«Никербокер» был лишь одним из многочисленных светских клубов, в которых состоял Уилл. Но именно этот клуб он посещал чаще всего. Все члены «Ника» принадлежали к высшему обществу, и Уилл знал их всю свою жизнь. Чего только стоили их фамилии: Гамильтоны, Бельмонты, Асторы… Качество обслуживания было гарантировано действовавшими здесь жесткими правилами, за соблюдением которых строго следили. Вступить в этот клуб мог далеко не каждый, даже если у него и были деньги, чтобы оплатить непомерно высокий членский взнос.

Соблюдение традиций значило для Слоанов очень много. Дед Уилла помогал основать «Юнион-клаб», а он сам принимал активное участие в том, чтобы «Ник» переехал на новое место – на угол Тридцать второй улицы и Пятой авеню.

– Добрый вечер, мистер Слоан. Вы позволите вашу шляпу и трость?

Уилл протянул привратнику котелок и палку и пригладил волосы.

– Джентльмены наверху?

– Да, сэр. Все, кроме мистера Кавано. Мне неизвестно, приехал ли он.

Зять Уилла ненавидел этот клуб и поэтому предпочитал заходить сюда через кухню, пользуясь лестницей для обслуживающего персонала, точно мойщик посуды.

– Благодарю вас, Колин. Я уеду сразу после окончания собрания.

– В таком случае мы будем держать ваш экипаж наготове, сэр.

Уилл широкими шагами шел по тихим коридорам, где все ему было прекрасно знакомо – от широких дверных проемов в обрамлении богато украшенных наличников до высоких окон, занавешенных со вкусом подобранными шторами из лощеной ткани. Интерьер, включая произведения классической живописи на стенах и шикарные персидские ковры на полу, с безошибочной точностью был подобран именно так, чтобы мужчины с определенным социальным статусом могли насладиться здесь уютом и покоем.

У двери приватного кабинета стоял официант, который при приближении Уилла открыл перед ним дверь. Внутри находилась небольшая группа очень богатых и могущественных людей, к которым Слоан относил и себя. Эти четверо встречались в первый четверг каждого месяца, чтобы помогать друг другу в решении деловых проблем. Уилл предпочитал называть это «планированием и выстраиванием схем по управлению миром в обстановке горделивой величавости».

– Здравствуйте, Слоан. – Кэлвин Кэбот поднял из кресла свое долговязое тело и протянул Уиллу руку. Кэбот был одним из наиболее влиятельных издателей в Нью-Йорке и Чикаго и в последнее время не раз помогал ему. – Или мне следует обращаться к вам «вице-губернатор»?

– Пока что нет. Впрочем, уже скоро вы сможете это сделать. Здравствуйте, Харпер. – Уилл пожал руку Теодору Харперу, финансовому гению из «Нью Америкэн бэнк». – Как поживает ваша очаровательная супруга?

Лицо финансиста тут же смягчилось, и сквозь обычное стоическое выражение пробились искренние эмоции.

– Хорошо, благодарю вас, – ответил он и снова сел на свое место.

Дверь опять распахнулась, и в комнату вальяжно вошел Эмметт Кавано. Оставив у входа шляпу, пальто и трость, он сразу же направился к столу. Уилл сел, не удосужившись поприветствовать зятя. Они всегда недолюбливали друг друга, и тот факт, что Лиззи умудрилась влюбиться в этого олуха, а затем вышла за него замуж, мало что изменил в их отношениях. Уилл и Кавано с трудом терпели общество друг друга, и то исключительно ради нее.

Пока Харпер и Кэбот вели с Кавано светский разговор, Уилл кивнул официанту, чтобы тот подавал напитки. У его локтя тут же появился бокал «Шато Лафита» 1868 года из его личных запасов, которые он держал здесь в клубе. Кэбот получил светлое пиво, Харпер – бурбон из Кентукки, а для Кавано принесли стакан прозрачной жидкости – вероятно, произведенной в тиши глухих городских переулков.

– Вы с Беннеттом неплохо выступили в Йонкерсе, – заметил Кэбот, обращаясь к Уиллу. – Судя по тому, что я слышал, вы можете считать себя кандидатами от партии.

– Искренне на это надеюсь. На субботу у нас намечен еще один митинг, в Олбани, который закончится парадом. Мне было бы гораздо спокойнее, если бы не пришлось больше иметь дело со слонами и обезьянами.

При упоминании об Олбани в голове у Уилла всплыла мысль об Эйве, точнее, о поцелуе, который он никак не мог забыть. Этот опыт, когда он попробовал слегка прикоснуться к пламени чувств, которое поначалу не собирался разжигать, оказался просто восхитительным. Именно этого Уилл и боялся. Бесстыдная, уверенная в себе, решительная, Эйва целовала его так, как будто это было последним желанием умирающего, и он наслаждался каждым мгновением этого безумства, черт бы его побрал. (И судя по болезненным ощущениям в правом запястье, пожалуй, даже чересчур.)

– Так в Олбани больше ничего и нет – только слоны и обезьяны, – подал голос Кавано.

– Это верно, – усмехнувшись, отозвался Харпер. – Но, Слоан, я не понимаю, как вы собираетесь продолжать предвыборную кампанию, если станете кандидатом. Вы ведь раньше никогда никому не передавали управление Северо-восточной железной дорогой.

– Я справлюсь.

О деталях никто не расспрашивал, однако в комнате витала атмосфера скептицизма. Уилл не обращал на это внимания, поскольку планировал и дальше управлять своим бизнесом и одновременно заниматься политической карьерой. Он достигнет бóльших высот, чем его отец, даже если в конце концов придется сложить голову. Эта мысль вызвала в нем чувство удовлетворения. Да его отец повторно скончался бы от зависти, если бы узнал, что Уилла избрали вице-губернатором штата.

Затем все четверо вернулись к разговору о делах. Харпер и Кэбот договаривались обменяться услугами, имеющими отношение к Чикагской товарной бирже, тогда как Уилл согласился поднять цены на транзитные перевозки для одного из конкурентов Кавано в обмен на помощь зятя – тот обещал помочь ему с рабочей силой. Потом они все вместе по настоянию Харпера приняли решение инвестировать деньги в ресторан, управлять которым будет подающий большие надежды молодой французский шеф-повар.

Продолжалось все это в течение часа. Наконец, когда напитки были допиты, а разговор переключился на малозначительные темы, не связанные с бизнесом, Уилл встал.

– У меня назначена еще одна встреча, джентльмены. И если мы закончили, я бы хотел пожелать всем вам хорошего вечера.

Кавано тоже поднялся.

– Погодите, Слоан. Задержитесь на минутку.

– Может быть, кому-то из нас следует остаться в качестве рефери? – спросил Кэбот.

Предложение было не лишено смысла: Кавано с Уиллом уже бросались друг на друга с кулаками.

– Только не сегодня, – ответил Эмметт, качая головой. – Я пока что не настроен его поколотить.

– Очень смешно, – процедил Уилл. – Одному Господу известно, что моя сестра в вас нашла, но уж точно ее покорило не ваше чувство юмора.

– О, ну я-то знаю, за что она меня полюбила, – самодовольно ухмыльнулся Кавано. – Может быть, перечислить вам некоторые из моих главных достоинств?

– Не стоит, если вы не хотите потерять на некоторое время способность дышать через нос, – огрызнулся Уилл. – Ладно, чего вы хотите? Я тороплюсь на званый ужин.

Там должна была присутствовать одна из его потенциальных невест, и ему не терпелось посмотреть, насколько она соответствует его требованиям.

Кавано прокашлялся.

– Элизабет приглашает вас к нам на обед на следующей неделе. Вскоре мы уезжаем в Ньюпорт, и мне бы не хотелось, чтобы моя жена в ее положении ездила куда-то без особой необходимости.

Уилл был бы рад повидать сестру, но стоило ли ради этого идти в особняк Кавано? Он стиснул зубы, не в состоянии выдавить из себя согласие.

– Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, – продолжал Кавано. – Для меня сидеть с вами в собственной столовой тоже не самый приятный вариант времяпровождения, но я готов смириться с этим, чтобы доставить удовольствие жене. Когда Лиззи счастлива, в моем доме происходят чудеса.

От этого заявления Уилла затошнило. Господи, у этого человека есть хоть какие-то представления о приличиях?

– Прекратите обсуждать мою сестру в столь неуважительной форме.

Кавано выгнул бровь.

– Я женился на Лиззи, Слоан. Я люблю ее, и, благодаря какому-то чуду, она тоже меня любит. И вам лучше смириться с этим.

Но прежде чем Уилл успел сообщить зятю, что с этим он не смирится никогда, тот уже обернулся к Харперу:

– Может быть, и вы с миссис Харпер к нам заглянете? По крайней мере, тогда у меня будет возможность хоть с кем-то поговорить.

– Я уверен, что миссис Харпер понравится эта идея. Она обожает вашу супругу. Благодарю за приглашение.

– А как вы, Кэбот? – спросил Кавано. – Присоединитесь к нам?

Издатель покачал головой.

– В воскресенье я уезжаю в Чикаго.

– Итак? – Кавано скрестил руки на огромной, похожей на бочку груди, и сердито уставился на Уилла. – Что передать Лиззи?

Черт возьми!

– Я приду, – сказал Слоан, но потом поспешно добавил: – В любой день, кроме понедельника. – Он не планировал посещать выступление Эйвы, но решил оставить вечер понедельника свободным – просто на всякий случай.

По каким-то непонятным причинам Уилл с нетерпением ожидал возможности вновь увидеться с ней, и предвкушение этой встречи было для него словно яркое пятно на фоне унылой в остальных отношениях недели.

* * *

Неприятно было в этом признаваться, но поездка на поезде была просто замечательной.

Эйва впервые выехала из города и, сидя у окна в пассажирском вагоне, с жадностью любовалась сочной зеленью пробегавшего мимо сельского пейзажа. Как и было обещано, билет ей доставили на дом. Никакой сопровождающей записки не было, да она и не ожидала ее получить. Женщина не видела Уилла и ничего не слышала о нем после того вечера, когда он помог ей вызволить Тома из полиции и поцеловал ее. Точнее, с того вечера, когда она совершила ошибку – именно под таким названием это происшествие отложилось в ее памяти.

Да, поцеловать Уилла было ошибкой. И хотя это происшествие было просто нелепым, Эйва думала о нем всю прошлую неделю, как только выдавалась свободная минутка. Разве могла она ожидать от этого человека такой страсти, такого напора? Разве могла представить, что прикосновения его пальцев будут столь волнующими, а дыхание у ее губ столь горячим?

Нет, определенно не могла, и этот опыт стал для Эйвы настоящим откровением. В этом лощеном мистере Слоане оказалось много такого, о чем она раньше не подозревала. Это открытие удивило Эйву. Ей очень понравилось с ним целоваться – причем намного больше, чем ей бы того хотелось. Ее захлестнули эмоции – нечто подобное она ощущала, стоя под ударами волн на пляже Кони-Айленда. Этот порыв выбил почву у нее из-под ног.

Опасное чувство. Эйва больше не могла позволить себе такой роскоши, как фривольное потакание собственным желаниям без оглядки на возможные последствия, такие как разбитое сердце, унижение или… и того хуже. Однажды у Эйвы был роман, и она забеременела. Как ни глупо это звучит, она думала, что ее любовник (первый и единственный) этому обрадуется. В конце концов, он ведь сам часто говорил ей, что они будут вместе… а появление ребенка, конечно же, должно было стать началом их совместного будущего.

Как же она ошибалась! Какой наивной была!

Ван Данны принадлежали к среднему классу, и Стивен перечислил ей массу доводов, почему они больше не могут видеться. Эйва не соответствует требованиям их круга, и его отец никогда не одобрит женитьбу старшего сына на девушке столь низкого происхождения. А как они будут жить без денег? И так далее, и тому подобное… Все новые и новые оправдания.

Эйва вздохнула и закрыла глаза, борясь со знакомой болью в груди. Как это печально. Как тоскливо. На третьем месяце у нее случился выкидыш, а Стивен об этом даже не узнал. Из офиса его отца Эйву уволили сразу же, как только она забеременела, и на этом все закончилось. Стивен просто умыл руки.

Так что да, Уилл Слоан опасен. И Эйва не повторит своей ошибки.

В этот момент объявили о прибытии в Олбани. Поскольку Эйва еще ни разу не бывала на политических митингах, она понятия не имела, что ее ожидает. Политика ставила ее в тупик. Женщин в этой сфере игнорировали или принижали, тогда как мужчины спорили и вели себя как дети. В Нью-Йорке компании подвыпивших людей вырывались из заведений на улицу, чтобы поразмахивать факелами, и заканчивалось все это обычно шумной дракой.

Эйва никак не могла понять, зачем Уиллу нужно вливаться в эти порочные ряды. Он и так обладал немалой властью и значительным состоянием. Неужели этого недостаточно?

Выйдя из вагона, женщина ступила на платформу и огляделась по сторонам, прикрыв глаза ладонью от полуденного солнца. На перроне взад-вперед сновали пассажиры, задевая ее. Куда же ей идти?

– Мисс Джонс?

Перед Эйвой стоял тучный немолодой мужчина с пышными усами. Его вид не внушал никаких опасений, но годы жизни в шумном городе многому ее научили.

– А вы кто такой?

Он коснулся пальцами крáя шляпы.

– Добрый день, мисс. Меня зовут Чарльз Томпкинс. Во время предвыборной кампании мистера Беннетта и мистера Слоана я исполняю обязанности политического консультанта. Меня попросили отвести вас на митинг.

– Вот как? Спасибо.

Должно быть, это Уилл все организовал; Эйва была благодарна ему за то, что он позаботился о ней. Хотя она никогда прежде не встречалась с Томпкинсом, Джон регулярно задавал мадам Золикофф вопросы относительно своего советника. Лжет ли ему Томпкинс? Искренне ли защищает его интересы? Мадам Золикофф советовала Беннетту быть осторожным – в первую очередь потому, что она совсем не знала этого человека. Так что сегодняшняя поездка в конечном итоге все-таки может оказаться полезной для нее.

Женщина махнула рукой.

– Я готова, мистер Томпкинс. Ведите меня.

Через несколько минут они подошли к ожидавшему их экипажу, и мистер Томпкинс помог Эйве в него забраться. Пока карета, раскачиваясь и подпрыгивая, катилась по неровной мостовой, женщина рассматривала в окно толпу. Просто удивительно, сколько мужчин и женщин здесь собралось: кто-то стоял и разговаривал, кто-то шел в том же направлении, в котором ехали они. Складывалось впечатление, будто сегодня все люди, жившие в радиусе десяти миль от Олбани, разом вышли на улицу.

– Мисс Джонс, вы когда-нибудь раньше бывали на политических митингах?

– Нет, не бывала. Я не интересуюсь политикой.

– Тогда удивительно, что мистер Слоан пригласил вас сюда приехать.

Томпкинс, очевидно, хотел, чтобы Эйва сообщила ему какие-то подробности, но он от нее этого не дождется. Эта экскурсия не могла закончиться так быстро, как ей бы того хотелось, и причины, по которым она здесь оказалась, никого не касаются. Внимание женщины привлекло смешение красного и синего цветов за окном.

– А что это за разрастающаяся группа людей в синих куртках и с красными повязками на рукавах?

– Это, дорогая моя, члены «команды Беннетта», наши сторонники здесь, в Олбани. В каждом городе предвыборный штаб называет себя по-своему. Впрочем, у нас есть несколько «команд Беннетта». Например, в Скенектади и Саратога-Спрингс используют то же название.

Эйва кивала с притворным интересом, хотя на самом деле не понимала, почему все так сложно. Процедура выборов должна быть предельно простой, а в Америке она больше напоминает пьяный коррумпированный цирк.

– Программа на сегодняшний день такая, – продолжал Томпкинс. – Сначала марш и парад, затем все примут участие в барбекю на лужайке перед зданием законодательного собрания штата. Беннетт и Слоан выступят с короткими речами, после чего пирушка продлится до поздней ночи.

Возможно, но только не для нее. Эйва планировала сесть на поезд, отходящий ближе к вечеру, и попасть домой еще до того, как стемнеет. Она не собиралась задерживаться в Олбани ни на минуту дольше, чем это было необходимо.

– И вы считаете, что это вдохновит избирателей голосовать за вас осенью?

Томпкинс кивнул и пригладил пальцами длинные усы.

– Это будет способствовать росту популярности нашей партии. Мистер Слоан не рассказывал мне, как вы с ним познакомились. Вы друг их семьи?

– Можно сказать и так.

На некоторое время повисло молчание. Наконец Томпкинс произнес:

– У меня такое впечатление, что я уже где-то вас видел. На каком-то партийном собрании… или, может быть, на шоу?

Трудно было определить, то ли он на самом деле не узнал ее, то ли пытался выяснить, не является ли она любовницей Уилла. Оба варианта тревожили Эйву, хотя и по совершенно разным причинам. Однако она решила, что без светлого парика и толстого слоя сценического грима Томпкинс вряд ли узнает в ней мадам Золикофф.

– Сомневаюсь.

– Да, пожалуй, пожалуй… Вот мы и на месте. Я попросил кучера отвезти вас в конечную точку маршрута, оттуда вам будет проще добраться до здания законодательного собрания штата.

Карета остановилась, и Томпкинс вылез из нее. Он помог Эйве сойти, а затем показал рукой через улицу.

– Самое удобное место для наблюдения находится вон там, на углу. Увидимся на барбекю. Надеюсь, парад вам понравится, мисс Джонс.

– Спасибо.

Она открыла свой зонтик – одну из немногочисленных вещей, оставшихся ей от матери, – и спрятала лицо в его тени. Перейти улицу оказалось не так просто, поскольку толпа была здесь более многочисленной. Сплошной поток мужчин в котелках и женщин в шляпках – Эйва удивилась количеству людей, которые пришли посмотреть на Уилла и Джона. Интересно, все ли политические митинги привлекают столько зрителей?

Уилл надеялся убедить ее в том, что она представляет опасность для их кампании. Но Эйве трудно было поверить, что она способна нанести их партии существенный урон, даже если не все в этом скоплении народа были их сторонниками. Ну разве может потерпеть крах предвыборная кампания, во главе которой стоят две такие яркие, известные фигуры, да еще и при финансовой поддержке Слоана?

Эйва пробралась через толпу и стала на углу, не особенно заботясь о том, каким будет обзор. Да, она согласилась присутствовать на параде, но никому не обещала, что будет им любоваться.

Прислонившись плечом к оконной раме, Уилл потягивал напиток. Парад был уже в разгаре, по улицам проплывало сине-красное море людей с музыкальными инструментами и лозунгами. Они с Беннеттом наблюдали за всем этим, удобно устроившись в комнате на втором этаже, в то время как «команда Беннетта» развлекала толпу. Как обычно, кандидаты не должны были показываться, пока не начнется барбекю.

Уилл старался не искать глазами Эйву. Она сейчас должна быть где-то в этой толпе, без сомнения, несчастная и вынашивающая планы побега. Но на ленче она будет обязательно – он добился этого с помощью угроз.

– Еще один славный день, – объявил Томпкинс, входя в комнату. – Такое впечатление, что сюда пришли все избиратели до единого, от Облани до Скенектади.

– Да, хорошая работа, Чарльз, – заметил Беннетт. – А девушки из духового оркестра, которые шли впереди, выглядели весьма впечатляюще.

– Я так и думал. – Томпкинс посмотрел в окно. – Ваша знакомая, мисс Джонс, добралась благополучно. Я подвез ее до угла, к тому месту, где шествие поворачивает на юг, к собранию штата.

Это было недалеко от них.

– Спасибо. Я очень благодарен вам за то, что вы съездили на вокзал, чтобы ее встретить.

Уилл сначала хотел сделать это сам, но желание вновь увидеть Эйву было опасным. Он должен держаться от этой женщины подальше, а не возить ее туда-сюда.

– Уж лучше я, чем вы. Не может один из кандидатов лично встречать кого-то на станции, будто лакей.

Несколько минут они следили за шествием молча. Затем Томпкинс прокашлялся.

– Кстати, а между вами, часом, нет романтических отношений?

Пальцы Уилла крепче сжали бокал.

– Вы что, всерьез рассчитываете, что я отвечу на подобный вопрос?

– Нет. Но эта женщина кажется мне знакомой. У меня такое впечатление, что я ее уже где-то видел.

– Сомневаюсь. – Уилл был уверен в том, что Томпкинс никогда не встречался с мадам Золикофф лично.

– Замечательно. Знаете, вы не должны строго судить меня за любопытство. Мы хотим, чтобы вы обручились с одной из дебютанток, с девушкой, которая расшевелит газетчиков, а не с женщиной под грязным зонтиком, вышедшим из моды еще во времена президентства Линкольна.

Уилл отошел от стены и выпрямился.

– Да, и именно поэтому предоставьте мне самому решать такие вопросы. И вообще это не ваша забота, кого я выберу себе в спутницы жизни. А если вдруг будет иначе, я сойду с дистанции скорее, чем захромавшая чистокровка на ипподроме в Джером-парке.

– Послушайте, – надувая грудь, начал Томпкинс, – мы согласились, что вы…

– О нет. Эти люди… Это может стать для нас проблемой, – прервал их перепалку Беннетт. – Посмотрите вон на ту группу в белых пиджаках. Думаю, это ребята Роберта Мерфи. Они называют себя «белыми шляпами».

Уилл резко обернулся к окну. На возвышении у того места, где должно было закончиться шествие, стояло около пятидесяти молодых людей в белых пиджаках и шляпах. Их внимание было приковано к демонстрантам. Уиллу показалось, что рядом с ними на земле стояли ведра.

– Что у них там? – спросил Беннетт, вытирая запотевшее стекло, чтобы рассмотреть получше. – В этих ведрах. Вам не видно?

– Может быть, яйца? – предположил Томпкинс, вглядываясь.

Нет, форма у этих предметов была не такой, как у яиц. Точнее, все они были разной формы. Внутри у Слоана все сжалось, и бокал выскользнул у него из пальцев.

– Камни… Боже мой, это камни!

Эйва! Она окажется в гуще рукопашной схватки. Камень может нанести серьезную травму или даже убить. Господи, он должен найти ее, прежде чем «белые шляпы» начнут швырять камни в толпу!

Круто развернувшись на каблуках, Уилл выскочил из комнаты и побежал к лестнице. У него на лбу выступили капли пота. Спускаясь, он перепрыгивал через две-три ступеньки. Сердце бешено стучало в груди.

Оказавшись на улице, Слоан уворачивался от лошадиных копыт, наталкивался на людей, выкрикивал извинения, если требовалось, но продолжал бежать вперед.

Он с тревогой искал Эйву в толпе, но она скрывалась в море ничего не подозревающих людей. Проклятье! Не нужно было мне заставлять ее сюда ехать!

Вдруг справа от Уилла раздался душераздирающий вопль, и он увидел в воздухе град камней, летящих в колонну демонстрантов. Все остановились и стали оглядываться по сторонам. Люди кричали и показывали пальцами туда, где собрались «белые шляпы».

Уилл прикрыл голову руками. По толпе прокатилась волна смятения и страха. Сотни людей заметались из стороны в сторону, пытаясь увернуться от камней, и перейти улицу стало просто невозможно. В считанные мгновения тут могла произойти трагедия, кого-то могли затоптать.

Гвалт, казалось, достиг предела: новый град камней повлек за собой еще больше криков. Уилл выставил плечо вперед и принялся отчаянно проталкиваться сквозь толпу. Он должен был отыскать Эйву, должен был увести ее отсюда.

Вдруг Слоан почувствовал резкую боль: камень попал ему в спину, прикрытую тонкой шерстяной тканью пальто. В шаге от него пожилая женщина упала на землю, и Уилл остановился, чтобы ее поднять.

– Идите к тому зданию! – крикнул он, показывая направление. – Покиньте главную улицу.

Женщина заковыляла прочь, а он продолжил путь, разглядывая попадавшихся ему на глаза брюнеток. Шансы найти Эйву в толпе были мизерными.

К тому моменту, когда Уилл добрался до угла, митинг превратился в побоище. «Белые шляпы» продолжали швырять камни, и на них накинулась «команда Беннетта» с обломками кирпичей и тяжелыми палками в руках. Остальные старались побыстрее скрыться.

– Эйва! – закричал Уилл, лихорадочно скользя взглядом по лицам людей. – Эйва Джонс!

Его глаза бегали по сторонам, к горлу подступил комок страха и отчаяния. Если она сегодня пострадает, он никогда себе этого не простит. Что он пытался доказать, заставляя ее сюда приехать?

– Эйва! – вновь завопил Уилл, ступая на тротуар. Если нужно, он будет орать до хрипоты, пока не сорвет голос. И ни при каких обстоятельствах не уедет из Олбани без нее. – Эйва!

– Уилл!

Крик был тихим, но вполне отчетливым. Черт, да где же она? Вытянув шею, Уилл безуспешно пытался ее увидеть.

– Эйва! Где вы?

– Уилл! Я здесь, у фонаря!

Он развернулся и в колышущейся толпе заметил ее макушку. Эйва вцепилась в металлический столб. Ее глаза округлились от ужаса, шляпка сбилась набок. От облегчения у Уилла едва не подкосились ноги.

– Оставайтесь на месте! – закричал он и принялся энергично работать локтями, пока не добрался до Эйвы.

Не в силах сдержаться, он обхватил ее руками и прижал к груди.

– Вы не ушиблись?

Женщина замотала головой и что-то пробормотала, уткнувшись в его шелковую жилетку.

– Пойдемте. Я выведу вас отсюда. – Одной рукой Уилл прижал Эйву к себе, а другой начал раздвигать плотную человеческую массу.

– Погодите! Мой зонтик! – Эйва попыталась отодвинуться от него.

Но он крепко держал ее.

– Эйва, вы его здесь ни за что не найдете…

– Нет! Я должна отыскать свой зонтик. Он принадлежал моей маме. – Она вырывалась, а Уилл старался не выпускать ее из рук. Эйва неистово вертела головой, осматривая землю под ногами. – Отпустите меня!

– Я куплю вам другой зонтик, – бросил Слоан.

Недалеко от того места, где они сейчас стояли, продолжали падать камни. Кто-то из них мог серьезно пострадать, а она волнуется из-за какого-то чертова зонтика?

Внезапно Эйва хлопнула мужчину ладонями по щекам, заставив его посмотреть ей в глаза.

– Уилл, я не уйду отсюда без зонтика. – Серьезность этого заявления была подкреплена решительным выражением лица, и Слоан вздохнул. Черт!

Нагнувшись, он принялся осматривать мостовую вокруг того места, где они стояли, и через мгновение заметил помятый желтый зонтик. Он валялся в сточной канаве – печальная жертва панического бегства толпы.

– Я вижу его! – крикнул Уилл.

Эйва вцепилась в его одежду, и он, отбиваясь от толчков и ударов, сыпавшихся на них со всех сторон, принялся расталкивать локтями чьи-то спины и плечи, чтобы добраться до обочины. Одной рукой Уилл покрепче обхватил Эйву, а другой поднял с земли ее зонтик.

Как только это произошло, Слоан, не теряя времени, повел женщину к железнодорожному вокзалу, в безопасное убежище – свой личный вагон. Он во что бы то ни стало должен был увезти Эйву из Олбани.