Земной рай
А востоке, в Эдеме, был райский сад, сообщает библейская сказка о сотворении мира; из Эдемовой реки, что орошала сад, вытекали Тигр и Евфрат.
Не очень удобное место для рая выбрала сказка. По широкой равнине Месопотамии мчится бурный Тигр. Он то сближается со спокойным соседом своим — Евфратом, то расстается с ним, то снова течет рядышком и, соединяясь в общей дельте, впадает в Персидский залив. Обе реки начинаются на севере, в горах Армении, и в древности у каждой из них было свое устье.
Больше пяти тысяч лет назад в Южной Месопотамии, низменной долине Двуречья, жили на юге шумерийцы, а к северу от них, в среднем течении рек, позже поселились аккадяне. Туго приходилось и тем и другим в борьбе с всемогущей, непокорной природой.
Летом жарища здесь неимоверная, больше пятидесяти градусов. Трудно дышать раскаленным воздухом, а лесов нет и негде укрыться от гнетущего зноя и томительной духоты.
Зимой льют дожди, а весной тают снега в горах на севере и стремительно мчатся по долинам потоки мутной воды. Буйно разливаются тогда Тигр и Евфрат, выходят из берегов, подступают к жилью. Страшная и грозная стихия. Наводнение. Потоп…
Так вот и складывалась легенда о всемирном потопе. Бессильны были люди перед могучей стихией, неведомой и неодолимой. Почему вдруг переполняются реки водой и начинается опасное половодье? Этого не знали шумерийцы и аккадяне: ведь жили они в Двуречье, а снега таяли далеко на севере.
Наверно, вода приходит от Эа, владыки подземного океана. Бог неба Ану, властитель земли Энлиль и Эа управляют всем, что есть в небесах, на суше и в воде.
Божественная троица рождена была не только воображением устрашенных людей. В этих образах фантазия воплотила и затаенную мечту о покорении сил природы. Все доступно богам-богатырям и богачам, всемогущим повелителям стихий: о, если бы и нам обладать такой властью!
Неистовы боги в гневе своем. Если рассердить бога неба Ану, он сожжет все растения нестерпимым зноем. Если разозлится Эа, он погубит всех страшным потопом.
Но вот миновало наводнение. В низинах застаивается вода на глинистой почве и зарастают чертополохом зыбкие, непролазные болота — рассадник мучительной лихорадки. А на более высоких местах земля, иссушенная солнцем, тверда и бесплодна, как камень.
Не странно ли, что Библия устроила рай в такой негостеприимной стране? И все-таки кое в чем сказка не ошиблась.
Вдоль берегов рек и каналов стройными рядами тянулись финиковые пальмы. Эти прихотливые южанки любят, как говорят арабы, чтобы их ноги отдыхали в прохладной влаге, а головы обжигало палящее солнце. Между густыми рощами бананов расстилались фруктовые сады и огороды.
Землю Двуречья не надо удобрять — об этом заботится сама природа: полноводные реки приносят на поля плодороднейший ил. На тучной почве пшеница, ячмень, просо приносили сказочный урожай — в десятки раз больше, чем посеешь.
В реках великое обилие рыбы — лови сколько хочешь! На пастбищах многочисленные стада овец, коз, коров, быков, ослов. «Дома запасов» при храмах полны всяческой снеди: сушеной рыбы, молока, сливок, масла, вина.
Поистине благодатный край, где все обильем дышит. Но раем Двуречье было только для господ, а для их рабов и полурабов — нищих земледельцев, опутанных неоплатными долгами, здесь был сущий ад.
Изнывая от жары в этом пекле, трудились из последних сил подневольные люди. За ними зорко следили неумолимые надзиратели с длинными бичами и беспощадно избивали тех, кто смел разогнуть согбенную спину.
Шумерийцы так и называли своих рабов «иги-ну-ду» — «не подымающие глаз». Велико было поголовье рабов и в Аккаде: там их считали по головам — «ре́шу», как скот.
В Южном Двуречье мало земли, пригодной для обработки: чуть ли не каждую пядь приходилось отвоевывать у болот. Нужно было осушать заболоченные места — и тысячи рабов погибали от укусов ядовитых насекомых и тропической малярии. Надо было орошать опаленную солнцем землю — и рабы рыли глубокие каналы, очищали их, стоя по пояс в воде, от оседавшего ила, создавали искусственные озера-водоемы: там бережно хранилась вода, чтобы в знойную пору напоить иссушенную почву. Рабы укрепляли берега рек и каналов, возводили высокие дамбы, земляные валы для защиты от «потопов», сооружали запруды и плотины — все самые тяжелые, черные работы лежали на них.
Искусственное орошение превратило Двуречье в «земной рай». Благодаря безыменным иги-ну-ду и ре́шу здесь был создан один из древнейших очагов культуры. Но не так покорны были бы рабы и бедняки, если бы богачи-рабовладельцы не обладали силой и властью.
Цари и боги
В безлесном Двуречье тростник и глина заменяли дерево и камень. Из тростника шумерийцы строили свои скромные хижины, сплетали корзины, мастерили лодки. Покрытые глиной, корзины непроницаемы для воды и не боятся огня. Искусные гончары готовили глиняные бочки для вина и превосходные вазы, детские игрушки и статуи богов.
Тростниковые лодки также обмазывали горной смолой — асфальтом, чтобы они не пропускали воды. Смешав глину с асфальтом, строители создавали прочный, твердый, как камень, материал для сооружения зернохранилищ, дворцов и храмов.
До наших дней дожили плоские глиняные плитки — древнейшие рукописи. Писали шумерийцы не перьями, а треугольными тростниковыми палочками, вернее, не писали, а выдавливали на еще мягкой, податливой глине неуклюжие фигурки птиц, зверей и людей, затем плитки обжигали.
Из таких полудетских рисунков, вероятно, и возникла первая грамота-клинопись, позже воспринятая всеми народами Двуречья, Малой Азии, Ирана, Закавказья. Это очень экономная и долговечная письменность. На небольшой, с папиросную коробку, плитке умещалось столько текста, что в переводе на русский язык он занял бы две такие страницы, которые вы сейчас читаете. К тому же обожженная глина не боится ни жары и холода, ни сырости, ни самого времени.
Около шести тысячелетий насчитывают шумерийские памятники письменности — одного из величайших достижений человечества. Давно уже погребены под песками пустынь города, где создавались глиняные рукописи, но они из века в век, словно эстафету поколений, передавали накопленные знания и, победив время, до наших дней сохранили память о труде, нравах и быте древних народов…
Из дальних стран получали шумерийцы дерево и металл в обмен на зерно, масло, финики, шерсть. Но для торговли необходимы хорошие пути и средства сообщения: на тростниковой лодке далеко не уедешь, на вола или осла много товаров не навьючишь. Вдобавок странствовать и по рекам и по суше было опасно: чужеземцы грабили и убивали незадачливых купцов — тамкаров. Где искать защиту?
Еще в глубокой древности у шумерийцев и аккадян возникли города. Чтобы охранять собственность богатых рабовладельцев и тамкаров, строить каналы и управлять рабами, нужна государственная власть. И города с ближайшими к ним округами превратились в государства-карлики, независимые друг от друга.
В каждом городе был свой правитель — энси и свой главный бог — покровитель и защитник: в древнейшем центре страны, Эриду, — бог подземных вод Эа, в Уре — бог Луны Наннар-Син, в Уруке — бог неба Ану и не то жена его, не то внучка, царица небесная Инанна-Иштар, в Ларсе — бог Солнца Баббар-Шамаш, в Лагаше — бог войны Нингирсу-Нергал.
Не всегда жили в мире города-государства, нередко они воевали друг с другом, чтобы захватить как можно больше и самой лучшей земли. Ведь жизнь людей всецело зависела от правильного орошения полей, а маленькому государству не по силам строить крупные водохранилища и не хватает места для широко разветвленной сети каналов.
Лучше всего использовать воду для орошения можно лишь на просторах большого государства. И города-победители после удачных походов не только расширяли свои земельные угодья, но и умножали даровую рабочую силу, превращая военнопленных в рабов.
Самый сильный из шумерских городов-государств — Лагаш, победив соседей, объединил их в крупное государство. Теперь лагашские властители командовали всеми оросительными работами на большом пространстве, создали сильное войско для обороны от эламитов и других воинственных соседей, для охраны торговых караванов.
Искусные ремесленники придумали колесо и колесную повозку, на которой можно было перевозить гораздо больше товаров, чем вьюком. Это было великим изобретением: ведь и до сих пор ездим мы по суше на колесах, и без них не обходится ни один механизм — от часов до сложнейших машин.
Многими ценнейшими изобретениями обязано человечество шумерийцам. Они создали серп и соху с особой трубкой для посева семян. В соху земледельцы запрягали вола — труд человека стал более производительным.
В XXIV веке до нашей эры на севере от Лагаша выросло сильное Аккадское государство. Взгляните на карту (стр. 21) и отыщите город Киш — здесь была столица аккадян. Талантливый полководец кишского царя, захватив в свои руки власть, назвал себя Саргоном — «истинным царем».
Своей столицей он избрал город Аккад — на левом берегу Евфрата, где эта река ближе всего подходит к Тигру. Саргон не только объединил отдельные аккадские племена, он завоевал и Шумер. В конце концов, это пошло на пользу обоим государствам: при едином управлении можно успешнее орошать и осушать земли, строить новые каналы, водохранилища, сухопутные дороги, расширять торговлю. В интересах купцов, тамкаров, была введена единая государственная система мер и весов. У шумерийцев основной мерой была мина, весом около пятисот граммов, а у аккадян — шекель, примерно в шестьдесят раз меньше. После присоединения Шумера к Аккаду обе меры стали обязательными для всего населения. Так была узаконена шестидесятеричная система счисления, о которой вы уже знаете.
Разумеется, от создания объединенного Шумеро-Аккадского государства больше всего выиграли правители, жрецы, тамкары, но и простой народ вздохнул свободнее: прекратились беспрерывные войны между соседями.
Саргон подчинил своей власти другие страны и увеличил число рабов за счет военнопленных. Теперь и бедняки земледельцы, закабаленные долгами, лишались свободы или должны были продавать в рабство своих детей. В большом государстве на одного свободного человека приходилось четыре иги-ну-ду, или ре́шу.
Богатейшая и самая могущественная в то время Аккадо-Шумерская держава простиралась от «моря восхода», Персидского залива, до «моря заката» — Средиземного. Саргон уже именовал себя «царем четырех стран света», считая, что сами боги даровали ему безграничную власть, а его преемники не довольствовались даже этим титулом и провозгласили себя богами. Но легче было покорить слабых соседей, чем стихийные силы природы.
Урожай зависел от разливов Тигра и Евфрата. А кто знает, когда повелитель океана Эа откроет свои подземные шлюзы, чтобы заполнить реки водой? Кто может предугадать, когда все сжигающий бог Солнца Шамаш умерит жару и благодатная царица неба Иштар, богиня плодородия, наградит страну своими щедрыми дарами?
Легко нам быть пророками и по календарю предсказать, например, в феврале, что через месяц наступит весна. У шумерийцев и аккадян настоящего календаря еще не было, и служители богов, жрецы, по-своему объясняли смену времен года.
Истинное дитя
Каждое утро раздвигаются бронзовые ворота на востоке и Шамаш встает из-за гор, чтобы прогнать мрак и болотные туманы. Вечером он уходит через западные ворота, а на рассвете вновь возвращается, и светлый день сменяет темную ночь.
Но почему после дождливой зимы приходит весенний расцвет природы, а летом вянут и чахнут растения? Об этом толковала другая сказка.
Есть у богини плодородия и царицы небесной Иштар возлюбленный Таммуз — истинное дитя, бог растений. Благоденствует вечно юное дитя в зимние дожди и весной, но томительный летний зной обрекает Таммуза на нестерпимые муки. И каждый год в летнюю жару умирает страдалец, нисходит в подземное царство Нерга́ла — бога войны, болезней и смерти.
Никто по своей воле — ни люди, ни боги — не смеет проникнуть в обитель вечного мрака и тлена, откуда нет возврата. Но скорбящая Иштар нарушает запрет и еще грозит привратнику, охраняющему врата в преисподнюю: если не впустишь меня, я сокрушу все запоры, выпущу мертвецов и станет на земле больше покойников, чем живых.
Жена Нергала, Эрешкигаль, приказывает заточить незваную гостью в темницу, отдав на растерзание шести десяткам болезней. Пока несчастная богиня плодородия, горюя о возлюбленном, томится в подземном плену, великой скорбью объят весь мир: желтеют и сохнут травы, нет ни колоса, ни цветка на бесплодной земле, не глядит муж на жену, угасает любовь и жизнь…
Тогда совет богов приказывает выпустить Иштар, но она требует, чтобы вместе с нею вернулся и ее возлюбленный. И вот воскресает из мертвых юный Таммуз. Он возвращается на опустошенную землю, покрывает ее пестрым ковром трав и цветов; на нивах начинают колоситься хлеба, цветут сады и наливаются янтарным соком виноградные гроздья…
Тысячи лет прожила эта сказка, кочуя из страны в страну, от одного народа к другому.
В своих молитвах об урожае шумерийцы называли Таммуза Адон — господин бог, господь. Именем Адо́ниса окрестили своего бога растительности народы Финикии и Сирии, а царицу небесную называли Аштартой.
Близ города Библа, в глубоком ущелье, таилось скрытое лесистыми склонами святилище Аштарты. Здесь перед началом весны девушки, украшенные венками из анемонов, «роз Адониса», под заунывные мелодии флейт, лютен и арф оплакивали с жалобными воплями смерть юного бога, а потом пронзительные звуки гобоя и грохот барабанов возвещали праздничный день его воскресения.
Из Финикии поэтический миф перекочевал на остров Кипр, а оттуда — в Грецию, и Адонис стал любимцем Афродиты, всепокоряющей богини красоты. Прекрасный юноша погиб на охоте, но по просьбе богини всемогущий Зевс, царь богов, возвращает ему жизнь.
У фригийцев ежегодно умирал Аттис, и воскрешала его мать богов Кибела, у египтян Исида хлопотала об оживлении убитого Осириса. Иными были имена и сказочные события, но сущность верований и обрядов почти не менялась.
Каждый народ на свой вкус и лад обожествлял растительный мир — от него ведь зависит жизнь человека. Ежегодно, когда увядают цветы и травы, желтеют и осыпаются листья, вместе с ними погибает и бог, «заведующий» всеми растениями. Но приходит благодатная весна, и возрождается он к новой жизни.
Этот умирающий и воскресающий, смертный и бессмертный бог олицетворял также хлеб: зерно, погребенное в почве, умирает в своей подземной могиле, чтобы потом вновь воскреснуть в обильном колосе. Но религиозные сказки, как бы ни верили в них простодушные люди, ничего не объясняют, а главное — не помогают заглянуть в будущее и предвидеть, когда наступит самая благоприятная пора для «погребения» — посева зерна.
В засушливом, знойном Двуречье дороже всех благ ценилась вода. Бережно запасали ее в глубоких водохранилищах после разлива Тигра и Евфрата. Весной и в летнюю жару огромная армия рабов трудилась на полях: «не подымающие глаз» от рассвета до вечерней зари очищали канавы, сооружали плотины, осушали заболоченные низины, таскали воду в тяжелых кожаных ведрах или поднимали ее посредством шадуфов на «верхние земли» — засушливые высокие поля.
Просто, как деревенские журавли, был устроен шадуф. К одному концу коромысла, подвешенного на столбе, было прикреплено ведро, а к другому концу — груз. Раб зачерпывал в реке воду и выливал ее в канаву. Отсюда второй раб переливал ее в канаву, расположенную выше. Иногда приходилось устраивать многоступенчатую лестницу, «конвейер» шадуфов, чтобы доставить воду на «верхние земли».
Но всего этого мало. Самое важное: заранее подготовиться к сельскохозяйственным работам и правильно распределить их во времени — без календаря здесь не обойтись.
Странные похождения Сина
В знойную пору падали от усталости даже самые выносливые рабы. Об остальных и говорить не приходится: многие не только не поднимали глаз, но закрывали их навсегда. И напрасно свирепые надсмотрщики, не жалея бичей, подстегивали рабов.
«Надо заставить этих лентяев работать не с утра до вечера, а с вечера до утра», — решили рабовладельцы.
Надсмотрщики были довольны: им-то и самим невмоготу выносить дневную жарищу, а вечером и ночью так приятно освежает прохлада. Казалось, что Луна своим холодным светом отгоняет палящий зной и, как заботливый дух, приносит облегчение. Может быть, поэтому и обожествили «ночное солнце».
В городе Уре шумерийцы построили храм доброму богу Луны, «повелителю мудрости» Сину. Жрецы каждую ночь следили за изменчивым обликом божественного светила и странным его путешествием по небесному своду.
Вот на западе, словно бледный призрак, возникает узкий серп Сина. Он едва заметен в догорающих лучах вечерней зари и скоро скрывается вслед за Солнцем. Но с каждым вечером растет расстояние между ними и полнеет лунный серп. Горбушка его обращена вправо — туда, где зашло Солнце, а рога смотрят влево.
Проходит семь-восемь дней, и рогов уже нет: серп превратился в полумесяц. Он еще дальше отступил к востоку от Солнца и после захода его долго излучает серебристый свой свет на землю.
Еще через неделю Син блистает в полном своем великолепии всю ночь напролет, от зари до зари. Он встает на востоке, когда Солнце садится, и заходит после того, как забрезжит багрянцем восток. В этот день полнолуния круглый месяц дальше всего от Солнца: весь небосвод отделяет их друг от друга.
Затем начинает «худеть» лунный диск и еще через неделю опять превращается в полукруг, но горбушка его обращена уже в противоположную сторону — не вправо, а влево — туда, где восходит Солнце.
А еще через семь дней Син вновь предстает в виде узенького серпа, каким был при рождении, только рога его смотрят вправо. Он показывается на востоке незадолго до восхода Солнца, все ближе к нему, и наконец совсем исчезает — становится невидимкой: наступают безлунные ночи.
Неизменно, в строгом порядке, чередуются лунные фазы — меняется таинственный лик Сина. Легко проследить его путь: каждую ночь путешествует Син с востока на запад, как и все звезды, но гораздо медленнее их. Поэтому Луна постепенно удаляется в противоположную сторону — с запада на восток, переходит из одного созвездия в другое. В ясную ночь особенно заметно это «попятное» движение Луны среди звезд к востоку.
Не знали жрецы, что Луна, ближайшая наша соседка в космосе, всего только скромный спутник Земли, движется вокруг нее и поэтому перемещается на фоне созвездий. Не догадывались жрецы, что их божественный Син сияет не своим светом, а лишь отражает, как зеркало, солнечные лучи и посылает на Землю то круглые, то полукруглые, то рогатые «зайчики».
Вот эти «зайчики» и помогли жрецам найти на небе новую меру времени — месяц — и разработать календарь.
Лунный календарь
Неуловимы на глаз переходы от одной лунной фазы к другой. Трудно заметить, что именно сегодня, а не вчера серп превратился в полукруг или полумесяц дорос до полного. Легче уследить, когда впервые после безлунных ночей в сумерках вечерней зари появляется бледный серп.
Чтобы не пропустить день рождения Сина, жрецы взбирались на высокие башни, зиккураты — «горную высь», — воздвигнутые на храмах. И увидев божественный серп, они немедленно возвещали об этом громкозвучными трубами: да здравствует новолуние — народился новый месяц!
С этого праздничного события и начинался каждый месяц. Сам божественный Син указывал, как мерить время: от одного новолуния до другого проходит в среднем около 29,5 суток.
Одно только огорчало жрецов: почему-то не признает своевольный Син установленного шестидесятеричного счисления. Конечно, лучше было бы, если бы каждый месяц продолжался ровно тридцать суток, но неисповедимы пути бога, и спорить с ним не приходится.
Впрочем, сначала не имело значения, что один месяц немного короче или длиннее другого: любой из них начинался с новолуния. И для земледельческих работ важен был не столько месяц, сколько время года.
Торжественно праздновалось первое весеннее новолуние, начало года и первого календарного месяца — нисану. Приблизительно с этого времени, по нашему календарю около середины марта, постепенно прибывает вода в Тигре, а еще через четырнадцать-пятнадцать дней, в полнолуние, наступает разлив Евфрата.
Только бы не упустить срок и заранее, до начала года, подготовить водохранилища, чтобы бушующий Тигр не вызвал «всемирного потопа», углубить каналы, укрепить их берега. А пройдет еще одна луна-месяц после начала разлива рек, и пора приступать к жатве.
Словом, календарь подсказывал, когда следует ждать наводнения, по лунам можно предусмотреть и заранее рассчитать сроки посева и уборки урожая — важнейших работ на полях.
От одного половодья до следующего проходит около двенадцати лун. Очень хорошее число: точь-в-точь пятая часть от шестидесяти! И жрецы уже около четырех тысяч лет назад составили лунный календарь из двенадцати месяцев, но здесь-то и получилась неувязка.
В каждом месяце было поочередно двадцать девять и тридцать суток, а год состоял из 354 дней. Жрецы еще не знали точно, сколько времени продолжается год, но должны были догадаться, что их календарь слишком короток: новогодний праздник, первое число нисану, уже прошел, а вода в Тигре еще не начала прибывать.
Природа не слушалась Сина и не подчинялась лунному календарю. Как тут быть? Скрепя сердце жрецы стали время от времени добавлять еще один, тринадцатый месяц, лишь бы подогнать начало года к разливу рек. Путаница получалась неизбежная: очень трудно было упорядочить календарь.
Это удалось сделать вавилонским астрономам, и то не сразу, да и не очень точно.
Врата бога
Ничем особенным не отличалось небольшое селение почти посередине Месопотамии, разве только своим гордым названием — Ба́били (Вавилон), что значит «врата бога» Мардука. Когда поблизости были проложены сухопутные дороги, а по рекам стали переправлять все больше товаров, Бабили оказался на перекрестке важнейших торговых путей к югу от развалин Аккада.
На могучее Аккадо-Шумерское государство, созданное Саргоном и его преемниками, словно гибельная лавина, обрушились орды «горных драконов». Так называли шумерийцы полудикие племена гутиев, вторгшихся с востока.
Только немногие города, как Лагаш и Ур, сохранили свою независимость и в XXII веке до нашей эры даже возродили былое могущество государства, но и оно просуществовало немногим больше ста лет.
Велика была ненависть трудового населения к царям-богам, крупнейшим рабовладельцам-жрецам и разбогатевшим тамкарам-ростовщикам. Все труднее было сдерживать копившееся веками возмущение народа.
Этим воспользовались воинственные соседи — эламиты и амореи. Покоренный ими Шумер теперь уже навсегда утратил свою самостоятельность. Вымер и шумерийский язык, только жрецы сохраняли его в молитвах и заклинаниях, бережно скрывая в тайниках храмов глиняные таблички с древними письменами.
В Южной Месопотамии возникло Эламское государство, а на севере — несколько аморейских царств. И неприметный раньше поселок Бабили вырос в огромный город — столицу новой великой державы, созданной при царе Хаммурапи (1792–1750 до н. э.). Победив врагов, он объединил аморейские государства и покорил почти всю Месопотамию.
Жрецы назвали его царем царей, братом бога Солнца и справедливости Шамаша. От имени всесильного божественного повелителя и жрецам легче было властвовать над народом.
Хаммурапи приказал записать на глиняных табличках законы, полученные им от самого Шамаша. Этот кодекс законов из 282 статей был высечен на каменном столбе-обелиске, украшенном сверху изображением Шамаша и его божественного брата-царя.
«Я начертал свои драгоценные слова, чтобы сияла справедливость в стране, чтобы исчезло зло и сильный не притеснял слабого» — так восхвалял себя Хаммурапи. Но, как и полагается царю, он новыми законами укреплял старые права и власть рабовладельцев.
Позаботился брат Шамаша и о календаре. В своем кодексе Хаммурапи предписывал: «Так как год имеет отклонение (то есть лунный календарь не сходится с круговоротом Солнца), то пусть месяц, который ныне начинается, будет записан как второй улулу». Другими словами, месяц улулу (июль — август по нашему календарю) следовало считать дважды. Но когда, в каком именно году надо вставлять этот добавочный месяц, брат Солнца не соизволил указать.
Прошло еще много веков, пока трудная календарная задача была решена.
Эламиты и хетты, касситы и ассирийцы не один раз громили и грабили государство, созданное Хаммурапи. А потом с юга надвинулась новая грозная сила — племена халдеев. Борьба их с ассирийцами за лакомую добычу длилась около пятисот лет.
За долгие века халдеи успели сродниться с населением покоренной страны, для них стали своими обычаи и нравы, язык и высокая культура вавилонян. А главное — халдейских богачей и сановников связывали общие интересы с жрецами и тамкарами Бабили в их ненависти к ассирийцам.
Однако в 689 году до нашей эры ассирийский царь Синахериб беспощадно разрушил Бабили до основания.
Казалось, навсегда изгладится память о великом городе, но уже вскоре вновь возродился Бабили в прежней своей красоте. Не прошло и ста лет, как халдей Набуналаса́р провозгласил себя царем Бабили и в союзе с мидийцами жестоко расправился с ненавистными ассирийцами. Теперь их столица Ниневия, «логовище львов», как ее называли халдеи, превратилась в груду развалин.
Когда вверху…
Погибла Ассирия, а Бабили достиг такого величия, что затмил все другие города не только в Месопотамии. Слава его гремела по всему древнему миру, которому он был известен под греческим названием Вавилон, и все Двуречье стали называть Вавилонией или Халдеей.
Неслыханным великолепием изумлял вавилонян и чужеземцев дворец, построенный для царя Навуходоносора II больше двух с половиной тысяч лет назад. Но еще прекраснее были знаменитые висячие сады — одно из семи чудес древнего мира. Они по прихоти Навуходоносора были созданы для его жены — мидийской царевны.
На четырех ярусах-террасах круглый год зеленели редчайшие деревья, манившие прохладой, и благоухали ароматом диковинные цветы. Издали сады эти казались призрачным миражем, повисшим в воздухе.
Чтобы орошать деревья, сотни рабов днем и ночью вращали тяжелое водоподъемное колесо на Евфрате и в кожаных ведрах подымали воду к «воздушным садам». Зато жена царя, грустившая в знойной, безлесной Вавилонии, могла вспоминать в тени деревьев о родной своей Мидии с ее вечно зеленевшими горными склонами.
Грозные укрепления Вавилона наводили страх на врагов. Город был защищен мощными кирпичными стенами с многочисленными бойницами. Неприступную крепость окружал глубокий ров, заполненный водою, и земляной вал.
От северных ворот столицы, посвященных богине Иштар, начиналась священная дорога богомольных процессий вдоль голубых стен из глазурованного кирпича, украшенных изображениями львов, быков и драконов. Эта дорога, вымощенная разноцветными плитками, вела к Эсагилу — главному храму Мардука со знаменитой вавилонской башней.
Она-то, вероятно, и породила библейскую сказку в том, как «сыны человеческие» задумали построить такую высокую башню, чтобы по ней можно было добраться до самого неба. Разгневался господь на строителей за эту дерзость и смешал «язык их, так чтобы один не понимал речи другого». С тех пор, мол, и зародились разные языки у народов, а строители башни никак не могли договориться друг с другом и, перессорившись, так и не закончили своего сооружения.
Семиэтажная башня была увенчана золотыми рогами, сиявшими в лучах солнца, как маяк для путников, направлявшихся в Вавилон. На седьмом этаже «обитал» сам Мардук — всемогущий покровитель и защитник Вавилона.
Росла власть царей, а вместе с нею и величие вавилонского бога. В сознании верующих небесное царство представлялось по образу и подобию земного. Как на земле верховной властью обладает один-единственный всесильный повелитель, так и на небе главный владыка должен господствовать над своими подданными — второстепенными богами. И Мардука стали величать Бэл — господин, господь.
Теперь он уже был не только покровителем города Бабили, а царем всех богов Двуречья; больше того, в себе одном объединил он разнообразные их силы и способности. Всеведущий, всемогущий и премудрый Мардук стал одновременно и Шамашем, и Сином, и ежегодно воскресающим Таммузом.
Произошло, так сказать, сокращение штатов небесного правительства. Не улыбайтесь, пожалуйста: вместо языческого почитания многих богов постепенно утверждался культ главного, а потом и единственного господина — бога-творца и правителя мира.
Но это ничуть не мешало Мардуку умирать и вновь возрождаться весною. День его воскресения — первое число нисану — отмечался пышно театрализованным празднеством «загмук» в честь новогодия.
Еще в царствование Хаммурапи сложилась религиозная сказка, которая по двум первым словам называлась «Энума элиш» — «Когда вверху…». Она рассказывала о том, как Мардук, одержав победу над первозданным хаосом — чудовищем Тиамат, сотворил мир, когда вверху еще не было неба, а внизу земли.
После этого «год он назначил, отметил границы, каждому светилу на небе указал его путь, чтобы оно не блуждало без дела. Луну он зажег и ей поручил быть ночным стражем, дни отмечая…».
Жрецы Мардука хорошо изучили путь Луны вблизи двенадцати созвездий, опоясывающих небо, и дали каждому из них название по отдаленному сходству главным образом с животными. Самым важным было созвездие Тельца: ведь бык-телец, запряженный в плуг, облегчал тяжелый труд земледельца. До сих пор сохранились и другие древние названия созвездий: Скорпион, Рак, Лев. На небе появился целый зоопарк, пояс созвездий, который греки позже назвали зодиаком — «кругом зверей».
На глиняных табличках вавилоняне записывали движение Луны и видимые размеры ее в отдельные дни. Очень точно рассчитали они по своей шестидесятеричной системе, как увеличивается освещенная часть Луны с каждым днем после ее «рождения». При этом узкий серп, впервые восходящий после безлунных ночей, оценивался в пять единиц, а полный диск Луны — в двести сорок (60 × 4).
Но халдейские жрецы-астрономы так и не могли объяснить, почему сменяются лунные фазы. Они считали, что Луна, подобно мячу, с одной стороны окрашена в серебристо-белый цвет, а с другой — в темный. Когда Луна поворачивается к Земле своей темной стороной и по цвету сливается с небом, она становится невидимкой и наступают безлунные ночи, а после них появляется узкий серп.
Жрецы аккуратно записывали каждое новолуние и полнолуние, чтобы составлять календарь. Но очень сложно движение Луны, и трудно было точно рассчитать, когда появится «новорожденный серп». От одного новолуния до следующего проходит неодинаковое и неровное число суток: то около двадцати девяти, то почти тридцать.
Никак не согласуешь лунный месяц с основной мерой времени — сутками. А без этого нельзя разработать правильный календарь: ведь не от Луны, а от Солнца зависит смена времен года.
Четыре знаменательных дня
«Если у тебя спрошено будет: что полезнее — солнце или месяц? — ответствуй: месяц. Ибо солнце светит днем, когда и без того светло, а месяц — ночью. Но с другой стороны: солнце лучше тем, что светит и греет, а месяц только светит, и то лишь в лунную ночь».
Так шутил Козьма Прутков. Конечно, Луна не соперник Солнцу, однако есть у нее кое-какое преимущество: в ясную ночь всегда можно узнать изменчивый адрес Луны среди созвездий зодиака и проложить ее трассу по звездной карте. Но попробуйте уследить за движением Солнца среди звезд: ведь днем их не видно, и никаких других примет на небе не сыщешь.
Правда, всем известно, что Солнце встает на востоке, потом поднимается к югу и заходит на западе. Но это привычное наше убеждение неверно: Солнце восходит в точке востока и закатывается в точке запада только два раза в год. И поднимается оно к югу сегодня не так, как вчера, каждый день неприметно изменяя свой путь, а в связи с этим изменяется и долгота дня, как вы можете убедиться по любым соседним листкам календаря.
В зимний полдень низко стоит Солнце и короток его путь от восхода до заката. Поэтому короток и день, а ночи самые длинные.
Медленно растет день, Солнце к полудню поднимается все выше, и видимый путь его продвигается к северу. Становится теплее, начинают таять ледяные сосульки на крышах, и вот уже зазвенели, зажурчали веселые ручейки. Близится 21 марта, весеннее равноденствие: день равен ночи. Именно в этот день — начало астрономической весны — Солнце восходит и заходит как раз в точках востока и запада.
Но постепенно наше главное светило отступает от этих точек еще больше к северу и дальше всего уходит от них к 21 или 22 июня. В этот самый длинный день года Солнце в нашем северном полушарии выше всего поднимается над горизонтом. Два-три дня оно почти не изменяет своего пути, словно «остановилось» на достигнутой в полдень высоте. Наступило летнее солнцестояние — начало астрономического лета.
Затем Солнце «поворачивает» к югу и начинает возвращаться назад. С каждым днем оно восходит и заходит южнее, а 22–23 сентября опять встает и закатывается точно на востоке и на западе. Пришла пора осеннего равноденствия: день снова сравнялся с ночью и началась астрономическая осень.
Все дальше уходит Солнце к югу, и короче становится его путь от восхода к закату. Через три месяца, 21–22 декабря, в самый короткий день года, наступает зимнее солнцестояние: снова «останавливается» дневное светило, а затем начинает вновь продвигаться к северу. В этот день начинается астрономическая зима.
Особенно интересно наблюдать восходы Солнца в дни равноденствий и солнцестояний по компасу и отрывному календарю: в каждом листке указано, в котором часу появляется краешек Солнца над горизонтом и как изменяется долгота дня.
У халдейских жрецов не было ни компаса, ни печатного календаря и часов. Впрочем, часами служил гномон — прямой шест, установленный точно по отвесу на ровной площадке. Тень от гномона падает в сторону, противоположную Солнцу, и передвигается одновременно с ним. Медленно ползет она по площадке-циферблату и указывает, который час. День от зари до зари делили на двенадцать часов, как и год на двенадцать лунных месяцев. Это было очень удобно для вавилонян при их шестидесятеричном счислении.
Такие часы не надо заводить, и они не останавливаются, лишь бы светило Солнце. Правда, время они указывают только днем, но это не беда: ночью на небесах есть другие часы — Луна.
Тень от гномона служила не только часовой стрелкой, но и компасной. Ранним утром длинная тень направлена к западу, затем, постепенно укорачиваясь, в полдень, она смотрит на север, а затем снова начинает расти и вечером указывает на восток. Вот вам и компас.
Конечно, такие часы-компас в карман не положишь, зато их можно использовать как своеобразный календарь.
Длина тени изменяется не только в течение дня. В зимний полдень Солнце стоит ниже, чем весной и летом, поэтому тень длиннее, а день короче. После зимнего солнцестояния начинает уменьшаться полуденная тень и удлиняться день. А в пору летнего солнцестояния на широте Вавилона тень совсем коротышка и ютится у самого основания гномона. В это время Солнце на безоблачном небе вавилонском стояло почти над головой. Начиналась та страшная жарища, от которой ежегодно умирал вечно юный Таммуз-Мардук.
По длине полуденной тени можно судить о том, когда наступают солнцестояния и равноденствия, правда не очень точно: эта тень с каждым днем удлиняется или укорачивается неуловимо медленно.
Однако гномон помог сравнивать путь Солнца по небу в разные дни и рассчитать этот путь среди невидимых днем звезд.
Важное открытие
На плоской равнине Двуречья нет ни гор, ни холмов — во все стороны открыт широкий простор, а почти всегда прозрачно-ясные ночи позволяют без помех наблюдать небесные светила.
С благоговением взирали жрецы на небо — обитель великих богов. Все звезды движутся по таким точным кругам, словно сами боги начертали их циркулем.
Каждая звезда хорошо знает свой путь и строго соблюдает установленный свыше порядок: не отстает от соседок и не обгоняет их. Все они шествуют на недосягаемой высоте с одинаковой скоростью, словно прибиты или подвешены к небесному своду.
Жрецы-астрономы так и решили: звезды раз навсегда прикреплены к «тверди небесной» — прочному куполу, который вместе с ними вертится вокруг Земли. Поэтому всегда одинаковы расстояния между ними и взаимное их расположение. Но все-таки, как ни странно, меняется вид звездного неба.
Одни звезды видны от вечера до рассвета — всю ночь, другие в течение ночи восходят и заходят. И те из них, что вчера после заката Солнца сияли на западе близко от горизонта, сегодня в это же время стоят еще ниже, а завтра уже не видны — они исчезли бесследно. А на востоке перед утренней зарей всплывают звезды, которых вчера вовсе не было видно.
Выходит, будто вся «небесная твердь» постоянно сдвигается от востока к западу. Поэтому и меняется еженощно вид звездного неба. Особенно заметны эти перемены, если наблюдать отдельные созвездия из месяца в месяц.
Вот заходит Солнце, и при угасающем свете вечерней зари вблизи от созвездия Рака показался бледный серп Луны — начался новый месяц. Пройдет около тридцати дней, и снова на западе появится новорожденный серп, но уже поблизости от созвездия Льва.
Теперь, сколько ни искать, нет на небе созвездия Рака. Конечно, рассуждали жрецы, не могло оно пропасть, раз прикреплено к «тверди небесной». Оно осталось на своем месте и не видно лишь потому, что заходит одновременно с Солнцем.
В начале следующего месяца такая же история повторится и с созвездием Льва: оно станет невидимым потому, что Солнце будет именно в этом созвездии. Затем та же судьба постигнет и созвездие Девы.
Каждый месяц Солнце словно переселяется из одного созвездия в другое, путешествуя по этим небесным вехам. Каждый день оно понемножку отступает к востоку, «пятится» подобно Луне, только гораздо медленнее.
Оказывается, можно проследить путь Солнца среди невидимых днем звезд. Можно даже заранее угадать, когда и в каком созвездии оно гостит. Правильна ли такая догадка, легко было проверить в момент полного солнечного затмения: на потемневшем небе загораются звезды и безошибочно указывают адрес Солнца.
Долог путь от наблюдений к открытию. Много лет изучали халдеи звездное небо, сравнивали по гномону, когда и где — в каких точках горизонта — восходит и заходит Солнце в разные дни, на какую высоту оно поднимается в полдень.
По этим наблюдениям они сделали очень важное открытие: Солнце всегда проходит по одной и той же дороге среди двенадцати созвездий зодиака и, свершив полный круг, вновь возвращается к началу своего путешествия. А началом его халдеи считали то созвездие, где Солнце бывает в пору весеннего равноденствия, когда начинает разливаться Тигр и наступает новый год.
Но мало сделать открытие — нужно правильно объяснить его. Жрецы неверно истолковали свои наблюдения: Солнце каждый день движется по небу с востока к западу, как и все звезды, но, подобно Луне, отстает от них и понемногу отступает в противоположную сторону — от запада к востоку. Вот почему оно и кочует по всем созвездиям зодиака.
На самом-то деле «обманывают» нас небесные светила: в действительности движется Земля, а нам только кажется, что Солнце в течение года путешествует по двенадцати созвездиям зодиака.
Халдейские астрономы считали кажущееся годовое движение Солнца действительным, истинным. Но это превратное объяснение не помешало им сделать еще одно открытие: сколько времени продолжается год.
Халдейская восьмилетка
Если бы звезды сияли днем, легко было бы составить правильный календарь: достаточно только заметить и записать, когда в каком созвездии бывает Солнце. Но заметить это нельзя — приходится рассчитывать и вычислять видимый путь Солнца среди невидимых звезд. Задача это сложная, и просто удивительно, как халдейским астрономам удалось решить ее с большой точностью.
По их расчетам, выходило, что Солнце за день делает сто восемьдесят «шагов» над Землей, считая, что каждый шаг равен двум диаметрам светила. Столько же шагов совершает оно и за ночь под Землей, а всего за сутки триста шестьдесят. Для того времени ошибка не так уже велика, а возможно, что астрономы-жрецы умышленно подогнали число шагов божественного светила к своему шестидесятеричному счислению.
Во всяком случае, можно поблагодарить халдеев за их вольную или невольную погрешность. Раз Солнце делает по своему кругу 360 шагов, решили они, значит, и любой круг следует делить тоже на 360 частей. С тех давних пор сохранилось в веках и дожило до нашего времени удобное деление окружности на 360 градусов.
Кроме ежедневного своего путешествия от восхода к закату Солнце еще понемногу продвигается в противоположном направлении, «пятится» к востоку. Халдеи считали, что за сутки Солнце продвигается также на один шаг к востоку и за 360 дней обходит все двенадцать созвездий, возвращаясь к началу своего пути.
Наверно, сами боги устроили так, что год продолжается ровно 360 дней, радовались жрецы, но долголетние наблюдения обнаружили ошибку: Солнце совершает видимый годовой путь по кругу зодиака не за 360, а примерно за 3651/4 суток. В лунном же календаре было только 354, на 111/4 суток меньше. Как выйти из этого положения?
Нельзя ведь начинать один год с новолуния, 1-го числа нисану, следующий год — на 111/4, потом на 221/2 дня позже и т. д. С таким календарем даже ученым жрецам немудрено заблудиться в дебрях времени.
Каждый месяц должен иметь целое число дней (не 29,5, а 29 или 30), а каждый год — целое число месяцев (12 или 13), но из лунных месяцев никак не составить целого года: то получается меньше, то больше, чем 3651/4 дней.
Кроме того, по религиозному верованию, каждый месяц непременно должен начинаться с первого появления лунного серпа. Наконец, день нового года, 1 нисану, должен, по возможности, совпадать с весенним равноденствием — порой разлива рек Тигра и Евфрата.
Видите, сколько ограничений и затруднений, но, попросту говоря, надо было согласовать две несоизмеримые меры времени: лунный месяц с солнечным годом. И халдеи нашли остроумный выход.
В календаре, рассуждали они, каждый год не хватает 111/4 суток, за восемь лет эта недостача составит ровно девяносто (111/4 × 8) суток, или три месяца по тридцати дней. Значит, в течение восьми календарных лет надо трижды добавлять по месяцу, то есть в каких-то трех годах считать не по двенадцати, а по тринадцати месяцев, и все будет в порядке. Ради этого стоит пожертвовать священным числом двенадцать.
Но вовсе не безразлично, в какие годы восьмилетки вставлять дополнительный месяц. Если делать это как попало, то начало года, 1 нисану, может намного отступить от весеннего равноденствия. Это хитрое дело стоит того, чтобы подробнее в нем разобраться.
Представьте себе, что начало первого года восьмилетки совпало с днем весеннего равноденствия. Этот год закончится через 354 дня, а следующий, второй год начнется на одиннадцать суток раньше равноденствия — не так уж много, можно потерпеть.
Но начало третьего года восьмилетки опередит весеннее равноденствие уже на двадцать два дня — это чересчур. Лучше ко второму году добавить еще месяц, и третий год начнется через восемь дней после равноденствия.
Рассуждая таким же образом, халдейские жрецы рассчитали, что тринадцатый месяц удобнее всего вставлять еще в пятый и седьмой годы каждой восьмилетки.
Таким хитрым способом удалось в шестом веке до нашей эры согласовать лунные месяцы с солнечным годом. В самом деле, пять лет имели по 354 дня, три — по 384, а всего за восемь лет по халдейскому календарю проходило девяносто девять месяцев, или 2922 дня, точь-в-точь столько же, сколько в восьми солнечных годах по 3651/4 суток. Прежний лунный календарь с произвольным удвоением улулу, как это заповедал в своем кодексе еще Хаммурапи, теперь окончательно превратился в лунно-солнечный.
Правда, при этом начало года, 1 нисану, неизбежно прыгало вокруг да около дня весеннего равноденствия, то забегая вперед, то отставая от него, но не более чем на пятнадцать дней. А к началу новой восьмилетки 1 нисану снова совпадало с равноденствием.
Вот как хорошо и просто получается! — ликовали жрецы.
Спору нет, действительно просто, но не так уж хорошо. На самом-то деле в лунном месяце не 29,5 суток, а чуть больше — 29,53. Разница как будто невелика, но из-за этих трех сотых восьмилетка оказывалась короче, чем полагается, примерно на полтора дня. Халдейский календарь, как видите, не отличается точностью. Вдобавок жрецы еще усложнили его, добавив новую искусственную меру времени, и очень неудачную.
Счастливые звезды и несчастные дни
Мерно кружатся в своем хороводе звезды, никогда не сбиваясь с назначенного пути. Но некоторые из них бесцеремонно нарушают этот слаженный строй: то уходят вперед, то останавливаются, то отступают. Кажется, будто они заблудились среди созвездий и безнадежно плутают в поисках утерянного места.
Все звезды раз навсегда прикреплены к своим местам на небесном своде. Почему только для этих блуждающих светил допущены какие-то исключения? — ломали себе головы жрецы.
Легко вам догадаться, что речь идет вовсе не о звездах, а о планетах, таких же спутниках Солнца, как наша Земля. У жрецов и мысли подобной не мелькало. Они придумали другое объяснение.
Только божественные Солнце-Шамаш и Луна-Син дерзают нарушать небесный порядок. Несомненно, что и на планетах хозяйничают боги. Если разведать секрет странных путей планет, то по их положению среди звезд можно угадать волю богов, предвидеть и предсказывать грядущие события.
Так решили жрецы и по движению светил пытались раскрыть сокровенные небесные тайны. Чего только не навязывали они безобидным планетам: войны и повальные болезни, засуху, голод, наводнения… Ни одного важного дела нельзя было начинать без разрешения небесных светил. Даже врачи, приступая к лечению больных, советовались с планетами.
Еще у шумерийцев зародилась эта нелепая «наука», астрология, о влиянии небесных светил на судьбы людей, народов и государств. Жизнью каждого человека командует какая-нибудь планета, утверждали жрецы. Нужно только выяснить, какая это планета и среди каких звезд находилась она в день рождения человека, и тогда можно предсказать его будущее.
На долгие века удержалось это суеверие. Иной раз и теперь мы в шутку говорим: «Он родился под счастливой звездой» или «Закатилась его звезда». А в капиталистических государствах, особенно в США, до сих пор астрологи — шарлатаны и обманщики — «предвещают» будущее по звездам и планетам, бессовестно надувая невежд и доверчивых простаков.
Древние астрономы знали только пять планет, видимых невооруженным глазом. До сих пор по многовековой традиции мы называем их именами римских богов: Меркурий, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн.
Вавилонские жрецы считали их постоянными квартирами своих богов. Как на Солнце живет Шамаш, а на Луне — Син, так на Меркурии господствует Набу, бог мудрости, письма и счета, на сияющей ярче всех звезд Венере царит прекраснейшая из богинь Иштар, на кроваво-красном Марсе хозяйничает бог войны и смерти Нергал, величавый Юпитер, крупнейшая из всех планет, был отдан во владение главному богу — Мардуку, а Сатурн стал обителью Нинурты, бога побед и удачливой охоты.
Халдейские астрологи причисляли Солнце и Луну к планетам, так как они движутся по своим путям, отличным от звезд. Насчитав таким образом семь планет, жрецы и самое число «семь» провозгласили священным. Это суеверное преклонение перед семеркой от халдеев перешло к другим народам.
По Библии, мир был создан за шесть дней, а седьмой стал выходным для творца. Греки называли семь мудрецов и семь чудес света. Даже великий греческий ученый, «отец медицины» Гиппократ поддался соблазну и пытался объяснить телесную природу человека седьмицей. А некоторые медики и до сих пор считают, что за семь лет обновляется организм человека.
Алхимики раннего средневековья приписывали планетам загадочную власть над металлами и поучали:
Поскольку сера не относится к металлам, число их, по мнению алхимиков, также ограничивалось семью.
Сохранилось «волшебное» число и в русских сказках о семи разбойниках и семи замках, о семи богатырях и вещих девах, в пословицах и поговорках: семеро одного не ждут, семь бед — один ответ, семь раз отмерь — один раз отрежь, семь пятниц на одной неделе, у семи нянек дитя без глазу и тому подобное.
Давно уже забыто божественное происхождение этого числа, и никто с ним не считается. Но есть одна злополучная семерка, от которой, к сожалению, до сих пор нельзя избавиться.
Вавилонские жрецы верили, что каждая планета управляет своим днем, и придумали новую меру времени — семидневную неделю. С Востока неделя в первом веке нашей эры проникла в Рим, а оттуда распространилась по всей Европе и уцелела только потому, что была освящена религиозными суевериями. До сих пор почти на всех европейских языках, кроме славянских, дни окрещены именами римских и других языческих богов.
Воскресенье у немцев и англичан называется днем Солнца, а у французов, испанцев и португальцев — днем бога, у многих народов понедельник — день Луны, вторник — Марса, среда — Меркурия, четверг — громовержца Юпитера (у немцев — день грома), пятница — Венеры, суббота — Сатурна.
Халдейские астрологи считали, что есть дни счастливые, сулящие успех и удачу, например день Солнца-Шамаша, а в другие, злосчастные дни не следует начинать ни одного важного дела: того и гляди, случится какая-нибудь напасть.
В Вавилонии самым несчастным был последний день недели — суббота. Есть и теперь суеверные люди, которые почему-то страшатся понедельника, считая его зловещим днем, когда может случиться любая беда.
Да и самая неделя, искусственно связанная с природными явлениями, — пережиток. Из-за этого неудачно выдуманного счета дней, как вы увидите позже, до сих пор нельзя установить более простой и удобный календарь, чем нынешний.
Немало религиозных сказок унаследовали народы от халдеев: недаром этим прозвищем пренебрежительно награждают у нас ложных «мудрецов». Религиозные предрассудки и суеверия у всех народов мешали познать истину, правильно истолковать накопленные знания, чтобы использовать их на практике.
Только в легендах и сказаниях народ давал волю фантазии, воплощавшей надежды и стремления покорить своей власти силы природы.
В глиняных табличках сохранился вдохновенный миф о Гильгамеше, могучем и мудром герое, «увидевшем и постигшем все до края мира». Своими подвигами он побеждает злых духов, враждебных человеку, ради блага людей стремится подчинить грозные стихии, одолеть все болезни, даже самую смерть и овладеть тайной вечной юности.
Герой другой поэтической легенды — Этан пытается завоевать воздушную стихию и, взлетев на крыльях орла, достигнуть светлой небесной обители.
Несмотря на заблуждения и вредные суеверия, вавилоняне достигли больших успехов в медицине, химии, особенно в математике и астрономии. Они изучили движение Солнца и Луны, звезд и планет, наблюдали и аккуратно записывали даты лунных и солнечных затмений. Благодаря этому они открыли Сарос — период времени (18 лет и 10–11 дней), в течение которого затмения повторяются в одном и том же порядке.
По Саросу халдейские астрономы уже умели предсказывать затмения, а по своим многолетним наблюдениям составили первую небесную карту всех звезд, видимых невооруженным глазом.
За долгие века в Вавилонии накопилось и было записано множество астрономических наблюдений, удивительно точных, хотя они были сделаны при помощи такого простого прибора, как гномон. Эти знания оказали неоценимую услугу для дальнейшего развития науки. Замечательные достижения вавилонян, в том числе и разработанный ими календарь, были унаследованы и развиты древними греками и другими народами Европы.
Но еще раньше, чем в Европе, более точный календарь создали китайские астрономы.