Штурман, может, и гений, но я не рискую спрашивать его, как бы мне пробраться на бак, потому что он, вдобавок, слишком любопытный. Ему захочется узнать, что я задумал. Я не рассказывал ему о Каллиопе, потому что он не умеет хранить секреты. Он вдохновится моим рассказом, начнет говорить рифмами и ассоциациями, и весь корабль все поймет. Кроме того, сейчас у штурмана особенно плохое настроение. Он начал избегать меня так же, как избегает остальных. Говорит, что я вредный и подозрительный.

Вместо этого в полночь я отправляюсь искать Карлайла. Он моет палубу на корме, около бизань-мачты, очищая ее от грязи и приблудных мозгов.

— Бак? — переспрашивает он с видом морского волка. — Что ты там забыл?

— Просто интересно, что там.

Он разводит руками:

— Там хранятся швартовы. Хотя мы так долго не видели берега, что я бы не удивился, если бы канаты успели переродиться в разумные формы жизни.

— Если бы я захотел туда забраться, где можно найти ключ?

— Зачем тебе?

— Есть причины.

Уборщик вздыхает и оглядывается вокруг: не следят ли за нами? Он уважает мои секреты и больше не пристает с расспросами:

— От того замка есть только один ключ, и он у капитана.

— И где капитан его хранит?

— Тебе не понравится, — предупреждает Карлайл.

— Все равно скажите.

Мгновение уборщик разглядывает серые хлопья мыльной пены в ведре, потом произносит:

— За персиковой косточкой в его пустой глазнице.