За свою жизнь Баху приходилось неоднократно (и об этом свидетельствуют документы той поры) участвовать в различного рода состязаниях. Таков был удел придворных музыкантов, зависимых от прихотей властительных особ: смиряя гордыню, подчиняться чужой воле. Однако с Бахом здесь все обстоит не так просто.

История искусства знает немало примеров, когда соперничество двух музыкантов, поэтов, художников тщательно и расчетливо взращивалось окружением короля (князя, герцога, императора и пр.). Избалованный высший свет находил интерес в умелом и продуманном подогревании интриги, чтобы затем потешить себя собственного приготовления срежиссированным спектаклем.

Английская аристократия стравливала Генделя с Бонончини ровно так же, как позднее европейская публика старательно поддерживала вражду двух оперных гениев — Вагнера и Верди. Генделю пришлось еще на заре своей музыкальной карьеры оказаться вовлеченным в подобного рода спектакль: итальянские вельможи устроили большой «конкурс» между ним и Доменико Скарлатти. Тогда они соревновались по части виртуозности игры на клавесине.

А знаменитая «война буффонов» во Франции, когда приверженцы «старой» и поклонники «новой» опер несли на своих знаменах имена, соответственно, Жана Батиста Люлли и Жана Филиппа Рамо? Хорошо еще, что сами эти композиторы не оказались втянутыми в личную вражду: Люлли суждено было скончаться «до начала войны». Зато Рамо «воевал» с другими!

Можно допустить, что такая «конкурсность» отражала в целом, неплохое, даже позитивное явление для искусства — конкуренцию; когда, соревнуясь, художники стимулировали друг друга к штурму новых вершин. И, тем не менее, аспект придворных и публичных интриг, зачастую превращающих «товарищескую встречу» в «грязную драку», практически всегда неизменно присутствовал!

В биографии Баха мы встречаем, по крайней мере, два типа «конкурсности», два вида «товарищеских встреч».

Первый из них относится к тому профессиональному поприщу музыканта, на котором еще при жизни Бах снискал уважение (и даже неподдельные восторги) современников. Это — исполнительское мастерство игры на органе во время церковных служб. Собственно, это был баховский функционал, как сейчас нередко выражаются. Напомним читателю, что только в Лейпциге в должности кантора церкви св. Фомы Бах проработал исправно и усердно без перерывов 27 лет!

Но для того, чтобы попасть на должность церковного органиста, музыкантам необходимо было пройти «конкурсный отбор» по всем строгим правилам! И Бах неоднократно участвовал в подобных состязаниях. Надо сказать, что, скитаясь по городам Германии, он настолько приобрел опыт этих «конкурсов», что пригодившиеся знания тонкостей «борьбы с претендентами» пригодились ему и как отцу, заботливо готовящему своих подросших сыновей на соревнования за освободившиеся, вакантные должности органистов.

Так, в 1735 году отец помогает своими рекомендациями (а рекомендации «старого Баха» тогда уже многого стоят!) тому, чтобы Бернгарда (третьего сына от первой жены — Марии Барбары) допустили к испытаниям на вакантное место органиста в одной из церквей Мюльхаузена. Того самого Мюльхаузена, где сам Бах, еще молодой органист, в 1707 году сдавал экзамены на ту же должность, состязаясь в «публичном конкурсе претендентов». А в 1733 году его первенец и любимец, Вильгельм Фридеман, возможно, прямо под диктовку отца (очень уж стиль письма искусен и выказывает большой опыт автора!) пишет прошение бургомистру Дрездена о предоставлении ему освободившейся должности органиста церкви св. Софии. Фридемана допускают к конкурсу — и он блестяще выигрывает его. Он будет теперь играть на Зильбермановском органе, который несколько лет назад «принимал» его отец!

Кстати, Фридеман окажется первым из семейства Бахов музыкантом с университетским образованием. Отец не имел такового. Но тем более значительным кажется тот факт, что, несмотря на высокие профессиональные требования, предъявляемые к кантору (где даже университетского образования «было недостаточно»; где «нередко школьные канторы обладали университетской степенью магистра» (А. Милка, Т. Шабалина)), великий Бах был принят на эту должность в таком крупном городе, как Лейпциг! Это, конечно же, дань уважения и восхищения исполнительским мастерством «старого Баха», дань, только, собственно в этом и проявленная современниками…

Итак, Бах соперничает с другими претендентами на служебное место органиста. Вот как это действо, например, происходит в Гамбурге в 1720 году. Бах приезжает туда из Кётена, где он служил при дворе князя Ангальт-Кётенского Леопольда. Князь отпускает своего музыканта «в путешествие», однако ничуть не собирается отпускать Баха со службы. Тем не менее, Бах рвется в Гамбург, там у него много друзей и почитателей, он давно знает и любит этот город, который по сравнению с маленьким Кётеном выглядит «столицей немецкой музыки» — и принимает участие в соревновании за вакансию органиста церкви св. Иакова.

Всего претендентов восемь. Многовато, — думает совет церкви. Однако, следуя правилам, слушает игру каждого претендента. Бах исполняет Прелюдию и фугу соль минор для органа. Ее, это новое, специально подготовленное творение, уже услышал днями раньше И.А.Рейнкен — старейший композитор Германии, столетний органист, перед которым Бах испытывал почтение как перед Учителем, и который, сразу распознав гений Баха, сделался его другом. Заготовил соискатель также и кантату с примечательным названием «Кто был последним, тот будет первым».

Исполнение Бахом собственных произведений ввергает церковный совет в трепет. Божественная игра, непревзойденный талант-виртуоз! В совете, надо сказать, присутствует и давний друг Баха Эрдманн Ноймейстер, либреттист баховских кантат веймарской поры. Но — предстоит «второй тур выборов» (вероятно, сказываются количество претендентов, а также закулисные интриги, которые, в конце концов, и проявят себя в полной мере!). Неожиданно из Кётена приходит приказ князя Леопольда — Баху надлежит быть к концу ноября во дворце! Там готовится очередной карнавал…

Игра Баха сочтена советом, тем не менее, как «соискательская». Уже в Кётене Бах ожидает решения гамбургского совета. Решение неожиданное (для многих, но не для всех): за 4 000 марок место «купил» один из соискателей, некто Хейтман, сын богатого купца. «Времена меняются, нравы остаются», — кажется, примерно так говорили еще древние римляне!?

…..

Второй вид «товарищеских встреч» был совершенно иного характера. Он не был связан со служебными обязанностями Баха. Скорее, его можно было бы назвать «развлекательными боями» при дворах титулованных особ.

Трудно сказать, как относился Бах к этим турнирам. Скорее всего, однако, он просто любил музыку и вряд ли обращал больше внимания на подоплеку «музыкальных схваток», на интригу, которые плели «царедворцы», чем, собственно, на возможность встретиться с другим музыкантом и услышать его произведения и игру. Музыка была безоговорочно для него на первом (и, по-видимому, часто единственном месте!). Многие биографы пишут о «спокойном», даже «отстраненном» восприятии Бахом этих «турниров». Только музыка заставляла его волноваться!

И вот вам классический пример: осенью 1717 года Бах с сыном Фридеманом (тому 7 лет) наведывается в Дрезден. В столицу Саксонии Баха приглашает будто бы сам Фридрих-Август, курфюрст Саксонский и (по совместительству, под именем Августа II) король Польский. На самом деле, похоже, основная интрига, ради которой и пригласили Баха, плелась придворным капельмейстером, французом Волюмье. Дело заключалось в том, что Дрезден (одновременно с Бахом) изволил посетить Луи Маршан — знаменитость всеевропейского масштаба, органист, клавесинист-виртуоз, композитор версальской школы. Несомненный талант, он грозил затмить своим блеском придворного сочинителя Волюмье, и последний будто бы придумал «турнир». С ведома курфюрста, он пригласил Баха, естественно, зная всю его мощь и силу как исполнителя и импровизатора. Картой Баха он хотел побить карту Маршана — своего опасного соперника, вполне способного занять привлекательную должность при дворе Саксонского курфюрста и Польского короля!

Они встретились. Бах и Маршан. Скорее всего, хитрый Волюмье и не объявлял никакого «конкурса». Возможно, Маршан и слыхом не слыхал о каком-то присутствующем здесь веймарском музыканте. Турнир должен был получиться естественно, будто бы сам собой!

Маршан садится за клавесин. Французские галантные манеры, изящность движений, роскошь костюма. Артист! Сказывается большой опыт концертирования и публичных выступлений! Собравшееся вокруг светское общество восторженно аплодирует. Да, Маршан действительно виртуоз! К тому же, он исполняет музыку собственного сочинения!

Волюмье нервничает. Он замечает, как король внимательно слушает блестящую, эффектную игру французского гастролера. И понимает, что пора пускать в ход «припасенный козырь». Приглашают «опробовать клавир» Баха. Пишут: молодой веймарский музыкант (Баху — 32 года) держится спокойно, с достоинством. За клавиром он преображается: музыка словно зажигает его. После короткой вступительной импровизации, музыкант легко повторяет только что сыгранное Маршаном, незнакомое ему ранее произведение! Мало того, он тут же украшает эту чужую тему россыпью вариаций! Публика в изумлении и восторге… Довольный Волюмье «потирает ручки», исподволь взглядывая на короля. А августейший Август удивленно интересуется у свиты — что это за веймарская диковина такая?

Был и «второй тур», как пишут все биографы. Назначен он был явно с умыслом продолжить состязание виртуозов. Темы, предложенные ими друг другу накануне, должны быть представлены в виде вариаций и обработок. Однако, тур прошел при «неявке одного из кандидатов». Монсеньор Маршан не явился к назначенному сроку. Обнаружилось, что «с утренней экстраординарной почтой» версальский виртуоз срочно отбыл во Францию. Что за спешка? Почему не состоялись даже обязательные при дворах прощальные визиты?

Пишут: француз понял сразу, что за соперника послала ему судьба. И не стал ждать заведомого поражения и позора. Бах же «играл долго, импровизируя на маршановскую тему». Это был его триумф. Как органист он уже познал восхищение знатоков и признание прихожан в церкви. Но — как клавесинист, светский импровизатор, он впервые, быть может, принимал такие восторги от людей круга, в котором практически бывал очень мало. Пишут (С. Морозов): «…когда умолкли аплодисменты, Фридрих-Август якобы подозвал к себе Баха. Он спросил, каким образом музыканту удалось достигнуть столь высоких успехов. Бах ответил королю:

Мне пришлось прилежно трудиться, ваше величество. Если кто захочет быть столь же прилежным, тот сможет пойти так же далеко».

…..

И все-таки мы не назвали здесь главного вида соревнований, в которые Бах охотно вступал, и сам зачастую являлся их инициатором и организатором. Речь — о домашнем музицировании.

Бах много и с удовольствием играл для друзей и с друзьями. Известно, например, что в Веймаре молодой Бах сдружился со своим дальним родственником по материнской линии Иоганном Готфридом Вальтером. Впоследствии Вальтер прославился как музыкальный теоретик, и, в частности, как автор «Музыкального лексикона» — книги, где приведены сведения о композиторах (и, конечно же, о Бахе). Однако в молодости он много сочинял за органом или клавесином. С Себастьяном они устроили соревнование: обмениваясь «хитроумными» канонами, где была выписана только главная тема; они должны были угадывать моменты вступления и развитие других голосов в заготовках «соперника».

Новые ноты произведений других композиторов, попадавшие различными путями в руки Баха и Вальтера, друзья тут же показывали друг другу — и соревновались уже в их обработках. Вот это было по душе Баху! В дальнейшем он сохранит любовь к «огранке» и переложениям произведений, стоящих, на его взгляд, называться «хорошей музыкой». И эти обработки чужих сочинений тоже можно назвать состязанием. Состязанием Баха с самими авторами. От которого выигрывала музыка. Так Бах исполнял еще и собственным решением взваленную на себя функцию музыкального пропагандиста.

…..

В произведениях Баха много элементов состязательности. То скрипки соревнуются друг с другом. То им противостоят фагот с кларнетом. После чего сами затевают борьбу за лидерство темы. То вдруг в спор вмешаются гобои — и решительно перехватят инициативу. Это — в оркестровых концертах.

В «Страстях» и мессах — тут и говорить нечего: всюду, куда ни кинешь взор, идет напряженное противостояние светлых сил силам тьмы. Евангельские тексты, повествующие о борьбе и страданиях Богочеловека, обретают настоящее музыкальное звучание, «воплощение в звуке», небывалым доселе образом достигая вершин «звукового раскрытия» всех человеческих переживаний.

А фуги? Те самые, королем которых называют Баха исключительно все до единого исследователи? Уже само то, что контрапунктическая музыка (punctus contra punctus — «нота против ноты»! ), реализующая одновременную связь и противоборство многих голосов, по природе своей состязательна…

Но — парадокс: элементы состязательности в музыке Баха служат совершенно определенной цели. Цель эта — единство. Как в самой жизни не бывает только черного, и только белого, так и у Баха мир многоцветен. Он — «многополюсной». Он роскошен, богат, обширен, полон всевозможных коллизий, энергичен, весь находится во внешнем движении и одновременно — внутренне спокоен. И величав. Но он — един.