Исполнители — это третья группа, причастная к музыке. Это проводники. И они бывают разные. Кто-то проводит лучше. Кто-то — хуже. Как различаются в проводимости, скажем, электричества золото, железо или воздух. Но без них, увы, нет музыки. Композитор без них — как демиург, который беспомощен показать все свои наработки другим. Он останется со своими Творениями наедине и зачахнет с ними, так и не увидевшими свет, если на помощь к Творцу не придут Исполнители. И не исполнят его Волю.

Бах не давал прямых указаний, как исполнять его Волю. Похоже, он уже при жизни доверял воле исполнителей. Возможно, он был уверен, что музыка сама скажет все Достойному и Подходящему Исполнителю. И, действительно, многие исполнители так прямо и говорят: «Нет, Дебюсси — это не мое! Не могу его играть…». Другой вторит: «Специализируюсь на Шопене! Музыка, очень синтонная моей душе. Органически чувствую её!». Все крупные исполнители, состоявшиеся и признанные второй группой людей, причастных к музыке — слушателями, имеют свои четкие предпочтения. Никто из них не всеяден. Так и должно быть. Исполнитель, одинаково относящийся к Генриху Биберу и Рихарду Вагнеру и не делающий различий между исполнением Куперена и Гайдна, подозрителен, как бы ни безупречна была его техника во всех случаях. Душу исполнителя сразу же услышит чуткий слушатель. Он не даст исполнителю соврать.

А что же сам Демиург? Разве он сам не может исполнить свое детище, не дожидаясь, когда на зов его прибегут первоклассные исполнители? Увы, этот случай практически нигде не реализуется. Причин здесь несколько. Либо композитор просто не в силах самостоятельно воспроизвести созданное (скажем, нужен оркестр, или, хотя бы кто-то с хорошо поставленным голосом). Либо он попросту не желает это делать сам, зная, что найдутся люди, которые сделают это с лучшим вкусом и большим успехом. Либо он даже не умеет исполнить творение (бывало и такое, композитор вовсе не обязан быть первоклассным исполнителем; история музыки знает немало таких примеров!). Нет, конечно же, есть и исключения! Как же без них?! Скажем, Лист, Рахманинов… Но они — раз, и обчелся!, — и лишь подчеркивают общее правило. Исключением был и Бах. Собственно именно исполнительство и кормило его. Как органист он был прославлен среди современников. Впрочем, слава эта не была широкой. Можно сказать, что географически она была местного значения. Иначе бы поединок с французом Луи Маршаном не состоялся бы уже из-за предварительных соображений соперника.

Интересно, что по поводу качества исполнительства и добродетелей самих исполнителей больше всего спорят (и даже истово и неистово сражаются на просторах Интернета, а также в публичных изданиях) слушатели — главные и единственные, по сути, потребители исполнительского продукта. Для одних слушателей Некто — единственный и неповторимый исполнитель. Все остальные ни на что не годны! «Ф топку»! Другие с пеной у рта возражают: — «Нетнетнет!!! Только не Некто, а Другой! Тут даже и сравнивать невозможно!!! А этого Некту мы и знать не хотим!» И эта ситуация — в порядке вещей. Ведь проводимость любого материала зависит еще и от того, ЧТО и В КАКОЙ СРЕДЕ он проводит. Золото отлично проводит поток электронов, а вот вода — хуже. Зато слышимость в воде (проводимость звука) — отличнейшая! Тут даже она воздух обставляет. А воздух насчет электричества слаб… Поэтому, как говорится, на вкус, и цвет… Зато вот вам и ответ на важный вопрос: «почему исполнителей так много?» На каждого Демиурга — по сотням, а то и поболе! А — должен быть выбор. Избрание своего подходящего проводника.

Если бы Бах был жив, он уж точно бы не поленился съездить к Гленну Гульду. И хотя бы дружески его обнять. Даже если бы он лично не совсем принимал (и понимал) манеру гульдовского исполнения баховской продукции. Ведь именно благодаря титаническим исполнительским усилиям Гульда многие Слушатели познали — что такое Бах. И, собственно, кто он таков. Приобщились к нему. То есть — нашли свою среду. Мало того, я вполне допускаю, что имя Гульда знает на планете большее число людей, чем знают имя Баха. Уж точно те, кто знают имя Баха, знают Гульда, без этого никак нельзя! А вот Гульда знать — модно (даже сейчас), и говорить про него модно, а Баха при этом можно даже и не упоминать. Как-то это совершенно необязательно. Это примерно как в титрах некоторых фильмов мы видим фамилию современного композитора, ответственного за саундтреки, а мелодии классиков, звучавшие «отрывками», остались без упоминания авторства. Вроде как и так все знают!

У «исполнителей для других» есть своя, чаще всего — негласная, иерархия. Внутри своего круга они четко знают, кто чего стОит. Этого знания, (к счастью для самих себя, или к ужасу окружающих), лишены «исполнители для себя». Эта категория ставит оценки себе сама. И является сама себе судьей и адвокатом одновременно. Публика ее не судит — так как не имеет возможности оценить, ведь эти исполнители не слышны для других. Правда, могут быть соседи за стеной. Тем, впрочем, что и как не играй — все равно будет плохо и раздражать! И вместо аплодисментов и букетов будет нервный стук по бетону.

Как раз эта ситуация (я говорю об иерархии «настоящих» исполнителей) и складывалась перед поединком Баха с Маршаном. Ведь состязались они, прежде всего, как исполнители. На них смотрел прусский двор и, слушая, присуждал первенство. Маршан (к счастью или несчастью своему) ничего о положении Баха «в табели об исполнительских рангах» не ведал. И, ринувшись в бой, проиграл. Вот она, сила предварительной осведомленности! Сейчас же все резко изменилось. Трудно представить, что какой-то невероятно одаренный, гениальный и продвинутый исполнитель «тихо прозябает» где-то на задворках мировой музыкальной империи. Слава его сейчас быстро разнесется повсюду, словно ураган или цунами. И вряд ли кто осмелится повторить ошибку Маршана, бросаясь в заведомо проигранный бой. Разве что — только сильно уверовав в свою еще большую гениальность. Впрочем, любую гениальность всегда поначалу следует доказать. Она не может существовать «котом в мешке». Ее присваивают исполнителям слушатели. Либо — отказывают в ней. Когда в 1972 году на престижнейший музыкальный конкурс исполнителей-пианистов, проводимый в английском городе Лидсе, пришла заявка на участие от Мюррея Перайи (Perahia, Murrey), все остальные участники тут же отозвали свои, безоговорочно признав лучшего среди своих. Вот вам наглядная иерархия в действии! Может быть, именно подобным образом рассуждал сам с собой «держащий нос по ветру», осторожный Гендель, тщательно избегая встреч с нашим героем?

Кстати, чтобы не прослыть голословным, приведу цитату (отзыв Слушателя) на манеру исполнительства Перайи. Речь идет об интерпретации Английских сюит Баха, очень сложных в полифоническом прочтении. «…энергичное, „мощное“, магнетизирующее, исключительно четкое исполнение, причем без излишней экспрессивности (что, к сожалению, многие пианисты „позволяют себе“). Магнетизм исполнения — на высоте во всё время исполнения, достигая, при этом, в начале Шестой сюиты поистине трансцендентальной величины!» Это высказывание делает честь не только Перайе, но, прежде всего, самому Слушателю — ибо ради таких умных, чутких и «продвинутых» слушателей, собственно, и напряженно («энергично и мощно») работают Исполнители. Еще одно кстати: именно за исполнение Английских сюит в 1999 году М. Перайя получил престижную премию Грэмми «Лучший инструментальный исполнитель» («Best Instrumental Soloist Performance (without orchestra)». Такие конкурсы и премии позволяют в наше время составлять гласные и негласные «Табели о рангах». Стоит ли высказывать сожаление, что во времена Баха таких акций не было? Или они носили узко-местечковый характер. Что дала бы Баху иная ситуация? Принесла бы ощутимую пользу как Демиургу и как Исполнителю? Или — просто как обывателю, которому ежедневно нужно кормить большую семью? Каждый пусть сам ответит для себя на этот вопрос.

Как и в любых отраслях деятельности человечества, в исполнительской сфере яростно действуют реклама и самореклама. Общий закон актуален и здесь: чем проще, беспомощнее и безвкуснее самое музыка, тем пафоснее и крикливее, наглее и агрессивнее ведет себя её реклама и самореклама. Чем выше поднимаемся мы к вершинам, к гениям, сверяясь с эталонами искусства, тем тактичнее, спокойнее и рассудительнее ведутся рекламные кампании. Внимательнее к Слушателю, прежде всего! Потому как, умнее становится сам Слушатель — и способен сам, без посторонних подсказок и науськиваний, различить, где отлично, а где просто хорошо. Уж поделки и подделки-то он точно разоблачит! С другой стороны, никто не должен сбрасывать со счетов и второй закон шоу-бизнеса: «заявляй о себе везде, где только можно!» Если Исполнитель, какой бы яркой звездной величины, он не был, перестанет гастролировать, записываться, «ходить к слушателю» — он быстро съедет вниз со всех своих пьедесталов. Увы, знакомая картина. Почему — увы?! Да вновь вспоминается судьба Баха: не издавая свои ноты, не разъезжая с концертами по Европе, он не мог снискать себе славы и одобрения. А уж если бы он еще и не исполнял Кантаты в своей Томаскирхе, то и весьма узкому кругу прихожан был бы безвестен. И — вновь вопрос: насколько нужно быть активным Демиургу в плане продвижения своих продуктов? Найдутся ли у всякого на эти беспокойные дела силы, мотивация, амбиции?! Деньги, наконец? И где ему взять промоутеров, продюсеров, агентов, почитателей и меценатов, если он до сих пор «незнаменит»?!

Похоже, самой проверенной со времен Баха — и до сей поры, является формула такая: «работай профессионально-востребовано, получай за это деньги, а уж на них далее развивай свои пока малоизвестные таланты и идеи». Второй, более легкий и счастливый путь — получить наследство или оказаться в нужном месте при раздаче титулов, званий и наград. Так, современник Баха Генрих фон Бибер сочинял свою прекрасную музыку, ни в чем не нуждаясь и издавая ее самостоятельно. Так как был достаточно богат, вовремя получил от австрийского императора титул дворянина и еще какое-то важное звание ближе к концу жизни. Удачлив на этом поприще оказался и Гендель. Но — вернемся к нашей теме. Ведь ни Бибер, ни Гендель собственно исполнительством не зарабатывали себе на жизнь и славу. Они сочиняли. Бах был вынужден работать «в четыре руки». Вечерами, в субботу и воскресенье — исполнительство. В свободные часы (если вечер свободен от службы) — творчество.

К сожалению, опять же приходится констатировать, что о манере исполнительства самого Баха мы ничего не ведаем. Его слушали многие, и, вероятно, с большим удовольствием. При королевских дворах, и под сводами церквей. Князья, аристократы, бюргеры, простолюдины, купцы, ремесленники. И даже другие музыканты — собратья по цеху. Но никаких пометок и заметок они нам не оставили. Первое упоминание об исполнительском искусстве Баха приводит первый биограф его — Форкель. Вот что он пишет: «Когда я слушал игру Вильгельма Фридемана на клавире, всё было изящно, тонко и приятно. …Всё было мило и очаровательно… То же самое можно сказать и об Иоганне Себастьяне, но его игра, будь то на клавире или органе, была еще более совершенна. Вильгельм Фридеман и тут оставался всего лишь сыном своего великого отца — он и сам со своей откровенностью в этом признавался». Нельзя отделаться от ощущения вторичности суждений Форкеля. Почему он напрямик не пишет об отце, а словно производит реконструкцию неизвестной ему манеры Баха-отца, используя известную ему манеру сына? Точно ли слышал сам первый биограф Мастера его игру?

Совершенно очевидно — и это даже не подлежит сомнению — что сам Бах невероятно любил исполнительство. Он жил музыкой и жил в музыке. И, хотя писать ее он мог (и даже считал нужным) без инструмента, за ним (за клавесином, за органом, с флейтой, скрипкой или виолой да гамбой в руках) он преображался и воодушевлялся. Сохранилось, по крайней мере, два интересных портрета композитора, где он исполняет что-то на органах. Один из них, вероятно, запечатлел сцену исполнения органной прелюдии перед королем Пруссии в Потсдаме. На ней композитор-исполнитель-импровизатор выглядит увлеченным, сосредоточенным на партитуре, но в то же время возвышенно-величественным. Поза его может говорить и о том, что в процессе исполнения он работает на ножной клавиатуре. Он со своей музыкой, а не король и придворные, главные фигуры этой сцены. На втором портрете лицо Баха обращено к нам. Руки завершают торжественным аккордом какую-то органную композицию, корпус наклонен к инструменту, словно исполнитель пытается своим весом добавить мощи завершающему аккорду.

…..

….Один эпизод, задокументированный многими исследователями-баховедами, стоит здесь привести. В 1714 году (Баху всего 29 лет!) Иоганн Себастьян совершает поездку в Кассель, где ему приводится играть на органе перед будущим королем Швеции, наследником трона кронпринцем Фридрихом. И Бах решает сыграть ногами! Дивное и виртуозное соло на органной педали «повергло наследного принца в такое изумление и восхищение, что он снял с пальца кольцо с драгоценным камнем и подарил его музыканту. Ноги органиста, как птицы, метались с одного клавиша педали на другой, и в ушах слушателей раздавались тяжелые, гулкие, как раскаты грома, звуки. И если он заслужил такой подарок только за ловкость своих ног, что же пожаловал бы ему принц, если бы он призвал на помощь ногам еще и руки». Об этом случае свидетельствует поклонник Баха ректор Мюнденского лицея Константин Беллерманн.

«До тех пор, пока нам не продемонстрируют, что возможны органисты и пианисты лучшие, чем он, никто не может нас упрекать в том, что мы слишком смелы, утверждая, наш Бах  — самый выдающийся органист и пианист из всех существовавших до сих пор…». (Некролог).

«В бессмертном Иоганне Себастьяне Бахе соединились самые разнообразные хорошие качества ста других музыкантов». (Ф.В.Марпург)

Часто пишут о той двойственности, в которой оказался музыкант Бах в период расцвета своего композиторского и исполнительского дарования. А пишут примерно так: «…тяжесть положения Баха-композитора несколько скрашивалась артистическими успехами. Издавна завоеванная слава несравненного виртуоза на органе и клавире доставляла ему новые триумфы, привлекала почитателей и друзей, среди которых были такие выдающиеся люди, как композитор Гассе и его знаменитая супруга — итальянская певица Фаустина Бордони». Скорее всего, так оно и было: известность в кругу друзей, неоспоримое мастерство владения инструментом и, конечно же, величайшее искусство импровизации. Ведь именно в импровизации, умении сочинять на ходу и замысловато-изысканно варьировать предложенную тему, Бах прославился несомненно и в этом качестве выступал на музыкальных состязаниях (правда, вовсе не частых) при дворах, на публике и в Collegium Musicum. Когда в 1729 году он стал руководителем этого светского ансамбля («Музыкальной коллегии», то есть, дословно — кружка коллег-музыкантов) он, несомненно, получил отдушину для исполнительства и импровизации в обществе своих единомышленников, а также и для написания новой музык для исполнения силами Collegium Musicum. Там он выступал и еще в одном новом амплуа — дирижера. Кто как не сам автор, лучше мог руководить только что написанным светским концертом, предназначенным для слушания городской праздной публикой на открытом воздухе?! Таким общественным местом «творческих встреч» горожан и музыкантов под предводительством Баха в достославном Лейпциге была знаменитая кофейня Циммермана. Говорят, что сметливый владелец кофейни, чутко уловив какой величины музыкант попал к нему под крышу, отвел Баху и его коллегам самый большой зал и даже сам приобрел несколько инструментов, для того, чтобы дважды в неделю Коллегия давала без помех и в комфорте свои концерты. Последние, несомненно, привлекали клиентуру. Даже весьма далекую от восхищения только еще входившим в моду кофе. Может быть, именно окружающий аромат нового заморского напитка навевал Баху темы одной из самых чудесных его светских кантат — Кофейной.

Увы, кофейня Циммермана не сохранилась. Вторая Мировая, разрушившая в последних своих конвульсивных аккордах славный город Лейпциг чуть ли не до основания, стерла и это здание. Время и Бах, как видим, сражались друг с другом без устали и отдыха. Тут времени с успехом помогла доблестная английская авиация.

………

Еще несколько слов о Проводнике. Вот исторический пример. Действующие лица — Ференц Лист и Рихард Вагнер. Лист уже глубоко погрузился в Баха, знает его творчество и очарован им. Вагнер еще только «составляет мнение». И — просит Листа (пользуясь случаем) исполнить ему, Вагнеру, что-то из Баха. Вот что пишет сам Вагнер об интерпретации великим венгерским пианистом клавирных сочинений великого немецкого композитора.

«Великий Ференц Лист удовлетворил мое желание услышать Баха,… он сыграл мне четвертую прелюдию и фугу из „Хорошо темперированного клавира“. Я очень хорошо знал, чего можно ожидать от Листа, когда он сядет за рояль, но того, что услышал, не ожидал бы от самого Баха, как тщательно ни изучал бы его. Но именно в этом случае я мог видеть, что значит откровение по сравнению со всяким изучением! Исполнением одной этой фуги Лист открыл мне Баха, так что теперь я уже точно знаю, какое место занимаю после него; с тех пор я могу полностью оценить его и растворить в непоколебимой вере все мои заблуждения и сомнения относительно Баха».

………

Итак, возвращаемся в наше время. Каких все-таки исполнителей Баха следует рекомендовать неофитам? Кто уже знает Баха как Демиурга-композитора и уже готов разбираться в различных интерпретациях его Творений. Кто будет проводниками для таких новичков в глубинах баховской музыки. Давайте рискнем назвать хотя бы некоторые достойные имена в огромной армии интерпретаторов и исполнителей Баха (хотя этому вопросу можно посвящать отдельные книги, и они, эти книги, наверняка где-то уже написаны). Часть этих проводников (их игру, их манеру, их стиль) можно услышать и увидеть сейчас «живьем», и это само по себе отдельное счастье, если только вам посчастливится сначала достать билеты на их концерты. Других возможно послушать только, увы, в записях. Но — невероятно важных для понимания баховской музыки. Как считают многие уже причастившиеся. Так считаю и я, в том числе.