Апартаменты великого герцога занимали один из верхних этажей дворца. На балконе над садом, который был виден из приемной, где Великий Комнин вручил Орла Пьеру, Алексий устроил роскошный завтрак для нового рыцаря и сэра Джона. Сам Алексий уже позавтракал, но из вежливости взял бокал фруктового сока. Красные черепичные крыши городских домов и море за стенами нижней части города радовали взор.

Пьер начинал привыкать есть из фарфоровых тарелок. Однако у него не очень-то получалось управляться с едой левой рукой. Слуги Оглы, потом слуги графа Месембрийского, а теперь слуги Алексия, по-видимому, считали само собой разумеющимся деликатно вытирать пальцы гостя, если на них появлялось хоть малейшее пятнышко.

— Мне кажется, я снова превращаюсь в ребенка, Ваше Высочество, — сказал Пьер. — Может быть, когда я вернусь во Францию, я забудусь и протяну пальцы, чтобы их вытерли.

— Если сэр Питер сделает это дома, он получит столько бокалов вина, сколько пальцев покажет, — пояснил Джастин.

— Наши обычаи отличаются от ваших, господа, я знаю это. Возможно, со временем они привьются и у вас. Мне доложили, что Его Императорское Величество затронул вопрос о возможности для вас остаться в Трапезунде, сэр Питер. Практически это приказ остаться. Большая часть его речи имела целью ублажить турок. Разумеется, я имею в виду его слова, обращенные к публике. То, что он сказал вам лично, меня не касается.

Пьер улыбнулся тому вежливому способу, которым великий герцог выразил свое любопытство.

— На самом деле это вас касается, Ваше Высочество. Он предложил мне спросить у вас, почему ему доставляет такие страдания необходимость быть вежливым с турками. Вы несомненно знаете все те лестные слова, которые он произнес в их адрес, а теперь он отправляется на охоту с тринадцатью из них.

— Вы их пересчитали, сэр Питер? На самом деле их пятнадцать. Двое не смогли присутствовать на церемонии вашего посвящения в рыцари. У вас острый глаз, сэр. Могу вам сказать, что следствие по делу Балта Оглы будет щекотливым. Нелегко обвинять родственника султана, независимо от того, что он совершил. Только сегодня утром, после речи императора, я решился наложить на Оглы мягкий домашний арест. Из труб его дома идет дым, без сомнения он избавляется от всех компрометирующих документов. Его слуга Мануэль вспомнил еще кое-какие детали, и в качестве назидания туркам была упомянута пытка, которой подвергли вашу руку. Арест Оглы нанесет колоссальный удар национальной гордости турок. Мы должны любыми средствами заранее снискать их расположение. Вот почему Его Императорское Величество упомянул о вашей руке, и вот почему он отправляется с ними на охоту.

— Я впервые слышу, что рука сэра Питера была подвергнута пыткам, — произнес сэр Джон. — Мне бы уже давно следовало догадаться об этом, а не ждать, когда мой друг окажет мне доверие.

— Она почти зажила, — сказал Пьер, — а благодаря упоминанию императора этот инцидент приобрел незаслуженные масштабы. Сержант ударил меня камнем, когда я отказался сообщить ему, где находится письмо де Кози. Не стану говорить, что мне не было больно, но я уже был настолько оглушен, что не ощутил эту боль в полной мере.

— Если Его Императорское Величество изобразил инцидент в более мрачных тонах, чем было на самом деле, это не повредит, — произнес Алексий. — Трапезунду пойдет на пользу, если турки задумаются о зле, которое несет в себе человек, совершивший это. Я хотел бы, чтобы вы сообщили мне все обстоятельства, сэр Питер. В следствии против болгарина любая мелочь может оказаться важной. Его вина очевидна, и даже у турок воровство строго преследуется по закону. Что касается вашей руки, рассказ об ударе камнем очень хорошо прозвучит на суде. Однако еще драматичнее выглядело бы, если бы рука принадлежала, скажем, благочестивому старому мусульманину в зеленом тюрбане.

— Что вы имеете в виду, Ваше Высочество?

— Что вам известно о турецком рабе по имени Мауза, которому загоняли под ногти иглы кактуса?

— О Боже! Ничего. Ах да, Ваше Высочество, кажется, я знаю. Бедный старый раб пролил каплю ликера, когда наполнял мой бокал. Василий попросил разрешения наказать его за небрежность. Оглы дал разрешение.

Алексий сказал:

— Мауза тайно обратился к хирургу несколько дней назад с просьбой извлечь из-под ногтей его правой руки несколько иголок кактуса. Он пожаловался на несчастный случай, но было очевидно, что его пытали, и это стало мне известно.

— Вот почему Василий был уверен, что наказание не оставит шрамов! Он еще хуже, чем его господин. Я слышал, как Оглы предостерег его, чтобы он не причинил вреда слуге. Во всяком случае, не до такой степени, чтобы он не смог снова прислуживать за столом. А ваши законы не запрещают пытать рабов?

Как один из двенадцати членов Верховного суда, Алексий мог дать точный ответ на вопрос Пьера.

— По закону Трапезундской империи рабы не обладают какими-либо юридическими правами. Они являются собственностью, и человек может делать с ними, что хочет, как с любой другой собственностью. Однако старое римское право, дух которого восприняла наше трапезундская юриспруденция, предоставляло много прав рабам.

Может быть, самым точным ответом на ваш вопрос, сэр Питер, является указ императора Марка Аврелия, который предоставил владельцу юридическое право отдать раба под суд и выдвинуть против него уголовное обвинение. Вам может показаться странным, что господин должен тратить усилия на обращение в суд из-за раба. Целью этого парадоксального закона было отбить у людей охоту лично наказывать рабов, как сделал Оглы, и отнести взаимоотношения между господином и рабом к юрисдикции суда, а также вынести их на суд общественного мнения.

Весь дух римского права, особенно после возникновения христианства, развивался в направлении большей свободы и более человечных отношений. В нашей империи допустимо обращение к старому римскому праву, не как к последней инстанции, но, по крайней мере, как к примеру для цивилизованного государства, особенно ввиду отсутствия у нас конкретных законов на этот счет.

Таким образом, сэр Питер, закон не запрещает пытать раба, но есть сильные аргументы против этого. Я рад, что вы рассказали мне о руке Маузы. Злобный характер Василия хорошо известен полиции. В суде будет упомянуто, что Оглы разрешил своему слуге пытать раба. Моим коллегам в суде не понравятся столь жестокий слуга и столь беззаботный хозяин.

Должен также добавить, что с политической точки зрения эти сведения крайне важны для наших взаимоотношений с турками. Тот факт, что пожилого турецкого раба, совершившего паломничество в Мекку, жестоко пытали, загоняя ему под ногти иглы кактуса, послужит серьезным подтверждением справедливости наказания Балта Оглы и Василия, если их признают виновными. Не предвосхищая приговор суда, могу высказать уверенность, что их признают виновными.

Великий герцог слегка улыбнулся:

— Я не собирался произносить речь о законах империи, сэр Питер. Но я весьма озабочен судом и наказанием Балта Оглы, и можете мне поверить, что император Иоанн лично продумывает каждый предпринимаемый шаг, чтобы по возможности не обидеть турок. Процесс будет нелегким. Но каждая новая деталь отягощает вину Оглы. Турецкие проводники, разговор которых вы подслушали, и все греческие солдаты допрошены. Содержимое караван-сарая взвешено, пересчитано, переписано и охарактеризовано. Торговля имела громадные масштабы. Сэр Теодор сообщил нам неоценимые сведения как о караване, который вы видели, так и о нескольких других караванах за последние два года. Он чистосердечно изложил свои мотивы и прискорбные обстоятельства, связанные со слепотой графа, его отца. Естественно, я верю ему. Вы, сэр Питер, также станете важным свидетелем на суде. Он будет публичным и на него несомненно придет немало крупных турецких вельмож и официальных лиц. Вас, вероятно, попросят давать показания по-турецки, поскольку вы не владеете греческим языком. Использование турецкого языка произведет благоприятное впечатление на турецкую публику. Надеюсь, что вы согласитесь.

— Конечно, я согласен, Ваше Высочество. Надеюсь, что против сэра Теодора и графа Месембрийского не выдвинут обвинений.

— Трудно сказать, сэр Питер. Но крайне маловероятно, что их станут обвинять. Несчастная жертва жестокости Василия искупила вину за старое преступление десятками лет страданий. Никто, кроме Балта Оглы, не выдвинет обвинение против графа. На процессе Балта Оглы и его слуги такое обвинение не прозвучит. Мы здесь, в Трапезунде, рассматриваем каждый раз только одно дело. А после суда, как я полагаю, ни тот, ни другой не смогут подать в суд на графа — не Месембрийского, а Талассополиса. Это его подлинный трапезундский титул.

— Я его никогда не слышал, Ваше Высочество.

— Он редко им пользуется. Титул Талассополиса означает владение небольшим городком с тем же названием. Он расположен на побережье неподалеку от замка. Там нет гавани, но есть небольшая защищенная бухточка. Сэр Теодор сообщил нам, что Оглы использовал бухточку как базу для своей контрабанды. Фактически, Балта Оглы является теперь владельцем Талассополиса, как и всего имения. Но многие из старинных понтийских родов, которые жили в империи задолго до того, как византийцы пришли сюда и принесли с собой цивилизацию, цепляются за старинные титулы, выражая тем самым своего рода вечный протест против императоров. Большинство из них никогда не видело иностранных городов и провинций, названия которых так гордо звучат в их титулах, а многие даже не знают, где они находятся. Все это совершенно безобидно, и никто не обращает на них внимания. Когда несчастный слепец умрет, сэр Теодор сможет величать себя графом Месембрийским, если захочет; большинство его соседей признают это и никому до этого не будет дела. Но ни сэр Теодор, ни граф, его отец, не смогут больше носить титул Талассополиса, пока не получат обратно свои земли. — Великий герцог очень серьезно посмотрел на Пьера.

— Такая возможность является чрезвычайно отдаленной. Если Балта Оглы признают виновным, все его земли отойдут в распоряжение императора. Иоанн, император Трапезунда — справедливый государь, очень рассудительный, беспристрастный, спокойный, способный на мудрые и благородные решения. Я не открою секрета, если скажу, что его сердце преисполнилось благодарности за то, что вы сделали для его сына, хотя, конечно, он не может поблагодарить вас за помощь Его Императорскому Величеству в сложной ситуации на побережье. Это могло бы вызвать критику, потому что его сын не должен там бывать. С моей стороны было бы преждевременно говорить сейчас о справедливых намерениях в связи с финансовой стороной скандальных злоупотреблений, которые вы, сэр Питер, вольно или невольно, но всегда храбро, помогли раскрыть; своими показаниями на суде вы послужите восстановлению порядка.

Все слова начали казаться однообразными для Пьера. Позднее, на палубе «Леди» он спросил сэра Джона:

— О чем, скажите на милость, толковал великий герцог? Он на что-то намекал.

Сэр Джон хлопнул его по плечу, так что его иконы закачались, а Орел сверкнул на солнце.

— Сэр Питер, — сказал он, — вы не знаете греков так, как я. Для меня это означало разжалование и конфискацию. Оглы негодяй, но он, насколько я понимаю, очень богат. Если мой итальянский рассудок не обманывает меня, для вас припасено что-то получше Орла.