Слухи расползались, как им и положено, с возведенной в квадрат скоростью света, и весь лагерь гудел, обсуждая один-единственный вопрос:

Неужели это правда?

Они и в самом деле залезли на Божий Гномон — и Кевин Мидас забрался туда первым?

Бертрам утверждал, что ничего подобного не было. Он готов был на самую наглую ложь, лишь бы не позволить своей жертве получить ни кусочка славы.

— А как же порез Джоша и синяки Хэла? А как же мои очки? — пытался Кевин убедить скептиков.

— Все это объясняется очень просто, — сказала Николь Паттерсон, для всего находившая объяснение. — Хэл только и делает, что спотыкается о собственные ноги, — начала она, — поэтому вечно в синяках. У Джоша ссадина потому, что Бертрам стукнул его носом об дерево или выдумал что-нибудь еще, а ты, должно быть, нашел эти очки под каким-нибудь кустом.

Кевин знал, что никогда не переубедит ее, поэтому просто сдвинул очки на лоб и гордо спросил:

— И как они тебе?

Николь поглядела на них и пожала плечами:

— Они смотрелись бы куда лучше, будь у тебя голова побольше, — наконец сказала она.

Так что до трех часов дня жизнь Кевина оставалась практически прежней.

А в три Бертрам занялся нырянием.

* * *

В этот день детям полагалось заняться чем-нибудь, что коренные американцы могли бы делать тысячу лет назад. Большая часть ребят собралась вокруг большого пруда с ледяной водой. Кто-то безуспешно пытался пронзить рыбу острыми палками. Несколько человек раскрашивали друг друга ягодным соком, еще парочка неубедительно изображала заклинание дождя, а остальные с ужасом наблюдали, как мистер Киркпатрик жарит дары леса.

Кевин и Джош лежали на большом валуне у пруда.

— Мы изучаем облака в поисках послания от бога солнца, — сказали они учителю, — как делали коренные американцы. — Киркпатрика это устроило, и он позволил им провести день, загорая и давая отдых ноющим ногам.

Кевин в очках нежился на солнце. Он видел сквозь темные линзы, как Джош пялился на него. Друг изучал очки, как новенькую гоночную машину, скользя взглядом по гладкой поверхности:

— Знаешь, они могли бы быть моими, если бы я тебя обогнал.

Мидас пожал плечами:

— Такова судьба.

— Твои родители их, пожалуй, не одобрят, — предположил Джош.

Кевин подумал, что они могут их и не заметить. Его мама редко обращала внимание на то, что делал ее сын, а отец все еще пытался понять, что мальчик из себя представляет.

— Им все равно.

— Как думаешь, Николь нравятся твои очки? — с ухмылкой спросил друг.

Кевин нахмурился:

— Она думает, что моя шея заканчивается спичечной головкой.

— Так и есть, — хмыкнул Джош. — Но ты и сам как спичка, так что все в порядке.

Собеседник все еще искал достойный ответ, когда Бертрам окликнул их с другого берега пруда:

— Эй! Эй, Мидас, надеюсь, ты понимаешь, что я обращаюсь к тебе не потому, что ты герой дня?

Кевин, пользуясь тем, что их разделяло озерцо, проорал в ответ:

— Хочешь сказать, ты признаешь, что мы залезли на гору и я вас всех обогнал?

— Мы ничего не признаем! — крикнул Хэл, твердо стоявший в тени своего кумира.

— Все, что мы признаем, это то, что вы с Уилсоном не жильцы, если еще раз перебежите мне дорогу.

— Слушай, прыгни-ка ты в озеро! — отмахнулся Кевин.

И, представьте себе, Бертрам вскинул руки и мешком обрушился в ледяную воду.

Когда он всплыл на поверхность и выбрался на берег, двое друзей разразились пронзительным смехом, которому вторили все, кто был поблизости.

Незадачливый ныряльщик вскарабкался на валун, на котором стоял, пытаясь понять, что только что случилось.

— Эй! — прокричал Кевин, сдвигая очки на нос. — Это было неплохо, но не мог бы ты повторить?

Хулиган поскользнулся, замахал руками и с громким плюхом снова обрушился в озеро. Все свидетели этой сцены впали в истерику.

Пуская пузыри, Бертрам доплыл до берега и обнаружил, что Хэл тоже смеется:

— Не смотри, но, кажется, у тебя в штанах рыба.

Громила заорал во всю глотку: всем было известно, что из-за какой-то детской травмы он смертельно боялся живой рыбы. Бертрам скакал на месте и тряс ногами, как сумасшедший, пока из его штанины не вылетел маленький бычок.

Кевин и Джош бились в конвульсиях, но, наконец посмотрев врагу в лицо, мгновенно поняли, что он быстро превозмог свой страх. Его кулаки сжались, челюсть выдвинулась вперед, а в глазах появился стальной блеск. Бертрам соскочил с камня и побежал по берегу в их сторону, ускоряясь, как локомотив. Хэл обежал озеро с другой стороны.

Вид двух надвигающихся орудий смерти быстро отрезвил друзей. Они развернулись и босиком бросились в лес.

— Спасибо! — прошипел Джош.

Кевин добежал до убежища, но друг, ноги которого болели сильнее, попал в руки Хэлу и подвергся Тройному Нельсону.

Мидас спрятался за нагромождением валунов и стал ждать возможности вызволить его. На поляне появился, оставляя за собой лужи, Бертрам.

— Ты смеялся надо мной? — провизжал громила в лицо Джошу, как психованный сержант.

— Нет, мы смеялись вместе с тобой.

— По-твоему, это было смешно? Этот б-б-бычок?

Несмотря на все старания, Джош не смог сдержать улыбки.

Бертрам схватил его за руку и так ее дернул, что бедняга полетел на землю.

— А что с Мидасом? — спросил Хэл.

— Потом разберемся и с ним, — сказал хулиган, обнажая зубы в кривой ухмылке. — И мне наплевать, что сделают учителя, что сделает мой отец, и даже наплевать, если этот сопляк натравит на меня старшую сестру. — Бертрам рывком поднял Джоша на ноги и занес над его головой огромный кулак.

Кевину надо было соображать быстро. Изо всего этого должен был найтись выход. Жертва громил успешно увернулась от первого удара, но Бертрам вновь занес кулак.

Раскинуть мозгами было некогда — раскидывать камни было куда эффективнее. Мальчик изо всех сил налег на один из валунов, за которыми прятался, и тот с глухим стуком повалился на землю.

— Лавина! — крикнул Мидас.

— Что?

Бертрам и Хэл отвлеклись всего на мгновение, но Джош успел ускользнуть.

Друзья бежали рядом, думая, что легко отделались.

А потом они увидели поток валунов, обрушивающихся по склону прямо на них.

Громиле внезапно стало все равно, кто над ним смеялся. Они с Хэлом бросились бежать, а гул вокруг все нарастал, и булыжники грохотали все ближе.

Джош развернулся и побежал со всей доступной скоростью, но Кевин просто застыл, как кролик на шоссе, наблюдающий, как его судьба приближается со скоростью шестьдесят миль в час.

Судьбу Мидаса собирался решить летящий с горы валун высотой в два его роста. Мальчик смотрел, как камень катится к нему. Тот повалил дерево, налетел на скалу и раскололся на две части. Половинки обогнули Кевина, одновременно задев оба его плеча.

Обернувшись, очкарик увидел Джоша. Тот походил на кеглю, которая внезапно отрастила ноги и принялась метаться во все стороны, не желая быть сбитой. Когда последний валун пролетел мимо, Джош облегченно вздохнул и принялся орать на друга:

— Да что с тобой? Почему ты просто стоял?

Кевин ничего не чувствовал, ни страха, ни злости, как будто сам обратился в чистейший камень.

Он очень медленно проговорил:

— Лавины не было.

Джош глубоко вздохнул и попытался перестать дрожать:

— А это, по-твоему, что? Град?

— Ну да, лавина была, но я хотел сказать, что, когда я крикнул, ничего не было.

— Да? Что ж, может быть, камни просто вылетели из твоей спичечной головки.

Во время лавины очки свалились, и, когда Кевин поднял их, они были горячими, как будто слишком долго лежали на солнце.

— Повезло, что их не раздавило.

— Повезло, что нас не раздавило, — заметил Джош, оглядывая окрестности. — Пошли отсюда. Здесь, наверно, все время лавины сходят.

Но Кевин знал, что это не так.