Жизнь состоит из отрывков, островов, хотя и кажется на первый, очевидный, взгляд сплошным, беспрерывным потоком. Как процесс. Как река. Как дорога.

Я ехал на машине по пустынному шоссе поздней осенью. День стоял солнечный, и остро пахло подхваченной морозцем листвой дубов. Кругом, по обочинам шоссе, мелькали желтые и багряные леса и перелески. А в магнитоле неожиданно зазвучал Бах.

Сколько существует сейчас переработок, обработок и «недоработок» баховской музыки во всевозможных, порой вычурных и ультраавангардных стилях, — просто невообразимо! Мне, например, сразу же пришло на ум недавнее выступление американского музыканта и композитора Джоэла Шпигельмана, виденное по телевиденью. Он талантливо и самозабвенно «творил» джазового Баха! Это, конечно же, говорит о том, что баховская музыка популярна необычайно. И популярность эта продолжает нарастать! (Хотя популярность следует тоже трактовать осторожно).

…Это была обработка хорала «Иисус оставляет меня в радости» в стиле нью-вэйв. Этакая проповедь с помощью электричества, рок-н-ролла и кока-колы. Я со скепсисом слушал первые такты, чутко уловив, как мне поначалу показалось, желание авторов обработки придать Баху «стильный», современный вид. Но чем дальше я слушал, тем сильнее и могущественнее пробивался истинный Бах сквозь синтетические звуки — и, парадоксально, но они ничуть не мешали ему.

Весь хорал был построен словно на ритмичном биении сердечной мышцы; и мягкая, нежная, сначала возвышенная и радостная, а в середине — печальная, тема хорала сопровождалась мерными ударами успокоенного и умиротворенного, а затем взволновавшегося и пребывающего в трепете человеческого сердца.

Плавно неслась машина по пустынному шоссе. Краски осени — багрец и золото — сверкали под чистым небом вокруг меня. Я ощутил вдруг биение своего сердца: оно приспосабливалось к тому, другому, которое мерно трепетало в хорале. В тот момент, когда сердца — мое и хоральное — забились наконец в унисон, я вдруг резко ощутил какое-то удивительное чувство; как будто я уже был на этой Земле когда-то, и был такой же день с его яркими красками, и также осень сверкала своим пурпуром, и то же стремительное движение мимо этих красок, мелькающих за окном машины с двух сторон, несло меня вперед.

Моя первая жизнь, которую я уже не помнил (а, может быть, даже совсем и не знал), как это шоссе, развернулась передо мною в этот осенний солнечный день. Небывалое доселе ощущение радости и принадлежности к ясному и радостному, спокойному и, одновременно, яркому миру, охватило волной меня. Словно я вновь, после долгой разлуки, посетил землю!

Удивленно оглядел я природу. Она странно вела себя сейчас: в небе не было птиц, на шоссе не было ни души; в строгом и ярком мире были только я, золотые безмолвные леса двумя полосами, уходящими вдаль, и два сердца — одно внутри хорала, другое — внутри меня.

А первое билось так, словно хорал был живым… И мне представилось ясно и безоговорочно, что в этом хорале бьется мое изначальное, забытое, из той жизни сердце… Я услышал его.