Интересную точку зрения услышал я как-то от одного профессионального музыканта. Тот говорил о том, что бездны музыки по-прежнему неизвестны большинству людей, как забытые Богом острова в океане. И он был прав, называя массу имен и приводя массу названий мотетов, мадригалов, канцон. Как профессионал, не только постоянно погруженный в музыку, но и творящий ее, интерпретирующий ее, он имел право на оригинальные, нетрадиционные точки зрения, так как, по-видимому, действительно знал и вкушал гораздо больше многих остальных. Устало стряхивая пепел с дорогой сигареты, он брался утверждать, слегка эпатируя присутствующих и слегка наслаждаясь произведенными эффектами, что «было, собственно, лишь пять великих композиторов». Именно пять. Остальные не были великими. Или, на худой конец, были не столь велики. Были (и есть, слава богу) еще и музыканты. Но — сейчас он вел речь именно о композиторах. То есть о людях, сочиняющих музыку. Творящих ее. Знающих таинственные, сокровенные законы ее созидания. И сами же эти законы созидающие и утверждающие.

Вот они, эти титаны, — говорил он притихшей и ждущей откровения публике, — в порядке величия: Бах. Это, ессстно, непревзойденная звезда, я полагаю…

И он обвел мудрым взглядом публику. Никто из публики не дрогнул.

Далее, — Бибер!

По правде сказать, мало кто из присутствующих слышал о таком композиторе. Что, кстати, подтверждало предыдущие откровения профессионала. И лишь 12-летняя дочка одного из слушателей, случайно оказавшаяся среди взрослой публики, восторженно фыркнула. (Как потом оказалось, для нее, вполне естественно, воскрес образ Джастина Бибера — смазливого поп-певца, кумира тинейджеров на всех континентах). Взрослая же публика, напротив, никакого Джастина Бибера слыхом не слыхала! И потому встретила загадочным молчанием и это имя. А, между тем, мэтр имел в виду прекрасного австрийского барочного скрипача-виртуоза и композитора Франца Игнаца Генриха фон Бибера!

Третий — Монтеверди.

Публика загудела. Почти все знали это имя и лишь немногие смогли бы в сомнении решать вопрос — не одно ли это с Верди лицо?

Четвертым был назван Хандошкин. Так как публика присутствовала в основном русская, то это произвело известный взрыв патриотизма.

На пятом, почетном месте оказались Биттлы. Вновь послышались рукоплескания. И даже крики. На этом небольшой хит-парад великих был завершен.

Я долго думал потом, что же за явление было продемонстрировано нам посвященным маэстро? Что это было такое по своей сути? Желание пооригинальничать? Сказать именно СВОЕ слово? Или, действительно, профессионал знает лучше нас, смертных, которым милее и привычнее Собачий Вальс, так как — прост, доступен и легко насвистывать? Чем измеряется величие композитора? Количеством написанного? Как, если не этим, можно измерить величие?

Нет, не подумайте ничего плохого; я ничуть не был огорчен этими высказываниями. Они были полезны и интересны для меня. Тем более, что никто не отважился оспорить право первого места у Баха. Тем более, что никто не отважился спросить критерии отбора у распределяющего места гуру. Или — не додумался. А сам профессионал дальновидно и мудро их не стал обнародовать.

Можно ли так говорить о музыке? Наверное, можно! Но, — по-прежнему останется великой тайной именно то, ЧТО человек испытывает от той или иной музыки. Поскольку никогда и ни при каких обстоятельствах невозможно это выразить ни словом, ни иными средствами. Даже той же музыкой. И в этом состоит великое страдание музыкантов! Тех, других, которые — не композиторы. Когда, исполняя чужое творение, умираешь от собственных чувств к нему и от невозможности (и от стремления преодолеть эту невозможность) выразить эти чувства собственным исполнением!