Голова шла кругом, когда я выскочил из троллейбуса… остановка качнулась, фонари накренились, и прохожие как ласточки разлетались прямо из под моих ног. К-а-р-у-с-е-л-ь. Нужно больше свежего воздуха.

Направляясь к универсаму, обходя лужи, я думаю о моих планах разоблачения вселенной. Вся мирская суть, надуманная и нелепая, свилась фальшивыми колечками, и плотно обступала меня с ног до головы уже некоторое время. Это раньше я плутал по закоулкам догадок, но наконец взрывная волна догадок вышвырнула меня из наезженной колеи жизни и оставила на плёсе, вне людского течения.

Небо колыхалось, отражённое в тротуарной грязи. Я цепенел, глядя на летящих перевернувшихся птиц в лужах, пока кто-нибудь решительной походкой не разветвлял отражение, и тогда стая крылатых, рассеявшись, распускалась прядями и как будто дрожала от еле сдерживаемого грудного смеха, медленно сходясь в изначальное. Лужи оторопело вздрагивали под дробью разномастной чужой обуви… аккуратненькие ботиночки, изящные сапожки, деланно уродливые кроссовки, неуклюжие боты с кабалистической узорной вязью.

Пешеходные дорожки, накладываясь друг на друга, сходились и расходились, сталкивались на углу и неожиданно обрывались у дверей магазинов, конторок; некоторые словно на излёте застывали на остановках как на причалах, ожидая транспорта.

Сам не знаешь, куда тебя приведёт запутанный лабиринт затоптанного асфальта, если вот так пялишься под ноги, — везде всё одинаково и везде разные картины… тут угол дома пускает волну в прямую очередь идущих один за другим прохожих, там жёлтые от похоти липы бесстыдно целуются с грязно-зелёными газонами, а вот там крутым каскадом ступеней здание мягко пробует влажные плиты.

Тугие и тяжёлые двери универсама, вспорхнувшие от встречного, гулко захлопнулись, чавкнув прямо перед носом. Внутри, как за окнами общественного транспорта, перемешивалась густая каша людской толпы, изукрашенная товарами. Поёжившись, я всё же потянул на себя дверь, вдохнул и нырнул внутрь.

Большие винты, спрятанные за помятой решеткой обдувают всякого, кто шагнет в этот тамбур. Тёплый нагретый поток воздуха мягко давил и урчал, заглушая все звуки. Оказавшись перед вторыми дверьми, окинул взглядом пространство. Этот тамбурчик — явный указатель на бессознательность естественного отбора, из общей толпы нет дороги без специального фильтра, равно как и внутрь без него не попадёшь. Но потом сразу вырисовалась другое виденье — весь универсам есть беспорядочная пищеварительная система, а такие промежуточные кулуары — это ротовой отсек, где происходит апробация и обработка. Тебя там пробуют, обдувают и вот — можешь проходить дальше. Стараясь не задевать плечами пищеварительный тракт, ступил на плитки пола универсама.

Прямо из недр — твёрдый и оценивающий взгляд охранника. Или не охранника. Или администратора. Или не администратора. Тёмные густые брови, жёсткие скулы и выражение лица, внушающее сдержанное поведение. Брови вздрогнули и взгляд снова стал равнодушным и рассеянным, задание на данном этапе выполнено — новый клиент просканирован, отслеживания не требует.

Я поднимался по ступенькам широкой лестницы, вверху ещё один такой же секъюрер. А может они и не охранники совсем, и не администраторы — а просто следят за тем, чтобы всё было так, как запланировано? Вот тот наверху сейчас делает вид, что не следит за мной, а когда я повернусь к нему спиной, то неотступно будет следить за тем, куда я ставлю ноги, где отпечатываются влажные подошвы ботинок и следить за всеми вокруг.

Я прошёл первый лестничный пролёт, миновал мнимого охранника и вот, — наступил тот момент, когда я повернулся к нему спиной. Медленно сосчитать про себя до семи и резко повернуться. Все люди вокруг делают вид…

Один!..

Все люди вокруг делают вид, что беспечны и сами по себе, если это вообще люди. Стоило мне выбраться в центр города, то все активно начинают изображать, что здесь тоже кипит жизнь. Но на самом деле они все знают, о чём я думаю, каждое моё neiro просчитано, настоящая мысль или будущая — им известна, и они отталкиваются от моих электрических потенциалов, скользят по дендритам, чтобы строить всё вокруг. Перед магазином сегодня специально убирали…

Два!..

Перед магазином сегодня специально убирали, когда узнали, что я приеду? Наверняка за воротами с запрещающим въезд знаком лежит куча мусора, которую спешно укрывали от глаз, а я в это время ехал сюда. А по какому принципу они выбирают людей?..

Три!..

А по какому принципу они выбирают людей, которые сегодня поедут со мной на одном общественном транспорте, которые будут толкаться в магазинах? На конкурсной основе, или у них там уже всё обговаривается, кто есть кто. А может быть это вовсе не люди…

Четыре!..

А может быть это вовсе не люди. Просто когда я бываю дома, всё вокруг замирает и перестаёт быть. Людей ловят, вытаскивают батарейки, или отключают движущие механизмы, а их всех сгоняют в один большой длинный ангар. Представить себе только, длиннющее здание с высокой крышей и в нём сотни тысяч кукол-людей со стеклянными глазами. Где только они прячут эти здания.

Пять!..

Они напыщенные ходят сейчас вокруг и думают, что я не замечаю их якобы скользящих и случайных взглядов по мне. Прямо сейчас раздражают многие из них и я вполне могу сейчас подойти и сказать им о том, что мне не по душе. Тогда, может быть, их депортируют куда-нибудь… а куда… Наверное некуда. Их просто уничтожат, потому что я так сказал. Где-нибудь у них наверняка…

Шесть!..

Где-нибудь у них наверняка есть расписание моей жизни, в которую они строят сценарии, декорации и действующих лиц. Для чего только они это делают. Когда я был ребёнком — это понятно, а сейчас-то зачем весь цирк устраивать? Пора прекращать, потому что представление не состоялось, потому что я уже всё прекрасно знаю, благодаря собственной аналитике ума и их глупости.

Семь. Поехали.

Я резко оборачиваюсь, встречаюсь со взглядом «охранника». У этого тоже подпрыгивают брови, он внимательно смотрит в глаза, потом начинается обычная картина. Сначала ему некуда деть свои руки, он тут же принимает неестественную позу, краснеет, пару раз отводит глаза и как-будто медленно и непринуждённо, а на самом деле вымученно и нервно, поднимается со стула и шагает якобы по делам. Д-е-й-с-т-в-у-е-т.

Я уже не волнуюсь.

Если кому-то понадобилось выводить из строя какой-то логический механизм, цепочку или механику, то он просто нарушает логику последствий и, вот, результат налицо — дисбаланс и дальнейшая остановка или искажение действий механизма. Например, в часы с заводом можно вставить какую-нибудь лишнюю деталь, или удалить одну из шестерёнок. Тогда ведущие разомкнутся и в своей роли часы больше не состоятся. Тогда кто-то серьёзный обязательно спросит… «Зачем сломали часы?»

Меня никто не спросит.

А я и не стану отвечать, что устал от кутерьмы ролевых игр, что я не знаю цели всей сценической суматохи вокруг, это доставляет очень яркий страх, это как алая вспышка боли. Ведь лучше жить в договорённости, чем притворяться дураком. Пусть дальше посадят под стеклянный колпак и будут сдувать пылинки, может быть я — это как раз и есть тот самый центр вселенной, на котором зиждется жизнь, может быть они именно из-за этого так заботятся и заботятся больше за себя, чем за меня, зная, что их жизни не будет без моей.

Нарушения логики — несложный процесс. Просто, что-нибудь неадекватное — а потом наворачивается зрелищное представление, когда всё зыбкое и былое рушится. Нужно только осуществить что-нибудь несложное, но с другой стороны и не совсем простое, потому что если, например, я достану и прикурю сигарету здесь в универсаме, то максимум, во что мне обойдётся этот поступок — меня картинно выведут из магазина. Нужно что-то пожёстче.

…И не в универсаме.

Теперь обратно, зря я так глубоко вошёл в нёдра магазина. Снова лестница, охранник, которого здесь уже нет, пролёт за пролётом, холл, ещё один охранник, который делает вид, что ничего не знает про того верхнего, двери, пищеварительный тамбур и свежий воздух.

До начала нужно что-то в качестве эпиграфа. Надо будет обескуражить первого человека, кто выйдет из дверей магазина после меня.

Вот идёт женщина в сером пальто.

— Здравствуй, — говорю, обезоруживающе улыбаясь, а она ещё не знает, что ещё более обезоруживающее вертится у меня на языке, — а я всё прекрасно знаю, можешь не притворяться!

Женщина вздрагивает, останавливается, блуждающим равнодушным взглядом пробегается по моей фигуре и шагает дальше.

— Женщина!

Ноль эмоций, только ускорила походку. Что же, на этот раз не сработало? Вот и нет, отлично сработало, просто она не была запрограммирована на разговор, они никто не ждали, что я буду с кем-нибудь разговаривать в магазине. Представляю, какая сейчас паника началась внутри, все быстро соображают, что можно сделать. Но всё зря, я прочувствовал всё действие их механизма, я знаю все принципы их действий.

Пусть думают, а всё зря!

— ЗРЯ! — кричу я для наглядности собственных мыслей всем вокруг, оглядываюсь по сторонам. Многие останавливаются, оборачиваются, почти все смотрят в мою сторону.

«ЗРЯ!», кричу я так, что в ушах звенит и наворачиваются слёзы. Кто-то из окружающих уже отвернулся и дальше занимается собственными делами, как-будто бы есть какие-то дела. Какая-то группа молодёжи улыбаются и переглядываются между собой, а старушка неподалёку качает головой, и на её лице написана боль и сострадание. Какое к чёрту сострадание и боль, — это всё запрограммировано, это ненастоящее, а ты, бабуля, откровенная дура, пустышка, играющая собственную роль. Ведь всё это зря.

Начало положено, а теперь дизлогируем все остальные процессы.

— Вы все идиоты! Полнейшие!!! Зачем так много врать!!! — кричу я и расстёгиваю одну за другой пуговицы на дублёнке, — зачем обманывать, зачем придумывать, для чего вы делаете вид?

Дублёнка летит в грязевую жижу на асфальте.

— Скажите, кто у вас главный, где те, кто синхронизирует всех и придумывает основное? — стягиваю свитер через голову и он тоже оказывается валяющимся в метре от дублёнки.

Вокруг уже собралась толпа и люди, выходящие из универсама, тоже подходят поближе, но совсем близко боятся. Я чувствую как воздух густеет от паники, чувствую, как всё вокруг бесшумно рушится, как все их планы горят прямо у них в руках. И я торжествую стягиваю ботинки, даже не расшнуровывая, за ними носки, а потом снимаю и джинсы. Становится холодно, но холод — тоже одна из составляющих общей программы обмана, это всё из разряда условий и факторов изменения поведения. Теперь их не будет вообще, а даже если будут, то уже подчиняться им будет некому — самый главный и единственный зритель возмущён игрой актёров и бунтует, торжествуя у всех на глазах.

Я уже стою в плотном круге толпы. Вдруг приходит ещё одна идея.

— Вы все думаете, что я буду мерно ходить среди вас, представляя, что я ТОЖЕ КАК ВЫ? Это смешно! Я не такой, вернее ВЫ НЕ ТАКИЕ! Сейчас я специально вам что-нибудь эстрадное продемонстрирую.

Я развожу руками как популярный певец и начинаю петь, расхаживая по кругу и притоптывая в такт первую попавшуюся песню, которая крутилась в голове.

Кто-то начинает прихлопывать в ладоши. Дурачатся. Но я даже не обращаю внимания — эти жалкие оставшиеся, кто ещё не верит в то, что я оказался более детализирован сознанием, нежели они, пытаются играть дальше. Это остаточные отголоски их заданной программы рвутся ещё наружу, но скоро их унимают переговаривающееся большинство.

— Ну всё, хватит, — говорю я, — везите меня к главным! У меня есть, что им сказать и ведь вы согласны, что нам есть о чём договариваться.

Держу паузу, вокруг бормотание, люди переговариваются, но никто не отвечает. Из толпы выходит полная женщина, я сразу понимаю, что она одна из курирующих всю толпу. Назначенная, значит. Она осторожно подходит ко мне и сообщает, что к главным поедем, что уже ждут машину.

Тогда я ложусь прямо на асфальт и жду машину. Спрашиваю сигарету. Те, кто ходят с пачками и носят с собой сигареты, предназначенные на тот случай, если бы я когда-нибудь спросил у них, — дают мне уже прикуренную.

Вот и приезжает машина. Я сразу вспоминаю книгу «Волшебник страны Оз», видимо это была самая большая истина, доверившаяся мне вселенским разумом, потому что на самой машине тоже надпись «ОЗ» и я понимаю, что это название модели вселенной, которую они охраняют и меня, торжественно поднимая, приглашают ехать.

Я не Иисус Христос и меня ждут императоры совсем по другому случаю. Настала эпоха расцвета и этот день будет крутиться в истории как яркий ярлычок на белье в стиральной машине.

Вперёд!