(Рассказывает Дара)

— Складываем костер! Дружно, вместе! Нет, нет, все сразу в костер не кладите, оставьте на потом. Кто разжигает? Стелси? Кто видел Стелси? Ах вот ты, вертихвостка!

Стелси, крутившая на кончике хвоста большой пластиковый таз, оглянулась, вытянув шею и насторожив ушки. Таз сорвался, гулко ударился о землю и покатился.

Через пять минут костер ярко пылал. Реми, черный дракончик, оттирал травой золу с носика Стелси. Другие подтаскивали бревна и чурбачки, рассаживались вокруг костра.

— Тетя Дара, расскажите о динозаврах!

— Нет, о том, как драконы на Сэконд высаживались.

— Умник! На Сэконд первыми высадились люди!

— Тихо, леди и джентльмены! — Дара подняла лапу. — Вы знаете, что такое дубликатор Трепеда?

— Да-а-а! — дружно отозвались дракончики.

— А кто знает, почему дубликатор изобрели Латиняне, а не мы?

Дракончики растерянно переглянулись.

— Никто? Тогда слушайте. Сегодня я расскажу о том, как драконы прошли мимо грандиозного открытия. Когда-то давным-давно молодые драконы (а старых тогда еще не было) рядом с одной симпатичной звездочкой организовали полигон квантовой метрики пространства Ариана.

— Квампу?

— Правильно. Полигон КваМПА, — Дара кончиком крыла погладила дракончика по плечу. — Командор посоветовал отодвинуть полигон подальше от Земли, а место выбрать с помощью датчика случайных чисел на основе счетчика квантов звездного света. Ариан так и сделал. Жребий пал на планету, которую с тех пор прозвали Квампой. Лучше бы это была любая другая планета. Без атмосферы, без океанов. Из-за Квампы разгорелся скандальчик с людьми, и все кончилось тем, что колония на Зоне существует до сих пор. Ну это уже совсем другая история. А выбирать новое место Командор запретил. Он сказал, что в этом случае выбор не будет случайным. В общем, на Квампе развернули аппаратуру изучения метрики пространства на квантовом уровне, и эксперименты начались.

— Тетя Дора, а зачем планету по жребию выбирали?

— Очень хороший вопрос! Все слышали об множестве обитаемых континуумов? Представьте, что в двух соседних континуумах ученые одновременно начнут опыты. Это же бабахнуть может. Командор утверждает, что у людей однажды бабахнуло. Было много жертв.

— А у нас?

Дора тяжело вздохнула.

— У нас уже дважды бабахнуло. Видимо, у физиков планида такая. Но у нас жертв не было! И вот об этом-то я хочу рассказать.

* * *

— Мастер, подъем!

— Уголек, рано еще. Темно совсем…

Не успеваю пожаловаться на судьбу, а в меня уже летит пояс с кармашками. Пытаюсь поймать, но из незастегнутого подсумника на одеяло сыплются кокосовые орехи.

— Ну вот… Орешки просыпала, — начинаю нудить я.

— Мастер, ЧП!

Пояс каким-то образом оказывается на мне, очки на морде, под задней лапой хрустит скорлупа ореха. Прыгая на трех лапах, осматриваю, что еще нужно взять с собой. Рюкзак? Пожалуй…

Дрыгаю задней лапой, стряхивая скорлупу, а передними тащу из шкафа аварийный рюкзак. При этом кошу глазом на жену — как она воспримет мои действия. Массаракш! Надеялся, что склонит голову на бок и носик сморщит, а она пританцовывает от нетерпения. Выходит, рюкзак на самом деле нужен…

Дверь нуль-кабины не закрыта. Туда и направляюсь. Уголек — по пятам. На дисплее сами собой появляются координаты. Задавать координаты через очки — это можно, но обычно так не делают. Замечаю префикс транзитной пересылки в адресе прежде, чем разница давлений бьет по ушам и ребрам. И тут же вторая пересылка. Всплеск нуль-нуль-Т такой мощный — словно пыльным мешком по голове. Мы где-то на краю обитаемого космоса.

Запускаю в очках домашнюю заготовку — определитель координат и состояния окружающей киберсети. Комп очков нащупывает в эфире каналы компьютерных сетей, дальше в работу вступает мой эмпирический алгоритм допроса пленных. Выясняется статус компьютера, его географическое положение, назначение, список соседей и еще много-много всякого. Потом аналогичной процедуре подвергаются соседи. Через пару секунд очки знают все об окружающем пространстве и компьютерной сети. Перед глазами повисает трехмерная карта освоенной части космоса, потом звездной системы с незнакомым названием, планеты, и наконец — план базы. ПНБК-2(Д). Программа прошла боевое крещение. Запускаю следующий этап анализа. Когда где-то происходит ЧП, часть компьютерной сети переключается в нештатный режим. И часто одного взгляда достаточно, чтоб понять суть аварии. Но сеть спокойна. Темно-зеленые тона штатного режима. На базе полный порядок. ЧП не здесь. Уголек спешит по коридору. Пристраиваюсь ей в хвост. Ага! Информационная централь. Разумно.

— Итак?

— Полигон КваМПА замолчал.

Два молодых дракона за пультами.

— Когда?

— Шесть часов назад. Потом постепенно замолчали остальные нуль-Т объекты в той системе. Никто из физиков не вернулся…

Ох, мама…

— Дайте схему системы на экран.

Драконы понимают с полуслова. В черноте экрана повисает шарик звезды, орбиты планет, зелеными звездочками — станции и базы. Помню эту систему.

— Пояс астероидов убрали?

— Почти. Все крупнее пяти тонн сложили в кучку.

Смотрю на схему системы и чего-то не понимаю.

— Где Квампа?

— Вот она, — один из драконов пользуется световым лучом из очков как указкой. — Мы вывели ее из плоскости эклиптики.

Ничего себе — вывели! Перевели на полярную орбиту. Я сам советовал вывести планету из плоскости эклиптики. Чтоб ее положение в этом континууме не совпадало с положением во всех остальных. Но не ожидал, что рекомендация будет исполнена по максимуму.

— Когда замолчали станции?

Драконы пускают нечто вроде мультика. Станции — одна за другой — на секунду вспыхивают зелеными звездочками и тускнеют. Словно шаровая волна распространяется из точки, расположенной где-то на полигоне.

— Что за эксперимент там проводили?

— Нет информации, — отвечает дракон, сидящий за пультом. — Намечалась новая серия экспериментов с дефинацией нормали в четвертом измерении.

Ничего не понимаю, но не подаю вида.

— Мне нужна схема установки. Хочу знать мощность источника энергии. Что еще?.. Самый мощный гравителескоп.

— Ты же его людям подарил, — намекает Уголек. — Будет телескоп. Куда доставить?

Прикидываю в уме. Лучше бы не грави, а обычный телескоп. Но от звезды до Квампы две астрономические единицы, а смотреть придется с безопасного расстояния. Со ста а.е. На фоне звезды ничего не разглядим. А дойдет та непонятная взрывная волна — и телескоп сдохнет. Хоть обычный, хоть грави. Вопрос: нафига козе баян?

— Потом скажу. Сейчас пошлем в район Квампы простенький зонд.

Подзываю кибера, сую ему в лапки мобильную нуль-Т станцию связи и посылаю в ближайшую нуль-кабину.

— Сбрось, милая, его в пятидесяти мегаметрах от Квампы, — обращаюсь к драконочке за пультом. — Тебя как зовут?

— Дара. В системе ни одного маяка не осталось. Я буду использовать маяки у соседних звезд, но точность будет плюс-минус сорок мегаметров.

— Тогда сбрось в ста.

— Сейчас… Есть! Я постаралась вывести его на круговую орбиту, но из-за низкой точности…

Не слушаю больше драконочку, вызываю на связь кибера. Прошу передать круговую панораму… Ух ты…

Планета превратилась в угольно-черный шар. Освещенная сторона не отражает ничего ни в видимом, ни в инфракрасном свете. Абсолютно черное тело с температурой абсолютного нуля. Это что же такое Ариан с планетой сотворил?

Кибер минут десять передает информацию, потом замолкает. Драконочка Дара слева от меня играет желваками, но молчит. Дракон сообщает, что данные по установке уже на экране. Смотрю на мощность генератора. Не поскупились… Массаракш! Двести лет не могу объяснить физикам, что грубая сила не заменит голову на плечах!

Допустим, вся энергия ушла в волну. Прикидываю в уме, на каком расстоянии эта энергия, какой бы она ни была, ослабнет до безопасного уровня. Получается около восьмидесяти астрономических единиц. Это при условии, что волна не вызывает каталитического эффекта. А если вызывает? Нет, вряд ли. На планету у установки хватило энергии, но звезда-то не почернела… В каком случае может почернеть планета?..

— Говорил я тебе, Петька, — бурчу под нос, — не надо было резину жечь.

— Что? — настораживает ушки драконочка.

— Это я себе, это я себе.

— Кибер замолчал… — нервно подергивая хвостом говорит зеленый дракон. Мучительно вспоминаю, как его зовут. Грин! Точно Грин.

— Уголек, сколько у нас на Сэконде киберы в космосе продержались?

— Месяц точно. Пока ты Сандру искал. Потом не знаю.

— А этот сдох за десять минут… Ребятишки, дайте мне полный список разумных ТАМ и протокол всех перемещений по нуль-Т.

Зеленая драконочка Дара, всхлипывая, готовит список.

— Хорошо, — говорю я, пробежав его глазами.

— Что — хорошо?

— Хорошо, что людей нет. Дара, проверь, не было ли на планете туристов.

На самом деле я подумал, хорошо, что драконов только восемнадцать. Пару раз посещал семинары физиков — так их под сотню в зал набивалось. Надо все обдумать, а пока отвлечь чем-то молодежь. Пусть пошлют второй зонд, защищенный от всех видов излучений.

* * *

Ариан ушел за последние два года очень далеко вперед. Смотрю на схему его установки, и ничего не понимаю. В формулах — тоже. Паразиты провели революцию в математике. Заменили одни значки другими. Якобы, более понятными. Якобы теперь формула записывается структурно. Хвосты им оборвать!

Пытаюсь подойти с другой стороны. Как можно создать абсолютно черное тело?

— Мастер, взгляни.

— Потом, Уголек.

— Это важно. Потом зонд сдохнет.

Раздвигаю спасателей в неуклюжих скафандрах высшей защиты и пробиваюсь к экрану.

— Куда смотреть?

— На экран. Перед тобой — Квампа.

— Не вижу.

— Именно. Она стала прозрачной. Абсолютно прозрачной.

— Может, она распалась?

— Нет. Она постепенно просветлялась. Гравитационное поле не изменилось ничуть. Она — там!

Изучаю кончик хвоста. Он нервно дергается, и это сбивает с мысли.

— Замолчал, — сообщает Уголек. Оглядываюсь. Экран погас.

— Сколько?

— Около часа. Но он был ближе к планете, чем твой первый. Датчики на броне отказали почти сразу. Броня защищает, но недолго. Известных опасных излучений по-прежнему нет.

Бред какой-то. От четвертого измерения не защититься куском стали.

— Послушайте, ребята, — обращаюсь к спасателям, — вылазьте из скафандров и организуйте мебель и экраны в спортивном зале. Здесь слишком тесно.

Драконы, обмениваясь скупыми фразами, толпой валят в спортивный зал. Вновь остаемся вчетвером. Погружаюсь в схемы. Пока не пойму, чем занимался Ариан, я бессилен.

* * *

Коша, взгляни. Она теперь зеркальная. Полное отражение.

Уголек тоже устала. С десятком технологов экспериментирует с различными видами брони. Наилучшие результаты дает слоеный пирог из пластин диэлектрика и магнитно-мягкого металла. Три часа с минутами. Возвращать образцы сюда я запретил. Объявил Квампу зоной абсолютного карантина. На светогод вокруг. Драконы это слышали, но ни один не покинул спортивный зал. Так и спят там на полу. Хоть из скафандров вылезли. Я допрашиваю с пристрастием физиков. К сожалению, это не те физики. Те — там. Эти смотрят на формулы, восхищенно разводят крылья: «Ну надо же, как далеко наука ушла…», водят в воздухе лапами, пытаясь объяснить мне суперпозицию векторных полей. Но когда прошу забыть про формулы и объяснить физический смысл, в ответ — тишина, на морде растерянность. Допрошенных отправляю назад, в спортивный зал. Однако, постепенно начинаю вникать в физику процесса. Возникает слабое, расплывчатое ощущение дежа-вю.

— Уголек, попробуй охладить броню до абсолютного нуля.

— Ты разобрался, что там происходит?

— Кажется. Вот эти блоки вариаторов должны были повернуть спины всех элементарных частиц в четвертое измерение. Если так сделать, открываются удивительные возможности. Вещество остается в нашем континууме, но перестает взаимодействовать с обычным веществом в области электронных и магнитных полей. Получается интересная картина: Слабое гравитационное взаимодействие остается, сильное ядерное — тоже, а электрически материя как бы в другом континууме.

— И что?

— И возможно взаимное проникновение материи.

— То есть, наши ребята провалились в центр планеты?

Такая гипотеза не приходила мне в голову. Развожу лапами и ловлю себя на том, что удивительно похож на растерянных физиков пять минут назад. Беру себя в лапы, располагаю хвост параллельно полу и уверенно отвечаю:

— Могли. Мне нужно изображение района, в котором располагается база.

Уголек приоткрывает дверь, высовывает голову в коридор и громко свистит. Дважды. Топот в коридоре, и уже восемь драконов за пультами. Грин просит десять минут на подготовку. Фантастическое время. Даю пятнадцать минут. Неужто справится?

— На таком маленьком расстоянии от планеты зонд продержится секунды, — предупреждает Уголек.

Какие возможности открываются… Космонавты включают установку Ариана, и метеориты пролетают сквозь них. Геологи на антигравитационной платформе погружаются в землю и видят все своими глазами. А если попробовать сквозь звезду пролететь?

Техническая группа уложилась в восемь минут. Провели операцию в два этапа: сначала забросили четыре нуль-маяка, определили их координаты с точностью до 0.1 мегаметра, потом переместили зонд. Планета в стадии перехода от полного отражения электромагнитного излучения к полному поглощению. Проходит последовательно через все цвета радуги. Зонд застал ее в зеркально-зеленой фазе. Луч радара полностью поглощается, но Уголек сканирует поверхность лучом синего лазера. Комплекс зданий научного центра на месте. Орбитальные станции тоже на местах.

Расталкивая всех, вбегает Дара. Вся припорошена белой пылью.

— Я собрала записи нуль-эфира со всех ближайших звезд. У людей такая бюрократия! На Липсе пришлось пройти сквозь стенку!

— Молодец, Дара. Когда все кончится, подай ноту протеста. А сейчас пропусти данные через комп. Подготовь список всех нуль-Т пересылок в этой системе. Потом умойся. Потом составь ноту. Уголе-ок!

— Здесь я.

— Найди себе смену и ложись спать. Это приказ.

— Карапет, Тимур!

Как из-под земли вырастают два дракона.

— Слушайте меня, ребята. Сбросьте пару литров воды в атмосферу на высоте одного-двух километров. Только подальше от жилья.

— Может бахнуть?

— Еще как!

Через пять минут:

— Бахнуло, шеф. Но не так, чтобы очень. Сильней химического взрыва, но намного слабее ядерного. Спектр излучения абсолютно ни на что не похож.

— В какой фазе была планета? В зеркальной?

— Что? А! Ясно, шеф!

Убежали… Галопом. Так и не ответили. Что-то задумали. А я не могу сообразить, что. Голова не работает.

— Ратана. Ратана!

— Здесь.

— Дай мне скушать чего-нибудь возбуждающего.

— Сколько можно? Поспать тебе нужно.

— Будь хорошей девочкой.

— Если б я была хорошей, дала бы снотворное, — ворчит Ратана. С некоторой опаской выпиваю протянутый бокал. Голова проясняется.

— Дара! Дара! Что у тебя?

Драконочка отвлекается от экрана, нерешительно оглядывается, подбегает и шепчет на ухо:

— На планете ни одного дракона. Они все ушли по нуль-Т. На базе была тревога «три нуля», не иначе.

— А почему шепотом? — тоже вполголоса спрашиваю я.

— Мастер, вы не поверите, они прямо в космос ушли. Прыгали без скафандров в открытый космос.

— Далеко?

— На сорок пять астрономических единиц.

Прикидываю, чем это грозит. Баротравмой легких и разморозкой. На таком расстоянии звезда абсолютно не греет. Сейчас драконы — сосульки. Несмертельно, но жутко неприятно.

— На планете точно никого не осталось? Туристы какие-нибудь?

— Абсолютно точно! Я ВСЕХ драконов пересчитала.

Пока в мозгах прояснение, собираю информацию от различных групп. Группа Уголька расположилась в мастерских. Сама Уголек и еще пять драконов спят прямо на полу у стенки, свернувшись калачиками. Заместитель докладывает:

— Глубокое охлаждение брони помогает, но не спасает. Криогенная защита увеличивает срок жизни в полтора раза. Срок жизни зонда также зависит от фазы планеты. Наибольший — при фазе «абсолютно черное тело».

Спешу в группу Карапета. Что у них? Мощность «бухов» меняется по синусоиде в зависимости от фазы планеты. Самый слабый — в черную фазу. Согласуется с данными группы Уголька. Вроде, данных собрано достаточно. Осталось привести их в систему. Понимание где-то тут. Вертится вокруг кончика хвоста. Еще один эксперимент…

— Карапет, сбросьте свои два литра воды, охлажденные до –273.

Пока готовится эксперимент, брожу из угла в угол. Число загубленных зондов приближается к тысяче. Драконы измотаны. Кто работой, кто ожиданием. Люди тоже выглядят усталыми. Откуда здесь люди? Когда они появились?

— Мастер, вы были правы. Охлаждение ослабило силу взрыва практически до нуля. Была яркая вспышка — и все.

— Спасибо, Тимур.

Последний факт в копилке. Осталось провести компьютерный эксперимент. Ставлю задачу. Уголек и Грин выкрикивают имена, собирая команду. Пока готовят эксперимент, ложусь в уголок, закрываю глаза. Часа два у меня есть.

— … Мастер, вставай.

— Дай подремать, пока готовят…

— Мастер, мы уже провели эксперимент. Ничего такого не случилось. Эксперимент безопасен.

Разлепляю правый глаз.

— Сейчас, Уголек. Сейчас буду в форме. Ратана-а-а! Будь ангелом.

В лапе оказывается холодный бокал. Выпиваю. Страшная горечь, но возбуждает. Подхожу к моделистам.

— Иначе не могло и случиться. Ариан не пошел бы на опасный эксперимент. Компьютерная модель не полна. Введите внешнее магнитное поле.

Пораженное молчание. Вместо мгновенного поворота возникает прецессия вектора. Энергия уходит как в черную дыру. Загораются индикаторы перегрузок на всех энергоподводах. Амплитуда прецессии возрастает.

— Дальше можно не смотреть, — сообщаю я. — В модели не предусмотрено, что вещество установки тоже вступает во взаимодействие с образцом.

— Но откуда взялось магнитное поле?

— Какая разница? Магнитное поле служит только спусковым крючком. Дальше идет самоподдерживающийся процесс. Из-за прецессии возникает поле. По-существу, обычное электромагнитное поле, но с магнитной составляющей в четвертом измерении. Это невозможная ситуация в обычных природных процессах, но прецессия нормали спина с выходом в четвертое измерение в обычных условиях тоже не может существовать. Кто-нибудь из вас слышал хотя бы такой термин — прецессия нормали спина?

* * *

— … Са-амые мощные! С криогенной системой охлаждения фазоиндукторов. Полюса сто на сто метров.

— А я слышал о полюсах сто пятьдесят на сто пятьдесят метров.

— На них нет криогенной системы охлаждения. Одна пересылка в две минуты.

— Сколько времени нужно на сборку?

— Трое суток и пять тысяч киберсборщиков для открытого космоса. Или десять тысяч киберов и двое суток.

— А если шестьдесят тысяч киберов?

— Вах! Послушай, даже самая красивая драконочка не может выносить ребенка за месяц.

Можно поспать. Высматриваю самую красивую драконочку. Дару, то есть.

— Послушай, где гимнастические маты из физкультурного зала, — спрашиваю шепотом.

— В кладовке слева от входа, — так же тихо отвечает она. — А почему шепотом?

— Хочу быть первым, кто их разыщет.

Подмигиваю ей и спешу в заветный уголок.

* * *

Открываю глаза и смотрю на часы. Проспал почти двое суток. Рядом посапывает Уголек. Вдоль стены уложены маты, и свободных нет. Это на базе, где пустует не меньше четырехсот комнат. Это при том, что на носу каждого дракона очки-компьютер-коммуникатор. Но в зале на несколько метров ближе к центру событий. Которые происходят в пяти световых годах отсюда.

Выясняю, как дела у Карапета. Отзывается Тимур. Говорит, что первая нуль-Т станция будет отлажена через четыре часа. Остальные четыре — в течении ближайших восьми часов. Две над полюсами звезды и три в плоскости эклиптики. Все пять станций имеют нулевую орбитальную скорость. Но упадут на звезду не раньше, чем через сотню лет. Такие уж в космосе расстояния.

Иду в столовую. Попутно просматриваю почту. Официальный запрос на мое имя по поводу ноты драконов. Официальный протест на мое имя по поводу конфискации киберов-космомонтажников. Объединяю оба сообщения в один пакет, снабжаю загадочным комментарием: «Вот видите, чем это кончилось!» — и отправляю по исходным адресам. Обычно на такие письма отвечает Анна или Кора. Но иногда — я. Простым, человеческим языком. Как сегодня. Потом врывается Анна, долго и грустно смотрит мне в глаза. А затем начинает «переводить мой бред в дипломатическую плоскость». Зачем ей это, я не понимаю. Как правило, в результате рождается новая легенда о драконах. Красивая и загадочная как ответ оракула.

* * *

Мы потеряли планету. Такую славную, симпатичную планету. До слез жалко. Уши Ариану оборвать! Если спасу, обязательно за уши оттаскаю.

Осунувшийся Карапет докладывает о готовности станций и спрашивает, что делать дальше.

— Начинайте сбрасывать планету в центр звезды.

— Как — сбрасывать??? — женский голос из-за спины.

— Мелкими кусочками. Нужно разложить ее на атомы. Даже не на атомы — на элементарные частицы. Растворить в огромной массе обычного вещества. Тогда это убийственное поле исчезнет.

За спиной всхлипывания. Дара оплакивает планету. До чего хорошая была планета. Просто чудесная. Почти как Радуга… Подсчитываю, сколько времени надо на ее уборку. Десять кубокилометров за раз. Тысяча двести циклов в секунду. Минус — на профилактику и техобслуживание… Боже мой! Это тысяча суток получается. Три года! Не могу я тут три года сидеть. Еще физиков спасать надо.

— Карапет, — говорю я. — Запусти программу уборки планеты, отоспись, а потом бери драконов и организуй производство нуль-станций. Постарайся уложиться побыстрее. Да! начинай уборку с того мусора, который на орбите Квампы, потом убери атмосферу и океаны. Иначе эта гадость по всей системе разлетится.

— Вах! Та-акую планету губим! — сокрушается Карапет и уходит, покачиваясь. Стайка молодых драконов снимается с места и спешит за ним набиваться в помощники. А ко мне направляется стайка людей. С бумагой. Ну конечно! Официальный протест по поводу уничтожения планеты. Читаю бумагу, потом выясняю, есть ли среди них физик. Есть один академик. Отвожу его в сторонку, достаю самый толстый маркерный фломастер и начинаю прямо на полу с дикой скоростью рисовать формулы, графики и диаграммы. Сам бы я это никогда не запомнил, но очки-компьютер..! Дважды подчеркиваю последнюю формулу и даже обвожу кружком. Рисую планету, от нее во все стороны — волнистые линии со стрелочками на концах и рядом — формулу зависимости напряженности поля от расстояния. Рисунок детский, но очень выразительный и понятный. Надеюсь, даже для академиков.

— Вы можете подсказать, как это компенсировать или погасить? — тычу пальцем в последнюю формулу. — Понимаете, я не физик. Я пожарник. Тушу пожар, пока хуже не стало. Если подскажете, как погасить прецессию, мы тут же этим займемся.

— Видите ли, я специалист не в этой области физики, — вполголоса, чтоб не услышали остальные, сообщает академик.

— Тогда помогите убедить остальных, что принимаются все меры.

Еще несколько минут снабжаю академика жареными фактами — сколько тысяч зондов погибло у планеты, в каком состоянии и где находятся авторы эксперимента и те-де. Выглядит это так, как будто мы обсуждаем формулы, написанные на полу. Потом жмем друг другу лапы, и академик идет к своим.

— Все намного хуже, чем вы мне сообщили, — громогласно заявляет он и тычет пальцем в мои формулы. — Дилетанты!

Не хочу выяснять, кто именно дилетанты. Вообще-то он умный, неплохой парень. Сюда его притащили ради мундира. Ладно, проехали. Нужно собрать детектор прецессионного поля и тогда… Тогда впереди свободный месяц. На осмысление дежа-вю. Радуга? Нет, там было другое… Но что-то было…

На очки приходит вызов.

— Слушаю тебя, Уголек.

— Люди дают добро.

— Э-э???

— Я договорилась насчет гравителескопа. Куда доставить?

Телескоп, телескоп… А!!! Телескоп!

— Подожди, Уголек. Сначала Карапет Квампу уберет. Телескоп — потом. Трудно было?

— Еще бы! У них все на год вперед расписано.

— Скажи им, что я проникся, осознал и на завершение самых важных работ даю пару месяцев. Угу?

— Гуманист… То ли меня сейчас на месте убьют, то ли памятник поставят.

— Не смешивай эти два процесса. Они идут один за другим. Сначала…

— Юморист! — отключилась, не дослушав. Обиделась… О чем я сейчас думал? Вспомнил! Еще на Земле вел подобные эксперименты перед тем, как однокамерным нуль-Т увлекся. Но у меня генератор был слабенький, и все обошлось. А потом увлекся нуль-Т, потом гравиметрией, потом Сандру спасали, Сэконд обживали. Текучка заела, и я обо всем позабыл. Вот кого за уши оттаскать надо! На Земле такие опыты ставить…

* * *

Карапет справился за полтора месяца. По мере уменьшения массы планеты частота прецессии возрастала. Я дал ему задание полностью очистить систему. Перегнал по нуль-Т гравителескоп и ищу физиков с Квампы. Первых двух найти было сложно. Пояс астероидов физики только начали убирать. Собрали в кучку все обломки больше пяти тонн. Мелочь не успели. А таких большинство. Дракон весит как раз пять тонн…

Но два обнаруженных дракона имели абсолютно одинаковые векторы скорости. Через полчаса координаты всех восемнадцати замороженных физиков были у меня в очках. Тела их с третьей космической скоростью летят от звезды. Дара за моей спиной смеется, плачет и бьет в ладоши. Уголек хмурится, Грин кусает губы.

— Грин, подготовь кибера с лазерным прожектором и телескопом. Хочу взглянуть на них с расстояния мегаметра.

Грин убегает, Уголек удовлетворенно кивает и успокаивается, а на мордочке Дары растерянность.

— Не так все просто, малышка. Не так все просто… Настоящая спасательная операция начинается только сейчас.

Наши опасения подтвердились. Материя тел драконов прецессирует. Частота прецессии около двухсот килогерц, наклон оси прецессии близок к Пи/4, амплитуда прецессии приблизительно Пи/6.

Грин, сооруди-ка мне такой спутник: Массивная железяка, а на двух очень длинных пилонах — маневровые двигатели. Охлади железяку градусов так до 30 по Кельвину и подведи к этим бедолагам метров на тридцать. Не ближе.

— К кому конкретно?

— У Дары спроси.

Опознать внешность с такого расстояния невозможно. Я вообще-то пошутил. Но девочка пришла в жуткое волнение. Бормоча извинения, оттеснила меня от экрана, вызвала один медицинский сервер, другой, третий…

— Номер 7! Пожалуйста, номер 7. Можно?

— Нужно! — подтверждаю я. — А как ты определила?

— По весу. По массе, то есть. — смущается Дара. Умная девушка.

Гоним прочь стайки помощников, готовим необычный космический аппарат и запузыриваем по нуль-Т поближе к номеру семь.

— Итак, не ближе, чем на тридцать метров. Угу?

Грин, высунув от волнения кончик языка, подводит зонд к телу дракона.

— Что дальше?

— Ждем.

Проходит минут двадцать. На нашем спутнике начинают отказывать датчики. Сначала на массивной центральной болванке, потом на двухсотметровых пилонах. Все ближе и ближе к связкам маневровых двигателей.

— Уводи аппарат, — командую я, когда до двигателей осталось полсотни метров. Грин включает движки.

— Движки отказали, — сообщает он через пять минут.

— Что и требовалось доказать! — радостно комментирую я, сверяясь с приборами. — Забудь про движки, смотри сюда! Угол и амплитуда прецессии уменьшились почти вдвое. Мы отвели в болванку приблизительно половину паразитной энергии. Идея ясна? Карапет! Карапет! Мы тут намусорили. Сбрось на звезду объект массой сто тонн. Только не задень седьмого номера. Иначе Дара тебе рога обломает.

— Какой такой объект? За-ачем мусоришь, дорогая? Такой красивый девушка — и мусоришь? — басит Карапет. Дружно защищаем Дару и гурьбой валим в столовую. Ратана, умница, накрывает праздничный стол. Карапет превращает в мангал инфракрасную духовку. Попросту отрывает верхнюю панель. Где-то внутри шипит электрическая дуга, корпус слегка бьет током, но шашлыки получаются — объедение!

Теперь спасение драконов — вопрос времени.

В разгар праздника в столовую входят две драконы. Зеленая и черная.

— Кора, разве могло быть иначе? — спрашивает черная зеленую. — Пока мы работаем, они тут водку пьянствуют и беспорядки нарушают.

Секунда мертвой тишины…

— Качать их! — реву я во все горло. Драконы с энтузиазмом подхватывают. Анна, взвизгнув, выскакивает за дверь. Кора не успевает. Скрещивает на груди лапки и покорно взлетает под самый потолок, пока мы не устаем. Анна осторожно приоткрывает дверь и заглядывает в щелку.

* * *

— И Великий Дракон спас всех физиков? — спрашивает маленькая зеленая драконочка.

— Разве могло быть иначе? — Дара улыбнулась и задумалась. — Но разморозить их мы смогли очень нескоро. Сначала десять лет вымачивали в жидком азоте. Энергия прецессии переходила в жидкий азот, и мы сбрасывали его на звезду. Тысячи тонн азота на каждого дракона. Десять лет прошло прежде, чем первый из них вышел из биованны.

— Почему?

— Потому что полностью избавиться от прецессии в четвертом измерении оказалось очень и очень непросто, милая.

— Я не понимаю.

— Если поместить рядом два тела одинаковой массы, энергия прецессии распределится между ними поровну. Но на это нужно время. Представь, тебе нужно разделить отрезок пополам. Это просто?

— Да.

— И одну из половинок тоже нужно разделить пополам. Тоже просто. А сколько раз нужно делить половинки, чтоб последнюю больше нельзя было разделить пополам?

Дракончики оживились и начали шумно спорить. Одни утверждали, что делить можно бесконечно, другие — пока не будет достигнут квант пространства — 10 в минус тридцать третьей сантиметра.

— Тихо, тихо! — Дара подняла вверх лапы. Вы все правы. Только одни — как математики, другие — как физики. На наше счастье мы живем в физическом мире, и все процессы совершаются квантовыми скачками. Кто скажет, чему равна энергия кванта света?

— Е равняется аш-ню!

— Правильно, Реми. Должна сознаться, в телах наших физиков еще и сейчас много электронов и протонов с повернутым спином. Но здоровью это не угрожает, и обнаружить их можно только очень-очень точными приборами.

— Тетя Дара!

— Да, Реми?

— А как же дубликатор Трепеда?

— Видишь, ли Реми, Ариан должен был открыть матрицу пространства уже через год-два после этого эксперимента. А там — два шага до дубликатора Трепеда. Но он ушел из физиков, а эту область квантовой физики объявили потенциально опасной областью исследований. И никто больше не занимался метрикой пространства.

— Совсем-совсем никто?

— Совсем-совсем не бывает, — улыбнулась Дара. — Рано или поздно кто-то все равно отнимет тайну у природы. Физики на Кванторе очень близко подошли к этому открытию с другой стороны. Но латиняне открыли дубликатор первыми. Теперь в анналах увековечено имя Трепеда.

— А на Кванторе тоже бумкнуло?

— Тоже, Стелси. Но это уже совсем другая история.