Мы шли, повинуясь светящимся символам, пока не вышли к сверкающему темному пруду. Только это был не пруд. Его поверхность походила скорее на гладкое черное стекло, или даже обсидиан. По ней носились какие-то штуковины вроде огромных суетливых жуков, фута в четыре длиной и высотой мне по пояс. Только вот никак не удавалось определить, что это за предметы, потому что они были не совсем… здесь. Они появлялись и исчезали то тут, то там, как будто путешествуя по дыркам огромного невидимого швейцарского сыра. Мэгги первой поняла, что перед нами:

— Гоночные машины!

Как только она произнесла это, клянусь, я различил среди визга тормозов маниакальный хохот брата.

На горизонте появились две машины — зеленая, как листва, и голубая, как море. Они не исчезли из поля зрения, стоило нам взглянуть на них. Они оставались неподвижны и пусты. И ждали нас.

— Всего две? — удивилась Мэгги.

— Эй, мы с тобой одна команда! — решил Расс.

Девочка взглянула на меня, но я отвел глаза.

— Чур я за рулем! — решила она.

Расс рассмеялся, как будто ничего смешнее не слышал:

— Не в этой жизни. Я покажу тебе, кто здесь король автогонок.

— Все равно я за рулем.

Мой друг в своей манере обхватил ее за талию:

— Никогда не становись между парнем и его машиной.

От этого зрелища у меня покраснели уши. Возможно, я все еще злился на Расса. А может, проснулось что-то еще. Что-то, что всегда пряталось где-то на краю сознания. Настало время его извлечь.

— Я пущу тебя за руль. Можешь сесть со мной, — подал голос я.

От удивления Расс ослабил хватку, и Мэгги выскользнула из нее. Парень уставился на меня — не зло, а растерянно:

— Зачем это ей с тобой кататься?

— Я не ты. И вполне могу разок побыть пассажиром.

Друг задумчиво поглядел на меня.

— Все, я тебя понял. — И улыбнулся Мэгги: — Наш Капитан Смелость лишил меня всех остатков страха. — Он взял ее за руку: — Можешь сесть за руль.

Подруга вроде как приняла его вроде как извинение, и между нами снова все наладилось. И все же мне бы хотелось другого исхода. Машины все еще ждали нас. Я выбрал голубую, друзья — зеленую. Внутри было так тесно, что мне пришлось неестественно согнуть ноги, а Расс и Мэгги уселись, как на детских санках.

Мне в глаза бросилась очередная машина, которая то появлялась, то исчезала, а ее водитель вопил от радости, которая нам еще предстояла.

— Интересно, что они видят? — спросил я себе под нос. Мэгги ответила:

— Явно не запрещающие знаки.

Искры в ее глазах напомнили мне огни, мерцавшие в зрачках бессознательного Квина. От этого кровь стыла в жилах, если вы меня понимаете.

Я вдруг понял: она пропала. Возможно, ей удастся пережить эту поездку, а то и следующую, но это место так или иначе до нее доберется. Чтобы избавиться от таких мыслей, я вдавил в пол педаль газа.

Крошечные колеса начали крутиться, и я вильнул. Струна, торчавшая сзади машины, задрожала и взмыла вверх. Контакт на ее конце оказался в воздухе.

Я набирал скорость, а мир вокруг постепенно менялся.

Сначала небо из ярко-красного стало оранжевым, будто горело в огне. Я в страхе покосился на часы: неужели уже рассвет? Но здешнее небо не имело никакого отношения к внешнему миру. Часы показывали три утра.

Следом преобразилась машина. Сначала мне показалось, что это я уменьшаюсь, но нет: руль расширялся, ногам становилось просторнее. Разрастались ветровое стекло и панель приборов — все вокруг тянулось, как резина. И вдруг я оказался уже не в игрушечной машинке, а в чем-то большом… и старом. Даже винтажном. Знаете, я ведь разбираюсь в старых автомобилях. Дома у меня стояла на шкафах целая коллекция моделей. «Pierce Arrow», «Ford Hi-Boy». Солидные титаны с серебристыми решетками, величественные автомобили из двадцатых и тридцатых, когда выпускали чудовищные и прекрасные машины. Однако мне досталось кое-что не столь элегантное.

«Вольво».

Итак, за рулем «вольво» 1913 года я катил по узким мощеным булыжником улицам, оглядывая дома из бурого кирпича и старые рекламные щиты. В пылающем ночном небе висела луна, похожая на полузакрытый глаз, а от стен домов отражались звуки, которые я сначала принял за раскаты грома. Но нет — это были пистолетные выстрелы. Теперь я понял, что это за город. Чикаго лихих времен. Мы участвовали в гонке на выживание, а вокруг бушевали бандитские разборки.

— Держись! — завопил Расс.

Я обернулся: сворачивая в переулок, они с Мэгги сбили пожарный гидрант. Он взорвался гейзером, а друзья рванули вперед — кусок бампера волочился сзади. Здесь не было ни правил, ни ограничений. Каждая машина — это оружие.

Бум!

Как будто кавардака в моей голове было мало, в меня врезался сзади курчавый двенадцатилетка с лошадиными зубами и кривой ухмылкой. Помните, мама говорила вам, что, если вы не перестанете корчить рожи, ваше лицо таким и останется? Судя по физиономии этого парня, это похоже на правду.

— Не тормози, сникерсни! — бросил он, исчезая в переулке.

От удара у меня заболела шея. Больше всего на свете мне хотелось догнать обидчика и разбить его новенький яблочно-зеленый «Willys Coupe». Сейчас я готов был расплющить сотню сопляков вместе с их дурацкими маленькими машинками.

«Поддайся, — говорил мне внутренний голос. — Вдави газ и подрежь кого-нибудь. Кого угодно. Вспомни, сколько раз ты оказывался беспомощной жертвой. Пусть хоть кто-нибудь заплатит за это». Иногда кажется, что, садясь за руль, люди оставляют мозги в багажнике. Здесь такое творилось повсюду. В этом была вся суть.

Я мог послушаться. Это было бы совсем просто. Какая разница, мое ли подсознание подало голос или эти слова пришли извне? Искушение было так велико! Сильнее жажды в летний зной — я чувствовал, что отдал бы все на свете, лишь бы ее утолить. Потом я вспомнил о Квине и очнулся. Он наверняка уже давно сдался на милость аттракциону — а значит, мне нельзя. Я разумный и уравновешенный. Так что я вдавил педаль газа, но не целясь в чей-нибудь багажник, а в поисках брата: найти его, немного поучить уму-разуму и отвести домой. Я держался за руль одной рукой — не так, как привык, но сейчас это не имело значения.

«Им меня не поймать. Я управляю машиной, а не она мной».

Я резко крутанул руль, чтобы не столкнуться с очередным гонщиком, которому позарез понадобилось превратить мою машину в гору металлолома. Я хорошо водил. Безопасно. Разве не в этом цель курсов вождения? Я выберусь отсюда, и никто больше меня не подрежет.

«Доберись до следующего аттракциона, — сказала Кассандра. — Выживи здесь и найди дорогу дальше». Да, непременно. Но сначала Квин.

Я нашел его на оживленном перекрестке. Брат сидел за рулем синего «Ford Hi-Boy», монстра с решеткой-гримасой — прямо под стать водителю. С визгом колес и похожими на клич ковбоя воплями брат унесся прочь, так и не заметив меня.

— Квин! — Но тот уже исчез.

Я не замечал приближающейся машины, пока мы не столкнулись. У старых автомобилей не имелось ни зон деформации, ни даже ремней безопасности. В меня въехали справа, но основной удар приняла на себя задняя часть машины. Раздался тошнотворный треск, и я врезался плечом в боковое окошко. Машина закрутилась. Наконец затормозив, я оказался лицом к лицу с другим автомобилем. Тому повезло меньше: его зашвырнуло на лавку у автобусной остановки. За рулем сидела девочка примерно на год моложе меня — возможно, ей еще не полагалось водить машину.

— Ну, доберусь я до тебя, чертов вонючий… — У нее только что пена изо рта не шла, как будто она изливала на меня многолетние запасы ярости. Девчонка рассадила себе лоб, но, похоже, даже не заметила. Она попыталась съехать со скамейки, но не преуспела.

— Ты труп! — вопила она. — Ты у меня еще попляшешь!

Водительский раж пожирал девочку, как грибок, и все же она наслаждалась им. Ну да, все верно, это парк аттракционов. Похоже, развлечение можно сделать даже из ярости. Это осознание помогло мне удержаться на краю. Интересно, Мэгги и Расс поддались гонке? Присоединились к общему хаосу? Найду ли я их?

Сквозь отдаленный визг тормозов послышался шум мотора — низкий, густой гул, почти рычание. Вдали показалась помидорно-оранжевая машина с белыми ободками на шинах и тонированными стеклами. Она выделялась на общем фоне: длиннее, элегантнее, да еще и отсвечивала тем же оттенком, что и здешнее небо. Подрезавшей меня девочке хватило одного взгляда на нее, чтобы бросить своего железного коня и убежать прочь.

Оранжевый автомобиль медленно набирал скорость, и его колеса, казалось, почти не касались земли. Невесомый и изящный, он катился прямо к моей «вольво». Окно со стороны водителя опустилось, и показалось черное дуло.

Я рывком завел машину и надавил на газ. Мотор не хотел заводиться, но я все же выжал сцепление и рванул с места. Скорости не хватало. Оранжевое авто поравнялось со мной, и я увидел в окне огромный старинный пистолет. Он издавал те же звуки, что и в кино: «Тра-та-та!». Я пригнулся, как раз когда выстрел пробил дверцу машины и стекло брызнуло во все стороны. Я едва избежал пули.

«Всего этого на самом деле нет. Стреляют не по-настоящему».

Тут я снова задумался, что будет, если меня здесь убьют.

Ответ пришел от груды металла на соседней улице. Парень, с которым мы столкнулись в самом начале, уже успел разбить свою яблочно-зеленую машинку. Она перевернулась и загорелась. Внутри никого не было, но рядом красовался рекламный щит «Кока-колы»: нарисованный подросток держит в руках стеклянную бутылку газировки. Со щита на меня глядело лицо незадачливого водителя, и, хотя рот на рекламе улыбался, его полный ужаса взгляд застыл над слоганом: «Кола — освежись!». Если бы глаза могли кричать, кровь застыла бы в жилах.

Узкие улочки пестрели рекламными щитами с застывшими, глядящими в никуда лицами. Все, что осталось от ездоков, не переживших очередного столкновения.

Оранжевая машина сделала круг и поехала обратно ко мне, как будто скользя над землей. Время, казалось, замедлилось, и я понял, что, если сейчас же не пошевелюсь, непременно окажусь на рекламе зубной пасты и буду там улыбаться, стиснув зубы, и пучить глаза. Я попытался открыть дверь и выбраться наружу, но только отломал ручку. Оглядевшись в поисках выхода, я понял: уже слишком поздно. Оранжевый автомобиль скользил мимо. Я собирался снова упасть на пол, когда меня настиг внезапный приступ дежавю. На мгновение я исчез и оказался где-то еще.

Мне семь. Воздух пахнет жвачкой. За окном проносятся виды. И вдруг — новенькая, блестящая оранжевая гоночная машина. Лицо водителя в тени. А вот глаза видно хорошо — синие, как лед в айсберге или газ на плите. Секунду я смотрю на них через окно автобуса. Потом машина разгоняется, оказывается впереди, подрезает нас. Водитель автобуса резко дергает руль, теряет управление и…

И я снова оказался в пародии на Чикаго прошлого века. Видение исчезло. Я не знаю, откуда оно пришло и что значило, но ему удалось открыть дверцу в глубине моего сознания. Эта дверь могла распахнуться в любой момент и, что бы за ней ни было, мне не очень нравилось, что она открылась.

Оранжевая машина исчезла. Я вылез в разбитое окно и юркнул в переулок, настолько узкий, что пришлось идти боком. Он вел на другую улицу, и впереди вдруг оказалась маленькая таверна с красной неоновой вывеской — волна на спирали. Символ парка. Рисунок на моей руке засветился. Я медленно подошел к таверне и толкнул дверь.

Звякнул колокольчик, и, стоило двери закрыться у меня за спиной, грозный шум города отдалился и стал похож на гром: достаточно далеко, чтобы чувствовать себя в безопасности, и все же достаточно близко, чтобы держать ухо востро.

Пахло разлитым пивом и полированной древесиной. Внутри был только бармен, протиравший тряпкой стойку.

— Привет, Блейк, — произнес он, широко улыбаясь. — Тяжелая ночка выдалась?

— Откуда вы знаете мое имя?

Все с той же улыбкой бармен ответил:

— Я знаю всех своих клиентов.

Я осматривался вокруг, заглядывал под столы, за барную стойку, но не видел турникета.

— Ищете что-нибудь, сэр?

Мне показалось странным, что человек средних лет так ко мне обращается. Не чувствовал я как-то себя сэром.

— Я готов к следующей поездке.

— К поездке? — Мужчина отложил тряпку и извлек на свет божий старый черный телефон с крутящимся диском. — Могу вызвать такси. Хотя и не поручусь за водителей.

Я из любопытства поднял трубку: интересно, можно ли отсюда дозвониться до внешнего мира? Может, тут что-то вроде горячей линии здравого смысла? Вместо гудков раздалась карнавальная музыка. Я быстро повесил трубку:

— Неважно.

Бармен достал стакан и привычно наполнил его чем-то вроде пива. Потом он долил туда такой, знаете, красной жидкости с вишневым вкусом — гренадин, кажется, — и бросил сверху вишенку. Он толкнул стакан ко мне, не пролив ни капли:

— За счет леди. — Кивок в сторону кабинки в глубине бара.

Я пригубил напиток. Имбирное пиво и вишневый сироп. «Ширли Темпл». Напиток для детей, слишком маленьких, чтобы обижаться.

В глубине бара я лишь убедился в своих подозрениях. В кабинке сидела Кассандра, одетая в оранжевое платье и широкополую шляпу, как будто сошла с какой-нибудь картины. Ее медные волосы струились по плечам. От нее так и веяло благодушием. От такого зрелища у меня в голове все перемешалось.

— Это ты сидела в оранжевой машине и пыталась меня убить?

— А какого ответа тебе бы хотелось?

Если бы я выследил ее и загнал в угол, то вел бы себя иначе. Потребовал бы немедленного ответа и добился бы его. Но это было не так — и я не думаю, чтобы хоть что-то могло загнать ее в угол. «Она только что пыталась убить тебя!» — напомнил я сам себе, но взгляд девушки разрушал всю мою защиту. Точно так же она глядела на меня у палатки с мячами. Как будто ее ко мне тянуло. Как будто я ее интриговал.

«Кем ты себя возомнил? — сказал я себе. — Стоишь тут со своими прыщами и «Ширли Темпл». Выглядишь по-дурацки, и она это тоже видит».

Еще и вести себя по-идиотски не хотелось.

Я изящно проскользнул в будку, притворившись, что ушибленное по пути колено не болит:

— Спасибо за «Ширли Темпл». Но неужели нельзя было выбрать хотя бы рутбир? — Я пытался таинственно улыбаться ей под стать, но так и не понял, как выгляжу со стороны — загадочно или глупо. Пытаясь смотреть девушке в глаза, я невольно переставал понимать ее слова.

Лучше бы поскорее привыкнуть. В колледже таких Кассандр будет пруд пруди. И если мне хочется внимания противоположного пола, самое время вырабатывать обаяние. И поскорее.

На секунду я вспомнил Мэгги, с которой никогда не приходилось ничего вырабатывать и хватало просто быть собой. Но рядом с Кассандрой все мысли разбивались вдребезги.

— Наслаждаешься жизнью? — поинтересовалась она. Я понял, что остроумного ответа у меня нет, и вместо этого заметил:

— Ты-то точно получаешь удовольствие.

Она пожала плечами:

— Я неплохо провожу время.

— Интересное у тебя времяпрепровождение. Заманивать людей на аттракционы и смотреть, как все убивают друг друга.

— Они не умирают. Чисто технически.

— Тогда что с ними происходит?

— Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы.

— И все же я их задаю.

Девушка задумалась и ответила:

— Если ты разобьешься во время катания, парк просто… поглотит тебя. Только и всего. — Она помешала свой коктейль и коснулась соломинкой кончика моего носа. — Бывают вещи похуже.

Я не знал, бояться ее или восхищаться:

— Кто ты? — спросил я наконец.

Она подняла на меня свои удивительные обжигающе-ледяные глаза:

— Кто я? Твои мечты, упущенные возможности, страх перед неизвестным.

— Хайку, конечно, удалось, но мне бы хватило какого-нибудь завалящего документа.

Кассандра сморщила нос: ей не нравилось, что игра в загадки на меня больше не действует. Один-ноль в мою пользу.

Девушка вздохнула и уставилась в свой стакан:

— Если парк — тело, то я — что-то вроде его души.

Я невольно ухмыльнулся:

— Дух приключений.

Она помрачнела:

— Да. И мне очень, очень скучно.

Мне не понравилось, как это прозвучало. По телу пробежал какой-то импульс, обдавший жаром пальцы. Выброс адреналина. Так бывает, когда вы каким-то животным инстинктом чуете опасность.

Вдруг Кассандра схватила меня за руку:

— Боишься, да?

Я отдернул руку:

— Не твое дело.

Девушка резко взглянула на меня, как будто я ее ударил, но вскоре выражение ее лица снова изменилось. Она вновь источала загадочность и соблазн, но часть ее тайн уже раскрылась.

— Я не должна тебя задерживать. В конце концов, впереди еще пять поездок.

— А это обязательно?

Кассандра улыбнулась:

— Сэмми может тебе ответить. — Она повернулась к бармену, продолжавшему протирать абсолютно чистую стойку: — Сэмми?

— Да, мисс Кассандра?

— Сколько ты уже здесь? — Улыбка сбежала с его лица, глаза забегали, как будто вопрос был с подвохом. — Все в порядке. Отвечай.

Сэмми сглотнул:

— Конечно, дайте подумать… Что-то вроде тридцати лет. Мне тогда было пятнадцать. Я попался на третьем аттракционе.

— Попался?

— Ну… солнце взошло.

— С рассветом ворота закрываются, — объяснила Кассандра. — Если ты еще внутри, значит, ты остался насовсем.

До меня наконец дошло, какие тут правила. Ты умер — из тебя строят декорации. Поймали живым — ты служишь парку.

— Ну вот, — заметила девушка, — считай это стимулом, чтобы играть по-крупному.

— Здесь не так уж плохо, — вклинился Сэмми, нервно ломая пальцы. — Лучше, чем в Механизме, это точно.

— Что еще за механизм?

Но Сэмми опустил взгляд и не собирался продолжать разговор. Вместо этого он вернулся к своей работе:

— Что-нибудь еще, сэр?

— Блейк, должно быть, голоден. Принеси ему Синее блюдо.

— Одну минуту. — Бармен исчез в кухне без малейших признаков повара.

Я допил дурацкий коктейль, сгрыз весь лед и обсосал вишневую косточку, размышляя о своей дальнейшей судьбе. Что хуже — смерть или рабство?

Кассандра разглядывала меня:

— Ты не похож на всех остальных. Тебе не хочется кататься.

И правда, остальным приглашенным, похоже, не терпелось принять участие в сверхъестественном развлечении.

— Да, кажется, ты позвала не того человека.

Вдруг передо мной опустилась тарелка, покрытая серебряной крышкой:

— Ваше Синее блюдо, сэр. — Сэмми снова встал за стойку, а Кассандра вдруг подалась вперед и глухо прошептала, как будто делясь самой страшной тайной:

— Ты здесь не случайно и не по ошибке. Я хотела видеть тебя больше, чем кого бы то ни было.

У меня вдруг кончился воздух. Голова закружилась.

— Но… зачем?

— Приятного аппетита. — Девушка поднялась и неторопливо направилась прочь. Она открыла дверь: звякнул колокольчик, и снова раздался скрежет и грохот разбивающихся машин.

Кассандра ушла, но след ее присутствия остался — ее злорадство и драйв. Она одновременно притягивала и отталкивала.

«Я хотела видеть тебя больше, чем кого бы то ни было».

Меня поразило, что выбран был я. Я не Квин, чтобы всеми доступными способами привлекать внимание. Знала ли она, что я не пошел бы сюда, если бы брат не спер приглашение и не отправился сюда сам? Или она специально заманила сюда Квина? Если Кассандра — душа парка, значит, парк живой и ему зачем-то понадобился я. Именно я.

Мне пришлось зажмуриться, чтобы собрать мозги в кучку. Когда я открыл глаза, мой взгляд упал на тарелку передо мной: что же такое это «синее блюдо»? Не хотелось бы увидеть там голову кого-нибудь из друзей. Когда я поднял крышку, оттуда вырвалось облачко дыма. Блюдо действительно оказалось синим. Но оно было пусто. Поперек всей тарелки шло слово:

Я растерялся, но потом заметил перевернутую букву «Д» и повернул тарелку:

ДЕРЖИСЬ

Светящийся рисунок на моей руке потемнел, как будто блюдо считало его, кабинка вдруг повернулась вокруг своей оси, как книжный шкаф в доме с привидениями, непременно закрывающий собой потайной ход. Кабинка повернулась, совсем как… турникет!

Ресторан остался за спиной, а я сидел по другую сторону стены.