Прежде чем войти в сад «Авенского лебедя», Эмма еще раз обернулась на улицу. Она боялась нападения вербовщиков. Но ничего подозрительного не было видно; кругом царило воскресное спокойствие. Улица была пустынна; только какой-то мужчина в низко надвинутой на лоб шляпе шел из города, изредка останавливаясь, чтобы бросить в поле палку, которую ему сейчас же приносила обратно юркая и веселая левретка.

Эмма успокаивающе улыбнулась Тому, и они вошли в сад. Под навесом сидела высокая дама и вязала чулок. На ней были надеты массивная золотая цепь и большие золотые часы, пальцы были усеяны кольцами со сверкающими камнями, а на тщательно причесанных волосах красовалась величественная наколка из перьев.

- Что вам угодно? — спросила она, с интересом осматривая Эмму. — Я — миссис Джибсон, хозяйка... Роль в «Ромео и Джульетте»? Сожалею, все разобраны. Очень жаль! Вы так красивы, дитя мое! Как вас зовут?

- Эмма Лайон, мэм.

- А этот господин? Он тоже хочет роль? Но ведь у него только одна рука! Ваш брат, мисс Лайон?

Том немного смутился:

— Двоюродный, мэм! Меня зовут Том Кидд. Мисс Эмма находится под моей защитой.

Миссис Джибсон слегка улыбнулась:

— Отлично, сударь! Молодая девушка очень нуждается в этом в Лондоне; я признаю это. И мистер Джибсон тоже

признает это. Мистер Джибсон — человек с твердыми нравственными правилами, большая редкость в театральной жизни. В этом отношении вы могли бы быть совершенно спокойны, мистер Кидд. Но, как сказано, все женские роли разобраны, и, хотя мисс Лайон, может быть, оказалась бы лучшей Джульеттой, чем та дама, которая уже приглашена, все-таки теперь ничего нельзя поделать. — Она заметила левретку, бурно ворвавшуюся в сад, и сейчас же встала: — Извините! Пришел посетитель, которого я должна принять.

— Мисс Эмма примирилась бы даже и с маленькой ролью, — просительно сказал Том. — Она хочет стать актрисой и ищет возможности начать.

Миссис Джибсон нетерпеливо повела бровями и сказала, указывая рукой на дверь дома:

— Если вы мне не верите, то спросите самого мистера Джибсона. Он в театральной конторе. Но и он не скажет вам ничего иного.

Она поспешно направилась по аллее ко входу, у которого, полуотвернувшись, стоял посетитель, видимо колебавшийся, войти ему или нет.

Мистер Джибсон стоял у конторки, за которой почти не было видно его крошечной фигурки. Когда Эмма высказала ему свое желание, он так высоко поднял брови, что они совершенно исчезли под его тщательно причесанными волосами.

— Разве миссис Джибсон не сказала вам, что все роли разобраны? — Он посмотрел на Эмму, запнулся и торопливо выбежал из-за конторки. — У вас поразительные волосы, мисс! Какой редкий оттенок! Но вы плохо причесаны. Прошу вас сесть! — Он пододвинул стул и усадил на него Эмму. Не успела она сказать что-либо, как он распустил ей волосы и принялся приводить их в порядок. — У вас волосы богини Венеры! — говорил он, занимаясь прической. — Если вы будете играть Джульетту, то я вставлю в сцену на балконе несколько стихов для Ромео о сверкающем каскаде ваших волос. Я причешу вас так, что Ромео будет достаточно вытащить одну-един-ственную шпильку, и волосы сейчас же рассыплются по плечам. Номер на бис! Сиддонс умрет от зависти, а мой друг Гаррик сейчас же пригласит вас в Друри-Лейн. Что вы заплатите за роль Джульетты, мисс?

Эмма с удивлением взглянула на него:

- Заплачу? Я не понимаю...

- Вы еще не служили на сцене? Основным принципом моей дирекции является взимание небольшой суммы за честь играть под моим руководством. Цены колеблются в зависимости от длины и эффектности роли.

- Верное дело! — насмешливо сказала Эмма, — Ну а что будет стоить роль Джульетты?

- Роль Джульетты — центральная в пьесе. В ней заключено все, чего только может пожелать честолюбивая актриса. Обе сцены на балконе одни стоят пятнадцать шиллингов, сонное питье — столько же, пробуждение в склепе предков — по крайней мере десять шиллингов. А там еще дивная сцена смерти — эффект на эффекте. Словом, за все — три фунта.

- Три фунта! — воскликнула Эмма, вставая. — А к этому еще костюм... Или костюм дает дирекция?

- Дирекция не дает костюма, она ссужает его за умеренную плату, — ответил мистер Джибсон, высоко поднимая брови. — Костюм Джульетты стоит один фунт. Ну и роли я не отдам вам дешевле четырех фунтов. Ведь мне придется вернуть три фунта, уже заплаченные дамой, которой передана роль.

- Так эта замена принесет вам лишний фунт? — воскликнула Эмма. — У вас удивительный театр, мистер Джибсон! Если актрисы платят вам за все, то что вы даете им взамен?

Мистер Джибсон выпрямился и сунул правую руку в вырез усеянного пестрыми цветочками жилета.

- Себя! — торжественно ответил он. — Я прохожу с ними роли!

- И причесываете их тоже, не правда ли? Я готова держать пари, Том, что в прежнее время мистер Джибсон был парикмахером, а миссис Джибсон — содержательницей маскарадного гардероба. Пойдем, Том! Нет ни малейшего смысла задерживать более мистера Джибсона!

Она повернулась, чтобы уйти, но в этот момент в комнату вошла миссис Джибсон. Не переставая вязать чулок, она посмотрела на Эмму со сладчайшей улыбкой на свете:

— Столковались ли вы с мистером Джибсоном, мисс Лайон? Роль Джульетты за вами?

Эмма пожала плечами:

— Он требует четыре фунта! За разучивание! А ведь я знаю роль слово в слово. Я видела в ней миссис Сиддонс и могла бы сыграть не хуже ее!

Не хуже миссис Сиддонс? Миссис Джибсон пришла в восторг. Но ведь это меняет все дело! Если бы мистер Джибсон знал это, он не вздумал бы требовать с нее деньги за учение, как с тех дамочек, которые приходят прямо с улицы и хотят играть на сцене, не имея о ней ни малейшего понятия. Ученица миссис Сиддонс? Да мистер Джибсон должен не задумываясь пригласить мисс Лайон! Ведь с первого взгляда видно, что она — громадный талант, и для театра «Авенский лебедь» будет большой рекламой, если именно здесь взойдет новая звезда!

Она посмотрела на супруга, словно не понимая его слепоты, и, попросив Эмму и Тома обождать минутку, увела его в соседнюю комнату. Когда они вернулись, лицо мистера Джибсона сияло восторгом и он заявил Эмме, что, конечно, он не потребует с нее денег за учение и костюмы будет доставлять ей даром. Кроме того, он готов в течение всего сезона безвозмездно давать ей стол и комнату, а к тому же еще и жалованье — целых четыре фунта,— если она согласится три раза в неделю играть Джульетту, Офелию или Дездемону. Заготавливая контракт, он беспрестанно болтал, хвастаясь своей дружбой с Гарриком и Шериданом. Как только Эмма под руководством его, Джибсона, пройдет необходимую школу, ему будет очень легко достать ей такое место, на которое она может рассчитывать сообразно своей красоте и таланту.

Эмма была так поражена и оглушена случившимся, что, когда мистер Джибсон подсунул ей контракт для подписи, она подмахнула его не читая.

- Я готова, мэм, — сказала она миссис Джибсон. — Когда я должна явиться?

- Да оставайтесь сразу здесь! — нежно попросила миссис Джибсон. — Ведь вы же примете предложение мистера Джибсона и совсем поселитесь у нас?

Эмма хотела согласиться, но Том опередил ее.

— Вы уж простите, мэм, — сказал он своим обычным вдумчивым тоном. — Мы уверены, что вы желаете добра, но тем не менее... быть может, лучше, если мисс Эмма сначала ближе со всем познакомится? Она еще недавно в Лондоне и не очень опытна. Я — ее единственный знакомый здесь, ее единственная защита. Если бы вы позволили мне по вечерам заходить за нею... Может быть, вам покажется, что мы слишком опасливы, но не ставьте нам этого в вину!

Миссис Джибсон швырнула чулок на стол и, схватив руку Тома, стала трясти ее.

— В вину? Да вы превосходнейший человек, мистер Кидд, великолепнейший молодой человек! Приходите к нам так часто, как только захотите. Стакан рома или пинта теплого вина всегда будут наготове для вас. Я ведь знаю: когда вы ближе узнаете нас, вы сами скажете: «Миссис Джибсон, я верю вам! Возьмите это сокровище, оно у вас в полной сохранности». Да, так скажете мне вы, мистер Кидд, и вручите мне свою драгоценность. А я… Ах, Боже, я всегда хотела иметь дочку, вот такое же очаровательное существо, как мисс Лайон! Если бы только вы позволили мне, мисс Лайон, отнестись к вам по-матерински. Я так любила бы вас, так любила бы!

Ее голос дрожал трогательной нежностью. Она привлекла Эмму в свои объятия и поцеловала ее в лоб.

В течение всей следующей недели Том каждый вечер заходил за Эммой. Его заботы о ней усиливались по мере того, как близился час расставания.

Да, бояться было нечего, Эмму можно было считать пристроенной. Миссис Джибсон и ее супруг, директор, осыпали Эмму любезностями, и Тому наконец пришлось согласиться, что после первого представления Эмме лучше переселиться в «Авенский лебедь». Но он хотел, чтобы пока Эмма скрывала от миссис Джибсон свое решение: он не желал торопиться и предпочитал ждать до последнего момента.

Представление не волновало Эмму. Она не могла понять беспокойства, одолевавшего ее коллег по сцене. С каждой репетицией сила и уверенность возрастали в ней, и она чувствовала горячую радость. В антрактах она смеялась и шутила, и, когда теплыми ночами возвращалась с Томом домой, ей казалось, будто ее подхватывает и несет какая-то блаженная волна.

Мистер Джибсон доставлял ей неистощимый материал для шуток и комических замечаний. На сцене была единственная декорация, а именно сад, и к этому-то саду он приспособил всю постановку «Ромео и Джульетты». Эмму крайне смешило это, и она постоянно изыскивала объяснения, оправдывающие такой фон для всей пьесы. Почему Капулетти не могли задавать балы в саду? Итальянские ночи достаточно теплы для этого. По этой же причине не было ничего удивительного, если Джульетта спала не в душной комнате, а в том же саду. Ну а что могло помешать брату Лоренцо встречаться с Ромео, кормилицей и Джульеттой в саду? Домашняя часовня тоже могла отлично помещаться там же, а потому обручение свободно могло происходить в саду. И наконец, сцена смерти — почему фамильным гробницам не быть тоже в саду? Ведь бывают же такие глупые люди, которые всю жизнь таскают за собой свой собственный гроб! А разве Капулетти не были глупыми людьми, раз они отказались от такой блестящей партии для своей дочери, как Ромео? Да, разумеется, вся пьеса могла без малейшей натяжки разыгрываться в саду. Мистер Джибсон был совершенно прав: он был гениальным режиссером; в сравнении с ним Шекспир был просто жалким поденщиком.

Когда в день представления Эмма заглянула через дыру в занавесе в зрительный зал, публика показалась ей очень смешной. Тут были молодые приказчики, судейские писцы и чинные ремесленники с женами и детьми. Но среди них виднелись коренастые фигуры в мундирах королевского флота. Были ли среди них люди с «Тезея»? Эмма озабоченно перевела взгляд на Тома. Он сидел рядом с боцманом геркулесовского сложения, причем его левая рука была по-прежнему припрятана, но его лицо оставалось спокойным, и озабоченность Эммы снова рассеялась.

Занавес взвился, и Эмма в первый раз вступила на сцену. Теперь она уже не думала ни о чем, кроме любви Джульетты. Воспоминания об Овертоне с неудержимой силой всплыли в ней, а слова ее роли так хорошо передавали всю ее тоску, ее томление!.. Только когда раздались шумные одобрения, она очнулась. Ее неоднократно вызывали, и Эмма подходила к рампе, кланялась, положив руки на грудь, и с благодарной улыбкой ловила цветы, которые бросали ей на сцену из зала.

За сценой мистер Джибсон энергично потряс ей руку.

- Громадный талант! — крикнул он своим тонким птичьим голосом. — И его открыл я! Завтра пойду к Гаррику. Он придет, увидит, пригласит. Я знаю его! Мы с ним на «ты»!

- Дочь моя! — всхлипывала с другой стороны миссис Джибсон. — Вы моя дочь, моя жемчужина, мое сокровище, моя драгоценность!

Последним пришел Том. На его добром, честном лице еще виднелись следы глубокого волнения, вызванного игрой Эммы. Он остановился около дверей, как бы не решаясь приблизиться к любимой девушке.

Не говоря ни слова, Эмма встала, обняла его и три раза поцеловала в губы. Он побледнел. Когда она отпустила его, он зашатался как пьяный.