– Итак, сегодня выходить, а что мы имеем? Проводника нет, а вся планета скоро будет говорить только о нас! – Греб ударил по столу ладонью.

– Вся планета скоро будет говорить только о степняках, – возразил Крис. – А проводник скоро будет.

– Ты веришь этому? – Греб ткнул пальцем в лист бумаги, на котором корявыми буквами было выведено: «Я вернус».

– Да, верю!

– Погодите! – вмешалась Мириам. – О чем спор? У нее медальон.

– Вот ее медальон!

– Я дала другой, полнофункциональный. Меч, медальон, гранаты, деньги.

– Надо засечь пеленг.

– Я засекла. Дорога на Сэт. Пятьдесят шесть с половиной километров от нас. Судя по пульсу, два часа назад спала. Сейчас работает.

– Прикажи ей немедленно возвращаться. Или я ликвидатором медальона воспользуюсь.

– Греб, ты не сделаешь этого! – возмутился Крис. – Это убийство!

– А ты не понял, для чего она удрала? Своих предупредить! Сколько ты ей наболтал? Скоро о нашествии все караваны знать будут.

– Греб, ты уверен, что этого уже нет в ткани истории? – вмешалась Мириам. – Города ведь знали о нашествии и готовились к обороне.

– Я ни в чем не уверен. Я только знаю, что наше влияние должно быть минимальным. Прикажи ей возвращаться.

– Зачем? Нам в ту же сторону. Подберем по пути.

– Бардак! Стоит появиться женщине, и все летит к чертовой матери! Дурдом!

– Скажи прямо: не дурдом, а дом дур. Так ведь? – улыбнулась Мириам.

– Улыбайся, улыбайся. Что будешь делать, если она кольцо причинности порвет?

– Если порвет, скорректируем.

– Мири, не изображай из себя дурочку. У нас нет реперных точек. Летописи нашествия утеряны. Это черная дыра в истории Сэконда. А через пятьсот лет корректировать поздно будет.

– Я займусь летописями. Все, что уцелело, должно быть в архивах информатория.

Поднявшись утром вместе с солнцем, Дора помогла собрать караван. После легкого завтрака Телим распаковал один вьюк, достал два кинжала, четыре лука и три тесака, раздал девушкам. Радостному визгу и щенячьему восторгу не было предела. Но Дора кусала губы. Рабыни с оружием смотрелись жутко и противоестесственно. Посмотрев, как испуганно сжались в сторонке новенькие, Дора убедилась в своем подозрении. В таком виде караван не мог выйти на дорогу. Телим тоже хмурился. Дора отозвала его в сторону. После короткого обсуждения Дора подозвала девушек к себе.

– Слушайте меня, амазонки. В таком виде вы на беглых похожи. Мы с Телимом решили надеть на вас для вида кожаные ошейники. Все поняли? Кожаные, и для вида. Кто не хочет, может отойти в сторону. Это дело добровольное.

Рабыни погрустнели, но никто не отошел. Кожаные ошейники носили незамужние девушки, старые девы и бывшие жены, выгнанные мужами из дома. Надеть кожаный ошейник после железного считалось позором. Многие предпочитали остаться в доме бывшего мужа совсем без ошейника, чем возвращаться к родителям в кожаном. И все-таки, кожаный ошейник давал права свободного человека. И у женщины в кожаном ошейнике больше шансов надеть железный, чем у рабыни.

Изготовить ошейники было минутным делом. Телим достал кусок кожи, ножом раскроили его на полоски, в концах прокололи дырки для шнурка – и все. Недовольные вначале девушки хвастались друг перед другом обновкой, вертелись перед Телимом, подражая рабыням постели. Тот смеялся, щипал за бока, шлепал пониже спины. Новенькие сбились в кучку и, со слезами на глазах, наблюдали за примеркой ошейников.

– А вы что сырость разводите, – прикрикнул на них Телим. – Ошейник заработать нужно.

Пришло время собирать караван в дорогу. Дора помогла девушкам погрузить товары. Ее поразило, что Телим работал вместе со всеми, улыбался, шутил с рабынями и они отвечали ему радостными улыбками. Это был не тот караван, что знала Дора. Пусть совсем маленький, загруженный на три четверти чужим товаром, но добрый и родной. Как семья.

Прощание было недолгим, но теплым. Дора больше не держала зла на Телима и не боялась за своих девушек. Привстав на цыпочки, ответила на его поцелуй, проводила караван до большой дороги. На груди что-то затрепетало. Словно насекомое, попавшее под одежду. Оказалось – медальон. Дора вытащила его, растерянно ощупала, надавила на выступ, который указала Мириам.

– Зверюшки лесные, что же с тобой делать?

– Дора, когда говоришь, держи кнопку нажатой, – раздался из медальона голос Греба. – Рядом с тобой есть люди?

– Нет, караван ушел. Я одна осталась. Я к ужину вернусь.

– Ты на дороге в Сэт?

– Да. На обочине стою.

– Возвращаться не надо. Жди нас там. Конец связи.

Дора села под деревом и задумалась, что хотел сказать Греб. Приказал ждать – это понятно. Что возвращаться не надо, тоже понятно, если они сюда едут. Но как понять последнее слово? Почему конец? Что за связи? Связка, связать, увязать – слова понятные. А если он что-то приказал, а она не поняла?

– Госпожа Мириам, если слышишь Дору, отзовись, – заскулила она в медальон. Волшебная вещь не подвела. Мириам отозвалась почти сразу.

– Слышу тебя, милая.

– Хозяин сказал: «Конец связи». Дора не поняла. Доре что-то сделать надо?

Из медальона донеслись добродушные смешки Криса и Греба.

– Конец связи – это значит конец разговора. Только не простого, а как мы сейчас говорим. Через медальон, – объяснила Мири.

– Госпожа, когда лошаков грузить будете, на серого поменьше грузите. У него недавно в копыте камень застрял, пусть ногу побережет.

Оказалось, мужчины ничего не могут сделать правильно. Дора заставила разгрузить и заново загрузить вьючных лошаков. Без нее забыли погрузить много самых необходимых вещей. А деньги они совсем считать не умели. Греб хотел расплатиться с хозяином дома золотыми. Дора велела пригласить его на второй этаж и показать зеркала в комнате Мириам. Если оценит их меньше, чем в десять золотых, гнать его в три шеи. Греб скептически хмыкнул.

Хозяин дома оценил зеркала в пятнадцать монет, отсчитал четыре золотых сдачи и остался очень доволен.

Наконец, маленький караван из трех верховых и двух вьючных лошаков отправился в путь. Дора спрятала медальон и, очень довольная собой, собралась отдохнуть. Никто не мог сказать, что она зря ест свой хлеб. Пусть купили ее за двадцать пять золотых, пятнадцать она уже вернула. И остальные вернет! Устроившись поудобнее, Дора принялась мечтать. Мысли ее вернулись к вечеринке, к песне, которую пел Греб. «Все равно я отсюда тебя заберу в светлый терем с балконом на море» – как она сразу не поняла, светлый терем с балконом на море может стоять только в Сэте. В единственном городе, в котором она согласилась бы жить, променяв кочевую жизнь на оседлую. Холмы Сэта, золотистые сосны Сэта, ласковые песчаные пляжи и голубое море Сэта. Легкие вина и добродушные жители Сэта… Есть ли на Секоне второе такое место? И вдруг острая боль сжала сердце – песня на этом не кончалась. Был там последний куплет – «Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, если терем с дворцом кто-то занял». Через год прекрасный Сэт будет сожжен и разрушен. Степняки займут дома и дворцы. Трупы будут качаться на волнах лазурной бухты. У Сэта даже стен нет. Зачем сжигать мирный город, прекрасный как мечта?

К обеду подъехали Греб, Крис и Мириам. Доре почти не попало. Только Крис больно ударил ладонью по щеке. Чудак. Сначала поцеловал, а потом ударил. В караване наоборот делают. Сначала наказание, а потом уже как всегда жить можно. После наказания вины как бы и нет. Греб смотрел волком. Дора скинула жилетку, протянула Гребу плетку.

– Господин, накажи Дору.

– Ты не моя жена.

Дора сняла ошейник. встала перед ним на колени.

– Накажи. В караване нельзя, чтоб друг на друга кто-то зло держал.

Мири что-то шепнула Гребу на ухо. Он несильно, для вида стегнул по спине плеткой. Дора радостно вскочила, чмокнула Греба в щеку, защелкнула на шее ошейник.

– Куда мы едем? – спросила после обеда. Греб развернул карту.

– Орда подошла к Ашену с юго-востока. Откуда-то с этой равнины. Раньше о ней никто не слышал. Значит, и зародилась она здесь. Сюда нам и дорога.

– Здесь есть очень хорошая караванная тропа на Нибус, – показала Дора. Она пересекает дорогу на Сэт. До нее часов пять пути.

– Какие опасности на пути?

– Для крупных караванов – никаких, – пожала плечами Дора. – А мелким везде опасно.

– Крис, когда вы еще до меня лошаков покупали, вы каких купили – лесных или степных? – забеспокоилась вдруг Дора.

– Не знаю. А какая разница?

– Скоро степь. Зверюшки лесные, проверить надо! Эгей, выньте ноги из стремян! – закричала она обернувшись. Мири вынула сразу, Греб посмотрел недоверчиво, но тоже вынул.

– Птеры!!! – крикнула во всю силу легких Дора. Ее лошак и оба вьючных рухнули на бок. Лошаки Греба, Криса и Мириам остались на ногах. Крис, оказалось, даже не вынул ноги из стремян.

– Это что за шутки? – удивленно спросил Греб, оглядываясь. Дора разломила сахарную палочку с орехами на три части и угостила лежащих лошаков.

– Ваших троих обменять надо будет. Они ложиться не умеют.

– Зачем ложиться? Что за птеры?

– Птеры – ну это птеры. Они с крыльями. Завры такие, – принялась объяснять Дора. – У них зубы. Могут голову на лету скусить.

– Понятно. А если лечь, не могут?

– У них крылья длинные. Они низко летать не могут. А если сядут, быстро бегать не могут. Тут их или мечом по шее, или убежать можно. А если мечом по крылу ударить, взлететь не смогут. Тут делай с ним что хочешь.

– Милые пташки. Голову на лету скусывают, – пробормотал Крис.