Бруклин Уорд движется вдоль игровой площадки, как вода в сточной канаве — почти невидимая, таща на себе мусор и тайны. Четверо бёфов из её отряда, громко перекрикиваясь, бросают мяч, стремительно, со свистом, перелетающий через площадку. Бруклин ныряет в тень, отбрасываемую пятиэтажным зданием детского приюта номер 23, штат Огайо, и сворачивает за угол. Она на задании. Никто не должен её увидеть.
Убедившись, что поблизости нет никого, кто мог бы её заметить, Бруклин проверяет дверь на южную лестницу. Не заперто. Как и сказал Тор.
Прежде чем войти в эту дверь, надо выяснить, в чём суть задания, данного ей Тором. Сделав вдох, Бруклин надвигает капюшон пониже и с бьющимся сердцем пересекает боковой дворик, направляясь к стене, отделяющей приют от внешнего мира. Это единственное место в боковом дворике, не попадающее под обзор камер слежения, но разведчицу может заметить любой учитель или охранник, выглянувший в окно. После вторничной потасовки у неё осталось меньше друзей и меньше привилегий. С помощью Тора она надеется это изменить.
Лазутчица находит точку, с которой просматриваются окна коридоров на всех пяти этажах. Кто-то проходит мимо окна на четвёртом, но не выглядывает. А если бы выглянул, то мог бы узнать Бруклин, потому что это её этаж — длинный общежитский коридор с одинаковыми дверями, ведущими в спальни. Бруклин живёт в комнате с ещё девятью девочками: большинству по пятнадцать, но некоторые уже достигли шестнадцатилетия, как и она сама. Почти все сейчас находятся либо в спальнях, либо в маленьком помещении для отдыха, поскольку воскресенье — единственный день, когда обитателям приюта позволено расслабиться. Девочки-девочки сплетничают, болтают о парнях, уроках и шмотках. Девочки-бёфы сплетничают, болтают о парнях, уроках и оружии. И хотя соседки по комнате для Бруклин нечто вроде семьи, она не спешит возвращаться к мелочным ссорам и отупляющему трёпу.
Итак, на четвёртом этаже пока никто не глазеет в окно, но уровнем выше, на пятом, появляется Тор. В нынешней операции они партнёры, но друг отправил Бруклин вниз одну — так он поступает всегда. Впрочем, против обыкновения он не сказал ей, в чём цель сегодняшней операции. Отказался сообщать, пока напарница не окажется на позиции. По-видимому, предполагает, что если бы Бруклин знала заранее, то попыталась бы уклониться. Интересно, догадывается ли Тор, какой волнующе-дразнящей становится для его подруги неизвестность.
Тор делает знак «всё чисто», потом «первый этаж». Следующий знак Бруклин упускает и сигналит, чтобы собеседник повторил. Он отвечает с нетерпением и чуть замедленно, преувеличивая жесты, словно для кретинки.
«Директор».
Бруклин сглатывает. Не может быть! Тор хочет, чтобы она забралась в кабинет директора? Она разводит руки: «Зачем?» И пусть причина окажется стоящая. Если лазутчицу поймают, ей конец.
Он отвечает «Новые распоряжения сверху», потом, кажется, «Слухи». Да уж, полезное уточнение! Бруклин обрывает поток знаков, трудно читаемых снизу, резким «Окей». Удовлетворённый, Тор отходит от окна, чтобы вернуться в свою комнату, а разведчица возвращается к незапертой двери на лестницу.
Она выбирает обходной путь — по коридору первого этажа. Откуда-то доносится плач ребёнка, отдаваясь глухим призрачным эхом. Невозможно понять, где плачет малыш. Впрочем, успокоить его некому — не хватает персонала. «Подбери сопли, детка, — мысленно советует ему Бруклин, — или тебя сожрут с потрохами».
Снаружи звучат беспорядочные удары мячей о бетонное покрытие игровой площадки. Потом Бруклин слышит нечто иное.
Фортепьянные аккорды.
Играет преподаватель? Возможно, но у Бруклин свои подозрения. Она идёт на звук к одному из музыкальных классов. Сегодня воскресенье, занятий нет. По правилам здесь никого не должно быть. Бруклин слегка приоткрывает дверь и заглядывает внутрь.
Риса.
Ну конечно, следовало догадаться. Риса — ровесница Бруклин, но по ее виду этого не скажешь. Она словно существует в другом мире, отдельно от остальных приютских. Все боятся нарушать правила, чтобы не попасть под расплетение, а Риса делает что хочет. Бруклин тоже, но, в отличие от неё, Рису, похоже, никому не удаётся поймать на месте преступления. Как же это бесит!
А ещё больше бесит тот факт, что она хороший музыкант.
Зрительница наблюдает, как изящные пальцы летают над клавишами, создавая произведение, кажущееся слишком сложным для пары рук. И хотя учебное пианино расстроено, музыка ласкает слух Бруклин. Ей одновременно хочется, чтобы в коридоре нарисовался охранник и уволок пианистку на ковёр к начальству и чтобы Риса играла, играла, играла.
Фортепьяно, как и любой другой музыкальный инструмент, для Бруклин — за пределами возможного. У неё напрочь отсутствует как слух, так и умение вложить чувства в свою игру. В пятом классе мистер Даркин отобрал у неё флейту и под радостный смех учеников переломил пластмассовый инструмент пополам со словами: «Испытываю непреодолимую потребность избавить беднягу от страданий».
Но Рису Даркин любит. Её отобрали для обучения музыке, тогда как Бруклин зашвырнули в толпу ребят, предназначенных для «физического усовершенствования». Другими словами, её мозг сбросили со счетов и постановили развивать мускулатуру, определив для неё карьеру военного бёфа. Не то чтобы Бруклин возражала. Ей нравится спорт, силовые тренировки, она отлично стреляет. Но одна только мысль, что Риса хоть в чём-то лучше, приводит её в ярость.
Окажись на месте Рисы любой другой, Бруклин, наверно, смирилась бы. Но с Рисой у них особая история. Она началась, когда обе ещё лежали в колыбели, а семь лет спустя вылилась в открытый конфликт. Возможно, все про это забыли, включая Рису, но Бруклин не из тех, кто прощает обиды, какими бы давними они ни были.
И всё-таки несмотря ни на что она наслаждается игрой своего врага. Оставив дверь приоткрытой, она позволяет себе послушать ещё несколько минут, злорадствуя каждый раз, когда музыкантша запинается или пропускает ноту. Приятно знать, что мисс Совершенство вовсе не так уж совершенна.
Риса завершает пьесу и приступает к монотонным гаммам. Концерт окончен, и Бруклин отправляется к лестнице, ведущей на этаж, где располагается контора. В воскресенье директор не сидит в кабинете, так что время для проникновения удачное. Информация — наше всё. Бруклин узнала это на уроках по электронной войне. Впрочем, сама она для сбора разведданных к электронике не прибегает, использует старые добрые методы: просмотреть папки, обшарить стол в поисках полезной информации.
Заслышав громкие голоса, она замирает на лестнице. Удачно, что она не успела открыть дверь в холл — та страшно скрипит, да ещё расположена прямо напротив директорского кабинета. Лазутчица осторожно приоткрывает створку — так же, как открывала дверь музыкальной комнаты, чтобы насладиться игрой Рисы. Только теперь она услышит далеко не сонату.
— Больше никаких отсрочек, Маршалл, — произносит директор Томас. — Ориентировочный список нужен мне сегодня. Даю вам время до половины пятого на подсчёт предварительных оценок. И завтра жду от вас окончательный отчёт в течение часа после тестирования.
Бруклин задерживает дыхание. Учительское собрание в воскресенье? Даже внезапные правительственные проверки устраивают только по будням. Её охватывает дрожь, и не только из-за сквозняка. Приют управляется жёстко, всё строго по расписанию. Малейшие отклонения — как пронзительный сигнал тревоги.
— Я хочу, чтобы до ужина все находящиеся в вашем ведении дети были проранжированы. Только четвёртый и пятый этажи. Есть вопросы?
Продолжения Бруклин решает не ждать. В любой момент кто-нибудь может выйти на лестницу и поймать шпионку. Она осторожно прикрывает дверь, голоса звучат тише.
Вся дрожа, он взбегает по лестнице и врывается в комнату, где обитает её тринадцатилетний напарник. Хотя гостья падает на кровать, хозяин не реагирует. Тор нависает над клавиатурой, уткнувшись носом в экран. Комнатушка не больше чулана, но всё-таки это своё, отдельное помещение. У защищённой группы есть свои преимущества.
Ожидая, пока приятель заметит её присутствие, Бруклин разглядывает полки, забитые просроченными библиотечными книгами, корзину, набитую грязным бельём, недоеденный сэндвич на прикроватной тумбочке. Единственное украшение — ржавый молоток, украденный из набора ручных инструментов. Молот Тора. Бруклин понятия не имеет, кто начал давать ребятам из защищённой группы имена богов, но Тор всегда принимал это как само собой разумеющееся. Кроме того, если ты сидишь один в комнате, молоток защитит тебя от недоброжелательных вторжений, вполне возможных в приюте.
Внимание Бруклин возвращается к обитателю комнаты. Кажется, он так и не почувствовал её присутствие, а она устала ждать.
Вытянув ногу, она хорошенько пинает стул, на котором сидит приятель.
Тора бросает вперёд, затем он резко разворачивает стул и поднимает руку.
«Я знал, что ты здесь, Би».
Показывая английскую букву «Би» на языке глухих — так он называет свою подругу — он складывает пальцы клювом. Бруклин улыбается. Никто другой не осмелился бы наградить её прозвищем, но ей нравится, что в пальцах Тора её имя выглядит как оружие.
«Откуда?», — делает знак она и смеётся, когда приятель показывает на обращённое к двери зеркальце рядом с монитором. И снова разражается смехом, когда Тор, желая её поддразнить, постукивает сложенным в знак «Би» «клювом» по своему предплечью. Значит, почувствовал, что она вошла. Тор всегда знает. Любой другой столь же наблюдательный человек вызвал бы у Бруклин подозрения, но никому на свете она не доверяет больше, чем Тору.
«Что я узнала — ты обалдеешь», — показывает Бруклин.
Он со вздохом придвигает свой стул к кровати.
«Тебе сюда нельзя, Би. И я не могу постоянно подчищать из твоих файлов записи о проступках. Я же сказал: пообщаемся за ужином».
Он использует американский язык жестов, сокращённый до диалекта глухих, живущих в приюте. Парочка подружилась лет десять назад, когда Бруклин защитила на игровой площадке глухого мальчика. За это время она научилась переводить знаки на привычный звуковой английский.
Она «разговаривает» медленнее, чем приятель, но пальцы её настойчиво протыкают воздух.
«Нужно поговорить СЕЙЧАС. В кабинете директора было учительское собрание. Им велено сегодня до вечера проранжировать всех детей. В воскресенье».
Собеседник приподнимает брови.
«Может, власти потребовали больше данных, чтобы подкормить своего бумажного монстра».
Бруклин знает, что он сам в это не верит. В конце концов, именно он почуял неладное.
«Только с двух верхних этажей?» — показывает она.
Тор резко втягивает воздух и кивает. Друзья понимают суть происходящего. На верхних этажах обитают дети старше тринадцати.
«Очередная жатва, и так скоро?» — Он замедляет жестикуляцию и встречается с подругой взглядами.
«Сокращение бюджета? — предполагает та. — Значит, в заготовительные лагеря отправят внеочередную партию?»
Раньше такого не было. В приюте всегда тщательно следили за тем, чтобы количество его обитателей оставалось неизменным — каждые полгода уходило около 10 ребят. Но выбраковывать детей из-за сокращения бюджета? Бруклин смотрит на Тора в надежде, что он рассмеётся над самой этой мыслью или хотя бы покачает головой, показывая, насколько она нелепа. Но друг остаётся серьёзным, и Бруклин хмурится.
Их взгляды встречаются, и гостья, не прибегая к языку жестов, медленно произносит, отчётливо шевеля губами:
— Ты знаешь что-то, чего не знаю я?
На уроках учителя заставляют Тора говорить, по крайней мере пытаются. В остальных случаях он пользуется языком жестов. Бруклин никогда не заставляет его читать по губам, только в тех случаях, когда ей нужно «считывать» его самого. Видеть его глаза.
«Спокойно, Брукс, — показывает он. — Ничего я не знаю, просто слежу за новостями. Думаешь, ты в зоне риска?»
Она возвращается к языку глухих. Тор не устаёт повторять, что её жесты передают только слова, что она лишена дара передавать пальцами эмоции. Так же, как Даркин комментирует её игру на музыкальных инструментах — мол, это какой-то предсмертный хрип, а не музыка.
«Бёфы часто переходят грань. И пусть директор не жалуется, что из меня получается качественный монстр».
Она перебирает пальцами в обычной своей скучной манере, надеясь, что Тор не заметит горько поджатые губы и страх в её взоре.
«И ты беспокоишься, что потеряешь баллы из-за драки на прошлой неделе?»
Она переводит взгляд с его пальцев на лицо и чувствует, как опускаются уголки её губ. Откуда он узнал?!
Тор ухмыляется
«Ты недооцениваешь нашу подпольную сеть глухих».
Она отвечает жестом, который изобрели не глухие. Тор смеётся, но снова серьёзнеет.
«Даже бёфы умеют лизать задницы начальству, Би. Это единственный навык выживания, которого ты лишена. — Тор похлопывает её по руке, чтобы подчеркнуть значимость своих слов. — Мне нравится, твоя прямота. Говоришь, что думаешь, и думаешь так, как говоришь. Но с такими манерами друзей не заведёшь».
Она, опять не прибегая к языку жестов, произносит:
— В списке нас ставят по порядку в зависимости от баллов. Это не соревнование в популярности. — И возвращается к жестам: «Можешь узнать, на каком я месте в этом списке?»
Он откидывается на стуле, металлические части которого издают жалобный стон. Бруклин через силу улыбается, зная, что её друг не обратил бы на этот звук внимания, даже если бы слышал. Он смотрит задумчиво, изучающе.
«Почему ты беспокоишься, Би? У тебя хорошие оценки».
Возможно, она и правда немного беспокоится из-за вторничной драки, но Тору об этом знать необязательно. Она пожимает плечами.
«Да, всё хорошо. Мне просто интересно».
Она знает, что на её лице написана неуверенность и Тор это видит. Теперь он тоже забеспокоился.
• • •
Когда Бруклин переодевается к обеду, Абигейл, соседка по комнате восхищается её футболкой с картинкой реки Параны. Другая соседка, Наоми, спрашивает, где Бруклин добыла эту прелесть.
— В шкафу с пожертвованиями. — Бруклин пожимает плечами. — Вчера была большая посылка от какой-то церкви.
По комнате прокатывается почти осязаемая волна возбуждения, ощутимая так же явственно, как постоянно висящие здесь ароматы лимонного мыла и мятного бальзама для губ.
Абигейл подозрительно интересуется, почему не было объявления о доставке, а ещё одна соседка спрашивает, когда Бруклин успела отхватить эту майку, если шкаф по воскресеньям заперт.
— Вчера и отхватила.
— Но ты же сказала, что посылка пришла вчера, — замечает Абигейл. — Шмотки ещё сутки чистят и сортируют.
Бруклин подмигивает.
— Полезно иметь знакомства в прачечной, правда?
Часть девушек смеётся, остальные лишь с завистью пялятся на майку. Приятно оказаться в центре внимания. Быть предметом зависти. Бруклин добавляет щедро:
— В следующий раз, когда придёт большой улов, я вам скажу.
— Могла бы и в этот раз сказать, — недовольно комментирует Наоми. — Надо помогать своим сёстрам.
Бруклин изображает улыбку, думая про себя: «Ага, щазз!». В приюте ты помогаешь лишь самому себе и, возможно, сослуживцам по отряду. Но в основном самому себе, потому что больше никто не поможет.
— В следующий раз, — повторяет она.
• • •
Столовая, покрашенная в стандартный для государственных учреждений зелёный цвет с тошнотно-жёлтым оттенком, вмещает около 300 человек. Приютские едят посменно. Бруклин и вся её смена рассаживается за длинными столами, залитыми светом от высоких окон и дневных ламп. Слишком много света, на вкус Бруклин. Приютской едой лучше бы «любоваться» в полумраке.
За обедом на скамейку рядом с ней пристраивается Логан, парень из её отряда. Он сильный, но к радиореле и навигационному оборудованию его лучше вообще не подпускать — неумеха полный. Бруклин его натаскивает, взамен он делится с ней новостями о доставках еды и одежды. По непонятной причине он считает, что она получает большую выгоду, чем он, и должна выказывать больше благодарности.
— Тебе идёт эта майка, — говорит Логан. Он сидит слишком близко, и один из воспитателей, наблюдающих в столовой, бросает на Бруклин недовольный взгляд, словно это её вина.
Она толкает соседа по скамейке бедром и кивает в сторону наблюдателя, который продолжает злобно пялиться. Логан фыркает и отодвигается на несколько дюймов.
— Слыхал, вечером привезут мороженое. Встретимся на лестнице в кухню, когда выключат свет?
Бруклин качает головой.
— Ты что, сдурел? После драки на прошлой неделе охранники начеку. И вообще, по воскресеньям нет доставки.
Провалив попытку заманить подругу на свиданку, Логан неловко ёжится. Его преимущества — приятная внешность и сила. Из него получится хороший бёф, поскольку он послушно выполняет приказы и не медлит ни секунды, когда нужно поиграть мускулами. Но интеллект и изящество — вещи, на его биваке отсутствующие. Мозгом он совсем не пользуется, и тот наверняка усох до размеров лежащего на тарелке шарика пюре.
Впрочем, именно это в нём и нравится Бруклин. Рядом с Логаном легко. После недавнего переформирования она оказалась в одном с ним отряде, и так ещё проще. Логан всем нравится, а поскольку она нравится ему, остальные бёфы её терпят. Это её тоже устраивает.
— … и самое главное, ты знаешь, это новое ранжирование, это ж такая важная штука…
Бруклин давится мясным рулетом.
— Чего? Какое новое ранжирование?
Приятель вздыхает.
— Ну я ж тебе рассказываю. Ты что, не слушаешь?
Вообще-то нет, как обычно.
— Извини, немного отвлеклась — вспомнила, как здорово ты лазал по канату в пятницу.
Его лицо светлеет.
— Ага, лишние баллы, верно? Кип думает…
Как будто её заботит, что там думает Кип.
— Расскажи про новое ранжирование.
Он чешет в затылке.
— А, точно. Сержант говорит, завтра всю школу заново протестируют. Настоящий марафон. Старые рейтинги пересчитают вместе с новыми оценками, так что список может измениться.
Похоже, именно об этом говорили в кабинете директора. Прежние рейтинги, которые нужно отправить сегодня. Очередной раунд проверки, чтобы кого-то вычеркнуть.
— Не знаешь зачем? — спрашивает она, сглотнув и пытаясь напустить на себя невозмутимый вид. Но слишком поздно. Ей и правда нужно над собой поработать — совершенно не умеет прятать эмоции.
— Успокойся, они там в правительстве совсем свихнулись на отчётах. Нас же постоянно проверяют, Би.
Она застывает, но заставляет себя расслабиться. Говорила же Логану, чтобы не называл её Би. Говорила раз пятьдесят. Она сама не знает, почему Тору можно звать её Би, а Логану нельзя. «Будь мудрее, не ссорься со всеми», — напоминает она себе. А этот дубина ей ещё ой как пригодится.
— Да, ты прав.
Она придвигает ему свою тарелку с пудингом из тапиоки. Приятель довольно улыбается и набрасывается на лакомство.
— Тестировать будут все отряды? — спрашивает она небрежно.
— Наш возраст и старше, — отвечает Логан с полным ртом. — Бёфов помладше не ранжируют до тринадцати лет, да и до пятнадцати они бесполезны. — В голосе его звучит гордость — как же, достиг полезного возраста. Слишком туп, чтобы сообразить, что это означает и другое — он созрел для расплетения.
Эта внезапная проверка точно связана со списком для заготовительных лагерей. Чувствуя подступающую тошноту, Бруклин окидывает взглядом обеденный зал. Необходимо узнать свой рейтинг. Она сосредоточенно рассматривает уголок, где едят глухие дети, где летают шарики из салфеток, пляшут пальцы и локти, где подвижные лица рассказывают беззвучные истории.
Тора там нет.
• • •
После ужина ей не удаётся избавиться от Логана. Час, к которому учителя, администраторы и смотрители должны были сдать свои оценочные отчёты, уже прошёл. Тор знает алгоритм, используемый для ранжирования приютских — весь из себя законный и защищённый от субъективности и злого умысла. Ага, как же! Любой сотрудник знает, как «подкрутить» данные. И каждый сотрудник это делает.
Если поиски Тора придётся отложить ещё хотя бы на минуту, Бруклин закричит. Но Логан тащит её на игровую площадку. Начался баскетбол, и лучший друг Логана Кип зовёт его присоединиться.
— Ну давай, Бруклин! — Логан пытается затащить её на поле. Она отмечает смотрителя, наблюдающего за игрой. Если бы всех приютских уже не расставили по ранжиру, Бруклин из штанов бы выпрыгивала, пытаясь впечатлить смотрителя своей необыкновенной спортивной подготовкой и умением бросать мяч. Но сейчас что бы ни зафиксировали сотрудники приюта, это уже не актуально, разве что она кого-нибудь убьёт. Все детские несчастья, собранные по крупицам в этих отчётах, будут свалены в компьютер вместе с результатами завтрашнего тестирования.
Бруклин крутит запястьем и фальшиво морщится.
— Растянула вчера. Пусть лучше заживает до завтрашней проверки. — Она толкает приятеля на площадку. — Просто поболею за тебя.
Она выжидает примерно пять минут, постоянно подбадривая Логана криками и подбрасывая ему советы, один раз гикает, когда Кип попадает в корзину. Мечущийся по площадке Логан очень быстро забывает о существовании подруги. Она выскальзывает с площадки и бежит в комнату Тора.
Его там нет. Бруклин отправляется в аудио-класс, где обычно тусуются глухие ребята. Тор считает, что в этом есть своя ирония, но подруга его не понимает. Она хлопает по плечу Геру и спрашивает, где Тор.
Та слегка раздражается из-за того, что ей помешали. Но как бёфы признают Бруклин за свою, потому что она в приятельских отношениях с Логаном, так и глухие терпят её, потому что она дружит с Тором. Возможно, их смешит её «английский» (многие слова она передаёт по буквам), или монотонность её жестикуляции, или то, что «она разговаривает, как мальчишка». Но знание их языка открывает ей доступ в племя, пусть и на птичьих правах.
«Он сегодня прогуливает, — показывает Гера. — Сказал, ему надо закончить какой-то проект в компьютерном классе».
Следовало догадаться. Безопасно проникать через некоторые файерволы Тор может и со своего компа, но чтобы хакнуть что-то посложнее, нужно воспользоваться компьютером, с которого тебя нельзя отследить. Поблагодарив Геру, Бруклин устремляется вниз по восточной лестнице в компьютерный класс.
Сегодня, воскресным вечером здесь практически пусто, если не считать двух ребят помладше, оттачивающих свои навыки, и Тора, сидящего в дальнем углу и периодически поглядывающего на смотрителя, который, впрочем, не проявляет никакого интереса к посетителям компьютерного класса. Завидев подругу, Тор жестом призывает её к себе.
«Ты была права, — показывает он. На расплетение отправят 21 человека, по семь из каждого направления: наука, спорт и искусство».
Едва сдерживая дрожь в руках, Бруклин комментирует:
«21 считается счастливым числом».
Тор покачивает головой.
«Очень невезучий блэк-джек».
Он объясняет, как вытащил данные с сервера, построил матрицы входов и применил свой алгоритм, но подруга не вникает. Взмахом руки останавливает его, и впившись взглядом в его тёмные глаза, спрашивает:
«Какой у меня рейтинг?»
Ничем не выдавая своих чувств, Тор поворачивает к ней экран. Бруклин выхватывает сразу несколько имён. У Логана всё в порядке, как и у Рисы. Оба на приличном расстоянии от кроваво-красной «линии отреза». Разозлившись, что имя Рисы попалось ей на глаза раньше собственного, Бруклин наконец находит себя. Бруклин Уорд SH23-49285. Она в безопасности! На три пункта ближе к красной линии, чем Логан, но на два пункта дальше, чем Риса. Бруклин избежала Блэк-джека Судьбы. Ей нужно будет облажаться по-крупному на завтрашнем тестировании, чтобы оказаться в автобусе, едущем в заготовительный лагерь.
Чувствуя себя лёгкой, как пёрышко, Бруклин смеётся вслух. Она обошла Пианистку на два пункта! Впервые с тех пор, когда им было по семь лет, после той стычки с Рисой, изменившей всю её жизнь, Бруклин получает преимущество. Она не помнит, когда чувствовала себя настолько хорошо: такой могущественной и неудержимой.
• • •
В день тестирования на улице сыро и прохладно. Последнее, впрочем, добрый знак — жара иссушает, вытягивает все силы. В холодную погоду Бруклин получает самые лучшие результаты. Отряд выстроился на площадке, сержант осматривает всех, кому-то отпускает издёвки, мимо кого-то проходит равнодушно. На Логана он вдруг ни с того ни с сего гаркает: «Сдвинься влево». Видимо, балбес опять встал к Бруклин на долю дюйма ближе, чем положено. Он отодвигается, и той не хватает его тепла.
Потом она замечает, что сержант нервничает, как и лейтенант. Знают ли они о том, что приют отрезает расплётов? Должны знать. Она окидывает взглядом трибуны для зрителей в поисках тех, кто будет считать очки, и замирает, увидев там взрослых бёфов. Вот майор в хаки, дубовые листики поблёскивают на его погонах в слабом солнечном свете. Зачем они здесь?
— С чего это тут вояки? — тихо спрашивает она Логана, едва шевеля губами.
Приятель бросает быстрый взгляд на группу людей в военной форме.
— Не знаю, мне плевать. К представлению готова?
Бруклин обдумывает, стоит ли рассказать ему о списке директора, и решает что добрее будет промолчать.
— Да, — шепчет она с угрозой и по-разбойничьи сощуривается. — Готова.
Часть отрядов отправляется на стрельбище, а их отряд начинает с общей физической проверки. Это 2/2/2: две минуты отжиманий, две минуты приседаний и две мили бега. Бруклин хотелось бы начать со стрельбы — в прошлом году она получила значок за снайперскую подготовку. Это дало бы ей высокие баллы на первом же этапе, да и успех в самом начале не помешал бы для укрепления настроя.
Что касается бега, то Бруклин не самая быстрая, но и не самая медленная в отряде. Её конёк — длинные дистанции, поскольку она умеет распределить силы, готовясь к долгому забегу. Это вообще её стиль жизни, её способ выживания. «Тише едешь, дальше будешь» — гласит старая пословица. Но Бруклин никогда не стремится заехать слишком далеко, лишь показать себя. Для неё это звучит: «Тише едешь, придёшь третьей». И этого всегда было достаточно, чтобы оставаться целой. По крайней мере, до сегодняшнего дня. Сегодня этого достаточно, чтобы оказаться выше красной линии в директорском списке. Но Бруклин слишком к ней близка, и это не позволяет расслабляться.
Как бы она ни старалась, у неё получается 63 отжимания — всего лишь четвёртое место. Во время приседаний она трудится на износ, но выполняет 59 и оказывается на пятом месте. Мрачно разглядывая табло с оценками, она натыкается взглядом на Рису — та сидит на трибуне с группой своих всегдашних друзей.
С чего это Пианистка припёрлась сюда? Ей разве не надо готовиться к собственному тестированию?
Риса смеётся над чем-то, что говорят ей друзья, и Бруклин чувствует, как её тело охватывает жар — стыда или гнева, не знает сама. Компашка треплется о ней? Смеётся над ней? Заметила ли Риса, что Бруклин получила лишь четвёртое и пятое места?
Словно почувствовав на себе злобный взгляд Бруклин, Риса встречается с ней глазами. Впрочем, на таком расстоянии выражения лица всё равно не разглядеть. Бруклин пытается выбросить Пианистку из головы, но не может от неё отделаться, как от надоедливой песенки. Ещё и отвлекаться на эту ерунду, как будто у неё других забот мало!
Выстраиваясь вместе с остальными на линии старта, она замечает, что на неё внимательно пялится ещё и майор. Она на мгновение встречается с ним взглядом, прежде чем занять позицию «на старт». Нервно проверяет индикатор на транспондере, прикреплённом к поясу. По прежнему зелёный огонёк, по-прежнему передаёт биометрику. По свистку сержанта она бросается вперёд.
На первом круге Бруклин идёт последней. Она борется с желанием бросить взгляд на трибуны, где наблюдает майор… и Риса. Неважно, как начать, важно, как финишировать.
На втором круге, в середине двухмильного забега её соперники начинают выдыхаться. Она обгоняет одного, второго…
Третий круг она завершает в самой гуще бегунов. И на последнем включает высокую передачу. Догоняет Логана — тому явно несладко. Свекольно-красный, истекающий потом, задыхающийся, словно выброшенный на берег кит, он шатается на бегу и не замечает промелькнувшей мимо подруги.
В мысли Бруклин, доводя её до бешенства, снова вторгается Риса. Но эту злость можно использовать. Она не допустит, чтобы мисс Совершенство увидела её аутсайдером в этой гонке.
Напрягшись, Бруклин обгоняет ещё троих соперников, теперь перед ней только двое. Она выравнивается с Кипом, тот бросает на неё удивлённый взгляд и сжимает челюсти. Они бегут бок о бок, Кип выкладывается так же, как Бруклин, не желая, чтобы его обошла девчонка. А потом случается чудо! Кип падает! Потрясённая своим везением, бегунья пересекает финишную черту, отставая от победителя всего на четыре шага.
Вторая. Она вторая в своём отряде! Она немедленно начинает искать взглядом Рису, но глаза затуманены и найти Пианистку не удаётся. Неужели ушла? Неужели не видела, как Бруклин заняла второе место? Она пытается выровнять дыхание и с трудом улыбается Логану, который едва не валит её с ног поздравительным ударом в плечо. Через плечо приятеля Бруклин пытается разглядеть майора, но и этот, похоже, куда-то исчез.
— Пятнадцать минут! — хрипит Логан. — Ты добежала за пятнадцать минут!
— И четыре секунды, — добавляет она с деланной небрежностью, но не может сдержать улыбку. Это её личный рекорд, и сейчас ей очень жаль, что она не видит реакцию Тора, наблюдающего за тестированием через компьютер.
Потом она видит Кипа, лежащего на траве в центре бегового круга, и склонившегося над ним сержанта. У последнего несчастный вид, а Кип сжимает лодыжку. Ну и что? Крепись, дружище! Соревнования закаляют солдата. Боль делает тебя сильнее.
Стрельбище довольно далеко, на окраине приютской территории, примерно в полумиле пути. Отряд движется туда. Бруклин отпивает треть из своей фляги, треть выливает на голову. Прохладные капли приятно щекочут шею.
Она не успевает заметить, как группа бёфов впереди замедляет движение, а те, что сзади, ускоряются, так что кто-то толкает её прямо на перекачанного парня по имени Декс. По очевидным причинам все зовут его Быкс. Бруклин шарахается от него и приземляется на задницу. Амбал наклоняется, хватает её за майку и вздёргивает вверх так резко, что голова идёт кругом.
— Чё надо? — рявкает он.
Она отрывает его пальцы от своей майки.
— Ничего, мужик. Меня толкнули.
Оборачивается, но рядом с ней никого нет. Она ищет взглядом Логана — может, тот заметил, кто её толкнул — но приятель тоже куда-то испарился. На неё таращится с полдесятка бёфов, в основном, парней. Ни одного доброжелательного лица.
Она раскидывает руки.
— Просто забей, ладно? Пошли на стрельбище.
— Толкнули тебя, да? — говорит Быкс. — Вот так, да?
Он с силой пихает её в грудь огромной растопыренной пятернёй. Бруклин снова падает на задницу. Учитывая вторничную потасовку, очередная чёрная метка ей совсем ни к чему. Особенно сейчас.
Всё ещё сидя на земле, она изображает заискивающую улыбку.
— Ага, вот так. Ладно, вы все идите, я подожду Логана.
Была надежда, что упоминание Логана их утихомирит, но нет. Два бёфа поднимают её на ноги. Она сжимает и разжимает кулаки, потом стискивает свою флягу, представляя, что вместо неё шея Быкса. Им не удастся её разозлить. Им не удастся…
— Поставила Кипу подножку и думаешь, что это сойдёт тебе с рук? — Быкс оскаливает зубы.
Бруклин поймана врасплох.
— Не ставила я ему подножку. Он просто упал.
Быкс придвигается так близко, что она чувствует вонь из его рта.
— А Кип говорит, что подставила. Значит, он врёт?
Чувствуя, как давит на неё враждебность окружающих, Бруклин прирастает к месту. Быкс медленно сворачивает крышку со своей фляги и набирает полный рот воды. То что он делает дальше, становится для Бруклин полной неожиданностью.
Он плюёт в неё. Прямо в лицо. Потрясённая, Бруклин стоит перед ним, капли стекают по лицу и майке. Неприятное ощущение. Напоминает о…
Она утирается рукавом майки. Полыхая гневом, уже не в силах себя контролировать, Бруклин бьёт Быкса в лицо флягой, которую по-прежнему держит в руке. Он с рёвом замахивается для ответного удара, но годы нечестных драк отточили навыки его противницы. Она уклоняется от летящего в лицо кулака и врезает громиле коленом в пах.
— Что происходит? — доносится окрик сержанта.
Лейтенант и сержант уже рядом. Быкс барахтается на земле и стонет. Остальные бёфы растворяются в пространстве.
Бруклин приходит в ужас — её застали на месте преступления! Она снова вытирает лицо — мерзость Быксова плевка кажется сейчас даже более отвратительной, чем раньше.
— Он в меня плюнул, — пытается защититься она. Вояки смотрят на Быкса. Нос его кровоточит, а руки сжимают пах.
— Вызовите врача, — рявкает сержант. Кто-то из отряда бежит обратно к зданию приюта.
Лейтенант оценивающе рассматривает Бруклин с непроницаемым выражением лица.
— Это ты на прошлой неделе устроила драку?
«Неправда, я никогда не затеваю драки первой!» — хочется возразить Бруклин, но она знает, что написал директор а отчёте.
— Да. Но сейчас он первый начал.
Лейтенант кивает сержанту.
— Не надо, чтобы она шла с остальными. Отведите её на стрельбище. Быстро!
Тот хватает Бруклин за руку и тащит к стрельбищу за спинами отряда, всю дорогу терзая её уши своими комментариями.
Отпускает он её, подойдя к грузовику, где остался только ящик с оружием Бруклин. Один из бёфов-первогодков, приставленный следить за грузом, замечает мрачные лица подошедших и делает шаг назад.
Уткнув в неё палец и глядя ей прямо в глаза, сержант отчеканивает:
— Пойдёшь последней. Весь отряд наверняка держит тебя на мушке, а я не собираюсь объяснять начальству, почему тебя подстрелили. Поняла?
Она кивает. Её не отправили обратно в здание приюта — это уже большое везение. Даже странно, что ей позволили закончить тесты.
Когда объявляют её имя, она задействует все известные ей техники расслабления и правильного дыхания во время стрельбы.
На первом этапе она кладёт винтовку на заграждение, делает восемь точных выстрелов из девяти, но потом винтовку заклинивает. Точно как её учили, она ударяет, тянет, осматривает, отпускает, захлопывает, стреляет ещё раз. И промахивается.
Второй этап — стрельба на весу. Винтовка снова даёт сбой на втором и шестом выстрелах. Бруклин проверяет оружие каждый раз, но теперь она окончательно выведена из равновесия. И промахивается четырежды.
Третий этап — Бруклин опускается на колени в воображаемом окопе, но сейчас у неё такое чувство, что окоп настоящий и она сражается за свою жизнь. Уже полдень, солнце с вышины наносит обжигающие удары. Винтовку заклинивает на первом же выстреле, и Бруклин борется с искушением отшвырнуть предательское оружие и растоптать. Хотя она видит только быстро мелькающие мишени, она знает, что весь отряд пристально следит за каждым её движением.
Проходит пять минут, но ей не удаётся справиться с отказавшим оружием. И она признаёт поражение.
Сдавая винтовку, она видит свои оценки. Двенадцать. Убожество! Худший результат в отряде.
Логан ждёт её у ворот, но не успевает ничего сказать — его отсылает лейтенант. Сержант везёт Бруклин к главному зданию приюта в армейском грузовике. Он сидит за рулём, она рядом, ящики с оружием громыхают сзади.
И за всю дорогу сержант не произносит ни слова.
• • •
Они возвращаются в приют. Бруклин ждёт, что сержант отведёт её прямо в кабинет директора, вместо этого он марширует в классную комнату, где отряд ждёт начала письменного теста. Под пристальными взглядами сотоварищей Бруклин проскальзывает на своё место рядом с Логаном. Тот хмурится, встревоженный и недоумевающий одновременно.
Надзиратель следит за часами, чтобы дать сигнал к началу часовой контрольной. Пять мучительных минут ожидания все слушают жужжание бьющейся о стекло мухи.
По другую сторону от Бруклин сидит Кип, положив на стул ногу с перевязанной лодыжкой. Быкс подозрительно отсутствует.
Тихо, так чтобы не услышал Логан, Кип шепчет:
— Угадай, кто из-за тебя попал в больницу?
Бруклин не реагирует, вцепившись взглядом в надзирателя.
— Кое-кто влетел по-крупному, — певуче тянет Кип.
Надзиратель раскладывает по столам бланки с тестами лицевой стороной вниз. Бруклин в последний раз оглядывается на товарищей по отряду. Может быть, хоть кто-то из ребят помладше посмотрит на неё с восхищением — она же борется за себя в одиночку. Может быть, кто-то из старших одобрительно ей кивнёт. Но в ответных взглядах она читает лишь отвращение.
По коже бегут мурашки. Во всём виновата Риса! Если бы она не припёрлась поглазеть, Бруклин не стала бы выкладываться на полную катушку, дипломатично прибежала бы третьей и не бросила бы вызов ослиной гордости Кипа. По странному совпадению, в музыкальной комнате наверху кто-то начинает играть арпеджио. Вот бы у Рисы во время выступления скрючило пальцы. И пусть её заплюют!
• • •
По окончании контрольной Бруклин хочется лишь одного — смыть с себя пот, порох и плевок. Добежав до спальни, она начинает стягивать одежду, но тут раздаётся деликатный стук в дверь. Наверное, это надзиратель пришёл её поторопить, поскольку она последняя. В таком случае, видимо, придётся тащиться на обед, воняя потом, а душ принять после.
Но нет, это всего лишь один из обитателей приюта. Человек, которого Бруклин хотела бы видеть в последнюю очередь.
— Можно войти? — спрашивает Риса.
— Как это тебя сюда занесло? — замечает Бруклин. — Разве твоя спальня не в южном крыле?
— В северном.
— Рада, что тебя занесло правильно, — подытоживает Бруклин. — А теперь уноси ноги. Проваливай!
Но Риса входит в комнату и подходит к Бруклин:
— Я заметила тебя вчера.
Та, не глядя на собеседницу, хватает мыло и полотенце:
— Не понимаю, о чём ты.
— В музыкальной комнате. Я увидела твоё отражение в зеркале. Думала, ты настучишь.
— А кто сказал, что не настучу? — Бруклин пытается протолкнуться мимо непрошеной гостьи, но это препятствие покруче, чем турникет. Когда плечо Рисы не поддаётся, Бруклин спотыкается и роняет мыло. — Какого черта тебе надо?!
Она уже готова приказать Рисе поднять мыло, но та делает это по собственной инициативе.
Бруклин неохотно принимает помощь.
— Чего тебе от меня надо?
— Просто хотела поблагодарить, — отвечает Пианистка. — Ты слушала, как я играю. Остальные ребята не слушают, им наплевать. Учителям обычно тоже наплевать.
Бруклин пожимает плечами.
— Ты кое-что умеешь, — нехотя признаёт она. — А может, и я не такая уж неотёсанная. Не такой тупоголовый бёф, как ты про меня думаешь.
— Я так не думаю, — отвечает Риса и вдруг улыбается. — Ну разве что совсем чуть-чуть.
Бруклин ловит себя на том, что с трудом сдерживает ответную улыбку.
— А может, ты совсем чуть-чуть самодовольная стерва, которая считает себя лучше других.
Приятно сказать это Рисе прямо в лицо после стольких лет.
Та кивает и говорит:
— Может быть, я и правда иногда так себя веду.
И как тут реагировать? Риса так спокойно приняла отповедь. У Бруклин ненависть к ней вошла в привычку. Теперь она на новой территории. И чувствует себя довольно неуверенно и некомфортно.
— Я видела, как ты разговариваешь с тем глухим мальчиком, — неожиданно выдаёт Риса.
Бруклин напрягается, восприняв эти слова если не как оскорбление, то по меньшей мере как насмешку.
— Не твоё дело!
— Верно, не моё… Просто я думаю, круто, что ты выучила язык жестов. Это талант.
— Бесполезный! — огрызается Бруклин. — Где его применить? В мире уже почти не осталось глухих. Слуховые тракты дёшевы.
— Но ты всё-таки выучила ради здешних ребят. Может быть, ради только этого мальчика.
Риса права. Бруклин ёжится: собеседница читает её как открытую книгу, и это очень неприятное ощущение. Человек, видящий тебя насквозь, наверняка когда-нибудь использует это знание против тебя. Бруклин задумывается, знает ли она — или может выяснить — какую-то информацию о Рисе, которую можно обратить против неё. Не то чтобы ей это было так уж нужно. Но это как в военном противостоянии прежних времён — баланс сил удержит их маленький мирок от ядерной зимы.
А потом Риса говорит:
— Вообще, это мало отличается от игры на фортепьяно. Ну то есть… ты создаёшь что-то осмысленное с помощью пальцев, точно как я.
Бруклин лишь молча таращится в ответ. Что она задумала? Чего она хочет?
— Мы закончили? Потому что мне правда очень нужно принять душ.
— Ага, — отвечает Риса. — Я просто хотела сказать спасибо за то, что тебе нравится моя музыка. И поздравить со вторым местом в сегодняшнем забеге.
— А как ты вообще там оказалась? Разве тебе не надо было готовиться к своим тестам?
— Все классы были заняты, — отвечает собеседница, пожимая плечами. — И потом… ты остановилась, чтобы послушать меня. Я подумала: услуга за услугу.
Риса поворачивается, чтобы уйти, и не желая оставлять за ней последнее слово, Бруклин бросает вслед:
— Ты сделала три ошибки.
— Что, прости? — Риса разворачивается обратно.
— Когда ты играла, я услышала три ошибки. Но если ты их исправишь, получится отлично.
Улыбка Рисы искренна. Чуть ли не ослепительна.
• • •
Тор ждёт подругу у входа в столовую.
«Ты меня испугала», — показывает он.
«Чем? Решил, что меня расплетут до обеда?»
«Всё может быть».
Бруклин надеялась, что отряд успеет отобедать до её прихода — всё-таки она задержалась с Рисой, потом принимала душ. Но очередь сегодня движется медленно, все её товарищи по отряду ещё здесь. Лишь двое парней покидают столовую — видимо, лопали со страшной скоростью. Они надвигаются на стоящую у входа Бруклин с таким видом, будто собираются смести её с дороги или того хуже. Тор меряет их холодным взглядом, и они проходят мимо, словно бы испугавшись. Забавно — в тощем глухом парнишке больше силы, чем в накачанных бёфах.
«Опять подралась?» — спрашивает Тор с видом человека, смирившегося с неизбежным.
Проигнорировав его вопрос, Бруклин задаёт свой:
«Насколько всё плохо?»
«Пока только предварительные результаты, твой рейтинг среди других бёфов и научников. Данных по классу искусств пока нет — тестирование после обеда».
Ну что же, больше она ничего не может сделать: как выступила, так выступила, результаты полевых испытаний и письменного теста уже внесены в компьютер.
«Насколько всё плохо?» — повторяет она.
Тор оглядывается по сторонам. В столовой за вращающимися дверями полно народу, подглядеть может любой. Но в коридоре пусто. Никто не подслушивает, никто не наблюдает — и даже если бы наблюдал, не прочитал бы язык жестов.
«Иди обедай, — велит Тор. — После сядем и поговорим».
Но Бруклин останавливает друга, не давая уйти, нетерпеливо жестикулирует:
«Скажи сейчас!»
И видит едва заметный тик в углу его рта и смертельный страх во взгляде. Он колеблется ещё мгновение и сообщает страшную новость.
«Блэк-джек. Сейчас ты под номером 21».
Бруклин сползает по стене, пока не приземляется на пол. Она ниже линии отреза на один пункт. Она в списке на жатву. Её расплетут.
Бруклин не замечает Тора, который опускается на колени рядом и отчаянно жестикулирует. Всё случившееся сегодня утром обрушивается на неё в одно мгновение.
Пальцы Тора пляшут прямо у её лица, словно крича:
«Мы можем это исправить!»
«Бедняга, — думает Бруклин, — он бредит. Это невозможно исправить. Только не с такими низкими баллами. Только не после очередной драки».
Всё же она заставляет себя спросить:
«Как?»
«Ребята из класса искусств после теста могут вытолкнуть тебя из списка на жатву. А если нет — мы можем перенести туда кого-то другого».
Нахмурившись, она вновь спрашивает:
«Как?»
«Предоставь это мне».
• • •
Столовая заполнена лишь наполовину. Ребята из класса искусств уже пообедали и приступили к тестовому марафону. Без них в зале какая-то совсем другая аура — преобладают басовые звуки, внезапные паузы перемежаются хриплыми звуками голосов и скрипом скамеек. Глухие дети сидят в дальнем углу, им уютно в своём царстве жестов. Тор ушёл в компьютерный класс, чтобы попытаться спасти шкуру подруги. Он, конечно, очень умный, но Бруклин сомневается, что он сможет что-то изменить в списке.
Бруклин с подносом отходит от раздачи и обнаруживает, что наступило временное затишье. За столом под часами сидят только те её сотоварищи, которые едят медленнее других. Самые агрессивные уже ушли, а оставшиеся — союзники или хотя бы нейтральные. Тем не менее, Бруклин медлит, не желая слушать, как они переливают из пустого в порожнее, обсуждая тесты или её стычку с Быксом. Ну хотя бы этого урода тут нет. Она оглядывается в надежде найти тихую гавань. Нельзя садиться к чужим отрядам, к глухим ребятам тоже нельзя, когда среди них нет Тора. В конце концов она решает сесть за пустой стол. Забавно, но если бы здесь была Риса, возможно, Бруклин обдумала бы мысль о том, стоит ли присоединиться к ней. Как бы Бруклин ни презирала Рису, невозможно отрицать, что между ними сегодня протянулась ниточка симпатии. К тому же всё это — воспоминания о старых дрязгах, раньше вызывавшие у Бруклин колючие чувства негодования и стыда — внезапно бледнеет на фоне сегодняшних свежих ран.
Но, не успев поставить на стол поднос, она слышит:
— Эй, Брукс, сюда!
Логан машет ей рукой. Он сидит за столом их отряда спиной ко входу. Видимо, кто-то сказал ему, что Бруклин здесь. Та неохотно подчиняется. Прежде чем она успевает приблизиться, несколько человек — парни и девушки — уходят, избегая встречаться с ней взглядом. Но и оставшиеся откровенно не в восторге от того, что оказались рядом с Парией дня. И, конечно же, здесь Кип во всей красе со своей забинтованной лодыжкой, которой он явно гордится, словно боевой раной. Он сидит в дальнем конце стола, окружённый троицей худосочных первогодков-плебеев. Такие пресмыкаются перед любым старшим бёфом, который снисходит до общения с ними, а Кип снисходит, потому что просто тащится, когда его боготворят. Если бы люди зализывали свои раны, без сомнения, Кип заставлял бы плебеев лизать себя.
Сбежать невозможно, как бы ни корёжило, и Бруклин устраивается рядом с Логаном.
— А я провалил письменный тест, — бодро объявляет приятель.
Спасибо ему, что начал разговор со своих неудач, чтобы как-то смягчить её проблемы. Интересно, он действительно провалил контрольную или просто так говорит, чтобы подбодрить подругу? Может, он тоже оказался в предварительном списке на расплетение? Тор ничего не сказал о рейтингах остальных ребят.
— Наверняка ты справился лучше, чем думаешь, — великодушно замечает она.
— Вряд ли. — Он ненадолго задумывается, потом пожимает плечами. — Всё равно уже ничего не поделаешь.
«Разве что Тор передвинет тебя в списке», — думает Бруклин и откусывает здоровенный кусок бургера.
— Он хотя бы не сломал нос своему боевому товарищу, — вмешивается Кип. Бургер во рту Бруклин внезапно приобретает вкус дерьма. Один из плебеев нервно хихикает.
Логан бросает на лучшего друга хмурый взгляд.
— Мужик, это не круто.
— Да ну?! То, что она сделала, ещё хуже.
Не глядя на Бруклин, Кип хватает поднос и гордо удаляется. Так увлёкся своим спектаклем, что даже похромать забыл. Плебеи уползают следом за ним, а одна девчонка, отойдя на безопасное расстояние, меряет Бруклин испепеляющим взглядом.
Логан пихает подругу плечом.
— Не беспокойся. Он просто переживает, что ты его обогнала. Ну подставила ты ему подножку, подумаешь. Кто-то должен был сбить с него спесь, а то совсем зазнался.
— Говорю же, не ставила я никаких подножек, — ощетинивается Бруклин.
— Знаешь что, забей. Это неважно.
Но это важно. Потому что Логан верит Кипу, а не ей. Считает, он весь из себя такой благородный, раз прощает её. Но ведь прощает за то, чего она не делала!
Логан продолжает болтать, не замечая, как подруга медленно закипает.
— И по поводу Быкса я бы тоже не переживал. Он вообще скоро выйдет из приюта. Ему через три месяца восемнадцать. — Потом смотрит на бургер Бруклин: — Будешь доедать?
Она обнаруживает, что аппетит пропал окончательно, и кладёт оставшуюся половину на тарелку Логана:
— Налетай.
Широко улыбнувшись, он набрасывается на еду и продолжает говорить с полным ртом. Это едва ли похоже на человеческую речь.
— Не поняла ни слова, — замечает Бруклин.
Он стирает с губ жир и майонез.
— Я говорю, — произносит он преувеличенно отчётливо, — странно, что твоя винтовка отказывала.
— Да уж. Странно.
Ей не хочется об этом говорить. От одной только мысли её прошибает пот.
— Ни у кого так не было. Ну, у Шанды пару раз заклинило, но с её винтовкой всегда так. Ты же стреляла из своей, верно?
— Да.
Бруклин задумывается. Она стреляла последней, и её трясло после столкновения с Быксом и долгой дороги в обществе сержанта. Первогодок, приставленный следить за винтовками, открыл её ящик до её прибытия. Может, он подменил винтовки? Или того хуже — что-то сломал?
Мысли мечутся в её голове, словно разъярённые шершни.
• • •
После обеда Логан собирается на прослушивание одного из своих приятелей не-бёфов — джазиста, который натаскивает его по математике.
— Пойдём со мной, — предлагает он Бруклин. — Хоть к культуре приобщишься.
Та уже готова сказать, что предпочитает классику, но, поразмыслив, ограничивается коротким:
— Извини, музыка — это не моё.
Один из ребят изображает жестами, как сломали её флейту — видимо, эта история стала притчей во языцех — и тем самым даёт Бруклин оправдание, чтобы ускользнуть из столовой и поискать Тора. Однако, оставшись наедине со своими мыслями, она окончательно впадает в паранойю. Мог ли тот первогодок подсунуть ей сломанную винтовку? Не дав себе труда поразмыслить, она бежит к лестнице ведущей в подвал, где хранится оружие. Набирает на цифровом замке код, который всегда знает, как бы часто его ни меняли, и устремляется вниз, перепрыгивая через ступеньки.
Ещё один код отпирает дверь внизу лестницы. Бруклин наклоняет голову, чтобы не попасть под обзор камеры слежения — умение, обретённое в процессе долгих тренировок. Подвал — лабиринт складов, пропитанный запахами старой бумаги, гнилой резины и машинного масла. Здесь холоднее, чем наверху, но ненамного.
Оружейная комната находится в дальнем конце. Бруклин проходит мимо грузового лифта и ряда архивных помещений, тоже запертых. Она уже пользовалась информацией из архивов, обменивая её на товары и услуги. Наверное, и сейчас можно было бы поковыряться в папках и найти сведения, которые спасли бы её, но нет времени. Очень жаль, что пока не получилось раскопать какой-нибудь чудовищный скандал, который помог бы ей остаться целой до восемнадцати лет. Если сейчас удастся избежать расплетения, эти поиски станут её главной задачей.
Оружие выставлено рядами, отгороженными стальной решёткой и мелкоячеистой сеткой. Заслышав внутри оружейной какой-то шум, Бруклин замирает у северной стены. В свете потолочной лампы она видит у верстака между третьим и четвёртым рядами какого-то человека. Тот обращён к Бруклин спиной, но очень похож на первогодка, присматривавшего за ящиками с оружием на стрельбище. Жилистый парнишка с уродливыми суставами и большими ушами. Кстати, за обедом он ещё крутился в свите Кипа. На верстаке лежат два открытых ящика. Парень разбирает винтовку.
Слишком далеко, чтобы разглядеть, принадлежит ли один из ящиков Бруклин. Она обхватывает ладонями прутья решётки, напряжённо всматриваясь. Решётка подаётся под её весом, и стальные прутья взвизгивают от трения о бетонный пол. Бруклин инстинктивно прячется в тень.
— Кто здесь?! — первогодок верещит, как те прутья.
Бруклин беззвучно устремляется по длинному коридору и ныряет в боковой проход, заслышав, как кто-то с грохотом отворяет дверь. Не осмеливаясь вернуться к основному выходу, шпионка находит запасной. Дрожащими пальцами набирает шифр замка. Кажется, наклонившись над кнопками, она всё-таки попала под обзор видео-камеры. Смогут ли её идентифицировать по смутному силуэту в профиль? Ещё одна проблема на её голову!
Она добегает до комнатушки Тора и с облегчением обнаруживает, что его там нет. Он попытался бы развеять бурно расцветшую паранойю подруги, а Бруклин сейчас хочется дать волю всем своим страхам и подозрениям.
Мысли жужжат у неё в голове растерянно и злобно. Неужели первогодок вывел из строя её винтовку, а теперь заметает следы? И если так, кто велел ему это сделать? Плебейчик такого уровня не мог действовать самостоятельно. Всё наверняка спланировано заранее, а значит, это вряд ли Кип. Или всё-таки Кип? Он давно невзлюбил Бруклин, ещё до происшествия на беговой дорожке. А может, это сержант. Тот, кажется, имеет что-то против Бруклин, обращается с ней так, словно не считает её настоящим бёфом, как бы она ни старалась, какие бы результаты ни показывала. И дело явно не только в её драчливости.
Вряд ли в заговоре участвовал лейтенант. Сержант — возможно, но не лейтенант. Ей хочется думать, что на её стороне есть хотя бы ещё один человек, кроме Тора. Логан не считается. Его защите грош цена, если он поверил Кипу, а не Бруклин. Может, рассказать лейтенанту о винтовке и он проявит справедливость? И может, Тору удастся вытащить её из списка на расплетение. Но что будет в следующий раз? Ей просто необходимо выцарапать из архивов информацию настолько жуткую, чтобы обезопасить себя на ближайшие два года. С этого момента она должна бороться за себя. И неважно, кого расплетут из-за неё.
• • •
Прослушивания закончены, художественные классы заперты. Члены комиссии подсчитывают окончательные результаты.
По дороге в контору Бруклин обходит группку ребят из класса искусств, толкущихся на лестнице. Двое плачут. Кажется, она различает грустный шёпот Рисы. Но Бруклин стремится к своей цели, поэтому проходит мимо.
Поскольку до того момента, когда Тор вытащит результаты тестирования, время ещё есть, Бруклин решает поговорить с лейтенантом. Немного повыслуживаться в этот последний час не повредит.
Кабинет лейтенанта рядом с директорским. Мимо последнего Бруклин старается проскользнуть незаметно. Хотя её ещё не вызывали на ковёр за драку с Быксом, лучше не будить лихо, пока оно тихо.
— Сэр? — Она легонько постукивает в открытую дверь.
Увидев посетительницу, лейтенант темнеет лицом.
— Да? — Ни приветливости, ни теплоты в его голосе.
— Можно мне на минутку, сэр?
Кажется, это была плохая идея.
— На минутку.
Он кивает на стоящий перед его столом стул, такой же жёсткий, как его накрахмаленная рубашка.
Лучше покончить с этим сразу.
— Сэр, я полагаю, утром кто-то повредил мою винтовку.
Он напрягает челюсть.
— И у тебя есть доказательства?
— Доказательств нет, сэр. Но подозреваю, что…
Он взмахом руки останавливает посетительницу, пронзая её леденящим взглядом.
— Ты выдвигаешь голословные обвинения против своего боевого товарища?
— Сэр…
— Солдаты так не поступают. Невзирая ни на что, отряд — твоя семья, а его бойцы — твои братья и сёстры. У тебя есть хоть малейшее представление о том, что это значит?
— Да, сэр, — произносит она едва слышно, прочищает горло и повторяет громче: — Да, сэр.
Он слегка наклоняется вперёд и всё-так же холодно чеканит:
— Я могу снизить твои баллы ещё больше. Ты этого добиваешься?
— Нет, сэр.
— Ты понимаешь, что значит играть в команде?
— Да, сэр!
Он кивает и поворачивается к компьютеру.
— Напомни это себе в следующий раз, когда решишь транжирить моё время. Всё, свободна!
• • •
Бруклин сидит в компьютерном классе, едва сдерживая дрожь в ногах после нервной встряски. Здесь только она и Тор. Уже далеко за полдень, но тестовый марафон у любого отобьёт желание заниматься такими скучными вещами, как домашние задания. С игровой площадки доносятся приглушённые голоса. Младшие обитатели приюта не замечают происходящего, но остальные потрясены до глубины души.
Если раньше Тор был угрюм, то теперь вид у него совершенно несчастный.
«Помни, — жестикулирует он. — Мы можем это исправить».
Он сдвигается влево, чтобы подруга могла разглядеть изображение на экране. У неё пересыхает во рту, а ноги перестают дрожать. Она по-прежнему под номером двадцать один.
И Логан прямо над линией отреза, номер двадцать два.
«Я могу поменять вас местами», — показывает Тор, словно речь идёт о чём-то элементарном.
И тут Бруклин видит, чьё имя стоит сразу перед именем Логана. Двадцать три. Риса. Неужели она так сильно напортачила на прослушивании, что оказалась в двух шагах от расплетения? Несмотря на шок, Бруклин не может избавиться и от крохотной толики радости. Наша маленькая мисс Совершенство боится сцены? Или ей тоже подгадил какой-то недоброжелатель?
А потом Бруклин вспоминает, как Риса зашла в её спальню перед обедом. И вела себя так, словно они могут подружиться. Этому, конечно, не бывать, но, по крайней мере, они уже не враги.
Мысли Бруклин бросаются взапуски.
«Мы можем любое имя заменить на моё?» — спрашивает она.
Тор качает головой.
«Только те, что поблизости. Иначе включим сигнал тревоги. Начальство поймёт, что со списком кто-то химичил, и выяснит, кто именно».
Меньше всего на свете ей хотелось бы навлечь беду на Тора. Конечно, расплести его нельзя, но существует куча других наказаний. Проще всего вытолкнуть Логана, но может ли она так с ним поступить? Это совсем не похоже на поддержку своего собрата по оружию, верно?
Она показывает на имя Рисы.
«А как насчёт неё?»
Тор обдумывает ответ. Он знает о трениях между Бруклин и Рисой, но не поднимает эту тему. Вместо этого он медленно показывает:
«Её можно».
И ждёт, полностью оставляя решение за Бруклин.
«Когда я должна решить?» — спрашивает та.
«Чтобы сделать перестановку, мне нужно попасть в главный компьютер, а это не получится, пока Орёл не свалит».
Бруклин бросает взгляд на крючконосого надзирателя. Этот гораздо внимательнее того, что дежурит в компьютерном классе по выходным. Орёл наблюдает за ними подозрительнее, чем за другими приютскими. Видимо, язык жестов вызывает ещё больше недоверия, чем шёпот.
«Он заканчивает дежурство в 5:30, — информирует Тор. — У тебя есть час, чтобы принять решение. Но смотри не опаздывай. В шесть результаты станут окончательными. Если не попадёшь в это окно, считай, тебя уже расплели».
Как опьяняет и одновременно ужасает эта власть — даровать жизнь или смерть. Вернее, если верить пропаганде юновластей, жизнь целым или в распределённом состоянии. Но как бы то ни было, всё будет кончено. Бруклин передёргивает плечами. Лучше всё будет кончено для кого-то другого, не для неё.
«Встретимся здесь через час», — показывает она Тору.
• • •
Приютские снуют по лестницам вверх-вниз в поисках друзей на других этажах. Каждому необходима компания, чтобы оплакать свои провалы в тестах или похвастаться успехами. И никто не знает, что реально стоит на кону. Никто не догадывается о внеплановой жатве. Но любой понимает, что плохие результаты рано или поздно доведут до расплетения.
Не в силах усидеть в четырёх стенах, Бруклин устремляется на игровую площадку, чтобы подумать, но надзиратели расставляют там столы. Очень жаль, ведь если бы не это, на площадке было бы тихо, что случается крайне редко. Никто не играет в баскетбол или классики, пусто на ржавых качелях. Бруклин складывает два и два, вспомнив информацию Логана о мороженом. Сегодня все получат неожиданное угощение… и все поймут, что что-то не так. Мороженое в будний день — знак того, что грядёт какая-то беда. В последний раз его выдавали за день до того, как очередную группу детей посадили в автобус и отправили на расплетение.
Усаживаясь на согретую солнцем скамейку, Бруклин решает, что несмотря на болтовню надзирателей, обсуждающих, куда поставить коробки с салфетками, более тихого места ей не найти. Она закрывает глаза, чтобы не отвлекаться. Нежась в солнечных лучах, пронизывающих крону раскидистого клёна, она не стряхивает с себя падающие листья.
Через несколько лет решение вопросов жизни и смерти станет для неё обычным делом. На поле боя она будет убивать врагов, чтобы защитить друзей. И рано или поздно ей придётся выбирать, кем из друзей пожертвовать, чтобы сохранить свой взвод. Её приказы могут привести к тому, что невинные люди погибнут в перекрёстном огне или бомбардировке.
Решение, которое она примет сейчас, подготовит её к этому психологически, точно так же, как спорт и стрелковая подготовка готовят её физически. Так она научится быть солдатом, говорит она себе. Быть лидером.
Оставить своё имя в списке на жатву — не вариант. Друг, умеющий повлиять на алгоритм ранжирования, даёт ей преимущество, дополнительное оружие. Если на тебя нападают — защищайся.
Так она защитит себя.
В ситуации, когда мало времени на принятие решения, ответ на вопрос, кто займёт её место в списке, очевиден.
Риса умна и талантлива. Она не должна быть наказана за то, что ей не повезло. С другой стороны, Логан может стать хорошим другом, но он не слишком сообразителен, а как бёф он середнячок. Его всё равно расплетут, это лишь вопрос времени.
Она тщательно обдумывает слова лейтенанта: «Невзирая ни на что, отряд — твоя семья». То есть даже если это будет стоить жизни человека, более ценного, чем твой сослуживец, товарищ по оружию должен стоять на первом месте.
И когда-нибудь перед ней встанет такая необходимость. Чтобы спасти сослуживца, ей придётся сравнять с землёй музей, прицелиться в поэта или расстрелять целый оркестр.
Но не сегодня. Сегодня она выберет жизнь пианистки, а не бёфа.
В пять часов издалека доносится фабричный гудок. Бруклин хмыкает. В итоге она приняла решение меньше чем за тридцать минут. Ещё осталось время, чтобы переодеться в майку с рекой Парана, которую подарил ей Логан. Надо же сделать ему что-то приятное, прежде чем его расплетут.
• • •
Майка пропала.
Бруклин носила её вчера, но недолго. Потом сложила и убрала в прикроватный шкафчик. А теперь майки нет. Кто-то её взял?
Закипая от гнева, она копается в своей корзине с грязным бельём. Запах нечистой одежды прилипает к рукам и забивает нос. В корзине майки нет. Кто-то действительно её взял.
Бруклин немедленно вспоминает, как обвинила Рису в краже своей рубашки, и последовавшее за этим унижение, но отбрасывает эту мысль.
Входит Наоми с двумя подружками. Бруклин уже трясёт от злости. Вчера Наоми позавидовала её майке. Ну конечно, она и стырила!
Бруклин набрасывается на Наоми, притискивает к стене и надавливает предплечьем на горло. Остальные девчонки начинают вопить, но угрожающее рычание нападающей перекрывает все протестующие крики.
— Где моя майка?
Наоми задыхается, глазе её широко распахнуты, а ногти процарапывают кровавые борозды на коже Бруклин. Предполагаемая воровка пытается вывернуться и добивается только того, что обе теряют равновесие и падают боком на корзину с грязным бельём.
— Ты что, чокнулась? — Наоми выгибается, чтобы оказаться подальше от агрессора. — Ты могла меня убить!
Бруклин отталкивает корзину и снова наваливается на противницу, но между ними вклинивается одна из девушек — здоровенная бёфша из отряда С, почти такая же крупная, как Быкс. Напоминание о той драке отрезвляет Бруклин, но гнев её ещё кипит.
— Верни мою майку с Параной, — рычит она. — Я знаю, ты её стырила.
— Не трогала я твою майку, тупица! — Наоми смотрит на себя в зеркало, осторожно пробуя пальцами краснеющие пятна на шее. — Ну погоди, я на тебя нажалуюсь! Ужас какой, будут синяки!
— Это твоя пропавшая майка? — спрашивает одна из девушек, показывая на комок, валяющийся рядом с опрокинутой корзиной.
Бруклин лишь смотрит потрясённо. Дрожащими руками поднимает и расправляет комок. И видит знакомую эмблему на серо-зелёном фоне. РП. Река Парана.
Наоми меряет Бруклин злобным взглядом.
— Я слышала, сегодня ты подралась с каким-то парнем. А теперь и на меня кидаешься? Ничего, вот возьмутся за тебя, останется только кучка костей и море крови!
— Не ходи докладывать, Наоми.
Противницы, одинаково удивлённые, взирают на бёфшу из отряда С.
Та пожимает плечами.
— Надзиратели и директор сегодня в поганом настроении. Не будут даже разбираться, кто виноват, накажут обеих.
Наоми, скорчив злобную гримасу, демонстративно вздыхает и отвешивает Бруклин пинка. Она из класса искусств, так что ударить больно всё равно не может. Схватив принадлежности для душа, Наоми в сопровождении подружек покидает спальню, на прощание как следует хлопнув дверью.
Всё ещё держа в руках злополучную майку, Бруклин с сомнением смотрит на бёфшу.
— Спасибо. Не знаю, почему ты это сделала, но спасибо.
— Солдатам надо держаться заодно, — отвечает та. — И вообще, Быкс давно напрашивался, чтобы кто-нибудь разбил ему нос.
Здоровячка тоже уходит, чтобы принять душ, а Бруклин остаётся, задумчиво разглаживая футболку. Бёфша из отряда C невольно заставила её пожалеть о том, что она собирается вытолкнуть Логана, своего товарища, в список на расплетение. Недостаточно сильно пожалеть, чтобы передумать, но достаточно сильно, чтобы Бруклин почувствовала себя несчастной. Впрочем, её аргументы — кому жить целым, а кому разделённым — остаются прежними.
Её рука, пытающаяся разгладить складки, замирает. Когда им было по семь лет, Бруклин обвинила Рису в краже своей майки. Может, тогда она тоже ошиблась? Мурашки по коже — ведь все воспоминания о том дне, все чувства по отношению к Пианистке, возможно, неверны.
Она отбрасывает эту мысль. То, что Риса сделала после, на глазах у толпы приютских, было хуже всего. Однако сегодня она сама подошла к Бруклин, а значит, повзрослела достаточно, чтобы забыть мелкие детские ссоры. Бруклин решает, что если не вытолкнет в Рису в список на жатву, то тоже покажет себя зрелым человеком.
Нельзя приходить в компьютерный класс слишком рано, иначе надзиратель что-то заподозрит. Лучше подождать, когда он уйдёт. Впрочем, чем ждать, лучше застать Тора в его комнате и сказать своё решение. Однако, проходя мимо душевых, Бруклин слышит, как Наоми болтает об их дурацкой стычке.
Это приводит её в бешенство, но в кои-то веки ей удаётся удержать свой нрав в узде. Бруклин была очевидно неправа, и хотя извиняться — не в её привычках, может, если она попросит прощения, то добавит плюсов себе в карму. К тому же, короткое «Извини, Наоми» способно остановить возможные кары. Поэтому, проглотив гордость, она попросит прощения. И поторопится на поиски Тора.
Бруклин приближается к группе девушек, ждущих своей очереди в душевые. Из кабинок горячим туманом исходит пар, от которого влажнеют плитки пола. Она идёт к Наоми, повторяя в уме заготовленные извинения. Но натыкается кое на кого другого.
— О, привет!
Риса.
— Привет, — откликается Бруклин. И хотя знает ответ, всё равно спрашивает: — Как прослушивание?
Риса корчит гримасу.
— Ужасно. Надеюсь, мне хотя бы добавили баллов за то, что взяла трудную пьесу.
«Не добавили», — хочется сказать Бруклин. Она чувствует что-то вроде симпатии к Пианистке, как спасатель по отношению к спасённому утопленнику.
— Может быть, — отвечает она.
Риса становится к раковине рядом с Наоми и открывает сумочку с банными принадлежностями. Заметив синяки на шее Наоми, спрашивает:
— Что с тобой случилось?
Та стягивает рукой ворот футболки и бормочет:
— Ничего.
Не спешит трепаться на эту тему теперь, когда Бруклин поблизости. Хоть бы Риса не лезла! Но та не успокаивается.
— Нет, в самом деле. — Пианистка осторожно отодвигает ворот футболки. — Выглядит скверно. Надо показаться медсестре. — Потом добавляет, приглушив голос: — Кто-то из парней? Ты должна пожаловаться.
Наоми резко отстраняется и наконец обращает злобный взгляд на Бруклин.
— Она чуть меня не задушила без всякой причины — вот что случилось. Но медсестра должна будет доложить об этом, а я не хочу неприятностей.
Риса изумлённо смотрит на Бруклин. В помещении становится тихо, слышно лишь, как бежит вода в душевых. Все взгляды обращены на драчунью.
— За что? — вопрошает Риса.
— Неважно, — буркает Бруклин. Смотрит в сторону выхода, в надежде сбежать, но на пути слишком много народу. Ей придётся всех расталкивать, кто-нибудь растянется на скользком полу. И скажут, что она сделала это нарочно.
— Обвинила меня в краже майки, — отвечает Наоми. — Но майка всё это время валялась за бельевой корзиной.
Риса переводит взгляд с одной своей собеседницы на другую и разражается смехом.
— Неужели опять?!
Чувствуя, как жар подступает к лицу, Бруклин торопливо произносит:
— Забей, а? Я ошиблась.
Девушка за её спиной спрашивает Рису:
— Что значит опять?
Сердце Бруклин бешено колотится. Она не вынесет, если эта позорная для неё история будет рассказана вслух.
— Когда мы были маленькими, Бруклин тоже подумала, что я взяла её майку, — отвечает Риса с мягкой улыбкой, выглядящей, впрочем, как вполне просчитанная. — Она меня толкнула. Я толкнула её. Ничего особенного.
«Не говори им!» Бруклин чувствует себя как на раскалённой сковородке. Она осознает, что показывает эту фразу на языке жестов. Как будто это может помочь! Она сжимает кулаки и усилием воли опускает руки.
А потом другая девушка произносит то, о чём умолчала Риса:
— Кажется, ты в неё плюнула?
Под кожей Бруклин словно копошатся муравьи.
— Да, я помню, — продолжает та девушка. — Ты прижала её к земле и плюнула прямо в лицо. Круто было.
Риса наклоняет голову.
— Ну да, типа того. Что я могу сказать? Дети делают глупости.
Все смеются. Безмозглое, бессердечное птичье чириканье. Но не смех остальных окончательно добивает Бруклин, а улыбка, медленно расцветающая на лице Рисы. Насмешливая улыбка, словно говорящая: «Я и тогда была лучше тебя, я и сейчас лучше тебя. Я всегда буду выше тебя и всегда смогу наступить тебе на голову. Или плюнуть в лицо.
— Брукс, это было так давно, — говорит Риса.
— Ладно, проехали.
Бруклин уходит, уже не заботясь, что кого-то толкнёт. Впрочем, толпа и так расступается перед ней.
Через несколько минут она открывает дверь компьютерного класса. Тор сидит перед главным компьютером, надзирателя не видно. Часы на стене показывают 5:41.
«Кто?» — жестом спрашивает Тор.
И Бруклин передаёт по буквам, чтобы не осталось и тени сомнений.
Р. И. С. А.
• • •
Вечером Бруклин Уорд ест мороженое, стоя рядом с Логаном на забитой народом игровой площадке. Приятель хмыкает в ответ на какое-то замечание Кипа. Лакомство ещё подаётся на стол, когда посланец директора выходит из главного здания и раздаёт записки двадцати одной жертве.
«Будь я здесь главной, хотя бы подождала, пока они доедят мороженое», — думает Бруклин. Но сострадание в этом приюте не живёт.
Один из ребят, получивших записку, стоит рядом с ними. Самсон. Бруклин вспоминает, что он был на втором месте в списке на жатву. Его считают математическим гением, но слишком пассивным, не стремящимся к достижениям. Твоя гениальность никому не приносит пользы, если просто сидит в твоей голове.
— Что это тебе дали? — интересуется Кип.
— Директор хочет меня видеть. — Самсон запихивает записку в карман и возвращается к поеданию мороженого.
— Зачем? — спрашивает Логан, обнимая Бруклин. И она ему это позволяет.
Самсон пожимает плечами.
— Может, кто-то хочет меня усыновить.
Все смеются. Кип шутит, что, может, Самсон выиграл в лотерею, и остальные наперебой предлагают, как потратить выигрыш.
Самсон лишь радостно улыбается. Бедняга наслаждается редким для себя общим вниманием. Бруклин молчит, окидывая взглядом толпу.
Рядом с качелями стоит Риса, окружённая группкой ребят из класса искусств. Она смотрит на записку, забыв о мороженом, капающем ей на руку.
Той улыбочки больше нет. Стёрта. Скоро не станет и самой Рисы, а история о детской ссоре уже никогда не прозвучит вслух. Потому что никто не говорит о расплетённых.
Бруклин отводит взгляд от Рисы и поворачивается туда, где под единственным на площадке деревом сидят глухие дети. Она встречается взглядом с Тором. Прикрыв левую руку коленом от других ребят, он посылает подруге знак:
«Окей?»
Она едва заметно кивает в ответ.
Опираясь на мускулистую руку Логана, Бруклин бесцельно скользит взглядом по толпе. Когда увезут этих бедолаг, она окажется глубоко в списке на жатву. Не проблема — у неё есть шесть месяцев, чтобы поднять свой рейтинг. Это будет несложно. Надо только разобраться с первогодком, подменившим винтовки. Надо только накопать какой-нибудь дивной грязи для шантажа и использовать её против того, кто может обеспечить её безопасность.
А что до Рисы Уорд, то та исчезнет, словно и не рождалась. Невелика потеря! Вряд ли ей было предначертано изменить мир.
Глядя на толпящихся во дворе приютских, Бруклин размышляет, кто окажется в следующем списке. Или кого ей придётся туда впихнуть, чтобы спасти себя. В мире, где такие, как она, не имеют власти, приятно сознавать, что пару рычагов она всё-таки держит в руках.
Кого она передвинет в следующий раз?