Глава 1

Алекс.

Мда, бардак и впрямь отменный… Я встал на четвереньки и начал выгребать стеклянные осколки из-под стола. И только когда оперся на левую руку, согнувшись в три погибели, понял, что ковер от осколков вычищен еще отнюдь не идеально.

Придержав порезанную ладонь другой рукой, я смачно выругался. Стекло это идиотское… Его даже из ранки нельзя вытянуть, чтобы не пораниться еще больше. Я кинул осколок в совок, к груде таких же стекляшек. С руки стала капать кровь, падая на и без того испорченный ковер. Что такое здесь творилось? Голова раскалывается.

Я тупо оглядел разбитое вдребезги окно, потертый, изрезанный осколками ковер и собственные пальцы, по которым еще стекала кровь. На попытку припомнить хоть что-нибудь голова отозвалась тупой пульсирующей болью. Все, пора завязывать. Наверное. Это какая же попойка была, что мне так худо? А как там ребята? Наверное, еще хуже — если гулянка прошла обычным манером. А кстати… Гм…

Я подозрительно оглядел комнату. Странно. Очень странно. Традиционных признаков гипотетически проходившей оргии не наблюдалось. Никаких посторонних стаканов на столе, тумбочке и подоконнике, целых и разбитых бутылок, перевернутых пепельниц, лужиц и окурков на полу. Более того, было относительно чисто и прибрано, если, конечно, не считать окна и пола. Я сосредоточился и навострил уши. В спальне никто не дрых, по крайней мере, я никого не заметил, когда вставал. Судя по тишине, в прочих комнатах никаких перебравших приятелей тоже не имелось. На всякий случай я заставил себя встать и пойти в ванную. В ванне, против обыкновенного, никого не обнаружилось, что еще раз утвердило меня во мнении, что вечеринки, скорее всего, не было. Однако, раз уж я сюда дошел, неплохо бы перевязать многострадальную конечность, которую я умудрился вдобавок отбить о косяк, не вписавшись в проем двери. Все мышцы как будто одеревенели, и координация, соответственно, была на гордом уровне плинтуса.

Я помахал рукой в разные стороны, сжимая и разжимая пальцы, пытаясь размяться, и попытался открыть шкафчик над умывальником. Вроде бы где-то здесь должен быть бинт или, может, пластырь где-нибудь завалялся… Та-а-а-к… Я честно попытался сфокусировать взгляд на содержимом шкафчика, но гудящая голова не желала поддаваться на уговоры и по-прежнему не давала сосредоточиться. Закрыл глаза, прислонился к стене. Холодная плитка приятно холодила щеку. Я прижался к ней лбом и блаженно замер, выпав из объективной реальности.

Не знаю, сколько так простоял, — может, минуту, может, час, — но когда я осторожно отлип от стены, с которой уже успел сродниться, колокольный звон в голове несколько приумолк. К сожалению, болеть от этого меньше она не стала. Однако, по крайней мере, я наконец смог рассмотреть, что бинта, а уж тем более пластыря в шкафчике не содержится. Правда, был йод и какие-то таблетки. Каюсь, с тех пор, как ненаглядная сестрица выскочила замуж и махнула с мужем за границу, я в основном покупал только продукты. И то редко и нерегулярно, поскольку магазины не переношу органически, а ем мало. Сестра долго и упорно пыталась откормить меня до состояния хотя бы худощавости, но права женщины командовать мужчиной я никогда не признавал, поэтому мне удавалось успешно сопротивляться. Теперь (Ура свободе!) питаюсь полуфабрикатами и чувствую себя очень и очень неплохо.

Я вздохнул. Все-таки некоторые недостатки в таком образе жизни есть. Промывание ладони далось с трудом. Вообще, какой водой надо было промывать — холодной или горячей, — и должна ли рука при этом так зверски болеть? А, без разницы. Я оглядел бутылочку с йодом и почесал в затылке. Так, что мы помним из области медицины? Рану надо смазывать по краю или все-таки полностью? Предположим, что врачи не такие садисты, какими кажутся, и выберем более гуманный метод. Все равно больно. И щиплет. За неимением бинта пришлось заматывать ладонь обрывком бумажного полотенца. Надо будет все-таки пойти купить пачку пластыря для начала.

Я нетвердым шагом вышел из ванной и взял курс на гостиную. Голова все еще немилосердно болела, стекло по-прежнему усеивало пол. Хорошо хоть я надел тапочки, не то ноги пришлось бы тоже бинтовать. Я со стоном повалился в кресло. Ощущение разбитости никак не проходило, что наводило на определенные мысли. Передохнув, я медленно встал и побрел на кухню. Так, где же она… Нет, ну была же, сам только вчера купил… Может, ребята, или с кем я там пьянствовал, уже успели… Нет, нет, вот она, моя хорошая, — бутылочка лучшего темного чешского пива. Не слишком крепкое, не слишком легкое — то, что нужно для снятия похмельного синдрома. А главное — холодное до умопомрачения, запотевшее, глубокого янтарного цвета. Открыть бутылку о край стола оказалось минутным делом.

Ух! Божественно! Я отхлебнул еще и с новыми силами пошел обратно в гостиную. Уселся в кресло и, прихлебывая пиво, стал думать.

Все-таки была вечеринка или нет? Наверное, если она была, то не у меня. Уж слишком трудно поверить, что кто-то из моих друзей решил заняться благотворительностью и убрал тот свинюшник, который мы имеем обыкновение после себя оставлять. А, наверное, опять у кого-то что-то отмечали, перепились, пошли куролесить, ну и меня по дороге домой закинули. А окно? Окно… Окно. Гм. Мало ли чего набуянили. Бывает. Вообще-то провалами в памяти я не страдаю, но если сильно перебрать… Однажды вышла прямо-таки мистическая история: представьте — овраг, глина, по дну оврага течет ручей и там же тянется забор. Грязь несусветная. По одну сторону оврага идут заросли одичавших роз, по другую стоит дом, где отмечается день рождения. И я, налившись по самое немогу, полез за розами для виновницы торжества. Вернулся я с розами и, что поразительно, абсолютно чистый. Как это я так сподобился, до сих пор не понимаю. И не помню. Так что окно — это еще мелочи.

Кстати, о птичках… Похоже, бутылочка помогла. От ледяного пива занемело небо, но головная боль наконец унялась, постепенно прошло и одервенение всего тела. Я как следует потянулся, чувствуя, как приятно похрустывают суставы. Боль неприятно резанула руку, настойчиво напоминая о груде оставшихся на полу осколков. Подтянув поближе к себе совок, я стал ползать по ковру, собирая их. Забавно…Только теперь мне пришло в голову, что почти все, что осталось от окна, лежало внутри комнаты. Внутри. Если бы окно выбили изнутри, стекло должно было оказаться снаружи. Тогда вопрос: кто мог разбить мое окно снаружи, если я живу на десятом этаже? Ну не голубь же залетный, в самом деле.

Подумаем, поразмышляем. Но только на свежую голову. Пока, несмотря на лечение домашними средствами, ничего путного в голову не приходит. Я дособирал осколки, поставил совок и найденную пустую бутылку в уголок, твердо пообещав себе выкинуть, когда буду уходить.

Конечно же, я забыл. А может, проснулась никогда особо не дремавшая лень. В любом случае, у меня появилось желание вести здоровый образ жизни. Поэтому я не остался сидеть дома, на что имел полное право, несмотря на понедельник — месяц май, отпуск и далее по тексту. Я решил прогуляться в родную контору, отдать давно обещанное, забрать давно одолженное, получить все-таки отпускные, а заодно узнать подробности вчерашнего вечера (ночи? дня?). Может тот, кто транспортировал меня домой, просветит, почему мое окно не подчиняется законам физики вообще и инерции в частности.

Как ни странно, настроение было отличное. Я вышел из подъезда, весело насвистывая себе под нос. Весь двор заливало ослепительно яркое солнце, заставляя меня пожалеть о том, что я забыл солнечные очки. Воробьи жизнерадостно чирикали и купались в пыли, цвела сирень, галки нагло глазели на прохожих с высоты забора, на каждом углу стояли цветочницы — в общем, наступила настоящая весна. Воздух сегодня был удивительно чистым и свежим для города. Я прищурился и посмотрел на небо — ни облачка, чистое, звонкое и прозрачное. И это притом, что ночью явно шел дождь. По крайней мере, лужи еще не успели высохнуть.

Я свернул в одну улочку, другую, третью и вышел к парку. Редкостное место — по количеству грачей занимает первое место в округе. Поэтому посвященные здесь не гуляют: с верхушек древних дубов и тополей, усеянных гнездами, имеют обыкновение падать не только перья и ветки. И я бы не пошел, но этот маршрут — кратчайший и, после затеянной власть имущими города крупномасштабной перепланировки дорог, боюсь, единственный.

Я как следует настроился и с места взял такой разбег, что мне удалось миновать зловредных грачей без каких-либо последствий. Только крупный самец (или самка? Не разбираюсь я в этом) сердито зыркнул на меня одним глазом. Да, не любят меня зверюшки. Знают, наверное, что взаимно.

После тишины парка обычный городской шум неприятно резанул по уху. На улицах родного города все как всегда — толпы людей, стада машин, гул и голоса. Задумавшись, я машинально выбирал маршрут, пока не очнулся возле нужного здания. Стоянка была почти пустой — не один я был в отпуске. Аллилуйя! Машины директрисы нашего предприятия не было (кошмарная личность, от одного голоса продирает мороз по коже) — это обрадовало больше всего. Я открыл дверь и нырнул внутрь.

Скай.

Я иду по улице, впитываю в себя этот день: ласковый ветер на коже, солнце в волосах, запахи весны, звуки мая, я впитываю в себя жизнь. Я принимаю в себя всё — свет неба, тепло земли, свободу ветра. Быстрый шаг пьянит. Вода, солнце, земля, ветер. Ветер… Ветер накатывает волнами, я чувствую его потоки, чувствую его жизнь. Он почти становится морем, водой, моей стихией. И я становлюсь ветром. Скольжу по улицам, почти незаметная, неслышная, неощущаемая. Проскальзываю мимо домов, машин, прохожих. Людей. Я скольжу по их разумам, мельком заглядываю в мысли-проблемы-заботы, примериваю на себя их чувства-радости-горести. Нельзя, неэт-тично, я знаю. Но я — ветер, и я лишь тень среди других теней, мне можно. Как вы слепы, люди! Как можно прожить жизнь, не видя, не ощущая, не сливаясь? Сейчас мне кажется, вы мне чужды. Но я знаю, это не так. Ведь я тоже человек, на маленькую древнюю часть крови, но человек. И я выбрасываю всё накопленное из головы и лечу дальше, просто радуясь своей сегодняшней свободе.

Ветер, куда-то ты несешь меня?…Я различаю шепот твоих мыслей, но не слышу, что ты хочешь мне сказать. Просто иди…Иду. Веди меня…Но что…? Что ты нашел? Неужели… Не думай, иди…Тень. Серая странница. Вечная бродяга. Вечно бегущая, вечно ищущая. Что-то. Кого-то.

Движение. Скорость. Лишь это имеет значение. Вечное движение. Моя жизнь.

Но… мой путь окончен. Пока. Я нашла… Спасибо, Ветер.

Алекс.

Мда-а, не все ладно в королевстве Датском, как говорил один английский дядя. Или он не так говорил? А-а, не важно. Факт есть факт, кто бы что ни говорил.

Я мешком вывалился из офиса в коридор. Чем дальше, тем любопытственнее и любопытственнее. Честно заработанные непосильным трудом отпускные создавали приятную тяжесть в кармане, а вот в голове, напротив, ощущалась подозрительная легкость. Хотя подавляющее большинство моих приятелей являются по совместительству моими коллегами, ни один из них ни про какую вечеринку не слышал. Что показательно, все, как один, выглядели свеженькими и цветущими. То есть не врали. На мои расспросы многие отвечали недоуменными взглядами и, могу поспорить на что угодно, соответствующими мыслями (вроде «допился парень»). Но ведь было…Или нет?… Полная каша в голове. Может, я действительно «допился»? Ну нет, вот уж не правда. Ничего подобного. И вообще, что я прицепился к этому несчастному окну? Ну разбилось и разбилось. Мало ли что. Не катастрофа, новое поставим, и все. И все, ясно?!

Неприятно засосало под ложечкой. Все-таки что-то не так. Я постарался отогнать неприятное ощущение, представив уютный интерьер моей любимой кафешки. Помогло. Сразу перед глазами замаячила большая кружка пива с густой шапкой пены и огромный кусок пиццы с грибами. Все это выглядело настолько аппетитно, что в животе у тут же заурчало. Значит — вперед, начинаем отдыхать. Я прошел по коридору и распахнул входную дверь. Послышался глухой звук удара. Солнце опять начало бить в глаза, несколько секунд я ничего не видел. Судя по звуку, кто-то стоял за дверью, когда я ее открыл. Гм, сейчас на мою бедную голову явно посыплется ругань. Как ни странно, было тихо. Я осторожно заглянул за дверь, но там было пусто. Только вездесущие кусты сирени шуршали и поскрипывали ветвями. Я на всякий случай сунулся в кусты, но ничего не обнаружил. Собака, наверное.

Я закрыл дверь, сделал ручкой коллеге, наблюдавшему за моими манипуляциями в окно. Коллега покрутил пальцем у виска. А то сам лучше. Я пожал плечами и пошел к перекрестку. Зеленый уже начинал мигать, поэтому пришлось припустить бегом. Почти у тротуара боковым зрением я заметил какое-то движение. Я обернулся и еле сдержал отменный набор ругани, предназначенный наглому водителю, поехавшему на зеленый. Машины стояли. Но что-то двигалось. Только вот что? Краем глаза можно было различить какое-то колебание воздуха, не более. Никогда еще не видел, чтобы движение существовало отдельно от предмета, который бы двигался. Гм…

— Ты что, ослеп, придурок?!

Этот гневный вопль, шедший из самой глубины души, заставил меня подпрыгнуть на месте. Я нервно оглянулся.

— Ты, ты, нечего таращиться! Торчит тут на дороге, а мне потом за его труп отвечать! Давай, двигай, идиот белобрысый, мать твою!!!

Черт, красный уже… Нервный водитель газанул, бубня под нос ругательства в мой адрес. Ой, какая цаца! Своих глаз нету?! Я, между прочим, почти на тротуаре стоял, мог и объехать. Я успел поддать машине по бамперу, сбив какую-то болтающуюся железку. Мелочь, а приятно.

Я прошел по мощеной дорожке, разглядывая попутно мелочевку в киосках, проводил взглядом парочку роскошных девочек. У меня мелькнула мыслишка развеяться в женском обществе, но я сожалением был вынужден отказаться от этой идеи. Уж слишком высоко дамы задирали нос — на кандидаток в фотомодели никаких денег не хватит. Ну и ладно, не особенно и хотелось.

Я завернул за угол — и вот уже вывеска вожделенного заведения раскачивается на теплом ветру прямо у меня под носом. Забавная вещь эта вывеска — настоящий раритет. Как и положено вывеске в любом уважающем себя средневековом кабаке, исправно болтается на штыре, а не повешена на стену. И это при том, что забегаловка расположена в подвале. Сразу видно, что владелец — женщина, у которых, как известно, фантазия заменяет логику (феминисткам бесполезно утверждать обратное — факт есть факт). Я сбежал по крутым ступенькам в полуподвальное помещение, впрочем, вполне опрятное и уютное. Темное дерево, охристые стены, мягкий свет, маленькие столики и вкусные запахи — вполне симпатичное заведение, на мой взгляд. Правда, всюду понатыканные цветочные веники мне не нравятся. Я попробовал как-то высказать Инге свое мнение по этому вопросу, но на меня совершенно необоснованно набросились и обругали. Видите ли, я ничего не понимаю в высоком искусстве икебаны. Ну если это и есть икебана, то я действительно ничего не понимаю.

Инга, как всегда, стояла за стойкой, мурлыкая под радио. Всем хороша — черноволосая, черноглазая, лицо, фигурка — высший класс, но меня к себе не подпускает — называет шалопаем и бьет по рукам. Да и характерец… Улыбается. Кивает, мол, иди сюда, что стоишь. Я улыбнулся в ответ и пошел к стойке.

— Ну здравствуй, обормот. Где пропадал?

— Да, знаешь, как всегда… Дела. Руки все никак не доходили.

Она засмеялась:

— Знаю я твои дела, лентяй. Я вообще удивляюсь, за что ты деньги получаешь. Небось сидишь день-деньской за своей железкой, в «стрелялки» режешься.

— Но-но, вот только не надо оскорблять то, в чем ты все равно ничего не смыслишь. Какая это тебе «железка»? Комп — он комп и есть! Незаменимая вещь. Вот ты счета на чем ведешь?

Она фыркнула и засмеялась пуще прежнего. Женщины! Этим все сказано.

— На это у меня бухгалтер есть. Мужчина. А мужчины как дети. Кому что — а им свои игрушки.

Ага, вечная женская отговорка. Мол, мужчины никогда не взрослеют, боятся боли и любят побузить. Сказано, между прочим, от сознания собственного бессилия. А точнее, бессилия подобрать настоящие аргументы. Типично женский образец поведения — если чего-то не могут доказать, сразу бросаются обвинять во все смертных грехах.

— А кто только и делает, что тараторит о тряпках, сериалах, косметике и перемывает кости подругам? Я, что ли?

— Ага, а все блондинки — дуры. Ты мне еще пару анекдотов расскажи.

— Ты же не блондинка.

— Зато ты считаешь, что я дура.

— Не считаю.

— И все потому… — начала она решительно, но я уже понял, что пора заканчивать эту бессмысленную болтологию. Инга может продолжать в том же духе до тех пор, пока окончательно меня не достанет. Поэтому я попросил пива. Инга надулась. Молча нацедила пива в кружку и с размаху шваркнула ее о стойку бара. Ну и пожалуйста! Если ей не жалко стойки и кружек, мне-то что? Так я ей и сказал. Инга задохнулась от возмущения. Пнула стенку и засела с полотенцем в углу — перетирать стаканы и бросать на меня испепеляющие взгляды. Ну а мне от этого ни холодно, ни жарко — сглазить меня при всем желании невозможно, так как я в такие штучки не верю. Так что я преспокойненько подхватил пиво и нацелился на угловой столик.

Движение. Я заморгал. Опять что-то мелькнуло и исчезло. Исчезло в направлении моего столика. Гм. Может, у меня галлюцинации? Я задумчиво почесал затылок. Да нет, откуда? Маразмом вроде бы не страдаю. Хотя… Если вчера чего-то эдакого накурился, все может быть. Я пожал плечами и поставил кружку на столик. Но потом все-таки осмотрел все три стула и на всякий пожарный заглянул под стол. Инга вытаращила глаза. М-да. Похоже, скоро заработаю замечательную репутацию местного сдвинутого.

Я уселся за столик и решил ни на что не обращать внимания. Пошло оно все… В конце концов, я пришел пива попить. И попью, даже если сюда заявятся зеленые марсиане и захотят составить мне компанию.

Пенная шапка завлекающе белела, содержимое кружки загадочно мерцало и переливалось всеми оттенками желтого, стекло приятно холодило пальцы — что еще нужно в этой жизни? Я стал не спеша смаковать прекрасный (тут надо отдать Инге должное — плохого товара не держит) продукт. Постепенно я погрузился в приятные мечты о том, как проведу уйму свободного времени, которая у меня еще осталась.

Оторвало меня от этого занятия только окончание (или конец? или кончина?) пива. Я с сожалением посмотрел на дно кружки. Но потом бросил взгляд на часы и решил больше не брать. Я покосился на барную стойку — Инга еще злилась. Ладно, побуду хорошим мальчиком. Подхватил пустую кружку и пошел к стойке. Поставив кружку, я преданно заглянул Инге в глаза и сказал, что больше так не буду. Она только фыркнула, но кружку взяла. Я положил несколько мелких бумажек на стойку и отвесил комплимент по поводу ее новой «икебаны», то бишь очередного веника из несчастных нашинкованных и засушенных цветочков. Вот как все просто — мы уже не злимся. Дешево и сердито.

С сознанием выполненного долга и в прекрасном настроении я вышел на улицу. Так, что у нас дальше по списку? Что-то я вроде бы хотел сделать…То ли купить что-то, то ли к кому-то зайти… Наконец, когда при попытке запустить руку в левый карман ладонь болезненно кольнуло, я вспомнил, что нужен пластырь. Где тут у нас аптека? Не то что бы я плохо знал этот район, как раз наоборот. Но подобные заведения я замечаю только тогда, когда они мне жизненно необходимы, в остальное же время умудряюсь их благополучно игнорировать.

Аптека обнаружилась рядом, на углу. Вернее, это была даже не аптека, а так — аптечный киоск. Ну да мне без разницы, пластырь есть везде. Я подошел к окошечку и стал в очередь. В окошечке сидела какая-то до безумия медлительная дама постбальзаковского возраста и очередь двигалась удручающе медленно. У меня разыгрался очередной приступ «очередененавистничества».

Я уже начал подпрыгивать от нетерпения, а впереди еще оставалось два человека. Я решил было плюнуть на пластырь, но неожиданно быстро оказался перед продавщицей. Схватив заветную упаковку и скормив окошечку мелкую бумажку, я вздохнул было с облегчением, но меня довольно-таки невежливо дернули за рукав. Я громко ругнулся и рявкнул:

— Ну что еще?!

Передо мной стояла долговязая девица с бордовыми щеками и глупо хлопала широко открытыми глазами. Под моим раздраженным донельзя взглядом она смутилась еще больше и пролепетала:

— П-п-простите.

— Чего надо?

Нет, ну она решила окончательно вывести меня из себя. Стоит, мычит что-то себе под нос. Мало того, что продавщица чуть до язвы не довела, так еще цепляются тут всякие…

— Вот… вы потеряли, — наконец выговорила она и протянула что-то коричневое.

Я присмотрелся и обнаружил, что это мой кошелек. Мне стало неловко. Когда я научусь держать язык за зубами?… Тем более, что в кошельке помимо денег я храню паспорт. Верх глупости, конечно, но привычка есть привычка — кошелек у меня большой, а искать по всем карманам или, того лучше, забывать дома всякие мелочи я не люблю. А так — все под рукой.

Я постарался согнать с лица зверское выражение и криво улыбнулся.

— Спасибо большое. Извините, что накричал.

— Не за что, — она махнула рукой. — Можете не извиняться, я сама виновата.

— Такая красивая девушка не может быть виновата. Еще раз извините.

Я выдал еще одну улыбку. Девица покраснела еще раз и несмело улыбнулась сама. М-да, безотказный способ улестить прекрасную половину человечества — наговорить комплиментов — сразу развешивают уши и перестают соображать. Даже если эта «половина» вовсе не прекрасная, да и соображать, похоже, особо нечем, как в данном случае. Девушка издала какой-то странный звук. Не понял? Я посмотрел на нее. Она с невинным видом улыбалась. Потом в мою сторону полетел явно кокетливый взгляд. Девица демонстративно поправила волосы. Та-а-ак, мне уже начинают строить глазки. Только этого и не хватало. Пора ретироваться. Я забрал наконец свой кошелек, расплылся в очередной улыбке и поспешил откланяться:

— Ну, мне пора. Дела, знаете ли. Приятно было пообщаться.

— До свиданья, — она стрельнула глазками еще раз. В глазах плясало что-то такое…Смех?

Она отошла. Банальная серая мышка. Причем в буквальном смысле — вся какая-то серо-коричнево-черная. Невыразительное, незапоминающееся лицо. Такое увидишь и потом не вспомнишь, даже если постараешься. Я на этих «мышек» внимания не обращаю и тем более не знакомлюсь — себе дороже, потом не отвяжешься. Таких тысячи в любой толпе. Но что в ней не так было…не знаю. Как будто смеялась она надо мной.

Скай.

Серая мышка?

М-дам…Боги, как же давно я здесь не была! Я уже почти забыла, каково это — читать в совершенно незащищенном разуме. Ни тебе многоуровневых блоков, ни дополнительных экранирующих устройств. Не нужно втихую долбить чужие щиты, увиливая от ловушек и зарабатывая адскую головную боль, — бери что хочешь, двери раскрыты нараспашку.

Так значит, серая мышка. Ну-ну. Все-таки первоклассный покров получился. Не зря целую неделю возилась. Залатывала, подновляла, встраивала экраны, чуть ли не полировала до зеркального блеска. Это вам не планеты Союза, а карантинная зона. Здесь соланок смешенных кровей в истинном виде не видели, и долго еще не увидят, насколько я в курсе свода союзных законов. И будем честной девочкой — от меня по первости шарахались даже по месту основной работы. Но дело совсем не в этом. А дело в том, что я нашла наконец Хранителя. Ура. Нет, даже — Ур-р-а-а-а!!! Причем троекратное. Мне любимой. Не слышу аплодисментов и криков браво.

Но, провались я в Бездну, совсем мальчишка. Да, да, вон тот, с пшеничными, давно не стрижеными волосами, которые при некотором напряжении уже можно забрать в хвост, и странноватого для человека глазами цвета янтаря. До безобразия хулиганисто-обаятельная физиономия. М-да. Дарования, если таковые имеются, не развиты. Особые моральные качества, по-видимому, тоже. Скептик (ой, намучаемся). Но отнюдь не дурак. Как говорится, потенциал где-то глубоко имеется. Но чтобы его из этого «глубоко» извлечь, требуется время, много времени, а сейчас не та ситуация, когда мы можем это себе позволить. Скай, девочка моя, тебе везет как утопленнице. Одно радует: разъяснительную работу придется проводить не мне.

Однако же… Да, неосторожный, невнимательный. Как я вытащила кошелек, совершенно не заметил. Не заметил до безобразия грубо сработанную маску глупой куклы. Ох, самомнение многих погубило. Ладно, «не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней». Бородатая истина. Не ставшая, впрочем, от этого истинной в меньшей мере. Поищем все-таки положительные стороны. Только, чур, честно. Полная объективность. Полная непредвзятость. Мда-а-а… Заметить движение предмета в принципе невидимого, это…по меньшей мере непонятно. Честно говоря, я не совсем уверена, что это можно делать. То ли я дала маху, то ли нам достался тот еще фрукт. Как меня все это радует… Пам-пам…

Ну и что делать будем? Ходить за ним по пятам? Ну уж не-е-ет! Я потерла здоровенную шишку на лбу. Ну кто же знал, что этот ненормальный будет так дверьми швыряться? Хотя не проверить, есть ли кто-то за дверью, было непростительной небрежностью. Так что так мне и надо, растяпе. Ну что ж-ж-ж… Адрес его теперь знаю — можно особо не напрягаться. Однако же парень настоящая находка для вора-домушника. Кстати, будем надеяться на то, что он живет-таки по месту прописки, а не у доброй тети. Было бы крайне неприятно в результате наткнуться на честных квартиросъемщиков. Ну да ладушки, в самом крайнем случае я его и так найду, благо личность считать успела. Пока же… Есть ли реальная опасность? Не знаю.

Проклятье! Я ничего не знаю! Не знаю кто, не знаю где, не знаю зачем… Это моя работа, я обязана была знать! Предвидеть, предотвратить… Рейн, ты можешь говорить что угодно, но я была ближе. И эта смерть на мне.

Все, стоп. Сто-о-оп! Прекратить истерику. Хватит глотать слезы и сходить с ума. Глубокий вздох. Ты не должна принимать это близко к сердцу. Ты знала…знала. Что переживешь его. Теперь у тебя новый предмет для забот. Все что было…это было. Было, а не есть. И никогда уже не будет. Смирись.

Тяжело… Тяжело. Всегда было тяжело. Забудь.

Я постараюсь. Честно. От этого зависит не только моя жизнь. Я помню… Но все-таки у меня есть оправдание. Четыреста лет — намного больше обычного срока. Слишком крепкие стали связи. Что будет, если убьют Рейна, я не знаю. Хотя нет, знаю. Я умру вместе с ним. Просто не выдержу. Боюсь, что он не выдержит тоже.

Все-таки… Опасно ли оставлять парня одного? Смогут ли найти его так же быстро, как сделала это я? Вопрос. Большой вопрос. Я изначально связана с ним. НО никто никогда не говорил, что аналитический расчет дает худшие результаты, чем ментальный поиск. Однако, специфика. Полная спонтанность. Кто может понять, что взбредет в голову богу? Чем руководствуется эта высшая материя при принятии решений, боюсь, знает только она сама.

Но если все-таки его найдут? Ох, не хочу даже думать. Сломается. Что бы от него не хотели. Факт. А Совет? У меня Совет на носу, я обязана присутствовать. Почти забыла за всем этим. А-а, Бездна! Разорваться мне, что ли? К черту Совет, у меня дела поважнее.

Или нет? Мда-а, куда проще, когда точно знаешь, какую дырку затыкать первой.

Нет, но Совет…Важен. Глава клана, глава Совета — вакансии должны быть заполнены. Ой, чует мое сердце, в этом году не обойдется без драки. Нет, мне нужно быть там. Своим отсутствием я поддержу любую глупость, на которую они там сподобятся. А так хоть потешу себя мыслью, что сделала все, что могла. (Будем надеяться). Я вздохнула. Все важно, везде нужно поспеть. Пора осваивать размножение личности.

Ладно, компромисс. Понаблюдаю, удостоверюсь, что непосредственная опасность не грозит, навешаю на него психофизических маркеров, а там…Ну-у-у, кого выберем на роль няньки? Правильно, ты абсолютно правильно подумала, девочка моя. Выберем самого добродушного. Покараулишь, крылатый ты наш. Заодно введешь в курс дела, прекратишь истерику, может, из петли вытащишь (что поделаешь, бывало и такое). Я все-таки не специалист, Рейн одним своим видом до истерики может довести, а так — поплачется парень в жилетку, и ладушки. Значит, более-менее план работ имеем. Айда выполнять.

Хорошо сказано, прямо-таки выдающаяся мысль. Как ни странно, таковые тоже посещают мою дырявую голову. Мда-а-а…Где тут у нас адресок? Порылась в карманах. В штанах, потом в куртке, потом в рубашке. Потом порылась еще раз. Странно. Нету. После третьего круга из самого неприметного кармана штанов на свет божий был триумфально извлечен искомый огрызок упаковочного пластика. Вот что бывает, если запихивать записную книжку в самый глубокий карман.

Хм, живет недалеко. Пешочком вполне дойдем. Или… Главное — поймать Ветер.

Ветер… Потянуться ввысь, почувствовать его потоки. Почувствовать его свободу, суть стихии. Красиво… Как бесконечно красиво — видеть, как потоки солнца сплетаются с его потоками, как сияет воздух. Жизнь. Смерть. Все зависит от тебя, стихия огня… Я никогда не перестану восхищаться этим чудом — как говорят друг с другом стихии. По отдельности они мертвы. Вместе они рождают жизнь. Мертвые миры красивы, порой завораживающе великолепны, но ничто не может сравниться с мирами живыми. Ветер…Так легко нестись в его потоке, едва касаясь земли. Почти лететь. На миг забыть, что тебе не дано летать по-настоящему. Жаль… Природа ошиблась, дав слишком много любви к полетам душе, которую выбрала Вода. Незачем парящей в потоках водных чувствовать, как бьется ветер в несуществующих крыльях.

Может, в прошлой жизни я была крылатой? Говорят, ампутированные конечности продолжают болеть.

 

Глава 2

Занятно. Я оглядела дома. Да, безусловно, очень занятно. Какая…Э-э…коробочная архитектура. Надо же, сколько тут жила, не замечала. Эффект контраста, наверное. Пока не нашла парня, пришлось прошвырнуться по парочке систем. Вот уже где разнообразие. Особенно по гастрономическим вопросам. О-о, вот об этом лучше не надо. Сразу лезут та-акие…Гм…незабываемые воспоминания. Так вот, к вопросу об архитектуре, даже на исторической родине, в этом сумасшедшем милитаризированном городе, где количество тонн разного рода железа и пластика во много раз превышал количество самого населения, даже там архитектура была (как ни странно!), хотя и не блистала остроумием решений. А здесь…Вот мне интересно, хотя от проблем строительства я далека, можно ли считать коробку из-под обуви архитектурным решением вообще? Не знаете? Вот и я не знаю.

Но дворики уютные. В этом людям надо отдать должное. Чаще приходится наблюдать картины не столь симпатичные. Кустики, кстати, тоже вполне к месту. Красиво смотрятся. Цветут. Хммм…И пахнут. Все-таки чаще сюда надо наведываться: редко где еще живые цветы растут в городе, а не в гидропонных оранжереях. А жаль.

Ну что ж-ж, дом нашли, кусты нашли, цветочки понюхали, о жизни поразмышляли, теперь можно приступать к краже со взломом. То есть ко взлому без кражи. И последующему несанкционированному проникновению на территорию частной собственности. Та-а-ак… А парень вообще дома или как? Проверим. Я задрала голову вверх, и тут же об этом пожалела. Кто разлил солнце на город? Да еще в таком количестве. Ужасающе. То есть ужасающе для моих глаз, даже рассеянное излучение переносящих с трудом. М-да, ночное зрение тоже имеет свои минусы. А я забылб надеть фильтрующие линзы. Дура. Беспомощно стою и жду, пока мои несчастные зрительные рецепторы восстановят способность передавать хоть какое-то изображение. Что-то в последнее время я стала на удивление рассеянной. А так же глупой и несобранной. Неосторожной. Плохо, очень плохо. Непростительно. Такое ощущение, что головной мозг без уведомления взял длительный отпуск и преспокойненько прохлаждается на курорте, пока я тут без него парюсь.

Скверно. Но пока терпимо. Но только пока.

Едем дальше. Точнее — идем по ступенькам. Дверь. На всякий случай проверяю пространство за ней. Эмпатический, энергетический рисунок размытый, остаточный. Никого. По крайней мере, живого. Прекрасно, одной шишки на сегодня мне вполне хватило. Лестница. Забавная конструкция (я имею в виду, у лестницы забавная конструкция — ступеньки наклонены под углом вниз). Гм. Это что — чтобы удобнее было с нее спускать соседей? М-да, ничего не скажешь, шедевр гуманистической мысли.

Я так понимаю, номер квартиры соответствует этажу-у…Десятый?! А лифт у них здесь что, не полагается? Карантинная зона карантинной зоной, техническая отсталость и все такое, но не до такой же степени! И потом, когда я жила здесь раньше, лифты были! Точно помню. Не конкретно в этом городе, конечно, но вообще… Ага! Что-то такое виднеется. Грязное (читай — очень грязное), цвет могу определить как серо-буро-малиновый. В крапинку. Нежно-салатовую. Та-а-ак…И нездоровой желтизны табличка — Ги…Ки…нет, вот: «Лифт не работает». Замечательно. Просто великолепно.

Нежно-салатовая крапинка ехидно зеленеет у меня под носом, столь явно намекая своим видом, что тревожить ее покой небезопасно для здоровья, что я решаюсь на восхождение по лестнице. (Как правило, наличие плесневых грибов говорит не только о замечательном климате, но и о замечательной прогнившести конструкции.) Не зная точного местоположения квартиры, просканировать ее на наличие хозяина не представляется возможным, а посему придется идти искать. Краем сознания замечаю что-то. Звук. Тихий, шелестящий. Уши дергаются по направлению звука. Шаги. Кто-то спускается с лестницы. Этаж…девятый…восьмой…седьмой…шестой…Три человека. Проверяю. В меня фонтаном бьет радость-восторг-предвкушение, бессвязные обрывки мыслей роятся вокруг, пронизанные почти материальным восторгом. Я улыбнулась. Дети. Лет пять-шесть, не больше.

Вот и они. Маленькой стайкой вылетают с лестницы, сжимая в маленьких ручках что-то яркое и для них бесконечно ценное. Счастье этих маленьких душ заливает все вокруг. Чувство слишком сильное, чтобы быть длительным. И точно: видят меня и замолкают, подхваченные волнами любопытства. Худенький мальчик с черными растрепанными вихрами набирается смелости и выражает общий интерес:

— Здрасьте. А вы кто? А вы что тут делаете?

Так, кажется я очень удачно натолкнулась на ценный источник информации. Опускаю первый вопрос, наклоняюсь к малышу, ласково улыбаюсь и говорю:

— Я пришла в гости. Только я не знаю, не перепутала ли я адрес. Ты мне не поможешь?

Мальчик с выражением превосходства окидывает взглядом остальных ребятишек (еще бы, ведь именно к нему взрослая тетя обратилась за помощью) и важно кивает. Потом покровительственным тоном интересуется:

— А вы к кому?

Отчаянно пытаюсь вспомнить, как же зовут этого субъекта. Дальше имени дело категорически не идет.

— Он наверху живет, 104 квартира. Такой худой, с светлыми волосами… Александр.

— Ага, есть такой. Только он плохой.

— Это почему?

— А он всегда кричит и ругается. Играть не разрешает в коридоре. И вообще, он Мафика обижает.

— А кто это — Мафик?

— Это собачка наша. Во дворе живет, мы ее все кормим, гуляем с ней. Он такой хороший! Черненький с белыми пятнами.

— Да, а еще у него одно ухо рыжее, и хвостик колечком.

— А еще он все команды знает…и сидеть, и лежать, и…и…

— А еще он самый лучший в мире друг!

Это нестройный ребячий хор поддерживает мнение своего товарища. Пытаюсь обратить этот бурный поток информации в нужное мне русло.

— Да, Мафик, наверное, замечательный. Когда увижу своего друга, обязательно скажу ему, чтобы он его не обижал.

Дети расцвели.

— Правда?

— Правда, — киваю как можно убедительней. — А он сейчас дома?

— Не-а. Утром ушел. Мы видели, — протянула пухленькая девочка с косичками.

— Но вы не уходите, — добавил черноволосый мальчик.

— Ага, мы все время как после обеда во двор пойдем, так он назад домой идет.

— Вы подождите. И обязательно не забудьте про Мафика сказать.

Я кивнула и проговорила:

— Скажу обязательно.

Малыши с сознанием выполненного долга вылетели наружу, с детской непосредственностью забыв попрощаться.

Надо же, Мафик! От слова мафия, что ли? Честно говоря, даже совестно обманывать доверие ребятишек. Однако, проблемы бездомных псов на данной момент для меня не существенны.

Я подошла к лестнице и запрыгала через две ступеньки. Действительно, стоит подождать. Но только внутри квартиры.

Честно говоря, в необходимости использовать лестницу меня возмущают не физические усилия, а занудство самого процесса. Пока я добралась до последнего этажа, успела вспомнить всех предков обожаемого (в кавычках) родителя (по его глубокому убеждению, тоже в кавычках) до одиннадцатого колена. Притом, что выкрутасы собственного генеалогического древа я запомнить патологически не в состоянии.

На лестничной площадке обнаружился небольшой коридорчик с тремя дверьми. Нужная мне располагалась в дальнем конце коридора. Прекрасно! Хоть в чем-то повезло: никакой шальной сосед мне не помешает. Я уже в который раз за сегодняшний день порылась в карманах. На этот раз искомый предмет нашелся быстро, благо я никогда не убираю его далеко. Моя любимая отмычка. (Да, я такая, что поделаешь!) Настоящее произведение искусства в своем роде — в полном смысле этого слова универсал. Подходит даже к такому примитиву, как механические замки. Рейн, когда делал ее, только презрительно кривился, но что поделаешь, если я не умею просачиваться сквозь стены?

Так или иначе, но дверь я открыла.

М-да-а-а…

Очень…Гм…о многом говорит. Явно живет один. Далее…

Я оторвала взгляд от беспризорно стоящей в углу бутылки и совка битым стеклом и прошла в комнату. Мне в лицо ударил порыв теплого ветра. Напрочь выбитое окно. В глубине памяти шевельнулось воспоминание… Да, в такие моменты лучше находиться на улице, и уж во всяком случае сторониться бьющихся предметов.

Потертый изрезанный ковер, потрепанные кресла, лаковый столик в белесых круглых пятнах. Такие появляются, если ставить что-то горячее. Несколько шкафов, вернее, шкафчиков вдоль стен. Кое-какая бытовая техника.

Задумчиво смотрю, как колышутся и вздрагивают на ветру светлые занавески, бывшие когда-то белыми. Не слишком презентабельное жилище. Складки ткани непрестанно двигаются, перетекают одна в одну, изгибаются, выпрямляются снова. Ловлю себя на мысли — какое…красивое движение. Текучее. Гармоничное и мягкое.

Как волны. Хочу в море, хочу отдохнуть.

Некогда.

Я отвлеклась. В который раз. Это уже становиться невыносимым. Впрочем, защитная реакция. Да, это многое объясняет. Разрыв такой долгой связи ослабил и меня тоже. Скверно.

Я прошлась по периметру квартиры, проверила фон. Не слишком хороший, но, в принципе, в норме. Никто из нашей братии здесь не бывал. Никаких негативных влияний, ни дистанционных, ни непосредственных. Слежение…нет, вряд ли. Или? Прищуриваюсь, наклоняю голову набок. Прогуливаюсь по квартире еще раз. Обостренные чувства молчат, но лучше десять раз перестраховаться, чем потом расхлебывать полный букет неприятностей.

Значит, я нашла его первой. Что, впрочем, еще ни о чем не говорит. По крайней мере, тревожная сигнализация не помешает. Замкнуть контур только на себя или на всех вместе?…

Тончайшие нити реагента тянутся за моей рукой, прикрепляясь к стене там, где пальцы касаются ее. Если фон хоть немного изменится из-за прихода чужих людей, а тем более, если тут применят парапсихическое воздействие, я буду знать. Тревожный звоночек будет бить по нервам до тех пор, пока на него не ответят.

Но опять же, не привяжу же я его к квартире. Следовательно…

Звон ключей под дверью заставил меня подпрыгнуть. Я метнулась к стене — уже всего лишь всплеск скорости, невидимый для обычного глаза. Присела на край стола и затаилась. Невидимость невидимостью, но услышать, а тем более натолкнуться на меня можно. Уши сами собой насторожились и дернулись в сторону двери. Так-так. Некто тяжело переступал с ноги на ногу, с трудом переводя дыхание и царапая ключом по замку. Я разочарованно фыркнула. Диагноз очевиден — острая непривычность к физическим нагрузкам. В тяжелой форме. Ох и поизмываюсь я кое над кем!

Зашел. Огляделся. Вздохнул. Швырнул сумку на полку в прихожей, пошел на кухню. Я уже подумывала, не пойти ли за ним, как парень прошел-таки в гостиную и устроился в кресле. Отлично, теперь хорошо бы, чтобы он там и оставался некоторое время. Вдруг парень как-то странно посмотрел в мою сторону, потом даже привстал. Какого… Че-е-ерт, покров мерцать начал! Опять эти ненормальные магнитные поля, провались они в Бездну!

Я прикрыла рукой глаза в ожидании грохота упавшего в обморок тела. Просидев так несколько минут и не услышав ничего похожего, я решила посмотреть, что же происходит. Не происходило ровным счетом ничего. Парень…парень сидит в кресле и ожесточенно давит на кнопки телевизионного пульта. Квадратный монстр местной видеопромышленности глухо что-то бормочет, выдавая на-гора унылую картинку прекрасной жизни, которая ждет вас, если вы купите…и т. д. и т. п. Вдох. Выдох. Не без труда подавляю желание запустить в телевизор чем-нибудь тяжелым. Реклама — она и в Африке реклама. Пусть даже эта гипотетическая Африка находится на Альфе Диона. Поэтому за мое удручающе длительное существование она успела смертельно мне опротиветь.

Ладно, опустим вопросы коммерческой деятельности. И приступим, наконец, к делу. Устраиваюсь поудобней, волна расслабления-сосредоточения пробегает по телу, покалывает мышцы, искрит на ладонях под перчатками. Я вся обостряюсь, оттачиваюсь, становясь подобно хорошему мечу, чье острие не толще крылышка бабочки. Нахожу глазами его глаза.

И проникаю внутрь.

Неторопливая, вдумчивая работа. Основательная. Спокойная. Такой она должна быть. Для каждого она делается один раз и на всю жизнь. Изучить. Понять. Запомнить. Всесторонне, грань за гранью. Тело, разум, душа. Разложить. Рассмотреть. Вплести свои метки. Незаметно, не нарушая естественного строения. Строения безмерно сложного, затягивающе притягательного своей новизной. Бесконечные открытия, уникальность этой жизни — все это в напластованиях тканей, как ментальных, так и физических. Интерес увлекает все дальше и дальше… И я с трудом вырываюсь на поверхность. Моя задача не исследовать все целиком — это за пределом возможностей разума смертных, а лишь изучить основное. Если не остановиться вовремя, можно потерять себя в чужой жизни, она затянет настолько глубоко, что станешь ее частью. То, что я уже сделала, достаточно, чтобы я смогла найти его где угодно далеко, отличить от других разумных. Достаточно, чтобы можно было связаться даже через несколько световых лет.

Собраться, отпустить чувства. Постепенно я выхожу из контакта. Ощущения притупляются в несколько раз, приходя в норму. Начинаю воспринимать окружающий мир. Звуки, запахи, цвета, движение, потоки энергии, настроения ярким калейдоскопом врываются в сознание. Жмурюсь и встряхиваюсь от такого непривычного напора.

Наконец полностью прихожу в себя. Что тут у нас? Парень все так же сидит в кресле, уставясь в никуда. Улавливаю напряженную работу мысли. Прислушиваюсь. А-а, разбитое окно. Ну что ж, я, пожалуй, ничего не буду объяснять. Пусть этим займется более опытный. Я плохо умею что-то доходчиво рассказать абсолютно непосвященному человеку. И уж тем более, нервно реагирую на неадекватные реакции. А таковые преобладают. М-да.

В принципе, можно уходить. Все, что необходимо на данный момент, уже сделано. Теперь я принесу гораздо больше пользы, улаживая другие проблемы. Другие проблемы и в другом месте. Значит, уходим. Но…как же отсюда незаметно выбраться? Входная дверь, как назло, на виду. Проблемка. В голове мигом зароились множество вариантов решения — от прямого внушения до несложного морока. Правда, как оказалось, ни один из вариантов так и не понадобился: мой подопечный благоразумно решил выйти сам. Подхватил совок со стеклом и зло хлопнул дверью. Гм. Странно, что это его тбк разволновало. Ладно, разберемся потом. Сейчас главное, что путь к отступлению свободен, и на том спасибо.

Я встала со стола и пошла к двери. Убедилась, что в коридоре никого нет, или во всяком случае, никто не стоит на пороге, и только после этого открыла дверь. Когда она осталась за спиной, я уже было подумала, что все прошло благополучно. Зря. Из-за угла на меня шел Алекс, или как его там. Я неслышно отошла в сторону. И была совершенно ошарашена, когда услышала:

— Эй, вы что тут делаете?

На всякий случай оглянулась — в коридоре кроме меня никого нет. Он что, меня ВИДИТ?! Я в шоке. В ШОКЕ! Я!!!.. Ну-у, парень, ты даешь! От удивления я никак не могла сообразить, что же, черт подери, ему сказать. И решила потянуть время, пока соображалка не придет в норму.

— Я…?

— Вы, вы.

— Да я, собственно… — мозг забуксовал на месте, не желая работать. Я судорожно шарила взглядом по стенам в поисках выхода. Выхода там не было.

Тут, к моему несказанному облегчению, парень меня перебил:

— У меня такое ощущение, что я вас знаю. Мы нигде не могли встречаться?

Вспомнил-таки. И вот тут-то до меня и дошло, что случилось. Спал отражающий экран, а я даже не заметила. НЕ ЗАМЕТИЛА! Кем я стала? Такое ощущение, что пустой оболочкой от меня прежней.

Я заставила себя выдавить ответ. Теперь, когда я знала причину того, что меня видят (а именно, собственная глупость), ко мне вернулась обычная изворотливость и вести разговор стало не в пример легче.

— Мы…встречались? Ах да. На улице, возле аптеки. Вы еще потеряли кошелек.

— А-а, все, я вас вспомнил. Такую очаровательную девушку трудно забыть.

Ага, очаровательную. Знали бы женщины, что думают мужчины, награждая их комплиментами. Скажем так, нечто не слишком лицеприятное. Вроде «что это она здесь забыла» и «надо бы смыться, пока опять не начала цепляться». Прелестно, не правда ли? Исключительно из вредности характера начинаю вести прицельную стрельбу глазами, подкрепляя ее соответствующими жестами и интонациями.

— Ну что вы, не такая уж я очаровательная, — считается, что такая фраза, сказанная с достаточной долей кокетства, должна привести к заверениям в обратном. Правда, парень отреагировал нетипично — попытался протиснуться мимо меня в квартиру и закрыть дверь. Какой пугливый! Но не тут-то было. Я уже преисполнилась желания кое-кого проучить, поэтому так просто ему от меня не уйти. Алекс несколько затравленно посмотрел на меня и выдавил:

— Так что…Гм…У вас здесь какое-то дело?

— Да, знаете ли. Я ищу одного своего знакомого.

— И что…он здесь живет?

— Честно говоря, уже не знаю… Мне говорили адрес, но, наверное, я что-то перепутала. Иначе вы живете в его квартире.

— А…как его зовут, если не секрет?

Я пригвоздила его к месту томным взглядом и эротично (во всяком случае, я старалась) шепнула:

— Александр…

У парня вырвался судорожный вздох и забегали глаза. Мысли так и вовсе напоминали чехарду броуновских частиц.

— Вы знаете, он живет в последнем подъезде. Поищите там! — выпалил он и захлопнул дверь у меня перед носом. Я не успела даже подставить ногу в щель. Ха! Живет в соседнем подъезде! Это же как надо было струхнуть, чтобы не обратить внимания на то, что я назвала только имя. Без фамилии! Хммррр… Я деликатно захихикала в кулачок. Потом — уже совсем не так деликатно и вовсе не в кулачок.

Так, если я немедленно не прекращу помирать со смеху, сюда сбежится весь дом — подумают, что кого-то убивают. Ладно, стоп. Стоп! Сто-о-оп!! Пошутили и хватит. Хватит! Ау-у-у, меня вообще кто-нибудь слышит? Например, центральная нервная система, а? Спокойствие, только спокойствие. У меня еще куча дел.

Все, привести лицо в порядок, глубоко вздохнуть. Очень глубоко. И еще разок. И еще… А теперь бодрым строевым (он же прогулочный) шагом вниз по лестнице марш! Песню запевай! (Ну не вслух же!) Четыре ноты запрыгали в голове, строясь в замысловатые комбинации, распадаясь, выстраиваясь вновь, потом еще и еще, пока в сознании не полился поток чего-то музыкально-прыгающего, как стайка резиновых мячиков. Мячики прыгали, сталкивались, отскакивали, снова прыгали. Так же прыгала музыкальная фраза, увлекая меня за собой, и я совершенно беззаботно поскакала вниз. Потом плюнула на условности, села на перила и поехала вниз. О-о-п! Я заложила крутой поворот, ветер засвистел в ушах. Таким образом я доехала до первого этажа, где чуть не сбила с ног почтенного старца с мусорным ведром. Старец неодобрительно покосился на мое неумеренно веселое лицо и проворчал:

— Эх, молодежь…!

Извинилась и проскочила дальше. Как не пыталась я быть серьезной, это мне никак не удавалось. В отчаянии я даже попыталась промурлыкать похоронный марш, но даже это не помогло. Ладно, потихоньку успокоюсь как-нибудь. Надеюсь. По крайней мере, если я заявлюсь с таким настроением на Совет, ничего хорошего ожидать не придется.

Но сначала сдам объект с рук на руки. Я мысленно потянулась к уже знакомой квартире, проверила, все ли в порядке…В порядке. Ну что ж-жж, братик, встречай гостей, я еду…

Алекс.

Нет, я отсюда точно съеду к чертовой матери! Мало того, что малышня под дверью хулиганит, псарню во дворе развели, так еще ходят какие-то малахольные девицы. Господи, хоть я в тебя и не верю, сделай так, чтобы я ее больше НИКОГДА не видел! А как она на меня вешалась — а по виду чучело чучелом! Мочалка сушеная. Тьфу! Вот кто меня дергал за язык, кто, я вас спрашиваю? Знаю я таких — все такие скромные-неприметные, никто на них внимания не обращает, а как дернет какого мужика хоть такусенькое внимание обратить, та-акое начинают вытворять… Это я вам совершенно точно говорю. Подтверждено опытом всего мужского пола. И я, кажется, вляпался. Если еще раз увижу, что болтается ближе, чем в ста метрах возле меня, пошлю подальше прямым текстом.

Вообще, что у меня за жизнь пошла? Ну, думал, выйду в отпуск, отдохну, успокою нервы, пока начальница не проедает печенку, а тут на тебе… Сыплются неприятности изо всех дырок. Мало мне этой…дамы, так еще с головой что-то не то твориться. Может, к врачу сходить, сказать, мол так и так, призраки видятся, стекло бьют, причиняют моральный и материальный ущерб. Ага, бред собачий. Не-ет, никуда я не пойду. Денежки возьмут и сами же тебя в психушку и отправят.

Ну и что делать? А ничего. Как началось, так и пройдет. И все! Я еще пока не псих и быть им не собираюсь. И вообще, закроем эту тему. Лучше… Да, вставим наконец это дурацкое стекло. На дворе хоть и месяц май, но все же у нас тут не тропики. Тем более ночью.

Я пошел в спальню и попытался отыскать хоть что-то, напоминающее «Желтые страницы». Мда-а, к списку срочных дел надо будет прибавить уборку. А может, к списку не очень срочных. А может, очень не срочных.

Главное, справочник все-таки обнаружился. В хлебнице.

Вывалив пухлый томик на колени, я поплевал на пальцы и приступил к поиску. Так… С-с-с… сварщики, столяры… Ага, стекольщики. Я уселся поудобней, подвинул телефон поближе и приступил к делу. Надо сказать, стекольщик оказался довольно упрямым парнем, когда разговор коснулся оплаты труда. Не понимаю, какая ему разница, работать на первом этаже или на десятом? Окна везде одинаковые. И вообще…

В конце концов мы сошлись-таки на более или менее приемлемой цене. За снижение последней пришлось мириться с тем, что стекло вставят завтра. Так что придется ночью померзнуть. А, ладно. Закрою дверь в спальню и достану из кладовки бабушкин плед. А пока… Может по телику что посмотреть? Хотя нет, все равно всякую чушь показывают. Одни мексиканские сериалы и занудливые ток-шоу. Нет бы хороший боевичок показать, так нет, у нас телевидение для домохозяек. Можно было бы, конечно, спутниковую антенну поставить — там каналов завались. Но, увы, моих капиталов не хватит даже на кабельное телевидение. Нет, на улицу, на свежий воздух. Если в городе он вообще есть. Может, в парк сходить? Сегодня, конечно, не выходной, ничего особо интересного там все равно не будет, но, по крайней мере, там потише. И на том спасибо. А что? Деревца, цветочки, кустики, травка и прочие радости жизни. Опять же, одуванчики.

Я встал, в прихожей взял солнечные очки и вышел в коридор. Дверь как-то подозрительно щелкнула. Да нет, показалось. Нервы совсем не к черту. И все-таки я подергал дверную ручку. Да нет, все в порядке. В полном. Полнейшем. Нет, в сад, все в сад. Срочно. Пока еще ум за разум не зашел.

Я поспешно сбежал с лестницы. Мне навстречу с воплями и визгами неслась толпа малышни, таща за собой вшивую черно-белую псину. Господи! Ненавижу собак. Идиотские слюнявые создания, заляпывающие грязью приличных людей и грызущие все что не попадя. А-апчхи! И еще у меня на них аллергия. Я попытался увернуться от этого содома, но безуспешно.

— Здрасьте! — на ходу буркнули детишки (дети, как и животные, меня не любят). Один отстал от общей стаи и спросил:

— А тетя вас нашла?

— Какая еще тетя? — я хотел только одного — отделаться от маленького создания, поэтому не понял страшного смысла его слов.

— Ну такая…тетя. Она вас искала. Нашла?

— Не знаю никакой тети. Давай, иди гуляй.

— Да…

Он заметно погрустнел и жалобно проговорил:

— А она пообещала, что вы на Мафика больше не будете кричать. И вообще…

Я не дослушал и поспешил выскочить во двор, пока моя аллергия окончательно меня не доконала. Уже там я облегченно вздохнул. На что смотрят родители, когда разрешают своим детям играть с этим ходячим блошиным цирком? Ужас. А на месте властей я бы бродячих собак отлавливал не только на помойках, но и во дворах. А то развели…

Я вышел на улицу и задумался. Что за «тетя»? Меня же вроде бы никто не искал? И тут до меня начало доходить… Господи, ну я же просил!!!

 

Глава 3

Я сидел на травке и мрачно размышлял о том, как же мне не везет в последнее время. Даже прекрасная погода не радовала. Совсем. Я машинально срывал травинки и так же машинально разрывал их на мелкие кусочки. Хотя, если подумать, ничего смертельного не произошло. Так, мелкие неприятности. Эх…

А солнце сегодня что-то уж слишком припекает. Прямо как в августе. Надо бы переместиться в тенек. Я встал с лужайки и пошел поближе к деревьям. Подозреваю, что эта мысль сегодня пришла не только в мою голову: почти под каждым деревом имелась горка банок и бутылок, а так же пластиковых стаканчиков и пакетиков из-под чипсов. Нет, ну вы посмотрите — нормальный будний день, а чем люди занимаются? Устраивают пикники в рабочее время. Безобразие.

Но все же, где бы устроиться? Я покружил возле ближайших к дорожкам деревьев, но их тенек был востребован отдыхающими в первую очередь. А так как сидеть на горке мусора мне не хотелось, пришлось придвигаться дальше. Дальше, и дальше, и дальше… Сегодня что, какой-то праздник был? Или вчера? Что за народные гуляния? Ничего не понимаю. Я уже дошел до зарослей шиповника в глубине парка, а чистого места так и не обнаружил. Может не маяться дурью и пойти домой? Даже такие красоты природы не стоят солнечного удара.

С такими мыслями я рассеянно покрутился на месте и не глядя шагнул вперед. На мое несчастье, там оказалась скользкая обертка от мороженого, на которой я и поскользнулся, тяжело рухнув в кусты. Я машинально закрыл лицо руками, защищая его от шипов. Как ни странно, я ничего не почувствовал, кроме падения. Причем упал я на что-то…мягкое?

Мягкое? В шиповнике? Ну, я вам скажу, это уже чересчур. Я опустил руки и перевернулся на бок. Все вокруг было серым. Что за…? Я закрыл глаза и помотал головой. Потом снова открыл. Без изменений. Я оперся руками на мягкий серый грунт и сел. Огляделся. И не поверил своим глазам. Спокойно, ударился головой. Наверное, галлюцинации. Надо только посидеть спокойно пару минуток, и все будет в норме. В норме… Так, закрыть глаза и посидеть спокойно.

Минут через десять я открыл глаза и с унынием убедился, что ничего не изменилось — на несколько километров вокруг только голая серая равнина. Никакого парка, никаких деревьев, никаких кустов. Даже травы, и той нет. Даже солнце, весь день нещадно палившее, было затянуто тяжелыми серыми облаками. Бред, галлюцинация. Такого не может быть. Никак и никогда. И скорее всего этого и нет. Могу поспорить на что угодно, я сейчас лежу в кустах без сознания и пролежу там еще долго. Очень долго. Причем, даже если кто-то будет стоять в шаге от кустов, никто меня не заметит. Скверно.

Но что же делать сейчас? Вспомним свои знания по психологии (или незнания — это с какой стороны посмотреть). Правда, из этой области со студенческой скамьи отложилось только замудреное имечко Зигмунд Фрейд. Вот только чем конкретно знаменит этот замечательный тип, не имею никакого понятия. Что-то там про сны и подсознание, или нет? М-да, если так выглядит мое подсознание, то меня пора лечить. Или, может быть, уже поздно. Для прояснения этого вопроса я прищурился и попытался разглядеть, а не виднеется ли хоть что-нибудь на горизонте. Я разглядел какую-то более темную полосу, но какую-то уж очень расплывчатую и колеблющуюся.

На светло-серой земле стали появляться темные круглые пятнышки. Тяжелые капли упали мне на лицо, затекли под воротник. Дождь за какие-то пару минут превратился в ливень, скрывший горизонт, и никакой темной полосы уже не было видно. Я тяжело поднялся на ноги и обнаружил, что вся одежда покрыта мелкой серой пылью, которую дождь превращал в черную грязь. Занятные тут почвы. Я ковырнул ногой землю и наткнулся на что-то твердое. На свет появился кусок обгоревшей до угля деревяшки. А до меня наконец дошло, на чем я стою.

Пепел. На много километров вокруг сплошное поле пепла. Бедное мое подсознание, неужели все так плохо? Неужели меня уже пора выбрасывать на помойку? Не-еет, мы еще повоюем!

Похолодало. Поднялся неприятный промозглый ветер, тот самый, который в литературе имеет свойство продувать до костей. В моем случае хоть до костей он и не продувал, но был достаточно холодным. Что было особенно скверно, если учесть мою тонкую летнюю рубашку, кстати, уже изрядно промокшую.

Я поднял голову. Ливень все лил и лил не переставая, и через несколько минут меня можно было выжимать. Вода смыла грязь с одежды, попутно промочив ее насквозь. Ветер сразу же стал казаться гораздо более холодным и пронизывающим. Когда у меня начали стучать зубы, я был готов согласиться с книжным определением «продувающий до костей». Надо что-то с этим делать…

Я попрыгал на месте, но, утонув по щиколотку в грязь, решил найти менее…Гм… загрязняющий способ согреться. Приседания не помогли, поэтому пришлось ходить по кругу. Вымесив изрядное количество грязи, я уже хотел плюнуть на эту затею и умереть с миром, как дождь кончился. Ветер тоже заметно ослаб.

Я осмотрел унылую голую равнину, серое давящее небо без признаков солнца и задумался. Сидеть на месте смысла нет. Что бы я сейчас не делал, это определенно будет лучше, чем ничего. Опять же, время скоротаю, пока очнусь. Я покрутился на месте. Где там у нас была темная полосочка? Ага, вон виднеется. Наверняка лес или что-то вроде того. Проверим. Хуже не будет.

Времени у меня была масса, и потому я не торопясь зашагал вперед.

Через несколько часов по моим ощущениям и через полтора часа по часам, которые, как ни странно, работали, я уже основательно подустал. Спешить мне было некуда, и потому я устроил себе привал. Сидеть на корточках не очень-то удобно, но одежда уже почти высохла, чего нельзя было сказать о земле. Поэтому я и не растянулся во весь рост, хотя очень хотелось. Что касается загадочной темной полосы на горизонте, то чем ближе она становилась, тем непонятнее было, что же она собой представляет. Но это непонятно что шевелилось. Может, деревья, а может, и нет.

Тучи наконец разошлись и в просвет выглянуло солнце. Или не солнце? Гм. Если сравнить солнце с лампочкой, то здесь свет шел скорее от люминесцентной лампы. Если не сказать — неизвестно откуда. Тусклый белый свет просачивался из-за облаков, еще больше усугубляя негативное впечатление от ландшафта. Какая-то темная точка спикировала к земле далеко на горизонте. Не знаю, может мне показалось, но я увидел в том месте что-то очень похожее на вспышку. Птица? Если да, то это обнадеживает. Значит, есть что-то живое. Уже интереснее. Правда, вспышка несколько смущает — не хотелось бы угодить на минное поле.

Я поймал себя на мысли, что начинаю думать об этом месте как о реальном мире. Если так и дальше пойдет, в парке я приду в себя законченным психом. В конце концов, мне холодно, я устал, то есть чувствую все то же, что мог бы чувствовать в реальном мире. Впрочем, во сне тоже все кажется вполне реальным, поэтому даже не знаю, как к этому относиться… Если уж на то пошло, будем считать, что… Даже не знаю, что мне, собственно, считать. Никогда не был силен в метафизике. Я подпер рукой подбородок и понял, что окончательно запутался. Ладно, действуем по обстоятельствам и стараемся на всякий случай не умирать.

За всеми этими размышлениями я как-то незаметно отдохнул и приободрился. Значит, продолжаем поход. Через минут двадцать я наткнулся на весьма интересное явление природы. Посреди грязевой мешанины находился круглый участок сухого, и, насколько я мог судить, свежего пепла. Занятно. Почему-то сразу пришла в голову мысль про разрекламированные круги на полях. Идиотизм. Здесь не поле, полное отсутствие каких-либо посевов, насколько я разбираюсь в агротехнике, да и круг неправильный… А самое неправильное — это то, что здесь вообще-то гореть нечему. Не может же пепел гореть, правильно я говорю?

Я присел на корточки и с удивившим меня самого азартом начал раскопки. Пепел оказался теплым, что само по себе было странным. Он легко поднимался в воздух и оседал рядом с кругом. Сверху я не нашел ничего, кроме небольших пластинчатых кусков, которые при ближайшем рассмотрении оказались спекшимся пеплом. Это же какая температура должна быть! В костре плавится свинец (сам пробовал аккумуляторные решетки переплавлять, правда, в глубоком детстве), значит, температура там достаточно большая, но пепел от нее не спекается совсем. С другой стороны, за выверты моей фантазии законы физики не отвечают, поэтому ничего удивительного в этом факте не вижу. Поэтому я спокойно продолжил разгребать пепел руками. И даже что-то нащупал.

Я подцепил неизвестный предмет и вытащил его на свет божий. Оп-па! Я уронил предмет обратно в пыль. Это была кость. Длинная, изогнутая и довольно большая. Сюрпризик, ничего не скажешь! Интересно только, кто это так не заботиться о своих костях. Как-то подозрительно она похожа на человеческую. Не без опаски я поднял кость и начал примерять на себе. Так, сюда… или, может, сюда… Нет, это, наверное, от руки или там ноги… Или еще от чего… Нет, все-таки от ноги. Да, точно. Или, по крайней мере, очень похоже. Очень.

Меня передернуло. Не нравится мне все это. Я зашвырнул кость подальше и стал думать. К сожалению, голова думать отказывалась. Носком ботинка я машинально продолжал разрывать пепел и вырыл еще одну совсем не утешающую находку. Находка оказалась черепом, на вид вполне похожим на человеческий. Однако… Да, зубы были несколько…не такие. Просто-таки неприлично вампирские зубы. Не то чтобы совсем такие, какие они в фильмах — поскромнее размером и не такие тонкие, но в принципе… В общем, привет от графа Дракулы. М-да. Мда-ааа…

Это возвращает нас к вопросу, что, собственно, тут палили? Или, скорее, кого палили. Эдакий крематорий местного значения. Впрочем, не исключено, что это, так сказать, символические явления подсознания. Вроде: пепел — опустошенность, кости — предрасположенность к смерти (самоубийству, что ли?), линия на горизонте — неопределенные цели в жизни, дождь — еще там что-нибудь. Вампиризм…Гм…Это что, намек на паразитический образ жизни?! Вот и неправда. Совсем не правда. Но вообще… Все так удачно разложилось, так хорошо расшифровалось. Даже и не знал, что я имею склонность к символизму.

Но, однако же, если тут водятся вампиры, нужно убираться с открытого места. Я поднялся и максимально быстро зашагал в прежнем направлении. Пока ноги были заняты ходьбой, в голове крутилась неотвязная мысль: сжигание вампиров убивает или все-таки осиновый кол эффективнее? Хотя где здесь найти осиновый кол?… И вообще, что за чушь я несу? Какие вампиры, какие осиновые колья? Мое подсознание? Мое. Не захочу — никаких вампиров не будет. Даже комаров — и тех не будет. Насмотрелся фильмов на ночь — и вот, пожалуйста, результат. И если сейчас появится тип в плаще с красной подкладкой а-ля летучая мышь и девицей на плече, за которым будет гоняться седой дядя с колом и серебряным крестом, я совершенно не удивлюсь. Впрочем, если сюда заявится Франкенштейн на пару с доктором Зло, я тоже потрясен не буду.

Я со спокойным сердцем двигался вперед, пока не разглядел неутешительный факт — темная полоса оказалась болотом. Причем на редкость неприятным. Не скажу, конечно, что посетил так уж много болот, но все же…

Темная и какая-то осклизлая масса растений выглядела крайне неприятно и к тому же шевелилась. То есть шевелилась не сама растительность, а некто, кто в ней скрывался. Я поежился. Сразу перед глазами встали разного рода скользкие и многощупальцевые твари, которые (судя по ужастикам) имеют обыкновение скрываться в таких местах. С безопасного расстояния я подозрительно осмотрел темную зеленоватую жижу и коричневую воду родниковых окошек, подзаросших довольно мирного вида ряской, на предмет монстров. Что-то булькало и мутило воду. Что-то очень подозрительно булькало и мутило воду. И хотя жухлая трава и кривоватые деревца с широкими разлапистыми листьями выглядели довольно буднично, я твердо решил, что ноги моей в болоте не будет. Попробуем лучше обойти по периметру. Делать мне абсолютно нечего, так что в таком довольно нудном деле, как ходьба, можно найти свои плюсы. Но что-то долговато я тут торчу — несколько часов точно, а возвращаться к действительности мой разум все никак не хочет. К чему бы это?

Додумать эту немаловажную мысль мне не дали. Я спиной почувствовал сильный поток теплого ветра и обернулся.

На меня сверху пикировала огромная крылатая змея, разевая клыкастую пасть. Э-э-э?…

Слава богу, рефлексы сработали быстрее, чем мозги. Я отшатнулся и совершил самый выдающийся прыжок в своей жизни — отлетел метра на три и кубарем покатился по земле, поднимая тучи пепла. Инстинктивно я сжался в комок и закрыл голову руками, припорашиваемый сверху пеплом и грязью. Длинное цилиндрическое тело просвистело совсем рядом, хлестнув концом тонкого хвоста по земле. Я быстро поднял голову и обернулся. Змея разворачивалась в воздухе, натужно взмахивая длинными узкими крыльями. Зависла, сжала шею в спираль, глубоко вздохнула, и…

… я вскочил на ноги и что есть силы рванулся вперед. Я задыхался, в боку нещадно кололо, ноги увязали в грязи, но инстинктивно несли к единственному возможному укрытию. Не останавливаясь, я влетел под ветви первых чахлых кустов и с головой нырнул в болото…

Змея дышала огнем. Ревущая струя пламени вырывалась из подрагивающей от напряжения глотки и непрерывным потоком неслась за мной. Я постарался опуститься на самое дно, но спину все равно обожгло сильным жаром. Вода вскипела. Легкие жгло от недостатка воздуха ничуть не меньше, чем крутой кипяток жег кожу. Сердце трепыхалось и готово было выскочить из груди, в голове появился ощутимый туман, все тело нестерпимо горело. В затуманенном мозгу роились бессвязные картины: темная точка на горизонте, вспышка… кости, пепел… Кипящая вода над головой предельно ясно объясняла их происхождение. Я старался уйти на глубину, поскольку смерть от удушья гораздо более предпочтительна и гораздо менее болезненна, чем варка заживо. В глазах с каждой секундой темнело все больше и больше. Все-таки умереть гораздо тяжелее, чем кажется, пусть даже это смерть понарошку. И уж никто никогда не говорил, что понарошку может быть так больно!

От слабости я перестал даже барахтаться и только конвульсивно дергал руками, и, соответственно, начал всплывать. К этому моменту я уже мало что соображал, поэтому принял этот факт с полным равнодушием. И покорно ждал, когда кипяток накроет меня с головой.

Ничего не произошло. Вода была обжигающе горячей, но уже не кипящей. Я перевернулся на спину и стал жадно глотать воздух, не замечая ни горящей огнем кожи, ни сыплющегося в глаза пепла и обгоревших листьев. Улетела. Слава богу, улетела. Я посмотрел вверх: над головой нависали тяжелые серые облака. Прежняя «крыша» из болотных кустов и низеньких деревьев отсутствовала напрочь. Только в воздухе по-прежнему кружились мелкие обгоревшие чешуйки. Кряхтя и поругиваясь, я выбрался на более или менее плотный участок почвы.

Я поднял дрожащие руки и понял, что в ближайшее время попытка что-нибудь в этих руках подержать аукнется крайне неприятными ощущениями. Обваренная кожа была усеяна белесыми пузырями и местами облезла. На что похожа сейчас моя физиономия, я старался не думать. Уж не знаю, то ли одежда послужила защитой (хотя какая защита от тонюсенькой летней ткани), то ли еще что, но остальное тело пострадало меньше.

Нет, я вам скажу, что категорически против такого положения дел. Разлетались, блин… И ведь что интересно, не дракон там какой-нибудь, а змея. Совсем подсознание с катушек съехало. Все любопытственнее и любопытственнее, как говаривала Алиса в этой своей стране чудес. Я, конечно, за кроликами не гонялся, но, кажется, тоже угодил куда-то не туда. Как говорил еще один из плодовитых на это дело английских писателей, есть многое на свете… Бедный, бедный Ерик. Подозрительная черепушка стойко наводила на мысль именно на этого часто поминаемого, но для меня практически незнакомого персонажа.

И все-таки… Что из этого всего есть правда, а что нет? Честно говоря, я потерял уже всякую ориентацию во всей той хренотени, которая здесь происходит. Хочу домой! Пусть даже в кусты и с сотрясением мозга.

Все эти мысли начали приходить мне в голову после того, как я неосторожно дернулся. И взвыл дурным голосом, потому как ткань рубашки и брюк при малейшем движении терлось о кожу, отчего пузырьки лопались. В этой грязи с кучей болотных микробов я явно нарывался на заражение крови. Я скривился и замер в напряженной позе. Поскольку бесконечно так сидеть было совершенно невозможно — через пару минут заныли все мышцы — я решил, что опасность замерзнуть мне кажется менее страшной, чем перспектива терпеть такую боль постоянно. Пальцы слушались плохо, но, стискивая зубы, я сумел кое-как расстегнуть пуговки на рубашке. Плевое дело, выполняемое обычно автоматически, с обваренными пальцами стало крайне долгим и мучительным. Наконец рубашка оказалась распахнута, и передо мной встала проблема: как снять ее с плеч с наименьшими потерями. Мокрая ткань прилипла к телу и ее отдирание легким делом не представлялось. После еще одной партии даже на мой взгляд бестолковых движений рубашка сползла. Облегченный вздох отозвался покалыванием под ребрами. Мокрая тряпка грязной вонючей кучей легла на землю. Только теперь да меня дошло, какие амбре витают в данном болоте. Хорошо, что я почти не ел сегодня, потому что содержимое желудка тут же попросилось наружу. Ко всему прочему мне вспомнились безвестные твари, здесь проживающие. Я мигом выдернул ноги из воды и присмотрелся к воде и близлежащим зарослям каких-то длинных, узких и на вид слизких растений.

Впрочем, как бы не хотелось бы мне убраться отсюда на четвертой скорости, ошиваться на голой равнине, над которой летают драконы-недоделки, мне представляется величайшим идиотизмом. Ну и что в таком разе делать? Поскольку совершенно непонятно, есть ли в этом богом забытом месте еще что-нибудь, кроме равнины и болота, я окончательно сник. Правда, из этих двух вариантов по соображениям безопасности мои симпатии были однозначно на стороне болота. Вот мне интересно, что у болот обычно бывает ближе к середине? В литературе там обычно бывает трясина, куда трагически увязает по горло какой-нибудь главный, или не очень, герой. И, честно говоря, на место вышеупомянутого героя я становиться совершенно не собираюсь. Поэтому вглубь болота не пойду. Лучше придерживаться первоначального плана — а именно, обойти болото по периметру. Только с той поправкой, что обходить периметр надо изнутри. Очень хотелось бы надеяться, что с другой стороны есть что-нибудь другое. Лес, например. Ну а если нет… Ну, тогда будет уже темно (надеюсь, что время суток тут такое же, как и в нормальном мире, и оно изменяется) и можно будет попробовать перебежать равнину (если она вообще где-нибудь кончается). В крайнем случае пойду топиться в болоте.

Я осторожно встал и огляделся. Ничего подозрительного пока не было видно. Ноги быстро утонули в топкой кочке по щиколотку, и мне пришлось идти, не останавливаясь, под страхом провалиться глубже. На ходу я осторожно, стараясь не полопать пузыри на ладонях (вроде бы это очень опасно), постарался стереть грязь с рук. Не то чтобы я такой уж чистоплюй, но я просто физически чувствовал, как там шевелятся всяческие болезнетворные организмы.

Двигался я медленно, поскольку приходилось огибать многочисленные густые заросли и пролазить под каждой нависающей веткой. Пару раз незамеченные ветви задевали спину или грудь, вызывая зверскую боль и оставляя длинные полосы на коже. Я весь вспотел и тяжело дышал, а выжженная проплешина на болоте была еще видна. В конце концов, спотыкаясь и шипя сквозь зубы, я вывалился на что-то вроде просеки. Такое ощущение, что огнедышащие змеюки поработали и здесь — воды почти не было, а те чахлые кусты, что здесь росли, были изрядно обгоревшими. Я остановился у обочины, задрал голову и настороженно принялся изучать небо.

Незабываемое ощущение опускающегося на макушку тяжелого предмета, как и резкая темнота в глазах мне уже определенно была знакома. От неожиданности я повалился на четвереньки и замотал головой, ошалело оглядываясь. Какого… От второго удара в глазах замелькали черные точки, и я рухнул в грязь. Глаза закрылись, но сознания я не потерял. По крайней мере, жгучая боль, когда меня схватили за руки и поволокли куда-то, подействовала отрезвляюще.

Та-а-ак, значит, жизнь тут есть (гады и сволочи). И эти козлы куда-то меня тащат. Значит, как минимум этих…двое. Черт! В драках я не особенно поднаторел, по крайней мере не настолько, что бы драться с двоими (кем, хотел бы я знать), особенно в таком состоянии. Паршиво. Очень даже паршиво. Кажется, нарвался на местный эквивалент шпаны. Сейчас затащат в кусты, вывернут карманы, посмотрят, что ни хрена там нет и тихо-мирно утопят в болотце. И я даже пальцем не смогу пошевелить.

Через пару минут я сообразил, что тащат меня что-то уж очень долго и попытался понять, какого черта здесь твориться. На слух улавливалось только шарканье ног и хруст веток. Я попытался разлепить веки. Ресницы непонятно отчего склеились и отклеиваться не собирались. Голова стала похожа на ведро с киселем: что-то внутри есть, но это «что-то» к нормальной еде отношения не имеет. От этой мысли желудок явственно попросился наружу. К тому же я наконец сообразил, что моя голова мотается из стороны в сторону, как тряпка на ветру.

Теплая струйка пробежала под волосами, залила глаза. Отупевший мозг наконец отреагировал. Кровь. Разбили затылок до крови. Теперь, по крайней мере, ясно, почему не открываются глаза. Я попробовал еще раз. Потом еще и еще… С пятой попытки ресницы наконец разлепилисэ, и я смог оглядеться. В область зрения попадали то ноги одного типа, то полоска болота, то ноги другого типа и снова болото. Я попытался держать голову прямо, но мышцы шеи меня не слушались, и голова продолжала мотаться из стороны в сторону.

Ноги волоклись по земле, отсчитывая каждую кочку, отчего меня постоянно дергали за руки. И все — молча. Только пару раз левый бормотал что-то себе под нос. Что именно — без понятия, том более, что почти наверняка не по нашенски. Эти странные горловые звуки что-то смутно напоминали, но не более того.

В промежутках между крайним правым и крайним левым положением головы я успевал заметить, как тянутся мимо болотные кочки, корявые обожженные заросли, а по бокам проплывали длинные ленты открытой зеленой воды. Меня тащили по просеке, которая, насколько я смог разобраться между приступами тошноты, уходила вглубь болота. К этому факту я отнесся совершенно безучастно, потому как и без того предполагал, что меня утопят в каком-нибудь омуте. Жить хотелось, но тело проявляло столько же рвения в деле спасения собственной жизни, сколько и мешок с картошкой. То ли по голове дали уж слишком сильно, то ли в этом неразбери-где чужеродные элементы вроде меня быстренько отключаются сами. Ну что ж, кажется пришла пора проверить мои теории про подсознание на практике. Честно говоря, моя уверенность в этой теории несколько поколебалась, но за неимением лучшей… Я зажмурился изо всех сил и постарался как следует сосредоточиться. Та-ак, если основательно поднапрячься и представить себе что-нибудь эдакое… Например, совершенно безопасную полянку, птички, там, цветочки. Ну и конечно, никаких болот и змей, бананы с деревьев свисают… И я абсолютно здоровый и чистый. Нет, все вместе будет многовато для одного раза. Ладно, сначала попробуем представить полянку, а потом уже все остальное.

Я представил самую реалистичную картинку, какую только смог. Правда, она несколько смахивала на лубочные открытки, но это ничего. Потом можно будет выдумать что-нибудь получше. Я очень старался, и милая идиллическая картина становилась все реальнее и реальнее. Я уже почти слышал пение птичек на деревьях. Наверное, пора. Я открыл глаза и… Ничего. Совершенно ничего!!

«…!!!» (Это была трехэтажная конструкция моего личного изобретения.) Какого…! Все же было так похоже! Я уже почти поверил! Я не по-детски начинал злиться. Развели шпану, ходят тут, на порядочных людей бросаются! Ох, с каким бы удовольствием я бы популярно разъяснил тому, кто здесь заправляет, как не согласен с его точкой зрения. При помощи бицепсов, трицепсов и прочих мышц. Надо только немного оклематься. Совсем немного.

Тут моя нога зацепилась за очередную лиану и застряла там весьма прочно. Меня рванули за обе руки так, что у меня перед глазами от боли заплясали цветные вспышки. Нога не поддалась. Левый мужик рванул посильнее, чуть не выдернув мне руку из сустава. Я глухо взвыл. В ответ меня со всего размаху пнули под ребра. Левый, судя по интонации, смачно выругался и я с удивлением понял, что, хотя он и выплевывал слова как пулемет, последнее выражение подозрительно напоминалп пресловутый «хрен собачий» с четырьмя восклицательными знаками.

Однако меня больше беспокоили ощущения собственного организма. Боль тугим комком засела в животе и скручивала внутренности в узел. Больше всего хотелось поджать ноги и оставаться в таком положении подольше. Но к моим желаниям никто не прислушивался. Бандиты начали перебранку. Поначалу я ничего не мог разобрать в куче гортанных резких звуков, которые со скоростью шрапнели вылетали из их глоток. Очевидно, говорили они все-таки по-нашенски, только с очень непривычным произношением, потому как через несколько фраз я расслышал:

— … делать…Гфрррн…пошел сам…тргрн…твоя идея!

— … на хрен!!! Ррутгрн…комендант небось по головке не погладит.

— Да пошел ты… Нервный нашелся. Первый месяц работает, а уже на старших вякать начинает. Делай свое дело да не дергайся.

— Тебе-то что, в любимчиках у начальства ходишь, тебе и труп простят, а мне за покалеченного голову открутят.

— Сопляк ты еще рассуждать, что кому простят. Вот пошаришь по болоту с мое, тогда и посмотрим. А что до этого… — тут мои ребра жалобно хрустнули от очередного тумака, — дерьма собачьего, так он все едино пойдет на личную разборку к коменданту. И на его месте я бы предпочел до этого момента не дожить. Вот так то. Так что иди отцепляй, пока сам под зад не получил.

Это что за дела? Какой еще комендант?! Эй, это что еще он со мной собирается сделать?! Я отчаянно уцепился ногой за корягу. Еще не хватало мне всяких главарей-садистов с клещами, ножами и бензопилами. Нет, надо срочно делать отсюда ноги. Мысли лихорадочно метались в голове, впрочем, без всякого толку. Утопление в болоте, конечно, само по себе неприятно, но получше, чем всякого рода издевательства. Да, черт подери, я боюсь боли! И не вижу в этом ничего позорного. Нормальная реакция нормального организма! А всякие героические идиоты, с гордо задранным носом от сознания собственного героизма идущие на пытки с последующим четвертованием, есть не что иное как ошибки природы, любезно избавляющие от своих генов все остальное человечество.

Несмотря на все мои попытки противодействия, ногу мою все-таки отцепили. Я понял, что если собираюсь что-то делать, приступать нужно немедленно. Пока левый мужик шел обратно, одна рука была свободной, как и ноги. Не бог весть что, учитывая мое помятое состояние, но хотя бы попытаться стоило. Не убегу, так хоть прибьют быстро. Я начал подтягивать ноги к животу, пока не смог опереться на колени.

И изо всех оставшихся сил врезал ребром ладони под колени уже собиравшемуся ухватить меня за руку бандиту. (Безотказный, хотя и считавшийся в нашем дворе нечестным приемчик.) Как и следовало ожидать, колени у него подкосились. Бандит попытался было выровняться, но болотная грязь разъехалась у него под ногами и, неловко взмахнув рукой, он рухнул на землю. Я рванулся в сторону и резко дернул правую руку на себя. От неожиданности второй тип ее выпустил и несколько секунд промешкал, восстанавливая равновесие, поскольку почему-то держал меня на весу все это время. Этого промедления со стороны противника мне хватило на то, чтобы поднятья с земли, куда я упал, и сделать несколько шагов. Я уже почти побежал, когда один из моих конвоиров в прыжке ухватил меня за ноги, и мы кубарем покатились по земле. Я лягнул его обеими ногами в грудь. Он ругнулся, но ног не выпустил. Второй уже почти добежал до нас, и я начал отчаянно извиваться, пытаясь освободить ноги. Бесполезно — этот гад вцепился в меня как клещ. Я лихорадочно шарил руками в грязи, надеясь непонятно на что. Подбежавший занес руку с чем-то очень тяжелым на вид. Я закрыл голову руками и мысленно подписал завещание. Вспыхнула яркая оранжевая вспышка — и сознание ушло, не попрощавшись.

 

Глава 4

Перед глазами все плавало и вращалось, но я определенно пришел в себя. Сколько времени прошло — не имею ни малейшего понятия.

Я приподнял дрожащую руку и сжал невыносимо гудящую голову. Ладонь оказалась холодной как лед, и мне стало полегче. Через некоторое время я обнаружил, что лежу на спине на каменном полу. Пошевелил ногами и понял, что они не связаны. Хоть что-то хорошо в этой жизни.

Итак, что мы имеем? Я лежу (не связанный, заметьте!) В каком-то…в каком-то… А где, собственно, я лежу?… Та-ак, посмотрим. Стены на вид шероховатые и какого-то неровного темного цвета. Наверное, тоже камень, точнее не скажу — стены находятся далековато от моей персоны. Пол же под моим носом не мылся если не годами, то месяцами точно. Да и запах был, честно говоря, далек от «Шанель № 5». В воздухе витали отнюдь не ароматы Франции, скорее это был запах чего-то прокисшего вкупе с непередаваемым ощущением затхлости. Очень похоже на подземные казематы в каком-нибудь средневековом замке. Прямо готический роман какой-то. Или очередная сказочка про рыцарей, драконов, эльфов и прочих гномов, которых я на дух не переношу. Никогда не понимал, что люди в этом находят — бегают всякие шкафы (а в особо клинических случаях шкафы с антресолями), топорами и мечами махают, спасают девиц и борются с «мировым злом». Смех да и только — сюжет можно предсказать по одной обложке — главный герой в подштанниках и героиня в неглиже. Вот интересно, как в таком виде можно бороться даже с зарослями репейника, а не то что с «мировым злом».

Нет, все-таки это не подземелье. Хотя бы потому, что окно имеется. Маленькое и под самым потолком, но все же свет пропускает. Правда, совсем недостаточного количества и качества. Я уловил какое-то движение боковым зрением и резко обернулся, но это оказалась всего лишь тень от колышущейся на ветру паутинки. Да, несмотря на малые размеры, окно пропускало ветерок. Весьма холодный ветерок.

Я наконец сообразил, что лежу без рубашки и в мокрых брюках на ледяном каменном полу и уже основательно замерз. Попытка встать весьма недвусмысленно напомнила о помятых (или сломанных? Черт его знает.) ребрах. У-ух! Я сел и перевел дух, на что грудная клетка отозвалась тупой ноющей болью. Я старался дышать как можно осторожнее, но никаких ощутимых результатов это не принесло. Еще хорошо, что от холода перестала болеть обожженная кожа, не то я представлял бы собой совершенно жалкое зрелище.

Кряхтя и постанывая, я наконец поднялся и побрел к окошку. При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что оно находится почти на полметра выше уровня глаз. Приподнявшись на цыпочки, я рассмотрел все то же серое небо, впрочем, основательно потемневшее. Наверное, дело идет к ночи. Еще в пределах видимости находились макушки чахлых болотных деревьев, из чего можно сделать вывод, что либо растительность здесь везде одинаковая, либо это строение (уж не знаю, как его правильно обозвать) находиться недалеко от болота. Или в самом болоте. А какая мне, собственно, разница? Пока я сижу внутри, мне абсолютно до фонаря, что там снаружи.

Я досадливо скривился и пошел в обход комнаты в поисках двери. Хотя обстановка исчерпывалась железным ведром и, следовательно, ничто не загораживало обзор, возился я довольно долго — пальцы по-прежнему заставляли морщится от боли при малейшем прикосновении к чему-либо. Дверь обнаружилась в самом неприметно закутке и по цвету сливалась со стеной. Однако, проведя по ней рукой, я убедился, что она металлическая. В верхней части находилось маленькое, с ладонь, окошко, зарешеченное и закрытое снаружи металлической же пластиной. Это что еще такое? Такие двери очень прочно ассоциировались у меня (разумеется, не по личному опыту) с тюремной камерой. Не понимаю. Куда я попал? Если это какая-то местная банда, то очень странная. Кстати, о банде. А точнее, о ее главаре с садистскими наклонностями. Меня передернуло. Не самая приятная перспектива — оказаться мальчиком для битья. Я ощупал дверь, но в цельном листе металла не было ни единого отверстия, даже замочной скважины. Как, интересно, ее тогда открывают? Я нагнулся и провел рукой по периметру двери. Ерунда какая-то. Даже невозможно понять, с какой строны у нее петли, не говоря уже про то, чтобы ее открыть. Нет, с дверью — гиблое дело. Окно? Я бы туда не пролез даже в шестилетнем возрасте. Стены? Может, и вариант. Нужно попробовать.

Я еще раз обошел комнату, тщательно ощупав каждый камешек, не полагаясь на зрение, поскольку быстро темнело. На это ушло довольно много времени, но ничего для себя полезного я так и не выяснил. Сплошная и очень хорошо подогнанная кладка. Я припомнил все способы бегства из подобных заведений, которые видел в кино, и с сожалением убедился, что на побег особо рассчитывать не приходиться. У меня нет ни верных друзей снаружи, ни мертвого сокамерника внутри, ни времени на рытье туннеля, ни денег на подкуп охранника. Но даже если бы они были, не факт, что я смог бы до него докричаться через эту чертову дверь.

Тут мои размышления прервало шарканье и громыхание под дверью. Я насторожился и начал потихоньку пятится в самый дальний угол.

Дверь распахнулась с таким грохотом, как будто в нее врезался грузовик. Впрочем, вошедший не слишком отличался от грузовика размерами и повадками. Нечто огромное и косматое ввалилось в помещение, по-хозяйски хлопнув дверью о стену так, что она едва не соскочила с петель. Господи, должно быть, сам главарь пожаловал. Ох, чует мое сердце, будут бить!.. Я заново почувствовал каждый ожог и каждый синяк на своей многострадальной шкуре и судорожно сглотнул.

— Где это паршивое отребье, идиоты?!

Яростный рык отразился от высокого потолка и эхом пошел гулять по всей комнате. В голове неотвязно вертелась только одна мысль: «Пронеси, господи!». Но кто-нибудь когда-нибудь прислушивался к моему мнению? Вот именно.

— Долго мне еще ждать?! Притащить, живо!!!

А вот сейчас точно будут бить. Из-за спины косматого высыпало с полдесятка здоровых мужиков в одинаковых темных куртках. Нет, лучше самому выйти, пока не вытащили с очередной порцией пинков. Ага, выйти самому. Вон, уже и без того нашли. Ой! В волосы вцепились четыре руки и потащили. Вам когда-нибудь выдирали волосы прядями? Или снимали скальп? Вот у меня такое ощущение, что именно это и происходит. Когда меня с размаху швырнули к ногам этого косматого ублюдка, я почти ничего не мог рассмотреть из-за слез, заливавших глаза. Ух, доберись я только до вас! Подонки!..

— Что, этот? — с ноткой некоторой брезгливости поинтересовался главарь.

— Так точно! — взял под козырек пожилой мужик с винтовкой. С винтовкой?… Он быстро что-то зашептал главарю на ухо.

— Сбегаем, значит! — рявкнул через секунду мохнатый, нагнувшись надо мной — Думаем, значит, что мы одни такие умные, а все вокруг тупицы! Ну ничего, мразь ты эдакая, скоро в полной мере оценишь, как тебе не повезло, что не успел утопиться в болоте.

От этого рычания у меня сжался желудок и из головы напрочь вымело все зарождающиеся подозрения. Я настолько испугался, что не сразу вник в смысл сказанного. Сбегаем? Откуда?! Я ни откуда не сбегал! И сбегать не собирался!..

— Послушайте, я ничего…я не сбегал… я не понимаю… — торопливые, сбивчивые слова вышли неразборчивыми и с такими писклявыми, что удивили меня самого. Впрочем, на то, что я там пролепетал, реакция все же была. Главарь схватил меня за волосы и заревел:

— Что ты там бормочешь?! Ну, если наводишь порчу… Магнус, держи его, сейчас я ему язык-то отрежу, этот недоносок колдовать вздумал!

Чтоб тебя! Кто ж меня за язык тянул! Придурок!!! Понимал же ведь, что просто так не отбрешешься! Сердце подскочило и заколотилось в горле. Не хочу!!!

— Но шеф! Комендант… — нервно выдохнул Магнус, он же мужик с винтовкой. Может, не все еще…

— На хрен коменданта! Если на меня порчу навесят, в гробу я его видел! Держи, говорю!

— Я бы все-таки не советовал, — проговорил Магнус, но покорно шагнул ко мне.

Я отчаянно рванулся прочь, но меня уже подхватили подмышки и поставили на ноги. Магнус вцепился в меня как клещами и все мои дерганья ни к чему не привели. По знаку главаря меня вытащили на свет, лившийся из коридора. Через секунду у него в руках появился здоровенный армейский нож. Главарь ухватил мой подбородок огромной ручищей, сжал так, что затрещала челюсть, и задрал мне голову вверх. Свет резанул глаза. Я зажмурился и изо всех сил сжал зубы. Хрен с ними, с зубами, язык нужнее… Прошла минута, две, три… Ничего не происходило. Я осторожно приоткрыл глаза. И, часто моргая, в упор уставился на бородатую физиономию, на которой застыло не меньшее удивление. Широко открытые глаза неопределенного цвета смотрели на меня с заросшего до этих самых глаз рыжеватото-желтой шерстью (назвать это волосами у меня не поворачивается язык) лица. Кустистые брови угрожающе хмурились. Еще через минуту его физиономия скривилась, как после литра кефира, выпитого залпом. Главарь крепко выругался и пихнул меня в грудь. Я мигом бы опрокинулся, как сбитая кегля, если бы не стоящий за мной Магнус. А так мы опрокинулись вместе.

— Что-то не так? — осторожно поинтересовался один из силовиков.

Я все еще никак не мог оправиться от свалившегося на меня счастья, но уже со злорадством наблюдал, как этот косматый орет на не в меру ретивого подчиненного.

— Что-то не так?! Не так?!! Да вы хоть смотрели сами, что за человека приволокли?!! Идиоты!!!

— Ну, шеф, он же…в болоте…да и патруль…

— Обычного!!! Без клейма! — заорал он на оправдывающегося парня. — Какого хрена не проверили?! Бездна и все ее демоны, с какими недоумками я работаю! Но учтите — меня с дерьмом смешают, а я вас под землю закопаю!! Всех!!! Какой патруль его сюда приволок?!

— Д-девятый, шеф!

— Обоих ко мне в кабинет, быстро!!! Я с вами разберусь! Не хотите нормально работать, так я вас научу! Так научу, сами не обрадуетесь!

Так-так-так, в стане врага разброд. Отлично. Под шумок и слинять недолго! Я облегченно расслабился и навострил уши. Сердце выбралось из пяток и начало осторожный путь наверх. Но черт меня подери, если я понял хоть что-нибудь. Хотелось бы все-таки знать, во что ввязался. А то еще свалится на голову очередной сюрпризик, жить не захочешь. И что из того, что я обычный человек? Как будто бывают необычные. Нет, ну бывают конечно: всякие там великие ученые, художники и прочие писатели. Внезапно меня осенило. А что, если эта банда похищает ученых для разработки сверхмощного оружия? А что? Очень может быть. Опять же, стены у них тут средневековые, а вот двери и винтовки вполне на уровне. Да и клейма эти… Клеймят их, наверное, как в лагере, чтобы найти было легко в случае побега.

Главарь, судя по всему, закончил муштровать подчиненных и стремительно вылетел за дверь. Один из наиболее тупоумных (никто другой бы не полез к начальству с вопросами в такой момент) кинулся вдогонку и прокричал:

— Шеф, так что прикажете с ним делать?

«Шеф» обернулся. Потом с секунду постоял в дверях, прошивая меня нехорошим взглядом. А ведь, пожалуй, меня, как ненужного свидетеля, могут и того… Ноги в бочку с цементом и адью!

— Да не знаю я! — рявкнул он наконец, — Раз ваш драгоценный комендант считает, что мне в штат можно давать таких тупиц, пусть сам и разбирается! Моя б воля, поразгонял бы вас всех к чертовой матери!.. Мотс!

— Да, шеф! — пробасил шкафоподобный мужик справа.

— К коменданту, марш! Доложить и привести!

— Шеф! — неожиданно тоненько взвыл шкафоподобный.

— И без разговоров у меня! Что вы все от него трясетесь, как баба от мыша? Будто есть с чего! Что бы через секунду твоего духу здесь не было! Исполнять!

— Есть, — подозрительно вскинулся Мотс и, мелко перебирая ногами, вылетел за дверь.

Все мордовороты в темно-синих (теперь я смог это рассмотреть) шмотках дружненько вывалились из помещения и захлопнули дверь. Моя комнатка резко потемнела. Я покосился на окно и обнаружил, что снаружи уже ночь. Звезд не было видно, так же как ранее не было видно и солнца. Я уселся под окном, где воздух был посвежее, и начал тихо паниковать. Что за комендант? Человек, которого боится собственная шайка, явно не божий одуванчик. А главное — раз комендант, то комендант чего? Общежития? Честно говоря, это единственная разновидность комендантов, которых я встречал. Может, замка? То строение, в котором я сижу, все-таки очень напоминает средневековый замок, по крайней мере изнутри.

Идиотизм полный. Или это я идиот? Нет, вот это не правда. Вполне нормальный парень с интеллектом стандартного размера. И этот самый стандартный интеллект очень боялся того, чем этот комендант может оказаться. Если этот медведь под грифом «шеф» здесь не главный, то как должен тогда выглядеть настоящий главарь? Трехметровый верзила с горой мускулов в звериной шкуре?!

Среднего роста, худощавый, в дорогой черной кожаной куртке очень современного вида, он стоял в дверях и сверлил взглядом посланного за ним шкафоподобного типа. Потом что-то сказал, слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова, но уничижительные интонации слышались очень четко. Тот что-то пролепетал в ответ, на что комендант рявкнул во весь голос:

— La astara neval netta! Del kosaria! Nostara!!!

Ого-го! Прямо-таки квинсенстенция презрения и превосходства. Да уж, кто бы не ставил этому типу голос, теперь ему вполне можно было выступать на митингах без микрофона. Я недвусмысленно приказал сам себе трепаться поменьше и работать головой. Аутотренинг не помог — голова варить отказывалась. Может, оттого, что по спине, не переставая, бежал какой-то липкий холодок, а пальцы нервно дергались?

А может, оттого, что комендант вдруг возник у меня прямо перед носом? Странно молодое лицо, по которому невозможно было определить возраст — ему можно было бы дать сколько угодно лет в промежутке от двадцати до тридцати. От того, как он рассматривал меня, сузив глаза и с полным отсутствием всякого выражения на лице, мне стало очень не по себе. Ледяной, прошивающий насквозь, и вроде бы спокойный, но такой… как будто сейчас ударит, взгляд. От него просто исходило что-то такое… холод, угроза и что-то еще… непонятное и оттого гораздо более пугающее, то, отчего немели руки и застывало сердце. И за худощавой фигурой, за угловатым лицом, за застывшими, будто неживыми движениями ощущалась такая сталь, что я вполне проникся отношением рядовых членов шайки к их главарю. Верзила шеф был совершенно не прав — его не просто можно было бояться — его нужно было бояться. И я боялся. В порядке самосохранения.

— Donera… — начал он, но тут же осекся и, не оборачиваясь, коротко и вполне понятно бросил:

— Вон.

Парень вылетел из комнаты так поспешно, что поднял ветер. Вот уж никогда бы не подумал, что это слово, сказанное так спокойно и даже равнодушно, может произвести такой эффект. Да и сам он… Стоит, смотрит, застыл, как статуя, будто неживой. Вздох — ожил, заговорил:

— Sa llirty por cenras?

Я недоуменно молчал, хотя и догадывался, что примерно это может означать. Комендант сощурился и наклонил голову к плечу.

— Понимаешь меня? — выдал он через секунду.

— Да.

— Как ты здесь оказался? Говори.

Я уже в который раз сделал внушение собственному языку. Восток дело тонкое, главное — вежливость и аккуратность, не ровен час, чего опять ляпну…

— Ваши люди привели.

Комендант раздраженно мотнул головой.

— До этого. Как ты оказался в пограничной полосе?

— Извините, но ни в какой пограничной полосе я не был.

— Тебя взяли в приграничной полосе Наломи, не будешь же ты это отрицать? — прищуренные глаза и ледяной, но абсолютно равнодушный тон. Дон Карлеоне снизошел до шестерки. Я случайно встретился с ним взглядом и вздрогнул. Неподвижный, застывший, как у кобры перед броском.

— Если вы о том, откуда меня…доставили, то из болот, а не этой…Наломи, — голос неожиданно для меня самого задрожал. Я взял себя в руки и продолжил уже ровнее: — И как я туда попал, я не знаю. Глупо, конечно, но… — я почувствовал, что начинаю суетиться и болтать глупости, и почел за лучшее заткнуться. — И никаких границ я не переходил, так что не знаю, про что вы тут толкуете.

— Что это за место, знаешь?

— Замок, я думаю.

— Нет, — он раздраженно махнул рукой, — Не здание. Вообще.

— Нет, — эхом откликнулся я.

Он опять прошелся по мне своим, полагаю, фирменным пронизывающим взглядом, в глубине которого зажглась искорка удовлетворения. Мне это не понравилось. Очень. Комендант задумчиво кивнул, будто что-то решив про себя и отрывисто бросил:

— Родственники есть? Родители? Сестры? Братья?

Я опешил.

— Ну, сестра…

— Живете вместе?

— Нет.

— Тогда где она?

— Во Франции с мужем, — только когда я не подумавши брякнул чистую правду, до меня дошло… Родственников нет, искать никто не будет. Идиот! Самый натуральный идиот!! Все равно что сам себе пистолет к затылку приставил. Не факт, конечно, что меня и без этого отпустили, но шанс-таки был, а теперь точно помогут с отправкой в райские кущи. Вот черт, знал же, что рано или поздно ляпну…

— Ну что ж-жжж… Значит, никто в истерике биться не будет. Утром с тобой разберемся. Сиди пока. А вот утром…

Ох, как мне не понравилось, как он это сказал. Довольный жизнью вообще и собой в особенности. Еще немного — и руки потирать начнет. Развернулся, пошел к двери. Я спохватился и решил все-таки спросить, хуже все равно не будет.

— А здесь — это где? Что это вообще за здание?

Комендант обернулся и насмешливо блеснул глазами.

— А разве не ясно? Тюрьма это, юноша. Общего режима, конечно.

Тюрьма?! Ущипните меня кто-нибудь! Господи! Комендант! Как же я не сообразил? Тюремный комендант! Тьфу! Но что же тогда…

Вышеозначенный тип вскользь бросил взгляд на мою ошарашенную физиономию и усмехнулся во весь рот. Тоже мне, голливудская улыбка в тридцать два… Зуба?! Твою…! Я тихо выматерился себе под нос и попытался подобрать отвисшую челюсть. Это я, кажется, говорил, что не удивлюсь, встретив графа Дракулу? Черта с два! Удивился. Очень. А между тем персонаж одноименной книги уже вышел из комнаты (камеры, то есть), и дверь довольно громко хлопнула. Я рванулся следом и прижался к двери ухом. Ага! Успел. В смысле, успел услышать распоряжения относительно моей персоны.

— … двоих. Никому, кроме меня не открывать. А этой дубине стоеросовой, начальнику охраны, тем более. Утром заберу. И если хоть одно слово по этому поводу услышит хоть кто-нибудь…

— Так точно, комендант!!!

После этой фразы у меня несколько заложило уши. Хреново! Вампир! Да что это вообще за мир такой? Если здесь вампиры ходят в комендантах тюрем (голову даю на отсечение, подкармливаются заключенными, а казни совершают самолично), то мне даже страшно представить, что представляет собой все остальное. Да, все-таки никакое это не подсознание, и уж тем более не сон. Такое извращение ни в одном сне не приснится. Да и очень сомнительно, чтобы все какие есть органы чувств коллективно решили меня подурачить. Такой боли я чувствовал с тех пор, как однажды по пьяни ввязался в драку с местной шпаной. Живой остался, но изучил в подробностях быт и нравы городской больницы. Нет, скорее я поверю в то, что меня выбросило в какой-нибудь параллельный мир, или как это у фантастов называется. В конце концов, не зря же про это столько пишут. А вдруг правда? В любом случае, лучше версии у меня пока нет.

За дверью послышалась возня, что отвлекло меня от размышлений. Я прислушался и понял, что под дверью мы имеем: а) двоих охранников (или стражников? В книжках вроде бы они так называются), б) что-то тяжелое. Я задумался, что же это такое, и мне почему-то представился фонарь. Ну, знаете, были раньше такие, масляные, тяжелые и с ручкой сверху. Я такие в музее видел.

За дверью послышался взрыв смеха и какой-то то ли звон, то ли стук. Потом последовало неразборчивое бормотание и стало тихо. Я уже почти собирался отойти, как охранники заговорили снова. Слава богу, на этот раз громче.

— Тоб, как думаешь, дадут мне отпуск? — начал сонный баритон.

— Это смотря зачем, — важно отозвался густой басок.

— Ну вот, например, к жене съездить. Уже неделю здесь торчу, а дома как пить дать опять все на ушах стоит. Распоясалась моя, никакого сладу нет. Знает, шельма, что с работы так просто не съедешь, и творит что хочет, пока меня дома нет. Ну ничего, приеду, я ее построю!

— Неа, не построишь. Не отпустят ведь.

— Эт почему?

— Прошляпил ты, брат. По личным сегодня надо было просить — кто просил, тем дали, а пока эти из отпуска не выйдут, никому больше не дадут.

— Да уж попросишь тут… Коменданта видел? День кругами носится, ща вон на патруль ревел белугой, и опять задницы на совещании надирать понесся. Сам понимаешь, настроение тож в масть. Тут кабы не вышвырнул, а не то что отпуск просить. Кстати, с этим то, как думаешь, что будет? Уж неужто…

— А то. Понятно, раз комендант кого забирает, то не сказки слушать. Никому, считай про него-то и неизвестно, а вампир на халяву никогда не прочь закусить. При всем уважении к коменданту.

— А…

— А болтай поменьше, целее будешь.

Я уже не слушал дальше, в полном смятении привалившись к стене. (Потом в полной мере ощутил все прелести соприкосновения ожога со стеной и мигом отвалился.) Ну все, каюк мне. Прощай, Александр, душа моя, как говаривала маман… Ой, не надо маман, сразу язва открывается. Не хочу я быть питанием для какого-то там вампира! Еще чего доброго сам вампиром стану. Вечная жизнь — оно, конечно, неплохо, но все к этому прилагающееся, вроде зловония изо рта, ночевка в гробу, красные глаза, аллергия на серебряные крестики и прочие радости жизни не для меня. Хотя… Если вспомнить, вампир этот какой-то нетипичный. Ничем таким не пахнет, кожа бледноватая, конечно, но волосы почему-то светлые, белокурые даже, а не канонически черные. Не скажу точно, но глаза по-моему тоже светлые, что вообще против законов жанра. Да и зубы покороче будут, чем положено. И вообще, вампирам положено охотиться ночью. Тогда почему этот собирается «разобраться» со мной утром? Вопрос, конечно, интересный. Хотя здесь, наверное, вампиры своей породы. Так что вышесказанное еще ничего не означает.

Но мне-то какая разница, что за разновидность вампира собирается меня прикончить? Лучше бы подумал, что против этого предпринять, а не занимался сравнительной характеристикой подвидов нечистой силы. Так, ну и что мы знаем по защите от вампиров? Что-то я подозреваю, что фильмы и разного рода ужастики имеют мало общего с действительностью. На побег рассчитывать не приходиться, креста у меня нет, поскольку я не крещеный, посему и молитв не знаю. Чеснок я переношу еще похуже киношных вампиров, поэтому не имею привычки таскать его с собой. А осину живьем вообще ни разу в жизни не видел. Я пригорюнился. Эх! Какого черта я вообще сегодня из дому выходил? Сидел бы себе спокойненько, пил пивко в свое удовольствие. И вполне бы обошелся без всяких шляний по параллельным мирам…

Противно засосало под ложечкой, и мне стало совсем паршиво. Может, со стражниками договориться… Хотя что за чушь я несу — они сами его бояться больше меня, не говоря уж про то, что дать мне им совершенно нечего.

Я попробовал разозлиться — все же легче. Не вышло. И продолжал тихо бояться, с тоской и унынием вспоминая прежние славные денечки. Я думал, что не усну, но уже через полчаса свернулся калачиком на холодном полу и задремал, а последней моей мыслью было: «Как бы не простудиться…»

 

Глава 5

Скай.

Я в ярости! Всем слышно?! В ярости! Ну где можно шляться?!

Я хмуро оглядела бревенчатый домик и злорадно прихватила последнее яблоко. Пусть поголодает, предатель! Нет, ну конечно я веду себя совершенно по-детски, но у меня нет никакого желания себя сдерживать. Великая бездна, из-за его безалаберности Совет для меня отменяется — не просить же в самом деле Рейну объяснять все мальчишке. Результат может быть совершенно непредсказуемым. Я-то по крайней мере хоть внешне напоминаю человека. По этой же причине (хоть в этом этот упрямец со мной согласился) искать нового Хранителя отправилась я. Нет, конечно, неплохой морок все исправляет, но весь фокус в том, что продержать его достаточно долгое время под силу только мне. Мороки, наваждения, иллюзии — назовите это как хотите, — работа на двух-трёх, а то и четырёх слоях реальности — мой основной талант. Талант природный, что для меня более важно. Приятно сознавать, что не вся твоя сила заимствована, что что-то ты можешь сама.

Я — вода, и этим всё сказано. Изменчивая, и то же время постоянная, как никто. Вода укладывается в любые рамки, обретает любую форму в зависимости от ситуации, но давления она не выносит — просочиться сквозь пальцы, не догонишь. Воду не уничтожить. Можно сделать льдом, превратить в пар — это будет та же вода.

Да, поискать пришлось. Но все же…Рур, ты ведь должен был знать, где он. Почему же… Вопросы, вопросы. Но вдруг ко мне пришло понимание: ты знал. Знал. А потом у меня в голове зазвенел звоночек и я поняла: безалаберностью в нашей семье страдает не только Хан, а с Каем четыреста лет назад было значительно меньше проблем, хоть об его голову я и разбила два своих лучших ружья. И потом…

Я, конечно, знаю, что у богов свое представление об устройстве мира. И уж конечно знаю, что пути богов неисповедимы. И естественно, было бы верхом наивности полагать, что бога, а уж тем более бога-хранителя, могут волновать какие-то там претензии со стороны смертных, пусть даже и от собственного Стража. НО, о Рур Сияющий, у меня к тебе накопилось много вопросов. Вопрос первый: какого черта нужно было таскать меня по дюжине миров, если ты с самого начала знал, где Хранитель? Вопрос второй: если это тебе так понадобилось, неужели нельзя было выбрать из бесконечного множества миров такие, где бы меня не пытались загрызть, замариновать в собственном соку, сжечь на костре, убить-обворовать-продать-в-рабство-и-так-далее?! И наконец вопрос третий, контрольный: КОГО ты выбрал на роль Хранителя?!! У нас чуть ли не гражданская война назревает, а ты выбрал…выбрал… У-у-х! Чует мое сердце, от таких любопытных и потонула Атлантида.

Рейн.

Атлантида не тонула. Можешь не смеяться, я там был. Рейн, отстань, а? Сам ничего не делаешь, так хоть другим хоть не мешай! Ну конечно. Естествен-но. Слушай, ты!..Все, ставлю блок и можешь катиться куда подальше. Эх, Скай, Скай… Вихрастый воробей. Вспыльчивый, задиристый, но наконец-то снова веселый и жизнерадостный. Вечный ребенок, годы абсолютно ничего с тобой не сделали. Хорошо, что это так. Хорошо, что ты вернулась прежней. Я ведь знаю, почему тебя заставили побродить по миру. Чтобы ты отвлеклась, забыла. И ты почти забыла.

Ну и хорошо. В конце концов, перед самим собой не необходимости быть лицемером: знал я нашего оборотня плохо и слишком сильных переживаний по поводу его смерти не испытывал. Когда размениваешь первые пятьсот лет, начинаешь относиться к смерти друзей и знакомых как к неизбежному злу. Правда, моя вихрастая птичка с этим совершенно не согласна. Впрочем, Скай не вписывается вообще ни в какие рамки — как физических законов, так и здравого смысла.

Я рассеянно проводил глазами погрузчиков, суетившихся возле контейнеров с криптоном. Взгляд скользнул по стене и уперся в иллюминатор. Множество мелких огоньков — белых, красных, желтых, светили снаружи, но двойная звезда Ренды перекрывала их всех. Тело привычно рванулось наружу. Я так же привычно осадил посторонние инстинкты, но глаза отвел. Совершенно идиотское положение, если подумать.

Что-то долго возятся. Собирается Шарух вообще забирать товар, или нет? Судя по всему — навряд ли. Я пожал плечами и отошел от перил. В конце концов, это не он мне, а я ему делаю одолжение — криптон напрямую с рудников не продается даже постоянным партнерам.

Я раздраженно взмахнул хвостом. Если он мой потомок в одной Паутине известно какой степени пра-, это еще не освобождает его от соблюдения банальной пунктуальности. Даже если потомок единственный. И даже если он об этом не знает. Тем более, что не знает.

А, черти! Я угрюмо уставился в иллюминатор. На этот раз — совершенно сознательно. Этот сопливый балбес когда-нибудь точно влипнет в такие неприятности, которые положат конец моему ангельскому терпению. Выгоню. К чертовой матери. И хорошо бы — прямо сейчас.

Вдруг мне перестало хватать воздуха. Стены как будто зажали в тиски, а огромный флагман на глазах сжался до крошечного железного короба, в котором меня заперли. В глазах потемнело, я начал задыхаться. И единственный путь на волю — забран прочнейшей стеклобронью. Я рванулся к нему и…

… и с усилием отвел глаза от космических видов. Зажмурился и помотал головой, отгоняя приступ клаустрофобии. Да, совершенно идиотское положение. По уму следовало не делать иллюминаторов даже в проекте корабля, но, к сожалению, превратить весь флагман в подобие моей каюты невозможно. Но не быть если не возле самых звезд, источника той единственной реакции, на которой существует моя жизнь и чьей слабой заменой является огонь, то хотя бы рядом, за искусственной тесной оболочкой, тоже невозможно. Для меня.

Я коснулся кончиками пальцев стены, вклинивая свой приказ в плотный поток команд Центральной рубки. После нескольких секунд размышлений я решил, что могу себе позволить маленькое расточительство, и вместо вызова лифтовой платформы телепортировался прямо на грузовую палубу. Через минуту из Центральной спикировал робот-посыльный с запрошенным мной недельным отчетом.

Я выхватил из манипуляторов информационную пластину и, отослав курьера, начал быстро просматривать текст. Потом одернул себя и заставил не торопясь вникать в детали.

Мимо прошли только что прибывшие из рейса пилоты, шумно обсуждая прелести порта Карсы и виды на премию (я действительно установил премию за скорость — вне рудников микроорганизмы, поддерживающие криптон в вязком состоянии, быстро гибли, и, если задержаться с консервацией, он становился непригодным к обработке). Заметив меня, пилоты замерли, вытянувшись в струнку.

— Четвертая грузовая эскадра прибыла, капитан!

— Вольно, — я хмыкнул. Новенькие. Нужно поговорить с Айэ — хоть мы уже давно вполне легальны, но бывшие военные даже в качестве пилотов грузовых ботов мне не нужны. Тем более, что мои политические взгляды отнюдь не всегда совпадают со взглядами Союза. — Идите.

— Есть, капитан! — пилоты развернулись и чеканным шагом направились к выходу на верхние уровни.

Я проводил их взглядом и снова углубился в отчет. Его содержание подтвердило мои худшие подозрения. Уже третью неделю на корабле происхпдят вещи, наводящие на определенные выводы. И эти выводы мне не нравятся.

Мелочи, досадные неприятности вроде замкнувшей системы блокировки моей каюты или внезапно отказавшего освещения на технической палубе, где из-за ремонта были сняты ограждения шахт, в то время, когда кроме меня там никого не было, сменились происшествиями гораздо более серьезными. Сбой системы разгерметизации. Появление «слепого окна» наружных сенсоров, из-за которого метеорный рой едва не пробил обшивку. Цепь операционных ошибок охранной системы сейфов, которая едва не стоила мне месячного цикла регенерации.

Но главное — не сбои, которых не избежать, а то, что о их возможности корабль не дал мне знать заранее. Значит, все это — не следствие изношенности оборудования или операционных систем. Полная спонтанность. С трудом, но я еще мог предположить, что из-за близости линьки не воспринимаю все сигналы корабля или сам флагман перестал воспринимать меня как командное звено собственного механизма. Однако я держал в руках доказательство обратного.

Я не в состоянии контролировать разросшееся за последние несколько десятков лет до размеров империи торговое предприятие, не покидая флагман, поэтому не только на каждом из моих кораблей, но и на самом флагмане существует жесточайшая система контроля всех систем. И их отчет предельно четко говорил — все было исправно.

Уже третий отчет с точно таким же содержанием. Это говорит об одном — причина — вне системы, а не внутри нее. И то, что все до одного «спонтанные» сбои происходили, когда я был рядом и мог пострадать, и часто — только я и мог, уже о многом говорит. Кто-то…или что-то пытается… Убить меня? Сделать на какое-то время беспомощным? Или… Мне стало жарко даже на ледяной грузовой палубе. А может, цель — проверить пределы моих возможностей? Заставить проявить силы, которых у меня по определению быть не может?…

Если только я не Страж.

Пластина темного пластика вылетела у меня из пальцев и глухо звякнула о пол. Звук заставил вздрогнуть и взять себя в руки, подавляя зарождающуюся панику. Я заставил себя спокойно наклониться за отчетом, потом закрыть глаза и несколько минут просто ровно дышать.

По истечении этих минут я уже был в состоянии начать спокойно думать, о том, что теперь предпринимать. Фактор совпадения существует всегда, и все происходящее — еще не стопроцентное доказательство того, что меня вычислили. Необходимо подождать хотя бы пару дней, хотя, конечно, и быть максимально осторожным. Я глубоко вздохнул. Соглядатаи существуют наверняка. Даже если это просто шалят конкуренты.

Все должно быть как всегда. Я телепортировал отчет в свою каюту и направился туда, куда и собирался с самого начала — во второй сектор, где контейнеры с криптоном монтировали для перевозки на ячеистых модулях. Необходимо проверить, чтобы…

— Капитан!

— Я резко обернулся. В облаке развевающегося лабораторного бахила ко мне спешил Руольн, глава исследовательской партии. Я замер, нерешительно помахивая хвостом. Видеть третье лицо корабля почти бегущим мне еще не доводилось ни разу.

— Что случилось?

— Я понимаю, что это ваше право — отпускать работников по собственному усмотрению, — начал он с напором, который кроме него и Айэ никто больше не осмеливался себе позволить. — Но где носит доктора Аттуру? Мало того, что ее нет на рабочем месте уже более декадного цикла…

— Руольн, ближе к делу. Свое возмущение вы выскажете ей лично.

— Извините, капитан, но эта особа бросила свой отдел в разгар важнейшей экспериментальной работы и, более того, увезла свои теоретические выкладки и модель конечного результата. Эксперимент входит в важнейшую фазу, весь биологический корпус затая дыхание следит за…

— Доктор! — рявкнул я. — Вы прекрасно знаете, что в ваших профессиональных делах я разбираюсь на уровне конечного результата. Не лезьте в дебри!

— Я и излагаю в доступной форме, — обиделся ученый. Я вздохнул и вяло махнул хвостом, приглашая к продолжению разговора. Ссориться с научным светилом, переманеным за весьма солидное количество кредитов из ведущей союзной Академии, не стоило. Тем более, что биологический корпус, первоначально задуманный как одна из дополнительных отраслей, работающей скорее для уменьшения налогов, чем для реальной прибыли, неожиданно вышел на одно из ведущих мест. Я пропустил мимо ушей многословные и сугубо профессиональные излияния, и уяснил главную идею: я должен достать доктору Скай, будь она хоть в нижних подвалах Бездны. На середине его возмущенной тирады я заметил Шаруха, стоящего возле смонтированных контейнеров с летным шлемом в руках.

— Доктор, вы что, без Аттуру не в состоянии сами это просчитать? — рассеянно обронил я, наблюдая за этим… Нет, какова наглость! Только что прилетел, поганец! Нет, точно — гнать его пора. Даже Скай, которая не могла удержать на одной работе дольше пары лет, пока я ее не подобрал, лучше, чем это воплощение безответственности.

— Не могу! — буркнул доктор, — И я подумал, что раз она постоянно где-то пропадает по вашим, между прочим, личным поручениям, то вы…

— Капитан, я прошу прощения, но на Агольской магистрали произошла авария. Раньше прибыть никак не мог. Я хотел уточнить — контракт еще в силе?

Я глухо рыкнул и обернулся. На меня смотрели кристально честные глаза. Шарух вертел в руках шлем и улыбался совершенно искренней и открытой мальчишеской улыбкой.

— Доктор, решим этот вопрос в моей каюте через полчаса. Подумайте пока, что вы потребуете от меня в качестве компенсации, — я сделал паузу и рявкнул: — А вы, пилот, не перебивайте старших по званию! Если я вам нужен — ждите!

— Так точно, капитан! Больше не повториться! — Шарух вытянулся в струнку. — Так, капитан, насчет контракта…

Я возвел глаза к потолку, где по направляющим сновали готовые к монтажу контейнеры, и перевел взгляд на первого пилота флагмана. И в который уже раз поймал себя на мысли, что он единственный на всем корабле, кто меня абсолютно не боится. Родная кровь, что поделаешь. Я смотрел на него и видел до боли знакомые по собственному отражению в зеркале черты. Даже удивительно, что они сохранились. Ну и что с тобой, обормотом, делать? Ведь не выгоню, не смогу.

— Еще раз такое повториться, забудьте о льготах для технического состава вообще. Но пока контракт в силе. Ступайте к администратору уровня.

Я развернулся и пошел к выходу с палубы.

Резкий хлопок лопнувшего троса ударил по нервам. Проламывая направляющие, на меня летел десятитонный контейнер криптона.

Алекс.

Собирается кто-нибудь в этом клоповнике меня куда-нибудь забирать, или нет? Если нет, то новость это определенно хорошая. Но хотелось бы все-таки чего-нибудь пожевать. Вчера я почти ничего не ел и в животе недвусмысленно бурчало. Солнце, или что тут вместо него, уже поднялось и в камере было довольно светло. Охранники притихли и только изредка перебрасывались парой фраз исключительно бытовой тематики, поэтому ничего нового для себя я не подслушал. Так что состояние неопределенности продолжало действовать мне на нервы.

Я поднялся с пола и с удивлением обнаружил, что болезненных ощущений вроде бы поубавилось. Ожоги болели, но уже не так сильно, а спереди подмигивал фиолетовым глазом здоровенный синяк во весь живот, плавно перетекающий на правый бок. Я осторожно ощупал это место, но сломанных ребер не обнаружил. Потом попробовал вытянуть шею, чтобы рассмотреть масштабы повреждений поподробнее и обнаружил, что застудил мышцы. Тот, кто когда-нибудь ложился спать на сквозняке, в полной мере оценит тот букет непередаваемых ощущений, которые достались мне. Шею невозможно было повернуть без того, чтобы не помянуть добрым словом предков моих тюремщиков до седьмого колена. Повертевшись во все стороны, я понял, что мышцы застудились не только на шее. Левое плечо, как и весь левый бок, на котором я спал, весьма недвусмысленно реагировали на попытки совершить затрагивающие их мускулатуру движения. Да уж, в таком дерьме мы не бывали очень давно. И хотя в плане всевозможных повреждений я человек очень невезучий — шрамов нет у меня только на левом ухе (а шрамы у меня остаются после каждого пустякового пореза), вчерашний день превзошел все ожидания.

Я вздохнул и покосился на окно. Солнце пригревало, и в камере становилось теплее. Совсем немного, но мне пришло в голову, что притупление боли, особенно на обожженной коже, произошло прежде всего от погребной температуры, которая стояла здесь ночью. И чем теплее, тем хуже мне будет. Скверно.

Впрочем, учитывая, что у коменданта-вампира какие-то планы на мой счет, это уже не столь важно. Что-либо сделать для своего освобождения можно было, только выйдя отсюда (то бишь из камеры), поэтому я с унынием приготовился ждать. А поскольку это я ненавидел больше всего, через пятнадцать минут совершенно извелся. Время я узнал по часам, каким-то чудом оставшимися у меня на руке, и, что самое главное, идущих, поскольку мне показалось, что просидел я не меньше часа. Кстати, было полседьмого утра, если здешнее время совпадает с нашим.

Наконец за дверью послышались довольно громкие голоса. Я мгновенно оказался у окна, на самом светлом месте, поскольку один из голосов идентифицировался без труда. Вдруг книги все-таки не врут? Дверь распахнулась и на пороге показался комендант, злой, как шершень. За его спиной опять кто-то маячил, но я не обратил на это внимания: меня гораздо более волновал он сам.

— Ну?! Это тебя устраивает?!

Я опешил. Это он мне? Я открыл было рот, но тут на плечо вампира легла чья-то рука и спокойный голос ответил:

— Вполне.

Из-за его спины вышла женщина. Высокая, худая, с волосами, крашеными в цвет «Светлый жемчуг» (любимый оттенок моей сестренки) и чертами лица, которые невозможно было разобрать в полутьме. Подружка?… Женщина досадливо дернула головой и тихо сказала:

— И прекрати на меня орать. Я тебе не девочка на побегушках.

Комендант бросил на нее злой взгляд и рявкнул:

— Чего ты еще от меня хочешь?! Хотела посмотреть — смотри!

Нет, определенно не подружка.

— Прекрасно.

Она сощурилась и окинула меня тяжелым взглядом. Очень этот взгляд напоминал вампира. Очевидно, коменданта невежливо попросили поделиться.

— Я его забираю, — непререкаемым тоном бросила незнакомка.

— Неужели? Не забывайся, черт побери! Здесь пока еще я хозяин, а не ты! Хватит того, что тебя вообще сюда пустили.

— Хотела бы я посмотреть, как бы меня сюда не пускали. Очень бы хотела… — ледяным тоном процедила она сквозь зубы.

— И посмотришь, — бросил комендант. Сузил глаза и с ядовитой ухмылкой прошипел: — Или, может, у тебя есть официальные права?

— Права? — женщина нехорошо прищурилась. А потом как рявкнет во весь голос: — У меня есть все права на твою шкуру вместе с потрохами!

Звуковая волна основательно ударила по барабанным перепонкам. Я затряс головой.

— С чего бы это?

— Напомнить? Тебе отдали эту тюрьму по чьей рекомендации? Ну?! Тебе никто не мешал наводить здесь порядок, лишь бы ты его навел. Сколько раз я закрывала глаза на нарушения Закона? Сколько раз спускала прегрешения? Сколько, а?! — яростный взгляд суженых глаз не сулил вампиру ничего хорошего, а громкий высокий голос метался под потолком. Комендант сжал челюсти и кулаки.

— Это был твой выбор. Так что нечего кивать на долги, которых нет. Присмотрись-ка к своим козырям — ничего они не стоят. А если когда-то и стоили — меня это не волнует. Здесь и сейчас ты никто! — процедил он сквозь зубы.

— Какая короткая память. Стареешь? Забыл первое правило смертного приговора? — жестко поинтересовалась женщина. Вампир недоуменно нахмурился, — Убийства членов Совета, как и покушения на оные, срока давности не имеют. Статья сорок вторая, параграф третий, пункт один, — отчеканила она, — Ничего не припоминается?… Арленн, семь лет назад. Я все вижу, Ян, и ничего не забываю. А вот ты, видно, забыл, что у меня были тогда «официальные права». И, строго говоря, надо было бы отправить тебя под суд, но… Но. У тебя, тебя, которого следовало бы засадить до конца жизни в Азан, у той редкостной сволочи, которой ты являешься, есть голова на плечах и дар держать всю эту анархичную кодлу, твой клан, в кулаке. К величайшему моему сожалению, ты лучше, чем те жадные до власти идиоты, которые придут тебе на смену.

Комендант выглядел так, будто его ударили. Отвесили хлесткую пощучину.

— Как ты узнала…

Его голос срывался. Он понял это и разъярился еще больше, если такое вообще возможно.

— Убирайся!!! — рявкнул он, — Я не нуждаюсь в твоих подачках! И не приведи тебе боги явиться сюда опять!

— Не. Смей. На. Меня. Орать, — очень раздельно, очень холодно. Бешеное спокойствие.

— Ты не имеешь здесь никаких прав! И права просить — в первую очередь.

— Я не прошу, а требую, если ты не еще этого понял. В политике не ищут ни истины, ни справедливости, но ради Арленна сделают исключение. Еще не поздно исправить мое тогдашнее упущение. Совет вот-вот начнется. И я на него успею!

— Шантаж? — сощурился комендант, — Меня?…

— Шантаж, — отрезала женщина, — Для тебя — самый подходящий метод.

— Я сказал, убирайся! — глухое рычание доведенного до белого каления вампира эхом прокатилось под потолком. — Посмотрим, что ты запоешь, когда на тебя накинется вся охрана!

— Дурак! С меня станется поднять болота и долбануть ими по твоей идиотской башке!

— Не посмеешь!

— Я?! — она впилась в его таким взглядом…злым, насмешливым. Страшным. Тихо и отчетливо проговорила:

— Посмею.

Стало так тихо, что одно мое неловкое движение превратилось в грохот. Они оба повернулись ко мне. Я замер. Сейчас они поймут, сколько при мне натрепали, и… Женщина смерила меня взглядом и уже спокойно сказала:

— Я его забираю.

Вампир дернулся, собираясь возразить, но она предупреждающе подняла руку и сузила глаза:

— Ты не понял. Я. Его. Забираю. Точка.

Комендант ничего не ответил, но взгляд сказал намного больше. Его соперница ответила тем же. Они просто смотрели друг другу в глаза, но мне показалось, что именно сейчас — не на словах, а на взглядах, решается спор. Жгучая ненависть и огромное напряжение ощущалось почти материально. Понять, кто победит, было невозможно — уж слишком они были одинаковые. Глаза у обоих горели, руки синхронно сжимались в кулаки. Вампир дернул головой и оскалился, она зашипела, и из-под верхней губы показались клыки, удлиняющиеся с каждой секундой. А в глазах… Я стоял напротив и все прекрасно видел, но сначала не поверил. В глазах разгорался огонь. Не красные отсветы, не красные зрачки или радужка. Настоящие языки огня — в буквальном смысле горящие глаза. Я видел, как огонь взметнулся выше, и мерцающие язычки заплясали по всей радужке, а потом перетекли светящимся ореолом вокруг головы, постепенно окутывающим все тело. В этих глазах была такая ненависть, такая ярость, такое желание уничтожить, что мне стало страшно. Очень страшно. Вот они — демоны, в которых уже давно не верят. Я безотчетно пятился, пока не уперся спиной в стену. Казалось, они сейчас вцепятся друг другу в глотки. Глаза демона полыхнули особенно ярко и вампир сдался. Демоница притушила пламя — будто крылья сложила. Только в глубине глаз остались тлеющие угольки.

Она повернулась ко мне, уже совершенно спокойная и сказала:

— Пошли.

Под ее взглядом я вжался в стену и не сдвинулся с места. Сам я за демоном не пойду не за какие коврижки — нигде потом гореть не охота, знаете ли. Она нахмурилась и раздраженно бросила:

— Ну пошли же, что стоишь?

Я молчал. В голове вертелся только один вопрос: «Что делать?!». Она нетерпеливо взмахнула рукой и подошла сама. Бесцеремонно схватила за плечо и поволокла за собой. Я не удержался на ногах и чуть не упал, но меня рывком и без видимых усилий подняли над полом и поставили на ноги. А ведь вешу я не так уж и мало. Я с унынием понял, что в рукопашной с ней не имею никаких шансов. Поэтому только ойкнул и, еле переставляя ноги, поплелся за демоницей. Уже в дверях вампир зло бросил ей вдогонку:

— Die verfluchte Wolfin!1 (нем. — проклятая волчица) На секунду она застыла. Теперь ударили по лицу ее. Обмен словесными пощечинами состоялся. Друзья заклятые, что б им…

Я замешкался на пороге, и был тут же приведен в чувство резким рывком. Я вылетел в темноватый коридор и успел увидеть, как охрана вскочила на ноги. Нас проводили странными взглядами. Меня дотащили почти до угла, когда взгляд мельком выхватил из-за спин охранников одну странную вещь — у них действительно был фонарь. Масляный…

Мне было не по себе, если не сказать — просто страшно. Меня тащил по коридору демон, причем с таким выражением лица, что от нас шарахались в разные стороны. Белая коса хлестала демоницу по спине, и я вдруг понял, что это настоящий ее цвет волос, не смотря на черные брови и ресницы. А еще я впервые по-настоящему разглядел ее лицо. Смуглое, с бронзовой кожей, это было единственное лицо, которое могло быть у существа, живущего с начала времен. Лишенное возраста. Полностью. С каждым вздохом оно неуловимо менялось — передо мной, скаля клыки неизвестно на кого, летела то девушка двадцати лет, то зрелая женщина. А потом из резкого сплетения светотени на меня глянула древняя, бесконечно усталая старуха. С желтыми глазами, на дне которых плескалась пульсирующая и затягивающая в себя бездна. Совершенно нечеловеческий, абсолютно невидящий взгляд. И потому — жуткий. Она шла напролом, не замечая ничего и никого вокруг, вцепившись мне в плечо так, что под ее пальцами уже начал наливаться синяк. Теперь я совсем не был уверен, что хуже — вампир или эта демоница. Между огнем и полымем не выбирают — они слишком похожи.

Скай.

Злость. Я была зла. На этого ненормального, лезущего на рожон, на себя, поддавшейся на явную провокацию. Еще немного — и Наломи осталась бы без коменданта, а вампиры без кланника. Слава богам, у этого идиота хватило мозгов вовремя признать доминанта. Подчиниться. Меня нельзя выводить из себя — я становлюсь зверем. Добро бы отцовское наследство ограничивалось демоническим свечением в глазах. Да он вообще понял, что я могла разорвать его голыми руками?!

И почти это сделала. Грань была слишком тонкой… Упрямый, гордый и обидчивый дурак! Авторитетом он своим не мог поступиться! Боги-и-и, какой идиот! Ставящий гордость и ненависть выше жизни. Очень долгой жизни. Если бы я его убила, потом долго бы жалела. Не потому, что он мне нужен, а потому что сделала бы это без надобности. У меня руки в крови не меньше, чем у него, но убивать еще и без необходимости — это уже слишком.

И не то что бы я не могла себя контролировать. Могла. Тысячу раз могла. Не хотела. Это другой вопрос. Себя я могу контролировать до последней кожгальванической реакции. В любое время. В любой ситуации. В любом настроении. Но только при желании. Только.

А я не хотела. Я была зла. На него. На то, что он не хочет признавать очевидного — я сильнее. Проклятое самолюбие. Проклятая гордость. Моя. Его.

Это я теперь понимаю.

А тогда…

Не мочь проще, чем не хотеть — всегда есть оправдание. Хотя бы перед собой.

Ян, Ян, сколько же ты мне крови попортил. Даже убить тебя без угрызений совести не получается. Хоть бы на тебя какой охотник на вампиров нарвался, да избавил меня от головной боли! «Друзья заклятые»?… Ага, скорее, враги любимые. Уж много, много лет. На мечах, на шпагах, на ножах и пистолетах, на злословии и интригах, мы все бьемся, бьемся в кровь, разбивая и свои, и чужие лбы, и все не можем, не можем остановиться.

О Боги! Мальчишка!

Я запоздало сообразила, что от злости, от слова, брошенного в спину, я опять перестала соображать. Волчица! Хороший был удар для проигравшего. Болезненный.

Я не сразу поняла, что вцепилась парню в плечо смертельной хваткой, совершенно того не сознавая, и волоку по тюремному коридору. Торопливо расцепила сведенные судорогой пальцы и остановилась. Заглянула в испуганное лицо. И мысли и взгляд наполнены одним — ужасом. Я мысленно отвесила себе с десяток подзатыльников. Боги, это ведь он меня боится. Бездна! Он же и нашу разборку видел, видел, во что я превратилась! Да меня собственный брат побаиваться начал, после того как узрел одно такое…превращение. Так это брат, ближе которого мне никого нет. И он-то знает, как сложно вывести меня из себя до такой степени. А кого видит во мне этот мальчик? Боги… Демона. Темного демона.

До чего же я докатилась! Забыла, что это позорище разыгрывается на глазах не то что постороннего, а совершенно не понимающего, кто мы и что происходит, мальчишки. Старая вражда закрыла мне глаза — и пожалуйста. Я собственными руками вырыла яму, причем не себе, что не так плохо, а ему. Чтобы выжить в этом мире, он должен безоговорочно доверять мне и Рейну. Как это теперь сделать? Как объяснить ему… кто я, кто мы все, что такое наш мир, наш народ? Объяснить, что есть на свете Сумерки, кровавые, но имеющие право на жизнь?… Может, еще можно убрать страх…если это еще возможно. Но доверять?…

Нервно мну пальцы и пытаюсь придать лицу нормальное выражение. Что делать? Что? А бес его знает. Пытаюсь выдавить улыбку. Смотрю его глазами — получается? О-о, пожалуй, лучше не надо. Кошмарная гримаса. С клыками. О, черт! Еще это на мою голову! Теперь нужно готовиться к тому, что меня приняли еще и за вампира.

Я втянула клыки. Их я вообще-то выпускаю чисто инстинктивно — от злости. Очень сильной злости. Или чтобы напугать. Да-а-а, и это мне удалось лучше, чем хотелось бы. Меня часто принимают за вампира, правда, в основном люди. Напрасно. Сами вампиры, как не странно, принимают меня за человека. Правда, то, что продлевает мою жизнь, есть только модификация того, что не дает стареть самим вампирам. По этой же причине их укусы на меня не действуют. А уж перекусали меня во времена моей бурной юности (как в попытках обратить на свою сторону, так и просто по глупости) — до полной потери каких-либо ощущений от этого факта.

По моему глубокому убеждению, в мире только три неодолимых стихийных бедствия: грипп, журналисты и вампиры. Кстати, люди глубоко ошибаются, полагая, что наличие кровососов есть эксклюзивное отличие их мира. Свято место пусто не бывает, не стоит об этом забывать.

Но топтаться на месте не есть выход. Я глянула парню в лицо. Тяжкий вздох сам рванулся наружу. Без изменений. Я чувствовала себя виноватой. Очень. Но нужно было что-то делать.

Я выдавила самым убедительным тоном, на который была способна:

— Иди за мной и не бойся. Я хочу тебе помочь.

Прозвучало глупо и фальшиво. Очень. Похоже на цитату из героического квеста. Уже за одно это я влепила себе еще один мысленный подзатыльник. К сожалению, от растерянности ничего лучше придумать пока не могла. И потому просто повела его за собой. Оглядела украдкой, что мне досталось, и поняла, что к моим пробленам прибавилась еще одна. Он был весь в ожогах и избит. Я покопалась в его памяти и очень удивилась, что этот фрукт еще жив. Причем то, что он дожил до момента обращения, удивляло еще больше. Судя по всему, увечья разного рода притягивает к нему просто магнетически.

Парня нужно лечить. Только вывести сначала. Я поднырнула под свисающий с потолка кабель и сообразила, что свет в коридорах горит как-то пятнами, а охрана сидит с масляными фонарями. Мда-а-а, опять генераторы полетели, что ли? Или проводка отсырела? В этом плане приграничье — место паршивое. Техника еще работает, но плохо. Колдовать можно, но непонятно, чем это аукнется. В общем, ни тем, ни другим заниматься не рекомендуется. И они еще поставили в этом аномальном месте тюрьмы!

Впрочем, отсутствие освещения мне скорее помогает — от яркого света, особенно искусственного, у меня начинается резь в глазах. А вот моему подопечному это может не понравиться — люди на уровне инстинктов боятся темноты. Я оглянулась — идет? Идет, но как-то странно — будто у него позвоночник закостенел. Нет, точно нужно его проверить, как только выйдем — не хватало еще, чтобы ему что-нибудь сломали. Следовало бы накостылять ловцам… Нет, бесполезно. Вампир прав — не я здесь хозяйка.

Дверь, одна, другая, третья. Добротные, железные, но с примитивными механическими замками — нормальные электронные может просто замкнуть в здешних условиях. И по паре охранников возле каждой — по той же причине. Чуть ли не каменный век. Тьфу!..

Придать надменность лицу, бросить:

— Открывайте! Живо!

И двери распахиваются с поразительной живостью. Меня еще слушаются по старой привычке. Мелочь, а приятно.

Тусклое, вечно затянутое облаками небо сменяет низкие каменные потолки. Вечная осень кружит вокруг, падает с мелким моросящим дождем. Страна Осенняя, Приграничье. Место унылое и опасное.

Тень, размытая и крылатая, стала у меня за спиной. Мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать его.

— Не слишком ты торопился.

— Но пришел.

— Хотя бы.

— Не язви, ради богов! И так тошно.

Мой брат, мой демон. И то, и другое только наполовину. Нам с ним крупно не повезло только один раз в жизни — при рождении. И если я свободно балансирую на границе, склоняясь в ту сторону, которая мне удобна, у него такой возможности нет. Моя мать была одной с отцом силы, его же таковой не имела вовсе. Когда-то Хан отдал свою жизнь смертного за меня. Он чувствовал вину за то, что было безмерно давно. За то, что когда-то оставил меня умирать. Непреднамеренно, и я давно простила его. Но теперь… Внешние признаки демона налицо, но душа его не изменилась.

Ну что ж, раз он все-таки пришел, хуже не будет. Свалю эту проблему на него. По утешению жаждущих разрыдаться в жилетку он большой специалист. Но крылатый. Это может вызвать осложнения.

Аккуратно скашиваю взгляд в сторону подопечного. Никакой реакции. А если проверить? Так, интересно. Размышляет на тему того, как мы его будем делить. Гм, совсем не так безнадежен, как я думала. Способность к адаптации впечатляет.

— Хан, можешь с ним посидеть? — я намеренно заговорила на анире — универсальном соланском, а не всеобщем, которого мальчишка уже явно успел наслушаться. И соответственно — понять.

— Совет?

— Ага. Намечается что-то совершенно сумасшедшее. Тар и Серендор явно будут рвать друг другу глотки за место вожака. Даже я сама еще не определилась, на кого ставлю.

— Я-то посижу, только куда его в таком состоянии?

Хороший вопрос. И очень хотелось бы знать, кто его так застращал. Ну-у… Пришлось вываливать полную картину происшествия. Конечно, телепатически. И естественно — под мощнейшими экранами. Слишком много здесь околачивается постороннего народа.

— Ну, хуже этого уже не будет, — он слабо улыбнулся.

— Спасибо, утешил. Но — прав, как всегда. Ладно… Я проверю, насколько опасны его болячки, и если ничего серьезного… двигайтесь… Может, в старую лабораторию?

— Ты УВЕРЕНА?

— Гм…Да, лучше пока не надо. Надо куда-нибудь поближе к дому. Его дому, я имею в виду. Это должно подействовать успокаивающе. Но где же…О! Помнишь, где я жила, когда собирала на Земле материал на монографию?

— На которую?

— Которая о… — я посмотрела на кислую физиономию брата и быстро закончила: — Которая предпоследняя. У меня с тех пор остался домик, если местная администрация его еще не оприходовала. И даже, по-моему, этот домик в той же стране.

— Ага… А может, и на том же континенте, — мне был послан крайне скептический взгляд. — Ты сама-то помнишь, сколько лет назад это было? К тому же он наверняка заколочен.

— Ты что, пару досок не оторвешь?… Ладно, не дуйся, я тебе сброшу координаты портала.

— О боги, за что мне все это… Хорошо, обследуй, пока на Совет успеваешь, и мы пойдем.

И расскажи ему, что происходит, пока не поздно. Ты умеешь подавать неприятные факты. Я-то постараюсь, но ничего не обещаю. Старайся, старайся.

Я потащила перчатку с руки и скривилась. Ладонные потоки — самая большая неприятность, которая может случиться с практикующим магом. Да, широчайшие возможности управления энергией и стихиями, но — без перчаток можно потерять сознание от боли, просто дотронувшись до чего-то шершавого — на ладони нервных окончаний больше, чем на всем теле, вместе взятом. М-да, такова цена — нужно же импульсам и энергетическим токам по чем-то бежать.

Прохладный влажный воздух неприятно осел на голой руке. Я повернулась к подопечному в тот момент, когда он уже собирался дать деру. Очевидно, решил, что мы в достаточной степени отвлеклись. Шустрый, что б его… Ухватила за руку и дернула на себя.

— А ну, стоять, — наверное, дернула слишком сильно — он охнул и как-то весь съежился. Бросил на меня опасливый взгляд и застыл в напряженной позе. Я прикинула, сколько у меня осталось времени и вздохнула. Набросила на нас легкий двухслойный морок для отвлечения любопытных ушек, и мягко (по крайней мере, я надеюсь, что получилось именно так) начала на его родном языке:

— Ты ведь Алекс, так? — от удивления болезненная гримаса сошла с его лица. Я воспользовалась сим обстоятельством, чтобы подойти поближе. Он отшатнулся, но ответил:

— Д-да.

— Ну так вот, Алекс, проясним ситуацию. Я… В общем, есть я тебя не собираюсь, так что можешь не пытаться держать шею от меня подальше, — он попытался быстро вернуть шею, которую бессознательно вытягивал в противоположную от меня сторону, в прежнее положение, и я не удержалась от смешка. — Просто постой хотя бы пару минут спокойно. Идет?

Подозрительно глянул в мою сторону, но кивнул. Думает про всякую ерунду, но хотя бы сбежать не пытается. Спасибо хоть за это.

Я расправила одной рукой его ладонь и накрыла сверху той, что без перчатки. Если по-хорошему, то надо было бы положить его на кушеточку, снять перчатки и водить около часа вдоль тела обеими руками. Но на это рассчитывать не приходиться. По крайней мере — пока.

Ладонь к ладони, кожа к коже, кровь к крови. При таком тесном контакте нет необходимости связываться через энергетические потоки — с током крови импульс пройдет по всему организму. Сдвинуть восприятие, отсечь окружающий мир — это не так необходимо, но у меня за спиной Хан и я не буду уязвимой, а времени уйдет гораздо меньше. Поймать частичку сознания и привязать к душе, дать толчок — и вот уже импульс метнулся по нервам, пробежал по руке, вышел наружу из ладони. Замешкался, но нашел вход в чужую кровь. От перемены сред у меня сбилось восприятие. Переходить же напрямую в чужую нервную систему — чревато такими искажениями, что разобрать что-либо будет невозможно. Подстроиться же под медлительный поток крови несложно.

В сознании мелькали кровоизлияния, нитевидные трещины в костной ткани, мертвые и поврежденные клетки, лопнувшие сосуды. Я прыгала с места на место, нигде особо не задерживаясь, не заходя слишком глубоко. Подробное обследование отложим до лучших времен — совет длиться от силы пару часов, столько он может подождать. Поэтому я ограничилась тем, что заблокировала боль. В разумных пределах, конечно.

— Неужели так плохо? — Хан с любопытством наблюдает за выражением моего лица.

— Нет, — я с замиранием сердца принялась разъединять наши руки. Отлеплять по миллиметру ладонь от вспотевшей руки парня было по меньшей мере мучительно, а рывок в таком деле чреват сильным шоком.

В результате всех этих мучений я обнаружила кучу поверхностных ожогов, в основном 1–2 степени, обширное подкожное кровоизлияние, то бишь синяк, видимый, впрочем, невооруженным глазом, трещины в ребрах, запекшуюся рваную рану на голове (слава богам, без прилагающегося сотрясения мозга), застуженные мышцы и гастрит с пятилетним стажем. Прелестный набор. Как можно было умудриться нацеплять на себя столько болячек?

Я наконец отпустила его руку и принялась натягивать перчатку. Все равно неприятно, но уж по крайней мере не так. Я пригладила кожу перчаток, натягивая поплотнее, и пощелкала пальцами на пробу. Нормально. Если внутренний слой и имеет свойство морщить, так это на сгибе ладони. Не такое большое удовольствие — ходить постоянно в перчатках — но что поделаешь. Все имеет свою цену, и эта далеко не самая высокая. В конце концов, у этих перчаток я с легкой душой отрезала «пальцы», а вот некоторым целителям недоступна и эта маленькая вольность.

Ну что жжж… Можно идти. То есть мне можно идти. А вот пойдет ли парень с Ханом, а точнее, не попытается ли сбежать, это вопрос. Я переглянулась с братом и поняла, что помогать мне он не собирается. На этом этапе. Из серии «он-тебя-лучше-знает». Ну и ладно. Я прищурилась и осторожно начала:

— Алекс, я думаю, что ты…Гм…не совсем понимаешь, что происходит.

— Слабо сказано, — вырвалось у него. Он спохватился и испуганно посмотрел на меня.

— Я за разговоры не бью, можешь говорить что хочешь.

Не поверил. Ладно, попробуем еще раз.

— Для меня необходимо, чтобы ты был живым и по возможности здоровым. Причем чем дольше, тем лучше, желательно до самой старости. По этой причине я тебя не трону, и другим не дам. Ясно?

Ну, не так плохо. И почти правда — защищать-то я его защищаю, только ничего, кроме шишек, с этого не имею. Хотя, нет. Имею. Силу Рура и почти полную невозможность применять ее из боязни раскрыться.

— А почему именно я?

— Выбор не зависел от меня, поэтому — не знаю.

А вот это уже чистая правда.

— Значит, вы… действуете по чьему-то поручению?

Сказано это было с опаской — боялся меня разозлить предположением, что надо мной кто-то стоит. Я просто кивнула.

— Я в некотором роде на службе. И моя обязанность следить, чтобы с тобой ничего не случилось.

Вроде бы проглотил.

— А…Зачем я вам?

Хороший вопрос. А главное, по существу.

— Да уж не в качестве жертвенного петуха, — я улыбнулась этой его мысли. — От тебя ничего особого пока не требуется — только на неприятности больше не нарывайся. Ты свободен делать, что хочешь. В разумных пределах, конечно. Вот… — я нашарила притаившегося у меня за спиной Хана и вытянула его за рукав на передний план. — Вот этот тип расскажет тебе все поподробнее.

Парень вздрогнул. Я вздохнула. Ну что мне с ним делать?

— Его можешь не бояться, так же как и меня. Он тоже на службе. Если с тобой что-нибудь случиться, нас обоих ждут крупные неприятности.

Ну, это я несколько приукрасила, но чего не сделаешь ради спокойствия подопечного. Хан укоризненно покосился на меня и кивнул парню.

— Не обращай внимания на его внешний вид. И можешь задавать ему любые вопросы, он ответит.

Хан украдкой показал мне кулак. Ничего не знаю!

— А вы?

— Мне нужно уйти на пару часов. И можешь называть меня на «ты». Я — Тень.

Я поймала удивленный взгляд.

— Тень, Тень. Так и называй.

— Гм…А нельзя ли мне как-нибудь…конечно, в параллельный мир попасть, это… любопытно…но… мне домой можно или как?

При словосочетании «параллельный мир» я улыбнулась и украдкой оглядела двор. Хмурые охранники дышали на замерзшие руки и бросали на нас недовольные взгляды. И они правы — нужно сворачивать дискуссию. Не место это для серьезных разговоров.

— Это не параллельный мир. Но домой ты попадешь, — заговорил наконец Хан.

— Как? — вырвалось у парня. Он даже не спросил, куда его угораздило попасть. И смотрел почему-то на меня, смотрел такими жадными глазами, что я не стала его мучить.

— Тебя проводят, — я кивнула на брата.

Я не стала добавлять, что ему придется посидеть несколько часов у меня дома, пока я не залатаю его многочисленные болячки, причем сделаю это как следует, и не выясню, так уж случайно он попал в самое гиблое место Безымянной. Не доверяю я совпадениям — портал выходил на пограничку Азана, а от патрульных амфептериев так просто живым никто не уходит. Парню просто повезло, и если в этом кто-то замешан…лучше не оставлять его без присмотра.

Я заглянула парню в глаза и сказала:

— Запомни — нам ты можешь доверять. Хотя пока этого и не делаешь. Ну, пока.

Я кивнула брату, развернулась и пошла прочь.

В небе кружила четверка крылатых змей.

 

Глава 6

Кстати, о птичках. Леветировать я отродясь не умела, но даже если бы и умела — нельзя. А точнее, невозможно — дальше Приграничья не улетишь. Еще бы — на территории самой Безымянной все должны быть равны, следовательно, никаких паронормальных штучек. Иногда я ненавижу богов за то, что они создали это место таким… равноправным и мирным. Насквозь лицемерным, другими словами. Утопии никогда богам не удавались, на то они и боги.

А что до змей… Не думаю, что Рэнсом, комендант Азана, так уж сильно обидится, если я одолжу у него казенный транспорт.

Я стояла за тюремными воротами. Болото многообещающе плескалось у самых ног.

Все прелести жизни прилагаются.

Однако же, придется топать кругом. Просека, сделанная еще в те времена, когда амфептерии носили на себе всадников, огибала болото петлей, выводя на внешний периметр, к Азану. Как раз в противоположную от нужной мне сторону. Но все-таки… Нет, не пойду! Или пойду? Пойду, пойду, куда я денусь.

Холодное безразличие и отстраненная печаль. Сквозь туманы Безымянной я до сих пор вижу изменчивые глаза и белый мех. Тихие шаги и вытянутую морду с большими ушами на коленях. Белозубую улыбку и смешную хлипкую хижину в канадских лесах. Кай.

Туманы обманчивы. Болотные огни ничего не значат. Пусть так.

Но все же…

Нет. Куда я денусь. Жизнь идет, а я расклеилась. Все в этом мире поправимо, ничего незаменимого нет. И это хорошо. Но все же…

Нет. И я это знаю. Вперед, только вперед. Не оглядываться. Первое правило — не оглядываться. Иначе будет плохо всем. И я это знаю.

Я шла по просеке, не замечая ничего и никого. Зря. Это Приграничье, а далеко не та утопия, что дальше. И потому здесь имеют такое же право убивать, как и вне Безымянной. Право выбора и воли. На этой земле много трупов и еще больше крови — слишком многих, насоливших сильным мира сего на мирной территории, поджидали здесь засады.

Ну да мы тоже не лыком шиты. Если не отвлекаемся. Я машинально проверяла пространство — рефлекс прекрасно работает и без непосредственного участия головного мозга.

Никого. Где-то на дальней дуге просеки дежурят патрули и часика через пол они пойдут в обход, но пока я их не ощущаю. Ну и ладно. Я не сбежавший арестант, мне до них нет совершенно никакого дела.

Болотные бочажки, коварно заросшие ряской, с милой настойчивостью приглашали к более интимному знакомству, но я не менее настойчиво не соглашалась. Чем дальше в лес… А просеку нужно подновить, пока какой-нибудь патруль не провалился. Я потянула воду на себя и легким взмахом руки отправила вставшие дыбом водяные столбики в ближайшее болотное озерцо. Однако же единовременный прием витаминов еще никому не помогал. Так, ну что? Сказать, нет? В конце концов, как бы я не относилась к коменданту, тюремные патрули за него не отвечают. Просто настроиться на его сознание, сказать — здесь опасно. Выслушать ругань, проклятия, пожелания провалиться в этот чертов бочаг на трех языках и короткую фразу — Я займусь. Спасибо.

Так и живем. Весело живем.

Я вышла под открытое небо. Затхлый воздух болота разлетелся на промозглом ветру. Поле пепла без конца и края скрывалось где-то на горизонте.

Азану не нужны патрули. Из него не сбегают и редко выходят в своем уме. Сюда сажают за особые заслуги перед криминальным миром. А тех, кто чудом выбирается из здания, кремируют на месте. Пепел к пеплу. Огромное открытое пространство и четверка крылатых змей — лучшее средство от побега.

Я застыла на краю поля и позвала. Проникла в разум огромной рептилии и позвала к себе. Попросила помощи. Скорректировала приоритеты. Большего не нужно — меня никогда не тронут, никогда намеренно не причинят вред, ведь я — носитель бога-хранителя этого мира. Но это касается только животных. Жа-аль. Решило бы многие проблемы.

Вот он наконец — великолепный экземпляр Amfepteria Vulgaris, амфептерия обыкновенного. Двадцатиметровая огнедышащая крылатая змея с изящной вязью голубоватого узора по темно-лиловому чешуйчатому телу. Крупный самец завис в четырех метрах над землей, тяжело работая узкими, как плавники, голубовато-белыми крыльями в кляксовидных синих пятнах. Меня обдало широким потоком холодного воздуха вперемежку с пеплом, и я стала похожа на сожженное соломенное чучело.

Уж не знаю, откуда здесь эти реликты, но в их естественной среде обитания они вымерлй лет двести назад. По крайней мере, последний раз на Карсе я была именно тогда. Карса, Карса, прекраснейшая из планет левой ветви, родина драконов, криптона и каменных цветов. Родина величайших сокровищ этой галактики. И безусловный источник благосостояния Рейна.

Я вытащила из рукава рукоять Осколка и начала круговыми движениями разматывать кнут. От узкой рукояти длинной почти с предплечье текучим движением начали отделяться металлические сочленения, становясь все тоньше. С каждым взмахом руки кнут становился все длиннее и со свистом описывал круги у меня над головой. Легко, чтобы не рассечь кожу, я захлестнула в несколько оборотов сплюснутое с боков тело змея. Подпрыгнула, подтянулась на хлысте, ухватилась за жесткий гребень из роговых пластин и уселась амфептерию на спину. Неудобно. Я переползла вперед и села прямо над крыльями, где гребень сходил на нет. Хладнокровное безразличие и полное отсутствие эмоций. Желание скорее вернуться на пост. Что ж, змей, твои желания совпадают с моими. Летим.

Я приноровилась к нервным изгибам летящего тела и не спеша начала сматывать кнут. Осколок мерцал голубовато-белым светом, темный металл не спеша втягивался в рукоять. Охватывающий гарду дракон с синим камнем в зубах напоследок подмигнул мне янтарным глазом, и я сунула его в ножны в рукаве.

Летим. Далеко внизу пролетает туман и макушки деревьев, проносится бесконечное множество миров Безымянной. Что-то проскальзывает незамеченным, за что-то взгляд цепляется и заставляет наклониться.

По пульсирующей синим светом пустыне бредет процессия кубов тигровой масти. Сбившись в кучу, они неторопливо переваливаются с грани на грань, направляясь к выстроившейся неподалеку колоннаде уходящих в небо пурпурных столбов Мокрая на вид тряпка сорвалась с высохших костей, торчащих из скалы, и накрыла зазевавшегося черного слизня. Удовлетворенно окрасившись в нежно-фиолетовый цвет, тряпка упорхнула с добычей.

Странные, причудливые миры, и я не видела их раньше. Безымянную невозможно увидеть полностью, побывать во всех ее закоулках — на это не хватит и сотни жизней. В ней тысячи миров, миллионы мест и мы знаем лишь те из них, которые непосредственно прилегают к нашему измерению. Но и это немало.

Поднимаю голову. Ослепительный огненный шар не торопясь прячется за темной грядой. На лазурном небе распласталось только одно облако, темное, как фрегат, важно шествующий по морю. Стайка легких белых облачков, словно чайки, кружат вокруг гордой фигуры, грозящей закрыть солнце.

Низкие, снежно-белые облака, резво бегущие по небу, наливаются синевой, предвещая тропический ливень.

На бирюзовом фоне безмятежного неба снежным северным сиянием раскинулась ледяная пустыня, окутанная белым облаком пурги.

Даже небо меняется с каждым взмахом крыла. Закрываю глаза, сливаюсь с тихим биением жизни. Растворяюсь в горячих ветрах пустынь, в песнях хрустальных гор, в темном, скребущем душу вое окраинных миров Тенет. Танец изящных золотых лун и белые стержни молний. Снопы света и багровые отблески на лиловых тучах. Дыхание мира бьется в висках, растекается по телу, проникает в сердце, чтобы в который раз остаться там навсегда. Его жизнь накатывает мягким приливом, накрывает одуряющей волной, окутывает тело, подменяет дыхание, почти останавливает сердце. Миры сливаются воедино, перетекают, изменяются. Ты такая же, как твой народ — единство и борьба. Изменчивая и постоянная. Наш мир. Безымянная. Бесконечно прекрасная.

Тяжелые взмахи крыльев и сердитое шипение. Прилетели. Мощные потоки воздуха, поднятые крыльями моего змея, сбивают листву с варин. Перекидываю ногу через хребет и прыгаю. Спружинить в суставах, коснуться рукой и коленом влажной земли. Распрямиться и сказать — спасибо, можешь лететь. И тут же отскочить подальше, чтобы поднятый взмывшим амфептерием ветер не сбил с ног.

Меркала, или Роща. Место большей части порталов, ведущих в нашу галактику. Место дождей, гигантских варин, свиданий, распрей и Совета. Самое оживленное место этой части Безымянной. Здесь постоянно стоит туман и постоянно на кого-то натыкаешься.

Рихард вынырнул из густого тумана и с широкой улыбкой направился ко мне. Один из моих немногочисленных друзей. Коллега к тому же.

— Тень, здравствуй, милая.

— Тебе того же, Ричи.

— Что такая хмурая? Совет?

— Совет, — я тяжело вздохнула. — Слушай, раз ты меня нашел, вот, забери. Я книги уже второй месяц с собой таскаю, все руки не доходили отдать.

— Милая, ты просто ангел милосердия. Не знаю, что бы я без тебя делал. Повесился бы со скуки, наверное.

— Хм. Можно подумать, это бы помогло.

Рихард вампир. Он из тех немногочисленных несчастных, кто вынужден жить в Безымянной практически безвылазно. Рихард когда-то наотрез отказался подчиняться клану и своему кланнику в особенности. Вайскопф устроил показательное наказание, причем больше по политическим мотивам, чем по личным, и началась травля. Рихарду пришлось скрыться на единственной территории, где его тронуть не могли. Биолог по образованию, он даже нашел себе дело по вкусу и выводит новую породу летучих мышей. А я снабжаю его необходимой литературой.

Я вытащила из сумки пару книг, отбитых в неравном бою у одного знакомого торговца антиквариатом, и вручила черноволосому вампиру. Он рассыпался в благодарностях — знает, что в моем окружении вся информация уже очень давно храниться в электронном виде.

— Спасибо, милая. Удачного тебе Совета.

— Если бы, Ричи.

— Не будь пессимисткой, не так все страшно.

— Будем надеяться. Я постараюсь забежать в гости, если получится. Ну, пока, пойду на заклание.

Мы разошлись. Воздух посвежел и сгустившийся туман опустился до пояса. Вышедшая навстречу высокая прозрачная фигура коротко кивнула мне, проходя мимо. Я кивнула в ответ. Лау, король призраков.

Я углублялась в рощу, по пути касаясь гладко-шершавой, как кожа акулы, коры варин. Огромные, необхватные деревья с уютными дуплами в человеческий рост и мелкими, узкими темно-темно-зелеными, почти черными листьями с серебристым отливом. Между варинами тек туман и проскальзывали темные фигуры.

Хриплый лай и бесшумный топот означил окончание мирного существования. Стая неслась на меня во весь отпор, и я с ужасом отметила, что их не меньше десятка. Я подпрыгнула и уцепилась за ствол варины, но через пару секунд поняла, что сползаю. Немного замешкавшись, обхватила гладкий ствол руками изо всех сил, но все равно поехала вниз. Когда ноги коснулись земли, мне ничего не оставалось, как только повернуться спиной к стволу и обречено ждать своей участи. Морда вожака разметала туман в клочья и с размаху налетела на меня. Я рявкнула на всеобщем:

— Sarta!!!

Но на это, как и следовало ожидать, не обратили внимания. Вожак накинулся на меня, повалив на землю. За ним последовала остальная стая.

Когда меня облизали с ног до головы, во всех отношениях выразив радость встречи, я наконец смогла стряхнуть с себя всю эту кучу малу и встать. Адовы псы, провались они обратно в Бездну! Инерция мышления этих штатных охранников просто невыразима словами. То есть они прут напролом, не слушая никаких команд. Зря, ой зря их выпросили у темных. Еще не известно, кто кому сделал одолжение.

Я раздала пару тумаков и сделала вожаку строгое внушение. Он преданно посмотрел на меня маленькими черными глазками и завилял хвостом. Вот точно такое же выражение было на этой красной морде, когда я запустила в него сапогом с высоты верхнего дупла варины. Тогда до него так и не дошло, что будить меня ночью истошным воем не рекомендуется. Сейчас до него не доходило тоже.

К моему счастью, стая заметила очередную жертву и с радостным повизгиванием набросилась на Летта. Ох, принесла его нелегкая! Единственное общее между мной и этим типом — нас обоих обожают Адовы псины. Строго говоря, особой любви этих собачек к кому-либо, не относящихся к клану (то бишь Стае) оборотней, я до сих пор не замечала. Может, я что-то в нем проглядела? Что-то разумное, доброе, вечное? Ага, мечтай побольше. К-консерватор хренов.

Похоронный марш гимном звучал в ушах. Настроение испортилось окончательно. Не важно. Бывало и хуже. Много-много хуже. Я остановилась под низко нависающими ветвями. Влажный теплый ветер поднял в воздух вихрь тонких темно-темно-зеленых листочков, серебристые блики заплясали на лице. По ту сторону ветвей собирался Совет.

Стою и наблюдаю, как на выгоревшую поляну один за другим выныривают из молочно-кисельного тумана члены Совета. Кланники. Сейчас здесь начнется безобразная грызня. Терпеть не могу склок, но не в моей власти изменить природу. Значит, смириться, как с неизбежным злом.

Я скользнула на ближайший к дереву камень и неподвижно застыла. Меня не заметили, как, впрочем, и всегда. Прекрасно.

Я нахмурилась. Тяжелое чувство. Печаль-тоска-неприятие. Страх-отчаяние-боль. Давящее на сердце, сжимающее душу ощущение. Опять. Поток прошедших чувств-ощущений-событий вклинился в сознание. Здесь когда-то горели варины. Давным-давно, но земля еще помнит. Еще помнят другие деревья. Меркала, не мешай. Не теперь. Я послушаю тебя. Потом. Как-нибудь потом…

— Зачем ты пришла, Wolfin?

О, боги, опять этот стукнутый на голову вампир! Я глянула в злые зеленые глаза и холодно бросила в ответ:

— А зачем пришел сюда ты, интересно мне знать?

— Я член Совета.

— Я тоже, если ты забыл.

Боги, только не начинай снова. Ну пожалуйста. Не пытайся отыграться. Два скандала за один день — это слишком.

— Тебя вышвырнули из Совета, — злая фраза на одном дыхании. Боги, ну неужели я НАСТОЛЬКО его зацепила? Нет, глупость. Не могла потеря совершенно не важного для него мальчишки заставить Вайскопфа так глупо реагировать. По-детски бросаться прямыми оскорблениями. Он же политик, провались все в Бездну! Хладнокровный, расчетливый и дальновидный. Чертовски умная и опасная сволочь. Нарывается на ссору на глазах у Совета? Если пытается меня спровоцировать, то слишком демонстративно. Слишком примитивно, слишком очевидно. Нет, не то. Не верю. Если ты строил из себя оскорбленного идиота, то ты переиграл, Ян.

— А потом упросили вернуться. Закроем эту тему. Я пока не собираюсь копаться в твоем грязном белье. За Арленн можешь не переживать, у меня сейчас совсем другие заботы.

— Я ни за что не переживаю. И мне плевать, что ты собралась делать, — поцедил он сквозь зубы.

— Отлично! Тогда что происходит, Ян? Чего ты добиваешься?

— Ничего!

Идиотизм какой-то. Да что здесь происходит? Такое ощущение, что передо мной недалекий подросток, совершенно не умеющий врать. Довольно странное амплуа. Не мог же он в самом деле подумать, что я приму это неразбери-что за чистую монету? Не понимаю. В какие игры он играет? На прошлом Совете меня тоже оскорбляли. С милой улыбкой и безупречными манерами. Оскорбляли так, что я была вынуждена отвечать такой же милой миной и не менее фальшиво-безупречными манерами. Мы ведь цивилизованные существа, не так ли? И это делал он. По большей части. Дипломатия, мать ее.

Меня слишком долго не было. Я слишком не в курсе закулисных интриг. Боги, как же паршиво, что я не могу читать его мысли. Безымянная, все ты. И тот неизвестный маг или ощущающий, который поставил ему такие блоки от телепатии. Дьявол!

— Прекрати, ради богов.

— Что?

— Этот свой театр одного актера. Получается неубедительно.

— Что ты о себе возомнила? Если это театр, то не для тебя, — мне показалось, или я увидела в его глазах искреннюю ненависть? Это мы уже проходили.

— Слушай, Вайскопф. Я совершенно не в том настроении, чтобы играть в кошки-мышки. Совершенно не в том настроении, чтобы заниматься словесными расшаркиваниями. По крайней мере, с тобой.

— Если с кем тебе и заниматься расшаркиваниями, так это со мной. Совет не станет тебя слушать даже под дулом пистолета. Мы — главы кланов, а кто ты? Еще не известно, на чью сторону ты шпионишь.

Какая же все-таки сволочь. Смертельно захотелось бросить в ответ что-то очень хлесткое, настолько болезненное, чтобы ему стало так же плохо. Нет. Не принимать навязываемую игру. Скорее он обломает свои клыки, чем начнет мною манипулировать. Я мрачно глянула снизу вверх на стоящего вампира и спокойно, вполголоса сказала:

— Я — вне кланов, как и многие другие, и тебе это прекрасно известно. Но если, — мой взгляд потяжелел на пару тонн. — ты не прекратишь эти свои игры с провокациями, я не стану разбираться, для чего тебе это. Я просто затащу тебя за ближайшую варину и набью морду так, что клыки будешь отращивать весь следующий год. Сил у меня хватит, несмотря на хваленое вампирское всемогущество. И ты это знаешь.

Грубо и совершенно не в моем стиле, но у меня нет настроения миндальничать.

— Это смешно.

— Я не шучу. Совсем не шучу. Клянусь богами, Вайскопф, ты меня достал. Если это было твоей целью, можешь радоваться.

— Я повторяю: это смешно. Ты что, думала, что я приму эту глупость всерьез?

— Глупость — это не принимать всерьез того, что я говорю. Пора бы уже знать.

— Блефуешь. Твоя репутация превратиться в руины.

— Она и так в руинах. Мне нечего терять. Так что…

Он был совершенно прав. Мы оба это знали. Я говорила совершенную чушь. Но… Я не увидела в его глазах торжества. Он молча повернулся и ушел. Пожалел? Он?! Не-ет, ерунда. Побоялся загонять меня в угол? Теплее, но… Я заметила брошенный на меня странный взгляд. Первый раз я видела такую смесь злобы и боли. Я его зацепила? Интересно, чем?

Идиотизм. И все же, что происходит?

Пока на это можно не обращать внимания. Но держать в голове нужно обязательно — в нашем деле не бывает мелочей. Как бы эта мелочь не вылупилась в препаршивейшую кучу отходов жизнедеятельности.

Совет тем временем рассаживался по местам. Серебряные Крылья как всегда явился первым и организовал подобие кресел из чего под руку подвернулось. Серебристый ястребок, двигающийся рваной нервной траекторией, то зависающий, то исчезающий в сверхзвуковом движении, пронесся мимо меня, рвущими, вспыхивающими движениями всех четырех крыльев вспарывая пространственную материю. Поразительно, но это бог-создатель и бог-правитель одновременно. Уже парадокс. Впрочем, это Безымянная…

Его присутствие — еще одно напоминание, что год выбора лиана настал. Высочайший, так сказать, контроль за тем, чтобы все проходило как положено. По букве и духу закона. Все-таки боги — очень оптимистичный народ.

Мой взгляд скользнул по черной выжженной земле поляны и уперся в острые, вытянутые птичьим клювом, носки светло-коричневых замшевых сапог. Гадость. И естественно, шпильками можно убивать. Я украдкой покосилась на собственные черные, подбитые железом сапоги на плоской ребристой подошве, и обнаружила, что опять забыла их почистить.

Мда-а, Клео в своем репертуаре. Черная юбочка по самое немогу и дорогущий песочный свитер. Шик, блеск и глянец. Хоть сейчас сниматься для рекламы модных новинок. Сидит, закинув ногу за ногу, и отворачивается от соседа по каменной скамье, скривив тщательно накрашенные губки. Боги, я, конечно, не отрицаю, что Серендор сделал прекрасный выбор, но зачем было тащить любовницу на Совет? Тем более, что сам еще не явился. Мужчины. Демонстрирует дорогое приобретение — посмотрите, как я крут и всемогущ.

Тая Серебряная кивает мне, тряхнув великолепной белокурой гривой, даже в таком тусклом освещении явственно отливающей серебряно-синим перламутром. Уважительно склоняю голову в ответ. Она заслуживает уважения, эта ременка, пробившаяся до главы одной из старших семей Стаи, вопреки тому, что ее народ практически полный ноль как в плане парапсихических талантов, так и по наличию разного рода нечисти, а следовательно, положение их здесь несколько…неравноправное. Раскосые синие глаза без белка, заплетенные частой сеткой золотых прожилок, широко раскрылись. Нитевидные зрачки метнулись в сторону. Провались все в Бездну! Летт. Несколько помятый, что не может не радовать. Его Высочество Леттор Фар-Нерарру, наследный принц правящего дома Солярики. Следовательно, будущий правитель доброй трети членов Совета, и, если заглянуть в мои документы, мой в том числе. Как-никак по идентификационной карте я значусь как соланка примесной крови. И на том спасибо.

Бросил на меня презрительный взгляд. Ну, знаю я, знаю, что солан чистой крови осталось как кот наплакал — все-таки самая древняя гуманоидная раса — но я-то здесь причем? Чертов сноб. Но красивый, как и все Нерарру — серебристо-снежные волосы до плеч, тонкий длинный хвост, покрытый короткой шерстью того же цвета, смуглая кожа с золотом, еще более золотые глаза, фамильно-правильные черты лица. Раздражающее совершенство этой личности нарушает только потерянная где-то левая рука. Точнее, кисть и полпредплечья, которую заменяет металлический протез. Показуха. Я все жду не дождусь, когда его сменит нормальная конечность, банально выращенная в ближайшей биопротезной лаборатории.

Та-ак, а вот и друзья-соперники пожаловали. Тар и Серендор. Сол и человек. В целом милая парочка — но оба метят на место вожака Стаи. Серендор — лощеный брюнет с длинными волосами и аккуратной бородкой. Много власти, много самоуверенности, мало выдержки. Номинально — малая семья волков, фактически — весь человеческий сектор. Шансы — даже не знаю. Если не вспылит, выдержит свою линию и не поторопиться — очень может быть. Но с ним будет трудно. Тар. Тоже брюнет, но седеющий, с короткой стрижкой. Спокойный, упрямый и с большим талантом по части интриг. Понять, что твориться у него в голове, слишком сложно, чтобы и этот кандидат мне нравился. Старшая семья астаев — уже немало, так что у Серендора не такое уж преимущество.

Отвечаю на подозрительный взгляд с другого конца поляны. Лойон как всегда чувствует себя очень неуютно без своей магии. Зря он сел рядом с Клео, сейчас его попросят…точно. Серендор садится на освободившееся место и по-хозяйски обнимает красотку за талию. Красотка сердится. Пр-равильно. Я бы на ее месте еще и по физиономии заехала.

Лойон пересаживается обратно в свой серпентарий. Он — глава всего клана магов, одного из…нет, пожалуй, наиболее влиятельного клана этой части Безымянной. Проба — нейтральная, очень себе на уме. Из какого-то параллельно мира, боевой маг слова. Человек. При великолепной работы мече (в силу некоторых обстоятельств я разбираюсь в этой области), в черно-красно-золотистых одеждах очень изящного покроя. Пожалуй, этот блондин слишком молод для своего статуса — главой клана магов чаще становятся, когда жизнь переваливает далеко за середину. Но взгляд умный, опытный и змеиный. У заместителей — глав магов жеста и магов энергии — вид недовольный и хмурый. Солане кутаются в темные плащи. Что-то не поделили? Оч-чень интересно. Если маги что-то не поделили — это весьма серьезно. Кстати, формально я отношусь к этому клану. Так же, впрочем, как и к пол-десятку других.

Итак, что мы имеем? Клан вампиров — Ян в полном одиночестве. Удивительно. Клан оборотней — Тая, Серендор, Тар, из младших семей несколько негуманоидов. Представительно. Маги — с ними все ясно — традиционная тройка. Ощущающие — Летт, Клео (интересно, линии какого клана будет придерживаться она?), Ранест и…все?! Странно. Призраки — Лау, как же без него. Высоченный и тонкий как ветка неранец, негуманоид, смахивающий на палочника. Где-то в задних рядах притаились метаморфы, лесные духи и представители прочих экзотических, а потому немногочисленных кланов, практически никогда не утруждающих себя голосованием ввиду своей совершенно аморфной политической конституции.

Так-так-так. Из славного отряда внеклановых личностей я одна. Чудненько.

Из созерцательного ничегонеделанья меня вырвал внезапно прекратившийся шепоток и переговоры вполголоса. Тишину можно было резать на куски.

Ранест поднялся со своего места. Оглядел аудиторию, поглаживая окладистую седую бороду, и на правах старейшего представителя самого многочисленного клана открыл заседание.

— Итак, хотелось бы прежде всего поприветствовать почтенное собрание, — он со старомодной учтивостью поклонился, на что большинство ответило кивком. — Думаю, что не ошибусь, позволив себе предположить, что всем присутствующим известна цель сбора Совета.

Совет откликнулся согласным гулом.

— И тем не менее, я позволю себе повториться, ибо таковы правила. Надеюсь, возражений ни у кого из присутствующих нет? — возражения против традиционной процедуры были, но их владельцы предпочли промолчать. — Ну что ж. Наместник высокочтимого создателя нашего мира, нашей Безымянной, должен сложить с себя власть, даваемой ему Советом. Ибо пришел срок нового выбора. Так воздадим же хвалу тому, кто дал нам возможность этого выбора — выбора одного из нас, ибо чтобы править достойно, необходимо на себе познать нужды и чаяния своего народа. Напомню вам, почтенное собрание, что наш выбор тем ответственнее, что лиан, которого мы выберем, будет отстаивать наши интересы на Высоком Собрании. Так воздадим же хвалу!

Члены Совета, кто равнодушно, кто с раздражением, повторяли за Ранестом древние ритуальные слова благодарности божеству. Божество скромно пристроилось на ветке варины и придавало смысла словам древней клятвы-обещания, насколько я его знала, не больше, чем те, кто ее произносил. Мир еще не знал бога, столь демократичного и близкого к своей пастве, и я, честно говоря, не знаю, зачем ему вся эта возня со светской властью. Впрочем, пути Господни неисповедимы, как говорят люди. Может, в этом и есть смысл.

Ранест обвел собравшихся укоризненным взглядом, по-своему, очень мягко и вежливо, пытаясь хоть кого-то пристыдить. От наивной веры старика во всю эту мишуру мне стало неудобно — я вообще ничего не говорила. Многие нетерпеливо ерзали, ожидая окончания ритуала.

И он шел своим чередом.

— Пусть лиан встанет и официально отречется от власти, ибо таков закон.

Летт рывком встал с места и, прищурившись, оглядел присутствующих. На мне его взгляд странно дернулся. Развернулся и размашистыми шагами прошел в центр круга. Что-то затевается. И я даже знаю что.

Я глянула на Яна. Бесится, ибо знает, что сделать ничего не сможет, несмотря на влияние. Летт…смиряется со временными неудобствами. Сахарный ты мой! Я сделала большую глупость, что пришла. А если бы не пришла — сделала бы глупость еще большую. Делаю большие успехи на ниве парадоксального мышления. Умница, девочка!

— …выбор Совета будет достойным. Я в этом не сомневаюсь, — Летт обвел аудиторию тяжелым взглядом. Лойон открыл было рот, но благоразумно решил не лезть, пока его положение шатко. Клан магов сейчас не в том состоянии, что бы диктовать свою игру. Умный мальчик. Через пару лет, если удержится на этой вершине, самой неверной и ненадежной, его влияние будет огромно.

Летт снял с пальца тройную рубиновую змейку и передал Ранесту. На обратном пути к своему месту скользнул по мне взглядом и едва заметно кивнул. Мда-а? Все-таки не ожидала. Но может… Инстинкт № 1 взял наконец и его за жабры? Ладно, не будем передергивать. Против традиции не попрешь. Хотя я была уверена, что он будет упираться руками, ногами и хвостом. Ну что ж-ж, душу греет мысль, что и он может измениться. На худой конец — принять происходящее как неизбежное. Хотя представляю, как его это коробит. Еще бы — им, светлейшим принцем крови, пренебрегают. Мало того, используют в качестве банальнейшей ширмы.

— Итак, ритуал проведен по всем правилам и закончен. Не пора ли наконец перейти к текущим вопросам? — торопится, ой торопится оборотень. Котировки Серендора в моих глазах плавно упали. Ну-ну.

— Может, и пора. Только на вашем месте, молодой человек, я бы проявил больше уважения к Совету, — котировки упали не только в моих глазах. Ранест поджал губы и сел. Серендор фыркнул. Тихо, но я слышала. Болван. Этот голос он уже потерял — Ранест всегда руководствовался своим отношением к кандидату, а не линией клана. Эту причуду ему всегда прощали, так что его голос заполучить можно всегда. Самый натуральный болван.

— Предлагаю выбор лиана отложить к концу заседания. Возражения?

Грубо и самоуверенно. Нарывается.

— Кто это умер, что ты стал королем?

Ну что я говорила?

— Белый Волк, — надменно брошенная фраза еще не успела отзвучать, а добрая половина Совета уже напряглась. Крайне опрометчивый и недальновидный шаг. Кая любили или по крайней мере уважали все.

— И ты вздумал встать на его место? — Ян Кая не любил, даже ненавидел. Но, безусловно — уважал. При том, что вражда между оборотнями и вампирами вошла в легенды.

— Не кланнику вампиров совать нос в дела Стаи.

— Если кто и будет мне указывать, то не зеленый зарвавшийся мальчишка! Уважай старших, волчий щенок!

— Вот уж не думал, что возраст имеет такое значение. Члены Совета равноправны, если я помню закон. Впрочем, — он приподнял брови и с издевательской вежливостью поклонился. — если господин комендант утверждает, что в законе написано иначе — я возьму свои слова обратно. Ведь кому знать закон лучше, не правда ли?

Большая ошибка. Очень серьезная. Никогда не тыкай в глаза Вайскопфу законами — это правило. Никогда не пытайся унизить вампира. Он и так сегодня шальной, теперь последствия могут быть непредсказуемыми.

Я вскочила. Если их сейчас не развести, пустопорожнее гавканье будет продолжаться до вечера, а у меня еще масса дел. К тому же это все равно моя неофицальная обязанность на Совете — следить за порядком, так же как и у Ранеста — проведение официальной части.

— Вайскопф, Серендор, уймитесь! Свои личные проблемы решать будете после окончания Совета!

— Уж кому бы говорить, Волчица!

Щенок! Терпеть грязные намеки от старого врага — это одно, но от него… Действительно, зарвался.

— Да, мне и говорить, раз вы не можете держать себя в руках! Что вы тут устроили? И еще метите на место Вожака? — я прищурилась и улыбнулась. Очень многообещающе. И очень, очень недобро. Как бы то ни было, Серендор мгновенно вспомнил, кто я. И почел за лучшее заткнуться. Я послала точно такую же милую улыбку вампиру. Вайскопф смерил противника взглядом, в котором явственно читалось обещание так просто этого разговора не оставить, и уселся на свое место с непроницаемым выражением лица. Что-то будет.

— В чем-то Серендор прав. Действительно, почему бы не разобраться сначала с менее…масштабной вакансией? — мурчащий голос Летта прервал затянувшееся молчание.

— Действительно. Лично я и весь клан магов за, — на последней фразе Лойон нахмурился. Ой, не ладно, не ладно в клане…

— Но только если все члены Совета сохранят достоинство. Призраки никогда бы не позволили бы себе подобного.

— Никто и не спорит, Лау. Лично я приношу извинения от имени клана всем присутствующим.

— Ты еще не глава клана, Тар! И я еще в состоянии сказать за себя.

— Практика показала, что нет.

— Да как…

— Серендор! Помолчал бы уже, — прошипела Клео.

— Раз так… Все согласны? — Совет согласно замычал. — Тогда прежде чем мы приступим, клану магов хотелось бы прояснить кое-какие моменты, — Лойон внимательно посмотрел на меня и продолжил: — Впрочем, я думаю, они будут интересны всем. Как известно, Совет собрали досрочно по причине гибели одного из глав кланов. Не будет преувеличением сказать, что Белый Волк пользовался всеобщим уважением. И его смерть вызывает вопросы. Думаю, один из членов Совета вполне может на них ответить.

Это что еще за выверты? Куда идем мы с… Неважно. И все же… Подозрения? Попытка задеть за живое? Выдать себя? Не слишком тонко. Но действенно. Если это он, конечно.

Это он? Один из самых вероятных кандидатов. Сила сейчас нужна ему как воздух. Природа магов цинична, жестока и непредсказуема. Непредсказуема более, чем у остальных.

Умен достаточно, и достаточно безобиден с виду. Это он? В Бездну! Пока не знаю.

Спокойствие, только спокойствие. Держать глаза широко раскрытыми.

— Не думаю, что это сейчас уместно. Это не панихида, — ответила я на ураганный артобстрел любопытных взглядов. Взгляды разочарованно скукожились. Истерики не дождетесь, драгоценные вы мои шакальчики.

— Быть может, вы все-таки окажете нам любезность? Все произошло так скоропалительно и в высшей степени неожиданно, — вклинился Летт. Издевается, гад. Исключительно из любви к искусству. Вгляделась в невиннейшие золотые глаза и перевела безмятежный взгляд на белую макушку.

— Боюсь, оказать эту любезность не в моих силах. О этом происшествии я знаю столько же, сколько и уважаемый Совет.

— О, неужели? Как печально. Но, без сомненья, можно сказать, что эта трагическая смерть огорчила вас больше всех присутствующих.

— Не думаю, — отрезала я. — Травника любили очень многие, и я уверена, найдутся те, кто скорбит более меня. Вы, например. Думаю, что не ошибусь, сказав, что обычная дружба стоит меньше, чем дважды спасенная жизнь. Не правда ли?

Оцепенел. Мне показалось, или я увидела в глазах тихую панику? Не показалось. Вот тебе за попытку залезть в чужую душу! Попробуй-ка отбить теперь свою.

— Разве я не права, принц? — Последнее слово я произнесла с особым ударением. Почти ничего не изменилось в расслабленной позе, безмятежном выражении лица. Почти. И он понял, что я это знала. Отвел глаза, впервые за время нашего знакомства. Через силу выдавил:

— Правы. Что ж, тогда не смею вас дольше беспокоить.

Что ж, свои скелеты в шкафу есть у каждого. И это не может не радовать.

— И все-таки, Тень. Что произошло? — подал голос Старр, маг жеста. Он знал меня достаточно давно и хорошо, и терпеть не мог политического словоблудия. По этой причине он и не стал главой клана.

— Я не знаю, я же сказала.

— Давайте не будем притворяться, что никто не понимает очевидного. Ты знала его лучше всех нас вместе взятых. И мысль о том, что ты не в курсе дела, абсолютно нелепа.

— Старр, ради богов, я действительно очень мало знаю. На самом деле. И я не понимаю, какая была необходимость вообще поднимать этот вопрос.

— Была. Что его убили, это очевидно. Если кто-то охотился персонально на него, это одно. Но если охотились за вожаком Стаи, это совсем другое.

Старр, ты мне, конечно, нравишься, но ты сам не понимаешь, куда лезешь. А если понимаешь? А может, у меня паранойя? В любом случае, этот разговор опасен. Так что — извини.

— Я плохо разбираюсь в делах Стаи. Он со мной не о политике разговаривал, если уж на то пошло!

Ладно, хорошо, пусть так. Если дать подтверждение, как бы невзначай вырвавшееся, их уютным иллюзиям, упрямой убежденности, что нас много лет связывали пылкие амурные отношения (некоторые нас даже поженили), они проглотят любую чушь.

— Что не разговорами они занимались, так это точно! — донеслось неясно откуда. Та-ак, явился в кои то веки. Помощничек, что б его. Но помогло. Многозначительное шушуканье и сальные смешки понеслись со всех сторон. Наживка заглочена и со смаком пережевывается. Вороньё.

Так-с. Что дальше?

— Тень, прекрати ломать комедию! Ты что-то скрываешь?

Г-господи! Он что, совсем ничего не понимает? Да протри ты глаза, Старр! Что на вас всех так действует?! Какие-то ненормально-туповатые.

— Что я могу скрывать, по-твоему? Шесть внебрачных детей или труп под осинкой? Если ты считаешь, что убила его я, то так и скажи!

— Я просто пытаюсь узнать, что произошло, пока это не аукнулось всем.

— И магам прежде всего. Не надо меня убеждать в яром альтруизме клана. Я не поверю.

— Я вовсе не…

— Знаю, знаю. И вот что, — я повысила голос, чтобы было слышно всем. — Полагаю, обо всей этой истории тебе известно гораздо больше всех. Тебе, не мне. Труп нашел ты. И не будете ли ВЫ так любезны, и не скажете ли нам всем, что же произошло?

— Я… — Старр растерялся. Явно не ожидал такого финта ушами. Все головы выжидательно повернулись к нему. Он неторопливо прокашлялся, прекрасно понимая, что его приперли к стенке. Я почти слышала, как проворно ворочаются мысли в этой седоватой голове, составляя развернутый план выступления. Искусством говорить много, не говоря ничего, он владеет из рук вон плохо.

Поэтому он изложил факты. Да, он упирал на то, что нашел его случайно. Скорее всего так и было, он бы не стал так подставлять себя. Но двойные комбинации при этом никто не отменял.

Очень плохо. Плохо, что пока я ни в ком не уверена. Обширный круг подозреваемых еще не облегчил жизнь ни одному следователю. Я слушала вполуха, ибо солгала — я нашла его первой. Хуже того, он был еще жив. И это было страшно.

Крови почти не было. Но я знала, что его ломали. И если бы только физически. Ломали, корежили и выворачивали на изнанку сознание, психику и восприятие. Я знаю, что это такое. Приходилось быть в роли как принимающей, так и отправляющей стороны. Хаос, какой мерзостью приходилось заниматься… Но это было необходимо.

Физическую боль можно выдержать. Способности оборотней к регенерации не имеют себе равных. Его в особенности. Он был Вожаком, этим все сказано. Но есть куда более действенные методы. Когда боль и ужас мешаются в одну гротескную мешанину безумно вывернутой реальности, когда можно поверить во что угодно, и собственное подсознание становится предателем, делающим реальными самые тайные, самые затаенные страхи. Он умер от разрыва сердца. Не хватило сил восстановиться. И это ему, выживавшему после выстрела в голову… Прожить четыреста семьдесят лет, чтобы умереть вот так…

— Опасность… — он из последних сил цеплялся за мучительное существование, чтобы сказать одно слово. Он дождался. Я пришла. Одно слово, но его было вполне достаточно. Полубезумный взгляд сказал мне гораздо больше. Он не сломался. Он сделал почти невозможное.

Таких больше не будет. Я надеюсь.

Потому что за это нужно платить. Он заплатил. Сполна.

Скай.

И опять — одно слово. Такое же короткое и такое же ясное. «Возвращайся к реальности», проще говоря. Я вернулась. В бурлящее амбициями политическое болото.

Очаровательная перспектива. Я просидела со стеклянными глазами не меньше двадцати минут. У Вайскопфа была крайне настороженное выражение лица, и, поскольку сидел он ближе всех ко мне, я заключила, что вид у меня был аховый. Потом прислушалась, и поняла, что его настолько удивило. Передел власти уже миновал свою кульминацию и плавно двигался по направлению к урнам для голосования, а я совершенно ничего не предпринимала.

Ну и бес с ними! Пусть меня пристрелят, но Серендору место вожака помахало своей мохнатой лапкой. Он крайне опрометчиво повел себя в самом начале. И дело вовсе не в его моральных качествах, на которые плевать все хотели с высокой колокольни. Он выставил себя неудобным противником и еще более неудобным союзником. То бишь слишком открыто заявил, что не потерпит над собой власти. Такие вещи никогда не говорятся вслух. Легкий намек на возможность тобой манипулировать — и половина голосов обеспечена. А вот самомнение многих доводило до могилы.

Впрочем, впрочем…

— Кандидатам больше нечего сказать? — Ранест попытался плавно закруглиться.

— Есть, — Серендор ему это сделать не дал.

— Тогда прошу вас.

— Стая должна быть единой — только единая она станет сильной! Только так мы возвратим прежнее влияние. Стае нужен сильный правитель, способный покончить с ослабляющей нас раздробленностью! Помните о нуждах клана, когда будете делать выбор!

Тоже мне предвыборный лозунг. Будьте со мной, и я разрешу вам жить на ваши деньги.

— Еще что-нибудь?

— Это все.

Ранест открыл было рот, но его опять прервали. Тар поднял руку.

— Если позволите, всего несколько слов.

— Конечно.

— Я только хочу напомнить собравшемся, и особенно представителям Стаи, следующее: место Вожака пожизненно и этот выбор не из тех, который следует делать из сиюминутных нужд. Помните об этом, когда будете делать его.

Неплохой ход. Кстати, очень многие об этом действительно забывают. Конечно, статус Вожака еще никого не спасал от внутренних междусобойчиков с летальным исходом, но этот летальный исход нужно еще грамотно организовать. По закону за такую художественную самодеятельность — бесплатное пожизненное обеспечение однокомнатными апартаментами в Азане.

— Может быть, еще кто-нибудь хочет взять слово?

— Хочет, хочет, — Я решила хоть как-то поучаствовать в действе, дабы поддержать свою репутацию, создавая хотя бы видимость деятельности, раз уж так позорно пропустила возможность реально повлиять на ход событий.

— Прошу вас.

— Я буду кратка: не сделайте глупость. Стая, вам говорю. Вам с этим жить, а не всему остальному Совету. Что же касается остальных… Не промахнитесь. Благополучие кланов наполовину зависит от соседей, и не мне вам об этом говорить, кланники, — я развернулась к председателю. — Это все.

Ну конечно, это не божественное откровение. Более того, я не сказала ничего нового. И конечно же, все всё уже давно решили. Но репутация — страшная сила. И во имя ее поддержания надо было ляпнуть хоть что-нибудь.

— Раз так, прошу приступить к голосованию, — дошедшая из глубины веков голосовательная корзинка заняла почетное место на свободном краю поляны. Горку камней рядом с ней можно было вообще хранить в музее, как артефакты, дошедшие до нас со времен сотворения мира. Когда уже процедуру усовершенствуют до реалий сегодняшнего дня? Нет, конечно, временные порталы не стоит сбрасывать со счетов, как и некоторую отсталость энного количества параллельных миров, но все же…

— Первой выносится на голосование кандидатура Дольфа Серендора. Прошу собравшихся проголосовать.

Летт, сидящий ближе всех к корзине, встал первым. Подошел поближе, подхватил верхний камень из кучки и бросил в корзину. Какого цвета был камень, я не заметила. Но Летта не волнует возможное усиление Стаи. А вот склоки, которые начнутся в ней с вероятностью восхода солнца при избрании Серендора, и вздорный вспыльчивый Вожак будут на руку. Великий комбинатор, что б его. И камень был белым.

Члены Совета по очереди вставали и шли к корзине. Загадывали решение и камень принимал нужный цвет. Клео на любовника была зла, и пойти против своего клана не решилась, хотя колебалась долго. С этим ей тоже жить. Лау…что подумал он по поводу всего этого, сказать трудно. Политику призраков всегда было трудно проанализировать живым. Тая и Тар в одном лагере. Маги скорее всего разделились. Тая успешно дергает за ниточки и, боюсь, их кланник уже попался. Ищет поддержку вне клана, что само по себе не так уж глупо. Но идет из-за этого на конфликт с вампирами — что не слишком осмотрительно. Как клан они сильнее. Яну, понятно, не нужен соперник умный и предприимчивый, такой, как Тар. В таких вопросах эмоции излишни, хотя Серендор его и задел. Что касается остальных, судить не берусь.

Корзинку благополучно перевернули и Ранест занялся подсчетом. Пять белых и семь черных. Да здравствует здравый смысл! Хотя домашние заготовки явно восторжествовали.

Ну да мне до этого…Главное ведь результат, не правда ли? Я положила черный. Просто потому, что увидела достойную замену Каю.

— Совет решил. Отныне глава клана — Таррон Фар-Ланаттаро. Решение Совета — закон для всех. Преступивший его будет наказан. Да будет так, — ритуальные слова прозвучали. Автоматическое вступление в должность прилагается.

Серендор вылетел с полянки как пробка. Ян метнул острый колкий взгляд на Тара и расплылся в насмешливой ухмылке, показывая клыки и начало будущему соперничеству. Летт равнодушно пожал плечами, изящно взмахнув хвостом.

Все мгновенно примолкли, усиленно перестраивая свои планы под свежевыбранные реалии. Тар выглядел не особенно удивленным. Из этого и молчания Таи на Совете можно было сделать выводы, что все идет по плану. Хорошо просчитанному и виртуозно реализованному. Серендора принудили подставиться? Не удивлюсь. Интересненько. Не был ли вопрос о Кае поднят с его подачи?

Гм. Очень ножет быть. Просчитывали меня? Просчитали? Теряю форму.

Но самое интересное у нас впереди. Впрочем, не столь интересное, как могло бы быть. Обычно кровопролитные бои за эту должность ведутся с упорством сцепившихся за мешок с зерном пустынных хомячков, но перед лицом песчаной эфы хомячки как-то сразу теряют интерес к хлебу насущному.

Да, да, и еще раз да. Лиан. Огромная власть завлекательно виляет своим тощим хвостом на горизонте, вызывая у Совета рефлекс собак Павлова (Читала я такую любопытную работу. Занятно). Но есть одно большое но — через два года Высокое Собрание, провалиться ему в Бездну, о чем совершенно нетактично напомнил Ранест в самом начале. Чтобы никто не питал особых иллюзий. Даже Летт. Эфа подняла голову над песком и шипит, перекрывая воздух амбициям нашего маленького болотца. А поскольку все знают, чем дело кончится, зрелище будет скомканное и неинтересное. Жа-аль. А ведь выбор Вожака есть ясельный дележ погремушек по сравнению с тем, что иногда бывало при таких выборах.

— Если вопросов у уважаемого собрания нет, предлагаю перейти к главной нашей задаче на сегодняшний день. Я в который раз призываю собрание отнестись с величайшей серьезностью к своему выбору. Хочет ли кто-нибудь высказаться?

Хомячки высказаться не желали. Они желали, что бы эфу увел подальше от их пушистых задниц факир, для чего согласны, так уж и быть, всучить ему дудочку на временное хранение.

Самое интересное, мнение факира по этому вопросу никто узнать не озаботился.

— В таком случае, думаю, можно приступать.

Ранест обошел всех по кругу и раздал каждому по клочку пергамента (не удивлюсь, если его изготавливают специально для таких случаев — «в натуре» таких раритетов уже и не встретишь. Разве что на археологических раскопках).

— Позволю себе еще раз напомнить правила уважаемому Совету. На пост лиана могут избираться только лица, присутствующие на момент выборов на Совете, и являющееся его членами. Если кто-то хочет удалиться, то есть не желает быть избранным, пусть удалиться сейчас.

Резкое колебание воздуха, вытянутые лица и мрачная внутренняя усмешка. Это я решила устроить себе нервную разрядку за счет других. То бишь встала.

Чья-то рука обхватила мое запястье и дернула вниз. Воробей, не кочевряжься. Сядь, ради Тенет. От неожиданности я села. Это еще что за раздвоение личности? Темная фигура по-прежнему маячила напротив, привалившись к варине. А теплая ладонь, продолжающая сжимать мою руку, принадлежала хмурому белобрысому вампиру. Боится, как бы опять не вскочила. Какая солидарность! Мужчины, что б вас всех.

Процедура между тем шла своим ходом.

— Я думаю, все определились с выбором достаточно давно.

— Да уж, — пробурчал вампир. И он еще спрашивал, что я тут делаю! Лицемер несчастный.

— В таком случае, попрошу всех записать имя кандидата и сложить пергамент в урну.

Демократия в лучших традициях древности. М-да…Совет напрягся и со скрипом нацарапал требуемое. Я выставила кандидатом Вайскопфа. А что? Я человек или тварь дрожащая? Могу поразвлечься хоть раз в жизни? Тем более, что мой голос при данных обстоятельствах ничего не решает.

Бумажки были последовательно сложены в корзинку, извлечены оттуда и прочитаны. Кандидат был принят почти единогласно. После прочтения имени Вайскопфа последний послал мне кислый взгляд, продублированный Советом. Мой юмор не оценили. Жаль. А я так надеялась.

Традиционно необходимое голосование камнями все-таки провели. Единогласно. Хотя меня так и подмывало положить черный. Если уж дурачиться, так дурачиться до логического конца. Но этот фортель уж точно никто бы не оценил. Как же все-таки это не вовремя…

Ранест прокашлялся, и совершенно будничным тоном сообщил:

— Совет решил. Отныне лиан — Скайлин Фар-Аттуру. Единогласно.

 

Глава 7

Трам-пам-пам. Кто бы сомневался.

Прохладный ветер обдувает и без того заледеневшее лицо. Неощущаемый туман, скорее дымка, чем вода, узкими полотнищами оборачивается вокруг тела, кружит и опять уплывает. Застилает глаза и низко стелится над пожухлой сероватой травой. Струится по крутым склонам вниз, вни-из, вни-и-и-из…

И я па-а-ада-а-аю-ю…

Голова тяжелеет, глаза закатываются и сознание обрывается вслед за туманом. Вниз.

Я падаю. Вниз по крутым склонам оврага, задевая камни и комья земли.

Падаю в черную пропасть, где колышется мертвенное месиво джунглей, а позади — сметь. И огромное алое солнце встает за спиной…

Хлесткий толчок по сознанию заставляет очнуться. Тройная змейка кольца полыхнула алым. Таким же алым, как и самый памятный в моей жизни рассвет. Последний, который я встретила, будучи собой.

Я не хотела вспоминать. Ничего. И те далекие, страшные дни, которые чуть было не стоили мне рассудка, жизни и брата. И отняли мать. Но дали… бессмертие.

Я бы обменяла обратно.

Кажется, тогда я израсходовала всю отпущенную мне меру страха. И поседела в двадцать лет.

Я стала Тенью. Нет, не правильно. Я стала тенью. Так честнее. Иногда мне становится страшно. Моё лицо улыбается, грустит, меняется в калейдоскопе выражений, реагируя на события, губы сами говорят слова сочувствия, смеются. Я же чувствую в груди пустоту. Я не чувствую сердца. И это страшно.

Но хватит. Жалобами на судьбу ничего не изменишь. Что бы я не говорила, не верьте — я донесу свой крест до голгофы, у меня хватит сил. Ведь я лишь тень среди теней, а тени…тени не люди, пусть даже иногда и считают себя таковыми.

Я встала с насиженного камня и принялась мереть шагами край оврага. Не стоит рисковать. Не стоит позволять памяти, тщательно заваленной напластованиями сотен спячек, оживать. Я могу и не проснуться.

У каждого есть свои скелеты в шкафу. Пусть прошлое спит. Я сбросила с себя эту кожу. Оборвала нити, сожгла мосты. Жить без памяти, не оглядываться назад.

За все нужно отдать свою цену. Мне позволили забывать, раз за разом.

Но Спящий Овраг и есть Память. Земля призраков. А что есть призраки, как не наша память о живых? И души. Только лишь.

И потому я здесь. Новый лиан обходит владения дозором. Лиан? Да нет, скорее посол. Высочайший, так сказать. Вручение факиру дудочки не обошлось без прецедентов: я взбрыкнула. Взбрыкнула так, как не позволяла себе никогда. Боюсь, вообще никто и никогда себе такого не позволял. Но истерика копилась, копилась долго. Глупо, тысячу раз глупо и совершенно на меня не похоже. То есть на обычную меня. И я не собираюсь оправдываться, вот еще! Хотя бы потому, что из века в век я отстаиваю наше право на существование перед теми, кто сильнее. Не пытаюсь. Отстаиваю.

И потому мне позволено больше. По праву рождения, праву крови. Крови темных и светлых, смешавшихся в одном существе. Разделенная душа — не бог весть какая радость, но только она может понять и Свет, и Тьму. Мы созданы из них, только понять их не можем. И то, и другое чуждо сумасшествию, называемого Сумерками. Закатный народ — он сам по себе. Но не весь. Серый цвет можно ведь получить разными способами. Взять краску, серую изначально. Или смешать белый с черным. Результат идентичен.

И это существенно отравляет мне жизнь. Власть — это конечно, штука хорошая, но любое лекарство имеет свойство превращаться в яд, если переборщить. И мне сейчас совершенно не улыбается кого-то с кем-то мирить, пусть даже ради собственной безопасности. Да, да, на данный момент я единственная, кто в состоянии не потонуть в вывертах чуждых интересов, и при этом не нанести смертельно оскорбления. А так же умудриться не встать не на чью сторону. Хотя с годами, особенно с тех пор, как на переговоры стали отряжать моего папашу, Высокое Собрание все больше напоминает семейные разборки.

Но…Проблема не существенна. По крайней мере, на данный момент. Да, я устроила небольшой скандальчик. Точнее, почти устроила. Серебряные Крылья ведь великолепно знает, кто я. Он и Рур — большие друзья, и я подозреваю, что знает он меня как облупленную. И когда Высочайший почувствовал, что сейчас я прилюдно откажусь от должности, употребил все свое влияние в виде банальной силовой дубинки. Старая добрая субординация бывает порой действеннее, чем что-либо другое. Если бы он был равен моему богу, то есть был бы только хранителем мира, я могла бы не подчиниться. Со скрипом, но не подчиниться. Стражи неформально приравнены к богам-правителям. Светлым или темным — это без разницы. Хранитель — уровнем повыше. Подчиняется только напрямую богам-создателям. Но Серебряный и есть бог-создатель. На ступень выше, чем Рур, и на две ступени выше, чем я сама.

Так что пост пришлось принять. Это ведь не статус. Это реальная власть и способности, даваемая конкретному человеку на конкретный срок. Кольцо — только ритуальный символ, не более. Его можно отнять, но власть, даваемая богом, отнята не может быть никем. Как нельзя не подчиниться богу, так нельзя не подчиниться лиану. Почти физический закон, из тех, что в Безымянной нельзя убивать. Из тех, что придумали боги. А кто-нибудь когда-нибудь говорил, что боги понимают природу тех, кого сотворили? Правильно.

Печаль и отзвуки прошлого. Отстраненный поклон тем, кого уже нет. Я пришла вспомнить. Вспомнить во всех красках, попрощаться и забыть. Сбросить еще одну кожу.

Спящий Овраг имеет свою волю. Он живой больше, чем вся Безымянная. Природа не терпит пустоты. Если жители мертвы, земля должна быть живой.

И она жива. Она помнит.

Я тоже помню. Помню тебя, Кай.

Не хочу, не хочу, не хочу прощаться. Но… Я отпущу тебя. Отпущу. Но пока…

Запах.

Терпкий, горьковато-душистый, пряный и воздушно-ванильный запах приходит с ветром. Тонко и незаметно. Запах печали и расставания. Я прощаюсь с тобой, Травник.

Белизна тонкой шерсти приходит с туманом. Светлым-светлым золотом стекает по твоим рукам, груди, босым ногам. Золото солнца отражается в белых клыках. Солнце будет тосковать без тебя. Я прощаюсь с тобой, Волк.

Хрупко-прозрачный, весь в прорехах солнца и засыпанный хвоей лес приходит с травой у ног. Мох под измазанными коленями, ошкуренное гладкое бревно, щелкающий говор костра под закопченным котелком. Пестрые пятна света на тонких побуревших стебельках, по-ученически старательно разложенных на кучки. Дерево странной, косящей на один бок хижины, одуряющий запах свисающих с потолка трав, который всегда был с тобой. Сторожевой уж на притолоке над входом, залезший мне за шиворот. Нудные, долгие часы, смех и уныние, сажа на лице. Мои неловкие руки и твое терпение. Ты делил душу с лесом, он не забудет тебя. Я прощаюсь с тобой, Учитель.

Ощущение надежного плеча под рукой приносит земля. Запущенная в кусты сумка болтается на ветке, а я говорю, говорю, говорю… Ору, плачу, жалуюсь. Горячие сильные руки сжимают плечи, гладкая щека прижимается к виску, задумчивый и печальный взгляд. Видящий то, чего никогда не увижу я. А потом вдруг такое выражение лица, что я начинаю смеяться. «Все еще можно поправить». Кроме смерти. Я прощаюсь с тобой, друг.

Смех в глазах приходит со светом. Свет всегда был в этих глазах, не бывающих дольше минуты одного цвета. Прищуренные глаза, лукавый взгляд искоса, хитрая усмешка. Мальчишеский смех, так не вяжущийся с чем-то бесконечно древним и мудрым в глазах. Вылинявшая, состоящая из чередования прорех и заплат, одежда, сменявшаяся на обычную только при новой луне, когда в человеке не оставалось ничего от волка. Золото волос, яркими искрами рассыпающееся на свету. «На тебя пошла та же краска, золотоглазая». Ты любил меня, я знаю. Любовь без взаимности — тяжкое бремя. Ты нес его достойно. Я потеряла тебя. Ты был для меня многим, но я прощаюсь с тобой, Кай.

Чтобы жить.

Жить дальше.

Просто потому, что должна.

Прощай, я отпускаю тебя.

Тихая печаль горьким привкусом оседает на ветру. Я растворяюсь в нем, пропускаю сквозь себя. Меня нет — есть только ветер и его печаль. Его жизнь, сила и воля. Создание воды становиться туманом на ветру. Перетекает и струиться вслед за ним. Сознание распахивается навстречу ветру и исчезает. Есть только ветер. Его печаль и горечь. Его слезы стекают по моим щекам. Его надрывное дыхание треплет волосы. Его погребальная песня волком подвывает моей душе.

Есть только ветер.

Мягким, ласковым касанием погладил по щекам и эхом донес мне ответ:

— Прощай…

Вот и все. Душа отлетела. Я забуду.

Я постараюсь.

Сильные руки обняли меня. Душа, связанная со мной крепче, чем это могла бы сделать любовь, участливо коснулась моей души. Теплая и ласковая волна огня укутала мягким покрывалом.

Я уткнулась лицом в твердое плечо и разрыдалась.

Алекс.

И это называется — пришли?!

Я с некоторой опаской потоптался у края обрыва и осторожно заглянул за этот край. Там, внизу, расстилалась гигантская равнина, настолько глубокая и окруженная таким плотным кольцом гор, что смотрелась бездонной черной ямищей. Что неудивительно, учитывая глухую ночь.

Это меня так домой «провожают». Какими-то дикими петлями, через болото, пустыню, две реки. Кому расскажешь, примут за идиота. Вообще, создается впечатление, что кое-кому надо либо потянуть время, либо задурить мне голову. Я оглянулся. Ишь, стоит, в крылья завернулся. И, главное, так и не сказал, куда меня занесло. Что же это, когда от болот до пустынь — рукой подать, когда над рекой висят три солнца, а в это же время над горами — ночь непроглядная? Знаете, на что это больше всего похоже? На горячечный бред шизофреника.

Я заерзал. В голове с новой силой заворочался вопрос: на кой я им сдался? Антураж оч-чень напоминает ритуальное скармливание какому-нибудь чуду-юду.

Демон криво усмехнулся, но ничего не сказал. Я начал всерьез прикидывать, намного ли он меня сильнее.

Прошло несколько минут. Я решил, что навряд ли бегаю быстрее, чем он летает. Внезапно в небо взлетели первые лучи встающего солнца, резко обозначив темный зубчатый силуэт гор. Еще минута — и лучи водопадом хлынули на золотисто-алую равнину, разгоняя последние ошметки темноты. То, что солнце осветило в следующий момент, могло кого угодно выбить из колеи. А вот у меня, кажется, уже выработался иммунитет.

Над пустыней парили сотни вылепленных чьей-то буйной во всех смыслах фантазией пористых глыб. Этот неизвестный умелец закручивал их спиралью, гнул, небрежно слеплял друг с другом, отбивал осколки. Но самым удивительным были буровато-синие сферы, огромные, более трех метров в поперечнике, наполовину вросшие в пористый, будто изъеденный морской солью, камень. И только всмотревшись в одну из глыб, висевшую рядом с обрывом, я смог понять, что это. Яйца! При мысли о том, ЧТО могло откладывать такие яйца, мне стало очень не по себе. Кажется, скармливание совсем не за горами.

Разреженный горный воздух прорезала высокая звенящая трель. За ней последовали другие, как будто в игру вступил невидимый оркестр. Мелодия становилась все громче, набирая силу. На фоне вихря мелкого перезвона соло выступали протяжные трубные звуки. Я замер. Никогда бы не подумал, что просто звуки могут быть такими…красивыми. Невообразимо чистые, какие-то хрустальные звуки заполняли всю долину, неслись выше, к посветлевшему небу.

— Что это?… — выдохнул я.

— Горы, — пророкотало за спиной. — Они нагреваются.

Я посмотрел вниз. Горы были…хрустальными. Трубы слились в один голос, перезвон достиг своего пика. Солнце взошло, и желтые лучи нагрели толстую скорлупу. Резкий треск ножом разрезал мелодию.

Яйцо лопнуло.

Что-то сейчас будет.

Я заметил только, как вихрем взметнулось в воздух что-то невообразимо яркое и красочное, вырвавшись из тесного пространства яйца. Нечто застыло в воздухе совсем недалеко, неуверенно помахивая расправленными крыльями.

Ох…

Чешуйчатая шкура изумрудного дракона блестела и переливалась на солнце, вспыхивая золотистыми искрами, а оттенки зеленого были так богаты, что легко могли потягаться с ювелирной витриной. Его крылья, огромные, словно затянутые слюдой, в частой сетке бледно-фиолетовых прожилок, были крыльями бабочки. И не ясно было, то ли перламутровое небо вспыхивало в этих прозрачных крыльях, то ли сами они светились каким-то своим, радужным, светом.

Дракон медленно повернул в мою сторону длинную шею с узкой вытянутой мордой, увенчанной алым гребнем. Я заворожено прирос к месту. Природа все-таки великая вещь, если она создает существа, настолько красивые.

Умные черные глаза на мгновенье встретились с моими и дракон так же медленно отвернулся. Не спеша заскользил по воздуху, размеренно взмахивая крыльями. Взгляд заставил меня очнуться. Только сейчас я сообразил, что всё это время стоял, практически не дыша и боясь пошевелиться. Наваждение? Или это все — настоящее? Настоящее? Тюрьма — да, она была настоящей. И даже очень. Мне вдруг пришло в голову, что я поразительно спокойно воспринимал все то совершенно невозможно, что встречал. Более того… Пришло непонятное и пугающее ощущение, что я сейчас подумал что-то очень важное, но я никак не мог ухватить нужную мысль за хвост, и понять, что же не так.

Я промучился пару секунд, пока природа не взяла верх и из меня не начало фонтанировать изумление.

Дракон. ДРАКОН! Да, да, тот самый, знаете ли, из сказок там и прочих легенд. Если меня хотели поразить, то сказать, что это удалось, значит не сказать ничего. Мне оставалось только упасть в глубокий обморок и дрыгать лапками от потрясения, но, вспомнив, что под ногами пропасть, падать я расхотел. Мой бедный рациональный разум почему-то отказывался принимать этот мифический персонаж в какой-либо форме, несмотря на то, что на змей крылатых такой реакции не было. Но они были…настоящими. Понимаете, настоящими. Часть мира, вполне реального и будто когда-то уже виденного. Неожиданно мне представилось, как в это самое время я тихо и мирно лежу в отдельной палате отделения для тихих помешанных. Какая у меня фантазия. А ещё демоны мерещатся. Просто ужас какой-то.

— Зря надеешься. Психушка обойдётся и без твоего присутствия, — отозвался воображаемый демон. — А что до ужаса… Так ты его не видел еще, чтобы беспокоиться.

— Что-то я в этом не уверен, — вздохнул я, покосившись на его обнажившиеся в усмешке клыки. А самое странное… Этот тип не вызвал у меня особого беспокойства, как и слишком большого удивления. Он был настоящим.

Рейн.

Я растерялся. Неужели все настолько плохо?

Белая макушка вынырнула из-под крыла. Я неуверенно помахал хвостом.

— Ладно, ладно, успокоилась я, — судорожный всхлип закончил фразу.

— Ага, — я запахнул крылья поплотнее.

— Рейн, я серьезно, — ко мне повернулось опухшее от слез лицо.

— Я так и понял.

— Обормот хвостатый.

— Знаю.

Она уронила голову мне на плечо. Устала. Слабый, совсем слабый поток. Только где-то очень глубоко еще подрагивает волна стихийной энергии. Почти пустышка. Эмоции, эмоции… Твое самое слабое место. Только немереные эмоции могут выжечь столько энергии.

Я провел рукой вдоль ее позвоночника. Того, что я отдавал стихийным потоком, явно недостаточно. Ни одного полного резерва, блоки сняты. Душа нараспашку. И тянется ко мне.

Теплая волна упруго толкнула в грудь. Напряжение волной растеклось из тела. Душа проникла в другую душу, чужие потоки заструились по телу. Энергия воды била слабыми разрядами по моим собственным энергетическим линиям, но адаптировалась.

Мы простояли так минут десять. Я знал, что ноги ее почти не держат и попытался поднять Скай на руки, но это несносное создание начало брыкаться. Во имя Тенет, за что мне такое наказание! Неужели так трудно не противоречить собственному организму?

— Кто бы говорил, хвостатый! — пробубнело над ухом. Скай шаталась, но, цепляясь за меня, на ногах стояла. Раз спорит, будет жить.

— Это я, что ли, не в состоянии стоять ровно?

— Какая разница, — она потянула края моих крыльев. — Пусти.

— Ага.

— Не ага, а пусти!

— Ага.

— Рейнвур! Фар-Эрферро! Скажешь еще раз «ага» — получишь шаровую молнию в свой чешуйчатый зад!

— А…Гм. И это благодарность?

— Не дождешься.

— Аналогично.

— Что аналоги-и… — я приподнял дергающееся тело над землей, и обвил хвостом ноги, заодно закрыв ей рот рукой, иначе на это представление сбежалась бы посмотреть вся Безымянная. Боги, как мне надоело это ребячество! Я сел на ближайший камень, обернул нас крыльями, и моя взбрыкивающая напарница оказалась зажата со всех сторон. Переждав возмущенный вопль, я пояснил:

— Не дождешься, чтобы я тебя отпустил.

— У тебя совесть есть? — донеслось из-под крыла.

— А у тебя есть хоть капля серьезности?

Она фыркнула и заерзала, устраиваясь поудобнее. Я дернул ее за косу. Мало того, что ее ребячливость мешает делу, так она еще и заразна.

— Может, оставим в покое мою инфантильность? Ты со своими нотациями меня в гроб загонишь, сухарь недогрызенный.

— Чего-о-о?!

— Не чего, а что. Что ты на Совете-то забыл?

Хамка. Неуч. Обормотка надоедливая. На себя давно смотрел? Зачем?

— Увидел бы много интересного. Ладно, проехали. Так что случилось-то?

— Ничего. По тебе соскучился.

— Подлизываешься?

— Констатирую факт, — она подняла на меня смеющиеся глаза. Подлизываешься. Выкладывай, что там. Я посерьезнел. Скай насторожилась.

— Что-то происходит. На грузовой палубе на меня рухнул контейнер из последней партии криптона. По мне, конечно, попасть не успело. Но… Тросы проверялись за несколько минут до этого. Мелочь, но только одна из многих. В последние несколько недель постоянно что-то случается. Но на своем-то корабле любое изменение я должен чувствовать раньше, чем произойдет поломка. Так что…

— Проверку на вшивость проводили?

— Какая проверка? Ты что, так давно не была на работе, что забыла, что такое флагман?

— Помню, помню. Дурдом. Несколько сотен прилетающих и отбывающих кораблей в сутки. Тогда что ты предлагаешь делать?

— Пока — ничего. У меня такое ощущение, что кто-то прощупывает почву. Проверяет предел моих возможностей. В целом… Нет, это конечно могут быть и конкуренты…

— Не прибедняйся. Тебя слишком боятся. А если кто и решится потявкать со своего насеста, то не с помощью техники. Ты же у нас признанный гений передовых технологий. Так что… Ты уверен, что никто ничего не пронюхал?

Что я Страж? Сам знаешь. Разве в этом до конца можно быть уверенным? Нет, конечно. Всегда есть возможность, что кто-нибудь сложит два и два. Тогда думаешь…Охота началась и на Стражей? Всегда есть вероятность другого ответа, но в целом… Да, я думаю да. Блин! Значит, если тебя вычислили…Вычислили и тебя. Наша связь бросается в глаза, если знать, куда смотреть. Поодиночке нас перебьют. Нужно держаться вместе.

— И как ты себе это представляешь?

— Хороший морок решает очень многие проблемы. Неужели это должен говорить я?

— Ладно, ладно… Ох, черт! Я же бросила мальчишку на одного Хана! Он же…

Алекс.

Ворон. Обыкновенный черный ворон.

Сидит себе, покачиваясь, на дверце шкафа и косит блестящим желтым глазом. Гм… Если по-тихому унести ноги, то что мне сделает какая-то там птичка? Хотя… Я призадумался. «Птичка» размером тянула на средней упитанности грифа. Значит, лицо надо будет беречь. Что там хищные птицы имеют тенденцию выклевывать в первую очередь? Правильно, глаза.

А что имеют обыкновение выклевывать демоны? Правильно, не знаю.

Честно говоря, когда этот тип ни с того ни с сего решил поменять внешний вид, я неслолько… Гм. Ну хорошо, я был в легком шоке. А что вы бы делали на моем месте, если бы сопровождающий демон впихнул вас в какую-то странную вращающуюся черную дырку (пресловутые порталы, что ли?), а затем ненавязчиво так попытался вспорхнуть вам на плечо?…

Что еще раз подтверждает, что с этой компанией надо держать ухо востро. Я смерил птичку подозрительным взглядом. Какой-то он неправильный. Слишком большой. Вернее, слишком большие крылья. И вообще, весь он какой-то…не такой. На ворона похож, но, наверное, это не ворон.

Впрочем, какая мне-то разница? Пока на меня не бросается — ровным счетом никакой. Я с невинным видом начал обходить комнату по периметру. Комната как комната. Обои в мелкий цветочек. Меблировка стандартная. Вообще похоже на гостиную. Правда, если это значит «домой», то у меня тяжелый приступ склероза. Или «домой» значило «в то же измерение», или как там это называется? Тогда положеньеце у меня то еще.

Черт, как же парит! Я поморщился. У меня по-прежнему болело все, что может болеть у человека, а тут еще это. Жара стояла такая же, как и утром, но воздух теперь можно было нарезать ломтиками и намазывать на хлеб — так подскочила влажность. Кстати… Я оглянулся в поисках окон. Окна нашлись, но они были закрыты снаружи чем-то вроде деревянных ставен. Однако тонкие полосочки красновато-оранжевого света пробивались сквозь доски. Та-ак, вечер, значит. Вечер того же дня, как все это началось, или уже следующего? Это если я в старом добром реальном мире.

Пожалуй, стоит попробовать выбраться, пока демон не перекинулся обратно. По крайней мере, процент на успех на порядок выше, чем раньше.

Я бочком направился к двери. Подергал за ручку. Вот черт! Заперто. Что ж делать-то? Что-то в последнее время я все чаще задаю себе этот вопрос. А вот с ответами у меня…

— Ну и что делать-то? — брякнул я вслух.

— Ждать.

Я подозрительно покосился на ворона. Ноль вниманья, фунт презренья. Но кто-то же эту мысль озвучил? Ворон нахохлился и всей своей немалой тушкой осел на жалобно заскрипевшую дверцу. Ждать, значит? Я ударил по «ставням». Ставни не поддавались. Ударил посильнее. Что-то хрустнуло. Причем не в ставнях.

Значит, будем ждать.

Я принялся нянчить покалеченную руку.

И ждать.

Ждать.

Ждать…

К тому времени, когда под дверью послышалась слабая возня, я уже был готов кинуться на шею любому живому существу, умеющему разговаривать, даже если это существо пришло по мою душу. Я рванул к двери, которая начала со скрипом открываться и-и-и-и…

И-и-их-х… В дверь вошло ЭТО. Это чудовищное создание, на которое я натыкаюсь на каждом углу. Эта чертова малахольная девица!

Я оторопело застыл, не до конца еще поверив, что это действительно так. Не верю! В голове не укладывается! Совсем. Это совершенно обыденное и банальное существо так же дико смотрелось на фоне последних событий, как швейная машинка «Зингер» в главной рубке НЛО.

Она покрутилась в полумраке и включила свет. Я зажмурился и машинально прикрыл глаза рукой. Потом представил, как выгляжу со стороны и стал ждать неминуемого визга и вызова полиции.

Девица стояла как вкопанная, вопросительно подняв одну бровь.

— Здрас-с-сьте-е-е… — просипел я, когда пауза уж слишком затянулась.

— Здравствуйте. Уже в который раз.

— Ага…

Молчание снова затягивалось. Ворон заерзал и негромко прокаркался.

— А мы тут… Агм… Уютный домик… Ваш?… — ощущение дежа-вю ненавязчиво погладило кирпичом по затылку. К чему бы это?

— Наш, наш, — на худосочном лице появилось такое…(злорадное?) выражение, что мой острый приступ косноязычия взлетел на свой пик, — Пришли с ответным визитом? Какая неожиданность!

Многозначительный взгляд прогулялся по мне с головы до пят.

— Да я, собственно… — тут я решил брать быка за рога. — Пардон, я, кажется, немного ошибся адресом.

— Бывает, — ее губы вздрагивали, составляя пару плечам.

— В таком случае, я пойду, пожалуй…

— Ну-у, почему же! Может останетесь что-нибудь выпить, раз зашли? — теперь я был совершенно уверен, что она пытается не расхохотаться. Смейся, смейся! Небось тебя-то черте-где не носило, дылда тощая! Я присмотрелся к невыразительному, скучному личику. Помладше меня будет. Я бы посмотрел, чтобы было, забрось ее в параллельный мир. Умерла бы со страху, дура.

— Нет, вы знаете, у меня дела. Неотложные.

— Да-а?

— Да, — отрезал я со всем возможным в такой ситуации решительным видом.

— Ну раз так… — что она хотела сказать, я так и не узнал — в доме началось столпотворение.

В комнате очень быстро и организованно образовалось несколько десятков типов накачанного вида. Где-то я это уже видел. И видеть больше не хочу! Я попытался юркнуть за диван, но эта девица вцепилась мне в руку как клещами. Отпусти, дурища!

А качки все валили непрерывным потоком, растекаясь по периметру комнаты. Та-ак. Во что я вляпался в этот раз?

Я бросил несколько быстрых взглядов по сторонам, пытаясь определить, а не местные ли мафиози застолбили этот домик для своих собраний. Мда-а-а. Пистолетов, автоматов и кейсов с деньгами не видно. Дорогих костюмов и черных очков тоже. Все в каких-то расплывчатых серо-черных шмотках… Я поморгал, но от этого ничего не изменилось. Шкафообразные фигуры действительно то расплывались, то вновь становились четкими. Это что, опять?! Опять всякая потусторонняя пакость на мою голову?! И это — реальный мир?! А что б вас всех!!!..

Тут в мою руку с новой силой впились костлявые пальцы и тут же отпустили. Подействовало отрезвляюще.

Из аморфно-серой массы наконец выделился кто-то главный. Некто невысокий и хлипкий на вид, такой же расплывающийся, как и остальные. На меня пахнуло ветром — и неожиданно этот некто возник в полуметре от меня. Его голова дернулась в мою сторону, и я мельком заглянул ему в глаза. Вторично я уже не решился бы это сделать — из всех виденных мною глаз чудовищ в человеческом облике в эти глаза были самыми…настоящими. Все, что было в этих прошлых чудовищах, повторялось и накручивалось в такой концентрации, что от одного взгляда мельком сердце подскочило к горлу, чтобы сейчас же ухнуть вниз, остановиться и заледенеть вместе со всем телом.

И это уставилось на девчонку. Та не отреагировала. Странно. Может, это вижу только я? Она отрывисто бросила:

— Как это понимать?

— Вы знаете, — процедил расплывающийся тип.

— Не знаю, — отрезала девчонка, — Так что может объясните, какого Хаоса вы вломились в мой дом? — ее голос зазвенел. Смелая нашлась.

— Наши действия одобрены и санкционированы Малым кругом.

— С каких это пор Малый круг стал интересоваться моей персоной?

— Ваша персона нас не интересует. Пока, — расплывчатый премерзко осклабился. Я же задумался. Серьезно. Они разговаривают…на равных. По крайней мере, пониманиют друг друга. Из чего можно сделать вполне определенный вывод. Мать моя…

— Повторяю еще раз, последний. Либо вы объясняетесь, либо со свистом покидаете этот дом. Смею надеяться, негостеприимный.

Расплывчатый поджал губы и через несколько секунд молчания выплюнул:

— Это человеческое существо обвиняется в развоплощении одного из членов Большого круга. По Соглашению мы имеем право требовать его себе.

Не ожидая подвоха, я не сразу сообразил, кого имели в виду. Какое развоплощение?! Опять хотите на меня навесить какую-то дрянь?! Нет уж, увольте! Сначала унесем отсюда свою задницу, а потом будем разбираться, откуда у дела ноги растут. Я попытался придвинуться поближе к двери, но мой маневр заметили и дверь скрылась за ненавязчиво сомкнувшимися спинами. Вот…!

— Это смешно. Доказательства, господа, доказательства!

— Доказательства есть, — зло бросил командир качков, — А вы не имеете статуса их требовать.

— Он в моем доме и под моей защитой. Мне все равно, что там у себя решил Малый круг. Это — не его территория, а моя. И ЗДЕСЬ, господин хороший, я имею высший статус, так что не надо из меня делать идиотку!

— Сумерки…

— Это материальный мир, — перебила она. — Извольте отчитаться.

— По какому праву, — заорал расплывчатый так, что у меня малость заложило уши. — какая-то сумеречная требует от меня отчета?!

— По праву новоизбранного в соответствии с процедурой лиана Закатного народа и члена Высокого собрания, — отчеканила девица. И подняла одну бровь, — Не говоря уже о правах, которые у меня были всегда…вассал. Достаточно?

Ее противник вскинулся, то ли удивленный, то ли разъяренный до предела. Что-то сейчас будет… Я постарался незаметно осмотреть комнату на предмет других путей к отступлению. И с сожалением отметил, что сбежать мне в любом случае не удастся. Драться? Нет, не пойдет. Боец из меня…Стоп. Вассал?…Кто она? Кто она такая, черт подери, что это — ниже?!.. По спине пробежалась холодная струйка страха. Я ей никто. Случайный полузнакомый. А если выдаст? А если не выдаст? Где же вы, мои якобы защитнички?

— Достаточно, — процедил расплывчатый будто в ответ на мои мысли, Девушка медленно повернулась и обежала глазами плотные ряды качков. Не спеша обошла комнату по периметру, заложив руки за спину, будто рассматривая музейные экспонаты. Явно издевалась. Потому как ее противник изображал миниатюру «кипящий чайник».

— Так будут ли удовлетворены наши требования или мы будем вынуждены применить силу?

— Это вызов? Или прямое покушение на посла? — она резко обернулась. Так же резко, как и бросила две эти фразы.

Голос был другой и…Господи! Лицо тоже. Нельзя было сказать, что она кардинально изменилась. Мелкие, незначительные изменения по отдельности, вместе они производили слегка шоковой эффект. Откинулись назад и распрямились до идеальной прямой сутулые плечи, вскинулся вверх подбородок в горделивом уверенном развороте. Фигура, будто с ног до головы закованная в стальной корсет — прямая и жесткая как струна, и как струна же напряженная. И лицо, закономерное ее продолжение. Резкие, летящие, будто высеченные стремительным росчерком шпаги линии скул, все тем же четким движением намеченный диковатый разрез глаз, узкое лицо, все линии которого стремились вверх. Взгляд, будто с вершины трона, с вершины — и на низшую канаву. Насмешка, королевское презрение, ледяное спокойствие. Я не хотел восхищаться, но восхитился. Королева.

И королевский венец сам виделся на беловолосой голове.

Вот он, мой защитник…

 

Глава 8

Темные фигуры по периметру комнаты напряглись. Их предводитель сжал губы в нитку, отказываясь отвечать. Пауза затягивалась. Демоница вызывающе скрестила руки на груди и резким грудным голосом бросила:

— Ну, я жду!

— Малый круг к вам… лично претензий…не имеет, — процедил упрямец так, будто слова у него вытягивали клещами, — Отдайте человека, и он не будет их иметь и дальше. В противном случае…

— Зачем вам вообще сдался этот мальчик? — перебила демоница. — На самом деле. А свои домашние заготовки приберегите для низших каст. Я ведь могу и оскорбиться, Алия.

— Уж не хотите ли вы сказать, что я лгу?! — Алия зашипел, разыгрывая ярость, но глаза у него забегали.

— Именно. И разве я не права? Я начинаю думать, что обязана оскорбиться, — холодный взгляд, а тон просто замораживающий. Другой взгляд — ленивый, вопросительный — куда-то в глубину комнаты, за спины стоящих вокруг нас.

— Тень, девочка моя, ну к чему все это? Цивилизованные люди всегда могут уладить проблему полюбовно, не правда ли? — сказал кто-то мягким, по-кошачьи вкрадчивым тоном. Из-за спин оцепления в комнату поник полный мужчина с круглой лысеющей головой и сладкой улыбкой на знакомо невыразительном лице. Он легким кивком головы показал Алие на дверь. Тот послушно и вроде бы даже с некоторым облегчением ретировался, прихватив всю свою свиту. Однако. Кажется, встреча вышла на более высокий уровень.

— Люди-то могут. Даже я могу. Если. Меня. Не. Будут. Держать. За. Дуру. Достаточно ясно?

— Предельно, моя дорогая. Алия несколько… не скоординировался в пространстве. За что, естественно, понесет наказание.

— Несообразительность ваших посыльных меня не волнует. Хотя, если мой ранг считают достаточно низким, чтобы пытаться скормить мне подобную чушь, не следует ли мне подать прошение на определение статуса? — отрезала демоница.

— О, ваш ранг не вызывает не у кого никаких сомнений. Я бы сказал, что с возрастом вы становитесь все больше похожи на моего дорогого брата, — еще одна сладкая улыбка полетела в пространство. — Не понимаю, почему он не видит очевидного.

— Дядя, это что — оскорбление?

— Ну что вы! Я никоим образом не хотел вас обидеть. Наоборот — это комплимент.

— В таком случае прекратите заговаривать мне зубы. Мне уже порядком надоело задавать этот вопрос, так что в ваших интересах на него ответить. Зачем вам нужен этот мальчишка?

— Ну если вопрос поставлен так… Я буду предельно откровенен с вами, моя дорогая. И открою вам эту тайну. Я могу положиться на вашу порядочность? — он выразительно приподнял брови.

— В Бездну порядочность! Не выводите меня из себя, ради Богов! — рявкнула демоница.

— Как хотите. Этот мальчишка — Хранитель.

— Чего хранитель?

— Вам ли не знать. Хранитель Рура, конечно.

Очевидно, прозвучало нечто важное, поскольку демоница застыла и бросила заинтересованный взгляд в мою сторону. Прищурилась, оценивающе смерила взглядом. На ее лице появилось эдакое… задумчивое выражение. Видел я уже такое. Когда вампир размышлял на тему того, съесть меня сейчас или чуть погодя.

— Вы уверены?

— Нет никаких сомнений.

— С чего вдруг? Многие были уверены, но как факт — пустышка. Основания?

— Нам…сообщили. Информация высшей степени достоверности, будьте уверены, моя дорогая.

— Но все же…Какой-то он… — она презрительно скривилась. — не подходящий. Кто ваш информатор?

— К сожалению, этого я открыть не могу. Но будьте уверены, что это надежнейший человек. Надежнейший.

— Даже надежнейшего могли обмануть. Вы вычислили Стражей?

— Мы работаем над этим. А теперь… Вы ведь отдадите его нам, не так ли?

Скай.

Что б ты в Бездну провалился, старый шакал!.. И я вместе с тобой. Какая сволочь…

Мысли заметались, внося хаос в и без того перегруженное сознание. Стоять! Думать, Скай, что б ты провалилась! Нет, ну какая… Не важно. Кто информатор? Кто? Кто-кто-ктоктокто…

— Даже не знаю.

Упум-пум. Отдать? Несколько секунд всерьез обдумываю это предложение. Плюсы: молодой-зеленый-неопытный-бездарный-необученный, замена не повлияет ни на что. Коротенький ментальный удар и — мгновенная чистая и безболезненная смерть. Я получу передышку. Отведу подозрения от нас с Рейном. Возможно, следующий будет лучше. Во много-много раз. А если откажусь его выдавать? Я, дочь демона, ходящая по головам стерва, откажусь его выдавать?! Смешно. Он не поверит. Я в достаточной степени себя скомпрометировала, чтобы в голове моего ненаглядного родственничка это событие стало конечным звеном длиннющей цепочки совпадений. И обосновало некоторые его выводы в глазах Малого круга. Это все плюсы. Его следовало убить. По всем законам логики и самосохранения. Тонкая тревожная иголочка кольнула в висок…

— Решайтесь, моя дорогая. Могущества хватит на всех. И, естественно, вас не обойдут.

— Гм… Хранитель-хранительхранительхранитель… Могущество, до которого нужно еще добраться. Если вас не обманули. Интересные запросы у Малого круга…

— Безусловно, это шанс. Моя дорогая, вы же не из тех, кто этот шанс упустит.

— Какова в этом деле моя доля?

— Мы договоримся, я уверен. Решим, так сказать, дело полюбовно.

— Хорошо, решим. Вы меня заинтересовали, не скрою. Очень, — в конце концов, глупо не воспользоваться такой возможностью. Наконец-то стать свободной. Наконец-то иметь власть, а не номинал. Получить то, чего я достойна по рождению. Стать королевой.

— Я был просто уверен, что вы так и…

— Но, — оборвала я его. Делиться? Дураки, власть не делят. — Согласитесь, глупо делить такую вещь на несколько частей. Она может и испортиться. Так что я не вижу, чем могу помочь Малому кругу. Я оставляю свое имущество себе, дядя. И выжму из него все, что это жалкое существо может дать.

— Ты не посмеешь пойти против…

— Расставим все по своим местам. Его нашла Я. Это моя территория. Я здесь царь, бог и воинский начальник. И пока вы не представите мне веские доказательства вместе с информатором, вам эти доказательства представившие, ничего требовать Малый круг от меня не может. И только потом…может быть, если верховный суд Собрания вынесет положительный вердикт, то где-то через полгода вы его и получите. А ведь мальчик может не вынести мук совести столько времени…Да, и заодно освободиться от своей тяжкой ноши.

Я издевательски ухмыльнулась. Нечем тебе крыть, нечем. Я хозяйка на своей земле, и только мне достанется все. Малый круг? Ха! Плевать я хотела на это скопище бюрократов! Тем более… Скоро, совсем скоро я стану сильнее вас всех взятых. Мальчишка! Его ничего не стоит расколоть! Сопляк уже сейчас готов на все, лишь бы спасти свою шкуру.

— Еще вопросы, дядя? Нет? Тогда не смею вас дольше задерживать.

— Ну ты еще пожалеешь, — пыжся, пыжся, смотри не лопни.

— Посмотрим.

Злобно оскалился, сверкнул глазами и исчез. Отозвали. Служака ты мелкий, дядя.

Тонкая иголочка наконец покинула немеющий висок.

Я расслабилась. Двойное мышление — один из самых сложных для построения мороков. Просчитать прочность щитов на той грани, чтобы тебя прочитали, но чтобы эта слабость не вызвала подозрения. Построить достаточно логичные и правдоподобные мысли, и загнать настоящие мысли в предсознание, закрыть их достаточно прочным блоком. Думать на двух уровнях долго — и вполне можно свихнуться.

Не загоняй жертву в угол, дядя. Вижу, вижу, что и ты видишь. Кто я. Доказать не можешь, вот жалость. Не гони жертву в угол — первое правило охотника. Зря играл на моей невозможности сказать прямое нет. Скажешь — плохо, не скажешь — вдвое хуже. Но ты забыл, дядя. Я всю жизни хожу по грани. Так что все зря — и разведка низшими, не умеющими даже маскировать свою сущность, на которых ты теперь, безусловно, сорвешь злость. Я ощутила к Алие даже некоторую жалость. Я еще помню, что значит наказание там, на темной стороне, стороне жесточайшей иерархии каст, где низшие — действительно низшие, о которых вытирают ноги. Мне повезло родится в высшей касте, касте принцев крови, но я никогда не закрывала на низших глаза. Смотрела, запоминала и училась.

Да, плюсов у смерти неуклюжего мальчика много. Гораздо больше, чем должно быть. Минус один — он Хранитель. Но это решает все. И я буду защищать его даже ценой потери себя. Просто потому, что я Страж. И весь этот спектакль — не для того, кто и так догадывается, а для тех, чье слово только и имеет значение, для тех, кто наблюдал. Считывал. Боги, благословите ненависть Тьмы к Закату. Иначе этот старый хрыч уже бы давно высказал свои подозрения кому-нибудь из наших. Уж им никаких доказательств не нужно. Достаточно подозрения.

Ладно, не будем. Ведь на данный момент мы имеем чертову кучу задачек со многими неизвестными. Очень многими. Подозревать Малый круг бессмысленно — темные никогда не упустят возможности урвать кусок пожирнее. А не соврал ли милый дядюшка? Был ли этот информатор?

Пока я занималась теоретическими построениями, Алекс попытался улепетнуть через дверь. Прыжок по дикой траектории перенес меня туда же. Рука привычно потянулась к вороту рубашки, пока мозги запоздало соображали, что таковая отсутствует. Я цапнула воздух и вылетела вслед за парнем за дверь. Шустрый, блин! Могу поспорить на что угодно, в прошлой жизни это создание было зайцем.

На улице я обнаружила, что парень неплохо бегает, особенно когда захочет. Но он всего лишь человек. А потому… Я догнала его в саду (могу поспорить, он не ожидал наткнуться на деревья) и крепко ухватила за руку. Вырваться ему не удалось, даже когда я потащила это горе луковое домой. Хотя к его чести можно сказать, что он очень старался.

Дверь захлопнулась за нашими спинами. Я мученически вздохнула. Хочу на заслуженный отдых. О-т-д-ы-х! Ну, знаете, есть такой экзотический способ времяпрепровождения. Правда, экзотика сейчас не для меня. По крайней мере, в ближайшее время. М-да. Но вернемся к делу. Хорошенько покопавшись, извлекаю из глубин сознания образ стервы. Ой, как все запущено… Наверное, глубины были уж чересчур глубокие, раз все так пропахло нафталином. Надо же было хоть иногда проветривать, что ли. И вообще, дорогая моя, что за бардак творится у тебя в голове? Что это еще за нагромождения барахла, которые по какому-то недоразумению называются разумом Стража? Немедленно все привести в порядок! Никаких «потом» и «я сейчас не могу»! А ну, быстро, что я сказала!!!

Вот так всегда. Что мне в себе нравится, так это самодисциплина. Живучая ужасно — никакими силами от нее не избавишься…

— Алекс, может, хватит трястись? Ну не съем я тебя, честное слово! И вообще, что ты дергаешься все время? Тебе ясно было сказано — мы тебя в обиду всяким нехорошим дядям не дадим. Усек?

— Н-н-н…

Мда, не быть мне великим педагогом. И кто это говорил, что лучший метод обучения — шоковый? Убью гада.

— Боги, ну как ребенок! Ну пришли. Ну предъявили глупые обвинения. Но никто же выдавать тебя не собирается.

Недоверчивое выражение в глазах. Ну очень недоверчивое. ХАН!!! Паразит ты этакий!!! Ты что, НИЧЕГО не объяснил?!! Я тебе щас перья-то повыдергаю!! Провожатый, блин! Ничего я не обещал! Обещал! Я ему показал! Ах, он показал…

Я рванулась к шкафу и почти сдернула Хана с дверцы за хвост. В руках остались сиротливо поблескивающие длинные перья с синеватым отливом, в то время как их обладатель телепортировался куда подальше от моего праведного гнева. Оставив бедную меня объяснять все самой. Итак, мы вернулись к тому, с чего начали. Я покосилась на парня. Боится. Опять. На-до-е-ло!

— В общем, так. Больно? — он недоуменно вытаращился. — Ожоги, говорю, болят?

— Болят.

— Значит, будем лечить. Надеюсь, против этого возражений нет?

— Вы знаете, лучше я сам.

— Никаких «я сам»! Повторяю еще раз, для страдающих тяжелой формой амнезии — моя обязанность тебя защищать. И все то представление, что ты увидел, как раз было разыграно с этой целью. Так что не надо думать, что я лелею коварные планы по превращению тебя в жертвенную девственницу на черной мессе или сдаче на опыты ужасным зелененьким человечкам, — смотри-ка, проняло. Улыбается. Даже ямочки на щеках появились. Верным курсом идете, товарищи.

— Ну что, будем лечиться, недоверчивый ты мой? Али страдать, покуда хватит мочи? — скривился, но продолжает упираться.

— Я лучше в больнице… — я замотала головой. — Почему?

— Да потому, что я тебя вылечу гораздо быстрее. И давай перейдем на ты, — я вздохнула еще раз и ответила на его невысказанный, но так и рвущийся наружу вопрос. — Не думай, что тебя здесь держат из каких-то там корыстных побуждений. Будь моя воля, сидел бы ты уже давно дома и не путался бы под ногами. У меня, скажем прямо, проблем по горло и без тебя. Но! — я пафосно подняла вверх указательный палец, — За тебя уже плотно взялись конкурирующие структуры. У меня много власти, но даже ее не хватит, чтобы обеспечить твою безопасность, если ты будешь разгуливать неизвестно где. Ни я, ни мой напарник не можем хвостом ходить за тобой, не вызывая подозрений. Ясно?

— Так что, это навсегда?

— Упаси меня Боги! Нет, конечно. Утрясем ситуацию с… Неважно. И будешь свободен, — я колебалась, сказать ли ему. Еще чего доброго, окончательно запугаю мальчишку. Н-да, а если не скажу-у… Не-е-ет, скажу. Все-таки за что-то же выбрал его Рур. — Правда, есть еще проблема. Твоего предшественника убили, а мы еще не нашли, кто это сделал. Поэтому до решения этой проблемы придется тебе пожертвовать некоторыми удобствами.

Нервный смешок очень мне не понравился. Размышляю на тему внушений. Ма-а-ахонькая корректировка, и куча проблем решена. И не надо долго и нудно убеждать и доказывать. Но есть силы, с которыми даже я не решаюсь играть. Если мальчик еще не сознает своего могущества, это не повод не учитывать факт существования такового.

— Учись доверять нам, мальчик. Без этого ты не выживешь, — грубовато, но верно. Долго-долго смотрю ему в глаза. Я могу сколько угодно говорить, что сильнее и опытнее его. Но он имеет полное право приказать мне. И я не смогу не выполнить приказ.

Протягиваю руку и жду, замерев. Он должен выбрать. Я надеюсь, ты не ошибся, Рур.

Просто кожей чувствую, какие чувства бурлят в этом существе. Колеблется. Почти решает сбежать…но протягивает руку. Почти заметно расслабляюсь. Ну что ж, ты принял свой путь, человек. Дело за малым — обучить и натаскать, а дальше…посмотрим.

Буксирую подопечного в сторону диванчика, повидавшего такое количество раненых, что в пору называть его больничной кушеткой. Несмотря на довольно слабые протесты, укладываю парня на вышеозначенный предмет мебели. С зубовным скрежетом стягиваю перчатки…(А никто и не говорил, что будет легко!)… И приступаю к процедуре полного обследования. Подхватываю тонкие завихрения энергетических токов, чуть перенастраиваюсь — и импульс послушно ныряет по ним вглубь тела, двигаясь за ладонями. Информация пробежала по нервам, и вот уже перед глазами пляшут картины того, что застал импульс. Время, время… Я восстанавливаю чужой организм сразу, как только нахожу повреждение. Направить толику силы в поврежденный участок, задать направление толчку — организм регенерирует сам. Потянуть концы разорванных нервов друг к другу — они срастутся. Дать материю и энергию клеткам — и они восстановят разрушенные оболочки, чуть изменить их структуру, и они будут делиться с неимоверной быстротой.

Через час у меня перед глазами все плыло. Я потрясла головой и осела на диванчик, сраженная приступом головокружения. Мне зверски захотелось есть. Все правильно — лечить-то я лечила, да только за счет своего организма. Все-таки отсутствие жировых запасов для целителя — безусловное зко. Мой подопечный, с немалым изумление следивший за исчезновением многочисленных болячек, узрев мое состояние, испуганно вскочил с диванчика, по которому я немедленно растеклась, проклиная себя за слабость.

— Э-э! Вам плохо?

— Плохо, плохо. Воды не надо, — пресекла я естественный порыв. — Сумку мою дай. Да не там. За диваном валяется, наверное.

Уж не знаю, что он предполагал увидеть, но когда я извлекла из сумки яблоки, изумлению этого дитя человечества не было предела. На следующий лот изумленно взирали мы уже вместе. Когда-то это были…было…была…был стерейский ящер, запеченный в тесте. Теперь это напоминало…Гм…слишком неаппетитное месиво, чтобы любое уважающее себя разумное существо стало бы его есть. Я же с жадностью впилась зубами в тесто. Мой нерастущий организм требует калорий, и я не собиралась ему в этом отказывать!

— Жначит так, — начала я, не прерывая процесс жевания. — раз тебя никто не просветил, придется это делать мне. Вопрошай, чадо, я слушаю.

Рейн.

— Когда вы вернетесь, капитан?

— Не знаю, Айэ, — неохотно сказал я. Старпом намекающе покосился на мой раздраженно бьющий по полу хвост и кивнул. Я хрипло рассмеялся.

— Да, ты прав. Я от этого отнюдь не в восторге, — пауза. — Естественно, командование переходит к тебе.

— Капитан, капитан, нарветесь вы когда-нибудь на большие неприятности. На К-17 собираются проводить плановую чистку, вы же сами читали отчеты агентов.

— Прорвемся как-нибудь, — я отвернулся. — Ведь раньше… Помнишь старые времена, Айэ?

— Очень старые, капитан… Мне отпущено не так уж много лет, да и они уже подходят к концу. И молодость для меня гораздо больше похожа на мираж, чем на реальность.

— В том-то и дело. В том-то и дело… — я вздохнул. Моя правая рука, ремен, на которого я привык полагаться как на себя, был стар. Очень стар. Пятьсот лет для этой расы — предел, которого можно добиться всеми ухищрениями современной науки. И он уже почти за этот предел шагнул. Айэ был со мной, еще когда все мое имущество ограничивалось дряхлой «лампой», а команда состояла из двенадцати отчаянных головорезов. Когда мы были пиратами, промышляющими среди космического мусора.

И почти случайная покупка точки на карте под перевалочную базу, которая потом оказалась сокровищем настолько бесценным, что о реальном потенциале этого места знают еденицы, и открытие рудников криптона, самого прочного материала в известной части Вселенной, и обнаружение сети пещер каменных цветов, которая до сих пор законсервирована на черный день, — все это прошло перед его глазами. Но это было… Давно.

Сейчас… Сейчас все по-другому. И мы тоже другие.

Я решительно разгреб груду отчетов на столе и достал информационную пластину, над содержанием которой работал последние три часа.

— Держи. Это распоряжения на следующие три недели. Я постарался все учесть, но в случае ЧП действуй на свое усмотрение. Если не вернусь к концу этого срока — свяжусь с тобой через станцию.

— А заключение новых контрактов? Шайде и Рил будут неприятно удивлены, если вы не будите присутствовать. И наверняка выскажутся в том смысле, что не являются для вас важными клиентами, если вы свалили эту сделку на старпома.

— Другими словами, жаба задушит, что им не удалось на меня поглазеть? Обойдутся. Я и так чувствую себя на каждой деловой встрече как мартышка в зоопарке, — я потянулся. — Соври что-нибудь. Например, что я лежу смертельно больной и выздоравливать пока не собираюсь.

— И вы считаете, что после такого заявления они не кинуться вас «навещать» с утроенной энергией? — Айэ улыбнулся. — Придется уменьшать оптовую ставку.

— Уменьшай, черт с ними. Это не стоит ни моих, ни твоих нервов.

— Очень хорошо, капитан. Это все?

— Да.

— Отдать распоряжение, чтобы подготовили корабль?

— Нет. Я пойду…порталом. Моего ухода не заметят. И, если сможешь, сделай так, чтобы моего отсутствия не заметили то же, — я посмотрел Айэ в глаза. Он вздрогнул и кивнул.

— Тогда — до свидания, капитан. И…удачи.

Он повернулся и тихо вышел за дверь. А я в который уже раз задался вопросом, сколько же ему известно обо мне на самом деле.

Я прошел в личную зону и запер дверь. В конце концов это может оказаться проблемой. С другой стороны… Айэ не предаст меня. Да, но — намеренно. А, кроме того, существуют всякого рода родственники, а у ременов очень сильны клановые привязанности. И еще…

Я чертыхнулся. Так неизвестно до чего можно дойти. Но все же… Руки не прекращали собирать вещи, а из головы все не выходили мысли о происходящем на корабле. Где-то во всем этом была неправильность, которую я никак не мог уловить. Несколько минут мучительных попыток избавиться от гнетущего ощущения, что что-то пропустил, ничего не дали. Я вздохнул. В любом случае, без тихого покрывательства кого-то из администрации такого провернуть было нельзя. Но — не будем делать поспешных выводов. Тем более, что времени на обдумывание этой ситуации у меня еще будет масса.

В дверь постучали. Великие Тенета, на этом корабле нельзя даже пяти минут подумать спокойно! Если опять кто-то будет дергать по мелочам, я…

— Капитан! Да открывайте же вы, черт подери!! — в дверь замолотили кулаком. Я прислушался и через секунду опознал голос.

— Шарух, клянусь Паутиной, вы уволены! — заорал я, рывком распахивая дверь. Взгляд прошелся по каюте и остановился на лице пилота. Занесенная рука замерла в воздухе. На белом как полотно лице лихорадочно бегали смертельно испуганные глаза.

— Капитан, система управления взбесилась…

Я медленно осел на стул, и губы сами собой зашептали забытую много сотен лет назад молитву.

Скай.

— Кто вы?

— Опустим пока. Дальше?

— Зачем я вам сдался?

— Тоже опустим… — я вздохнула. — Толку от твоих вопросов… Вопрос, с которого следовало бы задать — это кто ты. Ты — Хранитель. Ну, по крайней мере стал им…Агм…вчера с утра, — глазки подопечного лихорадочно загорелись. Далось ему это окно!

— И что я должен хранить?

— Не что, а кого. Разница существенная. В Бога веришь?

— Э-э-э… не знаю, — Нет, ну что за мысли! Сдалась мне его душа! Коммерсант недоделанный. Нет, все-таки люди — очень странный народ. Даже из души умудряются сделать объект купли-продажи.

— Значит, нет… Ну, придется поверить. Поскольку как раз бога ты и хранишь.

— Что-о? — какая выразительная мимика. Глаза подопечного стали такой же формы, как и последняя буква умирающего «что». — Что, этого?… — он возвел глаза к потолку. Не содержательно, но я сообразила, куда он клонит.

— Вынуждена огорчить, но нет. Люди, люди… Вы привыкли все ограничивать своей монотеистической религией. Я конечно понимаю, что бог-создатель заслуживает безусловного уважения, но зачем же зацикливаться?

— Вы верите в язычество?

— При чем тут язычество? Духи природы бывают могущественны, но до статуса богов, увы, не дотягивают. Увы — это потому, что с духами дело иметь значительно проще. Характером получше вышли, — я подняла руку, предупреждая вопрос. — Да, я с ними общалась. И с теми, и с другими. Боги отнюдь не так аморфны и бестелесны, как ты думаешь. И их Много. С большой буквы. Одни более могущественны, другие менее. Самые могущественные — те, что могут создавать миры. Боги-создатели, другими словами, один из которых некогда сотворил этот мир. А может, и все измерение — поесчетами в этой области никто не занимался. Ниже по рангу идут боги-хранители, которые, как можно догадаться, охраняют уже созданные миры от непредвиденных ЧП. Самые низшие — боги-правители, занимающиеся, так сказать, мелкими бытовыми вопросами — например, ответами на молитвы и разнообразным пакостничеством, в зависимости от того, темные это боги или светлые. Вы называете их, если не ошибаюсь, ангелами и бесами. Нам же достался бог-хранитель, то есть особа достаточно высокопоставленная.

— И как же…я…его?…

— Хранишь? Элементарно. Вообще, сущность бога разделена на три части, дабы не вводить во искушение слишком слабых смертных. Могущество этого существа с трудом поддается пониманию, и даже разделенное, представляет собой огромный кус силы. Пока его услуги не требуются, бог находится…гм…в чем-то вроде спячки. Его материальное тело, а вместе с ним и все способности, разделено на две части — в таком виде оно становится…вроде привидения, и легко умещается в телах смертных, где…как бы это сказать…плотно упаковывается и передает этим смертным все свои способности для защиты главного — своего разума, который помимо всего прочего является генератором энергии. И как раз эта часть бога помещается в Хранителе. Правда, поскольку разум сопровождается колоссальным потоком энергии, переселение сопровождается битьем хрупких предметов, оказавшихся поблизости. Окон, например.

Задумался. Переваривает информацию. Ну-ну. Думай, мальчик, это полезно для сохранения целостности организма. В конце своей тирады я обнаружила исчезновение многострадально пирожка и принялась за яблоки, свиснутые с ближайшего лотка (ну нет у меня местных денег! Не бусы же стеклянные им на обмен предлагать.) Хрум-хрум-хрум. Вкусно. Но только до первого мешка. За время же своего последнего пребывания здесь я навернула гораздо больше. Я честно пыталась выделить из этих проклятых фруктов фермент, который действует как стабилизатор, но тщетно. Упрямый элемент флоры Земли не поддавался на мои увещевания. В этом плане люди устроены гораздо лучше — никаких тебе гормональных блокад и прыгающего от скачков силы притяжения давления.

— Но почему выбрали меня? Я же про него даже не знал. И вообще, я атеист.

— Сама удивляюсь, — пробормотала я себе под нос, и продолжила уже погромче. — Этого не знает никто. Только от самого бога зависит, кого сделать Хранителем. Очевидно, что-то такое он в тебе нашел, что остальные проглядели. Кстати, зовут его Рур.

— А что от меня требуется в качестве Хранителя?

— Да ничего особенного от тебя не требуется. При необходимости он просто выйдет из тебя и соединится с другими своими частями. Теоретически. Понимаешь, у богов-хранителей очень специфическая структура и… ммм… на моей памяти он никогда этого не делал. Но могу огорчить: боги очень любят загребать жар чужими руками. Поэтому если… случится что-нибудь…катастрофическое, тебе придется, в некотором роде… — я застряла, подыскивая слова по-красивее для этого, в общем-то, самого сильного факта. — Ты должен будешь эту катастрофу предотвратить. Точнее, умудриться собрать под своим началом тех, кого нужно, и надрать задницу всем, кто будет эту катастрофу олицетворять.

— Чего?! — парень подскочил на ноги, как болванчик с пружинкой. — И это — ничего особенного?! И как я, по-вашему, буду это делать?

— На то ты и Хранитель бога. Он все сделает за тебя, так что не волнуйся. Ему просто нужно физическое тело, чтобы ему не поклонялись, а выполняли приказы, — отрезала я. Не совсем, конечно, истина, но очень к тому близко. — Могу успокоить — последний раз, когда Хранитель исполнял непрямую свою функцию, был несколько тысяч лет назад. Ничтожный шанс, что тебе это придется делать, вполне компенсируется той кучей преимуществ перед простыми смертными, которые ты получаешь: начиная от бездонных энергетических резервов и заканчивая повышенным иммунитетом.

— Ничего себе иммунитет — так мышцы застудить! — буркнул парень для отвода глаз, садясь обратно. Глаза бегают, мысли бегают, хорошо хоть ноги на месте стоят. Ничего, переживешь. Все мы начинали с того, что пугались гипотетических долгов. К тому же тебя, скорее всего, сия печальная юдоль не коснется на самом деле.

— А ты не задавался вопросом, почему до сих пор не щеголяешь полным букетом симптомов ожоговой болезни и заражения крови? Не говоря уже о том, что в подвале Наломи мокрому и полуголому запросто можно схватить что-нибудь гораздо менее безобидное, чем застуженные мышцы. Кстати, об одежде, — тут моя педагогическая мысль вильнула в сторону, наконец обратив внимание на то, что Алекс до сих пор пребывает в одних брюках. Я эффектно щелкнула пальцами и из соседней комнаты выпорхнула невесть как забытая мной здесь в прошлый раз футболка. (Ну и что, что моды пятидесятилетней давности. Не в цветочек же.). — Одевай.

— Но она же женская.

— И как ты, интересно мне знать, это определил? На ней оборочек и кружавчиков нет.

— Ну, размер…

— Размер, доходяга ты эдакий, у нас с тобой одинаковый. Кушать нужно больше, тогда, быть может, и не влезешь ты в мою майку. А пока — вперед и с песнями.

Алекс тяжело вздохнул и принялся натягивать спорное мануфактурное изделие. Я сдержанно захихикала — футболка действительно оказалась ему маловата и сидела «в облипку».

— Я же говорил, ерунда.

— О-очень сексуально. Оставь, — я хрюкнула и утерла набежавшие слезы, — Нет, правда-правда.

— Очень смешно, я понимаю! — окрысился он. Я подавилась хрюком и несколько смущенно попыталась для отвода глаз сменить тему.

— Кхм… О чем бишь мы? О твоих преимуществах, — в поисках яркого примера я вдохновенно почесала затылок. Муза не являлась. Я покрыла музу отборными нецензурностями на всеобщем и… Эврика! — Языки! Я надеюсь, ты не думал, что вся Безымянная говорит на твоем родном? У нас-то, конечно, имеется всеобщий язык, вроде вашего эсперанто, но ты ведь и его-то не знал. В общем-то способность к языковому восприятию не такая уж редкая, в особенности среди телепатов, но у Хранителя она идет в комплекте со всем остальным.

— Это что, я читаю чьи-то мысли? — ну что ж, элемент обучаемости присутствует. И на том спасибо. — Кстати, а этот тип, что в ворону превратился, второй мой…Защитник?

— Почти. Это я по поводу мыслей. Ты на бессознательном уровне подчитываешь самое верхнее в сознании — то, что человек хочет сказать, на уровне образов и соотносишь со словами, которые он говорит. Скорость, с которой начинаешь понимать язык, напрямую зависит от его сложности. И от твоей силы тоже. А вот у тебя ее очень много, настолько много, что ты начинаешь вытаскивать из подкорки еще и словарный запас по данному языку самого читаемого. Так что… Да, тебе будет достаточно и нескольких минут, если ты по-настоящему захочешь кого-то понять, — я сделала паузу, сетуя про себя, что сама отнюдь не так способна. — А что до ворон, то это — мой брат, и он не Страж. Ведет наши летописи. Очень, кстати, полезная вещь. И к демонам он имеет весьма отдаленное отношение, поэтому шарахаться от него не стоит. Узнаешь его поближе — убедишься сам.

— Ну хорошо… Я так понимаю, этот…Рур — хранитель Земли?

Я подавилась яблочным огрызком. Кто тут говорил про обучаемость?!

— Упаси меня Боги! Нет, конечно!

— Тогда чего? — в взгляде этого дитяти сочилось такое недоумение, что я мысленно пригрозила Руру уходом в отставку. Неужели из всего, что он видел, нельзя было сделать логичный вывод, что кроме грязно-голубого шарика во Вселенной есть что-то еще?!

— Безымянной, конечно!

— Ну и что это?

— Боги-и-и… — Я убью его! Я убью этого поганца, скрывающегося под личиной моего единокровного брата! Вот только найду и сразу… — Безымянная — это все, что ты видел с момента своего возникновения на территории тюрьмы. Правда, это только очень малая часть ее.

— А… Абсолютно все? — я кивнула. — И потащило меня туда потому, что неизвестно кто решил, что я буду тамошним Хранителем?

— Нет. Все гораздо проще. Тебя просто угораздило провалиться в один из незакрытых проходов. Надеюсь, что случайно.

— Значит, это все-таки параллельный мир? — какое упорство. И пусть меня пристрелят, если я понимаю логику этого создания.

— Нет. Хотя параллельные миры существуют, и в огромном множестве. Но, к счастью, выход в Безымянную имеют только наиболее отдалившиеся друг от друга по вероятностной кривой миры, иначе была бы большая вероятность встретить своего двойника. То бишь мир рухнул бы в тартары и там бы и остался. А сама Безымянная…это…это…Что-то совершенно отдельное. Не мир, не измерение, и не что-то там еще. Пожалуй, самое точное определение — это сгусток материи вне пространства, прицепленный к временной спирали эдаким довеском, вокруг которого строятся все остальные миры в пределах измерения, — я заметила усиленную работу мысли, но нужная картина у подопечного не складывалась. Очевидно парень совершенно не разбирается в терминологии. Еще одно направление будущей работы. — Ну, представь себе, к примеру…шар, насажанный на стержень. Через него проходит плоскость. Под другим углом через него проходит еще одна плоскость. И таких плоскостей проходит через шар бесконечное множество. Представил?

— Ну, — парень выглядел обиженным. Из серии «за кого вы меня принимаете». — Плоскости — миры, шар — эта ваша Безымянная. Правильно?

— Правильно, правильно, — Я судорожно натягивала щиты. Этот не в меру шустрый ребенок уже начал меня считывать потихоньку, и, похоже, об этом не подозревает. Пока. Ох, как бы наши маленькие детишки не выросли в большие проблемы. — Поэтому в Безымянную открывается огромное количество проходов даже в пределах одного мира. Соответственно, как средство передвижения Безымянная уникальна — как еще можно за пару часов пешего хода добраться с Земли до ближайшей звезды?

— Что, правда? — Я кивнула. Ух, каким это оказалось стимулом! В детстве парень явно мечтал стать космонавтом. — А на других планетах жизнь есть? Разумная, я имею в виду?

— Разумеется, — я чопорно пригладила рубашку на груди. А я, по его мнению, кто? Эльф приблудный?… — Есть даже гуманоидная, если тебе интересно.

— Да? Но если…если отсюда можно попасть туда, то что мешает пришельцам захватить Землю?

Теперь скульптуру «Обиженная» можно было лепить с меня. Да кому вы нужны! Делать только всем нечего, только захватывать заштатную планетку на отшибе судоходных магистралей. Всего и ценности, что воды немерено, которая синтезируется элементарной реакцией.

— Помимо их нежелания этого делать? Только то, что Безымянная не всякого пустит. А пустит она только того, кто принадлежит Закату. Сумеркам, другими словами. Можешь считать ее в некотором роде государством.

— Я ничему не принадлежу, но меня пропустили. Как это все стыкуется?

— Уже принадлежишь. Есть Свет, есть Тьма. Мелкие боги. Но есть еще Сумерки. Вся…гм…вы называете их «нечисть», все, кто обладает какими-либо способностями, выходящие за рамки обычных, принадлежат к ним. Ведьмы, оборотни, вампиры, призраки, маги, и куча мелкой шушеры. С принятием своей… «должности» ты автоматически получил кое-какие способности и, соответственно, пропуск в наш мир. А возможно, что-то было у тебя и раньше, только в «спящей» форме. Кстати, я вот думаю, к какому клану ты будешь относиться? По форме — вроде к Ощущающим, но, хрен его знает, может, еще колдовать научишься… Тогда — маги?

— Это что… Я, значит, теперь еще и нечисть какая-то?! — несколько истерично поинтересовался Алекс, совершенно пропустив мимо ушей крайне важное замечание о кланах. Мда, не умеет сейчас молодежь зрить в корень…

— Ну почему… Зачем же обобщать. К твоему сведению, я могу и обидеться. Кстати, давай уже переходить на «ты». Не годится выкать собственному Стражу.

— Так вы… — Я тоскливо покосилась на него. — то есть ты, — торопливо поправился он. — вампир?

— Боже упаси. Вампиры вообще очень тяжелы в общении. Впрочем, сие сомнительное удовольствие ты уже испытал. А что до клыков… Раса у меня такая. Клыкастая, хвостатая и ушастая. Так что не стоит считать меня за демона, иначе ты будешь шарахаться от каждого второго в Безымянной.

— То есть ты…не человек.

— Человек. Но очень, очень частично. По материнской линии. Попозже я могу устроить тебе экскурсию на тему «Разумные расы галактики», если тебя до той поры не убьют, — я сделала паузу и проверила реакцию парня. Хмм… Так и слышались лозунги «Берегитесь! Они среди нас!». Вот только его слишком смущало несоответствие между высоченной девицей с львиной гривой и маленьким лысеньким зеленым человечком. Ничего, справиться. Все-таки моя человекообразность иногда бывает очень удобной. Я решила ему помочь:

— Когда научишься более-менее ориентироваться в Безымянной, насмотришься и не на такие чудеса. Так что привыкай.

— Я уже видел. Драконов. Они как будто ненастоящие, — парень охотно ухватился за мое предложение сменить тему. Ему было гораздо поверить в откровенно сказочных драконов и демонов, чем принять то, что пришелец, о которых болтали столько, что они стали фольклорными персонажами, находится у него перед носом. — Только вот почему она такая… обрывочная? Будто неправильно собранная мозаика?

— Такой уж она создана… Из частей пересекающих ее миров. Которые потом… изменились. Как… — слова вертелись вокруг меня, и я никак не могла выловить нужные. Начнем с того, что я сама не слишком разбираюсь с природой многочисленных аномалий Безымянной. И потому я собрала свое понимание сущности и ощущение этого мира, и перекинула ему. Результаты вышли неоднозначными.

Алекс.

Я даже слегка окосел. Перед глазами все будто взорвалось множеством картинок вперемежку с информацией. Она была не в словах, а какая-то…какая-то другая. И вдруг я у меня в голове выстроилась совершенно ясная, но абсолютно нелогичная картина системы нагромождения непонятно чего на непонятно что. Безымянная? «Частицы реальных миров, затянутые в сферу и перетекающие один в другой без видимых границ». Правильные слова, отражающие форму, но не суть. Суть как раз словами и не выражалась. Она выражалась — воспоминаниями. Она выражалась — ощущениями.

Чужими. Я вопросительно глянул на это существо (уж не знаю, как ее еще обозвать).

— Будет достаточно, если ты будешь звать меня Тенью, как я и просила.

А… А.

— Угу. Это, — я коснулся пальцами головы, — сделала ты?

Ох, кажется, я нарвался. Можете даже не объяснять, на кого. И так куча литературы про это писано. Я припомнил, что думал в последнее время, и начал мучительно краснеть. Потом обозвал себя дураком и под понимающим взглядом покраснел еще больше. Не думать не получалось. Думать о природе и погоде тоже. Унять горящие огнем щеки тем более.

— В вашем языке нет нужных понятий, чтобы дать ответ на твой вопрос. Я просто поделилась своим пониманием. И еще… Можешь не смущаться так. Меня, по крайней мере.

Ага, не смущайся… поделилась она. Вот так взяла — и поделилась? Я спохватился, что опять думаю кое-что не то. Секунд через пять борьбы с собственным организмом я сдался. Что, смешно?! Эта…дама старательно прятала глаза, подозрительно похрюкивая. Телепатка, что б ее! Если мысли читать может, думает, покруче всех будет?! Баба, что с нее взять! Телохранительница она, видите ли…

Резкий и какой-то захлебывающийся звук прервал меня на полумысли. Она хохотала. Старательно пытаясь сдержаться, отчего выходило только хуже. Я обиделся. Ну что смешного?! Смейся, смейся, смотри, с дивана не свались! Как ни странно, на мои мстительные мысли она не отреагировала. Разве что от ее бурного веселья даже воздух начал подрагивать.

Странно как-то, кстати, подрагивать. Воздух еще некоторое время слабо колебался, как-то странно сгустившись, и над журнальным столиком возник некто рыжий и взъерошенный. Повисев некоторое время в воздухе, рыжий рухнул на несчастный столик, погребя под собой большую часть находившихся там безделушек. Я молча подобрал челюсть. Тень нахмурилась и открыла было уже рот для возмущенной тирады, но рыжий оказался проворней. Одним движением он соскользнул со столика и с видом заправского светского льва упал перед ней на одно колено, с показным смирением склонив голову.

— О, несравненная! Своей красотой вы затмеваете блеск луны и звезд. Так зачем же гневаться на недостойного даже одного вашего взгляда? — вдохновенно дурачился он, вздыхая и закатывая глаза.

Я начал подозревать, что с головой у меня всё-таки что-то не в порядке. Это ещё за личность? На всякий случай я глянул на Тень. Её глаза смеялись. А потом засмеялась и она сама.

— Ладно, хватит дурачиться, подхалим. Прощаю.

— Мадам, вы меня оскорбляете, — притворно возмутился рыжий.

— Во-первых, мадемуазель, а во-вторых, встань ты наконец с колен, нечего мне пыль подметать, хоть и похож на веник, — фыркнула Тень. — Шут гороховый, да и только. Вроде уже большой мальчик, а никакой серьёзности.

— Куда уж нам до вас, таких взрослых тётенек и дяденек. — вздохнул он, поднимаясь с колен.

Тут я наконец смог разглядеть его как следует. Он оказался худощавым молодым парнем лет двадцати — двадцати пяти с довольно длинными взлохмаченными вихрами, наивными глазами и ухмылкой в шестьдесят четыре зуба. На нём были изрядно вытертые штаны и мятая рубашка в клеточку. В общем, вылитый демон.

— Что случилось? — неожиданно серьезно спросила Тень.

Он молча помахал в воздухе серым конвертом.

— Опять понизили? До курьера?!

Рыжий состроил скорбную мину.

— За что?

— За длинный язык, неумеренное чувство юмора и непочтение к старшим, — патетическим тоном явно кого-то процитировал он и вручил письмо.

— Кое-кто зря разбрасывается ценными кадрами. Тебя не исправят никакие воспитательные мероприятия, даже почетная служба родовым приведением, — сказала Тень, разворачивая письмо. — Ага… Значит, драгоценный родитель наш в очередной раз разразился гневной сентенцией. Как, черт подери, оперативно! Так, что тут у нас… Банально…смешно…уже было… Ого!..еще раз ого… Ну, дядя, ну, змеюка подколодная… Я представляю, до какого градуса кипения нужно было довести папашу, чтобы он написал такое. Отлучение — дело весьма и весьма… Там еще что-нибудь целое осталось?

— Вроде бы, но я не уверен. Что касается градусов, то дед набирался до зеленых чертиков, а после еще и с ними. А потом устроил показательный шторм в стакане воды, экспериментальное превращение мухи в слона и профилактическую проверку на вшивость родственников и подчиненных. Так что не волнуйся.

Скай.

Радость. Смех. Как можно так быстро заставить меня смеяться? Такое может только это рыжее создание с невозможными выходками. Друг, вечно дурашливый и смешливый, но при этом удивительно верный и надёжный. Кто он на самом деле, я не знаю до сих пор, как не знаю того, почему он на моей стороне. Вроде бы мой неясной степени родства племянник по отцовской линии несолидного возраста, но имеет такую силу, что мне остается только завистливо цокать языком. И поначалу побаиваться. Потому что он темный.

Почему он не выдал нас, когда узнал все? Почему помогает? Не знаю. Но я всегда полагалась на него. Такая уж у него энергетика — удивительно уютная и беззаботная. Знаю. Знаешь, конечно знаешь… Существует ли вообще что-то, чего ты не знаешь?

Риторический вопрос.

Убираю внешний слой ментальных щитов. Мои блоки он уже пробил, оставлять конструкции не имеет смысла — защитить не защитят, а мешать будут. Потом поставлю новые. Удивительно, но такое свинство я терплю только с его стороны. Даже Рейн себе такого не позволяет. Ты просто любишь смеяться. Второй слой. Пробил. Вель, ты просто маленький рыжий поросенок. Повторяешься. Разве? Да. Ты это уже говорила. Так, это что — тонкий намёк, что у меня плохая память?!

Стоп. Он опять увёл меня в сторону. От чего только, хотела бы я знать. Что случилось? Молчание. Заглянула в глаза. Ничего. Щиты, одни щиты. Глухие, глуше не бывает, даже я не могу пробиться. Велькезар, в такие моменты я начинаю тебя бояться.

Молчание.

Беспокойство-тревога-опасение. Страх. Это уже моё. Да что случилось?! Я спохватываюсь — наконец дошло. Потянулась к стенам-полу-путолку, пошарила в пространстве. Привычно почувствовала, как поисковые волны побежали по комнате, и дальше, по дому, саду, до ограды, а в моем сознании отражалось все, к чему они прикасались. Комната, мебель, Вель, закрытый до предела; сбитый с толку мальчик у меня за спиной. Нет, не то, не то…все чисто…вроде бы…? Коридоры, тяжёлый влажный и жаркий предгрозовой воздух, деревья, птицы… Ага, вот оно наконец — тонкое, почти на грани реальности, ощущение. Однако… Оч-чень качественное, профессиональное наблюдение. Высший пилотаж. Ну да мы тоже не лыком шиты.

Пусть себе наблюдают. А-аккуратненько готовим скрывающий слой, накладываем на него отражающий, плетём морок. Я подумала, и добавила к визуальному слою морока ментально-энергетический и прикрыла сверху эффектом присутствия. Салют тебе, неизвестный, этим шедевром обмана я признаю искусство равного.

Так, теперь главное — не дать заметить момента подмены. Убыстряюсь до придела — выбросить первичные слои, набросить сверху готовый морок и опаньки! Будет теперь наш неведомый боец невидимого фронта кушать кашку моего приготовления.

Нет, ну как я люблю делать пакости. Даже стыдно. Иногда. Правда, чего только не сделаешь ради безопасности окружающих. Теперь кто угодно может наблюдать, подслушивать, чиуать мысли, энергетику — он будет шпионить за иллюзиями. Я набросала основной алгоритм движений, разговора, подкрепила соответствующими мыслями и чувствами. Материально они привязаны к своим прообразам, оттягивая ощущение их материальности на себя. Мало ли что.

Нус-с-с… Шуточки в сторону, теперь можно поговорить серьезно.

— Так что там про зеленых чертиков? Малый круг начинает копать под меня?

— Он не начинает, а уже развернулся на всю катушку. Опять себя подставляешь, Скай?

— А то как же. Однако, оперативненько. Весьма.

— Ты кому-то основательно прищемила хвост дверью. Уж не та ли эта заветная дверка в рай земной?

В курсе всего и всех, как всегда. Может, еще и скажешь, чей хвост остался за бортом? Даже мои возможности имеют пределы. И отчего меня терзают смутные сомненья? Ну хорошо, мое хорошее к тебе отношение. Ну вот мы тебя и разоблачили. Ладно, самосохранение я уважаю. Что ты там говорила про сомнения? Уважать не значит иметь, мой лорд.

— Лучше бы имели, моя королева.

— Ладно, что из этого следует? Что старый пень донес-таки свои сомнения до Круга?

— Не донес. Но только пока. Как я уже говорил, мое хорошее к тебе отношение имеет пределы. И ниточки, за которые можно подергать, тоже не могут растягиваться до бесконечности.

— А был ли мальчик? Вель, байка про информатора мне не нравится.

— Тетя, я вас умоляю! Я один, а шпионская сеть весьма обширна. Это может быть чем угодно, в том числе и правдой.

— Не прибедняйся. Я не особо удивлюсь, даже если ты окажешься каким-нибудь изрядно подзабытым и потраченным молью древним титаном.

— Мадам, вы мне льстите! К тому же, — смеющиеся глаза многозначительно прогулялись по моей фигуре, — кажется, моль с начала мира харчилась на нас обоих.

— Вель, в какие неведомые дали отправилось твое воспитание? Невежливо напоминать даме о ее возрасте, — я посерьезнела. — Так что?

— Я постараюсь, — мальчишеское лицо смягчилось. И старые-старые глаза дали обещание. Все-то ты понимаешь, прикрытие ты мое безотказное. И за какие такие великие деяния свалилось на меня такое счастье? Вот и я задаю себе тот же вопрос. Н-да. Очевидно, деяния были недостаточно великими, чтобы меня осчастливили кем-то более… Серьезным? Воспитанным.

— Мне обижаться?

— Нет, заниматься самосовершенствованием.

— Ну я тогда пошел заниматься…совершенствованием. В преступном сокрытии стратегически важнейших объектов своего сообщества.

— Платочком помахать?

Рыжее чудо только ухмыльнулось и растаяло. Что бы я без тебя делала.

Итак, расследование наконец сдвинулось с мертвой точки. Информатор, информатор… Боги, сделайте так, чтобы он был. Боюсь даже подумать, что наш противник — вся Тьма.

Алекс.

Итак, что мы имеем? Кучу всего, в чем может сазобраться только полный псих. Разговорчики у них тут… Чертики, хвосты и стаканы. Зеленые. То есть чертики зеленые, а не стаканы. Привыкай, значит. Ох чует мое сердце, втравили меня в какие-то политические выкрутасы. Ну какого черта меня вообще угораздико вляпаться во всю эту историю?

Нет, серьезно… Почему, интересно, все так жаждут заполучить мою персону? Неожиданно припомнился толстячок со сладкой ухмылкой. Могущество, до которого еще нужно добраться… Через меня? А добираться как будут — путем вскрывания? И что меня подтолкнуло согласиться на участие во всей этой кутерьме?… А был ли выбор на самом деле? Знаю, что не было. И мое согласие по сути — формальность. Так что — да, соглашаться стоило. Хотя бы для того, чтобы выйти из этой истории без тяжких телесных повреждений.

Я не нашел лучшего, как только спросить:

— Может, введете и меня в суть проблемы? Я крайне глупо себя чувствую, когда не понимаю, что происходит.

— События приняли излишне…ускоренный оборот.

— И?…

— Нам надо уходить. Желательно — сейчас. И притаиться, пока не разберемся в ситуации. Отправимся мы в…несколько другое место…

— А поконкретней? — я не собирался сдаваться, пока меня наконец не начнут принимать всерьез. Сколько можно уже играть втемную? В конце концов, я имею право знать, куда меня тащат. Тень уже собиралась ответить что-то резкое, но осеклась. Рваная чужая мысль мелькнула в сознании: «Бездна, как же успели?…». Как-то незаметно к горлу подкатила тошнота. Голова непонятно отчего начала кружиться.

Я вяло обернулся. Стена была странной. О-очень стра-анной. Она светлела и как будто растворялась, затуманиваясь, вра-а-а-а-щ-щ-а-а… Ту-уман, откуда туман… Не понимаю, не-е пони-и-и-м-а-а… Все кру-ужится, голова кру-ужится, мысли кру-ужатся…Все плывет…я плыву…Плы-ыву…Я маленькая лодочка, я плыву-у…

Жажмуриться… Нет, как это… Зажмуриться.

Голова постепенно яснела, но, Господи, как меня мутило… Я осторожно разлепил непослушные веки и бросил быстрый взгляд на стену. На ее месте зиял темный провал, поддернутый по краю дымком. Рядом посвистел поток воздуха. Я стоял и тупо смотрел, как на меня несется нечто тонкое и на вид острое. Меня резко дернуло куда-то вверх-вбок. Я оглянулся. Тень, находившаяся возле двери, держала меня за шиворот и тянула за собой, а потом и вовсе зашвырнула в кресло. И это за доли секунды. Меня от этого замутило еще больше.

Я видел, как кто-то двинулся на меня, как Тень стала у него на дороге. У меня перед глазами все плыло, мысли путались. Я видел, как в воздухе что-то переливалось, видел, как Тень вихрем летала по комнате, огромными прыжками перескакивая с места на место. С рук слетало что-то светящееся, но что это было и куда попадало, я никак не мог разобрать.

Со мной происходило нечто непонятное — тело как будто налилось свинцом, взгляд наконец прояснился, но в голове по-прежнему была пустота. Я видел, что здесь опасно, очень опасно — смерть так и носилась в воздухе. Непонятно как, но я чувствовал это. Чувствовал, и в то же время… мне было все равно. Казалось, чтобы пошевелить рукой, нужно приложить титаническое усилие. Да и зачем?… Ведь можно просто смотреть…смотреть, как плавно скользит по воздуху человекоподобная тень. Как рядом с ней скользят другие тени.

Я наклонил голову к плечу, лениво глядя на завораживающие своей отточенностью движения. Вот она, выгнув спину и чуть присев, отталкивается от пола, взмывает в воздух. Высоко взлетает. Слишком резко, слишком быстро. Нет, не так… Надо медленно, плавно… Вот так. Я медленно наклонил голову к другому плечу. Да, теперь правильно… Я любуюсь, как она парит в воздухе, как медленно начинает опускаться, как плавно сначала одна нога, а потом и другая, ласаются пола. Никакой резкости, никакой порывистости. Так правильно, я знаю…

Скай.

Что, во имя Бездны, здесь происходит? (Что ж так не везет в жизни? Только у меня может быть такое дурацкое призвание — защищать чужую шкуру.) Мало того, что со мной дерутся профессионалы, так еще у меня самой с координацией что-то не то. Черт! Вспышка мощного огненного заклинания просвистела совсем рядом, задев полу любимой курточки. Боги, как скверно! Маги слова!

О-о-оп! Резко дергаюсь в сторону, пропуская серебристые капли, летящие со скоростью пуль (да здравствуют рефлексы!). Оттолкнулась от стены, на всякий случай опять попробовала пробраться сквозь их защиту — бесполезно. Либо в их телах воды нет вовсе (что крайне сомнительно), либо мне попался крайне неудобоваримый противник. Мечусь по комнате, как угорелая — против мага слова, с его заклинаниями, плохо помогают щиты, сплетенные магом энергии. Существенно разнящиеся законы этих течений магии существенно отравляют мне жизнь на данный момент. Приходиться уходить в глухую оборону. Далеко не всякий выпад энергией пробьет защитное заклинание словесной магии. Достойные противнички попались, ничего не скажешь. Нет, конечно, всегда можно применить свои особые ресурсы, но в данной политической ситуации… Скажем так, в самом крайнем случае. И то — только проверив, что за боем никто (ха-ха) не наблюдает, а всех свидетелей и нападающих — под нож.

Так, еще прыжочек, и еще один. Между прыжками я соорудила фирменную шаровую молнию, доводя ее до высшего, порогового градуса энергетического накала. Резкий замах — и она отделяется от ладони, летит прямиком в противника. Попала! И вроде даже… А-а-а, сорвалось — отбили-таки в последний момент. Опять летит что-то смертоубийственное. И длинное. Тянусь вверх, отталкиваюсь, взлетаю…И-и-х…Опять… Дрогнуло, сдвинулось с места и пошло по какому-то двойному отсчету время. Каждая секунда растягивалась до бесконечности. Все мои движения стали какими-то замедленными, растянутыми.

Что, во имя Бездны, здесь происходит? Хотя нет, это я уже говорила… Но все-таки?… Инстинктивно чуть нагибаюсь, чуть сгибаю одну ногу в колене, рефлекторно готовясь к приземлению. Ничего не происходит — я по-прежнему неестественно медленно опускаюсь вниз. Опустилась. Все, раздвоение закончилось. Лиц нападающих не видно за масками, но дорого отдала я бы за то, что бы посмотреть на их выражение — не нравится мне происходящее. Совсем.

Поворот, прыжок, пригнуться, вскочить опять. Похоже, меня пытаются зажать в углу. Зря. Срываюсь с места на предельной скорости, угрем проскальзываю между первым и вторым. Третий пытается меня достать струей пламени, но я вовремя прикрываюсь прихваченным за шиворот номером первым. Ему это особого вреда не причинило, но выбило из заклинательного сосредоточения. (Это слабое место почти всех магов этого типа — чтобы нападать и поддерживать защиту одновременно, им надо сосредотачиваться. По этой причине двигаются они довольно медленно, предпочитая стоять столбом и гонять жертву по замкнутому пространству. В этом плане мой случай выглядит хрестоматийным.) Не снижая скорости, я одним движением метнулась к ближайшей стене и припечатала мага о нее головой. Головы у магов крепкие, а мне потребуется объект для допросов, посему добивать не стала.

Так, что у нас здесь осталось? Двое, но уже пришедшие в себя после моего демарша. Грянул дружный залп — и меня едва не размазало по стенке, пришлось позорно падать на спину. Прыжком подняться, и вперед — к новым подвигам акробатики. Да, я хороший воин. У меня предельная для некиборга реакция, в рукопашной и с оружием мало кто может меня побить. Любое существо органического состава, в теле которого есть вода, я могу просто разорвать на части. В конце концов, с энергетическими потоками я тоже управляюсь не плохо. И конечно, мои коронные мороки. Но… Мне кто-то целенаправленно не дает сосредоточится. И этот «кто-то» — явно классом повыше, чем эти маги. Все, на что меня хватает — поддерживать усиленный щит с накинутым маскирующим мороком, которым я накрыла мальчика. Чтобы организовать отвлекающую иллюзию соответствующей сложности, мне необходим хоть небольшой передых — выкинуть из головы того, кто мне мешает. Но времени нет. Я проклинаю единственную мою серьезную слабость — я совершенно не способна к магии слова, высшей и сильнейшей разновидности. Я не могу адекватно атаковать, не могу нащупать под их щитами хоть что-то органическое. С каких это пор я стала такой беспомощной?!

Ситуация патовая. Я быстро двигаюсь и в обычной жизни, в поединках часто побеждала не за счет физической силы, а за счет скорости и ловкости. Сейчас же я превзошла саму себя — в общем, они за мной не успевают. Но не могу и ударить сама. Номер первый был просто их ошибкой — а они быстро учатся. Как я уже сказала, это пат. В шахматы (не сама с собой) я играла только один раз, но из этой партии вынесла твердое убеждение, что тупиковые ситуации надо разбивать. В тот раз моя логика не подвела — я выиграла, пожертвовав парой фигур. В данный момент выбор жертвенных быков невелик — судя по всему, им будет моя особа. Ну да ладно, и не из такого выкручивались.

То единственное, что моему брату удалось вколотить в мои деревянные руки из магии жеста, должно явиться кое для кого большим сюрпризом. Ну что ж-ж, приступим.

Подойти как можно ближе. Уворачиваюсь, припадаю к земле. Ближе, ближе… Реагируют — становятся полукругом, но спиной к стене (ха! Все-таки обучаемость выше среднего). Бедная моя дверь, как мне тебя жаль. Как, впрочем, и всю стену. Теперь их неподвижность и то, что они находятся по одну сторону от меня, очень облегчает мне задачу. Опять припадаю к земле, вскакиваю — бьют на полное поражение. Это кому я так перешла дорогу? Ну ничего, разберемся.

Концентрация, концентрация… Поймать кусочек пространства, потянуть за него. Пальцы…пальцы загибать по одному, медленно, каждым притягивая в ладонь новую складку. Мизинец, безымянный, средний, указательный, большой…Кулак. И пространство, свернутое в клубок. Руку дергает от его желания распрямиться. Рано, рано… На этот раз заклинание летело в полуметре от пола, и я прыгнула. Уже в прыжке я начала выбрасывать от груди руку, когда увидела. На меня в упор неслось ЭТО… «молохова вертушка» уничтожает все, что несет в себе энергию. Не успею увернуться… а против нее нет защиты, кроме немедленного уничтожения питающего ее источника…

И тут… Всплеск скорости резко дернул руку, выбрасывая свернутое пространство с такой скоростью, что я почувствовала, как рвутся связки; швырнул меня на пол, едва не сломав ноги. Мой клубок противоестественно быстро несся к цели. Так быстро, что пространство начало распрямляться только прямо перед ними. Боги-и-и…

Я не хотела видеть, как снесло их щиты, как их самих корежило и ломало, как тела рвало на части. Но смотрела, видела. При обычном броске их задело бы только на излете, вынесло ударной волной из комнаты, проломив стену. Того, что вышло, я физически сотворить не могла — возможности даже моего ненормального организма ограничены банальными законами физики.

Кто-то здесь определенно жульничает с темпоральными векторами. И это многое объясняет. Например, то, как меня дергало из одной крайности в другую. Та-а-ак. Кто? Кто, хотела бы я знать, вытворяет такое? Редчайший дар, дар управления временными потоками, его имеют очень и очень не многие, а умеют пользоваться им вообще единицы. И это не в этом мире, не в параллельном ему, а во всем измерении. Задачка. Насколько я помню, из всех возможных кандидатур одни не могли здесь вообще оказаться, другие не стали бы мне помогать. А то, что мне помогали, не подлежит сомнению. М-да. Кто же ты, мой неизвестный рыцарь на белом единороге? Хотела бы я знать… Не люблю сюрпризов, знаете ли, уж слишком часто они оказываются прескверными.

Боги, ну что я делаю? Спокойно сижу и предаюсь умозрительным размышлениям. Важным, конечно, но пока не срочным. А у меня один контуженный пленный вот-вот должен очухаться, два искореженных трупа вперемешку с наружной стеной. Подозреваю, что грохот от рушащейся стены перебудил всех соседей, и весьма скоро здесь появятся местные стражи правопорядка. Боги-и-и, дурья моя башка, о чем я вообще думала? Хотя, нет. Что будут трупы, я не предполагала. Вечная проблема с драками на дому — в процессе о последствиях не думаешь, лишь бы выжить, а вот потом…

Слишком много думаю. Так. Выйти наружу, оценить обстановку. Ну, хоть в чем-то повезло — гроза! Собиралась весь вечер и началась очень своевременно. Хотя, кто знает, не было ли это моим подсознательным желанием. Гром… Хороший такой, основательный. Должен был заглушить весь этот тарарам. Надеюсь. По крайней мере одна головная боль отменяется. Пока.

Далее. Стена. Трупы. Что делать? Правильно, убирать.

 

Глава 9

Рейн.

Добром это не кончиться. Более того, неизвестно, кончится ли вообще.

Я хмуро взмахнул хвостом и посмотрел на Ворона. Он только пожал плечами. Чем дальше продвигается дело, тем больше оно выходит из-под контроля. Слава Тенетам, хотя бы собственная лаборатория еще не начала преподносить сюрпризов.

Я вздохнул и осмотрелся. Тонкий слой пыли осел на всем, что имело горизонтальные поверхности. А ведь были времена…

Весь день все мои мысли вертелись вокруг одного — меня переиграли. На собственном же поле. Обставили, как мальчишку. Я резко дернул головой. Система навигации — это переходит все границы. Это, демоны меня побери, переходит все, что можно!!!

Пальцы стиснули что-то твердое и изо всех сил швырнули о стену. На секунду стало легче. Но по прошествии этой секунды холодная мерзкая тревога снова сжала сердце. И в такое время я покидаю свой корабль…

Но ведь отчего-то это смогло произойти. Значит, что-то пропущено, что-то важное… Я прекратил мереть шагами помещение. Эмоции никогда не давали ничего хорошего. Необходимо успокоиться и как следует проанализировать происходящее. Я подбросил запальную искру в стенную нишу, и опустился в кресло возле этого своеобразного камина. Пересушенное дерево с еле слышным потрескиванием занялось ровным оранжевым пламенем. Соланская моя половина довольно потянулась. Вообще, вся эта каюта была гораздо более подстроена под эту часть моей натуры. Или, вернее, под меня. Привычка — великая вещь, а самой моей прочной привычкой было мнение, что я остался соланцем, несмотря на физиологию. В конце концов, здесь живет Скай, пусть даже время от времени, поэтому исключительно жилое предназначение каюты в достаточной степени оправданно. Мысль о напарнице заставила меня вспомнить, что проблемы преследуют нас обоих. Я не разбираюсь в политике ни правых, ни левых, ни нас самих. Более того, не считаю нужным пытаться это делать. Но то, что там происходит, беспокоит Скай, а в этом вопросе я доверяю ее мнению. Возможно даже, что именно в тех непролазных политических дебрях, в которых рыщет сейчас моя вихрастая птичка, и скрывается причина всего происходящего.

Но опять же… Я прикрыл глаза и перебрал в памяти каждую мелочь. Одно то, что к моим системам смогли найти подход, говорит о серьезности противника. Я припомнил всех, кого можно было заподозрить в данной ситуации. Кое-кто подходит, но с такой натяжкой…

Да никто не подходит!

Огонь взметнулся вверх, отвечая на мою вспышку раздражения. Я опять через что-то перескочил. Что же меня во всем этом так настораживает? Какое-то несоответствие, какое-то… Какое-то — что? Как раз этого я и не мог понять. И чем настойчивее я пытался это сделать, тем сильнее это понимание от меня ускользало. Я вскочил, одним импульсом притушил огонь до тлеющих угольев. Ворон только взмахнул рукой. Оставь. Как хочешь.

Я направился к выходу, но уже на пороге обернулся. Темная фигура летописца сгорбилась над разгорающимся огнем. Он резко обернулся, бросив на меня острый взгляд…и у меня перед глазами все поплыло. Красные отсветы на его нетопырьих крыльях стекли на пол кровью. Чернота волос разлилась опрокинутыми чернилами во все стороны. Я не видел ни комнаты, ни огня, ни глядящего на меня сола. Я видел туманную землю, красную от крови и золотоглазую черную птицу, рассыпающуюся пеплом. Я мотал головой, но пепел все проносился мимо меня серыми струйками. Я закрыл глаза и приказал себе успокоиться. Это не помогло — я перестал видеть, но услышал, почти на грани восприятия, шелестящие слова: «Что вплетено в Полотно, не изменишь…».

Это было уже слишком. Я попятился и все убыстряющимся шагом вышел из каюты. Руки тряслись мелкой дрожью, и понадобилась вся моя сила воли, чтобы успокоиться. И ведь если вдуматься, не произошло ничего из ряда вон выходящего — разного рода видения будущего донимали меня всю сознательную жизнь. Но как же это мерзко! Особенно если эти «предсказания» касаются тех, кого ты знаешь. Я чертыхнулся и пошел в пультовую. В конце концов, у меня еще уйма работы.

Лаборатория пребывала в еще более запущенном состоянии, чем я помнил. Криптоновая клетка со скелетными основами в углу тускло поблескивала, и раритетный навесной замок (юмор моей напарницы всегда имел обыкновение принимать материальные формы) выглядел на этом фоне изрядно проржавевшим. Подобное состояние чем-то очень родного мне места было неприятно. Когда я был здесь последний раз? Пять лет назад? Десять? Для меня совсем недавно. Но для помещения…

Я быстро прошел дальше. Потом, все потом. Видение только добавило мне плохого настроения. Жизнь давно приучила меня к мысли, что на послания собственного подсознания стоит обращать внимание. И уж если у меня начинают дрожать руки… И не без причины. Я остановился и прислонился к стене. При мысли о том, что я правильно понял то, что видел, мне становилось очень не по себе. Надо обсудить это со Скай. Обязательно. Предсказания смерти всегда бывают серьезными.

Я набрал код на панели, и дверь послушно отъехала в сторону. Детище моих рук осталось таким же, как и всегда — антистатическое поле не давало пыли засорять конструкцию. Защитные экраны были подняты, и постороннему эта машина могла показаться колонной из зеленоватого металла. Я посторонним не был и после прохождения нескольких достаточно стандартных степеней защиты экраны мягко заскользили вниз. Все-таки это в своем роде произведение искусства — пусть и довольно своеобразное. И четкие, цельные очертания огромного цилиндрического сооружения, минимализм и функциональность деталей и легкий матовый блеск по-своему красивы.

Я вошел внутрь и сел перед базой главной консоли. Защита внешних экранов потому и стандартная, что запустить систему управления машиной могу только я и Скай — настройки системы реагируют только на нас двоих. Для прочих внутри есть только несколько панелей без признаков какого-либо назначения. Система сработала, как всегда, безукоризненно — опознав меня, проекции консолей возникли над своими базами. Пространство зарябило от множества схематичных мерцающих линий. Вся информация с раскинутых по всему необъятному пространству Ангела камер слежения проступала сюда — и выводилась на широкий обруч, находящийся сейчас у меня перед глазами. Экран был бы более удобен, но гораздо менее защищен от проникновения непрошеных гостей. Пальцы привычно забегали по проекциям, действуя скорее по привычке, поскольку кроме изображения, даваемого камерами, я ничего не видел. Прикосновения к участкам лучей проекции посылало команды, которые тут же выполнялись в любой части корабля любым механизмом, поскольку машина была вживлена в тело корабля, и воспринималась им как центр управления.

Серией точечных касаний поднялись несколько палубных люков, с помощь длинного резкого движения по одной из линий перекрылись два шлюза, расчищая путь по затопленному отсеку. Я подождал, пока схлынет водный поток, унося с собой всю ту чисто пещерную фауну, которая успела там поселиться, и проверил палубы на несколько километров вокруг. Чисто. Где-то на другом конце корабля делят добычу контрабандисты, в глубинных уровнях шныряют стаи крыс, в водонакопителях в южном секторе тоже пока тихо. Корабль спокоен и живет своей жизнью.

Хоть что-то пока в порядке. Я отключился от машины и вышел, подняв экраны устройства.

Вернувшись в лабораторию, я принялся наводить посильный порядок если не во всем помещении, то хотя бы в моей его части. Что-то мне подсказывало, что находиться мне здесь придется еще достаточно долго, и работать придется тоже на месте.

Через несколько часов с уборкой всего явно безнадежно испорченного и разбитого было покончено. Я уже собрался заняться пылью, когда из жилой комнаты до меня донесся вопль:

— Ре-е-ейн!!!

А в сознании пронеслось — Выходи, подлый трус! Я дома. Только поаккуратнее выходи — у меня тут подопечный на буксире. Как бы чего не вышло. Что, такой нервный? Хуже. Куда уж хуже…

Человек, значит. Что-то в последнее время везет нам на людей-Хранителей. Хрупкая и изнеженная порода. По крайней мере, с точки зрения психики. Шла бы ты сюда, поговорить надо. И что случилось? Я же говорю, иди сюда. Ну иду, иду.

— И какая же катастрофа постигла сей океан безмятежности? — меланхолично спросила Скай, привалившись плечом к переборке.

— Хватит ерничать. Кое-что мне очень не нравится, — Я вкратце пересказал ей свое видение.

— Ты думаешь?… — да, боюсь мы подумали об одном и том же. Хан обращался именно в такую птицу, какую я видел.

— Здесь и думать особенно не нужно. Это предсказание смерти, Скай. И боюсь, от нас ничего не зависит.

— Это не может быть…смерть. Он не может умереть, слышишь! — она подняла на меня неожиданно твердый спокойный взгляд. — Он и так фактически мертв. То, что он застрял между двумя мирами, еще не делает его живым. Так как он может умереть?

— Он сохранил душу. И она может быть уничтожена.

— Н-н-ет… — она замотала головой. — Это невозможно! Что же нужно сделать, чтобы уничтожить душу?

Все-таки брат значит для нее гораздо больше, чем она может и хочет показать. И его смерть не особенно ей мешает. То, что Хан имеет материальное тело — только остатки способностей, оставленное ему отцом-демоном. И то… Он отдал жизнь за сестру, и только там, где она жила достаточно долго, он может восстанавливать тело. Душа всех солов в их роду после смерти тела обращается в птицу — и только в таком виде она существует до конца мира. Но я видел смерть души. Я был согласен со Скай — что же может уничтожить душу? Ведь это субстанция, неуничтожимая в принципе. И к тому же… Уничтожение личности, как будто ее и не было. Нет, я сам в это поверить не могу. Может…

— Может, я и ошибся. В конце концов, я ошибался раньше. Быть может…

— Как часто? Как часто ты ошибался? Два? Три раза? — злые, отрывистые слова. — Да брось ты, в самом деле! За столько столетий…За два тысячелетия с лишком — три раза?! О да, ты часто ошибался!

— Прекрати! Что бы не случилось — к лучшему или к худшему, ты ничего не сможешь изменить!

— Это мы еще посмотрим!

Великие Тенета! Когда она поймет, что против воли титана судьбы не пойдешь! Когда она прекратит набивать шишки себе и другим! Я посмотрел на упрямое лицо с затаенным отчаянием в глазах. Вот сейчас она выбежит за дверь. Но нет, я ошибся. Она застыла и переменилась в лице. И только потом медленно вышла, невидящим взглядом уставившись прямо перед собой. Что случилось?

Скай.

По ком звонит колокол? Не спрашивай…

Не важно. Это — не важно. Важно то, ради чего я здесь.

Я вытряхнула из головы посторонние мысли, натянула кривую ухмылку и прошла в жилую каюту. Будем надеяться, меня уже нельзя испугаться. Ну, или по крайней мере не слишком.

Глаза у подопечного были… круглые. Причем перманентно. Полагаю, больше от удивления, чем от природы. Любопытная личность — постоянно его тянет запустить куда-нибудь свой нос. Я извлекла это создание из магнитного капкана (Великая Бездна, он-то здесь откуда?), и, под аккомпонемент жалобного мычания скинув сапоги, залезла в кресло с ногами. Э-эх! Я сладко, до хруста в суставах, потянулась и свернулась клубочком. Притянула телекинезом к камину табуретку и установила напротив себя.

— Алекс, где ты там? Иди садись.

— Аг-га. А что это? — он махнул рукой на… на… Я вывернула шею, пытаясь опознать неопознаваемый предмет. Когда крен шейных позвонков стал опасным для целостности позвоночника, я с изумлением узнала в этом мутанте от техники свой любимый многофункциональный глубинный сканер, о чем не преминула нецензурно сообщить. Ох и доберусь я до тебя, Рейн! Достал уже со своими экспериментами!

— В общем, руками лучше ничего не трогай, пока не освоишься. Глаза запускать тоже не во все можно. Короче, садись. И угольки раздуй.

Парень удивленно на меня покосился, но присел на корточки и начал старательно раздувать огонь. Через пару минут в нише заплясали веселые оранжевые язычки. Я пригрелась, блаженно сощурилась и замурчала от избытка чувств. Тепло и удобно — что еще нужно для жизни? Я сама не заметила, как глаза начали слипаться, и уже почти заснула, когда меня вернуло к реальности деликатное покашливание.

— А?… Что?… — я подхватилась и рассеянно зевнула. — А, да. Извини. Есть хочешь?

— Ну-у…

— Хочешь, значит. К сожалению, — я покосилась на сумку, чья шлейка виднелась в прихожей. Сумка неторопливо поползла ко мне, цепляясь по пути за все выступающие над уровнем пола предметы (Со сна с передвижением объектов у меня не очень). Поймав одной рукой искомую вещь, я извлекла оттуда одно сиротливое яблоко, незамеченное мной в прошлый раз, и бросила парню. — К сожалению, пока с продуктами у нас не очень. Но это временно.

Алекс задумчиво захрустел яблоком. А я решила наконец провести процедуру представления по всем правилам. В конце концов, хоть что-то в этом сумбуре будет сделано как надо.

— Тебя вообще-то как зовут? — заметьте мою тактичность! Я даже не упомянула, что и так это считала. А все — для психологического комфорта подопечного!

— Алекс, вы… то есть ты же знаешь.

— Полностью, я имею в виду!

— Александр Лиис. Достаточно? — ехидство так и рвалось наружу. Я хмыкнула.

— Да коротковато как-то. Но у этого есть свои плюсы. Так значит, Лис?

— Не Лис, а Лиис! — мученические выражение его лица подсказало мне, что фамилию несчастному парню коверкали достаточно часто. Но я ведь даю Имя.

— Значит, будешь Лис. И да будет так, дети мои, как говорил один мой знакомый. Поздравляю с вступлением в должность. Пардон, что несколько запоздало.

— В каком смысле «будешь»?! Я еще пока…

— В самом прямом, — перебила я его. — И кстати, имя самое что ни на есть тебе подходящее.

— Но почему?

— Уж больно глаза у тебя хитрые. Ладно, время позднее, всем хочется баиньки, поэтому не буду затягивать. Имя свое настоящее, данное при рождении, лучше не трепать на каждом углу. Далеко не всегда это безопасно. А клички — они безликие и удобные в обращении. Так уж у нас повелось — давать новому человеку Имя — можешь считать это традицией. Так что будешь для своих и чужих Лисом, и это в твоих же интересах. Что касается меня… Тень, это ты уже знаешь. Я же — Скайлин Фар-Аттуру, Скай. Это на всякий случай. Дальше. Мой напарник… — я поискала Рейна и обнаружила его в северном секторе, возле портала. Чего он там забыл? Камеры полетели, еще сунется кто-нибудь с Безымянной, даже не узнаем. Бога ради. Вот кому я завидую — спать ему как будто не нужно совершенно. А у меня уже рот не закрывается от зевоты. И это только вторые сутки без сна! Куда я качусь?

— Так что напарник? Или охранять он меня будет без личного знакомства?

— Ушел по делам в другую часть корабля. Через пару часов вернется. Так о чем бишь я?… А. Рейнвур Фар-Эрферро, Дикий. Мой брат, твой давешний провожатый — Ханнир Фар-Аттуру. Ворон. Вот, собственно, и вся наша теплая компания. Вопросы?

— Вы все не люди?

— Ага. Аналитик подрастает, — промычала я себе под нос. — Солы мы. Что это за зверушка, расскажу завтра. А вообще видовой состав тройки ничем не ограничен.

— А… — тут я поняла, что пора закругляться, иначе поспать мне не дадут. И Хан смылся, как назло. Поэтому я прервала очередной назревающий вопрос и решительно заявила:

— Ну, а теперь, полагаю, всем нам нужно отдохнуть, пока есть свободное время. Потом его может и не быть, — пресекла я все его возражения. — Так что советую лечь спать, пока до нас еще никто не добрался. А с вопросами можно разобраться и с утра пораньше, на свежую голову. Потому как, ты уж извини, соображаю я сейчас не очень хорошо.

Я помолчала, прикидывая, отдавать ли на разграбление свою кровать. Но с кресла меня бы сейчас не стащил и подъемный кран, поэтому я предоставила подопечному устраиваться самостоятельно, проронив:

— Можешь занять кровать, которая у стенки. Только подкинь мне еще дровишек.

Я положила голову на мягкий подлокотник, глядя на огонь и тихо помурлыкивала, различая сквозь полудрему, как он возится на заднем плане, расстилая кровать. Довольно ощутимое шуршание выдавало человека, залезающего под одеяло. Заметка на будущее — научить бесшумно двигаться. И еще-е…Мрррр…

— Тень?

— М-ррр?…

— Ты спишь?

— М-ррр!

— Нет, ну спишь?

— Сплю! Десять минут как! — заорала я так, что у любого разумного существа должно было возникнуть только одно желание — молчать в тряпочку. Лис определенно не был нормальным существом.

— А мы в космосе?

— О Б-боги! — в немом отчаянии я вознесла глаза к потолку, в который раз поминая богов, себя и свою работу нехорошими словами. — Нет.

— Но это же космический корабль?

Я вгляделась в горящие неистребимым любопытством глаза и сдалась.

— Да, да, да, провались все в Бездну! Корабль! Космический! Боевой крейсер-колонизатор шестого поколения типа «Ангел»! Серийный номер — 45678АС! Списан восемьсот сорок шесть лет назад! В данный момент находится на планетоиде К17, в местности, известной как «Город падших Ангелов»! Проще говоря, могильной свалке раздолбанных кораблей с идиотским названием! И мы! Здесь! Живем! Доволен?! — все это я пробубнела с таким остервенением, что под конец стала задыхаться.

— Я вас что, обидел? — робко поинтересовался он. Я пробормотала проклятья и постаралась взять себя в руки.

— Лис, запомни раз и навсегда — будить меня без веской на то необходимости строго не рекомендуется! Более того, карается строгими дисциплинарными взысканиями.

— Это вам вредно?

— Нет, просто это мой…Гм…нервный тик, если можно так сказать. В общем дай мне поспать, мальчик, если хочешь меня завтра видеть в нормальном состоянии.

Вот и поговорили. Обиделся. Ну и бес с тобой. Я угрюмо заворочалась. Перевернулась на спину. Неудобно. Потом на бок. Тоже. Я промучилась еще с полчаса, прежде чем наконец устроилась, и глаза начали закрываться. В Бездну! Буду спать.

 

Глава 10

Ага, мечтай больше. Я сидела за столом, судорожно сжимая кружку, и с мрачной решимостью боролась с дикой головной болью. Надо сказать, получалось не слишком. За прошедшую ночь я проспала хорошо если несколько часов, и теперь была в разобранном состоянии. Я зевнула во всю челюсть, клацая клыками от холода. Нет, все-таки отопление — это святое. И его надо было наладить в первую очередь. Сразу после сторожевых систем.

Именно поэтому теплую рубашку я конфисковала из рейновых шмоток, а не полезла искать свои старые запасы. Исключительно в воспитательных целях. Правда, краше я от этого не стала, поскольку этот медведь раза в полтора-два шире меня в плечах, отчего рубашка на мне висела мешком. Зато в нее можно обернуться как раз в два слоя.

Я поболтала ногами под столом, в который раз ощутив себя непривычно маленькой и хрупкой на фоне охладительной установки генератора, на которой сидела (ну что поделаешь, если табуретка блистала своим одиночеством, отнюдь не стремясь к бесполому размножению?) и продолжила разговор, начатый минут пятнадцать как и стремящийся к бесконечности, подобно пресловутому математическому знаку.

— Не знаю, и знать не хочу, — ответила я на очередной провокационный вопрос, едва не свернув себе челюсть зевком (Есть ли жизнь на Марсе?). Я ему что, справочная? У-у-у! Все меня бросили, поганцы! Тоже мне, нашли оратора с задатками педагога.

— Но ты же сама просила задавать вопросы.

— Вопросы, касающееся дела, а не флоры и фауны посторонних планет.

— Ладно, значит, дела… — парень так многозначительно задумался, что я с вялой безнадежностью поняла, что совершенно зря распустила язык. — Ну, думаю… Так кто, говоришь, убил моего предшественника?

Да, я определенно зря распустила язык.

— Пока что не имею понятия.

— А примерно? Ведь есть же те, кому это было бы выгодно. Например, эти расплывчатые типы, которые хотели меня утащить, кто они?

— Выгодно… Это могло быть выгодно кому угодно. Светлым, Темным, Сумеркам. А те, что приходили… «типы», как ты говоришь… Темные боги.

— Демоны? Серьезно?

— О Б-боги! — Спокойствие, только спокойствие. У каждого есть своя навязчивая идея. Следи за дыханием, лапочка. — Вроде того. Их учись избегать по возможности — не заметишь, как влипнешь в заботливо подставленную паутинку. Но сейчас это не так важно — пока я лиан, я смогу тебя защитить. Обломаются о собственное крючкотворство. Вот с кем тебе постоянно надо держать ухо востро — так это с закатными. Методов и средств не разбирают.

— Но ты же говорила, что это «наши».

— Наши, не наши… У нас такой бардак в кланах, что даже внутри них все друг на друга косятся. Ты не забывай, что Сумерки — не агнцы божии, а самая что ни на есть нечисть. И с огромной радостью ставят друг другу подножки. Гарантированно защищать тебя тут будем только я с Рейном. Даже Хан вовсе не обязан этого делать. Остальные… Остальные будут всеми силами стремиться тебя выловить и…

— …Убить. То есть ты хочешь сказать, что за мной автоматически начинает охотиться собственный народ? Как любой разумный человек будет рубить сук, на котором сидит?!

Великие Боги! Ну как объяснить ему? Как выразить словами то, что без слов понятно для любого из нас, но что так сложно объяснять постороннему? Это ведь самая наша суть — стремление к порядку-разрушению. Парадокс? Да наше существование есть один сплошной парадокс — мы дети порядка и хаоса, что с нас взять? У нас в крови стремление к упорядоченному безумию. Мы ненавидим порядок, мы боимся хаоса. В этом все дети Сумерек — одни сплошные противоречия. И как прикажете объяснить всё это человеку? Констатировать факт. Только и всего. И черт подери, где Хан? Опять я в каждой бочке затычка.

— Да только мы не люди. Даже если очень, очень на них похожи. Прими это, если хочешь жить. Возможные катастрофы — они где-то там, за горизонтом необозримого будущего. А сила и власть — вот она, тепленькая, только протяни руку. Против такого соблазна мало кто может устоять. И хочет, если уж на то пошло. Поэтому запомни раз и навсегда — никто и никогда не должен узнать, кто ты. Это главное условие того, что ты будешь жить. Советую отнестись к этому со всей серьезностью. И еще. В ближайшие семь лет, пока я лиан, я многое смогу сделать для тебя. Но потом… кто знает. Поэтому врагов своих лучше изучить досконально.

Я прикрыла глаза. Слишком резко как-то вышло. Не спланировано. Я стала не спеша прихлебывать питательную и густую бурду из кружки, заменяющую моему бунтующему желудку твердую пищу. Парень посидел с минуту, открывая и закрывая рот. Потом скосил на меня глаза и спросил:

— Лиан — это что?

— Пост. Вроде выборного правителя. Избирается раз в семь лет. Вчера был совет, и меня избрали.

— И ты…будешь править Сумерками? Хорошеньких же высот достигла ваша демократия.

— Не передергивай. Есть угроза дальняя, есть ближняя. А самосохранение, как не странно, один из самых развитых инстинктов у всего живого, в том числе и у нас. Иначе бы не выжили — без контроля кланы вцепятся друг другу в глотки, а это уже война, поскольку силы у них далеко не маленькие. И практически равные, что бы там не говорили их лидеры, как бы они не кичились и не фыркали на соперников. В глубине души они это прекрасно понимают и сами себя уничтожать не хотят.

Ага, понимают, как же. Только сколько для этого пришлось уговаривать-убеждать-вдалбливать-грозить, мало кто знает. И ценит, если честно. А если уж совсем честно, то более склочного, непримиримого и закостенелого в самом неприятном смысле этого слова общества я ещё не видела. Но зачем заранее портить парню настроение? Сам разберётся, что к чему. Так что продолжим петь оду во славу отечества.

— С другой стороны, если предположить правление диктатуры, то есть тот весьма распространенному метод, о котором ты так прилежно думаешь, возникают проблемы другого рода. Свет не признает на Высшем собрании послов, выражающих мнение диктатора, а не сумеречных как таковых. Так что некоторые моральные нормы нас просто заставляют иметь.

— А нужно заставлять? Это настораживает. И что это еще за Собрание? Очередные демократические потуги?

— Да нет, всего лишь попытка жить в мире. Тьма ненавидит Свет, Свет ненавидит Тьму, и все вместе они ненавидят Сумерки. Но мы пытаемся держать баланс, без которого дорога нам — к концу света. Сумерки слабы, они возникли значительно позже остальных, и их уничтожение не слишком повлияет на баланс. Послы…просто пытаются убедить остальных, что это не так.

— А это правда?

— Нет.

Я замолчала и уставилась невидящими глазами в пространство. Впт это и сказано. Высказанная вслух мысль, которую я прятала даже от себя. Нас не должно было быть. Наше уничтожение не повлияет ни на что. Но… Правда никогда никому не была нужна. Поэтому — веьте, Свет и Тьма, верьте, что без Сумерек рухнет мировой баланс. Верьте… И дайте боги, чтобы вы не решились пойти на риск и проверить…

— Но если рассуждать логически… Чем может навредить Свет? Если я правильно понимаю, именно это является основным стимулом для наличия «моральных норм»?

— Если рассуждать логически, ты говоришь? Только логика твоя насквозь человеческая. Свет — только добро и справедливость для всех, так?! Так послушай того, кто не один десяток лет отстаивал наше право на существование на Собрании. Теперь ты один из нас, хочешь ты этого или нет, так что прими к сведению, что Свет сумеречных только терпит и предпочел бы, чтобы столь презренных существ не было вовсе!

Я уже почти шипела. Не то чтобы он меня так уж сильно разозлил. Нет. Просто затронул больную тему. И дело здесь не в том — Свет или Тьма. Лично я даже больше склоняюсь к Свету. Но себе-то можно признаться, насколько я субъективно к этому подхожу. Да, да, мои родители. Мама, вместе с тобой я тянусь к Свету. Отец, не признавший, убивший ненавистью, я ненавижу в ответ Тьму вместе с тобой, но не могу избавиться от той ее части, что ты мне передал. Вы оба покинули свою дочь, оставив ей муки разделенной души. О да, я истинное воплощение Сумерек — раздираемое на части противоречиями существо, в котором нет ничего постоянного. Тем хуже для меня, что я не имею права не быть объективной, Собрание не простит ошибки предвзятости. И я не могу закрыть глаза на то, что знаю умом, но не принимаю сердцем: для Света мы — лишний оплот темных в этом мире, тем худшие, что живём на земле, и, следовательно, одним этим оскверняем творение высших сил. Темные для Света тоже отнюдь не желанные гости, только их они уничтожить не могут, а нас — вполне. Темные же нас попросту презирают, что для них запросто может послужить поводом избавиться от мозолящих глаза «недодемонов», им-то перед совестью отчитываться не нужно. Нас зажали в кольцо, и отпускать не собираются. И те, и другие никогда не признают Сумерки равными себе, и потому стоит наш мирок на глиняных ногах. Поэтому в особенно тяжелые годы выбирают, несмотря на распри и интриги, лучших, действительно лучших, иначе нечего будет делить. Инстинкт безусловный, врождённый, № 1: самосохранение.

Опять меня понесло. Уселась на любимого конька. Ох, какой оптимисткой стала, словами не передать. Политика определённо плохо на меня влияет — пора завязывать. Я прокашлялась и уже почти спокойно продолжила:

— Оставим пока вопросы морали в покое. Это не настолько существенный на данный момент вопрос, чтобы из-за него спорить. Но продолжим. Очень многие наши…деятели хотели бы освободиться от Совета, от лиана, повернуть Рура на службу себе. Ты пока ещё не осознал, насколько велика его сила, но когда осознаешь, поймешь. Его никто не может держать под контролем. Уж кто-кто, а он не позволит манипулировать своей энергией первому встречному авантюристу, дорвавшемуся до источника. Все это знают, Стражи в своё время постарались, но никто, естественно, не верит. И продолжают пытаться.

— Но если его нельзя контролировать, то чего же вы боитесь?

— Хранитель единственный в какой-то мере может воздействовать на Рура. По своей воле он никогда не обратит эту способность во вред кому-либо, как не сделал бы этого сам Рур. Стражи — другое дело, разумом они и Рур не связаны, а Хранитель — да. Но… он хранит знания и мудрость, а не боевые качества. Посему серьезный отпор дать не сможет. Со всеми вытекающими последствиями: его можно подчинить себе. Это сложно, чаще всего психика не выдерживает давления, как результат — смерть. Но если подойти с умом, нет ничего невозможного. И тогда начинается самое интересное. Продолжать?

Качает головой. Проверяю — убедила? Картины пыток. С клещами, раскалённым железом, потоками крови и прочей атрибутикой. Хм. Примитив, банальщина. Что такое психологическая ломка, парень явно не в курсе. А зря. Надо будет просветить. Для общего развития.

— И много их… так?

— Да не особенно. На моём веку человек пятьдесят сменилось.

Побледнел. Я бы даже сказала — позеленел. Ну слава богу, хоть что-то проняло. Может быть, не безнадёжен. Думаю, не стоит уточнять, что сорок пять из них умерло от старости. Впрочем, и из оставшихся больше половины отправились на тот свет по вине судьбы, а вовсе не тайных заговоров. Несчастные случаи, знаете ли, тоже никто не отменял. То, что осталось… В свое время вылилось в проблемы, но никогда — в такие, как сейчас. Иначе нам с Рейном давно уже пришлось бы уйти с поста. Вполне определенным способом.

— Ну а Стражи? Как я понял, к ним то это не относится — сверхчеловеки да и только, великие и ужасные, так?

Фу-у, ну откуда столько ехидства, я вас спрашиваю? Как некрасиво вы себя ведёте, молодой человек. Однако живучий. И боится. И бьёт мне в ответ. Это хорошо, это правильно. Это ему не помидоры на подоконнике выращивать. Теперь ему нужно жить по команде «бегом». В идеале, конечно. А идеал и жизненные реалии, как известно… Мд-а. С такими мыслями пора идти топиться. И пойду. На досуге, вот только разберусь с чужой работой (Хан заявится, хвост на ходу отрежу).

— А скажи-ка, солнце ты моё ясное, для чего Стражам все эти великие силы? Не знаешь?… Так я тебе скажу: задницу твою защищать!

Зря я его так. Вон как смутился. Спокойнее, Скай, девочка моя, а то ещё язву наживешь.

— Если установить грамотную слежку, Страж рано или поздно выведет на Хранителя. И прикроет собой. И умрёт, если нужно будет. Только если Страж ещё сможет натаскать Хранителя, тут дело нехитрое — он уже потенциально знает всё, что ему необходимо, надо только подтолкнуть, то хорошего Стража Хранитель не воспитает. У него просто для этого нет ни знаний, ни опыта. А постоянно набивающий шишки (хорошо, если себе, а не подопечному) Страж не есть Страж хороший. И тут мы приходим к совершенно неутешительному результату…

Я вздохнула, пошевелила ушами (есть у меня такая дурная привычка — брат в детстве научил. Очень помогает собраться с мыслями. Ещё, бывает, носом дергаю, что, по свидетельствам очевидцев, со стороны выглядит чрезвычайно потешно) и попыталась вспомнить, что ещё забыла. Как говорит один мой знакомый, лучше склероз, чем такая память. Я вздохнула ещё раз и попыталась довести лекцию до логического завершения:

— Наиболее уязвимо положение, когда происходит одновременная смена всей тройки. Пришедшие на смену на первых порах беспомощны, как котята, и могут долгое время вообще не знать, кем стали. Поэтому наиболее умные и, значит, опасные противники не будут спешить, а раскроют сначала всех троих. Заодно будут знать, кого опасаться в первую очередь. Стражей реально убрать только по отдельности, одновременно и внезапно, чтобы они не успели позвать друг друга.

— Надо же, какие точные расчеты. Всё разложено по полочкам, завёрнуто и надписано. Давние планы?

О, эта убийственная ирония! Какая прелесть! Мы, оказывается, ещё и подозрительные. Ну-ну. Далеко пойдёшь. Может быть.

— Моя обязанность — влезть в шкуру того, кто захочет что-либо сделать с тобой, и посмотреть, как он должен действовать, чтобы дело выгорело. И потом…Имея брата-летописца не знать Летописи? Всех попыток, способов, которыми они проводились? И к чему привели?

— Ну и к чему?

— Что?

— Привели к чему?

— Примерно к двумстам трупам. Оч-чень примерно.

Я плотоядно ухмыльнулась, стрельнув глазками, чем повергла подопечного в состояние, близкое к нервному тику. На этой оптимистичмой ноте в комнату ввалился Рейн, и состояние, близкое к нервному тику, плавно переползло в состояние, близкое к коллапсу. Я пресекла слабую попытку парня соскользнуть под стол и посоветовала подтянуть челюсть.

Челюсть он подтянул. Исключительно машинально. И остался сидеть восковой куклой, бессмысленно хлопая широко открытыми глазами.

Честно говоря, я была приятно удивлена. Ожидала худшего. Нет, нет, и нет. Не такой уж Рейн кошмарный с виду, чтобы от него так шарахались. В свете разномастного галактического сообщества даже и не особо выделяющийся. Но есть во всех т, хорах нечто такое, что вселяет гнетущий, парализующий ужас перед этими существами во все живое и вызывает только одно желание — бежать, бежать без оглядки. И это не только их поистине кошмарная репутация, во многом надуманная, как и большинство известных мне репутаций. Но — не поддающаяся сознательному понимаю чуждость. Диссонанс огромной амплитуды с окружающим миром. Не знаю, как еще сказать. Я создание четырехмерного измерения. Мне недоступно большее. Я никогда не смогу постигнуть пятое измерение. Они могут. Создания измерения пятимерного — Тенет.

Но…не думаю, что это сможет сделать даже Рейн. Он всего лишь зараженный, сол по крови. Впадающий в спячку и скидывающий шкуру каждые пять лет, как, впрочем, и я. Но если я только обновляюсь, то он перекидывается полностью. Да, знаю, я тоже должна была бы по логике вещей дергаться от одного его присутствия. Но есть у нас с ним кое-что общее, наглухо похороненное на затерянной в глубине галактики бывшей колонии под названием Клинта. Я многое бы отдала, чтобы забыть одно это название, забыть мертвенную луну и громаду встающего солнца. И это почти мне удалось. Поэтому не будем ворошить прошлое. Оно этого не любит.

Я многозначительно покосилась на Лиса и меланхолично высказалась:

— Ну здравствуй, труженик.

— Угу, — выдал Рейн эквивалентную замену своему традиционному «ага». — Тебе того же.

— Чего?

— Здоровья. И не придуривайся, что тебе холодно. У меня от твоей зубовной чечетки уши закладывает.

— Уж кто бы говорил! — обиделась я. Но зубами стучать перестала. Ну не холодно мне. Дальше что? Уже нельзя попредаваться здоровому самообману ради сохранения душевного здоровья?! Ой, ну только не надо…А чего надо?! У тебя Хранитель убегает. Да?

Я воззрилась на убегающего, вернее, уползающего под шумок Хранителя. Вставать мне было лень, поэтому я просто притянула его телекинетическим толчком обратно на табуретку.

— Лис, не мельтеши. Если не ошибаюсь, ты жаждал познакомиться с моим напарником. Можешь приступать, он перед тобой.

На меня смотрели такие несчастно-потрясенные глаза, что растаяло бы и каменное сердце. У меня сердца не было вовсе, поэтому я устояла и предоставила им общаться самостоятельно, презрев рейнов мрачный взгляд и нервное заикание Лиса. В конце концов, им вместе работать. Пусть привыкают. Посему я подхватила стремительно остывающую кружку и с достоинством удалилась в лабораторию — разбирать завалы.

Алекс.

Мне было плохо. Во всех смыслах этого слова. Я прикрыл глаза в тщетной надежде, что еще не проснулся. Угу, как же. Эта глыба как стояла, так и стоит, одним своим видом загоняя мне душу в пятки. Нет, не пойдет так. Стоя-я-а-ть насмерть! Или я испугаюсь какого-то там… А какого, в самом-то деле?…

Я помялся и поднял глаза на это нечто. Нечто громыхнуло:

— Кто?…

— Я-я-я? — на середине слова я почувствовал, что голос не ответил на мои воззвания к рассудку и по-прежнему дрожит. Я собрался и попытался выровняться. — А-алекс. Лиис.

— Имя придумали?

— Имя? — опешил я. — А. Да.

— И?…

— Лис.

— Угу. Дикий.

— Ага. Мне уже сказали.

Монстер плюхнулся на освобожденную Тенью железяку. На этом наш содержательный разговор увял. Он вытащил из ближайшего шкафчика коробку с какой-то технической мелочью и начал с энтузиазмом в ней копаться. Я завороженно наблюдал за этим процессом, но потом спохватился и уставился в свою кружку с какой-то тягучей бурдой. И даже отхлебнул пару раз, но мои глаза как-то самопроизвольно (так и хочется сказать «всплывали», поскольку мне они в данный момент до ужаса напоминали поплавки) поднимались на моего…Гм…Стража. Этот буровато-болотный тип являл собой какую-то жуткую помесь рептилии, слона, бабочки, и даже чем-то напоминал пресловутого Чужого. Хотя нет, типаж не тот. И слизи тоже нет. Вроде бы. Хотя ребристость…

Вообще, если подумать, слона он напоминал исключительно размерами (за два метра с хвостом я мог ручаться головой). Кстати, о хвосте. Тоже имеет место. И длинный такой. Очень метлу напоминает. В том смысле, что по полу метет с таким же звуком. Мда… И крылышки…весьма солидные. Не знаю, можно ли на них летать, все-таки это мутировавшее чешуекрылое тяжеловато, но размеры впечатляли. Крылья закрывали все, что можно, сплошным плащом, очень, кстати, раздражающе шелестящим. То есть все, что я мог рассмотреть — это голова, хвост, да концы (окончания? Черт, как же это называется?) конечностей, коих я насчитал две пары — нижние и верхние. Иными словами, несмотря на всю свою экзотичность и довольно густо покрывающую то, что мне было видно, чешую, это существо было в некотором смысле гуманоидным. Это если на физиономию не смотреть. Гуманоиды тут и близко не стояли. И даже не лежали. Ну разве что… Я машинально накконил голову к плечу, пытаясь рассмотреть эту проблему под другим углом.

«Проблема» кинула на меня тяжелый взгляд маленьких, на удивление человекоподобных черных глазок, и, как мне показалось, мученически вздохнула. Потом подперла весьма внушительным (вроде, даже пятипалым) кулаком заковамную в костяные щитки щеку и глянула на меня:

— Ну, долго еще в гляделки играть будем?

Я изумленно вгляделся в своего соседа за столом, поскольку сказано это было совершенно нормальным человеческим голосом, низким, но без всяких там инопланетных присвистываний и шелестения. У меня мелькнуло подозрение, что эти спецэффекты были предназначены исключительно для моего запугивания.

— А…Да, — ляпнул я не подумавши, но потом сообразил, что на меня могли вполне справедливо обидеться.

— Размечтался.

Нет, ну что за неделя такая! Куда не плюнь, попадешь в телепата! В этой компании я потихоньку начинаю ощущать себя полным идиотом.

Дикий промолчал, поднимаясь на ноги. Молчание — знак согласия?…

Он сгреб со стола горку отобранных деталей, бросил коробку обратно в ящик, развернулся, и, уже направляясь к выходу, буркнул:

— Пошли.

— Куда?

— На экскурсию. Ушами не хлопать — тебе здесь жить все обучение, — сказал он таким тоном, будто я здесь застрял на месяц минимум.

— Сколько? — спросил я на всякий случай. — Тень сказала, что это ненадолго. У меня, между прочим, отпуск только на две недели и квартира без присмотра.

Дикий развернулся и ответил мне уничижительным взглядом, который, по идее, должен был бы показать всю ничтожность моих проблем перед судьбами мира.

— Естественно, ненадолго. Пару лет. В худшем случае — пять. Больше с тобой возиться никто не будет.

Чего-о-о?!

— Это — недолго?! А что же тогда, по-вашему, долго?!

— Лет триста-четыреста. В среднем.

Я настолько оторопел, что даже перспектива двухлетнего отпуска вне родной планеты отодвинулась на второй план.

— А вам-то сколько лет тогда?

Дикий пару секунд помолчал, после чего с вроде бы даже скрытым злорадством ответил:

— Да пару тысяч будет.

— Очень смешно.

— Абсолютно нет. Когда я тебе буду, как вы выражаетесь, лапшу на ушах развешивать, я тебя официально предупрежу. Вопросы?

— Никаких… Совершенно, — я сжал пальцами виски. Спокойствие. К черту людей и зеленых человечков. Правила в этой игре другие. И если настоящие инопланетяне меряют жизнь тысячами лет — примем как данность. Примем к сведению и запомним. На будущее.

— Ну раз ничего, тогда пошли.

Он развернулся и шагнул в дверь. Я машинально шагнул следом, честно пытаясь подогнать свои представления о реальности к новым фактам. Внезапно меня озарило. Я торопливо нагнал шествующего по коридору Дикого и, полный мрачных предчувствий, обратился к его спине:

— Дикий, а Тень намного вас младше?

— Угу, — протянул он, и у меня сразу отлегло от сердца. — На восемь лет, если не ошибаюсь.

Агм…Ну… По крайней мере, теперь можно не обижаться на это ее вечное «мальчик». Но как же?… Неужели они все столько живут? Не люди? Или Стражи?…

— Нет.

— Но как же тогда?…

— У Тени спрашивай. Я не биолог, в механизме процесса не разбираюсь.

Я послушно замолчал, поняв намек, и принялся беззастенчиво глазеть по сторонам. Мы как раз вышли из серого коридорчика с голыми стенами в довольно большое помещение. Дикий приостановился у входа и сказал:

— Значит так. Это — лаборатория. Ходить, как в музее, то бишь руками, ногами и прочими частями тела ничего не трогать, если не хочешь без этих частей остаться.

За полупрозрачной загородкой зашуршало и послышался голос Тени:

— Хвостатый, прекращай стращать мальчишку.

Вслед за этим показалась ее изрядно пропыленная и взъерошенная голова.

— У меня такое ощущение, что фильтроустановки потекли. Причем еще в прошлом году. Я эти махины не подниму, иди сам разбирайся.

Дикий молча пожал плечами и со стремительностью кузнечика с места вспрыгнул на толстую металлическую балку у меня над головой. Проделав какие-то манипуляции, он откинул совершенно сливающийся с потолком люк и забрался в него. Потом сверху донесся его голос:

— За мальчишкой присмотри. Как бы действительно чего себе не оттяпал.

— Угу, — донеслось из загородки. — Лис, солнце мое, ходи аккуратней.

На этом мудрое руководство начальства и закончилось, поскольку Тень даже не соизволила высунуть голову из-за загородки. Предоставленный сам себе, я принялся с энтузиазмом знакомиться с окружающим пространством. Периметр помещения был разгорожен на закутки полупрозрачными загородками, одна была вроде бы даже стеклянная, с кучей налепленного внутри и снаружи оборудования. В центре же оставалось довольно много места, которое я и принялся изучать.

Взгляд скользнул по кругу и сам собой наткнулся на…клетку? Я подошел поближе. Ну да, клетка. Огромная, с толстенными прутьями из какого-то голубоватого металла. Внутри клетки лежали…скелеты?! Металлически поблескивающие скелеты размером с фольцваген-жук, сложенные друг на друга пирамидкой, или лучше сказать, елочкой, поскольку от каждого скелетика в разные стороны веером торчало по шесть…Гм…ног, имеющих по несколько сочленений и довольно острые на вид. Довершалась вся эта жизнеутверждающая композиция ржавым амбарным замком, болтавшемся на дверце…

Предполагается, что скелеты могут дать деру?

Даже и не пытаясь вникнуть в смысл этой загадки, я пошел дальше. Мне сразу глянулся длинный стол, обитый чем-то вроде жести. Большой плафон, расположенный аккурат над этим столом, и многочисленные колбочки и пробирочки в держателях, усеивающие его поверхность, наводили на определенные мысли. Из ближайшей колбы на меня уставился…уставилась гроздь глаз в желтоватых ошметках, как я полагаю, мышц и кожи, плавающие в мутноватой жидкости. Клетка в этом свете как-то сразу настораживала. Я нахмурился, рассматривая сквозь пыльное стекло склянок какие-то органы. Сейчас я очень жалел, что не разбирался в анатомии, потому что у меня было смутное ощущение, что где-то я это уже видел. Я протер окошко на особенно запыленной банки и…Господи! В банке лежала человеческая кисть! Я отшатнулся, и, наткнувшись спиной на какой-то прибор, полетел на пол, так что край стола оказался вровень с моими глазами.

На торцах стола болтались оборванные кандалы.

Вдруг мне бросилось в глаза то, чего я раньше не замечал — инструменты, сваленные в кучу, желобки, очевидно, для стока крови, по краям стола, да и плафон а-ля хирургия…

Лаборатория, значит?! Что там писали про зверские опыты инопланетян над людьми? И сколько их на этом милом столике уже разделывали по частям?!

За моей спиной послышался шорох. Я быстро развернулся. Передо мной стояла Тень, злая и взъерошенная. Я попятился, нашаривая взглядом выход.

— Бездна, что ж за нервный тип мне попался! Руку увидел — сразу в истерику! А ну стоять смирно!

Я нервно облизнулся. Правильно, нужно хоть иногда думать, что думаешь в такой компании. Пардон за сей каламбур, но шансы мои обыграть всю эту компанию, если они вдруг возжаждут увидеть часть меня плавающей в такой вот колбе…

— Ну плавает и плавает, — перебила неожиданно спокойным тоном Тень. Она присела на край стола и взяла пресловутую банку. Протерла от пыли, повертела в руках и вздохнула. — Хорошая рука была. Моя.

— И кандалы, значит, здесь в качестве рождественских гирлянд? — я решил переть напролом, раз уж меня видят вдоль и поперек.

— Знаешь такой анекдот: «Дорогая, ты же у меня такая умная, придумай что-нибудь сама»? Нет? Полагаю, если сказать, что ими пристегивали лабораторных животных, ты мне не поверишь. Ладно, меня, меня ими пристегивали. Я себя, некоторым образом, не контролировала.

— Хватит мне зубы заговаривать. Придумала бы чего получше.

— Не веришь?

— Ты бы поверила?

— Хм… Прав. Ладно, сам смотри, — она поймала мой взгляд и напряженно посмотрела в глаза. В сознании вспыхнула картинка бешено извивающегося тела, которое Дикий прижимал к столу всем своим весом, и все же едва не отлетел в сторону во время очередного рывка. Все это можно было истолковать в поддержку моей теории, если бы не абсолютно поддерживающие все, что происходит, глаза на перекошенном судорогой лице.

— Ладно, — неохотно протянул я, оставляя себе место для маневра и, не давая ей придумать очередное оправдание, подкинул следующий вопрос: — А рука? Я прекрасно умею считать, и у тебя обе на месте.

— Так…Отросла. Лет пятнадцать уже как, — она глянула на меня и расплылась в кривой усмешке. Что смешного?

— Да так, вспомнилось одно безумное предприятие. Не обращай внимания. Ноги, крылья… Главное — руки беречь. Руки, солнце мое — главное оружие мага. Сразу после мозгов.

— Ну и как же отросла твоя?

— Ну-у-у… Я, видишь ли, существо не совсем нормальное даже по меркам своей расы. И потому… — она развела руками. — Я, некоторым образом, живу уже…Гм…довольно долго.

— Мне уже сказали, — мрачно вставил я.

— Да? И кто? А. Можешь не говорить.

— Если хочешь убедить меня в своих благих намерениях, прекрати копаться у меня в голове! — я весь внутренне вскипел. Потому что достало!

— Ах, даже так… — она улыбнулась. — На такое открытое сознание у меня автоматический рефлекс. И не только у меня, кстати говоря. Не нравится — учись ставить блоки.

— Как? — я подозрительно глянул на нее исподлобья. Тень невнятно что-то пробормотала. У меня сложилось впечатление, что кое-кто просто-напросто старается уйти от объяснения обстоятельств воскрешения своей конечности.

— Никто никуда не уходит. И вообще, кто сбил меня с мысли? Ладно, не кипятись. А что до конечностей… Я живу долго. Очень долго. Ну, вроде эльфа из ваших мифов…

— Ну, просто одно лицо, — угрюмо буркнул я. — Что уши у тебя не круглые, я и так вижу. Может, еще и крылья есть?

Она резко нахмурилась. Я уже пожалел, что позволил себе такой тон.

— Крылья. Где-то в той жизни. На таких не полетаешь, — она угрюмо уставилась перед собой, криво улыбнувшись одними губами и медленно проговорила:

— Но в небо тянет, — потом резко повернулась ко мне. — Не важно. Мы не о том говорили. Как-то я попала в одну переделку… — я отчетливо чувствовал, что говорить все это ей…трудно, что ли? Неприятно. — И вследствие кое-каких обстоятельств подхватила одну занимательную форму жизни… Симбионта. Я ему предоставляю питание и тело в качестве места жительства, а он каждые пять лет включает механизм…чего-то вроде линьки. За три дня все ткани растворяются, и из них формируется организм, который заложен в памяти симбионта — такой, какой он был у хозяина на момент заражения. Иными словами, на пять лет моложе. На самое главное — без всех тех повреждений, что могли появиться за эти пять лет. Шрамы, хронические болезни, сломанные кости, порванные связки и так далее. Уже потом, через эти три дня, начинается обыкновенный сон, во время которого восстанавливаются повреждения глобальные, требующие большого расхода материи — вроде отращивания конечностей. Время сна прямо пропорционально повреждениям, требующим восстановления. Можно проспать хоть месяц. Или больше. К сожалению, если что-то было повреждено до заражения, оно уже не восстанавливается, а если его восстановить операбельным путем, после линьки все придет в исходное состояние.

— Но разве…растворение и все такое… Слишком уж это…

— Фантастично? Банально все это. Стандартный процесс преобразования материи. Недалеко ушедший от тех же бабочек с их куколками. Где материя, между прочим, тоже растворяется.

— Да? Кошмар какой, — я подумал и решил, что, пожалуй, стоит поверить. Пока. Я помолчал, но решил все-таки внести ясность. — Ну а… что там такое, потребовавшее кандалов? Выглядит…

Тень хмыкнула.

— Дались тебе эти кандалы… Знаю я, как это выглядит. По идиотски, прямо скажем. Есть одна такая каверзная зараза. Ползучая падучая называется. Очень мелкий паразит, разносимый током крови, и выделяющий токсин, действующий на двигательные центры мозга. Мышцы начинают сокращаться. По крайней мере, большинство из них. Ощущения незабываемые. Есть очень эффективный антидот, но вся проблема в том, чтобы этот антидот пациенту вколоть. Ну и попробовали меня как-то зафиксировать с помощью этих железок. И не скажу, что эта была самая лучшая идея, поскольку под конец они все-таки порвались… И как я посмотрю, никто так и не удосужился их снять.

— Как я посмотрю, латают тебя с завидной регулярностью.

— Так работа такая. Травмоопасная.

— Угу, — я оглядел худощавую фигуру, потом весьма объемную цепь. Если это действительно правда, то что понадобилось бы, если бы «фиксировать» вдруг понадобилось бы Дикого?

— Не понадобилось бы, — я выразительно посмотрел на нее. — Извини. Я же говорила, что это машинально.

— Почему?

— Он регенерант. Причем очень сильный. Регенерирует все, что повреждено — начиная от клеток и кончая органами, причем с очень большой скоростью. Иммунитет вообще какой-то ненормальный. Как его убить, не представляю даже я. Разве что одним махом снести голову.

— Или в космос выкинуть, — поддакнул я, не особенно удивляясь очередной новости.

— А вот это точно не поможет. Даже наоборот… Как ни странно это звучит, но некоторые формы жизни живут в открытом космосе и отлично себя чувствуют. Т,хоры вообще существа…странноватые. И безумно выносливые. Дикий не совсем…чистокровный т, хор, поэтому предпочитает жить в атмосферном пространстве из чисто психологических соображений.

— А… Понятно. Чего еще я не знаю?

— Строго говоря, ничего ты не знаешь. И боюсь…

Она прервалась, недоуменно поглядев на мою, должно быть, отвисшую челюсть. А я уставился ей за плечо, наблюдая, как Дикий, вылезший из люка на потолке, вместо того, чтобы спрыгнуть на пол, просто пополз на четвереньках по потолку. Причем полз совершенно не напрягаясь. Было похоже, что он просто перетекает с места на место. Инопланетяне, блин!

Я подтянул челюсть, дав себе твердый зарок больше ничему не удивляться. Раз уж угодил в такую передрягу, ронять авторитет землян в глазах этих… инопланетных личностей я не собирался.

Тень только хмыкнула. Между прочим, последний Хранитель был человеком. Я потряс головой. Это еще что за голоса?

— Форма общения. Мысли можно не только читать, но и передавать с точно таким же успехом. Надеюсь, к этому у тебя способности есть…

— А если нет?

— Посмотрим. В любом случае, учиться ты будешь, даже если это и ограничится теорией.

— И когда? — я навострил уши. Если можно научиться мысли читать, и всяким там паранормальным штучкам, то… А другие планеты, космос и так далее? Покажите мне мальчишку, который бы не мечтал стать космонавтом. А я уже увидел больше, чем все космонавты родной планеты. Не говоря уже о прочем — демоны, инопланетяне, порталы и прочая фантастическая дребедень — и все это у меня под носом! Да, пожалуй, вся эта передряга начинает приносить практическую пользу.

— Да хоть сейчас, — протянул за спиной Дикий. Я обернулся. Он как-то подозрительно переглянулся с Тенью. — Учиться хочешь? Так начнем, не отрываясь от производства.

— С чего?

— С физподготовки. Работы здесь — конца-края не видно. Приступай.

— К чему приступать?

— К уборке, конечно! — засмеялась Тень. — Хламья — носить не переносить.

— Э-э-э… — и это учеба? Меня что, будут использовать как подсобную рабочую силу?

— А ты что хотел? Все и сразу?

— Ну понимаешь… — я пытался сообразить, как бы это попонятней намекнуть, что в сфере уборки я…Гм… — Я, вообще-то… ну, не очень умею…

— Кто это тут убираться не умеет? — раздался знакомый голос. А я-то гадал, куда это он делся. Я обернулся и увидел давешнего демона (который на самом деле не демон), сидевшего на ближайшей железяке.

— Ой, Хан, как ты вовремя! Решил-таки прекратить бакланить? — хитро прищурилась Тень.

— Киса, я всего лишь пришел помочь с заселением, — демон расплылся в улыбке, сверкнув клыками.

— Отлично! Лис, Хан определит тебе фронт работ. Приступайте, ребятки.

Тень развернулась и прошествовала в направлении своей загородки, где принялась энергично копаться в груде какого-то оборудования, поднимая тучи пыли. Дикий с минуту постоял рядом с нами, неопределенно хмыкнул, подхватил пару громоздких ящиков неопределенной формы и нырнул обратно в люк, утянув ящики с собой. Вскоре сверху начали раздаваться скрежетание и потрескивание вперемежку с ругательствами. На пол из люка время от времени вываливались (или вышвыривались?) какие-то детали и вылетали искры. В общем, мои Стражи развили весьма бурную деятельность.

Я посмотрел на демона и поинтересовался:

— Ну и что у нас за «фронт работ»?

— От стены и до обеда. Пошли.

 

Глава 11

Обеда не было. Я клевал носом в свою кружку, к которой этим утром добавилось что-то наподобие гренки. Эти изверги, очевидно, решили изводить меня еще и подъемами на зорьке. Хотя какая тут зорька…

Болела каждая косточка. Господи, сколько же ступенек на их чертовых подвальных лестницах! А за столько раз, сколько набегал по ним я, можно было выучить каждую колдобинку на каждой приступочке. И как назло, все лесенки такие ажурно-невесомые, что кажется — топнешь посильней, и все, ариведерчи, встретимся внизу… А в этом самом низу — У-у-ух! Пустое пространство глубиной в пятиэтажный дом, и с него же размером. И эхо… А я, между прочим, высоты боюсь!

Нашли тягловую силу, хррр… Этими своими фокусами сами могли перетаскать свой хлам вниз за пару минут. Так нет, «хотел учиться — учись». Блин! А пыль! Никогда бы не подумал, что в таком маленьком (по сравнению с подвалом) помещении, как лаборатория, может скопиться столько пыли. Да еще в таких труднодоступных местах. И самое обидное, меня пристроили все это вытирать («А ты что, еще что-то умеешь? Налаживать оборудование? Проводку чинить? Нет? Тогда вперед»)! Я пропылился насквозь, отбил себе колени и пальцы и, похоже, растянул мышцы так, как не получилось бы после сеанса самой извращенной гимнастики. После всего этого я понял одно — ползанье на четвереньках и вытирание носом пыли не есть нормальное времяпрепровождение.

Правда, надо сказать, что кормят здесь хорошо. Не скажу, что особо вкусно, но на момент ужина меня интересовало только количество еды, а отнюдь не ее качество. Потом меня так разморило возле теплого камина, что я даже не помню, как добрался до кровати.

А вот утром… Я отчаянно зевнул и завалился на бок, страстно приобняв большущую штуковину, на уступе которой сидел (табуретку оккупировал Хан). Штуковина вроде бы называлась каким-то генератором, убаюкивающе жужжала и была теплой. Я привалился к ней всем телом, уютно поджал под себя ноги и задремал.

— Нет, ну вы только посмотрите на это безобразие! Он сейчас еще и похрапывать начнет!

Я вздрогнул и неохотно оторвал голову от генератора. Возмущенный голос Тени так и ввинчивался в мозг. Я скривился, но ничего не сказал. Она от пыли вся стала какой-то серой, а спать, по-моему, не ложилась вовсе.

— Все, сдох, — меланхолично отозвался Хан, индифферентно прихлебывая из кружки. Этот лощеный тип, до этого появлявшийся исключительно в черной тужурке а-ля туника, черных же штанах и сапогах, сменил свой нарядец на футболку без рукавов, что показательно, на тот момент еще белую, и на нечто, в чем я с изумлением узнал обыкновенные джинсы. Агм… С парой крыльев с простынь размером и длинным пушистым хвостом этот прикид смотрелся…Гм…

— Угу. Сдох, — не поднимая глаз согласился Дикий, невозмутимо ковыряясь в каком-то приборчике прямо на столе в окружении кучи мелких деталек.

— Ничего я не сдох, — вяло отозвался я, завершая фразу зевком. — И вообще… Мы же все убрали. Зачем было вставать в такую рань?

— О-о-о! Какая наивность! Мы убрали только лабораторию.

Скай.

Я потянулась, сладко, до хруста в суставах. Отличная идея. Притом приносящая практическую пользу. Занять ему голову и руки работой — и никаких вздорных идей и истерик. И куча всего полезного для самого подопечного. Пусть, пусть… Пусть учится. Выносливости, упрямости, злости.

Но все же… Все это хорошо, но здесь справятся без меня. Слишком много вопросов, чтобы сидеть на месте. Слишком опасно забывать, что по нашему следу идут. Кто? Кто-кто-ктоктокто… Что лишнее? Где корни того, что выросло? А выросло такое, что и бензопила будет без толку.

И все же. Крайне занятно все это выглядит. Я прищурилась и в подробностях припомнила весьма поучительную конструкцию из собственной глупости и спешки.

Ну кто меня тянул залезать в голову к пленному прямо на месте? Какой тупицей надо быть, чтобы… Нет, пожалуй, нет. ТАКОГО хитро замаскированного блока от считки я еще не встречала. И честно говоря, я в восхищении. Завораживающее в своей простоте изящество решения выдает не просто мастера, а Мастера. С большой буквы. Скрестить клинки с таким в честном бою — огромное удовольствие. Для меня. А для Алекса это смертельная опасность. И потому — не в этой жизни. Будем действовать подленько и гаденько, но наверняка. Шпионаж, подкуп и шантаж — вот самые верные средства отстрела такой пугливой дичи, как информация.

Ну конечно, никто и не ожидал, что после активации вживленного блока пленный не скончается от кровоизлияния в мозг. Но чувствую я себя как обиженный ребенок, у которого взрослые вытащили накопленные монетки из копилки. Потому что тело у меня стащили! Точнее, все три тела. Ап! И все. Исчезли, будто и не было. А ведь я даже и не начала приплетать к этому загадочное появление у меня помощника с умопомрачительными способностями. Не говоря уже о том, как все это соотнести с политикой Малого круга, и надо ли соотносить вообще. Впрочем…стиль похож. Даже, я бы сказала, характерен. Но вопрос в другом: если они пошли на такую явную демонстрацию сил, то какой же тогда козырь они должны иметь в рукаве? И знает ли Лойон об их шашнях с магами? Впрочем, не с обычными магами, а очень сильными. И я не поверю, что такое можно провернуть под носом главы клана без его, самое меньшее, молчаливого попустительства. А не есть ли Лойон тот самый козырь? Сей субъект мне, честно говоря, как личность очень симпатичен, но… Но, но, но. Один из самых перспективных подозреваемых.

Я насупилась, вызвав удивленные взгляды. Очевидно, от напряженной умственной деятельности меня в очередной раз перекосило совершенно непотребным образом.

— Мальчики, не обращайте внимания. И вообще, завтракать закончили?

— Угу.

— Да.

— Нет.

Я вдумалась в спектр ответов, и поняла, что кто-то из нас либо тормоз, либо недоспал. Скорее второе, если учесть Лисов невменяемый взгляд кролика под гипнозом. М-да.

— В таком случае приступайте к новым трудовым подвигам.

— А ты? — нет, у Алекса определенно нюх на уровне телепатии.

— Тетя Тень потопает на стратегическую разведку. И если повезет, даже вернется относительно целой, — я вылезла из-за стола. Грация носорога на льду. Это чего ж такого я вчера нанюхалась, что меня так развезло? А я тебя предупреждал: не болтайся возле фильтров. В них уже третий год неизвестно какие реакции идут — опять крысы в наполнитель попадали. И вообще… Осторожнее там. Не уходи со связи. Мне потом твои останки со всех стенок Бездны соскребать совсем не улыбается. Как же, как же. Тоже мне — армия спасения. Рейн, не спускай с Лиса глаз, это — главное. Уж как-нибудь. Еще раз говорю — не бросайся в авантюры, выйдет боком. Как вы все любите меня учить методам работы, просто умилительно. Хан, где Вель? Не имею понятия. Мне быть на подхвате? Не знаю. Может и не понадобиться. Ну…удачной охоты. И не вляпайся, ради Богов.

И откуда такая всеобщая уверенность, что я непременно должна куда-то вляпаться? Мужчины. Ладно уж. Я проводила взглядом удаляющихся по направлению к пультовой сотоварищей, и со вздохом решила все-таки переодеться, прежде чем уходить. Не без труда, но мой аварийный запас одежки обнаружился. Принарядившись в чистое и целое, я приободрилась. Правда, это самое чистое и целое блистало радикально черной гаммой, но я, собственно, не на свидание собралась — сойдет. Перекинув лямку верной сумки через голову, пробежалась по коридору, сунула голову в пультовую, полюбовалась на слаженную работу без моего участия, проорала: «Всем пока!!! Я пошла!» и легким прогулочным шагом потопала к выходу.

Надо сказать, что входная дверь истово сопротивлялась моим попыткам выйти. В конце концов ее заклинило на середине, и мне пришлось ужиматься до состояния исхудавшего скелета, чтобы боком протиснуться в образовавшуюся щель. Послав Рейну пару трехэтажных нецензурных построений, я направилась к порталу. Северный сектор — самый заброшенный участок корабля, поэтому мы и выбрали это место для стационарного портала в Безымянную. Н-да, быть может, даже зря. Я обозрела слизистые потеки и заметную невооруженным взглядом коррозию переборок, и пришла к выводу, что надо отводить отсюда водные стоки. А продираясь сквозь наросшие на все что ни попадя заросли водорослей, я в этом уверилась. В конце концов, цепь водохранилищ, кишащих неизвестно чем, отнюдь не лучшая охранная система. Сейчас, когда шлюзы перекрыты, оказалось, что узкие высокие коридорчики и сменяющие их чуть более широкие помещения стали невероятно скользкими от наросшей пленки одноклеточных водорослей, а кое-где уже начал накапливаться ил вперемежку с костями. Я шлепала по лужицам, вспоминая, а не протекают ли мои сапоги, которые я, вовремя отдернув, уже пару раз успела спасти от неминуемого продырявливания зубами очередной притаившейся в лужице не в меру шустрой твари. Минут через десять водохранилища кончились, и я вышла в один из малых грузовых доков, который, тем не менее, мог вместить до пяти истребителей класса «А». Портал неторопливо переползал с одной стены на другую, очевидно, скучая до нервной дрожи. Ничего, откроют шлюзы — развлечется.

Я бодро шагнула в портал, выйдя в Пустых степях. Пустые-то пустые, но только для тех, кто не знает, куда смотреть. Для потайного портала одно из лучших мест — Меркала буквально через два мира, тихо, спокойно, хвост заметишь за версту — плоская как блин, покрытая низенькой пропыленной травкой поверхность не даст спрятаться. А вокруг — горы. Низкие, обрывистые горы песочного цвета и розовато-бежевое небо в нитевидных облаках. Снежно-белые птицы и огромное, без конца и края, оранжевое озеро, отливающее всеми цветами от коричневого до алого. И ведь почти никто не видит этого — хозяин степей умело скрывает свои богатства от посторонних глаз.

Но я-то вижу. Вижу не только истинный облик мира, но и самого хозяина. Он парит над серединой озера, будто огромный воздушный шар. Очень широкий конус шляпки плавной перетяжкой переходит в другую округлость, поменьше, потом в еще одну, заканчивающуюся острым кончиком. Верхняя шляпка украшена рядом мягких рожек, а вся поверхность темно-коричневого тела заплетено толстой сеткой кремового цвета. Мне это создание всегда напоминало некий экзотический гриб. Впрочем, чего только не встретишь на просторах Безымянной.

И кого. На бережку, подобрав ноги под себя, и задумчиво щурясь под невидимым солнцем, поджидал меня Вель. Интересненько. Я присела рядом, благовоспитанно сложив руки на коленях.

— Здравствуйте, господин хороший. Ну, что новенького на ниве слухов?

— Слухи в ужасе от своего содержания, — Вель повернулся ко мне, блистая своей фирменной ухмылкой и озорно подмигнув.

— А если серьезно?

— Абсолютно серьезно. Кроме того, — он многозначительно покосился в сторону портала, — в узких кругах прошел шепоток об исключительной ценности объекта.

— Исключительной? — непонимающе переспросила я. — Разве…Обычный Хранитель, Вель. Или… В каком контексте упоминалась исключительность?

— Нет, конечно, — Вель в который раз безупречно правильно определил подтекст. — Имелась в виду вовсе не исключительная внушаемость. Самое что ни на есть прямого значения исключительность. Подумай. Что такого ты заметила необычного? И главное, что могли заметить посторонние?

Вель тактично обошел тот факт, что под «посторонними» понимались темные, к которым он фактически принадлежал. Я же, как послушная девочка, принялась усердно думать. У меня возникло ощущение, что Вель усердно подталкивает меня к нужному выводу, прекрасно зная, о чем идет речь. Ну, конечно, когда это он чего-то не знал. Смешно сказать. Кто же ты? Тихий шепоток сознания настойчиво вертелся по кругу. Кто ты? Кто? Кто-кто-ктоктокто…

И тут у меня в голове будто щелкнуло. Помощник, да?!! Я закрыла лицо руками и в ужасе опрокинулась на спину, глухо простонав:

— Боги-и-и, ну какая же я ДУРА!!! Не заметить… У-у-у!!!

— Да нет, ты просто стала рассеянной, — я уныло посмотрела с высоты пропыленной земли на невозмутимую физиономию Велькезара, наклонившегося надо мной, и перевела взгляд на протянутую руку. Вздохнула, но руку приняла, принимая опять сидячее положение.

Боги! Ну как можно было проворонить ТАКОЕ? Дар корректора времен. У Лиса.

Кошмар.

Я свихнусь. С этим субъектом и так никакого сладу нет, а тут…Боги-и-и!..

Я отчаянно жалела себя, попутно просчитывая следствия внезапно свалившегося на меня счастья. И не только на меня (что не может не радовать). Следствие первое: даже если это его единственный талант (что маловероятно), он сильнейший Хранитель за всю задукоментированную в Летописи историю. Следствие первое-штрих: охотиться за ним будут с учетверенной энергией. И даже не смотря на то, что парень отлично себя показал (скорее всего, не соображая, что делает) во время заварушки с магами, это не снимает проблемы. Следствие второе: я была права. Авангард охотников за головами выслали Темные. Никакими другими путями узнать, что за драгоценность сорвалась с их крючка, они не могли. А уж из этого следует… Я закрыла глаза. Кажется, я нашла искомого массовика-затейника. Лойон. Маг слова. Глава клана магов. Слишком молодой. Слишком рано взобравшийся на вершину.

Не знаю. Нет. Не стыкуется. Зачем ему вообще чья-либо помощь, тем более Темных? Но… Помогли? Помогли сесть на трон? И предъявили счет?… Бред. Никто из сумеречных по своей воле не станет якшаться с темными. Уж слишком загребущие у оных лапки. Но если… Нет. Я слишком много занимаюсь теоретическими построениями. Как сказал Вель, это может быть чем угодно, в том числе и правдой.

— Так, хорошо. Что еще? Вель, мне жизненно необходима информация. Дело принимает совершенно сумасшедший оборот.

— Ну что сказать…Малый круг исходит ядовитой слюной. Ну и… слухи, конечно. Никто ничего точно не знает, слухи же гуляют совершенно дикие. Полагаю, начальство постаралось. Когда проводятся операции с такой крупной ставкой, этот прием оправдывает себя.

— Значит, все-таки они?

— А ты как думаешь?

— Я не думаю никак. Важно, что есть на самом деле. Ладно, а что с информатором?

— Боюсь, это птица летает даже не в облаках, а в стратосфере. Что информация поступила — известно точно. Что она высшего качества, не вызывает сомнений ни у кого, даже у Малого круга. Но кто поставщик — не известно никому. Полагаю, даже самому Малому кругу, не говоря уже о Большом.

— Не может такого быть. Вообще. Это чтобы Малый круг поверил информации из совершенно неизвестного источника? Ты уж извини, не верю. Либо ты меня дуришь, либо дурят тебя. И я склоняюсь к первому варианту. В чем дело?

— Я тебя когда-нибудь обманывал?

— Нет. Обманывать никогда не обманываешь, зато как мастерски недоговариваешь!

— Ну хорошо, — легко согласился Вель, мягко улыбаясь и глядя мне в глаза со своим обычным выражением задумчивости и лукавого озорства. — Что ты хочешь знать?

— Это правда? Про информацию.

— Да.

— Ладно. Но могу гарантировать, что подвох тут имеется, и не один. Имеется?

— Имеется, — он коротко улыбнулся и глянул на меня искоса.

— И какой?

— Тетенька, только не бейте, но… — он развел руками. — увы.

— Будут проблемы?

— Не в этом дело. И если серьезно… На меня уже начинают подозрительно коситься, да и те, на кого можно надавить, отнюдь не элита. Что в деле есть логические неувязки, я вижу и сам. Но ничего с этим поделать не могу. Я постараюсь помочь, но ничего обещать не в состоянии.

— Сколько у нас еще времени?

— Не знаю. Но исходя из ситуации…в целом достаточно много. Ход с распусканием слухов и всеобщей дезориентацией, конечно, эффективен против шпионажа, но в данной ситуации Малый круг промахнулся — они сами себя тормозят. Полагаю, на данный момент они могут себе позволить только малые силы из особо посвященных. То есть дальше партизанских вылазок они в ближайшее время не пойдут. Пока их бюрократическая машина не заработала, можешь крупномасштабных акций не опасаться.

— Но когда они сообразят, что играют не в те ворота, и развернуться?

— Кто знает. Но готовься к соответствующей реакции. Причем на тебя одну. Ты уверена, что тебе это нужно?

— Не я, так кто? Вель, терять мне особо нечего. Максимум, что со мной могут сделать — убить. Но до них это пытались сделать очень многие.

— Ты забываешь — раньше этого не пытался сделать твой отец.

— И не попытается. Ему плевать. Причем на все — кроме, разумеется, своего положения. И вся та видимость деятельности, которую он создает, направлена исключительно на это. И потом… Solare. Все в руках судьбы. Не убили бы Хранителя, а остальное…

— Ну что ж, ты права, — он посмотрел мне в глаза, посмотрел тем странным взглядом существа, в глазах которого отражается вечность, взглядом серьезным и острым как стеклянные осколки. — Но не думаю, что это случиться. Нет, не случится.

— Это что, обещание?

— Да нет, скорее предположение. Но все-таки… — В его глазах вспыхнули звезды и я как никогда остро почувствовала, сколько же у него скрытой силы, острой и непредсказуемой. Его взгляд оторвался от моих глаз и рванулся мне за плечо. Быстро бросил «Будь осторожна» и исчез.

Вбитый в подкорку инстинкт подбросил меня на ноги и развернул в направлении предполагаемой опасности. Я присмотрелась. Протерла глаза и присмотрелась попристальнее. И только потом начала сомневаться в своей вменяемости. По полю, пыхтя и отдуваясь, усердно пылила процессия саранчи с грузовик размером, корча дикие хари своими уж больно человекоподобными физиономиями. Эта странная фауна тащила на тросах нечто вроде огромного бронепоезда, лично мне напоминающий длиннющую такую колбаску, поскольку отдельных вагонов заметно не было. Бронепоезд шипел и пускал пары. Саранчу погоняли русалки.

М-да… Горазда Безымянная на выдумки.

Я несколько нервно направилась в противоположную сторону. Через несколько минут степи сменили полуджунгли, очень приятный и дружелюбный мирок. Шаг сам собой замедлился — этот мир не терпит суеты и торопливости. Я задумчиво любовалась красивейшими водопадами в обрамлении местной крепкой толстолистной растительности легкого фиолетового оттенка. Над головой сплетались тоненькие веточки, образуя купол, над которым раскинулось небо полночной синевы. А выше — золотые луны на полнеба, чистого, без единого облачка. И тихий, ненастойчивый шепот ночного леса. Я вышла на обрывистый берег очередной речушки. Шаг — и под ногой сам вырастает столбик искрящейся бронзой воды, шаг — и еще один столбик, поменьше, вырастает рядом. Несколько шагов, и ты на другом берегу. Я не пользовалась своей силой — мир сам с радостью принимает путника, не желающего ему зла. Есть такие миры — живые. Они могут помнить и чувствовать, помогать и отталкивать, прощаться и снова ждать встречи. И частичка этого мира давно бьется в моем сердце.

И снова один шаг меняет все — другой мир уже плывет перед глазами. Темно-зеленые ели, подметающие хмурое небо, сплошная стена деревьев. Раскидистые папоротники и пышный мох оплетают ноги. Неширокая дорога, почти тропинка, петляет между деревьев. Когда-то это место было частью Приграничья, а раньше — и вовсе мира Земли. Смещения, слишком малые и медлительные, чтобы их можно было заметить, втянули часть мира в Безымянную, поменяв его суть. Я зашагала по пышным подушкам мха, проваливаясь в мягкую влажную почву по щиколотки. Через несколько метров я выбралась на дорогу, обзаведясь широкими рыжими разводами на сапогах. Мои медленно наполняющиеся водой следы недвусмысленно говорили о том, что с последнего моего посещения этого местечка уровень грунтовых вод значительно поднялся. Иными словами, лес постепенно заболачивался.

Обочина дороги проплывала мимо жизнерадостной зеленой полосой со скоростью быстрого шага. Да уж, если Вель хотел заставить меня поломать голову, ему это удалось. Такое ощущение, что после встречи с ним у моих вопросов относительно происходящего началось неконтролируемое деление. Но он сообщил главное — у нас есть время. И я это время намерена использовать как можно продуктивней. Сезон охоты за информацией можно считать открытым, господа.

Тропа кончилась внезапно, и зеленоватый полумрак растворился в ровном тускловатом свете невидимого за серыми облаками солнца. Лес отступил, или скорее расступился, огибая где-то вдалеке ровное и почти голое пространство. Дорожка упиралась в покосившиеся ворота из железных прутьев, створки которых, тем не менее, были связаны увесистой цепью. Полагаю, цепь осталась еще от старого хозяина сего гостеприимного места, так как забор по обеим сторонам от ворот фактически отсутствовал, лишившись от сырости и вражеских происков большей части прутьев. Я перелезла через высокий и основательно раскрошенный фундамент ограды, и направилась к стоящему неподалеку замку. Надо сказать, что этот элемент готических романов оказался здесь совершенно отдельно от всего окружающего пространства, и потому бетонный фундамент и фабричного литья прутья кладбищенской, если не ошибаюсь, ограды соседствовали с небольшим, но очень внушительным каменным строением несколько архаичного вида, угодившего сюда, кажется, из какого-то параллельного мира. Что-то где-то наложилось — и пожалуйста — два мирка в одном флаконе.

Продравшись сквозь очень неприятно разросшуюся где ни попадя ежевику (очень правильное название. Ой!), я поднялась низкое крыльцо и, как следует размахнувшись, стукнула кулаком по мощной деревянной двери, носящей следы разгульного образа жизни местной нечисти. Дверь дрогнула, отозвавшись на мое неуважительное отношение глухим «Бум!». Я стукнула еще, на этот раз замахнувшись посильнее. Ответа не последовало. Я развернулась к двери спиной, и принялась сбивать о нее подошвы. Не то чтобы меня не хотели пускать. Просто хозяин скорее всего опять сидит в подвале, откуда услышать меня довольно проблематично.

Через несколько минут я привалилась к двери спиной, с ненавистью глядя на нависающие над головой зубчатые башенки и кроя на чем свет стоит отсутствие возможности пользоваться телепатией. Я уныло подумала, что сегодня, очевидно, один из тех редких дней, когда хозяина все-таки нет дома и мне придется либо сидеть под дверью, либо убираться не солоно хлебавши.

Я уже склонялась ко второму варианту, когда опора предательски ушла из-под моей пятой точки, и я начала падать, поскользнувшись на каменных плитах. До пола я не добралась, влетев спиной вперед прямо в объятия открывшему дверь вампиру. Мою неустойчивую фигуру подхватили под мышки и поставили на ноги.

— Ну надо же, лианы уже чуть ли не с неба падают. Не ожидал, не ожидал.

— А уж как я не ожидала, — отозвалась я, разворачиваясь к говорящему лицом и сразу взяла быка за рога, — Ричи, у меня к тебе дело.

— Я так и подумал. Неужели когда-то были времена, когда ты заходила просто поболтать?

— Времена, сам знаешь, уже не те… — я вздохнула, — Крайне неспокойные времена, надо сказать. А что до разговоров… Наговоримся еще, раз такая оказия вышла.

— Ну заходи, раз так.

Рихард посторонился, пропуская меня внутрь. Мы пошли по гулкому короткому коридору с рядом закрытых на ставни высоких окон в жилую часть замка. Последняя состояла, насколько я помню, всего из трех комнат и подвальчика со стационарным порталом. Эти помещения были наглухо отгорожены от остальной части замка заложенными дверьми и замурованными коридорами. Жаль было пропадающего в паутине и сырости каменного великолепия, но я прекрасно понимала Рихарда: он один не в состоянии следить за всем трехэтажным строением, из подвалов которого, как впрочем и из леса, регулярно лезет всякая вредоносная мерзопакость. А проснуться ночью с отгрызенными пальцами, а то и не проснуться вовсе — не бог весть какое удовольствие.

Я вошла вслед за хозяином в гостиную и по привычке забралась в кресло. Рихард сел напротив, всем своим видом выражая воплощенное внимание.

— И что же у нас на повестке дня?

Вот за что я люблю Рихарда, так это за прямоту. Но на этот раз… Я поерзала в кресле, задумавшись, а стоит ли вообще втягивать этого и так хлебнувшего горя человека еще и в мои проблемы. В Пустых степях это казалось вполне логичной, и, я бы даже сказала, очень удачной идеей. После того, как Рихард расплевался со своими, его каким-то невероятным образом прибило к магам, которые, строго говоря, вампиров на дух не переносят. Эти радушные типы, хозяйничающие в Безымянной, как у себя в кладовке, и выделили Рихарду в личное владение его теперешние хоромы. Раньше ведь в дуплах Варин ночевал, как другие такие же беженцы. Подозреваю, дело тут в его дружбе с Лойоном, о которой мало кто знает. Десять лет назад, помогая Рихарду устраиваться здесь, я не могла не подивиться превратностям судьбы: кто мог предположить, что из хрупкого мага-ученика, некогда впервые попавшего на Безымянную в полном одиночестве и ошалевшего от страха и растерянности (а именно в таком состоянии на него наткнулся Рихард в первый раз), выйдет статный красавец-мужчина, железной рукой правящий кланом? Тогда, давным-давно, Рихард взял мальчишку на буксир и с грехом пополам помог освоиться, положив тем самым начало самой невероятной вещи для Сумерек — дружбе мага и вампира. А я… Мда.

— Видишь ли, Ричи… У меня тут нарисовалась очень сложная ситуация… Да, очень сложная. Кажется…в ней замешан Лойон.

— И?… — Рихард вопросительно поднял одну бровь, мгновенно насторожившись. Нет, зря я пришла. Любит его Ричи, любит как сына. И не отдаст на растерзание даже мне. У меня вдруг отчаянно заныло сердце, понимая, что старые времена действительно прошли. Летят годы, летят. Мы стали другими. Отношения тоже изменились — теперь и я наконец почувствовала это. Нет больше той старой крепкой и верной дружбы, непонятно на чем завязанной, бесшабашной и верной. Но разве я могу его винить? За то, что он жил своей жизнью, пока я бегала неизвестно где, улажйвая проблемы мира? Вечная спешка, вечная нехватка времени… На себя, на друзей. А жизнь не стоит на месте… Навалилось неприятное ощущение груза собственных лет, обычно обходившее меня стороной. Сколько еще смертей, сколько еще призраков увядающей дружбы пройдет у меня перед глазами?

Ненавижу. Ненавижу свое бессмертие. Я заставила себя собраться и отогнала приближающуюся тоску, взяв деловой тон.

— Честно говоря, я ни в чем не уверена. Поэтому мне нужна информация. И боюсь, единственный путь обойтись без жертв — спросить у тебя.

— Даже так?

— Так, так. Дело действительно серьезное.

— Настолько, что без жертв не обойтись? Ну что ж, выкладывай, милая, что там у тебя.

— Видишь ли… — я задумалась, как бы поаккуратнее высказать свои подозрения. Кто мы с Каем были, Рихард знал, и это облегчало мою задачу. Стоп… А если?… Не-е-ет, у меня определенно паранойя. Чтобы не случилось, мы все еще друзья. Он не мог сказать. Не мог? То, что было, было давно. А теперь… Кто знает. Но… Он ведь не знал, кто Хранитель теперь. Очко в его пользу. Но в любом случае, надо быть осторожной. До прояснения ситуации. — Ты же знаешь, Кая убили не просто так. И надо сказать, мое расследование пока что ощутимых результатов не приносит. Подозреваемых не просто много, а очень много. Строго говоря, им можно назвать кого угодно.

— И Лойон среди них?

— Гм… — синеглазый вампир испытующе смотрел на меня, а я уже и не знала, что сказать. Мда-а, либо я ему доверяю, и выкладываю все, либо не доверяю. Но зачем я тогда сюда пришла? Бездна! В конце концов, если Ричи в этом замешан, он и так все знает. Этот друг мне нужен, и каких бесов я буду оскорблять его подозрениями и недоговорками? — Пока что не знаю. В общем, слушай.

Я решилась-таки рассказать все. Без излишних подробностей, но в общих чертах ситуация теперь стала известна нам обоим. Рихард несколько минут молчал, с видимым трудом укладывая в голове информацию. Я видела, что в моих словах он не сомневается — знает, что говорить откровенную ложь ему я бы никогда не стала. Но…

— Ты уверена?

— В событиях — да. Я все видела своими глазами. В своих выводах — нет. У меня слишком мало сведений, чтобы говорить о чем-то с уверенностью. Скорее наоборот. Поэтому я и пришла к тебе.

— Я знаю его, Скай. Мальчик не мог пойти на такое, — уже одно то, что Рихард назвал меня по имени, говорило о большой серьезности разговора.

— Чужая душа — потемки. Ричи, пойми, Лой мне и самой симпатичен, но факты — вещь упрямая, и они указывают на него. Я тебя очень прошу, давай оставим личные привязанности в стороне и просто попробуем начать сначала. Не ради меня, так хотя бы ради Кая.

Ответом мне послужила тишина. Я знаю, как это тяжело — ломать устоявшиеся суждения, бесстрастно смотреть на факты, не взирая на личности. Не всякий так сможет. И потому…

— Рихард, если ты не можешь… Я могу уйти и разбираться самостоятельно.

— Не надо, — он тяжело, с каким-то хрипом вздохнул, — Оставайся. В конце концов, кто еще сможет тебя переубедить, что мальчик здесь не при чем?

И тут я поняла, что он просто-напросто меня боится. Не за себя, а за него. Он знал, этот странный вампир, которому удалось обойти жажду, извечное проклятие своего рода, знал, какой безжалостной я могу быть. Знал, какими силами располагаю. И даже видел некоторые результаты моих «художеств» в этой области. И потому понимал, что слабейшего противника, если понадобиться, я просто уничтожу. Лойон слабее меня? Да. Но виновен ли он в убийстве? Это вопрос, на который я пока ответа не знаю.

— Хорошо. Ричи, как Лой забрался так высоко? Ни один маг в его годы не был главой клана. Честно говоря, этот факт мне не нравится больше всего. И можешь не беспокоиться — информация дальше меня не пойдет.

— Скай, ты слишком хорошего обо мне мнения. Я его друг, а не тайный советник. Меня никто не посвящает в тонкости закулисных интриг. Впрочем, если хочешь знать, он сошелся с оборотнями. Тая и Тар имеют с ним какие-то дела. Может быть, это был их протекторат.

— Сомнительно. По-моему, на магов вообще мало кто имеет влияние, разве что ощущающие за счет своей многочисленности. А с оборотнями он сошелся только последние несколько лет. Не сходится, Ричи, совсем не сходится.

— Тогда не знаю. Честно не знаю.

— Ладно, закроем на время эту тему. В конце концов — может, у Лойона действительно исключительный дар управленца и интригана? Кто знает. Но если уж так, то каким образом он мог не заметить, что его магов используют Темные? Он не тот правитель, которого можно водить за нос.

— Ты уверена, что они были в ясном уме?

— Да, — отрезала я. Затуманить мозги можно и магу слова, можно его даже зомбировать. Но степень воздействия прямо пропорционально отражается на его заклинаниях. Та степень заклинательного транса, в которой находились эти маги, не допускала даже предположения о воздействии.

— Может, они решили заняться самодеятельностью?

— Рихард! Ради богов, за кого ты меня принимаешь? Мы, кажется, договорились, что ты хочешь мне помочь.

— Ты не понимаешь…

— Так сделай так, чтобы я поняла!

Он отвел взгляд и встал. Подошел к окну и замолчал надолго, с видимым напряжением глядя куда-то вдаль. Несколько раз собирался заговорить, но останавливался. Боюсь, выбор сегодня стоит не только передо мной. И быть ли между нами доверию, теперь решает он.

И он заговорил, тихо, по-прежнему не отводя взгляда от окна.

— Я сам боюсь того, что с ним происходит. Он становится все более замкнутым и нервным. У него появились какие-то странные вспышки беспричинного раздражения и злости. Лой всегда много работал, но сейчас он просто перегибает палку. Почти не спит и, по-моему, у него не все в порядке с памятью. И рассудком.

Последнюю фразу он добавил так тихо, что я едва расслышала. И посмотрел на меня, посмотрел таким безнадежным, затравленным взглядом, что на душе стало тяжело и мерзко. От себя самой. Да кто же я? Кем я стала, если даже старый друг смотрит на меня так? Кто я, чтобы меня так боялись?

Страж, только и всего.

Волчица, охраняющая своего детеныша.

Только и всего.

— И потом… Я знаю, у него бывают… Видения, после которых он ходит сам не свой. Лой взвалил на себя слишком многое, и не знаю, выдержит ли он. Никто не может понять, зачем он связался со Стаей, и из-за этого у него сильные трения с верхушкой клана. Его пытались сместить уже дважды, и в последний раз это им почти удалось. Сама знаешь, чем это чревато… Это давит на него, сильно давит, но не на столько, чтобы объяснить все изменения, которые с ним происходят. Я не знаю, что думать… — он замолчал, опустив голову.

Я тоже молчала, переваривая информацию. Потом осторожно начала:

— Не буду врать — мне это не нравиться. Но твердо обещаю ничего серьезного по отношению к нему не предпринимать, пока не буду точно уверена. А это все уверенности мне не дает. Так знал Лой, кто сотрудничает с его магами, или нет?

— Не знаю. Стеффар набрал очень большое влияние перед последней попыткой переворота. Что у них там сейчас твориться… Кто знает. Я не политик, Тень, не требуй от меня выводов, я не настолько хорошо в этом разбираюсь.

— Так значит, — я оперлась локтем на подлокотник и положила подбородок на ладонь, — Глава сектора энергетиков замахнулся на мага слова? Любопытственные методы… Но! Стефф та еще темная лошадка. И честно говоря, единственный вариант при подобном раскладе, при котором Лойон ни при чем… Н-да, только если у него завелись ренегаты. Ричи, что мне в этом деле не нравится больше всего, так это скорость, с которой все происходит. Как давно у Лойона начались странности?

— Год, может, два. Сложно сказать, все происходило постепенно. Пожалуй… Да, особенно это стало бросаться в глаза где-то с месяц назад.

Недавно, совсем недавно… Мне не хотелось расстраивать Рихарда, но сроки вполне совпадали. За десяток лет напряженной работы маг такого класса может добиться любой цели. Например, нырнуть в Ничто, пространство вне времени и материи, и разобраться в сплетениях нитей судьбы. О да, так можно найти что угодно. Вычислить нынешнего Хранителя. Или узнать, кто будет следующим! Да только даром это не проходит никому, паутина Сплетающей Судьбы затягивает в себя. Вот последние несколько лет у Лоя и начала съезжать крыша. И чем дальше, тем быстрей. Небось зовет, зовет Великая Паучиха, насылает видения.

Но…только лишь как вариант. И опять же, с переворотом этим… Теории теориями, но я не могла не признать, что версия с магами, действующими в сговоре а, возможно, и просто по указке далеко не слабосильного Стеффара, едва не оттяпавшего себе трон, не менее возможна, чем все остальные. В конце концов, такой проигрыш очень хороший стимул для игры на себя. Но… Опять это но. Извечное наше противостояние с темными. Я опять возвращаюсь к нему, потому как этот изъян столь явно зияет во всей этой истории, что на него просто невозможно не обратить внимание. Вроде бы мелочь, вопрос морали, как сказал бы Лис. Такую ошибку мог совершить только тот, кто пока не стал одним из нас. Природа Сумерек и Тьмы несовместимы. Проще найти взаимопонимание Тьме и Свету, чем Сумеркам с одним из них.

Я замерла, боясь спугнуть, нет, не мысль, а ощущение, что наткнулась на что-то важное. Что-то, что-то… Вертящееся, как угорь на сковороде, и такое же ускользающее, но почти ключевое… Я сморгнула и мысль пропала. Ч-черт. И отчего у меня ощущение, что вся эта история шита белыми нитками? В любом случае… У меня пока что два следа. Лойон и Стеффар. И это только один из путей. А ведь если приплести сюда еще и Темных… Нет, Темных я не потяну, по крайней мере сейчас. Значит…

— Ну что ж… А сколько длятся попытки скинуть Лоя?

— Примерно столько же.

— Какая часть клана поддержала Стеффара?

— Практически все энергетики, часть магов жеста, а подпольно — может, и магов слова. Они так и не решились в открытую выступить против Лойона. В целом получается чуть больше половины клана.

— Та-ак… Ричи, а теперь скажи мне, положа руку на сердце, скажи своему старому другу, а не мог ли Лойон помешаться на почве того, что у него пытаются отобрать власть? Он выбился в люди своей головой, быть может, даже на пределе своих возможностей, хоть личность эта и совершенно незаурядная, если не сказать больше. И тут у него пытаются отобрать самое дорогое… Мне продолжать?

— Не надо. Может… Может у него и не все в порядке, но не настолько, чтобы обращаться за помощью к темным. Никогда.

— Власть — сильнейший наркотик. Ты уверен?

— Да.

— Я еще раз спрашиваю — ты уверен? Не торопись. Если ты скажешь «да», я пойду по другому следу. Пока. Но за это время, если след будет ложным, могут убить еще одного Хранителя, и не только его. Можешь ты теперь сказать, что уверен?

— Да, — пауза. — Ты права, Скай, он мне как сын. Я не знаю, какими путями он шел к власти, не знаю, как он сейчас удерживает ее. Но я знаю его как человека. Он не мог это сделать.

— Хорошо, раз ты так веришь в него, поверю и я. Не буду обещать, что вычеркну его из списка подозреваемых, но твоя уверенность в моих глазах многого стоит.

— Спасибо хоть за это. И еще… Держи меня в курсе, если можешь. Если он изменился сильнее, чем я думаю, я должен знать…

— Как хочешь, — я встала. Подошла к Рихарду, стала рядом, — Ричи… мы все еще друзья. Ты же понимаешь, я не могу иначе. И я понимаю, что ты тоже иначе не можешь. Но… надеюсь, что это не станет между нами. Слишком много всего было, чтобы все кончилось…так.

— Ты… — он замолчал. Повернулся ко мне и посмотрел в глаза. Долго-долго полночного цвета глаза смотрели в мои, — Ты права. Слишком много всего было.

Я не услышала в его голосе ни радости, ни даже просто уверенности. Ему было горько. Мои слова не дошли до цели. И то, что он сказал, было простой констатацией факта. Ну что ж…он хотя бы не сказал «нет». Надеюсь, что когда-нибудь…

— Ну, мне, наверное, пора.

— Я тебя провожу, — эхом отозвался Рихард. Прошел вперед, ведя меня к выходу. Я шла за ним, бездумно скользя взглядом по древнему камню стен. Взгляд цеплялся за узор змеящихся по стене трещинок, а я старалась избавиться от тяжелого гнетущего чувства, что потеряла друга. Нет, нельзя. Слишком много дел, чтобы думать о чем-либо еще. У меня два следа. По одному я обещала пока не ходить. Значит, остается второй. Как же к нему подобраться, к этому Стеффару? Через каких людей? Мысли завертелись по привычному кругу, высчитывая пути и способы. Внезапно меня осенило — я же лиан, зачем мне ходить окружными путями! Навещу под предлогом проверки, подпущу тумана и сделаю пару намеков… Если это он, Стефф начнет действовать. А мы будем внимательно наблюдать… Ну а если нет — тогда и пойдем окружными путями.

Вот и дверь. Я замялась на пороге.

— До скорого, Рихард.

— Счастливо.

Я прошла в открытую дверь, сбежала по ступенькам. Старалась думать о том, что скажу Стеффару, но об этом не думалось. Думалось о том, какое сухое вышло прощание. Будто мы чужие друг другу. Я шла прямо, не оглядываясь. Не хотела увидеть равнодушно закрывающуюся дверь. Но какая-то сила все-таки заставила обернуться.

Рихард стоял в дверях и смотрел мне в след.

Значит, не все еще потеряно. Слишком много всего было…

 

Глава 12

Рейн.

Я обтер тряпкой руки и нахмурился. Уже пятая камера. Даже учитывая естественный износ — многовато. Сознание автоматически послало импульс к прибору — и столь же автоматически зарегистрировало появившуюся перед глазами изображение самого себя. Работает.

Я собрал нехитрый инструмент, аккуратно закатал его в лист пластика, сунул под мышку и спрыгнул с потолка. Суставы мягко спружинили, приспособленные к прыжкам и с гораздо большей высоты.

Однако же, обживание старого убежища может оказаться делом гораздо более утомительным, чем мне представлялось сначала. И не разрушительные последствия последней заварушки, которую видели эти стены, после которых придется восстанавливать половину систем жизнеобеспечения, меня волнуют, а мелкие неисправности сети камер Централи. И основной вопрос — насколько все это закономерно.

Не говоря уже о том, что крайне небезопасно само по себе. Я быстрым шагом направился к светлому пятну в конце темного узкого коридора — там находилась следующая камера.

На осмотр и проверку ушло меньше минуты. Еще через час выяснилось, что все камеры в этой части палубы в прекрасном состоянии. Я сверился со списком и вычеркнул проверенные сегодня участки, помечая те, где был сделан ремонт. Ну что ж, на сегодня хватит. Тем более, что до конца дня запланирована еще масса дел.

Боюсь, если бы в этот момент меня увидел кто-нибудь из моих рабочих, они бы пребывали в полном недоумении. Более того, еще неделю назад я бы сам их поддержал. Что вообще могло заставить меня начать утомительную и малопродуктивную работу по личной проверке всех камер вместо того, чтобы просто послать сигнальный импульс по каналам Централи? Только то, что после фокусов собственного флагмана я, кажется, превратился в законченного параноика.

И, честно говоря, мне это совсем не нравиться. Я прикинул, на каком расстоянии от нашего убежища нахожусь, и, потворствуя собственмой лени и постоянной нехватке времени, телепортировался прямо в лабораторию.

И почти сразу же налетел на парня, возившего тряпкой в волоске от того места, где появилась моя нога. От изумления я даже не сразу нашелся, что сказать.

— Последние мозги продрых?! Или ползаешь с закрытыми глазами, идиот?!! — заорал я, когда смог издавать членораздельные звуки. Лис поднял на меня сонные сердитые глаза и бробурчал:

— Сами виноваты. Это, между прочим, не я возникаю из ниоткуда под носом у честных уборщиков, — он подхватил тряпку и тяжело поднялся на ноги.

— О боги! Дайте мне пережить ближайший месяц! — я резко развернулся и, яростно сопя, пошел в жилую каюту. Ворон поднялся мне навстречу из кресла и вопросительно выгнул бровь. Я глухо рыкнул: — Хан, я тебя очень прошу — прежде, чем выпускать эту личность в самостоятельное плавание, потрудись ознакомить его хотя бы с основными правилами поведения. Иначе я за себя не отвечаю!

Хан перевел взгляд на возникшего у меня за спиной парня.

— И что я сделал?! Все вы тут ненормальные!..Приходит, орет… — Лис скользнул мимо меня в каюту, швырнул тряпку в угол и хмуро посмотрел мне в глаза. Однако… Мало кто на это решается. А этому — хоть бы хны. Я тяжело вздохнул, понимая, что заполучил в Хранители копию Шаруха лет на пять моложе.

— Что, все же, случилось? — Хан посмотрел на меня. Я отослал ему картинку вместе со своими крайне нецензурными комментариями, к которым парня лучше не приучать.

— Э-э, Алекс, видишь ли… — Ворон растерянно почесал за ухом: видимо ему, как и мне, пришла в голову одна простая мысль: пока я надеялся, что самые простые вещи ребенку объяснит Хан, он точно так же кивал на меня. И все вместе мы возлагали большие надежды на Скай. Результат очевиден. Я решительно направился в лабораторию со стойким намерением, несмотря на всю свою занятость, лично ткнуть воспитанника носом во все места, куда лазить запрещено.

За спиной затихали голоса, несущиеся из жилой каюты.

— …эти участки всегда должны быть пустыми.

— Почему?

— Это маяки телепортации. Откуда, ты думаешь, можно знать, что в том месте, куда ты перемещаешься, никто не стоит? Ты чуть было не лишился руки.

— А если…

Высокий молодой голос начал бурно возражать что-то, что уже нельзя было расслышать. Я прикрыл глаза. Нет, больше такой ошибки, как обормот-Шарух, я не допущу. И возьму воспитание человека под свой личный контроль. Очень и очень жесткий контроль.

Скай.

Голова разламывалась от боли. И сознания, что была не права.

Стеффар мертв уже шесть часов. Кто-то позаботился, чтобы я ни о чем не смогла его спросить. С другой стороны…

Я потерла ноющий затылок и в который уже раз за последние полчаса попыталась вычислить, упал ли этот камень мне на голову случайно, или все-таки с чьей-то помощью. К сожалению, я опять убедилась, что сделать это невозможно — следов магии не было, как, впрочем-и ментальных, й энергетических отпечатков, но, как ни прискорбно, это абсолютно ничего не означало. Во-первых, чтобы спихнуть на меня камень с обрыва, вовсе не обязательно было использовать что-либо, помимо хорошего пинка. А во-вторых, за семь часов, что я провалялась без сознания, те следы, которые могли остаться после вышеозначенного пинка, попросту распались бы. И посему…

В любом случае, солнце Тильны уже успело благополучно сесть. Я подобрала ноги под себя и притаилась в густой тени нависших над речным обрывом корней. Эта миниатюрная пещерка надежно скрывала меня от глаз в панике снующих туда-сюда слуг, пока я была без сознания, поэтому и сейчас не вижу необходимости накрывать себя зеркальным покровом, дающим невидимость. Надо сказать, после того, как я провела невесть сколько часов на ногах, пробираясь через мешанину миров Безымянной к порталу, ведущему к особняку Стеффара, а потом еще почти столько же — через бесконечные поля (и все это — только для того, чтобы сделать сюрприз, потому как в особняке был свой портал, через который тоже можно было войти), я никак не ожидала, что, проходя под обрывистым бережком пересохшей реки, окажусь в нокауте. И если учесть, сколько я, при моей выносливости, пробыла без сознания, этот камень вполне мог меня убить. А убийство лиана…это, я вам скажу, не фунт изюма. Даже для темного, не говоря уж о моем собственном народе. Так что если это сделали намеренно, кто-то очень рисковал.

С другой стороны, это могло быть совпадением. Но, но. Но. Уже через пятнадцать минут по отдельным обрывкам разговоров и истеричных выкриков снующих вокруг людей (пресловутый обрывчик был совсем недалеко от хозяйственных построек), а больше — по их не менее истеричным мыслям, я узнала, что Стеффар убит. Причем убит явно не физически. Мне посчастливилось, и слуга, видевший труп, пробегал мимо меня. Посему о характере воздействия я получило достаточно четкое представление. Работу ощущающего или мага видно за версту. Мда.

Посидев пару минут, я пришла к выводу, что делать мне здесь, в принципе, нечего. Хотя… Для очистки совести все-таки решила произвести осмотр комнаты покойного. Шаг — и только всплеск чистой скорости пронесся по двору, нырнул в приоткрытые двери, поднялся по лестнице. Ну что ж… Я аккуратно посторонилась, пропуская слуг, и оказалась на месте. Беглый осмотр и сканирование ничего не дали. Что-то мелькало на краю сознания, и я… Нет, ничего. Вообще ничего.

Нд-а-а. Я вышла из комнаты, потом из дома, со двора, направляясь к дальнему порталу. Обыскивать комнату, как и дом не имело смысла — Стеффар славился своей скрытностью, и очень сомневаюсь, чтобы что-либо важное там вообще можно было найти. Задали мне задачку, ничего не скажешь.

Я шлепала по влажной после дождя земле, чувствуя, что мои глаза наконец оживают от сгущающегося полумрака. Не люблю яркий свет, он меня ослепляет. А вот сейчас хорошо…

Забывшись, я машинально переставляла ноги, совершенно ни о чем не думая. Я зациклилась на ноющей голове, на каких-то обрывках воспоминаний, зачем-то прокручивая в голове старую песенку с незамысловатым набором нот. Я смотрела и не видела, а когда очнулась, обнаружила, что стою на берегу реки. И старая баржа слабо покачивается у самого берега. Агм, кажется, мой организм сам знает, что ему нужно. Топиться ему нужно от перенапряжения. Незаметно для себя самой я прошла Безымянную и нырнула в портал. Это была Терра, или Земля, как ее называют люди. А в двух шагах стоял мой заколоченный дом, где вчера произошли разборки со столь неожиданным исходом.

Здесь, под старой баржей, мое любимое место. Правда, вода местами грязновата, но в самую тину я стараюсь не лезть. Я приплываю сюда думать, да и просто отдохнуть. Место это в своем роде уникальное, по крайней мере, для меня, — какое-то очень уютное и домашнее. И я приплываю сюда снова и снова, ложусь на балку под днищем баржи и просто думаю. Даже не то что бы думаю — скорее, лениво размышляю.(Очень надеюсь, что никакому шальному аквалангисту не придет в голову здесь нырять — не хотелось бы стать причиной инфаркта). Ну да, жабры у меня вполне дееспособны, и хотя от моей ременской родни кроме них мне мало что досталось, под водой я себя ощущаю лучше, чем на суше.

Я разделась, оставшись в штанах и майке, оставила остальное на барже и нырнула. Расслаблено опустилась почти до дна, блаженствуя от встречи со своей стихией. Несколько гребков — и я на балке. Почти до боли выдохнула воздух из легких, почувствовала, как перекрывается ход в трахеи и вдохнула ртом воду. Клапаны жабр под током воды приоткрылись, и я задышала. Надо все-таки признать, что жабрами дышать труднее — объем легких гораздо больше, потому как на равноценную им пару жабр в моей грудной клетке просто нет места. Н-да, чтобы вместить четыре дыхательных мешка вместо двух, костяк нужно иметь другой.

Я перевернулась на живот, положила голову на скрещенные руки и позволила мыслям течь самостоятельно. Мурлыкала песенки, вспоминала, как первый раз нашла это место… с каким тяжелым чувством сегодня прощалась с Рихардом. Эта мысль притянула за собой другую — Лой. Чем дальше, тем больше фактов указывают на него. По крайней мере… ему было бы очень это выгодно. Переговори я со Стеффаром, понаблюдай за ним, я могла бы выяснить, что он здесь и непричем. Или выяснить что-нибудь не менее интересное. И вплотную заняться второй кандидатурой. Но теперь… С таким же успехом можно было предположить, что он что-то не поделил с соучастниками. Или темные решили пришить засвеченного мага. Однако же слишком много совпадений. Я теперь все равно подозреваю Лойона, так какой толк было ему это делать?…

Такой, что я теперь ни в чем не уверена. А я обещала не действовать наугад.

Пат. Но скорость… Скорость, с которой все происходит. Почти мгновенно. Стеффара убили слишком быстро. И единственный, кто знал, что я иду к нему — Рихард. Неужели?… Времени могло бы хватить. С натяжкой, но могло. Кто знает, кто знает… Я теперь не в чем не уверена. Нет. Ни в ком не уверена. Так правильнее.

Н-да, скорость происходящего во всей этой истории постоянно заставляет задуматься. И я задумалась. Я думала долго, но отнюдь не напряженно, позволяя мыслям свободно проскальзывать в голове. Я пыталась собрать из разрозненных фактов целую картину, но картина не получалась. Что-то… какая-то деталь беспокоила, ненавязчиво, но упорно. Понять бы еще, что это было…

Кажется, я задремала. Проснулась резко, от ощущения, что падаю. На самом-то деле я, конечно, по-прежнему лежала, вытянувшись на балке. Ощущения были просто великолепными — наконец-то я как следует отдохнула. Тело переполняла энергия, резервы были полны до отказа… Что еще нужно в этой жизни?

Отсутствие кровососов. Как только я выбралась на берег, то обнаружила, что: а) ночью здесь холодно, б) мою баржу заняли. На палубе, нахохлившись, с унылым видом бесконечного терпения сидели два вампира потрепанного жизнью вида. Я с разбегу нырнула в рубку, где лежала одежда, и принялась одеваться. Сохла я тоже в экстренном порядке — просто переместила всю воду с одежды, кожи и волос немного в сторону, и она с мелодичным плеском растеклась солидной лужей на полу. В дверь деликатно постучали. Поняв, что мне не отвертеться, я безнадежно крикнула: «Войдите!».

В дверь вошли, и в высоком плотном я опознала преданную собачонку Вайскопфа, второго же не знала.

— Ну и что надо? — прорычала я, напуская на себя свирепый вид.

— Господин велел доставить, — первый протянул почти заметно дрожащую руку. Я с неудовольствием покосилась на подпрыгивающее в руке письмо и подумала, что давнишние мероприятия по запугиванию мелкой шушеры определенно не прошли даром. Но, однако же, как они меня нашли? Просто-таки все, кому не лень, в курсе, где меня искать на данный момент.

— И как вы меня нашли?

— Так ведь хозяин…знает, где искать лиана, — вытаращив глаза от удивления, встрял незнакомый посыльный. Вот черти! Да, давненько меня не избирали. Я даже умудрилась забыть, что кланники действительно знают, где я нахожусь в то или иное время (предположительно, чтобы у них была возможность в любой момент вызвать меня расхлебывать чужие проблемы, что мы, собственно, и наблюдаем). Вопрос дня: что, нельзя было передать сообщение ментально, а не возиться в курьерами? Или они должны узнать, что это я поделываю на Земле?

— Ладно, давайте, — я выхватила письмо и нетерпеливо порвала конверт. Развернула письмо… и села. Меня просили… О СОТРУДНИЧЕСТВЕ? ВАЙСКОПФ?! У-у-у. Все ясно. От удара по голове у меня уже начались зрительные галлюцинации. А если серьезно? Чем его так припекло, что он фактически пошел ко мне на поклон?

На заднем плане топтались курьеры, не решаясь уйти. Я рассеянно бросила:

— Вы свободны.

— Ответ будет? — нерешительно поинтересовался первый.

— Угу. Положительный.

Я услышала, как за ними закрылась дверь. Потом встала. Потом опять села. Потом заметалась по комнате, не зная, что и думать. Меня просили о встрече, намекая… А, вот оно что. Я вгляделась в письмо и наконец поняла, что между строк мне намекают на возможность обмена информацией. Явно ведет какую-то игру. Но какую? В любом случае, явиться нужно обязательно.

И я пошла. А что мне еще оставалось делать? На то я и лиан, чтобы безоговорочно отвечать на любые просьбы о помощи. Хотя место встречи меня и позабавило.

Полнолуние. Иду по аллее, обсаженной чем-то удивительно высоким, тонким и тихо шелестящим молодой листвой. Полнолуние. Как все-таки красиво…

Ночь — наше время, время Сумерек. И кто посмел сказать, что она темна и страшна? Ночь…бархат, жемчуг и алмазы, обсидиан и серебряное кружево…ночное небо, почти черное с неуловимой, чарующей, обволакивающей синевой…звёзды, драгоценные камни бесценной чистоты…полный диск луны, мерцающий мягко и ровно, заливая все потоками серебрянно-прозрачного света…сплетение узоров теней, подобных которым никогда не создать самым искусным рукам…шепот листьев, голос ветра, шорохи травы. Полнолуние.

Я потянулась к этой тихой, зачарованной красоте, закружилась с серебристыми неверными тенями, умылась в жемчужных лучах, растворилась в ней, стала деревьями над головой, травой под ногами, птицами в ветвях, водой в крошечном ручейке, ветром в небе. Я стала Ночью. И уже не шла, боясь потревожить это хрупкое единение: я всем существом потянулась вверх, к небу, тело стало почти невесомым — и ноги едва касались земли. Я уже не шла, нет, — я почти летела. Боги, боги, зачем вы не дали мне крыльев — я так хотела бы летать…

Только тяжелые кованые ворота, перегородившие дорогу, заставили меня вспомнить, что я пришла по делу.

Перемахнуть через забор при моей прыгучести (обязанной скорее способности к частичной левитации, чем физическим данным) не составило особого труда. Я глянула на часы — еще добрых десять минут придется ждать. Всегда так — по части пунктуальности меня мало кто может обскакать. Я прогулялась по нескольким дорожкам, полюбовалась переливами белого камня, весьма эффектно смотревшегося в сочетании с бархатистой зеленью поросшего на нем мха, постояла немного, и в конце концов устроилась на облюбованном мной симпатичном надгробии.

Нет, ну что у Вайскопфа за детская склонность к театральным эффектам? Какого беса нужно было назначать встречу на кладбище? Что-то раньше не замечала у него признаков инфантилизма. Может, стареет? Ностальгия по темной уютной могилке, светлые дни юности и все такое? А что? Все-таки триста лет вампиру. Или это он меня хочет упокоить навеки, не отходя от кассы?

Губы сами собой расползлись в ухмылку. Дальше — больше…

И вот в таком виде, глупо хихикающую в кулачок, меня и застал Вайскопф. Ну-у все, дошутилась, остроумная ты моя. Теперь он еще совершенно справедливо подумает, что смеялись над ним. И плакали все мои благие намерения. М-да…

— З-здорово, — я тщетно попыталась обуздать собственный голос, прыгающий от сдерживаемого смеха.

— Что смешного? — вместо приветствия буркнул вампир, не сводя с меня настороженного, с прищуром, немигающего взгляда. Под этим взглядом я резко посерьезнела.

— Да ничего, — уже спокойно ответила я, — Не обращай внимания. Ну, ради чего мы здесь собрались?

— Я думаю, — протянул он, — мы вполне можем быть друг другу полезны.

— Можем, можем, — я старалась говорить спокойно, зная неровный нрав Вайскопфа, в меру сил пытаясь не поссориться. Но он воспринял мои слова по-своему:

— Издевайся, издевайся, — он обнажил клыки. Я на всякий случай собралась.

— Не издеваюсь, а констатирую факт, — я холодно посмотрела на него в упор, — Так что ты предлагаешь?

— У меня есть кое-какая информация, от которой даже ты, чертова Волчица, отказаться не сможешь, — глаза Вайскопфа полыхнули такой ненавистью, что мне стало не по себе. В голову пришла крайне простая мысль о том, что сия территория вовсе не является нейтральной.

— Хоть иногда думай, с кем и как говоришь! — ледяным тоном отрезала я, незаметно высвобождая из наручных ножен серебряный кинжал. С него станется на меня броситься. А потом все спишут на состояние аффекта.

— Ну конечно, ваша милость! Сиятельный лиан требует к себе особого отношения. Кто я в конце концов такой?! — рык вампира эхом разнесся по всему кладбищу. Однако же, с чего это он такой психованный сегодня? Я сосредоточилась, и даже сквозь его многочисленные блоки сила лиана совершенно отчетливо дала мне знать — он целенаправленно сам себя накручивает. Что, я права насчет аффекта? Тонко, ничего не скажешь. И, быть может, суд на это тоже поведется… Но он же в самом деле не думает, что сможет меня серьезно достать? Тогда что это — демонстрация? И чего, позвольте спросить? Я рассеянно бросила:

— Причем здесь это? Я всего лишь требую к себе элементарного уважения, раз уж ты решил вести со мной дела.

— Уважения?! — взревел он, — Да ты не стоишь вообще никакого уважения, волчья подстилка!

Ну что ж-ж-ж, я честно старалась не доводить дело до базарной перебранки, но если уж ему так хочется…

— Тогда какого же дьявола твои собачонки на пузе ползли ко мне с этим дурацким письмом? — вкрадчиво поинтересовалась я, — Если уж я так безнадежна?

— Видят боги, я бы на пушечный выстрел к тебе не подошел, если бы ты не была лианом! Кому ты нужна будешь через семь лет?!

— Ну-ну, — снисходительно уронила я. Я издевалась, да. Ругаться с ним — себе дороже. И драться с вампиром тоже не буду. По крайней мере, пока не пойму, какие цели он преследует. Я кивнула своим мыслям и спрятала кинжал обратно в ножны. Так что если он пытается в очередной раз меня спровоцировать, его ждет разочарование. — Как жаль, что все эти семь лет тебе придется ходить мне на поклон. Ведь ты, — я с притворным сожалением поцокала языком, — всего лишь кланник. Увы, всего лишь мой слуга.

Реакция была бурной и вполне ожидаемой. Глухо зашипев, он поднялся с надгробия, на котором сидел все это время, и пошел на меня. Я посмотрела ему в глаза. Ох как не понравилось мне то, что я там увидела. Абсолютно невменяемые и безумные глаза. Такие глаза могут быть только у вампира, учуявшего запах крови жертвы, одержимого жаждой. От увиденного я настолько опешила, что начала отступать, глядя на вампира в упор, чего делать было не в коем случае нельзя — его глаза затягивали, гипнотизировали с такой силой, что преодолеть ее не хватило бы даже сил матерого мага. Вампир, погруженный только в свою жажду — самое опасное существо во всей Безымянной, особенно вампир такой силы. С усилием я оторвала взгляд и посмотрела поверх его головы. Очень мне это все не нравится. Уж кого-кого, а меня Вайскопф никогда не воспринимал как ходячий бифштекс. Я находилась в разряде «Противник», в разряде же «Пища» никого крупнее людей-слуг и мелких ощущающих, отданных Леттом Яну в служение ходячими столовыми в качестве платы за «крышу» для особо важных персон клана, никогда не водилось.

Вампир меж тем рванулся ко мне, оскалившись, потом коротко взвыл и упал на колени, обхватив голову руками. Тормоза еще не совсем отказали? Я, устав созерцать эту картину, влепила ему короткий удар чистой энергией, долженствовавший отключить его минут на пять и привести в чувство. Ян упал. Я села на ближайшее надгробие и стала ждать. Пять минут. Десять. Пятнадцать. Я забеспокоилась. Еще чего доброго удар не рассчитала и покалечила, а то и убила.

Я присела рядом с ним на корточки, похлопала по щекам. Никакой реакции, только поднявшийся ветерок начал трепать белесые волосы. Я тяжко вздохнула и начала стаскивать перчатку. Положила руку на как-то подозрительно холодеющий лоб и влила немного своей энергии, чувствуя себя ужасно глупо. Ни на что более кардинальное я не решилась, поскольку лечить вампира мне еще никогда не приходилось, а биология у них более чем своеобразная. Судя по всему, помогло мало, если помогло вообще.

Сердце подозрительно екнуло — одно дело лелеять мечты о его безвременной кончине, и совсем другое — вот так вот внезапно лишиться любимой занозы в заду. Начиная тихо паниковать, я приложила ухо к груди Яна. Ничего слышно не было. Коротко чертыхнувшись, расстегнула ему куртку и рубашку, и повторила свою попытку. И застыла надолго, пытаясь различить и без того обычно плохо прослушиваемый стук сердца. Я даже прикрыла глаза, чтобы не отвлекаться. Вот дьявол! Кажется, все-таки убила.

Я уже начала было подниматься, когда его рука легла мне на голову, зарылась в волосы, притянула к груди. Живой, однако. И даже хочет кушать.

Я вывернулась из его объятий, не собираясь подставлять свою шею под его зубки. Он недовольно замычал, как ребенок, которого отрывают от груди.

Вайскопф! Грызть себя не дам, даже не надейся!

Ответом на мою тираду послужил такой искренне-удивленный взгляд, что я поняла наконец, какой великий актер пропадает на ставке вампирского кланника. Ян обиженно засопел и попытался подняться. Я понаблюеала за его явно разбитой вдребезги координацией, тяжко вздохнула и пошла помогать. Все-таки удар не рассчитала.

После неравной борьбы с гравитацией я подперла вампира с одной стороны надгробием, а с другой — своим плечом. Вампир не сопротивлялся, более того — мне показалось, или я действительно заметила виноватую мину? Ну-ну.

— Ну так что? — поинтересовалась я, привалившись к вышеназванному надгробию.

— ?

— Что за представления устраиваешь? Азаном пахнет за покушение…

— Сорвался, случайно, — пряча глаза, буркнул Ян.

— Конечно-конечно.

— Сама довела, — почему-то не проорал, а прошептал он, глядя на меня в упор таким странным взглядом, что я определенно пожалела о том времени, когда поддалась абсолютно иррациональной жалости.

— У тебя всегда я виновата, — угрюмо отозвалась я, решив, что ссор на сегодня более чем достаточно: — Ладно, проехали. Может, наконец выясним, чего ради ты меня сюда звал?

— Одно…взаимовыгодное предложение…Мне нужна помощь…но взамен…я могу предложить кое-что очень ценное для тебя… — я слышала, что говорить ему трудно, и чувствовала себя виноватой, хотя объективных причин для этого не было — на что нарывался, то и получил. М-да, стареем, размягчаемся и теряем всякую логику. А может, притворяется? Очень может быть. В любом случае, игры с провокациями явно отложены до следующего раза. Ну и слава богам, хоть поговорим как нормальные люди.

— И что же это такое бесценное, от чего даже я не откажусь? — безразлично обронила я, гораздо больше увлеченная проверкой вампира на симуляцию. Украдкой стащив перчатку, я проводила прикидочное обследование, поводя рукой над его раскрытой ладонью.

— Я могу предложить тебе…доступ к матрице Авона, которое может…найти по характеру…заклинаний или воздействия любого. Рано или поздно. Ты сможешь найти убийцу.

Я настолько увлеклась процессом, что не заметила, как вампир бережно перехватил мою руку, ткнулся в нее лицом, будто слепой котенок, и замер. Ласковый поцелуй застал меня врасплох, а вот прикосновение клыков к пальцам привело в чувство. Я выдернула руку, пока нежные покусывания не переросли в попытку восполнить свои силы за счет меня. Сколько раз уже наблюдала подобные интерлюдии — кончалось все либо прокушенной веной, либо отгрызенными пальцами. Все-таки что делает с людьми привычка! Уже и мои пальцы тянет в рот! А я-то думала, ему моя кровь поперек горла встанет. Поэтому его слова дошли до меня не сразу. А уж когда дошли…

Я схватила его за грудки и прошипела:

— Что тебе известно?!

— Ты ведешь расследование. Ищешь…кто пришил твоего волка.

— Ты следил за мной?! Тебе-то до этого какое дело? — я сообразила, что скорее всего ничего важного он не знает, восприняв мои поиски именно так, как говорит. Но как он узнал? — С чего ты вообще взял, что мне нужна эта матрица?

— На тебя нападали. И не только на тебя, — он слабо усмехнулся, то ли радуясь этому факту, то ли жизни вообще, — Маги.

Я опешила. Нет, он точно за мной следил. Тут меня озарило — а не он ли скинул мне на голову камешек, которому я обязана здоровой шишкой? Будто прочитав мои мысли, Вайскопф продолжал:

— Только не подозревай меня во всех грехах мира. Не следил я за тобой специально. Да это и невозможно, — он слабо поморщился, из чего я сделала вывод, что делать это он пытался, — Но мои мышки много чего видят. Полезного.

Как ни странно, я ему верила. Потому что остальные объяснения были уж слишком фантастичными. Итак, его мышки. Весьма разветвленная и на зависть хорошо организованная шпионская сеть. Не говоря уж о самых настоящих мышах, правда, летучих, подконтрольных животных вампиров-людей.

Это не есть хорошо. Что еще такого они могли видеть? И как это аукнется мне? Ладно. Исходя из того, что Вайскопф до сих пор не сделал мне никакой пакости, он не знает ничего жизненно важного, иначе активность интриг нашего плодовитого на это дело вампира взлетела бы до небес. Та-а-ак… А матрица Авона? Наслышана, наслышана. В старых источниках есть ссылки. Структура скорее полуматериальная, чем словесная, называемая «матрицей» больше по привычке, чем по сути. Действует либо в свободном поиске, либо как детектор. Бездна, очень бы пригодилось. Более того… при нынешней ситуации, когда я ни в чем не уверена, это бы решило очень многие проблемы, а возможно, сохранило бы много жизней. А, ладно, будем честной девочкой — я действительно не смогу отказаться от такого подарка судьбы.

У меня появилось стойкое ощущение, что Ян знает гораздо больше, чем показывает, раз смог с таким процентом уверенности просчитать мою реакцию. Или…он действительно верил, что я так любила своего Волка? Да, скорее всего — да. Что ж, будем исходить из этого.

— Ладно, допустим. Такая вещь действительно мне лишней не будет. Но все зависит от того, что ты хочешь взамен.

— Ничего глобального. Всего-навсего поддержки.

— Зубы не заговаривай. Чего конкретно?

— В клане…волнения. Управляющие на местах подняли головы, — он говорил так, будто слова вырывали у него раскаленными клещами. Мне даже показалось, что под моим пристальным взглядом его щеки порозовели. Не-е-ет, с ним определенно что-то не так. Волнения? У него в клане?! Смешно! Отмазка, причем из особо неудачных. И это у него-то, который врет так же легко и непринужденно, как и дышит? Бред сивой кобылы! — Мне нужен союз с ощущающими, чтобы заткнуть им пасти.

— И при чем здесь я? Нужен союз — заключай.

— Летт на это не пойдет. Но у ощущающих скоро перевыборы, и мне на посту кланника нужен Станек. Но у меня мало влияния в этом клане, а у тебя оно есть. Это то, что я хочу в обмен.

Так, ну и что происходит? Что за бредятина? Нет, похоже, конечно, на правду, но не правда. Да, у меня есть много знакомых и даже несколько друзей из ощущающих, но это ничего не дает. Ладно, у меня даже есть подвязки в этой среде, но это все равно ничего не дает. Ощущающие уже много лет епархия Летта, и я никогда не имела ни потребности, ни желания влиять на его политику. А уж что до прижизненных перевыборов главы клана, этого дурацкого мероприятия, которым отличились исключительно ощущающие, то и без того ясно, что Летт не выпустит из своих загребущих лапок власть и на этот раз. И всем эти факты известны.

В какие игры ты играешь, Ян? Хотела бы я знать…

— Знаешь, я скажу тебе совершенно честно — плевать я хотела с высокой колокольни на твою внутреннюю политику. Хоть глотки себе перегрызите, хоть смотрите друг на друга влюбленными глазками — мне, строго говоря, все равно. Но! — тут я выразительно подняла палец вверх, — Пока. Это. НЕ КАСАЕТСЯ. Остальных.

— Ты отказываешься?

— Ты мое отношение к вампирам знаешь. Я признаю твое право управлять своим кланом по своему усмотрению. Но права управлять кланами, которые тебя не выбирали, за тобой не признаю, — то, что я говорила, было лишь игрой словами, не несущей никакого истинного смысла, мы оба это понимали. Не в этом дело, вовсе не в этом.

— Неужели Волк так мало для тебя значил? — прищурившись, прошептал он.

— Не в том дело, — предлог, это всего лишь предлог. Но для чего? Что ему нужно на самом деле? Для чего эта нелепая, неуклюжая ложь? — Я не имею такого влияния на клан, чтобы гарантированно обеспечить приход к власти нужного кандидата.

— Я не говорил о гарантии. Я говорил о поддержке. Это ты вполне в состоянии обеспечить. Так как?

Он смотрел на меня, я смотрела на него. Что же будет, если я соглашусь? Я почти гарантированно получу убийцу на блюдечке. Рано или поздно, но получу. А что получит Ян? Тайна за семью печатями. Но… мой долг — сохранить жизнь Хранителя. И я могу себе позволить эту тайну. В одном я была уверена — матрица будет настоящей, в таких вещах Вайскопф никогда не обманывает. А вдруг она несет какое-нибудь проклятье для применившего? Что ж, очень вероятно. Тогда становиться понятным, почему мне так хотят ее всучить. Ну что ж, риск — дело благородное, и далеко не всякое проклятье меня возьмет. Хотя… Мне вспомнилась птица, рассыпающаяся пеплом. Но…

— Да, я согласна.

— Разумный выбор.

— Сомнительно. Но меня интересует другой вопрос. Когда я буду выполнять свою часть договора, ясно и так. Но когда ты будешь выполнять свою?

— Не терпится? — он усмехнулся. — Конечно, по правилам следовало бы сделать это после перевыборов, но меня не будет устраивать, если ты будешь заниматься поисками этого типа вместо того, чтобы заниматься моими делами. Поэтому, думаю, проще будет, если ты найдешь своего убийцу и успокоишься. Надеюсь, на твое слово можно рассчитывать?

— Можно, можно, — отмахнулась я. — Из твоей тирады я делаю вывод, что матрицу ты отдаешь мне в ближайшее время?

— Не вижу смысла тянуть с этой неприятной процедурой. Я отдам ее тебе сейчас. Только не забывай, что я обещал дать тебе доступ к матрице, а не саму матрицу.

Оговорки настораживали. Ян поднялся, и, пошатываясь, пошел вглубь кладбища. Я направилась за ним. Из-за его медленного шага и запутанности кладбищенских дорожек мы шли долго, и я от нечего делать принялась разглядывать уже изрядно подзабытые созвездия Земли. Гм, интересненько. Кроме нас, на кладбище не было ни одного живого человека. Эта матрица, что, выбита на каком-нибудь надгробии? Крайне сомнительно. Закопана? Заключена в какой-нибудь артефакт? Или что-нибудь поэкзотичнее? Я задумалась, и очнулась, только когда мы остановились у изрядно просевшей могилки в укромном уголке кладбища. Я вопросительно посмотрела на вампира. Он махнул рукой на могилу и устало обронил:

— Ну, действуй.

И тут до меня дошло… Какая дрянь. Меня передернуло. Всегда это ненавидела. Придется поднимать и допрашивать покойника. Теперь, по крайней мере, понятно, зачем было тащить меня на кладбище. Но это значит…он был уверен, что я соглашусь. Ой-е, чует мое сердце, что-то здесь нечисто.

Я обошла могилу, примериваясь. Боюсь, моя скривленная физиономия выдавала меня с головой, потому как Вайскопф хмыкнул и плюхнулся на свежеспиленный пенек неподалеку. Так, значит, уходить не собирается. Чудненько. Я присела на корточки и убедилась в том, что было видно невооруженным глазом: могилку уже ворошили, причем неоднократно. Н-да, пользуется популярностью ее обитатель. Собственно, поднимать мертвых я не умею, и не имею соответствующего дара. Я смутно знаю теорию процесса, но вот что с этим делать дальше… Я уныло сидела на краю могилы, пока в голову не пришла гениальная идея. Рука потянула из-под рубашки тонкую цепочку, прохладный медальончик скользнул в ладонь. Медальон Хана. В нем была частица его сущности, его знания. Он поднимать покойников умел. Грех было этим не воспользоваться.

Я замкнула его сущность на себя, дала толчок мощью лиана и клыком вспорола себе вену. Кровь полилась на землю в изголовье могилы. Это все, что требовалось от меня самой, остальное завершил медальон. Я смутно видела, что происходит, как сила живой крови и другая сила, стихийная и бурная, как штормовое море, оживляют тело покойника. Земля зашевелилась, и он вылез наружу, полуистлевший труп, вдобавок еще и основательно изуродованный. Не было тебе покоя в жизни, нет и после смерти.

Я пожала плечами и приступила к допросу. Сначала я смогла добиться только невнятного бормотания, но потом безвестный маг неизвестно как понял, кто я, а лиану, как известно, сумеречные подчиняются на уровне инстинктов даже после смерти. (Все-таки есть плюсы и у моего положения). У меня появилось стойкое ощущение, что на прошлых допросах труп молчал как партизан, стойко храня свою тайну, за что его и привели в нынешнее непрезентабельное состояние. Поклявшись никому более формулу матрицы не передавать, я стала счастливой обладательницей последней.

Я перекрыла поток энергии и перевязала платком ранку на запястье. Лишившись поддерживающих компонентов, зомби превратился в обычный труп и с глухим стуком рухнул обратно на могилу. Покрутившись возле близстоящих деревьев, я обнаружила лопату, причем явно лежащую тут уже давно. Я вернулась к могиле и обнаружила, что вампир исчез. Не знаю, то ли он ушел во время ритуала, то ли позже, когда я ходила за лопатой. Я пожала плечами и покрепче ухватилась за лопату.

Светало.

 

Глава 13

После приведения в порядок разоренной могилы передо мной в полный рост встал вопрос: что же делать с матрицей? Я разрывалась между двумя вариантами ее использования, пока не сообразила, что можно вполне рационально их скомбинировать. Подремав под любимой баржей остаток утра и наполнив энергией воды резервы под завязку, чтобы быть готовой ко всему, я уселась на пороге собственного полуразрушенного дома и задумалась.

Пожалуй, наиболее трудным было решить — на остатки каких воздействий ее настраивать. На те, которые убили Кая, уже не настроишь — слишком много времени прошло. Да и вывело бы оно только на исполнителя. Впрочем, сам исполнитель вполне может вывести на заказчика… Но это уже не важно. Возможность упущена. Что же остается? Остаются нападения. Очень оперативные, провернутые кем-то, чья осведомленность и скорость реакции поражает. За мной следили (впрочем, темные натоптали здесь так, что автор этого пункта известен), на меня нападали (аналогично). Но: кто убрал трупы магов, кто поставил им такие блоки, что даже я не заметила? Мастер. Интуиция, моя верная подруга, подсказывала — он не темный. Кто-то другой. Слишком чуждые и необычные для них приемы я разглядела в этих блоках, слишком незаметно исчезли тела. Растворились, будто их и не было. Не телепортация, это точно: она всегда оставляет энергетические следы. А Стеффар? Как нужно было убить его, или потом замаскировать воздействие, чтобы ничего не ощущалось? А информатор? А еще… Тут мне вспомнилось, что Рейн говорил про подозрительные случаи на флагмане. И его тоже пытались убить? Неуклюже, неловко, но, может, это только проверка? Проверка предела его прочности? А может, совпадение?

Варианты, варианты… Они множились со скоростью света. Но у матрицы Авона есть еще одно свойство — узнавания. Узнавания сущностного следа заклинаний одного и того же существа, вне зависимости от их рода и степени контактности. И я решилась. После убийства Стеффара следов я просто-напросто не могу обнаружить. Пока. Следов деятельности информатора скорее всего вообще не существует, так его не найдешь. Проверка флагмана затянется слишком надолго. Но того, кто обрабатывал магов, я могу найти. И если это не тот, кто мне нужен — что ж, матрица, слава богам, не одноразовая.

Ну что ж… И то хорошо, что идти никуда не нужно. Я прошла в дом, спотыкаясь о завалы. Не имея времени действительно убрать куда-нибудь обломки стены, я накрыла их долговременным мороком — место тихое, окруженное садиком, и сомнительно, что даже через месяц кто-то заметит подмену. Но похоже, морок оказался слишком качественным даже для меня — я сама не могла различить того, что под ним. Добравшись до бывшей гостиной, просканировала пространство, кругами ходя по комнате и наконец наткнулась на уже еле различимые следы. Н-да, что-то слишком быстро растворяются. Еще чуть-чуть, и было бы поздно.

Матрица послушно настроилась на остатки воздействия, и я уже собиралась уходить, когда обнаружила, что матрица захватила не одно заклинание, а два. Это могло означать только одно: они принадлежали одному существу. Я задумалась, вспоминая. Второе воздействие было следами слежения. Кажется, я наткнулась на того, кто ставит мне палки в колеса. А я-то думала, за мной следили темные. Они и следили, но только во время моего разговора с обожаемым дядюшкой — вон какие ясные следы, за неделю не растворяться. Но вот наш с Велем разговор слушал кто-то другой. Я невольно улыбнулась. Ведь уже тогда я назвала его — Мастер, и потом не сообразить… Н-да, дело продвигается.

Я выбралась из дома и пошла вглубь сада, где у меня был припрятан стационарный портал. Он выходил в Рощу, поэтому я чуть ли не сразу с головой окунулась в туман. Варины темными расплывчатыми пятнами прорисовывались в тумане, где-то слышались голоса. Я подумала и позвала Серебряного, поскольку самостоятельно отыскать нужный портал в этом киселе было невозможно. Двигающийся по рваной, совершенно шизофренической с точки зрения аэродинамики, траектории ястребок явился почти мгновенно, отбуксировав меня куда следует.

Я нырнула из тумана в портал и… Ой…Как красиво. Я редко бываю в параллельных мирах и никогда не бывала в этом. Зря.

Здесь был уже поздний вечер. Лес сизым гребешком темнел где-то вдалеке. Изъеденные солью прибрежные скалы казались черными скелетами на фоне светящегося охристого моря. Глядя на него, невозможно было увидеть горизонт — море сливалось с огромной небесной радугой. Розовато-золотистая внизу, выше она становилась то зеленой, то алой, а там, где небо налилось густым фиолетовым цветом, подмигивали своими блестящими глазками первые звезды. Чернильно-черные перистые облака зигзагами рассекали радужные переливы.

И над всем этим возвышался замок. Нет, не так. Замок. С большой буквы. Я честно попыталась разглядеть его вершину, но не смогла. Пристроенный одним боком к скале, он сам напоминал скалу — такой же узкий и высокий, со множеством шпилей, подпирающих облака. Невероятно изящная и воздушная громада белого камня, гармония летящих, четких линий, стремящихся к звездам.

Я пошла вдоль берега к огромным каменным воротам, слушая здешнее море. Спокойное, мелкое, медлительное. Без крупных хищников. Безопасное, как и весь этот мир. Чего не скажешь о том, к кому я иду. У меня остался только один подозреваемый — Лойон, и сейчас именно в его замок я направляюсь. Не знаю, самым ли выгодным образом использую матрицу, но я решила проверить Лоя. Что бы ни говорил Рихард, что бы ни думала я сама, он подходит почти по всем параметрам.

Я подошла к воротам, не без труда отыскав-таки малоприметную дверцу для пешеходов. Деликатно постучав, я удостоилась внимания хмурого стражника при кирасе и помятой со сна физиономии. В ответ на мое сообщение, куда мне нужно, мне популярно объяснили, что нужно мне совсем не туда (с указанием конкретного места), особенно на ночь глядя.

— А не пошел бы ты туда же, драгоценный мой! Госпоже чародейке перечить вздумал?! — проорала я, откидывая капюшон намороченного по дороге черного плаща. Я намеренно сняла с себя обычный маскирующий покров и теперь, полагаю, моя седая шевелюра и желтые глаза смотрелись весьма эффектно на фоне кардинально черного туалета. Я настолько разошлась, что даже организовала на скорую руку морок пары мечей за плечами. Физиономия стражника стала невыносимо кислой. Очевидно, маги разных мастей частенько околачивались под этими дверьми, причем с гораздо большей помпой. Я поморщилась. Швыряться чем не попадя в каменную дверь, к тому же основательно защищенную заклинаниями, не имело смысла. Поэтому я просто подвесила стражника на крюк с его стороны ворот (да здравствует телекинез!) и, запустив руку в окошечко, через которое меня разглядывали, извлекла ключи у него из кармана, предварительно обездвижив сего бдительного стража.

Естественно, как только я вошла во двор, меня взяли на мушку с десяток арбалетчиков, но я проигнорировала их усилия, исчезнув, и не спеша направилась через двор к замку. Поковырявшись во входной двери отмычкой (отмычка обуглилась от охранных заклинаний, но дверь открыла), я вошла внутрь и стала ждать. Где искать в этом лабиринте Лойона, я не имела не малейшего понятия, а пугать до полусмерти стоявших при входе стражников, которые не заметили моей бурной деятельности, прикрытой мороком, не слишком хотелось. Поэтому если уж Лой сам не заметит, что на его территории объявился диверсант, тогда уж извиняйте, но будем производить диверсию.

Подождав минут пятнадцать, я успела понавесить на стены пару-тройку веселеньких мороков и изрядно соскучиться по обществу. Посему я подключила наконец свои лианские ресурсы и попыталась нащупать во всем этом нагромождении камня, дерева и заклинаний нужного мне человека. Странно. Нет, скорее удивительно — я смогла понять, что он где-то в средней части замка, но где конкретно… Все-таки он очень сильный маг, если может позволить себе такое экранирование. Я начала подниматься наверх.

Подниматься.

Подниматься.

И подниматься.

Да когда ж это кончится?! Кажется, я поняла задумку архитектора этой махины — пока враги доберутся даже до середины замка, им не будет хотеться уже ничего, в особенности — что-то там завоевывать. До нужного места я добралась через полтора часа беспрерывных!восхождений, когда даже мой натренированный организм начал прозрачно намекать на необходимость снизить нагрузки. Изрядно проплутав по коридорам, я наконец отыскала слугу, который был в курсе нахождения господских покоев, коими сведениями я и воспользовалась, хорошенько покопавшись у того в голове (Боги, у них тут даже у слуг блоки от телепатии стоят. Мрак. Или паранойя.). Еще через час, честно говоря, уже несколько подустав, я остановилась у нужной двери. Нет, это точно паранойя — ставить такие охранные заклинания на дверь. Теперь ясно, почему стражи во всем замке так мало — там, где стоит такая защита, они без надобности. Я поняла, что если попытаюсь дверь взломать, меня вынесут отсюда вперед ногами. Однако, однако… Я определенно чувствовала, что внутри имеется много воды. И значит… Я села, боком опершись на стену, прикрыла глаза и позволила сознанию мягко перетечь сквозь стену, уцепившись за эту воду, как за якорь. Перед внутренним взором проплывала мутная картина небольшого фонтанчика посреди богато убранного помещения. Вода вздыбилась и поднялась прихотливо изогнутым столбом над огромной керамической чашей: я начала формировать временное тело. Слава богам, воды оказалось более чем достаточно, поэтому с этим справилась быстро. Отрешиться от происходящего, оторваться от собственного тела оказалось сложнее — давненько я такого не делала. Толчок — и душа сквозь стену проникла в комнату, оставляя в коридоре обмякшее тело (на всякий случай я прикрыла его многослойным покровом), и вливаясь в новое.

Н-да, тщательней надо было прорабатывать детали, тщательней. Обычно в таких «временных» телах только и органов, что головной мозг в общих чертах — дабы было куда вселяться, но на этот раз анализаторы мне нужны не схематичные. Минут с десять вожусь с глазами, прежде чем начинаю отчетливо видеть. Я могу себе позволить это промедление, так как мне ничего не грозит — маг попросту спит. Тяжелым, беспокойным сном, теперь я ощущаю это даже в другой комнате. Совесть замучила?

Ноги оказались слишком неустойчивыми, чтобы на них идти, посему были заменены змеиным хвостом. Оставляя мокрые следы на ковре, я проползла в спальню. М-да, снились Лойону отнюдь не зайчики и цветочки. Отнюдь. Он метался по кровати, весь в поту, и отблеск его кошмаров оплеухой ударял по моему обостренному сознанию. Рихард был прав, с ним определенно не все в порядке. Присев на кровать, я приступила к проверке, постоянно морщась от бьющих по сознанию образов.

Результат оказался отрицательным, что, впрочем, еще ничего не значит. Но… Матрица опознала следы воздействия. Слабые, едва заметные, но они были. Воздействия того, кого я назвала Мастером. Я не могла понять, что это было такое, скорее всего, просто присутствие. Итак…

Лой где-то откопал мага, равного, а то и превосходящего его самого. Нет, пожалуй не превосходящего. Все-таки малыш потрясающе талантлив. Равного. И этот равный здесь был. Значит, Лойон с ним сотрудничает. А это значит… Многое.

Но может, я ошибаюсь? Делаю неправильные выводы? Я встряхнула спящего. Он только отмахнулся от меня, но я могу быть очень настойчивой. Очень. В ответ в меня полетело боевое заклинание. Оно прошло сквозь водяной столб, испарив его на четверть. Если бы я была в настоящем теле, вспыхнула бы факелом, никакие бы щиты не помогли. Да что он себе позволяет?! Я зарычала и со всего маху влепила магу пару оплеух, могущих кому послабее оторвать голову. Он приоткрыл воспаленные глаза и с диким выражением уставился на меня, бормоча заклинание-оберег от темных сил. Но я уже завелась и, схватив Лойона за шкирку, встряхнула так, что голова замоталась из стороны в сторону. Прошипела:

— Кто здесь был?!

— Что?… — выдохнул он в шоке от того, что это (бывшее мной)могло говорить.

— Кто Здесь Был?! — рявкнула я во весь голос. Отшатнулся, вжался в постель. И ни проблеска мысли в безумных глазах. Только безумие не спасет тебя, маг. Я бросила ему в лицо параметры Мастера, бросила так, будто исхлестала лицо пощечинами. — Кто это?!

— Не…знаю…

— Кто?!! — окрик кнутом прошелся по телу, сдирая кожу. А потом,!резко, без перехода — припасть к его груди и ночным интимным бархатом шепнуть на ухо: — Хочешь жить?…

— Боги…

— Имя, — мурлыкнула я ему на ушко. Из бархата холодным блеском выглянула сталь.

— Я не…знаю его имени… — задыхаясь, пробормотал Лойон. В его глазах плескался ужас, который не мог дать ни мой внешний вид, ни я сама. Только нечистая совесть. Она заставляет бояться демонов. Очень… Маг хренов, с какими демонами водишься ты?! Боязно?!.. Так бойся, бойся, маг! Мало не покажется…

Холодная ярость прокатилась по жилам, налила тело. За спиной распрямлялись огромные крылья, зубы превращались в клыки, лицо менялось, становясь моим собственным лицом, ничем не приукрашенной маской с нечеловеческими глазами. Горящими ледяной яростью цвета огня. Ты ждал демона, маг, и он пришел по твою душу…

Когтистые пальцы, ставшие вдруг моими, вцепились в тонкую рубашку, и утробное змеиное шипение дохнуло ему в лицо:

— Ты с ним?! Ты на его стороне?!

Молчит. Страхом горло перехватило. Бойся, щенок, бойся! Я рявкнула во весь голос:

— Ну?!!!

— Д-да-а-а-а…

Хрипеть он мне вздумал, умирающий! Все подвалы Бездны ты у меня увидишь, прежде чем отпущу на тот свет! Я оскалилась, потянулась к его лицу…

Этот гаденыш посмел еще и в обморок свалиться! Дьявол, даже поразвлечься не успела!

Я отвернулась от мага с брезгливой гримасой. И тут меня начало отпускать… Ф-ф-у-уу… Возбуждение схлынуло, оставив опустошение в душе. Нет, все-таки переборщила. Очень переборщила. И если бы хоть полученная информация оправдывали затраченные ресурсы… Теперь от него уже ничего не добьешься, даже силой. И так нервы были не к черту, а уж теперь… Я поморщилась. Хорошо, если в своем уме остался.

Я проникла в его частично разблокированное от шока сознание и принялась наводить там порядок. В будущем мне нужен конструктивный диалог, а не лепетание сходящего с ума.

Перетянула кошмары на себя, обеспечив ему нормальны сон хотя бы на несколько ночей. Правда, скоро они вернутся: поскольку я не знала причины, то и не могла полностью удалить следствие. Почувствовала, как он постепенно расслабляется и переходит из обморока в нормальный здоровый сон. Подчистить ему память — это было бы просто подарком судьбы, но даже в таком состоянии сознание мага отреагировало на мою попытку полной блокировкой. И это на подсознательном уровне! Он еще лучше, чем я думала.

Я еще немного посидела на краю постели. Дыхание Лойона стало ровным, лицо разгладилось. Пожалуй, я сделала все, что смогла. И даже кое-что узнала. Но, Бездна, теперь как минимум на пару недель придется оставить его в покое. Жа-аль, здесь мы явно имеем весьма прочную ниточку… Ничего, время пока есть.

Я вышла-выползла из комнаты, приблизилась к стене, и вырвалась из временного тела. На полу осталась громадная лужа, которая не прибавит спокойствия магу, но это было уже не важно. Я нырнула в свое тело, поспешно убеждаясь, что с ним все в порядке. Несколько секунд посидела на полу, заново осваивая нервную систему. Через некоторое время легкая дезориентация прошла, и я несколько тяжеловато поднялась на ноги.

Итак, итак… Я начала обратный путь, обдумывая полученные сведения. Итак, Лойон безусловно в этом деле замешан. Этот его помощник страховал нападавших магов, а посему в пору говорить о вполне реальном союзе с темными. А это в который раз возвращает нас все к тем же предположениям. Слишком быстрый взлет. Если Лойону помогли сесть на трон, чем он мог заплатить? Только чем-то настолько ценным, чтобы даже темные взялись ему помогать. Хранителем. Его силой. А силы столько, что и самому можно урвать кусочек, и никто не заметит. Попытался расколоть первого Хранителя сам, ничего не вышло. Темные заметили, что их попытались переиграть, и приняли меры. А меры оказались настолько круты, что у мага начала съезжать крыша. Так напугали парня, что второго Хранителя он выдал сразу, еще и помощника своего приставил в качестве страховки.

Дела, дела. Очень правдоподобная версия. Версия? Скорее всего, правда. И чем больше фактов я узнаю, тем больше в этом убеждаюсь. Но…я дала слово. И попробую его сдержать. У меня пока недостаточно фактов на руках, чтобы быть уверенной. Так что спи, маг, тебе пока ничего не грозит. Но только пока.

Бесконечные лестницы уже, казалось, начинали троиться в глазах, когда я вышла наконец на свежий воздух. Распрямила спину, потянулась, мурча так громко, что даже стражники начали подозрительно оглядывать внешне пустующий двор. А я уже пробиралась через ту самую дверцу, через которую вошла, предварительно уложив привратников баиньки, и слегка подкорректировав их воспоминания о сегодняшнем дне. Выбравшись с территории замка, я зашагала к порталу. Прежде чем выпустить матрицу в свободный поиск, я хотела проверить еще кое-что.

Подозрение, что Лой играет в этом деле одну из главных ролей, усилилось, как никогда. И потому еще один визит в теперь уже бывший дом Стеффара будет не лишним. С таким детектором, как матрица Авона, могут обнаружиться интересные факты.

Портал замаячил впереди, открывая вместо привычного тумана Рощи подозрительные белые сполохи. Ну вот, опять. Портал сполз в соседний мир Безымянной. Ну никакой стабильности! Хоть бы Серебряный их приструнил, что ли. А то ползают по всей Безымянной только потому, что им, видите ли, скучно. Ищи их потом по всей округе.

Я шагнула сквозь портал, и поняла, что лучше бы этого не делала. Меня мгновенно сдуло. Хорошо, что куртка была застегнута, иначе сдуло бы не только меня, но и с меня. Вой штормового ветра местами перекрывался взрывными раскатами грома. Небо нездорово-грязноватого оттенка регулярно прошивали ненормально толстые и мохнатые, как шерстяные нитки, молнии. Сухая, потрескавшаяся земля в здешних местах родила только две вещи: тощие корявые деревья без признаков листьев и огромные, с ребенка размером, глянцевые коричнево-красные пузыри, которые, вылезая из трещин в земле, взмывали в небо. Как ни хотелось сохранить достоинство, пришлось опускаться на четвереньки и ползти почти вслепую, потому как ветер дул в лицо и вся пыль попадала туда же. Часа за два ползанья на карачках я была свидетельницей только одной смены декораций: по углублению, бывшего, как я подозреваю, некогда рекой, длинной лентой прокатилось скопление чего-то, разительно напоминающее игральные кости.

Н-да… Переползя невидимою границу, отделяющую один мир Безымянной от другого, я наконец смогла выпрямиться. И обнаружить, что почти оглохла. Скверно. Оглушительная тишина била по ушам сильнее грохота предыдущего мира, и я ощущала себя аквариумной рыбкой. Развесистые лопухи яркого зеленого цвета с красными прожилками радовали глаз, но отнюдь не грели душу — они были вморожены в глыбы льда. Пожав плечами, я бодрым шагом направилась к Роще, которая была видна даже отсюда, попутно пытаясь отряхнуться и привести себя в порядок. Дикий взгляд первого же встреченного мной в Роще ощущающего ясно дал понять, что мои попытки особого успеха не имели. Приуныв, я направилась на повторный штурм Тильны. Только на этот раз никаких блужданий по посевным площадям. Высадимся прямо в особнячке, будь он неладен. Н-да, только блуждай — не блуждай, а до этой милой планетки все едино топать часа четыре. Машинально переставляя ноги, я распустила волосы, и порядка получаса вычесывала их, в который раз грозя своей шевелюре короткой стрижкой. Затем пришел черед одежды, приобретшей благородный запыленно-серый оттенок.

К концу пути я удостоверилась, что стирки все равно не избежать, и успокоилась. Особнячок встретил радушно, то есть полным запустением. Кажется, я опять нагрянула на ночь глядя.

Прислушалась. Тихо. Где-то ощущалось сонное колебание чьего-то разума, но для меня это не имело значения. Я поднялась на второй этаж, где были нужные мне комнаты, по пути действуя своей незаменимой отмычкой. Пару раз электронные замки требовали доступ и упирались, поскольку моя любимая и незаменимая была изрядно подпорчена Лойоновой дверью. Здесь, слава богам, почти все энергетические блоки и ловушки (не один Лойон, оказывается, страдает паранойей) со смертью хозяина благополучно рассеялись.

Войдя в комнату, я обнаружила, что ничего не изменилась, только траурные пунцовые эклирисы, привезенные, наверное, с оранжерей самой Солярики, густо обрамляли открытые окна, провожая душу в иной предел существования. Похоронных лент и обычных в таких случаях цианитовых монеток, рассыпанных по полу, видно не было. Либо слуги чрезвычайно ленивы, либо похороны еще не состоялись. Странно. По нашим обычаям похороны должны состояться как можно раньше, а здесь…

Тонкое ощущение чего-то странного появилось и пропало. Я уселась на стол, поджав ноги, чтобы не касаться ими пола.

Я входила в аналитический транс, обостряясь, отрешаясь от материи, концентрируясь на незримых токах, пробегающих мимо меня. Обычные токи живой планеты, они проскальзывали, не задевая сознание. Энергия земли шла в небо, уходила в воду, в живую материю. Воздух был слаб, он только переносчик. Вода не имела своего источника, она только преобразовывала то, что получала. Но стихия огня окутывала все вокруг, каждый предмет, каждый организм светился ей. И даже я.

Каждый предмет, каждый… Зеленоватое сияние заполнило сознание, поглотило остальные токи. Огонь агрессивен, он поглощает все, только дай ему волю. Красиво… Изумрудные переливы, с золотом… С кровью, землей, сталью.

«Если вокруг только зеленые краски, мир сгорает. Запомни.» Я помню. Этот мир не сгорал. Но там, где слишком много огня, не остается следов. Стихия просто пожирает их. Здесь уже ничего не осталось. Или…

Энергия, которая била из меня через край, энергия водной стихии, потекла из моих ладоней. Она заполнила пространство, притушив лишнее, восстанавливая баланс. Да, следов не осталось. Слишком много времени прошло. Но я смогла понять, насколько был изменен естественный фон. Оказалось, усилен более чем вдвое. Чтобы проделать такое, нужно быть очень сильным энергетиком. Очень. И существовать на стихии огня.

Что ж, уже кое-что. Это странное убийство стоило взять на заметку, но является ли оно важным? Кто знает. Возможно, оно вообще не имеет отношения к делу.

Я встала, медленно вышла из комнаты, прошла по дому. Нет, больше нигде не ощущалось такого резкого скачка энергетического фона, как в кабинете. И все же, что-то странное есть. Дом как будто вымер. Несколько человек вроде бы спали… Или не спали? Не выходя полностью из транса, я побрела туда, где ощущались живые. Странный порыв, но меня что-то неодолимо вело туда. Любопытство? Может быть.

Второй этаж, первый, подвал. Толстые стены, сухие и шероховатые, с вплетенными… Да, вплетенными изолирующими экранами. Транс накладывал свой отпечаток на сознание, и многое я просто не различала. Но внезапное оглушительное излучение десятков разумов ударило по сознанию так, что я оказалась в полуобмороке, пока не сумела закрыться. Когда я наконец пришла в себя, то увидела плотную толпу, сгрудившуюся у дальней стены. Меня, скрытую стенным выступом, они видеть не могли. Я вышла на открытое пространство. Как оказалось, зря. Толпа истерически завопила. Сквозь один нескончаемый вой я различила отдельные выкрики:

— Демон!..Опять!

— Да за что ж это… Нам-то за что?!

— Утянет в Бездну!..

— Помогите! Воздуха!..

Толпа заволновалась, и, самой собой доведенная до кипения, двинулась на меня. Мгновенно стало ясно, что мое одиночество воспринялось ими как знак к активным действиям. Я сверкнула глазами и исчезла, накинув на себя зеркальный покров. Но каким-то звериным чутьем толпа чувствовала меня и шла вперед, ощетинившись смесью амулетов и кухонных ножей. Не став испытывать судьбу, я выбежала прочь. Толпа суммирует силы каждого, а всеобщая истерия вообще отнимает разум.

Так, челядь жива-здорова и даже брыкается, так что мне здесь делать нечего. Я опять поднялась наверх, к порталу, и покинула это негостеприимное место.

Теперь, по крайней мере, картина ясна. Темные наследили. И опять рядом вертелся какой-то маг. Как говориться, один раз — случай, два — совпадение, три — уже картина. Ну что ж, будем ждать вестей с фронта. Надеюсь, Вель хоть как-то сможет прояснить ситуацию. А я… Пожалуй, теперь остается только ждать развития событий. Кто-нибудь, да обязательно начнет действовать в ответ на поднятый мной шумок. И пусть я узнала не так уж много, сам факт того, что я хожу по чьим-то хвостам, вполне может расшевелись змеиное гнездышко. Кое-кто может испугаться. А в панике все мы делаем глупости. Глупости, которые могут выдать. Так что… будем ждать результатов произведенной посевной кампании. Что-нибудь да взойдет.

Я в который уже раз шла к такому знакомому порталу. Один из порталов Земли. Место, где нашли Кая. Я шагнула в густой хвойный лес, вдохнула прохладный свежий воздух ночи.

И выпустила матрицу в свободный поиск.

Да, она может еще пригодиться. Но я не хочу зацикливаться на одной фигуре — она может оказаться пешкой. И чем раньше я узнаю, что имею дело не с королем, тем лучше. В любом случае, вопросительных знаков в этой партии станет намного меньше. И теперь… Теперь действительно остается только ждать.