Я наконец рассмотрел, что же бегает по нашей палубе. Лучше бы это были крысы.

— Как они мне надоели! — жалуется Карлайл, пытаясь выковырять их изо всех щелей и смыть с палубы. Они бегут от луж мыльной воды: не хотят быть мокрыми, а может — чистыми. — Только подумаешь, что разделался с ними, как появляются новые.

На некоторых кораблях живут крысы. На других — тараканы. Наш галеон наводнили разномастные мозги. Они разных размеров, от грецкого ореха до кулака.

— Чертова пакость выбирается из матросских голов, пока владельцы спят или отвлекаются на что-нибудь, и разгуливает на свободе! — Карлайл тыкает шваброй в кучку сгрудившихся вместе мозгов, и они разбегаются во все стороны на тоненьких фиолетовых ножках. — Когда настанет время нырять, — продолжает уборщик, — на палубе не должно остаться ни одного мозга. Они все испортят.

— Если это мозги матросов, почему они такие маленькие?

Карлайл горько вздыхает:

— Либо их мало используют и они атрофируются, либо используют слишком сильно — и они выгорают. — Он качает головой: — Такое добро пропадает!

Уборщик макает швабру в ведро с мыльной водой и плещет ей в темные углы, вымывая из закоулков невезучие мозги через сливные отверстия корабля прямо в море.

Один, совсем крошечный, ползет по швабре, и Карлайл стучит ею о борт.

— Конца-краю им нет! Но моя работа — выкидывать их с корабля, прежде чем начнут размножаться.

— А… что происходит с безмозглыми матросами? — спрашиваю я.

— Капитан набивает им чем-нибудь голову и отправляет дальше радоваться жизни.

Что-то не вижу я тут ничего радостного.