I

Разрыв Бразилии с Португалией. – Конституция 1824 г. – Царствование Педро I. – Восстание в Рио-де-Жанейро. – Педро отрекается от престола в пользу своего сына Педро II. – Царствование Педро II. – Война против Розаса (1851 г.) и против парагвайского президента Лoпeca (1865-869 гг.). – Борьба в парламенте. – Внутреннее состояние страны к 1876 г.

Бразильская конституционная империя, и по своей политической организации, и по нравам, и по обычаям, и по языку во многом отличалась от старых испанских колоний, но в отношении экономических задач, которые ей приходится решать, она имеет с ними много общего. И здесь, как и там, та же непропорциональность между продуктивным трудом человека и поразительным богатством почвы. Если в политическом отношении Бразилия перед большинством из них имеет преимущество правильной, определенной и устойчивой системы правления, то это еще не значит, чтобы лузитанская империя совсем не знала никаких волнений, кризисов и столкновений. Вся разница в том, что ее волнения, как во внутренней, так и во внешней жизни, всегда носят правильный характер, даже тогда, когда они достигают довольно значительной степени. Борьба партий никогда не имела в ней иных последствий, кроме смены министерств.

Отчет бразильского Главного управления статистики за 1874 г. определяет пространство поверхности в 12 672 742 км2. Это государство, одно из самых обширных на всем свете, занимает почти целую половину южной Америки; Франция легко поместилась бы на одной восьмой части его, а между тем, население его едва ли равняется трети населения Франции. Будучи прекрасно расположена в отношении распределения естественных богатств, Бразилия находится также в наилучших условиях для того, чтобы принимать участие в умственном и торговом движении Европы. Она имеет 8.500 км береговой линии по Атлантическому океану и при этом множеством островов, из которых одни довольно значительны по площади и чрезвычайно плодородны, тогда как другие очень важны

как по своему географическому, так и политическому положению. Некоторые из ее заливов, как, например, Байа, Ангра-дос-Рейс, Рио-де-Жайнеро, могли бы вместить соединенные флоты всего мира.

Понятно, что границы столь обширной территории не могут быть определены со строгой точностью. Их не могли определить двухсотлетние споры между Испанией и Португалией, и они долго еще будут предметом раздора между Бразилией и окружающими ее странами. Эти последние суть: на севере французская, голландская и английская Гвианы, республика Венесуэла и Колумбийские Соединенные штаты; на юге Уругвайская республика и Аргентинская конфедерация, на западе те же конфедерация, Парагвай, Боливия, Перу и Эквадор .

Бразилия, которая могла бы прокормить население в 300 миллионов, имела по переписи 1874 г. всего 10 196 327 жителей, в числе которых полтора миллиона рабов. 500 000 индейцев еще находятся в совершено диком состоянии. Все это население, крайне рассеянное, распределяется в двадцати провинциях, к которым нужно прибавить нейтральную муниципию, т. е. город Рио-де-Жанейро и его пригороды. В 1876 г. имелось в виду образование нового административного округа, составленного из частей провинций Пернамбуко, Байа и Минос-Гераес; в него входят плодородные берега р. Сан-Франциско, именем которой он и должен называться.

Такое обширное пространство, как Бразильская империя, не может, конечно, иметь однообразного климата. Усеянная озерами и прорезанная бесчисленными реками, между которыми находится громаднейшая и глубочайшая из всех известных рек, великолепная Амазонка, протекающая по Бразильской территории на протяжении более 2 600 километров и представляющая для навигации вместе со своими многочисленными притоками около 30 000 километров, водного пути; испещренная горами, из которых некоторые достигают значительной высоты, Бразилия, в общем, отличается очень жарким климатом; но в то время как этот жар очень силен в провинции Пара, на экваторе, – в центральных провинциях он гораздо умереннее. В прибрежных местностях он умеряется правильными свежими морскими ветрами и, чем дальше к югу, тем климат становится мягче и здоровее, в особенности на необозримых равнинах Рио-Гранде, где он пользуется славой лучшего климата изо всех стран света и которые представляют собой для американского материка то же, что Италия для Европы. По крайней мере, такое мнение высказывает доктор Сего, автор сочинения «О климате и болезнях Бразилии». Несмотря на то, что Бразилию еще совсем недавно, в 1873 г., посетила одна из тех страшных эпидемий желтой лихорадки, которые отчасти обязаны своим происхождением дурным условием жизни южноамериканских народов, тем не менее, статистика этой страны показывает, что в наиболее населенных городах и в Рио-де-Жанейро смертность ниже смертности наиболее цивилизованных столиц Европы.

Что касается растительности Бразилии, то посещавшие ее путешественники не могут найти слов для достойного описания всего ее великолепия. Невозможно передать красоту и роскошь ее лесов. Минеральное царство не мене богато. После Мексики, Перу и Боливии Бразилия более всех других стран мира доставляет Европе драгоценных металлов. Но здесь, как и во всей остальной Южной Америке, не хватает достаточно рук и достаточной энергии. Бразильское общество, родившееся из колоний, воспиталось на рабстве. Белый оттеснил индейца с леса и при помощи кнута держал негра на положении раба. Far niente (безделье), как основное правило жизни, принесенное сюда его предками, слишком гармонирует с мягкостью климата и плодородием почвы и слишком свойственно его ленивой и чувственной природе, чтобы он нашел нужным изменить ему. В последние годы старый свет, к счастью, стал посылать в эту благословенную и так мало еще изведанную страну новый контингент работников, которые, будучи колонистами, несомненно, явятся наиболее сильными двигателями страны на пути прогресса и благосостояния. В Бразилии ежегодно высаживаются двадцать пять тысяч европейцев и расселяются часть по городам, частью отправляются внутрь страны для обработки земли. За недостатком женщин они вступают в браки с негритянками и индианками и дают потомство, вполне одаренное всеми необходимыми качествами для борьбы со знойной и суровой тропической природой. Таким образом цивилизация проложит свой путь и постепенно завоюет эти громадные пространства, еще вполне находящиеся во власти одних природных сил, но лишь при помощи непрестанного притока европейской крови, реабилитация труда в понятиях и нравах жителей и посредством железных дорог, всюду несущих свое животворное действие. Следует прибавить, что презрение, с которым относится цвет- нокожий ко всякого рода труду, происходит не только от влияния климата; причина его лежит главным образом в предрассудке об унизительности труда, который так распространен во всех странах, где существует рабство, и который может исчезнуть лишь вместе с последним.

В 1808 г. португальский двор, бежав от французской армии, явился искать убежища в своей богатой колонии Нового Света. Пребывание Жуана

VI в Бразильской земле, находившейся до тех пор под игом самой варварской и нелепой колониальной системы управления, имело своим последствием открытие ее портов для иностранцев. Бразилия перестала быть колонией; семь лет спустя, декретом от 15 декабря 1815 г., она была сделана королевством. Идеи, волновавшие Европу, проникали в нее теперь открыто, а не контрабандой, как прежде, что стало вполне очевидным когда, в 1817 г., вспыхнула революция в Пернамбуко, как первое проявление стремления к независимости. Один образованный священник Жуан Рибейро, воспламененный чтением сочинений Кондорсе, жизнь которого, по его собственным словам, «была лишь одним стремлением к свободе», сделался президентом временного правительства. Желая дать пример, как следует переносить лишения, он босой прошел весь путь, следуя за армией повстанцев, которой командовал негоциант Доминго- Хосе Мартинс. Этот опыт республики просуществовал два с половиной месяца. По примеру своего учителя Кондорсе Рибейро кончил жизнь самоубийством; роялисты надели его голову на пику и носили ее по улицам Пернамбуко. Остальные вожди подверглись смертной казни. Репрессии, руководимые графом дос Аркосом, сопровождалась неумолимой жестокостью и беспощадностью.

Тем не мене, начало было положено. Вопрос о правах страны был поднят, и с тех пор пребывание Жуана VI в Бразилии не переставало быть волнуемо повстанческими движениями, которые к тому же вызывались еще увеличением налогов, плачевным состоянием судов, безмерными расходами и требованиями короля и его пристрастием к португальским подданным, бессовестно наделяемым синекурами. Антагонизм между бразильцами и португальцами проявлял себя ежеминутно и по всякому поводу. Тщетно Жуан VI короновался 5 февраля 1818 г. королем Португалии, Бразилии и Альгарве; разлад продолжал существовать. Тем временем в Европе совершились важные события. Португалия, нуждающаяся и обираемая для удовлетворения роскоши двора в Рио-де-Жанейро, недовольная тем, что она как бы превратилась в колонию, а Бразилия в метрополию, что ее богатства поглощаются Америкой, которая ничего не дает ей взамен, требовала возвращения двора в Лиссабон. За это она поплатилась Бразилией. Когда в 1820 г. в Порто произошла революция, имевшая целью установление в Португалии конституционного образа правления в Пернамбуко тоже снова поднялось восстание. Багиа и провинция Пара провозгласили конституцию подобную той, которую провозгласили кортесы. При Рио-де-Жанейрском дворе начали даже помышлять об англо-бразильском походе против Португалии. Слабохарактерный и всегда мрачно настроенный Жуан, имея у себя с одной стороны свою безобразную и честолюбивую жену Шарлотту, которая была душой абсолютистской партии и имела свой отдельный двор, бывший центром оппозиции против правительства ее мужа, а с другой – своего старшего сына Педро, советовавшего ему идти на уступки, с радостью согласился на них, лишь бы только утишить народное волнение. Формальным декретом он признал основы будущей конституции, и этот декрет был прочитан доном Педро народу, собравшемуся в соборе Св. Иоанна. После этого, жалкий король с удовольствием покинул страну, которую он никогда не любил, и 26 апреля 1821 г. выехал в Португалию, оставив регентство наследному принцу, юному Педро, которому было в то время 22 года. Его отъезду предшествовало очень печальное событие. За пять дней до того, избиратели, собравшиеся на бирже Рио-де-Жанейро для выбора депутатов в португальские кортесы, выразили намерение протестовать против отъезда короля; по крайней мере они хотели добиться от него обещания в том, что Бразилия всегда останется равноправной с Португалией. На них тут же напал армейский отряд и начал прямо в упор расстреливать их, а затем предался грабежу. Тридцать человек пало на месте.

Пребывание и правление Жуана VI в Бразилии ознаменовалось несколькими удачными попытками колонизации, цивилизации диких племен, исследованием больших рек и открытием рудников. Земледелие и промышленность получали поощрения, были основаны академия математических и военных наук, госпиталь, школы анатомии, хирургии и медицины. Выписана была труппа французских артистов с Лебретоном, Дебре и Тоне во главе, а также итальянские музыканты; была основана школа изящных искусств, выстроено множество замечательных зданий и театр.

Непроницательные и недальновидные кортесы снова хотели подчинить Бразилию прежнему игу метрополии. Рассчитывая на оставленные в ее городах войска, они посылали самые неполитичные и даже вызывающие декреты и вскоре присоединили к этому требование о возвращении принца-регента в Европу. 9 января 1822 г. Педро объявил, что он останется в Бразилии. Рио, Пернамбуко, Сан-Пауло, Багиа взялись за оружие и выгнали португальские гарнизоны. Сам регент, с фитилем в правой руке, а левой опираясь на лафет, объявил, что он первый будет стрелять в португальский отряд, засевший в своих траншеях, если тот немедленно не покинет Бразилию. Затем Педро отправился усмирять роялистское восстание в Минас-Героэс. В это время в Рио-де-Жанейро сторонники прежнего режима пытались снова взять верх; поэтому возвращение Педро приветствовалось с громадным энтузиазмом. 13 мая он получил от созванных в столицу представителей провинций титул постоянного защитника Бразилии; 12 октября национальное собрание провозгласило его конституционным императором, а декретом от 1 августа был признан окончательный разрыв колониальных отношений к Португалии.

В своем нетерпении скорее овладеть престолом, юный принц охотно принимал все последствия революции, которая удовлетворяла его честолюбию. Уезжая из Бразилии, отец сказал ему: «Сохраняй Бразилию для Португальской короны, пока тебе это будет возможно; когда же станет невозможным, возьми ее для себя». Этот совет слишком согласовался с собственными желаниями дона Педро, чтобы он не поспешил воспользоваться ошибками Лиссабонского кабинета, – ошибками, которые только усиливали его популярность в Бразилии. Он написал своему отцу, что принимает титул конституционного императора только ради того, чтобы сохранить Бразилию Браганцскому дому. Был ли он искренен или нет, достоверно одно, что Бразилия, при том недовольстве португальским владычеством, которое в ней накипело, если бы она не была превращена в независимую монархию, несомненно сделалась бы федеративной республикой; гак или иначе, она непременно сбросила бы с себя иго, В этом деле несомненно принимали участие Англия. Лорд Кохрэн был назначен командующим императорским флотом и при его содействии Сент- Джеймский кабинет убедил Жуана примириться с фактом, доказывая ому, что после его смерти Бразилия снова естественным образом будет присоединена к Португалии. Действительно, Педро, став императором Бразилии, не отказался, как это полагали, от Португальского престола.

Но сын Жуана VI не был тем человеком, который при данных обстоятельствах мог бы создать империю. Воспитанный в духе и предрассудках старых европейских дворов, пылкий и необузданный, послушный всякому движению своего чувства и без всякой устойчивости в намерениях, бесхарактерный и нерешительный, он совсем не подходил к роли конституционного монарха. В начале, желая привлечь к себе народные симпатии, он показывал склонность к свободным учреждениям и даже объявил себя великим магистром франкмасонов; но как только он получил власть, так тотчас же вернулся к своим прежним абсолютистским понятиям, закрыл все масонские ложи, окружил себя фаворитами и скомпрометировал все свое царствование роспуском первого бразильского национального собрания (ноябрь 1823 г.). Конституция, которую он обнародовал (в марте 1823 г.) и которую он сам составил, не могла, несмотря на свою либеральность, победить оскорбленного чувства страны. Пернамбуко и пара не захотели признать ее, после того как была попрана верховная власть народа. Пернамбуко провозгласило у себя республику и призывало северные провинции присоединиться к нему для образования Экваториальной конфедерации. Парагиба, Сеара и северная Рио-Гранде выразили свое сочувствие. Это возмущение было подавлено с варварской жестокостью; императорское правительство прибегло к террору и подвергло виновных самым ужасным казням. Тогда недовольство сделалось

всеобщим, и положение осложнилось еще восстанием цисплатинской провинции, объявившей себя независимой. Участие правительства Ла-Платы не подлежало сомнению. В конце 1825 г. дон Педро объявил войну Аргентинской республике; Англия, со своей стороны, подливала масла в огонь. Эта война была лишь рядом бесполезных действий и унизительных неудач.

Ко всем этим затруднениям и смутам, производимым могущественной и многочисленной федералистской республиканской партией, присоединились еще требования и угрозы со стороны Португалии. Последняя не могла так легко примириться с потерей богатой колонии, доходы с которой ей были нужнее, чем когда-либо при тогдашнем состоянии ее финансов Жуан VI, которому изменили и его жена и его сын Мигель, окруженный заговорами, утомленный раздорами в министерстве, удрученный горем и болезнью, влачил самое жалкое существование; предполагали, что он страдает эпилепсией. 13 мая 1825 г., по настояниям британского посла в Лиссабоне, сэра Чарльза Стюарта, он подписал в промежутке между двумя нервными припадками, грамоты, которыми признавалась независимость Бразилии и отделение ее от Португалии. Менее чем десять месяцев спустя после этого, его смерть снова соединила португальскую и бразильскую короны на голове дона Педро. После нескольких недель этого соединения, бразильский император отказался от португальского престола в пользу своей дочери донны Марии, которой было в то время семь лет с тем, что она должна выйти замуж за своего дядю Мигеля. В этом опять сказалось английское влияние; для английской политики было выгодно убедить пылкого дона Педро отказаться от наиболее блестящей из своих корон, но для него самого это было горьким разочарованием, и с этого дня он понял свое жалкое положение. Он избрал свою сестру, инфанту Изабеллу-Марию для регентства над малолетней донной Марией; Англия потребовала, чтобы регентом был дон Мигель. Он покорился. Мигель, отправляясь в Португалию, заехал в Лондон. Он присягнул хартии, дарованной доном Педро, но, подпав под влияние клерикальной и абсолютистской партий, сам захватил престол и наотрез отказался от брака с юной королевой, которой не дали даже высадиться в Португалии, так что она принуждена была вернуться в Бразилию под защитой Англии. Мигель подчинялся более или менее открыто высказываемым указаниям этой державы, которая, продолжая заявлять о своем нейтралитете, тем не менее распорядилась стрелять из пушек по 600-м эмигрантам, сторонникам Педро, в тот момент, когда они пытались войти в Терцепру, единственный пункт всего королевства, еще остававшийся верным донне Марии. Уменьшить шансы воссоединения Португалии и Бразилии, которого она всегда опасалась, отдалив на возможно долгое время воцарение донны Марии, – такова была политика Англии.

Несмотря на царствующую в его стране анархию и все возраставшую затруднительность своего положения, Педро I объявил о своем намерении защищать попранные права своей дочери с помощью оружия. Бразильцы же боялись, что средства страны будут растрачены из-за династических интересов, к которым они были совершенно равнодушны. В это самое время был подписан договор, который, признавая независимость Монтевидео, положил конец несчастной южной войне. Теперь дон Педро Пыл обвинен в том, что он пожертвовал лучшим портом Ла-Платы, пунктом чрезвычайной важности, как для безопасности границ, так и для распространения бразильской торговли. Вторичный брак императора дал повод к новому недовольству. Дон Педро, потеряв в 1826 г. свою жену Леопольдину Австрийскую, вступил в новый брак с Марией-Амелией Лойхтенбергской, дочерью Евгения Богарнэ (1829 г.). Страна встретила этот союз очень несочувственно, предвидя новый наплыв ко двору иностранцев и занятие ими общественных должностей. Конгресс, являясь выразителем общественного мнения, высказал недовольство и был немедленно распущен (сентябрь 1829 г.). Население взволновалось; положение грозило возмущением и император был принужден принять какое-нибудь решение. После многих колебаний, он избрал министерство из рядов республиканцев, составив его почти всецело из бразильцев; но уже было поздно. Быстро переменив тактику, он в самом начале законодательной сессии, в мае 1830 г., представил законопроект об ограничении свободы печати. Таково уж обычное явление, что погибающие правительства всегда обрушиваются своей местью на печать, которая их предостерегает. Правительство Карла X погибло после изданных им ордонансов и отзвук революции почувствовался в Бразилии. Гроза, наконец, разразилась. 6 апреля 1831 г. столица взялась за оружие; на улицах появились вооруженные толпы, и войска, которые должны были охранять императорский дворец, присоединились к восставшим гражданам. Педро I попил, что его роль в Америке окончена навсегда. Он хотел по крайней мере не дать восторжествовать республиканцам и спасти монархический принцип. На другой же день он отрекся от престола в пользу своего сына Педро II, которому шел в то время шестой год, и 13 марта того же месяца покинул Бразилию, чтобы лично вести войска против узурпатора Мигеля и с оружием в руках оспаривать у него португальскую корону.

Воспитателем своего преемника дон Педро назначил изгнанного в 1823 г. во Францию бывшего вождя республиканской партии, Бонифачио-Жозе де Андрада Сильва, автора замечательного памфлета «Пробуждение Бразилии». Андрада, находившийся в то время в Бордо, согласился принять на себя эту ответственную и трудную обязанность, но хотя такой выбор мог служить достаточной гарантией для дела свободы, тем не менее прежний революционер вскоре возбудил против себя подозрение народной партии. В 1833 г. он был лишен своей должности и насильственно удален из императорского дворца. Педро II перешел прямо на попечение регентского совета.

Конгресс 1834 г. внес важные изменения в конституцию, даровав каждой провинции свои особые законы и предоставив каждой из них полную независимость в ведении ее внутренних, административных, судебных, финансовых и муниципальных дел. Эта смелая реформа спасла единство Бразилии и императорский трон в тот самый момент, когда целая могущественная партия хотела разделения империи на известное число федеральных штатов наподобие Соединенных Штатов Северной Америки. Реформа была большей частью принята хорошо, хотя в некоторых округах она подала повод к неудовольствию и беспорядкам, которые, впрочем, были легко подавлены, за исключением южного Рио-Гранде, где гражданская война приняла громадные размеры и продолжалась в течение десяти лет. В рядах риограндцев одно время сражался Гарибальди. Благоразумно Даная амнистия прекратила наконец эту борьбу, стоившую многих жертв.

В 1835 г. палата депутатов избрала регентом Антонио Фейхо, епископа Марианы и сенатора, который уже раньше был министром юстиции; весте с тем, палата отрешила от престолонаследия португальскую королеву Марию и назначила наследницей, в случае смерти Педро II, его сестру, донну Жануарию. Видя невозможность примирить требования различных партий, Фейхо, после двухлетней борьбы, подал в отставку. Избранный на его место прежний военный министр Педро Араухо де Лима оставался регентом до 1840 г.; когда же он захотел распустить палату, то последняя провозгласила пятнадцатилетнего Педро II совершеннолетним и уничтожила регентство.

Юный император торжественно короновался 18 июля 1841 г. последовавший вслед за тем роспуск палат вызвал восстания в провинциях Сан-Пауло и Минас-Гераес, где число республиканцев было очень велико. Генерал Каксиас овладел Сан-Пауло, но война еще продолжалась в Минас-Гераесе, где сенатор Феличиано собрал вокруг себя шесть тысяч войска. В 1842 г. решительная победа Каксиаса при Сан-Лучии нанесла окончательный удар партии федеративной республики, лишив ее последних сил. Шесть лет спустя, гордая и пылкая провинция Пернамбуко попробовала сделать еще одну, последнюю попытку. Всякие следы всех этих волнений были уничтожены амнистиями, так что усмирение и успокоение совершались без всякого ограничения свободы. Эта политика забвения, мудрости и великодушия создала величие Бразилии, тогда как военные суды, массовые казни и жестокие акты мщения 1817 и 1824 гг., при Жуане VI и Педро I, приводили ее, напротив, к новым катастрофам.

Мягкий, добрый, либеральный и просвещенный Педро II правил страной чрезвычайно разумно. И ретроградная, и передовая партии поочередно ставили его в очень затруднительное положение, чем он, однако, ни разу не воспользовался, чтобы превратить свое правительство в военную диктатуру. Его прекрасное понимание дел, возвышенность характера, его такт и умеренность дали ему возможность счастливо избежать тех подводных камней, которые погубили стольких правителей. Военное положение сделалось неизвестным в Бразилии; право думать и писать было неприкосновенно; многие республиканские журналы издавались там, не страшась преследования. Педро II понял, что свобода есть самое лучшее и верное средство для укрепления его власти и упрочения престола. Заботливость, с которой император охранял парламентский режим, завоевала ему уважение бразильцев. Он царствовал, но не правил. Однако, если в чисто политической сфере он и не выходил из своей, указанной ему по конституционному договору, роли первого представителя «политической ассоциации всех бразильских граждан», то влияние его на дела тем не менее было очень значительно. Его старания были направлены главным образом на развитие земледелия, торговли и мореходства Бразилии и на укрепление за ней первенствующего значения среди южноамериканских стран.

Конституция, которой Педро II оставался верен, была до последнего времени одной из старейших конституций всего цивилизованного мира. Она зиждилась на тех же основных законах, которые были изданы Педро I 25 марта 1824 г., и затем исправлены дополнительными актами 12 августа 1834 г. и 12 мая 1840 г. глава государства именовался в ней конституционным императором и постоянным защитником Бразилии. Он являлся первым представителем нации, которой принадлежит верховная власть. Законодательная власть находилась в руках палаты депутатов из ста двадцати двух членов, избираемых двухстепенным голосованием на четыре года, и сената из пятидесяти восьми пожизненных членов; но право инициативы в деле установления новых налогов, рекрутского набора, предания суду министров и выбора новой династии в случае прекращения императорской фамилии принадлежало одной палате депутатов. Выборы не прямые. Все население выбирает выборщиков, которые избирают депутатов; что же касается сенаторов, то избиратели составляют списки из трех лиц, из которых император указывает одного. Принцы императорской фамилии становятся по праву рождения сенаторами в двадцать пять лет. Соединение обеих палат составляет общее собрание, которое обладает особыми функциями и правами, отличными от функций и прав каждого из этих учреждений в отдельности. Ни один акт палат не имел силы закона без императорского утверждения. Судебная власть принадлежала судьям и присяжным; судьи применяли закон, присяжные высказывались относительно факта. Ни один процесс не мог быть начат без того, чтобы прежде не были испробованы все средства к примирению тяжущихся. Для этого в каждом приходе имелись мировые судьи, избираемые народом. Право императора миловать, созывать палаты в промежутках между сессиями и санкционировать законы составляло его право, как правителя. Исполнительная власть принадлежала главе государства. Министры были ответственны. Конституция гарантировала гражданам личную свободу и свободу вероисповедания, неприкосновенность собственности, свободу промышленных предприятий и абсолютную свободу печати. Дворянское достоинство не наследственно. Обучение детей в общественных школах бесплатное. Конституция вовсе не касалась невольничества. Оно было терпимо лишь как право собственности, приобретенной еще в колониальные времена.

Провинции на которые делится вся бразильская территория, имели каждая свои законодательные собрания, избираемые на два года, в компетенцию которых входило учреждение, уничтожение, перемещение и изменения границ приходов, бургов и округов. Главой этих собраний являлся президент, назначаемый центральным правительством; он приводил в исполнение решения провинциального собрания. Каждый приход разделялся на комаркасы или округа, имеющие свои муниципальные палаты, свои административные, судебные и полицейские трибуналы. Муниципальные палаты, избираемые на четыре года, состояли из девяти членов или эшевенов в городах и из семи в бургах; получивший при выборах наибольшее число голосов, считался президентом. Эти палаты ведали муниципальное хозяйство и полицию и имели свои особые доходы. Все провинции и комаркасы были связаны со столицей, которая представляла нейтральную муниципию, – местопребывание центрального правительства, – и управлялась сенатом и министерством империи. Центральное правительство имело под своим специальным заведыванием высшее образование, почтовое ведомство, администрацию и общую финансовую систему, дипломатические и консульские дела, полицию и, наконец, военные силы. В духовных делах на нем лежало назначение столичного архиепископа и епископов.

Результатом этой системы являлась большая политическая централизация, благодетельным коррективом которой служила громадная административная децентрализация, так как каждая провинция, кроме общегосударственных налогов, поступающих в центральную казну, взимала еще и свои особые налоги, которыми она сама и распоряжалась. В сущности это та же федеративная система Северо-Американских Штатов, соединенная с конституционной монархией, наследственной в мужской потомстве.

В царствование Педро II Бразилия вела две войны, одну против Роза- са, который вооружал и поддерживал Орибе с очевидным намерением включить Уругвай в Аргентинскую Конфедерацию и другую (1865- 1869) против Парагвая и его президента Лопеса. Все, что мы говорили об этом раньше, позволяет нам не входить в дальнейшие подробности этих войн. Достаточно будет констатировать, что об этом вмешательстве лузитанской империи в дела Ла-Платы судили различно. Бразилию всегда подозревали в желании следовать традициям Португалии времен колонизации и в намерениях расширять свои пределы за счет соседних республик. В этом отношении опасения Лопеса, по-видимому, до некоторой степени оправдываются одной секретной бумагой, вышедшей из канцелярии министерства Монтевидео. Португальские писатели стараются опровергнуть эти обвинения. «Бразилия, говорят они, обладает слишком обширной территорией и, желая сохранить ее, она вполне сознает до какой степени эта обширность составляет ее слабую сторону, до тех пор, пока она не будет в состоянии населить свои пустыни, усеять цветущими огородами свои необозримые равнины, провести дороги через необитаемые леса, пустить по прорезывающим их во всех направлениях рекам пароходы и внести, таким образом, цивилизацию, жизнь и промышленное движение в свои пустынные центральные области и некультурные земли» (Перейра да Сильва).

Тем не мене не подлежит сомнению, что завоевательное честолюбие государственных людей Бразилии было постоянно направлено в сторону Ла-Платы. Но они сознают, какие громадные затруднения встают перед ними и выжидают. То, что они думают про себя, то громко высказывается некоторыми публицистами. Известные территориальные изменения кажутся этим кабинетным завоевателям роковой необходимостью, вытекающей из антагонизма англосаксонской и испанопортугальской рас. «Эти изменения необходимы», объявляют они, так как Бразилия до тех нор не будет в состоянии оказывать успешного противодействия Соединенным Штатам, пока она не установится в своих естественных границах. А так как эти границы простираются к западу далее реки Парагвай, то государство, носящее имя Парагвай, должно исчезнуть, точно так же, как и штаты Корриентес, Энтре-Риос и Банда-Ориентале, отделяющие империю от ее естественной границы, реки Парана. Об этой необходимости заявлялось много раз, но бразильское правительство всякий раз отвечало на это энергичными протестами. Несмотря на очевидную искренность этих протестов и на наилучшие обещания, которыми они сопровождаются, все же они, поскольку касаются самой Бразилии, доказывают лишь крайнее нежелание монарха и его советников приступить к выполнению, быть может трудной, но тем не менее необходимой, задачи» (Дюто). Все это легко говорить; но весьма может быть, что это «крайнее нежелание» есть ни что иное, как благоразумие и, во всяком случае, честность.

А вот и другое мнение: «Быть может в целом мире нет страны, которая имела бы более прав простереть свои границы в сторону Ла-Платы, нежели Бразилия. Это более чем политическая потребность, – это безусловно необходимо для блага страны. Все реки, образующие р. Рио-де- ла-Плата, т. е. Парана, Уругвай, Парагвай и т. д., находятся время эти реки представляют и долго еще будет представлять единственные водные пути для продуктов провинции Матто-Гроссо к океану и для сообщения этой провинции со столицей. Стоит только вспыхнуть войне между людьми, живущими по берегам этих рек, и одна из обширнейших провинций империи будет немедленно лишена возможности сообщения и отрезана от всего остального мира» (д'Ассье). Автор эти строк спешит, правда, прибавить, что он не думает, чтобы «к Бразилии был бы применим тот исторический закон, по которому большие государства живут, разрастаются и обновляются на счет мелких». Если бы это случилось с Бразилией, то ей пришлось бы иметь дело с гораздо более могущественным соседом – англосаксами. «Препятствия, остановившие Педро I в его попытке завладеть Монтевидео, остались все те же, прибавляет он вполне основательно. Громадность пространств, недостаток путей сообщения, болота, затопляющие страну и, наконец, самое важное, различия в национальностях населения, – испанцы в Банда-Ориентале, индейцы в Парагвае, – все это делает завоевание почти невозможным». В Бразилии вероятно думали тоже, когда, после столь дорого стоившей победы, она оставила существовать Парагвайскую республику. Правда, при этом она получила некоторые территориальные приобретения; но на этих пустынных землях такие расширения границ совсем не имеют того значения, какое они имели бы в Европе. В данном случае победитель уже давно заявлял требования на эти земли и даже после того, как границы неприятельской страны были отодвинуты и заключены между р. Парагвай и р. Парана; победившая сторона все еще считала себя вправе оправдывать свои действия обычным в таком случае предлогом, – интересами цивилизации и свободы, но в этом случае императорское правительство поступило наилучшим образом с точки зрения международной политики и собственных интересов, не злоупотребив победой.

Вообще насилие было чуждо бразильскому правительству, с чем его можно было приветствовать. Как во внешних, так и во внутренних делах, оно, одерживая победы, умело быть великодушным. Результатом этого явился тот внутренний мир, который представляет столь разительный контраст со слишком частыми и бесплодными волнениями некоторых соседних стран. Значит ли это, что Бразилия не переживала у себя волнений? Если она не переходила от революции к революции, как Боливия, то конечно, она, не менее Чили, переживала различные кризисы. Лишь мертвые народы пребывают в неподвижности. Несмотря на некоторые перемены в распределении партий, несмотря на то, что разбившиеся мнения образовывали новые комбинации, трудность установить равновесие между либеральными стремлениями и консервативным противодействием вызывала тем не мене такие парламентские бури и такие министерские кризисы, которые доходили в некоторых случаях до роспуска палат. Педро II вообще далеко не охотно давал свое согласие на подобные серьезные меры. Бурный 1862 г. прошел среди множества перипетий. Различные министерства, которым приходилось распутывать последствия столкновения с Англией, имевшего место в июне предыдущего года, несколько раз свергались почти немедленно после сформирования. При открытии сессии в мае 1853 г. оппозиционные элементы оказались в значительном большинстве. В виду серьезных внешних осложнений, император дал, наконец, свое согласие на то, в чем он отказал двум предыдущим министерствам, и 12 мая, до открытия заседаний палат, они были распущены.

Эта мера нанесла сильнейший удар консервативной партии, которая препятствовала политике министерства, оказывавшего при данных обстоятельствах некоторую склонность к либеральной партии. Началась избирательная борьба; консерваторы были разбиты; либералы, которые соединились ради сиюминутных с министрами и вместе с ними составляли партию liqueiros'oв, победили при окончательной подаче голосов 8 сентября. Но министерство Олинды, с которым его временные союзники немедленно же начали войну, пало в январе 1864 г. и 15 числа того же месяца был составлен новый кабинет под председательством Закариаса де Гоэса и Васконселлоса. Закариас был главой прежнего министерства, предшествовавшего министерству Олинды и просуществовавшего всего несколько дней. Составленный из самых разнородных элементов, кабинет Закариаса тем самым уже не обладал никакой силой, необходимой для влияния в стране. В сентябре он пал в свою очередь и составить новый кабинет, и при этом чисто либеральный, взялся Фуртадо.

Положение дел было чрезвычайно запутанное. Казна была близка к дефициту. Были израсходованы значительные суммы на армию сначала в виду опасений, порожденных столкновением с Великобританией, а затем вследствие раздоров с Монтевидео и Парагваем. Крушение одного из главных банкирских домов Рио-де-Жанейро и многих других финансистов вызвало панику. Торговля приостановилась. На вооружение армии и на увеличение военного флота уходили последние ресурсы государства. К счастью, недоразумение с Англией получило мирное разрешение. Заключение договора о тройственном союзе 8 мая 1865 г. было встречено всеобщей радостью. Народ воинственными манифестациями заявлял свое сочувствие войне с Парагваем, в надежде на территориальные приобретения и на усиление своего могущества; никто не высказывал недовольства ни на расходы, ни на такие чрезвычайные меры, как насильственный набор. Тем не менее кабинет Фуртадо пал. Причиной его падения был вотум недовериям по поводу вопросов внутреннего управления, выраженный палатой 24 мая 1865 г., и власть снова перешла к маркизу де Олин- да, который на этот раз составил кабинет из обоих оттенков либеральной партии, умеренных и радикалов. Дальнейший ход дел только усиливал финансовые затруднения и всеобщее недовольство. С 1866 г. правительству уже не хватало ни людей, ни денег. Что можно было придумать, чтобы спасти положение? Так как белых уже не хватало для пополнения армии, то пришлось брать в нее негров; освобождение рабов для превращения их в солдат было первым шагом к их освобождению. Свобода навигации явилась результатом такой же настоятельной нужды. Попытка сделать заем в Лондоне не имела успеха; внутренний заем в самой Бразилии был почти столь же неудачен. Безденежье было полное. В кабинете царило несогласие; поражение при Гумаите вызвало отставку всех его членов. Закариас снова явился на сцену и взял в свои руки финансы.

Таково было положение дел, когда наступил 1867 г. В стране происходили выборы. Министерство получило лишь очень незначительное большинство. Ему ставили в вину, как и его предшественникам, медленный ход войны. Когда же она окончится? Чем окупятся вся пролитая кровь и все израсходованные деньги? Консерваторы нападали на него за преждевременное возбуждение вопроса об освобождении негров, а с другой стороны ему приходилось вызывать народное недовольство, вводя новые налоги. В июле 1868 г. император назначил консервативное министерство. Это вызвало бурю в парламенте. Педро II и на этот раз прибег к роспуску палаты. Избрана была новая, но прежние инциденты должны были повториться в ней, так как они являлись лишь прямым последствием того положения, в которое поставила себя Бразилия, бросившись в далеки и слишком смелые предприятия. Несмотря ни на что, правительство твердо держалось намерения продолжать начатую с Парагваем войну. Оно упорно отвергало всякие предложения посредничества и не останавливалось ни перед какими жертвами. Наконец, смерть Лопеса даровала Бразилии победу. Эта тягостная пятилетняя война стоила ей 1.278.000.000 франков, не говоря уже о пролитой крови и тысячах людей, павших вдали от родины.

Министерство, вступившее в это время управление делами, обещало реформы, на первом месте которых стояло освобождение рабов; то же самое обещалось и в тронной речи, сказанной при открытии парламентской сессии в мае 1871 г., и в том же году закон об освобождении был вотирован. Но недалеко было время, когда стране пришлось переживать другого рода испытания. Поведение высшего духовенства, открыто поддерживаемого римским двором в его сопротивлении конституционным законам, вызвало одно из тех религиозных волнений, которые всегда сопровождаются крайним возбуждением умов порождающим нетерпимость и ненависть. Дело дошло до того, что правительство принуждено было принять строгие меры против ультрамонтанских интриг и в марте 1874 г. верховный суд приговорил епископа города Пернамбуко к заключению в тюрьме на четыре года. Епископы городов Олинда и Пара были также арестованы и отданы под суд, а иезуиты были изгнаны из провинции Пернамбуко, чего, конечно, было более чем достаточно, чтобы вызвать страшный гнев клерикальной партии. В заседании парламента 2 сентября 1874 г. министерство Рио-Бранко подверглось яростным нападкам нафанатизированных депутатов, которые доходили до того, что требовали немедленного предания его суду за измену и заговор против государственной религии. Министерству, между прочим, приходилось подавлять восстание в округе Сан-Леопольд. Духовенство метало громы против него, называя его «министерством отлученных» и «франкмасонским». Император не выдержал характера и, к прискорбию либералов, министерство пало; оно мужественно боролась с требованиями и посягательствами невежественной и тиранической секты, владычество которой висит постоянной угрозой над молодыми американскими народами.

На империи еще оставалось позорное пятно рабовладельчества, которое она теперь отчасти смыла. В 1852 г. торговля неграми были уничтожена. Бразилия была в то время единственной страной южно-американского континента, где она еще существовала. В похвалу Педро II следует сказать, что он не раз высказывался за освобождение рабов. Ему принадлежит заслуга понуждения к тому крупных землевладельцев, причем для устранения того сопротивления, которое он встречал в них и доставления рабочих рук для земледелия, он содействовал найму шести тысяч китайских кули. Ему принадлежит инициатива проекта закона, долженствовавшего в принципе уничтожить рабовладении, сохраняя его временно и устанавливая способ постепенного освобождения рабов. Со дня издания этого закона, 28 сентября 1871 г., все, рождавшиеся от рабынь дети признавались свободными. Это был акт громадной важности, но истинная гуманность требовала большего. Освобождать дитя, не освобождая тех, кто дал ему жизнь, далеко не достаточно и, во всяком случае, безнравственно и противно законам природы и семьи. Как бы то ни было, этот важный акт 28 сентября был единогласно принят плантаторами и приведение его в исполнение совершилось вполне мирно; случаи добровольного освобождения всех рабов были очень многочисленны. Бенедиктинский орден освободил своих рабов в числе 1.600 человек. Император в то время путешествовал по Европе и закон утвердила принцесса-регентша. Громадный энтузиазм охватил Рио-де-Жанейро: по окончании голосования, трибуна сената была усыпана цветами и дипломатический корпус принес свои поздравления женщине, подписавшей свое имя под этим актом справедливости и гуманности.

Мы только что говорили об уничтожении торговли неграми; результатом его было направление спекуляции к более достойному и законному употреблению капиталов. С того самого времени, как прекратилась эта преступная торговля, начинаются те важные улучшения в стране, которыми Бразилия пользуется в настоящее время. Железные дороги, эти животворные артерии промышленности, земледелия и торговли, проложили свое первые рельсы и начали вскоре работать, придавая этому делу патриотический характер; электрические телеграфы протянули свои цивилизаторские нити от крупных побережных рынков к плодородным землям внутри страны; в это же время подводный кабель установил постоянное сообщение между Бразилией и Европой. Было проложено множество дорог; перевозка товаров сделалась быстрее и удобнее. Города осветились газом. В 1867 г. Амазонка открылась для всемирной торговли; свободный пропуск торговых кораблей всех национальностей в бразильские воды великой реки имел громадное влияние на развитие цивилизации в этих еще пустынных странах. Пароходное движение сблизило провинции с крупными городами, как приморскими, так и стоящими на берегах больших рек. Число предприятий растет и среди всей этой борьбы и частных интересов и погони за наживой много выигрывает и всеобщее благосостояние. Народное образование получило могучий толчок и свобода обучения постепенно вступает в свои права. Провинциальное собрание Рио-де-Жанейро в 1871 г. ввело декретом обязательное обучение детей от 7 до 14 лет. Бедные ученики одеваются за счет провинциальных сумм. Из высших учебных заведений имеются: два медицинских факультета, два факультета правоведения, военное училище, центральное и морское. В 1874 г. одному французскому астроному, Лиэ, было поручено организовать в Рио-де-Жанейро обсерваторию. Сознавая, что все будущее Бразилии всецело зависит от развития ее земледелия, Педро II во время своего путешествия по обширным провинциям империи учредил два агрономических института, один в Багие, другой в Пернамбуко; третий был основан в самой столице в 1860 г. По мнению Одиганна, на всемирной выставке 1867 г. ни чьи отделы не были представлены в лучшем порядке, чем бразильские. Там было выставлено 3,558 предметов, принадлежащих 684 экспонентам и выбранных на выставке в Рио-де-Жанейро в 1866 г. из числа более 20.000. В 1873 г. Бразилия получила 202 награды на Венской выставке. Национальная выставка, открывшаяся в Рио-де-Жанейро 2 декабря 1875 г., дала прекрасные результаты. В 1876 г. император и императрица присутствовали на открытии выставки в Филадельфии, на которой Бразилия была представлен также очень блестяще. Главные продукт Бразилии с точки зрения международного обмена составляют кофе, хлопок, культура которого с 1860 г. необычайно возросла, сахар, какао, табак, тапиока, кожа и сафьян. Дерево всевозможных родов в изобилии имеется внутри страны и по близости водных путей.

Педро II, пожелавший сам составить себе ясное понятие о нуждах края и объехавший его в 1860 г., захотел также ознакомиться и с европейской цивилизацией; этим путем он мог выяснить себе, какие нововведения еще нужны для Бразилии. В декабре 1871 г. он довольно долго пробыл в Париже, внимательно изучая все научные, литературные и промышленные учреждения; по возвращение в Рио-де-Жанейро он предложил на рассмотрение палат проекты законов относительно развития первоначального обучения, устройства новых железных дорог и преобразования избирательного закона с целью сделать его «подлинным выражением народной воли». В своем послании к палатам в 1873 г. он говорит: «Избирательная реформа должна обеспечит первое условие нашей формы правления, главная сила которой должна заключаться в общественном мнении и в авторитете закона». В настоящее время наиболее просвещенные умы требуют более широкой и более жизненной децентрализации провинций. К тем законодательным мерам, которые должны быть приняты в этом направлении, следовало бы присоединить еще и некоторые меры для обеспечения прав иммигрантов. От правильного решения этих двух вопросов, административной децентрализации и европейской иммиграции, зависит, можно сказать, все богатство и все будущее страны. Надо сознаться, что свободное туземное население мало занимается промышленностью. Все работы этого рода почти всецело находятся в руках европейцев. К сожалению, низкая заработная плата делает положение иностранных рабочих чрезвычайно затруднительным. Хорошие рабочие земледельцы, иммигрирующие с семьями, также очень плохо обеспечены; колонист находится почти всецело в руках нанимателя. Однако же, правительство всячески содействовало всем мерам, принимаемым для того, чтобы едущие в Америку эмигранты направлялись в Бразилию. В 1872 г. в Рио-де-Жанейро был устроен большой отель, называющийся Hospedaria do Governo. В этом отеле могут поместиться и питаться пятьсот человек и туда принимаются неимущие приезжие, которым приходится ждать заработка. Всякий взрослый, не моложе восемнадцати лет, может обратиться с просьбой к правительству и получить безвозмездно от 20 до 80 гектаров земли. Скот, необходимый для фермерского хозяйства, баснословно дешев. Лошадь стоит 175 фр., корова 100 фр., откормленная свинья 10 фр., курица 50 сантимов. Разведение скота все более развивается, в особенности между шотландцами, которые особенно искусны в этом. Множество групп английских, швейцарских и немецких колонистов образовали отдельные колонии, которые находятся в самом цветущем состоянии. Жители этих колоний выстроили удобные жилища; одни из них устроили фабрики, другие занимаются земледелием и эксплуатацией лесов. Множество английских рудокопов заняты извлечением, хранящихся в земле.

Все это свидетельствует, что мы были правы, сказав в самом начале, что с точки зрения тех экономических задач, которые ей приходилось решать. Бразильская империя, бывшая португальская колония, имеет много общего с республиками Нового Света, бывшими испанскими колониями.

II

Вопрос о невольниках. – Уничтожение последней монархии. – Республика. – Конституция. – Перемены правительств до настоящего времени.

В последние двадцать пять лет в истории Бразилии преимущественное значение имеют три главных факта: постепенное уничтожение рабства, поощрение, оказываемые европейской колонизации, и наконец объявление республиканской формы правления.

Вопрос о невольничестве был поставлен еще с 1850 г., но разрешился только в 1888 г. Гуманный император Педро был сторонником уничтожения рабства, но, в качестве конституционного государя, он должен был считаться с могущественными интересами и только постепенно португальская Америка избавилась от позора быть в середине XIX века страной, в которой существует рабство. В 1852 г. была отменена торговля рабами и министр Эйсебио де Квиерос принял меры для ее уничтожения. Тем не менее торговля неграми, хотя официально и была запрещена, все-таки продолжалась до 1858 г. с португальскими африканскими колониями, но с этого времени она прекратилась совершенно.

Однако аболиционистская партия, которой в действительности помогал сам император, не удовольствовалась только отменой одного из источников пополнения рабства. Начиная с 1864 г. были приняты и другие меры в пользу рабов. По инициативе дона Педро возник проект закона, имеющего целью отмену рабства в принципе, но с временным сохранением его, причем были определены условия. Посредством которых рабы постепенно должны были перейти к освобождению; однако этот проект был временно отложен (в апреле 1866 г.), вследствие войны с Парагваем.

Несмотря на свое желание уничтожить рабство, император Педро не решался принять на себя всю ответственность за освобождение невольников; быть может, он опасался за свой престол. Но тем не менее во время его пребывания в Европе были приняты три меры к освобождению негров. В июле 1866 года, когда французское общество уничтожения рабства обратилось к императору с адресом, Педро отвечал, что его правительство займется, как только позволят обстоятельства, делом «которого требует дух христианства».

В 1871 г. правительство добилось первого успеха. Главный министр Ж. М. да Сильва Парангос, виконт де Рио-Бранко, провел 21 сентября закон, отменявший рабство в принципе и устанавливавший некоторые налоги в видах освобождения негров. Этот закон, закон Рио-Бранко, был назван также законом «свободной утробы», так как на основании его все дети, рожденные после его издания от негритянок, объявлялись свободными; но при этом устанавливалось, что до двадцать первого года они должны оставаться во власти хозяина их матери для возмещения расходов стоимости их воспитания.

Таким образом с этого времени два источника рабства – торговля и рождение – были уничтожены; но в Бразилии нашлось много людей, полагавших, что сохранение в негритянских семьях различия между родителями-невольниками и детьми-свободными несправедливо. Большое число собственников освободило принадлежавших им негров, две провинции совершенно уничтожили рабство и окрестные, еще неосвобожденные негры убегали от хозяев при рукоплесканиях аболиционистов и, несмотря на сопротивление властей. Затем в 1885 г. правительство объявило, что все невольники, не достигшие шестидесятилетнего возраста, будут освобождены. Оставалось сделать последний шаг и в 1888 г. при произнесении 13 мая тронной речи принцесса-регентша, заявив, что он будет сделан, прибавила: «К чести Бразилии, под влиянием национального чувства и бескорыстия частных лиц, исчезновение рабства так продвинулось, что оно теперь стало общим желанием всех классов народа, сопровождающимся примерами удивительного самопожертвования со стороны собственников». В палате депутатов Жоаким Набуко со своей стороны сказал: «Современное поколение не знало никогда такого подъема духа; оно подобно тому, которое испытывали наши отцы при объявлении независимости. Для нас, бразильцев, 1888 год является событием боле важным, чем 1789 год для Франции. Это, действительно, как бы возникновение нового отечества». Такое мнение, конечно, не лишено преувеличений.

13 мая, вслед за палатой депутатов, вотировал освобождение сенат и принцесса подписала акт золотым пером, поднесенным ей по общественной подписке. Аргентина, вся Америка во всех больших города, подобно населению Рио, выражала сочувствие решению. Со своей стороны, Франция присоединилась к манифестации по поводу этого акта прогресса цивилизации.

Уничтожение рабства не имело таких важных экономических последствий, каких можно было ожидать. Правда, во время самого освобождения замечался наплыв негров в городах и сбор кофе был прекращен, но из опасения конкуренции белых рабочих, бывшие рабы уже вскоре возвратились, в качестве вольнонаемных, к своим прежним хозяевам.

Вследствие уничтожения рабства бразильское правительство стало содействовать иностранной иммиграции; в особенности большие колонии немцы и итальянцы.

Итальянское эмиграционное движение очень значительно. В 1887 г. в Бразилию прибыло 31 445 итальянцев, в 1888 – 97 730, а в 1889 – 65 ООО. Число их в Рио-де-Жанейро в настоящее время доходит до 30 ООО человек, из которых большое число просто авантюристы. Кроме того, до 20 ООО их живет в штате Рио-де-Жанейро и главным образом в Петрополисе, от 20 до 35 ООО в Минас-Гераес и в Эсперито Санто. Они не образуют, подобно немцам, густо населенных земледельческих колоний, но живут отдельными семьями и обыкновенно занимаются промыслами. Только в провинции Сан-Паоло они живут совместно, обрабатывают землю и представляют колонию в 150 000 человек. Итальянская иммиграция пополняется жителями Ломбардии, Венеции, Тосканы, Калабрии и Сицилии. Далек не все иммигранты находятся в одинаковых экономических условиях. Некоторые из них, вследствие заключенных контрактов с бразильскими землевладельцами, находятся в полной зависимости от последних; они бедны, дурно помещены и дурно питаются. Другие поселились в колониях, основанных по соглашению с правительством. Эти относительно счастливы, получают в надел землю в количестве от 18 до 25 гектаров, стоимостью от 300 до 500 франков. Теперь Римское статистическое бюро направляет эмиграцию своих соотечественников в южные государства Америки.

Имеющая в последнее время столь великое значение немецкая колонизация возникла еще в начале столетия. Немецкие офицеры и солдаты, помогавшие Педро I в его борьбе с Португалией, остались в стране после освобождения ее. С 1820 по 1830 гг. прибыло 7.000 эмигрантов, но эмиграция усилилась со времени предоставления гражданских прав не католикам (1861 г.) и когда стало колебаться, а затем и было совершенно отменено рабство. В Гамбурге (1853) и в Рио (1855) уже раньше образовались общества для облегчения эмиграция. В 1857-58 гг. 33.000 немцев из Померании, Пруссии и Рейнских провинций прибыли в Америку; но компании эксплуатировали иммигрантов, установив тягостную круговую поруку между членами семейств немецких переселенцев, что вызвало вмешательство прусского и бразильского правительств для прекращения этого нового вида торговли белыми людьми.

С этих пор иммиграция стала усиливаться. В 1864, 1865, 1866 гг. ежегодно прибывало от 1 500 до 1 800 человек. В 1862 году в Бразилии проживало 45 000 чел. немецкого происхождения, в 1876 г. их было 110 000, а в 1892 г. уже 240 000 (на половину католиков, на половину протестантов).

Эта группа живет довольно сплочено; колонии учреждены:

1) В Рио-Гранде-до-Соль, в области со средней температурой от 18° до 20°, легко переносимой европейцами. Тут издается два журнала на немецком языке. В одной этой провинции насчитывается 160 ООО немцев, образующих колонию; площадь земли, отведенной ей на основании договора, равняется по своим размерам средней величине одного из французских департаментов. Вестфальцы разрабатывают каменный уголь в Сан- Жеронимо.

2) В Парана, Сан-Паоло, Минас-Гераес и в Манто Гроссо живут около 30 000 немцев, рассеянных среди бразильцев, испанцев, португальцев и итальянцев. Бразильские немцы способствуют коммерческим связям с Германией и находятся в постоянных сношениях с отечеством.

Этот современный этнический элемент, совершенно новый в истории Бразилии, может в будущем сделаться элементом сепаратизма. В 1890 г. «Кельнская Газета» заявляла, что было бы хорошо образовать со временем независимый бразило-германский штат, тем более, что и в Уругвае живет еще около 25.000 собратьев, которым можно будет протянуть руку.

В конце концов Бразилия находилась в цветущем состоянии. Несмотря на то, что во время освобождения она приняла на себя часть португальского долга, финансовое положение ее было хорошо, издержки умеренны, армия и флот, в отношении, как численного состава, так и вооружения, не было чрезмерны. Просвещение и общественные работы были неразорительны, а хорошо сбалансированный бюджет сводился с профицитом. Заграничные рынки открывали свой кредит этому наиболее спокойному и несомненно наилучше управляемому южному государству.

Таково было положение Бразилии, когда в 1889 году в ней внезапно вспыхнула революция, изменившая образ правления.

Старый либеральный император пользовался популярностью, но чувствовалось, что после него существующая правительственная форм может принять более стеснительный характер. К тому же, Педро, в каком- то ослеплении, почти не занимался делами, которые вследствие этого приостановились. Появились недовольные; они сгруппировались. Офицеры, на которых император не обращал внимания, были не в ладах с графом д'Э , предполагавшимся наследником престола, провинциалы, сторонники децентрализации, большое число собственников, недовольных отменой рабства, наконец, поклонники республиканских идей и федералисты, – все одинаково опасались вступления на престол графа д'Э.

Либеральные идеи приобрели в империи много сторонников; они уже проявились во времен вопроса о рабстве и в то же время особой популярностью пользовались идеи позитивистской школы Огюста Конта. Главным пропагандистом контизма был Бенжамен Констан.

Либеральная доктрина распространялась в военных школах и влияние ее можно распознать в декретах, изданных тотчас после революции и касающихся отделения церкви от государства, учреждения национального праздника 14 июля, принятия девизов на знаменах «порядок и прогресс» и «привет и братство» в официальной корреспонденции.

Революции предшествовала парламентская борьба. Консервативное министерство под председательством Жоао Альфредо заведывало делами с 1889 года. За год до революции оно добилось отмены рабства. Это министерство подвергалось сильным нападкам со стороны либералов; дон Педро отказал министрам в роспуске палаты и тогда для консерваторов сделалось невозможным составить министерство. Власть перешла к либералам, которым удалось освободиться от консервативной оппозиции, склонив императора дать согласие на роспуск палаты.

Этими обстоятельствами воспользовалась республиканская партия; она развивалась под руководством двух журналистов Рюи Барбоза и Квинтино Бакайува, которые вместе вели журналы Diario и О Pans. На улицах стали происходить республиканские манифестации, вследствие чего префект Рио-де-Жанейро должен был издать постановление, воспрещающее публичные возгласы «Да здравствует республика! Долой монархию»! Выборы окончились торжеством либералов; в палате, кроме их, заседало только семь консерваторов и два республиканца.

Казалось, что императора нельзя было винить ни в чем, так как он был на стороне либералов и согласно желанию страны предоставил им власть; но армия была одушевлена крайне враждебными чувствами к династии. Она находилась как бы в подозрении, между тем как сама она гордилась своими успехами во время парагвайской войны; император к ней не благоволил и его побудили принять гибельную меру в виде отправки в отдаленные и иногда нездоровые провинции Матто-Гроссо и на верховья Амазонки недовольных полков, офицеры которых проявляли оппозиционные наклонности.

Республиканцы воспользовались таким настроением армии и заключили союз с высшими офицерами. Уже ранее было сослано большое число генералов, потом пришла очередь адмирала ван ден Колька и наконец маршала Деодоро да Фонсека, бывшего уже с некоторого времени в оппозиции и долженствовавшего отправиться вместе с несколькими батальонами, состоявшими под его командой, в отдаленные части государства.

Как только состоялось соглашение, дело было поведено очень решительно. Маршал да Фонсека, Бенжамен Констан и республиканцы арестовали министров и принудили дона Педро, прибывшего из Петрополиса, подписать акт отречения. Императорская фамилия была посажена на корабль и отправлена в Лиссабон, куда и прибыла 17 декабря. Население оставалось спокойным.

Временное правительство, составившееся из маршала Деодоро да Фонсека (президент), Бенжамена Констана (военный министр), адмирала ван ден Колька (морской министр), Р. Барбоза (финансов) и Г. Бокайува (иностранных дел), провозгласило федеративную республику.

Одной из первых забот нового правительства было удаление из административного аппарата чиновников времен империи. В 1893 году большая половина губернаторов провинций состояла уже из военных и страна управлялась солдатами или вернее сказать офицерами, единственно серьезными элементами армии, главным образом состоявшей из цветных. Правительство озаботилось также поднять жалование армии; чтоб успокоить республиканцев, было провозглашено всеобщее избирательное право и объявлено о созыве учредительного собрания. Правительство, состоявшее из солдат и людей, пропитанных революционными идеями, приняло энергичное, быстро приводимые в исполнение, меры. Как всякое новое правительство, оно встречало сопротивление, но таковое уничтожалось арестами, изгнаниями, запрещением журналов и учреждением военного суда. Оно декретировало гражданский брак и отделение церкви от государства.

22-го июня временное правительство, объявлявшее себя «происшедшим из армии и флота во имя всего народа», обнародовало конституцию, составленную в подражание конституции североамериканских Соединенных Штатов.

Глава государства – ответственен; министры избираются им не из членов палат; президент выбирается на пять лет посредством двухстепенных выборов, палаты – всеобщей подачей голосов на три и на девять лет. Палата депутатов составляется из депутатов, избираемых по одному на 70000 жителей; сенат образуется из представителей штатов, по три от каждого. Депутаты и сенаторы получают жалованье.

Конгресс 1890 г. работал над составлением конституции; хотя он состоял из депутатов, указанных правительством, но постановил, что президент не может быть переизбираем и что ни один член его семейства не имеет права домогаться этого звания. Судебная власть вверена верховному суду.

Конституция построена на федеративных демократических и светских началах официальное название государства – Соединенные Штаты Бразилии (в союзе состоит 21 штат, считая в том числе федеральный округ Рио-де-Жанейро). Законодательные собрания и губернаторы штатов избираются штатами; каждый из них организуется в наиболее соответствующую ему демократическую форму. Для устранения негров от участия в голосовании при всеобщей подаче голосов решено, что для получения права вотировать необходимо умение читать и писать.

Маршал да Фонсека не долго оставался у власти. 15 июня он открыл заседания конгресса и очень скоро после этого возникли разногласия между ним и законодательной властью. 4 ноября он объявил конгресс распущенным и провозгласил военное положение. Провинции были этим недовольны, а Рио-Гранде-да-Суль, воспользовавшись случаем, заявила о своей независимости. В виду столь серьезных обстоятельств, маршал да Фонсека вышел в отставку (1891 г.).

В силу конституции в управление страной вступил вице-президент республики – президент сената, генерал Флориано Пейксото. Он принадлежал к партии временного правительства и был избран депутатом от провинции Алагоас. В 1891 г. он сделался вице-президентом республики.

В течение трех лет Пейксото управлял, как настоящий диктатор, и во все это время в стране происходили постоянные раздоры, причем восстания подавлялись беспощадно. В своем последнем послании президент должен был объясниться по поводу своей политики произвола и насилия; он старался оправдать ее «исключительными обстоятельствами, в которых находилось его правительство, необходимостью бороться со всякого рода противниками, внутренними и внешними, что не всегда давало возможность точного определения степени виновности или даже невиновности людей, замешанных в восстании, и компрометированных или только подозреваемых в содействии ему». Финансы и торговля страдали и приходилось сознаться, как это сделал в октябре 1894 г. министр финансов, «в плачевном состоянии экономической жизни, в застое производительности и бедности всех классов общества».

Новые замешательства заставили Пейксото выйти в отставку, но раньше он добился от конгресса одобрения своей политики большинством 188 голосов против 12. Власть перешла в руки доктора Г. Пруденте де Мораес Баррос.

Печатается по изданию: Альфред Деберль. История Южной Америки от завоевания до нашего времени. СПб., 1899.