На восходе капитан собирает нас в картографической комнате. Шторм все еще бушует на горизонте, не дальше и не ближе, чем раньше. Мы плывем к нему, а он удаляется.

Мы всегда обсуждаем нашу великую миссию одним и тем же составом: я, штурман, мальчик с костями, девочка с ошейником, синеволосая девочка и пухлый сказитель. Все мы изо всех сил стараемся преуспеть на доверенных нам постах. Нам со штурманом полегче: мои рисунки и его карты никто не отваживается критиковать. Остальным приходится изображать успех. Девочка в жемчугах, наш мрачный и испуганный борец за поддержание боевого духа, научилась, едва завидев капитана, отпускать фальшивые радостные замечания. Повелитель костей читает в брошенных костях все, что капитан хочет услышать, а по словам нашей синевласки выходит, что в затонувших кораблях найдется что угодно, от золотых дублонов до залежей бриллиантов.

А вот сказитель проявляет опасную честность:

— Не могу справиться! — жалуется он капитану на очередном собрании. — Я изучил вашу книгу от корки до корки и все равно не понимаю ни единой руны.

Капитан, кажется, разбухает, как губка в воде:

— Нас интересуют не корки, а только самая сердцевина! — Потом он поворачивается к Карлайлу, который, как обычно, затаился в углу: — Протащить его под килем!

Сказитель, часто дыша, принимается возражать. Вдруг из ниоткуда вылетает попугай и садится на плечо капитану:

— Прочистить пушку! — кричит он. — Заставьте его прочистить пушку! — Капитан отмахивается от птицы, на землю летит несколько ярких перышек, но попугай не сдается: — Пушку! Пушку!

— Прошу прощения, — подает голос Карлайл, — но, по-моему, птица права. Если парня протащить под килем, он либо помрет, либо останется калекой. А пушку давно надо почистить, нам еще с монстрами сражаться.

Налитый кровью глаз капитана злобно уставился на непрошеного советчика: какой-то уборщик оспаривает приказы! Но он сдержался и махнул рукой:

— Делай, как знаешь. Но парень должен быть наказан за свою нерадивость.

Попугай, примостившийся на висячей лампе, встречается со мной взглядом и грустно качает головой над репликой капитана. Я отворачиваюсь: кто знает, хорошо или плохо оказаться в центре внимания попугая и что скажет капитан.

Карлайл и еще два дюжих матроса выволакивают сказителя из кабинета. Тот упирается и верещит. Я пытаюсь понять, почему чистка пушки пугает его не меньше, чем протаскивание под килем. Когда за несчастным закрывается дверь, капитан возвращается к прерванному разговору:

— Сегодня воистину судьбоносный день, — произносит он, — потому что мы испытаем колокол и проверим познания Кейдена.

Меня начинает мутить, и это не имеет никакого отношения к качке.

— Но… это не тот колокол! — возражаю я, чувствуя себя маленьким и беспомощным.

— Надо было сначала думать, а потом предлагать! — раздраженно бросает синеволосая девочка.

— Мы обречены, — добавляет специалист по поддержанию боевого духа.