Теории красоты просто не существует. Точнее сказать, теорий красоты существует множество, — и нет единой. Красота в живописи отличается от красоты в музыке. Ведь это так, не правда ли?

Зато существует целая наука о красоте. Эстетика. В ней мы можем найти множество попыток обобщений на тему, что же такое красота в понимании людей. Например, соотношение пропорций. Золотое сечение. Замкнутость и совершенство линий (я имею в виду, в частности, круг) или фигур (античные греки указали бы на шар — сферу). В музыке — это набор звуков, составляющий нормальный аккорд. Или — простенькая напевка, в которой мы слышим благозвучие. И противопоставляем ее какофонии — случайному набору звуков.

А что дальше? Чередование благозвучных аккордов — это уже музыкальное произведение, обладающее красотой? Сочетание шаров и кругов — красивая живопись?

На уровне создания большого (и даже среднего) из малого мы терпим крах. Механически объединяя красивые детали, мы не можем получить красивое целое. И — наоборот. Отдельные кирпичики могут оказаться неказистыми на вид, зато собор в Реймсе, возвысившийся из их груды — шедевр! Отдельные мазки разнопестрых красок — и вдруг картина Моне! Обычные слова, а вот, поди ж, встали в строки друг за другом, — и гениальный Тютчев! Ученые мужи называют такое свойство материи мудреным словом «эмерджентность». Доступно ли алгебре понять гармонию?

Нам говорят — в определенный момент появляется смысл! Но нет смысла искать этот момент. И что такое — смысл?

…..

У Льва Толстого было оригинальное представление о красоте и понимании музыки. Всю музыку он уподоблял горе. Приведем цитату: «Основание горы широко… Широк слой людей, способных понимать народную музыку, народную песню. Моцарт, Бетховен, Шопен стоят уже выше; их музыка сложнее, интереснее, ценителей ее тоже очень много, но все же не так много, как первых: количество их изобразится средней частью горы. Дальше идут Бах, Вагнер, круг их ценителей еще уже, как уже и верхняя часть горы». Вполне очевидно, что доступность музыки пониманию широкими массами для Толстого не есть единственное мерило ее ценности, ее красоты. Однако, далее он с иронией замечает: «А в конце концов появится музыкант, который только сам себя и будет понимать». Представляете, сидит такой композитор на самой вершине горы и играет собственные сочинения в полном одиночестве, услаждая самого себя?!

А ведь судьба Баха-композитора очень напоминает нам эту грустную картинку! Но ведь не красота же музыки (или ее отсутствие) тому причиной?

По-видимому, образ горы, найденный Толстым, меток и удачен: ведь ни одна вершина не сложится, если будет отсутствовать хотя бы одна из ее частей!

…..

И еще: нельзя, наверное, предполагать, что красота подвластна измерению количественно. Ведь если какую-то музыку любят многие, и это множество велико, а, скажем, другую — только единицы, то ведь не означает же это, что первая красива, а вторая — нет? Что-то иное в измерениях заложено в красоте музыки; возможно, сама эта красота есть сложение многих составляющих ее и дополняющих друг друга «субкачеств» — нежности и напевности, отчетливости и громкости, неожиданности и прихотливости, искренности и простоты…

……….

Сейчас я приведу еще пример, показывающий, что случается, когда красоту пытаются просчитать строго математически. Ведь это вполне возможно?! Есть же в живописи «золотое сечение»?! Есть же в музыке строго «тонированная» гармония?! Так вот, современные исследователи-программисты, интересующиеся, среди прочего, еще и музыкой, выяснили буквально следующее: «Песня „Smells Like Teen Spirit“ группы Nirvana может быть названа идеальным хитом всех времен!». Почему? Мик Гриерсон, компьютерщик из Англии, по сообщениям The Daily Mail, установил, что подавляющее большинство самых знаменитых и любимых народными массами хитов и шлягеров имеют темп 120 ударов в минуту.

При этом Гриерсон исследовал (запустил в специальную программу) полсотни мировых «шедевров» поп- и рок-музыки.

Он выяснил также, что в «лучших и успешных» песнях

используется: 1. Несколько основных аккордов (A, E, C, G); 2. Мажорный лад; 3.Высокая тональность. Наиболее близки по своим параметрам к песне группы Nirvana оказались Джон Леннон с «Imagine» и группа U2 с треком «One».

Следовательно, получается, что «поверить алгеброй гармонию» легко и просто! Тем, кто овладел таким точным искусством, остается только составлять (как в конструкторе Lego) «красивые и выигрышные композиции». А еще лучше и проще — поручить умным машинам и роботам сочинять стихи, песни, рисовать картины, снимать фильмы! Раз есть алгоритмы и железные правила с канонами — это же вполне возможно осуществить?! Людей, способных на такое проникновение в «математические тайны красоты», рождается чрезвычайно мало! Зато можно призвать целую армию сочиняющих механизмов!

Вот и нашему Баху многие исследователи приписывают умение «просчитывать» свои творения (вспомните теорию «шифрованной музыки»! ), где в тайном и невидимом непосвященному слое гармонии-искусства заложен прочный рационально-знательный фундамент «алгебры». Ведь даже собратья-композиторы, не поняв поначалу «баховского стиля», именовали его пренебрежительно не иначе как «сочиняющую машину» (М.А.Балакирев, Н.А.Римский-Корсаков). Более чем через полвека после смерти Баха другой гений — Пушкин — намекнет, впрочем, своей знаменитой ныне крылатой фразой из Моцарта и Сальери» о безнадежной попытке судить о художественном творчестве, основываясь только на аналитико-рациональном начале, исключая чувства, бессознательное, интуицию, озарения и т. д.

Так что же это такое — красота?…