На следующий день миссис Кен взяла у Эммы том Шекспира. Эмма достала у букиниста другой. Мало-помалу она скупила все, что было у него из произведений Шекспира, и с рвением фанатички постигала творчество великого писателя. В пять ночей она одолела Джульетту, в семь — Дездемону. Затем она перешла к Офелии.
Ей было легко заучивать наизусть, да и мимическая игра представляла для нее мало трудностей. Маленького зеркала было достаточно, чтобы наблюдать за ртом, глазами и положением головы. Зато относительно движений плеч и бедер она была не уверена. Да и постановка голоса доставляла ей немало заботы. Она не смела декламировать вслух, чтобы не разбудить других продавщиц, спавших по соседству с ней; поэтому ей приходилось понижать голос до глухого шепота. Найдет ли она верный тон тогда, когда будет дебютировать в театре Друри-Лейн?
Да, честолюбие манило туда Эмму!.. Она безумно хотела играть с Гарриком и отодвинуть в тень миссис Сиддонс. В том, что ей это удастся, она ни минуты не сомневалась. Только бы попасть на сцену, а уж победа не заставит ждать.
И Чарльз Овертон увидит настоящую Джульетту.
На следующее утро после встречи в театре Эмма пришла в магазин с твердой уверенностью, что Овертон сейчас войдет. Он выследил их и явится под предлогом покупки, чтобы снова увидеть ее и вымолить у нее свидание. Так она это представляла себе и так поступила бы на его месте.
Что выйдет из всего этого, она не знала, да и не хотела думать об этом. Лишь бы он пришел, а там уж будет время подумать обо всем!
Но Овертон не шел. Неужели он не любил ее? Что же тогда говорил его взгляд? Зачем он тогда целовал ее?.. Что-нибудь задержало его, но он, конечно, справится со всеми затруднениями, и когда-нибудь в сумятице уличного движения выплывет его высокая фигура.
И каждый раз, когда дверь магазина раскрывалась, сердце Эммы начинало биться быстрее.
В первых числах августа она увидела, что перед магазином остановился экипаж. Грум открыл дверку, из кареты вышла дама в дорогом костюме и вошла в магазин. Это была мисс Келли.
Мистер Кен поспешил к ней навстречу и встретил ее низкими поклонами:
— Счастлив видеть вашу милость! Ваша милость давно уже не осчастливливала меня своими посещениями!
Она надменно посмотрела на него сверху вниз.
- В последний раз вы плохо услужили мне, предложив герцогине Девонширской лучшие бриллианты, чем мне. Я не желаю отступать ни перед кем, кто бы это ни был. Прошу считаться с этим. — Она лениво уселась в кресло, услужливо пододвинутое ювелиром, и рассеянно окинула взглядом помещение. При этом она не сделала ни малейшего движения, доказывавшего, что она узнала Эмму. — Я была в Париже, в обществе, где графиня Полиньяк...
- Обер-гофмейстерина французской королевы?
- ...Где графиня Полиньяк говорила, что Мария-Антуанетта заказала для первого придворного собрания ценное украшение из смарагдов. Таким образом, в этом сезоне будет мода на смарагды.
Ювелир низко поклонился:
—Я крайне благодарен вашей милости за это указание! Я сейчас же напишу поставщикам.
Движением руки мисс Келли заставила его замолчать.
— Меня совершенно не интересует, как вы используете мое сообщение. Во всяком случае, я желаю надеть смарагды за неделю до французской королевы, и ни одна леди не должна опередить меня. Понятно?
Ювелир поклонился смеясь.
— Таким образом, новую моду введет не Мария-Антуанетта, королева Франции, а...
— А мисс Арабелла Келли, королева Лондона! Разрешите показать вам то, что у меня имеется из смарагдов?! — Ювелир позвал Эмму и велел ей принести ящики и футляры. — Ваша милость разрешит, чтобы мисс Лайон помогла мне? — прибавил он с затаенно-пытливым взглядом. — Мисс Лайон, новая продавщица.
Мисс Келли медленно подняла глаза на Эмму и равнодушно сказала:
- Мисс Лайон? Она кажется очень хорошенькой! — Мисс Келли перевела взор на камни, тщательно осмотрела их и выбрала себе украшение стоимостью в тридцать тысяч фунтов. — Пришлите мне это сегодня в пять часов на квартиру. С квитированным счетом. Пусть принесет эта хорошенькая мисс.
- Как ее зовут?
- Мисс Лайон.
Арлингтон-стрит, 14...
Миссис Крук, домоправительница мисс Келли, провела Эмму по высокой, покрытой коврами лестнице наверх и впустила ее в комнату, причем сама сейчас же исчезла.
Мисс Келли сидела около большой стеклянной двери, через которую виднелась зелень парка. Она сидела лицом к солнцу. Ее пальцы устало скользили по струнам арфы, извлекая тихие, мягкие аккорды. Казалось, что где-то вдали рыдает ветер.
Эмма остановилась около двери, не осмеливаясь двинуться с места. Торжественная тишина и роскошь убранства комнат пленяли и завораживали все ее чувства.
Стены комнаты были отделаны белой, украшенной золотом резьбой, панелями с большими плато из голубого шелка, на которых были изображены сверкавшие блеском красок сцены. В темных дубравах козлоногие мужчины преследовали нежных девушек, протягивая волосатые руки к их розовым телам; серебристо-белый лебедь обвивал крыльями пухлые бедра женщины, нежным жестом прижимавшей голову птицы к своей груди. На усеянной цветами лужайке смеющиеся служанки подсаживали свою госпожу на спину быка; большие, прекрасные человеческие глаза животного сверкали пламенной страстью. На шелковых подушках мечтательно возлежала голая женщина, на колени которой из светящейся тучки ниспадал золотой дождь...
Никогда не видывала Эмма подобных картин; они возбуждали в ней почти ужас, и она отвернулась от них, горя от стыда. Ей казалось, что она видит себя в обнаженных телах всех этих женщин.
Эмма смущенно приподняла ящичек, который держала в руках.
— Я принесла смарагды от мистера Кена! — сказала она дрожащим голосом. — Миссис Кен просит миледи...
Мисс Келли движением руки приказала ей замолчать, после чего, медленно встав и перейдя в дальний угол комнаты, опустилась на подушки кушетки. На ней было богатое турецкое одеяние, в волосах сверкали золотые цехины, из-за красного корсажа виднелась открытая белая грудь, а изящные восточные туфли обнажали розовую кожу пластичной голой ноги.
Вдруг она протянула руки к Эмме и сказала странно глухим голосом:
— Подойди сюда! Принеси ящичек!
Она внимательно следила, как Эмма шла через всю комнату. Затем она указала ей на подушку у своих ног:
— Опустись здесь на колени! Посмотри на меня!
Эмма, как во сне, безмолвно повиновалась. Она посмотрела на мисс Келли, и ей показалось, будто в черных глазах мисс Келли сверкают молнии.
— Как ты попала в Лондон? Говори все! Не скрывай ничего!
Эмма повиновалась. Мисс Келли молча слушала и, только когда Эмма упомянула о Томе Кидде, бросила ей короткий, отрывистый вопрос:
- Том Кидд? Ты любишь его?
Эмма покачала головой:
- Я не люблю его!
Она продолжала рассказывать тихим голосом. Она не хотела упоминать об Овертоне — какое-то непонятное чувство подсказывало ей скрыть от этой женщины свои ночные грезы. Но когда она дошла до вечера в театре Друри-Лейн, имя Овертона непроизвольно сорвалось с ее уст. Она испугалась, и жгучий румянец залил ее лицо.
Мисс Келли тяжело опустила руку на ее плечо:
— Почему ты покраснела? Почему ты не смотришь на меня? Кто этот Овертон? Ты его любишь? Да отвечай же!.. Ты боишься? Того, другого, этого Тома, ты презираешь, но Овертона любишь, хотела бы принадлежать ему! Это так? Да или нет?
Эмма, дрожа, опустила голову на грудь.
— Я не знаю... — пробормотала она. — Я не знаю, что такое любовь!
Мисс Келли возбужденно встала.
- Ты видела его еще раз? — резко спросила она. — Он приходил к мистеру Кену?
- Никогда! Я больше не видела его.
- Хорошо! Я разузнаю, кто этот человек. Встань!
Эмма поднялась с колен, а мисс Келли взяла со стола серебряный колокольчик и позвонила. Сейчас же в комнату вошла миссис Крук.
- Два поручения, милая моя... должны быть сейчас же исполнены. Пусть Хокс сейчас же наведет справки о некоем Чарльзе Овертоне. Я хочу знать подробно все, что касается этого человека. Мое имя не должно быть упомянуто при этом.
- Слушаюсь, миледи!
Мисс Келли показала на связку банкнот:
— Эти тридцать тысяч фунтов отнесите мистеру Кену. Скажите ему, что я оставляю смарагды у себя. И мисс Лайон я тоже оставляю. Поняли? Мисс Лайон тоже!
- Мисс Лайон тоже, миледи!
Эмма смущенно вскрикнула:
- Миледи!..
- Тише! Чего вы ждете, Крук? Вам что-нибудь нужно?
— Осмелюсь напомнить, что миледи ожидает посетителя. Если я отправлюсь к мистеру Кену, некому будет провести посетителя к миледи!
Мисс Келли кивнула:
— В таком случае пошлите Дженнингса к мистеру Кену. Если посетитель придет, то попросите его подождать и дайте мне знать.
Миссис Крук вышла из комнаты. Смущенная всем происходящим Эмма подошла к мисс Келли.
— О, миледи, вы хотите, чтобы я осталась здесь? Но как я могу! Миссис Кен приняла меня и была всегда так добра ко мне. Я так обязана ей...
Мисс Келли рассмеялась:
— Ты еще юна, детка, и смотришь очень оптимистично.
Неужели ты думаешь, что миссис Кен взяла бы тебя к себе, если бы не заметила из твоего рассказа, что я интересуюсь тобой? В течение целого года я не покупала ничего у мистера Кена, и, разумеется, от него ушли и мой принц, и весь его штат. Это было очень чувствительно для ювелира. Поэтому добрая женщина возблагодарила Бога, когда ты встретилась на ее пути и дала мистеру Кену возможность снова завести со мной дела. Это был холодный расчет, дешевые соображения. Так при чем здесь благодарность? Благодарность уже заключена в тридцати тысячах фунтов. Или тебя угнетает, что миссис Кен купила тебе платье и несколько мелочей? Ну так хорошо, я оплачу ей и это! Но, конечно, другое дело, если ты не захочешь оставаться у меня!
Эмма невольно всплеснула руками:
- О, как я хочу этого, миледи! Вы так красивы, так добры!
- Добра? — рассмеялась мисс Келли. — Что ты знаешь о доброте, детка? Я влюблена в тебя, и только, и если бы ты могла хоть немного отвечать на мою любовь...— Она притянула Эмму к себе на кушетку и нежно погладила ее по голове. — Как хорошо мы заживем вместе с тобой! Две истинные подруги, без зависти, без эгоизма. Ни один мужчина не посмеет встать между нами... Как я тосковала по тебе все эти долгие месяцы! Из Парижа я написала Крук, чтобы она задержала тебя, если ты придешь. Она ответила мне... О, это письмо! Ты уже была у меня и ушла прочь, она не знала куда. Я сейчас же вернулась. Какие ужасные недели я пережила, пока Хокс не выследил тебя у мистера Кена! Но теперь ты со мной, и я уже не отпущу тебя.
Она обвила руками шею Эммы и притянула к себе, желая поцеловать девушку.
Эмма невольно отшатнулась. По лицу мисс Келли скользнула тень. Медленно выпустила она Эмму и печально сказала:
- Ты не любишь меня! Никто меня не любит!
- О, миледи...
- Миледи? К чему ты говоришь со мной этим холодным, формальным тоном? Если бы ты любила меня, то называла бы просто «ты, Арабелла», как я буду звать тебя «Эмми». — Она погрузилась в думы, но вдруг вздрогнула, и в ее глазах сверкнула молния гнева. — Разве ты не видишь, что я сгораю от страсти к тебе! Называй меня Арабеллой, слышишь! Я приказываю тебе это! Я так хочу!
Эмма полуиспуганно повторила это имя:
— Арабелла…
Мисс Келли громко рассмеялась.
- Как робко! И ты еще хочешь стать актрисой? — Она насмешливо поджала губы. — И я когда-то хотела стать актрисой... пока не заметила, что совершенно не нужно стать чем бы то ни было. Самая величайшая актриса остается только содержанкой мужчины... Что ты смотришь на меня с таким изумлением? Это так! Но я не хочу лишать тебя мужества. Учись, декламируй, а если захочешь пойти в театр, то у меня везде имеется ложа; пользуйся ею каждый раз, когда захочешь! — Она перебила себя и посмотрела на часы, стоявшие на камине.— Уже так поздно? Скоро придет мой гость. Ты знаешь, кто это?
- Мистер Ромни?
- Ах этот!.. Этот вообще никогда не придет ко мне. Я порвала с ним. Он вечно пускается в высоконравственные рассуждения и разыгрывает из себя судью чести. Нет, придет толстячок. Он хочет полюбоваться на мои новые смарагды. Он еще так молод, так ребячлив, но, раз содержит меня, должна же я сделать что-нибудь для него... Что с тобой, Эмми?
Эмма изумленно и испуганно посмотрела на мисс Келли.
— Содержит? — повторила она. — Содержит?
Мисс Келли, смеясь, снова усадила девушку на кушетку. Странным, словно ощупывающим взглядом она окинула всю фигуру Эммы.
Все, что ты видишь здесь, куплено на его деньги. Это ему кое-что стоит. Бедняга — он еще несовершеннолетний и должен довольствоваться теми крошечными карманными деньгами, которыми наделяет его папаша, этот буржуа-король. Поэтому толстячку приходится постоянно иметь дело с ростовщиками.
- И вы... и ты принимаешь от него все это?
- Кто хочет стать королем, должен рано начинать учиться, и если не возьму с него я, то возьмет другая. Ведь все мы на содержании, даже самые уважаемые замужние женщины. Да ты не делай такого ошеломленного лица, дурочка! Лучше подойди ко мне и принеси смарагды. Укрась меня для толстячка.
Мисс Келли, смеясь, вытянула вперед руки, и платье упало с нее, обнажая гибкое тело.
Эмма механически повиновалась. Услышанное словно оглушило ее. Насмешливый тон, которым мисс Келли говорила о Ромни, о принце, о самой себе и обо всем мире, смущал и печалил ее. Неужели это и в самом деле было так? Неужели повсеместно царил только трезвый расчет?
Она надела на мисс Келли браслеты, закрепила колье на шее, которая округло и гибко высилась на полных плечах, и вдела сережки в розовые мочки. Ее руки дрожали, когда ей приходилось касаться теплого тела мисс Келли. Безумно красивой казалась ей эта женщина, когда она лежала вот так, сложив руки под черными волосами, обнажая белоснежную грудь, плавно колыхавшуюся. Темные круги обрамляли глаза, а рот...
Взглянув на него, Эмма невольно вскрикнула. Над верхней губой виднелся нежный пушок. Чистой, благородной линией изгибалась верхняя губа; по уголкам рта она образовывала две ямочки. Они казались похожими на розовые бухты... бухты тоски и страсти.
- Что с тобой, Эмма? Почему ты так испугалась? — спросила мисс Келли.
- Твой рот! — пробормотала Эмма. — Как хорош твой рот! Совсем как у Овертона. Я не могла оторваться от него...
- И с удовольствием поцеловала бы его?
- Поцеловала бы...
- Ну, так почему ты не поцелуешь его, дурочка? — И мисс Келли неожиданно вскочила, обхватила Эмму руками, запрокинула ее лицо и покрыла шею, грудь ненасытными поцелуями. — Твой Овертон — я! Я люблю тебя, люблю тебя! Целуй меня, мой маленький белый голубь! Целуй меня, целуй!..
Наконец Эмма вырвалась. Она обеими руками схватилась за голову. Ей казалось, будто из ее распустившихся волос вылетают потрескивающие искры. Когда мисс Келли встала, Эмма с ужасом отскочила от нее.
— Не подходите ко мне! Оставайтесь на месте! Если вы встанете, если вы еще раз приметесь целовать меня так, я уйду и не вернусь более!
Мисс Келли села на край кушетки, тяжело откинувшись на спинку. Она тяжело дышала, ее лицо подернулось глубокой тенью, глаза смотрели мрачно и тускло. Казалось, она сразу постарела на несколько лет.
— Звонок! — с трудом пробормотала она. — Позвони! Пусть придет Крук... Крук...
Пришла миссис Крук. Увидев, в каком состоянии ее госпожа, она достала из шкафчика что-то, причем тщательно скрыла это от Эммы. Затем снова подошла к мисс Келли и наклонилась к ней, заслоняя от девушки. По комнате распространился резкий запах, и мисс Келли с легким вздохом запрокинулась назад.
— Мисс Келли нехорошо, — спокойно сказала миссис Крук, снова запирая шкафчик, — ее надо оставить одну. Пойдемте со мной, мисс Лайон! Я покажу вам дом и вашу комнату.
Ее слова звучали приказанием. Эмма безмолвно оправила на себе платье и волосы и последовала за ней. Уходя, она кинула назад быстрый взгляд. Мисс Келли лежала на подушках скорчившись, словно умирающая.