Чекисты

Шумилов Василий Тимофеевич

Герман Юрий Павлович

Лобанов Александр

Щевьев Петр Герасимович

Васильев Василий Александрович

Батенин Иван

Бахтюков Николай

Сапаров Ариф Васильевич

Люткевич Петр

Куликов Александр

Мильнер Абрам Исаакович

Дмитриев Леонид

Михайлов Рафаэль Михайлович

Дягилев Владимир Яковлевич

Дружинин Владимир Николаевич

Репин Григорий Иванович

Петраков Иван Тимофеевич

Николаев Михаил

Горбушин Василий Иванович

Таевере Дмитрий Дмитриевич

Васютина Евгения Константиновна

Инфантьев Вадим Николаевич

Серебровская Елена Павловна

Шейкин Аскольд Львович

ВАСИЛИЙ ГОРБУШИН

В МАЕ 1945 ГОДА

 

 

Я — ленинградец. Работал на Кировском заводе, был мастером второго механического цеха, а незадолго до Великой Отечественной войны горком партии направил меня в органы государственной безопасности. В блокадные дни занимался оперативно-следственной работой. Затем вместе с нашими войсками проделал весь нелегкий путь от Ленинграда до Берлина.

События, о которых я хочу рассказать, происходили в мае 1945 года.

 

I

Захватить Гитлера, живого или мертвого — так была поставлена задача перед нами.

Вытекала эта задача из военно-оперативной обстановки: в полосе действий нашей 3-й ударной армии находились здания рейхстага и имперской рейхсканцелярии.

К ночи с 1-го на 2-е мая 1945 года эти здания были уже взяты и над ними развевались красные знамена Победы. В Берлине установилась относительная тишина. Смолк орудийный грохот, затихли минометы и автоматы. Из подземелий и подвалов, из полуразрушенных домов выходили немецкие солдаты и офицеры, строясь в длинные колонны военнопленных. На улицах немецкой столицы, на ее площадях высились кучи оружия, брошенного гитлеровцами. Воздух был пропитан запахом дыма и гари — от не остывших еще пепелищ и от последних не погашенных еще пожаров. Из окон многих домов свисали белые флаги капитуляции.

2 мая группа наших товарищей, в которую входили подполковник Клименко, майоры Быстров, Аксенов, Хазин и другие, начала действовать в здании рейхсканцелярии. Здесь ими были задержаны техник правительственного гаража Карл Шнейдер и шеф-повар рейхсканцелярии Вильгельм Ланге. И это оказалось очень кстати. И Шнейдер, и Ланге были использованы как опознаватели и проводники в лабиринтах фашистского подземелья.

Около запасного выхода из фюрербункера — последнего убежища Адольфа Гитлера, — в воронке от разорвавшегося снаряда были в тот же день обнаружены едва прикрытые землей полуобгоревшие трупы мужчины и женщины.

Лицо мужчины сильно обуглилось. Однако нацистский костюм, весь в клочьях, в черных пятнах подпалин, желтый галстук, золотой партийный значок со свастикой, да и вся тщедушная фигурка со скрюченное ступней правой ноги на металлическом протезе, — все это заставляло думать, что перед нами имперский министр пропаганды Геббельс — один из главарей разбойничьей гитлеровской империи.

Тщательно осмотрев оба трупа, Шнейдер и Ланге опознали в них Геббельса и его жену Магду. Опознать супругу Геббельса помогли найденные возле ее трупа номерной нацистский значок и золотой портсигар — подарок Гитлера с его личным факсимиле.

Об этой находке нами был составлен акт.

Несколько позже, в тот же день, трупы Геббельса и его жены были опознаны взятым в плен вице-адмиралом Фоссом, представителем военно-морских сил в ставке Гитлера. Вечером оба трупа были доставлены на грузовой машине во двор Плетцензейской тюрьмы.

Но где же Гитлер? О судьбе бесноватого фюрера носились по Берлину самые фантастические и самые противоречивые слухи.

Мы продолжали поиск.

Рано утром 3 мая майор Аксенов и лейтенант Ильин в одном из помещений фюрербункера обнаружили шесть детских трупов — пятерых девочек и мальчика. Все шестеро лежали на койках, словно живые. Трупы детей были укрыты одеялами и одеты в одинаковые ночные сорочки из белой в синюю полоску фланели.

Как засвидетельствовали опознаватели, это были дети Геббельса. Их трупы также были отвезены во двор Плетцензейской тюрьмы. Туда же был доставлен и обнаруженный во дворе рейхсканцелярии труп генерала Кребса, начальника штаба сухопутных войск фашистской Германии.

В тот же день удалось задержать врача госпиталя рейхсканцелярии Гельмута Кунца, который, как выяснилось, был причастен к умерщвлению детей Геббельса.

На допросе Гельмут Кунц показал, что 1 мая в 20 часов 40 минут по просьбе Магды Геббельс он сделал ее детям уколы морфия. Потом, когда дети уснули, обезумевшая фанатичка потребовала дать им яд.

Лютой ненавистью ненавидели Гитлер и его подручные всех нас, пришедших в их логово, чтобы уничтожить фашизм. Они знали, что будут в ответе за моря человеческой крови и слез. Ведь их чудовищные экзекуции не щадили и малых детей. И вот теперь, в последнюю минуту, в ужасе перед возмездием, они, видимо, думали, что мы отплатим им той же мерою и в гневе своем не пощадим даже детей. Ведь у людоедов свои собственные представления о гуманизме, мерят они на свой аршин.

Словом, Магда Геббельс настойчиво требовала убить ее детей. Но даже привыкший к беспрекословному повиновению Гельмут Кунц отказался выполнить этот приказ фанатички. Тогда Магда Геббельс вызвала Штумпфеггера, личного врача фюрера, и они вдвоем разжимали рты спящим детям, совали в них ампулы с цианистым калием и сжимали детские челюсти, чтобы раздавить стекло. Геббельс в это время метался по своему кабинету. Убедившись, что дети мертвы, Магда спустилась к нему в кабинет с Гельмутом Кунцем и сказала: «С детьми все кончено, теперь нам нужно подумать о себе». Тот засуетился, забегал по кабинету, как затравленный волк. «Скорее же, у нас мало времени», — торопила жена.

Времени у них действительно оставалось в обрез: в ворота рейхсканцелярии требовательно и грозно стучался советский воин-победитель.

Супруги Геббельс приняли цианистый калий.

Кто вынес их трупы из подземелья и кто пытался сжечь, Гельмут Кунц не знал.

На вопрос о местонахождении Гитлера Гельмут Кунц ответил, что труп фюрера сожжен в саду рейхсканцелярии. Об этом ему якобы стало известно от Раттенхубера, начальника личной охраны. Гитлера.

К исходу дня 3 мая более достоверных сведений о Гитлере мы не имели. Где он? В самом ли деле мертв? Не удалось ли матерому зверюге улизнуть из своей берлоги?

На фоне различных слухов и диких вымыслов свидетельство Гельмута Купца выглядело правдоподобным. Поэтому мы решили продолжать самые энергичные розыски во дворе и в саду рейхсканцелярии. Должен сказать, что это занятие оказалось не из легких. Весь двор и весь сад были насквозь перепаханы бомбами, снарядами и минами. На сравнительно небольшом клочке земли буквально живого места не оставалось.

4 мая поисковая группа, возглавляемая старшим лейтенантом Алексеем Александровичем Панасовым, вела тщательное исследование сада рейхсканцелярии. Внимательно просматривался и чуть ли не прощупывался каждый квадратный метр изрытой взрывами земли, не оставались без внимания ни одна воронка, ни один бугорок, ни один, самый, казалось бы, незначительный предмет.

Солдат Иван Дмитриевич Чураков вскоре заметил, что в одной из воронок, неподалеку от запасного выхода из фюрербункера, торчит из земли кусок серого одеяла. Чураков подозвал к себе товарищей — Евгения Степановича Олейника и Илью Ефремовича Сероуха. Подошел к ним и старший лейтенант Панасов. Воронку раскопали и в ней обнаружили два сильно обгоревших трупа — мужской и женский. В той же воронке были найдены и два собачьих трупа — крупной овчарки и щенка.

На следующий день трупы, обнаруженные в воронке, были вывезены из сада рейхсканцелярии на грузовой автомашине в сопровождении капитана Дерябина, старшего лейтенанта Панасова и пятерых солдат. Мы старались сделать это скрытно, дождавшись темноты, чтобы не привлекать внимания любопытных.

Собаки были опознаны сразу. Сука темно-серой шерсти с ошейником из мелкокольцевой цепи оказалась овчаркой Гитлера по кличке Блонди. Небольшой черношерстный самец с окровавленной мордой был ее щенком. Как стало позднее известно, Адольф Гитлер, прежде чем отравиться, пробовал яд на собаках.

Мужской и женский трупы сильно обгорели. Опознать их путем обычного осмотра было невозможно.

Все трупы, включая и собачьи, были доставлены в местечко Берлин-Бух, где подверглись судебно-медицинской экспертизе. Исследование проводила специально созданная комиссия под председательством подполковника медицинской службы Ф. И. Шкаравского.

Эксперты установили, что на мужском и женском трупах, а также на собаках нет никаких признаков повреждений, которые могли вызвать смерть. И у людей, и у собак смерть наступила в результате отравления цианистыми соединениями. Во рту у трупов были найдены кусочки тонкого стекла. Лишь у обгорелого женского трупа позднее было обнаружено огнестрельное ранение в области груди, произведенное уже после отравления. Кроме того, было констатировано огнестрельное ранение у щенка, которого сперва отравили, а затем пристрелили.

Анатомируя трупы, врачи изъяли у них челюсти со множеством искусственных зубов, мостиков, коронок и пломб. Эти «анатомические находки» эксперты считали решающим средством для опознания трупов. Их-то и решили мы использовать в целях бесспорного установления смерти Гитлера и Евы Браун.

Я выехал на розыски дантистов Гитлера. В одной из берлинских клиник я встретился с ее руководителем профессором Айкеном. В беседе с ним удалось выяснить, что личным зубным врачом Гитлера был профессор Блашке. Тут же мы направились в клинику этого профессора. По поручению профессора Айкена нас туда сопровождал его сотрудник, молодой болгарин, учившийся в Берлине и застрявший там в связи с войной.

В клинике профессора Блашке нас встретил доктор Брук. Узнав, что прибыли мы для встречи с его шефом по важному для советского командования делу, Брук сказал, что самого профессора в клинике нет, и спросил, не может ли его заменить аспирантка профессора Кете Хойзерман. Я попросил пригласить ее на беседу. За ней был послан студент-болгарин, и вскоре она явилась.

— Где находится история болезни Адольфа Гитлера? — спросил я Кете Хойзерман.

— Здесь, в картотеке, — ответила она.

Быстро перебрав картотеку, Хойзерман извлекла из ящика один из листков, оказавшийся историей болезни Адольфа Гитлера. Записи свидетельствовали, что у фюрера были изрядно порченые, чиненые-перечиненые зубы.

Нужны были еще и рентгеновские снимки зубов Гитлера, но их в клинике не оказалось. На мой вопрос, где их отыскать, Кете Хойзерман ответила, что они, вероятно, хранятся в кабинете профессора Блашке в здании рейхсканцелярии.

Не задерживаясь в клинике и забрав с собой Кете Хойзерман, мы поехали в рейхсканцелярию. Здесь мы спустились в подземелье, разыскали зубоврачебный кабинет профессора Блашке и с помощью Кете Хойзерман вскоре обнаружили рентгеновские снимки зубов фюрера и несколько готовых золотых коронок, которые дантист не успел ему поставить.

Кете Хойзерман сообщила мне, что протезистом, изготовлявшим коронки и мосты для Гитлера и Евы Браун, был зубной техник Фриц Эхтман, адрес которого ей известен. Мы поехали к Эхтману и застали его дома. Объяснив, для чего мы прибыли, я пригласил его поехать с нами. Он охотно согласился.

Хойзерман и Эхтмана я допрашивал раздельно. В допросе участвовал и майор Быстрое.

Отвечая на мои вопросы, Кете Хойзерман и Фриц Эхтман подробно описали зубы Гитлера по памяти. Их описания мостиков, коронок и зубных пломб точно совпали с записями в истории болезни и с рентгеновскими снимками, имевшимися в нашем распоряжении. Затем мы предъявили им для опознания челюсти, взятые у мужского трупа. Хойзерман и Эхтман опознали их: это были челюсти Адольфа Гитлера.

После этого в таком же порядке мы попросили дантистов описать зубы Евы Браун, и когда оба подробно ответили на наш вопрос, предъявили им золотой мостик, снятый при анатомировании с зубов женского трупа.

Кете Хойзерман и Фриц Эхтман сразу сказали, что этот зубной протез принадлежит Еве Браун. При этом Фриц Эхтман добавил, что своеобразная конструкция мостика, сделанного для Евы Браун, — его собственное изобретение и что подобного способа крепления никто из протезистов еще не применял.

После всего этого вновь собрались наши эксперты-медики. Исследовав историю болезни, рентгеновские снимки и челюсти мужского трупа, эксперты пришли к окончательному выводу, что зубы эти принадлежат Адольфу Гитлеру.

Таким образом, нами были добыты неопровержимые доказательства смерти бесноватого фюрера.

В старину говорили, что труп врага хорошо пахнет. Это, разумеется, фигуральное выражение. Мне и моим товарищам, которым по долгу службы довелось немало повозиться со смердящими полуобгоревшими трупами фашистских главарей, так не показалось.

В ходе дальнейшего расследования нами были добыты более подробные сведения об обстоятельствах смерти Адольфа Гитлера.

12 мая был задержан эсэсовец из охраны фюрера — некий Гарри Менгесгаузен. Он рассказал, что 30 апреля между 15 и 17 часами он нес охрану фюрербункера и сам видел, как из запасного выхода личный адъютант Гитлера штурмбанфюрер Гюнше и личный его слуга штурмбанфюрер Линге вытащили труп своего хозяина. Положив труп Гитлера около воронки от бомбы, они вернулись в бункер и через несколько минут притащили труп Евы Браун. Затем оба трупа были облиты бензином из автомобильных канистр и подожжены.

В саду рейхсканцелярии рвались снаряды и мины, над головами адъютанта и слуги, пытавшихся сжечь своего главаря и его сожительницу, свистели осколки, трупы плохо горели. Так и не закончив своей работы до конца, Гюнше и Линге столкнули трупы в воронку и наспех засыпали землей.

13 мая подполковник Клименко с группой солдат повез Гарри Менгесгаузена в рейхсканцелярию. Здесь, в саду, неподалеку от выхода из фюрербункера, охранник тотчас же указал воронку, в которой на его глазах были закопаны Гитлер и Ева Браун. Охранник, конечно, не знал, что трупы из этой воронки уже извлечены.

Место это было нами соответственно заактировано и сфотографировано.

Свидетельство Гарри Менгесгаузена позднее было подтверждено начальником личной охраны фюрера — обергруппенфюрером СС и генерал-лейтенантом полиции Гансом Раттенхубером.

Ганс Раттенхубер сам руководил сожжением Гитлера и Евы Браун. Он же показал, что по личному приказанию Гитлера, опасавшегося, что яд может не подействовать, Линге должен был выстрелить в фюрера после того, как тот отравится. По-видимому, рука у слуги сильно дрожала, и вместо Гитлера пуля попала в грудь мертвой Евы Браун.

В подземелье фюрербункера нами были изъяты личные бумаги Гитлера, дневники Геббельса и записи Бормана.

Весьма характерен был дневник Геббельса. Записи фашистского министра пропаганды свидетельствовали о том, какими коварными методами провокаций и авантюр готовили Гитлер и его подручные вероломное нападение на нашу страну.

 

II

16 мая 1945 года я получил от руководства новое задание и на следующий день в составе нашей Контрольной комиссии прибыл в город Фленсбург. Контрольную комиссию возглавлял генерал-майор Н. М. Трусов.

В задачу Контрольной комиссии Главного командования Советской Армии входило совместно с Контрольной комиссией штабов экспедиционных сил США и Англии осуществлять действенный контроль за ходом капитуляции войск фашистской Германии.

Передо мной, кроме того, была поставлена задача обеспечить изъятие материалов о деятельности немецкой разведки на Восточном фронте. Необходимо было также решить ряд других вопросов оперативного характера. В помощь мне был придан подполковник Ивлев, в совершенстве владевший немецким языком.

Разместились мы на борту комфортабельного пассажирского дизель-электрохода «Патрия».

К нашему прибытию во Фленсбурге уже действовала Контрольная комиссия союзников, состоявшая из американцев и англичан. Возглавлял комиссию генерал-майор американской армии Рукс, а заместителем у него был английский генерал Форд. Эта комиссия также размещалась на борту «Патрии».

Во Фленсбурге ни английских, ни американских войск еще не было. В городе, несмотря на капитуляцию Германии, всюду виднелись флаги с фашистской свастикой. По улицам маршировали немецкие солдаты, передвигались танки, артиллерия. В Датском заливе стояли многочисленные военные корабли и подводные лодки Германии.

Как ни в чем не бывало, продолжали функционировать фашистское правительство во главе с гросс-адмиралом Деницем и генеральный штаб немецкой армии — ОКВ во главе с фельдмаршалом Йодлем. Немецкие штабы охранялись вооруженными постами.

Глава нашей Контрольной комиссии на первой же встрече с руководством Контрольной комиссии союзников потребовал, в соответствии с актом о безоговорочной капитуляции, немедленно ликвидировать фашистский государственный аппарат и генеральный штаб — ОКВ, арестовать его руководителей как военных преступников, разоружить и интернировать в лагерях весь личный состав армии и военно-морского флота.

Генералы Рукс и Форд ответили, что сделать этого не могут, так как в районе Фленсбурга нет сил, которые могли бы осуществить такую большую операцию. Они заверяли, что проведут ее, как только подтянутся к Фленсбургу английские войска.

Комиссия наша продолжала настаивать на своих требованиях. Нам было ясно, что союзники ведут какую-то закулисную игру, предоставляя фашистскому правительству и штабу организованно перебрасывать на запад ценное имущество, вооружение и личный состав армии.

Офицеры нашей Контрольной комиссии занимались выявлением экономических и военных ресурсов гитлеровской Германии. Мы опрашивали ответственных лиц из правительства Деница и из генерального штаба, возглавляемого Йодлем. Мне и подполковнику Ивлеву удалось установить, что все немецкие документы разведывательного характера о Советской Армии англичане успели вывезти из Фленсбурга в бельгийский город Динст. Я доложил об этом генералу Трусову и просил вступить в переговоры о передаче этих документов нам. Англичане согласились с нашими доводами и поручили одному из своих офицеров сопровождать меня и подполковника Ивлева в Динст.

Вечером 22 мая союзники объявили всем офицерам нашей Контрольной комиссии, что на следующий день будет проводиться операция по аресту военных преступников из фашистского правительства и генерального штаба германской армии. Во избежание возможных инцидентов нам в этот день запрещалось сходить на берег.

Но инцидентов мы не боялись и, несмотря на запрет, вместе с подполковником Ивлевым сошли по запасному трапу с «Патрии», сели в машину и поехали в город. Проезжая мимо городского стадиона, мы увидели около пяти тысяч обезоруженных солдат, матросов и офицеров фашистской армии, находящихся под охраной англичан. На всех перекрестках Фленсбурга дежурили пулеметные расчеты, а дороги из города были перекрыты английскими патрулями. Фашистские флаги повсеместно исчезли. На многих учреждениях и жилых домах в знак капитуляции были вывешены белые флаги.

Беспрепятственно прошли мы в штаб ОКВ и в резиденцию Деница. В одном из кабинетов резиденции я обнаружил личный портфель Деница, туго набитый разными бумагами. В нем, в частности, оказалось политическое завещание Гитлера.

Во второй половине дня союзники доставили на борт «Патрии» группу немецких генералов и адмиралов специально для того, чтобы мы убедились в их аресте. И тут произошел случай, свидетельствующий об отсутствии должного порядка в охране военных преступников.

Командующий военно-морскими силами Германии (после адмирала Деница) гросс-адмирал Фридебург схватился вдруг за живот. Его отвели в туалет. Фридебург закрыл за собой дверь и на требования выйти долго не отвечал. Когда дверь взломали, гросс-адмирал был уже мертв — успел раздавить ампулу с цианистым калием.

Вскоре после этого англичане информировали генерала Трусова, что в городе Люнебурге примерно при таких же обстоятельствах покончил жизнь самоубийством глава гестапо Генрих Гиммлер. Англичане просили направить наших офицеров, чтобы они могли убедиться в достоверности его смерти. В связи с этим было решено совместить мою поездку в Динст с заездом в Люнебург.

Рано утром 24 мая я и подполковник Ивлев в сопровождении майора английской армии выехали из Фленсбурга.

У шлагбаума на окраине Люнебурга нас ожидал офицер английской армии, указавший дорогу к зданию, где находился труп Гиммлера. Войдя в это здание, мы увидели лежащий на полу труп. На лбу краснело пятнышко — характерный след действия цианистого калия.

Из бесед с английскими офицерами выяснилась следующая картина самоубийства Гиммлера, этой зловещей фигуры третьего райха.

В один из майских дней английский патруль задержал на улице в Люнебурге трех неизвестных нарушителей комендантского часа и направил их в лагерь для гражданских лиц, размещенный на окраине города.

Никто не счел необходимым допросить задержанных. Вскоре один из них сам явился к начальнику лагеря и доверительно заявил, что он Генрих Гиммлер и желал бы встретиться с высокими чинами английской администрации. Начальник лагеря не поверил ему, назвал сумасшедшим. Однако об этом узнал майор английской службы безопасности, который и пригласил Гиммлера на допрос. Допросив Гиммлера, он установил его биографические данные — они совпадали с данными розыскной карточки. Номера партийного и эсэсовского билетов также совпали. Затем офицер сличил приметы — и они соответствовали данным розыска. Офицер больше не сомневался — перед ним был Генрих Гиммлер. Об этом он немедленно доложил своему начальнику, полковнику английской армии.

По прибытии полковника инициатива допроса перешла к нему.

— Вы Генрих Гиммлер? — спросил полковник.

Гиммлер ответил утвердительно.

— Раздевайтесь!

— Зачем? — спросил Гиммлер.

— Мы вам сменим белье, — сказал полковник, намереваясь тщательно обыскать задержанного.

— Прежде я хотел бы видеть кого-либо из высших чинов английской армии.

— Это невозможно.

Доставив Гиммлера в штаб английских войск в Люнебурге, полковник все же распорядился его обыскать. Гиммлера раздели, предложили ему открыть рот. Увидев во рту стеклянную ампулу, врач, производивший обыск, попытался ее выхватить, но Гиммлер раздавил ампулу.

Таков был рассказ английских офицеров.

Я попросил полковника сделать для нашей Контрольной комиссии снимки трупа Гиммлера и письменно изложить обстоятельства его смерти. Полковник просьбу мою выполнил и вечером через офицера связи передал две фотопленки, а также письменное объяснение своих сотрудников и одну из трех ампул цианистого калия, обнаруженных в одежде Гиммлера.

В беседе с полковником я пытался выяснить, кем были двое других задержанных. «Сами не знаем», — ответил полковник.

26 мая мы поехали дальше. В районе Рура переночевали и спустя день прибыли в Динст — в лагерь военных преступников. Комендант лагеря был заранее предупрежден о цели нашего приезда и сразу же велел принести немецкие, как он выразился, «документы о русских». Нам доставили три больших ящика с бумагами. Документы были составлены на русском и немецком языках и содержали материалы разведывательной деятельности различных ведомств и служб гитлеровского райха.

Не задерживаясь в этом лагере, мы с Ивлевым выехали в Брюссель, где остановились в отеле «Палас». Там же размещалось и советское посольство. Я сразу пошел к нашему послу и доложил ему о нашей миссии. Через сутки мы выехали обратно во Фленсбург, где и сдали все изъятые документы генералу Трусову.

Так закончился для меня май 1945 года.