Давным-давно вызрел во мне замысел написать краткий путеводитель по Баху. Эта мысль зародилась именно тогда, когда я сам блуждал в его огромном мире, словно потерявшийся путник в горах, натыкаясь случайно то на недосягаемый пик, то застывая изумленно перед открывающейся панорамой с горного перевала. Насколько легче было бы мне идти, имей я тогда хотя бы краткий маршрут, небольшое описание — что и где мне возможно встретить, к чему следует стремиться, что необходимо положить в копилку памяти — и ждать встречи….

Но что-то останавливало меня всякий раз. И думалось мне вновь и вновь — не может быть этот путь легким и услужливо кем-то подготовленным. Это все равно, как если бы мы сравнивали паломничество: человека, преодолевающего все препятствия на стезе своей к далекой святыне — и другого странника, которого везут туда на комфортном авто, с кондиционерами и ежечасным горячим кофе. Не слишком ли мы и так уже сделали нашу жизнь «беспрепятственной», беспроблемной — пусть даже в таких мелочах, как просто добыть нужную музыку — и, наконец, услышать ее?!

И — потом, а как, собственно, должен выглядеть этот путеводитель? Путеводитель по ЧЕМУ? По номерам BWV баховского каталога? По чувствам, которые вспыхивают и отражаются во мне, когда я слушаю конкретное произведение великого кантора? По исполнителям, каждый из которых вкладывает свое, только ему присущее понимание баховских творений? По книгам и исследованиям, посвященным Мастеру? По городам и весям, по годам жизни и судьбы, которые прошел сам Иоганн Себастьян?

Второй вопрос. Важный тоже. А кому он, путеводитель, должен быть адресован? Детям несмышленым, ничего не знающим о музыке Баха? Людям, уже погруженным в Баховский океан и осознанно ищущим и ждущим новых открытий?

В таких раздумьях и сомнениях мне предстояло находиться много лет, когда однажды я не встретил на своем пути маленького мальчика. В нем я вдруг узнал себя, а в его пути — и свой путь к Баху. Но у меня не было поводыря. Мальчик же настойчиво просил меня рассказать о Бахе — и о том, КАК и ЧТО следует слушать в его безбрежной музыке. Мальчика звали…, да, собственно, и не так важно, как его звали. Важно, ЧТО он спросил меня. И моя душа встрепенулась ему навстречу, и тут я понял, что сейчас буду медленно и, возможно мучительно и сладостно одновременно, становиться для новообращенного поводырем… И сам новообращаться вновь вместе с ним!

Есть чудесная притча. Речь в ней идет не о мальчике, а о девочке. Впрочем, там вполне мог быть и мальчик. Так вот, девочка собирала на берегу моря выброшенных ночным штормом медуз. И относила их обратно в воду. Медузы, должно быть, совсем уже попрощавшиеся с жизнью, благодарно сигналили ей в ответ своими щупальцами-колоколами — и отбывали в глубины вод, в родную стихию. Но — медуз были тысячи тысяч. А девочка была одна. И ее спросили: «Зачем Ты делаешь эту бессмысленную работу? Тебе не спасти их всех!» И девочка ответила так: «Моя работа очень важна для тех, кто уплыл из моих рук в море»….

Нужен ли подобный путеводитель профессиональному музыканту? Конечно, нет. Он, этот музыкант, уже сам разведал все пути. Или ему когда-то помогли это сделать в начале пути его учителя.

Но — обычный, простой слушатель, неискушенный в музыке? Откуда он должен узнавать, как делать первые шаги, в каком направлении двигаться? Неужели мы здесь должны положиться исключительно только на волю случая, на слепое провидение? Не потеряем ли мы в таком варианте многих и многих… Нужны ли мои руки для тех, кто хочет уплыть в море?

Итак, первый шаг. С чего начать? С клавирных прелюдий? С органа? С флейтовых сонат? С необозримого залива кантат? И тут я вспоминаю себя: я начинал с Бранденбургских концертов. Ведь путеводители тоже составляют люди — и книжки получаются у разных авторов отличающимися друг от друга! Немного усилий еще нужно для того, чтобы вспомнить — а что я чувствовал тогда, когда в первый раз слышал эти концерты? Какие чувства задели и всколыхнули они во мне? Нет, наверное, не с форм — концертов или хоралов, нужно строить мой путеводитель. А именно с чувств, которые они порождают…

В идеале мне виделась примерно такая картина: вот нежность…, обычная человеческая нежность…, сколько в баховской музыке ее воплощения? Очень много! А, скажем, радости? Есть ли музыкальный образ радости у Баха? Конечно, есть! Всему там есть место — всем человеческим чувствам — скорби, ликованию, печали, раздумьям и погружениям в себя, гневу, удивлению и созерцанию; и картинам природы заодно, являющимися аналогиями этих чувств — грозам, ветрам, волнам, облакам, спокойствию вод с отраженной луной… Гораздо легче и органичнее предложить начинающему слушателю — нет, не незнакомые ему даже по названиям формы — каприччио и интермеццо — а именно знакомые чувства! Выраженные гениальной музыкой….

И вот тогда на первое место и вышла уже упомянутая мной нежность. Оказалось (по крайней мере, для меня), что именно ее больше всех других эмоций в баховской музыке. Давайте с нее и начнем наш путеводитель. Ведь нежность — это то, чего так не хватает нам в нашем же людском мире. И по чему мы чаще всего тоскуем….

А. Итак, НЕЖНОСТЬ.

Начнем с Adagio (вторая часть Пасхальной оратории, Easter Oratorio, BWV 249). Послушайте эту изумительно-щемящую музыку в исполнении знаменитого бельгийского гобоиста Марселя Понселе (Marcel Ponseele) в сопровождении оркестра под управлением Филиппа Херревеге (Philippe Herreweghe)

Б. ЛИКОВАНИЕ, ВОСТОРГ

Послушайте, точнее, вслушайтесь в два фрагмента. Первый — начало знаменитого Магнификата (BWV 243a), Первый хор. Приведена запись оркестра и хора под управлением Джона Элиота Гардинера (J.E.Gardiner, Monteverdi Orchestra)

Второй фрагмент — вступительная ария Кантаты BWV 51 («Jauchzet Gott in Allen Landen» — «Славьте Бога во всех Землях») в исполнении французской оперной певицы Натали Дессей (Natalie Dessay)

В. РЕШИТЕЛЬНОСТЬ, НАТИСК

Хор из Кантаты BWV 50

А вот еще один пример несравненной чистоты и выразительности — ….. А вот — еще!

И так, — до бесконечности. До всех возможных интерпретаций и «попаданий» в образ и чувство безбрежной баховской музыки… Но всё это — задача, конечно же, отдельной книги…