Два могучих дуба, выросшие из крепких немецких желудей. Оба славились отменным здоровьем. Оба цеплялись за жизнь до последнего. Оба были прекрасными ходоками, коренастые, с грубыми, «словно вытесанными из камня» (как пишут биографы того и другого) лицами. И — оба ослепли в конце своих жизненных дорог…

Они проклюнулись в один и тот же год. Словно 1685-й был особенно благоприятным для проклевывания крепких желудей. Совсем недалеко друг от друга росли они молодыми ростками: Бах — в Эйзенахе, Гендель — в Галле. Но судьба распорядилась странным образом: дубы-гиганты, поднявшись так высоко, как ни один другой немецкий дуб не возносил свою крону, так и не смогли увидеть друг друга.

Гендель оказался бесплодным дубом. Сам он не принес миру никаких новых желудей. Я говорю, разумеется, не о музыке!

Бах словно фанатик продолжал свой род. Он не мог оставить этот лес Бахов, которым поросла вся Германия, без новых желудей. Он всем обязан был своему древнему роду. И был обязан его продолжить. У него родилось 20 детей. И хотя многие из его детей умерли в младенчестве (что составляло привычный ход судьбы для новорожденных в тогдашней Европе), все выросшие дети получили музыкальное образование. Из рук отца. Эти желуди продолжили род.

А дуб не желал дряхлеть… Он питался живительными соками своей родной земли. Гендель пересадил себя на иную почву. В Германию он лишь изредка наезжал, — и всегда эти поездки оказывали на него либо удручающее впечатление, либо он вообще попадал в дурные переплеты (однажды он даже угодил в «каретную катастрофу» и что-то там себе сломал). И хотя он прожил на девять лет дольше Баха (напомню, что родились они в один год), он не был немецким «континентальным» дубом. Островные условия туманного Альбиона — чужой земли — сделали его другим.

Бах стремился к встрече с Генделем. Гендель ее избегал. Так говорят биографы. Так говорит молва. Так ли это на самом деле? Быть может, это всего лишь воля слепого случая?

Одно известно точно. Могучий дуб, выросший в Тюрингии, не раз простирал свои ветви вдаль, в надежде встретить дружеское рукопожатие другого собрата-гиганта. Но всякий раз что-то не складывалось.

Рассказывают, что Бах, будучи больным, послал девятнадцатилетнего своего первенца Фридемана в Галле, лишь услышав от друзей, что к престарелой своей матери, на родину, приехал блистательный «англичанин» Гендель. Сыну он строго наказал любезнейшим образом приглашать господина Генделя в Лейпциг. Увы, — встреча вновь не состоялась. Гендель не принял приглашения. Говорят, что он ссылался на болезнь матери. Что думал Бах о своем «сопернике» (как многие пытались представить эти странные отношения двух великих)?

Баха хоронили в дубовом гробу. Правда, могила вскоре была забыта современниками, а после переустройства церкви и кладбища св. Иоанна вообще стало неясно, где же теперь место захоронения великого мужа Германии…

В дневниках Генделя (точнее, в записках и письмах — Гендель, также как и Бах, не вел никаких дневников) я не обнаружил ни разу упоминания о Бахе. Даже когда он писал своему старому приятелю Телеманну, он писал в основном о ботанических экзотах — растениях, которыми тот и другой увлекались. А ведь Телеманн был звездой «третьей величины» в музыкальной Германии того времени (правда, учитывая, что о Бахе практически не знали, Телеманн был первым! Гендель ведь царствовал в Англии…). Уж кому как ни Телеманну знать о Бахе? Однако оба в своей переписке упорно не поминают это имя нигде! Неужели они даже не чувствовали, находились в святом неведении, что рядом с ними растет самый могучий дуб?

Быть может, это неведение они втайне считали для себя счастливым? С этим вряд ли можно согласиться. Ни Телеманн, ни Гендель не были недругами Баха. Это доказывают все известные нам документы. Возможно, в то время было не принято одному композитору хвалить (превозносить, упоминать в превосходном стиле) другого.

Допустим, что оба — и Телеманн, и Гендель, — признавали Баха величайшим композитором. И что же? Разве обязывал их кто-то трубить об этом всему свету? Каждый шел своей дорогой. Каждый рос от своих корней. Каждый видел над своей кроной свое небо. Свою цель.

Помните слова самого Баха: «…добиваться своей конечной цели — не досаждая другим!»