— Саня! Санечка! — сияющая Наташка бросилась ему на шею, чмокнула в щеку. — Генерал Николай Дмитриевич сказал — тебя орденом наградили! Боевым! Он шампанское принес! Мускатное! Полусладкое! Еще Командир дает тебе целую неделю на устройство личной жизни! И меня больше никто не выгоняет! Николай Дмитриевич сказал, что тот подполковник пошутил — у него такие глупые шутки.
— Конечно, Нат, подполковник пошутил, — улыбнулся Саня. — Я сейчас был у него. Он приносит тебе самые искренние извинения. И навсегда прощается с нами — уходит в отставку.
— Вот здорово! — прыснула Наташка. — Просто замечательно! Значит, нет никаких причин для печали?
— Никаких!
— Тогда… тогда устроим пир на весь мир! Раздевайся, вешай свою доху, развлекай гостей, а я мигом. Р-р-р, — сложив руки крыльями, она веселым самолетиком понеслась на кухню. — Я миго-ом!
В другой раз Саня смотрел бы и смотрел ей вслед, как очарованный странник, но сейчас какое-то неясное предчувствие кольнуло, заторопило. Сняв меховую летную куртку, старлей доблестных ВВС открыл дверь в комнату и — будто попал в праздник, сотворенный заботливыми Наташкиными руками. Все кругом сверкало первозданной чистотой и порядком. Стол-книжка, обычно пылящийся под диваном, стоял посреди комнаты, накрытый ослепительно белоснежной скатертью. Пышные красные гвоздики (откуда?) ярко пылали на фоне поблескивающих салатниц, тарелок, ножей, вилок, бокалов. Светло и солнечно горели люстра и бра. За журнальным столиком, отхлебывая из высоких фужеров на тонких ножках пепси-колу, азартно играли в шахматы Командир и генерал Матвеев.
— Признавайтесь, Сергеев, — с улыбкой взглянул на него Командир. — Где отыскали такое чудо? Где нашли свое сокровище?
— Наташку, что ли? — засмеялся Саня, кивнув генералу. — Мы с ней в одном доме жили.
— Вот вам истина: удивительное всегда рядом, — откликнулся генерал.
— Теперь я за вас окончательно спокоен, Сергеев, — сказал Командир. — Хорошая жена — это полжизни для мужчины, если не вся жизнь. Скажи мне, кто твоя жена, и я скажу, на что ты способен. Надеюсь, скоро будем гулять на свадьбе?
— Месяцев через шесть, товарищ Командир.
— Через шесть месяцев?
— Понимаете, у Наташки бабушка полгода назад умерла. Вот мы и решили…
— Ясно.
— Думаю, через шесть месяцев будет в самый раз, — сказал генерал и как-то странно взглянул на Саню. — У меня к вам разговор, Александр Андреевич. Правда, тут не место и не время — хотел вызвать вас завтра. Да вот радиограмму получил: приказано срочно вылетать… Придется, если не возражаете, поговорить в неофициальной обстановке.
— Слушаю вас, Николай Дмитриевич.
— Вы садитесь, садитесь.
Генерал снова изучающе посмотрел на него — как тогда в классе на разборе полетов, — помолчал. Командир, стараясь не греметь, начал осторожно складывать в коробку шахматные фигуры.
— Что бы вы ответили, Александр Андреевич, — неопределенно сказал генерал, — если бы вам предложили другое место службы? Скажем, неподалеку от Москвы.
Наверное, так принято — начинать подобные разговоры издалека. Наверное, это нужно — солидно, неторопливо вести беседу, заранее зная ответ. Но Саня условий игры не принял.
— Солдат не выбирает место службы, Николай Дмитриевич. Солдат находится там, где этого требуют интересы Отечества.
Генерал улыбнулся.
— И где по-вашему сейчас должен находиться старший лейтенант Сергеев?
— Здесь. На этом аэродроме.
— Почему?
— Если верить командованию, старший лейтенант Сергеев — перспективный летчик. Новую машину освоил полностью. Опыт боевой подготовки имеет. Случись завтра война, случись — какой-нибудь придурок за океаном нажмет кнопку, — он почти дословно повторил громовскую фразу, — старший лейтенант Сергеев и его товарищи сумеют дать отпор любому агрессору. Поэтому использование своих знаний на данном аэродроме считаю необходимым и целесообразным.
— Ну что же, — сказал генерал. — Это хорошо, что вы так думаете, Александр Андреевич. Но думаете вы неверно. Именно интересы Отечества требуют, чтобы летчик Сергеев находился сейчас в другом месте. Там, где его способности получат более широкое применение. Это будет и справедливо, и по-хозяйски. К тому же, — добродушно добавил он, — вы не учитываете одну деликатную деталь. Ваша невеста — астрофизик. Кем она будет работать в подразделении, где несет службу старший лейтенант Сергеев?
— Да, — растерялся Саня. — Наташа занимается физикой Солнца…
— Вот видите. Физикой Солнца! А вы хотите лишить Наталью Васильевну любимого дела. Ах, Сергеев, Сергеев…
— Что же делать, Николай Дмитриевич. У будущей жены военного летчика выбор невелик. Или — или. Наташа это понимает.
— Сейчас у вас есть возможность этот выбор расширить, — металл послышался в голосе генерала. — Мы получили указание направить в Центр подготовки достойных летчиков. Мне поручено предложить вам, Александр Андреевич, интересную работу, связанную с исследованием космического пространства.
— Космического пространства?!
— Именно так.
Наверное, у старлея доблестных ВВС было очень удивленное и глупое лицо: Командир и генерал улыбнулись. Но Саня ничего со своим лицом поделать не мог. Каких угодно предложений он ждал от генерала Матвеева — перевода в летно-испытательный Центр, приглашения участвовать в Параде, посвященном Дню Воздушного флота страны, но Космос?! Если бы рядом разорвался снаряд или рухнул дом, Саня не удивился бы так, как удивился сейчас. Что он знает о космосе? Конечно, внимательно читал все сообщения в газетах о запуске космических кораблей и орбитальных станций, с интересом всматривался в открытые, мужественные лица космонавтов на портретах, следил за их работой на орбите, с удивлением смотрел по телевизору, как звездные долгожители — после многих месяцев борьбы с невесомостью — улыбались землянам усталыми и добрыми улыбками. Но все это было как-то далеко. И первые космонавты из далекого детства, окруженные ореолом романтики, и сегодняшние труженики, его современники, всегда казались Сане людьми из другого, недоступного ему мира. Теперь этот мир нежданно приблизился, неведомым образом стал рядом, начал влиять на его, Санькину, судьбу. Он растерялся. Почему-то вспомнил полет в стратосфере, яркие, мохнатые звезды; вспомнил проблесковый маяк посреди бушующего озера; вспомнил, как мальчишками они играли в Гагарина и старались улыбаться всему миру — тогда даже школьный двор казался им целым миром — ослепительной, неповторимой гагаринской улыбкой. Он вспомнил все это, и ему стало страшно: Гагарин, легендарный Гагарин, позвавший человечество в Космос, звал теперь в звездные дали его, Саньку Сергеева. Словно пришел ему час облачаться в доспехи небесных долгожителей и уходить в неизведанное.
— Что задумались, Александр Андреевич? — спросил генерал. — Я жду ответа.
— Не знаю, Николай Дмитриевич, — он облизнул языком пересохшие губы. — Все так неожиданно. Я и космос… — и сам, удивленный таким сочетанием слов, почувствовал себя ничтожной песчинкой в Необозримом и Бесконечном.
— Понимаю вас, Александр Андреевич. Но, скажите, в принципе вы хотели бы стать космонавтом?
— Да… Наверное… — он говорил тяжело, медленно. — Космонавтика собрала вокруг себя больших людей. Таких, как Сергей Павлович Королев, Юрий Алексеевич Гагарин… Космонавтику делают Личности. Космонавтика раздвигает привычные горизонты, дает людям возможность почувствовать себя Землянами… Дает осознание того, что каждый из нас — часть Вселенной. Но это так огромно, необозримо… Не знаю, смогу ли я… Получится ли… Какой-то старший лейтенант…
— Гагарин тоже был лейтенантом!
— Так ведь то Гагарин, Николай Дмитриевич!
— А вы — Сергеев.
— Да, — сказал Саня, окончательно чувствуя себя маленьким и ничтожным. — Я всего лишь Сергеев.
— И поскольку вы Сергеев и не обладаете гагаринской реакцией на столь перспективные предложения — ответ дадите через час. При положительном решении уже в конце месяца получите вызов.
— Так скоро?
— Обычно бумажные процедуры длятся от четырех месяцев до года. Но тут все упростилось — с вашим личным делом уже ознакомились. Мнение единодушное: старший лейтенант Сергеев космонавтике нужен. Да и при поддержке Группы поиска вы показали себя с хорошей стороны. Ребята — те, которых вы обнаружили, — просили кланяться.
— Спасибо, Николай Дмитриевич. Через час я дам ответ.
— Только…
Генерал не успел договорить — дверь скрипнула, медленно отворилась, и в комнату боком протиснулась сияющая Наташка с большим белым блюдом в руках. На тарелке сочно дымился ароматный, вкусно пахнущий кусок свинины, покрытый тонкой, коричневой корочкой. Мясо было украшено зеленым луком, рядом возвышалась горка румяного, запеченного целиком картофеля. Тонкие, будоражащие запахи подступили, защекотали. Разом забыв о делах и разговорах, мужчины, как зачарованные, уставились в шедевр кулинарного искусства.
— Мясо по-разбойничьи, — сказала Наташка страшным голосом, поставив блюдо в центр стола. — Если мужчин не кормить таким мясом, они начинают смотреть в лес!
И, по-пиратски прищурив один глаз, лихо воткнула в дымящийся кусок свинины, начиненной специями, большой кухонный нож и вилку. Тонкое лезвие ножа качнулось, завибрировало. И все почувствовали, что на столе и вправду дымится мясо по-разбойничьи, заволновались, загремели стульями. Генерал Матвеев с видом страшно голодного, измученного путника первым протянул тарелку, и суровая атаманша величественным жестом отрезала ему шикарный кусок мякоти.
— У-у-у, о-о-о! — застонал он от блаженства и счастья. — Ничего… подобного… никогда… не пробовал! Если бы меня… так кормили… в летной столовой… навсегда остался бы… в этом лесу!.. До конца… дней своих!
— К мясу, граждане разбойники, предлагается белый соус, — атаманша окинула всех грозным взглядом. — Верное средство от ран и телесных недугов!
— У-о-у! Теперь… это еще… вкуснее!
На Санькиных глазах происходили удивительные превращения. Строгий, суровый генерал Матвеев вдруг перевоплотился в обыкновенного добряка, пышущего здоровьем и силой, — наверное, таким он и был в жизни, — стал по-человечески простым и доступным. Щедрая улыбка оживила бесстрастное лицо Командира и он, как ни пытался, не мог ее спрятать. Какая-то неведомая сила стерла различия в должностях и званиях, раскрепостила их всех, столь непохожих и разных, заставила поднять забрала рыцарских шлемов, сделала такими, какими они являлись на самом деле. Саня неожиданно понял: этой неведомой силой была Наташка!
— Наталья Васильевна! — взмолился генерал. — Не томите, откройте секрет. Научите, как готовить столь грозное оружие! Для дела надо. Я Москву таким мясом кормить стану и все проблемы исчезнут. Фонды дадут, штаты увеличат! Откройте тайну, Наталья Васильевна!
— Ах, Николай Дмитриевич, Николай Дмитриевич, — атаманша превратилась в прежнюю веселую Наташку. — Вы уже такой большой, уже генерал, а не понимаете, что всякая раскрытая тайна перестает быть тайной. И теряет свой блеск и очарование.
Командир засмеялся, выстрелив пробкой, открыл шампанское.
— Будем наслаждаться неразгаданной тайной. За именинника!
— Ура! — сказала Наташка, поднимая фужер. — За твой орден, Саня! За то, чтобы ты принял правильное решение!
И, зажмурившись, сделала два крохотных глотка.
— Но знаешь… — Она ласково посмотрела на него. — Какое бы решение ты ни принял, для меня оно всегда будет правильным!
Генерал взглянул на нее с любопытством.
— Наталья Васильевна, о каком решении вы говорите?
Наташка прыснула.
— Как прекрасно, что мужчины так наивны! — сказала она. — В дом к рядовому летчику неожиданно приходят Командир полка и генерал, имеющий персональный самолет; вся компания закрывается в комнате и минут сорок о чем-то шушукается. А глупая девочка Наташка должна думать, будто это в порядке вещей. И что в Н-ском авиационном подразделении генералы каждый вечер навещают лейтенантов и о чем-то шушукаются. Так я должна думать, Николай Дмитриевич?
Казалось, и Командир, и генерал, и Саня упадут со стульев — так хохотали разоблаченные конспираторы.
— На обе лопатки, Наталья Васильевна, на обе лопатки! — рокотал, вытирая выступившие слезы, генерал. — Недооценили мы обстановочку, ох недооценили!
— Каждый вечер генералы с лейтенантами шушукаются, — повторял сквозь смех Командир. — Что делается, что делается? Каждый вечер генералы… Ха-ха-ха…
— А что? — спрашивал у всех Саня. — Неплохая жизнь в Н-ском подразделении, ох неплохая…
Наташа снисходительно смотрела на мужчин, как взрослые смотрят на расшалившихся малышей, ждала.
— Знаете, Николай Дмитриевич, — она стала очень серьезной и отрешенной, — когда я первый раз вас увидела, я все поняла. Не требовалось никаких слов. Я почувствовала: наши судьбы — и ваша, и Санина, и Командира, и моя — очень тесно переплетутся в будущем. Так случается в жизни. А сегодня, как только открылась дверь, я знала: вы пришли за Саней и мной. Не разбираюсь в этом — может быть, новая машина, может быть — новое место службы. Но ваш приход все поставил с ног на голову. Поэтому я и хочу, чтобы Саня не спешил с решением, все хорошо обдумал. Он делает Выбор, понимаете?
— Да, — строго сказал генерал. — Выбор сделать нелегко. Думаю, можно признаться: Александру Андреевичу предлагают новую работу. Неважно какую. Главное — интересную, перспективную. Там, где находится эта работа, есть возможность заниматься астрофизикой. В частности, физикой Солнца.
Наташка начала медленно бледнеть, как-то разом сжалась, сникла, беспомощно стиснула виски ладонями.
— Господи, — тоскливо, жалостливо, совсем по-женски прошептала она. — Господи!.. Это же Космос!
И столько отчаяния и страха было в ее словах, столько беззащитности перед бесконечным звездным миром, что мужчины подтянулись, посуровели. Сане показалось, будто все галактики, какие только существуют, все — до последнего нейтрино — холодные эфирные пространства ворвались в их небольшую комнату и они проваливаются куда-то в черную дыру. И в ту же секунду он принял решение.
— Да, — жестко сказал генерал. — Это — Космос!
Они проваливались в черную дыру, враждебное всему живому пространство сжималось, дыхание останавливалось.
— Ничего хуже предложить не могу! — неожиданно рассвирепел генерал. — Работа для сильных и настоящих! Адская! Каторжная! Опасная! А вы что думали, Звезды Героев этим ребятам просто так дают? За красивые глазки? Да по мне легче через три смерти пройти, чем полгода вкалывать на станции и не терять формы! И коль вы, Наталья Васильевна, все знаете, хочу услышать: что думаете по этому поводу? Только, пожалуйста, — добавил он мягче, — без этого, без этого.
Наташа подняла на него большие печальные глаза, через силу улыбнулась.
— Я не буду плакать, Николай Дмитриевич. Только напрасно вы хотите знать мое мнение — думать, как вы, как Саня, как Командир, я не могу. Понимаете? Я вижу мир глазами женщины. Ваше опасное ремесло мне неподвластно. Я боюсь высоты, лягушек, перед Космосом испытываю неистребимое чувство страха — почти панический ужас. Но та работа, которую вы предлагаете старшему лейтенанту Сергееву, моему будущему мужу, это работа и для меня. Понимаете, для меня тоже, для нас двоих. Только Сане в ней достаются опасность, риск, напряжение, усталость, а мне — ожидание, бессонные ночи, вечные волнения, слезы. И нельзя унывать. Распускать нюни, как вы, мужчины, говорите. Нельзя превращаться в домработницу или домашнюю хозяйку. Нельзя обабиваться, толстеть, терять женственность. Это, может быть, не легче, а даже труднее, чем управлять космическим кораблем или годами жить на орбитальной станции. Но, понимаете, так устроен мир: ни один самый умный, самый сильный, самый гениальный мужчина не может полностью раскрыться, полностью проявить свои возможности и дарования, если рядом с ним нет настоящей женщины. Это не максимализм, нет. Рядом с Марксом была Женни. С Владимиром Ильичей — Надежда Константиновна. С Пушкиным — несравненная Натали. Петрарку вдохновляла Лаура… Пусть не покажется кощунством, — Наташа говорила горячо, страстно, — но поставьте на место этих прекрасных женщин какую-то мещанку, вроде Лили Ропаевой, какую-нибудь посредственность и — история не досчитается многих имен. Или эти имена будут звучать в другой оркестровке. Понимаете? Женщина, слабая женщина, вдохновляет мужчину, стремящегося в своем изначалии к движению, к борьбе. Женщина возвышает его душу и помогает стать Солдатом и Поэтом, Гражданином и Художником. Но эта же женщина может и убить в мужчине задатки Поэта или Художника. Понимаете? И ваше предложение, Николай Дмитриевич, — закончила она, — это огромная ответственность не только для летчика Сергеева, но и для меня тоже. Огромная! Быть женой истребителя — куда ни шло, но женой космонавта?!.
Словно бесконечно устав от этого монолога, от внутренней борьбы, от напряженной работы мысли, она откинулась на спинку стула и отрешенным взглядом посмотрела на красные гвоздики, стоящие в центре стола. Мужчины сидели серьезные, задумчивые. Саню колотила дрожь, точно будущий покоритель Космоса стоял перед распахнувшейся бездной — за все семнадцать лет дружбы он никогда не видел Наташку такой. Не маленькая беззащитная девочка сидела рядом с ним, а мудрая, взрослая женщина. И, глядя на нее, Саня начинал понемногу осознавать, что никогда, в сущности, не знал Наташки, никогда не подозревал, что своими поступками (засыпала песком глаза хулиганам, украла щенков, отдубасила Федьку Калякина и многими, очень многими другими) она не только защищала их дружбу, но и разжигала в нем огонь веры и надежды, озаряла жизненную дорогу светом. Саня вспомнил вдруг все мальчишеские беды и несчастья — всё до последнего, — вспомнил военный госпиталь, где решалась его судьба после той неудачной посадки в училище, и какие бы картины ни проявлялись в потревоженной памяти — везде в трудные минуты он видел рядом с собой верную Пятницу. Сейчас она тоже была с ним: отрешенная и задумчивая. Как никогда задумчивая и отрешенная. Но понемногу ее глаза теплели, наполнялись светом, наконец, поправив волосы, она подбадривающе улыбнулась Сане мягкой, нежной улыбкой, и он понял — прочитал ответ в ее глазах: Пятница сделала выбор и их решения совпали. Вдвоем, вместе они взваливали на себя нелегкую ношу, но теперь она не казалась такой тяжелой, как прежде.
— Спасибо вам, Наталья Васильевна, — сказал генерал. — Вы открылись мне с новой, неожиданной стороны, и я благодарен случаю за это. И рад, что у моего товарища по авиационному цеху такая замечательная во всех отношениях, настоящая невеста.
Наташка засмеялась.
— Как здорово! Сколько прекрасных слов я сегодня услышала!
— Мы не мастера на красивые слова, Наталья Васильевна, — сердечно сказал Командир. — Но я от всей души присоединяюсь к Николаю Дмитриевичу.
— Что же, — гордо вскинула носик Наташка. — Осталось подтвердить слова делом. Мясо стынет, граждане разбойники!
И мужчины набросились на прекрасное мясо, которое даже в холодном виде не потеряло своих вкусовых качеств, и с удовольствием подтвердили слова делом. А потом с еще большим удовольствием подняли бокалы за самое яркое и загадочное творение природы — за Женщину — и стоя, как полагается настоящим рыцарям, осушили фужеры с золотистым напитком. Но Время уже подстегивало их, Время звало в дорогу, и генерал, встав из-за стола, крепко обнял и расцеловал молодую пару и, завидуя белой завистью их чистому счастью, приказал пригласить на все свадьбы — на ту, что будет через полгода, и на серебряную, и на золотую, и на платиновую.
— Я ни о чем не спрашиваю, — улыбнулся сказочно помолодевший генерал Матвеев. — Я читаю ответ в ваших глазах. Вызов — через неделю!