Вторая половина дня оказалась весьма прибыльной.

Эйва провела шесть индивидуальных сеансов, причем два из них – с новыми клиентами. Это означало более высокую оплату за ее «консультации» и увеличение доходов в этом месяце. Возможно, ей удастся внести немного денег в фиктивную корпорацию Грея и Харриса, чтобы их пыл слегка поутих. Шантажисты ожидали, что клиенты Эйвы станут инвестировать в их предприятие все больше и больше денег, и отсутствие взносов могло вызвать у них подозрение.

Открыв саквояж, женщина сунула туда парик. От этой окаянной штуковины ее голова мучительно зудела. В дверь постучали, и Эйва застыла на месте. Может быть, это снова Грей и Харрис? Внутри у нее что-то оборвалось. А что, если не открывать? Возможно, они просто уйдут, если она не отзовется.

– Мадам Золикофф, я знаю, что вы здесь, – раздался мужской голос.

Эйва не узнала его. Наверное, какой-нибудь клиент, явившийся не ко времени? Снова нырнув в саквояж, Эйва извлекла оттуда парик и торопливо нацепила его.

Открыв дверь, женщина увидела перед собой Чарльза Томпкинса, человека, руководившего предвыборной кампанией Уилла и Джона.

На нем был темно-синий костюм в клетку и жилет в тон, туго натянутый на большом животе. Держа в одной руке котелок, мужчина улыбался ей сквозь пышные усы.

– Добрый день. Надеюсь, я не помешал?

– Нет, – осторожно ответила Эйва с русским акцентом. – Хотя я теряюсь в догадках, что могло понадобиться от меня политическому советнику мистера Беннетта. С Джоном все в порядке?

Томпкинс небрежно махнул рукой.

– О, с Джоном все хорошо, он в добром здравии. Можно мне войти?

И, не дожидаясь разрешения, протиснулся в комнату, коснувшись ее животом.

Эйва тихо закрыла за ним дверь. Несмотря на внутреннюю дрожь, женщина старалась выглядеть спокойной и собранной.

– Зачем вы хотели меня видеть?

– Вы можете не утруждать себя имитацией русского акцента, мисс Джонс. Думаю, мы с вами хорошо знакомы.

– Я… Так вы знаете, кто я?

Он коротко кивнул.

– Да, мне стало известно об этом совсем недавно. Вы такая… предприимчивая. Немногие женщины нашли бы в себе мужество делать то, что делаете вы.

Эйва промолчала. Поскольку Томпкинс появился здесь с какой-то определенной целью, ей хотелось, чтобы он поскорее перешел к сути дела.

– Джон, разумеется, ничего не знает, – продолжал посетитель. – У меня просто не хватило духу рассказать ему об этом.

В воздухе повисла скрытая угроза, и от этого волосы у Эйвы на затылке зашевелились.

– Но?…

Томпкинс прошел вглубь комнаты, по пути проводя пальцем по гладкой поверхности деревянного комода, как будто проверяя, нет ли на нем пыли. Но Эйву трудно было обхитрить. Она сама была актрисой и знала, как заставить зрителей заволноваться. И хотя сейчас они были не на сцене, Томпкинс разыгрывал перед ней спектакль – это было ясно как божий день.

– Мы с Джоном очень тщательно подбирали человека, который мог бы стать его компаньоном, мисс Джонс, и остановили выбор на Уилле Слоане. У этого человека безупречное происхождение, обширные связи, колоссальное состояние и сильная харизма. А то, что он умен и недурен собой, является дополнительным преимуществом. – Остановившись, Томпкинс прислонился к комоду и сунул руки в карманы. – Беннетт и Слоан почти наверняка станут кандидатами от республиканцев – от уважаемой политической партии Линкольна, мощной силы, выступающей против тирании Таммани-холла. И поскольку эти двое сейчас олицетворяют целую партию, демократы будут изо всех сил стараться их дискредитировать.

Эйва напряженно выпрямила спину. Одним из необходимых ей профессиональных качеств было умение хорошо разбираться в людях. Томпкинс был для нее словно открытая книга, набранная крупным шрифтом. Поэтому Эйва прекрасно знала, что последует дальше, – знала и была возмущена.

– Вы должны понимать, что ваша связь с мистером Слоаном ставит под угрозу успех нашей предвыборной кампании. Одно неосторожное слово может разрушить все, что мы намерены совершить.

Его взгляд скользнул по фигуре Эйвы. Томпкинс неторопливо изучал ее, как будто раздевал глазами. Тело женщины покрылось гусиной кожей от отвращения. Слава богу, что она была закутана от шеи до пят.

– Мужчины ужасно глупеют, когда дело касается женских «кисок».

От этого грубого слова – слова, которое сама Эйва никогда не произносила, – она вздрогнула, и это вызвало на лице Томпкинса улыбку, холодную, злую.

– Вы ведь не возражаете против того, чтобы я говорил с вами по-простому, открытым текстом? Полагаю, что при общении с дýхами вам приходилось слышать и не такое.

Да как он смеет? Ненависть обожгла грудь Эйвы, к горлу подкатил липкий комок.

– Собственно говоря, это слово мне незнакомо.

Уголки его рта дернулись, и Томпкинс изобразил на лице удивление.

– Вам следует выяснить его значение, мисс Джонс, потому что именно этим вы и являетесь для таких людей, как Уильям Слоан: объектом для траханья. Ни к чему не обязывающим. Удобным. Теплое тело с раздвинутыми ногами, благодаря которому можно снять напряжение. А если это тело исключительно красиво, мужчин это может ослепить.

У Эйвы пропал дар речи. Ей казалось, что ее язык распух и больше ей не повиновался. Ее распирало от злости и возмущения. Слова Томпкинса причинили Эйве боль, и он произнес их именно с этой целью. Она и сама не питала иллюзий относительно связи с Уиллом, но услышать все это от постороннего человека… Это было словно удар под дых.

– Боже правый, поверить не могу! Вы думали, что имеете для него хоть какое-то значение. Я вижу это по выражению вашего лица. – Томпкинс откинул голову назад и несколько раз отрывисто хохотнул, отчего его внушительный живот заходил ходуном. – А может, вы надеялись, что он на вас женится? Что высшее общество посмотрит на вашу «блистательную» карьеру сквозь пальцы? Что миссис Астор будет приглашать вас к себе на чай? Бросьте, мисс Джонс. Я думал, вы умнее.

В самом дальнем уголке своего сердца, которого никто никогда не видел и о существовании которого она и сама только догадывалась, Эйва питала слабую надежду на исполнение этой мечты. И ей хотелось верить, что Уилл желает того же.

Но Эйва выросла в трущобах, где очень быстро учатся тому, что пустые мечты существуют лишь для детей и дураков. Она сколько угодно могла грезить о том, чтобы прожить вместе с Уиллом до самой смерти, но ее рассудок никогда не упускал из виду тот факт, что этому не суждено свершиться. Варианту «и жили они счастливо и умерли в один день» препятствовали определенные обстоятельства.

– К чему вы клоните? – спросила Эйва, сама удивившись тому, что ее голос прозвучал твердо, несмотря на кипевшие внутри эмоции.

– А клоню я к тому, дорогая леди, что разумнее всего вам будет порвать с Уильямом, и как можно быстрее. Если вы этого не сделаете, я буду вынужден поделиться вашими секретами с газетчиками. И тогда мадам Золикофф просто выгонят из города.

– Вы этого не сделаете, ведь, разоблачая меня, вы поставите Беннетта в нелепое положение. Не говоря уже о том, что во время доверительной беседы он сообщил мне много интимных подробностей. Так что вы далеко не единственный, у кого есть что рассказать газетчикам.

На самом деле Эйва, конечно, не собиралась злоупотреблять доверием Беннетта, но Томпкинс-то этого не знал.

Да, Уилл был прав в отношении тебя – ты шантажистка.

Томпкинс закивал, как будто ожидал такого ответа.

– И кому же поверят жители Нью-Йорка – герою войны и бывшему сенатору Соединенных Штатов или шарлатанке, выскочившей неизвестно откуда и стремящейся побыстрее заработать? К тому же на сцену выйдет Стивен Ван Данн. Он оказался прелюбопытнейшим типом, этот мистер Ван Данн. Кстати, у него просто потрясающая память – это выяснилось после того, как я пообещал ему, что его имя нигде упоминаться не будет.

Эйва прижала руку к животу, и пол у нее под ногами пошатнулся.

– Я ведь не дурак. Едва сообразив, что происходит между вами и Уильямом Слоаном, я разузнал о мисс Эйве Джонс все, что только можно. Вам крупно повезет, если вы успеете унести ноги, когда я все это закончу.

Унижение обжигало Эйве кожу, как будто прошлое вывалило ей на голову ведро тлеющей золы. Стивен, их роман, беременность… Боже мой… Женщина представила, что все это стало достоянием общественности, и по ее спине пробежал холодок.

И тем не менее она не собиралась отступать. Ей были ненавистны угрозы и даже предположение о том, что она больше не может управлять своей жизнью. Мысли хороводом кружились в ее голове, и Эйва пыталась их упорядочить. Вероятно, разоблачение не причинит ей большого вреда. В конце концов, ей приходилось переживать и не такое. И даже удалось преуспеть – и это в городе, где выживают только самые сильные и сообразительные. К тому же газеты вряд ли напечатают непристойности, ведь в их стране действует закон Комстока.

Приняв решение, Эйва стиснула зубы.

– Угроз я не приемлю. Если мистер Слоан захочет прекратить наши встречи, он скажет мне об этом сам, без вашего посредничества.

– Не хотел я этого делать, но вы просто не оставляете мне выбора. – Театрально вздохнув, Томпкинс вынул из внутреннего кармана жилета газетную вырезку. – Вы знаете, где мистер Слоан провел этот уик-энд?

– В Ньюпорте.

Он осторожно развернул статью.

– Да, верно. Но вам известно, чем он там занимался?

Эйва заколебалась, и лицо Томпкинса исказилось злобной гримасой.

– Разумеется, нет. Видите ли, мисс Джонс, мистер Слоан ухаживал там за женщиной. За молодой леди, которая стоит с ним на одной ступеньке социальной лестницы. И еще до конца лета он намерен попросить ее руки.

Во рту у Эйвы внезапно пересохло, и она судорожно попыталась сглотнуть. Да, в начале лета Уилл сопровождал мисс Болдуин к ней на сеанс, но, по его словам, с тех пор они больше не виделись.

– Вы говорите о мисс Болдуин?

Злорадно поблескивая глазами, Томпкинс протянул Эйве вырезку из газеты.

– Нет, не мисс Болдуин. Весной у Слоана было четыре кандидатки на роль невесты, а теперь осталась всего одна. Вот, почитайте сами.

Эйва понимала, что не должна этого делать. О чем бы ни была эта статья, ничего хорошего в ней быть не могло. И все же женщина не смогла удержаться. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь, не так ли?

Трясущимися руками взяв у Томпкинса газетную вырезку, она принялась читать.

«ОТПРЫСК СЕМЬИ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫХ МАГНАТОВ УХАЖИВАЕТ ЗА НАСЛЕДНИЦЕЙ АЙЗЕЛИНОВ!

СЛОАН УСТРОИЛ ДЛЯ КРАСАВИЦЫ ПРИВАТНУЮ ПРОГУЛКУ НА ЯХТЕ!

ИСТОЧНИК, БЛИЗКИЙ К ЭТОЙ ИДЕАЛЬНОЙ ПАРЕ, УТВЕРЖДАЕТ:

ПОМОЛВКА НЕ ЗАСТАВИТ СЕБЯ ЖДАТЬ!»

«Обязательства», – так он сказал однажды Эйве. Входила ли в число этих обязательств богатая наследница известного семейства Айзелин или же Уилл предпочел это скрыть? Женщина судорожно втянула воздух. Суровая правда смотрела на нее с газетной заметки, где все было изложено предельно ясно, черным по белому. Если ты будешь продолжать так и дальше, то станешь для него всего лишь эпизодом. Его игрушкой.

На глаза Эйве наворачивались слезы, но, если она заплачет, это лишь умножит ее унижение. Она подавила рыдания усилием воли. Томпкинс не увидит ее слез.

– Хорошо. – Женщина вернула газетную вырезку. – Но позвольте мне поговорить с Уиллом лично. Вам он не поверит.

Томпкинс кивнул, и его темные глаза удовлетворенно сверкнули. Он сунул статью в карман.

– Конечно, мисс Джонс. Но будет лучше, если все это произойдет до конца недели.

В четверг Уилл приехал поздно, ближе к вечеру, и все из-за того, что один из членов совета не умел кратко излагать свои мысли. Слоан поднимался по лестнице, и его кровь закипала от сладостного предвкушения. Он испытывал желание и голод, который могла утолить только одна женщина на свете. Как они и условились, дверь была незаперта, поэтому он распахнул ее и ворвался в гостиничный номер, ожидая найти Эйву в постели. Обнаженной.

Однако она чопорно сидела на стуле, держась неестественно прямо. За все то время, что они с ней встречались, она еще ни разу не выглядела такой… серьезной. Было ли это притворством? Может быть, они сегодня разыграют маленький спектакль? При этой мысли желание Уилла вновь взвилось до небес.

Не в силах сдержать волчью ухмылку, он закрыл за собой дверь и неторопливо направился к Эйве.

– Здравствуйте, дорогая. Вы решили сегодня поиграть? Что же это будет за сценка? Строгая учительница и нерадивый ученик?

– Уилл, нам необходимо поговорить…

– О, не сомневаюсь. – Он быстро сбросил с плеч сюртук и швырнул его на комод. – О моих плохих оценках? Или о том, что я дурно веду себя в классе?

Эйва вскочила на ноги и нервно обхватила себя руками.

– Нет. Вы все неправильно поняли…

– А, так это будет скорбящая вдова и разносчик льда, стремящийся ее утешить? – Его рука потянулась к шее, чтобы ослабить узел галстука. – Или же я буду раненым солдатом, которому требуется уход невинной медсестры?

Эйва двумя пальцами прикоснулась к переносице, и на ее лице появилась сдержанная улыбка.

– Боже мой, что еще вы можете выдумать?

– О, я только начал, вхожу во вкус. Женщина, соблазняющая деверя, который старше и красивее ее мужа. Доктор, осматривающий прекрасную пациентку. Пышногрудая доярка и рабочий с фермы. Султан и его любимая наложница…

– Стоп! – рассмеялась Эйва. – Замолчите же, наконец, невозможный вы человек.

Уилл уперся руками в бока и слегка склонил голову набок. Только сейчас он понял, что она не притворяется.

– Что случилось, Эйва?

Она тяжело вздохнула, и беспокойство Уилла усилилось. Ему захотелось подхватить ее на руки и целовать, целовать, целовать, до тех пор пока она не начнет улыбаться, но Эйва выглядела такой неприступной, и он сдержал свой порыв и сунул руки в карманы.

– Что-нибудь не так? Все-таки что-то произошло?

– Мне известно про Ньюпорт. И про мисс Айзелин.

– Про Ньюпорт? – Уилл задумался. Неужели прогулка на яхте с Кэтлин могла ее расстроить? – Простите, я что-то не пойму.

– В газете подробно описали ваш уик-энд, сообщив в конце, что вы собираетесь жениться на этой девушке.

Уилл нахмурился. Откуда газетчикам стало известно об этом мероприятии? Может быть, Томпкинс проболтался? Уилл собирался серьезно поговорить с ним при первом удобном случае. Он не желал, чтобы подробности его личной жизни становились достоянием прессы.

Не для того ли Томпкинс поощрял мои ухаживания за Кэтлин? Он хотел поднять шумиху в прессе, которая могла бы поспособствовать нашей предвыборной кампании…

Мысли Уилла путались, и он нервно провел рукой по волосам.

– Эйва, вы не должны верить всему, что пишут обо мне в газетах. Я, например, с некоторых пор вообще не обращаю внимания на все эти сплетни.

– Так вы не собираетесь просить ее руки? И не было никакого списка невест?

– Список был, но…

Уилл не знал, что сказать. Что его желание жениться значительно поуменьшилось с тех пор, как они стали тайно встречаться? Что он все время думает о ней и ничего не может с собой поделать? Что он страстно желает ее каждую секунду?

– Уилл, я не хочу быть на вторых ролях. Не могу довольствоваться крохами вашего внимания. Это… – Эйва осеклась и стиснула зубы.

– Это – что? – хрипло спросил он.

Она облизала губы и набрала в легкие побольше воздуха.

– Это уничтожит меня.

В груди Уилла возникла непомерная тяжесть – тяжесть обстоятельств, которые их разлучали. Он почувствовал, что эта женщина ускользает от него, и испугался.

– Что вы хотите этим сказать? Чего вы хотите от меня, Эйва?

– Мы с вами больше не можем видеться. Я с самого начала знала…

Его широкая ладонь с размаху хлопнула по деревянному комоду. В душе мужчины бушевала бессильная ярость, которую нисколько не ослабила эта небольшая вспышка гнева. Ему хотелось крушить мебель, стучать кулаками, пока он не справится с эмоциями, разрывавшими его изнутри.

– Мы оба с самого начала знали, что все это временно, – продолжала Эйва; ее голос стал громче и тверже. – Обстоятельства таковы…

– К черту обстоятельства! – бросил Уилл.

Ему очень не нравилась мрачная решимость в ее глазах. Неужели она действительно собирается оставить его?

– Вы не можете всерьез так думать. Мы с вами очень разные, Уилл. Вы бы стали негодовать, если бы я попыталась хоть что-то изменить. И я не хочу вызывать у вас чувство сожаления…

Он скрестил руки на груди, сунув кулаки себе под мышки.

– Вам действительно будет легко просто так взять и уйти?

Ее лицо на миг исказилось от боли, но она тут же спряталась под маской смирения. Однако тонкая трещина в ее ледяной решимости подарила Уиллу надежду. Возможно, ему все-таки удастся ее переубедить.

Шагнув к Эйве, он положил ладонь ей на щеку. Ее кожа была мягкой и эластичной, и он знал, какая она на вкус. Чуть приподняв лицо Эйвы, он заставил ее взглянуть ему в глаза.

– Неужели это правда?

– Вряд ли имеет значение, легко мне это или нет, – прошептала она. – Выбор не всегда бывает простым и безболезненным, но нам все равно приходится его делать.

– Да, но почему выбор необходимо делать именно сейчас?

– Потому что мне больно, Уилл. А завтра будет еще больнее. Каждый день я занимаюсь самообманом, уговаривая себя, что вы мой, – и только мой, – и это заставляет меня страдать.

У него закололо в груди. Почему сегодня все не так? Уиллу захотелось на минуту выйти из номера и начать все заново: войти и застать Эйву улыбающейся и исполненной страсти.

– Дайте мне немного времени, – попросил он, подушечкой большого пальца поглаживая ее щеку. – Я еще не готов вас отпустить.

– Мне очень жаль, но я не могу на это пойти.

В уголках ее глаз появилась подозрительная влага, и, заметив это, Уилл уже готов был упасть перед ней на колени. Господи, только не слезы, что угодно, только не это! Уж лучше бы она накричала на него или швырнула ему в голову пресс-папье.

Наклонившись, он накрыл губами ее рот. Поцелуи Эйвы стали для Уилла уже чем-то привычным. Чем-то таким, к чему он всегда стремился. Сначала Эйва оставалась безучастной, но потом начала отвечать на его лобзание. Когда ее пальцы скользнули по плечам Уилла и зарылись в его волосах, поцелуй стал более глубоким. Они еще долго стояли, прислушиваясь к собственным ощущениям и наслаждаясь близостью, пока Эйва в конце концов не отстранилась.

– Уилл, прошу вас… Не усложняйте все еще больше.

– Выходит, я должен облегчить вам задачу? – Он схватил ее за ягодицы и крепко прижал к себе. Пусть почувствует, как сильно он ее хочет. – Я не могу этого сделать, желанная вы моя женщина. Я слишком хочу вас, чтобы безропотно позволить вам уйти.

Ее голова упала ему на грудь, плечи поникли.

– Уилл… – жалобно простонала Эйва.

Он прижался губами к ее макушке, а затем ответил ей в тон:

– Эйва…

Она ничего не сказала, но ее руки легли ему на бедра, потом скользнули выше и остановились на животе. Он жаждал ее прикосновений.

– Прошу вас, Эйва, не покидайте меня! Останьтесь.

Не дожидаясь ответа, Уилл присел и стал задирать ее юбки. Его пальцы гладили икры, обтянутые чулками, и колени, а затем переместились к панталонам и оказались между ног.

– Подержите, – произнес Уилл, передавая ей собранную в складки ткань.

Грудь Эйвы судорожно вздымалась, дыхание участилось. Она подхватила юбки, предоставив Уиллу возможность искать разрез на ее панталонах.

Он чувствовал волнующий аромат ее возбуждения; его напряженный орган пульсировал.

– Вы хотите этого? – спросил Уилл и наклонился ближе, жадно втягивая носом воздух. – Скажите мне, Эйва, можно мне сегодня еще раз овладеть вами?

Теперь все зависело от ее ответа. Если ему удастся снова соблазнить ее, велики шансы на то, что он сможет делать это и в дальнейшем. Для того чтобы добиться желаемого, Уилл готов был на все, даже играть не по правилам.

Эйва стояла перед ним, дрожа. Ее обнаженная расщелина была полностью открыта его ненасытному взгляду.

– Вы дьявол, Уилл Слоан!

– Это не ответ. – Он провел кончиком носа по бархатной коже на внутренней поверхности ее бедра, и женщина охнула. – Я хочу, чтобы вы произнесли эти слова…

– Думаю, было бы глупо не воспользоваться оплаченным гостиничным номером.

Сладкое чувство захлестнуло Уилла, губы изогнулись в довольной усмешке. В награду он быстро лизнул набухший бугорок. Она вздрогнула и вцепилась ему в волосы, но он даже не пошевелился.

– Скажите мне, что я вам нужен, Эйва. Что вам нужно все это.

– Да, Уилл. О господи, да!

Мужчина рванулся вперед. Он готов был с жадностью поглотить ее. Готов был доказывать ей, что никто никогда не сможет с ним сравниться. Готов был добиваться ее привязанности, чтобы она уже никогда не смогла от него уйти. Он не мог допустить их разрыва.

Неожиданно Эйва обхватила руками его голову, и Уилл с любопытством поднял на нее глаза.

– Мы больше не увидимся. Это будет в последний раз. Пожалуйста, поймите, что я не могу это продолжать.

Охваченный разочарованием, Уилл поднялся на ноги.

– Черт возьми, Эйва. Вы рассуждаете неразумно. Ведь я еще даже не помолвлен!

Ее юбки упали, закрыв соблазнительные ножки до самых лодыжек.

– Вы используете нашу взаимную тягу, чтобы манипулировать мной. Чтобы получить желаемое. Когда же наконец вы перестанете думать только о себе?

Уилла охватило желание кричать, возмущаться, спорить до тех пор, пока он не возьмет верх. Но он понимал, что Эйва права: он действительно был эгоистом. Мужчина подошел к окну и взглянул на улицу с оживленным дорожным движением. Он любил Нью-Йорк, но сегодня ему казалось, что любимый город затягивает аркан у него на шее.

Ну почему она упорствовала? Он не мог жениться, руководствуясь лишь собственными предпочтениями, у представителей высшего общества это происходит несколько иначе. И что бы сказал его отец, если бы Уилл пренебрег своим высоким происхождением и общественным статусом для того, чтобы жениться на представительнице среднего класса? «Ты когда-нибудь разоришься!» – часто повторял Арчибальд Слоан. И будь он проклят, если вдруг окажется, что старик был прав.

Уилл почувствовал, как его обняли за талию маленькие женские руки и тяжелая грудь прижалась к его спине. Мужчина взял ее за запястья, стараясь подобрать подходящие слова. Но слов не было – по крайней мере, таких, которые могли бы унять боль в его груди.

– Хочу, чтобы вы знали: в любой момент вы можете изменить свое решение, – наконец сказал он, глядя, как послеполуденное солнце заливает городские здания оранжевыми и красными полосками. – Я буду ждать вас всегда.

Мужчина почувствовал, как участилось ее дыхание.

– Ох, Уилл! А я всегда мысленно буду с вами.

За окном шумела улица, а они стояли, тесно прижимаясь друг к другу – так мох врастает в поверхность утеса. Была ли его любовь необходимостью дышать с этой женщиной одним воздухом? Как, черт побери, получилось, что за столь короткое время она стала значить для него так много? В прошлом у Уилла никогда не возникало сложностей при расставании с бывшими любовницами. Однако сейчас… Этот город мог рушиться у него на глазах, а ему было на это наплевать.

Рука Эйвы легла ему на плечо, и она медленно повернула его лицом к себе. В глазах женщины по-прежнему была печаль, но появились и озорные искорки.

– Последний раз, мистер железнодорожник. И будет лучше, если вы постараетесь как следует.

Ранним вечером Эйва торопливо шла по Гудзон-стрит, и моросящий дождь как нельзя лучше соответствовал ее настроению. Ноги болели, спина ныла, а сердце… сердце стучало так, будто упряжка лошадей протянула его по мостовой вдоль всего Манхэттена. Причем дважды – туда и обратно.

Прошло уже шесть дней с тех пор, как Эйва видела Уилла в последний раз. Они пролетели, словно шесть минут. Она все ждала, что боль отступит, станет слабее. Но, к сожалению, этого не происходило. От одного взгляда на надземную железную дорогу ей на глаза наворачивались слезы. И боже ее упаси ступить внутрь вокзала Гранд Централ.

Мысль о том, что она поступила правильно, была слабым утешением для Эйвы, особенно если учесть то, как она тосковала по Уиллу.

Но ведь ей приходилось переживать кое-что и похуже, верно? Например, когда она потеряла ребенка. Когда Стивен отвернулся от нее, начал ее избегать, а потом и вовсе уволил. Или когда умерли их родители, оставив ее с тремя детьми на руках. Все эти невзгоды перевешивали потерю одного миллионера.

Ничего, ты выживешь, Эйва. Как всегда.

Она настояла на том, что уйдет из гостиничного номера первой. Лучше пусть он останется у меня за спиной. Если бы на его месте была она, у нее могло бы не хватить мужества. Эйве было бы слишком тяжело противостоять искушению уснуть на простынях, которые хранили его запах.

Однако она все же прихватила его запонку. Отвлечь Уилла было легко, и она незаметно сунула крошечную золотую вещицу себе в карман. Глупо, конечно, но ей хотелось иметь у себя его вещь, пусть даже совсем маленькую. Через некоторое время она отошлет запонку обратно, но сначала поносит ее у себя на воротнике.

Вынув ключ из маленькой сумочки, висевшей у нее на поясе, Эйва поднесла его к замочной скважине парадной двери.

– Мисс Джонс! – окликнул ее низкий мужской голос.

От неожиданности женщина выронила ключ, и он со звоном упал на ступеньки крыльца. Резко обернувшись, она увидела перед собой Грея и Харриса. Проклятье! Эйве очень не понравилось то, что они оказались возле того места, где жили ее братья и сестра. Мэри и Сэм уже, должно быть, вернулись с работы, да и Том, возможно, тоже. Не хватало еще, чтобы кто-то из них случайно подслушал этот разговор.

– Добрый вечер, джентльмены. – Нагнувшись, Эйва подняла ключ и крепко сжала его в кулаке. – Чем могу помочь?

– Мы не застали вас сегодня в гостинице. – Грей с настороженным видом слегка склонил голову набок. – Что, не было клиентов?

Эйва надела на лицо непроницаемую маску.

– Ни одного. Я взяла неделю отдыха.

Это была ложь. Она просто сменила гостиницу, чтобы избежать встречи с этой парочкой.

Харрис усмехнулся, и страшный шрам на его щеке изогнулся.

– Неделя отдыха? У вас? Собираетесь отправиться в летний загородный дом?

– Что-то вроде того. Полагаю, вы получили деньги, которые я отправила вам на прошлой неделе?

– О да, получили, – сказал Грей. Он подошел ближе к ней и поставил ногу на нижнюю ступеньку крыльца. – Но именно это нас и смутило. Почему деньги поступают через вас, а не от ваших клиентов?

Эйва прокашлялась.

– Потому что моим клиентам неловко иметь дело с посторонними. И они доверяют мне сделать инвестиции от их имени. – Еще одна ложь, да простит ее Господь. Эйва не стала советовать своим клиентам вкладывать деньги в предприятие Грея и Харриса. Вместо этого она платила мошенникам из своего кармана, надеясь таким образом их задобрить.

– Послушайте, наша схема работает совсем не так, – вставил Харрис и начал подниматься по ступенькам, пока не остановился прямо перед Эйвой.

Грей тем временем продолжал:

– Видите ли, мы хотим быть уверены в том, что вы хорошо играете свою роль, а не просто посылаете нам деньги, когда вам вздумается.

– Полагаю, это вряд ли имеет значение, ведь деньги вы все равно получаете. – Эйва немного отступила к двери.

– Нет, имеет. Когда вы посылаете людей к нам, мы можем взять их в оборот и привлечь к вложениям в другие проекты. Только вот вы никого к нам не присылаете.

– Я не знала, что вы предпочитаете действовать именно так. – Эйва старалась держаться от них как можно дальше. – Я готова приложить дополнительные усилия, прямо с завтрашнего дня.

Черта с два.

Харрис теснил ее к двери. Теперь он стоял в шаге от Эйвы, надеясь запугать ее своими внушительными габаритами.

– Посмотрим, что у вас получится, мисс Джонс. Если мы до пятницы так ничего и не дождемся, все, что вы построили своими руками, все, ради чего вы так много работали, будет уничтожено. Вы станете посмешищем всего Нью-Йорка.

Рядом с ним замер Грей. Зловещая улыбка выглядела жутковато на его обезображенном лице.

– Будете уничтожены не только вы. Когда вас разоблачат, вместе с вами пойдут ко дну еще несколько человек.

– Эйва?

Грей и Харрис разом отступили. Эйва увидела спешащего по тротуару Тома. Его лицо озабоченно хмурилось.

– У тебя все в порядке? – с тревогой в голосе спросил он.

Харрис поднял руки ладонями вверх, и оба мужчины начали спускаться с крыльца.

– Не волнуйся, сынок. Мы просто немного поболтали с твоей сестрой.

Грей улыбнулся Эйве с таким видом, будто их только что застали за чашкой чаю.

– Ну так что, увидимся в пятницу, мисс Джонс?

– Да, – слабым голосом ответила она. – В пятницу.

Шантажисты неторопливой походкой двинулись по Бэнк-стрит в сторону Гудзона, но Эйва уже не смотрела на них – все свое внимание она сосредоточила на Томе. Она боялась спрашивать, как много он успел услышать из их разговора.

Юноша поднялся на крыльцо и бросил озабоченный взгляд вслед удаляющимся Грею и Харрису.

– Что тут у вас случилось?

– Ничего. Как прошел день?

Эйва отвернулась и начала открывать дверь своим ключом – вот только ее пальцы предательски дрожали.

– Эйва. – Ладонь Тома легла на ее руку. – Остановись и расскажи мне, что происходит. Кто эти двое? И чего они от тебя хотели?

– Чтобы я им погадала, разумеется.

– Ложь. Ты забыла, с кем разговариваешь. Я не один из твоих клиентов – это им ты можешь вешать лапшу на уши. А мне нужна правда.

– Эти двое – моя проблема, но я ее уже решаю. Тебе незачем беспокоиться по этому поводу.

Упершись руками в худые бедра, Том смотрел на сестру с неодобрением. Ему было всего шестнадцать, и он продолжал расти, стремительно превращаясь из нескладного подростка во взрослого человека.

– Я уже не ребенок. У меня есть работа, и я старший мужчина в этой семье. Ты не можешь обращаться со мной, как с малышом. Я должен знать, что происходит.

Эйва плотно сжала губы. С одной стороны, было бы здорово время от времени получать от Тома помощь, разделяя с ним бремя домашних забот. Но втягивать брата в эту грязную историю было ни к чему. Чем меньше он будет знать, тем лучше.

– Я понимаю, что ты хочешь мне помочь, однако в данный момент ты ничего сделать не можешь. У меня небольшие неприятности, но я сама все улажу.

– Ты поэтому последнюю неделю почти ничего не ешь и не спишь?

«Нет, – хотелось ответить Эйве. – Это связано с Уиллом Слоаном».

– Я не знала, что ты наблюдаешь за мной.

– Это было нетрудно, ведь мы живем в очень ограниченном пространстве, Эйва. К тому же твоя одежда висит на тебе мешком.

Женщина оглядела себя. Похоже, ее блузки действительно стали немного свободными.

– Том, оставь меня в покое. Я сама разберусь, что мне делать. – Эйва пока что не знала, что она предпримет. Выбор был невелик. У них было еще недостаточно сбережений для того, чтобы покинуть Нью-Йорк. Хотя, возможно, они могли бы ненадолго уехать в Нью-Джерси…

– Если ты не расскажешь мне правду, я пойду к Сэму и скажу ему, что Санта-Клауса не существует.

– Ты не посмеешь! Он единственный из нашей семьи еще верит в это!

Том с вызовом нахмурил брови, и плечи Эйвы поникли. Ладно, он хочет знать правду – и она обо всем ему расскажет. Это ничего не изменит. Может быть, Том даже поможет ей придумать, как передавать деньги Грею и Харрису так, чтобы те не догадывались, что «инвестиции» поступают от нее.

– Чуть больше месяца назад эти двое явились ко мне…