Для Ивы эта история стала самым большим подарком, что когда-либо преподносила ей судьба, а началась она… с пыльной дороги, которая становилась все шире и многолюднее по мере приближения к Риствере. Скакуна, так неосмотрительно подаренного девушке новым наследником древнего рода Фьелгов, звали Лоренцо. Где вы видели благородных коней с именами Сивка, Мишка или Черныш? Нет, Лоренцо был истинным аристократом – с родословной, выездкой, в комплект также вошли высокомерие и брезгливость. Так что Ива, не любившая навязывать другим свою волю, оказалась в совершенно дурацком положении. Не подумайте, что Лоренцо позволил себе непослушание, но зато он выполнял приказы новоиспеченной хозяйки с таким презрительным выражением на морде, что у знахарки не оставалось ни малейшей иллюзии по поводу его к ней отношения.

Однако верхом скорость передвижения возросла во много раз, и уже через седмицу Ива остановилась перед Риствере, городом древнием, прекрасным и овеянным легендами и славой, но главное – свободным. Вот уже несколько веков он перестал принадлежать герцогу Лорбаджинскому, не платил никому налогов и не поставлял рекрутов.

На воротах для всадников (а были еще для повозок и войска) стражи в мундирах цветов Риствере скрестили алебарды перед самой физиономией Лоренцо (тот презрительно фыркнул), строго посмотрели на девушку и произнесли известную всему миру фразу:

– Стражи Свободы приветствуют тебя, путник! Зачем пришел ты к этим стенам?

Внутренне трепеща – боги, кто бы мог подумать, что и ей придется ответить на этот ритуальный вопрос?! – Ива выпрямилась и с улыбкой абсолютного восторга произнесла:

– Глотнуть свободы.

Привратники подняли алебарды:

– Иди и помни о свободе других.

Знахарка тронула коня каблуками. Лоренцо, еще раз фыркнув и презрительно оглядев охранников, ступил на древние камни мостовой.

Нельзя сказать, что Риствере был самым вольным городом в мире, но его жителям пришлось пролить много крови, чтобы завоевать хоть такую свободу, и с тех пор они носились с ней как курица с яйцом и всячески ее подчеркивали.

Был вечер, и осмотр достопримечательностей пришлось отложить на потом. По совету Торна Ива отправилась в трактир «Веселый упырь». Как известно, тип всех заведений подобного рода распознавался по названию. Например, корчмы, в которых развлекались маги и публика, близкая к ним, где запросто можно было нанять представителя этой профессии, всегда имели на своей вывеске слова типа «магический», «чародейский», «волхвовать», или, на худой конец, хотя бы имя волшебного животного: «единорог», «дракон», «мантихора». Там, где проводили время моряки, соответственно – «русалка», «океанский», «жемчужина». Излюбленным местом гномов была существующая во всех крупных городах «Старая секира». А тролли обожали «Большой камень». В трактирах, в названии которых присутствовали слова «задорный», «пляска», «пьяный» и прочие, связанные с увеселением, были относительно нейтральны и созданы для приятного времяпрепровождения, не противоречащего закону. По крайней мере, на первый взгляд.

Итак, оставив Лоренцо на конюшне, Ива отправилась в корчму. Снаружи и внутри она ничем не отличалась от всех виденных ею раньше: те же большие деревянные скамьи, изрезанные ножами и не раз залитые вином столы, вязанки чеснока от вампиров, веточки базилика духам удачи, алтарь для монеток богу дорог. Все это дополняли огромный камин, запах пива и жарящегося мяса, а также шум, гогот, чье-то частое ойканье и громогласные требования добавки или быстроты обслуживания, причем на нескольких языках сразу и с ужасным акцентом, но зато всем все было понятно.

Ива пробралась за только что освободившийся дальний столик – не очень удачно, лучше бы у окна, чтобы в случае чего быстрее улепетывать – зато подальше от остальных и можно было видеть весь зал. Недолго думая знахарка заказала коронное (опять же по словам Торна) блюдо заведения – ристверское жаркое из кабанины с томатами и лимоном – и начала рассматривать посетителей, которые прибывали с ужасающей скоростью, да так, что в зале негде было гремлину появиться. Основной контингент составляли наемники (куда еще Торн мог ее направить?): воины, маги, целители, – в основном люди. Была, правда, еще парочка гномов, один тролль и существо до странности похожее на лешего. Паломников не наблюдалось, зато был один рыцарь из благородных с тремя соратниками попроще. Ну и конечно, дело не обошлось без девиц легкого поведения – а как без них?

Как только девушка принялась за жаркое – кстати, чудесное, хотя и не идущее в сравнение с тем, что ей доводилось едать в замке Торна, – ее, разумеется, тут же оторвали от сего полезного для души и тела занятия. Это посмел сделать некто, чью фигуру весьма умело драпировал темный плащ. Лицо скрывала тень от капюшона, зато голос оказался приятным и исключительно вежливым:

– Милая девушка, позвольте присесть за ваш столик. Не хотелось бы тревожить ваш покой, но, увы, все остальные места заняты.

– Да, конечно. – Она сделала неопределенный жест рукой и вновь уделила внимание жаркому. Однако через пару минут травница украдкой взглянула на соседа. Лица его по-прежнему почти не было видно, зато плащ она определила как очень хороший: конечно, не эльфийский, но как минимум гномий. Край его украшали руны странного письма. Иве не удалось – частично из-за плохого освещения – определить их происхождение и смысл. Наверняка это были какие-нибудь охранные заклинания. Чаще всего на верхней одежде вышивали именно их. Против кого они были направлены, на каком языке и в какой манере писаны, – такой, стало быть, расы и хозяин плаща. Знаки могли быть магические – на вышивку сверху накладывались чары; знахарские – нитки делались из трав, отпугивающих всякую живность; смешанные и липовые, причем определить их тип удавалось далеко не сразу. Особенно если учесть огромное количество школ, языков и трав, не говоря уж об индивидуальном стиле каждого мастера, настройке на конкретного человека или не-человека. Например, Ива сама собирала травы, сама ткала нить, вплетая магию уже на этом этапе, а знаки вышивала и те, которым ее учила тетушка, и те, что узнала за время своего путешествия, в том числе и в замке Торна. Вышивка традиционно окаймляла края плаща, воротник рубахи, пояс и подол, а иногда и низ штанин, и по ней можно было узнать и род занятий человека, и место, откуда он родом, и расу, и множество других вещей, вплоть до характера.

Когда Ива в следующий раз подняла голову, мужчина с интересом рассматривал ее воротник. Увидев, что она заметила его взгляд, он произнес:

– И что за ветер занес знахарку из Восточных лесов аж в Риствере?

Ведунья покачала головой: каждый мало-мальски разбирающийся в жизни и людях мгновенно распознавал и род ее занятий, и родину, несмотря на нетипичную внешность для уроженки Восточных лесов, как все называли ее родные края.

– Захотелось глотнуть свободы, – переиграла она знаменитую фразу.

Мужчина понимающе усмехнулся. По крайней мере, именно так девушка расценила сверкнувшие из-под капюшона зубы.

– И давно дышите воздухом свободы?

– Часа два. – Ива кивнула на запыленный плащ.

– Первый раз в Риствере?

– Первый, – вздохнула она. – А вы?

– Я тут регулярно. – Знахарке показалось, что собеседник тоже вздохнул. – По делам.

Мужчина, наконец, откинул капюшон, и сразу из густой черной шевелюры показались два остреньких ушка. Перед ошеломленной девушкой сидел самый что ни на есть настоящий темный эльф.

Надо отметить, что по сравнению с разнообразием людских типажей эльфы в большинстве своем казались удивительно похожими. Более узкое лицо с рельефными скулами, высоким лбом и правильным носом, всегда прямые длинные волосы, практически идеальная стройная молодая и спортивная фигура – все эти черты, свойственные и людям, каким-то непостижимым образом делали эльфов чуждыми, всегда отличными от представителей человеческой расы. Но вот что всегда было исключительно эльфийским, так это цвет глаз и волос. У эльфов не было смешанных, нечетких или неярких красок в облике: если белый, то белее снега и фаты невесты; если золотой, то такой, что ему позавидовало бы само солнце; если черный, то аж с синевой. Были еще оливковые и серебристые эльфы, но для большинства остальных рас эльфы подразделялись только на светлых и темных, причем принадлежность конкретного представителя определялась лишь по цвету волос. На самом деле разница была намного глубже – на уровне психологии, истории и традиций.

Со светлыми все было более-менее понятно. Это были те самые высокородные эльфы из легенд и старинных сказаний – прекрасные, идеальные и недоступные. Они вызывали восторг и благоговение. Но общаться с ними было практически невозможно, в основном из-за присущего им нежелания идти на контакт с кем-либо, не принадлежащим к расе Перворожденных. За это и многое другое светлых недолюбливали. Частично также и потому, что рядом с ними абсолютно все чувствовали себя ущербными.

Внешне темные отличались от своих собратьев только цветом волос и глаз. А что происходило у них в душе, не знал никто. Они были теми же прекрасными и высокородными, способными вызвать аналогичные чувства, что и их светлые собратья. Но отношение к окружающему миру было у них совершенно другое. Они пускались в путешествия при первой возможности, в отличие от светлых, которые терпеть не могли вылезать из своих священных лесов и долин. Они интересовались всем необычным с той живостью, с какой это делают дети. Виды их деятельности разнились настолько, что спрашивать, чем занимается темный эльф, считалось неприличным. Более того, темные не всегда были великолепными лучниками, иногда – боги, какое кощунство! – просто хорошими.

Темных эльфов, несмотря на то что многие из них добывали себе на жизнь способами, далекими от честных, а также при их непостоянстве, легкомыслии, коварстве и презрении к каким-либо – даже моральным – законам, многие любили. Общеизвестно, что непослушных детей любят больше, чем тех, кто оправдал все ожидания.

И вот сейчас это чудо природы сидело напротив знахарки, и она не могла отвести взгляд. Как и большинство человеческих девушек, Ива обладала определенной слабостью в отношении эльфов.

От греха подальше Ива снова уткнулась в жаркое. Как и следовало ожидать, эльф разгадал маневр и не позволил ему стать результативным:

– Так, значит, вы ничего в Городе Свободы еще не видели?

– Сразу сюда направилась. – «Только этот трактир и тебя, – подумала Ива одновременно с этими словами. – И что-то мне кажется, что ты предложишь мне осмотреть другие достопримечательности, в том числе и твою комнату. Интересно, а я против?»

– Ночью город красивее, – тут же в ответ на ее мысли промурлыкал эльф. – Рекомендую.

Понимая, что попалась, девушка произнесла:

– Обычно я не рискую гулять ночью по незнакомым местам.

– Но разве ночь – не ваше время? – совсем не по сценарию удивился собеседник.

Ива нахмурилась: неужели ее приняли за ведьму?

– Покорнейше прошу простить, сударыня, – спохватился он тут же. – Я чувствую в вас Силу, а знаков Школы чародеев на вас нет, вот и решил. Еще раз приношу свои искренние извинения.

Иве внезапно стало забавно. Она-то думала, что высокородный темный эльф заинтересовался провинциальной девчонкой, забыв, что эту странную расу интересует только необычное.

– Право, не стоит извиняться, – засмеялась травница. – Весь мой род – сплошные ведьмы из избушек на краю леса. Только у меня одной настоящий магический дар. Я имею в виду – врожденный.

– Ага! Вот и ответ на мой первый вопрос – каким ветром вас занесло сюда, – искренне обрадовался догадке темный. – Вы идете в один из магических университетов. В какой именно?

– Еще не решила, – вздохнула ведьмочка.

– Ждете знака свыше? – сыронизировал собеседник.

– Что-то вроде. Большинство вопросов, по моему опыту, имеют обыкновение решаться сами собой.

– Вас не привлекает столица?

– Не более чем море. – Ива немного подумала. – Я его никогда не видела.

Смоляной локон качнулся в сторону, и знахарку почти ослепило сияние черных глаз.

– Это большое упущение, синьорина. Море – это самое прекрасное, что есть в этом мире.

Только тут Ива, наконец, поняла, что за символ раз за разом повторялся в вышивке на его плаще – собирательная эмблема всех богов и духов моря – корабельный руль, очень похожий на солнце, но с двумя кругами, пересекающими его «лучи».

– Вы морской капитан! – осенило на этот раз знахарку.

– О да, моя леди! Точнее не скажешь. И скажу вам как профессионал – море прекрасно. Восхитительны волны, поднимающие корабль. Чудесен соленый ветер в лицо. Шум прибоя – это песня богов. А крики чаек – это вечный зов. Море пленяет вас как любимый человек, когда плен сладостен и желанен, а свобода от него – тоска и мучение, где день и миг ничего не значат и ничего не дают.

И Ива видела это в его глазах – он тосковал по соленым волнам как тоскуют по любимой. Она сглотнула.

– Я всегда считала, тот счастлив, кто любит то, чем занимается, – почти прошептала ведунья.

Эльф моргнул, и волшебство рассеялось.

– Вы правы, – качнул он темнокудрой головой. – Но это не только море, синьорина. И хотя я с трудом представляю, как без него жить, я знаю везунчиков, кто смог стать счастливым вопреки всему, причем они здесь, в этом городе.

– Да? И кто же это?

– О! Это надо видеть, – хитро улыбнулся эльф. – Позвольте угостить вас десертом, прекрасная леди.

– Десертом? – не понимая, в чем подвох, переспросила та.

– О да – восхитительное мороженое, пропитанное столетним коньяком, украшенное взбитыми сливками, клубникой и посыпанное сверху порошком какао.

Губы знахарки сами растянулись в улыбке.

– Как можно устоять?

– Совершенно невозможно, – подтвердил эльф, подымаясь и протягивая ей изящную кисть легким изысканным движением, а другой рукой бросая на стол золотой, что с лихвой перекрывало стоимость и его и ее ужина, вместе взятых.

Они направилась на одну из улиц, что лучами расходились от центра города – площади Свободы (а как еще она могла называться?).

Мостовая постепенно повышалась, пока не привела к зданию, больше похожему на недостроенную башню.

– Нам сюда, – осторожно направил девушку за плечи спутник.

– «Фея и минотавр», – прочитала она, задрав голову.

– Все верно. Только более точно было бы – полуфея и полуминотавр.

– Как это возможно – полуминотавр?

– Все возможно, когда человеческая женщина влюбляется в минотавра. – Голос в темноте лестницы смеялся.

Они поднимались во мраке по ступенькам, и самые простые слова от этого казались более значимыми.

– Это я поняла. Я имею в виду другое: ведь минотавр – это и так получеловек, полубык. А на что похож полуминотавр?

– Сейчас увидишь.

Они вынырнули на освещенную площадку, и взору знахарки предстал зал овальной формы со столиками по краям и большой площадкой для танцев посередине. В дальнем конце стояли два роскошных рояля – черный и белый. Но больше всего впечатляла открывшаяся панорама ночного сияющего огнями города.

Ива охнула, а эльф радостно засмеялся, донельзя довольный ее реакцией.

Тут же к Т’ьелху, а именно так звали темного, подпорхнула – иначе не скажешь – девушка, принадлежность которой к роду фей не вызывала сомнений. Однако прозрачных многоцветных крыльев у нее за спиной не наблюдалось, да и ростом она была почти с Иву. Очевидно, это и была та самая полуфея, о которой толковал Т’ьелх. До этого момента знахарка не особенно верила ему. Нет, конечно, связь человека и феи была вполне возможной, но трудно себе представить, что когда-нибудь это нежное, воздушное, необычайно ранимое и невообразимо прекрасное существо польстится на человеческого мужчину. Даже с эльфами они обычно не связывались.

– Ах, Т’ьелх! Ах, негодник! Где же ты пропадал, прощелыга этакий?! – щебетала тем временем полуфея, обнимая и целуя вышеназванного «негодника». – О, ты с девушкой? Буэно сэра. Смотрю, вы у нас раньше не были. Тогда я вас посажу на лучшее место. Ах, Т’ьелх, где же ты нашел такую красавицу? Идемте, синьорина, вот сюда. Да-да, вот за этот столик. Сейчас слетаю за меню. И попрошу Марино сыграть для вас. Вы еще не слышали наш белый рояль? Ах, Т’ьелх, негодник, опять у нас нет времени поболтать! Всё, полетела!

И феечка упорхнула, оставив Иву в состоянии, близком к выпадению в астрал. Давясь смехом, Т’ьелх посоветовал:

– Не обращай внимания. Ференца все-таки наполовину фея. А они все такие взбалмошные и говорливые.

– Прости, – сглотнула знахарка и подарила спутнику чуть смущенную улыбку. – Я просто никогда ничего подобного не видела. – С этими словами она широким жестом обвела вокруг. – Ни такого странного трактира, ни такого вида на город, ни таких роялей, ни, разумеется, феи.

– Пустяки. Это обычная реакция. Это место и в самом деле примечательное. Его еще называют «кафе полукровок». Ведь существует очень много всякого рода питейных заведений для рас и профессий, а что делать полукровкам? Ведь это не просто кровь, а еще определенное положение в обществе, главной чертой которого является разобщенность. Полукровок обычно недолюбливают «чистые расы». А любому существу просто необходимо общение с себе подобными. Вот Ференца и Марино и создали это местечко для тех, кто слишком необычен, чтобы вписаться в привычные рамки. Сначала оно задумывалось именно для полукровок, но потом стало ясно, что не только они одиноки, но и те, чьи способности, род занятий, характер, интересы разнятся с тем, что уважаемо и предпочитаемо в мире остальных существ.

– Все верно, – раздался рядом голосок феи, на этот раз серьезный. Феи вообще славились переменчивым настроением. – Т’ьелх как всегда отлично все объяснил, прекрасная синьорина. Это место для тех, кто готов принимать других таковыми, какие они есть. Как бы его это ни шокировало. Мы с Марино очень долго мучались из-за своей непохожести, пока не встретили друг друга. Любовь дает свободу и смелость. Мою маму-фею никто не мог понять – что она нашла в этом человеческом волшебнике. А мама закатывала глаза и мечтательно говорила: «Он так изящно кидался огненными шарами». Они вместе и счастливы до сих пор. Суть на самом деле не в том, кто ты, а в любви. Мы любим, чтобы нас принимали такими… Ой, что-то я заболталась! – вновь защебетала она. – Это ты, ты, Т’ьелх, во всем виноват! А кто же еще? Негодник! Вот ваше меню, мои дорогие. Рекомендую сегодня мидий.

– Ференца, остановись хоть на минутку! Я обещал девушке твой фирменный десерт. И вино, пожалуйста. Что-нибудь легкое. На твой выбор. А где Марино?

– Пытается влезть в свой белый прошлогодний камзол. Я ведь говорила ему: не налегай на мучное. Сейчас он еще немного с ним повоюет, а потом выйдет в новом черном и обязательно вам сыграет. Ах, я даже знаю что! Т’ьелх, догадайся!

И с веселым смехом она умчалась за фирменным десертом.

– Какое очарование, – улыбнулась ей вслед Ива.

– Согласен. Но ей тоже немало досталось. Как Ференце удалось сохранить чистоту души – не понимаю. Воистину любовь творит чудеса.

Через несколько минут знахарка отправила первую ложечку десерта в рот и поняла, что до этого ее представление о вкусном было ущербно и безлико.

Пока она закатывала глаза, предаваясь греху чревоугодия, около рояля появился обещанный полуминотавр. Если бы Ива не знала, что это полукровка, то могла и не заметить человеческой крови. Марино был очень похож на обыкновенного (звучит немного кощунственно – да?) минотавра, но не такого монументального, как все представляют по мифам, а помельче, с совсем короткими рожками, без хвоста, но с копытами. Кроме того, он был рыжий. Последний факт особенно восхитил ведьмочку, заставив сразу же воспылать к этому забавному существу самыми дружескими чувствами.

На нем был – как и предсказывала Ференца – черный камзол. Под непрекращающиеся аплодисменты Марино сел за белый рояль. Короткая пауза, наполненная тишиной… И музыка вплелась в этот дивный вечер. Вместе с ней по залу разлилось волшебство. Ива тихонечко охнула то ли от удивления, то ли от удовольствия.

Т’ьелх улыбнулся тоже и пропел ей на ушко:

Знахарка пригубила вино и покачала головой. Музыка пленяла. Она не рождала никаких ассоциаций как музыка бардов, она дарила наслаждение в чистом виде. Девушка чуть наклонила бокал, чувствуя, как пальцы обволакивает магия. Сама по себе она смешивалась с вином, вечером и музыкой. Ива ощущала рождение волшебства и в других существах, находившихся в зале. Эта магия ничего не забирала у своих владельцев, не несла в себе никаких заклинаний. Она являлась плоть от плоти их души, их восхищения, их любви, всех тех положительных эмоций, что рождала музыка. Чародейство окутало башню и устремилось ввысь, поднимаясь к небесам, делая мир чуточку лучше.

– Он гений, – прошептала Ива.

Т’ьелх наклонился к ней поближе.

– А когда-то его высмеивали за стремление играть. Ну как же – минотавр, ему бы бой, наемником, крушить головы и ломать хребты. А он – играть.

Девушка внимательно оглядела спутника – от неровно подстриженных темных волос с множеством тоненьких косичек, заколок и других украшений, смугло-загорелого лица с ехидным выражением и до серебряных пуговиц на камзоле (больше ничего не было видно из-за столика).

– А ты как здесь оказался?

– Я знал Марино и Ференцу еще до того, как они открыли это заведение. И потом, разве я такой уж обычный? – лукаво усмехнулся он.

Ива решила не поддаваться на провокацию:

– И что же в тебе такого необычного?

Эльф ничуть не смутился:

– Ты много видела эльфов – морских капитанов?

Поскольку до сего вечера девушка видела эльфов только на большом расстоянии, то вопрос становился риторическим.

– Я слышала, что все эльфы под конец жизни уплывают на Запад. Значит, есть и капитаны.

– Нет. Только один капитан.

– И он справляется?

– А ты думаешь, эльфы так часто умирают?

– Ну например, во время битв.

– Те времена, когда эльфы вели широкомасштабные войны давно прошли. Теперь – слава звездам! – у плывущего на Запад мало попутчиков.

– Слушай, меня всегда интересовало: ну ладно, с теми, кто уплыл на Запад, все более-менее понятно – они там в ажуре – а если эльф умер, не успев взойти на корабль, на чужой земле?

– Ну и что? Рано или поздно его дух придет в Гавань, и он уплывет к предкам.

– А вот скажи, если вы точно знаете, что после плавания на Запад вас ждет вечное счастье и блаженство, то зачем вы вообще живете?

– Странный вопрос. Впрочем, вы, люди, вообще забавные существа. Одни ваши религии чего стоят. Мы живем, потому что это интересно.

Ива кивнула. Она как-то никогда не рассматривала жизнь в этом ракурсе. Эльфы, похоже, видели в жизни забавную игру. «Поживи, это интересно», словно «Поиграй в эту игру, почитай эту книгу». А знахарка жила в самой этой игре, воспринимая все созданные искусным мастером препятствия и приключения всерьез.

– Так, значит, эльф на море – это необычно?

– Да. Если еще он занимается торговлей, добычей и прочим разбоем.

– Кошмар! – засмеялась девушка. – Как это пережили твои родные?

– С трудом, – заулыбался эльф. – Но они не оставляют надежды, что я вернусь на путь истины.

– А ты их разочаровываешь? – Еще одна улыбка.

– Увы, – притворно вздохнул красавец.

– Как нехорошо!

– Как ты права! – с патетическим надрывом провозгласил он, и оба совсем не по-светски заржали. – Как тебе десерт?

– А как ты думаешь?

– Когда я в первый раз его попробовал, я подумал – лучше только секс.

– А как же море? – не преминула поддеть «синьорина».

– Это запрещенный удар, – отпарировал он.

– Восхитительный десерт, синьор. Благодарю за этот вечер. Это действительно познавательно.

– И восхитительно, – на этот раз съехидничал Т’ьелх. – А знаете, что еще входит в программу вечера?

– Нет, – расплылась она в улыбке, предчувствуя продолжение игры.

– Танцы. – И как в начале «вечера», он протянул ей тонкую кисть с двумя золотыми кольцами на среднем пальце и еще одним на указательном.

Поддаваясь на задор в его глазах, Ива вложила свою ручку в его ладонь и, поднявшись, спросила:

– Танцы? Под это?

Музыка совсем не располагала к подобному времяпрепровождению.

– Не беспокойся. Насколько я знаю Марино, сейчас будет что-нибудь более романтичное.

И действительно, стоило им вступить в круг для танцев, мелодия сменилась, и тут же на площадку высыпали пары. Наткнувшись взглядом на огромного тролля в элегантном серебристом камзоле под ручку с ведьмой в остроконечном колпаке, Ива сочла за лучшее не смотреть по сторонам – себе дороже. Т’ьелх наклонился к ней и шепнул:

– Впечатляет, да?

– Чувствую себя провинциалкой, – поворачиваясь к спутнику, как того требовал танец, тихонечко произнесла она.

Эльф поднял другую ладонь, и девушка вновь оказалась в положении, когда ничего поделать нельзя, и остается лишь подчиниться. Ее пальцы скользнули в его ладонь, и она тут же сомкнулась, подарив ей ощущение чужой воли, которой не хочется и нельзя сопротивляться. Вторая ее лапка уютно устроилась на его груди. Как там говорил Торн? Закрой глаза, и музыка все сделает за тебя. Дурацкий совет. Вернее, он хорош, когда не надо вдыхать аромат зеленого чая, соленого моря и вина, когда не чувствуешь теплой ладони у себя на спине и когда музыка не так романтична. «Банальное совращение, – попыталась проанализировать знахарка. – Причем он даже не особо старается. Просто остается собой, а я теряю голову от эльфов». Ива подняла глаза и тут же наткнулась на понимающий серьезный взгляд. Ведунья мысленно тряхнула головой и сладенько улыбнулась в эти темные озера.

Музыка сделала новый виток, закружив их по залу. Не было в ней ничего пассивного, умирающего и меланхоличного. Она томила страстью, дрожала желанием и искрилась радостью.

Эльф наклонил голову, и Ива услышала первые строчки песни:

Через мгновение эти слова повторил звенящий голосок феи. И снова волшебство разлилось в воздухе, только оно не имело никакого отношения к предыдущему, а возникло для одной известной нам пары, когда их губы коснулись друг друга. Нежно, едва-едва, смешивая дыхание, томя предвкушением.

По-хорошему в этом месте надо было бы оставить наших героев наедине, в пряной темноте комнаты, на льняных простынях, наслаждающихся друг другом. Не стоило бы тревожить их в такие минуты, когда даже звезды и луна, заглядывающие в сладкую тишину, являются нежеланными свидетелями, – такое мгновение принадлежит только двоим и даже рассказывать о нем – преступление. Ночи, при воспоминании о которых что-то внутри томно сжимается, а губы мгновенно разъезжаются в улыбке, – такие ночи – это сокровище, которым не разбрасываются, а хранят как бесценный дар богов.

Но мы вынуждены нарушить уединение молодых. И только потому, что в момент, когда Ива почувствовала обнаженной спиной прохладу простыней, случилось то, что навсегда изменит их дальнейшую жизнь. Итак…

За стенами играла музыка. Фея и минотавр продолжали творить волшебство, пары кружиться в танцах, компании распивать прекрасное – и не очень – вино. Где-то вдалеке заливались лаем собаки, звезды подмигивали в небе, и луна щедро дарила свой прекрасный свет миру, уставшему от жаркого солнечного дня.

В один из моментов этой колдовской ночи чернокудрый эльф заглянул в глаза своей новой знакомой. Его рука отвела мягкие пряди ее волос с нежной шеи. Ива подняла ладонь, коснулась его щеки, погладила плечо, провела по руке, и их пальцы сплелись.

И оба пропали. Навсегда…

Незаметно для них нежно-зеленая магия эльфа скользнула в бирюзу ее волшебства, и цвета начали сливаться, как сливались губы и тела влюбленных. С этого момента рваное кружево их душ стало целым. Эта ночь подарила им самое большое сокровище на свете – самих себя…

А утром Ива проснулась усыпанная цветами. Где их в таком количестве добыл Т’ьелх, так и осталось загадкой. В тот момент девушку волновали только руки любовника, бесстыдно блуждающие по ее телу, и губы, которых так не хватало ее устам. И ночь продлилась еще ненадолго.

Потом Т’ьелх поил ее соком и кормил с ложечки пирожными, а она смеялась и уворачивалась… Наконец он прижал ее к себе, не в силах отпустить хоть на мгновение, зарылся лицом в ее волосы, скользя по ним губами, пока не наткнулся на ушко. На миг застыл и, до боли боясь отказа, прошептал:

– Тебе же все равно куда идти. Пойдем со мной к морю.

Ива застыла, спрятавшись на его груди и стараясь скрыть переполняющую ее радость, но, не выдержав, она подняла к нему лицо, и счастье брызнуло из ее глаз.

Ближе к обеду счастливая парочка отбыла из гостеприимного приюта. Ференца и Марино долго махали им вслед, потом переглянулись и рассмеялись. Минотавр прижал ее покрепче к себе. Все складывается хорошо.

– Слушай, – уже когда они заходили в башню, спросила его возлюбленная, – а ты заметил, что у этой девочки есть природные магические способности?

– То есть? Природная магия есть только у не-людей, а она чистокровный человек.

– Вот то-то и оно.

– Ты уверена? Не путаешь с обыкновенным магическим даром? Или может, кто-то из прабабушек грешил на стороне?

– Я не чувствую в ней нечеловеческой крови, но природная магия есть, а она бывает только у не-людей. Сама в растерянности.

– Да-а, загадка…

Выехав за город, Ива, наконец, нашла в себе силы перестать пялиться на спутника, сияя от счастья белозубой улыбкой. Впрочем, последняя, похоже, прочно обосновалась на ее лице и, хотя знахарка того не знала, делала ее во много раз красивее. Настолько, что путники мужского пола еще долго выворачивали шеи ей вслед, а на кавалера смотрели с откровенной завистью.

Однако ни девушка, ни эльф не замечали этого. Мир казался таким прекрасным, таким волшебным, полным, совершенным, настоящим. Счастье переполняло их, выплескиваясь в улыбках, сияя в темных глазах полуденным солнцем. Казалось, так было всегда. И так же будет… Им просто невозможно было не дотрагиваться друг до друга, не смотреть, а целоваться через каждую пару минут стало просто жизненной необходимостью. Иве даже пришлось перебраться на коня Т’ьелха. Правда, движение от этого только замедлилось, потому что выносить такую близость спокойно не мог ни один ни другая. Впрочем, от этих «проволочек» молодые люди (да простят меня эльфы!) нисколько не страдали.

– А куда мы вообще едем? – под конец дня спохватилась травница.

Эльф ласково ей улыбнулся, отметив, как восхитительно играют закатные лучи в ее волосах, о чем тут же не преминул ей сообщить, заслужив поцелуй, и ответил:

– К моим друзьям. К сожалению, их сейчас нет. Но мне нужно дождаться в их доме одного человека. Заодно и отдохнем.

– Отдохнем? От чего? – съехидничала Ива, подставляя губы под поцелуй.

– От посторонних людей, – отрываясь от сладкого плена ее уст, пояснил он, неопределенно мотнув головой в сторону путников на обочине, с любопытством глазеющих на забавную парочку.

Дом друзей Т’ьелха оказался идеальным убежищем для двоих влюбленных. Стоял он на границе леса и луга, одинаково закрытый и от того, и от другого. Деревенька была поблизости, но не рядом, зато и за молоком, и за свежими булочками или другой какой провизией вполне можно было смотаться.

Сочетание дикого камня и дерева, из коих было выстроено это двухэтажное чудо архитектуры, вызывало ощущение, что именно такой домик путники всю жизнь искали. Овитый плющом и виноградом, он стал им родным уже до того, как они соскочили с лошадей. В таком уголке, казалось, не было места ссорам и неприятностям. Было видно, что здесь живут лишь счастье и радость, может, еще смех, удовольствие и покой. Пахло травами и хвоей. А заходящее солнце окрашивало стены золотистым, отчего темно-серый камень первого этажа вспыхивал маленькими звездочками, а капельки медовой смолы на дереве второго этажа искрились крошечными подобиями дневного светила.

Девушка засмеялась от восторга. Т’ьелх подхватил ее на руки и прижал к телу, как будто и не было этого наполненного восторгами дня и восхитительно страстной ночи. Счастье переполняло его. Под радостный смех любимой он внес ее в дом и, не задерживаясь внизу, поднялся в спальню.

Стоит ли говорить, что уснули молодые люди только под утро, которое благополучно проспали.

Несколько дней прошли в каком-то нереальном неземном состоянии. Ива рассказывала другу, за что она так любит травы, как их надо собирать и какие чудесные зелья можно из них приготовить. Т’ьелх вещал о жизни эльфов в лесах, о море и магии, представление о которой имеют все Перворожденные, даже если в них волшебства – только то, чем наделила природа вместе с длинными ушами. Как известно, каждый остроухий – чуточку волшебник. Но лишь немногие знают, на какую именно «чуточку». Они обменивались разными забавными историями, гуляли по лесу, купались в речке, катались по округе, ездили в деревню за продуктами, собирали травы, читали книжки, коих оказалось множество в доме, вместе готовили обеды и ужины. И, конечно же, любили друг друга.

Тем утром Ива проснулась от холода – Т’ьелха рядом не оказалось. Как всегда в состоянии между сном и явью, знахарка очень легко переходила на ощущение реальности через магию. Вот и сейчас она без каких-либо усилий «почувствовала» дом. Он еще спал. Было слишком рано. Даже птицы и те не все проснулись. Т’ьелх спустился во двор. Солнце еще не ласкало зарею горизонт. Старый абрикос тоже еще не был готов его встретить, однако около дерева девушка услышала любимый голос. Совершенно не собираясь следить за возлюбленным, Ива в полусне не смогла удержать подсознание. Оно приласкалось к шершавому стволу дерева, проникло в его кровь-сок и повисло на кончиках листьев, под которыми стояли два эльфа. Один был тот, кто столько ночей делал ее счастливой. Второго знахарка не знала. Не знал его и старый абрикос, но он был светлым. Не имея глаз, дерево его не могло видеть, но аура была настолько сильной, что сомнений в этом не оставалось.

Мелодичный голос светлого дрожал от раздражения, впрочем, Т’ьелх отвечал ему тем же. Ива прониклась какой-то почти необъяснимой радостью от ощущения, что ее эльф кажется старше и мудрее.

– Эта реликвия много лет принадлежала нашей семье! – горячился пришелец.

– Ты прекрасно знаешь – Пресветлая завещала мне ее. Значит, она – моя!

– После смерти Пресветлой ты два десятка лет не предъявлял на нее претензий!

– …Что не дает вам никакого права считать ее своей!

Светлый обиженно сопел, видимо, исчерпав все аргументы, но не желая расставаться с милой сердцу вещицей. Наконец, он справился с собой и тоном, очевидно, призванным передать торжественность слов, изрек:

– Пресветлый Хранитель просил тебя о великодушии…

Т’ьелх отмахнулся:

– Передай Пресветлому Хранителю, что, к моему величайшему сожалению, не смогу удовлетворить его просьбу… Передай ему… так: я забираю реликвию вашего дома не из прихоти. И если моя теория не подтвердится, верну ее вам. Всё! Давай ее сюда и отправляйся…

А потом… Ива уснула и окончание разговора проспала, хотя, скорее всего, ничего примечательного в нем уже не было.

Много позже травница проснулась. И вновь в одиночестве. Но о том, что ее ждут внизу, ей на этот раз сообщил нюх: по дому разливались совершенно восхитительные запахи жарящегося мяса, овощей и свежего хлеба.

Желудок жалобно сообщил девушке, что любовь это, конечно, хорошо, но организм надо и подкармливать, чтобы он и дальше был способен на подобные подвиги.

Ива завернулась в простыню и быстренько отправилась на поиски как любви, так и пропитания. Объект вожделения обнаружился на кухне за делающим мужчину невероятно сексуальным действием – приготовлением завтрака.

Эльф порхал по кухне от жаровни к разделочной доске и далее – к ведру с водой.

Знахарка застыла в дверях, кутаясь в простыню и подогнув одну ногу, в состоянии, близком к выпадению в астрал, – помимо всего выше описанного эльф был еще и почти обнажен. На нем, кроме коротенького фартучка, ничего не было. Но поскольку возлюбленный стоял к ней спиной, Ива видела только завязочки сей детали туалета, которые игриво перемещались из одной стороны в другую в такт пританцовываниям эльфа. Ива закрыла глаза, силясь хоть чуточку справиться с этим напевающим что-то «высокоэльфийское» наваждением, – не удалось.

Завтрак пришлось отложить.

Много позже перемазанные в чем-то, название которого травница не запомнила, но с огромным количеством помидоров, они, смеясь, обсуждали планы на ближайшее будущее.

– Мне наконец-то привезли то, что я ждал, и можно двигаться дальше. Скажи, душа моя, – его пальцы скользнули по ее губам, и восхитительно сочная вишенка попала девушке в рот, – ты хотела бы увидеть Город Златых мостов?

Ива нахмурилась, потом аж вскрикнула:

– Ты про Златославу?!

– Угу, – ухмыльнулся он.

– Хотела бы! Конечно, хотела бы!!!

Эльф рассмеялся, рывком притянув ее к себе, уткнулся в ее волосы:

– Тогда поехали…

Златослава – город, о котором пели менестрели, писали в толстых фолиантах летописцы, грезили маги всего континента. В него приезжали не за воинской славой, не за богатством, даже не за свободой, в этом городе жили знания, волшебство, а также легкость, беззаботность и радость. Это город, сотканный, казалось, из закатных лучей – самый прекрасный, самый мудрый, самый колдовской. В нем не воевали, не искали правды или лжи, не страдали, а просто наслаждались… золотым пивом, струящимся солнцем, шелковыми косами юных дев… жизнью, свободой, радостью…

Как и многих путников и до и после них, Город Златых мостов принял Иву и Т’ьелха с распростертыми объятиями. Знахарка и эльф ехали мимо белых статуй, мимо чуточку обшарпанных домов с черепичными крышами и корзинами цветов на балконах, мимо разлапистых вечно золотых кленов. А впереди был Тринай, неспешно несущий свои воды в далекие прекрасные страны, великий голубоволный Тринай, со своими знаменитыми на весь мир мостами. Они не были золотыми в привычном понимании этого слова, но когда заходило солнце и его золотистые лучи начинали плясать на кованых узорах и в складках одежд древних статуй, мосты преображались. И злато разливалось вокруг: по реке, на огненных листьях кленов, по булыжным мостовым, по бокалам не менее знаменитого пива, в глазах приезжих и хозяев.

Остановились наши герои в маленькой гостинице, где все было так уютно, что Ива мгновенно влюбилась в это место. Да и как можно было им не очароваться: цветы в плетеных кашпо, вышитые занавески, клетчатые скатерти.

Ужинали здесь же. Прежде чем сделать заказ, эльф долго и с упоением объяснялся с хозяйкой в забавном белом фартучке и чепце. Они усердно перебирали богатое меню и с очевидным взаимным удовольствием обсуждали достоинства тех или иных блюд. Ива смотрела на это с умилением любящей матушки. Результатом столь неторопливого выбора было восхитительное мясо в горшочках, повергшее знахарку в шок обилием различных приправ. Профессиональным взглядом, вернее, вкусом она насчитала их более двенадцати, причем не все были ей знакомы. После этого открытия познание местной кухни стало у травницы навязчивой идеей. Так что когда Т’ьелх, рассыпавшись в извинениях, убежал по каким-то своим эльфийским делам, Ива, занятая беседой с хозяйкой, почти не заметила этого. Ее спутник давно научился подмечать этот плотоядный взгляд, что появлялся в глазах любимой, когда речь заходила об обожаемых травках, так что оставлял девушку без каких-либо угрызений совести, зная, что в ближайшие часы она вряд ли вспомнит о его существовании.

Так и случилось. Когда он появился в таверне через пять часов, Ива только начала недоумевать, где можно так долго шляться. Поцеловав любимую в ушко, эльф увел ее, наконец, из зала.

– Ты какой-то грустный, – полувопросительно произнесла девушка. Сама она выглядела как утащившая всю хозяйскую сметану кошка.

– Да? – притворно удивился он. – Тебе кажется.

– Что-то не получилось? – не попалась на удочку она.

– Всё-то вы, женщины, знаете. Всё-то вы чувствуете, – вздохнул возлюбленный. – Помнишь, я говорил, что мне привезли вещь, что я ждал?

– Да, конечно, душа моя.

– Это древняя реликвия моего рода… вернее, одной из ветвей моего рода. Во время своего последнего путешествия я натолкнулся на очень похожую безделушку. Меня это очень заинтересовало, так как мои пресветлые, – с невыразимым ехидством передразнил он, – родственники все века кичились тем, что все артефакты у них уникальны.

– Эта вещица – артефакт? – заинтересовалась девушка.

– Да, определенно. Но какими бы искусными и премудрыми мои славные родичи ни были, никто так и не разобрался, в чем же его сила и какого гоблина его вообще создавали. Как всегда в таких случаях объявили великой эльфийской реликвией, заперли в самой дальней сокровищнице, боясь даже сдвинуть с места, не то что вынести за пределы леса. Но предыдущая глава дома завещала ее мне.

– Вот ты, наверное, удивился!

– Не то слово, душа моя! Я хоть и знал об этой «превеликой реликвии», но не поручусь, что вспомнил хоть раз после сдачи экзамена по генеалогии.

– Экзамена по генеалогии?!

– Это я так называю. Вернее, я и мои друзья. Я тебя с ними обязательно познакомлю. Нас всех – молодых эльфов – много лет мучили генеалогией, геральдикой, этикетом, историей и прочими «ну просто жизненно необходимыми для молодых эльфов» вещами. Представляешь, каково же было мое удивление, когда Пресветлая завещала Алисию – так эта дрянь называется – мне.

– Разве Алисия – эльфийское имя?

– Нет, конечно.

– Разве великая эльфийская реликвия может носить человеческое женское имя?

– Конечно. Одно из самых распространенных заблуждений то, что большинство артефактов создано эльфами. Это ведь чисто человеческая выдумка – заключить часть силы в неживой предмет. Другое дело, что через пару веков эльфы поняли всю ценность этой идеи. Так вот, тогда я не принял это близко к сердцу: ну, завещала и завещала. Может, пошутила, может, под конец совсем сбрендила, а Пресветлая – да простят меня звезды – всегда была с приветом, а может, ближайшим родичам хотела насолить. И вот недавно мне попалась почти полная копия Алисии.

– А где ты ее обнаружил?

– Да в награб… э-э… на одном из кораблей, – торопливо закончил Т’ьелх под насмешливым взглядом возлюбленной. – Неважно. Я сложил эти две вещицы. Такое впечатление, что это части какой-то одной штуковины, но не два прилегающих куска. А в Златославу я тебя притащил, потому что здесь видел еще одну часть… по крайней мере, очень похожую. Вот будет смеху, если это все – разные вещи, а я полмира облазил в погоне за химерой! – с досадой закончил эльф.

Ива смущенно помолчала, но потом робко спросила:

– А чего ради ты все-таки взялся за это дело? Если это так проблематично? Только ради интереса? В погоне за разгадкой?

– И это тоже. Очень хотелось бы утереть моим высокородным родичам их благородные эльфийские носы. Но в основном из-за моей сестры. Мелкая надумала выходить замуж. Я в принципе не против. Но… над моей семьей висит проклятие… причем настолько жестокое, что можно только позавидовать фантазии его автора. – По лицу Т’ьелха пробежала вполне заметная тень, так что равнодушный тон не обманул знахарку. – Все женщины нашей семьи вот уже несколько поколений несчастливы в браке. Сначала этого никто не замечал. С кем не бывает? Выдали замуж в интересах семьи – какое уж тут счастье! Но времена изменились. Теперь так стараются больше не делать. Девочки наши выходят за любимых. Но какой бы ни была любовь прекрасной, стоит прозвучать брачным обетам, как буквально в течение нескольких месяцев она исчезает. Было бы смешно, если бы не было так трагично. Каково знать, что твоя мать прожила столько веков несчастной, каково видеть, как полны отчаяния глаза родных теток, каково бездействовать, глядя, как в глазах сестер и кузин тускнеет любовь к жизни, каково бояться каждого увлечения дочерей, понимая, что любое из них может поломать им жизнь. То, что это проклятие, давно признали, да ни один чародей не смог его снять. А уж ни на деньги, ни на посулы мы не скупились. Сестра говорит, что сила ее любви справится с проклятием. Может, конечно, и так, да вот что-то мне в это не верится. Я перерыл, как, уверен, многие мужья, отцы, братья до меня, все библиотеки рода, но нашел единственное указание на причину проклятия, только когда заинтересовался Алисией. Надо сказать, что все это вилами на воде писано, но единственная женщина, как утверждают хроники, что как-то относилась к нашему роду и которую звали Алисия, была человеческая волшебница… Странная история… – задумчиво произнес Т’ьелх. – Я отыскал сведения о ней в личном архиве последней Пресветлой, что тоже очень странно. У нас не принято скрывать знания, историю, летописи, даже если честь эльфов, рода или Дома, может пострадать. Знания есть знания. Потомки должны иметь информацию, что напортачили премногоуважаемые предки. Чтобы в случае чего быть в курсе, как справиться с последствиями. Наверное, забвение стало участью этих бумаг потому, что они даже не летопись, а просто записки одного из членов нашего рода – Настрамеаля, имя которого до сих пор табу для нас. Он в свое время такого наворотил, и забвение – это лучшее, на что он может рассчитывать. Нет, конечно, все серьезное, вышедшее из-под его пера, изучено.

А это так… просто записки, в коих он весьма нелестно прошелся по всем своими родичам, в том числе по основателям клана. Превеселенькое чтиво. Подозреваю, Пресветлая именно поэтому и держала их у себя. Так вот, в этих заметках сохранился такой рассказ. Алисия как волшебница была не то чтобы сильной, но она происходила из рода лесных колдунов. Такие ворожат не шибко, но есть вещи, в которых нет их сильнее. Вся магия лесов стоит на их стороне, и если приспичит, леса тронутся со своего места по их слову. Обижать лесных людей, как их иногда называют, это сумасшествие, но и они место свое знают. Сидят себе в своих лесах с пеньками и зайцами и не лезут в жизнь других. А Алисию вот гоблины дернули что-то на мир посмотреть. Кстати, вдали от своих лесов такие колдуны теряют большую часть своих и без того небольших способностей. Но это не остановило девушку. – Морской капитан подмигнул возлюбленной и перешел на неспешно велеречивый тон профессиональных сказителей: – Долго ли, коротко ли она бродила по свету, о том нам неведомо, но повстречался ей на пути прекрасный Тандиль, совсем еще молодой эльф из Дома Посмевших. И вспыхнула их любовь как зарево пожара, как огонь в сухой хвое, как радость в глазах при виде любимой.

Т’ьелх прижал пальчики девушки к губам. Иве казалось, что разомкнуть руки будет означать смерть.

– Юные чистые души хотели соединиться и быть всегда вместе. Но когда Тандиль пришел просить позволения на брак у главы Дома, как того требовали обычаи, тогдашняя Пресветлая – прекрасная и лучезарная Амэна – вознегодовала ужасно: как так?! Пресветлый эльф из такого уважаемого рода, подающий огромные надежды маг, опозорит себя женитьбой на безродной человеческой полуколдунье-полузнахарке!!! Что и говорить – времена были другие. Тогда эльфы даже и не думали разделяться на светлых и темных, а власть главы Дома была много раз сильнее. А когда Тандиль заявил, что женится на Алисии все равно, пусть даже человеческим обрядом, и станет жить со своей избранницей, – Амэна вконец осерчала и велела схватить младшего брата и силой отправить на острова, с которых тогда было невозможно выбраться, не обладая должными магическими навыками. Таким образом, Тандиль оказался в прекрасной, удобной, в чем-то даже полезной темнице, но разлученный с дамой своего сердца на долгие годы. Алисия долго искала пропавшего возлюбленного. В конце концов, она узнала истину. Уж и не знаю, что ей пришлось пережить, но она пришла к Пресветлой Повелительнице и потребовала вернуть Тандиля.

Перед мысленным взором Ивы как наяву вспыхнула картинка…

…Где-то вдали звенит тысячами колокольчиков водопад. Густой медовый свет вечного светила струится по зелени листьев, по ухоженным стволам деревьев – такие растут только в эльфийских лесах – по ковру цветущих трав, по узорчатому исписанному причудливыми эльфийскими рунами трону из прозрачного мрамора. День к концу, и солнце уже начало спускаться, а его лучи образовывают нимб над головой той, что сидит на троне. Живое воплощение красоты звезд, прекраснейшая из всего, что когда-либо существовало на этой земле. Ее светлые волосы могут своим золотом соперничать с солнечными лучами. Голубизна глаз – с синевой неба. Нежность губ – с лепестками розы. Ее одеяние сверкает всеми драгоценными камнями, что может подарить природа. И напротив нее стоит в местами износившемся и даже рваном платье человеческая женщина. Ее волосы спутаны, а за спиной стоят два высоких красавца эльфа, готовые по первому слову Повелительницы выкинуть пришелицу из леса. Девушка невысока, скуласта, даже симпатична, но ее красота спряталась под напором усталости. Глаза лихорадочно горят, под ними залегли тени, а в глубине – отчаяние. Она долго сюда добиралась. Прошла не одну версту, преодолела не одно препятствие, она истощила весь свой магический резерв, отбиваясь от хищных тварей, но сделала почти невозможное – добилась встречи с Пресветлой.

И вот она стоит и смотрит на ту, что лишила ее счастья, и она вынуждена умолять ее о милости, о снисхождении, как никогда остро ощущая безнадежность всей затеи, напрасность приложенных усилий.

Из последних сил сдерживая рвущиеся наружу рыдания, девушка расправляет поникшие плечи.

– Отдай его мне. – Ее голос охрип. Куда делись из него радость, звон, смех? Может, улетели с отчаянной надеждой на счастье? Или пропали вместе с наивностью и верой, что мир прекрасен, а судьба милостива? Покинули душу, как из нее уходило счастье от его взгляда, прикосновения, нежности, любви, уступая место сознанию, что никогда ей больше не восхищаться солнцем, запутавшимся в его волосах, его гордым профилем, не ощущать его рук на своем теле и губ на своих устах. Ей больше не чувствовать себя любимой и желанной, а весь оставшийся срок жизни придется провести без него. Говорят, что когда боги хотят нас покарать, они сначала даруют счастье, а потом его отнимают. – Отпусти.

Пресветлая смотрит вниз, на презренную, посягнувшую на ее брата:

– А кто ты такая? Как ты вообще набралась такой наглости – прийти сюда – в Лес Пресветлых Владык – и чего-то еще требовать?! Да вы, люди, даже смотреть на нас издалека не имеете права! Жалкие людишки, что живут всего несколько десятилетий, а успевают за это время изгадить все вокруг! Как ты смеешь покушаться на свободу моего брата?! Как можешь всерьез думать, что достойна его любви, любви эльфа?!

– Он любит меня! Любит! И мы будем счастливы!

– Счастливы?!! Вдали от леса, от всего, к чему он привык, а также тех, кто его любит?! Чем ты его опоила, ведьма, что он вообще посмотрел в твою сторону?! Убирайся! Убирайся немедленно, иначе твое тело вынесут отсюда на мечах!

– Пресветлая! Пойми – я люблю его! И он любит меня! Я люблю его! Люблю!!! Я жить без него не могу! Он – все для меня!!! Без него я умру… Отпусти его, Пресветлая! Отпусти!..– Ее голос срывается на крик, на рыдания.

Пресветлая кривит губы на это жалкое зрелище. Наклоняется вперед.

– Отпущу. Отпущу, милая, – шипит ее голос. Девушка поднимает голову в отчаянной надежде. – Отпущу… лет этак через сорок – пятьдесят. Ты к тому времени расползешься вширь, лицо покроется морщинами, глаза впадут, волосы поседеют, а то и выпадут. Вот тогда он вернется, все такой же молодой и прекрасный… и хочешь, я угадаю, куда денется вся его любовь?

Глаза девушки похожи на два озера боли. Отчаяние и крик плещутся в них.

А внутри колдуньи рождается водоворот. У нее уже нет ни души, ни сердца, ни ума… Все погибло. И только гнев держит ее на ногах.

– Значит, так? – рычит она. – Тогда – БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА!!!

Вихрь срывается с ее пальцев. Сила магии настолько мощная, что гнутся тысячелетние деревья, трескается и разлетается на мелкие кусочки мраморный трон, небо затягивается тучами, а земля дрожит.

– БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА!!! БУДЬ ПРОКЛЯТЫ ВСЕ ТВОИ ДЕТИ И РОДИЧИ!!! БУДЬТЕ ВСЕ ПРОКЛЯТЫ, НИКОГДА НЕ ЗНАТЬ ВАМ СЧАСТЬЯ!!!

Пресветлая кричит. Призывает свою магическую силу на помощь. А колдунья лишь злорадно смеется над «всемогущей» владычицей. Напоминая, что и ее магия – это всего лишь дар леса. А что природа взяла, то и отнять может.

– БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА!!!

Гремит над лесом голос лесной колдуньи. И весь лес, каждое деревце – от тысячелетних дубов до молоденьких осин, каждый куст и травинка отдают свои силы проклятию и клянутся помнить его…

– Не знаю, правда ли все это, – грустным голосом заканчивает эльф. – Нигде больше нет даже намеков на эту историю. Как ни силился я найти хоть что-нибудь, могу только сказать тебе, что Тандиль действительно существовал, но прожил совсем недолго. По моим подсчетам он умер в тот же или следующий год, когда случилась вся эта трагедия. А об Алисии вообще больше никаких записей нет. Кстати, с Тандилем то же самое: о нем есть только короткие записи – рождение и смерть, что очень странно. Наши семейные хроники уж чем не грешат, так это лаконичностью – даже самая незначительная жизнь найдет в них свой отклик. Боюсь в это поверить, но сдается мне, мы все-таки платим за то, что разрушили великую любовь…

Ива промолчала. Рассказ потряс ее. Что она могла сказать почти такому же потрясенному эльфу? Ей ли не знать силу леса… Знахарка посмотрела на возлюбленного. А уж силу любви…

Т’ьелх сжал ее пальцы, прикоснулся к ним губами, потом развернул ее ладонь и припал к ее внутренней стороне.

– Артефакт Алисия как-то связан с этой историей. Не знаю, может, все это зря и проклятия не снять, но попытаться надо. Мне кажется, что для начала надо собрать вместе все кусочки его. Кто знает, может, что-то изменится. Хуже, по крайней мере, не будет.

Они снова помолчали.

– А в Златославу мы зачем приехали?

– В Златославу? – встрепенулся Т’ьелх и еще больше помрачнел. – В прошлый свой приезд я в одной лавке заметил похожую вещицу. Сравнивать тогда было не с чем, а достаточной суммы у меня с собой не было. Сейчас оказалось, что ее уже купили! Вот гоблин! Ну кому эта штука могла понадобиться?! Совершенно никчемная побрякушка, которую и красивой-то не назовешь! Я поднял старые связи. Друг обещал узнать, в чьи руки ушла. Но до чего же обидно! Возьмет и не продаст! Впрочем, неважно, любимая. Сегодня такой прекрасный вечер. И мы идем любоваться на Златославу! Разве есть тут место проблемам, моя красавица? – Он не дал ей ответить. – Я веду тебя к Златым мостам, моя хорошая.

– Плохо дело. – Эльф пригубил золотое пиво. – Часть артефакта была продана некому Мнишеку. Это один из ближайших приближенных князя. К нему даже подобраться близко трудно, тем более что-то выкупить. Как осуществить первое, я, кстати, придумал. В конце этой недели он устраивает бал-маскарад. Мой друг достал нам пригласительные, так что пройдем без проблем. А там по обстановке сориентируемся. Или выкупим – чем звезды не шутят, опять же споить можно – или все же придется воровать. Эх, моя девочка, не хотелось бы. Особенно тебя втягивать… Моя хорошая, что ты пытаешься мне сказать? Дай я тебя поцелую. Молчи, моя милая, молчи. Я что-нибудь придумаю. Со мной не пропадешь. О звезды, как же я люблю твои губы… губы… милая, ты же приличная девушка, куда руки тянешь… ах, мое солнышко…

– …солнышко, подымайся. Сколько можно валяться?! А вот и неправда – я тебя в постель первым не тянул. Неправда, никто тебя не соблазнял. И вообще, милая, хватит пререкаться. Кто тут старший? Правильно – вот и послушай старого мудрого эльфа: поднимайся. И не надо вот так соблазнительно потягиваться. Знаю я все твои уловки. А ну хватит бездельничать! Пойдем гулять. Идем. Нет, не просто гулять. Вот ведь любопытная! Все-то тебе надо знать! Костюмы выбирать. Да, на маскарад. Вот так бы сразу!..

– Ну как – нравится тебе Златослава? – лукаво вопросил Т’ьелх, глядя на восторженную улыбку подруги. Она засмеялась. И хотя ответ был и без того очевиден, он все же уточнил: – Нет, правда, что ты думаешь об этом городе?

Ива задумалась, но ненадолго:

– Знаешь, такое странное чувство – иногда думаешь: «Вот у этого города есть душа». А тут не думаешь, а знаешь. Я совершенно отчетливо ее… вижу, не могу подобрать другого слова. Как будто я не по городу гуляю, а болтаю с реальным живым человеком…

– И что это за человек? – еще более лукаво поинтересовался эльф.

Знахарка с минутку помолчала, потом засмеялась:

– Девушка. Молодая. Красивая. Умная. Какая-то вся радостная. Спокойная и смешливая одновременно. Легкая, светлая, но не так, как светлы эльфы или святоши. А как солнечный луч, что играет янтарем в плошке с медом. Как светла вода быстрой речки… Чему ты смеешься?

Т’ьелх притянул ее к себе, зарылся в ее густые пахнущие травами волосы:

– Как же я тебя люблю, моя волшебница. Даже не верится. Рассказать тебе легенду о Златославе, моя будущая чародейка? – Не дождавшись ее ответа, эльф начал рассказ:

– Древние это были времена. Не то чтобы такие, о коих памяти не сохранилось, но давние. Многих стран и в помине не было. А в остальном – все также было: и войны, и герои, и чудища, и принцессы, которых надо обязательно спасти. Вот и княже Милорад, из младших отпрысков своего рода, с дружиной таких же безземельных сыновей благородных родов пошел бродить по миру в поисках приключений, славы и неприятностей на свою… русую голову. Кстати, из ваших, из Восточных лесов, поговаривают, был. Долго ли, коротко ли они скитались по миру, служа то одному корольку, то другому, об этом история умалчивает, но, видать, немало, потому что в голове у княже все чаще начала появляться мысль о том, что пора уж и остепениться, за ум взяться, найти свое пристанище. Домой не вернешься – не ко двору он старшим братцам, а на этих землях все хорошие места уже заняты. Куда податься князю со своей дружиной? Не в степи же к оркам. Наверное, княже Милорад был на хорошем счету у ваших богов, потому как случилось с ним чудо. Настоящее чудо, какое только боги и могут послать.

Как-то остановились княже с дружиной на привал, и пошел он искупаться. Идет, а речки все нет и нет, хотя он точно знает, что вот она тут, совсем близко, и словно сила какая-то тянет князя вперед. Даже испугаться наваждения он не успел. Наконец выходит князь к реке, а над ней роскошный закат. Во все оттенки золотого, желтого, рыжего, красного, багряного разрисовал он воды. Красота такая, что даже бардам не воспеть. И купается в той реке девушка с волосами цвета злата. Плещется, смеется, поет, брызгается. Девушка как девушка, но понятно сразу – не земная она. Богиня не богиня, но не смертная – это уж точно.

Долго искали князя друзья. По следам нашли. Сидит он под деревом и мечтательно смотрит на реку. Растормошили, начали расспрашивать, что случилось. Князь встряхнулся, взглянул на товарищей, что за годы странствий стали ближе родных, и заявил:

«На этом месте построим город, прекрасней которого нет и не будет на свете, и станем в нем жить».

Сказал, как отрезал. Не сразу согласились на это его друзья. Говорили, что это чужие земли, неудачное место для строительства, да и людей мало в округе, ну и много других умных вещей. Но получилось все так, как сказал княже. Земля непостижимым образом раздвинулась, и именно это место теперь уже никому из окружающих владык не принадлежало, и как ни силились те доказать обратное, ничего не удалось. Кто с миром к Милораду шел, все дошли, а кто с войной, месяцами бродили по окрестностям да так и не вышли к молодому славному городу. Деревья и камни будто сами хотели стать домами, дворцами, мостами. И люди потянулись, словно долгие годы ждали этого мига. А имя новому граду Милорад дал сразу – Златослава.

Долго правил славный княже. И под его рукой процветали город и округа. Нарадоваться на него не могли его подданные. Только так и не женился. А когда заводили разговор на эту тему, он переводил взгляд на реку, что всегда виднелась из его окна, и мечтательно вздыхал. Наследником назначил своего младшего брата. И когда пришел его срок, князь исчез. Говорят, он превратился в закат, чтобы, наконец, слиться со своей прекрасной возлюбленной – Златославой, чьей душе он дал тело, построив этот город. Ну а златые клены – это их общие дети. Такие нигде больше не растут, а увезенные в другие места превращаются в обычные. Вот такая история, моя милая…

Ива нисколько не удивилась, что хваленым портным оказался эльф, правда, с примесью крови какой-то другой расы. Из-за уж больно лукавой искорки в его небесно-голубых глазах Ива заподозрила в причастности к появлению на свет этого во всех отношениях замечательного господина какого-нибудь удалого гнома. Но представить эльфа и гнома вместе ей не удалось, и загадка осталась без разгадки, благо и Т’ьелх лишь гнусно ухмылялся на все ее попытки добраться до истины.

Сначала мастер долго ее рассматривал, потом они о чем-то пошептались на неизвестном знахарке языке, причем оба выглядели как два шкодливых мальчишки, весьма красноречиво поглядывая на девушку. Ей оставалось лишь изобразить из себя неприступную крепость, которой наплевать на всех вместе взятых шутников, и внутренне приготовиться к маленьким подлостям.

Подлость оказалась немаленькой.

– Что это?! – ужаснулась Ива.

– Твой костюм на маскарад, – ухмыльнулся Т’ьелх.

– Как это вообще надевается? О боги, Т’ьелх, это же одеяние… Златославы!!!

– Да, моя милая! – засмеялся эльф и, подхватив ее под мышки, закружил по комнате. – Да, моя хорошая!!! Именно так ее рисуют на гравюрах. Моя милая, ты – моя Златослава!

– Но… но, Т’ьелх, я не могу это надеть! Это же… это же… Ну пусть не богиня, но что-то очень им близкое!

– Глупости, девочка моя! Златослава – это земля, природа, душа этого места! Взять хотя бы то, как она явилась Милораду. В виде молоденькой девушки, а совсем не знатной дамы или гордой богини. Ты ближе ей, чем любая напыщенная магичка или холеная дворянка. Посмотри, душа моя, – Т’ьелх обнял ее сзади и повернул лицом к окну, – посмотри, какие клены, как прекрасны воды Триная в лучах заката, а простые булыжные мостовые, обшарпанные дома, черепичные крыши творят волшебство! Это такое же чудо, как приворотное зелье из простых трав или оберег из кусочка дерева. Короче, милая, все равно переделывать уже поздно.

– Ах ты, нахал!

– Да, я такой, и ты меня любишь.

– Слушай, по-моему, я просто смешно в этом наряде выгляжу, – вертелась перед зеркалом Ива, безуспешно пытаясь рассмотреть себя со всех сторон. – Нет, Т’ьелх, посмотри!

– Да. – Эльф обошел вокруг девушки. – Забавно.

– Ну вот! – уже готовая расплакаться всплеснула руками Ива. – Я же говорила!

– Странно все-таки, – задумчиво протянул эльф. – Сидит на тебе идеально. А общее впечатление… так себе. Может, мы что-то не так завязали?

– Не говори глупостей, Т’ьелх! Все мы так завязали! Просто мне не идет этот костюм. Слушай, Т’ьелх, – задумалась Ива, – а может, это знак? Что мы что-то не так делаем?

– Теперь ты говоришь глупости! – мигом вспылил эльф. – Я проделал слишком долгий путь и соберу все части этой глупой магической погремушки! Ни люди, ни боги не смогут мне помешать!

– Да, милый, я знаю, как это для тебя важно. Я только сомневаюсь в успехе этой затеи. Не думаю, что этот – как его? – Мнишек – вот так возьмет и продаст эту штуковину.

– Тогда украдем.

– Ты знаешь, как я к таким вещам отношусь. Да и как мы разыщем маленькую безделушку в огромном особняке?

– Душа моя, ты думаешь, это первая вещь, что я краду? – хмыкнул капитан. – Уж что-что, а сокровищницу я найду в любом доме, да и кабинет хозяина тоже. И потом – мне друг план его особняка принес.

Ива засмеялась:

– А что это за друг такой, если он столько для тебя делает?

– Да, в общем, и не друг. Так, знакомый. Но он мне должен. Вот и помогает.

– Ладно, как знаешь. Покажи карту.

Т’ьелх расстелил на столе помятый пергамент.

– Что ты с ней делал? – пробормотала девушка, склонившись над ним.

– И не спрашивай, – хохотнул эльф. – Кстати, родная, не вздумай заигрывать с хозяином вечера.

– Это еще почему? – рассмеялась Ива, одновременно и польщенная и оскорбленная запретом.

– Потому что он гомосексуалист.

– Кто?

– Мужеложец.

– Э… – Знахарка хоть и слышала о таком явлении, но ни разу не сталкивалась. – Бывает же.

Потом она мельком глянула на возлюбленного.

– Хотя я его понимаю. – Ива прижалась к нему, весьма откровенно проведя ладонями ниже спины.

– Нахалка, – хмыкнул эльф, целуя ее мягкие губы.

Касаясь его губ – то верхней, то нижней, то уголков, – она, похихикивая, предложила:

– Может, этим и воспользуемся? Ты его отвлечешь, а я пошурую в сокровищнице.

Эльф зарычал, и в следующее мгновение Ива оказалась прижатой спиной к кровати. Впрочем, ничего против она не имела.

– Ой! Что это?!

– Милая!..– укорил Т’ьелх.

– Дурной, – засмеялась девушка. – Не это! Вот это – в кармане, сбоку.

Мужчина перекатился на бок и, покопавшись в указанном месте, достал две небольшие деревянные пластинки округлой формы с непонятными, больше похожими на работу каких-нибудь насекомых вырезанными символами. Параллельно неровному краю шла тонкая золотая окантовка.

– А это и есть Алисия.

– И вот из-за этого весь сыр-бор? – Ива была явно разочарована неказистым видом древнего артефакта. – Дай посмотреть.

Эльф протянул ей пластинки и вновь опустил руку ей на бедро, целуя девушку в шею и явно намереваясь продолжить прерванное занятие.

– Надо же, как интересно, – пробормотала знахарка, словно не замечая его усилий.

– Что именно? – спросил он, тоже не отвлекаясь.

– Это дуб. Могу тебя авторитетно заверить, все это вырезано из самой сердцевины очень-очень древнего дуба. Более того, дерево само отдало этот кусочек себя. Я, правда, не представляю, как это возможно. Но точно могу сказать, что это часть живого дерева… Боги, до сих пор живого!

– Что?! – наконец оторвался от поцелуев ее любовник.

– Т’ьелх, дерево, из которого сделана эта вещь, до сих пор живо! Я это чувствую.

Ива прикрыла глаза. Даже в пору ее жизни в деревне, когда и сама не осознавала свои способности, она всегда чувствовала деревья, их жизнь, смерть, болезни, желания, потребности. Иногда ей казалось, что их она понимала лучше, чем людей. За то время, которое она провела вне дома, ее магические способности развились весьма сильно, а вот это «понимание» деревьев и вообще всего, что росло на земле, осталось прежним. Травнице хотелось думать, это оттого, что дальше некуда.

Как и в то время, когда она еще жила в деревне, она почувствовала, как мир изменился, стал глубже, ярче, полнее. Шершавая поверхность, казалось, сама терлась о подушечки пальцев. Каждая едва видная полоска ощущалась девушкой как артерия, по которой текла, словно кровь, история. Маленькая пластинка хранила в себе память тысячелетий. Ива глубоко вдохнула: в этом кусочке дерева была заложена магия целого леса – огромного, древнего, сурового. Знахарке казалось, на ее ладони бьется живое сердце.

– Любимый, ты прав: мы должны собрать все части этого артефакта. И, пожалуй, я знаю, кто нам поможет снять проклятие.

В конце концов, они все-таки пошли на маскарад. Эльф был укутан в черный плащ, который по идее должен был изображать Крадущегося Странника – одного из помощников Хаграма, бога всех воров, шпионов, авантюристов, а также всех, кто занимается делом в темное время суток, будь то охрана, творчество, грабеж, путешествие или что-либо другое. Крадущийся Странник, как считалось, бродил по ночным дорогам, трактирам, городам, будучи, так сказать, земными глазами своего повелителя-приятеля. Поговаривали даже, что он с превеликим удовольствием общается с людьми, да, впрочем, и с другими расами, не раскрывая себя. Обычно его изображали в виде высокого, чуточку сутулого, худощавого мужчины, закутанного в темные одеяния и обязательно в плащ с пряжкой-символом его хозяина.

Парочка из Ивы и Т’ьелха получилась просто загляденье. Изящное одеяние Златославы и знахарка будто существовали отдельно друг от друга: и та и другая выглядели премило, но совершенно не пересекались. А мужчина совершенно не походил на Крадущегося. Его эльфийская выправка, скользящая походка, плавные жесты за версту выдавали в нем представителя древней расы.

Влюбленные долго смеялись друг над другом, но потом решили, что все к лучшему. Для их дела удачнее, если окружающие заметят и запомнят несоответствие, даже забавность костюмов, чем их лица, которые тем не менее они закрыли масками.

Особняк господина Мнишека сиял огнями, как будто тысячи маленьких цветочных фей парили над ним. У ворот был затор из карет – как роскошных частных экипажей, так и наемных колясок – потому Т’ьелх и Ива сочли за благо немного пройтись. Помахав перед лицом мажордома пригласительными, эльф повел свою даму в зал. В этом городе все питали явную слабость к золотому цвету, однако здесь перебор был налицо. Все, что в принципе могло быть инкрустировано золотом, сияло этим цветом. Знахарка заморгала, чтобы избавиться от слезинки, так эта «красота» резанула по глазам.

– Звезды! – выдохнул эльф. – До этого я думал, что верхом безвкусицы является парадный зал моих светлых сородичей, но, оказывается, бывает и хуже!

– Тише! – шикнула на него девушка, увидев, как на них косится мужчина в маске какого-то диковинного животного, классификации не поддававшегося – и не медведь и не волк – и ни на что не похожего.

Они прошли дальше, с удивлением отмечая, что как девушек в нарядах Златославы, так и мужчин в костюмах Крадущегося Странника в зале было превеликое множество.

– Ну что ж, по крайней мере, мы не выделяемся из толпы, – полушутя-полусерьезно заявила травница. – Ну что, пойдем на поиски хозяина?

– Нет. Во-первых, сейчас ему не до нас. Во-вторых, это просто неприлично – на празднике сразу говорить о делах. В-третьих, надо подождать, когда он хоть немного выпьет. Кстати, любимая, – эльф подхватил с подноса пробегающего мимо официанта два бокала игристого вина, – отведай.

– Надеюсь, мы не будем злоупотреблять? – недовольно проворчала Ива.

Ее всегда немного злило, что эльф практически не пьянел, в то время как она не могла этим похвастаться. Во всяком случае, столько выпить, сколько требовалось ему для того, чтобы опьянеть, она просто не смогла бы.

– Душа моя, я тебе не позволю, – не преминул подколоть ее возлюбленный. – Тсс! Не сердись, любовь моя. – Он положил ей палец на губы. – Лучше допивай, и пойдем танцевать. Когда мы с тобой еще попадем на бал?

– Ах, мой господин, это такая честь для меня – танцевать с Перворожденным Пресветлым, Прекраснейшим из всех ныне живущих…

– Ива, прекрати ерничать.

– Знаешь, а может, этот зал не так и ужасен, – кружась уже который танец, заявила травница. – Мне даже нравятся эти огромные хрустальные люстры. В них так чудесно сверкает свет.

– Так, я понял. Тебе больше не наливаем.

– Не любишь ты меня, – надула губки девушка.

– Люблю, люблю, – вздохнул эльф. – Но подышать мы с тобой все-таки выйдем.

– В сад?

– На террасу. Заодно и рассмотрим, куда это направляются все мужчины, наряженные в костюмы Белых Поводырей.

– Что за неуважение – одеваться в Белого Поводыря? Это же даже не смешно – практически призывать смерть, причем не только на себя, но и на окружающих!

– Зато можно не опасаться, что кто-то случайный попадет в компанию.

– Подожди, что ты имеешь в виду?

– То, что последний час все мужчины, одетые в костюм того, кто помогает смерти прийти в мир живых, потихоньку уходят в сторону террасы. Тебе не кажется это странным?

– Еще как!

– Вот я и предлагаю прекрасной даме выйти со мной подышать воздухом. В случае чего можно прикинуться целующейся парочкой.

– Можно и не прикидываться.

– В смысле?

– Ты что, не хочешь меня поцеловать?

– Милая, я просто не могу дождаться момента, когда вновь коснусь твоих губ! – патетически провозгласил эльф. – Довольна?

– Довольна!

– Ну не злись, душа моя. Я люблю тебя. Пойдем. Уж больно интересно, что там происходит.

Изображая из себя изрядно подвыпившую влюбленную парочку, они выбрались из праздничного зала в сад.

– Куда ты? Нам же на террасу!

– Там наверняка поставили охрану. Внизу по саду пройдем.

– А-а…

Они вышли в полный теней парк прямо под полную отливающую серебром луну. Эльф увлек свою красавицу под ближайшее дерево и, сначала поцеловав для порядка и крепко прижав, стал прислушиваться.

– Ну что там?! – не выдержала Ива.

– Туда. Кажется, там.

Он повел ее в сторону. Пару раз они ныряли под прикрытие теней и обогнули чем-то не нравящиеся эльфу участки.

Наконец они оказались под внешне ничем не примечательным окном, и Т’ьелх уверенно заявил:

– Здесь.

– Я ничего не слышу.

– Зато я слышу. Пока они только обмениваются приветствиями и ждут опоздавших. Полезли.

– Куда?

– Вверх. Поближе к окну. Сейчас они понизят тон, и половину не услышим.

Ива закинула голову и с сомнением оглядела тонкий плющ, по которому предполагалось забраться.

– Ты что, смеешься? Я туда не полезу.

– Я помогу. Не трусь.

– Т’ьелх, не говори глупостей. Я в платье, в этих ужасных туфлях туда просто не влезу. А левитировать после того единственного раза с Гретхен у меня ни разу не получилось.

– Горе ты мое! Как же с вами, людьми, трудно! Не могу понять, как это в принципе возможно – не уметь лазить по деревьям!

– Я умею лазить по деревьям! Как-никак я знахарка. И взобралась на столько деревьев, что тебе и не снилось. – Эльф хмыкнул. – Но, Т’ьелх, это не дерево!

– Без разницы. Хватайся.

– За что?!

– За шею!

– Я же тебя удушу!

– О звезды! Вот так. Да. И вот так. Держись и, главное, звезды побери, не визжи. Всех заговорщиков перепугаешь!

– Да, – пропыхтела Ива, в душе проклиная всех богов, звезды, заговорщиков и эльфов заодно, – будет обидно, если это просто сбор клуба любителей браги.

– А что? Я бы посмотрел на последствия этого заседания. Да и поучаствовал бы с удовольствием.

– Пьяница!

– А сама-то! Все твои любимые настойчики, эликсирчики, прочая дрянь – все на спирту. Говорят, что издревле лекари все средства пробовали на себе, поэтому-то все последние на спирту.

– Вредный ты.

– А ты капризная.

– Нахал!

– Злючка!

– Длинноухий!

– Ведьма! О! вот и добрались. Слазь!

– Куда?!

– Вот же порожек.

– Ты смерти моей хочешь? Я что, по-твоему, похожа на канарейку? Давай дальше! В соседнее окно.

– Эксплуататорша!

– Слушай, оставь свои эльфийские ругательства для тех, кто их понимает!

– Это не ругательство. А, ладно. Держись за раму. Становись. Стоишь?

– Окно закрыто!

– Сейчас. – Эльф чуть налег на раму плечом, толкая вверх и одновременно в сторону. Окно поддалось и с легким скрипом распахнулось внутрь. Т’ьелх спрыгнул в комнату и протянул руки своей даме.

– Где ты научился так хорошо вскрывать окна?

– О, милая, тому есть две причины. Первая заключается в том количестве беспечных богачей, которых угораздило владеть понравившимися мне вещами. А вторая – в том, что большинство приглянувшихся мне дам, имеют привычку закрывать на ночь окна.

Знахарка сдавленно хихикнула и шутливо ударила его кулачком в плечо. Эльф тут же перехватил его, облобызал каждый пальчик и явно вознамерился продолжить занятие и дальше, но за стеной тут воцарилась странная тишина.

Ребята вспомнили, зачем, собственно, сюда явились, и тихонько направились к стене, за которой должны были находиться те, чье собрание так их заинтересовало. Комната, в которой находились девушка и юноша, явно служила кому-то кабинетом и весьма удачно соединялась с соседним помещением – очевидно, библиотекой – дверью, слышимость через которую даже для Ивы была вполне приемлемой.

Они очень осторожно – не дай боги заскрипит! – прижались к двери и стали вслушиваться.

– Как мне кажется, все здесь?

– Если и нет, то нет смысла дожидаться опоздавших. Мы занимаемся слишком серьезными вещами, чтобы терпеть в своих рядах тех, кто даже не может прийти вовремя.

Голоса за стенкой казались приглушенными, но пропадала лишь малая часть слов.

Скоро пустой треп кончился.

– Все, господа, надо приступать к делу, пока на наше отсутствие не обратили внимание. Грон, поставь защиту от подслушивания.

Ива дернулась и рывком оттащила эльфа от двери.

– Что ты делаешь?! – возмутился он.

– Слышишь голоса сейчас? – перебила она.

– Вот гоблин! – выругался эльф. – Не слышу!

– Они поставили защиту. Я читала о такой и побоялась, что маг может нас почувствовать. Защита представляет собой что-то вроде пузыря, в который заключаются те, кому необходимо спокойно поговорить. Обычно, как было написано в книге, его ставят вдоль стен, пола, потолка. Чтобы не мудрить.

– Можешь ее снять?

– Смеешься? Даже не представляю как. Я ее даже почти не чувствую. Ощущаю чужую магию, но не более. Тут нужна ювелирная работа – ведь маг обязательно почувствует, что с его волшебством что-то делают.

– Вот гоблин!!! – повторился Т’ьелх. – До чего же обидно!

– Как же мне хочется стать настоящим магом!

– Что будем делать?

– Если б я была магом, я могла бы навести иллюзию, что мы одни из них.

– Костюмы Белых Поводырей? Милая, наверняка у них есть какие-нибудь пароли. Не исключено также, что они знают каждого в лицо. Звезды! Надо что-то делать! Кстати, ты ничего не чувствуешь?

– Ты о чем?

– Об Алисии.

Ива застыла на миг и прислушалась. Потом разочарованно покачала головой:

– Очевидно, там что-то вроде тайника, потому как я чувствую столько всего магического! Исходит как от лавки с амулетами. Или это из-за мага. Именно твою фамильную висюльку я не чувствую.

Эльф скривился. Выглядело это забавно. Вообще надо сказать, что самой забавной деталью в представителе древней расы были ушки. Длинные, остренькие, тонкие, они очаровательно приподнимались, когда он прислушивался. Пару раз Ива замечала, что во время ее праведного гнева на его очередную шалость ушки прижимались к голове. Эльф высокомерно отрицал это, упирая на то, что это физически невозможно. Знахарка хихикала и продолжала собирать компромат на «гордость древних».

Так вот и сейчас ушки дернулись. Через мгновение подпрыгнул и их обладатель. Это выглядело настолько смешно, что первые две минуты Ива потратила на борьбу с хохотом и только потом задумалась над столь странным поведением любимого, до этого момента не отличавшегося любовью к подскакиванию. Кстати, где он?

Эльф стоял, прижавшись вышеупомянутым ушком к двери. Укоризненно посмотрел на подругу, он прошептал:

– Я их слышу.

Ива повторила скачок друга и, оказавшись вплотную к двери и эльфу, тоже услышала приглушенные голоса.

– Кто-то снял защиту.

– Но кто?!

– Может, маг не очень опытный или просто не сработало что-то.

Мужчины в соседней комнате продолжали разговор:

– Значит, решено. В одиннадцать часов вечера собираемся у Момна. Он телепортирует в тайный ход. Дальше дело техники.

– Но-но, позволь не согласиться с тобой, Ян. Не думаю, что князь не предусмотрел такую возможность. Надо всего лишь знать историю, чтобы заметить, что если правителей и убивали, то в половине случаев именно войдя через потайной ход. Вторая половина приходится на охоту.

Ива и Т’ьелх переглянулись в сумраке комнате.

– Они хотят убить князя! – одними губами прошептала девушка.

– Придурки!

– Надо его обязательно предупредить!

– Звезды! Да что же за напасть! Зато можно в награду…

– Тсс!..

Разговор за дверью продолжался:

– Князь уверен, что никто про этот проход не знает.

– Ему известно, что Момн знает.

– Момну он доверяет.

– Князь не дурак. Знает один, знают все.

– Господа-господа! От нас требуется только появиться в определенном месте, где уже нет ни одной ловушки, войти в комнату и прирезать нашего отважного владыку…

Язвительность голоса вдруг поблекла. Причиной тому стал еще один голос: сильный, властный, спокойный, заставивший всех замолчать.

– Я думаю, что мы слышали достаточно.

В следующее мгновение в дверь, что вела из коридора в библиотеку, ударилось что-то тяжелое. Комната мгновенно наполнилась криками, звуками борьбы, что-то падало и билось. Заполыхала магия.

Иву, застывшую как статуя, от двери отдернул эльф. И очень вовремя, так как в следующее мгновение чей-то клинок прошил дерево насквозь. Т’ьелху удалось ладонью погасить вскрик любимой.

Мгновенно сориентировавшись, он повлек ничего не соображающую девушку к окну. Прыжком оказавшись на подоконнике, он дернул плющ, проверяя на прочность, стальным кольцом сжал талию знахарки и с ловкостью обезьяны начал взбираться вверх. Ива не могла себе представить, как это в принципе возможно. Однако факт оставался фактом: через минуту они оказались этажом выше. Окно здесь поддалось еще легче, чем предыдущее. Они ввалились в комнату, где, слава богам, никого не оказалось. И очень своевременно. Бой внизу уже закончился. Дверь в кабинет, надо сказать, тоже выломали. Помещение, в котором влюбленные находились за пару минут до этого, тщательно обыскали. Один из солдат даже выглянул в окно, осмотрелся: вниз, по сторонам, вверх и, убедившись, что никому из заговорщиков не удалось уйти этим путем, вновь скрылся в комнате. Можно было не сомневаться, что если бы Т’ьелх не был эльфом, они непременно попались бы. Может, и получилось бы отбрехаться, что, дескать, они ни сном ни духом, и вообще случайно проходили мимо. Но вряд ли. Так что честь и хвала сообразительности и ловкости эльфов.

Дождавшись, пока голоса внизу стихнут и шаги удалятся, они наконец-то осмелились заговорить:

– Кто это был, как думаешь?

Эльф больше для порядка пожал плечами:

– Скорее всего, кто-то узнал про шалости этого сборища любителей браги.

– Думаешь?

– Девяносто процентов.

– Ага, – глубокомысленно отозвалась Ива, не зная, что еще сказать. – И что будем делать?

– Думаю, теперь ничто не помешает нам спуститься обратно и спокойненько осмотреть сокровищницу этого самого Мнишека.

– Думаешь, они не поставили часового? Вдруг кто еще в белом пожалует? – съехидничала Ива.

– Запросто. Если часовой снаружи, тем лучше для него. Если в библиотеке… ну, Ива, что мы, с одним часовым не справимся?

Как знахарка уже не раз замечала, планы возлюбленного ей не нравились. Никогда. И тем не менее они всегда действовали согласно им. С переменным успехом.

Часовой действительно был. Но – слава богам! – за дверью. Проверить это Ива не решилась, положившись на слова эльфа, что тот находится в нише чуть дальше по коридору, за рыцарскими доспехами. Т’ьелх прошелся по комнате, как пианист-виртуоз по клавишам: ловко перебирая пальцами, на уровне инстинкта чувствуя, где нажать посильнее, где потянуть на себя, где приподнять. Тайников нашли целых три. В первом были какие-то бумаги. Т’ьелх, не разбираясь, сунул их за пазуху. На удивленный взгляд подруги ответил:

– Позже разберусь. Знания лишними не бывают. За некоторые бумаги платят больше, чем за магические артефакты.

Во втором были деньги и украшения. Надо ли говорить, как поступил темный эльф?

В третьем лежало несколько непонятных предметов, одним из которых оказалась маленькая частица Алисии.

Они уже собрались уходить, как Ива почувствовала колыхание магии.

– Там кто-то есть. – Она кивнула на соседнюю комнату. Они осторожно подкрались к полуприкрытой двери. В щель было видно лишь мужскую руку, лежащую на тонкой женской талии. Золото длинных волос могло соперничать лишь с красотой местных кленов во время заката.

Мужской голос был хрипл, словно больше привык отдавать команды, чем говорить нежности, однако никаких сомнений об отношении его хозяина к златовласой женщине не оставалось.

– Спасибо, милая.

Рука незнакомки скользнула вверх по его камзолу:

– Я же обещала: я буду защищать твой род, Милорад.

Сраженная догадкой Ива прикрыла рот рукой, чтобы ненароком не вскрикнуть и не привлечь к себе внимание.

В комнате мужчина чуточку наклонился, женщина подалась ему навстречу. И этот момент в головах эльфа и знахарки раздался строгий голос:

– Так, молодые люди, что это вы тут делаете?! Взяли то, за чем пришли? Так, марш отсюда!

Они переглянулись и чуть ли не наперегонки бросились к окну.

Только спустившись в сад и удалившись на приличное расстояние, они остановились и облегченно рассмеялись. Эльф привлек в себе возлюбленную и чмокнул в лоб.

Бывает же…

Ива сидела на кровати в полюбившейся ей гостинице и наблюдала за расхаживающим по комнате эльфом.

– Итак, что мы имеем? А имеем мы три части артефакта, и, судя по всему, где-то есть еще две.

– У тебя есть сведения, где они могут быть?

– В том-то и дело! – злился морской капитан. – Нет!

– Что же нам делать?

– Сначала направимся на одну встречу. Мне надо некую разлюбезную рожу увидеть. Это немного на северо-запад. Кстати, Элевиэль почти единственный из светлых эльфов, с кем я могу нормально общаться. Тебе он понравится. Занимается контрабандой.

– О боги! Чем лучше я узнаю эльфов, тем больше ухудшается мое мнение о них, – засмеялась девушка.

– О, милая, ты еще и половины не знаешь! Кстати, по поводу Элевиэля мы не совсем справедливы. Он хоть и занимается нелегальным провозом товаров, но делает это только потому, что они действительно необходимы его народу.

– Не понимаю. Неужели есть то, что эльфы не в силах добыть деньгами или дипломатией?

– В том-то и дело. Он возит рубины из Страны Кошек.

– Поясни.

– Я не очень-то в этом разбираюсь. Это все связано с какой-то давней ссорой между кланом кошек и могущественным волшебником Анкелом, кажется. Сама знаешь, что клан кошек просто создан, чтобы кому-то поперек горла вставать. У кого лучшие яды? У кошек. Кто лучшие убийцы? Кошки. Кто лучшие шпионы? Кошки. Много веков, если не тысячелетий им удавалось балансировать между различными силами. Подозреваю, что они просто получают удовольствие от такого образа жизни. Кошки никого не боятся. Никого не чтят. Умеют быть верными и способны предать. Дипломатия возведена ими в ранг искусства. Как игра. Как секс, кстати. Вот чем-то они насолили этому самому Анкелу. Вообще, кошки не знают поражений. Но даже их способны обратить себе на пользу. Однако в этом конкретном случае у них вышла осечка. Сила кошек во многом заключена в Главе их клана. Это всегда женщина. Волшебница самого высокого ранга. У нее девять жизней.

Кошки, как ты знаешь, вообще отличаются тем, что помнят свои предыдущие жизни. А Глава кошек даже не меняет тело, не теряет магические умения, а словно всякий раз воскресает. Ее никогда не выбирают. Она всегда появляется сама. Есть у нее какие-то отличительные знаки, не знаю какие. Новая главная кошка появляется только после того, как предыдущая хозяйка проживет все свои девять жизней. Так вот, с этим Анкелом у них промашка вышла. Ему как-то удалось запереть Главу клана между жизнью и смертью. Парадокс вышел: старой уже нет, а новая еще не появляется, так как предыдущая не прожила все свои девять жизней. Ну а без своей Главы кошки теряют огромную часть силы. Анкелу даже удалось оттяпать большой кусок их земли. Вот уже много лет кошки ведут почти затворнический образ жизни на тех землях, что у них остались. Я не совсем знаю, каким боком к этой истории причастны эльфы, но после победы над кошками старый маг осерчал и запретил всем эльфам появляться на своих – теперь уже своих – землях вообще.

В принципе, и гоблин бы с ним! Но на этом клочке добываются уникальные рубины, которые просто позарез необходимы эльфам для некоторых очень важных заклятий. Попыток наладить отношения со старым ворчуном было немерено, но сдвинуться хотя бы на шаг не удалось. Ответ всегда неизменен: никаких эльфов на моих землях! Эльфийские Дома по-разному начали решать эту проблему: теперь, как правило, рубины покупают люди или представители других рас, на которых запрет не распространяется, но появились и такие смельчаки, как Элевиэль, которые на свой страх и риск проникают на запретные земли. Так что можно сказать – он почти что герой, – хмыкнул Т’ьелх. Вот уж кому было наплевать на все запреты, вместе взятые. – Он везет необходимые мне вещи. Заодно я попросил его – впрочем, как и всех моих друзей – узнать об остальных частях Алисии. Может, сумеет нам помочь…

– Мы куда, мое счастье? Ворота же в другой стороне. Или я что-то путаю?

– Все правильно, милая. Но я хочу заехать в гномий банк.

– Это что еще такое?

– Банк?

– Да.

– Как же тебе объяснить… Там заведуют гномы. Мы отдадим им часть наших денег, они будут их хранить и использовать. Когда деньги нам снова понадобятся, мы сможем их забрать, но сумму чуть бо́льшую, чем отдавали.

– А-а! Кто-то вроде ростовщиков?

– Да, только наоборот. Ну вроде как купцам даешь.

– Понятно.

– После нашего с тобой визита в дом Мнишека у нас на руках слишком большая сумма. Негоже ее с собой возить. Положим на счет в банке рода Крэгов. Поровну на тебя и на меня.

– А нас не обманут?

– Поэтому я и обращаюсь к гномам. Они слишком дорожат честным именем своего рода. Гномы лучше всех разбираются в торговле, во всем, что связано с деньгами. Лучше них, может быть, только хоббиты, но у последних нет банков. В этом деле у гномов практически монополия. О чем это я? А, о надежности гномьих банков. Никто из них меня еще ни разу не подводил, а я, слава богам, не первый год живу в этом славном мире. К тому же если что-то пойдет не так, мы вправе потребовать свои деньги с рода. Из-за этого конкуренцию гномам никто не может составить. Это надежно и прибыльно.

– Правда?

– Не сомневайся, любовь моя.

– Я с гномами мало общалась. Какие они на самом деле?

– Трудно объяснить. Надежные, хитрые, суровые, веселые. Их доверие надо заслужить, но своих они не бросают ни при каких обстоятельствах. В принципе – нормальные. Можно иметь с ними дело. Но опять же – все разные. Любой – кто бы он ни был: эльф, гном, человек, хоть гарпия – должен заслужить право на твое доверие.

– Ну это понятно, – протянула она.

– Нет, милая, вижу тебе это еще непонятно.

– Что ты имеешь в виду?! – возмутилась Ива.

– Ничего обидного, любимая. Ты чиста и наивна, как ни пытаешься показаться другой. Твой свет – я так люблю его. Но боюсь, тебе могут причинить боль. Поэтому и предостерегаю. Не обижайся. Я просто во много раз тебя старше, и мне хочется защитить тебя от всего мира… сберечь твой свет. Как ни парадоксально – радость жизни, доверие к миру, наивность – все то, что я называю светом, – это самое лучшее в мире. И я не хочу, чтобы ты менялась, не хочу, чтобы предательство и боль отравляли твою душу. Поэтому, милая, прошу тебя, будь осторожна. Каждый человек – эльф, гном, прочая нечисть – должен заслужить право на твое доверие. Молчи, моя хорошая, я знаю все, что ты можешь мне сказать на эту тему. Но давай не будем. Просто прими к сведению мое мнение, а следовать или нет моему совету – это твое право и твой выбор. Улыбнись, душа моя. Мы на месте.

Гномий банк был похож на маленькую крепость. Круглый, с узкими окнами-бойницами, он был построен так капитально, что можно было не сомневаться – гномы обосновались здесь прочно и надолго. Огромные каменные глыбы, из которых было сделано это сооружение, были выкрашены в золотистый цвет, к единственному входу вел мост, украшенный статуями в реалистической манере: в основном они изображали воинственных гномов. Казалось, гномы разных эпох застыли, сраженные неизвестным волшебством. В самом начале моста, на постаменте, опирался на огромный даже для человека топор с причудливой вязью на лезвии суровый воитель в старинных доспехах, – он хитро прищурился. Напротив – с секирой на скамейкообразном плече – ухмылялся длинноволосый и длиннобородый гном.

Ива крутила головой, удивляясь и восхищаясь мастерству скульпторов, как вдруг у самых дверей увидела нечто, заслуживающее куда большего внимания, а именно: настоящего живого гнома. Представьте себе цельный кусок гранита, в котором довольно условно вырублены голова, ноги и руки… Потом девушка, разумеется, разглядела, что это вовсе не отсутствие шеи, а длинные волосы и высокий ворот мундира, но первое впечатление было именно такое: огромный кусок цельного камня. Гномы, как известно, были лучшими мастерами по этому материалу, да и жить предпочитали в пещерах, так что Ива не была оригинальна.

Нельзя сказать, что знахарка до сего момента не встречалась с представителями этого славного народа, но гнома при полном вооружении ей видеть не доводилась. В человеческих тавернах, среди городов с узкими гиблыми улочками гномы теряли часть своего достоинства. Тот, кто стоял у ворот банка-крепости, был похож на скалу, из недр которой они вышли.

Когда они вступили под своды здания, Ива тут же прониклась восхищением – в последнее время это стало ее обычным состоянием. Внутренняя часть банка напоминала пещеру, но не природную, а рукотворную: с тяжелыми колоннами, статуями, казавшимися работой василиска, изящно-простыми надписями на старогномьем языке, мостиками без перил, невидимыми водопадами. Даже воздух здесь был иным: за стенами изнывал от зноя каменный город, а тут царили прохлада и тишина.

– Что угодно достопочтенным господам?

Ива опустила глаза и уставилась на нечто, одетое в красный бархатный камзол, отделанный золотом. Из-за низко нависающего берета и пышной рыжей бороды лица рассмотреть практически не представлялось возможным. Уже потом она сообразила, что это просто кто-то вроде привратника. Каждый, кто входит в гномий дом, должен быть встречен и со всевозможными почестями препровожден к хозяевам. При этом привратник обязан был быть одет как можно роскошнее, поскольку он первый, с кем встречается гость.

Обычно это производило должное впечатление. Ива тоже не стала исключением… Но, как Т’ьелх не раз самодовольно замечал (а она не менее уверенно соглашалась), знахарке очень повезло со спутником. Итак, эльф распорядился проводить его к хозяину, «господину достопочтеннейшему Кгоилу Крэгу».

Привратник, или гмарноил, что с гномьего переводится как «встречающий у дверей» (кстати, существовало мнение, что гмарноилы всегда на хорошем счету у богов, так как они носили имя одного из них – того, что встречает доблестных гномов у дверей зала, где вечно пируют павшие герои вместе с богами), с уважением посмотрел на Т’ьелха и попросил пройти за ним. Поступь его была спокойной и размеренной, какой и должна быть у каждого уважающего себя представителя горного народа. Эльф потом – когда они уже делились впечатлениями – заметил, что при всем этом гномы в бою двигаются со скоростью выпущенного из пращи камня, а своей разрушительностью даже катапульта вряд ли сравнится с ними.

Судя по продолжительному обряду взаимоприветствия, выражавшегося в пожимании рук, запястий, локтей, хлопанью по плечам и невнятным возгласам, Т’ьелх и «господин достопочтеннейший Кгоил Крэг» были если не друзьями, то очень хорошими приятелями.

– Кгоил, позволь представить тебе самую прекрасную из рода людского, искуснейшую из знахарок и будущую великую волшебницу, мою несравненную возлюбленную Иву из Восточных лесов.

Девушка воззрилась на эльфа с немым ужасом, а гном тем временем рассыпался в еще более пышных любезностях, облобызал ручку, кликнул, чтобы принесли вино, и тут же поднял тост за «самую прекрасную…» и прочая, прочая, прочая.

Прошло немало времени – гномы, похоже, ничего не любили делать второпях, – прежде чем они перешли к делу, причем так же обстоятельно и серьезно.

Выйдя из пещеры, тьфу, крепости, тьфу – да что же это такое?! – банка, Ива облегченно вздохнула, чем вызвала смех возлюбленного.

– Что, тяжко?

– Уф… да!

– Привыкай. С гномами нельзя по-другому. Вернее, можно, но тогда их уважения не завоевать. Если есть такая возможность, лучше потрать чуть больше времени, но и отдача будет соответствующая. Да, и поверь, со временем даже начинаешь получать от этого удовольствие.

– Неужели они всегда… так обстоятельны?

– Нет, конечно. Гномы во всем приветствуют разумность. В этом с ними даже люди не могут потягаться. Если неторопливость им мешает, то от нее не остается и следа. Но удовольствия им это не доставляет.

– Понятно. Милый, а зачем все это? Счета? Банки?

– Как зачем, моя радость? Я же объяснял, душа моя. Я не хочу возить большие суммы наличных. Деньги должны работать, а пока у меня нет возможности самому этим заниматься. К тому же мало ли что случится. Сейчас у меня нет проблем с деньгами, но завтра они могут мне понадобиться. Так что у меня есть запас. К тому же я буду спокоен, что ты не останешься без поддержки. Сейчас у тебя есть достаточно средств, чтобы какое-то время жить без проблем. Возможно, тебе придется очень большую часть времени уделять учебе, так что у тебя не будет возможности зарабатывать знахарством. Считай это моим вложением в твой талант, моя радость. А теперь поехали, мы и так потратили гоблин знает сколько времени.

– Когда тебя ждет Элевиэль? И где, кстати?

– В паре миль от границ владения Анкела. Неудобно жутко. Но на его территории невозможно. У него какая-то хитрая система оповещения. А иногда приходится не один день ждать.

– Понятно. Ну поехали?

Элевиэль оказался именно таким, каким должен быть настоящий светлый эльф: высок, строен, красив. Его напряженная и словно выточенная резцом талантливого мастера фигура притягивала к себе взгляд, как одинокий тополь в поле.

Светлые волосы были уложены волосок к волоску, одежда безукоризненна, взгляд небесно-голубых глаз строг и равнодушен.

Однако что-то мгновенно встревожило Т’ьелха. Наверное, искусство читать на непроницаемых лицах приходит со временем. Кстати, знахарка научилась распознавать перемены в лице только одного эльфа. Но у многих за всю жизнь не получилось и этого.

Ее возлюбленный остановил коня только перед самым носом собрата (на лице того не дрогнул ни один мускул). Лоренцо Ивы проделал тот же трюк, но совсем не по воле девушки. Отношения скакуна и знахарки по-прежнему не складывались.

В следующее мгновение Т’ьелх уже снял ее с седла. Девушка всегда поражалась той быстроте и грации, которые превращали его движения в единый танец, где каждый жест выверен и четок. Как и всякий, кто влюблен, ведунья могла часами наблюдать за возлюбленным, благо было на что посмотреть. Барды сравнивали эльфов с пущенной стрелой, а Иве приходило на ум сравнение с луком: его гордым тугим изгибом, упругой силой натяжения, звоном спускаемой тетивы.

Темный и светлый эльфы застыли напротив друг друга, похожие, как могут быть похожи два дерева, но различные, как тополь и кипарис.

Настроенная излишне лирично, Ива подумала, что боги – или звезды – были влюблены, когда создавали эльфов.

Одновременно Т’ьелх и Элевиэль наклонили головы. Движение каждого было словно отражением другого. Когда они протянули друг другу руки, это ощущение усилилось.

Т’ьелх притянул к себе поближе девушку:

– Элевиэль, это Ива, моя любовь.

Светлый внимательно посмотрел на знахарку. Т’ьелх чуточку сжал ее плечо, поглядывая на сородича спокойно и выжидательно. В этот момент девушке он показался тем, кто имеет право вести людей за собой и распоряжаться их жизнями, но самое главное – она чувствовала себя с ним равной и достойной. Рядом с ним она тоже была мудра, спокойна, вечна и достойна. Если бы она задумалась над этим своим чувством, то непременно сказала бы, что в этот миг мир принадлежал ей, а впереди была жизнь длиною в целую вечность.

Элевиэль перевел взгляд на собрата:

– Аллори’а?

Т’ьелх наклонил темную голову в знак согласия.

– Ива. – Светлый наклонился и губами коснулся ладони девушки. – Я рад.

Тогда девушка поняла, что произошло что-то очень важное, но когда спросила об этом возлюбленного, он ушел от ответа. Позже она узнала: «Аллори’а» означает «идущая рядом», и только очень много лет спустя – что это на самом деле означает.

Когда друг выпрямился, эльфы еще несколько мгновений буравили друг в друге дырки.

– Что случилось, Элевиэль?

Тот шумно выдохнул.

– На нас напали, – признался он. – Кроуль.

Т’ьелх изменился в лице. С трудом сглотнул:

– Сколько… не ушли?

Эльф покачал головой и улыбнулся – скупо, сдержанно, но было видно, что радость и облегчение переполняют его.

– Все живы. Один раненый.

– Но… как?! – потрясенно воскликнул Т’ьелх. – Как вам удалось уйти?!

– Нам крупно повезло, друг. – Улыбка – даже такая скупая и сухая – делала эльфа неотразимым. Ива аж загляделась. – В ночь перед этим событием к нам во время привала подошла девушка и попросила посидеть у костра. Именно она и расправилась с кроулем.

– Человеческая девушка?

– Да. Молодая, даже по человеческим меркам.

– Воительница?

– Сражаться умеет – это да. Скорость, ловкость, гибкость – все при ней, но техники нет. Ее или не обучали боевому искусству, или это было очень давно и недостаточно.

– И смогла победить кроуля?

– Очевидно, он решил подчинить ее.

– Значит, она не чистокровный человек.

– Выглядит как человек.

– Господа эльфы, простите, что вмешиваюсь в вашу беседу, но объясните мне, кто такой кроуль, – возмутилась Ива.

– Прости, милая. Кроуль – это такой вид нежити, созданный специально против эльфов. Он невероятно быстр, но его главное оружие – это колдовство, с помощью которого он подчиняет чужую волю. На эльфов действует уже одним своим присутствием. Они тут же становятся кем-то… или точнее будет сказать чем-то вроде зомби. На людей это проклятое колдовство практически не действует. Но скорость его остается. Поэтому все выглядит просто невероятным – простая человеческая девушка, не воительница, смогла с ним справиться. Кстати, кроули чувствуют эльфийскую или другую нечеловеческую кровь, как охотничьи собаки зайцев, поэтому мы и говорим о примеси другой крови в девушке. Она ведь может и не быть ярко выражена. – Т’ьелх снова повернулся к эльфу: – Хотелось бы побеседовать с героиней дня.

– К сожалению, это затруднительно. Дело в том, что это она ранена. Я не успел рассказать, что сразу после кроуля мы подверглись нападению людей, наемников. Но мне кажется, они действовали по приказу мага. Мы быстро с ними разобрались, вот только первая стрела попала-таки в девушку. Если бы мы не находились под воздействием колдовства, такого не произошло бы, но что уж поделаешь.

– Серьезно ранена?

– Эктересса поколдовала над ней. Но сложность в том, что нам пришлось срочно уходить с того места, а девушке нужен покой. К тому же ты сам знаешь, какая Эктересса маг.

– Она слишком молода для таких приключений, Элевиэль. Да и не целитель она. Зачем же вы ее взяли?

– Об этом позже… – многозначительно умолк тот.

Т’ьелх повернулся к возлюбленной, ласково ей улыбнулся, заставив сразу насторожиться.

– Любимая, ты не посмотришь раненую девушку? Как ты поняла, мы ей многим обязаны, а лекари здесь собрались неважные.

Не успела знахарка заявить, что видит его как облупленного, как Элевиэль пришел собрату на помощь:

– Это было бы просто замечательно. Давайте я вас провожу.

А что ей оставалось делать?

Впрочем, ворчала она только для очистки совести. Ей не нужны были чужие разговоры и тем более чужие секреты.

Когда они вышли на поляну, взгляды присутствующих обратились к ним. Знахарка никогда не видела столько эльфов сразу. Во многом они были своего рода отражением Элевиэля, но она не могла не признать, что лица их хоть и были похожи, как водится, друг на друга, но каждый обладал индивидуальностью. Еще знахарка заметила, что при всей схожести каждого отдельного эльфа с человеком – судите сами: одна голова, две руки, две ноги, два глаза, гладкая бледная кожа и прочее – они все же отличались от людей очень сильно. Когда имеешь дело с одним эльфом, разница не так заметна, а стоит собраться нескольким представителям этого странного народа, как тут же появляется это ощущение. Девушка не могла определить, что именно стало тому причиной: то ли их чуть более вытянутые лица, то ли немного другая форма глаз, то ли более совершенные тела со слишком хорошей координацией, а может, волосы, что отливают дорогим заморским шелком, – но, безусловно, различия просматривались. Ива не могла быть уверена, что эльфы вызывали в ней трепетный восторг, скорее, в их присутствии она настораживалась, но не могла не согласиться, что без них мир не был бы так хорош.

Т’ьелха здесь знали. Ее же представили:

– Ива, аллори’а Т’ьелха.

Взгляды эльфов тут же смягчились. Хотя некоторые светлые, наоборот, нахмурились.

Дальше последовало несколько слов на эльфийском, и знахарку проводили к раненой. Рядом с той сидела девушка тоже эльфийской расы. Ива никогда не видела эльфиек. Она всегда считала, что они должны быть как минимум прекрасны. Очевидно, так и было, но это правило не касалось девочек, уже переставших быть детьми, но еще не успевших стать женщинами, сознающими свою силу и власть. Ива ясно видела, что красота уже готова вступить в свои права, но пока на бледном личике девочки слишком много было тревог, сомнений, усталости, неуверенности. Словно наяву она видела в бледно-голубых глазах ожидание счастья и боязнь взросления. Иве захотелось провести по ее волосам и пообещать, что все будет хорошо. Также знахарка заметила, что она чуть ли не с ног валится от усталости: слишком много колдовала за последнее время.

Потом Ива перевела взгляд на пациентку. Человеческая девушка была черноволоса, с парой цветных прядей, какими так любят украшать себя жители южных островов. На ней была странная одежда, но в целом девушка производила впечатление вполне обычной. «И что эльфы так переполошились? – подумала знахарка, занимаясь осмотром. – Может, и есть в девушке капля чужой крови. А в ком нет? Кто поручится за то, с кем прабабка гуляла по молодости. Даже в их глухой деревне и не такое случалось. Правда, там все больше черты орков и троллей были видны, что уж греха таить. Вот кроуль и попытался ее зачаровать. Девушка не поддалась и, пока этот гад изображал из себя великого волшебника, вытащила у кого-нибудь из эльфов меч да и рубанула. Повезло, и потом сразу видно, что эта красавица не неженка. Гибкая какая-то вся. Мышцы как у кошки».

Надо сказать, что повязка была наложена вполне грамотно. Эльфийка смогла остановить кровь. Остальное – за временем и покоем. Ива в принципе могла только ускорить излечение.

– Сколько у нас времени?

Т’ьелх посмотрел на Элевиэля.

– Сегодня заночуем здесь. Завтра с утра снимемся.

– Это не опасно?

Эльф нервно передернул плечами:

– А что нам остается? Катерине надо дать хоть эту ночь.

– Катерина – это ваша спасительница? – уточнил Т’ьелх.

Светлый кивнул.

– На этой поляне двенадцать эльфов-лучников, маг и знахарка, потом еще один маг, если не ошибаюсь?

– Не ошибаешься, – за Иву ответил Т’ьелх. – Просто еще не обученный.

Элевиэль махнул рукой с заметной досадой:

– Иногда это и лучше.

Ива давно уже поняла, что воинам и магам никогда не понять друг друга.

– Сколько народу надо положить, чтобы нас взять? Да и кому это надо? Из владений Анкеля мы ушли. Следы замели. Места тут в принципе не такие уж разбойничьи. Не думаю, что нам грозит скорая опасность.

– А это не может быть?..– не закончил Т’ьелх с явно вопросительной интонацией.

Ива махнула рукой и пошла заниматься делом. Не поймешь этих эльфов с их вечными секретами. Ведунья сильно подозревала, что вместо слова «эльфов» в этой фразе можно было поставить «мужчин».

Девушка сложила костерок поменьше в стороне от основного, на котором готовился обед, повесила котелок, припрягла эльфов натаскать ей воды и дров. Потом вытащила из стратегических запасов обожаемые травки и прочие ингредиенты, про которые ее возлюбленный старался не думать. Они даже один раз чуть не поссорились, когда Ива предложила ему усиливающий ощущения любовный напиток и по глупости перечислила составляющие. Эльф почему-то не пришел в восторг от тертых сушеных лапок летучих мышей, крысиных хвостов и кусочка прошлогоднего скелета дикой утки. Оскорбленная в лучших чувствах, Ива еще долго дулась. Сошлись только на том, что любое зелье, которое девушка заставит эльфа запихнуть в себя, будет состоять исключительно из трав. В связи с этим знахарка прочитала другу целую лекцию о магических и лечебных свойствах «всей этой дряни», по выражению ее возлюбленного, но тот был непреклонен, оставив девушку в расстроенных чувствах и убежденности в несовершенстве эльфийской магии.

Учтя прошлый опыт, Ива очень зловещим голосом посоветовала светлым убраться с глаз долой, объяснив это просто: как бы чего не вышло, а то в прошлый раз ее помощник почему-то пару дней ничегошеньки не видел, думали уже не очухается. Эльфов как ветром сдуло. Ива, тихо похихикивая, продолжила разбираться в мешочках, потом наткнулась взглядом на эльфийку.

– А ты что тут делаешь? Сказала же…

– Никогда не видела человеческой магии, – сообщила та. – Элевиэль не одобряет… – Тут она запнулась. – К тому же я не лучник, как-нибудь переживу пару дней без глаз. Колдовать все равно почти столько же не смогу.

Ива про себя выругалась. Историю она, конечно же, выдумала, вернее, позаимствовала из богатого арсенала тетушки. Нельзя сказать, что у знахарки было какое-то предубеждение против эльфов, просто она не любила чужих глаз, когда варила свои зелья. Так художники не любят праздных наблюдателей, когда рисуют, поэтому, возможно, и поэты пишут в одиночестве.

Однако сказать было нечего. «Пусть смотрит. Какая, в сущности, разница?»

– Только прошу тебя – сиди тихо и ничего не трогай. – Ведунья вспомнила тетушкины высказывания на этот счет и тут же повторила: – «Зелье на магии как тесто на дрожжах замешано, а магия не любит внепланового чихания и вздыхания».

А потом Ива просто забыла про зрительницу. В котел полетели череда, подорожник, затем горькая полынь. Воздух наполнился запахами, а все вокруг – Силой… И магия проснулась в девушке. Она вдыхала пары зелья, и ей казалось, ощущала Силу всем своим телом. Мимолетно травница отметила, что магия с каждым разом приходит все быстрее и легче. Кто скажет, в чем причина этого? В знаниях, полученных из книг библиотеки Фьелгов? В постоянных тренировках?.. Сила беспрепятственно прыгнула в руки. Травы, казалось, сами просятся в котел, заговор, как любимая песнь, срывается с губ, голову кружит неприкаянная магия. Ощущение могущества ее пьянило. Т’ьелх очень быстро подметил эту особенность начинающей волшебницы. Не умея контролировать Силу, его возлюбленная пропитывалась ею вся, пропуская через себя слишком большой поток магии. Искусство брать ровно столько, сколько нужно, и преобразовывать в то, что требовалось, знахарке было пока недоступно. Этому учили в магических университетах. И подобными знаниями их выпускники отличались от тех, кто обладал магическими способностями, но не имел диплома чародея и волшебника. Последние очень часто подвергали себя и окружающих неоправданному риску. Сила частенько вырывалась всесокрушающим ураганом, приносящим огромные разрушения и не различающим друзей и врагов.

Поэтому Т’ьелх всегда с опаской относился к самостоятельным опытам Ивы с магией, однако не мог не понимать, что они необходимы даже не в силу обстоятельств, а просто из-за того, что плохо ли, хорошо ли, а ей надо учиться.

Единственные случаи, когда он ни капельки не боялся за девушку, а наоборот, гордился безмерно, – это когда она варила свои любимые зелья или лечила. Кроме огромного объема знаний она обладала в этом деле почти сверхъестественным чутьем.

Подпитанные, а лучше сказать – напитанные, или вернее – залитые по самое не балуйся магией, лекарства превращались в поистине чудотворные эликсиры.

Самое забавное в этом было то, что, варя зелья, знахарке удавалось контролировать Силу, направлять ее куда надо. Правда, с откатом было трудно. Когда магия уходила, на девушку накатывала или слабость, или беспричинное истеричное веселье. Т’ьелх научился угадывать этот момент и действовать в соответствии с ситуацией: или укладывал ее в постель с чашкой травяного чая, или, крепко сжав, успокаивал, не поддаваясь на провокации. Во втором случае помогал еще поцелуй, который направлял нереализованную энергию в другое русло.

Безумная пляска магии в крови будила в Иве какие-то совсем ей несвойственные, древние чувства. Знахарке казалось, что это сама Земля, Вода, Природа говорят с ней.

Ловко разматывая повязку и накладывая на рану странного вида массу, девушка лишь краем сознания следила за совершаемыми действиями, на самом деле она была поглощена почти полностью тихим шепотом Земли, и ей казалось, что она слышит, как травы толкуют ей о чем-то, деревья, зверье тянутся поближе.

Пройдет время, и, будучи даже обученной волшебницей, магом с дипломом самого престижного магического университета, она так и не сможет объяснить тихого голоса Земли в своей голове, хотя ей суждено будет узнать, что она все же не сходит с ума.

Занятия магией настроили девушку на меланхоличный лад. Завершив все дела, она пошла к ручью, больше похожему на маленькую речушку.

Т’ьелх застал ее мечтательно смотрящей на воду.

– О чем задумалась, милая? – уселся он рядом и обнял ее за плечи.

Ива, чуть повернув голову, уткнулась в его плечо:

– Просто…

– А все же? – улыбнулся он, зарываясь лицом в ее волосы.

– Я не нравлюсь Элевиэлю.

– Элевиэлю никто не нравится. Постой, а с чего ты решила?

– Травы нашептали, – хитро прищурилась она, подняв к нему лицо.

– Понятно, – хмыкнул эльф. – Все-то вы, маги, знаете. Забей на Элевиэля. Не обращай внимания. Элевиэль просто очень правильный светлый эльф. Воин. Он вообще людей не любит. Магов тоже. Даже наших. А тебя… он просто не понимает. Он чувствует магию, немного в ней разбирается. Лучше меня, по крайней мере. И он заметил, что твоя магия… немного своеобразна.

– То есть? – совсем уж заинтересовалась Ива.

– Видишь ли, эльфы, то бишь эльфийские маги, используют Силу четырех, ну, или, по другим подсчетам, пяти стихий. А твоя магия немного другая. А все, что ему незнакомо, Элевиэль не любит.

– А какая у меня магия, коль не четырех стихий?

– Любимая, ну откуда ж я знаю?! Я в этих вещах не разбираюсь.

– Врешь ведь.

– Не совсем. Я действительно очень мало понимаю и не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное представление. Для магов это очень опасно. Ведь их сила именно в разуме и всем, что с ним связано.

– Ну милый, хоть немного!..

– Солнышко, разве нам не о чем поговорить? Например, расскажи мне, что там с девушкой?

– Вредный ты, любовь моя. А что с девушкой? Все с ней в порядке. Насколько это возможно после того, как тебя проткнули стрелой. Мы с Эктерессой сделали все, что возможно. Очистили рану, кровь остановили, как могли, стянули рану. По поводу воспаления пока говорить рано, я постаралась его погасить, но это всегда индивидуально. А вообще волноваться не о чем. Конечно, ей нужен покой, но скажу тебе – этой красавице просто повезло. Для раненной лишь вчера она выглядит очень даже благополучно.

– Так, может, девушка тоже маг или оборотень?

Ива уже узнала, что оборотни бывают не только проклятые – перекидывающиеся в полнолуние и не контролирующие себя, но также и способные все держать под контролем. Вон один небезызвестный дракон, чье кольцо красуется на ее пальце.

– Не исключено, но поручиться не могу. С оборотнями я только из семейства драконьих общалась. Драконы стальные, ехидные, так сказать.

Т’ьелх рассмеялся и, чуть потянув ее назад, чмокнул в сладкие губы.

– А какие эльфы тебе встречались?

– Эльфы… м-м… эльфы темные, подвид – вредные, противные… – Рука представителя эльфийского подвида «вредные, противные» скользнула вверх по ее ноге. Девушка тихо ахнула… – Нахальные, – прошептала она, увлекаемая им в траву.

Намного позже, лежа, обнявшись, под деревом и любуясь на звезды, они снова заговорили о раненой девушке.

– Знаешь, милая, нам придется взять ее с собой.

– То есть? – В такой момент Ива была готова сделать все, что он пожелает.

– Элевиэль меня уболтал. Ему с ребятами надо срочно ехать дальше, а девушке необходим покой. Он попросил нас довезти ее до одной старой ве… знахарки, тут недалеко. Пристроим их спасительницу там – Элевиэль дал достаточно денег для лечения – и дальше поедем. Или если она, когда придет в себя, попросит отвезти ее в другое место, то туда отвезем.

– Знаешь, а ведь правда – она должна была уже очнуться… Хмм… Может, это связано с усиленной регенерацией?

– Точно ничего важного не задето?

– Т’ьелх!

– Понял! Молчу-молчу…

Девушка пришла в сознание на следующее утро, когда Ива меняла повязку. Первые несколько минут взгляд ее был малоосмысленным, потом он худо-бедно сфокусировался на знахарке, и прелестные губки выдали:

– А ты еще кто такая?

Ученица ведьмы хмуро уставилась на пациентку:

– Твой лекарь. Так что лежи и помалкивай, пока я не разрешу изгаляться в изящной словесности.

Насколько Ива знала, при таких ранениях говорить дается с трудом, да и не приносит это никакой пользы. Брюнетка с явным возмущением сверкнула глазами, но по причине отсутствия сил промолчала. Осмотр раны порадовал лекарку.

– Ну что я могу тебе сказать, милая. Жить будешь. Куда тебя отвезти?

– Все… мои родные далеко, – не без усилия произнесла та.

– Ага. Значит, планы не меняются. Мы с другом отвезем тебя к знахарке. Там тебя долатают. Будешь как новенькая.

– А что с Элевиэлем, прочими?

– Да что с ними сделается? Вот они, по лагерю мотаются, видимость полезной деятельности создают. Сейчас кликну.

О чем светловолосый предводитель говорил с девушкой и Т’ьелхом, Ива не спрашивала, – хватало других хлопот: например, погрузить раненую на телегу, за которой смотались в ближайшую деревню два эльфа.

Попрощались сухо и коротко. Хотя со светлыми никогда не поймешь. При их невозмутимости и сдержанности это могло сойти за теплое расставание.

Двигались очень медленно. Катерина почти не просыпалась. Места здесь были чудесные. Щедрые раскидистые кроны деревьев гасили жарящие лучи липня, давали свежую прозрачную тень. Путники встречались не часто. Воздух был наполнен птичьим щебетом и тихим шелестом деревьев. Кони тихо стучали подковами по дороге. Размеренно поскрипывала телега. В такие дни хотелось добраться до ближайшей речки и проваляться весь день на песочке, нежась под солнышком.

Вечер тоже порадовал. Было в нем что-то волшебное. Даже тишина наполнена какой-то незлой тайной, предвкушением чего-то.

Девушка пришла в себя, ей удалось даже поесть.

– Что это за земли? – спросила она.

Эльф с удивлением обернулся на нее, помедлил с ответом, потом словно нехотя произнес:

– Самая граница земель клана кошек.

– Красиво-то как, – прошептала та. – У нас нет таких лесов. И тишина какая-то особенная… – Голос ее был слаб, но как-то странно возбужден. – Костер потрескивает, птицы перекликаются, деревья скрипят – и все равно тишина. А воздух… что за воздух! Я таким и не дышала никогда…

Девушка совсем затихла. Ива подошла поближе, посмотрела, потеплее укрыла, покачала по какому-то поводу головой.

– Что это с ней? – спросил эльф. – Воздух… – На всякий случай он вдохнул вышеупомянутый поглубже, – как воздух.

– А так всегда, после того, как чудом избежал смерти. – Ива усмехнулась каким-то своим мыслям. – Меня тоже после костра, упырей, призрака в замке Торна и еще после огромного количества случаев воздух пьянил.

– Да? Надо же. Я не помню, чтобы со мной такое было.

– Да вас, эльфов, не поймешь… И потом, – на этот раз ведьмочка ухмыльнулась по вполне конкретному поводу, – уже, наверное, не помнишь, старый хрыч!

– Ах так! – Эльф вскочил на ноги и прыгнул к насмешнице.

Заливаясь смехом, Ива бросила в него шишкой, что как раз вертела в руках, и пустилась наутек. Надо ли говорить, что далеко не убежала?

К полудню следующего дня добрались до избушки знахарки. Местечко Иве очень понравилось. Правильное такое место для жилья ведьмы. Опушка леса, маленькая полянка, огородик, от которого травница пришла в восторг, а уж избушка! Все как положено: лошадиный череп под дверью, чучела летучих мышей в нескольких местах под крышей подвешены, ворон на трубе, из окошка пучки сушащихся трав видны, сам сруб на одну сторону перекособочен, тайные знаки (в парочке Т’ьелх опознал заборные орочьи ругательства) на рамах и косяке двери.

Старая знахарка вышла на порог, как раз когда молодые люди появились из-за деревьев. Очевидно, это не добавило ей хорошего настроения, коим она и так, похоже, не страдала. Надо сказать, что облик хранительницы знаний очень подходил к обстановке. «Даже тетушка не выглядела так грозно», – восхитилась Ива.

Однако когда был упомянут Элевиэль, старая ведьма смягчилась:

– Этот пройдоха еще жив? До сих пор шляется через земли Анкела? Ох, доиграется с огнем! Вот и подтверждение. Ну-ка посмотрим, что тут.

Т’ьелх помог перенести раненую в избушку, уложить на кушетку и самоустранился в лес, оставив знахарок щеголять друг перед другом знаниями. Они очень быстро нашли общий язык: так и сыпали специальными терминами.

Через пару часов Ива нашла возлюбленного, чистящего свои чуть изогнутые клинки. Немного полюбовавшись – любовь зла, вполне разумных существ превращает в полных придурков – она обняла его сзади (эльф не вздрогнул – присутствие девушки давно не было для него секретом) и, перегнувшись, поцеловала в щеку:

– Как дела, милый?

Т’ьелх отложил клинки и усадил травницу себе на колени.

– С каждым мигом все лучше и лучше, – сверкнул улыбкой он.

– Милый! – остановила она его руки. – Не сейчас. Идем, нас ужин ждет.

– Ужин? – искренне удивился тот. – Я думал, нас выпихнут сразу же.

– Что, не производит хозяйка гостеприимного впечатления? – усмехнулась девушка.

– Не то слово!

Ива расхохоталась:

– Пошли!

– Так ты не шутила?

– Нет, конечно.

– Не понимаю, как тебе удалось расположить эту… уважаемую даму настолько, чтобы нас пригласили отужинать?

– Милый, ну это же просто. Она знахарка, и я знахарка.

– Ну и что?

– Идем, глупый! – Она поднялась и потянула его за руку. – Ну идем! Т’ьелх, ты же лучше относишься к темным эльфам, чем, например, к людям или оркам. Маги оказывают помощь сородичам по цеху. Почему знахарки не могут помогать друг другу?

– Ну тогда ладно. Хотя что-то это мне кажется подозрительным.

– Перестань, любовь моя! Никогда не подумала бы, что ты такой мнительный.

– Поэтому я еще жив. Это-то с моей профессией.

– Ну если ищешь корыстный мотив, то вот тебе он: мы вполне можем обменяться парочкой рецептов.

– О звезды!

– Ты что-то имеешь против?! – возмутилась любительница новых рецептиков.

На этот раз засмеялся Т’ьелх и, притянув девушку к себе, звонко поцеловал в надутые губки.

– Конечно, нет. Я в восторге от твоей увлеченности. Но должен же я ворчать по какому-нибудь поводу!

– А, ну тогда ладно, – засмеялась девушка, подставляя губы под новые поцелуи.

– Так, любовь моя, нас ждет ужин и строгая хозяйка! – шутливо одернул он ее.

– Эх, вот так всегда…

Вопреки всем пессимистическим ожиданиям эльфа, вечер прошел просто замечательно. Блюда были на редкость вкусные. Т’ьелх, правда, старался не задумываться, глядя в хитрые глаза обеих знахарок, что добавлено в яства. Вино горчило травами, придавая ему совершенно потрясающее послевкусие. Разговор состоял в основном из множества баек из богатой практики травниц.

Избушка внутри оказалась удивительно уютной, а «старая ведьма» вполне приятной женщиной, так что с ее резковатой манерой вести беседу Т’ьелх быстро свыкся. Эльф честно признался себе, что проводил во много раз худшие вечера со своими «прекрасными» и «совершенными» родичами.

Когда пришло время укладываться почивать, Ямига – так звали хозяйку – хитрюще ухмыльнулась:

– Отправляйтесь в заднюю комнату. А я на печи посплю. Ох, стара я стала. Даже летом косточки так и хочется погреть. Да и не слышу почти ничего.

Ива чуть не прыснула и увлекла широко распахнувшего чудные темные глаза эльфа в указанное помещение.

Утром Т’ьелх проснулся от поцелуев. Не открывая глаз, он притянул к себе возлюбленную, мимоходом отметив, что ему нравится такой способ пробуждения.

– Любимый, милый, солнышко, ты меня любишь? – через какое-то время промурлыкала травница.

Эльф улыбнулся и, повернувшись, заглянул в карие очи:

– Что ты хочешь, котенок?

– Ну…

– Говори, милая, не мнись.

– Ну на пару дней остаться… Только не злись…

– Зачем? – хмуро спросил он.

– Понимаешь, Ямига сказала мне, что тут растет зарецвет, она даже знает где. А мне он так нужен! Но его положено высушить обязательно в строго определенных условиях, а срывать только на закате. Любовь моя, мне так необходимо пополнить запас! И других травок тоже! Солнышко, солнышко, пойми, это для меня жизненно необходимо! Ну милый…

– О звезды! – прошептал эльф, зарываясь в шелковые волосы, лишь бы не видеть эти умоляющие глаза, которые творили с ним, что хотели. – Связался на свою голову с ведьмой!

– Значит, да?!

– Да! Да, конечно…

– Ой, милый, дай я тебя поцелую!.. Слушай, а ты мне так и не рассказал, что тебе сказал Элевиэль? Он узнал что-нибудь про амулет?

Т’ьелх вздохнул:

– Нет, ничего. Но он привез мне много бумаг из большого архива кошек. Будешь смеяться – увели из-под самого носа у Анкела.

– Может, поэтому на них и напали?

– Да нет, не думаю. Там такая крученая операция получилась, что и звезды не разберутся. Да и документы к Элевиэлю, как он ни пыжится, попали по большей части случайно. Он и сам толком не знает, что там. Как раз, пока ты будешь со своими травками возиться, посижу почитаю. А знаешь, забавно все-таки. Вот кошки – вредные, ехидные, хитрые, шпионы, воры, наемные убийцы, отравители, а все равно их любят больше, чем Анкела, – мага, которому единственному удалось их прищучить.

Ива с хозяйкой чуть ли не вприпрыжку убежали на поиски своих любимых травок, а Т’ьелх уселся за добытые с таким трудом бумаги. Нельзя сказать, что подборка оказалась слишком уж увлекательной, хотя парочку документов темный эльф спрятал с особенной тщательностью.

Сидя на удобном крылечке, он услышал скрип, который мог возникнуть, только когда кто-то пытается встать с кровати. Т’ьелх поднялся и вошел в комнату. На него смотрели темные глаза, в сумраке помещения показавшиеся ему круглыми и горящими угольками.

– Лежи. Тебе нельзя вставать, – произнес он.

– Пить хочу, – прошептали губы случайной знакомой.

Эльф взял чистую чашку со стола, погрузил ее в бочку с колодезной водой, стоявшую у печи, и подал девушке. Все это время она пристально следила за его движениями, оставив у него странное ощущение – что-то среднее между неприязнью и интересом.

Пока она жадно пила, он так же внимательно рассматривал ее. Бледное из-за ранения лицо словно светилось в полумраке. Волосы весьма выгодно подчеркивали его изысканную белизну и лихорадочный блеск темных глаз. Нельзя сказать, что она была красавица, но в ней было то, чего нет у многих красавиц – какая-то животная сексуальность, какая обещает остроту наслаждения и почти болезненную страсть, но не сулит ни нежности, ни теплоты. Когда-то это влекло эльфа и дурманило голову. Когда-то это было одной из многих причин, побудивших его искать счастья и наслаждений за пределами родного леса. Но годы прошли, и новизна ощущений притупилась, заставив искать другие удовольствия – и в чем-то ином.

Девушка видела его взгляд и нисколько не смутилась. Отодвинув кружку от лица и откинув мешающую темную прядь, она дерзко посмотрела на него:

– Что, нравится?

– Ничего, – пожал плечами эльф.

Катерина передернула плечами, поморщившись от боли в плече.

– В другой ситуации, – промолвила она, явно намекая на ранение, – никуда ты бы не делся.

Т’ьелх еще раз осмотрел тонкую гибкую фигуру, резкие черты лица.

– В другой ситуации сама бы никуда не делась.

И вышел, мгновенно забыв о разговоре.

Так минули и этот и следующий день.

Теплый вечер пришел на смену ясному, щедрому на жару дню. Цокотали в траве кузнечики. В вышине о чем-то своем разговаривали деревья. Средь веток пробирался ветер. Молодой месяц услужливо высвечивал полянку перед избушкой. Обе знахарки и эльф сидели за грубо тесанным столом, по причине дивного вечера вынесенным из-под навеса, где он обычно коротал дни. В лампадке горел огонек, а вся троица азартно резалась в карты. Регулярно не везло Иве и Т’ьелху, на что Ямига полуехидно, полууспокаивающе высказывалась в ключе вековой мудрости: не везет в картах, повезет в любви. Они же переглядывались и утверждались в правдивости старой истины. Так что игра проходила весело, прерываемая разве что взрывами хохота.

В один из таких моментов эльф резко развернулся, заставив Ямигу схватиться за длинный нож, а Иву за флакончик с чихательным порошком. Причиной всеобщего переполоха оказалась их пациентка, первый раз самостоятельно поднявшаяся с постели, более того, дошедшая до двери.

В данный момент она, бледная, словно призрак, стояла, прислонившись к косяку двери. Взгляд ее был устремлен куда-то вдаль. Ива и Т’ьелх кинулись к девушке, но она остановила их одним вопросом. Он был задан таким голосом, словно от ответа зависела ее жизнь:

– Что это за звук?

Теперь и они услышали, вернее, отметили звук, слишком похожий на свист ветра, чтобы сразу отделить его от остальных.

Но когда Катерина обратила на него их внимание, стало совершенно ясно, что звук не имеет с ветром ничего общего. Он был даже больше похож на вой, на чей-то плач. Где-то вдалеке кто-то плакал от безысходности, от бесконечной боли, от тоски и печали. В этом голосе, казалось, заключилось все страдание этого мира. Где-то там кто-то умирал от разлуки с любимым, от отнятой возможности быть счастливым – и ветер вторил ему, а деревья страдали вместе с ним. И был в этом звуке и вопрос, наличие которого подразумевало надежду. И он настойчиво, до хрипоты и порванных связок вопрошал, требовал и молил об ответе.

Ива содрогнулась, почувствовав, как чужая магия пробирается чуткими холодными пальцами в ее сердце и ждет ответа.

– Что это? – мигом растеряв все веселье, произнесла она пересохшими губами.

Ямига прислушалась, не потеряв ни капли своей невозмутимости, и махнула рукой:

– Чего переполошились? Это кошки просто. Здесь же недалеко их Город Мертвых – кладбище по-нашему. Кошки, они же странные. Вроде у них девять жизней – живи да радуйся, но когда кончается девятая, тела там хоронят. Там, кстати, и некоторые их храмы стоят. В определенные дни – Дни Памяти – они приходят туда, перевоплощаются и песнями воздают дань ушедшим. Воют вот так. За душу берет, конечно. Ведь их религия предполагает, что это все, конец. А для тех, кто уже уходил и возвращался, это действительно тяжело. А еще хуже тем, кто любил ушедших, ведь при других обстоятельствах они могли быть еще много-много лет счастливы. С тех пор как пропала главная кошка, спасу от них нет. Чуть ли не каждую неделю они начинают свою песню. Заклинание как пить дать. Ты, Ива, чувствуешь? Киваешь? Вот и я так думаю: больно живность всякая бурно на нее реагирует. Думается мне, что они ищут, зовут ее таким образом.

– До костей пробирает, – нервно передернула девушка плечами.

– Да уж, что есть, то есть.

– Неужели можно слышать такой призыв и не откликнуться на него?

– Нет, не думаю.

– Так почему же она не приходит?

– Откуда ж мне знать, деточка. Наверное, не может.

Утро началось с того, что Катерина, странно напряженная и собранная, сама вышла к столу.

– Я в порядке, – ответила она на вопросительные взгляды. – Плечо побаливает, и слабость, конечно, но в целом все в порядке.

Ива хмыкнула и переглянулась с Ямигой. Они быстренько взяли девушку в оборот, но, рассмотрев рану со всех сторон, пришли к такому же мнению.

– На тебе заживает как на собаке, – высказалась старшая знахарка.

– Всегда так было, – резковато ответила та, очевидно, ее самочувствие не было уж таким прекрасным, как она старалась всех уверить.

Под конец завтрака Катерина серьезно посмотрела на всех:

– Т’ьелх, Ива, у меня к вам просьба. Проводите меня к Городу Мертвых.

Знахарка и эльф переглянулись.

– Зачем тебе это? – задала вопрос девушка.

Ямига спокойно попивала травяной настой, словно ничто ее не удивляло.

– Не знаю. Надо. Поверьте, если бы это не было мне нужно, я не просила бы.

Т’ьелх задумался.

– Вообще-то мы не собирались туда, – промолвил он. Ему не нравилась новая знакомая. У него было прекрасное чутье на людей. И он знал, что Катерина опасна. Чем именно – он пока не мог понять, но что опасна – это уж точно.

Тут подала голос Ямига:

– Мне тоже кажется, что вам надо туда съездить.

– Зачем? – снова удивилась Ива.

– Уж не знаю. Так мне сердце подсказывает. Там же храм Аня и Вера стоит. А если дело связано с проклятием, любовью, запретной страстью, страданием и надеждой, то к кому как не к Аню и Веру идти на поклон. Что смотрите такими глазами, неужто не знаете этой истории?

– Знаем, – ответил эльф.

Девушки отрицательно покачали головами.

– Ну тогда слушайте. – Знахарка помолчала, не зная, как начать. – Было это… ну очень давно. Кошки поклоняются Аню и Веру как основателям их клана. Может, и так, может, и нет. Они были великими воинами, легендарными. Но вошли в историю совсем не поэтому. Говорят, раньше по-иному все было: и люди, и эльфы, и все прочие были мудрее. Все помнили, что с ними до смерти было: и ошибки свои да чужие, и любовь, и обиды, а жизни их девятью не ограничивались. Любовь тоже длилась не одну жизнь. Но годы и века шли. Люди менялись. Многие, рождаясь, уже не помнили, что с ними было в прежней жизни. Но как быть, если любовь проходит сквозь века, невзгоды, смерть, забвение? Все верно – ничто ей не помеха. Это великий Дар и великое Проклятие, а история Аня и Вера – тому подтверждение.

…Все вокруг полыхало в неугасимом пламени войны. Лязганье мечей, звон кольчуг, треньканье спускаемой тетивы, ржание коней и крики сплавились в одном бесконечном вареве битвы. Не разобрать уже, где кто и с кем сражается. У всех нормальных людей оставалась только одна мысль – выжить. И каждую секунду – тысячи маленьких мыслишек: как именно, если неистовствующий бог войны бушует в полную мощь.

И в этом кровопролитии были двое, которые в этой нескончаемой веренице взмахов мечей имели другую цель. Они оба жаждали одного – это желание как нельзя лучше подходило ко всей окружающей обстановке: они искали друг друга, чтобы убить. Их ненависть колыхалась над полем битвы. И каждый, встречавшийся на пути их мечей, ощущал это на себе. Два великолепных воина сражались в окружении врагов – Ань и Вер – два заклятых врага, ненависть которых превосходила злобу всего этого бушующего моря войны.

Они похожи. Они могли смотреться друг в друга как в зеркало. Они братья. Не просто по духу – они действительно братья-близнецы, рожденные, чтобы однажды уничтожить друг друга.

Было время, когда и они бок о бок скакали по отцовским лугам и лесам, палили из рогаток по птицам, охотились и плавали в речушках. Ань и Вер любили друг друга до безумия. И мир смотрел на них с умилением. Они не могли расстаться ни на день, ни на час. Похожие как отражения светлокудрые мальчишки, они вместе осваивали жизнь вокруг: учились бою на мечах, верховой езде, даже музыке. Вер был силен и быстр. Ань – ловок и хитер. Вместе они могли выстоять против трехкратно превосходящего противника. Зная сильные и слабые стороны друг друга, они каждый день устраивали бои, затягивающиеся порой на часы.

Ни один из них не превосходил другого практически ни в чем, и каждый любил себя в брате и брата в себе.

И вот сейчас, среди рычащего умирающего и торжествующего моря войны, они искали друг друга, чтобы убить. Их ненависть лилась из глаз и рук, превращая прекрасные лица в чудовищные маски, заставлявшие врагов пасовать еще до начала поединка.

И когда трубы одного из войск вдруг сообщили об отступлении, они наконец-то увидели друг друга. Рванулись вперед, до боли вглядываясь в – словно собственные глаза, волосы, лица и не замечая ничего вокруг. Если б они владели магией, воздух взорвался бы от такого накала. Да и без этого первый удар братских мечей сотряс его, отдавшись чуть ли не ультразвуком, повторившись рычанием, вырвавшимся из глоток воинов, – искры полетели во все стороны. И вновь широкий замах. И снова удар одинаковой силы с обеих сторон. Казалось, что братья забыли все свое искусство, полагаясь исключительно на звериную силу.

На них то и дело налетали случайные воины с той и другой стороны. Но они не щадили никого, кто хоть на миг отрывал их от смертельный битвы с собственным отражением.

Клинки сверкали оранжевым пламенем и багровой кровью. Пыль вздымалась из-под мелькающих в ярости боя ног. Щиты были отброшены в стороны. Шлемы сорваны. Лица искажены. Они оба уже покрылись кровью от мелких порезов. Но глаза противника не оставляли возможности обращать на такие мелочи внимания. Кругом лежали трупы друзей и врагов. Под ногами ломались щиты и копья.

Ань сделал шаг назад и наткнулся спиной на стену деревянного амбара. Вер торжествующе взревел и скользящим ударом не позволил брату выбраться из западни. Это, казалось, был конец для первого. Его сила была не столь велика, как у Вера. Он наверстывал ее ловкостью и гибкостью. Ань начал биться еще яростнее, чтобы стереть гнусную ухмылку с лица противника. Один за другим Аню удавалось отводить удары брата по скользящей, но, наконец, последовал последний, которого Ань так боялся… Он начал заваливаться назад. Оба брата закричали. И в это мгновение стена за спиной Аня проломилась, и противники рухнули в образовавшуюся дыру. У самой двери разрушенного амбара, освещаемый золотыми лучами заходящего солнца, сидел, зажимая руками чудовищную рану на животе, командир Вера. Братьям было все равно. Они вновь оказались на равных. Здесь было полно места для маневра. Ань и Вер вновь сошлись в поединке, который им сегодня не суждено было закончить. Выскочив на свободное пространство, они были уже разделены толпой солдат… Спустя какое-то время Ань распознал в звуке труб сигнал к отступлению.

Он выполнил приказ. Но его сердце, ум и тело всё еще жаждали продолжения поединка. В то же время Ань знал, что ему в нем не победить. И не потому, что Вер был сильнее или искуснее, – нет. Ань хотел либо убить брата, либо сам погибнуть от его руки. Вер же хотел только первого.

Их вражда началась давно. Только-только были одержаны первые боевые победы и сбылись мечты о славе. А когда та стала достоянием обоих, ценой за нее оказалась ненависть, рожденная из любви.

Ань ничего не хотел так сильно, как покончить с ней. Но он понимал, что цена этому – жизнь. Каждая секунда могла оказаться последней… Однако они умирали и возрождались вновь в каждое мгновение. Войска, в которых находился Вер, долго преследовали отступающую армию, а когда спустилась ночь, решили остановиться, чтобы не попасть в западню в незнакомой местности. Вер бросил на землю оружие и начал ругаться. На чем свет стоит он поносил и трусость командиров, и слабость воинов, и богов тьмы, и весь мир от самого его сотворения. Его никто не слушал и не отвечал на оскорбления. Вер был лучшим воином и легендарным героем. И все знали настоящую причину его ярости. Все были прекрасно наслышаны о его ненависти к брату.

Так и не успокоившись, Вер отправился к реке, чувствуя на себе осуждающие взгляды и в душе признавая их справедливость. В бою нельзя преследовать личные цели. Может, если б он не был так занят поединком с братом, командир избежал бы смерти.

Вер расстелил одеяло на берегу, решив спать вдали от всех. Этому была и другая причина. Много лет, но в последнее время все чаще, воину снился один и тот же сон. В нем было лето, такое же, как и сейчас, с залитыми солнцем лугами, дурманящими ароматами трав, прохладой воды и беззаботной радостью. В этом сне они с Анем были по-прежнему друзьями.

Волосы брата кудрявились, высыхая на солнце после купания. И в этом сне лицо Аня было все таким же: с чуть меньшими глазами по сравнению с классическими канонами красоты, чуть большим носом, чуть более чувственными губами, – и это лицо казалось прекрасным.

– Что это ты на меня так уставился, а?

– Думаю о том, что ты становишься красавчиком.

Ань смеялся. Они были похожи. Но было что-то их разделявшее: Вер выглядел сильным и благородным, Ань – грациозным и обаятельным.

Даже сквозь сон Вер чувствовал зной летнего дня, слышал звон цикад, ощущал пряную сладость ветра с реки. И ему было хорошо. Он очнулся в холоде на жесткой земле и в одиночестве. Скулы сводило от боли. Душу рвало отчаяние. Сердце вопило в бессилии, почти разрывая грудную клетку. Все существо Вера содрогалось только от одного чувства. Чувства, равным которому по силе была только ненависть.

Ань, лежа на спине, смотрел на темное звездное небо. В нем клокотала ярость. Но слезы в карих глазах стояли не от этого.

А на следующий день снова был бой. И они вновь искали друг друга. И обоих обуревала ярость. Снова клинки высекали искры. И все вокруг горело от их ненависти. Годы мучений и отчаяния сливались в бесконечный бой со своим отражением.

А войска вновь отступали, и братьям не удалось довести свое дело до конца.

Великая река встала на пути бегущей армии. Здесь должна была состояться переправа, но это было и самое опасное место. Переправляться решили под покровом темноты. Ань с небольшим отрядом прикрывал от возможного нападения уплывающие отряды… Угроза вдруг перестала казаться гипотетической, когда в один миг вспыхнули огни, мгновенно высветившие половину реки, а вслед плотам понеслись смертоносные стрелы лучших лучников западного побережья. Отряд Аня прикрылся щитами, и скоро на них обрушились мечи авангарда противника. Их вел Вер. Они вновь встретились, но здесь Вер не мог упустить своего шанса: если Ань переправится на другой берег, им не скоро удастся свидеться.

Полыхнули улетающие во мрак реки стрелы. Взвились клинки. И пламя борьбы охватило берега. Два равных по красоте и искусству воина отдавали дань богу войны. Светлые волосы по плечи и горящие даже во тьме карие глаза сияли в темноте ночи.

Они могли драться вечно. Но у окружающего мира не было столько времени.

– Быстрее, Ань! – прозвучало с последнего плота. Авангард, пришедший с Вером, уже большей частью лежал на песке. Ань мог или продолжить битву – и тогда уж точно пасть если не от руки брата, так от остальных, – или прыгнуть на плот, так и не исполнив самого сильного желания последних лет.

Вер тоже это понял. Взревев медведем, он навалился на брата всей своей тушей, вместе со щитом опрокинув его в воду. Единственное, что успел сделать Ань, – это выбить меч из рук противника. Клинок отлетел далеко. Вер тут же перехватил запястье брата с зажатым оружием и освободившейся рукой нанес удар в челюсть. Потом еще один. И еще. И еще. Ань уже плохо понимал происходящее, когда удары прекратились. Всего на мгновение. Сквозь заливающую глаза кровь Ань увидел стрелу, вонзившуюся в плечо брата. Ее явно пустил один из тех, кто ждал его на плоту. Аню хватило секундного замешательства – он вывернулся из-под брата. Позиция поменялась. Только в руке Аня был по-прежнему зажат меч. В следующий миг Вер почувствовал, как к его горлу прижимается стальной клинок, а подняв глаза, увидел искаженное ненавистью лицо брата.

Ань был готов нанести решающий удар. Ему хотелось рычать и вопить от упоения: одно легкое движение – и не будет этой бесконечной боли.

Под его клинком тяжело ходил кадык брата. Его дыхание, как собственное, отдавалось в ушах. Билась в висках их общая кровь. Волнистые золотые волосы лежали на мокром песке. Раздувались ноздри чуть большего, чем следовало, носа. А лицо казалось почти нереальным из-за какой-то печати благородства, за что его так любили дамы.

Ань вскочил, почти взлетев, длинным прыжком оказался на плоту, прикрыл щитом спасшего ему жизнь лучника и даже не обернулся.

Он знал, что ему в спину глядят чуть меньшие, чем следовало, карие глаза.

Вер, развернувшись и не вставая, действительно смотрел на круглый щит, укрывший брата, и знал, что даже лучшие лучники на западном побережье до него не доберутся.

Впереди у братьев были еще долгие дни и годы ненависти и вражды.

Вер в ярости ударил кулаком твердый мокрый песок.

Только смерть могла положить предел их противостоянию.

…Они ехали в город, где не имели права даже обнажать клинки. Ехали оба и только с одной целью – убить другого. Это был Город Семи Владык – Великий Город Мира – в составе посольств в него направлялись двое готовых попрать его многовековое спокойствие.

Праздник начался церемонией поклонения Семи Владыкам. Во время нее представители разных государств собрались в огромной зале храма. Жрецы, послы в белых одеждах, женщины и воины со снятыми шлемами в левых руках стояли в строго определенном порядке. Благоухали цветы и масла. Хор возносил молитвы.

А два брата смотрели друг другу в глаза. И этот взгляд заключал в себе обещание битвы и смерти.

Церемония закончилась так же красиво, как и началась, и праздник перенесся на улицы города. Везде взлетали яркие ленты. Сыпались лепестки цветов. Песни и смех переплетались друг с другом. Солнце благословляло ликующий мир.

Вер целеустремленно двинулся вперед. Но тут его за локоть схватил глава посольства:

– Вер! Проклятье, я с тобой разговариваю! Я надеюсь, ты не сделаешь ничего, чтобы сорвать наши планы? Я видел, как ты смотрел на брата.

О да, его не зря выбрали главой посольства. Он умел убеждать, всё припомнил: и погибшего командира, и полегший авангард. Напомнил и про долг перед страной, и про святость Города Семи Владык.

Вер готов был пообещать что угодно, лишь бы тот замолчал. Но выполнять обещание не собирался. Значение имел только быстрый взгляд из-за плеча, резкий поворот головы и взметнувшиеся светлые волосы.

Отделавшись от посла, Вер смешался с толпой. Какая-то девушка надела ему на шею венок и чмокнула в щечку. Он ласково улыбнулся и за поворотом сорвал венок, зашвырнув его в канаву. Он кожей ощущал палящий зной дальних пустынных улиц, а в висках как биение крови отдавались легкие почти не слышные шаги.

«Куда он меня ведет?» – мелькнула неясная мысль.

Постоялый двор был совершенно пуст, все ушли на праздник, зная, что самый последний вор не осмелится осквернить такой день. Посреди чисто выметенного двора стоял Ань. Лучи солнца плескались за его спиной, очерчивая точеный силуэт, подчеркивая его невыносимое совершенство и грацию, сквозившую даже в неподвижности.

На один миг они застыли в молчании.

Потом Ань повел обнаженным мечом чуть вправо, и клинок звонко отозвался на зов хозяина.

На противоположной стороне двора, будто отражением, другие ладони легли на рукоять и потянули ее вверх.

С хищной неторопливостью противники двинулись друг другу навстречу, чтобы в следующее мгновение взорвать жаркий зной двора бешеным танцем тел и клинков, а еще – солнца. Его прямые лучи ныряли под взметнувшиеся руки, выпрыгивали из-за мгновенно передвигающихся ног, вспыхивали на лезвиях, отражались бликами в волосах.

Не было ни усталости, ни боли. Только одно сплошное чувство, обжигавшее губы и заставлявшее пальцы еще крепче стискивать эфесы.

Начало конца было положено Вером. Извернувшись, он одним скользящим ударом рассек кожаные доспехи, и алая кровь Аня тяжелыми каплями полетела по широкой дуге. Он успел отскочить, чтобы удар не стал смертельным, но потерял координацию и в результате получил еще один – на этот раз по ноге. Упав на одно колено, он с обманчивой беспорядочностью взмахнул изящным клинком. На бедре Вера появилась тонкая полоска. Загорелая кожа показалась бронзовой под алыми струйками. Но то была только царапина, и Ань знал это. Перекатившись по сухой пыли, он вскочил и приготовился вновь отражать удары.

Из-за ранения в ногу Ань утратил часть так много раз спасавшей его быстроты, и Вер выбрал правильную тактику, обрушив на брата множество мощнейших мгновенных ударов. Скоро все тело младшего покрыли пока еще мелкие порезы: на лбу, груди, руках. Веру досталась лишь легкая рана на бедре, чуть замедлившая его движения.

Ему удалось загнать брата на узкую, почти вертикальную и не оставлявшую никакого места для маневра лестницу. Ань, рыча сквозь зубы, вынужден был, отбиваясь, подниматься по ней вслепую. За это время Вер достал его еще несколько раз.

Ввалившись на неширокую галерею второго этажа, Ань почувствовал себя свободнее. Но это ощущение долго не продлилось. Нога болела все сильнее, движения еще более замедлялись. У него уже несколько раз начинало темнеть в глазах. Брата же как будто только подзадоривали его раны.

Оказавшись около какой-то двери, Ань хотел обмануть противника, уйдя в сторону, но тот предугадал его маневр. И вместо того чтобы оказаться в выигрышном положении, Ань получил сильнейший удар локтем в зубы и, зацепившись за порог, упал на спину. Хуже всего было то, что от неожиданности меч вылетел из его руки.

Ань поднял глаза, и торжество в глазах брата почти ослепило его. Вер возвышался над ним, как скала над морем. Паника охватила Аня, когда эта скала начала падать на него с выставленным перед собой стальным клинком.

Ань катнулся в сторону, и тяжелый меч вонзился не в его грудь, а в доски пола. Перед глазами юноши оказались деревянные колья, где-то гладкие словно для охоты на вампиров, где-то больше похожие на грубые щепы для камина, частично они даже потемнели от огня. Он схватил один из них и резко повернулся к брату.

И как раз вовремя, потому что на него уже вновь летел смертоносный клинок. Ань невероятным усилием смог, приподнявшись боком, уклониться от него. Брата инерция несла дальше, и его грудь оказалась очень близко. Ань рванулся ему навстречу, и деревянный неровный кол разорвал кожу, с омерзительным звуком входя в мясо.

Вер захрипел и отпрянул. Ань последовал за ним. Когда Вер стал заваливаться на спину, он вытащил кол и снова вонзил его в грудь. Из руки противника выпал меч. Вер из последних сил схватил брата, стараясь отшвырнуть его от себя. Ань же не мог остановиться. Он вновь и вновь вбивал кол в тело Вера, вскрикивая с каждым ударом и вздрагивая губами. Горло жгла пустота.

Занося руку вновь, Ань почувствовал, что исступление отступило.

Перед ним лежал его брат. Мертвый. Но мертвым он не выглядел. Глаза были полуприкрыты. Голова чуть наклонена в сторону.

Ань перевел взгляд на грудь. Она была практически разворочена. Одежда и части кожаного с металлическими бляхами нагрудника залиты ярко-красной кровью.

Ань снова посмотрел в лицо брата. Ему показалось, что тот пошевелил губами. Мягкими, чувственными, у самой середины более толстыми, чем следовало бы, губами.

Внезапно Ань почувствовал, что грудная клетка взрывается болью: стон и крик – все едино – клокотали в обожженном горле.

Он погладил волнистые светлые волосы брата. Провел рукой по высокому лбу, бровям, носу. Захлебываясь плачем, приник к его губам.

Обнимая тело брата, уткнулся лицом в его плечо. Жизнь уходила из Аня. Просачивалась вместе с плачем, кровью и стоном.

Не было никаких мыслей: ни о наказании, что последует за осквернение праздника, ни о славе, что придет к убийце героя, ни о жизни, что будет потом. Была одна тупая боль – агония души, сравнимая только со смертью.

Аню было так плохо, что он далеко не сразу заметил, что руки брата уже не просто лежат на его теле, в обреченной попытке его оттолкнуть, а ласково прошлись по гладкой коже под доспехом. Осознав же это, он поднял голову и, не веря себе, посмотрел в карие глаза недавнего врага. Глаза смеялись.

Вер был жив. Более того – на его лице не было ни одной царапины. Ань метнулся взглядом вниз. Кожа брата вновь стала гладкой и загорелой, и не было ни ран, ни крови.

Руки Вера вновь заскользили по его коже, и когда они поднялись еще выше, Ань ощутил и свое тело совсем по-другому.

– Но как? – Голос его звучал иначе.

– Заклятие пало. – О боги, как же он был нежен!

В следующее мгновение он стянул через голову Аня ставшую вдруг большой рубаху вместе с остатками доспехов. Его ладони легли на две девичьи груди. Вер резко сел, и она – уже она – оказалась на нем.

– Ты снова женщина, и мы все помним.

Память очнулась мгновенно. Они вспомнили века, проведенные вместе, себя настоящих и любовь, которая перенесла все препятствия и прошла вместе с ними через столетия.

– Ты жив. – Не веря себе, она водила ладонями по его груди (что так часто снилась ей по ночам), рукам, лицу. Коснулась пальцами губ, о которых так мечтала. И, всхлипнув, резко прижалась к ним ртом, впервые за десятилетия не боясь этого. Он с нажимом проник языком внутрь и сжал ее ягодицы. Она застонала, почти падая в обморок от возбуждения. В следующее мгновение он уже нес ее к кровати.

– У нас с тобой много дел, – прошептал он, накрывая своим телом женщину, которую любил тысячелетия…

…Молчание царило на поляне перед избушкой. Ива смотрела распахнутыми глазами на старую знахарку.

– Так что же это… – прошептала юная травница. – Это было проклятие? Они многие века любили друг друга и были заколдованы в людей одного пола?

– Да. Знамо так.

– Но кто мог пойти на такую жестокость?

– Я подробностей не знаю, но вроде бы они кому-то насолили…

– В предыдущей жизни, – прервал ее эльф, – они воевали против одного из самых сильных магов своего времени. Это была его месть. К тому же это давало ему бо́льшую безопасность. Вместе они были практически непобедимы, черпая свою силу в любви. А так он убивал двух гоблинов одной стрелой: они не могли быть вместе, а их умы были поглощены вечным противостоянием друг другу. Кстати, насколько мне известно, никто так и не разгадал секрет этого мага – как ему удалось изменить судьбу так сильно, поймать их души между воплощениями, создать братьев вместо двух совершенно разных людей.

– Да, – протянула будущая волшебница, – и правда. Родился как бы лишний человек, или вместо одного ребенка у одной матери родились двое у другой. Так все странно и запутанно. Но… – она мечтательно помолчала, – без сомнения, это был великий замысел.

Ямига и Т’ьелх уставились на девушку с немым ужасом.

Но тут другая красавица преподнесла не худший сюрприз:

– Я только что-то не пойму, в чем проклятие?

Теперь все вытаращились уже на нее.

– Нет, правда, в чем?

– Это же просто: они родились людьми одного пола, да еще и братьями.

– Ну и что?

– Ну как ты не понимаешь?! – горячилась Ива, которая приняла историю близко к сердцу. – Они же любили друг друга! Отнюдь не братскою любовью!

– Так в чем трагедия? Ну и любили бы! Не совсем удобно конечно же, но тысячи пар живут так и не жалуются!

Знахарка задохнулась от возмущения. Эльф положил ладонь на ее плечо.

– Ты просто переносишь нравы одного времени на другое. Тогда к этому относились строже. К тому же они родились братьями, а это уже полный разврат. Если помнишь из истории, Вер обладал полным набором качеств абсолютно гетеросексуального мужчины…

– Ге… чего? – поинтересовалась Ива.

– Это когда только с людьми противоположного пола.

– А…

– Ива, любимая, я по глазам вижу, что ты хочешь спросить, но давай обсудим это позже.

– Да я же молчу…

– Это для других ты молчишь, а для меня на твоем личике аршинными буквами написаны все твои мысли. Не дуйся, любимая… Так вот… о чем я? А! Для Вера любовь и сексуальная связь с другим мужчиной была неприемлема. Никто не знает, что было толчком для той бешеной ненависти, что сделала их легендой, но подозреваю, именно проявление чувства, которое жило в братьях, но до поры принималось за дружбу и братскую привязанность. Может, это вышло случайно. А может, Ань был человеком более свободных нравов, ведь на самом деле он являлся женщиной, – так что мысль о связи с мужчиной не могла быть ей противна.

– Ладно, с этим понятно. Но что тогда сняло проклятие? – Катерина строго посмотрела на эльфа.

– Поцелуй, – как само собой разумеющееся произнесла знахарка. Надо сказать, ее уверенность не была необоснованной: половина всех заклятий снимались поцелуями, разумеется, с различными условиями.

– Ни за что не поверю, что они ни разу не поцеловали друг друга до этого. Хотя бы по-братски. Да и не мог такой умный маг не подстраховаться. Ведь насколько я понимаю, вместе с падением заклятия им возвратилась память, в том числе – и наверняка – о том, чем им так не угодил этот маг.

– Скорее всего, подстраховался… – Эльф замолчал, словно задумавшись над ответом.

– Ты права, Катерина, – вновь вступила Ива. – Знаешь, ведь недаром к Аню и Веру идут, когда дело касается любви, боли, смерти. Наверное, заклятие действительно снималось поцелуем, но только при определенных условиях. Например, если один из них стоял на пороге смерти.

– Я думаю, – Т’ьелх даже передернул плечами, – не только смерть здесь главное условие. Ведь одного из них могли убить, а второй в приступе горя мог поцеловать брата. Наверняка проклятие снималось, только если один убьет другого.

– То есть сначала кто-то из них убивает другого, а потом целует? Не слишком ли сложно?

– Зато почти невыполнимо.

– Что и надо было магу, – закончила Ива.

– Фуфлософы, – выругалась старая знахарка. – Какая теперь разница? Суть в том, что надо бы вам наведаться в храм Аня и Вера. Глядишь, и подскажут чего. Любовь, проклятие, смерть, страдание от невозможности быть вместе – все как по заказу. Не думаю, что страдавшие так при жизни, они, обретя силу богов, откажут вам. Заодно и девушку проводите, коль ей так приспичило в Город Мертвых. Никогда нельзя противиться голосу сердца. Может, оно и не всегда правильные вещи говорит, зато и сожалеть о бездействии не будете.

– Значит, решено. Когда отправляемся?

Прижавшись к плечу эльфа и мечтательно глядя на звезды, Ива спросила:

– Милый, а что все-таки ты вычитал в уведенных у Анкела документах?

Т’ьелх дернул свободным плечом:

– Много интересного. Но боюсь, что в наших поисках это мало может помочь.

– А все же, что там?

– Договоры, переписка, обрывки хроник, есть даже пара заклинаний, кое-что из заметок приближенных и даже самого мага. Да и касаются они в основном времени последней войны с кошками. Может, им и продать?

– А купят?

– Уверен. Вот прочитаю все до конца, если ничего интересного не найду, так и поступлю.

– Расскажи мне про эту войну. Я совсем ничего про нее не знаю.

– Да что там рассказывать? Война как война. Вообще кошки не часто вступают в открытое противостояние. Их оружие – дипломатия, игра на балансе сил, шпионаж, предательство. Они игроки по своей сути. И как истинные игроки признают лишь смертельные партии. Риск и победа – вот их девиз. А почему они столкнулись с магом, я не знаю. Вполне возможно, что видели в нем сильного противника. А может, выигрыш был слишком заманчив. Или он им мешал. Не знаю. Как-то не интересовался. Надо сказать, в войнах кошки не проигрывают. Но в этот раз все закончилось печально, ну ты в курсе.

– Это ты про пропажу Главы клана?

– Да.

– Но как это могло произойти? Ведь…

– Любимая, вот только не надо про законы природы и магии. В этом вопросе я полностью разделяю мнение одного твоего знакомого дракона.

– Все равно непонятно – как можно запереть человека между жизнью и смертью?

– Да чего только не бывает! Вон история Аня и Вера чего стоит. А ведь было же!

– И правда: если возможно женщину превратить в мужчину, а любовников сделать братьями, то, наверное, не дать перевоплотиться кошке легче легкого.

– Хотя, насколько мне известно, Ань и Вер отомстили своему врагу за то, что он с ними сотворил, и уж постарались, чтобы секрет этого коварного волшебства был уничтожен. Но по собственному опыту знаю – ничто не пропадает, ничто нельзя уничтожить до конца. Особенно знания. Наглядный пример – Алисия. Как ни старались мои светлые родичи замять историю, а все равно она вылезла. Даже через века.

– Да… Милый, а расскажи про главную кошку. Почему она так важна для клана?

Эльф поерзал, устраиваясь поудобнее, прижал девушку к себе покрепче, подумал, крепко поцеловал в губы и начал рассказ:

– Во-первых, она очень сильный маг. Один из сильнейших, что есть в мире. У кошек какая-то особенная магия, своя. Как, впрочем, у большинства оборотней. Тебе ли не знать – ты у нас общалась со стальными драконами, такой чести мало кто удостоился. А во-вторых, как многие монархи этого грешного мира она обладает способностью во много крат усиливать мощь своего народа, в чем бы она не заключалась – в оружии ли, в магии, в силе рук. Истинный монарх – вот как это называется. Из-за этой способности многие монархии еще держатся.

– А сама она какая?

– Я с ней не встречался, любовь моя. Говорят, все Главы кланов очень красивые, властные, жестокие. Вот представь себе кошку в человеческом теле: самовлюбленную, презрительную, когда надо, льстивую, блудливую, – они такие.

– Тогда, может, и лучше, что ее больше нет?

– Может. Но с кошками мир был интереснее. Жизнь – это полнота ощущений, а представители этого народа умеют жить на острие клинка. Умеют превращать каждый миг в игру со смертью.

– И тебе бы тоже так хотелось?

– Это… привлекательно. А ты же знаешь – я люблю жизнь. Просто влюблен в нее: в море, в приключения, в женщин, в друзей, в пьянки, в леса, в бой, в игру – во все…

– Я так не умею… – прошептала травница, чувствуя, как тяжелеет у нее на сердце. – Я слишком люблю покой…

– Эй, милая, ты что?

– Я просто подумала, какие мы разные… Ты почти бессмертный эльф, бесшабашный морской капитан, азартный и легкомысленный. А я человеческая знахарка, у которой расписана жизнь на ближайшие несколько десятков лет вперед. Что нам делать?

– Девочка моя, тебе хорошо со мной?

– Да. Безумно хорошо.

– И мне тоже. А что еще имеет значение? Поверь – есть только сейчас и сегодня. Я не говорю, что планы и осторожность не нужны. Но есть вещи, которые, если звезды их дарят, надо принимать с благодарностью. Потому что жизнь, как это ни банально, ценится по количеству моментов, которые хочется помнить, причем думать о них с доброй улыбкой. Любовь моя, я благодарю звезды, что они привели тебя и меня в одну и ту же таверну, и за каждый миг, подаренный нам судьбой. Я люблю тебя, милая, и нам хорошо вместе. Разве что-то еще имеет значение?

– Господа, а вам не кажется, что все слишком легко?

Эльф и знахарка с удивлением посмотрели на Катерину. Она ехала на выпряженной из телеги лошадке. Кобылка, признаться честно, была так себе, но заменить ее было нечем. По правде говоря, создавалось впечатление, что у девушки и вовсе нет денег, да и представления о мире у нее были весьма странные. На первый взгляд она вроде бы очень здравомыслящая и рассудительная, но порой выдавала такие перлы, что оставалось только пожимать плечами и в недоумении переглядываться.

– Что ты имеешь в виду? – спокойно спросил Т’ьелх.

– Да всё! На эльфов Элевиэля напал кроуль. По вашим словам – существо очень опасное. Пару взмахов мечом – и его нет. От толпы разбойников эльфы отбились как раз плюнуть. Что делать с раненой мной? Тут и вы подвернулись. И знахарка обнаружилась. Да и по нраву вы ей пришлись. Даже лошадка вот есть. Мы едем по лесу второй день, и ничего не происходит. Ни маг не мстит, ни упыри там всякие не нападают. Вот я и спрашиваю: не слишком ли все спокойно?

– Слушай, что ты нагнетаешь панику? – буркнула Ива, которой, признаться, попутчица не особо нравилась. Уж что-что, а в стервах травница разбиралась, и ее интерес к эльфу не остался для ведуньи незамеченным.

– Действительно. Не понимаю, о чем тревожиться. Давай разберемся. Кроуль напал на эльфов, так как эльфам официально запрещено появляться на землях Анкела. Поскольку чисто формальные запреты никто не выполняет, маг подсуетился и сделал так, чтобы его слова подтверждались делом: пошли против моей воли – так получайте. Единственная странность – то, что кроуля сопровождали наемники. Но и это вполне объяснимо: Анкел не дурак и должен был предвидеть, что эльфы вполне могут взять с собой спутников другой расы, хоть это и маловероятно.

– Вот-вот.

– Но возможно. Может, маг совсем сбрендил, и такие патрули на его землях – обычное дело, но нельзя исключать, что кто-то видел вас и доложил кому следует.

– Неужели кто-то может подкрасться к эльфам незаметно? – ехидно поинтересовалась Катерина.

– Запросто, – усмехнулся Т’ьелх, который не испытывал должного почтения к своим сородичам. – Это не только представители множества других нелюдских рас, но и те, кого не принято подозревать в шпионаже: звери, птицы. Да есть и магические способы наблюдения. По моему мнению, именно ими и пользуется Анкел, слишком уж он оперативен.

– Опе… чего? – переспросила Ива.

Уже привычный к этому эльф пояснил:

– Это когда очень быстро реагируют на происходящее. Так что там еще ты назвала? Мы появились очень уж вовремя? А это тебя удивляет? У меня с Элевиэлем дела общие, и встреча была давно назначена. Повстречайся ты с ними или нет, ничего бы это в моих планах не поменяло. Опять же ты понимаешь, что Элевиэль постоянно по этому маршруту мотается и, поверь, не без потерь. Были и до этого стычки с людьми мага. Правда, кроуля не выпускали, но то ли нам везло, то ли, в конце концов, достало все мага. Элевиэль всегда был очень предусмотрителен, вот и завел знакомство и взаимовыгодное сотрудничество с Ямигой. Со знахарками вообще надо дружить, да, Ива? Особенно если занимаешься всяческими не совсем законными делами.

– А почему мы сошлись с Ямигой, – вмешалась Ива, – я уже давеча объясняла Т’ьелху. Две знахарки, если они, конечно, не дуры, всегда найдут общий язык.

– А за то, что нам навстречу не несет упырей, – перехватил эстафету эльф, – благодари звезды. Радоваться надо, а не удивляться.

– Разве там, откуда ты родом, упыри так часто встречаются? – поинтересовалась знахарка.

– Да нет, – почесала за ухом Катерина, про себя подумав: «После эльфов и ведьм я была готова и к упырям». – А почему же эльфов не стали преследовать?

– А что их преследовать? – пожал плечами Т’ьелх. – Убрались с земель мага – и слава звездам!

– А как же те бумаги, что они выкрали для тебя у самого Анкелая?

– А откуда ты знаешь про бумаги?

– Ты что же думаешь, я слепая? Ты их постоянно читал, пока Ива с Ямигой пропадали в лесу.

– Но о том, что они краденые, я сказал только один раз и только Иве.

Теперь пожала плечами Катерина:

– Надо тише говорить.

– Я тихо говорил.

– А у меня хороший слух.

– И, очевидно, не только слух, судя по тому, что ты смогла подойти к лагерю эльфов, и они тебя не услышали, пока ты сама себя не обнаружила.

Повисла пауза. Тяжелая и гнетущая.

– Ты не хочешь нам рассказать о себе? – наконец нарушил молчание Т’ьелх.

Катерина какое-то время не отвечала, потом, словно нехотя, разлепила губы:

– Пожалуй, пока у меня нет ответа на ваши вопросы. И не потому, что я боюсь вам довериться, а мне и самой пока не все понятно.

– Тогда просто поделись предположениями, – предложила знахарка.

В ответ – качание головой.

– Не думаю, что это разумно.

Т’ьелх скривился.

– Я и не ожидал другого, но, пойми, если мы узнаем всю историю, то нам будет проще предвидеть те неприятности, что могут нам угрожать, и надежнее от них защититься. А поскольку ты едешь с нами, то это касается и твоей безопасности.

Девушка вновь обдумала сказанное.

– Я думаю, в данной ситуации мое молчание – единственная гарантия безопасности.

– Это как-то связано с твоим желанием попасть в Город Мертвых? – уточнила Ива.

– Не знаю. Не знаю! Простите, пока я не могу ответить на ваши вопросы!

Знахарка и эльф переглянулись:

– Ну как знаешь…

Город Мертвых встал на их пути к вечеру того же дня. Ехали очень медленно, опасаясь за рану Катерины. И вот их цель достигнута.

Дорога вынырнула из леса, местность разительно переменилась. Сочные травы сменились почти безжизненной пустыней. Ива с удивлением рассматривала этот унылый пейзаж. Т’ьелх тихонько посмеивался, уже предвкушая ее дальнейшее удивление.

И был прав: знахарка выглядела действительно смешно, когда дорога в очередной раз вильнула, и их взорам предстала полная роскошных тропических растений картина. Город Мертвых был похож на дорогой курорт у моря. Белокаменные колонны возносились в небеса. Словно живые замерли статуи среди пышной зелени. Палящий зной отступал у самых крыш, больше похожих на дворцы правосудия, чем на склепы.

Единственное, что выдавало предназначение этой красоты, – тишина. Как это ни каламбурно звучит, но она была в этом месте мертвой. Не пели птицы, не журчала вода, не были слышны голоса ни людей, ни зверей. Только стрекотали цикады в ослепляющем зное.

Травница замерла у самой границы города, покрутила головой и очень тихо и растерянно спросила:

– Мы должны туда ехать?

Эльф посмотрел на возлюбленную:

– Да, милая. Так нужно.

– Мне как-то нехорошо, – сдавленно прошептала она.

– Это пройдет, любовь моя. Поверь. Просто магии здесь больше, чем где-либо, где ты раньше бывала, но она совершенно не пригодна для тебя, как и для большинства магов, вот ты и чувствуешь ее противодействие. Не бойся – мы не собираемся делать ничего плохого, так что ничего нам не грозит.

– Ты уже был здесь?

– Да и не раз.

– Зачем?

– А вот этого, милая, я тебе не скажу.

Ива, привыкшая к подобным ответам, даже приободрилась и посмотрела на спутницу.

Та застыла в седле подобно древним статуям. Изумление плескалось в темных бесстыдных глазах. Со стороны казалось: что-то ее безмерно удивило. Но и Ива и Т’ьелх прекрасно понимали, что как бы ни было сильно удивление, оно не заставило бы девушку выглядеть столь ошарашенной. Но что так потрясло Катерину, они не решились спрашивать.

Просто тронули пятками коней, и через пару мгновений подруга присоединилась к спутникам.

Ива увлеченно вертела головой, старясь рассмотреть все получше. Чем дальше они продвигались вперед, тем сильнее было ощущение нереальности. Словно все вокруг было не настоящим. Знахарка не могла даже себе объяснить это чувство, но факт оставался фактом: ей казалось, что все окружающее – это мираж, морок, иллюзия. Не может кладбище выглядеть столь… жизнеутверждающе. Не может оно утопать в зелени и цветах, искриться радостью на солнце. Когда Ива поделилась этой мыслью с Т’ьелхом, он только покачал головой:

– Это же совсем другая культура, милая. Мы лишь немного знаем об их традициях и философии. По моему опыту, кошки – самые жизнелюбивые существа на свете. Не в том смысле, что умирать не хотят, а именно они более всего любят жизнь во всех ее проявлениях.

– Разве не темные эльфы? – усмехнулась знахарка.

– Они тоже, но у кошек – это просто нечто. Так почему же их кладбищу не выглядеть как роскошному приморскому городку?

– Но ведь смерть – это, прежде всего, разлука с любимыми, а кошкам, судя по истории Аня и Вера, тоже не чужды подобные чувства.

– Не знаю, любимая. Может, они считают, что негоже окружать печалью того, кто был столь радостен при жизни.

– Кладбище… – подала голос Катерина, – в большинстве культур место для живых. Именно нам грустно и больно, а те, кто ушел… им уже все равно. Говорят, там … нас всех ждет покой. Может, кошки считают, что не стоит болью омрачать этот покой.

– Может… – согласилась явно не убежденная Ива.

– Но знаешь, ты права в чем-то, – заметил Т’ьелх. – Есть здесь что-то ненастоящее. Слишком тихо вокруг.

Катерина бросила на эльфа резкий короткий взгляд. Знахарка, лучше спутницы знавшая темного, видела, что тот краем глаза наблюдает за брюнеткой.

Ива попыталась найти причину такого поведения. Вряд ли она ему нравится как женщина. Катерина принадлежала к тому типу, для которых случайный секс – норма жизни. И если бы Т’ьелху хотелось перепихнуться, они давно бы уже столковались на этот счет. Тогда что? Ему просто интересно? Скорее всего, он замечает что-то необычное, ненормальное в поведении девушки, вот и прощупывает ее, пытается найти объяснение этим странностям.

Знахарка тут же задумалась, что ее смущает в новой знакомой, и нашла множество причин. Наверное, Т’ьелх видел больше, ведь он все-таки лучше знает мир.

Пока мысли метались по воспоминаниям последних дней, Ива краем сознания уловила звук, который отличался от неспешного цоканья копыт. Где-то – но не далеко, так, что было еле слышно, – пела девушка. Как только знахарка это осознала, она вынырнула из пучины раздумий и начала оглядываться. Но звук тут же исчез, словно его не было. Стоило травнице вновь отвлечься от окружающего пейзажа, как где-то на грани сознания он вновь возник. Теперь его источник казался ближе, но не так, чтобы сказать: «А слышите – девушка поет?» Он больше походил на некогда знакомую мелодию, которая с непонятным упорством вновь и вновь приходит на ум.

– Милая, что ты головой вертишь из стороны в сторону? – не выдержал наконец эльф.

– Ты скажешь, у меня белая горячка, но мне слышится голос.

– И давно это с тобой? – съехидничал возлюбленный.

– Да вот уже с полчаса.

– И что он тебе говорит?

– Ничего он не говорит, – огрызнулась знахарка. – Поет он. Вернее, она.

Они проехали мимо изящного портика в духе южных городов со статуей обнаженной девушки в центре, и пение стало утихать.

– А о чем?

– Не знаю. Непонятно. Вот черт, а теперь музыка впереди.

– Может, ты духов слышишь?

– А так бывает?

– Почем я знаю? Наверное. Почему нет?

– Только этого не хватало!

– Почему?

– И что мне теперь, по кладбищу не пройтись?

– Милая! – чуть не взвыл Т’ьелх. – Ну не разбираюсь я в магии, не разбираюсь!

– А может, это твое воображение? – резко произнесла Катерина. – Ты у нас девушка впечатлительная. Едем по кладбищу, тишина нехорошая. Того и жди, мертвяки из-под земли вылезать начнут. Вот и разыгралось воображение. Я, например, ничего не слышу.

Ива оторопело посмотрела на девушку. Знахарка так привыкла общаться с эльфом, который потакал всем ее прихотям и чудачествам, что сарказм, свойственный большинству людей, воспринимался как что-то необычное. Пока она обиженно дула губки, Т’ьелх с интересом разглядывал причину неудовольствия любимой и наконец выдал:

– А что же тогда прислушиваешься?

Катерина едва заметно сузила глаза:

– Стараюсь услышать, что там такое Иве померещилось.

– Странно, а мне показалось, что это началось задолго до слов Ивы. Этак за час с небольшим.

Брюнетка безразлично пожала плечами:

– Действительно показалось.

Ива, широко раскрыв глаза, смотрела на спутников, понимая, что происходит что-то важное, но не улавливала истинной подоплеки перебранки. Немного подумав, она решила сгладить углы, переведя разговор на другую тему:

– Т’ьелх, а нам долго еще ехать?

Эльф еще пару секунд продолжил сверлить в Катерине дырку, потом перевел взгляд на подругу:

– В принципе нет, но сегодня уже не успеем. К тому же к храму Аня и Вера надо подходить после полудня. Через час-два, но не позже. Это вроде как дань уважения. Помнишь, в легенде говорилось, что последняя встреча, то есть не самая последняя, а из тех, когда они были еще заколдованы, произошла в самом разгаре дня, после праздничной службы. Вот и считается: лучше приходить к ним именно в это время. Так что проедем еще немного. Там будет храм Миетан – богини покоя. Рядышком и переночуем. Это хоть и кладбище, то есть по сути святая земля, а я точно знаю, что лихим людям это не помеха, но около храма все ж поспокойней будет. Любой идиот дважды подумает, прежде чем злодеянием тревожить Миетан. Но все равно придется дежурить.

– А что тут, много, как ты выразился, лихих людей? И кошки на это закрывают глаза?!

– Можешь мне поверить – много. И, прежде всего, сами кошки.

– Не понимаю… – вздохнула Ива.

– Я же тебе говорил, милая, другая культура. А кошки…

– Да, я помню – вредные, ехидные, хитрые, шпионы, воры, наемные убийцы и отравители.

– Точно!

– Но не разбойники же! – возмутилась Катерина.

– А почему нет? Иногда так… чтобы кровь разогнать, да мастерство не потерять.

Вечер окрасил Город Мертвых в тускло-синий цвет. Храм Миетан находился на небольшом холме, и оттуда очень хорошо просматривалась вся долина. Сверху казалось, что это вполне обычный городок. Разве что очень чистый и ухоженный. С разнообразными крышами – кто во что горазд – с памятниками, садами, дорожками.

Но вот на небо величественно вплыла полночная красавица луна, и все мгновенно преобразилось вокруг. Исчезла яркость красок, уступив место бледности и тусклости, очертания предметов потеряли свою четкость, поползли от каждого угла неясные туманные тени, – и Город Мертвых сам стал похож на призрак.

Ива поежилась и вернулась к костру. Эльф молча протянул ей ее порцию ужина. Когда она уже расправилась с половиной, он произнес:

– Не вглядывайся в город сильно, милая.

– Что?

– Я видел, как ты смотрела на него. – Т’ьелх мотнул головой куда-то в сторону, куда именно, было в общем-то все равно, так как город был везде. – Не надо. Не надо слишком пристально вглядываться в него. Да еще ночью.

– Но почему?

Эльф вздохнул, поставил миску на землю и, уперев подбородок в сложенные на колене руки, задал вопрос:

– Скажи мне, почему опасно смотреть в зеркала после заката?

Ива пожала плечами: это знал каждый ребенок, но по-другому объяснять Т’ьелх, видимо, не умел.

– Повылазить может всякое. А не вылезет, так что-нибудь такое увидишь, что можно седой остаться.

Знахарке тут же вспомнилась тетушка. Она говорила:

«Остерегайся по ночам смотреть в зеркала. Какими бы силами мы ни обладали, ночью за свое любопытство мы платим частичкой себя».

– Не поняла, – вмешалась Катерина. – Что может повылазить? Что увидишь?

Знахарка еще раз вздохнула:

– Разве ты не знаешь? Ну слушай. Зеркало – это своего рода грань между мирами. Причем ночью грань между этим миром и тем, в котором прячется неизвестное: то, что было, то, что будет, чего боимся и чего хотим. Считается, что большинство мелких демонов как раз оттуда.

– Потусторонний мир… – зачем-то произнесла девушка.

– Да. Даже название двойное значение получает. Ночью эта грань особо истончается. Поэтому-то и гадают в основном ночью. Легче увидеть желаемое. Но как мы смотрим на них, так и они на нас. А где гарантия, что у кого-то из того мира не хватит сил, чтобы проникнуть сюда. Ты наверняка слышала рассказы о том, что когда девушка гадала, суженый не только появился, но и пощечину дал любопытной. Или о том, что зеркала переворачивают или закрывают, когда в доме покойник, чтобы мертвец не вернулся. Можно до бесконечности продолжать. Однако опасность кроется и в том, что потусторонний мир хоть и с удовольствием идет на сделки с людьми, но платить ему за это придется частичкой себя.

– Как это – себя?

– Здоровьем, молодостью, счастьем, жизнью, судьбой, а то и душой. Короче, мне тетушка так говорила: «Только в самом крайнем случае». Но это каждый знает, а как это связано с твоим предостережением, а, Т’ьелх?

– Да точно так. Зеркало – это грань, а кладбище – а в нашем случае Город Мертвых – это тоже грань. Ты на него смотришь, а он на тебя. И поверь мне, ничего хорошего из этого выйти не может. Тебя, может, к себе город и не утащит, но что-нибудь в твоей судьбе он в состоянии изменить, и поверь, горе он тебе оставит, а вот радость, счастье на себя потянет.

Эльф замолчал, но слова повисли в воздухе.

Катерина вдруг вспомнила, что ночевать на кладбище тоже не рекомендуют, ведь сон – это тоже грань. Еще придет кто и в тело твое вселится, пока душа твоя в садах Грез летает.

А Ива подумала о щемящем чувстве тоски, накатившем на нее, когда она вглядывалась в призрачные тускло-синие крыши склепов, и о том, что ей самой несвойственна такая немая тоска, а это значит, кто-то или что-то коснулся ее сознания. Маг, знахарка, ведьма больше других открыты для всего потустороннего, иначе они не являлись бы тем, кем являются, а значит, ей, наверное, надо быть особенно осторожной в этом странном месте. Если уж она при свете слышит голоса, то что же будет дальше?

Т’ьелх размышлял о том, что не нравится ему эта Катерина. Он много раз путешествовал с людьми, да и представителями других рас, которых не знал. Но никогда еще чувство тревоги не было столь сильно. Может, дело в том, что в этот раз он отвечал не только за себя, но и за возлюбленную. Но, скорее всего, просто сработало его чутье, которое всегда предчувствовало опасность. Так вот – эта Катерина была опасна. Он уже понял, что, скорее всего, она прибыла сюда из другого мира. Нет, это не пугало эльфа. Он прекрасно знал, что миры, более или менее похожие на этот, существуют. Это не являлось для него тайной, хоть о том и не кричали на каждом углу… чтобы всякие придурки не пытались соваться туда в надежде попасть в другой мир, а вместо него не оказывались в мире потустороннем, – большая разница. Т’ьелх даже встречался с теми, кто волею судеб попал в этот мир из другого, и отлично знал, что они ощущаются по-особому. А Катерина по всем ощущениям была из этого мира. Т’ьелх не сомневался в правильности своих выводов. Но объяснить противоречие не мог. И ему очень хотелось выяснить правду до того, как у них начнутся неприятности, а в том, что они обязательно будут, он опять же не сомневался.

Ива долго ворочалась, не в силах найти удобную позу, пока Т’ьелх не протянул руки и одним властным движением не подгреб ее под себя. Постепенно девушка успокоилась, прижавшись к чуть влажной коже любимого. Ощущая тяжесть его тела, девушка неожиданно задумалась над тем, как быстро он вошел в ее жизнь и перевернул все в ней. Знахарка прекрасно понимала всю недолговечность их отношений, но отказаться от чего-то было уже просто невозможно. Сейчас она уже не мыслила себя без него… без его ласк, поддержки, юмора, без совместных ночей и бесконечных разговоров, когда казалось, вечности не хватит, чтобы наговориться. Ей чудилось, что между их сердцами выросли какие-то невидимые глазу волшебные нити, – они крепче цепей приковали их друг к другу, – и если они расстанутся, то вырвут с мясом чуть ли все сердце. Нет, что-то останется. Со временем раны заживут, но воспоминания, как шрамы, – они навсегда.

Девушка уткнулась носом в плечо возлюбленного. Рядом с ним она не могла думать о плохом. Рядом с ним она могла думать лишь о нем. Он подарил ей не только любовь, но и уверенность в себе и осознание собственных желаний. Говорят, чтобы добиться всего, надо просто знать, что ты хочешь, – Т’ьелх дал ей это знание. И теперь она видела свой путь и собиралась идти по нему, не сворачивая.

Полночная красавица не спеша двигалась по дуге в небе, и травница наконец задремала. Ей снились величественные дворцы древности, толпы народа, приветствующие законного правителя, цветы под копытами коней победителей и ослепительное солнце, заливающее этот мир.

Очнулась Ива неожиданно – только что она рассматривала белые плащи всадников, а теперь напряжена и вслушивается в тишину: темнота вокруг – просто глаза закрыты; тяжесть на теле – руки Т’ьелха, а что тогда кружит голову? Нет, не его запах – зеленого чая и морской соли, – от которого девушка и правда сходила с ума, а какой-то другой. Чья-то воля витает вокруг. Кто-то рядом творит волшебство! От осознания этого факта знахарка резко распахнула глаза.

Ива попыталась подняться, но тут же что-то властно потянуло ее назад. Почти в панике она вскинула очи и наткнулась на блестящий в темноте взгляд Т’ьелха. «Тихо!» – безмолвно произнесли его губы. «Что случилось?» – глазами спросила травница.

Если знахарка очнулась из-за чужого колдовства, то эльф – почувствовав движение рядом. Он видел, как Катерина поднялась, какое-то время озадаченно оглядывалась, потом подошла как раз к тому месту, с которого Ива любовалась ночным городом. Волшебства он не почувствовал, но вскоре ему стало казаться, что на небольшом участке, на котором они расположились, словно стало теснее, хотя никого в поле зрения не наблюдалось.

Когда знахарка дернулась, он понял, что ее разбудило как раз именно волшебство.

Ива застыла, ощущая, как ужас касается ее своими длинными холодными пальцами, пробегает ими вдоль позвоночника и сжимает сердце. Она представила, как толпы – сотни и тысячи – привидений, зомби, живых мертвецов – поднимаются из могил и идут на свет маленького костерка. Потом она сообразила, что тогда ощущения были бы другие: уж что-что, а привидение она ни с чем не спутает. Надо сказать, вся нежить – от скелетов до упырей – вызывала у Ивы совершенно особое чувство: как будто иглы холодного ветра врезаются в кожу, а на языке появлялся отчетливый привкус гнили. Сейчас подобного не наблюдалось.

Знахарка попыталась разобраться, что же такое творится на холме. Привычно призвав магическое зрение, Ива прикрыла глаза – обычное зрение в таких ситуациях только мешало – и увидела мрачную фигуру на самой вершине. Плащ и волосы одинаково черного цвета развевались на ветру, которого наяву не было. Пространство вокруг заливал неяркий красноватый свет. Травница хоть и не видела этого, но могла поклясться, что он исходит из глаз той, что стоит на вершине холма.

Вокруг девушки словно бушевало море. Порой из него поднимался белесый язычок пламени и подплывал к фигуре. Какое-то время он вился перед Катериной и вновь растворялся в колышущемся океане, состоявшем из непонятной субстанции.

Ива сумела разобрать, что это было за волшебство. Это было призывание. Но не призраков и прочей нежити, как она вначале подумала. Но с кем разговаривала Катерина и что ей те отвечали, знахарка так и не сумела понять. Сколько продолжалось это безмолвное общение, она опять же не могла сказать – может, всю ночь, а может, и пару минут.

Кончилось все тем, что Катерина прекратила колдовать (как она это делала, травница тоже не поняла), с явным трудом дошла до своей лежанки, обессиленно рухнула на нее и уже через мгновение уснула.

Обсуждать увиденное с эльфом Ива не решилась и скоро последовала ее примеру.

Утро наступило поздно. Девушки спали как убитые. Т’ьелх с удовольствием возился с завтраком. Первой проснулась Катерина. Ива выползла к костерку позже.

Эльф полюбовался на то, как она потягивается, зевает и из-под спутанных волос осматривается: с утра окружающий мир ею воспринимался с трудом. Т’ьелх усмехнулся и привлек ее к себе. Девушка сонно пробормотала что-то и уткнулась носиком в его плечо.

Он погладил ее по спинке, с каким-то необъяснимым блаженством слушая ее ворчание: мол, куда он ушел, ненавижу утро, а без эльфа так холодно, и вообще, кто его, это утро, придумал.

Т’ьелх подмигнул Катерине и, откинув с Ивиного лица спутанные пряди, очень убедительно произнес:

– Солнышко, тебе надо умыться.

«Солнышко» подняла на него хмурый взгляд, долго рассматривала и выдала:

– Думаешь?

Сдерживая смех, он очень серьезно кивнул:

– Абсолютно убежден.

Знахарка нахмурилась, о чем-то задумалась, потом еще раз внимательно оглядела возлюбленного:

– Ну тогда пошли.

Им вслед полетело веселое хмыканье Катерины. Эльф из-за спины украдкой показал ей кулак.

Пока Ива плескалась у ручья, эльф спокойно сидел на камне и размышлял о чем-то, весьма далеком как от умывания, так и от прекрасной возлюбленной. Однако когда девушка закончила, он вынырнул из раздумий и схватил ту в охапку. Знахарка рассмеялась и постаралась вырваться, в результате чего они оба оказались на траве. Ива привычно подставила под поцелуи лицо. Слова возлюбленного стали для нее полной неожиданностью:

– Ну вот теперь можно все спокойно обсудить.

– Что? – оторопела девушка, вглядываясь в его глаза, в которых не было ни капли игривости.

– Что мы этой ночью видели. Ты наверняка видела больше. Рассказывай.

Ива поняла, что всякого рода игрища придется отложить. И начала описывать увиденное. Подробно и обстоятельно, как эльф любил. Уж что-что, а вытрясти всю душу, добывая необходимые ему сведения, он умел как никто другой.

– Не нравится мне это, – помолчав немного после окончания ее рассказа, сделал вывод Т’ьелх.

– Кто бы сомневался, – хмыкнула знахарка.

– Хотя… – Эльф покрепче прижал к себе девушку, Ива могла поклясться, что он едва ли понимает, что почти полностью лежит на ней.

– Что «хотя»? – не дождавшись продолжения, поторопила она.

– Да есть у меня одна идейка… Если она подтвердится, то… нам или очень повезло, или мы крупно влипли.

– Так что за идея?

– Не буду пока говорить, чтобы не сглазить.

– Т’ьелх!!! Что за свинство – заинтриговал и в кусты?!

Эльф обреченно посмотрел на возлюбленную и с миной пережившего ужасающие пытки выдавил из себя:

– Кажется, я знаю, кто наша случайная попутчица.

– И кто? – живо заинтересовалась травница.

– А ты подумай! – весело заключил Т’ьелх, вскакивая. – Интересно, к каким выводам придешь ты. Будет забавно, если к другим.

Выехали поздно. К храму нужно было подъезжать после полудня, а они находились совсем близко от него.

Ива хмурилась, невесть от чего тревожась. Худший вид неопределенности, по ее мнению: прямой угрозы нет, а как-то неспокойно, что вызывает просто ярость от бессилия. Знахарка вообще не любила неприятности.

В отличие от эльфа. Он, похоже, вообще не мог без них жить. Вот и сейчас весело перешучивался с Катериной, которая, как они оба уже поняли, была очень опасна. Травница же вздрагивала от каждого шороха.

Дорога причудливо петляла между сооружениями. Но по-прежнему им никто не встретился.

Солнышко припекало, зеленели деревья, и только Ива решила расслабиться, как тут же Т’ьелх и Катерина одновременно напряглись.

– Что? – спросила знахарка.

Ответом ей было молчание.

«Я начинаю к этому привыкать», – сокрушенно подумала девушка.

Эльф проверил, как выходят из ножен клинки, и, переглянувшись с Катериной, произнес:

– Похоже, нас ждут.

– Засада? – вмиг побелевшими губами прошептала Ива.

– Наверное, – пожал он плечами и тронул коня.

Девушка мгновенно перехватила его рукав:

– Ты куда?!

– Вперед.

– Там же засада!

– Отобьемся. Их там не более шести.

– Шести?! Т’ьелх, ты рехнулся? Из нас только ты воин. Ты справишься с шестью бойцами? А если там маг? А если у них луки?

– Милая, у меня есть план, так что не волнуйся. Если начнется бой, спрыгивай с Лоренцо и прячься за ним.

– А может, ты поделишься планом? Ну что за свинство – вечно ставить всех перед фактом?

– Всё, милая. Поехали, – наконец вышел из себя эльф.

Темный каблуками тронул коня, и Иве не оставалось ничего другого, как последовать за возлюбленным, что, впрочем, не мешало ей про себя костерить его самыми нецензурными словами из тех, что она знала. Хотя ее познания в этой области не были столь широки, как у эльфа, так что даже если бы он слышал, то вряд ли это произвело бы на него сильное впечатление.

Дорога вновь два раза вильнула. Уже стал виден на возвышении храм. Правда, солнце сияло именно с той стороны, так что о детальном рассмотрении речи не шло.

К тому же вскоре стало и не до этого. Прямо на их пути стоял высокий полуорк с внушительной «утренней звездой», причем вид у него был такой, что сразу становилось ясно, что мимо него просто не проехать. Ива могла поклясться: в придорожных кустах сидит не один его помощник.

Т’ьелх невозмутимо направил коня прямо на него. Надо сказать, что скакун эльфа очень походил на него – тонкий, изящный, увертливый, невозмутимый и уверенный в собственной неотразимости. Впрочем, не безосновательно.

Полуорк тем не менее стоял не шевелясь. Эльфийский скакун остановился в паре локтей от его морды. Т’ьелх с озадаченной физиономией воззрился на помешавшего его движению. Затем так же недоуменно посмотрел на девушек… и вновь обратил свой чудный взгляд на полуорка. Немая сцена затягивалась.

Тогда эльф вздохнул и произнес чудесным, чересчур мелодичным голосом:

– Не соблаговолит ли сын славных родителей чуть отойти в сторону и позволить нам проехать?

Ива хлопала ресницами, недоумевая, зачем тот разыгрывает эту комедию. Ведь ясно же – не пропустят.

– А кто вы такие? – низко, с порыкиванием ответствовал «сын славных родителей».

Эльф снова весьма удивленно воззрился на «препятствие», вновь оглянулся на стоящих чуть позади девушек, потом, словно вспомнив, что в их компании именно он мужчина, выдал:

– А тебе зачем?

Полуорк, явно забавляясь, cказал:

– Охраняю я. Так кто вы такие?

Т’ьелх явно опешил:

– Кого?

– Храм. От всяких проходимцев.

Эльф весьма правдоподобно похлопал ресницами:

– Но нам нужно в храм.

– А зачем?

Ива прекрасно знала, что если бы темный не дурачился, он никогда не стал бы отвечать на подобный вопрос. Одно из его главных правил было: «Никогда не оправдывайся». А сейчас он растерянно посмотрел на нахала, затем отчаянно покраснел (ну актер!), смущенно и одновременно влюбленно посмотрел на девушек. Глаза Катерины искрились смехом, но она гордо вскинула подбородок и нагло уставилась на полуорка. Ива же, наоборот, приняла донельзя сконфуженный вид и ответила эльфу сочувственным подбадривающим взглядом.

– Да вот… – пробормотал Т’ьелх, потом сглотнул и «мужественно» закончил:

– Просить Аня и Вера помочь нам…

«Охранник» еще какое-то время измывался над эльфом, заставляя рассказать «их историю». К концу расспросов Ива сама уже алела как мак. Наконец полуорку надоела забава, и он, скосив и без того косые глаза влево, рыкнул:

– Ну что там, Хайк?

– Не она! – раздалось из кустов.

– Ага, – буркнул тот. – Ну что ж. Заплатите въездную пошлину и езжайте.

Тут эльф совсем распсиховался, долго возмущался, где это, мол, видано, чтобы за подъезды к храму пошлину брали, что он, мол, так это не оставит. Они долго торговались, сошлись на серебрушке, и наконец проезд был свободен.

Отъехав довольно далеко, все трое сначала облегченно вздохнули и тут же расхохотались.

– Кого они ждали? – борясь с немного истерическим смехом, выдавила Ива.

Эльф еще похихикивал, но темные глаза стали намного серьезней. Он обернулся к Катерине:

– Ты не знаешь, а, Катерина?

Девушка нахмурилась, опустила глаза, потом подняла их и дерзко посмотрела на спутников:

– Думаю, меня.

Т’ьелх качнул головой в знак согласия:

– Я тоже так думаю. – Он немного помолчал, потом продолжил: – С тебя причитается… за этот спектакль.

Напряжение спало, и все трое снова захихикали, вспоминая особенно удавшиеся моменты.

Какое-то время они еще ехали, пока не оказались на открытом пространстве. На несколько десятков саженей вокруг холма ничего не росло и не было никаких построек.

Сам холм был усыпан цветами. Храм возвышался на нем как башня мага в пустыне. К нему вела идеально прямая дорога, по которой путники и направились.

Ива увлеченно рассматривала сооружение, по ходу дела удивляясь отсутствию других паломников. Храм был выполнен во все той же южной манере в виде портика. Ребристые, ничем не украшенные колонны устремлялись в небо, поддерживая крышу и треугольный фронтон. На взгляд знахарки, которая, впрочем, не была знатоком архитектуры, это сооружение было идеальным сочетанием изящества и простоты. Храм казался почти нереальным и уж точно нерукотворным, так неотделимо от самой вершины холма он смотрелся.

К святилищу вела длинная сделанная из того же мрамора лестница. По бокам самой первой ступеньки стояли две скульптуры. Изображали они мужчин-близнецов – именно таких, как в легенде. Тот, что был справа, казался более мощным, чем юноша слева. Они оба были молоды, их распущенные волосы кудрявились до плеч. Тот, что стоял слева, держал в руках дудку и по-юношески ухмылялся, другой же казался серьезнее – даже улыбка у него выглядела немного взрослее.

Спутники поднялись выше. Где-то на середине лестницы возвышались две статуи. Юноша справа был в кольчуге – даже в каменном исполнении это видно, что легкого эльфийского плетения, за его спиной висел колчан, в руках – лук, тонкий, длинный, но явно человеческий, а у ног лежал небольшой круглый щит. Улыбка пропала с чуточку пухлых губ, но прядь волнистых волос все так же игриво падала на высокий лоб.

Каменный мужчина справа держал в огромных лапах здоровенный двуручник. Плечи казались еще шире, чем у варианта в начале лестницы, может, из-за тяжелых рыцарских доспехов. Искусство мастеров по камню было столь высоко, что они сумели изобразить даже заклепки, соединявшие различные сегменты доспеха. Лицо мужчины было не в меру сурово, а шею пересекал шрам.

Эльф и девушки поднялись еще выше. Там, где ступеньки кончались, чуть повернувшись к идущим, стояли каменные мужчина и женщина. Они с интересом смотрели на тех, кто пришел к ним. Волосы красавицы, казалось, развевались на ласковом летнем ветру, а в глазах плескалось счастье. Мужчина же выглядел воплощением мечты любой девушки… даже нечеловеческой.

Ива поймала себя на том, что разглядывает каменные шедевры, раскрыв рот, и тут же захлопнула его. Вышло эффектно. Челюсти щелкнули так, что она сама подпрыгнула от неожиданности, что уж говорить о спутниках. Сдавленно извинившись и с трудом ворочая чуть было не откушенным языком, знахарка перевела взгляд на сам храм. Он был больше, чем это казалось снизу.

Между колоннами гулял ветер, а прямо за алтарем – широкой каменной плитой в дальней части помещения – сияло солнце. Иве тут же вспомнилось: «Лучи солнца плескались за его спиной, очерчивая точеный силуэт, подчеркивая его невыносимое совершенство и грацию, сквозящую даже в неподвижности», или еще: «С хищной неторопливостью противники двинулись друг другу навстречу, чтобы в следующее мгновение взорвать жаркий зной двора бешеным танцем тел и клинков, а еще – солнца. Его прямые лучи ныряли под взметнувшиеся руки, выпрыгивали из-за мгновенно передвигающихся ног, вспыхивали на лезвиях, отражались бликами в волосах». Но больше всего сейчас подходило: «Солнце благословляло ликующий мир»…

Эльфы любили Звезды. Некроманты верили в Ночь. Оборотни зависели от Луны. Феи обожали Утро. Ань и Вер были детьми Солнца.

«Поэтому-то к ним и принято приходить днем, в самый солнцепек», – мелькнула мысль. Солнце играло во всей этой истории свою роль.

Войдя в храм, все трое застыли.

Только тихий ветер нарушал тишину. Богам не нужны пышные фразы. Они слышат наши мысли, видят наши желания и понимают нашу суть. И исходя только из этого, решают, помочь нам или нет.

Ива не знала, о чем просила Аня и Вера Катерина, примерно догадывалась, чего хотел эльф.

«А что ты сама хочешь попросить у богов?» – подумалось ей. А может, это чей-то голос прошелестел у нее в голове. Знахарка тряхнула шевелюрой. «Может, это самонадеянно, но… но пока мне ничего не нужно. Я и так получила любовь. Пусть и не надолго, но удерживать его даже силой богов глупо. Я полюбила его, в том числе и за страсть к морю. С ним мне все стало понятно. Я знаю, куда мне идти – в магическую академию… Может, придет время, когда, кроме чуда, мне ничто не сможет помочь, но сейчас… сейчас помогите лучше ему».

Девушка очнулась как от наваждения. Оказалось, она через алтарь смотрит на сияние солнца. Глаза пришлось опустить, но сердце отчего-то переполняла радость. А легкое касание ветра казалось благословением.

Через какое-то время очнулись и ее спутники, также зачарованно смотревшие на солнце. Переглянулись, отвесили поклоны и начали спускаться.

У подножия холма они вновь влезли на лошадей. Эльф решительно повернул в противоположную от той, откуда они приехали, сторону.

– Эй, ты куда?

– Едем. Нам надо еще не столкнуться с теми придурками-«охранниками» или, что еще хуже, аналогичной группой с другой стороны.

– Ты знаешь, как это сделать? Вспомнил? – съехидничала Катерина.

– Нет. Подсказали, – в тон ей ответил Т’ьелх. Ива так и не поняла, шутит ли он или серьезно.

Путь, которым они пробирались между разными группами «охранников», знахарка не запомнила. Они петляли как зайцы, скрывались, прятались. Наконец опасная зона закончилась, и в наступивших сумерках они остановились на ночлег. С местом никак не могли определиться, пока Катерина не настояла на укромной полянке около одного из сооружений, предназначение которого было совершенно невозможно понять. Однако место это было тихое, со всех сторон укрытое от любопытных глаз.

В ночной тишине негромко потрескивал огонь, искры подпрыгивали над ним, улетая далеко-далеко. Ива повесила котелок над пламенем, немного полюбовалась, вздохнула и сапожком отбросила сухую траву подальше, дабы не вспыхнула ненароком.

Катерина перебирала сумку. Т’ьелх вновь возился с клинками. Знахарка еще не видела их в бою, но эльф часто тренировался с ними во время привалов. Если его искусство и скорость сохранялись и во время битвы, то колдунье оставалось только посочувствовать его врагам. Лично она сама не могла уследить за размытыми в воздухе движениями двух стальных кривых клинков.

Воздух был наполнен удивительными запахами. В этом месте по причудливой задумке создателя росли рядом совершенно несовместимые породы деревьев. В природе они не могли очутиться рядом, как и те местности, где любое из них могло считаться типичным представителем флоры.

Однако их все объединял удивительно приятный запах – у каждого растения свой особый, но очень-очень привлекательный. Т’ьелх заметил ее интерес и пояснил:

– Почти все деревья с островов. Даже есть с очень далеких. Например, вот это кривое, как будто скрученное дерево – сайманская акация, соответственно с Сайманских островов. Из нее аборигены делают очень популярные у восточных шейхов благовония… а также добавляют в… напиток, тоже местный, брага он называется, если по-честному. Но благодаря цветкам этой самой акации похмелья наутро нет абсолютно.

Ива усмехнулась. Ей очень нравились рассказы возлюбленного. Она знала все находящиеся на этой поляне растения по книгам, а в устах Т’ьелха они обретали некую индивидуальность.

– А вот это с тоненькими листиками, наоборот, вызывает головную боль, если выпить эйшу, самогонку, что из его плодов гонят на острове Пяти Гор, и не закусить ее их же сыром. А он у них, надо признаться, потрясающий. Во-первых, он коричневого цвета. Во-вторых, имеет вкус сыра, но одновременно сладкий – потрясающий вкус, очень необычный. Вот с этой самой эйшей вообще ничего лучше нет. Я видел, как они его варят. Сначала готовят обычный сыр, а потом из него уже этот, коричневый. Как же он называется? Не помню. На острове Пяти Гор вообще проблемы с названиями. Обычно они длинные, с бесконечно повторяющимися слогами, с немыслимыми сочетаниями букв, которые нормальный человек без эйши выговорить просто не может. Более того, у них какая-то странная любовь к соединению слов в одно. Вот, например, у нас Королевская улица, а у них будет какая-нибудь Стамильноведиматурассе. Запросто. Поэтому даже название их острова произносят в переводе. Настоящее просто никто не в силах запомнить. Я вообще думаю, на их острове единственное произносимое слово – это эйша. Наверное, потому, что как только ее отведаешь, ничего длиннее четырех букв не выговорить. Забористая дрянь такая! Крепче только гномы гонят. Но то вообще лучше даже не рассказывать. У меня от одних воспоминаний голова начинает болеть.

Эльф снова потер клинки специальной тряпочкой, смоченной в каком-то особом растворе. Потом вновь оглядел поляну, оперся о колено и продолжил:

– Но моему сердцу милее всего вот та красавица. Не знаю, как правильно, но среди публики, подобной мне и моим ребятам, оно зовется «старушечья заначка».

Ива расхохоталась. Т’ьелх тоже усмехнулся и пояснил:

– Дело в том, что бытует поверье, будто это дерево удерживает, защищает от воров. Его часто сажают около захоронений, храмов и прочих мест, где есть, что красть. По личному опыту говорю – не защищает. Однако у подобных слухов есть основания. Как мне объяснял один знакомый маг, это дерево каким-то неизученным пока способом поддерживает, усиливает любое защитное колдовство. Не просто защитное, а то, которое призвано охранять имущество от хищения. Но со временем любое колдовство ослабевает и постепенно исчезает, вот и «старушечья заначка» превращается из сторожа в прекрасную подсказку для кладоискателей. Хотя это больше байка, чем реальный факт. Сама понимаешь, что таких деревьев на свете полно, и если под каждым искать клад, жизни не хватит, даже эльфийской. А если такое дерево стоит рядом со склепом, могилой или вообще подозрительно интересным местом, то там уже порылись и до нас… Хотя вот тут бы я пошуровал… – задумчиво закончил эльф и вновь принялся полировать клинки.

Ива порылась в сумке и бросила в закипающую воду пучок трав. Та радостно зашипела и мгновенно окрасилась в вызывающий тяжкие раздумья зелено-коричневый цвет.

– Что ж не пошуруешь?

Эльф меланхолично оглядел сначала одно лезвие, потом другое и ответил:

– Что я, сам себе враг? Вскрывать гробницы в Городе Мертвых клана кошек. Да уберегут мой разум звезды от такого безумия! Уж с кем-кем, а с кошками я ссориться не собираюсь. Где мне потом яды доставать? – хмыкнул он. – А если серьезно, то это место слишком необычное, чтобы тут прошли подобные шалости. Насколько я знаю, ни для кого они хорошо не кончились. Только самим кошкам это дозволено, их клан слишком силен, равно как и магия. И это место, оно ею пропитано, на протяжении многих столетий пропитывалось. Можешь мне поверить, оно в силах за себя постоять.

– Что же ты за пират, коль так… осторожен? – подначила Ива.

– Во-первых, я не пират, а почтенный капитан торгового корабля. – Девушка фыркнула, эльф подкупающе улыбнулся. – А во-вторых, очень хороший пират, ибо при моей профессии и образе жизни я столько лет жив, здоров и богат. Знаешь, в чем секрет? – Вопрос был риторический. – Именно в том, что я не кидаюсь всюду, где слышится запах наживы, а умею выбирать, сочетая минимальный риск и максимальную выгоду. Наука называется экономика. Займись на досуге, – усмехнулся «почтенный капитан торгового корабля», а Ива подумала, что любит его.

Тьма сгустилась над поляной. Костер уже не справлялся с ней. Путники спали, и некому было подложить дров.

Ива посапывала, привычно забившись под Т’ьелха, который как и всегда лежал на боку, прижимая ее к себе. Катерина в который раз подивилась этой позе. Но они редко спали по-другому; оставалось только порадоваться за людей, которые даже во сне старались быть как можно ближе друг к другу.

Девушка прислушалась. Знахарка явно спала. С эльфом было труднее. Катерине даже с ее обострявшимся по ночам слухом не удавалось понять, спит он или нет. В конце концов, она решила рискнуть: тихонько повернулась и – в следующий миг оказалась на ногах. Ее шагов не мог услышать никто. Ветви раскидистого кустарника, скрывавшего половину стены неопознанного сооружения, качнулись. И тьма поглотила женскую фигурку.

Только тогда Т’ьелх решился открыть глаза. Он не спал, ожидая действий Катерины. В отличие от своей возлюбленной, он давно уже понял, с кем имеет дело, и не собирался упускать своего шанса. У эльфа были серьезные опасения, что более такого случая ему не подвернется. Девушка, если предположения Т’ьелха были верны, еще просто не вошла в полную силу, возможно, даже не до конца понимала свою суть, а значит, и свое могущество.

Эльф осознавал, что рискует, однако это был как раз тот случай, когда приходилось это делать, дабы не пошли прахом труды многих месяцев.

Поэтому он тихонечко приподнялся. Элевиэль рассказал ему, как он впервые увидел Катерину. Она вышла к их костру совершенно незамеченной. Ни разу не было такого, чтобы эльф не услышал или не почувствовал приближение человека. Однако ей это удалось. Собственно, именно с того момента стало ясно, что с ней все не так просто.

Сейчас Т’ьелх проявлял всевозможную осторожность, стараясь двигаться бесшумно. Это у эльфов всегда получалось. Но кто знает, на что способно существо, сумевшее подобраться к его светлым собратьям совершенно незаметно.

Катерину он обнаружил около входа не то в склеп, не то в храм. Она стояла на открытом пространстве и рассматривала в свете луны небольшой треугольный предмет, в котором эльф тут же опознал четвертую часть Алисии.

При взгляде же на саму девушку Т’ьелх чуть было не отказался от своих планов: чего только стоил красный свет, льющийся из ее глаз, что угольками горели на бледном хищном лице.

«Другого шанса не будет», – напомнил себе эльф и, вытянув нож, прыгнул на удачно повернувшуюся девушку. Миг – и лезвие было приставлено к ее горлу, а пальцы Т’ьелха до онемения сжали запястье той руки, в которой Катерина держала Алисию.

Из горла девушки вырвался злой рык, больше похожий на рев взбешенного животного, чем на нежный женский голосок.

– Только дернись, – прошипел эльф, – вмиг горло перережу.

– Ты не знаешь, с кем связался. – Слова протолкнулись сквозь уже тронутое превращением горло.

– Ошибаешься, знаю. Поэтому и не пытаюсь мирно договориться. Так что не сомневайся, милая, у меня рука не дрогнет. Я отлично понимаю, что тебя можно и нужно убить только одним ударом, ибо второго не будет.

– Что тут происходит?! – раздался позади голосок Ивы. Тут же она вскрикнула, увидев нож эльфа у горла их спутницы.

– Милая, возьми у Катерины Алисию.

Ива очень хорошо понимала, что есть ситуации, когда любопытство неуместно.

Она быстро сделала несколько шагов и взяла тоненькую деревянную полосочку из руки девушки. Катерина мстительно на миг удержала ее пальцами, заставив знахарку посмотреть ей в глаза. Те пылали красным ужасным пламенем. Однако вопреки ожиданиям Катерины, Ива хоть и вздрогнула, но не испугалась и не выпустила артефакт из рук.

– Что дальше?

– Иди и собирай вещи. Мы уезжаем.

Катерина прошипела:

– Ты думаешь, что уйдешь от меня?

– Да. Хотя бы потому, что тебе надо сейчас заниматься более важными вещами. Например, возвращать свой трон, кошка, или наводить порядок в клане. Ты не представляешь, какой там сейчас бардак. Или мстить Анкелу. Или возвращать свои земли. Но прежде всего – восстанавливать свою Силу и память. Я ведь правильно понял: ты половину не помнишь, навыки утрачены, доступ к Силе ограничен.

То, как Катерина напряглась, убедило эльфа в собственной правоте.

– В любом случае у тебя есть куда более важные дела, чем погоня и схватка со мной. Я оставлю тебе бумаги, что добыл мой друг. Они все касаются кошек. Кое-что тебе очень даже пригодится. По крайней мере больше, чем кусочек амулета, который имеет ценность только для меня.

– Твоего рода.

– Ошибаешься. Никто, кроме меня, не верит в нашу семейную легенду и ломаного гроша не даст за эту побрякушку.

– Но за нее можно было купить твою преданность.

– Не смеши меня. Какую преданность? В лучшем случае, я бы сделал тебе одну услугу, да и то в этом можно сомневаться.

Раздались шаги, ветки шумно раздвинулись за их спиной. Ни одну ни другого это не заставило напрячься: они оба опознали Иву за несколько мгновений до этого.

– Я готова.

Девушка сидела верхом, на поводу держа коня Т’ьелха и кобылку Катерины.

– Лошадь забираем? – уточнила знахарка.

– Нет. – Эльф помолчал. – Хорошо, я должен буду тебе услугу. Ни больше и ни меньше.

Он опустил нож и запрыгнул на коня.

Катерина повернулась и посмотрела на него.

– И девушка тоже, – добавила она, потирая горло.

Т’ьелх покачал головой. Ива положила ладонь на его руку:

– Это справедливо, милый.

– Это Глава клана кошек. Ты не представляешь, насколько это коварное существо.

Знахарка посмотрела на Катерину.

– Если это Глава клана, то она, несомненно, знает, где грань, которую не стоит переходить. К тому же могу тебя уверить, что скоро тебя, Катерина из рода Властителей, ждут ой какие большие проблемы. И война будет не самой страшной из них. Это я тебе как ведунья говорю. Мы задолжали тебе услугу, а ты нам право соглашаться или нет на нее.

Кошка покачала головой:

– А ты не такая уж дурочка, как сначала кажешься.

– Помни об этом, – усмехнулась Ива.

– Хорошо. Я согласна. Я не буду считать вас врагами, не буду мстить. Но вы должны будете мне услугу… с правом выбирать.

Все трое синхронно кивнули. В следующее мгновение ни Т’ьелха, ни Ивы на поляне не было.

Катерина вновь потерла горло и, сев прямо на землю, задумалась. «Жаль, откровенно жаль. Но… может, это и к лучшему. Негоже начинать новую жизнь и новое правление с принуждения».

Кони несли седоков в ночь, прочь из Города Мертвых. Т’ьелх заранее составил маршрут, так что сейчас уверенно ориентировался. Звезды помогали, так что скоро путники выбрались с роскошного кладбища.

Казалось, даже лошади облегченно вздохнули.

Дорога была хорошо накатанной, что позволяло двигаться с приличной скоростью, не опасаясь за ноги скакунов.

Прошло немало времени, прежде чем Т’ьелх объявил привал. Они забрались подальше в лес и, не разводя костер, улеглись в обнимку.

– А теперь расскажи мне, почему все-таки ты напал на Катерину, – попросила Ива.

– А ты не поняла?

– Я хочу услышать твою версию.

– У нее была Алисия. Вернее, четвертая часть артефакта.

– Интересно откуда?

– Катерина – Глава клана кошек. Та самая, от которой эффективно избавился Анкел.

– Ты понял, что он сделал? – тут же отвлеклась будущая волшебница.

– Не уверен, но могу поделиться догадками.

– Будь добр – поделись.

– Я подозреваю, что он убил ее и в тот краткий миг, что возникает между смертью и новым воплощением… если помнишь, Глава кошек возрождается в том же теле… закинул ее тело в другой мир. Изящно и эффектно. Сущность кошки хоть и нашла ее тело, но полностью возродиться не смогла. Судя по тому, что мы видели до попадания обратно в этот мир, Катерина даже не помнила, кто она такая. Память понемногу возвращается, но возможности ее все еще ограниченны, иначе так легко бы с ней не справились. Сила кошки не только в магии. Они необычайно ловки, подобно их тотему. Она вывернулась бы только так. И лежать бы нам двумя трупиками. Нет, это я, конечно, преувеличиваю, но могло быть и так. Я рисковал тобой, мое счастье, прости меня. Единственное мое оправдание в том, что по моим расчетам кошка еще не так опасна, как будет, войдя в полную силу.

– Но как ты догадался?

– Я с самого начала подозревал. Во-первых, как она подобралась к эльфам. Совершенно незаметно. А ты можешь представить себе что-то, чего эльф, стоящий в дозоре, может не увидеть?

– С трудом.

– Вот и я тоже. Кстати, не самый мудрый поступок – это сразу насторожило их, – хотя очень типичный для кошек. Они очень любят вот так играться, иногда совершая необдуманные действия только в силу того, что заигрались. Кроме того, они любят чувствовать опасение, страх по отношению к себе других существ. Во-вторых, Катерина убила кроуля. Он почуял в ней нечеловеческую кровь, потом, она опередила его, а быстрее кроуля мало есть тварей на свете. Человек не смог бы тут справиться. В-третьих, помнишь, как она отреагировала на вой кошек, что мы услышали в избушке Ямиги? У нее на лице было написано, как ее это потрясло. Я думаю, что именно с того момента она начала понимать, кто она такая. Не представляю, что она чувствовала в этот миг, но мне кажется, это было нечто очень сильное. Они звали ее, и она не могла не услышать. Четвертое – это то, что мы, вернее ты, видели в день первой ночевки в Городе Мертвых. Это очень походило на общение Главы клана с теми, кто был ранее ее подданными. Кстати, очень похоже, что те группы «охранников» были выставлены именно против нее. Очевидно, Анкел ждал ее появления – кроуль с группой наемников, эти «охранники». Эх, где моя серебрушка теперь? Думаю, у последних были какие-нибудь амулеты, с помощью которых они должны были определить кошку.

– Почему же не определили?

– Наверное, из-за того, что она еще не полностью вернула свое прежнее могущество. Или на ее ауру наложил отпечаток другой мир.

– Может. А почему он направил людей именно к храму?

– Думаю, не только к нему. Но наверняка это как-то связано с психологией, историей кошек. Мне кажется, сам храм что-то очень важное дал Катерине. К примеру, память. Но насколько я знаю Аня и Вера, скорее всего, они указали ей путь, по которому надо двигаться. Она же явно вспомнила про Алисию только после посещения святыни. Кстати, именно в храме мне пришло понимание. И мне очень ясно подсказали, кто приведет меня к амулету.

– Но откуда же он у кошек?

– Украли где-нибудь. Не знаю, милая. А откуда он у Мнишека? Эти проклятые кусочки разлетелись по миру как осколки по комнате – гоблин все соберешь! Но надо сказать, я уверен: у кого-кого, а у кошек артефактов хватает. Они всю свою историю только и делали, как тащили к себе все, что более или менее имеет ценность. А если еще и с магией!..

– Т’ьелх, а почему все-таки ты напал на нее? Ведь можно было договориться полюбовно.

– Мы и договорились.

– Только сначала ты приставил ей нож к горлу.

– А по-другому было нельзя. Иначе нам бы не сторговаться, поверь мне. Кошки – это не те существа, с которыми можно разговаривать не с позиции силы, в данном случае физической. Моя девочка, можно было только так. Иначе неизвестно, во что бы это нам вылилось.

– Это и так нам вылилось… Не знаешь, что она может запросить?

– Не знаю. Но поверь, немало. Только это все равно лучше, чем иметь в числе врагов Главу клана кошек. Кстати, ты молодец. Лихо ты придумала насчет права выбирать и отказаться.

– Это не я придумала. Я вычитала о подобном случае в книге Торна, той самой, про весь род которая. Там описывалась ситуация, когда один из его предков вынужден был пойти на подобную сделку, и вот так он выкрутился. Ты же знаешь – половина легенд на этом построена – всегда просят невозможного.

– Да уж. Я всегда думал, когда слушал сказки, ну что ему, этому дуболому, стоит отказаться. Ну подумаешь, пообещал. Повзрослев, понял, конечно, что – как это ни печально – просят обычно о той услуге, которую должны только тогда, когда она действительно нужна. Попробуй тут отказаться, да и магия слова, которое дал, тоже не позволит.

– Не переживай. Сам мне говорил, что проблемы надо решать по мере их поступления. Сейчас выкрутились – и хорошо. А потом… потом разберемся.

Утро выдалось для Т’ьелха необычным. Хотя бы потому, что к моменту его пробуждения Ива была не только на ногах, но уже и завтрак приготовила.

Она сидела к нему вполоборота и смотрела на варящееся на огне зелье.

– Милая, – улыбнулся он.

Девушка повернулась. Оглядела взъерошенного полусонного эльфа, отметила его лукавую улыбку.

– Выспался, любимый?

Он хмыкнул и вновь повалился на одеяла. Знахарка налила из стоящего рядом котелка остывающий травяной настой в чашку, поднялась, подошла к эльфу и протянула ему. Тот с благодарным кивком принял, перекатился в полулежащее положение и с довольным мурлыканьем пригубил.

– О чем задумалась, малышка?

Ива обернулась. Глаза эльфа были темны и участливы. Он выглядел счастливым и таким уютным. А еще – таким родным.

– Дай мне все части Алисии.

– Что-то придумала? – заинтересовался Т’ьелх.

– Нет, но на пути. Так дашь?

Эльф покопался в одном из внутренних карманов (надо заметить, что покрой эльфийской одежды так и остался для ведуньи загадкой. Все их одеяния обладали бесчисленным множеством карманов, от самых маленьких до поистине огромных. Однако сколько бы в них ни валялось всякой всячины, внешне это никак не проявлялось) и протянул девушке искомое.

Она приняла маленькие деревянные пластиночки из его тонких ловких пальцев, повертела в руках, потом сжала их в кулачке и прикрыла глаза. Эльф потягивал напиток, ожидая результатов.

Наконец Ива шумно выдохнула, открыла глаза и прижалась лбом к плечу полулежащего друга. Тот взял чашку в другую руку и прижал любимую к себе.

– Что-нибудь почувствовала? – поинтересовался он.

Знахарка, не отрываясь, покачала головой.

– Надо подальше отъехать, а лучше вообще убраться с земли кошек. Местная магия каким-то образом мешает мне. А мне, – она кивнула на котелок над костром, – надо посмотреть в воду.

– А чем тебе здешняя вода не нравится? – опешил Т’ьелх.

– Я же сказала – местная магия мне мешает.

– А вода-то тут при чем?

Травница расхохоталась. Протянула руку и потрепала его по растрепанным волосам.

– Какой ты смешной! – Она поднялась и, раскинув руки, подставила лицо ласковому утреннему солнцу, жмурясь от удовольствия. – Погадать хочу.

– И?

– И мне нужна вода. Какой-нибудь чистый ручей, протока, а совсем хорошо было бы, – замечталась ведунья, – слияние трех речек или ручейков.

– Я знаю неподалеку такое место. Как раз из земель кошек выберемся самым коротким путем – к закату, если не спешить, будем.

– Отлично. Не будем спешить. Все равно я только на рассвете буду гадать. Кстати, не вздумай подсматривать.

– А что, ты раздеваться будешь?

– Дурной! – захихикала Ива. – Просто все испортишь.

– Что испорчу?

– Во-первых, гадание не получится.

– Это почему же?

– Именно для этого гадания нужно одиночество. И потом… ты мужчина.

– И что? Раньше тебе это нравилось.

– Мне и сейчас нравится. Просто я женщина, и вода, она тоже как бы женщина. Понимаешь? Это вроде как не гадание, а разговор двух подружек.

– А вы с ней подружки?

– Именно так я ее всегда воспринимала.

– Ладно. А во-вторых?

– Что во-вторых?

– Ты сказала, во-первых, гадание не получится. Значит, было и «во-вторых».

– А, да, было. Не подглядывай, потому… всякая дрянь может вылезти, или увидишь что-нибудь не то.

– Как в зеркале после заката?

– Ну типа… Вода – это тоже грань. Но… она как бы к нам более дружелюбно настроена, если чтить ее и не обижать. Вот поэтому-то дурочки всякие от незнания и собственной глупости гадают по зеркалам, а умные знахарки, как твоя возлюбленная, «смотрят в воду». Так что поднимайся, лентяй, поехали к твоему заветному месту с тремя ручьями!

Как ни стыдно было Иве признаваться, но путешествовать вдвоем с эльфом ей нравилось определенно больше, чем втроем. Вернулась магия их любви – той самой, которая так мешала им передвигаться с нормальной скоростью из-за постоянных остановок ради самой любви. Так что к заветному месту они подъехали к самому закату.

Надо сказать, он был роскошен. Где-то около получаса влюбленные пробирались по лесу, чтобы выехать на его опушку. С той открывался чудесный вид на полный цветов луг. Все цвело, и запах растений пьянил. Жара уже спала, и воздух был полон приятной предвечерней свежести. Ива завороженно застыла на грани леса и луга.

– Т’ьелх!

Лучи солнца залили все вокруг. Казалось, мир купается в закатном злате.

– Да, моя милая? – Его ладони скользнули по ее талии.

Каждая травинка, каждый цветок были здесь на своем месте. Будто сама богиня Земля отдыхала, любуясь собственной красотой.

– Как чудесно!

Эльф улыбнулся. Что ни говори, а Ива принадлежала этому миру – лугам и полям. Знахарка видела и роскошные города, и величественные замки, и совершенные гробницы Города Мертвых, и много всего другого, но ее сердце принадлежало таким вот местам. Т’ьелх чувствовал это всей своей натурой. Его самого тянуло к этой девушке не только из-за любви, что так внезапно вспыхнула между ними, но это будто требовала вся его сущность эльфа, которые были детьми природы в большей степени, чем люди. Именно из-за этого свойства и светлые и темные эльфы легче всего находили общий язык с дриадами и друидами. Какая-то часть девушки принадлежала лугам и полям, и ее тянуло к ним, как тянет на родину.

– Идем, я покажу тебе ручей, как ты просила.

Она покачала головой:

– Покажи мне просто направление. Я лучше сама.

Вечерний воздух был сладок. Т’ьелх сидел у костра и ждал свою возлюбленную. Его сердце знало, что она уже рядом еще до того, как чуткий слух уловил ее шаги. Ведунья вошла на поляну совершенно бесшумно. Эльф давно заметил, что когда его милая задумывается о чем-то, она как-то очень органически вливается в окружающий мир. Правда, это правило действовало только на лоне природы. А та и рада была этому: деревья раздвигали ветки перед знахаркой, трава сама стелились ей под ноги, вода лилась в руки. Трудно объяснить. Может, эльф был просто влюблен до такой степени, что возлюбленная казалась ему почти богиней.

Знахарка подошла к костру и тут же уселась к нему на колени:

– Я хочу тебя. Сейчас. Немедленно.

Эльф немного подивился этому заявлению. Обычно девушка либо намекала о своих желаниях, либо обходилась без слов. Уже принимая ее поцелуй, он, заглянув в темные глаза, понял, что сейчас слышал магию своей любимой. Ива явно много колдовала, и магия все еще плескалась в ее крови и жаждала выхода. Он уже знал, как опасна призванная, но не использованная Сила. А любовь – это тоже волшебство.

Т’ьелх припал к этим сладким губам и понял, что в него вливается Сила. Она не была оформлена, поэтому так и пьянила и без того едва сдерживающегося мужчину. Одним движением он опрокинул возлюбленную на одеяло и запустил руки под ее одежду. Прохладная ткань пахла луговыми цветами и чистой водой, а кожа девушки ласкала его губы так, что невозможно было оторваться. Т’ьелх порывисто вздохнул и подумал, что пропал.

Восход солнца Ива почувствовала всей кожей. Она открыла глаза и осторожно выбралась из объятий любимого. Немного полюбовалась на него. Потом потянулась и тихонько рассмеялась.

Ее ждало колдовство, и это наполняло ее счастьем не меньше, чем проведенная в любви ночь.

Девушка тихонько переоделась в льняное платье и, захватив все необходимое, отправилась к присмотренному вчера местечку.

Надо отметить, что лучше места для колдовства выбрать было нельзя. Полянка была совсем небольшая, но за деревьями проглядывал давешний луг. Два маленьких ручейка подбегали к выходу одного подземного источника, расположенного прямо под молодой ивой. Ее длинные ветки склонялись к воде так, что казалось, она о чем-то шепчется с ней. Травы вокруг были сочные и мягкие, а цветы большие и яркие. Ручейки, сливаясь, превращались в один большой, далее образуя маленькую речушку. Первые лучи солнца несмело касались длинных ветвей ивы. Вода тихонько журчала. Девушка всей кожей чувствовала волшебство, разлитое в воздухе. Оно было в самой природе, ею созданное и ни капельки ей не чуждое.

Ива подумала, что древнее обряда и представить себе сложно, казалось, что он был придуман самой природой, когда она создала такие восходы.

Ведунья скользнула к воде и уютно устроилась под стволом своей тезки. Шепча заклинание, Ива опустила в ручей пару цветков и рассыпала немного зерна. Потом повела ладошкой над волнующейся влагой. Другая ее рука упиралась в землю. Девушке казалось, что она чувствует, как та пульсирует под ней. Спиной знахарка ощущала безмолвную поддержку родного дерева. Наполненный волшебными запахами воздух и тот, казалось, ластился к коже. Сама того не осознавая, Ива была частью этой земли, этой природы, этого мира, и он хотел, жаждал ей помочь.

Наконец вода успокоилась, девушка глянула на ее гладь и нежно, но четко коснулась примерной середины омута пальцем. От него побежали круги, но когда они успокоились, зеркало ручья отражало уже не молодую иву и светловолосую ведунью, даже не небо над головой и не зелень леса, а совсем-совсем другое. Но именно то, что знахарка хотела увидеть.

– Понимаешь, любимый, та, с которой так жестоко обошлась твоя семья, была из рода лесных людей. Их иногда ошибочно путают с друидами и дриадами. Это неверно. Как я понимаю, друиды – это маги любой расы, которые свою магию нашли в силе природы, леса, его обитателях, ну и повернутые они все на природе, что уж тут говорить. Дриады – это лесные существа, вроде как белки, только разумные. А лесные люди – это действительно люди. Но они каким-то образом связаны с лесом – как если бы у них в предках были лесные духи. Деревья и лесные жители слышат их и помогают как своим. Надо сказать, что лесные колдуны считают лес и все, что в нем, разумными существами.

У каждого, кто принадлежит к этому народу, имеется своего рода покровитель – дерево или какое-то другое растение. Тот амулет, что ты называешь Алисией, это знак как раз такого хранителя, частичка, которую дерево отдало добровольно. У каждого колдуна или колдуньи леса есть подобный. Со смертью лесного человека она возвращается к материнскому древу. Но… в этом случае не вернулось. Я так полагаю, эта пластинка —олицетворение сердца, души, самой сути лесных колдунов. А сердце Алисии разлетелось на кусочки. Она умерла, вложив всю свою магическую энергию в проклятие, и нечему было возвращаться, – кусочки разлетелись по миру. Возможно, в те места, что были важны для девушки, но скорее – куда попало. Вот только собраться вместе они не смогли. Еще и по той причине, что энергия, которую когда-то отдало Алисии ее дерево-хранитель, продолжала подпитывать проклятие, а значит, само дерево не могло забрать свою часть. Понимаешь?

– Ну… примерно. И что ты думаешь, из всего этого следует?

– Думаю, что если соплеменники Алисии не отличаются излишней мстительностью, они сами рады будут нам помочь. Наверняка дерево тоже страдает.

– Но у нас нет последней пластинки…

– Я думаю, вернее, я в воде увидела, что она в лесу. Не могло быть так, чтобы ни одного кусочка домой не вернулось. Более того, нет оснований сомневаться, что их искали. Даже странно, что не нашли.

– Ничего странного, – проворчал эльф. – Лесные колдуны почти не вылезают из своих дебрей, соответственно плохо знают окружающую их цивилизацию. Это твой покорный слуга все ходы и выходы…

Ива улыбнулась. День подходил к концу. Ее клонило в сон. А в висках билась навязчивая мысль, что когда они доберутся до цели, их странному роману придет конец. Он уплывет в свое море, а она останется на пороге Академии Магических Искусств.

– Думаю, надо ехать к морю. Сядем на корабль, обогнем Западные земли, а там и до Леса недалеко. Кстати, он называется Хмурый Лес. Это на человеческом языке.

– А что, есть и другие названия?

– Конечно, на каждом языке свое.

– А как на эльфийском?

– Орриогама.

– Хм… интересно. Мне даже больше нравится.

– Эльфийский язык, разумеется, благозвучнее человеческого. Но основная масса рас не может воспроизвести даже половину звуков нашей дивной речи, поэтому при общении с не-эльфами мы предпочитаем использовать человеческий.

– Что, противно слушать искажения? – подначила знахарка, размышляя, обидеться ей или нет.

– Уши вянут, – передернулся эльф.

– Благо есть чему, – не удержалась Ива. – Вот какие лопухи.

– И не лопухи вовсе, – обиделся эльф. – Очень даже милые ушки.

– Ага, и самомнение у вас милое.

– Это не самомнение. Это факт. Наш язык красивее.

Травница покачала головой. Что-то неуловимо расстроило ее.

Т’ьелх немного помялся, потом продолжил прерванный неожиданным спором разговор:

– Значит, доберемся до Хмурого Леса. Потом снова на корабль и морем до Каменного острова.

Ведунья согласно кивнула. Вот и подтверждение ее мыслям. На Каменном острове, вернее, на нем и нескольких островах помельче стоит Каменный город – Стонхэрм. А там, на острове Союза Всех Стихий находится одна из самых известных магических академий.

Говорят, нельзя думать о грустном. Мысли рождают события. Однако с помощью мыслей их нельзя предотвратить, только настроение себе испортишь. Только когда грустно… попробуй об этом не думай!

Незаметно день уступил время сладкой летней ночи. Ива посмотрела на прекрасное звездно-бархатное небо. Между ним и ею качались на слабом ветру длинные ивовые ветви. Они спускались русыми косами до самой воды. И девушке казалось, что они плачут и грустят вместе с ней. Говорят, именем ивы нельзя называть детей, не то им на роду выткут Пряхи Судьбы вечные слезы. Неправда, подумала знахарка, ивы просто плачут за нас, чтобы не коснулись нас беды и минули печали. Травнице хотелось отвернуться, но слезы все равно стояли в глазах. В темноте этого чудесного тепло-нежного вечера она и ива грустили о том, что вскоре произойдет.

На следующий день эльф со знахаркой добрались до небольшого торгового городка. Оттуда Т’ьелх послал весточку своей команде с голубиной почтой. Корабль должен был прийти в Трим на день раньше, чем путники.

Ива никогда ранее не видела море. Поэтому Т’ьелх повез ее сначала в небольшую бухточку с пустынным песчаным пляжем.

Знахарка наблюдала, как приближается это неизвестное море по все усиливающемуся блеску в прекрасных темных глазах ее спутника. Они зажглись каким-то новым неизвестным огнем, а на губах появилась какая-то шальная улыбка. Он все чаще мыслями улетал куда-то далеко. Хотя почему далеко? Вон уже показались серые скалы выше облаков.

«Прекрати, – одернула себя Ива. – Радуйся, что он любит что-то, кроме тебя. И это не другая женщина. Только тот, кто занимается любимым делом, умеет жить полноценной интересной жизнью, способен любить женщину, не превращая это прекрасное чувство из радости в зависимость».

И вот… дорога пошла вниз. Эльф уже улыбался не переставая. Скалы, поросшие различными хвойными деревьями, отступили, и Ивиному взору предстало… оно, море – бесконечная гладь синего цвета, на стыке с горизонтом сияющее на равных с солнцем.

В лицо ветер швырнул странный горьковатый аромат незнакомых трав, водорослей, зноя, пропитанного запахом хвои, и чего-то еще. Ива вдохнула поглубже. Неизвестный воздух заполонил легкие. И девушке показалось, что в этот миг мир словно раздвинул свои границы и стал еще необъятнее. Улыбка сама прыгнула на ее губы. Радость нахлынула на знахарку, как всегда в подобных случаях ей захотелось смеяться. Эльф все прочитал в сияющих карих глазах и, не в силах удержаться, припал к ее сладким устам. Этот поцелуй они запомнили навсегда.

Но вволю поплескаться в новооткрытом чуде Т’ьелх ей не дал: его сжигало нетерпение…

Вечером этого же дня они въехали в портовый городок Трим. С точки зрения бывалого моряка ничего особо привлекательного в нем не было: те же кривые улочки, те же полупьяные таверны, длинные доки, бесконечное количество складов, шныряющие везде подозрительные личности и духарной рыбный рынок. Но девушка крутилась во все стороны, с головой выдавая, что она здесь впервые. И если бы не едущий рядом темный эльф, при взгляде на которого у всех без исключения мошенников переставали чесаться руки, далеко бы ей, как говорится, «при своих» не уехать.

Каким-то непостижимым чутьем Т’ьелх нашел корчму, где заседала большая часть его команды. Разношерстная полупьяная компания мигом выстроилась по струнке после капитанского рыка: «Опять напились, бездельники!» «Бездельники» мигом повскакивали с мест, а кто-то даже успел проблеять: «Никак нет, кэп!», прежде чем сообразил, что, собственно, почему нет. Более полуминуты эльф все равно не смог выдержать соответствующей рыку мины, и его губы расползлись в улыбке. В следующий миг раздался содрогнувший таверну ржач, и начались отчаянные хлопки по спинам, сложные рукопожатия, полуобъятия и радостные вопли.

Зрелище Иву позабавило. Она рассматривала соратников возлюбленного и удивлялась. Больше всего ее поразил рыжеволосый кентавр. Причем лошадиная его часть была карей, а вот роскошная шевелюра абсолютно рыжей. Знахарка заметила, что он был подкован. Причем подковы являли собой просто-таки чудо кузнечного искусства – с разных сторон к ним были припаяны нешуточные стальные шипы. «Интересно для чего?» – подумала девушка. Потом она красочно представила, как таким копытом засвечивают кому-нибудь в лоб (особенно двумя задними), и содрогнулась. «Но все равно странно, неужели ему удобно скакать по кораблю?.. Хотя вон какие ручищи! Хм… Какая, собственно, разницы – сапоги или подковы? А вот прыгнет такой красавчик на палубу корабля во время абордажа… Наверняка же пара десятков локтей ему не проблема… Представляю себе картинку: такая туша, в руках сабли, да еще и лягается всеми четырьмя копытами!»

Дальше травница начала рассматривать презабавного типа с явной примесью гоблинской и тролльей крови. Ростом он не вышел. Коренастый, словно весь свитый из жил. А рожа! С такой действительно только в пираты и идти. На ней же аршинными буквами написано «Проходимец!». Сама Ива обошла бы такого третьей дорогой. Но чутье ведуньи, неожиданно проснувшись, шепнуло: этот тип, похоже, что верный цепной пес – морда ужасная, но преданнее друга не сыщешь.

Также знахарке понравился высоченный блондин. Чистокровный человек, он обладал поистине очаровательной улыбкой, диковато смотревшейся на загорелом обветренном лице. Светлый чубчик падал поверх повязки на лбу, явно служившей для его удерживания, но никак не справлявшейся с этой задачей.

Рядом с ним подпрыгивал (из-за маленького – чуть выше Ивы – роста) тоненький человечек, слишком гибкий для своей расы. На его широком красном поясе висели два тонких меча (позже она узнала, что они называются шпаги). В одном его ухе красовались две золотые сережки, в другом – три. А запястья почти тонули в браслетах, тоже преимущественно из этого благородного металла.

Привлекал внимание также огромный (особенно вширь) товарищ в полосатой матроске. Он говорил громче всех и хохотал поистине громоподобно. «Кок», – тут же почему-то подумала Ива.

Были тут также два полуэльфа. Тонкие и изящные, как и их капитан. Один из них явно задумчивый и склонный к обычной для представителей этой расы меланхоличности. На прелестном личике второго ясно читалось: «Бабник».

Всех рассмотреть Ива не успела. Т’ьелх подтащил ее к себе поближе.

– Джентльмены, это моя возлюбленная. Ива. Она из Восточных лесов. Знахарка и будущий великий маг. Но самое главное – самая прекрасная из женщин. Намек ясен? Кто хоть пальцем тронет, отправится на корм морским демонам.

Знахарка мгновенно оказалась под пристальными взглядами. Поскольку она не привыкла к подобной компании, то почувствовала себя преотвратно. Но все же попыталась улыбнуться.

– Здравствуйте. – На большее ее не хватило. И ни одной шутливой фразы для того, чтобы разрядить обстановку, тоже не придумалось. Она умоляюще посмотрела снизу вверх на возлюбленного.

Он успокаивающе ей улыбнулся и прижал покрепче.

– Ну что молчим? – ухмыльнулся эльф. – А поприветствовать наше спасение от болезней слабо?

Команда опомнилась и нестройно начала здороваться. Капитан тут же стал что-то спрашивать. Обстановка снова засияла радостью встречи, хотя девушка весь оставшийся вечер ловила на себе задумчиво-изучающие взгляды.

– Я хотел бы отправиться как можно быстрее. Скоро все успеем приготовить? – спросил Т’ьелх у типа с примесью гоблинской и тролльей крови.

Тот почесал свой поистине выдающийся нос:

– Да послезавтра можно уже отправляться. Мы почти все уже закупили. Мелочи всякие остались.

– Отлично, – просиял эльф. – Милая, тебе что-нибудь нужно?

Вопрос застал Иву врасплох. Она помолчала минутку.

– Я хотела пройтись по травяным рядам.

Т’ьелх кивнул. Это уже стало традицией: как только они появлялись в каком-нибудь городе, знахарка тут же тащила его на рынок в поисках новых компонентов для своих снадобий. Традиционно ряды, где продавались всякие знахарские принадлежности, назывались травяными.

– Запасы хотелось бы подновить. – Она на минутку задумалась. – На всякий случай.

– А куда мы плывем, кэп? – спросил кто-то.

– В Амлерг. Во-первых, отвезем туда наш последний груз. А во-вторых, мне надо в Хмурый Лес.

– Зачем?! – опешили все его соратники. Хмурый Лес явно был среди них не в почете.

– Все за тем же, – отрубил эльф. – Потом завезем девушку в Стонхэрм. Закупимся… и дальше разберемся… – скомканно закончил он.

Они еще немного посидели в таверне. Потом эльф встал:

– Ну ладно, ребята, вы тут веселитесь. А я хочу в свою любимую каюту. Опротивели мне эти постоялые дворы уже. Поперек горла стоят. Кто нас проводит?

На небе уже взошла луна. Круглая и сияющая, она начертила на море длинную бледную дорожку. Лунные блики колыхались на воде и манили.

Ива влюбленно смотрела на эту чарующую красоту и как-то очень остро ощущала роскошность замысла Природы, создавшей это чудо мироздания.

В бухте стояло великое множество кораблей.

– Как думаешь, какой? – прошептал ей эльф, прижимая к себе так, что его соратники тактично отвели глаза.

Знахарка обвела взглядом парусники, безошибочно выделив небольшую изящную красавицу.

– Эта! – уверенно ткнула она пальцем.

– Правильно! – умилился ее возлюбленный. – Правда, самая красивая?

– И самая быстрая, – поддакнул кто-то рядом.

Капитан благосклонно глянул на юнгу – веснушчатого паренька в драных штанах.

– Маневренная! – веско добавил кентавр.

Дальше девушка услышала еще с десяток комментариев, описывающих всевозможные достоинства шхуны.

– А как ее имя? – спросила знахарка.

– «Аррау», – нежно произнес Т’ьелх. – По-эльфийски «Стрела».

– Красивая, – томно вздохнула Ива, поддаваясь общему настроению. Вокруг заулыбались. – А какие у нее орудия?

Дорогу до корабля заняло перечисление арсенала. Девушка почти ничего не поняла, но, собственно, не для этого вопрос и задавался.

В капитанской каюте ее ждала огромная застеленная белоснежным шелком кровать и сладкое вино. Т’ьелх носился по своей обожаемой шхуне, проверяя, все ли в порядке. Пришел довольный и абсолютно счастливый и мгновенно заснул. Ива смотрела на его точеное бледное в лунном свете лицо. Тьма волос обрамляла его. Длинные словно девичьи ресницы бросали тень на рельефные скулы. Тонкие неуловимо чувственные губы эльфийским луком кривились в блаженной улыбке. Совершенное тело было создано для этого белого шелка. Эльф казался девушке колдовским наваждением, слишком прекрасным, чтобы быть настоящим. Таковы все эльфы – дивные, – не зря их так называли. Если честно, Иву больше устроил бы менее впечатляющий экземпляр. Она любила его не за эту красоту, иногда даже ненавидела ее. Ведь порой она скрывала истинного эльфа – задорного, дерзкого, восторженного, всем интересующегося, отдающего себя любви и страсти, умеющего красиво и интересно жить, веселого, умного, ироничного. Он так любил дурачиться, но за этой маской скрывался очень серьезный, познавший мир и умеющий ценить его достоинства мужчина. Травница любовалась нежностью, беззащитностью его красоты, раскрывшейся во сне, и думала о том, что должна благодарить богов за их любовь. Чтобы не случилось после, пусть разрыв, или правильнее будет сказать – расставание, но каждая минута рядом с ним была, есть и будет чудом, подарившим ей такую радость, которая стоит целой жизни. Ведунья прекрасно знала, что одна из самых важных вещей в мире – это вера в лучшее. Никогда нельзя опускаться ниже установленной себе планки. А уж стартовать тем более надо красиво.

Следующее утро началось с солнечного лучика, что прыгал по ее лицу и мешал спать. Стоило ей открыть глаза, как ворвался ее возлюбленный. У него вообще было поистине волшебное чутье на время ее пробуждения. Короче, поваляться ей не дали. Почти силком выпихнули на палубу. И отправиться на рынок одной тоже не позволили. Т’ьелх категоричным тоном заявил, что ее ограбят, как только она ступит одной ногой со шлюпки. Оба полуэльфа тут же вызвались ее сопровождать. Капитан сразу же решил сам заняться этим, а своим подчиненным тотчас, без перехода, начал раздавать указания. Члены команды были тут же построены и озадачены на два дня вперед.

Ива хотела пробежаться только по травяным рядам, но с Т’ьелхом такой номер не прошел. Он протащил ее по всем более-менее значимым лавочкам. В результате они накупили дикое количество вещей – от обуви до драгоценных побрякушек. Знахарка всегда подозревала, что любовь эльфа к такому во всех отношениях полезному делу, как покупка ей подарков, берет начало в склонности самого капитана к красивым вещам, так как треть того, что за ними тащили трое мальчишек-разносчиков было куплено именно Т’ьелху, хотя заходили они в очередной магазинчик исключительно потому что… «надо купить тебе новые туфельки (юбочку, кофточку, пр.), милая».

Из порта корабль вышел ранним утром следующего дня. Ива с замирающим сердцем смотрела, как берег все более удаляется. На палубе царила рабочая суета. Поскрипывали мачты, канаты терлись о дерево. Плескались за кормой волны. Кричали в отдалении чайки. Хлопали на ветру паруса. Раздавались команды боцмана. Солнце медленно поднималось над морем. Берег совсем исчез из вида. Ива перешла на другую сторону палубы. Волны поднимали корабль. Девушка положила ладони на бортик. Впереди была бесконечная даль синей-синей воды. «Только ветер и море, – подумала знахарка. – Воздух и вода, две стихии. А земля осталась далеко за спиной. Но отчего мне так весело? Когда моя родная стихия так далеко?» Она прекрасно понимала: море только кажется спокойным и покорным – в любой момент оно может взбунтоваться и опрокинуть, потопить дерзкий кораблик и всех, кто на нем.

«Как же восхитительно стоять вот так и чувствовать лишь ветер в лицо и видеть только воду вокруг. И вперед, вперед. В бесконечность. Корабль подпрыгивает на волнах, несется, кажется, на предельной скорости. Я понимаю тебя, Т’ьелх. Это как любовь. Этот полет над волнами».

Девушка стояла на корме, и никто ее не тревожил.

Потом она вздохнула и пошла заниматься обустройством на новом месте. Ей выделили отдельную каюту под ее знахарские нужды. Накануне она прикупила просто очаровательный складной треножник, и ей надо было посмотреть, так ли он удобен, как кажется. Комнатка была маленькая, но место нашлось для всего: и травки подвесить досушить, и треножник установить, и скляночки разместить.

Первые два дня команда ходила вокруг девушки кругами, не докучая просьбами, то ли выдерживая паузу, то ли пытаясь разобраться, что она за птица. Ива не торопила их, справедливо считая, что привыкнут – сами подойдут.

Т’ьелх посмеивался и не стеснялся демонстрировать команде свои чувства к девушке. Постепенно народ освоился. А после того как она вылечила коку надрывный кашель, так и вовсе все моряки повадились к ней со своими нуждами, так что она и сама была уже не рада.

Эльф однажды задумчиво поинтересовался, как у нее отношения с погодой, и пошутил, что если ее немного подучить, то он бы с удовольствием взял ее в команду корабельным магом. Ива заметила, а как же быть с приметой, что женщина на корабле к несчастью. Он расхохотался:

– Это потому, что в пираты идут та-акие девушки, что… скажем так, связываться с ними себе дороже. Открою тебе секрет, душа моя: почти на всех кораблях в наше время служат женщины. Есть даже чисто женские команды. Один из самых известных пиратов – Дикая Лилия – женщина. Обычная человеческая женщина. Но, признаю, саблей владеет, аж завидно становится. Мы пару раз ходили с ней на дело, двумя кораблями, – очень удачно. К тому же дамы, как правило, более честные партнеры. В общем, предрассудки предрассудками, а от мага или лекаря-женщины никто не отказывался.

Дни пробегали со скоростью испуганного зайца. Ива научилась лазить по реям и мачтам, почерпнула множество морских словечек, а заодно вылечила некоторым членам команды кучу застарелых болячек и даже помахала саблей под чутким руководством кентавра.

Этот день ничем не отличался от предыдущих. «Аррау» в полном соответствии со своим именем летела вперед. Синяя гладь не меняла своего облика.

Знахарка суетилась в комнатке над очередным зельем. Т’ьелх зашел позвать ее на обед, размышляя, как бы потактичнее ей намекнуть, что использовать его команду для своих экспериментов все-таки нежелательно. Полюбовавшись на вертящуюся вокруг треножника травницу, он окликнул:

– Девочка моя, пойдем обедать.

Она оторвалась от своего увлекательного занятия и влюбленно посмотрела на эльфа:

– Обедать? А что, уже обеденное время?

– Да, любовь моя, – очень серьезно, чтобы не засмеяться, и убедительно подтвердил он.

Травница с сожалением посмотрела на варево, потом прислушалась к порыкивающему желудку и явно неохотно согласилась:

– Ну если недолго.

Эльф уже открыл рот, чтобы что-то ответить, но в этот момент его врожденная способность предчувствовать неприятности, а может, острый слух уловили изменение шумового фона, – это был сигнал, что что-то не так. Знахарка увидела, как длинное ушко возлюбленного как у кошки поворачивается в сторону лестницы. Потом было лишь смазанное движение. Капитан метнулся на палубу с такой скоростью, что Ива всерьез задумалась о заклинании телепортации. Она бросила деревянную ложку и рванула следом.

– Кэп!!! – на несколько голосов раздалось там.

Оказавшись на воздухе, Ива прежде всего отыскала глазами эльфа. Он стоял на капитанском мостике, вытянувшись и явно что-то высматривая. Сама девушка могла различить только неясную точку на горизонте.

– Это «Гаргулья», – повернувшись выдал Т’ьелх.

Полуэльфы синхронно кивнули.

– Примем бой? – поинтересовался кто-то.

– У них в два раза больше людей, – вздохнул капитан.

– Говорят, они недавно достали где-то скального тролля. Туп как пень, но крушить все вокруг годится, – добавил боцман – тот самый тип с гоблинской и тролльей кровью.

– К тому же у них явно есть маг, судя по тому, с какой скоростью он движется, – проворчал кентавр Ахислес.

– А где «Летящая»?!

– И правда, где?

– К гоблину! Поворачиваем к рифам. Там мы проскользнем, а они не смогут.

– Не слишком ли просто, кэп? Наверняка там нас «Летящая» и ждет!

– Пока мы будем пробираться сквозь рифы, нас расстреляют как на учениях! Там же даже маневрировать невозможно!

– Что же делать?! – раздалось со всех сторон.

– Тихо! – рявкнул капитан. – Поворачиваем к Хаосовым отмелям. Там мы тоже сможем пробраться.

– Но это же слишком далеко и почти наперерез «Гаргулье»!

– Прорвемся! Нам по течению, а им придется, чтобы сменить курс, какое-то время идти против него. Даже считая их мага, мы оказываемся в равном положении. Наша «Аррау» быстрее, и мы ее только почистили, нароста нет. Должны успеть. Хотя… долго, конечно. Боцман!

Тот вытянулся и тут же начал орать, отдавая команды. Все вокруг забегали. Рулевой закрутил штурвал в другую сторону. Начались какие-то сложные манипуляции с парусами.

Ива рванулась к противоположному борту. Величественный корабль раза в полтора больше «Аррау» уже был хорошо виден. И приближался он явно быстрее, чем они успевали уйти.

Но вот изящная «Аррау» завершила маневр и эльфийской стрелой рванула по новому курсу. Течение подхватило ее и понесло вперед. Корабль противника как раз начал поворот. Но он был намного больше и менее маневренный. К тому же магу оказалось трудно справиться с остаточной энергией, так что «Гаргулью» продолжало по инерции нести вперед, и это давало «Аррау» большую фору. Если бы еще не этот маг!

Как Ива в этот момент жалела, что не может ничем помочь команде.

– Скоро отмели, – выдохнул рядом юнга. – Там проход только наш рулевой знает.

Судно медленно, но верно отрывалось от преследователей. Только девушка немного успокоилась, как сверху раздался крик:

– Впереди корабль!!! Прямо по курсу!

Моряки бросились на нос шхуны.

– Это «Летящая»!!!

– Будь прокляты эти гады! – от полноты чувств рыкнул эльф. – Возвращаемся на прежний курс! Мы еще успеем проскочить к рифам!

Опять началась суматоха. Рядом с Ивой промчался кентавр.

– Проклятье! Там нет попутного течения! Не успеем!

– Успеем! – рявкнул капитан. – Им еще поворачиваться. – И тут же, развернувшись, закричал: – Орудия к бою! При повороте пальнем с обоих бортов! Охладим их пыл!

Раздался одобрительный рев. Стреляли на корабле из небольших баллист и особых чисто морских орудий. Снаряды представляли собой сплав магии и металла. В полет отправлялись при помощи специальных приспособлений, похожих на маленькие катапульты.

При повороте корабль опасно накренился. Девушка схватилась за бортик. В следующий миг шхуна выровнялась, чтобы содрогнуться от двойного залпа, и тут же верным псом рванулась вперед. Иве даже показалось, что этой красавице очень хочется показать язык преследователям. Особенно когда с обеих сторон раздались крики. Правда, больше ярости, чем боли: серьезных повреждений нанести противникам не удалось. Но «Аррау» посчастливилось взять хороший старт, пока на тех кораблях наводили порядок и поворачивали.

Однако все понимали, что не стоит особо радоваться. Сейчас они выровняются и бросятся следом. А с помощью мага на «Гаргулье» быстро догонят. Пока люди на «Аррау» будут вести бой с первым кораблем, подойдет «Летящая».

Единственная надежда, что они все-таки успеют добраться до рифов. Даже с учетом постоянного лавирования это быстрее, чем огибать атолл, как придется преследователям.

Ива вновь смотрела на догоняющие шхуны. Внезапно травница почувствовала чужое колдовство.

Тут же паника охватила ее. «Что задумал этот проклятый маг?!» Безумно опасаясь, что тот попробует испортить их и так незавидное положение, она мгновенно вскинула руки и провалилась в магию.

Как ни странно, на магическом уровне ничего особого не происходило. Ива отчетливо видела, что маг сейчас не пытается призвать ветер для ускорения движения своего корабля. Вообще ничего агрессивного не предпринимает. Только тонкая струйка телепатии струится куда-то вперед за «Аррау». «Что происходит, гоблин пойми?»

Знахарка бросилась к возлюбленному, напряженно всматривающемуся в морскую гладь.

– Т’ьелх, он не пытается нас догнать! – От избытка чувств она дернула его за рукав. – Только кому-то телепатический сигнал посылает!

– Куда? – схватил ее эльф за плечо.

– Куда-то вперед, за нас!

Стоящие рядом пираты переглянулись.

– Кого он мог позвать себе на помощь? – удивился капитан.

Боцман покачал головой:

– Я даже не могу себе представить этого придурка. Никто не свяжется с Юджином.

– Только за очень большие деньги, – пробормотал Звездочет – тот полуэльф, которого Ива определила как меланхоличного, прозванный так за любовь лунными ночами мечтательно любоваться звездами. – Но столько Юджин не заплатит. Всем известна его жадность. Даже ради мести нам.

– Ты не ошиблась, Ива? – требовательно спросил Т’ьелх девушку.

Она вновь прикрыла глаза, переходя на магическое восприятие.

– Нет, – ответила она спустя минуту напряженного молчания. – Более того – он усилил связь. И ее адресат уже недалеко.

– Кэп! – К ним подбежал один из матросов. – Они отстают! Мы отрываемся!

Отинолла – второй полуэльф – покачал головой:

– Они снижают ход.

Все согласно закивали.

– Что видно впереди?! – требовательно спросил капитан.

Но даже острое зрение эльфа и полуэльфов не смогло разглядеть ничего опасного.

– Что за гоблиня происходит?! – изводился рядом боцман, шмыгая своим выдающимся носом.

Крик с мачты возвестил о приближении рифов.

– А нельзя ли как-нибудь обогнуть? – взмолилась Ива. – Они же отстали.

В этот момент корабль тряхнуло так, что у всех лязгнули зубы и отчаянно захотелось залезть пальцами в рот и проверить, остался ли на месте язык.

– Кракен!!! – раздался полный ужаса крик на корме.

Девушка увидела, как вытягиваются и бледнеют лица окружающих. В следующий миг она услышала собственный крик. Позади корабля вынырнул чудовищный монстр. Больше всего он был похож на громадного – с полкорабля – осьминога. Только у него было намного больше щупальцев – длиной не в один корабль и шириной со шлюпку, с какими-то шипами, – а пасть оскалилась иглоподобными зубами в несколько рядов. Вокруг него растекалась какая-то темная жидкость. Чудовище ревело. На корабле кричали. Только один голос все равно пробился сквозь шум:

– Орудия к бою!!! Быстрее, псы помойные!!!

Привычный приказ, казалось, привел людей если не в чувство, то хотя бы заставил их делать то, что требовалось.

«Аррау», словно живая, сама начала поворот.

«Не успеем!» – в который раз за сегодняшний день подумала Ива, бросаясь к борту. Шхуна отчаянно боролась с сопротивлением воды, хлынувшей в открытую пасть чудовища. «Сейчас, девочка!» – отчаянно прошептала знахарка, вскидывая руки.

«Прочь!» – мысленно закричала она, призывая на помощь всю свою донельзя перепуганную Силу, без каких-либо изысков направляя ее в монстра. Ударной волной та хлынула вперед. В следующий миг рев кракена сорвался на визг, препротивнейше резанувший по ушам. Магия не причинила ему какого-то реального вреда, но не позволила атаковать в этот раз, дав возможность «Аррау» завершить поворот. Похоже, перепуганная красавица шхуна установила рекорд скорости.

Ива, не в силах совладать с болью, опустила обожженные пальцы, слушая отчаянную ругань в адрес «проклятого Юджина и его мага».

– Как ему удается управлять этим чудищем?! – кричал кто-то. – Это же в принципе невозможно!

– Это совсем маленький кракен! Взрослые длиной в полторы мили!

Хорошо иметь в команде образованных полуэльфов, потому что именно этот диалог все и решил.

Знахарка встрепенулась: «Он – маленький! Маленьких далеко не отпускают!» Ведунье обычно удавалось договариваться с животными. Ну и пусть, что только с лесными и домашними, – принцип тот же!

От ужаса при виде идущего на повторную атаку кракена Ива сорвалась на такую телепатическую волну, что, наверное, все живые существа в морских глубинах оглохли: «Твоего малыша обижают!!!»

И ей в ответ раздался рев где-то вдалеке. Но это не помешало ему оглушить всех. Где бы ни был кракен, взрослой особи много времени не понадобится, чтобы добраться до любой точки моря. Но самое главное – рев родителя слышит и нападающий «малыш» и вновь отвлекается. Как бы ни было сильно заклятие неизвестного мага, перебить родственную связь ничто не может. Вероятно, через секунду магия возьмет свое, но еще миг они выторговали у Судьбы.

– Не стрелять!!! – слышит Ива собственный крик.

Приказ Т’ьелха повторяет ее слова.

«Сюда! Сюда! – кричит про себя знахарка. – Сюда!!! Я не могу сама справиться! Обидчик твоего малыша на большом корабле!» Неизвестно, понял ли ее кракен или уловил ее эмоции и мысленную картинку, а может, сам что-то почувствовал, но результат был именно тот, что требовался.

Молодой кракен вновь повернулся для атаки на «Аррау», когда вода позади «Гаргульи» сгорбилась. В следующий миг корабль вознесся ввысь, чтобы навсегда исчезнуть в поистине ужасающей пасти взрослого кракена. Ива буквально физически ощутила, как лопнула магическая связь между волшебником и детенышем. Последний с радостным ревом повернулся навстречу большому.

Знахарка, глядя в пасть, которой на один зуб оказался громадный фрегат, подумала, как бы не получилось: из огня да в полымя. Но в мозг ткнулось чужое чувство – что-то сродни благодарности. И оба кракена повернулись, вода взбугрилась над их спинами, и через секунду о присутствии этих легендарных чудовищ говорили только небывалые для столь безветренной погоды волны.

После минутной тишины, вызванной потрясением, воздух взорвался ликующими криками.

Иву кто-то подхватил на руки. Развернув к себе, Т’ьелх от переизбытка чувств подкинул ее в воздух. Знахарка совсем по-девчачьи взвизгнула. Эльф хохотал как сумасшедший.

– Моя девочка! Моя девочка, какая же ты у меня умница! – не переставал повторять он, прижимая ее к себе. Вокруг прыгали члены команды и радостно что-то кричали.

– Спасибо, малышка! – шептал эльф, прижимаясь щекой к ее волосам.

Удивленная, Ива подняла на него глаза:

– Ты понял, что это я второго призвала?

– Конечно, милая! Правда, ребята?

Почти вся команда, светившаяся как магический шар от счастья, слаженно закивала.

– Но я же телепатически с ним общалась!

– Да я чуть не оглох! – радостно возопил Отинолла.

– Не понимаю! – прошептала Ива.

– Любимая, телепатия такой мощи не может остаться незамеченной. А эльфы очень к ней чувствительны. К тому же вокруг тебя было такое свечение, что не догадаться было невозможно. Ну и то, как ты в первый раз отбросила кракена… хм, скажем, впечатляет!

Моряки вокруг чуть ли не приплясывали, хлопали друг друга по плечам, счастливо улыбались и смотрели на нее как на спасительницу. Девушке самой хотелось прыгать от радости, что смерть, подошедшая так близко, все-таки прошла мимо. Кто-то высказал предложение «качать спасительницу».

– У меня есть предложение получше, – злорадно ухмыльнулась знахарка. Все благоговейно притихли. – Не думаю, что «Летящая» далеко ушла. К тому ж вряд ли на ней сейчас готовы дать нам достойный отпор. И мы будем полными дураками, если не воспользуемся этим.

На миг повисла тишина, чтобы потом взорваться одобрительным хохотом и воплями. Ахислес, от избытка чувств то и дело поднимавшийся на задние копыта, хлопнул ее по спине (только Т’ьелх удержал девушку от падения), громогласно заявив, что он, кажется, нашел им нового корабельного мага. Ива хохотала, а «Аррау» уже поворачивалась вслед кораблю, которого волна от кракена унесла ох как далеко. Но что для «Аррау» – «Стрелы» было это за расстояние? Она жаждала поквитаться за пережитый ужас. Роли поменялись.

Ива восторженно смотрела вперед на то, как быстро приближалась черная точка на горизонте, в которой вся команда единодушно распознала «Летящую». Каким образом это сделали востроглазые эльфы, девушка еще могла предположить, но в случае с остальными оставалось только разводить руками.

«Аррау» буквально подпрыгивала на волнах, так ей не терпелось догнать подлую беглянку. Азарт захватил всех членов команды.

Т’ьелх ласково положил руки ей на плечи.

– Любимая, – заглянул он в ее распахнутые горящие глаза, – тебе помочь?

Травница только хотела недоуменно поинтересоваться, каким собственно, образом, как, переведя взор в направлении его взгляда, мгновенно почувствовала боль ожогов.

С некоторым удивлением она поднесла пальцы к глазам и осмотрела:

– Это, наверное, от силовой волны, – пробормотала она в ответ на собственный невысказанный вопрос. – Больше не от чего.

– Сильно болит?

«Это кто у нас такой сердобольный? А! Юнга. Вот ты-то мне и поможешь».

– Есть чуть-чуть. Милый, – девушка перевела взгляд на возлюбленного, – я заберу вот этого юношу, не буду тебя отвлекать.

– Хорошо, – облегченно вздохнул эльф. Что и сказать?

Дел у него было и вправду невпроворот.

Когда Ива вновь появилась на палубе, там как раз обсуждалась тактика предстоящего абордажа. Девушка скромно притулилась рядом с капитаном – благо после сегодняшнего ее чужой уже не считали и не обрывали серьезных разговоров при ее появлении – и навострила ушки.

– Я, единственно, боюсь, что на их корабле намного больше людей, чем мы рассчитываем.

– С чего бы это? – громыхнул голос кока.

– Очень может быть, что они предполагали, что мы попытаемся все-таки прорваться к отмелям мимо «Летящей», – ковыряясь в странно-острых зубах тонко заточенной щепкой, за капитана ответил Лиса, прозванный так за слишком гибкую для человека фигуру и отчаянную любовь к золотым украшениям. Он весь был обвешен безделушками из этого металла. Помимо того Лиса мог обдурить кого угодно так искусно, что именно его и отправляли на переговоры, особенно тяжелые. Собственно, благодаря его художествам команда «Аррау» и сцепилась с Юджином. Это называется – нашла коса на камень. Юджин был еще тот обманщик, но если Лису на авантюры двигала любовь к искусству, то капитана «Гаргульи» – жадность.

Т’ьелх как-то шепнул Иве, что ее догадки верны и в предках его помощника скорее всего затесался один-другой лис-оборотень, но попросил ее держать язык за зубами. На корабле одно из главных правил было такое: твое прошлое никого не касается. Девушка принимала и одобряла его. Еще будучи ведуньей маленькой деревушки в Восточных лесах, она приучилась держать язык за зубами, по крайней мере в тех случаях, когда дело касалось чужих тайн. Уж кто-кто, а она знала, сколько грехов на душе любого человека и как много горя может принести так прославляемая всеми Правда. Как ни странно, Правда и Истина порой не имеют никакого сходства. Вот, например, такая ситуация. Болеет ребенок, серьезно болеет. Его мать приходит к ведунье и спрашивает у той: «Умрет ли мой сын?» Ведунья честно отвечает – говорит правду: «Да!» Мать с горя бросается со скалы. Ребенок выздоравливает. В гневе отец и муж вваливается к ведунье и обвиняет ее в смерти любимой жены. А ведунья отвечает: «Я сказала правду, твой сын умрет… ровно через шестьдесят лет. От старости в окружении семьи и друзей». Сказала ли ведунья правду в первый раз? Да. Но к чему она привела? К смерти молодой женщины и тому, что ребенок остался без матери. А Истина была во втором ответе, хотя и первый и второй – по сути являлись Правдой. Вот поэтому так и не любят ведуньи отвечать на вопросы и так ценят свое и чужое право на молчание.

– Но мы могли и не убегать, а принять бой с «Гаргульей», – стоял на своем кок. «Кстати, что он тут делает? Хотя… при такой-то комплекции грешно в абордажах не участвовать». – Да, это было бы самое правильное. Особенно если часть людей с нее – на «Летящей».

– А как же их маг и скальный тролль? – ехидно поинтересовался боцман.

– Ха! Нам ли бояться мага! – хохотнул тот, выразительно глядя на подошедшую знахарку.

Ива от такой наглости аж опешила.

– Господа, – давясь собственным возмущением, заявила она, – то, что я додумалась, как убрать от корабля кракена, ничего не доказывает. Я знахарка и плыву к Каменному городу для того, чтобы стать магом. А пока я владею только несколькими фокусами. Поэтому предупреждаю, что в предстоящем бою от меня будет о-очень мало пользы.

– Милая, как же хорошо, что ты это понимаешь! – рано обрадовался ее возлюбленный. – А я все думал, как бы потактичнее убедить тебя сидеть в каюте и не высовываться!

Девушка обманчиво ласково улыбнулась ему, эльф тут же насторожился.

– Солнышко! – радостно провозгласила она, а присутствующие тихонько заржали в сторонке. – Я это прекрасно понимаю. Но видишь ли, это мой первый морской бой, и я не собираюсь его пропустить, сидя в четырех стенах, поэтому смею напомнить тебе, что я о-очень хорошая знахарка. А это значит… я вам пригожусь, – прехитро прищурилась она.

– И как? – заинтересованно спросил высокий блондин с самым пиратским, какие она знала, именем Морган, одаривая ее своею фирменной улыбкой, белозубо сверкнувшей на загорелом лице. Ива невольно залюбовалась мальчишечьим чубчиком, прыгающим на суровом обветренном лице.

– Очень просто, – послала она ответную улыбку, доставая из любимой знахарской сумки два пузатых флакончика с мутной грязно-бордовой жидкостью. – Знаете, что это?

Поскольку девушка была значительно ниже всех ростом, моряки инстинктивно наклонились к ней, отчего несколько голов со звучным гулом ударились друг о друга.

– Судя по всему, какое-то разрушительное оружие, – усмехнулся капитан, единственный, кто остался стоять прямо, глядя на потирающих лбы членов команды. – По крайней мере, на моих остолопов действует безотказно.

«Остолопы» беззлобно заворчали что-то протестующее.

Ива поспешила объяснить свою идею, чтобы избежать более разрушительных последствий.

– Это взрывчатая смесь. – Она с удовольствием тряхнула склянками, жидкость в них забурлила. Пираты от греха подальше отшатнулись от всей этой «алхимической гадости», и некоторые из них столкнулись, кто-то даже упал.

– Да, безусловно, действенная вещь, – пробормотал Т’ьелх, оглядывая потирающих различные части тела подчиненных. – Но как ты собираешься ее использовать против наших врагов?

Знахарка, немного смущенная результатами своей деятельности, помолчала и потом произнесла:

– Я думаю, надо взобраться на мачту и, когда корабли пойдут на сближение, бросить несколько таких скляночек на палубу «Летящей». При ударе обо что-то твердое произойдет взрыв. Сильно разрушительного результата не обещаю. Обычно я использую такие вещи в трактирах для защиты от всяких козлов. Сейчас я немного усилила состав, но поскольку опыты проводить негде… – Ива с сожалением обвела взглядом корабль. Окружающие невольно содрогнулись. Почти каждый из них испытал на себе последствия ее намного более мирных экспериментов, – то сильно менять что-то я не решилась.

– И правильно! – поддержал дрожащий за свою ненаглядную «Аррау» эльф.

– Но как бы там ни было, эффект будет впечатляющий. Представляете себе взрыв на палубе! Огонь! Шум! Искры! Да тут еще и вы с саблями и криками «На абордаж!». У меня таких скляночек всего пять, но для паники в первые минуты хватит.

– А что? Мне нравится, – одобрил кентавр. – Может сработать.

Т’ьелх внимательно оглядел возлюбленную:

– Ты обещаешь, что никаким другим способом не полезешь в драку?

– Что я, дура, что ли?! Как-нибудь сами справитесь!

– Хорошо, тогда принимаем этот план к действию. А сейчас обсудим…

Ива сидела на рее, крепко прикрученная к мачте предусмотрительным Т’ьелхом. Правда, отцепиться она могла, но сделать это быстро… хм… «Сволочь ты, Т’ьелх! Всё, гад, предусмотрел!» Девушка в очередной раз проверила, на месте ли ее любимые скляночки да порошочки. Потом поднесла к глазам правую руку. Миниатюрный дракон обвил хвостом ее средний палец. Знахарка использовала подарок Тхэнна только один раз да и то с перепугу. На нее тогда откуда ни возьмись вывалилась пакость какая-то зубастая. Сделать знахарка ничего не успевала. Тут Дрейко не сплоховал. Он развернул морду и жахнул в тварюгу аршинной струей пламени. От той и пепла не осталось. С тех пор девушка прониклась к миниатюрному защитнику куда большим уважением. Больше признаков активности маленький дракончик не подавал. Разве что когда его разглядывали, пытался цапнуть за нос нахалов. Но кроме самой Ивы его могли видеть только эльфы.

Сейчас он тоже немного повел серебряным глазом и нервно задергал кончиком хвоста, что обозначало его неодобрение. Не любил Дрейко, когда его разглядывали.

Травница решила не гневить дракончика, опустила руку и стала напряженно вглядываться в происходящее вокруг. «Аррау» быстро нагоняла соперницу. При всей изящности названия та была намного медлительнее и менее маневренна, а ее орудия обладали куда меньшей дальнобойностью. План заключался в том, чтобы подойти на расстояние выстрела, начать стрельбу, вильнуть в сторону, дабы сбить противникам прицел, не прекращая стрельбы, по-быстрому преодолеть расстояние, которое покрывали вражеские снаряды. Надо сказать, оно не было таким уж большим. Вблизи своего судна магические орудия – для краткости: магорудия – боялись использовать: доставалось более всего, как правило, стреляющей стороне, а баллисты перестроить быстро редко удавалось.

Команда Т’ьелха была на редкость удачной. Каждый был мастером своего дела. Все умели работать в группе. Когда Ива спросила возлюбленного, как ему удалось создать такую хорошую команду, он усмехнулся и выдал: «Надо просто хорошо платить».

Поэтому когда канониры начали палить из своих любимых магорудий, никто не усомнился, что расстояние действительно именно то, что нужно. Эта уверенность тут же подтвердилась практикой. Снаряды ударились в борт «Летящей». Воздух взорвался ликующими воплями. Стреляли с носа. Там было всего два орудия, которые при всей удачности не могли нанести слишком больших повреждений. Да и ударить они могли лишь два раза. Потом раздался приказ боцмана:

– Поворачиваем!

«Аррау» послушно вильнула, уходя с прежнего курса. И очень вовремя – снаряды противника полетели мимо. Благодаря повороту на миг шхуна встала боком, и магорудия правого борта ударили одновременно. Корабль ощутимо тряхнуло. Шхуна уже начинала поворот, неумолимо приближаясь к «Летящей». В ход вновь вступили орудия на носу.

Через пару минут на судне противника пришли в себя, и рядом с морской красавицей «Аррау» посыпались снаряды. Пока враги мазали, и шхуна под командованием Т’ьелха сделала отчаянный рывок, идя на сближение. Опасный участок был пройден. Правда, в ход пошли баллисты, но это уже не было так ужасно.

– Приготовиться! – раздался голос капитана. – Ива, следующий выход твой!

Пока команды обменивались «презентами» из тяжелых баллист, корабли подошли друг к другу почти вплотную. Еще немного, и полетят «кошки» на соседний борт, а пираты ухватятся за веревки, чтобы перенестись на чужую палубу. Ива напряглась. Она сидела на самой близкой к носу мачте… «Вот сейчас! Еще минутку!» Девушка сжала приготовленную бутылочку. Надо сказать, она серьезно испугалась за них, когда шхуну трясло от выстрелов. «Главное – не прозевать момент!» Вот показалась корма чужого корабля. «Нет, еще рано. Не докину… А вот теперь – начали!» Девушка размахнулась… Благо за время экспериментов она натренировалась определять расстояние. Правда, тут она была высоко, но удар удался. На палубе «Летящей» полыхнуло огнем. Раздался грохот взрыва. Потом крики. Ива, не останавливаясь, швыряла заветные бутылочки. Соприкасаясь с твердым – палубой, мачтами, чужими лбами, те взрывались, вызывая недолгое, но высокое пламя. Все это сопровождалось чудовищным грохотом. Знахарка заслуженно гордилась этим. Она сама придумала, как создать такой звуковой эффект.

Меж тем корабли надежно сцепились «кошками». Воздух давно уже дрожал от воплей. Первым, как и предполагала Ива, на чужую палубу прыгнул кентавр. Вот уж кому-кому, а ему точно не требовалась никакая веревка для этого. Ива никогда не видела кентавра в бою и теперь целиком и полностью признавала, что это страшная сила. Его копыта сразу же опрокинули двоих неприятелей. Сабли в руках резанули по груди еще двоих, не ожидавших так быстро попасть под раздачу. Инерция несла Ахислеса дальше, но он могучей рукой ухватился за мачту, разворачиваясь, и вновь бросился в бой, топча противников.

Почти одновременно с ним, тоже без помощи веревки, одним длинным прыжком на чужой палубе оказался Лиса. Без перехода он завертелся волчком. Его длинные шпаги засверкали, практически сливаясь перед глазами в стальную восьмерку. Враги вокруг посыпались как куклы. Следом прыгнули все три эльфа. Их стальные клинки уже встретили сопротивление пришедших в себя «летящих».

В следующий миг вся остальная команда «Аррау» оказалась на чужом борту.

Крики, визг рассекаемого клинками воздуха и звуки ударов и падений смешались с треском огня, который все же успел заняться на «Летящей». Ива дрожала на мачте то ли от страха за своих, то ли от азарта, отчаянно жаждая присоединиться к битве. Больше всего она, конечно, следила за Т’ьелхом, замирая от ужаса и восторга. Ей казалось, что лучше бойца нет в целом свете. Он легко держал круговую оборону, двигался с бешеной скоростью, – так, что порой глаз мог ловить только расплывчатое движение в том месте, где он должен был по идее находиться. Каждый раз он оказывался там, где нужнее всего. Всегда в самой гуще схватки.

Остальные тоже показывали чудеса рукопашного боя, но сердце не позволило девушке оценить и их искусство. На миг ей померещилось, что ее милый падает под чужими окровавленными клинками. За ту секунду, что потребовалась эльфу, чтобы раскидать противников, она едва не поседела. Пришла в себя она, уже наполовину спустившись с мачты. Как ей удалось отвязаться и проделать такой путь, который прежде занимал у нее очень долгое время, знахарка не помнила.

Пока девушка осиливала оставшуюся часть мачты, бой закончился полной победой команды Т’ьелха. Пленных загнали в угол ждать своей участи. Раненых с «Аррау» переносили на свой корабль. Так что Ива пришлась как нельзя кстати.

Для начала она немного повисела на шее своего ненаглядного эльфа и, только успокоившись насчет его целости и сохранности, приступила к лечению остальных.

Особо серьезных случаев не наблюдалось, но кое с кем ей пришлось повозиться. Оставшиеся на ногах пираты перетащили на «Аррау» все ценное и покинули нехило поврежденную «Летящую».

– Ну что, милая? – Эльф подошел как всегда бесшумно.

Она обернулась и одарила его улыбкой, которая, как ни стыдно признаться, почти заставила капитана забыть о здоровье любого из его людей.

– Все хорошо. Жить будут все. Вот эти двое проваляются пару деньков. С остальными сейчас закончу.

Девушка повернулась к нему спиной и склонилась к очередному пациенту, а эльф еле сдержался, чтобы не отвлечь ее от лечения, устроив руки на одной из самых соблазнительных частей ее тела. Скрипнув зубами и сжав кулаки, он напомнил себе о том, что он капитан и здоровье его людей все-таки важнее секса, и уже почти повернулся, но в последний момент довольно грубым рывком притянул ее к себе и впился в сладкие губы. Азарт драки еще бродил в его крови. Была бы его воля, девушка уже лежала бы в кровати и хорошо еще, если в кровати, а не в каком-нибудь менее приспособленном для этого месте.

Скоро Ива присоединилась к ликующей команде, пила хмельное вино за удачу и прижималась к тому, кто ее так любил и хотел.

«Аррау» повернулась и неслась в сторону Хмурого Леса.

Амлерг был столицей небольшого приморского государства. В основном оно жило рыболовством и морской торговлей. Город был отличным перевалочным пунктом. Здесь останавливались все, кто плыл дальше – в северные богатые страны и, наоборот, к другим западным странам и к югу. Кроме того, Амлерг был негласной столицей всей контрабандной торговли. Сюда привозили все краденое, здесь легко можно было найти любую ценность, находящуюся в розыске во всех цивилизованных странах, все запрещенные в них же товары, любые яды и всевозможное оружие. Единственное, что категорически запрещалось в этом городе, – это рабство и торговля рабами. Здесь же любая информация продавалась за звонкую монету.

Т’ьелх радовался как ребенок.

– Обожаю этот город! Ах, Ива, если бы ты только знала, как сладко пахнет свобода этого места!!!

В таком духе он вещал уже на протяжении многих часов. Иве порядком поднадоело его слушать. Поэтому Моргана, подошедшего с просьбой сменить повязку, она восприняла как спасителя.

Когда показался берег, эльф оторвался от осмотра товара на продажу и почти силой нацепил на голову девушки повязку с нарисованной стрелой, перечеркнутой эльфийской руной, обозначающей первый слог имени корабля, пообещав, что теперь ее никто не тронет.

Ива спустилась к себе в каюту за сумкой и кое-какими вещами. Уже поставив ногу на лестницу, выходя из комнаты, она поймала свое отражение в высоком зеркале. Из глубины темноватого стекла на нее смотрела коренастая лихая девчонка в обтягивающих кожаных штанах и покрытой металлическими заклепками черной куртке. Лоб пересекала красная повязка. Волосы были растрепаны. Шею украшали множество амулетов. Запястья звенели браслетами. За голенищами высоких сапог были заметны кинжалы. В темных глазах – вызов. Щеки пылают румянцем. «Боги! – совершенно искренне удивилась травница. – Что-то я себя не узнаю. А где же знахарка из Восточных лесов? Пиратка какая-то! И что этот эльф со мной сделал?» Ива рассмеялась и запрыгала наверх. Ее ждала негласная столица пиратов и контрабандистов!

Команда быстро разбрелась по городу. Ива тоже пробежалась по незнакомому месту. Т’ьелх же куда-то умчался, едва шлюпка коснулась причала.

Амлерг произвел на знахарку небывалое впечатление, но даже не столько обилием любого товара, который можно было себе представить, сколько своим духом. Эльф был прав: дух свободы буквально летал в воздухе.

Вечером небольшая часть команды собралась в кабаке «Пьяный боцман». Почти все мужчины прижимали к себе девок и, совершенно не стесняясь, тискали их на глазах у Ивы. Надо сказать, она даже не удивилась – было что-то такое в этом месте, что заставляло смотреть на все проще. Сюрприз, однако, преподнес Т’ьелх. Он был пьян. Не то чтобы эльф чурался спиртного, но пьяным знахарка его ни разу не видела – навеселе да, но не более.

Увидев девушку на пороге питейного заведения, он с трудом поднялся, опрокинув стул. Достаточно ловко его обогнул и, покачиваясь, дошел до остолбеневшей знахарки. Потом рухнул – очень правильное слово – на одно колено перед ней и начал целовать ее ноги где-то на уровне колен. После этого он добрался до ее рук, не забывая на весь зал вещать, как он ее любит, как хочет на ней жениться и иметь гоблинскую тучу маленьких полуэльфят с ее чудесными глазами и способностями к магии. Не забыл упомянуть, что она вся из себя замечательная и какой великой волшебницей станет, когда выучится, а потому он не хочет ее далеко от себя отпускать. Не забыл сказать, как она хитро справилась с кракеном – кракеном! – и как ее вся команда любит. И уж совсем разоткровенничался, сообщив, что ему хочется порвать всех на мелкие лоскутки, когда они начинают коситься на разные части ее тела. Дальше он пошел по второму кругу, но к этому моменту Ива уже пришла в себя, чуть ли не за шкирку подняла его с колен, и они вместе уселись за столик. Т’ьелх тут же прижал ее к себе, налил ей какой-то странной жидкости. За столом все орали во всю глотку, то ли разговаривая, то ли просто высказываясь, тискали девок, провозглашали тосты, пили какую-то дрянь, пели песни. Причем подобная ситуация наблюдалась повсюду.

Ива храбро хлебала свою выпивку, решив, что коль ей приходится смотреть на подобное, то надо тоже напиться, чтобы все это хотя бы казалось веселым. Надо сказать, план удался – безобразие не прекратилось, но стало веселее. Более того, пьяные откровения эльфа казались жутко романтичными и возбуждающими, шутки смешными, а песни заразительными. С какого-то момента память перестала функционировать, так что проснувшись на широкой уже ставшей привычной постели в капитанской каюте, ни Ива, ни Т’ьелх не смогли вспомнить, как добрались до «Аррау».

Пробуждение было на редкость удачным. Во-первых, полностью отсутствовало похмелье. Во-вторых, факт нахождения в собственной кровати не мог не быть приятным сюрпризом после такой бурной ночи. В-третьих, разбудили ее поцелуи любимого.

Они еще долго нежились меж шелковых простыней.

– Эх, хорошо, – протянул эльф. – Люблю этот город.

– Похоже, я тоже, – зевнула его возлюбленная. – Я только не могу понять, почему нет похмелья.

– О! Именно из-за этого я и люблю этот город, – засмеялся эльф. – Вчера мы пили только их местный ром. Почему-то он не дает похмелья, сколько его ни выпей. Секрет его приготовления здесь охраняют пуще чести своих дочерей.

– Слушай, насчет чести, – встрепенулась знахарка. – Мне вчера показалось или за соседним столиком целовались… и не только мужчины?

– Нет, любовь моя, – хохотнул Т’ьелх. – Ни в коем случае не показалось. Тут очень свободные нравы. И однополая любовь только приветствуется.

– Ну надо же! – вздохнула Ива.

– Что вздыхаешь? – заинтересовался капитан. – Тебе это противно?

– Да нет, – водя ладошкой по его груди, ответила девушка. – Жалко, что скоро надо отсюда уезжать… Скажи, а ты пробовал… ммм… с мужчинами?.. Ну ты понял… Или такой вопрос тебе неприятен?

– Да нет, в общем-то. Ладно, скажу – пробовал. Но учти, что об этом лучше не болтать. Даже здесь.

– И как?

– Не очень, если честно. Ожидал большего. Экзотично, но не более. – Он поймал ее любопытную ладошку, ловко перевернул травницу на спину и припал к ее коже. – Ох, Ива, с женщинами куда лучше…

Знахарка изогнулась, чтобы ему было удобнее, и засмеялась:

– Да?

– Угу.

– Надо попробовать.

С утробным полурыком-полусмехом он накрыл ее губы поцелуем.

Наутро они отправились в путь. Больше всего этому факту радовался Лоренцо, которому порядком надоело болтаться в трюме корабля. Он даже не стал негодующе отворачивать морду, когда Ива погладила его.

Дорога петляла меж редких деревьев, периодически выскакивая то к лугу, то к полю, то и вовсе к реке. Хмурый Лес был еще далеко.

– Что мы им скажем? – беспокоилась девушка.

– Как есть, так и скажем, – невозмутимо покусывал травинку эльф.

– Что – так и скажем?! – возмутилась знахарка.

– Попросим проводить к главному и изложим историю… заодно и наших поисков тоже.

– А дальше?

– А дальше – по обстановке.

– Но так же нельзя! Надо все продумать! План составить!

– Ива, – вышел из себя Т’ьелх, – планы надо составлять, имея нормальные сведения! А когда ничего не знаешь, какой смысл напрягаться? Приедем, – немного остыл он, – и посмотрим.

– Не нравится мне это, – проворчала она.

– Относись ко всему проще. Если не можешь ничего изменить, расслабься и получай удовольствие.

Ива хмыкнула в ответ на это заявление:

– А ты бывал в Хмуром Лесу? Почему он так называется?

– Нет, не был. Мимо только проезжал. А название… кто его знает? Про этот лес ходят очень нехорошие слухи. Обычный набор: упыри, вурдалаки, кикиморы, великаны-людоеды. Обычно добавляют еще, что, мол, этот лес живой. Деревья в нем и двигаются, и разговаривают, и наказывают неугодных.

– А это правда?

– Откуда я знаю? Но такие сплетни хотят про все древние леса.

– А что ты думаешь? Это может быть правдой?

Темный пожал плечами.

– Арригуэна, – пробормотал он.

– Что?!

Эльф дернулся:

– Прости, милая. Я так привык, что ты рядом, даже забываю, как много ты еще не знаешь. Команда уже просто привыкла. Arri gu’en a – это устойчивое эльфийское выражение. Обозначает что-то типа: «все возможно», «почему нет?», «кто знает?» или «а пес его знает!». Как-то так. В данном случае я хочу сказать, что это может быть и правдой и вымыслом. Ну сама посуди, кому как не тебе знать, что природа частенько бывает очень даже живой. Сама мне не раз рассказывала. А в случае с лесными колдунами… одна эта легенда чего стоит! Чтобы лес пошел против эльфов! Просто не могу себе этого представить! К тому же все достаточно древнее тоже порой обзаводится собственным характером. Вот замок твоего приятеля… как его?

– Торн Фьелг. – Знахарка украдкой улыбнулась. Ее возлюбленный почему-то никогда не помнил этого имени – это с его-то феноменальной памятью! Сдавалось ей, что он просто ревнует.

– Точно-точно, Фьелг. Ничего себе замок! И после этого говорят, что у камней нет души! В таком случае, почему лесу, стоящему здесь с самого рождения мира, не обладать какими-то необычными свойствами? А с другой стороны, молва говорит, что друиды заключают браконьеров в клетки из живых растений, чтобы новые ростки пробивали их тела насквозь. Или что гномы рождаются из камня.

– А это неправда?

– Нет. Друиды очень миролюбивые. А гномы обыкновенная раса. И их процесс размножения ничем не отличается от человеческого или эльфийского… Кстати!..

– Ну вот он, Хмурый Лес, – обозначил вполне очевидное Т’ьелх.

Почему очевидное? Исполинские деревья, как часовые, стоящие в дозоре, давно уже сбились со счета прожитых ими веков, – лес и впрямь выглядел неприветливо и хмуро. Старый, если не сказать древний, могучий, многое повидавший Хмурый Лес не был рад гостям.

– И чего стоим? – заерзала в седле Ива. Ей лес представлялся очень даже симпатичным.

– Я думаю, – ответил эльф.

– Да? – Девушка изумилась так искренне, что темный эльф даже обиделся. – И о чем?

– Что-то мне не хочется туда соваться.

– Да ну тебя, что теперь останавливаться перед самой разгадкой?! – возопила в праведном гневе знахарка, которой уже грезились новые растения, какие просто наверняка она встретит в этом странном лесу.

– Да, ты права, – думая о чем-то своем, буркнул Т’ьелх. – Поехали. Чуть что – прячься за меня. Надо по возможности избежать всяких агрессивных действий. Мы все-таки сюда за помощью пришли.

Ива, озадаченная таким вступлением, почесала маковку, потом пожала плечами и тронула Лоренцо, последовав за эльфом. Тот как раз скрылся в небольшом просвете, в котором при определенном воображении можно было признать дорогу. Стволы деревьев по бокам не поддавались и нескольким обхватам. Знахарка благоговейно поежилась. Она всегда любила лес, но прекрасно знала, сколько опасностей в нем может таиться. Даже в знакомом лесу надо хранить бдительность, что уж говорить о чужом.

Однако у Ивы был один недостаток или лучше сказать – особенность характера, свойственная большинству знахарок: любовь к экспериментированию. Даже потребность в нем. Это на своем горьком опыте уже поняла многострадальная команда «Аррау». Им особенно не повезло: ведь они проплывали мимо мест, девушке незнакомых. Разумеется, на рынках в травяных рядах продавалось множество новых травок и прочих знахарских принадлежностей, которые она просто не могла не попробовать. Это дома у нее был безотказный Хонька. Пришлось бравым матросам помучиться. Но если уж не грешить против правды, не так и сильно они пострадали. Уж чего не отнять, так это лекарского чутья Ивы. А вообще подобная страсть к экспериментированию была вполне оправданна. Знахарки получали знания частично от предшественниц, частично по «обмену опытом», а большей частью именно так: пробуя и ошибаясь. Кроме того, очень многие травницы обладали разной силы магическим даром, поэтому у них в арсенале была еще и такая возможность: все-таки магия – это редкий дар, – вот только как с ним обращаться не все знали. Немногим повезло получить соответственные уроки от матерей или других воспитательниц. Таких отчаянных, как Ива, тех, что не побоялись невзгод и опасностей и отправились-таки в магические школы, было немного. Тут имело место и вполне оправданное опасение: дар мог быть и слишком слабым, чтобы с ним приняли в престижное учебное заведение. Поэтому-то знахарки и экспериментировали самостоятельно, на свой страх и риск.

Иву тоже не минула эта чаша. Едва въехав в лес, она тут же начала думать, что бы такое интересное с ним сделать. Она просто органически не могла представить себе его как что-то равнодушное или, страшно сказать, неживое, без души и характера. А коли лес этими свойствами обладает, то значит, можно попытаться заслужить его благосклонность. Девушка крепко задумалась – как.

Через некоторое время эльф, контролировавший ситуацию, заметил отсутствие стука копыт Лоренцо. Пока он поворачивался, в его голове пронеслись миллион предположений, одно страшнее другого. Все оказалось очень просто. Его подруга просто остановила коня и уже приноровилась с него слезть. Т’ьелх немного позабавился, глядя на эту процедуру, – что ни говори, не освоила еще его возлюбленная всех премудростей верховой езды, – и только потом задумался, зачем это ей.

– Ты куда?

Девушка только махнула рукой, как делала всякий раз, когда не хотела отвечать на вопрос. Он уже знал, что в такие минуты ее лучше не трогать. Так что он молча наблюдал, как она достала из изрядно разросшихся седельных сумок (благо они все-таки оставили бо́льшую часть шмотья на корабле) чистое льняное полотенце, которое невесть зачем прикупила в городе, завернула в него целую буханку хлеба и положила точно в центре полянки, что-то бурча себе под нос. Потом травница еще немного побродила вокруг, вдохновенно размахивая руками и что-то шепча. Т’ьелх счел за лучшее не вмешиваться (Ива не раз уже за время их знакомства многообещающим рыком увещевала его: «Не лезь во время колдовства с немытыми руками и глупыми вопросами навроде: «А нет ли у тебя белой горячки, деточка?») и отъехать подальше. Также опыт общения показывал, что и вслушиваться в бормотание тоже не стоит. Это как-то всегда потом негативно отражалось или на нем самом, или на волшебстве. Почему-то за последнее Ива ругалась больше. Наверное, в этом случае последствия были более разрушительные.

На самом деле знахарка не сильно и мудрила. В чаровании она разбиралась плохо, но есть вещи, которые каждый, кто у леса живет, знает. Например: не задобрив лешего, во владения его не стоит соваться. Уж что-что, а договариваться с лесными хозяевами ведунья умела. Чай, не раз в гостях у них травяной настой попивала, советы мудрые слушала да знаниями иль лекарствами делилась.

Но она прекрасно понимала, что лешего надо долго задабривать, иначе коротко не сойтись. В лесах, что окружали ее родную деревушку, порукой ей была тетушка да и собственные знахарские дела. А как быть здесь? Хлеб да доброе слово – обычная осторожность путника. Ранее травнице везло с лешими. Каким-то чутьем они признавали в ней свою. Традиционно лесных хозяев причисляли к нечисти навроде русалок и кикимор. Ведьмы тоже таковыми признавались. А по народному разумению разница между ведьмой и знахаркой невелика. Да и к тому же в строгом смысле слова ее тетушка и была ведьмой. «Да, хм, и мать, похоже, тоже… Может, и род весь». Так что по вполне понятным причинам лешие ее не чурались. Хотя между нечистью тоже ого-го какие различия. Но и она, однако ж, не совсем для них чужая.

Ива вздохнула. Ранее она всегда каким-то особым чутьем – не магическим, это уж точно, – улавливала присутствие нечисти, правда, по большей части безвредной… Относительно безвредной.

Но магия как-то странно влияла на эту способность, заставляя прилагать все больше усилий. А может, это как дальнее и ближнее зрение – чтобы перейти с одного на другое, надо перестроиться. Чем дольше вдаль смотришь, тем больше времени требуется, чтобы собственные пальцы разглядеть. Но Иве казалось, что она отдаляется от того, к чему с детства была привычна. И лес да луг могут ей этого не простить.

Усилием воли она прогнала эти мысли и попыталась почувствовать лесного хозяина. Против ее ожидания в магию она провалилась практически мгновенно и сразу же поняла: причиной был тот факт, что волшебства в воздухе и всем окружающем витало столько, – было бы нереальным сразу этого не почувствовать. Все было просто пропитано им. Будь Ива чуть поопытнее, ей сразу бы стало ясно, что магия исходит из всего произрастающего в этом странном месте, а волшебство просто здесь накопилось.

Однако необходимых знаний у девушки не было, поэтому она и не могла выполнить задуманного, не разобралась в хитросплетениях магических потоков, и тот, кто ее вел путаной дорожкой, достиг своей цели. Эльф ехал по тропинке, которой на самом деле не было, а юной колдунье очень умело подсунули одну из множества магических ниточек, и она шла по ней как кукла в умелых руках кукловода. Волшебство, разлитое вокруг, умело задурило ей голову, скрыв множество опасностей, таящихся в этом странном лесу.

Т’ьелх видел, что подруга, мягко говоря, не в себе. Но такое с ней частенько случалось. Последнее время она все больше внимания уделяла своему зарождающемуся искусству колдовства и впадала в транс чуть ли каждый день. Эльф заметил, что в такие минуты, даже когда глаза девушки смотрели в пустоту, она не спотыкалась, не натыкалась на предметы, корни деревьев не лезли ей под ноги, ветки не цепляли за волосы, колдобины сами уходили с ее пути. Однако такое состояние не должно быть долгим. Ива как-то говорила ему, что это очень опасно: можно и с ума сойти. Поэтому эльф очень скоро забеспокоился: возлюбленная шла явно в трансе. Двигалась уверенно, будто знала дорогу. Кстати, тропка-то тоже была непростая. Раз оглянувшись, Т’ьелх увидел, как там, где они проехали, ее уже нет. А еще дальше даже деревья многовековые стоят, притом так плотно, словно воины в строю. А Ива двигалась так, будто вел ее кто-то путем, ему лишь одному ведомым. Эльф верил в чудеса, но очень давно понял, что чужая воля редко бывает доброй. Понаблюдав за этой картиной еще немного, он спешился и аккуратно подставил подножку своей красавице. Против его ожидания она не споткнулась, не упала. Его готовые подхватить ее руки опустились в удивлении.

Кто-то вел ее вперед, берег свою добычу, чтобы дать ей возможность добраться куда следует. В этом Т’ьелх не сомневался ни на секунду: в следующий миг его пощечина обожгла девушке щеку. Знахарка дернулась, и в сторону эльфа полетела какая-то явно магическая дрянь, похожая на маленький ледяной шарик. Насколько он знал, такой способ атаки Ива давно пыталась создать по книгам, но у нее никак не получалось. «Надо же, – подумал он, уворачиваясь от еще одного «снежка», – как у нее хорошо получается. А всего-то надо было – попасть под гипноз, а в качестве объекта атаки избрать близкого человека… Любимая, да что ж ты творишь?!»

Эльф извернулся и схватил травницу за запястья. В следующий миг они оказались на земле.

Ива мотнула головой и недоуменно уставилась на капитана:

– Что случилось?

– Ну как тебе сказать? – Он устроился поудобнее, не отпуская ее рук. – Ты пыталась меня убить.

Девушка смешно моргнула, потом нахмурила прелестные бровки и задала очень уместный во всех отношениях вопрос:

– А за что?

Т’ьелх расхохотался, расцеловал ее в щеки, лоб, нос и ласково припал к губам.

– Я люблю тебя, малышка… но, похоже, мы попали в ловушку…

Знахарка несколько мгновений обдумывала его слова.

– С чего ты решил?

Ее возлюбленный поднялся с земли и почти автоматически протянул ей руку.

– Тропинки больше нет.

Она оглянулась. Их обступали со всех сторон деревья.

– Даже я, эльф, теперь не смогу найти обратный путь.

– Хм… – растерялась Ива. – Но вперед-то дорожка ведет.

– Вот поэтому-то по ней и не хочется идти.

– Думаешь, западня?

– А ты не согласна? – хмыкнул Т’ьелх.

– Ну… очень похоже. Но может, нас просто направляют, чтобы не заблудились.

– Ива, не будь наивной.

Девушка не знала, что сказать.

– Ну ладно, а что с тобой-то случилось, красавица моя?

– Точно не знаю. Такое впечатление, что мешком по голове ударили… Только это состояние медленно приходило… вроде все понимаю, но никаких мыслей, желаний и воли нет.

– Да, тяжелый случай. Думаешь, магия нам не поможет?

Ива вздохнула.

– Здесь ее столько… – Она тоскливо обвела рукой лес. – Я думала, та, которая ко мне в сердце забралась, мне зла причинить не может. А оказалось – не так… Я всегда думала, что лес в любом случае меня защитит, ан нет.

– Не убивайся, – махнул рукой эльф. – Ты просто еще не научилась отделять друзей от врагов и не знаешь, кому можно довериться безоговорочно, а с кем дружить, но с оглядкой.

– Э-э, вообще-то я про магию говорила.

– Какая разница? – Т’ьелх повертел в пальцах травинку и сунул ее в рот. – В этом вопросе я не очень разбираюсь, зато в жизни хорошо. В мире все подчиняется одним и тем же законам. Есть хорошие люди, как эльфы и все прочие существа, а есть те, с кем лучше не связываться. И ты думаешь, что умеешь отличать одних от других? Хорошо, если это так. Но все, увы, не так просто. Потому как все ошибаются и все подводят. Кто-то по случайности, кто-то по незнанию, кто-то, поддавшись чужой воле, случайному порыву, кто-то от горя, кто-то от боли, кто-то оттого, что просто так получилось. Но ведь не бросишь же их. Так и в полном одиночестве остаться недолго. И ведь страшно не это. А то, что люди при этом хоть и виноваты, но плохими в один миг не стали. И ты сам не безгрешен, чтобы их судить… Вот так и магия, любовь моя, она… разная. Плохую от хорошей ты сможешь отличить, но она не всегда будет действовать так, как ты хочешь. И только с опытом ты научишься поступать так, чтобы все вокруг складывалось как нужно тебе. Или не научишься.

– Так эльфы и живут – чтобы все вокруг выстраивалось под них? – с едва слышным вызовом в голосе спросила Ива.

– В большинстве своем. Но при чем тут эльфы, милая? Не злись. Я хочу сказать, что ошибаться и поступать неправильно не стыдно. Так бывает. Вот сейчас лес и магия тебя, скажем так, обманули, но от этого разве они стали плохими? Может, ты из-за того, что поступила ошибочно, стала хуже? Тоже нет. Благодари звезды за это, потому что у тебя появился шанс понять, разобраться еще в одной мелочи, что составляют этот мир. Разберись, что не так, и иди дальше.

– У тебя сегодня философское настроение? – съехидничала девушка.

– Да нет. Просто я скоро не смогу быть все время с тобой рядом и как ни хотелось бы мне постоянно оберегать тебя, но это не в моих силах… и мне страшно за тебя, моя умница. И дар у тебя есть, и голова на плечах, и воля, и в людях ты неплохо умеешь разбираться, но ведь это еще не все. Как научить тебя… о звезды, столько всего тебе хочется рассказать! – Эльф порывисто обнял ее: – Милая, что же мне с тобой делать? Жалко мне твое юное сердечко. Столько ему придется пережить: и чужие предательства, и свои ошибки, и обиды, и бессилие, и отчаяние, и тоску, и искушение. Бывает так, что руки опускаются, хотя ничего не произошло, а иной раз ты оказываешься на вершине – прошел все испытания, все преодолел, а цель оказалась иллюзией. Милая-милая, что же мне с тобой делать?

– Может, дать жить своей жизнью? – выдала травница одну из самых больших банальностей.

– Я понимаю, что придется. Но, душа моя, это как ребенку дать в руки меч – или других покалечит, или сам порежется. Вот тебе мой совет: учись прощать и других и себя, извлекать опыт из ошибок, использовать ситуацию в свою пользу – и ни по какому поводу не переживай. Знаешь, как говорят рейнджеры: «Всё на свете ерунда, кроме пчел. Но если подумать… пчелы тоже ерунда».

Ива расхохоталась, и серьезный разговор на этом был погребен.

Парочка вкусно пообедала и стала решать, что делать. Лес вокруг постоянно менялся. То они сидели на траве, на чудесной полянке, а вот уже их обступили хвойные деревья… То дубы-великаны, то трепетные осинки построили свой хоровод. Причем ни востроглазому эльфу, ни волшебнице-ведунье так и не удалось ни разу уловить момент изменения.

– Ну и что будем делать?

– А что в принципе случилось? Мы и так знали, что лес волшебный.

– Я не могу пользоваться магией. И лесной хозяин нам не поможет. Признаться, я надеялась на его поддержку.

– Все-таки я эльф. Мало какой лес или живая тварюшка пойдет против нас.

– Ага, история с Алисией это живо подтверждает, – ехидно ответствовала знахарка.

– Да, не поспоришь. Но разве мы не понимали с самого начала, что суемся волку в пасть, то бишь идем к обиженным людям в их же логово?

– Понимали, – согласно вздохнула она.

– Так что, вооружившись дипломатией и своими добрыми намерениями, пошли дальше.

– Куда?

– По тропинке.

– А как же твои рассуждения про засаду?

– А что мы можем сделать? Хозяева здесь лесные колдуны. К ним мы и идем. Так что…

– Думаешь, это они?

– Других вариантов не вижу.

Они двигались по несуществующей дорожке, с интересом рассматривая чудеса вокруг. У Ивы даже мелькнула мысль, что их пытались таким образом напугать, но удалось только заинтриговать. Сначала пейзаж менялся почти мгновенно, потом эта круговерть стала замедляться, но пришла другая напасть. Тропинка из ровной превратилась в полосу препятствий. Корни деревьев как будто специально лезли под ноги, ветки цеплялись за одежду и волосы. Постоянно приходилось через что-то перепрыгивать, обходить, наклоняться, перелезать. Знахарка перебрала в уме и вслух все известные ей ругательства и с удовольствием пополняла словарный запас, прислушиваясь к «высокому эльфийскому». Благо кроме закрученных форм родного языка капитан, побывавший почти везде в обитаемом мире и в таких ситуациях, которые немало способствовали обогащению словаря ругательств, выдавал поистине замечательные перлы.

Когда невдалеке завыли волки, стало отнюдь не смешно. Эльф совсем по-звериному принюхался и ускорил шаг. Им уже давно пришлось спешиться. Кони и без того чуть не переломали ноги. Чужое присутствие теперь ощущалось постоянно. Чьи-то тени то и дело мелькали меж деревьев, от недобрых взглядов свербело в затылке.

Т’ьелх хмурился все больше.

– Я чую нежить, – остановившись, вымолвил он.

– Ты уверен? – совершенно не сомневаясь в его словах, спросила девушка, опасливо озираясь вокруг.

Эльф фыркнул:

– Но хуже всего то, что мы ходим по кругу.

– С чего ты взял? – удивилась она. Пейзаж так часто менялся, что понять что-либо, как ей казалось, было невозможно в принципе.

– Солнце постоянно с разных сторон оказывается.

Ива задрала голову и посмотрела на дневное светило:

– Может, это морок?

– Морок – это, скорее всего, все остальное, – хмыкнул темный. – Нам очень эффектно показывают свою силу и нашу слабость. Поэтому предлагаю остановиться здесь и переночевать. Заодно и подумать хорошенько.

– А как же нежить?

– Любая нежить движется быстрее нас, так что бежать нет смысла. Если что, отобьемся и здесь. Но мне кажется, это тоже морок… или нас ею пугают. – Все это эльф говорил, уже распаковывая вещи, необходимые для ночного лагеря.

Знахарка привыкла доверять возлюбленному и тоже включилась в приготовления, ненароком заметив, как тот перво-наперво проверил, легко ли выходят клинки из ножен, и вытащил лук из чехла. Травница тоже на всякий случай перебрала свои запасы. Месяцы путешествия научили ее: все, что нужно для самообороны, должно находиться в самом доступном месте.

Поужинали припасенной уточкой, еще мягким хлебом и яблоками. Грызя зеленый большой сладко пахнущий плод, Ива завела разговор о способах решения проблемы, но Т’ьелх только махнул рукой, обронив, что «кое-какая идейка» у него на этот счет есть, и, сообщив девушке, мол, ее очередь караулить первой, завалился спать. Проблем со сном у него никогда не наблюдалось, так что через пару минут он уже вовсю посапывал прямым аристократическим носом, оставив подругу мучиться неведением.

Утром Ива, проснувшись, первое, что увидела, – это своего возлюбленного, задумчиво вертящего в пальцах деревянные кусочки амулета.

– Что ты делаешь? – зевнув, спросила травница.

– Доброе утро, милая, – меланхолично выдал тот. – Ты умойся, поешь, а уже потом начинай допрос.

У эльфа порой случались дни духа противоречия, когда добиться от него чего-либо было попросту невозможно. Поэтому Ива тяжко вздохнула и направилась выполнять задание.

Однако против ее ожидания плохое настроение эльфа долго не продлилось. Стоило ей поесть и привести себя в порядок, как он, коварно улыбаясь, спросил:

– Как ты думаешь, душа моя, была ли Алисия дорога тем людям, что устроили нам вчера такую незабываемую прогулку?

– Думаю, да… Коли так злятся.

– Вот и я подозреваю. А как ты считаешь, долго ли нас собираются так водить по кругу?

– Тот же ответ. Не ощущаю я чьей-либо доброй воли в этом месте.

– Воистину Хмурый Лес, – хмыкнул Т’ьелх. – А как тебе кажется, вот этот амулет, – он показал ей деревянные пластинки, которые она уже до самой последней черточки знала, – ценен для них?

– На то весь расчет, – осторожно промолвила девушка.

Эльф совсем уж разулыбался, но Иве только стало холодно от того, какими злыми были при этом его глаза.

– И последний вопрос, моя милая, – продолжил он, придвигая к себе лук, – если мы бросим их в костер, не будет ли это хорошим уроком для тех, кто ведет себя так негостеприимно?

Ива, сильно усомнившись в рассудке друга, удивленно хлопала глазами. А Т’ьелх, послав ей ласковую улыбку, кинул частички амулета в костер.

– Нет! – Девушка дернулась вперед.

– Нет!!! – слились в один хор голоса шестерых мужчин и двух женщин, в мгновение ока оказавшихся на поляне.

Темный удовлетворенно хохотнул и поймал еще не долетевшие до огня деревянные пластинки. Повернувшись к колдунам, он отвесил полунасмешливый поклон:

– Ну что, уважаемые, теперь поговорим?

С виду лесные жители ничем не отличались от обычных людей, разве что пристрастием к зелено-коричневому цвету одежды. Волосы у всех были чрезвычайно длинные. Да и брить бороды здесь явно казалось не в моде. У женщин в волосах были вплетены цветы и травы. Мужчины опирались на посохи.

Самый старый из них – худой древний старик, единственный облаченный в белые цвета, повел рукой, и все вокруг резко изменилось. Лесные колдуны теперь сидели на странного вида креслах, сплетенных из живого кустарника, а путники стояли перед ними.

Ива невольно подумала: что-то это ей напоминает. Очевидно, не только ей, потому как тот же старик, явно бывший здесь за главного, произнес:

– Ну что ж, места поменялись.

Т’ьелх слишком хорошо помнил, чем дело закончилось в прошлый раз.

– Надеюсь только, что история хоть чему-то нас всех научила, – ответствовал он.

Старик нахмурился. А Ива краешком глаза уловила блеск одобрения в карих глазах одного из колдунов.

– Зачем ты пришел в Хмурый Лес, сын жестокого народа?

И хотя, похоже, обе стороны знали ответ, эльф принял правила игры:

– Я пришел сюда поставить точку в истории, которая принесла много горя и твоему и моему народу.

Он немного помолчал, но тишину не нарушил никто.

– Я пришел сюда просить вас снять проклятие с моего рода. И в залог своей доброй воли принес вам вот это. – Деревяшки лежали на ладони.

Колдун посмотрел на невзрачные пластинки.

– Давай, – спустя мгновение ответил он.

Т’ьелх улыбнулся и убрал пластинки в карман.

– С удовольствием. Но сначала договоримся.

Мужчина недобро ощерился:

– Ты не в том положении, чтобы торговаться.

– Я и не собираюсь торговаться. Я прошу снять проклятие с моего рода, и только получив это, уйду отсюда.

– Эльф, – почти выплюнул это слово старик, – твоя жизнь сейчас висит на волоске. А ты еще и угрожаешь нам.

– Я не угрожаю. Я предлагаю сотрудничество. Снятие проклятия в обмен на четыре части амулета. О большем не прошу.

Несколько колдунов переглянулись, но тот, что в белом, лишь скривил губы.

– Вы заслужили это проклятие. – Голос старика зазвучал громче. – Вы его заслужили. Из-за вашего высокомерия дочь нашего народа погибла во цвете лет. Из-за вашей спеси она так и не узнала счастья. Ради мести вам она лишила себя даже надежды на возрождение после смерти. Ее последним желанием было отомстить вам – и да будет так.

– Да, мы поступили неправильно и горько за это поплатились. Вы потеряли дочь вашего народа. Мы потеряли сына. Прошли века, но наши женщины до сих пор платят за ошибку одной. А дух Алисии все еще не нашел покоя, а ее дерево ждет ее возвращения. Я предлагаю тебе покончить с этой взаимной болью.

– Меня не волнует судьба эльфов. Вы получили то, что заслужили. А амулет, как ты это называешь, мы возьмем и так… когда лес сожрет твое тело. – Столь мерзкой ухмылки Ива еще не видала. Это была улыбка человека, ненавидящего и уверенного в своей правоте. «Ой, вляпались», – подумала она, судорожно размышляя, что реально противопоставить лесным колдунам.

– Ты вправе поставить вопрос и так, но не можешь не понять, что я заберу многих с собой, и смерть мою не оставят неотомщенной. Более того, я смогу уничтожить амулет, но вы в руки его не получите.

– Ты слишком много на себя берешь, презренный. Ты хоть понимаешь, на кого гавкаешь? – взвился колдун.

– Мне плевать, хоть на Творца. Я пришел сюда снять проклятие с женщин моего рода и сделаю это.

– Вы так ничего и не поняли за эти века. Так ничему и не научились.

– Что мы не поняли? Чему мы не научились? Ты хочешь показать мне, что вы сильнее, мудрее и лучше? Я готов признать это. Хочешь моего унижения, могу кланяться до земли и умолять, но если это тешит ваше самолюбие, значит, вы ничем не лучше эльфов, которые жили на заре веков. Тогда наша спесь сгубила и Алисию, и Тандиля. Давай сейчас и здесь сделаем так, как будет лучше для обоих наших народов. Разве не пришла пора этому свершиться?

– Алисия пожелала, чтобы вы были прокляты, вот и оставайтесь проклятыми.

– Алисия расплатилась за это своей смертью и невозвращением в родной лес. Я предлагаю вам хоть чуть-чуть смягчить эту боль.

– Нет.

Тут Ива не выдержала:

– Может, хватит уже?! – сорвалась она на крик. – Хватит?! Вы потеряли дочь, они – сына! Ее душа мучается где-то, не в силах вернуться в родной лес! Ее дерево тоже страдает! А эльфийские женщины этого рода поколение за поколением становятся несчастными! И матери, и дочери, и сестры, и жены! Разве могут быть мужчины счастливы, видя страдания любимых?! Вы уже отомстили! За одну жизнь десятками других, загубленных! Может, хватит?! По-моему, счет уже давно и с лихвой оплачен!!!

Под конец эльф уже просто держал рвущуюся в бой девушку, она отбивалась, стараясь добраться до противного старика, чтобы выщипать его бороденку.

– Счет оплачен, говоришь, мерзавка?! – вскочил тот в гневе. – О нет! Еще нет! Есть счета, которые не оплатить!

– Глупости! – рявкнула знахарка, извиваясь в руках возлюбленного. – Все счета рано или поздно оплачиваются.

Колдун расплылся в злобной ухмылке:

– Все, говоришь? А знаешь, как ты появилась на свет, знахарка из Восточных лесов?

Тут один из колдунов, высокий и темноволосый, не выдержал:

– Каеорпан, не надо!

Но тот зло зыркнул на соплеменника:

– Молчи, мальчишка! – И снова повернулся к травнице: – Я могу рассказать тебе, Ива, – ведь Ива, правильно? – о твоем происхождении. Тебе будет полезно это узнать…

Когда твоя тетушка говорит, что умом ты не в мать пошла, поверь мне, она права. Твоя мать была красивой и амбициозной, но только не умной. В твоем роду ни у кого до тебя не наблюдалось природных магических способностей. Но тем не менее все твои прародительницы могли колдовать. А ты знаешь, что эта способность – или есть, или ее нет. Но ее можно и приобрести. Разными способами. Для деревенских знахарок существует практически единственный способ – это темные силы. Их не зря опасаются. Говорят, что колдуны и ведьмы приносят кровавые жертвы, в том числе и людские. Это зачастую правда. Но скажу тебе по секрету… чужая жертва не так уж и важна. Когда кто-то в поисках милости темных сил приносит в жертву живое существо, особенно человека, он, прежде всего, отдает часть своей души. Ты же понимаешь, что человеку надо нечто погубить в себе, когда он сознательно стремится уничтожить другое существо. И именно этим ценна жертва.

Кровь и плоть могут удовлетворить только самые низшие и слабые силы, от которых многого не добьешься. И умные люди это прекрасно знают. Поэтому могу тебя уверить, что большинство тех, кто известен как ведьмы, не приносят человеческих жертв. А что же тогда приносится в жертву, спросишь ты? Частичка себя. В зависимости от характера ведьмы и того, что она хочет получить, темным силам отдают здоровье, молодость, красоту, годы жизни, любовь, счастье, часть души. По-разному бывает. Вот, например, твоей тетушке было суждено родить троих детей. Она знала об этом как ведунья, какими был весь твой род. Ты была совершенно права, когда объясняла своему другу, что опыт поколений с годами превращается в дар. Все в твоем роду испокон веков были знахарками. И опыт сделал их ведуньями. Ты еще ощутишь это, дерзкая девчонка, – и тогда я тебе не позавидую.

Так вот, твоей тетушке было суждено родить троих детей. И могу тебе совершенно точно сказать, она жаждала их рождения. Очень… Но в самом начале жизненного пути она столкнулась с необходимостью обретения Силы. И как все женщины в твоем роду она обратилась к темным силам, и тогда они предложили ей отдать им ее первого нерожденного ребенка. Нет, не его тело, не душу, а ту любовь, те чувства, которые твоя тетушка вложила бы в это дитя. Ты еще не знаешь, но когда женщина родит ребенка, она отдает ему огромную часть своей души. Вот темные силы и попросили такую жертву. Иными словами, если ранее у нее должны были родиться трое детей, то после ее согласия ей суждены были только двое. Твоя тетушка сочла это приемлемой платой. Ведь двое все-таки оставались, наивно полагала она. За малую частицу Силы она отдала одного своего нерожденного ребенка. Более ей и не надо было. Для деревенской знахарки и неплохой ведьмы и этого хватало с лихвой. Однако однажды случилось так, что Силы не хватило. Твоя тетушка тогда умирала, и ничто не могло ее спасти. Так тоже бывает. И давно гнить бы ей в земле, если бы не воззвала она вновь к темным силам. За ее спасение они потребовали второго нерожденного ребенка. Тогда это уже не имело значения, потому как не пожертвуй она, не было бы и ее самой, а значит, и того, кто еще мог у нее родиться.

Она спаслась и даже обрела еще бо́льшую Силу. И твердо решила больше не жертвовать.

Но у твоей тетушки была младшая сестра – твоя мать. Намного ее младше, во много раз красивее и во столько же глупее. Она-то, в отличие от умной старшей сестры, своих границ не знала. Она хотела все и немедленно. Еще больше красоты, еще больше власти, еще больше золота, но самое страшное – еще больше Силы. За это она могла пожертвовать всем. Но темным силам этого было не нужно. Ведь ее душа уже принадлежала им. Как ни старалась твоя мать, ничего у нее не получалось. К тому же твоя тетушка внимательно следила, чтобы любимая, но глупенькая младшая сестренка не натворила чего-то ужасного.

О, как эта забота злила твою мать! И она положила все, чтобы получить желаемое. Каким-то образом она узнала, что это возможно, если родить ребенка от духа природы. Ей как-то удалось не только найти этого самого духа – поверь мне, это нелегко, – но и склонить его к связи. Вот тут тайна начинается. Дело в том, что духи природы не отдают свое семя так просто, поэтому детей от них мало, хотя связи с ними относительно часты. Каким-то образом твоей матери удалось заставить его сделать это. Почему заставить? Очень просто. Если бы семя было отдано добровольно, твоя мать не умерла бы в родах. Ни одна ведьма не умирала в подобных случаях. Это непреложный закон. А вот если дух природы… то есть сама природа ополчилась на ведьму, то ее не спасет и чудо.

Твоя тетушка узнала обо всем слишком поздно. Когда твоя мать уже была беременна и ничего поделать было уже нельзя.

Роды проходили очень тяжело. Твоя мать умирала, и тетушка не могла этого не видеть. Твоя мать была злой, испорченной, глупой женщиной, но она была ее сестрой. И, поверь, твоя тетушка любила ее. Очень-очень сильно. И все часы, пока длились роды, старшая сестра перенесла невыносимые муки, видя, как умирает ее маленькая глупенькая сестричка. И сердце ее не выдержало: она была готова отдать темным силам своего последнего нерожденного ребенка, лишь бы спасти ее.

Она почти уже произнесла ритуальную фразу, когда поняла, что тебя спасти ей не удастся. Жизнь за жизнь. Или мать, или дитя. Умирала ее сестра. Но в такие моменты Силы во много раз возрастают. И твоя тетушка увидела тебя. Она видела и сестру: ее мелкую, жадную, глупую душонку. И тебя: душу чистую, невинную, никогда не пожелающую ни власти, ни Силы, ни зла другим, обладающую Силой, способную любить, желающую жить, но не готовую ради этого убивать.

Не знаю, что тогда пережила твоя тетушка, но выбрала она тебя.

Потому что твоя мать потеряла право жить, а ты обрела это право. Она выбрала тебя, увидев в тебе то, что так недоставало твоей матери, а еще – часть ее сестры, часть ее самой, часть ее неродившихся детей.

Вот так, милая, теперь ты понимаешь, кому ты обязана своим появлением в этом мире и кто ради тебя пожертвовал слишком многим. Твоя тетушка воспитывала тебя с первых твоих глотков воздуха.

Расскажу тебе еще одно, коль уж начал. Однажды совсем еще маленькой ты заболела. Даже твоя тетушка оказалась бессильна. Представляешь, каково ей было, когда умирало последнее родное ей существо, маленький комочек жизни, за который было отдано так много. Тогда она взяла тебя на руки и пошла на луг. Встала боком к лесу. С другой стороны текла река. Не знаю точно, что она говорила, но думаю, она призывала их – лес, луг и реку – признать тебя своею. Очевидно, она тоже не знала, какой именно дух приходится тебе отцом, но была уверена в одном: или лесной, или луговой, или водный.

И, Ива, тебя признали. Ты выздоровела и в принципе никогда серьезно больше не болела.

И самое главное – ты оказалась родной самой природе. Куда бы ты ни пошла, травы тебя приветствовали, деревья с тобой разговаривали, земля сама ложилась тебе под ноги, вода сама лилась тебе в руки.

Ведь так, Ива? Природа тебе всегда была роднее, чем люди. Ты ее слышишь, ты ее понимаешь, ты ее любишь.

Твое тело – это земля, вода – твоя кровь, а воздух – твоя душа. От человека в тебе только способность любить.

Не смейся и не кривись, ибо именно способность любить – искренне, безудержно, безгранично, самозабвенно – это то единственное, из-за чего земля все еще терпит вас, людей.

И если у тебя хоть один раз возникнет сомнение в способности человека любить и жертвовать ради любимых всем, вспомни свою тетушку и то, что она сделала ради тебя.

А вот сейчас посмотри на меня, девчонка, и скажи, чем ты сможешь оплатить этот долг, и тогда я сниму проклятие! Молчишь? То-то же.

– Прекрати! – рявкнул эльф.

– Прекрати, Каеорпан! – вновь не выдержал темноволосый колдун.

Другие тоже повскакивали с мест. Одна из женщин даже устремилась к девушке. Ива сидела на земле, ее глаза были широко распахнуты и смотрели в пустоту. Т’ьелх пытался ее растормошить, но ничего не получалось. Колдунья подбежала к знахарке, взяла в тонкие длинные пальцы лицо, внимательно посмотрела в невидящие глаза и весьма аккуратно нажала на какие-то точки за ее ушами. В следующий миг травница уже плакала на груди возлюбленного.

А на поляне в это время творилось гоблин знает что.

Колдуны кричали, размахивали руками, что-то доказывали.

– Это зашло уже слишком далеко!

– Каеорпан, действительно – хватит.

– Мы не имеем права разглашать лесные тайны ради мести!

– Девушка-то при чем?!

– Эльф действительно предлагает дело! Мы не можем оставить дерево Алисии как есть, когда появилась такая возможность! Получается, из-за каких-то там эльфов мы губим одну из нас!

Старший колдун ругался одновременно со всеми. Но постепенно начал уступать.

– Хорошо. – Он повернулся к напряженно ожидающему развязки эльфу. Глаза у того были широко распахнуты, а к груди он прижимал девушку. – Я сниму проклятие. Слово лесного народа.

Т’ьелх и Ива ехали по дороге, оставляя за спиной Хмурый Лес. Светило солнце. Луг утопал в цветах. Пели в невысоком кустарнике птицы. Глухо постукивали копыта. Пригревало.

Знахарка подняла лицо к светилу, наслаждаясь его лаской. Они с колдунами расстались не друзьями, но и не врагами. «Ну что ж, это лучше, чем было», – заметит после эльф. Главную задачу они выполнили. Проклятие было снято. А четыре деревянные пластиночки вернулись к древнему дереву, дав духу Алисии – девушки, что так и не узнала счастья и не увидела жизни, – возможность испытать все это, став частью самой Природы, Жизни.

Дорога гладко ложилась под копыта коней, а Ива наслаждалась последними мгновениями вместе с любимым.

Как и было договорено, «Аррау» ждала их в Амлерге. Оттуда они приплыли в Стонхэрм.

Девушка стояла на одной из скал, окружающих эту бухту-крепость, и смотрела на уплывающий корабль. Он уносил в синюю даль очень большую часть ее жизни и ее сердца.

Ива вздохнула и чуть повернулась, косясь на причудливое здание Университета магии. Оно подмигивало ей блестящими на солнце крышами. Ей предстояло еще поступать, завязывать отношения с учителями, сокурсниками, соседями, грызть зубами науку… и столько всего узнать. Она снова перевела взгляд на почти незаметную в огромном и сияющем в солнечных лучах море точку…

И улыбнулась.

Впереди у нее была интересная, полная событий и приключений, яркая, обеспеченная жизнь, а эльфы… на то они и эльфы, чтобы уходить и возвращаться.

Февраль 2004 – март 2006