Всего лишь незабудки

Через несколько минут я запоздало сообразил, что мои городские туфли совершенно не приспособлены для прогулок по осеннему лесу, но теперь отступать было уже поздно. Бодро вышагивающий впереди Костян не упустил бы возможности подколоть меня по этому поводу, так что мне оставалось только внимательней смотреть себе под ноги. Кроме того, плещущееся в животе пиво, уложенное поверх выпитых накануне более крепких напитков, прозрачно намекало, что с содержимым желудка следует обращаться максимально деликатно.

Костян же, видимо, подобного дискомфорта не испытывал. Он что-то насвистывал себе под нос, время от времени пригибаясь, собираясь в стойку и отрабатывая хуки и джебы на трухлявых березовых стволах. На моем языке уже скопилась целая очередь из едких комментариев на тот случай, если он угодит по какому-нибудь притаившемуся коварному сучку, но пока судьба оставалась к нему милостива.

Я, вообще, изначально выступал против похода в лес, но противостоять неуемной энергии что-то втемяшевшего себе в голову Костяна было совершенно невозможно. Да и кто будет спорить с вполне разумной идеей, что перед тем, как ехать домой, нам всем следует немного проветриться? Ведь в рекламных проспектах никогда не упоминаются всякие несущественные детали вроде мокрой травы, неудобных городских туфель и цепляющегося за каждую ветку пакета с несколькими банками пива.

Да еще плетущийся сзади Игорек, преступно трезвый, поскольку ему предстояло вечером вести машину, который буравил наши спины взглядом, полным брезгливости и презрения, подрабатывая нашей походной совестью. И я, чувствуя себя зажатым меж двух огней, не испытывал от нашей вылазки ничего, кроме уныния и глухого раздражения. И одинокая дряхлая сыроежка у Игорька в ведре, постепенно превращавшаяся в горстку трухи, довольно точно отражала мое настроение.

Примерно после часа блужданий по зарослям, когда в правом ботинке уже начло откровенно хлюпать, я, наконец, не вытерпел.

– По-моему, нашу экспедицию уже пора сворачивать. С грибами у нас сегодня явно не заладилось.

– О чудо! – воскликнул сзади Игорек, и я буквально затылком увидел, как он театрально вскинул руки к небу, – неужто я слышу голос разума!

– Да бросьте! Погода же самая что ни на есть грибная! – Костян определенно намеревался идти до конца, – сейчас должен быть самый чес. Просто смотрите под ноги внимательней.

– Насколько я помню, грибам нужна сырость и тепло, – я машинально пошевелил пальцами в промокшем ботинке и поежился, – с сыростью все в полном порядке, согласен, но вот тепла сегодня не завезли. Мы только зря тратим свое время… и здоровье.

– Брось жаловаться, у тебя же полный мешок лекарств, – Костян забрал у меня рваный пакет и выудил из него очередную банку, – вот, подлечись малость.

– Мы этот березняк уже весь обошли – и ни одного подберезовика, – пока я делал первый глоток, он уже успел прикончить свою банку, всерьез собираясь, похоже, превратить свою опохмелку в очередной виток запоя, – не очень-то на чес похоже.

– Дрыхнуть надо было меньше! Пока вы валялись, другие уже все обобрали. Я же говорил, что надо выйти часов в восемь.

– Пф! – удивительно, сколь многое сумел вложить Игорек в этот короткий звук.

– В грибной сезон тут было бы не протолкнуться от толп с лукошками, а сегодня на весь лес только три идиота, – я обвел рукой вокруг, – мы же за весь день не встретили ни одного грибника!

– Ну, одного, допустим, я вижу прямо сейчас, – буркнул Игорек.

– Где? – мы с Костяном дружно повернулись к нему.

– Вон там, где елки.

И действительно, на фоне темнеющей стены ельника виднелась одинокая фигура человека, присевшего на корточки и что-то высматривающего на земле.

– Ага! – развернувшись в указанном направлении, Костян на миг потерял равновесие, но успел ухватиться за ближайшую березу, – во-о-от, кто нашу бабушку зарезал! Пусть он нас и рассудит. Пойдем, узнаем, много ли он за сегодня насобирал.

– Ой, неудачная идея, – крякнул Игорек и обреченно поплелся следом за нами.

Я помню, что тот незнакомец мне сразу не понравился, хотя и не могу точно сказать, почему именно. Скорее всего потому, что он отреагировал на наше появление совсем не так, как должно бы одинокому грибнику, повстречавшему в чаще леса подвыпившую компанию.

Он никак на нас не отреагировал.

– День добрый, почтенный господин! – поздоровался подошедший Костян и звучно рыгнул.

– Привет, – мужик словно только что заметил наше присутствие.

Он поднял голову и посмотрел на нас рассеянным взглядом, а мы посмотрели на него.

У меня возникло странное ощущение, что кто-то из нас сейчас определенно находится не на своем месте. Да, я в своих промокших городских туфлях плохо вписывался в панораму осеннего леса, но встреченный нами джентльмен выпадал, пожалуй, аж из всего Подмосковья.

Плотная камуфляжная куртка с одетой поверх разгрузкой, многочисленные карманы которой явно не пустовали, выглядывающий из-за спины объемистый рюкзак, из которого виднелись бухты троса и черенок саперной лопатки, да еще и широкополая шляпа с задранной на поля москитной сеткой (это в октябре-то!) – в каком-то километре от дачных участков с играющей музыкой и чадящими мангалами подобная экипировка смотрелась, по меньшей мере, странно.

– Как улов? Много насобирал, командир?

– Насобирал? Чего насобирал? – незнакомец точно пребывал где-то в параллельной вселенной.

– Грибов, чего же еще! – Костяна заметно пошатывало, и он был вынужден переступать с ноги на ногу, чтобы сохранять равновесие, – мы тут уже полдня шляемся, а все без толку. А у тебя какие успехи?

– О! Не обессудьте, ребят, но на грибы я как-то не обращал внимания. Я тут просто так… гуляю маленько.

– Да ладно! А зачем так упаковался, словно на край света отправляешься?

– Что ты к человеку пристал? – попытался урезонить приятеля Игорек, – какая тебе разница, кто с чем в лес ходит? На себя посмотри – вроде как за грибами собрался, а с собой целый баул с пивом тащишь зачем-то.

– По-моему это как раз совершенно нормально. А вот он, – Костян указал на незнакомца, – вызывает подозрения. А вдруг это вражеский диверсант, замышляющий зловещие преступления в нашем поселке?

– И твой гражданский долг – меня остановить? – мужик скептически приподнял бровь, – меня, диверсанта, безжалостного профессионального убийцу?

– Ну-у-у, – подобный вариант и впрямь выглядел несколько сомнительно, – по крайней мере, сообщить в компетентные органы.

– Похвально. Дерзайте! – словно забыв о нашем существовании, странный тип вернулся к изучению земли перед собой, разгребая траву тонким прутиком и что-то в ней высматривая.

Столь бесцеремонно осаженный Костян аж дар речи потерял и, пошевелив немного губами, вдруг вспомнил о зажатой в руке банке и залил обиду остававшимся в ней пивом. А меня, напротив, обуяло любопытство, которое я не мог удержать взаперти.

– Но, все-таки, чем Вы тут занимаетесь? – я осторожно подошел ближе, – что ищете-то?

– Вам что, это и вправду так любопытно?

– Ну, если не секрет, конечно…

Незнакомец поднял на меня взгляд слегка прищуренных глаз, в глубине которых блеснул интерес. Какое-то время он молча изучал нашу компанию, словно оценивая, а потом усмехнулся и заговорил уже более дружелюбно.

– Да нет, не секрет. Я Силунга выслеживаю.

– М-м-м, кого? – Игорек недоверчиво нахмурился.

– Силунга. Он тут совсем недавно проходил. Где-то поблизости есть Расслоение, а потому на нашей стороне остались следы. Видите? – он указал прутиком на землю перед собой.

– Что именно мы видим?

– Вот эти синенькие цветочки.

– Незабудки, что ли? – подключился к беседе Костян.

– Типа того. Это след Силунга.

– Да ну!?

– Обычно они растут на открытых местах, и для того, чтобы заставить их забраться в такой темный ельник, нужна весьма веская причина, – сарказм просвистел мимо цели, – кроме того, обратите внимание на то, как они расположены.

Прутик очертил три продолговатые группы цветов, сходящиеся в одной точке.

– Это отпечаток лапы. Причем свежий.

– Ну надо же! – Костян предпринял еще одну попытку, – этот твой Силунг в качестве следов оставляет цветочные клумбы?

– Забавно, да?

– А гадит он, часом, не бабочками?

– Он прошел вон в том направлении, – мужик поднялся на ноги и, сделав пару шагов, снова присел на корточки, – и если мы внимательно поищем… ага!

Он отбросил в сторону сухую еловую ветку, под которой обнаружилась еще одна россыпь мелких голубых цветочков. Мы осторожно приблизились, как магнитом притягиваемые этим ненормальным типом.

– Всего-то на несколько минут разминулись! – мужик сокрушенно поцокал языком, – вряд ли он успел далеко уйти. Если бы я его изловил, то смог бы срубить за такой трофей оч-чень неплохие деньги!

Проследив за его взглядом, я увидел в траве в нескольких метрах впереди очередные мелкие голубые крапинки.

– Так за чем дело стало? – Игорек мотнул головой, указывая вглубь ельника.

– На Силунга? С голыми руками? – мужик усмехнулся, – я что, похож на самоубийцу?

– Не боись! Мы подсобим, если что! – Костян икнул, – деньги-то хоть достойные?

– Более чем, – незнакомец поднялся и раздраженно отбросил свой прутик, – но без снаряги тут делать нечего. А пока я буду туда-сюда мотаться, след уже остынет. Обидно до чертиков! В каких-то двух шагах от цели…

Он подошел к следующей группе цветочков, задумчиво на них посмотрел, потом бросил взгляд в темнеющую чащу и, крякнув, махнул рукой и быстро зашагал прочь. Мы же остались стоять, глядя ему вслед и подбирая соответствующие моменту слова.

– Как его только из больницы-то выпустили? – Костян подергал меня за рукав, требуя доступа к пакету.

– Мало ли на свете чудаков. Этот, по крайней мере, вроде бы безобидный.

– Но ведь правда, на след похоже, – мы обернулись к Игорьку, который, присев на корточки, рассматривал последнюю «клумбу», – довольно странное расположение цветов, вам не кажется?

– Всегда можно найти рац-циональное объяснение, – Костян никак не мог обуздать свою икоту, – бывают же «ведьмины круги», когда грибы в кольцо выстраиваются. Тут, небось, что-то подобное.

– И почему все эти «следы» смотрят в одну сторону? – не унимался Игорек.

Он осторожно двинулся вперед, внимательно глядя под ноги и заглядывая под сухие еловые ветки. Через несколько шагов он резко остановился и торжествующе указал пальцем перед собой.

– Вот, еще один след!

– Тоже мне Чингачгук выискался! – Костян приложился к банке, – ты его еще понюхай, следопыт.

– По легенде, он должен пахнуть большими деньгами, – постаравшись принять максимально равнодушный вид, я прошел вперед, украдкой обшаривая взглядом траву вокруг.

Есть! Несколько маленьких голубых соцветий выглядывали из-под поросшего мхом поваленного ствола.

– Вы бы лучше грибы с таким энтузиазмом искали, – проворчал Костян, наблюдая за тем, как мы с Игорьком пытаемся оттащить бревно в сторону.

Это нам удалось лишь частично, и теперь мы, скрючившись в три погибели, высматривали под мокрыми ветками, куда ориентирован очередной след. Я даже задействовал фонарик в мобильнике, но это не особо помогло. Пришлось нам обшаривать окрестности наугад. Область поисков не должна быть очень большой, поскольку расстояние между соседними отпечатками составляло порядка трех метров.

Разлапистые ели заслоняли небо своими ветвями, и в образовавшемся полумраке разглядеть что-либо в траве было не так уж и просто. Нами овладел странный азарт, и мне даже пришлось расстегнуть куртку. Мы с Игорьком обшаривали землю, следуя за бледным пятном света от тщедушного фонарика, а Костян плелся позади, обреченно вздыхая и время от времени шумно хлюпая пивом.

Следующий отпечаток обнаружился чуть дальше, чем ожидалось. Возможно, один след мы просто пропустили.

– Смотри-ка! – Игорек отодвинул в сторону несколько сухих травинок, – тут есть углубление.

И правда, все цветочки сгрудились внутри ямки, которая своими очертаниями напоминала след большой трехпалой лапы.

– Как-то… не по себе немного, – честно признался я.

– Я даже вспотел, – Игорек подергал себя за воротник.

– Что, страшно стало, следопыты? – Костян вместе с нами склонился над следом, – да-а-а, такой на тебя наступит – только мокрое место и останется.

– Кончай прикалываться, – раздраженно отозвался Игорек, – если ты такой умный, то предложи рациональное объяснение.

– Тот тип вас элементарно разыграл, а вы и рады стараться. Это же всего лишь незабудки! Что тут придумывать?

– Если это и розыгрыш, то розыгрыш шикарный. Только зачем ему так метать бисер перед тремя остолопами? Чем мы ему приглянулись?

Я выпрямился и зашипел, когда кровь вновь побежала по затекшим ногам. Чтобы не упасть, я оперся рукой на ближайшую ель, однако мои пальцы наткнулись на слегка шершавый гладкий голый ствол. Кто-то ободрал с него всю кору.

Я поднял взгляд, чтобы рассмотреть раздетое дерево, и мой язык вдруг прилип к небу.

– М-м-м-ф, – голосовые связки также отказались мне подчиняться, – э-м-м-м-х!

– Что такое? – с подозрением посмотрел на меня Костян.

– Ах-х-х, – только и смог выдавить я, ткнув пальцем вверх, следуя которому еще две пары глаз устремились к небу…

…но неба не увидели.

Рыжие, гладкие, без единого сучка колонны стволов взметались далеко ввысь, где распускались малахитово-зелеными густыми кронами, сквозь которые пробивались тонкие лучики яркого солнечного света. В теплом и сухом воздухе плясами и кружились мириады не то пылинок, не то мошек, которые вспыхивали, попадая в сноп света, и вспышки эти сливались в равномерное завораживающее мерцание. До слуха доносились крики неизвестных птиц, а ноздри щекотали странные, чуждые ароматы.

– Понятненько, – с расстановкой произнес Костян, – Delirium Tremens.

– У всех троих сразу? – недоверчиво хмыкнул Игорек.

– А вы что, тоже ЭТО видите?

Мы посмотрели друг на друга, а потом, не сговариваясь, повернулись в сторону, откуда пришли, только для того, чтобы уткнуться взглядом в частокол уходящих вдаль таких же рыжих колонн. Я почувствовал, как по спине пробежали первые капли холодного пота.

– Что это за хрень здесь творится!?

– Тот… мужик… говорил… – восстановить связную речь стоило мне определенных усилий.

Опустив глаза, мы уставились на трехпалый отпечаток. Большой отпечаток.

– Вот тебе и незабудки…

– Так, – резко сказал Игорек, словно пригвоздив к месту наши готовые пуститься в бега рассудки, – давайте рассуждать трезво.

– Ха-ха, – буркнул Костян, но никто не обратил на него внимания.

– Во-первых, далеко уйти мы не могли. Просто физически.

– А вот мой телефон с тобой не согласен, – я продемонстрировал ему надпись на экране, сообщавшую об отсутствии сети.

После пары экспериментов мы выяснили, что навигация также не подает признаков жизни. Почему-то никто из нас данному обстоятельству совершенно не удивился, восприняв его как должное.

– Я читал про что-то подобное, – встрепенулся Костян, – ну, там, про параллельные миры и все такое…

– Где читал?

– Не помню, фантастика какая-то.

– А мне иногда такое во сне встречалось, – вздохнул я, – идешь себе по знакомому двору, заворачиваешь за угол, а там совсем другое место оказывается.

– Я искренне за вас рад, но нам это никоим образом не помогает, – оборвал Игорек поток наших откровений, – нам надо решить, что делать дальше.

– Но как мы можем принимать решение, если ни черта не знаем!? Какие у нас вообще есть варианты!? – огрызнулся на него я заметно резче, чем следовало. Нервы уже начинали сдавать.

– Выбор есть всегда, – он старался оставаться спокойным и рассудительным, хотя было видно, что дается ему это непросто, – можно остаться здесь и ждать, а можно попытаться найти обратную дорогу.

– И как же ты предлагаешь ее искать?

– Идти обратно, так же, как мы пришли сюда. След в след. В любом случае, мне кажется, что в сложившейся ситуации продолжать преследование было бы не самым разумным решением.

– Преследование! Ха! Да это с самого начала было глупостью несусветной! – взвился Костян, – но нет же, вам захотелось поиграть! Цветочки, видите ли, необычные! Ну что, доигрались? Довольны?

– Хватит собачиться, – устало поморщился Игорек, – я никого не заставляю. Можете сидеть здесь, если хотите, пока с голоду не помре…

Внезапно воздух прорезал оглушительный рев, напоминающий помесь паровозного гудка с треском пулеметной очереди. Лес откликнулся пронзительными криками и щебетом птиц.

– С голоду – это вряд ли, – я лихорадочно завертел головой по сторонам, пытаясь обнаружить источник звука, и уже заранее готовясь к худшему.

– Кого там наш друг выслеживал? – Костян присел, встав в боксерскую стойку.

– Не помню, какого-то шланга, что ли.

– Силунга, – процедил сквозь зубы Игорек, – Силунга он искал.

– То есть у нас есть неплохой шанс разбогатеть?

– Я бы предпочел оставаться бедным, но живым.

– Вон он! – я вскинул руку, заметив между деревьями какое-то движение.

В нашу сторону мчалось что-то реально большое. Сквозь подошвы своих промокших туфель я явственно ощущал, как вздрагивает земля. Мало-помалу отдельные мельтешащие пятна собрались в единый жуткий образ, не имеющий ничего общего с животными, которых мы знали дома. Чудовищная зверюга в холке достигала метров трех-четырех, а нацеленные на нас огромные желтоватые бивни вполне могли насадить на себя средних размеров легковушку.

– Опаньки! – просипел Костян неожиданно севшим голосом.

– В разные стороны, быстро! – воскликнул Игорек, оттолкнув нас и помчавшись прочь.

Мы с Костяном, после секундной заминки, потребовавшейся нам, чтобы подобрать ватные ноги, побежали в противоположном направлении.

Оглушительный рык, раздавшийся за спиной, заставил нас обернуться. Силунг, пропахав лапами в земле две глубоких траншеи, остановился и принялся озираться по сторонам, шумно втягивая носом воздух. Если бы меня попросили описать его внешность, то, боюсь, я вряд ли смог бы рассказать что-то внятное. В ночных кошмарах он является мне до сих пор, представая передо мной в мельчайших подробностях, но по пробуждении мой язык вновь и вновь оказывается бессилен, столь алогичным и даже абсурдным был вид этого чудища.

Все его бурое тело покрывали бородавки и непонятные наросты, клочковатая серо-зеленая грива водопадом низвергалась по бокам, рассекаемая скалами суставов. Его лапы, казалось, росли прямо из спины, оставляя туловище свисать между образованных ими арок. А где у него находятся глаза я так и не смог разобрать.

– И что, кто-то готов платить за это уродство большие деньги? – скептически буркнул Костян, но я не успел ничего ему ответить.

Потоптавшись на месте, Силунг вдруг повернул голову в нашу сторону и снова заревел. По-видимому, он решил, что два определенно больше, чем один, и предпочел нас одинокому Игорьку. Не сговариваясь, мы резко развернулись и помчались наутек, почти чувствуя на своей спине приближающееся тяжелое сосредоточенное сопение. Мучительно хотелось оглянуться, но это вполне могло оказаться последней ошибкой в жизни.

– Дерево… впереди… – крикнул Костян, и я, взглянув прямо по курсу, сразу ухватил суть его плана.

Мы поднажали из последних сил, а потом, прямо перед толстенным рыжим стволом, бросились в стороны.

Наш замысел удался, как говорится, на все сто. Полностью поглощенный погоней Силунг на всем скаку влетел прямо в дерево с такой силой, что, казалось, от удара содрогнулся весь лес. Однако когда мы остановились и обернулись, чтобы посмотреть на результат, нас ожидал неприятный сюрприз.

Если Силунг и испытывал некий дискомфорт после такого столкновения, то не особо сильный, чего нельзя было сказать о несчастном дереве, размозженный ствол которого топорщился белыми щепками. На наших глазах оно медленно начало заваливаться, но остановилось, зацепившись за соседнее. С некоторым запозданием сверху на Силунга посыпались мелкие ветки и листья. Зверюга помотала головой, отряхиваясь от мусора, и снова обратила бивни в нашу сторону.

– Еще какие-нибудь идеи есть? – послышался над ухом голос Игорька.

– Свежих – нет, – прохрипел я.

– Тогда, думаю, нам пора стартовать.

Мы осторожно попятились от Силунга, который, наклонив голову к земле, уже начал взрывать лапами землю, как вдруг тварь вздрогнула и, жалобно хрюкнув, завертелась на месте. Из-за деревьев выскочила знакомая фигура в широкополой шляпе и помчалась в нашу сторону, на ходу отчаянно размахивая руками.

Долго уговаривать нас не требовалось. Мы сорвались с места и побежали куда глаза глядят.

– За мной, быстрее! – крикнул поравнявшийся с нами незнакомец и понесся дальше, и нам стоило немалых усилий не отставать от него слишком сильно.

Сзади послышался оглушительный рев бросившегося в погоню Силунга. Он явно был очень, очень зол.

Мы молотили землю ногами, что было сил, и каждый из нас молился лишь об одном – только бы не споткнуться. Незнакомец мчался впереди, лавируя между рыжими колоннами стволов. И бежал он не просто абы куда, у него определенно имелась какая-то цель.

Глухой удар, слившийся с резким треском, известил о том, что Силунг познакомился с еще одним деревом.

– Бежим, бежим, не останавливаемся! – поторопил нас чудаковатый мужик.

Я все же рискнул на секунду обернуться и увидел, как гонящуюся за нами животину мотает из стороны в сторону, словно сильным ветром, ударяя то об одно дерево, то об другое. С Силунгом творилось что-то непонятное, но рассуждать было некогда, поскольку это хоть и замедляло его бег, но не особенно сильно.

Пробежав еще сотню метров, наш проводник вдруг резко затормозил, внимательно всматриваясь в землю.

– Так, теперь осторожно, – он поманил нас за собой, – ступайте точно по моим следам.

– Ох, черт! – выдохнул Костян, оглянувшись на приближающегося монстра.

– Ничего, уже немного осталось, он не успеет, – мужик сделал первый шаг, и нам ничего не оставалось, как последовать за ним, буквально затылком ощущая неотвратимо надвигающуюся смерть и борясь с искушением плюнуть на все и помчаться, очертя голову, куда глаза глядят.

Силунг снова заревел, но рык его на сей раз прозвучал как-то бледно и неуверенно.

– Не отвлекайтесь, ступайте точно по моим следам! – одернул нас проводник, вышагивавший впереди неторопливо и осторожно, словно нащупывая безопасную тропу среди зыбкой трясины.

Шаг, еще один… шедший передо мной Костян задел плечом ветку, и она брызнула холодным душем прямо мне в лицо. От неожиданности я споткнулся и, повалившись вперед, зарылся руками в сырую подстилку из перепревших иголок.

– Все, приехали! – громко объявил мужик, – можете расслабиться.

Я так и остался стоять на четвереньках. Капли дождя барабанили по спине, и брюки на коленях мгновенно промокли, но у меня не было сил даже просто пошевелиться. Мои легкие жадно вбирали в себя пропахший хвоей прохладный лесной воздух, а доносящийся издалека вой набиравшей ход электрички казался сейчас самым родным звуком на свете.

– Что это… мать его… было…? – смог, наконец, выговорить Игорек.

– Расслоение, – наш провожатый, казалось, даже не запыхался, – я же вам говорил. Один неосторожный шаг – и…

– И… что?

– Да вы же сами все видели. Раз – и ты уже там.

– «Там» – это где?

– Не все ли равно? Главное, что теперь мы дома, целые и невредимые.

– А Силунг, – я с кряхтением поднялся и на всякий случай посмотрел назад, хотя прекрасно понимал, что не увижу ничего, кроме знакомого сырого и темного ельника, – он за нами не проскочит?

– Ему сейчас не до того. Он, небось, уже третий сон смотрит.

– Это почему?

– Я всадил ему хорошую дозу снотворного, – незнакомец скинул с плеча странного вида винтовку, переломил ее, выбросив гильзу, а потом и вовсе сложил ее пополам, после чего затолкал в свой огромный рюкзак, стоявший рядом под елкой.

– Ты же говорил, что без серьезной снаряги на Силунга ходить – самоубийство, – недоверчиво нахмурился Костян, – и вроде уже домой собирался… Что-то ты недоговариваешь, как мне кажется.

– Одному да – не справиться, но при наличии толкового напарника задача здорово упрощается.

– И где же он? – Игорек покрутил головой по сторонам, а я уже начал догадываться, какой ответ сейчас прозвучит.

И не ошибся.

– Вы – мой напарник.

– Мы? Это каким же образом?

– Беда в том, что у Силунга, по большому счету, всего одно уязвимое место и находится оно у него, скажем так, «с тыла», – начал объяснять наш спаситель, затягивая ремни рюкзака, – но вот подойти к нему сзади незамеченным крайне сложно. Тут лучше воспользоваться помощью коллеги, который будет его отвлекать. Главное – чтобы твой напарник умел быстро бегать.

– И ты для этого использовал нас!? – Костян угрожающе подался вперед, сжав кулаки.

Я подумал, что, во избежание новых неприятностей, стоило бы хоть чем-нибудь приглушить его праведный гнев, но вместо пакета с пивом в моей руке остался лишь обрывок полиэтилена. Все «транквилизаторы» остались где-то там, в чужом лесу.

– Ну, ваш скептицизм был столь искренен, а желание развеять сомнения столь сильно, что я предпочел вам не мешать, – мужик, крякнув, взвалил рюкзак на спину, – и все сложилось наилучшим образом. Кстати, с меня причитается.

– А если бы он нас там растоптал!? – не унимался Костян, наступая на него, – что тогда!?

– Но вы же справились! – тот попытался перевести все в шутку, но безуспешно.

– А если бы нет!? То есть мы могли просто пропасть без вести, без следов и свидетелей, и никто бы никогда не узнал, что с нами случилось!? Так что ли!?

– Да не горячитесь вы так, – незнакомец попятился от наседавшего Костяна, – я же сказал, с меня причитается. Вы сполна заработали свою долю.

– Да ну!?

– Разумеется! Я, когда закончу, обязательно вас найду и рассчитаюсь. Уж вас-то выследить всяко проще, чем Силунга, верно?

– Знаешь что, – Костян окончательно закусил удила, – я с тобой сейчас прямо здесь рассчитаюсь!

– Костя, осторожно! – крикнул Игорек, и я обратил внимание, как поплыли и на глазах начали таять очертания фигуры в широкополой шляпе.

Костян остановился, вместе с нами заворожено наблюдая, как стоящий перед ним человек буквально растворяется в воздухе. Он жаждал продолжить и развить дискуссию, но чувствовал, что инициатива уже выскользнула у него из рук.

– Только повстречайся мне! – рыкнул он напоследок, – я тебе такую славную охоту устрою – век помнить будешь!

Незнакомец сделал еще один шаг назад, и от его лица осталось только бледное полупрозрачное пятно, расплывшееся в довольной ухмылке чеширского кота:

– Да ну!?

 

Тихие соседи

– Я слышал, у тебя новые соседи, – Лофар принял у Тимаша мешок с бельем и затолкал его в приемный люк.

– С чего ты взял? – Тимаш недоверчиво нахмурился, – да, я видел, как вчера днем у 18-го дома какой-то грузовичок разгружался, но полагал, что это Викайя мебель обновить решила.

– Новый хозяин заходил ко мне сегодня прикупить пару лампочек. Представился как господин Драгунов. Андрей Драгунов, – немного погромыхав, стиральный автомат рассортировал белье и выдал квитанцию, которую Лофар вручил Тимашу, – на вид вполне приличный молодой человек. Спокойный, тихий, вежливый.

– Странно, что он не зашел к нам познакомиться. Надо бы самому заглянуть к ним, что ли.

– Потом расскажешь, что там у них и как.

– Хорошо.

Запрыгнул на велосипед, Тимаш покатил обратно домой, обдумывая последние известия.

Жизнь в их небольшом поселке текла размеренно и неспешно, не балуя обилием ярких и запоминающихся событий. Уборка, подстригание газона и кустов, прополка клумб – наполненные однообразной рутиной дни сменяли друг друга, каждая неделя походила на предыдущую как родная сестра, и в таких условиях было немудрено и счет времени потерять. На таком фоне заселение в 18-й коттедж новых обитателей вполне тянуло на звание главной сенсации года.

Подъезжая к дому, Тимаш услышал жужжание газонокосилки – его новый сосед решил привести в порядок лужайку перед крыльцом. Прекрасная возможность перекинуться парой-тройкой дежурных фраз. Навести мосты, так сказать.

В пестрой рубахе навыпуск и таких же цветастых шортах Андрей стоял на ступеньках в шлепанцах на босу ногу и, подобно видному военачальнику, наблюдающему за построениями войсковых порядков своей армии, следил за автоматической газонокосилкой, катающейся по траве. Вместо подзорной трубы, правда, в правой руке он сжимал банку пива, а левой задумчиво скреб небритый подбородок. На его месте Тимаш предпочел бы провалиться сквозь землю, нежели показаться на публике в таком неприглядном виде, но, похоже, соседа совершенно не трогала реакция окружающих на его внешний вид. Тимаш слез с велосипеда и остановился за невысокой живой изгородью.

– Господин Драгунов? – окликнул он.

– Что? – тот вскинул голову, отвлекшись от созерцания газонокосительного процесса.

– Я – Тимаш, Ваш сосед из 16-го дома.

– А, – Андрей вновь повернулся к жужжащему агрегату, – эй, ближе к кустам давай! Кому ты эту заросшую полосу оставила? Не халтурь, прижмись к изгороди и пройдись еще разок!

Машина, на секунду замерев, чтобы выслушать и переварить новые инструкции, развернулась и поползла обратно, почти касаясь колючих веток, а ее хозяин, удовлетворенно кивнув, сделал большой глоток из банки.

Тимаш, которого отличала дотошная аккуратность во всем, всегда самостоятельно подстригал свой газон, толкая перед собой самую обычную косилку, не доверяя столь ответственное дело никому другому, ни людям, ни автоматам. Его лужайка всегда выглядела идеально ровной и опрятной. Да и прежняя хозяйка 18-го коттеджа вряд ли бы одобрила такое неуважительное и легкомысленное отношение к наведению порядка, что исповедовал новый жилец. Интересно, с чего вдруг она решила съехать?

– Простите, Вы не знаете, где сейчас Викайя?

– Кто? – сосед Тимаша недоуменно нахмурился.

– Викайя. Она жила здесь до Вас.

– Понятия не имею… а ну стой! – брошенная Андреем пустая банка со звоном отскочила от пластикового кожуха газонокосилки, – оставь клумбу в покое! Совсем тупая, что ли!?

Невозмутимый аппарат аккуратно объехал круглый цветник и покатил дальше, попутно подобрав банку и затолкав ее в мусоросборник.

– Предыдущая версия и то сообразительней была! – чертыхнулся сосед и ушел в дом. Видимо, за очередной дозой пива.

Поняв, что сегодня беседа у них определенно не клеится, Тимаш вздохнул и направился к себе, ведя велосипед рядом.

– Привет, Тим! – окликнула его соседка, подравнивавшая в данный момент ручным секатором живую изгородь, что разделяла их участки.

– День добрый, Алесия!

– Что это был за шум? Кто и на кого там кричал сейчас?

– Наш новый сосед из 18-го дома давал наставления своей газонокосилке.

– Газонокосилке…? – на круглом личике Алеси отразилось непонимание.

– Она у него автоматическая. Этот изверг крыл ее последними словами и бросался пивными банками, – Тимаш вздохнул, – а Лофар уверял меня, что Андрей – вполне порядочный и тихий гражданин.

– Он стриг газон? – продолжала недоумевать соседка, – но сегодня же не его очередь!

– Кстати, да. По вторникам ему следует цветы пропалывать, а не траву стричь.

– Может, стоит ему напомнить?

– Вот еще! Что я ему – нянька? – Тимаш недовольно отмахнулся, – тем более что он не особо настроен со мной общаться. Смотрит как на пустое место. Вряд ли его заинтересуют мои замечания.

– Что же делать?

– А ничего. Само все как-нибудь образуется со временем, – Тимаш бросил взгляд на часы, – пойду я, пожалуй. Мне же еще дорожки подметать…

На следующий день Тимаш занялся приведением в порядок своей части живой изгороди. Он аккуратно отстригал молодые зеленые листочки, выбивавшиеся из общего массива, медленно продвигаясь вдоль границы участка. Ближе к вечеру обещали дождь, но к этому времени он должен был успеть закончить работу. Погруженный в свои мысли, Тимаш и не заметил, как добрался до кустов, отделяющих его территорию от участка 18-го дома.

А потому, услышав вдруг рядом с собой незнакомый женский голос, он чуть не подпрыгнул от неожиданности.

По ту сторону изгороди стояла симпатичная темноволосая девушка, кутавшаяся в толстую шерстяную кофту, над высоким воротником которой, точно укрывшийся в окопе боец, выглядывал ее маленький вздернутый носик. Она с интересом наблюдала за тем, как Тимаш работает и, похоже, откровенно этим забавлялась.

– Здравствуйте! Я – Тимаш, – он снял перчатку и протянул ей руку поверх листвы.

Незнакомка хихикнула, но на его приветствие никак не отреагировала.

– А где Андрей? – при мысли, что его соседи теперь будут сменяться каждый божий день, Тимаш слегка запаниковал.

– Дома, где же еще? – девушка мотнула головой в сторону крыльца, на котором стоял господин Драгунов собственной персоной. Следуя за ее движением, перья темных волос взметнулись подобно черным вороным крыльям.

Неожиданно сложенные на груди руки девушки вдруг зашевелились, и из-под складок темно-вишневой шерстяной кофты высунулась маленькая усатая мордочка. Немного поерзав, зверек выбрался наружу и шустро взбежал вверх по рукаву. Только сейчас Тимаш смог его, наконец, толком рассмотреть.

На плече у соседки сидела самая натуральная темно-серая крыса и внимательно изучала Тимаша своими черными глазами-бусинками. Она привстала на задние лапки, продемонстрировав белый животик, принюхиваясь и поводя носом из стороны в сторону, после чего села обратно и принялась умываться.

– Что, Бусик, нагулялся? – засюсюкала соседка, взяв крысу в руки и чмокнув ее в нос, – пора домой, да? Пойдем, я тебе чего-нибудь вкусненького дам.

Она развернулась и, даже не попрощавшись, зашагала к крыльцу коттеджа.

Тимашу ничего не оставалось, как продолжить обработку изгороди. Потом он еще взял садовый пылесос и прошелся вдоль кустов, собирая обстриженные листья и ветки. Мысли же его, однако, всецело занимали новые соседи, чье странное поведение и чьи откровенно скверные манеры вызывали массу вопросов.

Один только факт, что в доме по соседству теперь проживает не один, а сразу два человека, уже основательно поколебала его картину мироустройства. А их пренебрежительное отношение к общепринятым правилам хорошего тона и установленному распорядку только добавляло мрачных красок в общую картину.

И Тимаш небезосновательно подозревал, что только этим дело не ограничится.

На утренней пробежке его догнала Алесия, пристроившись рядом.

– Ну как, удалось в итоге поболтать с соседом? – ей не терпелось разузнать самые последние новости.

– Увы, – Тимаш помотал головой, – ни с ним, ни с соседкой.

– Какой еще соседкой?

– Их там двое живет теперь, – разъяснил он, – хотя я даже не смог выяснить, как ее зовут. И у нее есть ручная крыса!

– Крыса!? – опешила Алесия, – настоящая!? Живая!? С мерзким голым хвостом!?

– Ага! Девчонка держала ее в руках и целовала прямо в усатую морду.

– Бр-р-р! Меня сейчас стошнит! – Алесия замахала на него руками, словно отгоняя жуткое видение, – какие-то они… ненормальные.

– Ну, это еще не криминал, – хмыкнул Тимаш, пусть и без особой уверенности в голосе, – не дебоширят и ладно. Их чудачества меня мало трогают до тех пор, пока они ведут себя тихо.

– Но оставлять все на самотек тоже неправильно. Кто знает, до чего они могут дойти в своей экстравагантности. Ты видел, у них на втором этаже вчера свет почти до двух часов ночи горел?

– Правда? – Тимаш даже остановился.

– Говорю тебе! Я специально на часы посмотрела! Вот чем, скажите на милость, могут заниматься приличные люди в такую поздноту? – Алесия сокрушенно покачала головой, – помяни мое слово, не к добру все это.

– И Викайя как-то поспешно съехала, никого не предупредив. С чего вдруг? Куда? Подозрительно как-то.

– Точно.

Они побежали дальше, обогнув поселок и направившись к дому. На обратном пути, поравнявшись с 18-мо домом, они замедлили шаг, всматриваясь в его занавешенные и темные окна, как будто стараясь разглядеть за безобидными на вид шторами признаки неведомой опасности. Типовой коттедж, коих в квартале насчитывалось не менее десятка, доселе ничем особо не выделявшийся из общей массы, теперь буквально дышал затаенной угрозой. На их улице явно творилось нечто недоброе, и следовало как можно скорей выяснить, в чем тут дело.

Разобравшись с уборкой, Тимаш выкатил из гаража велосипед и отправился к Лофару, чтобы забрать белье, которое он отдавал в стирку. Погода стояла ясная и безветренная, теплое майское солнышко намекало на близость жаркого лета, так что он очень скоро позабыл о недавних треволнениях, однако счастье его было недолгим.

На обратном пути его внимание привлек странный стук, доносившийся с заднего двора злополучного дома. Андрей, в уже знакомом цветастом наряде, выбравшись с большим топором на крыльцо, колол дрова. Стандартные покупные чурочки его чем-то не устраивали, и он каждую разрубал напополам, складывая их в аккуратную поленницу. Полированное лезвие сверкало на солнце, раз за разом взлетая вверх и обрушиваясь на очередную дровину.

Тимаш остановил велосипед, наблюдая за соседом в тщетных попытках понять, почему тот постоянно идет наперекор установленным правилам.

Заметив, что он не один, Андрей выпрямился и повернулся к Тимашу, утирая пот со лба.

– Что уставился? – грубо рыкнул он.

– Я просто… – момент для вежливого дружеского приветствия уже был упущен, и Тимаш, чуть помявшись, задал прямой вопрос, – зачем Вам дрова? В мае?

– Не твоего ума дело! – огрызнулся Андрей и, подняв топор, выразительно им покачал, – проваливай, пока чего не приключилось. Или уже все дела переделал?

Дел у Тимаша на сегодня и впрямь оставалось еще немало, и он предпочел последовать полученному совету и покатил дальше. Его настроение вновь упало на самое дно, и каждый доносившийся сзади удар топора только вколачивал его еще глубже.

Стараясь поскорее забыть неприятный разговор, он всецело сосредоточился на работе. Сегодня подошла его очередь стричь лужайку, и Тимаш, толкая перед собой газонокосилку, думал лишь о том, чтобы не пропустить ни одного уголка и сделать все как можно ровней и аккуратней. Такая «трудотерапия» хорошо помогала отвлечься от невеселых мыслей, но Алесия вновь вернула его с небес на землю.

– Смотри-ка, – она ткнула ему за спину пучком сорняков который держала в руке, – мне мерещится, или у них и впрямь дым из трубы идет?

Тимаш обернулся и недоуменно уставился на сизую струйку, поднимавшуюся в вечернее небо над крышей 18-го дома, словно бросая вызов поселку и всем его жителям.

– Совсем обнаглели! – причитала Алесия, – какого черта они растопили камин!? У нас же не Рождественская неделя на дворе! Еще бы гирлянды развесили, почему нет!? Веселиться – так уж на все деньги!

– Надо было напомнить ему, что камины можно разжигать только на Рождество.

– Ты его сегодня видел?

– Да, утром. Андрей как раз дрова на заднем дворе колол.

– Дрова колол!? Чем?

– Топором.

– То есть у него еще и оружие в доме есть!? – Алесия, испуганно ахнув, зажала рот рукой в грязной перчатке, – но оно же запрещено! Ты ему сказал об этом?

– Человек с топором в руках зачастую плохо воспринимает чужие наставления. На секунду мне даже показалось, что он мне… угрожал.

– С ума сойти! Что за бандит поселился рядом с нами!?

– Понятия не имею. Надо бы Лофара познакомить поближе с этим «приличным молодым человеком». У него любой, кто исправно платит – хороший, вежливый и замечательный.

– Быть может, нам стоит обратиться в полицию?

– Но что мы им предъявим? – беспомощно развел руками Тимаш, – наплевательское отношение к окружающим – еще не преступление. Да и запрет на оружие – всего лишь норма внутреннего распорядка.

– И что? Ты и дальше будешь делать вид, будто ничего не случилось? Будешь ждать, пока «все само рассосется», или пока он кого-нибудь не зарубит? А если меня?

– Увы, но пока нам остается только наблюдать. Без веских доказательств на руках мы ничего поделать не можем.

– Доказательства сами собой тебе в руки с неба не упадут! Их надо добывать!

– И каким же образом? – Тимаша уже начинала раздражать неуемная активность соседки, – забраться к ним в дом и попытаться отыскать что-нибудь незаконное?

– А хотя бы и так! – с вызовом заявила Алесия, – кто знает, до чего они могут дойти, если мы их не остановим? Ради общего блага можно и рискнуть.

– Вот и рискуй сама, ежели тебе так охота, – Тимаш снова запустил косилку и покатил ее дальше, не желая более тратить время на бесплодные споры.

– А ты, оказывается, трус, – бросила Алесия ему в спину и, присев у клумбы, продолжила яростно рвать сорняки.

Тимаш предпочел пропустить ее замечание мимо ушей, не желая устраивать скандал. Ему и без того было тошно на душе. Ощущение мучительной беспомощности, когда ты ничего не можешь поделать с соседом, который раз за разом бросает вызов окружающим согражданам и устоявшемуся порядку, повергало его в отчаяние. Пара Драгуновых, как очаг воспаления, как гнойная язва, теперь будут одним лишь своим присутствием отравлять жизнь всему поселку. Кто знает, на какое непотребство они еще способны, помимо несоблюдения расписания, неопрятности и вызывающей грубости. Если и дальше им все это будет сходить с рук, они, чего доброго, еще мусор через изгородь на соседние участки бросать начнут, а то и вовсе кусты стричь перестанут.

Насчет кустов, впрочем, Тимаш беспокоился напрасно. Ближе к вечеру Андрей выгнал из гаража несчастную газонокосилку, установил на ней штангу с дополнительным инструментом и отправил ровнять изгородь, сопровождая ее уже традиционным громким и эмоциональным инструктажем. Алесия со своего крыльца наблюдала за ним, недовольно сложив руки на груди и поджав губы. Вчера она полдня потратила на упражнения с секатором, а теперь сосед-бунтарь, словно издеваясь, гоняет вдоль забора тарахтящего пластикового жука, который управится с той же работой за пятнадцать минут. Холодно, бесчувственно и бездушно. Никакого уважения к бедным растениям!

И, естественно, не в свой день.

Время от времени Тимаш ловил на себе ее укоряющий взгляд, который словно говорил: «Вот видишь! А дальше будет только хуже, помяни мое слово!»

Покончив с газоном, он снял с косилки мешок с травой и поволок его к мусорным контейнерам, что стояли на улице за домом. Но где-то на полпути Тимаш столкнулся с Драгуновыми, собравшимися на пробежку. В этот раз девушка подобрала свои волосы, собрав их на макушке в некое подобие вороньего гнезда и облачилась в более-менее подходящий моменту легкий спортивный костюм, а вот Андрей ограничился лишь тем, что сменил аляповатую рубашку на такую же бесформенную футболку. Будь Спорт человеком, он бы непременно оскорбился таким наплевательским к себе отношением. В довершение всех бед их сопровождала семенившая рядом здоровая светлая собака, размахивая толстым хвостом и роняя на тротуар слюну с высунутого языка.

Тимаш понятия не имел, как следует обращаться с животными, а потому просто застыл на месте, вцепившись в свой мешок обеими руками.

– Добрый вечер! – поздоровался он, борясь с искушением напомнить этой парочке, что все нормальные люди бегают по утрам.

Если бы не небольшой зигзаг, который Андрею пришлось сделать, чтобы обогнуть стоявшего на его пути Тимаша, то вполне можно было подумать, что он его вовсе не заметил.

– О! Привет! – его супруга, широко улыбаясь, помахала Тимашу рукой и побежала следом.

Он повернулся, провожая удаляющихся Драгуновых взглядом и мучительно пытаясь понять, чем именно его вид так раздражает Андрея и веселит его спутницу, но вдруг почувствовал, как что-то осторожно коснулось его ноги. Их собака, лабрадор, насколько он мог судить, остановилась и теперь внимательно обнюхивала его штанины.

– Копс! Рядом! – крикнул Андрей, обернувшись.

Однако псина не спешила на зов хозяина. Она деловито обошла Тимаша кругом, после чего задрала заднюю лапу и обстоятельно его пометила. Лишь покончив с ритуалом, Копс лениво потрусил дальше.

– Копсик! Фу! Как тебе не стыдно! – воскликнула девушка, а ее спутник только громко расхохотался, одобрительно потрепав собаку по голове.

Драгуновы с Копсом потрусили дальше вниз по улице, а Тимашу оставалось только вздохнуть и продолжить свой путь к мусорным контейнерам, печально хлюпая правым ботинком на каждом шагу. Вот еще забот привалило! Придется теперь одежду Лофару вне графика в чистку отдавать. И пусть за свой счет стирает, коли считает, что Драгуновы – тихие и приличные соседи. Будет ему хорошим уроком!

Крышка мусорного контейнера оказалась закрыта неплотно, и из-под нее торчал край пакета, небрежно брошенного внутрь кем-то из соседей. Впрочем, Тимаш догадывался, кем именно. Только новые жильцы 18-то дома могли позволить себе такую неопрятность, даже не задумываясь, как выглядят со стороны их поступки, бросающие тень на репутацию всего квартала.

Он аккуратно затолкал в контейнер свой мешок и заодно решил поправить и соседский, чтобы тот не свисал наружу и не портил внешний вид. Куль оказался довольно тяжелым, и Тимащ, движимый приступом внезапного любопытства, потянул за уголок и заглянул внутрь…

– …говорю тебе – кости! Самые натуральные, с остатками засохшего мяса! – Тимашу потребовалось пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить Алесию в том, что он не фантазирует. Уж слишком невероятно и даже чудовищно звучали его слова.

– Кого же они…?

– Откуда мне знать! – Тимаш в отчаянии всплеснул руками, – я, грешным делом, уже начинаю подозревать, что Викайя не съехала, а…

– О, нет! – пискнула Алесия, и он быстро приложил палец к губам, призывая ее говорить тише.

– Т-с-с! Не кричи так. Вдруг они нас услышат!

– Они нас всех перебьют! Одного за другим! На кусочки порубят!

– Успокойся! Если нам удастся их остановить, то ничего такого не случится.

– Остановить? Но каким образом?

– При наличии у нас на руках достаточно убедительных доказательств мы могли бы заявить в полицию. От откровенного криминала они отмахнуться уже не смогут.

– Где мы возьмем доказательства!?

– У них в доме.

Алесия резко затихла, глядя на Тимаша широко раскрытыми глазами. Ее же собственная недавняя идея незаконно проникнуть в чужое жилище, перенесенная в реальность, с явным трудом приживалась в голове у девушки. Внутренний калькулятор подсчитывал бесчисленные «за» и «против», силясь понять, на сколь тяжкое нарушение закона допустимо пойти, чтобы предотвратить, возможно, еще большее злодеяние. Ни с чем подобным они никогда ранее не сталкивались, и никто не мог подсказать им, как следует поступить в такой ситуации.

Новые жильцы, последовательно ломая установленные порядки, бросали им вызов, который требовал ответа. Иначе, не встретив сопротивления, Драгуновы в своих провокациях пойдут еще дальше, и одни Бог знает, сможет ли хоть что-то их тогда остановить.

– Я дождусь ночи и, когда у них в окнах погаснет свет, проберусь к ним в дом через заднюю дверь, – Тимаш разрабатывал план буквально на ходу, – насколько я могу судить, они ее никогда не запирают.

– Что ты хочешь там найти?

– Понятия не имею! Я могу лишь строить предположения… одно ужасней другого.

– Какой же ты отчаянный! Только бы риск не оказался напрасным! – Алесия встрепенулась, – а ты не боишься, что их собака тебя почует и поднимет лай?

– Все возможно, хотя при нашей последней встрече она отнеслась ко мне, скорее, как к фонарному столбу, нежели как к человеку. Авось пронесет.

Вопреки опасениям, в этот вечер Драгуновы легли спать не особо поздно. После того, как погас свет в окне их спальни, Тимаш подождал еще полчаса и, натянув черные брюки и черную водолазку, отправился «на дело». Своей спиной он чувствовал встревоженный взгляд Алесии, наблюдавшей за ним через изгородь. Она даже хотела пойти вместе с ним, и ему стоило немалых усилий отговорить ее от этой сумасбродной затеи.

Если он вдруг не вернется, то должен остаться хоть кто-то, кто знает, в чем дело, и кто в ответе за его исчезновение.

Убедившись, что вокруг все тихо, Тимаш быстро протрусил по тротуару и нырнул в тень ограды. В сером полумраке, слегка разбавленном светом уличных фонарей, едва просматривались контуры выложенной плиткой дорожки, ведущей к заднему входу. Подождав, пока зрение адаптируется к темноте, Тимаш пригнулся и перебежал к крыльцу, где столкнулся с поставленной в углу несчастной автоматической газонокосилкой, понуро уткнувшей в пол штангу для подстригания кустов. Движимый внезапным порывом, он провел ладонью по ее пластиковому боку, покрытому мелкими каплями росы.

– Мы тебя обязательно вызволим! Потерпи еще немного.

Тимаш на четвереньках подобрался к двери и взялся за ручку. Все. Дальше лежал Рубикон, перейдя который, возврата назад уже не будет. Но, вспомнив улыбчивую и добродушную Викайю и противопоставив ее светлому образу кучу костей в мусорном баке, он сделал свой выбор.

Осторожно, двигаясь как можно медленней и стараясь не шуметь, Тимаш открыл дверь и вошел в дом.

Пробивающийся в окна свет с улицы немного освещал заваленный коробками и свертками холл. За прошедшие с переезда дни Драгуновы так и не удосужились разобрать свой хлам, предпочитая жить в условиях, больше напоминающих цыганский табор на привале, чем жилище цивилизованного человека.

Под лестницей Тимаш заприметил сваленные в кучу вещи, среди которых виднелось светлое в тонкую полоску платье, в котором он часто видел Викайю. От охватившей его бессильной злобы он скрипнул зубами. Эти мерзавцы обязательно заплатят за все. Сполна!

Ладно, возмездие подождет. Куда дальше?

Справа от лестницы виднелась приоткрытая дверь, ведущая на кухню, и Тимаш решил начать поиски оттуда. Но когда он шагнул внутрь, рядом с ним что-то загремело, едва не заставив его подпрыгнуть от неожиданности. Как выяснилось, здесь на тумбочке стояла клетка с крысой, которая, заметив Тимаша, прыгнула на прутья и, проворно вскарабкавшись по ним наверх, принялась греметь решетчатой крышкой, толкая ее усатой мордочкой.

– Тише ты! – облегченно выдохнул Тимаш, осматривая помещение.

В сером полумраке сложно было что-то толком разглядеть. Во всяком случае, никаких очевидных следов преступной деятельности он не заметил. Разве что считать таковой сваленную в мойке груду грязной посуды. В сравнении с почти стерильной чистотой, которую поддерживал он в своем доме, такое поведение вполне можно счесть криминалом. Но этого недостаточно, надо поискать что-нибудь еще. Что-нибудь более осязаемое.

Тимаш вернулся в холл, намереваясь теперь осмотреть гостиную, как вдруг за его спиной щелкнул выключатель, залив все ярким слепящим светом. Он резко обернулся.

– Сюрприз! – угрюмо прорычал Андрей, взмахнув топором…

– Дорогой, что это был за грохот? – на верхней площадке лестницы показалась его заспанная супруга в полосатой розовой пижаме. Она широко зевнула и, немного поморгав, наконец разглядела распростертое на полу тело, – о! Зачем ты его сюда притащил?

– Смеешься!? Этот чудак сам к нам залез!

– Он забрался к нам в дом!? – девушка потрясенно вытаращила глаза, – это наш сосед, Тимаш, что ли?

– Он самый. Агент предупреждал нас, что тут уже давно никто не следил за порядком, но я не думал, что дело зашло настолько далеко.

– Да, я помню. Что-то там насчет одичавших живых декораций, кажется.

– Ну да, – Андрей осмотрел топор на предмет новых зазубрин и аккуратно поставил его обратно к входной двери, – застройщик заселил в новые коттеджи этих болванов, чтобы они оживляли пейзаж и создавали добрососедскую атмосферу. Как живые манекены. Никто же не ожидал, что фирма обанкротится, и почти на два года все завязнет в судебных разборках. Предоставленные сами себе, они, похоже, уверовали в то, что такая беззаботная жизнь – навсегда. Еще немного – и они бы тут свое государство основали! С конституцией, где прописан график стрижки газонов и прополки клумб. А за разжигание камина в неурочное время – расстрел без права переписки.

– Хорошо они тут устроились!

– И не говори! Ты же помнишь, как возмущалась та девка, которую мы отсюда выселили? Даже сопротивляться пыталась! Совсем уже берега потеряли! Ну да ничего, я наведу тут порядок, я вдохну в эти улицы новую жизнь! – Андрей развел руками, увидев Копса, приковылявшего на шум из гостиной, – а вот и он! Защитничек наш! Явился, не запылился! Паршивый из тебя сторож, приятель! Вон, Бусик и то лучше справился.

Пес не спеша подошел к неподвижному телу, обнюхал его и поднял на хозяина непонимающий взгляд.

– Ну, что уставился? Прошляпишь еще раз – оставлю без сладкого, понял? На вот, поиграй немного!

Андрей наподдал ногой отрубленную голову, которая покатилась по полу, потешно хлопая ртом и размахивая торчащими из шеи обрывками разноцветных проводов.

 

Компенсация смерти

Поднятая взлетающим транспортом пыль заволокла все вокруг густой рыжей пеленой, проникая даже под маску и противно хрустя на зубах. Рев моторов достиг пика, сопровождаясь стуком мелких камешков по шлему, а потом стал удаляться, превратившись вскоре в далекий ровный гул.

– Ну, что ж, приступим, – майор стряхнул с одежды песок и сухие травинки, – я бы хотел успеть управиться до обеда, так что хватит рассиживаться, курсант. Полезай за пульт и активируй скаутов.

Его более молодой напарник послушно вскарабкался на место оператора и принялся щелкать тумблерами. В глубинах фургона загудела, залязгала машинерия, выдвигая в люк на крыше первого патрульного дрона.

– Смотри сюда, – командир плюхнулся в соседнее кресло и взмахом руки развернул перед собой карту района, – вот наш участок. С востока он граничит с восемнадцатым, там границу соседи караулят, а с севера у нас река, так что под присмотром достаточно держать только южный и западный периметры, – он обвел район патрулирования пальцем в защитной перчатке, – думаю, четырех летунов будет достаточно.

– Ясно, – фургон вздрогнул, когда первый скаут, взвыв моторами, сорвался с кронштейна и взмыл в небо. На его место тем временем уже выдвигался следующий.

– Еще один пойдет с нами, будет за окрестностями присматривать.

– Понял.

– Тогда давай, Немезиду в боевое, и поехали. И не забудь свой щит поднять.

– Думаете, такие меры предосторожности необходимы? – скептически заметил юнец, когда машина мягко покатилась вперед, на ходу выпуская остальных дронов, – разве стадо перепуганных дикарей может нам всерьез чем-то угрожать?

– Еще как! Хоть они и дикари, а укусить могут и весьма болезненно, – майор проверил собственный щит, – в прошлом году они один из патрулей камнями забросали. Его командир еще любил хорохориться, что, мол, не боится смотреть в лицо опасности и встречает врага «с открытым забралом». И щит снял, и Немезиду не задействовал.

– Чем все закончилось? – парень украдкой глянул на пульт, проверяя, включена ли их охранная система.

– Пришлось ему потом на дурную голову швы накладывать, да еще оборудование попортил. Будет другим наука.

– С чего они на него так взъелись-то?

– А кому понравится, когда кто-то сует нос в его дела?

– Так мы ведь ради их же собственного блага стараемся! Неужели они не понимают!?

– Понимают? – майор рассмеялся, запрокинув голову, и, после нескольких секунд молчания, вдруг спросил: – а ты знаешь, почему сломавшую ногу лошадь пристреливают?

– Почему?

– Да потому, что она тупая! Несмотря на боль, эта животина будет продолжать пытаться скакать на четырех ногах, не позволяя кости срастись, и, в конечном итоге, все равно падет от воспаления, сепсиса или еще какой дряни, – он махнул рукой за окно, – и здесь то же самое. Если не ограничивать принудительно рождаемость туземцев, то они будут безостановочно плодиться как кролики, пока не передохнут от голода.

– Естественный отбор в действии, – курсант пожал плечами, – зачем вообще вмешиваться?

– Ты наивно полагаешь, что они станут смиренно сидеть на месте и дожидаться конца, когда на севере, по нашу сторону Стены можно найти и кров и еду? – майор снова рассмеялся, – они, конечно, тупые, но не настолько же! Слыхал, на прошлой неделе очередной штурм был?

– Но это же совершенно бессмысленно! Как орда безоружных голодранцев может одолеть хорошо укрепленный и защищенный периметр Стены?

– Безоружных… Ха! Ослепить турели, залепив их грязью, а выбежавших охранников перестрелять. Просто и эффективно. А там уже крюки и лестницы в дело идут. Несколько десятков успело прорваться, пока оперативный наряд подоспел.

– Они что, умеют пользоваться оружием!? – мальчишка потрясенно вытаращился на командира.

– Никак не пойму, чем с вами вообще в училище занимаются? – горестно вздохнул тот, поправляя бронежилет, – в общем, следи, чтобы щит был постоянно активирован. Края здесь дикие, всякое случается.

Фургон тем временем перевалил через очередной пригорок и впереди показалось небольшое поселение. К немалому удивлению курсанта, среди убогих крытых соломой хижин виднелось и несколько вполне основательных кирпичных строений, на крышах которых кое-где виднелись спутниковые тарелки. Вправо и влево, следуя изгибам речного русла, разбегались поля, жмущиеся к воде и стремящиеся использовать каждую пядь драгоценной плодородной земли. Над грядками, согнувшись живыми вопросительными знаками, трудились изможденные туземцы. Завидев машину, они прекратили работу и вскинули к глазам руки, прикрываясь от палящего солнца, но их спины так и остались согбенными, поскольку за проведенные на полях годы уже разучились распрямляться.

– Почти как люди, – пробормотал курсант.

– Не забивай голову всякой ерундой, – осадил его командир, – нам работу делать надо, а не философствовать тут.

Он активировал сканер, и развернутая перед ними карта запестрела разноцветными точками, основная масса которых сгрудилась в кучу прямо по курсу. Некоторые из точек двигались.

– Это все окольцованные особи, – пояснил майор, – нас в первую очередь интересуют самки, уже родившие двух или более детенышей. Их следует стерилизовать. Обычно таких две-три каждый год бывает. А потом нужно будет еще отловить и окольцевать молодняк, подросший достаточно для вживления имплантата. Но это уже забота группы, которая прибудет на следующей неделе. Вот им-то побегать придется изрядно, – офицер хохотнул, – ну, тебе задача ясна?

– Так точно! – подобрался курсант. Ему совсем не хотелось провалить свое первое же реальное задание.

Фургон покатился под уклон, и было видно, как испуганные аборигены торопятся поскорее укрыться. На улице суетились женщины, созывающие своих детенышей и загонявшие их по домам. Цветные точки метались по карте, отражая охватившую поселок панику. Создавалось впечатление, что к ним в гости пожаловала не гуманитарная миссия, а стихийное бедствие какое-то.

– А вот и наши клиенты! – майор ткнул пальцем в изображение, подсветив пару точек, – две недавно родивших самки. Одна прямо по курсу, а вот за второй придется сгонять за поля. Давай сперва здесь разберемся. Готовь «тарантула».

Центральная улица поселка встретила их безлюдностью и запустением. Горячий сухой ветер гонял по дороге мелкий мусор и трепал вывешенное на веревках белье. Время от времени то там, то здесь можно было заметить промелькнувшее в окне лицо, которое немедленно исчезало при приближении фургона.

Сигнал с имплантата привел их к небольшому скособоченному домику, который, казалось, был построен исключительно из хлама, собранного на ближайшей свалке. Подобно лоскутному одеялу, его стены демонстрировали мешанину из листов фанеры, жести и пластика, на которых сквозь облезлую краску кое-где проступали старые логотипы и рекламные слоганы.

– Твой выход, курсант, – майор взмахнул рукой, в которой держал портативный валидатор, – после Вас.

Перехватив поудобней свернувшегося в клубок «тарантула», тот вздохнул и толкнул хлипкую дребезжащую дверь.

В следующее же мгновение на него набросился орущий, молотящий кулаками и царапающийся вихрь. Парня прижали к стене и непрерывно осыпали градом бестолковых, но обильных ударов и шлепков. Из потока визгливых криков транслятор успевал выхватывать отдельные слова вроде «драный башмак» или «отрыжка гиены», которые доходчиво объясняли, что в этом доме думают и об их миссии и о них самих. От неожиданности курсант растерялся и только вжимался в стену, крепко обхватив руками «тарантула» и укрывая прибор от набрасывающейся на него гиперактивной старухи.

Разряд шокера прозвучал как треск разрываемой ткани, и бешеная старушенция вдруг обмякла и осела на пол.

– Не стой столбом, малыш, – майор затолкал оружие в кобуру на поясе, – нас дела ждут.

Он кивком указал на плотную занавеску, закрывавшую проход в соседнюю комнату и, пропустив паренька вперед, вошел следом.

После царящего на улице яркого солнечного света глазам понадобилось некоторое время, чтобы адаптироваться к царящему здесь полумраку. Постепенно из теней проступила убогая обстановка каморки, состоявшая из кровати, маленького столика с негромко зудящим древним пищесинтезатором и подвешенной к потолку люльки. Воздух был пропитан запахами стряпни и немытых тел. На табурете подле занавешенного окна сидела молодая девушка, укачивающая на руках младенца, которого, похоже, разбудили вопли бешеной бабки. Пока курсант осматривал помещение, малыш еще пару раз шмыгнул носом и затих. Девушка поднялась, осторожно уложила ребенка в люльку и, не говоря ни слова, легла на кровать, вытянувшись во весь рост и сложив руки на груди.

Курсант был немало обескуражен подобным поведением. Напротив, именно здесь он ожидал наиболее активного сопротивления, но главный рубеж обороны теперь лежал без сознания на полу в прихожей, а сама девушка, по-видимому, уже давно смирилась со своей судьбой.

– Вот и славненько, вот и умничка! – одобрительно заметил майор, увидев вытянувшуюся на кровати молодую мать, и подтолкнул напарника в спину, – давай, работай.

Развертывание и запуск «тарантула» заняли не больше минуты. Помещенная на живот девушки жутковатая конструкция из тонких суставчатых лап с клешнями и захватами вздрогнула и ожила, распрямляя свои конечности и осматривая поле деятельности. Сориентировавшись, прибор приступил к выполнению задачи, сделав первый молниеносный выпад и введя подопечной быстродействующее снотворное. Девушка вздрогнула, но позы не переменила, и вскоре ее глаза закрылись, уступив воздействию лекарства. «Тарантул» же, обосновавшись на ее животе, выдвинул широкую лапу сканера и принялся водить ею в разных направлениях, разведывая обстановку для нанесения главного удара.

Примерно через минуту аппарат, наконец, уяснил ситуацию и распрямил еще две доселе дремавших лапы с массивными инъекторами на концах. Он медленно и аккуратно установил их в расчетные позиции, и усилившееся гудение отметило момент, когда две тонких длинных иглы прямо через одежду вонзились глубоко в тело девушки. Миг – и «тарантул» уже складывался обратно в походное положение. Теперь его пациентка уже никогда не сможет забеременеть и родить детенышей.

Забирая агрегат с недвижимого тела, курсант обнаружил, что не испытывает даже намека на удовлетворение от хорошо сделанной работы, а довольные комментарии майора неприятно резали слух.

– Отлично! – его командир поднес валидатор к запястью спящей девушки, внося соответствующую запись в ее чип, – осталась еще одна. Шевели ногами, парень, и к обеду мы уже будем на базе!

– К чему такая спешка? – курсант осторожно переступил через старуху, которая так и лежала обездвиженная поперек прохода, бормоча бессвязные проклятия в их адрес.

– У меня знакомая в неприятности вляпалась. Как раз сейчас у нее слушания в суде проходят, и я хотел бы к их завершению закончить все наши дела здесь. Как-никак, у меня отпуск под вопросом.

Судья прервался, дожидаясь, пока перестанет мерцать и стабилизируется проекция одного из присяжных, и вновь повернулся к своей подопечной.

– Итак, подсудимая, Вы подтверждаете, что в Вашем автомобиле на момент аварии не было никаких технических неисправностей, требующих перехода на ручное управление?

– Подтверждаю.

– И система автопилота не просила Вас взять управление на себя?

– Нет.

– Тогда почему Вы все же переключились в ручной режим?

– Я ведь уже говорила, – сидевшая напротив судьи женщина мученически закатила глаза, – мне нравится рулить самой! Люблю я это!

– Для подобных забав существуют специальные трассы, – судья бесцельно переложил с места на место пару листов перед собой, – движение в режиме ручного управления на дорогах общего пользования запрещено. Разве Вы этого не знали?

Судить состоятельного и уважаемого человека – крайне непростое и нервное занятие, а потому он чувствовал себя несколько неуютно. А его сегодняшняя подопечная всем своим поведением демонстрировала свое превосходство, каждым словом и жестом напоминая, насколько выше него в социальной табели о рангах она располагается.

Стройная и изящная, как изваяние гениального скульптора, она держалась гордо и независимо. Ее платье, деловое, неброское, в полном соответствии с требованиями текущей ситуации, тем не менее, аккуратно подчеркивало каждый изгиб ее соблазнительной фигуры. Ухоженные руки, чистое утонченное лицо с чувственным ртом и огромными глазами, волны темных волос, которые визажист укладывал, чуть ли не по одному – все детали ее облика были словно специально сконструированы с тем, чтобы мужской взгляд буквально прилипал к ним, как муха к паутине.

– Эти Ваши полигоны, где несчастные с черепашьей скоростью ползают гуськом друг за другом, – скука смертная! – аккуратный носик брезгливо сморщился, – я же хочу получать от вождения удовольствие и имею на это право. Я, в конце концов, это заслужила!

– Да, но Вы при этом подвергаете опасности жизни других людей. Как пешеходов, так и остальных участников движения!

– Не надо драматизировать, я прекрасно вожу машину и никогда не выпускаю ситуацию из-под контроля.

– Тем не менее, Ваша последняя подобная поездка закончилась трагедией.

– Такое иногда происходит, когда люди очертя голову под колеса бросаются. Он сам виноват.

– Анализ телеметрии показывает, – судья был рад возможности переключить внимание на документы, которые подал ему робосекретарь, – что в данной ситуации автопилот смог бы избежать столкновения. Но Вы его отключили, и в результате человек погиб.

– Сам дурак! – фыркнула женщина, – по сторонам надо было смотреть.

– Это не отменяет Вашей вины. Ваше легкомысленное отношение к нарушению установленных правил стало одним из звеньев цепи, которая привела к аварии.

Женщина снова закатила томные глаза.

– Чего Вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы Вы осознали тот факт, что именно Ваши осознанные действия привели к трагедии. Хочу, чтобы Вы осознали свою вину.

– Ладно, пусть будет по-вашему, – подсудимая устало провела ладонью по лицу, – сколько?

– Вы имеете в виду размер штрафа?

– Естественно! Что же еще?

– Прошу меня извинить, – судья кашлянул, – но человеческая жизнь не из тех вещей, ценность которых можно измерить деньгами.

– Что-то я Вас недопонимаю, – лоб женщины избороздили недовольные морщины, – Вы хотели, чтобы я признала свою вину – я пошла Вам навстречу, хотя и считаю Ваши обвинения притянутыми за уши. Просто не хочу зря тратить время. Я готова понести полагающуюся ответственность. Что теперь-то не так?

– По закону, правонарушения, повлекшие смерть человека, не могут быть искуплены денежным штрафом.

– Да бросьте! С чего это вдруг!?

– Человеческая жизнь бесценна!

В устах судьи эта фраза, должная быть яркой и пафосной, прозвучала скучно и дежурно. Подсудимая иронично изогнула бровь, и чиновник поспешил исправиться, заговорив торопливо и сбивчиво:

– Вы оглянитесь по сторонам – сколько живых людей вы видите в зале? – он обвел рукой небольшое помещение, и женщина последовала за ним взглядом, скользнув по двум робосекретарям и галерее проекций присяжных, после чего вновь вопросительно посмотрела на судью.

– А когда-то судебные слушания собирали полные залы! Профессия юриста считалась престижной и уважаемой. Но нынче она, как и многие другие, практически изжита, уступив место более расторопным и дисциплинированным железякам. Официанты, горничные, техники – можно перечислить десятки областей, где роботы вытеснили живых людей практически полностью.

– Если честно, я не очень хорошо улавливаю Вашу мысль, – на лице женщины проступило сомнение, – тот бедолага, которого я переехала, был безработным, что ли? Но что это меняет?

– Я не об этом! – судья раздосадовано взмахнул рукой, – беда не в том, что человек не может найти работу, а в том, что, наоборот, невозможно найти человека для работы. Нас, живых людей, осталось очень мало! Наша цивилизация неумолимо движется к своему вымиранию. В этой ситуации потеря даже одной человеческой жизни – невосполнимая потеря для всего общества.

– Общество!? Я сейчас разрыдаюсь, честное слово! – его оппонентка сделала вид, будто смахивает набежавшую слезу, – этому Вашему обществу никогда не было никакого дела до моих забот. Я всего добилась сама, скорее вопреки ему, нежели благодаря. Так с какой стати я теперь должна отдуваться за чужие проблемы?

– Вы можете сколько угодно строить из себя независимую и самостоятельную личность, но, так или иначе, любой человек неразрывно связан с другими людьми и не может существовать вне социума. Переживаемый нами демографический кризис может привести к разрушению социальных институтов, за которым последует крах всей государственной системы.

– Тоже мне трагедия! Как-нибудь переживу.

Судья вздохнул. Высокий статус часто лишает людей способности смотреть на мир с другой стороны. Привилегированное положение входит в привычку и сама мысль о том, что все может обстоять как-то иначе, даже не приходит в голову. Она просто в ней не помещается.

– Наше ослабевшее общество более не сможет поддерживать тот образ жизни, к которому мы привыкли, – принялся терпеливо объяснять он, – существующая сегодня система безопасности развалится, и тогда ничто не сможет остановить варварские орды, которые только и ждут удобного момента по ту сторону Стены. Придется Вам переключиться на обслуживание немытых и нечесаных дикарей. Да Вас, скорее всего, никто и спрашивать не будет.

– И весь нарисованный Вами Апокалипсис случится из-за смерти одного-единственного человека? – несмотря на явную саркастичность вопроса, в глазах подсудимой более не читалось прежней беззаботности. Судья все же сумел пробить брешь в ее самоуверенности.

– Нынешний демографический кризис зашел уже настолько далеко, что любая смерть может оказаться той самой последней соломинкой, которая сломает спину верблюду, – он сложил руки поверх стопки документов, – и никаким штрафом, увы, человека не воскресить и ситуацию не исправить. Смерть необходимо компенсировать.

– У Вас есть персональная эскортесса категории «А»!? – курсант аж присвистнул.

– Ну, не то, чтобы прямо уж персональная, – поправился майор, – но я один из ее постоянных клиентов.

– Но такая роскошь, небось, бешеных денег стоит!

– Но оно того стоит! Это тебе не с синтетиками баловаться, совсем другие ощущения. Небо и земля! Кроме того, нам здесь за наши мучения и платят, слава богу, неплохо. Пару раз в месяц вполне можно себе позволить немного удовольствия высшей пробы.

– Увы, ко мне это пока не относится, – мальчуган вздохнул.

– Ничего, будет и на твоей улице праздник, – майор хлопнул его по плечу, – далеко нам еще?

– Судя по сканеру, нужная нам самка прячется аккурат вот за этим холмом.

– От нас не спрячется, – фургон прибавил ход, карабкаясь на вершину поросшей короткой жесткой травой дюны.

Однако, вскарабкавшись на самый верх, машина вдруг остановилась.

– Вперед еще примерно сто метров, – доложил курсант, уткнувшийся в экран сканера.

– Думаю, мы уже приехали, – проворчал его командир, – разуй глаза, малой.

– Что? – парень встрепенулся и закрутил головой по сторонам.

Из постепенно оседающей пыли проступили разбросанные тут и там небольшие холмики, над которыми торчали замысловатые конструкции из скрепленных проволокой или лианами палок. Многие были украшены бусами, амулетами и прочими безделушками, которые негромко позвякивали, раскачиваясь на ветру.

– Приехали, – повторил майор.

– Это что, кладбище?

– Ага. Вылезай, дальше ножками потопаем.

Спустя пару минут они остановились возле относительно свежей могилы, усыпанной уже засохшими цветами и разноцветными камешками. Сканер невозмутимо показывал, что разыскиваемая самка находится прямо перед ними.

– Будем копать? – осведомился курсант, будучи не в курсе полагающихся в таком случае процедур. С некоторой задержкой он осознал, что именно им в таком случае предстоит откопать и его передернуло.

– Да брось ты, зачем!? – майор повозил пальцем по экрану планшета, – сейчас вычеркнем ее из базы и дело с концом. Баба с возу – кобыле легче, как говорится.

– Совсем молодая еще, – заметил юнец, заглядывая ему через плечо.

– А чему тут удивляться? Медицины-то здесь нет никакой. Ни Интраблока, ни коконов регенерирующих – вот и мрут как мухи, – палец в перчатке в последний раз ткнул в экран, поставив финальную точку в жизненном пути покойной, – зато плодятся как кролики.

Заткнув планшет за пояс, майор с хрустом потянулся и огляделся по сторонам.

– Ну что, малой, нашу миссию здесь можно считать законченной. Пора бы и по домам, – он указал на петлявшую среди дюн дорогу, – чтобы не возвращаться, отгони наш фургон вон в ту лощину, а мы туда пешочком прогуляемся. Понятно?

– Так точно!

– Молодец! Далеко пойдешь! – он снова хлопнул курсанта по плечу, – и мошкару нашу в стойло загоняй.

Они зашагали вперед, спускаясь с холма, и курсант прямо на ходу забарабанил пальцами по планшету, отдавая команды своим стальным напарникам…

Ослепительная вспышка обожгла лицо, и в ноздри ударила смесь запахов озона и раскаленного металла. Только потом, словно немного замешкавшись, подоспел стук короткой автоматной очереди.

– Ложись! – рявкнул майор, и его крик слился с отрывистым мерзким звуком, напоминающим чей-то очень громкий сухой кашель – Немезида открыла ответный огонь.

Курсант неуклюже повалился на землю, уткнувшись каской в песок, но сквозь пляшущие перед глазами желтые круги он еще успел увидеть, как одинокая фигура человека с автоматом в сотне метров от них буквально взорвалась фейерверком кровавых лохмотьев.

Несколько мучительно долгих секунд ничего не происходило, а потом в наушниках щелкнуло, и бесстрастный женский голос доложил:

– Угроза нейтрализована.

– Спасибо, сестричка, – крякнул майор, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от пыли.

– Кто это был? – курсант перекатился на спину, вытащив из-под себя впивавшийся в бок планшет, – почему он в нас стрелял?

– Видимо, какой-то особо ревнивый туземец, не иначе, – его командир умолк, глядя, как парень осторожно ощупывает обожженную щеку, – сильно поджарило?

– Терпимо.

– Но это, согласись, лучше, чем лишняя дырка в черепе. Я же говорю, в этих краях мерами предосторожности пренебрегать нельзя.

Приблизившись к месту, откуда по ним велся огонь, они остановились в нескольких шагах от бесформенной груды, в которой с большим трудом угадывались останки человека. Изорванный и искореженный пулями автомат лежал немного поодаль. Курсант почувствовал, как к горлу у него подступила тошнота и отвернулся.

– Проверять пульс, думаю, необходимости уже нет. А вот ствол надо бы прихватить с собой, – майор обошел истерзанное тело и поднял с земли оружие нападавшего, – пусть потом компетентные органы разбираются, где аборигены его раздобыли.

Забросив автомат за спину, он огляделся. Его внимание привлекла небольшая скособоченная хибара, видневшаяся за кустами в нескольких десятках метров от них.

– Эй, курсант, ты уже всех скаутов домой загнал?

– Еще нет.

– Тогда отправь кого-нибудь обнюхать вон ту лачугу, – майор указал на заинтересовавшую его постройку, – я подозреваю, что наш горе-террорист явился к нам именно оттуда. Надо бы ее осмотреть. Вдруг у него там еще оружие припрятано.

Получив команду, один из дронов отделился от стаи и, промчавшись с гудением у них над головами, начал описывать круги вокруг хибары, выполняя биоскан, и уже через несколько секунд курсант объявил результат:

– Пусто. Никого крупнее крысы не обнаружено.

– Ладно, – несмотря на благоприятный вердикт, майор все равно положил руку на рукоять винтовки, – пойдем, глазками посмотрим.

…и в качестве наказания назначить Компенсацию Смерти, – судья вполне справедливо опасался, что следом за последними словами последует взрыв, и ожидания его не обманули.

– Это что за бред!? – подсудимая аж вскочила на ноги, – я же Вам сто раз уже объясняла, что такой вариант даже рассматриваться не может! Я же так вообще без работы останусь!

– Вам будет назначено содержание в размере удвоенного дохода за прошлый год, плюс пожизненная пенсия, а также предоставлен дом или другое жилище со всей обслугой в любом месте планеты по Вашему выбору.

– Да плевать мне на ваши щедроты! – изящный кулачок в гневе ударил по столу, – у меня и так студии по всему миру. А если у вас есть лишние бабки, то заплатите их лучше тем шлюхам, что рожают за деньги – больше толку будет!

– За Вашу вину расплачиваться должно Вам, а не кому-то еще.

– Ничего себе расплата! Разве вы не понимаете, что тем самым на корню убиваете мой бизнес?! От меня же все клиенты разбегутся!

– От такого мастера, как Вы, не разбегутся. Один год – не такой уж и большой срок, тем более, если не затягивать, то можно управиться и быстрее.

– Идите к черту!

– А вот ругаться не надо, – судья протянул руку и нажал кнопку на панели перед собой.

Зал заполонила густая, вязкая тишина, которая словно затекала в уши и наглухо их запечатывала. Подсудимая еще чертыхнулась пару раз по инерции, но вскоре сообразила, что только беззвучно разевает рот, словно вытащенная из воды рыба, и остановилась. Судья подтянул к себе микрофон.

– Если Вы продолжите упорствовать, я буду вынужден применить силу, хотя мне бы этого крайне не хотелось, – повинуясь его указанию, робопристав выкатился из своей ниши в стене и приблизился к разбушевавшейся женщине, – или Вы уже успокоились?

В ответ его оппонентка выплюнула еще одно, к счастью, неслышимое ругательство, но все же села обратно. Стальной стражник, убедившись, что больше никто не дебоширит, вернулся в свою келью.

– С Вашего позволения, я все же закончу, – судья вновь опустил взгляд на текст приговора, – Вам предоставляется право самостоятельно выбрать естественное или искусственное оплодотворение и, при желании, личность донора. Вы можете выбрать медицинскую компанию, которая будет обеспечивать Ваше сопровождение в течение беременности. Все медицинские расходы оплачиваются государством. При рождении более одного ребенка Ваше финансовое обеспечение умножается пропорционально числу детей. В дальнейшем Вы можете либо воспитывать детей самостоятельно, либо передать их в любой приют по выбору. Приговор окончательный и должен быть исполнен не позднее года с момента вынесения.

Судья поднял и опустил свой ритуальный молоток, после чего отключил систему звукоподавления. В уши снова хлынул непривычно обострившийся шум дня, и было слышно, как подсудимая обреченно пробормотала:

– Вся жизнь насмарку.

– Не убивайтесь так, – судья пожал плечами, – некоторые находят, что быть матерью – это счастье.

– Лучше бы мне руку отрубили, чем такое счастье, – буркнула женщина, ни к кому конкретно не обращаясь.

Получив команду к отступлению, дрон послушно метнулся к фургону, и донесшееся клацанье механизмов сообщило, что он скрылся в его недрах, присоединившись к своим собратьям. Гудение его пропеллеров словно по инерции еще некоторое время звенело в ушах, но вскоре стихло и оно. В наступившей тишине стало слышно и потрескивание раскалившейся на солнце жести и легкий шелест занавески, что закрывала вход в лачугу и шуршание сушащихся пучков каких-то трав.

– Оружие в боевое, – негромко скомандовал майор, – заходим.

Спустя пару секунд он опустил свою винтовку и с легкой тенью разочарования констатировал:

– М-да. Сарай как сарай.

Весь «штурм» занял от силы секунды три. Майор отступил назад, пропуская курсанта, и забросил занавеску на крышу, чтобы внутрь проникало больше света. Теперь можно было и оглядеться.

Собственно, данная майором характеристика была исчерпывающе точной – ни отнять, ни прибавить. Куча разноразмерных досок, натасканных бог знает откуда, листы покоробившейся фанеры с еще просматривающимися следами краски, мотки веревки и проволоки, сваленные в углу грязные мотыги и лопаты, коробки и ящики, громоздящиеся штабелями до самого потолка – более типичного интерьера для деревенского сарая и придумать было сложно.

– Какой хозяйственный мужичонка-то был, – хмыкнул майор и ткнул курсанта в бок, – ты тут осмотрись пока, а мне позвонить надо бы.

Он вышел на улицу, а парень осторожно приблизился к заваленному банками и коробками столу. При каждом его шаге строение жалобно дребезжало и скрипело, угрожая обрушиться прямо ему на голову. На небольшом расчищенном от прочего барахла пятачке грязной столешницы осталась лежать распечатанная коробка с патронами. Когда курсант взял ее в руки, истлевший картон разорвался и патроны посыпались на стол. Большую часть он успел поймать, но несколько штук все же упали на пол.

Проклиная себя за неуклюжесть, мальчишка присел на корточки, чтобы собрать латунных беглецов. Однако последний патрон сумел увернуться от потянувшейся за ним руки и провалился в щель между досками. Спустя мгновение послышался негромкий стук. Курсант застыл, напряженно прислушиваясь. Судя по звуку, патрону определенно было куда падать.

Стараясь двигаться как можно осторожней, он осмотрел застеленный выцветшей циновкой пол сарая. Что за ахинея!? Странно, что это не бросилось в глаза в первый же момент. Кто в здравом уме будет стелить циновку в таком месте? Зачем? Разве только для того, чтобы спрятать что-нибудь.

Курсант приподнял край коврика и сразу обратил внимание, насколько тот тяжелый. Разгадка крылась здесь же, на его оборотной стороне, которая вся была прошита мелкой металлической сеткой – самый простой и надежный способ спрятаться от биоскана. Дикари порой обнаруживали удивительную сообразительность.

Под циновкой же обнаружился дощатый люк, достаточно широкий для того, чтобы через него мог пролезть взрослый человек.

Ситуация становилась все более интригующей. Решение о дальнейших действиях следовало бы принимать старшему офицеру, но майор в данный момент общался с кем-то по телефону на повышенных тонах, и разговор, похоже, пока закачиваться не собирался. Курсанта же буквально снедало любопытство. Он помнил слова майора о том, что в здешних краях можно ожидать любых неприятностей, да и обожженная щека еще напоминала о себе, но азарт все же перевесил осторожность.

Он оттащил коврик в сторону и, одной рукой держа наготове винтовку, другой откинул крышку люка. Из темноты в лицо дохнуло теплым влажным воздухом. В глубине подпола мерцал маленький желтый огонек, который при более пристальном рассмотрении оказался пламенем свечи, которое только оттеняло окружающую темноту. Курсант перехватил винтовку и щелкнул выключателем тактического фонаря…

Ему хватило одного взгляда, чтобы все понять. Фрагменты, выхваченные из мрака снопом белого света, в одно мгновение сложились в цельную картину. Импровизированная кровать из деревянных ящиков, заставленный посудой еще одни ящик, выполняющий роль стола, сушащиеся не веревке пеленки и щурящаяся от яркого света худенькая темноволосая девушка, держащая в одной руке детскую бутылочку и прижимавшая к груди ребенка обрубком другой.

Если бы курсант раздумывал немного дольше, то, возможно, он поступил бы иначе, но он сделал то, что сделал. Парень выключил фонарик и приложил палец к губам, после чего осторожно закрыл люк и постелил пыльную циновку обратно.

– Ну как, нашел что-нибудь? – поинтересовался майор, когда курсант выбрался из сарая и подошел к нему.

– Вот, – тот продемонстрировал ему растрепанную коробку с патронами, – больше ничего интересного.

– Ладно, прихвати с собой для отчета, – похоже, его командира все это интересовало постольку поскольку, а на самом деле его голову занимали совсем иные заботы, – поехали отсюда.

Всю дорогу до фургона он проделали в молчании, погруженные каждый в свои мысли, и только когда машина тронулась с места и покатилась к точке сбора, майора, наконец, прорвало.

– Вернусь домой – кого-нибудь точно прибью, или хотя бы покалечу! – процедил он сквозь стиснутые зубы, – эти адвокатишки только деньги с клиента доить умеют, а реальной пользы от них – ноль! На кой черт они вообще нужны тогда, если от их услуг никакого проку!?

– Что-то не так? – курсант понимал, что его вопрос звучит глупо, но образовавшаяся в разговоре пауза требовала от него хоть какой-то реплики.

– Эти кровопийцы присудили моей девчонке Компенсацию, представляешь!? Это при ее-то профессии! Считай, всю карьеру псу под хвост отправили.

– Компенсацию? То есть…

– То есть она теперь из-за того дебила, что ей под колеса бросился, в порядке наказания должна выносить и родить ребенка. Так сказать, компенсировав тем самым причиненную смерть. Ну не дурдом, а?

– Но это всего девять месяцев, – хмыкнул курсант, – не такой уж и большой срок.

– Плюс еще реабилитация – почти год выходит. А клиенты – народ капризный, столько ждать не будут, им сервис нужен здесь и сейчас, – майор помотал головой, – нет, я-то, конечно, потерплю, но вот остальные… все придется почти с нуля начинать.

– Если она хороший профессионал, то особых проблем быть не должно, мне кажется.

– Да, но все равно, потерять ни за что ни про что целый год – радости мало. И что бесит больше всего – есть же эти, как их, рожалки, которые за подачки от государства готовы штамповать младенцев как на конвейере. Так в чем вопрос? Можно же было договориться о штрафе, который пошел бы на оплату услуг одной из них, и все были бы довольны. Еще сверху бы накинули. Но нет же! – он возмущенно потряс пальцем в пыльной перчатке, – уперлись как бараны. Ответственность за свои ошибки Вы, мол, должны нести сами. Пусть так, но издеваться-то зачем!?

– Но, быть может, все не так уж и плохо? – у курсанта перед глазами неотрывно стояла девушка, ради детей пожертвовавшая своей рукой, – вполне возможно, что она этого ребенка еще и полюбит…

– Не болтай глупостей! Как можно испытывать какие-то чувства к непрерывно орущему комку протоплазмы, сломавшему тебе жизнь!? Скорее уж я в свою работу влюблюсь, чем это… Горбатишься тут, рискуя задницей, а тебе в благодарность такой вот подарок. Я, получается, теперь за свои кровные не могу получить честно заслуженную порцию удовольствий! Вот спасибо!

– Можно ведь обратиться к другой…

– Да у эскортесс такого уровня заказы на год вперед расписаны! Я свой отпуск еще с осени планировал, – майор в сердцах ударил кулаком по панели, – доберусь до того судьи – его самого кастрирую! Пусть в моей шкуре побывает, моралист чертов! Человеческая жизнь, видите ли, бесценна. Да по эту сторону Стены она и гроша ломаного не стоит!

Он открыл окно и вскинул винтовку к плечу.

– Правильно я говорю, а, тараканы!? – короткая очередь вспорола воздух над головами работавших в поле крестьян, которые тут же попадали на землю, уткнувшись носами в грязь.

Майор хрипло рассмеялся и сделал еще несколько выстрелов в их сторону, но промахнулся.

 

Отключенный

Замерцавшее желтым напоминание оторвало Гора от возни с замком, и он, отложив в сторону инструменты, на несколько секунд переключился, чтобы проверить, как дела у его перса.

Тот трясся в полупустом грязном вагоне пригородного поезда, приближаясь к нужной остановке. В середине рабочего дня пассажиров набралось немного, и перс так и просидел в одиночестве весь путь от конечной станции. Никто не предпринимал попыток заговорить с ним, и даже вездесущие продавцы всевозможной дребедени сомнительного происхождения не приставали к нему.

Вот и славно!

Гор вызвал карту и еще раз проверил дальнейший маршрут. Если все пойдет по плану, то уже где-то через полчаса перс доберется до границы кантона – и дело сделано!

Поезд начал замедлять ход, и перс поднялся с места, направившись к выходу. Убедившись, что тут все в порядке, Гор вернулся к расковыриванию замка. Он уже изрядно покромсал окружающие защитные барьеры и внедрил несколько зондов, позволяющих просканировать задействованные силовые контуры, но все это являлось чистейшей воды профанацией.

Доступ к базам данных Гор уже давно получил и всю нужную информацию благополучно утянул, а теперь только путал следы, оставляя за собой цепочку закладок, призванных направить преследователей по ложному пути. И замок с явными признаками взлома выступал как одна из таких ложных улик.

Гор отстранился и окинул взглядом плоды своих трудов. Все выглядело просто замечательно! Именно такой разгром оставляет после себя дилетант, вооружившийся разнообразными и, подчас, недешевыми инструментами, но весьма смутно представляющий себе, как правильно следует ими пользоваться.

Он даже ощутил небольшой прилив гордости – ведь для того, чтобы специально изобразить работу полного профана, требуется немалое мастерство. Если бы Гору и вправду понадобилось вскрыть данный запор, на все про все у него ушло бы несколько секунд, не больше, да и следов никаких не осталось бы, а вот на создание нужного «дилетантского» эффекта он потратил минут десять. Будем надеяться, что не зря.

Новое извещение от перса в очередной раз напомнило, что тот голоден. Вот заладил-то! Жрать ему подавай! Привык к регулярной кормежке и теперь даже лишние полчаса потерпеть не может! Ладно, время в запасе пока есть, а если перса не ублажить, то его стенания будут повторяться все чаще, встревая в самые неподходящие моменты. Будет проще его покормить, чтобы отстал.

Гор снова переключился и запросил на карте адреса ближайших забегаловок. Выбрав одну из них, что располагалась прямо на маршруте, он скорректировал задание, добавив в него посещение кафе. Протянувшаяся из-под ног голубая курсовая лента вздрогнула и примерно в квартале впереди нырнула за угол. Перс послушно зашагал в указанном направлении, огибая кучи мусора и перепрыгивая через лужи. Гор заранее заказал ему два сэндвича с большой чашкой кофе, оплатил покупку с одного из своих анонимных счетов, чтобы не оставлять следов без особой надобности, и вернулся к работе.

Теперь следовало разбросать несколько хлебных крошек, следуя за которыми его преследователи ушли бы как можно дальше в ложном направлении. Кроме того, так можно свести кое-какие старые счеты. Гор недобро ухмыльнулся и прицепил на рукав нашивку Стальных Койотов. Эти ребята, отличающиеся редкостной бесцеремонностью и отсутствием даже маломальского уважения к авторитетам, давно напрашивались на хорошую взбучку. Тем более что их работу всегда отличала прямолинейность и грубость, что прекрасно сочеталось с безжалостно изувеченным замком.

Гор активировал сканер, отыскивая ближайшего сторожевого дрона. Обычно они дежурили почти на всех перекрестках, отслеживая любые перемещения и фиксируя подозрительную активность – прекрасная возможность скормить дезу системе безопасности.

Так и есть! Один из соглядатаев завис неподалеку, процеживая через свои сенсоры все проходящие мимо потоки. Захватив его в прицел своей пушки, Гор побежал вперед, держа палец на кнопке открытия огня. Он не спешил, для достижения требуемого эффекта надо дать дрону время засечь нарушителя и переключиться в режим слежения. А вот когда он уверенно идентифицирует цель и начнет предпринимать попытки ее заблокировать, вот тогда его час и настанет. Потерю связи с ним центральная база обнаружит не сразу – слишком уж много у нее таких шпионов, некоторые из которых время от времени по тем или иным причинам «впадают в ступор». Но вот когда до данного конкретного инцидента у нее дойдут руки, и будут подняты из архива его последние записи – вот тут-то основное веселье и начнется!

Звонко взвизгнув двигателями, дрон снялся с насеста и заскользил наперерез Гору, тугой сноп света от его прожектора больно ударил по глазам. Ну что ж, ты сам напросился. Гор нажал кнопку, и в следующее мгновение механическая птаха исчезла в яркой вспышке, оставив после себя лишь быстро тающее облачко дыма. Не останавливаясь, Гор выхватил из кармана припасенные гильзы с метками Койотов и бросил их за спину – ну все, теперь серьезные проблемы ребятам гарантированы! Будет им наука на будущее! Слишком уж они зазнались в последнее время, пусть знают свое место.

Впереди уже маячил выходной портал, дорога до которого выглядела свободной, и Гор, улучив минуту, решил проведать перса.

Размеренная работа челюстей с успехом подменяла собой мозговую деятельность, отвлекая того от посторонних мыслей. Внимание Гора привлекла подсвеченная красным упаковка от сэндвича с ветчиной. Ну, разумеется! Срок его годности истек еще позавчера, и теперь оставалось только надеяться, что все обойдется без серьезных желудочных проблем.

Гор обреченно вздохнул и окинул взглядом заведение. Как же он ненавидел эти вылазки в первичку! Грязь, тоска, серость – без особой надобности он бы и носа сюда не казал, но ради интересов дела приходится иногда идти на определенные жертвы. Подумать только, некоторые извращенцы так и проводят тут всю свою жизнь! Гор на такое ни за какие бы деньги не согласился.

За соседними столиками сидело еще человек пять, которые, судя по прямым спинам и однообразным механическим движениям рук, также шли на автопилоте, укрывшись за темными стеклами визоров. У двух из них над головами парили объявления о поиске работы, а у пристроившейся в углу девушки светилось игривое предложение познакомиться. Бог ты мой! Это как же надо опуститься, чтобы искать знакомств в первичке!? Хотя, возможно, она просто заманивала очередного клиента, кто знает? Можно, конечно, вытянуть из частных баз дополнительную информацию как о ней, так и о прочих посетителях кафе, да так, что никто ничего и не заподозрит, только зачем? Он, в конце концов, перса не просто на прогулку вывел, а в такой ситуации, чем меньше подозрительной активности – тем спокойней.

Перс смахнул пустой стаканчик и упаковки от сэндвичей в щель мусороприемника и поднялся из-за стола. Никто из посетителей даже не повернул головы в его сторону. Можно утверждать с абсолютной уверенностью – они даже под пытками не вспомнят, где сегодня обедали, и кто был с ними в кафе. И никому из них даже в горячечном бреду не привидится, что неприметный человечек, жующий просроченный сэндвич за соседним столиком, скрывает в своей чеке на шее информацию стоимостью в несколько миллионов. Так что на их счет можно не беспокоиться, а вот с камерами слежения стоит поработать. Спохватившись, Гор накинул на них заморозку, заставив их еще минуту транслировать последний схваченный кадр, и дав персу возможность уйти незамеченным.

Удостоверившись, что тот вернулся на маршрут и исправно топает по асфальту в сторону границы кантона, Гор и сам продолжил свой путь к выходному порталу. Однако он успел сделать всего несколько шагов, как со всех сторон вдруг завыли тревожные сирены – охрана обнаружила пропажу!

На сей раз они сработали удивительно быстро, и Гор недовольно поджал губы, поскольку теперь времени в запасе оставалось не так уж и много, тем более после того, как его перс потратил минут пятнадцать на клятую закусочную. Прям потерпеть не мог!

Теперь служба безопасности запустит полагающиеся стандартные процедуры и протоколы, чтобы не дать вывести похищенную информацию за пределы сегмента, но им и в голову не придет, что все их потуги тщетны, поскольку Гор отправил свою добычу с персом через Первичный Контур. Да, это долго, неудобно и никто уже давно не занимается подобными извращениями, зато, как следствие, такой вариант гарантировано окажется в самом конце списка подозреваемых. И пока их церберы, высунув языки, будут носиться по всем магистралям, разыскивая мнимого воришку, Гор спокойно доставит посылку заказчику в соседний кантон, где им его уже не достать.

А чтобы отвлечь внимание охраны от любых альтернативных версий, их следует слегка подразнить.

Гор активировал аэропод и, распластавшись над самым полотном дороги, понесся к порталу, на ходу заряжая орудие. Можно больше не миндальничать и не таиться, воспользовавшись прямолинейной грубой силой. И пусть такая тактика напоминает удаление больного зуба при помощи заряда тротила, в одном ей не откажешь – выглядит она чертовски эффектно!

Сигнальные табло, отмечающие готовность компонентов залпа, последовательно зажглись зеленым, и Гор нажал на спуск. Взрыв получился настолько мощным, что его аэропод даже подпрыгнул, на секунду оторвавшись от всколыхнувшегося дорожного полотна. На месте портала теперь зияла огромная дыра, через которую Гор вылетел на внешние магистрали.

Он прекрасно понимал, что такой выходки ему не простят, и погоня будет организована немедленно, но именно это ему сейчас и требовалось. Пусть дроны посуетятся немного, не обеднеют. Но, бросив взгляд на экран заднего обзора, Гор увидел, как над еще дымящимися руинами портала начала расти и вытягиваться длинная чешуйчатая шея, увенчанная широкой приплюснутой головой с пылающими глазами.

Гончая! Проклятье! Видать, похищенная информация представляет для ее хозяев столь большую ценность, что для ее перехвата санкционированы любые средства и методы. Даже столь радикальные.

Из сочленений ее металлически поблескивающего тела в стороны метнулись тонкие хлысты щупалец, цепляясь за все магистрали, до которых только могли дотянуться. Попадавшие под их удар зазевавшиеся аэроподы и шаттлы коротко вспыхивали и исчезали, словно залетевшие в пламя мотыльки. Распахнувшиеся сопла двигателей полыхнули огнем и гончая заскользила вперед, обшаривая трассы лучами прожекторов и продолжая рассекать их своими щупальцами, намертво парализуя любое движение. Перед ней стояла задача не столько выследить и изловить похитителя, сколько уничтожить его, пусть даже заодно с сотнями других, просто подвернувшихся под горячую руку. Лишь бы не выпустить похищенные данные за пределы сегмента.

Вот зараза! Дразнить такого противника – все равно, что жонглировать горящими факелами в пороховом погребе, но просто так все бросить и сбежать Гор не мог. Он должен как можно дольше отвлекать погоню на себя, прикрывая отход перса. Но исполнять смертельно опасный танец с Гончей бесконечно долго невозможно, никаких сил и энергии не хватит. А если ее просто аннигилировать, то вся его легенда насчет Койотов пойдет прахом – этим недотепам такой уровень недоступен. Так что персу определенно стоит поторопиться!

Тот исправно топал по тротуару, следуя за маршрутной лентой, и счетчик подсказывал, что идти ему осталось еще минут пятнадцать. Слишком долго! Гор выхватил кодовое сито и накинул его на припаркованные вдоль дороги машины – хоть одна из них обязательно должна найтись в базе. Но пока их контуры один за другим окрашивались красным, и перс шагал дальше, захватывая ситом все новые автомобили.

Есть! Ну, наконец-то! А то Гор уже начал нервничать, подозревая, что его база могла быть скомпрометирована, и коды уже сменили. Но обошлось. Он указал персу на стоящее чуть впереди темно-синее двухместное купе, одновременно вводя задание в навигатор машины.

Автомобиль мягко тронулся с места, едва захлопнулась дверь. Ну все, еще пять минут – и дело сделано. Вот теперь можно и Гончую подразнить.

Гор резко развернул аэропод и метнулся прямо под мельтешащие стальные щупальца жуткой твари. Ведь лучшая оборона – это нападение, не так ли? Гончая ожидаемо его проигнорировала, поскольку никакой подозрительной информации при Горе не имелось, но вскоре ей пришлось поплатиться за свою самоуверенность.

Один из поблескивающих хлыстов отлетел в сторону, перебитый точным выстрелом, и на мониторе заднего обзора Гор видел, как он, содрогаясь в конвульсиях, крушит трассу, на которую свалился. Вот теперь-то Гончая определенно им заинтересовалась, подобрав часть стальных плетей, что обшаривали другие магистрали, и бросившись в погоню. Отлично, давай побегаем!

Гор в очередной раз круто сменил направление, перепрыгнув во встречный поток. Пусть думают, что он заблудился и даже запаниковал – тем неожиданней станут для них заготовленные сюрпризы.

Пронзительный писк тревожного сигнала от перса заставил его вздрогнуть. Что теперь-то не так!? Более неподходящего момента выбрать было сложно!

Скользнув за поворот, Гор сбросил фантома и остановился, натянув на аэропод маскировочный купол. Гончая, не останавливаясь, с грохотом промчалась мимо, обдав его горячим выхлопом. Когда она доберется до фантома, то сообразит, что ее провели, и вернется, тщательно обшаривая каждый закуток в поисках спрятавшегося пода, и тогда купол уже не поможет, но так можно выиграть несколько секунд, чтобы разобраться с бестолковым персом.

Машина остановилась прямо посреди улицы, мигая аварийными огнями, и полыхающее красным сообщение на приборной панели, извещало, что транспортное средство заблокировано, поскольку используется незаконно.

Черт! Черт! Черт! Проклятье, как он мог так глупо проколоться!? Как он мог забыть зачистить угон!? Он так увлекся разборками с Гончей, что напрочь позабыл элементарнейшие вещи! А такая мелкая оплошность вполне может повлечь за собой весьма крупные проблемы. Наверняка ближайший патруль уже извещен и прибудет сюда уже через считанные минуты. Теперь персу придется мчаться во весь опор. Зато подкрепиться успел, молодец, ничего не скажешь!

Раздраженным взмахом руки Гор грубо сорвал блокировку дверей, теперь уж не до деликатности, время не ждет. Оглушенный бортовой компьютер вывалил на экран кучу бессвязной галиматьи и заверещал словно поросенок, но Гор уже выгнал перса на улицу и, запустив вверх хлопушку для отпугивания дронов, спешно соображал, как быть дальше.

Отвечая на его запрос, карта предложила несколько вариантов маршрута до границы кантона, которые разноцветным веером разбежались из-под ботинок перса, и он выбрал самый быстрый, уже догадываясь, что красный восклицательный знак рядом с ним не предвещает ничего хорошего.

Поскольку маршрут пролегал через район плотной застройки, для его прохождения система затребовала навыки паркура не ниже третьего уровня. Гор выхватил из галереи предложений сразу пятый, даже не взглянув на цену, и тут же скормил его персу, поморщившись от целой россыпи новых предупреждений.

Да, он в курсе неважной физической подготовки своего перса, он не особо утруждал его занятиями в спортзале, да, он понимает, что выбранный маршрут может повлечь за собой травмы и даже смерть, да, он согласен, что попытка запрыгнуть сразу на пятый уровень, минуя все предыдущие, не покрывается страховкой. Да, да, да! Хватит уже, побежали!

Перс сорвался с места и помчался во дворы. Гору показалось, что он слышал, как хрустнули сухожилия, когда тот лихо перемахнул через встретившийся на пути забор. После таких упражнений перс наверняка дня два или три будет валяться пластом и жаловаться на жизнь. Но это будет уже завтра, а в данный момент надо как можно скорей доставить инфу заказчику, раскаиваться после будем.

Тем временем, расправившись с фантомом, Гончая уже двигалась обратно и, похоже, была весьма раздосадована тем, что ей подсунули пустышку. Ее раскаленные щупальца прожигали полотно трасс до самого каркаса, исключая любую возможность спрятаться или затаиться. Что ж, будем играть в открытую, тем более что сейчас чем больше шума – тем лучше. Ни в коем случае нельзя дать охране заподозрить, что между кражей информации из базы и угоном машины в первичке существует какая-то связь. Все их внимание должно быть приковано к происходящему внутри сегмента.

Гор дождался, когда стальной хлыст вопьется в эстакаду неподалеку, и срезал его метким выстрелом. После чего бросил свой аэропод наперерез Гончей, прошмыгнув у нее перед самым носом. Подобное открытое оскорбление она ни за что стерпеть не сможет и теперь не угомонится, пока не догонит и не испепелит обидчика. Даже у железяк имеются свои слабости, и грех ими не воспользоваться.

Полный бешенства рев, напоминающий паровозный гудок, пропущенный через длинную ржавую трубу, подтвердил его предположения. Наплевав на все и вся, Гончая помчалась за ним. Она подобрала лишние щупальца и, исторгая из двигателей огненные снопы, все ускоряясь, заскользила над переплетением трасс, громко лязгая металлическими сочленениями.

Гор выжал из своего аэропода максимум, но стальная тварь неумолимо настигала его – крохотная капсула плохо подходила для гонок. Но зато она отличалась великолепной маневренностью и юркостью, что с лихвой искупало недостаток скорости.

Гончая разинула пасть, изготовившись к броску, и Гор резко отскочил в сторону. Сверкающая голова промелькнула в каком-то метре от него, заставив капсулу содрогнуться. Замешкайся он хоть на секунду, и все уже было бы кончено. Но на самом деле веселье только начиналось! Не на того напали!

Гор принялся носиться вокруг разъяренной Гончей, мельтеша перед ней словно перепуганная муха, которая и сама не знает, куда метнется в следующее мгновение. Металлическая тварь кружилась и извивалась, пытаясь схватить ненавистный аэропод, но ее челюсти раз за разом клацали впустую, а выброшенные хлысты то и дело отлетали в сторону, отстреленные меткими залпами. Ранее Гор неоднократно задавался вопросом, можно ли так ее запутать, чтобы она завязалась узлом – что ж, сегодня ему представился реальный шанс попробовать.

Под свечой взмыл вверх, заставив стальную змею до предела запрокинуть голову, и в этот миг прямо перед носом Гора вспыхнуло очередное алое сообщение от перса.

Да что же это такое-то! Гор торопливо отстрелил целую очередь фантомов, призванных занять Гончую хоть на какое-то время и переключился.

Перс, спрыгивая с высокого парапета, неудачно приземлился и подвернул ногу. Да, его предупреждали, что он выбрал рискованный маршрут, и что возможны травмы, но черт подери! В какой-то сотне метров от КПП, что уже виднелся в конце улицы! Ну что за недотепа!

Давай, поднимайся, на одной ноге допрыгаешь, недалеко уже.

Перс, скользя перепачканными в грязи руками по стене дома, попытался встать на ноги, что удалось ему не сразу. Хорошо, молодец, вот так по стеночке и ковыляй. Шаг, еще один…

По земле скользнула огромная тень, и по ушам ударил гул двигателей. Обрушившийся сверху мощный поток воздуха, пропитанного запахом машинного масла, едва не бросил перса снова на землю. Вокруг него взметнулся настоящий вихрь из поднятого ветром мусора, а скачущие по разбитому асфальту пустые пивные банки наполнили тесные колодцы дворов какофонией лязга и дребезга.

Патруль!

Ну вот, допрыгался! Гор принялся спешно отключать все соединения, наблюдая за снижающимся полицейским коптером. От такого на одной ноге не ускачешь.

Он развернул аэропод и направил его прямо навстречу Гончей, которая как раз расправилась с последним из фантомов. Из архива Гор извлек несколько характерных для Койотов сигнатур и затолкал их в систему управления – если уж играть роль, то играть до конца. Вообще-то он предполагал спокойно выйти из игры уже после того, как перс выберется из кантона, но обстоятельства сложились иначе. В любом случае все будет выглядеть так, будто Гончая схватила похитителя, и данные не успели выйти за пределы сегмента. Глядишь, никто и не станет ничего в первичке искать. Не так изящно, как хотелось бы, но тут уж ничего не поделаешь.

Осталось только от патруля отделаться.

Зажав в руке тумблер, отключающий последний оставшийся канал, Гор меланхолично наблюдал за тем, как надвигается разинутая пасть, обрамленная сверкающими и острыми как бритва зубами. Тьма накрыла аэропод, и он щелкнул тумблером…

Из приземлившегося коптера выбрался седой полноватый и неповоротливый полицейский, следом за которым, отстегнувшись от боковых креплений, к Гору направились два дроида. Перед глазами у Гора пробегали сообщения о блокировании частот связи, что являлось стандартной мерой безопасности при задержании нарушителей. Но особого беспокойства это у него не вызывало, поскольку отправляясь на серьезное задание, Гор никогда не полагался на общедоступные гражданские диапазоны, а на военные каналы блокировка не распространялась.

Ничего, мы еще посмотрим, кто кого, а пока пусть думают, что имеют дело с обычным не в меру заигравшимся простофилей.

– Куда так торопимся, молодой человек? – полицейский приблизился, доставая из чехла ручной сканер, – чекспот к досмотру.

Перс послушно наклонил голову набок, подставив ему шею с имплантированной чекой. Полевое сканирование считывает только основную информацию, и до данных, зашитых в глубине чеки, не докопается, но вот если патрульный решит переслать результаты сканирования наверх, в Управление, то там уже могут заподозрить неладное. Взлом чекспота и сам по себе – весьма серьезное преступление, а если выяснится, что за информацию Гор в него запрятал, то тут уж неприятностей не оберешься! Чего доброго, отключат еще, чем черт не шутит.

Все слышанные Гором жуткие истории о приговоренных к пожизненной ссылке в Первичный Контур вдруг замаячили впереди вполне реальной перспективой. А еще Койоты, которым вряд ли понравится, когда на них попытаются повесить набег на центральную базу кантона, которого они не совершали…

Тут лучше подстраховаться, и Гор широким взмахом загреб весь мусор, до которого только смог дотянуться и вывалил его на полицейского, полностью забив все его линии связи с Управлением.

Судя по всему, предосторожность оказалась не лишней, поскольку тот, изучая информацию на экране сканера, недовольно нахмурился и пробормотал что-то нелицеприятное в отношении своей технической службы.

– Так все же, господин Горелин, куда Вы так спешили, что даже не постеснялись одолжить чужую машину? – офицер бросил еще один взгляд на сканер, после чего со вздохом вернул его в чехол на поясе. Следуя указаниям патрульного, дроиды подошли к Гору и встали у него по бокам.

– Я просто ошибся, – прикинулся дурачком Гор, одновременно обрушив вал информационного шлака на линии управления дроидами, – я спутал ее со своей.

Перехватить управление полицейскими железными болванами не получится, защита у них добротная, но вот лишить их связи, превратив в бесполезных истуканов, вполне возможно. А без их поддержки полицейские, как правило, ничего толком сделать не могут, слишком уж они привыкли только отдавать приказы, ничем без необходимости не рискуя и ничего самостоятельно не предпринимая.

Правда с патрульным придется что-то придумать. Гор вызвал каталог нестандартных модификация и запросил пакет рукопашного боя с поправкой на то, что левая нога нефункциональна. В официальном магазине такого никто не предложит, так что пришлось обратиться к услугам черного рынка. Да, дорого, да, без гарантии, но если знать нужных продавцов, то обычно проблем не случается.

Увидев запрошенную цену, Гор чуть не поперхнулся, но ситуация не располагала к торгу, а потому он согласился на предложенные условия, отметив себе на будущее, что с этим рвачом надо будет как-нибудь поговорить по душам.

– Спутал, говоришь? – полицейский смерил перса в потертой куртке и старых джинсах скептическим взглядом, – и много в твоем гараже роскошных спорткаров?

– Я не специально, – продолжал гнуть свою линию Гор, ожидая, пока закончится загрузка. Пиратское подключение через армейские частоты всегда отличалось невысокой скоростью, – я немного задумался и не заметил.

– Экий ты у нас задумчивый! – офицер поцокал языком, – поехали в Управление, философ, расскажешь нам о своих трудах интеллектуальных.

Он махнул рукой дроидам, чтобы те сопроводили перса в коптер, но роботы не двинулись с места, оглушенные информационным цунами, что наслал на них Гор. Полицейский застыл на месте, непонимающе уставившись на своих остолбеневших подчиненных, а потом, что-то сообразив, резко повернулся к персу и вперил прищуренный взгляд в темные зеркала его визоров.

Коротко пискнул сигнал, отмечающий окончание загрузки нового пакета улучшений.

– А теперь поиграем в мою игру, – ухмыльнулся Гор, приготовившись активировать свое приобретение.

Последним, что он видел, была стремительно приближающаяся рукоять полицейской дубинки…

– Извини, парень, – полицейский сунул свою верную помощницу за пояс и отступил в сторону, пропуская оживших дроидов, которые волокли бесчувственное тело к коптеру, – но тут мы будем играть по моим правилам.

Полицейский фургон, негромко урча, выкатился за ворота, и их створки неспешно поползли на место. Ржавые петли скрипели и похрустывали, аккомпанируя гудению приводов и стрекоту шестеренок.

Звуки били по ушам, вонзаясь в мозг огненными иглами. Гор застонал и открыл глаза, пытаясь сообразить, где он находится, и что происходит вокруг. Он попытался подключиться к сети, но его руки только загребли густую траву, еще не успевшую просохнуть от утренней росы. Черт, перс опять перешел на прямое управление! Вот дурной!

Однако попытка вернуться в настройки провалилась в пустоту без какого-либо отклика. Кроме того, Гору никак не удавалось включить отображение интерфейса – видимо, визоры забарахлили… Похлопав глазами, он неожиданно сообразил, что визоров на нем почему-то вообще нет!

Ужасная догадка заставила его покрыться холодным потом…

– Эй, пап, смотри-ка, кого нам привезли! – раздался над ухом девичий голос.

– Только еще одного Отключенного мне на ферме не хватало! – отозвался другой, мужской и явно недовольный, – у них там за Стеной нормальных людей вообще уже не осталось!?

– Отключенный? Почему ты так решил?

– Да ты сама посмотри, как он ручками сучит, все сеть поймать пытается, – на лицо Гора упала тень, и перед самым своим носом он увидел тяжелые ободранные ботинки, – ну да, полный оффл.

Чьи-то руки ощупали его голову, раздвинув волосы на затылке.

– Рубец видишь?

– Ага.

– Ему мостовой нейроимплант отрубили – видать, здорово он кому-то напакостил, – Гора отпустили, и он перекатился на спину, бессмысленно таращась в голубое небо с мелкими барашками облачков, – так что теперь он полностью на прямом управлении, если еще помнит, как это делается, конечно.

Гор промычал что-то нечленораздельное и резко выбросил вперед левую руку.

– …и аварийный перезапуск тут не поможет, – хмыкнул мужчина.

Гор взмахнул обеими руками снизу вверх.

– …и загрузка резервной копии тоже.

– Что он делает, пап?

– Да он последние лет десять, если не меньше, в виртуале провел, пока его тело бегало на автопилоте. Он уже позабыл, как им управлять, как им пользоваться. Скрипты, да утилиты на все случаи жизни, любые загружаемые умения и навыки. Хочешь – истребитель пилотируй, хочешь – на скрипке пиликай. Но при этом он давно разучился делать что-либо самостоятельно. Обычные рефлексы давно растерял, даже чтобы в сортир сходить, нужна программка соответствующая, – мужчина вздохнул, – и мне теперь с ним нянчиться, кормить, поить, сопли вытирать, пока он навыки не восстановит… как будто других забот мало!

– Но он поправится?

– Будем надеяться, – ботинок ткнул Гора в бок, – ну, что загрустил, приятель? С возвращением в настоящую Жизнь!

Гор почувствовал, как его неумолимо засасывает, затягивает темная бездна леденящего ужаса. Где-то на задворках его сознания еще ютились бледные, полуистлевшие, почти призрачные воспоминания о том, как некогда, очень давно он был заточен в теле этого неуклюжего перса. Собственно, он, Гор, персом и являлся, хоть и выглядела такая мысль жутковато и дико. В памяти всплывали картины беспросветного уныния и безысходности, когда приходилось управлять каждым движением пальца. Елозить по зубам зубной щеткой, загружать тяжелой железной ложкой в рот еду, жевать, жевать, жевать, а потом волочить ноги по асфальту, направляясь в ненавистную школу… Тогда боль и холод, жажда и слезы были не просто назойливыми уведомлениями из Первичного Контура, невпопад всплывающими в правом нижнем углу, а настоящими, всамделишными чувствами, которые он переживал, а не просто бегло просматривал перед тем, как раздраженно смахнуть их в мусорную корзину.

И теперь Гор оказался вновь низвергнут в эту тесную одиночную камеру из плоти и крови, навечно отлученный от сверкающих цифровых магистралей, от заоблачных небоскребов баз данных, от стремительных комет пересылаемых пакетов. Он до конца дней своих обречен таскать повсюду эту бестолковую и немощную груду костей и мяса, изводимый воспоминаниями о былом могуществе и величии. Обречен с этим жить.

Обуянный каким-то диким, животным ужасом, Гор выгнулся дугой и забился в судорогах, заходясь в отчаянном, исполненном невыразимого страдания крике. Крике новорожденного человека.

 

Участь всех героев

«Боевая тревога!», «Боевая тревога!» – вой сирен метался по коридорам крейсера, выбивая пыль из истосковавшихся по работе динамиков. Топот десятков ног и нарастающее гудение машин и механизмов дополняли солирующую арию и перерастали в симфонию мощи и уверенности, – «Боевая тревога!»

Я стоял перед тактическим проектором на капитанском мостике, ощущая через подошвы ботинок подрагивание «Сарагосы», отчаливающей от причала орбитальной базы, и ждал, когда истекут последние секунды, оставшиеся до распечатывания приказа. Лаура и два моих зама находились рядом, сосредоточенные и серьезные.

Сегодня все было по-настоящему. Уровень секретности, присвоенный операции, однозначно свидетельствовал о том, что сегодня нас ожидают отнюдь не учебные стрельбы.

– Время «Ноль», – объявила Лаура одновременно с появлением на панели зеленого огонька.

Я приложил ладонь к сенсору и назвал свое имя и звание. Воздух над проектором замерцал, и перед нами возник полупрозрачный адмирал Кехшавад.

– Приветствую вас, господа, – заговорил он, глядя в пространство куда-то за моим правым плечом, – времени у нас мало, а потому я перейду сразу к делу.

В последние месяцы командование предприняло ряд шагов, нацеленных на то, чтобы создать у конфедератов впечатление, будто дела у них идут лучше, чем на самом деле. Мы отступили с нескольких форпостов и позволили им расширить зону своего влияния до Кегеля-8 на севере и Ароха на юге. Но по большому счету все это остается мышиной возней, поскольку для серьезной экспансии конфедератам необходимо получить доступ к основным магистральным путям. А ключом к ним является Иболавва, установление контроля над которой уже давно остается их розовой мечтой.

Однако Иболавва – не рядовая граничная застава, а хорошо укрепленная и защищенная база, взять которую с разбега не получится. Еще год назад конфедераты даже не подумывали о том, чтобы к ней приблизиться, но теперь, окрыленные чередой успехов, они осмелели настолько, что задумали ее штурм.

Чего мы, собственно, и добивались.

Для успешной атаки конфедератам придется сосредоточить здесь почти все имеющиеся у них силы, и это именно тот случай, когда пригодится ударная мощь Вашего крейсера. Ранее партизанско-диверсионный характер боевых действий не позволял нам использовать имеющееся преимущество в тяжелых боевых кораблях, но теперь ситуация изменилась. Мы с точностью до секунды знаем время начала штурма, а потому сможем накрыть их всех одним молниеносным ударом.

После такого сокрушительного провала конфедераты оправятся очень нескоро. Это, разумеется, еще не окончательная победа, но понесенные потери и, что даже более важно, серьезное психологическое потрясение сделают их более сговорчивыми. Таким образом, сегодня перед нами открывается уникальная возможность переломить ход многолетней изматывающей войны и сделать первый шаг к установлению мира.

– Итак, – адмирал сверился в документами в руках, – вот ваша задача:

В момент «плюс три часа» «Сарагоса» должна выйти в орбитальное пространство Иболаввы над северным полюсом планеты. Так крейсер избежит обнаружения стандартными средствами слежения. Из соображений секретности мы не стали разворачивать тактический шлюз, чтобы не вызывать подозрений, а потому вы воспользуетесь одним из гражданских шлюзов общего пользования.

За проводками через «Кукушкино» и «Блэксэйбр» конфедераты несомненно будут следить, так что вам придется воспользоваться шлюзом «Цзэнсин». Сейчас он выведен из эксплуатации на время ремонта после пожара в прошлом году, но его оборудование тогда не пострадало и может быть реактивировано за несколько минут.

Вы получите необходимые чрезвычайные полномочия, которые позволят вам требовать от администрации шлюза включения портала и осуществления проводки «Сарагосы». Отказать вам они не имеют права.

Далее, после проводки вы выйдете на высокую полярную орбиту, двигаясь по которой, крейсер окажется над точкой входа флота конфедератов как раз к началу штурма. Он начнется в «плюс четыре часа». Флот будет построен для атаки наземных укреплений, так что вы сможете ударить их в незащищенные броней спины. Совместно с зенитными батареями Иболаввы вы сможете разделаться с конфедератами буквально за пару залпов. Не думаю, что для «Сарагосы» это будет большой проблемой.

После завершения атаки переведите крейсер на стандартную наблюдательную орбиту, отправьте мне рапорт и ожидайте дальнейших распоряжений.

На этом у меня все. Удачи!

Изображение мигнуло, и место адмирала заняла объемная схема Иболаввы с отмеченными ключевыми точками.

– Ну что, ребята, – зычно гаркнул я, – задача ясна? Все по местам! Оружие перевести в боевой режим. Проложить курс до «Цзэнсина». У нас, наконец, появилась работа, достоянная нашей малышки!

Шлюз встретил нас непривычной пустотой и молчанием в эфире. На дальних подступах не толпились грузовики, ожидающие проводки, капитаны пассажирских лайнеров не препирались из-за места в очереди – как будто перед нами и не шлюз вовсе.

– Крейсер «Сарагоса» вызывает шлюз «Цзэнсин», – объявил я в микрофон, – как слышите?

Ответом мне было невозмутимое молчание. Я подождал с минуту и повторил запрос. Аналогично. Мы с Лаурой переглянулись, прикидывая в уме, что делать дальше.

– Стыкуемся? – предложила адъютант.

– Обожди, – я покачал головой, – они же сейчас на ремонте, и никого в гости не ждут. Дай им время.

Я отравил еще один запрос, и в динамике, наконец, что-то захрустело, и мальчишеский голос неуверенно произнес:

– Э-э-э… кто это?

– Говорит капитан тяжелого ударного крейсера «Сарагоса». Мне нужно срочно произвести проводку через ваш шлюз. Соедините меня с дежурным лоцманом.

– Э-э-э… вообще-то мы закрыты на ремонт. Разве Вас не предупредили?

– Мне об этом известно, но у меня есть приказ, а также чрезвычайные полномочия, которые обязывают вас предоставить нашему крейсеру проход, – меня начинала раздражать необходимость тратить время на этого мальчика на побегушках, – я требую немедленно соединить меня с дежурным лоцманом.

– А он сейчас, э-э-э, недоступен.

– Что Вы несете!? – возмутился я, – если Вы сейчас же не найдете мне лоцмана и не осуществите проводку, то вполне можете провести остаток жизни в тюремной камере! Делайте, что Вам говорят и быстро!

– Да я бы рад помочь! – на другом конце линии тоже занервничали, – но ничего не могу поделать. Лоцмана сейчас нет на месте, и когда он появится, я не знаю. Уж извините.

– Та-а-ак, – выдохнул я и повернулся к Лауре, – ладно. Стыкуемся.

Чрезвычайные полномочия – страшная сила! Мне кажется, что некоторые люди идут служить в соответствующие силовые структуры исключительно для того, чтобы в один прекрасный день заполучить в свои шаловливые ручки активированный уни-ключ.

Шлюзовой люк, пара дверей, лифт и, наконец, дверь в рубку последовательно пали под натиском сего замечательного устройства, и мы с Лаурой оказались на посту управления шлюзом. Картина, явившаяся нашим взорам, оптимизма не внушала.

Судя по всему, команда не сильно напрягалась, делая ремонт, а все больше налегала на напитки различной степени крепости. Похоже, что Новый Год по восточному календарю задержался на «Цзэнсине» на лишнюю недельку. Потянув носом воздух, я ощутил характерный кисловатый аромат, недвусмысленно указывающий, что персонал шлюза развлекался не только алкоголем, но и кое-чем позабористей, и теперь придет в себя не раньше, чем через несколько часов. А потому и мое собственное положение постепенно начинало пахнуть не особо приятно.

Окинув взглядом весь творящийся в кабине бардак, я сфокусировался на одинокой тощей фигуре, всеми силами старающейся уподобиться хамелеону и слиться с панелью управления.

– Ты кто такой? – окликнул я парня.

– К-карл, – хриплым от напряжения голосом отозвалась фигура, – я просто наладчик…

– Вот и славно! – впереди замаячил огонек надежды. Наладчик должен уметь управляться с тем, что он налаживает, – лоцманскую проводку делать умеешь?

– Ну, м-могу, если что, но… шлюз ведь выключен!

– Так включи его!

– Я… я не могу! У меня нет соответствующих полномочий!

– Зато у меня есть, – я шагнул вперед и вставил свой уни-ключ в слот на приборной панели, которая немедленно отозвалась вспыхнувшими экранами и табло, – ну?

– Как?… Что?… – подобного поворота этот недотепа явно не ожидал.

– «В чрезвычайной ситуации офицер, наделенный особыми полномочиями, имеет законное право требовать от любых лиц всяческого содействия, – цитирование буквы закона обычно производит на подопытных неизгладимое впечатление, – отказ в содействии может рассматриваться как военное преступление». Включай шлюз.

– Босс с меня голову снимет! – простонал парень, но все же уселся за пульт. Его пальцы уверенно запрыгали по кнопкам и тумблерам. Слава Богу! Похоже, Карл действительно хорошо знал свое дело. Даже заикаться перестал. Не прошло и пары минут, как шлюз был активирован.

– Отлично! Молодец! – похвалил я его, – теперь я дам тебе координаты, а ты рассчитай нам проводку, и мы в расчете.

– Я не имею права! Да у меня и лицензии нет.

– Вот ведь заладил! То у него полномочий нет, то лицензии… Я же тебе ясно сказал: «всяческое содействие»! Вот и оказывай его! Или под трибунал не терпится?

– Вы ч-что, смерти моей х-хотите? – мальчишеская челюсть вновь вышла из повиновения, – я до Вашего т-трибунала и не доживу даже! Б-босс меня раньше п-прикончит!

Ну что ты будешь делать! На моей памяти это оказался первый случай, когда человек боялся своего непосредственного начальника больше, чем военного трибунала. И усиление нажима вряд ли могло что-либо изменить. Даже если мне и удастся продавить Карла, то после у него руки так трястись будут, что он никакой проводки сделать не сможет. Возможно, я с самого начала взял неверный тон. Ну да ладно, попробуем зайти с другой стороны. На одном запугивании далеко не уедешь, надо добиться от парня желания помочь, добиться добровольного содействия. Поиграем теперь в «доброго следователя».

– Слушай, малыш, – я присел на подлокотник кресла, ссутулив плечи и старательно морща рукой лоб, – ситуация крайне тревожная.

Террористическая группировка, одна из тех, что именуют себя «конфедератами», готовит атаку на наш форпост. Они не ставят перед собой задачи его захватить, у них и сил-то на это не хватит, а потому их цель – посеять страх и панику среди мирного населения. Так что церемониться они не будут и проведут орбитальную бомбардировку, даже особо не целясь. Ведь для них, чем больше жертв – тем лучше.

Мальчуган заерзал. От моих слов ему стало слегка неловко. Одно дело, когда война – это где-то там, далеко, и совсем другое, когда она касается твоего плеча своей холодной костлявой рукой. Я же продолжил говорить. На тот случай, если Карл втайне сочувствовал конфедератам, мне стоило подстелить немного соломки.

– Я человек военный, и мне рассуждать о политике и делить людей на правых и виноватых некогда. Моя задача – выполнять приказы, а сейчас мне приказано принять все необходимые меры для предотвращения кровопролития. Если мы успеем вовремя вывести «Сарагосу» на орбиту, то один факт присутствия крейсера может заставить конфедератов отказаться от атаки. И это стало бы наилучшим вариантом, я предпочитаю разрешать конфликты, не прибегая к применению оружия.

Но если мы не прибудем на место, если опоздаем, то последствия могут оказаться самыми тяжелыми. Ты ведь знаешь, что такое массированная орбитальная бомбардировка? Когда квадратные километры земли превращаются в оплавленную пустыню, где все живое на несколько метров вглубь буквально выжигает жестким рентгеном и гамма-излучением. Такие удары способны уничтожить даже хорошо укрепленные и защищенные военные объекты, а у гражданских вообще не будет ни единого шанса. Те, кто окажется в эпицентре, еще легко отделаются – они просто испарятся, а вот несчастные, что будут находиться в стороне, помучаются как следует. Ты знаешь, каково это, когда твоя собственная обожженная плоть облезает с костей? Когда вскипают и лопаются глазные яблоки? А когда это происходит с твоим маленьким ребенком? А?

Побледнеть еще сильнее мальчишка уже не мог, а потому он начал медленно наливаться зеленью. Как бы его прямо здесь не вывернуло.

– А ты потом, просматривая репортажи с места событий, будешь непрестанно крутить в мозгу одну-единственную мысль: «я мог это предотвратить!». Она станет преследовать тебя и днем и ночью, во сне и наяву, так, что через недельку-другую приговор трибунала ты воспримешь как избавление, – я вздохнул как можно тяжелее и выпрямился, – думай сам, но помни, мужчину от мальчика отличает способность Принять Решение.

Карл весь напрягся и натужно засопел, словно набирая внутреннее давление. На его щеках проступили красные пятна, что свидетельствовало о верности выбранного мной подхода.

– Давайте координаты! – выпалил он.

Иметь дело с такими вот желторотиками – сплошное удовольствие. Если бы время не поджимало, я вполне мог поглумиться над Карлом подольше, превратив его в итоге в послушного проводника своей воли. Только приказывай! Жаль, но не сегодня.

Я повернулся к Лауре и взял у нее органайзер с техническими подробностями задания. Парнишка тем временем снова склонился над пультом, с каким-то остервенением колотя пальцами по кнопкам, но вдруг он замер, и его руки сжались в кулаки.

– Что такое? – я сразу же заподозрил неладное. И не ошибся.

– Даже если я составлю карту проводки, я не смогу переслать ее на Ваш крейсер без одобрения дежурного лоцмана, – Карл в сердцах пнул стойку, – а он сейчас не в том состоянии, чтобы документы визировать.

Что за напасть! Ведь действительно, запускать корабли в портал может только лоцман, имеющий соответствующий допуск и находящийся в здравом уме. Все системы идентификации имеют защиту от несанкционированной авторизации, чтобы кто-то, основательно заливший баки, не отправил бы корабль спьяну в недра ближайшей звезды, или чтобы систему не смогли обойти злоумышленники, приложив к ней ладонь хладного трупа. Ну что ты будешь делать!

Было видно, что мальчуган переживает ничуть не меньше моего. Его взгляд лихорадочно метался по сторонам в поисках выхода из образовавшегося тупика.

– Может, все же попробовать? – неуверенно предложил он, – я могу притащить лоцмана. Вдруг прокатит?

– А если не прокатит, то шлюз заблокируется до прибытия специальной комиссии. Не-е-е, давай без экспериментов, – я отрицательно мотнул головой, и тут меня осенило, – но проводку ведь можно заложить напрямую в бортовой компьютер «Сарагосы»! А?

– Что? – Карл не сразу сумел ухватить мой замысел, – но… но как я… мне же придется…

– Требуемая оснастка у тебя имеется?

– Да, но у меня нет соответствующего допуска.

– К черту допуск! – не вытерпел я, – нам сейчас кровь из носа нужно пройти шлюз, и не важно, кто и что там при этом нарушит!

– Но если выяснится, что я оставил свой пост…

– Ты составишь проводку, и мы сразу же вернем тебя обратно.

– А вдруг босс очухается раньше времени, а меня нет на месте?

О боги! Этот зануда и его босс мне теперь в кошмарных снах являться будут! Но мальчишка уже балансировал на грани, и от меня сейчас требовался последний, мягкий, но решительный толчок, чтобы окончательно развеять все его сомнения. Что ж, соответствующий аргумент у меня в запасе имелся. Эдакая кокетливая вишенка на вершине праздничного торта.

– Слушай, – я снисходительно улыбнулся, ощущая себя эдемским змеем-искусителем, – тебе разве никогда не хотелось побывать на капитанском мостике самого мощного боевого корабля в истории человечества?

На мостик мы почти вбежали, поскольку до назначенного нам времени прохождения через шлюз оставались считанные минуты. Карла я всю дорогу буквально тащил за шиворот, а он крепко сжимал в объятьях свою сумку с портативным траекторным вычислителем и только возбужденно крутил головой по сторонам. Оказавшись в рубке, он едва не утратил чувство реальности, поскольку вживую оказался там, куда раньше мог заглянуть лишь через киноэкран.

Он с немым восхищением рассматривал боевые посты старших офицеров, их мерцающие «коконы» из окружающих кресло мониторов и информационных табло. А при виде тактического голопроектора посередине помещения, мальчишка аж остолбенел от восторга. Поскольку такое любование могло продолжаться невесть сколько, то мне пришлось вмешаться и вернуть его к суровой действительности.

Я крепко взял его за плечи и развернул к лоцманскому посту.

– Вот твое рабочее место. Давай, включайся, и быстро!

– Д-да, я сейчас. Я мигом! – малец таки сумел справиться с собой и подскочил к пульту, на ходу вытаскивая свой вычислитель, – давайте координаты.

Я зачитал ему нужные цифры, и мальчишеские пальцы бодро заколотили по клавишам.

– Иболавва, – констатировал он, не переставая работать, – северный полюс. Зачем конфедератам понадобилось атаковать ледяную пустыню?

– Не отвлекайся, – сухо сказал я.

Карл только молча пожал плечами и продолжил колдовать над навигационной системой. Похоже, он не особо интересовался перипетиями вялотекущей войны, на которую я его призвал, да и название планеты ни о чем особенном ему не говорило. Тем лучше.

– Ну вот, все готово! – возвестил он спустя несколько минут.

– Ты все перепроверил?

– Разумеется. И методом обратной траектории, и через многоточечную аппроксимацию…

– Отлично! – часы на табло показывали, что мы только-только успеваем нырнуть в открытый шлюз к назначенному строку, – выдвигаемся к точке входа. Отчаливаем и малый вперед.

– Эй! Подождите! – воскликнул Карл, торопливо сгребая в сумку свое оборудование, – Вы же обещали ссадить меня обратно!

– Извини, малыш, но на это уже нет времени, – я с кряхтением устроился в своем капитанском кресле, – операция расписана буквально по секундам, и опоздать мы не имеем права.

– Вот как, выходит, Вы держите свое слово? Где же Ваша честь!?

– Моя честь тут ни при чем. Сам посуди – операция секретная, а я выдал тебе координаты. Как же я могу теперь тебя отпустить? До ее окончания тебе придется побыть с нами, на «Сарагосе». Кроме того, твое присутствие будет лучшей гарантией того, что координаты ты ввел правильно, – я обернулся и вопросительно приподнял бровь, – ничего в расчетах подправить не захотелось?

– В отличие от Вас я мелкими пакостями не занимаюсь, – раздраженным движением Карл застегнул сумку и перебросил ее через плечо, – меня теперь наверняка уволят.

– Расслабься! – я снова повернулся к мониторам, – мы для твоего босса справку выпишем. Что ты оказал республиканским силам неоценимую помощь и отважно ринулся в бой бок о бок с нашими доблестными десантниками. Может, даже медальку тебе справим. Вернешься домой, овеянный славой по самые уши.

– Да на кой ляд мне ваша слава сдалась!? Покойникам похоронные почести до лампочки! У меня на сегодняшний вечер предполагались совсем иные планы, нежели отправиться в этой консервной банке на разборки с армадой конфедератов.

– Ну, извини, такова уж участь всех героев. Никто и никогда не спрашивает у них, планировали они сегодня после обеда совершение подвигов или нет, – до входа в портал оставались уже считанные минуты, а потому нам на мостике следовало сосредоточиться на работе. Я подозвал своего адъютата, – Лаура, отведи молодого человека в ближайшую каюту и запри там, чтобы по коридорам не шатался.

– Такая, значит, Ваша благодарность?

– Да. Довольствуйся тем, что есть.

– Давай, пошли уже, – я услышал, как Лаура подошла к Карлу, чтобы проводить его к выходу, но тот определенно не был настроен на конструктивный диалог.

За моей спиной послышалась возня, и я внутренне усмехнулся, представляя, как будет удивлен парень, когда хрупкая на вид девушка мигом скрутит его в бараний рог…

Но я ошибся.

Грохнул выстрел, затем сразу же еще один. Я резко крутанулся вместе с креслом, и увидел, как Карл, зажав неестественно вывернутую шею Лауры одной рукой, другой наводит на меня дымящийся ствол отобранного у нее пистолета. Моя рука автоматически метнулась к кобуре, хотя умом я понимал, что ничего сделать уже не успею…

…через некоторое время гул в ушах начал постепенно распадаться на отдельные звуки – гудение приборных стоек, попискивание терминалов, низкочастотный рокот систем корабля. Затем стало подавать признаки жизни и зрение, когда сквозь темную пелену начали проступать разноцветные пятна, по мене фокусировки собирающиеся в цельную картинку.

Я по-прежнему сидел в своем кресле, развернутом к мониторам управления крейсером. Голова моя безвольно свесилась набок, и на щеке я ощущал холодок от стекающей из уголка рта струйки слюны. Я попробовал осторожно осмотреться, но обнаружил, что не могу пошевелить даже пальцем. Все мое тело словно замуровали в бетон. Мне удалось лишь немного скосить глаза, чтобы увидеть спину Карла, колдующего над приборами.

Словно почувствовав на себе мой взгляд, тот обернулся, и по его губам скользнула приветливая улыбка.

– С возвращением, капитан, – парень подошел ко мне и, заботливо протерев платком мокрую щеку, придал моей голове более-менее вертикальное положение, – как Вы себя чувствуете?

Не помню, что именно я хотел ему ответить, но в любом случае, из моего рта послышалось только бессвязное хрипение.

– Не торопитесь, капитан, подождите еще немного. Мелкие мышцы восстанавливают работоспособность быстрее, а крупным времени нужно чуть больше. Если Вы уже можете двигать глазами, то речь вернется к Вам через пару минут. Не торопите события.

Он вернулся к пульту, а до меня только сейчас начало доходить, что именно произошло. Карл вырубил меня парализующим зарядом; соответствующей функцией оснащено личное оружие всех офицеров. То есть убивать он и не собирался, но ведь… я же видел, как он свернул шею Лауре! И мои заместители…

Я снова скосил глаза, насколько это было возможно, и смог разглядеть ноги, выглядывающие из-под соседнего кресла. А также россыпь бурых потеков на пульте и краешек темной лужи, в которой лежало тело. Мой помощник отнюдь не выглядел парализованным. Он выглядел мертвым.

То есть Карл за какую-то пару секунд успел свернуть Лауре шею, выхватить у нее из застегнутой кобуры пистолет, уложить двух человек двумя точными выстрелами, а затем перевести его в режим оглушения и отключить меня. И это все проделал «простой наладчик»!? Да никогда в жизни! Скорей уж я какой-нибудь Каприз Паганини сыграю. Что, вообще, за чертовщина тут творится!?

Карл стоял буквально на расстоянии вытянутой руки от меня, и я смог, наконец, рассмотреть его как следует.

Теперь он уже не производил впечатления желторотого юнца, готового наложить в штаны при одной мысли об участии в реальной боевой операции. Сейчас перед собой я видел спокойного и сосредоточенного человека, убийцы, профессионала, который в этот самый момент перекраивал ход той самой операции по своему разумению. Его худые руки плясали по панели управления и, черт подери, то были уверенные и сильные руки взрослого человека.

Всмотревшись в его лицо, я мало-помалу начал подмечать мельчайшие штрихи, выдававшие обман. Знай я заранее, что меня попытаются провести, я бы, несомненно, обратил внимание и на скованную мимику Карла, и на то, как он упорно избегает прикасаться к своему лицу, и на то, что, несмотря на волнение, его лоб ничуть не вспотел.

Экзокожа! Проклятье! Я должен, должен был все это заметить, но не обратил внимания. Да, мне попался пример исключительно достоверной подделки, вплоть до юношеского пушка над верхней губой и контролируемой пигментации, но намеков-то хватало!

Я в сердцах чертыхнулся, и вырвавшееся из моего горла хрюканье привлекло внимание парня.

– О! Вы делаете успехи, капитан! – он сделал вид, будто впечатлен, – заказчики предупреждали меня, что Вы сильный человек. Они не обманули.

– Чш… чш… што? П… п…

– Что я делаю? Ввожу новое полетное задание для «Сарагосы», – с готовностью отозвался Карл и кивнул на мониторы, – как видите, мы благополучно прошли шлюз, и теперь мне надо обозначить новые задачи для ваших артиллеристов.

Он повернул мое кресло так, чтобы я мог видеть тактический проектор, на котором одна за другой загорались красные точки, отмечающие вводимые в систему управления огнем цели. Внутри у меня что-то неприятно екнуло, когда я сообразил, что все эти точки попадают аккурат на места расположения военных баз и зенитных батарей Республиканской армии. Тех самых, которые «Сарагосе» следовало защищать от атаки конфедератов. Но теперь…

Меня вдруг осенило, и от нахлынувшего отчаяния захотелось взвыть. Никакой атаки на Иболавву на самом деле не планировалось! Вся эта суета оказалась лишь великолепно срежиссированной фальшивкой, призванной выманить сюда наш крейсер. И каждый наш ход противник знал заранее! Весь спектакль был распланирован буквально по секундам, и даже показные терзания Карла там, на «Цзэнсине» требовались лишь для того, чтобы у меня не осталось времени на подозрения и поиск других вариантов. Моя роль состояла именно в том, чтобы привести мальчишку сюда, на мостик крейсера. Неизвестно, сдал ли нас скрывающийся в республиканском штабе «крот», либо мы столкнулись с изощренно точным расчетом настоящего гения, но замысел конфедератов однозначно удался.

Зенитные батареи сочтут «Сарагосу» своей и даже не подумают открыть по ней огонь, а потом… потом один-единственный залп ее орудий сотрет их в пыль. При этом мои артиллеристы даже понятия не будут иметь, по каким целям стреляют. Ведь для них это всего лишь набор ничего не говорящих цифр и только.

От бессильной злобы у меня вырвался невольный стон.

– Вижу, что Вам понравилось, – удовлетворенно кивнул парень, – это, согласитесь, лучше, нежели ковровые бомбардировки, которыми Вы меня стращали. Думаю, нам удастся избежать ненужных потерь среди мирного населения. Орудия «Сарагосы» имеют очень хорошую точность, и поразят только военные объекты, не затронув прилегающую территорию.

– Живым тебе… не уйти… – каждое слово мне приходилось буквально выгрызать из неподатливого воздуха, – бежать тебе… некуда.

– Бежать? Бросьте, зачем? Я не собираюсь ни от кого убегать или прятаться, – Карл обвел рубку рукой, – когда я здесь закончу, я спокойно выйду отсюда и, следуя Вашим рекомендациям, запрусь в ближайшей пустой каюте. А когда поднимется тревога, я вместе со всеми организованно проследую к спасательным капсулам, а после посадки до меня уже никому не будет дела.

– Тре… вога? – переспросил я, охваченный скверным предчувствием.

– Ну да. Когда крейсер начнет падать.

Он коснулся пары кнопок, и на тактической проекции, в дополнение к обозначенным целям, высветилась траектория «Сарагосы», которая не финальном участке резко загибалась вниз и вонзалась в поверхность планеты.

– Вот. Теперь все вроде бы на своих местах, – Карл удовлетворенно окинул взглядом общую картину, – можно начинать. Позвольте-ка…

Он взял мою безвольно обмякшую правую руку и приложил ладонь к сенсору, подтверждая ввод данных. Теперь становилось очевидным, зачем он сохранил мне жизнь, убив всех остальных. Система идентификации не позволила бы изменить полетное задание без моей визы, а посему я должен быть жив. То, что я выведен из строя импульсом парализатора, система определить не могла.

Табло послушно вспыхнуло зеленым, приняв новые указания.

– Вуаля! Как говаривал мой папаша, чертовски четко и чрезвычайно чисто.

– Н-но з-зачем? – я заикался уже заметно меньше, но до восстановления подвижности оставалось еще очень далеко.

– Мне кажется, что установление мира в галактике стоит некоторых жертв.

– Мир? – прохрипел я.

– Понесенные потери и, что даже более важно, серьезное психологическое потрясение сделают республиканцев более сговорчивыми, – словно издеваясь, Карл почти дословно процитировал слова адмирала Кехшавада, – потеря одной из ключевых планет и самого мощного ударного крейсера плюс переход на сторону противника его капитана, весьма известного и популярного в войсках офицера, станут для них серьезным ударом, после которого Республика оправится очень нескоро. Это, разумеется, еще не окончательная победа, но война уже давно у всех в печенках сидит, и заключение мирного договора вполне может стать лучшим выходом для обеих сторон.

– Переход на сторону противника!? Да никто не поверит в этот бред!

– На самом деле сомнения зародились у Вас уже давно. Ваши близкие, друзья и коллеги позже наверняка вспомнят какие-нибудь Ваши случайные оговорки и долгие задумчивые взгляды. Глядя на то, как каждый день гибнут невинные люди, в глубине души Вы непрестанно искали выход из тупика. И тут судьба подарила Вам уникальный шанс изменить ход Истории. Я понимаю, что решение далось Вам нелегко, но, таково было неумолимое веление момента. Вы сделали это ради благополучия будущих поколений.

«Сарагоса» тем временем начала отрабатывать новое полетное задание, разворачиваясь, чтобы зайти на цели с наиболее выгодного направления. И никто из полутора сотен членов экипажа крейсера даже не подозревал, что происходит за запертой бронированной дверью капитанского мостика. Я вдруг почувствовал себя очень одиноким.

– Будь ты проклят! – только и смог выговорить я.

– Не убивайтесь так, капитан, – Карл вынул пистолет из моей кобуры и проверил его, – да, Вас лишат всех званий и наград, предадут анафеме, но взамен Вы станете настоящим народным героем по другую сторону линии фронта. О Вас будут слагать стихи и песни, в Вашу честь нарекут корабли, может даже пару памятников поставят. Не самая плохая перспектива, по-моему. Рано или поздно, но в конечном итоге все поймут, что сегодня Вы поступили как истинный патриот. Патриот всего человечества, которое никогда не забудет этой жертвы.

Он вложил рукоять оружия в мои ватные пальцы и приставил холодный ствол мне к виску, а я мог лишь пассивно наблюдать, как чужой человек распоряжается моим телом.

– Я не сомневаюсь, что Вы несколько иначе видели финал своей карьеры, капитан, но жизнь, увы, распорядилась иначе. Ведь у героев никто и никогда не спрашивает их мнения. Вы же знаете…

 

Планета на вырост

Шлепая босыми ногами по шершавому дощатому полу, он подошел к окну, раскинувшемуся во всю стену комнаты. Правую ногу слегка покалывало, отчего он немного прихрамывал – за восемь лет даже в темпоральной аэрокапсуле можно себе что-нибудь отлежать. Неплохо бы заглянуть в бассейн, чтобы разогнать застоявшуюся за годы сна кровь.

За толстыми гермостеклами все заполонил густой, как молоко, туман, упорно не желающий отступать под лучами рассветного солнца. Что ж, это является хорошим показателем того, насколько верно он все рассчитал с плотностью атмосферы и составом растительного покрова – уровень влажности теперь достаточен даже для образования утренней росы. Отлично!

Он, не глядя, протянул руку, и предупредительная ассистентка вложила в нее дымящуюся чашку с ароматным свежезаваренным кофе. От обжигающего глотка слезы выступили на глазах, и сердце забилось быстрее, вновь пробуждаясь к жизни. Напиток был как всегда безупречен.

Обернувшись, он взглянул на свою помощницу, столь же безупречную, как и приготовленный ею кофе – стройную, изящную и точно такую же горячую, когда необходимо. Напрасно он подспудно искал на лице улыбнувшейся ему девушки признаки перемен, произошедших в ней за эти восемь лет, что он спал – она всегда оставалась неизменно совершенна, что лишний раз напоминало об ее синтетической природе.

Вздохнув, он допил свой кофе и вернул ей чашку. Неизлечимо старомодный, он всегда предпочитал все натуральное. Быть может, именно поэтому он пару циклов назад собственноручно высадил перед зданием базы целую рощу, контуры которой как раз начинали проступать из редеющего тумана. К настоящему моменту на месте тщедушных прутиков, каждый из которых он бережно усаживал в заготовленные лунки, уже возвышались вполне взрослые стволы, увенчанные раскидистыми кронами. Да, автоматы справились бы с работой и быстрей и лучше, но тогда он вряд ли бы смог испытывать к этим деревьям привязанность, словно к родным детям. Ему хотелось прогуляться в их тени, прикоснуться пальцами, избавившимися, наконец, от тяжелых перчаток скафандра, к шероховатой коре, почувствовать их живое тепло. Вечерком, действительно, стоит выглянуть на улицу, проведать своих питомцев.

Выйдя из бассейна, он облачился в свободный белый костюм и прошел в рабочий кабинет, где его уже поджидал завтрак. Он устроился в кресле и, пододвинув к себе тарелку, взмахом руки затребовал отчет о состоянии дел на сегодня.

Все основные показатели уверенно держались в зеленой зоне, что неудивительно. Имея за плечами несколько тысяч лет опыта и десятки оформленных планет, уже на уровне интуиции начинаешь сразу выбирать наиболее оптимальные решения, практически всегда добиваясь требуемого результата с первой попытки.

Итак, с основными подготовительными работами в целом все закончено, ландшафт сформирован, биосфера пришла в равновесие, и можно переходить уже непосредственно к строительству поселений для будущих колонистов.

Он смахнул в сторону данные отчетов и вызвал изображение планеты, транслируемое со спутников в реальном времени. Посреди комнаты завис огромный полупрозрачный шар с зелеными кляксами континентов, плавающих в голубоватом зеркале океана. Сверху вся эта красота казалась словно припорошенной мелкими белыми перышками облаков.

Подумать только, еще каких-то десять-пятнадцать циклов назад планетоид выглядел совершенно иначе – голый безжизненный шар, почти лишенный атмосферы и испещренный язвами метеоритных кратеров. Отмотав запись назад, он запустил ускоренное воспроизведение всех перемен, что происходили с планетой за прошедшие века.

Пока он разбирался со своим завтраком, проекция сначала покрылась мокрыми пятнами, остающимися после кометной бомбардировки, затем активированные вулканические пояса окутались шлейфами дыма, накачивая атмосферу необходимым количеством газов, по долинам протянулась паутина рек. Постепенно на побережье образовавшихся континентов проступила тонкая зеленая каемка, отмечавшая начало наступления растительности на мертвую каменистую пустыню. Индикатор уровня кислорода уверенно пополз вверх.

Примерно в это время он перенес свою базу на поверхность. Роботы как раз завершили подготовку посадочных площадок и приступили к разгрузке первых ковчегов, доставивших будущих представителей местной фауны – от мельчайших, но жизненно необходимых бактерий и насекомых, до копытных, хищников и даже китов.

Планета начала оживать, и несколько последующих циклов ушли на то, чтобы аккуратно сбалансировать все компоненты ее только-только сформированной биосферы и довести до ума ландшафт, чтобы как можно больше получившихся пейзажей и видов приносили эстетическое наслаждение. Одновременно автоматы подготовили к разработке месторождения всех требуемых ресурсов, завезли оборудование на заводы и фабрики и замерли в ожидании, готовые в любой момент приступить к строительству поселений.

Он по праву считался лучшим планетарным дизайнером в мире, все его проекты неизменно пользовались популярностью у колонистов, и он нисколько не сомневался, что и на сей раз справится с задачей без особых проблем.

Ассистентка убрала со стола пустую посуду, и он активировал Конструктор. Его внимание сразу же привлекли несколько новых опций, выделенных яркими рамками. В числе прочего значились возможность создания контролируемого торнадо, расширенные настройки управления вулканами, а также очередное дополнение к списку ручных животных. Занятные игрушки, конечно, но на текущем цикле их внедрять уже поздновато. Ладно, оставим на следующий раз.

Чтобы не начинать на пустом месте, он запустил декодирование нейроархива, наработанного за время сна. Мозг-то работать не переставал даже в аэрокапсуле и продолжал генерировать идеи и формы, которые теперь можно пустить в дело.

Пока шло декодирование, он решил взглянуть, как идут дела на предыдущем проекте, где проходили обкатку некоторые из его концепций и задумок.

Нынешнее поколение дизайнеров ратовало за полный контроль над средой проживания, отсекая обитаемые объемы от внешних воздействий посредством герметичных куполов, под которыми поддерживался постоянный благоприятный микроклимат, не зависящий от капризов погоды снаружи. При таком подходе существенно снижались требования к параметрам планетарной экосистемы, поскольку поселения оказывались полностью от нее изолированными. Эта традиция тянулась с тех времен, когда человечество не располагало столь широкими возможностями по терраформированию, как сегодня, но даже сейчас, ради более быстрого результата многие дизайнеры вообще пренебрегали обустройством биосферы, ограничиваясь лишь доставкой минимально достаточного количества воды и накачкой атмосферы до приемлемого давления.

Ему же решительно претили такие вот скороспелые решения, он всегда работал неторопливо и тщательно, прорабатывая все до мелочей. Если у тебя в руках оказался прекрасный инструмент, позволяющий творить настоящие чудеса – пользуйся им! В результате, на всех его планетах поселения не требовали возведения защитных куполов, и их жители могли свободно путешествовать в свое удовольствие, не надевая дыхательную маску, а то и скафандр всякий раз, когда надо выйти на улицу.

Разумеется, у него в галерее работ имелись и высокогорные города, и города на океанском дне, где без изолированной среды не обойтись, но, все равно, центральной темой его творчества являлся отход от традиционных замкнутых на себя обитаемых пузырей и постепенное размывание границы между жилым пространством и окружающей природой.

Да, такое стремление к совершенству занимало куда больше времени; на каждую планету у него уходило в два, а то и в три раза больше циклов, чем у более молодых и торопливых коллег, но он считал, что лучше потратить дополнительно пару веков, зато результат потом прослужит верой и правдой многие тысячи, и то и миллионы лет.

Подобная неспешность, выражающаяся в многократном погружении в аэрокапсулу после каждой итерации, привела к тому, что на сегодняшний день он, по всей видимости, являлся самым старым человеком в мире, если считать календарный возраст, отсчитываемый от даты рождения. Так что, хоть по биологическим часам ему не исполнилось еще и пятидесяти, он помнил те давние времена, когда все было иначе.

Молодые дизайнеры, родившиеся и выросшие под сводами куполов, оказывались заперты в тесных рамках такого мировосприятия, и сломать их, «выйти наружу», если так можно выразиться, им оказывалось крайне непросто. А потому большинство из них в своих проектах раз за разом возводили все новые и новые нагромождения обитаемых пузырей, разнящихся лишь размерами и формой, но неизменно копирующих привычное содержание.

Он же всегда старался открыть перед поселенцами максимально широкий простор, имея в виду, как полную свободу перемещения, так и богатые возможности для выбора места жизни.

Последняя работа составляла предмет его особой гордости. Он хотел максимально гармонично интегрировать новые города и поселки в окружающий пейзаж, чтобы соблюсти баланс между красотой первозданной нетронутой природы и комфортной средой для проживания. Не так-то просто совместить современное высокотехнологичное жилье и развитую транспортную инфраструктуру с девственно чистыми белоснежными пляжами, одноэтажными бунгало, чьи окна открывались на бескрайний океан, а ступени спускались к самой кромке воды, и прохладными рощами, полными щебечущих райских птиц. Использование натуральных материалов, таких как дерево, глина, тростник и необработанные камни также накладывает целый ряд ограничений. Но он справился и теперь буквально бурлил идеями, как развить эту идею дальше.

Что ж, давай-ка посмотрим, как приняла публика его эксперимент.

Высветившиеся отзывы заставили его губы сжаться в тонкую полоску. Он прекрасно понимал, что подобное новаторство не всем придется по душе, но никак не предполагал, что неприятие окажется столь массовым и бурным.

Претензии вызывало буквально все!

Одним не нравились слишком длинные пешеходные дорожки, соединявшие разные здания жилых комплексов, по которым за день приходилось наматывать по несколько километров. А из-за перепада высот это издевательство еще и дополнялось множеством лестниц, не оснащенных подъемниками или эскалаторами.

Другие возмущались, что почти вся территория оставалась открыта любой непогоде, что вносило фактор неопределенности и ставило любое планирование в унизительную зависимость от непредсказуемых климатических капризов.

Третьи строчили жалобы на порхающих и гадящих повсюду птиц, четвертые недоумевали, почему нельзя воду в океане сделать потеплее, и когда, наконец, отрегулируют работу волн, которые за ночь смывают с пляжа детские постройки из песка. Пятых бесили дикие животные, что забредали к ним на пикник и воровали продукты прямо со стола… и так далее, и так далее.

График численности колонистов бесстрастно констатировал, что вскоре после первичного заселения люди начали покидать планету, недовольные предложенными условиями проживания, и на сегодняшний день он их исходного количества осталось уже менее трети. Те же, кто остался, решительно перекраивали изначальный замысел, заставляя роботов достраивать заборы, ограды, навесы, эскалаторы, подогреваемые бассейны и тому подобные порождения вконец обленившейся цивилизации, надежно изолирующие изнеженного и капризного человека от любых контактов с непредсказуемой дикой природой и избавляющие его от досадных неудобств и излишних усилий.

– Безвольные амебы! Тряпки! – он раздраженно смахнул статистику в сторону, – вы бы еще пожаловались, что вода мокрая!

Он ожидал совсем других результатов и даже не пытался скрыть своего разочарования. Да, несомненно, вкусы у людей разнятся, и угодить абсолютно всем невозможно в принципе, но тот факт, что его подход вызвал поистине всеобщее отторжение, явился неожиданным и неприятным откровением.

Люди настолько свыклись с полностью управляемой средой обитания, что на любые попытки вытащить их из привычной зоны комфорта они реагировали резко негативно и даже с агрессией, призванной замаскировать их страх. Страх чего-то, что им неподконтрольно, и что может непредсказуемым образом вмешаться в их планы.

Он отодвинул проекцию, чтобы уместить в поле зрения всю Галактику, испещренную яркими точками обжитых систем.

Парадоксально, но факт – за несколько тысячелетий люди вполне успешно колонизировали сотни планет, при этом практически полностью утратив все те качества, что некогда толкали предков на освоение неизведанных земель. Человечество, едва выбравшись из колыбели, проскочило стадию зрелости, вместо этого сразу состарившись и скатившись в деменцию. Тела современников стали слабы и изнежены, их иммунная система, лишенная необходимости бороться с какими-либо патогенами и помещенная в стерильное окружение, почти атрофировалась, а души выхолостились и онемели, разучившись испытывать сильные и яркие эмоции, поскольку не осталось поводов для переживаний и тревог – абсолютно все желания исполнялись послушными и расторопными роботами по одному щелчку пальцев.

Люди все больше уподобляются бессловесным животным, которых интересует только своевременная кормежка, а все остальное их не касается и происходит само собой. Такое впечатление, что человеческая эволюция, разочаровавшись в полученных результатах, повернула вспять и снова превращает Homo Sapiens в обезьяну. А вместо людей дальше будут эволюционировать машины и роботы, коли мы эту миссию не потянули. Они без нашей помощи уже и сейчас неплохо управляются.

Повинуясь очередному жесту руки, проектор вывел список планет, предлагаемых для обустройства и колонизации. Почти все они уже подверглись базовой подготовке, заключающейся в обводнении и накачке атмосферы. Кое-где автоматы даже заселили океаны простейшими водорослями для начала наработки кислорода. В инкубаторах уже ждали заготовленные эмбрионы синтетиков, предназначенных для обслуживания будущих жителей и удовлетворения их самых извращенных фантазий. Рядом со списком висела галерея типовых вариантов дизайна, самостоятельно адаптированных машинным разумом под конкретные планетоиды. Тут даже думать ничего не надо – выбрал приглянувшийся и ткнул пальцем. Еще немного, и машины вообще с человеком советоваться перестанут! Будут расселять людей по подготовленным мирам, даже не спрашивая их согласия, примерно как скот в стойло загоняют. Тепло, сытно, развлечения в комплекте – чего еще желать от жизни?

Беда в том, что Человек сам лишил себя необходимости бороться, преодолевать, добиваться поставленных целей. А без этого нет развития. Если мышцы не нагружать, то они неизбежно деградируют и отмирают, и точно также в людях постепенно угасает тяга к совершенствованию, улучшению самих себя. Зачем напрягаться, если и так все прекрасно?

А роботы… Будь у них хоть малая толика тщеславия или капля амбициозности, то они давно бы уже покорили всю Вселенную! Но их создатели, сами утратившие эти качества, обделили ими и своих механических детей. Машины послушно выполняют поставленные перед ними задачи, творчески используя весь накопленный ранее опыт, но им никогда не придет в голову совершить какую-нибудь отчаянную глупость и выйти за очерченные рамки. В итоге, наша совместная цивилизация выродилась в некое подобие впавшего в глубокую кому пациента – его тело еще как-то функционирует, хотя мозг уже давно отключился, а то и вовсе умер.

Вот раньше… Он тяжело вздохнул, вспоминая былые времена. Тогда колонизация планет была тяжелой, опасной и уважаемой работой. Первые поселенцы могли рассчитывать только на собственные силы, а роботы просто облегчали им их тяжкий труд, но не делали его за людей. И, построив дом, собрав урожай с собственноручно возделанных грядок или запустив новую электростанцию, человек мог с полным правом гордиться результатом своих трудов. А чем ему гордиться сегодня? По какому праву мы, вообще, называем колонистами нынешнее поколение поселенцев, больше напоминающих изнеженных и капризных детей? Мы тем самым оскорбляем память первых покорителей неизведанного, суровых людей с обветренными лицами и натруженными мозолистыми руками!

Из современного человечества словно выдернули некий стержень, оставив от некогда дерзкой и целеустремленной цивилизации бесформенный комок полужидкой биомассы, который лениво расползается по Галактике, как плесень, последовательно оккупирующая и пожирающая продукты в сломавшемся холодильнике.

И та планета, над которой он работал сейчас, станет лишь очередным фруктом на их пути, который они будут долго и неспешно переваривать, пока, исчерпав все ресурсы, не сбегут с него в поисках новой тихой и сытой гавани.

Он почувствовал, как в нем поднимается, ворочается, стряхивая с себя наросшую за долгие века коросту, давно позабытое и обжигающее нервы чувство.

Злость.

Злость на пустые человеческие оболочки, которые бесконечно и безуспешно пытаются себя чем-нибудь заполнить, безостановочно поглощая роскошные явства, плотские утехи, всевозможные забавы и развлечения, но неспособные насытиться, даже сожрав целую планетную систему, поскольку ничто в этом мире не может заменить им отсутствующую душу. Если дело так пойдет и дальше, то еще через несколько поколений люди окончательно забудут, кто они такие, превратившись в жалкую тень, уродливую карикатуру на своих предков, проложивших дорогу в космос.

И если он хочет сломать сложившуюся тенденцию, то делать это придется именно ему, поскольку кроме него в мире не осталось никого, кто еще помнил бы, каким был человек раньше. И делать прямо сейчас.

В его душе взвился бунт. Он снова активировал Конструктор и одну за другой принялся останавливать все проводимые автоматами работы. Стоп, хватит! Отныне здесь все будет иначе!

Вспыхнувшая в его мозгу идея в одно мгновение захватила его целиком и полностью. Его нынешний проект не будет похож ни на один из предшествующих. Прибывшие колонисты не встретят здесь готовых комфортных домов с предупредительными и исполнительными синтетиками. Здесь не будет автоматических агроферм, исправно поставляющих продовольствие к столу. Здесь никто не станет решать за людей возникшие проблемы, повинуясь недовольному движению их бровей. Тут им все придется делать самим, своими собственными руками.

Роботы, конечно же, никуда не денутся и всегда будут рядом, готовые прийти на выручку, помогая человеку в тех областях, где ему в одиночку не справиться, но они будут только помогать ему, а не заменять его полностью.

Он увлеченно перекраивал карту планетоида, приводя ее в соответствие с изменившейся концепцией. Да, такой поворот мало кому придется по нраву, слишком уж изнеженная публика пошла нынче, но энтузиасты наверняка найдутся. Пусть поначалу их будет немного, всего несколько сотен или даже десятков человек, но…

Ужасная мысль вдруг пришла ему в голову. А что, если он опоздал, и желающих присоединиться к его замыслу не отыщется? Не окажется ли, что он – единственный уцелевший реликт ушедшей эпохи?

Нет-нет, не может такого быть! Он решительно отогнал от себя эти опасения и вернулся к работе. Иначе получится, что человечество обречено, и вся его суета лишена смысла. Ведь среди вала негативных отзывов не его прошлую работу все же проскакивали редкие искорки одобрения и благодарности, а значит не все еще потеряно!

Мало-помалу, но новые поселения окрепнут, разрастутся, обзаведутся всем необходимым, и, глядя на них, быть может и остальные люди начнут что-то в себе менять, свернув с гибельного пути превращения в безмозглую личинку человека. Ждать быстрых и решительных перемен, конечно же, не приходится, но тут главное – сдвинуть ситуацию с мертвой точки. На то, чтобы подрасти и, выбравшись из подгузников комфортного и бессмысленного существования, вновь стать теми покорителями Вселенной, какими были их отцы и деды, людям потребуется какое-то время, но ничего, он подождет.

Закончив черновой набросок нового проекта и перепоручив системе проработку деталей, он отодвинул проекцию подальше и окинул ее взглядом. Общая картина постепенно начинала вырисовываться в его воображении. Вначале придется сосредоточиться на разработке приповерхностных и легкодоступных месторождений полезных ископаемых, поскольку первым колонистам придется обходиться самыми простыми технологиями, вплоть до лопат и тачек. Кроме того, для возведения домов понадобится больше деревьев, именно дерево должно стать основным строительным материалом на начальном этапе. А дальше – посмотрим.

Несомненно, вся его затея отдавала некоей искусственностью, поскольку он ни в коем случае не собирался отказываться от всего накопленного человечеством багажа технологий и разработок. Энергетика, химия, машиностроение, генетическое программирование, синтетические организмы и многое другое – все это необходимо и обязательно пойдет в ход, но только тогда, когда человек созреет для использования доступных ему возможностей как инструментов созидания, а не только для бездумного удовлетворения своих прихотей.

Но вначале необходимо вновь привить людям любовь к труду. Вернуть им давно забытое чувство удовлетворения и гордости от хорошо сделанной работы. Пусть это будут какие-то простейшие вещи – срубить и обтесать дерево, вскопать грядку, но отталкиваясь от них человек сможет обрести потерянный смысл бытия. И тогда, вооруженный мощнейшими технологиями, помноженными на неутолимую жажду новых свершений, он сможет преобразить Вселенную!

А эта планета станет полигоном, испытательным стендом, инкубатором для подготовки человечества к взрослой жизни. Но чтобы обучение шло быстрее, людям перед глазами неплохо бы иметь пример, на который они смогут ориентироваться и равняться. И выбор претендентов на эту роль не так уж и широк. Строго говоря, тут и выбора-то особого нет – начинать придется с себя.

Он переоделся в уличный комбинезон и спустился к выходному шлюзу. Из аварийного шкафа он достал топор и лопату, на штыке которой еще сохранилась засохшая земля, оставшаяся с тех пор, когда он высаживал рощу вокруг базы. Вот его деревца и пригодились. Жалко их, конечно, но тут уж ничего не поделаешь. Он потом еще посадит, роща будет даже лучше прежнего.

Рука по привычке потянулась за дыхательной маской, но он в последний момент ее отдернул. Да, уровень кислорода снаружи пока еще низковат, но если он хочет научиться преодолевать трудности, то должен привыкать обходиться без поблажек.

Он сделал глубокий вдох и открыл люк. В лицо дохнуло прохладным влажным воздухом, пропитанным запахами прелой листвы и соленых морских брызг. Какое-то время он просто стоял, закрыв глаза, и наслаждался утренней свежестью. Его легкие, спохватившись, заработали энергичней, подстраиваясь под текущий состав атмосферы.

Наконец он решился и шагнул за порог, держа лопату в одной руке, и топор в другой. Он словно пересек некий Рубикон, за которым уже не будет возврата. Если кто-то захочет к нему присоединиться – милости просим, а несогласные могут и дальше прожигать жизнь, спрятавшись за толстыми стенами куполов, он их никуда насильно тащить не будет. Пусть время рассудит, кто из них окажется в итоге прав.

Перед ним раскинулся целый мир, что он обустроит так, как сочтет нужным. Обустроит сам, своими руками, не спрашивая ничьего совета и не обращая внимания на брюзжание завистников и недоброжелателей. В конце концов, это – его планета, планета для тех, кто хочет большего, для тех, кто хочет снова заслужить право называться Человеком с большой буквы.

Планета на вырост.

 

Царская Охота

Остановившись на опушке, старик огляделся по сторонам. Он старался избегать открытых участков, хотя умом понимал, что это не более чем фобия. От судьбы ведь не спрячешься, она с равным успехом способна настичь тебя где угодно.

Уже начинавшая зарастать молодым березняком просека тянулась до вершины холма, к заброшенной метеостанции. Столбы, некогда несшие на себе провода, по которым вахтовый домик снабжался энергией от ветряка, теперь напоминали ушедших по пояс в землю сказочных бородачей. Густо опутывавшие их лианы бурыми мочалками свисали с перекладин и изоляторов. Закопанный в землю кабель пока был цел, но рано или поздно доберутся и до него. Сколько он уже держится? Месяц? Два?

Память проделывала странные фокусы. Из-за огромного количества происшествий и катастроф, запрессованных в минувшие месяцы и годы, многие воспоминания казались отстоящими от сегодняшнего дня чуть ли не на десятилетия, хотя, если свериться с календарем, все случилось не так уж и давно. Другие же события, напротив, спустя уже столько лет, стояли перед глазами как живые.

Старик поправил рюкзак и зашагал вдоль просеки…

А он ведь с самого начала говорил, что все эти безобразия начались неспроста, но никто его предостережения всерьез не воспринимал. Только пальцем у виска крутили. Людям больше импонировали конспирологические версии происходящего, которые приятно щекотали обывательские нервы и создавали иллюзию причастности к чему-то таинственному и значимому. В любых инцидентах публика постоянно пыталась усмотреть чьи-то козни и искала признаки глобальных заговоров. Ха! И где теперь все эти умники? Да узнай они тогда истинное положение дел, многим наверняка пришлось бы сменить подштанники.

Да и что, вообще, считать началом? Вспышку Атипичной пневмонии в Азии? Эболу? Мексиканскую лихорадку? Или же первые звоночки прозвучали гораздо раньше, в Чернобыле или даже в Бхопале? Скорее всего, ответа на свой вопрос он уже никогда не узнает, но старик точно знал, когда понимание леденящей кровь сути событий впервые заставило его сердце запнуться.

2009 год. Эпидемия птичьего гриппа. На фоне общей паники почему-то почти никто не задался одним простым, но принципиальным вопросом. Каким образом перелетным птицам удалось донести смертоносный вирус до Европы, когда все зараженные особи должны были пасть еще на полпути? Как вообще подцепившие болезнь стаи смогли добраться до пункта назначения?

Он, возможно, был первым, кто тогда предположил, что птицы целенаправленно передавали болезнь друг другу подобно эстафетной палочке. Умирающие особи заражали вирусом здоровых, и те несли его дальше к цели, в густонаселенные районы. И делали это осознанно.

Его тогда подняли на смех, но то было лишь началом. Дальнейшие трагические события, в конце концов, убедили даже закоренелых скептиков, но их запоздалое прозрение уже ничего не могло изменить.

Затем последовали и Свиной грипп, и Эбола, и Мексиканская лихорадка – каждая новая атака была сильней предыдущей, унося все больше жизней. На этом фоне голоса, утверждавшие, что накатывающие вирусные волны не случайны и преследуют некую цель, звучали все громче. Вскоре группа работавших в Африке врачей выступила с сенсационным заявлением, утверждая, что популяции летучих мышей целенаправленно культивировали вирус Эболы, добиваясь выведения штаммов, наиболее патогенных именно для человека. И, словно этого было мало, в тот же год на человечество обрушилась очередная напасть – комары, освоившие перенос новой разновидности энцефалита. Счет жертв пошел на сотни тысяч. Вот тогда-то страх захлестнул планету уже по-настоящему.

Старик тяжело вздохнул и проверил закрывавшую лицо противомоскитную сетку. Вакцина вакциной, а лишняя предосторожность не повредит. Выбравшись на вершину холма, он, наконец, увидел злополучный ветряк, густо опутанный лианами. Все как всегда. Враг не утруждает себя разработкой новых стратегий нападения, когда и старые вполне успешно справляются с задачей. Такая ситуация, конечно, облегчает жизнь, но создает ложное ощущение, будто ты знаешь своего противника. Люди тоже так считали…

Совершенно драконовские карантинные меры и спешная разработка новых противовирусных препаратов в конечном итоге смогли справиться и со Шведским энцефалитом и последующими вспышками других заболеваний, оперативно локализуя возникавшие очаги и останавливая распространение эпидемий. Но, с другой стороны, для человечества это фактически означало переход к жизни в осадном положении. Защитные мероприятия отнимали слишком много сил и ресурсов, чтобы в таких условиях говорить о каком-то серьезном развитии. Угроза теперь мерещилась буквально за каждым углом, любой незнакомец, любой чужак мог оказаться скрытым носителем очередного смертоносного заболевания. Мир захлестнула тотальная подозрительность, порой перераставшая в настоящую ксенофобию. Между странами словно воздвиглись незримые барьеры, все больше отдалявшие людей друг от друга.

Вполне ожидаемо такое положение дел привело, в частности, к катастрофическому падению объемов авиаперевозок. Одни только санитарные проверки, через которые приходилось проходить пассажирам в аэропортах могли отвадить от полетов кого угодно. И именно сюда, в одно из ослабленных мест был нанесен следующий удар.

Взгляд машинально обшарил безоблачное небо, но все выглядело спокойно. Вытащив из-за пояса тяжелое мачете, старик принялся за очистку ветряка от зарослей…

Многие сравнивали трагедию в Хитроу с атакой на башни Всемирного Торгового Центра, но на самом деле между этими трагическими инцидентами имелось одно принципиальное отличие. За штурвалами врезавшихся в небоскребы лайнеров сидели люди, действия которых подчинялись пусть чудовищному, но понятному замыслу. Но вот какая неведомая сила, чья злая воля синхронно направляла огромные стаи птиц на самолеты в лондонском аэропорту, а потом и в других, пониманию не поддавалось.

Семь практически одновременно рухнувших лайнеров и тысячи жертв ожидаемо привели к полному параличу воздушного сообщения, но и это было лишь прелюдией к следующему акту драмы.

Вдоволь порезвившись в аэропортах, обезумевшие пернатые монстры обрушились на порты морские. С беспрецедентным остервенением и яростью чайки атаковали людей, машины и оборудование. Они калечили персонал, били стекла и фонари, рвали провода и уродовали антенны. Любые погрузочно-разгрузочные работы стали совершенно невозможны.

А оцепеневшие от ужаса люди застыли перед экранами телевизоров, где в прямом эфире транслировалось новейшее переиздание бессмертного шедевра Альфреда Хичкока.

В итоге транспортное сообщение между континентами совершенно остановилось, превратив материки в оторванные друг от друга клочья некогда единого мира. Буквально в одночасье цивилизация оказалась отброшена на несколько сотен лет назад. А потом началось методичное и безжалостное добивание разобщенного и рассеянного врага из всех орудий. На Человека была объявлена охота.

Тяжелые воспоминания заставляли мачете кромсать лианы с удвоенным остервенением. Карабкаясь по перекладинам, старик ярус за ярусом расчищал мачту от зарослей, ошметки которых градом сыпались вниз…

Выпуски новостей превратились в один непрекращающийся фильм-катастрофу. Жуткие новости со всех концов света слились в фантасмагорический сериал, от просмотра которого было невозможно оторваться. Парализованное этим бесконечным кошмаром человечество застыло, ошалело пялясь на экраны.

Впрочем, продолжалось шоу недолго. Миллионные стаи скворцов за несколько дней практически уничтожили энергосети, просто обрывая линии своим весом. А без электричества цивилизация неизбежно начала превращаться в стадо. Закон, мораль, право – все было отброшено за ненадобностью. Мир все глубже погружался в хаос, где определяющим фактором стала грубая сила.

Но и разгул вооруженных банд стал лишь временным явлением, поскольку вскоре власть в свои руки взял куда более могущественный и страшный враг – голод.

Орды саранчи, заслонявшие солнце и погружавшие в сумрак целые области, очень быстро оставили от сельского хозяйства одни воспоминания. Ящур косил скот по всем континентам. А когда следом пришли известия о том, что промысловые рыбы массово покинули традиционные ареалы, и уловы сократились практически до нуля, стало ясно, что вот теперь точно – конец.

Некоторые, кто поодиночке, а кто и целыми группами, спешно строили бункеры и запасались провизией, но такой подход больше напоминал поведение перепуганного страуса, прячущего голову в песок, нежели действия ведомого разумом человека. Это как вырыть самому себе могилу и, забравшись в нее, смиренно ожидать смерти. Никакой бетон и никакая броня не могли уберечь от прихода Судьбы. Перед лицом этого противника оказались бессильны все армии мира.

Освобожденный от пут ветряк снова заскрипел, неспешно вращая лопастями, а старик занялся сбором разбросанных вокруг обрубков лиан. Сложив хворост вокруг основания мачты, он поджег его, чтобы поджарить оставшиеся в земле корни. Иначе их новые хвосты полезут на мачту уже завтра, а так можно выиграть несколько дней…

Те из людей, кто раньше других осознал тщетность и даже опасность попыток любой ценой сохранить прежний быт, уходили из умирающих и уже начинающих разлагаться городов, возвращаясь к природе и натуральному хозяйству. Отказываться приходилось от многого, но такова была плата за возможность выжить.

В любом случае, прежняя жизнь сгинула безвозвратно. Без энергетики, тяжелой промышленности, современных сложных и ресурсоемких технологий, без науки, наконец, человек как биологический вид еще мог существовать, но вот безраздельно властвовать на планете – никогда. Царь Природы оказался низвергнут с трона и сам превратился в жертву. Превратился в дичь.

Старик хрипло рассмеялся. Низложенные и перепуганные до полусмерти монархи теперь прятались по шалашам и землянкам, вздрагивая от каждого шороха и шарахаясь от каждой тени. Раньше под словосочетанием «Царская Охота» подразумевалось немного другое…

Многие полагали, что если они отрекутся от технологического пути развития, откажутся от насилия над природой, то их оставят в покое, позволив на равных сосуществовать с другими обитателями планеты. Однако и подобным надеждам сбыться было не суждено.

Складывалось впечатление, что некто вознамерился полностью истребить homo sapiens как биологический вид. Что бы люди не предпринимали, как бы яростно ни сражались за свое выживание, либо, наоборот, как бы ни таились, избегая любых контактов с окружающим миром, карающая длань раз за разом настигала их, сживая со света целыми городами и даже странами.

Все их вынужденные упражнения по выживанию по сути лишь отдаляли неизбежное. Программа уничтожения человечества, набрав ход, тормозить не собиралась. Разобравшись с мегаполисами и промышленными центрами, она теперь последовательно выслеживала и уничтожала разрозненные группы беглецов, никак не ограничивая себя в выборе средств и не считаясь со своими потерями.

Техногенные катастрофы превращали в отравленные и вымершие пустыни огромные территории, две взорвавшиеся и затонувшие атомные субмарины привели к радиоактивному заражению океана, но противника такие мелочи не останавливали.

Глядя на огонь, старик задумчиво посасывал палец, поцарапанный в ходе неравного боя с зарослями, и ожидал, когда утихнет предательская дрожь в ногах. Все-таки размахивать мачете на высоте нескольких метров – слишком уж экстремальное развлечение для его возраста.

Он неоднократно задавался вопросом, что является движущей силой этой агрессии, что определяет ее мотивацию, к какому финалу она стремится? Что руководит птицами, атакующими взлетающий авиалайнер и сотнями гибнущими в его турбинах? О чем думают киты, таранящие подводные крейсеры? Неужели тысячам лягушек, покрывающих автострады живым и чертовски скользким ковром, который отправляет под откос цистерну с ядохимикатами, совершенно наплевать на свои жизни? У животных, избранных на роль оружия, словно выключали инстинкт самосохранения, ставя задачу изничтожения человечества превыше любых других соображений.

Подобная тактика выглядела исключительно нерациональной и расточительной. В чем смысл всех этих чудовищных жертв? Существует ли какая-то верхняя планка цены, которая остановит развернувшееся безумие? Почему атаки на выживших людей не прекращаются, несмотря на то, что уцелевшие жалкие группки уже не представляют для планеты никакой угрозы? Среди прочих версий бытовала и та, что считала все происходящее происками инопланетного разума, желающего зачистить Землю от конкурента и использующего прочих животных просто в качестве оружия. Это вполне объясняло пренебрежение возможными катастрофическими последствиями, но представлялось слишком уж умозрительным вариантом.

Он, наконец, сумел ухватить зубами кончик засевшей в пальце тонкой щепки и выдернул занозу. По возвращении в лагерь, рану надо бы обработать. Царапина хоть и небольшая, но в такое время лучше перестраховаться – слишком уж много новых инфекций развелось. Многие привычные растения мутировали, став ядовитыми, и осторожность требовалась на каждом шагу. С месяц назад он укололся о куст боярышника – так потом полруки распухло, прыщ был с пятак размером, от него аж кратер остался на всю оставшуюся жизнь. Боль была такая, что чуть умом не тронулся, а после уколов еще долго сидеть не мог нормально. Слава Богу, выжил, но еще одна подобная ссадина – и лучше уж сразу гроб заказывать. Порой, действительно, лечение пострашней болезни бывает.

Старик уставился на свой кровоточащий палец. А ведь правда! Все происходящее до невозможности напоминало обостренный иммунный ответ организма на попавшую в него заразу. Аллергию. Человечество, до поры до времени мирно уживавшееся с остальной биосферой, в какой-то момент переступило черту, став опасным для организма и спровоцировав защитную реакцию.

Теперь уже вряд ли удастся выяснить, что именно послужило триггером, запустившим процесс уничтожения. То ли игры с ГМО, то ли сланцевая нефтедобыча, опустошившая огромные территории, то ли эксперименты с термоядом, или генодизайнерские изыскания, кто знает? Но в один прекрасный день иммунная система Земли получила команду «фас!».

Костер тем временем догорел, и старик, затоптав последние угли, взвалил на спину рюкзак и зашагал обратно в лагерь.

Черт! Какая удачная аналогия! И почему она не приходила ему в голову раньше!?

В рамках данной гипотезы логично всю земную биосферу рассматривать как единый организм, как Ноосферу Вернадского, поскольку такой подход позволит объяснить целый ряд нюансов.

Так, становилось понятным, каким образом животные знали, когда и куда требуется нанести удар, чтобы добиться максимального эффекта. Сомнительно, чтобы водоросли, забивающие водозаборы АЭС, изучали устройство атомного реактора, но оно было прекрасно известно тем, кто его сконструировал и построил. Но человек является точно такой же неотъемлемой частью единого земного организма и, следовательно, вся сумма человеческих знаний так же оказывается общим достоянием! Таким образом, каждый присущий человечеству страх, каждая фобия оборачивались против него максимально эффективным образом. И любые контрмеры, которые только могли предпринять люди, становились известны врагу заранее, чем и объяснялась их удручающая неэффективность.

Последняя мысль заметно подпортила старику настроение, и он даже замедлил шаг, рассматривая свою догадку с разных сторон.

Что ж, эта версия, в том числе объясняет, почему в ходе нападений звери и птицы совершенно не считались с потерями. Ведь когда иммунная система человека борется с заразой, она не спрашивает согласия у лимфоцитов и, как их там, клейкоцитов, что ли. Она просто бросает своих солдат в атаку, буквально унося всю грязь прочь на волне их трупов. Если речь идет о безопасности и выживании всего организма, жизни отдельных бойцов никто не считает. Да, останутся рубцы и шрамы, но нападение все же будет отбито. И точно так же иммунитет не ведает милосердия к своим врагам. Неважно кто ты – выдающийся ученый или уличный бандит, мужчина или женщина, старик или младенец. Он уничтожит всех.

При таком положении дел, когда противник располагает поистине неисчерпаемыми ресурсами, может наносить удары с любого направления, а то и с нескольких сразу, да еще и способен предугадывать ваши действия, шансов на то, чтобы даже не победить, а просто уцелеть, не так уж и много. Строго говоря, их и нет вовсе.

Можно лишь раз за разом отсрочивать неизбежное, надеясь, что на вашу небольшую группку беглецов не обратят внимания или упустят из виду, но…

Петляющая тропинка вскарабкалась на вершину последней гряды, и старик резко остановился, словно натолкнулся на стену. Запоздало спохватившись, он упал на землю и осторожно пополз вперед, чтобы рассмотреть открывшуюся перед ним картину.

Лагерь исчез. На том месте, где еще несколько часов назад стояли их палатки, теперь плескалась мутная жижа, в которой плавали ветки и бревна, а с окрестных деревьев свисали клочья мокрых водорослей.

Что же могло случиться? Кто сумел в одночасье затопить почти всю долину, смыв людей вместе с их нехитрыми пожитками? Выжил ли хоть кто-то в этой катастрофе?

Старик разрывался между жгучим желанием сорваться с места и побежать вперед в надежде отыскать кого-нибудь уцелевшего и требованием рассудка, настаивавшем на необходимости не спешить и трезво оценить все риски.

Судя по высоте, до которой грязь облепила стволы деревьев, уровень воды местами доходил до полутора метров, что делало бессмысленными любые спасательные работы на месте лагеря. Ведь для того, чтобы сбить человека с ног, достаточно потока глубиной по колено и даже меньше. Так что выживших… и тела погибших стоит искать ниже по течению, а здесь делать больше нечего.

Он не испытывал какого-либо очень уж сильного горя или ужаса. Слишком уж часто в последнее время ему приходилось хоронить других людей, большая часть из которых, впрочем, являлась лишь временными попутчиками. Так что эмоций и переживаний почти не осталось, только холодный рассудок и здравый смысл, подмечавшие мелкие детали и делавшие бесстрастные выводы.

Впереди, среди плавающего в воде мусора показалось какое-то движение, и старик невольно вздрогнул. Он заерзал, стягивая с себя рюкзак, в котором прятался бинокль. В сгущающихся сумерках разглядеть что-либо было сложно, но раздавшийся вскоре громкий мокрый шлепок, а затем еще один, подтвердили его первоначальную догадку.

Бобры.

Он ведь неоднократно встречал по берегам деревья со следами их мощных и острых зубов, но и представить себе не мог, сколь коварными могут быть эти пушистые симпатяги.

Судя по всему, они соорудили большую плотину выше по течению и, когда воды в ней набралось достаточно, сами же ее и разрушили. Не исключено, конечно, что плотина эта существовала еще задолго до того, как их группа облюбовала это место для лагеря, и что прорвало ее лишь потому, что она не выдержала напора, но в такие роковые совпадения старик уже давно не верил.

Планета избавилась от еще одной маленькой занозы. Успешно завершилась еще одна облава.

Что ж, похоже, что продолжать путь ему предстоит в одиночку.

Какой-либо связи с другими группами не было уже несколько недель, и оставалось лишь гадать, в чем проблема – в сломавшейся рации или в том, что связываться уже попросту не с кем. В любом случае, искать лагеря выживших стоило поблизости от водоемов, так что двигаться придется вдоль реки, а потом продолжить поиски на берегу моря.

Он вполне мог справиться с задачей выживания и самостоятельно, но в компании это все же сделать проще… да и веселей, чего уж там. Кроме того, другим вполне могли пригодиться его опыт, знания и пара еще крепких рук…

Старик чуть не подпрыгнул, когда у него над головой неожиданно раздался громкий треск. Резко развернувшись, он встретился взглядом с сорокой, внимательно разглядывавшей его черным глазом-бусиной. Птица поерзала, перебирая лапками по ветке, потом, склонив голову, посмотрела на него другим глазом и застрекотала снова.

– Да чтоб тебя! – он в сердцах запустил в пернатую шпионку подвернувшейся под руку палкой.

Но та лишь лениво перелетела на соседнюю ветку и вновь огласила окрестности пронзительным криком. Движимый нехорошим предчувствием, старик перекатился на живот и, приложив к глазам бинокль, посмотрел на бобров. Те прекратили кувыркаться в воде и, задрав мордочки, дружно повернули их в его сторону, точно прислушиваясь. И в этот миг издалека донесся одинокий волчий вой.

Так. Похоже, времени у него осталось куда меньше, чем он надеялся. Видать, дела совсем плохи, если его скромная персона привлекла столь пристальное внимание. Раньше счет жертв шел на тысячи, а то и на миллионы, атаки обрушивались на столицы и целые страны, в то время как небольшие группки беглецов могли чувствовать себя в относительной безопасности. Но если теперь охота идет даже на отдельных людей, то означать это может лишь одно – выживших осталось исчезающее мало. Идет, по сути, финальная зачистка местности, от которой не скрыться уже никому. Быть может, ему, вообще, выпала сомнительная честь оказаться последним оставшимся на планете представителем вида homo sapiens.

Что ж, раз таиться более не имеет смысла…

Старик поднялся и отряхнул одежду от налипших листьев. Пальцы сами собой сомкнулись на рукояти мачете. Его ружье смыло вместе во всем лагерем, да и патронов к нему все равно оставалось всего несколько штук. Он поежился, немного странно ощущая себя в роли дичи и наблюдая за происходящим словно с обратной стороны зеркала. Разведчики, загонщики, флажки – все как положено. Но и мы не лыком шиты. Мы еще посмотрим, кто кого! Пусть исход драки предопределен, но это не означает, что нужно задрать лапки и сдаться без боя. Он все еще Царь природы, черт подери!

Повернувшись спиной к наблюдавшей за ним сороке, старик зашагал вниз по склону, а та опять затрещала ему вслед, будто насмехаясь:

– Беги, «Царь», беги!

И ответом ей снова пропел охотничий рожок далекого волчьего воя.

 

Уважаемый человек

Длинные дворцовые анфилады, по которым меня вели двое рослых стражников, предоставляли более чем достаточно времени для мрачных раздумий.

Проклятье! Где же мы могли проколоться?

Исчезновение Себаха несколько дней назад немало обеспокоило остальной Комитет. Мы сразу предположили, что он попал в руки Тайной Стражи, но члены Комитета всецело доверяли Себаху и полагали, что никаких секретов он не выдаст. Желая застраховаться от подобных ситуаций, мы изначально принимали в нашу группу исключительно Хранителей Крови, несмотря на то, что такое условие изрядно тормозило дело. Недостатка в достойных кандидатах из регуляров не было, но здесь мы все же решили пойти на принцип. Кроме того, никто из членов Комитета не знал полной картины замысла, а потому предательство одного человека не могло сорвать наши планы. Тем не менее, после того, как стало известно, что Себах исчез, мы решили ускорить подготовку…

Вместе с сопровождавшими меня стражниками мы спустились по длинной винтовой лестнице на нижние уровни дворца, оказавшись в темном узком коридоре, где пришлось идти пригнувшись, чтобы не задевать головой низкий, сложенный из крупных камней свод. Лязг моих кандалов заметался между стен гулким эхом. Обстановка выглядела угнетающе и даже зловеще, вызывая в памяти образы пыточных застенков. И хотя я знал, что мой титул надежно оберегает меня от подобной доли, полностью избавиться от навязчивых мыслей никак не удавалось.

Когда Тайная Стража Безымянного заявилась ко мне в гости – это не стало для меня неожиданностью, ведь мое имя было известно каждому члену нашей группы. Настоящим неприятным сюрпризом же оказались вопросы, которые задавал мне Безымянный в ходе сегодняшней беседы, и из которых недвусмысленно следовало, что Себах раскрыл ему ту часть нашего плана, в которую был посвящен. Я до сих пор не мог поверить в предательство старого друга и никак не мог понять, что заставило его пойти на такой шаг.

Мы остановились перед тяжелой дубовой дверью, и один из стражников, что помоложе, приоткрыв ее, заглянул внутрь.

– Никого нет, – объявил он с неожиданной надеждой в голосе.

– Да заходи уже! – его старший напарник подтолкнул меня в спину, и мы ввалились в помещение.

Здесь обстановка разительно контрастировала с сумраком холодных коридоров. Добротная мебель, мягкие кресла, плотные портьеры, закрывающие каменные стены – такой кабинет вполне можно было назвать даже уютным.

– Эй, хозяин! – окликнул старший, – работа пришла!

Из-за занавесей справа послышалось шарканье, полог откинулся, и в открывшемся проеме показался маленький сухонький старичок, держащий в руке заварочный чайник.

– Что-то вы ко мне зачастили в последнее время, – его голос, сухой и трескучий, полностью соответствовал облику.

– Безымянный Отец просил… передать, – заговорил молодой стражник, то и дело запинаясь, – что это… срочно.

Я взглянул на него и обнаружил, что парень бледен как полотно. Он еле-еле управлялся с собственным языком. Здоровый, рослый и вооруженный до зубов солдат пребывал в состоянии дичайшего ужаса перед этим маленьким старым человечком. Здесь явно ощущалась некая недосказанность, но задавать вопросы я счел неуместным.

– Срочно ему как же… Ничего, потерпит, – старичок качнул чайником, – что стоите, усаживайте его.

Он снова скрылся за портьерами, а стражники подвели меня к одному из кресел. Только сейчас я обратил внимание на то, что оно оснащено широкими, обшитыми мягкой тканью ремнями, позволяющими бережно, но надежно зафиксировать сидящего в нем человека.

Недобрые предчувствия всколыхнулись во мне с новой силой, и я машинально еще раз окинул взглядом помещение, но никаких пыточных приспособлений не заметил. Да и попытайся я протестовать, это все равно ничего бы не изменило. Мои конвоиры, в полном соответствии с моим титулом, обращались со мной предельно тактично и вежливо, но, вне всякого сомнения, любые попытки неповиновения пресекли бы быстро и решительно. Да и не пристало столь высокопоставленному человеку кричать, брыкаться и проявлять прочие признаки малодушия.

Так что я позволил стражниками усадить меня в кресло и теперь терпеливо ждал, пока они закончат привязывать мои руки к подлокотникам. Убедившись, что я надежно зафиксирован, они расстегнули и сняли с меня громыхающие цепи, после чего отступили к двери.

– Готово, хозяин! – крикнул старший.

Портьеры снова всколыхнулись, явив на свет старичка с дымящейся чашкой. Он придирчиво осмотрел ремни на моих запястьях, удовлетворенно кивнул и взмахом костлявой руки отослал моих сопровождающих.

– Погуляйте пока. Я вас потом вызову.

Стражники не заставили себя долго упрашивать и торопливо удалились. Старик проверил, плотно ли они закрыли за собой дверь, после чего с кряхтением уселся в кресло напротив, помешивая ложечкой свой чай и внимательно меня рассматривая.

– Опять нашему Папеньке неймется выведать чужие секреты, – заговорил он наконец, – да еще и срочно. Какой-то он нервный в последнее время, Вы не находите?

С этим замечанием нельзя было не согласиться. Хочешь – не хочешь, а занервничаешь, когда вокруг трона плетутся какие-то интриги, и в воздухе явственно пахнет готовящимся дворцовым переворотом. Но в данный момент моя собственная судьба волновала меня куда больше, нежели треволнения Безымянного, и я не был расположен к непринужденной беседе с незнакомым человеком. Да еще и будучи крепко привязанным к креслу.

– Кто Вы такой? – я постарался вложить в свой вопрос максимум надменности и самоуверенности.

– Я? – старик усмехнулся, – я – альтернатива.

– Альтернатива чему?

– Наш достопочтенный Безымянный Отец предоставляет Вам выбор – либо дать ему то, чего он так жаждет от Вас получить, будь то покорное повиновение или просто ответы на вопросы, либо общаться со мной.

В устах сухонького старичка, утонувшего в глубоком кресле и размеренно размешивающего ложечкой сахар, все это звучало немного странно.

– Ладно, – сдался я, – в чем подвох?

– Я – Кхен-Ассакш, – он отхлебнул из чашки и отставил ее в сторону, – «учитель боли» по-вашему.

– Вы из Южной Империи? – я только сейчас обратил внимание на легкий акцент, с которым говорил старик, – но всех подданных старого Императора почти поголовно вырезали еще лет двадцать назад, в ходе Семилетней Войны. Как Вам удалось уцелеть?

– Мы с прошлым Папенькой неплохо поладили, да и нынешний от моих услуг не отказывается. Хороший специалист всегда найдет себе место, и никакой религиозный антагонизм ему не помешает.

– «Учитель боли», значит? – хмыкнул я, – если хотя бы один волос упадет с головы Хранителя Крови, каковым я являюсь, то Святые Матери…

– Да, знаю я, знаю! – раздосадовано отмахнулся старичок, – не беспокойтесь, Ваша драгоценная плоть не пострадает. Хотя я и не могу поручиться за сохранность Вашего рассудка.

Он не без труда выкарабкался из кресла и остановился передо мной, массируя тонкие узловатые пальцы.

– Я прошел ту войну от начала и до самого конца, – я тряхнул головой, – перед моими глазами раскинулись моря, океаны боли, я щедро причинял ее другим и сполна вкусил ее сам. Так что вряд ли Вы сможете научить меня чему-то новому.

– Моря? Океаны? Ха! – его смех был сухим и трескучим как старый пергамент, – жалкая лужица! Все, что Вы тогда испытали – всего лишь бессмысленная и мелочная какофония. Я же покажу Вам нечто более великое! Я покажу Вам музыку.

Старик остановился у меня за спиной, и я почувствовал, как его теплые пальцы коснулись моей шеи.

– Начнем мы с одиночных нот…

Бокалы на столе дружно запели эхом моего крика, перешедшего в сдавленное шипение. Подлокотники затрещали, когда судорогой скрутило все мои мышцы. Тело словно пронзило раскаленное копье, пробив его насквозь сверху вниз до обитого кожей сиденья, после чего оно начало медленно вращаться, упруго вибрируя и раскачиваясь из стороны в сторону…

И вдруг все кончилось.

Взяв салфетку, старик осторожно протер мой покрывшийся испариной лоб.

– Святые… матери… – прохрипел я, – что… что это было?

– Фрагмент первого занятия. Самые азы.

– Занятия…? Какого еще занятия? – мысли в голове слиплись в бесформенный ком, из которого никак не удавалось вычленить что-то конкретное, – Вы о чем?

– Уроки самоконтроля для Шаггардов – бойцов Императорской Гвардии. Они все проходили курс управления болью, и я был у них в лагере старшим Кхен-Ассакшем.

– Но… зачем? – постепенно, чуть ли не через силу, я смог, наконец, выпрямиться и расправить скрюченные и дрожащие конечности, – ради чего?

– Воин, который боится боли – не воин, а комок навоза, – старик взял со столика свою чашку, которая даже остыть не успела, – если солдат хочет выжить в схватке, хочет выполнить поставленную перед ним задачу, он должен сохранять боеспособность в любой ситуации, при любом ранении, а для этого ему необходимо научиться контролировать боль, управлять ею. Старый Император прекрасно понимал, что Шаггарды – последняя и главная гарантия его безопасности, и для достижения ее максимальной эффективности не жалел ни денег ни солдат.

В моей памяти вновь всплыли кровавые картины тех давних сражений. Последний рубеж обороны противника пал под нашим натиском далеко не сразу. Никогда более я не видывал столь ожесточенной рубки. Имперские гвардейцы дрались как безумные и, кроме того, категорически отказывались умирать. Многие из наших бойцов дорого поплатились за свою самонадеянность, полагая, что, пронзив противника мечом, можно спокойно отвернуться и пойти своей дорогой. Даже смертельно раненные, Шаггарды продолжали биться. Когда им отрубали правую руку, они брали меч в левую и сражались дальше, забрызгивая пол и стены хлещущей из обрубка кровью. Они не кричали, не стонали, двигаясь подобно ожившим молчаливым и бесчувственным статуям. Зрелище было настолько жутким, что некоторые из моих солдат после той битвы двинулись умом. Даже меня кошмары не отпускали потом еще очень долго.

И вот теперь, спустя столько лет, я, похоже, выяснил, в чем крылся секрет необычайной живучести Шаггардов. Кхен-Ассакш…

– Но как Вы оказались… здесь? – я обвел взглядом тесную каморку без единого окна.

– В моем лице Папенька нашел идеальный инструмент для превращения неугодных ему людей в покорное и согласное на все хнычущее Ничто. Даже Хранителей Крови.

– Это святотатство! Святые Матери такого Вам не простят!

– Расскажите об этом нашему Безымянному, – старик невесело усмехнулся, – он использует свою любимую игрушку при каждом удобном случае, раз за разом заставляя меня боль причинять, тогда как раньше я ее творил.

– Но в чем разница-то?

– А вы дайте живописцу малярную кисть, ведро краски и отправьте красить забор вокруг свинарника – думаю, он Вам весьма доходчиво объяснит, в чем разница, – он отставил чашку и снова поднялся, – при дворе старого Императора я был уважаемым человеком, в то время как здесь окружающие меня боятся, ненавидят, презирают. Поверьте, в сложившихся обстоятельствах наше общение является для меня столь же мучительным, как и для Вас.

– Разве с Шаггардами дело обстояло иначе? – я с тревогой следил за тем, как он, привычно разминая пальцы, опять перемещается ко мне за спину.

– Разумеется! Ведь они шли на это добровольно… Ладно, теперь простенький аккордик…

– Погодите, погод…

Огненный смерч охватил мое тело, сперва мгновенно изжарив ноги до костей, а затем побежав вверх, распарывая и разрывая кожу и плоть на своем пути. В обнажившиеся обугленные суставы хлынул расплавленный свинец, тяжелые капли которого гулко барабанили по опустевшим трубам костей. От нестерпимого жара глазные яблоки начали распухать и выползать из глазниц, готовые вот-вот взорваться кровавым фейерверком…

– Ай-яй-яй! – старик сокрушенно покачал головой, вытирая салфеткой струйку крови, сбегающую из моей прокушенной губы, – Святые Мамаши будут недовольны.

– Прек… прекратите, – я еле-еле смог расслышать собственный голос, – хватит.

– Я же Вам сказал – это Ваш и только Ваш выбор. Будьте послушны, удовлетворите Папулино любопытство, и мы больше не увидимся.

Кровавый туман перед глазами постепенно рассасывался, и сквозь него проступили мои ноги. Целые и невредимые.

– У меня была целая школа… ученики, – отдающиеся в ушах тяжелые удары сердца почти заглушали голос старика, – а тех недоумков, что присылает ко мне наш Папенька, учить бесполезно. Причиняя другим боль, они получают удовольствие. В нашем деле такое категорически недопустимо, боль должна быть точной и чистой. Поначалу и сам Безымянный хотел присутствовать, когда я работаю со своими пациентами, но я ему отказал. Это искусство не для праздных зевак.

– Искусс… кусство!? – я попытался истерически хохотнуть и немедленно закашлялся, – Вы назы… ваете это искусст… вом!?

– Вам просто недостает навыка. Немного тренировки, и сможете слышать и понимать музыку боли. Будь у нас с Вами чуть больше времени…

– Вы… Вы… – все еще сбивчивое и захлебывающееся дыхание мешало говорить, – вы сумас… сумасшедший! Как и Без… Безымянный!

– Вовсе нет! Умей Вы слушать, я бы исполнил для Вас Симфонию! Это же прекрасно! – над моим ухом хрустнули суставы, – вот, смотрите.

– Нет-нет-нет-НЕЕЕТ!!!

…серое пятно, продолговатое серое пятно, два пятна, какие-то… ах, да, это же мои ноги, точно! Все еще целые и невредимые. А где же руки, где мои руки!? Я же помню, как их перемалывала огнезубая дробилка, палец за пальцем, косточка за косточкой… и кислота, кипящая кислота… Океан кислоты, в котором растворялось и таяло мое жалкое «Я», превращаясь в зыбкую тень, трепещущую перед величием всепоглощающей боли.

В нос ударил едкий запах нашатыря, и я замотал головой, мыча как теленок. Слов у меня уже не осталось.

– Ну зачем Вы так!? – голос моего мучителя доносился словно издалека, глухой и невнятный, почти заглушаемый кузнечным грохотом крови в ушах, – сбежали с урока после первых же тактов детской песенки!

Старик укоризненно поцокал языком и прошаркал к столу, где загремел какими-то пузырьками и склянками.

– В следующий раз так легко улизнуть Вам не удастся, – перед моим затуманенным взором промелькнул небольшой флакончик, – несколько капель этой микстурки надежно прикрепят ваш разум к реальности, и позволят нам погрузиться глубже.

– Глу… бже? – при одной только мысли о том, что до сих пор мы всего лишь барахтались на поверхности, у меня снова потемнело в глазах.

– О, да! Мне еще столько всего предстоит Вам рассказать и показать! Боль, которую возможно причинить плоти, конечна. Боль же разума – беспредельна! – данное обстоятельство определенно согревало моему мучителю душу, – так что у нас с Вами впереди еще много открытий. Думаю, Вы все же окажетесь покрепче, нежели ваш юный предшественник.

– Пред… шественник? – еле слышно просипел я, – Себах?

– Не знаю, я не спрашиваю имен у своих пациентов. Зачем?

– Что… что с ним случилось?

– Его разум покинул наш мир, – старик вздохнул, убирая склянки обратно в шкафчик, – Папенька был страшно зол, помнится. Он определенно надеялся вытрясти из него больше информации. Ну хоть Вы меня не подведите!

Я невольно вспомнил Себаха – молодого, жизнерадостного, всегда готового впрячься в любое дело, каким бы сложным и опасным оно ни было, вспомнил его лицо, его голос…

– Будьте Вы прокляты! – прошептал я, буквально через силу заставляя повиноваться одеревеневшие голосовые связки, – Вы – чудовище! Когда я отсюда выберусь, я лично Вас придушу! Удавлю голыми руками!

– Когда выберетесь? – он прищурился, словно прикидывая мои шансы, – если выберетесь… готов держать пари, что нет, Вы меня не тронете. Мы с Вами тоже прекрасно поладим, вот увидите.

Старик подошел к двери и подергал за шнурок колокольчика, вызывая стражников.

– На сегодня, думаю, хватит. А завтра утром, отвечая на вопросы нашего дорогого Папеньки, помните о том, что на втором занятии мы с Вами будем изучать более сложные, сочетанные аккорды. Не всякая голова без подготовки такое выдержит, но я в Вас верю.

На сей раз мои провожатые даже не стали надевать на меня оковы, а просто крепко подхватили под руки и буквально выдернули из кресла. В первый момент я несколько опешил от столь бесцеремонного обращения, но они, видать, уже не в первый раз приводили несчастных на прием к жуткому старичку. Когда я попытался сделать шаг, мои ноги подкосились, словно ватные, и я беспомощно повис у стражников на руках. Тело попросту отказалось мне повиноваться. Так, обессиленного и беспомощного, меня поволокли обратно по тем же анфиладам.

В одном из коридоров я через окно случайно увидел в соседней комнате какого-то бедолагу, измученного и изможденного до такой степени, что он напоминал ожившего покойника. На мгновение я поймал его взгляд и словно заглянул через него в преисподнюю.

«Себах!» – мелькнула у меня мысль, и лишь потом я сообразил, что смотрел не в окно, а в зеркало…

Штурм начался рано утром, в момент утреннего развода караула. Основную массу стражников заблокировали во дворе, а с теми, что охраняли дворец, уставшими и вялыми после бессонной ночи на посту, разобрались достаточно быстро.

Остававшиеся на свободе члены Комитета здорово рисковали, начиная операцию, не проработав до конца всех ее деталей, но еще пара дней промедления вполне могли поставить крест на всем замысле, и заговорщиков тогда ожидала бы крайне незавидная судьба. А потому они рискнули. И преуспели, черт их подери!

Все подробности я узнал уже потом, задним числом, поскольку в тюремные коридоры новости доходят с изрядной задержкой. Только когда за дверью моей камеры послышались какие-то крики и возня, а затем в замке загремел ключ, и на пороге возник мой адъютант, я сообразил, что произошло.

Путь до Зала Приемов дался мне нелегко, поскольку после вчерашней экзекуции все тело болело просто немилосердно. Складывалось такое впечатление, что меня пропустили через мясорубку, а потом слепили из фарша обратно. А поскольку в коридорах и на лестницах меня встречали десятки сторонников, мне приходилось держаться прямо и уверенно, да еще и улыбаться по мере возможности.

Кто бы только знал, чего мне это стоило…

В Зале царило настоящее столпотворение, гвалт и без того стоял страшный, а с моим появлением толпа просто взревела на разные голоса. У меня голова и без того гудела точно колокол при пожаре, а тут мне стало совсем уж паршиво.

В сопровождении адъютанта я проследовал к престолу Безымянного Отца и буквально рухнул в кресло, наплевав на изысканность манер и торжественность момента. Еще немного – и я бы просто растянулся прямо на мраморных плитах пола. Сил еще хватило на приветственный взмах рукой и пару дежурных фраз, каждое слово которых отдавалось в черепной коробке гулким болезненным эхом.

По моему приказу, адъютант с помощниками довольно шустро очистили помещение от посторонних, оставив со мной только членов Комитета и еще нескольких человек, непосредственно вовлеченных в реализацию нашего замысла. Первый его этап, к счастью, завершился успешно, и теперь на очереди стояли уже более приземленные, но от этого не менее важные вопросы. И один из которых представлялся особенно насущным…

– Старик. Из подвалов, – подозвал я адъютанта, – в пыточную его.

Мой адъютант быстро определил несколько стражников, которые отправились за старичком.

– Пусть без меня не начинают, – окликнул я их, – я хочу… лично…

Стражники удалились, а мы покамест перешли к другим делам. Назначить новых командующих Дворцовой и Тайной Стражей, направить усиленные патрули на улицы, разослать депеши в гарнизоны, подготовить дары для Святых Матерей…

– Тут у нас обнаружилась некоторая… м-м-м… проблема, – один из моих соратников досадливо поджал губы, – казначей наотрез отказывается сообщить кодовые последовательности, открывающие дверь в хранилище. Мы могли бы на него надавить, но он из Хранителей Крови, поэтому…

– Понятно, – кивнул я, – приведите.

Случившуюся заминку следовало разрешить как можно скорее. Если со жрицами не удастся договориться, то уже на вечерней службе они вполне могут предать анафеме дерзкого самозванца, захватившего трон. И тогда уже никакие стражники не помогут… сами же и прирежут, скорее всего.

Но тот факт, что казначей принадлежал к числу Хранителей, крайне некстати все усложнял. Святые Матери крайне трепетно относятся к здоровью своих избранников. Единственная царапина на его драгоценном теле вполне может обернуться той же анафемой.

И этот мерзавец, прекрасно все понимая, теперь будет выжимать ситуацию по максимуму, выдвигая свои условия и выторговывая себе всяческие преференции. А диктовать условия Безымянному Отцу не должно быть позволено никому!

Мои опасения вскоре подтвердились. Казначей, выставив вперед свою жиденькую бороденку, немедленно заявил, что присягал Безымянному Отцу (который предыдущий), и только ему будет повиноваться. И это при том, что всем было прекрасно известно, что мой предшественник взошел на трон в результате точно такого же переворота, а лояльность казначея он тогда банально купил.

Я уже начал прикидывать, в какие расходы вгонит наш бюджет казначейская алчность, когда моя мысль словно споткнулась.

Откуда-то из подсознания вынырнула гнусная идейка и настойчиво потребовала к себе внимания. Все мое естество попыталось восстать против, но идейка не отступала, становясь все назойливей, обрастая аргументами, что с каждой секундой представлялись все более убедительными.

Проклятье! Ну, ладно, один разок можно попробовать. Почему бы и нет? Я поманил к себе адъютанта.

– Того старика, из пыточной, – казначей, уловив, возможно, что-то в моем взгляде, замолчал и теперь настороженно прислушивался к нашему разговору, – давайте-ка его сюда.

Мы вяло попрепирались с казначеем еще пару минут, но я практически не следил за ходом спора, всецело поглощенный обуревавшими меня мыслями. Наконец входные двери распахнулись, и в зал ввалились стражники, волокущие за собой моего вчерашнего знакомого. Особо усердствовал уже знакомый мне молодой солдат, который накануне конвоировал в подвалы меня самого. Он вытолкнул закованного в кандалы старичка на середину зала и, ухватив его за шиворот, попытался швырнуть его на пол.

– На колени, тварь! – гаркнул он, – перед лицом Безымянного…

Тщедушный старик, однако, ловко извернулся и схватил стражника за руку. В следующее мгновение тот вдруг содрогнулся всем телом и резко умолк, словно ему в рот с размаху загнали кляп. Лицо его исказила жуткая гримаса, и солдат повалился наземь, корчась от мучительной боли. Из его груди вырвался булькающий хрип, на губах проступила белая пена.

– Я сам решаю, перед кем мне кланяться, а перед кем – нет, – старичок отпустил руку солдата и выпрямился, а бедолага так и остался лежать, вперив невидящий взгляд в потолок и время от времени сотрясаемый постепенно слабеющими судорогами.

Другие стражники, застыв в оцепенении, стояли вокруг. Никто из них не решался первым броситься на одинокого старика, не обращавшего на них никакого внимания. Их руки уже потянулись к ножнам, и мне пришлось крикнуть, упреждая возможную глупость с их стороны:

– Стоп! Отставить! Отойдите назад.

Близоруко прищурившись, старичок сфокусировал на мне свой взгляд.

– О! Новый начальник! – он небрежно кивнул, как равный равному, – рад видеть Вас в добром здравии, достопочтенный!

Совладать с охватившими меня эмоциями оказалось непросто. Больше всего на свете мне хотелось схватить меч и изрубить наглеца на мелкие кусочки, уничтожив даже самое воспоминание о том, в какое ничтожество он превратил меня накануне. Богохульник, осмелившийся поднять руку на Хранителя Крови, просто не имел права ходить по этой земле. Эту нечисть, эту скверну следовало немедленно уничтожить!

Однако…

Мудрый правитель должен уметь отделять личное от государственного и в своих действиях руководствоваться исключительно рациональными соображениями, отринув эмоции и сиюминутные чувства. И я, сидя в кресле Безымянного, буквально чувствовал, как во мне поднимается нечто новое, нечто большее, нежели я сам, требующее позабыть о личных обидах и переживаниях и сосредоточиться на деле. Я теперь являлся Безымянным Отцом, и этот титул ко многому обязывал…

– Кстати, – я с нарочитой медлительностью повернулся к казначею, – Вы знакомы с нашим Кхен-Ассакшем? Если пожелаете, он может провести с Вами несколько незабываемых занятий.

О, да! Казначей был вхож в ближайшее окружение моего предшественника и, несомненно, знал всю внутреннюю кухню. Его лицо приобрело пепельно-зеленый оттенок, он весь затрясся, отчего его бородка принялась трепыхаться, словно камыш на ветру. Не дожидаясь, когда он рухнет на колени и начнет молить меня о пощаде, я взмахнул рукой, отсылая его прочь.

– В хранилище, – я отвернулся от пятящегося и непрестанно кланяющегося казначея и снова обратил взор на старичка.

Тот буквально излучал самодовольство, хотя и выглядел немного… разочарованным. Хочешь – не хочешь, а заскучаешь, когда жизнь раз за разом оправдывает твои прогнозы, не оставляя места для сюрпризов.

Разумеется, он оказался прав. В моих руках очутился идеальный инструмент… инструмент, который даже не требуется доставать из футляра, одна угроза применения которого, делает людей послушными и податливыми как воск. И, как любой другой инструмент, не имущий стыда или угрызений совести, поскольку вся ответственность за последствия ложится на того, кто взял его в руки.

Уничтожить его? Бросьте! Такими вещами не разбрасываются. Я, конечно, постараюсь прибегать к его услугам как можно реже, чтобы не пришлось лишний раз договариваться с собственной совестью, да еще и со Святыми Матерями в придачу. Но иметь в резерве столь действенный аргумент никогда не повредит. Перед его очарованием не способен устоять ни один правитель.

А еще любой хороший хозяин знает, что инструмент нужно регулярно смазывать.

Я снова поманил адъютанта.

– Где сейчас предыдущий… Безымянный?

– Под стражей в своих покоях.

– Знаете, – обратился я к старику, – думаю, я нашел пациента, которому Вы сможете исполнить свою симфонию.

– Я же говорил, что мы с Вами поладим, – ухмыльнулся он в ответ.

Что ж, теперь моя жажда мести за Себаха, да и за себя самого будет удовлетворена сполна. Кроме того, объявляя об отставке предыдущего Отца в связи с помутнением рассудка, нам не придется лукавить. Даже забавно…

– Эй, там! – окликнул я стражников, – не стойте столбом, снимите уже, наконец, с него кандалы! И будьте с ним повежливей – уважаемый человек, как-никак.

 

Кот в мышеловке

Полуденный рынок гудел, словно растревоженный улей. Рев ослов, кудахтанье куриц и визг поросят сливались с зазываниями торговцев и гомоном покупателей в равномерный гул, льющийся со всех сторон и забивающий уши. Для человека непривычного базарный гвалт представлялся бессмысленной какофонией, но любой завсегдатай, подобно опытному пасечнику, улавливающему малейшие нюансы в жужжании своих пчел, сразу бы заподозрил неладное.

Солнце уже прошло зенит, и бойкая торговля осталась позади, но даже в самый ее разгар в рядах лотков и палаток, то здесь, то там виднелись пустые места. Да и те продавцы, что еще остались, спешили поскорее сбыть товар, порой уступая цену почти без торга. В воздухе, густо пропитанном запахами навоза и пряностей, витали почти осязаемые недобрые предчувствия.

Кончина монарха сама по себе давала богатую пищу для обсуждений и спекуляций, но данная тема успела себя исчерпать еще пару дней назад. Король Рашав IV, разменяв восьмой десяток, здорово сдал и уже давно не вставал с ложа, смиренно ожидая конца. Его смерть ни для кого не стала неожиданностью. Настоящим сюрпризом, причем неприятным, явился тот факт, что почивший монарх так и не оставил четких указаний на предмет того, кто из его четырех сыновей займет освободившийся трон.

Теперь решение вопроса о наследнике престола находилось в руках слепых жрецов, которые завтра утром, просеяв и изучив пепел, оставшийся после предания огню тела прежнего короля, должны были объявить с балкона башни Говорящих с Небом имя нового. И здесь открывался весьма широкий простор для интерпретации ниспосланных свыше знаков. Ведь любой из четырех принцев в той или иной степени имел права на престол. Самому старшему всю картину портило его рождение вне брака, другой, хоть и родился как положено, но его мать не была главной женой, а сыну главной жены радужные перспективы затуманивало ее бегство из гарема. И так далее, и так далее…

Так что, несмотря на то, что судьба трона решалась Всевышним, Он определенно нуждался в некоторых подсказках в столь запутанной ситуации. А самая прямолинейная и доходчивая из них состояла в том, что мертвый принц королем быть ну никак не может.

Именно поэтому никто в городе не ожидал от предстоящей ночи ничего хорошего. Разбитые под стенами города лагеря трех сыновей Рашава, прибывших на похороны, отнюдь не напоминали мирные пикники, да и остававшийся в Гаха-Геше принц Салассад срочно созвал в столицу свои войска, патрулировавшие южные границы. Лязг оружия далеко разносился над степью и лишал горожан спокойного сна. Многие предпочли не испытывать судьбу и уехали, надеясь переждать неспокойные времена где-нибудь подальше от столицы. Так что торговля сегодня шла не особо активно.

Впрочем, кое-где жизнь, напротив, бурлила даже активней обычного. Если пробиться через мычащую и кудахчущую часть рынка, а затем успешно миновать многочисленные соблазны, предлагаемые продавцами фруктов и сладостей, то можно выйти к центральной рыночной площади, где вокруг колодца обычно размещались невольничьи ряды. Но не сегодня.

Нынче площадь оккупировала совсем иная публика, куда более шумная, пестрая и… опасная. В последние три дня эту часть рынка заполонили наемники, стекавшиеся сюда со всей Западной Степи, точно мухи, привлеченные вонью разлагающейся лошадиной туши. В борьбе за трон все средства хороши, а потому каждый из принцев старался использовать любую возможность, пусть даже и такую нелицеприятную, чтобы усилить свою армию, так что сделки заключались довольно бойко. Среди мускулистых и увешанных оружием головорезов то и дело мелькали прибывшие за покупками эмиссары, после чего некоторые из воинов собирали свои вещи и отправлялись в один из лагерей за городской стеной.

И точно так же, как и на любом другом рынке, всякий продавец старался представить свой товар, то есть себя, в наиболее выгодном свете, для чего рядом с колодцем выделили площадку, где желающие могли продемонстрировать свое мастерство.

Как раз в этот момент в центр свободного пятачка вышел рослый темноволосый солдат, сжимавший в каждой руке по тяжелому боевому топору. Слегка крякнув, он начал вращать их перед собой сперва медленно, но постепенно увеличивая скорость и добавляя все новые и новые пируэты. Вскоре его уже окружала монолитная стена сверкающей на солнце стали, а рассекаемый лезвиями воздух наполнился вибрирующим гудением. Время от времени он менял положение, чтобы потенциальные покупатели могли получше его рассмотреть со всех сторон.

Выбив из булыжной мостовой сноп искр, топоры, наконец, замерли, и тяжело дышащий, лоснящийся от пота наемник обвел взглядом публику, наслаждаясь произведенным впечатлением. Бурных аплодисментов он, впрочем, не дождался. Сдержанность зрителей объяснялась тем, что большинство из них сейчас прикидывало свои шансы на успех в том случае, если выступавший перед ними воин в итоге окажется в отряде противника, а праздных зевак сегодня на рынке толклось не особо много.

– Впечатляет! – один из наблюдавших за представлением, юный и с горящими глазами, толкнул локтем своего более пожилого опирающегося на костыль спутника, – ну что, Герхан, возьмем его?

– Пф! Показуха! – сморщился старик, – если дело дойдет до драки, то все будет происходить в дворцовых коридорах, а там с такими секирами особо не развернешься. Не подходит.

– А кто нам подходит? – с юношеской непосредственностью поинтересовался молодой.

Старый оружейник тяжко вздохнул. Принц Валакай приставил к нему своего сына Салафа, чтобы тот немного набрался опыта и хоть чему-нибудь научился. Но мальчишка, словно назло, упорно отказывался пользоваться собственной головой, и буквально засыпал старика своими бестолковыми вопросами. И ничего не поделаешь, приходилось терпеть, ведь именно он выступал сейчас в роли казначея.

– Взгляни, к примеру, вон на того угрюмого господина, что сидит возле бочки, – Герхан качнул костылем, – присмотрись к его одежде. Видишь, как и в каких местах она обшита кожаными накладками? Видишь, как обмотана рукоять его меча, чтобы не скользила в мокрых от крови ладонях? О таких тонкостях в ученых трактатах не пишут. Только опыт подскажет, что и как надо сделать, чтобы было больше шансов уцелеть в бою.

– Что-то он не производит особо устрашающего впечатления, – скептически прищурился его юный спутник, – слишком уж тощий.

– Так нам же не баррикаду из него городить. Ловкость, как правило, ценнее грубой силы.

Через пару минут очередной жетон принца Валакая перекочевал из рук в руки, и худощавый воин, подхватив с земли свой вещевой мешок, зашагал в сторону Западных ворот. Повинуясь своему профессиональному чутью, оружейник нанял еще нескольких солдат, хотя его выбор далеко не всегда был понятен юному напарнику. А предложения самого Салафа старик раз за разом отметал, отчего мальчишка злился все сильней.

– Вон, Герхан, смотри, под навесом еще одна неразговорчивая компания сидит, – не без ехидства подсказал он, – в твоем вкусе?

– Где? – сварливо переспросил старик, поворачиваясь в указанном направлении, и внезапно разразился отборным проклятьем, – что за!?… они-то что здесь забыли?

– Ты их знаешь? – сразу оживился парень, – кто они такие?

– «Объедки Смерти», – оружейник презрительно скривился, – их никто в отряд не возьмет, вот уж зря они сюда заявились.

– «Объедки…»? Это за что же их так приголубили?

– У каждого из этой четверки за спиной имеется темная история о том, как он единственный выжил в заварухе, где полегли все его соратники.

– Такое с любым приключиться может.

– Да, но у некоторых это входит в привычку. И крайне скверную, – старик презрительно сплюнул, – а кто пойдет в бой с человеком, который в любой момент может смыться, оставив тебя подыхать? Я таких в свой отряд не возьму.

– Как же подобные трусы смогли стать наемниками?

– Ну, это не мешает им, в конце концов, оставаться виртуозами своего дела. Будь у меня задание для одного человека, кто-нибудь из этой компании подошел бы идеально. Но, увы, не сегодня.

– Элита? – парень заинтересовано наклонил голову, – и девчонка тоже?

– Колючка? Ха! – смех Герхана напоминал карканье поперхнувшейся вороны, – ты осторожней с ней, а то она комара за сто шагов оскопить может.

– Такой хороший лучник нам бы здорово пригодился…

– Я что-то сказал про лук?

– Ножом, что ли?

– Да чем угодно. Хоть твоей сандалией, – оружейник стукнул своего спутника костылем по ноге, – у нее талант любой предмет превращать в оружие. Из Шах-Уджарской тюрьмы она сбежала, прирезав двух конвоиров листом пергамента, на котором был написан ее приговор. Ходит байка, что если она использует все оружие, что при ней имеется, то останется совершенно голой.

– Да ну!?

– …вот только ты этого уже не увидишь, – Герхан снова засмеялся, а мальчишка повнимательней присмотрелся к той, кого назвали Колючкой.

Теперь ее куртка, обшитая железными пластинами, воспринималась совсем иначе, поскольку каждая из полированных железок вполне могла оказаться остро заточенным метательным ножом. Да и поблескивающие поножи наводили на разные нехорошие мысли. Шнуровка в любой момент могла обернуться потенциальной удавкой, а скрепляющие пук черных волос шпильки – смертельно острыми дротиками. Если подумать, то любой элемент ее одеяния таил в себе скрытую угрозу. Попробуешь приобнять – без пальцев останешься.

– А что насчет остальных? – он кивнул на спутников девушки, – про них ты что-нибудь знаешь?

– Таран и Песчаный Лис, – во вздохе старика промелькнула ностальгия, – еще бы мне не знать! Осада Шервелга, как-никак, стоила мне ноги.

– Но ты, кажется, говорил, что их всего четверо?

– Самума ты увидишь, только если он сам того пожелает. Он же ассасин, а они – народ скрытный.

– Еще и ассасин впридачу! – застонал парень, – вот зараза! Такое богатство к конкурентам уплывает!

– Я очень сильно сомневаюсь, что кто-нибудь захочет с ними связываться. Только с собственными солдатами переругаешься, – Герхан поудобней перехватил костыль, – трусость это, или проклятие, я не знаю, но мне в отряде ни то ни другое не надобно.

В этот момент один из тех, о ком они говорили, словно почувствовал на себе их взгляды. Он поднял голову и, заметив Герхана, шутливым жестом отдал ему честь, на что старик ответил еще одним презрительным плевком в пыль.

– С кем это ты там любезничаешь, Лисенок? – осведомилась Колючка, рассеяно играя с ножом. Сверкающее лезвие, словно презрев законы физики, мелькало в ее пальцах с такой быстротой, что сливалось в мерцающий серебристый ореол, из которого время от времени вылетали молниеносные уколы.

– Герхан Одноногий за покупками пожаловал.

– И как?

– Да он, скорее, свой костыль съест, чем согласится иметь со мной дело, – когда Лис повернулся обратно, на его губах таяла ехидная ухмылка, – помнит!

И внешним видом и манерой держаться он заметно отличался от остальной массы собравшихся на рынке искателей удачи. В его отношении к одежде и к оружию чувствовалась глубоко привитая тяга к порядку. Темные с проседью волосы были аккуратно подстрижены, а изборожденное морщинами лицо – гладко выбрито, позволяя рассмотреть те тонкие, почти неуловимые черты лица, что отличают человека благородного происхождения от простолюдина. Старая потрепанная туника несла на себе следы неоднократного, но бережного ремонта, а пристроившийся у его ног мешок не топорщился во все стороны углами кое-как распиханных вещей, а был аккуратно собран и завязан по всем правилам. В ножнах на левом боку Лиса покоился короткий и на первый взгляд ничем не примечательный меч, если бы не тот факт, что по другую сторону Красных Гор за обладание таким оружием вполне можно было лишиться головы.

– Только зря время тратим! – Колючка раздраженным движением загнала нож обратно в обойму на предплечье, – скверная репутация – это пожизненное.

– Ну почему же зря? – не согласился с ней другой наемник, пристроившийся на ящике в глубине тени от навеса, и сосредоточенно обгладывающий куриное крылышко, – мы сегодня хоть пообедали нормально.

– Ага. И Самумчик теперь целую неделю будет проедать нам печень, напоминая, что это именно он спас нас от голодной смерти, – фыркнула девушка.

– Да хоть целый месяц, – отбросив косточку, ее собеседник принялся с той же тщательностью обсасывать свои перепачканные в жире пальцы.

Одного взгляда было достаточно, чтобы безошибочно определить в нем уроженца северных краев, а заодно и понять, почему его прозвали Тараном. Длинные светло-рыжие волосы и такая же роскошная борода, заплетенные в косички, ниспадали на широкую спину и могучие плечи. Под стать им был и огромный боевой топор, покоящийся на соседнем ящике. Его почти черное, испещренное зазубринами лезвие устрашало куда сильнее, чем отполированные игрушки выступавших возле колодца жонглеров.

От рождения Таран, должно быть, имел светлую кожу, но теперь определить ее цвет не представлялось возможным из-за бесчисленных татуировок, покрывавших все его тело. По лбу и щекам вился затейливый геометрический орнамент, но дальше, на груди и обнаженных руках все было усеяно фантастическими головами самых разных размеров и фасонов, от вполне человеческих до звериных, птичьих, драконьих и даже, кажется, рыбьих. Лица, морды и хари сплетались в единую жуткую массу, таращащуюся на ошалевшего зрителя десятками своих выпученных глазок, которые при каждом движении Тарана начинали подмигивать, щуриться и строить гримасы.

– Да точно тебе говорю, это вроде как счетчик побежденных врагов! – донесся из-за груды корзин яростный детский шепот, – мне дед рассказывал.

– А где он начинается? – ответил ему другой, более тонкий голосок.

– После первого убийства на спине вытатуировывают дракона, а потом с каждым новым дорисовывают к нему головы.

– Ничего себе! Это сколько же он…

– Да-а-а, – за восхищенным вздохом последовала уважительная пауза.

– Слушай, а что он будет делать, когда свободное место закончится?

– Почем мне знать! Быть может, в монахи подастся.

– Не волнуйтесь, на мизинце левой ноги у меня как раз осталось место для двух маленьких мордашек. Р-р-р! – Таран хищно зарычал и, выбросив в их сторону руку, сделал вид, будто собирается схватить двух малолетних шпионов. Мальчишки пронзительно завизжали и бросились наутек, опрокидывая корзины и спотыкаясь о пустые ящики.

– Знаешь, Таранчик, – заметила Колючка, глядя на ухмыляющегося вслед детворе громилу, – из тебя получился бы замечательный отец.

– Что? – тот обернулся, поспешно стирая умиленное выражение со своего лица, – ты о чем это?

– Я же вижу, как ты на детей смотришь. Тебе бы с малышами нянчиться, а не черепа крошить.

– Да брось! Я ж не умею…

– Уметь и не нужно, достаточно любить, – девчонка мечтательно закатила глаза, – как представлю себе эту картину: ты, остепенившийся, отрастивший животик, сидишь во дворе собственного дома, а вокруг тебя ползают пухленькие розовощекие карапузы. Красота!

– Ха! Скажешь тоже! Где я тебе возьму собственный дом?

– Нужно только верить, и все сложится – и семья и дом хороший…

– С большой библиотекой! – ввернул Лис.

– Вам бы лишь понасмехаться, – проворчал Таран, хотя ничуть и не обиделся.

– Кстати, как твой прогресс? – осведомилась Колючка.

– Я уже на пятой странице, – не без гордости заметил здоровяк и, тщательно вытерев руки об штаны, вытащил из кармана завернутую в тряпицу книжонку, казавшуюся крохотной в его могучих руках.

В паре кварталов, на другом конце рынка, прилавки ломились от изобилия подобного дешевого чтива на один раз, но Таран обращался со своим сокровищем так бережно, словно листы в книге были сделаны из чистого золота или даже хрусталя. Его крупные пальцы с трудом управлялись с ломкими пожелтевшими страницами, поскольку не привыкли к такой деликатной работе.

– Тут у меня пара вопросов образовалась, – найдя нужное место, он начал водить по строчкам пальцем, хмуря кустистые рыжие брови и беззвучно шевеля губами.

– Давай посмотрим, – Колючка подсела к нему, точно старшая сестра, помогающая брату готовить уроки.

– Вот, нашел. Что значит «обыденный»?

– Примерно то же самое, что и «обычный».

– Ага. А что такое «вожделение»?

– Ну… это…

– Пятая страница, и уже о вожделении заговорили!? Ну что за упадок нравов! – Колючка могла поклясться, что еще секунду назад парапет рядом с Лисом был пуст, а сейчас там расслабленно сидел элегантный молодой человек в светло-сером плаце и откровенно над ними посмеивался, – кто же по таким книжкам малышей читать учит!?

– Другой у нас нет, – холодно ответила Колючка.

Она неоднократно задавала себе вопрос, является ли неуемная разговорчивость Самума еще одним элементом маскировки, или же он и в самом деле такой балагур. Ведь буквально все в нем было фальшивым, все являлось обманом, так почему бы и нет?

Аккуратно уложенные иссиня-черные волосы, подстриженная бородка, слегка оплывшая фигура и вальяжные манеры – человек непосвященный счел бы его эдаким молодым обеспеченным бездельником, лениво наслаждающимся жизнью, и совершил бы тем самым смертельно опасную ошибку. Ведь даже полнота Самума и та была фикцией, скрывая под собой целый арсенал смертоносных орудий и приспособлений, всегда снаряженных, заправленных, остро наточенных и готовых к бою.

Его ничем не примечательный плащ, если присмотреться, удивительно хорошо совпадал по цвету с желтоватыми глыбами песчаника, из которых строилось большинство домов в городе, и мог буквально в одно мгновение раствориться на фоне какой-нибудь стены. Как бы Самум ни двигался, изнанка плаща всегда оставалась сокрыта от посторонних глаз, но девушка знала, что она сделана из тонкого черного бархата, что позволяло его владельцу мгновенно исчезать в ночи, когда того требовали обстоятельства.

– Что удалось выяснить? – Лис знал, что Самум с Колючкой способны буквально часами препираться по любому поводу, но на пустые дискуссии сейчас не было времени.

– Коты все ближе подкрадываются к загнанной в угол мыши. Ждать развязки уже недолго.

– Кому из претендентов ты отдал бы предпочтение?

– Трудно сказать, – Самум задумчиво погладил бородку, – у каждого из трех принцев, томящихся в ожидании под городской стеной, есть свои сильные и слабые стороны, так что шансы примерно равны. Кроме того, за последние дни они основательно пополнили свои армии самым разномастным сбродом, и как теперь их офицеры будут управляться с ордами искателей легкой наживы я не знаю, но одно можно сказать наверняка: в этой ситуации принц Салассад – не игрок.

– Печально, – вздохнул Лис.

– Чем он тебе вдруг так приглянулся? – подивилась Колючка.

– Дело не в нем, а в общей неопределенности. Когда ни у кого нет решающего преимущества, то противники будут мутузить друг друга вплоть до полного истощения, а потом уцелевшие наемники еще разбредутся по городу, чтобы хоть чем-то поживиться, – Лис сокрушенно покачал головой, – новый король будет править на пепелище.

– Да еще и без армии, – добавил Самум.

– Точно! И это сделает королевство и его столицу легкой добычей для кочевников с юга. В степи новости разносятся быстро, долго ждать не придется, – Лис вздохнул, – так что я сокрушаюсь не по Салассаду, а по судьбе страны.

– Ну, – протянул ассасин, – всякое ведь может случиться. В принципе, у него более выгодная позиция, но вот людей маловато.

– А почему он сам не берет наемников? – полюбопытствовал Таран, – гордость не позволяет?

– Он же регент! А регент, как и король, не может нанимать солдат за деньги, – разъяснила Колючка, – он может лишь принять их на службу. Пожизненно. А кто из наемников согласится на такие условия? Да и гордость… тоже…

Девушка умолкла, глядя Лису за спину. Тот обернулся и увидел перед собой опирающегося на узловатую палку сгорбленного старика, пристально рассматривающего его из-под надвинутого на глаза капюшона.

– Чем можем помочь, почтенный?

– Доблестные воины ищут работу?

– Хм, – Лис удивленно приподнял бровь, – возможно. А у тебя есть, что нам предложить?

– Не вам, – старик ткнул в него костлявым пальцем, – тебе.

– Вот как? – вверх поползла вторая бровь, – и какого рода услуги от меня требуются?

– Твой меч, твои руки, твоя голова. Все как обычно. Ну так что?

– Стандартные условия плюс сто монет вперед, – участия в разделе добычи требовали за свои услуги все наемники, и многие соглашались работать даже без дополнительной платы, но Лис знал, что с покупателя, уже сделавшего свой выбор, всегда можно содрать больше. Вот только цену на сей раз он назвал ну совсем уж бесстыжую, ему вдруг стало любопытно, чем именно его персона заинтересовала странного покупателя, и как далеко тот согласится зайти в стремлении заполучить желаемое.

– Хм-м-м, – несмотря на вопиющее нахальство Лиса, старик не стал фыркать и возмущаться, – у меня есть сорок монет. Если ты согласен – они твои, – из глубин своего балахона он выудил позвякивающий кошелек, – а вот насчет всего остального тебе следует поговорить с моим хозяином.

– И кто хозяин?

– Это так важно?

– Для меня – да.

– Его Высочество Принц-Регент Салассад Аз-Товиго.

– Вот ведь!.. – чертыхнулась Колючка.

Рука Лиса, уже потянувшаяся к кошельку, замерла на полпути. Он задумался, внимательно глядя на старика и пытаясь разглядеть признаки подвоха в глубокой тени капюшона.

– Какой прок принцу от одного-единственного солдата?

– Тебя что-то смущает? Даже если он откажется от твоих услуг, сорок монет все равно останутся при тебе. Ты ничем не рискуешь.

– Сегодня, так или иначе, рискуют все, – Лис ненадолго задумался, но потом, приняв решение, все же взял кошелек, – Ладно, идет. Обожди минутку.

Он подошел к остальным и вручил деньги Колючке.

– Вот. Разделите между собой. А теперь слушайте, что вы должны сделать. Ваша задача – наняться в услужение к остальным трем принцам. Не все вместе, каждый к своему. Это важно.

– Да с нами никто даже разговаривать не станет! – отмахнулся Самум, – даже если мы сами им доплатим.

– Ничего, заговорят, никуда не денутся. К вечеру их посланники станут менее привередливыми и начнут хватать все подряд, вот тогда и придет ваше время.

– У тебя есть какой-то план? – девушка была настроена откровенно скептически.

– Возможно, – уклончиво ответил Лис.

– Не посвятишь ли в детали?

– Я их еще прорабатываю, но сейчас мне нужно, чтобы вы сделали точно так, как я сказал.

– Хорошо, мы наймемся к ним. Что дальше?

– Дальше послушно выполняйте приказы, а там – видно будет.

– Это и есть твой план? Звучит как-то… невнятно, – Колючка оценивающе взвесила кошелек на ладони, словно прикидывая, стоит ли он возможного риска.

– Вы мне доверяете? – Лис окинул троицу взглядом, – я вас когда-нибудь подводил?

– Не беспокойся, мы все сделаем как надо, – для Тарана, похоже, такой аргумент оказался решающим.

– Тогда удачи всем нам, – Лис подхватил свой мешок и зашагал за стариком, но вдруг обернулся, – кстати, Самум, за курицу мы теперь с тобой в расчете.

Дорога до дворца не заняла много времени, благо пройти требовалось всего пару кварталов. Старик бодро семенил впереди, стуча своей палкой, а Лис шагал за ним. Не успели они отойти от рынка и на десяток шагов, как его наметанный глаз приметил пару солдат, которые их «пасли». Поскольку все их внимание было сосредоточено не на персонах Лиса и старика, а на происходящем вокруг, следовал логичный вывод, что солдаты не следили за ними, а охраняли, что лишь подтверждало подозрения Лиса. Нанявший его старикан вовсе не являлся тем, кем хотел казаться.

Они не пошли к центральным воротам, а, обогнув угол стены, нырнули в один из служебных входов. Здесь тоже дежурило несколько стражников, но они пропустили и Лиса и его провожатого, не задавая лишних вопросов.

Человек, оказавшийся по ту сторону ограды, попадал в совершенно иной мир. Здесь не было суеты, грязи и гомона, оставшихся позади, за закрывшейся дверью. Ничто не напоминало об наполняющих город тревогах и беспокойных ожиданиях. Окружавшая Гаха-Геш стена вместе с уличным шумом словно начисто отсекла все, что творилось за ее пределами. Ноги ступали по вымощенным плиткой дорожкам, глаза радовались обилию цветников и аккуратных лужаек, а слух ласкало щебетание птиц. Лис, в поношенной тунике и стоптанных сандалиях чувствовал себя здесь несколько неуютно, но предпочел не обращать на это внимания.

Парадный вход Гаха-Геша встретил их распахнутыми настежь дверями и несколькими вооруженными стражниками, решительно преградившими им путь.

– Этот человек идет со мной, – из голоса старика вдруг исчезло хриплое сипение. Он медленно разогнулся, став сразу на голову выше и лет на двадцать моложе. Свой потрепанный плащ он вместе с палкой передал одному из солдат.

Лис только прищелкнул языком. Он сразу заподозрил, что его спутник всего лишь играет роль, но не предполагал, что его преображение окажется настолько глубоким и убедительным. Он ведь почти ему поверил!

– Хорошо, Рахаль, – кивнул один из солдат, – но он должен сдать оружие.

– Ножи я сдам, – Лис вынул из-за пояса пару клинков и положил на столик, – но мой меч останется со мной. Я не расставался с ним даже в смерти, не расстанусь и сейчас.

Стражники не двинулись с места, но внутренне напряглись.

– Ни один чужак не войдет в эти двери с оружием, – отчеканил один из них, покосившись на предмет спора, – тем более с офицерским мечом Хулашской армии.

– Под мою ответственность, – Рахаль поднял руку, останавливая назревающий конфликт.

– Как скажете, – с некоторой неохотой уступил командир и, порывшись в одном из ящиков, выдал Лису тонкий кожаный ремешок, – тогда вот так.

Лис крест-накрест привязал ремешком рукоять своего клинка к ножнам так, что его теперь было невозможно быстро выхватить, и вслед за своим провожатым вступил в прохладный полумрак дворцовых покоев.

– Прошу меня извинить за вынужденный маскарад, – развел руками Рахаль, – но иначе нам с Вами навряд ли удалось бы поговорить, не вызвав ненужных подозрений.

– Я впечатлен, – от Лиса не укрылось, что его загадочный спутник вдруг начал обращаться к нему в уважительной форме.

– В Ваших устах это звучит как высшая похвала, – тот усмехнулся, – раньше я был ассасином, но годы берут свое, так что пришлось сменить род занятий на что-нибудь поспокойней. Сейчас я – начальник тайной стражи Его Высочества. Но старые навыки все же иногда пригождаются.

Здесь, в анфиладах дворца, в отличие от умиротворенной атмосферы окружающего сада, царила нервозная суматоха военных приготовлений. Кто-то набивал колчаны стрелами из больших охапок, принесенных со склада, кто-то тащил столы и прочую мебель, чтобы соорудить баррикады, кто-то разливал воду в солдатские кожаные фляги.

Но во всех взглядах, которыми люди провожали их с Рахалем, Лис видел одно и то же обреченное ожидание смерти. Несмотря на все приготовления, никто из оставшихся во дворце людей не верил, что доживет до завтрашнего утра. А с таким настроем армия Принца-Регента проиграла битву еще задолго до ее начала.

Попетляв немного по коридорам, они подошли к высоким двустворчатым дверям, возле которых несли службу еще два дюжих стража. Однако Рахаль, по-видимому, пользовался во дворце столь непререкаемым авторитетом, что они его даже ни о чем не спросили и послушно распахнули тяжелые створки.

Это помещение, как понял Лис, являлось личным кабинетом принца. Книги, карты, картины, стеллажи, где образцы минералов соседствовали с оружием и изящными статуэтками – Салассад явно был человеком широкого кругозора и незаурядных талантов. У дальней стены стоял широченный стол, заваленный картами и схемами, а вокруг него толклись с полдюжины военачальников. Звук шагов бесследно тонул в глубинах роскошного ковра, и благоговейную тишину ничто не нарушало. Даже собравшиеся вокруг стола предпочитали переговариваться шепотом. Лис не мог слышать, о чем они говорили, но их позы, их поникшие плечи со всей очевидностью свидетельствовали о том, что надежды в этих людях почти не осталось.

– Подождите здесь, – Рахаль оставил его возле входа, а сам быстрым шагом подошел к столу.

– Ну, наконец-то! – при его приближении остальные расступились, и Лис увидел сидевшего в кресле широкоплечего и черноволосого Салассада в белоснежных с золотом доспехах, – какие новости ты нам принес?

– Тревожные, мой господин, – Рахаль приветствовал принца почтительным поклоном.

– Докладывай.

– Пока все развивается по самому худшему сценарию. Насколько мне удалось выяснить, принц Коджаб пытался завязать диалог с братьями, но они отвергли все его предложения, и теперь все трое спешно готовятся к штурму дворца.

– Каковы их силы?

– Личная Гвардия, легкие пехотинцы, стрелки. Кроме того, каждый из них за последние пару дней пополнил свои ряды многочисленными наемниками. По сотне как минимум, а к вечеру их количество может дойти и до полутора сотен, – Рахаль покачал головой, – даже если бы нам пришлось противостоять только одному из Ваших братьев, то стало бы крайне непростой задачей, а против трех сразу…

Дальнейшие комментарии были излишни. В кабинете повисла удрученная тишина, нарушить которую никто не решался.

– По-твоему, – заговорил принц, – все уже предрешено? Выхода нет?

– Я, во всяком случае, его не вижу, но…

– Что? – Салассад невольно подался вперед.

– Если позволите, – Рахаль обернулся и поманил Лиса к себе.

– Наемник!? – принц недовольно поморщился, окинув подошедшего неприязненным взглядом, – я ведь уже говорил тебе…

– Позвольте Вам представить, – старик решил все же довести начатое до конца, – Дафар Най-Мони, ныне известный как Песчаный Лис. Бывший генерал армии князя Хулаша и командующий его личной гвардии. Главный идеолог Осланской операции, организатор обороны Шервелга, человек, под чьим командованием были взяты Гарук и Сай-Лаон. Блестящий стратег и тактик, чьи деяния вошли во все учебники. Полководец, за свою карьеру не проигравший ни одного сражения. Мне кажется, его опыт мог бы нам сейчас очень пригодиться.

– Вот как? – Салассад заинтересованно наклонил голову.

От Лиса не укрылось, как по лицам присутствующих при упоминании Шервелга пробежала тень. Хоть лет прошло и немало, те события до сих пор позорным пятном лежали на всем роду Товиго. Зря Рахаль эту осаду вспомнил.

Принц поднялся из – за стола и обошел его кругом, остановившись прямо перед Лисом. Высокий, статный и горделивый, Салассад оценивающе смерил его взглядом, в котором отразились и потрепанная туника и стоптанные сандалии, и на языке Его Высочества определенно вертелась соответствующая едкая и злорадная фраза, но он сдержался. В конце концов, Лис уже вошел в Историю как выдающийся военачальник, а вот сам принц вполне мог остаться в ней лишь еще одним высокородным покойником.

– Своего господина Вы от смерти уберечь все же не сумели… генерал.

– Моя стихия – поле боя, Ваше Высочество, – Лис учтиво поклонился, – дворцовые интриги не мой конек.

– И Вы положили весь свой отряд, пробиваясь из осажденного бунтовщиками княжеского замка, – проворчал седовласый офицер, выглядывая из-за плеча Салассада.

– Мне кажется, что у нас сегодня имеются более насущные темы для обсуждения, нежели обсасывание темных пятен моей биографии, – в голосе Лиса проступил холодок.

– У Вас есть какие-то соображения по поводу обороны Гаха-Геша? – регент предпочел не развивать неудобную тему и вернул разговор в прежнее русло.

– Мы еще не договорились насчет оплаты.

Принц недовольно поджал губы и бросил короткий, но красноречивый взгляд на Рахаля. Салассад славился своей вспыльчивостью, но также был известен умением отделять сиюминутные эмоции от интересов дела. Вопрос состоял лишь в том, какая из сторон его характера возобладает на сей раз.

– Я не пользуюсь услугами наемников – процедил он, – не приемлю, когда люди проливают свою и чужую кровь за деньги.

– Вы можете нанять меня как консультанта. Я постараюсь воздерживаться от кровопролития.

– Сколько Вы хотите?

– Расценки стандартные – все трофеи, что я смогу унести на себе.

– Ха! – Салассад неожиданно рассмеялся, – главными трофеями в этой заварухе вполне могут оказаться наши собственные головы!

– В таком случае, Вы ничего не теряете. А при успешном исходе… но он ведь того стоит? Разве нет?

– Всерьез рассуждать сейчас об успешном исходе может либо откровенный жулик, либо волшебник, – принц снова посерьезнел.

– Я ни то и ни другое, Ваше Высочество, – Лис покачал головой, – я всего лишь человек, который хорошо знает свое дело.

– Ваша репутация мне известна, – тяжкий вздох выдал терзающие Салассада сомнения, – но одной репутацией сражение не выиграть.

– Увидим.

Принц раздумывал недолго. Собственно говоря, других соломинок, чтобы ухватиться, у него уже не оставалось.

– Хорошо. Я согласен. Мне выдать Вам какую-нибудь расписку?

– Не утруждайте себя, Ваше Высочество, – Лис протестующее вскинул руки, – Вашего слова более чем достаточно.

– Тогда, быть может, мы перейдем к делу, – Салассад отступил в сторону, приглашая его к другим командирам, собравшимся вокруг стола.

– Согласен, – экс-генерал подошел ближе, – возможности наших оппонентов мне примерно ясны, и здесь наши с Рахалем оценки совпадают. Но теперь мне хотелось бы понять, какими ресурсами располагаем мы.

Военачальники переглянулись между собой, и слово взял самый старший из них. Докладывал он четко и по делу, но вот налет легкого пренебрежения со своего лица так и не убрал.

– У нас есть около полусотни легких пехотинцев, мы можем добавить к ним еще спешенных кавалеристов и дворцовую стражу – так наберется больше сотни. Еще к нам прибыли полторы сотни лучников с юга, лучшие стрелки королевства.

– Мы расставим их у окон, расположенных на верхних этажах дворца, – встрял другой, более молодой и горячный, – оттуда они смогут простреливать весь сад вокруг, и любой, кто попытается приблизиться к Гаха-Гешу, не успеет сделать и двух шагов, как будет утыкан стрелами, словно дикобраз иголками.

– Только если он не умеет пользоваться щитом, – Лис скептически поджал губы, – видел я эти окна. Во-первых, их мало, всех лучников вы к ним не поставите, а кроме того, они совершенно не приспособлены для использования в качестве бойниц. Подойдя вплотную к стенам дворца, нападающие окажутся вне досягаемости для ваших стрел.

– Внутрь дворца еще надо попасть…

– Ха! Здесь столько дверей, большинство из которых элементарно выносится хорошим пинком, что это не составит проблемы. Да еще окна… считайте, что авангард уже внутри.

– Почти во всех залах есть галереи, на которых их также будут ждать лучники, – энергичный молодой человек слегка подрастерял свой первоначальный задор, но сдаваться пока не собирался, – до тронного зала доберутся немногие.

– …и эти самые галереи опираются на массивные колонны, за которыми так удобно укрываться. На ваших стрелков никто даже времени тратить не будет, их оставят на десерт, – Лис отрицательно покачал головой, – если повезет, вы сможете сократить силы противника на несколько десятков человек. Причем самых бездарных. Несколько десятков из нескольких сотен – это, согласитесь, мало что меняет.

– По-вашему выходит, что все бессмысленно? – принц явно ожидал большего, – нам остается только опустить руки и смиренно ждать конца?

– Помилуйте, Ваше Высочество! Я ничего такого не говорил. Я всего лишь хотел показать, что любые попытки организовать эффективную оборону дворца имеющимися в нашем распоряжении силами заведомо обречены на провал. Гаха-Геш – не крепость, и никогда ею не был. Это… – Лис обвел рукой кабинет, – это красивая, роскошная и богато декорированная… мышеловка. А вы предлагаете только покрепче в ней запереться. И вот это – бессмысленно.

– Ваши предложения, генерал?

– Для начала нам следует определиться, чего мы хотим достичь? Только предельно четко обозначив стоящую перед нами задачу, мы сможем проложить верный путь к ее решению, – Лис обвел взглядом присутствующих, – ради чего мы цепляемся за эти стены, ковры, за эти мраморные колонны? Ради чего созвали сюда войска с южных рубежей? Какова наша цель?

– Вообще-то мне, да и всем остальным хотелось бы сохранить свои головы на плечах, – принц недоуменно нахмурился, – по-моему, это очевидно.

– При всем уважении, Ваше Высочество, в таком случае Вам следовало бы еще пару дней назад взять в конюшне самого быстрого скакуна и мчаться во весь опор прочь отсюда. Но Вы все еще здесь. Почему? Что Вас удерживает? И что привело под Ваши стены орды головорезов, ради чего Ваши братья готовы рисковать своими жизнями, сражаясь с Вами и друг с другом? Ведь должен же быть во всем этом какой-то смысл. Есть на свете что-то, что может оправдать братоубийственное кровопролитие и разграбление целого города?

По лбу Салассада пролегла глубокая сосредоточенная морщина. Если поначалу этот выскочка в лохмотьях его откровенно раздражал, потом забавлял, когда всерьез рассуждал об успешном исходе предстоящего сражения, то в его последних словах начал проступать определенный смысл. Он явно вел обсуждение к пока еще неясной, но вполне конкретной цели, к выводу, который должен в итоге стать совершенно очевидным для всех. И он хотел, чтобы его собеседники сами сделали все необходимые логические построения, одновременно оказавшись в заданной точке.

Принц сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух, собираясь с мыслями, а потом сказал одно-единственное слово:

– Власть.

– Вот это уже совсем другой разговор, – Лис удовлетворенно кивнул, – такой куш стоит, чтобы за него побороться и потерпеть некоторые издержки, не так ли? Что Вы готовы принести в жертву ради достижения этой цели?

– Все, что потребуется.

– Я рад, что мы друг друга понимаем, Ваше Высочество.

– Пока я не вижу, как все эти рассуждения помогут нам отстоять дворец предстоящей ночью, – саркастически заметил пожилой офицер.

– Имеющиеся возможности весьма ограничены и не позволяют нам распыляться, а потому мы должны сосредоточить усилия на основной задаче, которую Его Высочество только что обозначил. А Гаха-Геш – не власть, он всего лишь ее символ.

– Вы предлагаете оставить дворец!? – возмутился молодой, – сдать его нашим врагам!?

– Пожертвовать придется многим.

– Но это уже слишком!..

– Мы поступим по-вашему, генерал, – Салассад решительно взял инициативу в свои руки, – приказывайте.

– Мне понадобятся детальные планы всех помещений дворца и прилегающей территории.

– Все здесь, перед Вами, – принц указал на заваленный чертежами стол.

– Все, да не совсем, – Лис поворошил бумаги, – или Вы хотите сказать, что проектировавший Гаха-Геш архитектор оказался настолько глуп, что не предусмотрел в нем ни одного потайного выхода?

Войска принца Валакая вступили в город с заходом солнца. Впереди шумной и бесформенной толпой брели наемники, готовые принять на себя первый удар, а уже следом за ними шагала личная гвардия принца.

Первый удар, однако, все откладывался. Западные ворота оказались распахнуты настежь, и никто не попытался преградить им путь. Навстречу попадались лишь испуганные жители, согбенные под тяжестью своего скарба и торопящиеся покинуть город до наступления темноты, но ни в сторожке, ни на стене не оказалось ни одного стражника. Возможно, это объяснялось тем фактом, что значительная часть городской стражи разбрелась по отрядам трех принцев, рассчитывая в конце оказаться на стороне победителя. В победу принца Салассада, похоже, не верил никто даже среди его собственных солдат.

Герхан Одноногий верхом на лошади курсировал взад-вперед вдоль нестройной колонны непрестанно галдящих и хохочущих бойцов, пытаясь зычными окриками поддерживать хоть какую-то видимость порядка. Он понимал, что когда дело дойдет до настоящей драки, они все соберутся и будут биться в полную силу, не отвлекаясь на пустопорожние разговоры, но субординация требовала от командира время от времени напоминать о себе.

Добравшись до головы отряда, старый солдат развернул лошадь и потрусил обратно, как вдруг резко дернул поводья, всматриваясь в бредущую по улице толпу. Нет, он не обознался. Среди рослых и широкоплечих мужиков мелькала казавшаяся крошечной изящная фигурка, чье одеяние поблескивало отполированными защитными пластинами. Несмотря на плотный строй, вокруг нее, тем не менее, оставалось свободное пространство, словно девушка отталкивала людей от себя. Никто не пытался к ней приблизиться или тем паче завязать разговор, словно она прокаженная какая-то.

– Это что еще за новость!? – чертыхнулся Герхан и, тронув поводья, направил лошадь в хвост колонны, где, окруженный личной охраной, находился сам принц с двумя сыновьями.

Ему следовало, конечно, обратиться непосредственно к принцу, и попытаться донести до Валакая свою озабоченность, но усталость и раздражение заставили Герхана поступить опрометчиво, и он сразу же набросился на его сына.

– Какого черта эта девка делает в моем отряде!?

– Сейчас нам важен каждый солдат! И я не собираюсь разбрасываться опытными бойцами из-за твоей мнительности! – взвился в ответ Валакай-младший, багровея от бешенства. Он сразу же сообразил, о ком идет речь.

– Эй, эй! Полегче! – вмешался в их перепалку сам принц, – в чем дело-то?

– Он прекрасно знает в чем, – старик тряхнул седой шевелюрой, – я же ясно выразился, разве нет? Чтобы и духу ее здесь не было!

Так неприкрыто распинать Салафа прямо на глазах у его отца и его подчиненных, конечно же, не стоило. Герхан, однако, уже закусил удила, и давать обратный ход было уже поздно.

– Не забывайся, Герхан, – голос Валакая-старшего стал холодным как лед, – ты вправе высказывать свое мнение, но решение принимать не тебе. Так что угомонись и вернись на место.

– Я же ясно выразился, – не унимался тот, – что не потерплю в своем отряде никого из этой темной компании! Неужели это так сложно понять!?

– Если уж на то пошло, то это мой отряд. И командует им мой сын, – отчеканил принц, – а ты – всего лишь мой советник.

Ситуация окончательно зашла в тупик. Легендарное упрямство Валакая-старшего прилюдно схлестнулось с озлобленным раздражением Герхана, и теперь никто из них не мог отступить, не потеряв лицо.

– Хорошо! Отлично! – Герхан сдернул с шеи свой жетон, – Ваш отряд, говорите? Тогда сами с ним и управляйтесь! А мне уже давно на пенсию пора.

Он бросил жетон одному из сопровождающих принца гвардейцев и, развернув лошадь, пришпорил ее и поскакал к Западным Воротам, где вскоре затерялся среди покидавших столицу горожан.

Колючка чувствовала себя чертовски неуютно, и причиной тому были отнюдь не сальные шуточки отпускаемые то и дело в ее адрес. Каждую минуту она ожидала, что непрестанно курсирующий взад-вперед одноногий старик ее увидит и выгонит из отряда. В сгущавшихся сумерках опознать кого-либо среди толпы солдат становилось все сложнее, но ее точеная фигурка все же резко выделялась на их фоне, чтобы оставаться незамеченной бесконечно долго.

В какой-то момент девушке показалось, что Герхан таки углядел ее, но время шло, а она все так же брела вперед вместе во всеми. А когда на очередной объезд войск вместо старика явился молодой сын принца, одаривший Колючку отнюдь не ласковым взглядом, она сообразила, что ее персона явилась причиной серьезного разлада в команде Валакая. Вот она, страшная сила дурной репутации! Кто знает, быть может именно такой исход и предусматривался планом Лиса?

Тем временем командовавшие отрядом офицеры начали проявлять все большее беспокойство. И взглянув вперед, поверх крыш домов, вполне можно было разглядеть его причину.

В небе над дворцовым комплексом все ярче разгоралось алое зарево, которое могло означать лишь одно – веселье уже началось. Войска Валакая рисковали подоспеть лишь к шапочному разбору, а подобный вариант никого не устраивал. Подгоняемые окриками и опасениями за судьбу трофеев, солдаты зашевелились и перешли на ленивую трусцу.

Перед очередным поворотом двигавшиеся в авангарде тяжеловооруженные воины вскинули свои щиты, сформировав подобие бронированного кулака, чешуйчатой змеиной головы, за которой хвостом вились остальные солдаты. Отряд приближался к дворцовой стене. Колючка, как и прочие стрелки рядом с ней, скинула с плеча лук и положила стрелу на тетиву. Взглядом она внимательно обшаривала окна и крыши окрестных домов, опасаясь возможной засады.

За поворотом показались ворота, и уже отсюда можно было видеть, что они не заперты. Несколько разведчиков устремились вперед и уже через минуту просигналили, что проход свободен. Здесь, как и на городских Западных Воротах не оказалось никакой стражи. Тут стоило заподозрить какой-нибудь подвох, хитрую западню, хотя если бы принц Валакай и его офицеры решили остановить свои наступающие войска, у них это все равно вряд ли бы получилось.

Набравшая ход «змея» влетела в ворота и рассыпалась на отдельных бойцов, рассредоточившихся по садовым лужайкам. Проинструктированные Герханом наемники старались сохранять хоть какое-то подобие построения. Воины со щитами и копьями выдвинулись вперед, а лучники остались в задних рядах, готовые в любой момент обрушить на противника град своих стрел.

Вот только противника не наблюдалось. Сад оказался совершенно пуст. Войска Валакая вошли на территорию Гаха-Геша со стороны прогулочной террасы, и здесь, на дорожках, петляющих среди аккуратных газонов и клумб с цветами, им не встретилось ни одного человека.

Обшарив пустующий сад, все взгляды устремились дальше, к дворцу, из-за которого к чернеющему небу взвивались языки пламени, рассыпая вокруг снопы искр.

– Склады горят, – прокомментировал кто-то рядом с Колючкой, видимо, знакомый с расположением построек Гаха-Геша.

– То есть их уже обчистили!? – возмутился другой солдат, – нас опередили!?

Данное открытие всколыхнуло весь отряд, мгновенно распространившись по рядам, словно электрический разряд. Многие уже строили планы, как распорядиться богатой добычей, а когда обнаружилось, что на их улов уже наложили руки конкуренты… Это похлеще, чем отобрать у собаки миску с едой.

В такой ситуации Принц Валакай еле успел сохранить лицо, вовремя сообразив, к чему все идет, и зычно гаркнув из задних рядов:

– Вперед!!!

Толпа взревела и нестройной волной покатилась на дворец, втаптывая в землю цветы и перепрыгивая через невысокие кустики. Колючка старалась держаться ближе к середине отряда для подстраховки на случай внезапной атаки с флангов или с тыла. Она непрестанно держала под присмотром окна и балконы Гаха-Геша, но так и не заметила ничего подозрительного. Не сбавляя хода, авангард влетел в незапертые двери бокового входа, в своем энтузиазме едва не сорвав их с петель. Подспудно Колючка опасалась, что хоть на сей раз все же раздадутся крики и лязг мечей, но нет.

Ввалившись внутрь, нападавшие оказались в просторном холле, расписанном преимущественно цветочными узорами и обставленном кадками с небольшими пальмами, некоторые из которых, опрокинутые, валялись на полу. В воздухе здесь стоял отчетливый запах дыма, от которого начинали слезиться глаза, и щипало в горле. Из холла в другие помещения вели несколько дверей, но никто не знал, куда именно теперь следует идти.

– В Тронный зал! – послышался от дверей крик Салафа, – направо!

Люди зашевелились и двинулись в указанном направлении, переходя из зала в зал в соответствии с командами Валакая-младшего. Он, похоже, хорошо знал внутреннее устройство дворца и уверенно вел солдат к конечной цели штурма. По пути им по-прежнему никто не попадался, и вскоре всем стало совершенно очевидно, что Салассад элементарно сбежал вместе со всей стражей, прислугой и домочадцами. Бегство было поспешным и сумбурным. Об этом говорили и опрокинутая мебель, и разбросанные вещи, и недоеденный ужин в одной из комнат.

Что ж, одним противником теперь стало меньше. Данное открытие заметно приободрило солдат, они расслабились, и в их рядах все чаще начал слышаться смех. Создавалось впечатление, что осталось лишь добраться до Тронного зала, и дело в шляпе. Колючка с огромным трудом сопротивлялась общему настрою, памятуя о том, что на стороне Салассада выступал Лис, а потому в любой момент следовало ожидать неприятных сюрпризов.

Отряд окончательно перестал таиться, люди разговаривали в полный голос, шумно шаркая сандалиями и лязгая обнаженным оружием, но даже на фоне такой какофонии неожиданно раздавшийся один-единственный негромкий звук прозвучал как удар грома.

По каменным плитам зазвенела крупная монета. Определенно золотая.

Все тут же умолкли. Передние ряды остановились, а задние продолжали напирать, вытягивая шеи.

– Что там такое!? – Салаф, расталкивая солдат, пробился вперед, – почему остановились? О!

– Что там происходит? – послышался из арьергарда голос его отца.

– Салассад пытался забрать с собой сокровищницу.

– Сокровищницу!? – многоголосым эхом отозвалась толпа.

– Пытался!? – с некоторым запозданием подоспел и второй вопрос.

Толпа дружно подалась вперед, и Колючке пришлось проявить чудеса изворотливости, чтобы пробиться в партер и не оказаться при этом затоптанной. Здесь, в окружении дорогой мебели и изящных статуй, по полу была разбросана самая что ни на есть приманка – золотые монеты, украшения с драгоценными каменьями и прочие блестящие штучки.

Солдаты, позабыв обо всем, дружно упали на четвереньки и принялись собирать все, до чего успевали дотянуться. Ни окрики Салафа, ни проклятья Валакая-старшего не могли оторвать их от данного занятия. Те, кто оказался сзади, чувствуя себя обделенными, рванулись вперед, опасаясь, что остальные заберут себе все. Но их опасения оказались напрасными, золотая россыпь, тянущаяся до дальних дверей, недвусмысленно указывала, откуда она берет свое начало. Указывала путь к своему источнику. Не в силах устоять перед соблазном, к ползающим по полу наемникам присоединились и гвардейцы принца. Штурм дворца захлебнулся в собственной добыче, так толком и не начавшись…

И тут Колючку вдруг скрутило. Нестерпимый зуд взлетел по позвоночнику и вонзился в мозг, буквально оглушив девушку. Она пошатнулась и была вынуждена опереться на стену, чтобы не упасть. К счастью, никто не обратил на нее внимания, поскольку остальных солдат всецело поглотила борьба за разбросанные по полу драгоценности, и борьба эта с минуты на минуту грозила перерасти в открытую драку.

Мимо пробежали гвардейцы, которых Валакай оставлял сторожить вход – им тоже не терпелось принять участие в общем празднике. Колючка, убедившись, что за ней никто не наблюдает, осторожно сделала несколько шагов назад. В ее голове набатом гудела одна-единственная мысль:

«Прочь отсюда!»

То говорило не смутное предчувствие, не вкрадчивый шепот интуиции, а оглушительный вопль, визг, напрочь заглушавший все прочие голоса и доводы. Это грохотало невесть откуда явившееся, но абсолютно точное знание. Все ее существо, каждая клеточка ее тела надрывно голосила о том, что сейчас Колючке следует находиться как можно дальше от Гаха-Геша. Что необходимо срочно, немедленно бежать отсюда со всех ног. По ее телу прокатилась короткая судорога, и из-за стиснутых зубов вырвался сдавленный стон. Она люто ненавидела это знакомое мерзкое и липкое ощущение, ненавидела себя за то, что всякий раз позволяла ему одержать над собой верх, но сопротивляться такой пытке, которая буквально выворачивала душу наизнанку, не было никакой возможности. Сил еле-еле хватало на то, чтобы не закричать в голос и не пуститься наутек, не разбирая дороги.

Колючка отступила еще немного, с трудом переставляя свои трясущиеся ноги, и нырнула за угол, скрывшись от шума разгорающейся потасовки. Сердце колотилось как сумасшедшее, а глаза уже начинала застилать багровая пелена. Еще немного, и она сорвется в панику, а тогда – пиши пропало. Действовать нужно прямо сейчас. Немедленно! Другого шанса не представится.

Девушка мысленно вознесла проклятья всем богам, которых только знала, но все тщетно. Она снова проиграла, она снова была вынуждена уступить.

Колючка вскочила на подоконник и, прикрыв руками лицо, выпрыгнула на улицу прямо через витражное стекло. Пышный газон смягчил удар и приглушил звон осколков. Перекатившись по траве, она на миг замерла, оценивая обстановку. Весь двор заливало яркое пламя разгоревшегося уже не на шутку пожара. Пляшущие черные тени от кустов расчертили сад в жутковатом танце рыжей зебры. Сзади, из разбитого окна донеслась ругань и лязг оружия. Ну вот, началось. Теперь до одного-единственного дезертира уж точно никому нет дела. Тем лучше.

Словно распрямившаяся пружина, Колючка сорвалась с места и понеслась вперед, к стене, перебегая от одной полосы тени к другой. Она благоразумно предпочла не возвращаться к воротам, чтобы ненароком там с кем-нибудь не столкнуться. Пальцы, пробежав по насечкам на хвостовиках, на ощупь выхватили из колчана пару тяжелых стрел с калеными стальными наконечниками. Не останавливаясь, девушка вскинула лук и выпустила их в темноту впереди. Стрелы с глухим стуком глубоко вонзились в песчаник, из которого была сложена стена, и в следующую секунду Колючка взлетела по ним наверх.

Задержавшись на гребне ограды, она стала бы отличной мишенью, ярко освещенной заревом пожара, а потому Колючка даже не притормозила и, обняв колчан с луком, немедленно сиганула вниз, в чернильную темень переулка. Решение было рискованным, но ничего другого не оставалось. Мгновение неизвестности – и громкий треск возвестил о кончине чьей-то оставленной под стеной повозки. Проломившиеся доски пощадили ее ребра, но Колючке все равно понадобилось несколько секунд, чтобы унять пляшущие перед глазами сполохи.

Когда ее глаза немного привыкли к темноте, девушка смогла осмотреться. Сюда, на дно узкого колодца улиц, долетали лишь багровые отсветы от освещенных пожаром крыш, но этого освещения хватало, чтобы сориентироваться. Гнавший ее прочь из дворца зуд слегка поутих, но не прошел полностью, продолжая требовать действий. Ей следовало двигаться дальше.

Колючка быстро перебежала к соседнему дому и присела у его угла. Ее цепкий взгляд привычно обшарил окрестные окна и крыши на предмет возможной угрозы. Все тихо… или…

Ей показалось, или между печными трубами и вправду промелькнул лоскут черноты, беззвучно скользнувший за конек? В один прыжок Колючка пересекла открытое пространство и выглянула в следующий проулок как раз вовремя, чтобы заметить огромную летучую мышь, перепорхнувшую на соседний дом.

– Самумчик, – удовлетворенно хмыкнула она, – далеко ли собрался?

Вознамерившись найти ответ на данный вопрос, девушка пустилась следом за ассасином, прячась в тенях и, пригнувшись, скользя вдоль оград. Самум передвигался абсолютно бесшумно, и ей удавалось уследить за ним лишь потому, что она знала, где и когда ожидать его появления.

Пробравшись через два квартала, Колючка вышла к центральной, рыночной улице. Та была существенно шире, нежели прочие переулки, и тут Самуму уже не удалось бы так просто перемахнуть с одного дома на другой. Так или иначе, но ему пришлось бы спуститься вниз. Решив подкараулить приятеля, Колючка заняла позицию за одним из кустов, внимательно наблюдая за кромкой крыши, ясно различимой на фоне озаренного пожаром ночного неба.

Самум, однако, медлил, и она уже подумывала о том, чтобы самой забраться наверх, как вдруг что-то легонько кольнуло ее сзади в шею.

– Не меня ли поджидаете, барышня? – вежливо осведомился знакомый голос.

– Убери эту… штуку от моей шеи, – процедила Колючка, стараясь не шевелиться. Многие «инструменты» Самума несли на себе смертельный яд, и одной малюсенькой нанесенной ими царапинки хватило бы, чтобы отправиться к праотцам.

– Расслабься, это всего лишь травинка, – ассасин присел рядом, – какими судьбами?

– Ты был небрежен. Я следила за тобой почти от самых Западных Ворот Гаха-Геша.

– Небрежен!? Пф-ф! – Самум беззвучно рассмеялся, – это не ты за мной следила, это я тебя вел.

– Вел!?… Вот зараза!

Немного раскинув мозгами, девушка сообразила, что именно так все и обстояло. Самум умел бесследно исчезать даже средь бела дня, а уж во тьме ночной он чувствовал себя как рыба в воде. И если кому-то удавалось его заметить, да еще и проследить, то из этого следовал единственно возможный вывод – именно это ему и требовалось.

– Ладно, пусть так, – с неохотой согласилась Колючка, – но зачем?

– Объясню, когда будем на другой стороне улицы, а то потом перебраться будет сложнее. Давай, вперед!

Колючка предпочла не пускаться в дискуссии и, перепрыгнув через ограду, послушно метнулась к дому напротив. Они с Самумом укрылись за сложенными в кучу ящиками, выбрав позицию, с которой вся аллея прекрасно просматривалась чуть ли не до самого рынка.

– А теперь смотри внимательно, – ассасин вытянул руку, указывая на переулок в квартале от них.

Из подворотни выскользнули несколько теней, которые на мгновение замерли, осматриваясь, а потом рассыпались в стороны. Следом за ними показались другие, затем еще и еще. Разбившись на группы, они направились каждая за своим лидером, действуя в полном молчании. Одна из таких групп собралась возле дома, за углом которого укрывались беглецы. Багровые отсветы пожара поблескивали на доспехах и шлемах солдат. Один из них достал веревку с крюком, предусмотрительно обмотанным тряпкой. Все так же молча он забросил крюк на крышу, и, один за одним, все воины вскарабкались наверх.

– Они занимают позиции на крышах всех домов вокруг дворца, чтобы иметь возможность беспрепятственно обстреливать его территорию, – заметил Самум.

– Кто эти люди? – нахмурилась Колючка, – чьи они?

– А ты догадайся.

И действительно, для того, чтобы понять, кто именно брал Гаха-Геш в кольцо, большого ума не требовалось. То, как грамотно и слаженно работали солдаты, то, как уверенно они ориентировались в ночном городе, не оставляло простора для догадок.

– Но как гвардейцы Салассада оказались здесь? Каким образом они выбрались из дворца?

– Откуда мне знать. Они движутся по городу откуда-то с запада, последовательно занимая квартал за кварталом, – Самум подался вперед, – нет, ну ты смотри, что творят!

Группа солдат, собравшись у дворцовой стены, принялась стаскивать к воротам все, что только можно было собрать вокруг: ящики, телеги, торговые прилавки, бочки и тому подобное. Они по-прежнему старались особо не шуметь, хоть это было и непросто.

– Ребята блокируют все выходы из дворца, а после того, как склады сгорели, у оставшихся внутри не будет ни лестниц, чтобы перебраться через стену, ни подходящего бревна, чтобы ее проломить. Ха! – Самум восхищенно прищелкнул языком, – кот и мыши поменялись местами! Чувствуется рука Лиса!

– Но там же остался Таран! – спохватилась Колючка, – мы должны его вытащить!

– Ничего с ним не станется. Он хоть и толстокожий, но, думаю, тоже почувствовал.

– Почувствовал что?

– Ой, только не говори мне, что очутилась по эту сторону ограды только потому, что надумала подышать свежим воздухом.

– Я просто решила, что… – Колючка запнулась, поймав сочувственный взгляд Самума. Она всегда полагала, что ее необъяснимое чутье является уникальным даром, о котором никто не знает, но, похоже, напрасно.

– Мы все – «Объедки Смерти», – ответил Самум на ее невысказанный вопрос, – и ты, и я, и Таран. Так что он выберется.

– Где?

– Войска Коджаба наступали на Гаха-Геш с Востока. Скорее всего, ожидать Тарана нам стоит там же.

– Как бы нам его не упустить.

– Не волнуйся, мы его услышим.

Ассасин и девушка, оставив позади солдат, баррикадирующих северные ворота, пустились по задворкам дальше. Им следовало поторопиться, чтобы поспеть на встречу с Тараном раньше, чем лучники Салассада, одну за другой занимавшие крыши окрестных домов. Им удалось оторваться где-то на пару кварталов, и они выбежали к восточной стене как раз вовремя, чтобы застать своего коллегу, с громким треском выносящего одну из боковых дверей.

Таран перекатился по брусчатке и, не глядя по сторонам, с гулким топотом помчался по улице прочь от дворца.

– Вот ведь бегемот! – чертыхнулся Самум, – он так всю стражу на ноги поднимет.

Сзади и вправду послышались голоса перекликающихся гвардейцев, услышавших шум и спешащих выяснить, в чем дело. Действовать следовало быстро. Ассасин сдернул с пояса длинную тонкую веревку и, с коротким свистом взмахнув ею, захлестнул убегавшего Тарана за ноги. Тот растянулся посреди улицы, загрохотав как десяток чугунных котлов.

– Тяни! – крикнул Самум, и Колючка подскочила к нему, схватившись за веревку и помогая оттащить тяжелого как бык Тарана в темный переулок.

Здесь девчонка бросилась на него и буквально вцепилась Тарану в ухо.

– Тише, громила, – торопливо зашептала она, – тут все свои.

Тот, сообразив, что к чему, немедленно затих и только тяжело и немного обиженно сопел, уткнувшись лицом в брусчатку. Из-за угла выбежало несколько солдат, которые рассыпались по улице, внимательно осматривая каждый закоулок. Самум шагнул вперед и вскинул свой плащ, накрыв им всю троицу. Окружающие звуки смолкли, и в опустившейся тишине можно было расслышать каждый удар сердца, отсчитывающего тревожные мгновения.

– Ушли, – даже Самум не стал скрывать вздох облегчения, – можете снова дышать.

– А просто окликнуть нельзя было!? – складывалось впечатление, что Таран все это время только копил раздражение.

– Да ты так топал, что ни черта бы не услышал! – Колючка откатилась в сторону и села у стены, поправляя волосы.

– Я из-за вас локоть себе ободрал!

– Боишься кровью истечь?

– Что тебя во дворце так напугало, что ты несся оттуда точно ошпаренный? – Самум присел рядом, продолжая держать улицу под присмотром.

– Коджаб повел свои войска через восточный вход, а в том крыле Гаха-Геша как раз располагается королевский гарем…

– О! – вскинула брови Колючка.

– Я убийца, но не насильник, – Тарана аж передернуло от омерзения, – а они там устроили какую-то совершенно дикую оргию. Я понял, что мне с ними не по пути, и свалил.

– Что ж, зато теперь тебе понятен смысл слова «вожделение», – ассасин криво усмехнулся, – нашему отряду Лис подсунул кухню с несколькими бочонками отличного вина, а что досталось Валакаю? – он повернулся к Колючке.

– Сокровищница.

– Ишь ты! Что-нибудь перепало?

– Да где там! Еле ноги унесла, – девушка умолкла, прислушиваясь к доносящимся со стороны Гаха-Геша крикам и лязгу мечей.

– Веселье в самом разгаре, – Самум выглянул за угол, – если мы не собираемся в нем участвовать, то нам следует перебраться в более укромный и безопасный уголок.

– Думаю, сейчас чем дальше от дворца, тем безопасней, – Колючка поднялась на ноги.

– Хорошо, тогда пошли. Подыщем себе местечко с хорошим видом на представление. Таран, ты с нами?

– Только если обещаете больше не возить меня мордой по булыжникам…

Несмотря на то, что пожар так и не распространился дальше кухни и постепенно зачах сам собой, дым и копоть от него заполонили весь дворец. Распахнутые настежь окна и двери не особо помогали очистить воздух от гари, и лучи утреннего солнца светящимися дымчатыми колоннами пронзали залы Гаха-Геша, танцуя на хлопьях пепла. Но не гарь заставляла морщиться и невольно подносить руку ко рту в ожидании рвотных позывов, а кисловато-сладкий, липкий аромат свежей крови, выпущенных внутренностей и раскроенных черепов. Запах бойни.

Солдаты Салассада уже выволокли на улицу все трупы, и теперь собирали разбросанное повсюду оружие, то и дело поскальзываясь на мокром полу. Под ногами хлюпали пропитанные кровью ковры, которые теперь приобрели одинаковый красно-бурый цвет, и минувшая ночь вполне могла войти в историю как «ночь багровых ковров».

Посланные принцем разведчики вошли в Гаха-Геш перед рассветом. Остававшиеся за стеной войска ждали от них сигнала, чтобы ворваться внутрь и добить остатки сопротивления, но их опасения оказались напрасными. Добивать к этому моменту было уже некого.

Принц, а по факту уже без пяти минут король Салассад II со своими военачальниками вступил во дворец чуть позже, когда основную массу трупов уже вывезли. Целая вереница подвод курсировала взад-вперед все утро, оставив на главном крыльце лишь три кучки жетонов. Теперь в коридорах и залах суетились многочисленные служанки с ведрами и тряпками, спеша оттереть с пола и стен кровавые пятна.

Салассад первым делом проследовал в тронный зал, чтобы проверить, насколько сильно он пострадал, и возможно ли здесь провести предстоящую коронацию. Потом, раздав необходимые поручения, он, в сопровождении своих генералов, поднялся на балкон, с которого монарх обычно выступал перед своими подданными. Лис старался держаться в хвосте процессии, не желая понапрасну смущать остальную публику.

Отсюда, с высоты, прекрасно просматривался весь двор Гаха-Геша, заполненный копошащимися точно муравьи солдатами. Облокотившись на парапет, Салассад по-хозяйски окинул взглядом раскинувшуюся перед ним панораму. На секунду задержавшись на Главных воротах, возле которых виднелись три воткнутых в землю копья, украшенных головами его менее удачливых братьев, он устремил свой взор дальше, к Башне Говорящих с Небом, служители которой теперь оказались счастливо избавлены от необходимости искать ответ на крайне щекотливый вопрос престолонаследия.

На лестнице послышался торопливый топот, и на балкон выбежал слегка запыхавшийся уже знакомый Лису молодой командир.

– Все подразделения, не занятые на уборке дворца, вернулись в казармы, – отрапортовал он, – потерь среди личного состава нет.

– Нет даже раненых? – недоверчиво переспросил принц.

– Ни одного, – кивнул молодой, – наши лучники дежурили на позициях до самого утра, но никто не предпринял даже попытки прорваться из Гаха-Геша. Стрелки не израсходовали ни единой стрелы!

– Это невозможно! – воскликнул пожилой офицер, – почти тысяча отборных головорезов просто перерезали друг друга!? Подчистую!? Так не бывает!

Салассад и остальные военачальники вопросительно посмотрели на Лиса, и тот почувствовал, как вокруг него незаметно образовалось пустое пространство.

– Мне кажется, результат операции вполне можно признать успешным, – предположил он, – Вы согласны, Ваше Высочество?

– Вполне, – кивнул принц, – вот только у меня осталось чувство легкого дискомфорта из-за того, что я не вполне понимаю, как именно он был достигнут. Я допускаю, что людские страсти, направленные в нужное русло, способны на многое. Но не до такой же степени. Хотелось бы получить некоторые разъяснения, генерал.

– Хм-м-м. Знаете, одно из племен, живущих у подножия Красных Гор, владеет рецептом поистине изумительного вина, которое остается таковым ровно до того момента, пока Вы не узнаете, как именнои из чего оно делается, – Лис пожал плечами, – к несчастью, я однажды выпытал у них этот секрет, о чем до сих пор жалею. Думаете, оно того стоит?

– Мне все же немного не по себе, – заговорил принц после небольшой паузы, – от мысли, что сегодня на моей стороне выступили некие силы, природа которых мне не вполне ясна.

– Об этом пусть тревожатся Ваши противники. Будут держаться подальше от границ королевства. А Вам, Ваше Высочество, ничего не угрожает, – Лис выразительно погладил висящий на шее жетон, – даю Вам свое слово, а это кое-что да значит.

Салассад прекрасно осознавал, какой мощный пропагандистский потенциал несут в себе события минувшей ночи. При умелом использовании один лишь факт того, что их идеолог состоял у короля на службе, способен остудить немало горячих голов. Всегда полезно иметь в резерве такое грозное оружие. Тем более сейчас, когда армия так ослаблена. Так что, даже несмотря на очевидные издержки, данное приобретение представлялось исключительно выгодным.

– Оплата Вас устраивает? – принц, наконец, принял решение.

– Абсолютно, Ваше Высочество.

– Что ж, тогда, я думаю, все мы заслужили хороший отдых, – Салассад выпрямился и отрывисто кивнул, – благодарю за службу, господа. Все свободны.

– Ну как, есть что-нибудь для меня? – Лис подошел к стоявшему в стороне Рахалю.

– Нет, генерал, – тот отрицательно покачал головой, – среди убитых мы не нашли никого похожего на Ваших коллег. Быть может, Ваши друзья не участвовали в нападении?

– Я точно знаю, что участвовали, и предполагал, что их тел мы здесь не найдем, но хотел убедиться. Искать следует где-нибудь в другом месте.

Лис облокотился на парапет балкона, всматриваясь в полуденное марево. Выследить троих человек в большом городе – затея либо абсолютно безнадежная, либо крайне простая. Если знать, где искать.

– Вы позволите? – он взял у осматривающего окрестности молодого офицера подзорную трубу и направил ее на далекие шпили башен городской стены, – скажите, вашим солдатам позволяется разжигать костры на стене во время дежурства?

– Костры? Нет, конечно! – Рахаль забрал у Лиса трубу и также навел ее на поднимающуюся к небу тонкую струйку белого дыма, – быть может, это какой-то знак? Сигнал оставшимся снаружи войскам?

– Вряд ли. Там теперь и сигналить-то особо некому. Но я на всякий случай схожу, разведаю, что там к чему.

– Мне послать с Вами охрану?

– Зачем? Кто сейчас в этом городе может представлять для меня угрозу? А вот от коня я бы не отказался.

Дразнящий запах жаркого коснулся ноздрей Лиса как только он ступил на ступеньки, ведущие на стену, немедленно напомнив, что он ничего не ел с прошлого вечера, и всю прошедшую ночь провел на ногах. В горле аж саднило от приказов, что он отдавал несколько часов кряду.

Поднявшись наверх, он, как и ожидал, обнаружил всю свою команду в сборе. Самум караулил, присев в тени парапета, а по разные стороны от него дремали остальные. Колючка – свернувшись калачиком, словно кошка, а Таран похрапывал, прислонившись к ограде и не выпуская из рук своего топора. Посреди площадки, над догорающим костром из обломков досок томилась тушка поросенка… ну, или то, что от нее осталось.

Ассасин, проследив направление взгляда Лиса, молча достал нож и отрезал ему сочный кусок.

– Отравлено? – поинтересовался Лис, принимая угощение.

– А как же! – Самум протянул ему кувшин с вином, – и умирать ты будешь долго и мучительно. Лет сорок, не меньше.

Пока его челюсти были заняты делом, Лис осмотрелся по сторонам. По правую руку открывался прекрасный вид на Гаха-Геш, над которым еще поднимался шлейф белесого дыма. С другой стороны стены вдалеке виднелись развевавшиеся над лагерем принца Валакая флаги. Судя по их заметно сократившемуся количеству, лагерь снимался и готовился к возвращению на западные рубежи. Часть имущества им из-за нехватки людей наверняка придется бросить. Надо бы отправить кого-нибудь, чтобы забрали добро. Пригодится. Понесенные в междоусобице потери здорово ослабили армию королевства, и восстановление ее боеспособности должно теперь стать главной задачей Салассада на ближайшее время.

Внизу через ворота вереницей брели горожане, возвращавшиеся в свои дома. Новости в степи разносятся быстро, и весть о том, что все закончилось, мигом облетела окрестности. Лис слышал, как люди активно обсуждали события минувшей ночи, и хоть он и не мог разобрать отдельных слов, тем не менее, явственно ощущал в их голосах вполне объяснимый оптимизм. Город удалось спасти от разграбления, и это представлялось хорошим началом правления нового монарха.

Сзади послышалось шевеление, и еще не до конца проснувшаяся Колючка недовольно проворчала:

– Ну вот, стоит чуть задремать, и начальство тут как тут!

– Ничего, сегодня я устрою вам выходной. Заслужили как-никак.

– Заслужили? Чем именно? Мы ведь…

Договорить она не успела. Таран с глухим рыком вскочил на ноги и, перепрыгнув через догорающий костер, схватил Лиса за шиворот и хватил об стену.

– Ты что, думал нас со света сжить, да!? – проревел он, – избавиться от конкурентов одним махом, чтобы ни с кем трофеями делиться не пришлось, а!?

– Кх-х-х, – только и смог прохрипеть Лис.

– Бросил нас в самое пекло, а сам отправил лучников стрелять нам в спину! Я тебе доверял как брату, а ты…! Зачем!? Зачем ты это сделал!?

– Х… х… – любые попытки разнять могучие пальцы были абсолютно бессмысленны.

– Таранчик, милый, – проворковала Колючка, – если ты хочешь получить ответы на свои вопросы, то прекрати душить Лисенка. Он так тебе ничего не скажет. Не сможет. А мне, знаешь ли, тоже послушать интересно.

Вняв ее совету, Таран разжал свои тиски, и Лис сполз по стене на пол, откашливаясь и потирая шею.

– Ну? Я жду объяснений, – громила не двинулся с места, угрожающе нависая над ним.

– В конце концов, вы все живы и здоровы, а это главное. Разве нет?

– Нам чертовски повезло, что мы сумели оттуда выбраться, ведь ты сделал все возможное, чтобы отрезать все пути к отступлению.

– Повезло, думаешь? – Лис криво ухмыльнулся, – вы трое – единственные, кто остался в живых из нескольких сотен штурмовавших дворец. Какое избирательное везение, а?

– Единственные? – недоверчиво переспросила Колючка.

– Удивительно знакомое ощущение, – задумчиво протянул Самум.

– Именно! – Лис согласно кивнул.

– К чему ты клонишь? – Таран нахмурился и подался вперед, как будто собирался снова броситься на своего обидчика.

– Ты ведь знаешь, как остальные нас за глаза величают?

– «Объедки…»

– Угу. Но для них это всего лишь оскорбительное прозвище, ругательство, плевок в спину. Однако никто не задумывается, почему Смерть раз за разом отрыгивает именно нас. Они предпочитают списывать все на банальную трусость, как бы абсурдно такая версия ни звучала.

– Я никогда не поворачивался к врагу спиной! – вновь начал заводиться рыжеволосый здоровяк.

– Не волнуйся ты так, я никогда в тебе не сомневался, и я все прекрасно понимаю. Ведь я такой же «объедок» как и вы.

– Если это не просто ругательство, то что тогда? – высказала Колючка терзавший всех вопрос.

– Проклятие, – Лис печально вздохнул, – моя бабка служила жрицей в Храме Семи Стихий и многое мне рассказывала. Она часто сетовала, что люди нынче все больше верят в силу оружия, силу денег, силу стали, упуская из виду целый пласт более тонких материй. Боги, духи и демоны давно утратили для нас свой первоначальный смысл и превратились в облупленные статуи и картинки на потрескавшихся фресках. Но это никоим образом не отменяет факта их существования и их влияния на наше бытие.

– Замечательно, – буркнул Таран, – но при чем здесь мы?

– У каждого из нас в самом дальнем уголке души хранится горькое воспоминание о том, как мы однажды стали причиной гибели людей, которые нам доверяли, и которых мы привели на смерть. И мы тысячу раз задавали сами себе вопрос, почему именно мы, те, кто более чем кто-либо другой, тогда ее заслуживали, остались в живых? Почему Судьба обошлась с нами так издевательски жестоко?

Никто не произнес ни слова, но по помрачневшим лицам Лис видел, как в умах его друзей всколыхнулись темные мысли.

– Смерть – очень хороший счетовод, и знает, когда имеет смысл сохранить одну жизнь, чтобы взамен забрать сотню. Однажды мы сослужили Темной Королеве хорошую службу, а потому она взяла нас под свое крыло.

– Но ради чего? – голос Колючки предательски дрогнул.

– Чтобы мы имели возможность проделать это снова. Разве не очевидно? Так что на самом деле, мы не «объедки» Смерти, мы – ее слуги.

– Я догадывался, что все это не просто везение, – кивнул Самум.

– А по-моему, бред! – не согласился с ним Таран, хотя и без особой уверенности.

– Ха! То есть ты полагаешь, что все, что происходит с нами – всего лишь череда крайне удачных совпадений, – Лис всплеснул руками, – сколько раз ты уже должен был отдать Богу душу, но ведь нет! Жив и здоров. Вот и сегодня… Да, я собственноручно задушу любого, кто назовет тебя трусом, но ты все же оказался по эту сторону стены Гаха-Геша. Почему?

– Тебе не понять, – проворчал Таран, уткнувшись взглядом в землю.

– Да все я прекрасно понимаю! Думаешь, мне неведомо то разрывающее мозг в клочья ощущение, когда мы слышим приближение нашей Госпожи!? Думаешь, я его никогда не испытывал!? И я прекрасно знаю, что сопротивляться ему абсолютно невозможно. Ты либо подчиняешься… либо сходишь с ума. Нам предоставляется возможность уйти, убежать, оставив в уплату жизни всех тех несчастных, кто пришел вместе с нами. Сослужить Смерти в очередной раз, – Лис устало провел ладонью по лицу, – я знаю, что кое-кто из вас пытался наложить на себя руки, да неудачно, потому как наши жизни по большому счету нам более не принадлежат. Они завещаны Темной Королеве. И даже после своей кончины мы обречены служить ей, встав во главе ее легионов, чтобы повести их в Последнюю Битву.

– Вот дерьмо! – Таран тяжело осел на каменный пол.

– Почему ты не рассказал нам все это раньше!? – воскликнула Колючка.

– А вы и не спрашивали, – Лис невесело усмехнулся, – я подбирал вас, всеми отвергнутых, всеми забытых и старался найти вам новые цели в жизни. Я ведь сам прошел через все это и понимал, что вы думаете, что чувствуете. Я подыскивал для вас индивидуальные заказы, с которыми вы могли управиться, не потревожив свои «таланты». Оберегал… как мог…

– Но что изменилось на сей раз? Почему вчера ты все перевернул с ног на голову? – Самум не мог скрыть своего недоумения.

– Вы стали центральным элементом моего плана.

– Да он и без нас был хорош.

– Недостаточно. Поняв, что они угодили в ловушку, братья Салассада вполне могли превозмочь свои разногласия и объединить усилия для организации прорыва. И тогда сражение неминуемо выплеснулось бы в город. Сложно сказать, чем бы все закончилось, но точно знаю одно – столицу бы разнесли по кирпичику. А ваше участие помогло сделать мой замысел идеальным. Я организовал вам встречу с нашей Госпожой, а вы добросовестно выполнили свою часть контракта с ней.

– То есть мы послужили приманкой для Смерти? – заключила Колючка, – так, что ли?

– Вроде того, – кивнул Лис, – должно же, в конце концов, и наше проклятие приносить нам какую-то пользу еще при жизни.

– Мог бы хоть предупредить…

– Я был уверен, что вы справитесь.

– А мне понравилось, – встал на защиту Лиса Самум, – изящный ход! Пускай и рискованный.

– Ну, твоя-то выгода очевидна, – Таран угрюмо кивнул на новенькую тунику Лиса и матово поблескивающий на его груди жетон генерала Королевской Гвардии, – а нам что с того?

– Не беспокойтесь, про вас я не забыл, – Лис вынул из кармана еще три жетона, – у вас осталось два часа, чтобы привести себя в порядок перед коронацией. После сегодняшней заварушки армия королевства недосчиталась целого ряда высокопоставленных военачальников, которые имели глупость встать на сторону бунтовщиков. В частности, в Дворцовую Военную Академию срочно требуются толковые специалисты, чтобы натаскивать новобранцев. Поскольку в ближайшие годы королевству войны не грозят, то работа обещает быть не особо пыльной. Можете не беспокоиться – вести отряды в бой вам не придется. В общем, несколько тепленьких мест вакантны и ждут новых хозяев. Равно, как и освободившиеся поместья. Кстати, мне тут подсказали, что в некоторых из них имеются весьма недурные библиотеки…