С формальной точки зрения это, безусловно, были лучшие курсанты из всех, кого ему приходилось видеть. Курсанты-мечта. Вот только казалось ему, что на такие мечты способна, разве что, книжица какого-нибудь зачерствевшего устава. Аккуратно подстриженные, в идеально подогнанной форме, невероятно опрятные. Постоянно, - все до единого! - внимательные. Нет, поначалу он пробовал, пытался спрашивать внезапно и задавать вопросы врасплох, когда начинало казаться, что смотрят не на него, а сквозь, - но потом бросил, потому что попытки оказывались заведомо бессмысленными. Они повторяли слово в слово, называли, в каком контексте было упомянуто то или иное положение два дня назад, свободно применяли по-военному косноязычные инструкции к решению задач. Мало того, - они все до единого оказались отменно подготовлены физически. Но и это клише допускало слишком много вариантов толкования, а тут все было достаточно своеобразно: мало силы и выносливости, мало особой тягучести, этого умения тянуть даже тогда, когда силы, вроде бы, должны были давно кончиться. Они, ко всему к этому еще оказались способны с первого раза повторить любоеупражнение, любой прием из числа тех, которые он им показывал. Сразу, в полную силу и без малейших шероховатостей, неизбежных для любого новичка. Но у него были еще и другие точки зрения, - помимо формальных. Ну не могла здоровая натура здоровых парней о шестнадцать-семнадцати годах не бунтовать против навязанной извне дисциплины! Не могли они не хамить, не нарушать дисциплину, не проявлять извечного карманного бунта, мальчишеской фронды, на все проявления которых существуют столь же извечные способы пресечения. Нет. Слушают, как будто сейчас война, им - идти на задание, из которого практически невозможно вернуться, а это - последний инструктаж. Впрочем, - глазами не едят. Это еще очень мягко сказано, потому что куда правильнее было бы, в высоком штиле Петра: "отнюдь не едят".

Практически все, кто переехал в БЖЗ, были специалистами в своей области, носителями обширных и реализуемых, взятых в приложении знаний, - и точно так же практически каждый был обязан передать свою науку подрастающему поколению. Это было прямо оговорено в уставе, которому обязывался следовать каждый переселенец. Соответственно, истово храня верность новому, добровольно принятому закону, он тоже преподавал свою специфическую науку, делился своим смертоносным опытом, передавая молодому поколению свои знания, варьировавшие от жутковатых и до откровенно кошмарных, и он. Поначалу он еще пробовал отнекиваться. Выражал сомнения относительно того, стоит ли учить здешнююмолодежь такому. А, - говорят, - по общесоюзной программе положено. НВП называется. А тем, кто желает овладеть в расширенном объеме, будет преподавать он. Так, как он считает нужным. Давая все, что будет сверх программы, на правах факультатива. Работа с этой молодежью заставила полковника каким-то образом обобщать, группировать и формулировать обширнейший багаж его специфических знаний, и этот процесс неожиданно увлек его. Вот только ученички, слушатели его ненаглядные из числа старшеклассников здешних школ и даже кое-кого из парней постарше определенно вызывали сомнения и даже опаску. Он учил их тому, что знал (было у него такое достаточно аргументированное мнение, которое он предпочитал не афишировать) э-э-э… не хуже кого бы то ни было на этом свете. Партизанские и контр-партизанские действия. Контртеррористические действия, тактика, стратегия, оперативное искусство. Спецоперации на собственной территории и за рубежом. Освобождение заложников. Городской бой, бой в помещениях разного типа, и бой в условиях пересеченной местности. И, соответственно, - оружие, транспортные средства, пара комплексов "активного выживания", пара - практичных комплексов рукопашного боя, подходящих для людей очень сильных и с хорошей реакцией куда больше, чем любое карате, и еще то, что он считал собственной, для внутреннего употребления смонтированной системой ниндзюцу. Они, - осваивали с пугающей легкостью, так, как будто делали что-то подобное раньше, но он-то, он-то знал, чуял, что все сказанное им воспринимается этими вежливыми и серьезными отроками и отроковицами весьма критично, применительно к себе и собственным статям. Как внешним, так и, главное, - внутренним. Слова его и примеры - понимаются, безусловно, но как-то не так, как понимает их он сам, становятся деталями вовсе не тех нейронных ансамблей, нежели у него.

Будучи честным профессионалом, Кальвин в свое время инициировался в формат "ЗиС", - сразу же, как только процедура перестала быть делом порядком рискованным и крайне сомнительным, стала стандартной и надежной, поскольку без этого, понятное дело, он тут же переходил во второй сорт: так вот эти - вполне соответствовали кондициям"ЗиС", - но как-то в том числе. Не будучи, - он видел это совершенно отчетливо, - зисменами, они явно обладали по крайней мере всеми их возможностями.

…Зачем вам все это, ребята?

- Хотелось бы дожить до старости, вот как вы, например.

- И что, по-другому - никак?

- Кто его знает. Только другие варианты все больше… Ненадежные больно, сомнительные. Да и обидные.

- Инициатор. Не хочу называть себя стандартным именем, потому что дело у меня - особой важности, и если вы согласитесь с этим, беру временное погоняло "Инициатор". Предлагаю, чтобы сказанное здесь никоим образом не покидало Внутреннюю Сеть.

- Трезор. Излагай.

- Инициатор. Небезызвестный вам Постный был бездарно упущен этими портачами с запада, сначала - потеряли, потом - не могли найти, а когда нашли, то обнаружили, что он обустроился на прежнем месте. К нему сунулись, по обычаю своему - не достали, и тогда он связался с ними и заявил, что, ежели они не оставят его в покое, да, кроме того, еще не дадут того-этого, то начнет он взрывать фугасы по двадцать кило стэкса в разных густонаселенных местах, а заряды эти, числом около тридцати, - установлены в разных укромных местах заранее. Перечислил города, где эти его штуки стоят, и предложил выбрать город, где они хотят видеть наглядную демонстрацию, а ежели они откажутся, то он выберет за них. Москву. К примеру - одну из станций метро…

- Каган. Школа №38 в городе Воронеже.

- Инициатор. Так точно. Вечернее время, сто двадцать три погибших, в том числе сто восемь детей.

- Монте-Гуща. Хороший парень. Душевный.

- Каган. Дурак!!! Еще шутит он!

- Инициатор. Да. После демонстрации связался, сказал, что перечислил не все города, и пообещал в следующий раз выбрать более урочный час, а город, как и в первый раз, предоставит выбирать им. А чтоб этого не произошло, рекомендует принять все меры, чтоб у него не то, что подозрений, - сомнений не возникало бы. Чтоб, значит, душа у него была спокойной.

- Трезор. А они?

- Инициатор. Естественно, оставили его в покое. Естественно дали ему затребованное то-это во вполне приличных масштабах. А что им еще оставалось делать?

- Каган. А как-нибудь подобраться - пробовали?

- Инициатор.Сейчас кину ориентировку, - это открытые, почти что, сведения… Как видите, - общается только с узким кругом приближенных, только через их посредничество и, кроме того, сделал себе "ТрансФин - 3", а на его базе - профессиональный детектор лжи, на котором время от времени этих самых своих приближенных прогоняет. Так, что берет даже скрытые эмоции. Двух, спервоначалу пойманных на злоумышлении, по своему обыкновению немедленно замочил.

- Монте-Гуща. Нет, это какой-то уникум. Потому что, в соответствии с давно замеченной закономерностью, такие люди долго не живут.

- Инициатор. И, однако же, - факт. Живехонек. Я его раньше знал, так это такой был заморыш, гнифель, соплей перешибить впору. А теперь, как вернулся с Кавказа, да как выбился в лидеры, - так и не узнать.

- Трезор. И что ты предлагаешь?

- Инициатор. Я - Инициатор. Если бы у меня было, что предложить, - я имею ввиду предложить всерьез и по существу, - то тогда уж наверное сказался бы в Председатели. Очевидно только, что нужно сделать так, чтоб его не было. И именно на эту тему я инициирую стандартную Процедуру. Итак: те, кто вступил со мной в беседу. Те, кто слушают, но молчат. Все, кто согласен с важностью поднятой проблемы. Ищите единомышленников, привлекайте тех, кто опытен в подобных делах, тех, кому есть что сказать по поднятому вопросу. Следующая сессия - послезавтра, в это же время.

- Инициатор. Есть ли у кого-нибудь сведения, представляющие интерес для данной сессии?

- Люкципурс. Найдем. Не знаю, сколь близко знал его в былые годы наш уважаемый Инициатор, но, думаю, что все-таки не слишком близко. Я имею ввиду его странные чудачества в сексуальной области. Хотя это, может быть, не так уж и важно?

- Монте-Гуща. Если нет ничего, то даже что-то может оказаться чем-то. Чем мы, в конце концов, хуже Центра Стратегических Исследований, который собрал все подобные штуки на Гитлера…

- Люкципурс. У него много врагов, можно сказать, - у него кроме врагов-то никого и нет. Но его не слишком частые забавы особого рода, и врагов, естественно, создают особых. С тем особым достоинством, что некоторые из них еще живы.

- Инициатор. Вот как? Интере-есно. Это, надо признать, - довольно-таки необычное обстоятельство для обсуждаемой кандидатуры.

- Люкципурс. Он не может иначе. Дело в том, что это входит в систему. Милое чудачество его состоит в пристрастии к девчонкам тринадцати-четырнадцати лет. Нет, это-то, само по себе, как раз по-человечески очень понятно, хотя обычно такими склонностями обладают люди лет на двадцать - двадцать пять постарше. Интересны нюансы. Он не только пользует их сам, но еще и ставит с их участием особливые живые картины. Самый любимый спектакль состоит в том, что девицу ставят в коленно-локтевое положение, и амбал в маске палача занимается с ней анальным сексом…

- Монте-Гуща. Ты, между прочим, давай без лишних подробностей. У нас тут девушки.

- Инициатор.Это кто это тут девушки?

- Каган. Я, например. Только кого это вы назвали "девушкой"?

- Люкципурс. Я продолжу? Так вот, при этом обязательны белые пышные бантики, а сама она должна дрожать и плакать, но тихонько, ни в коем случае не орать. При этом ее отец, - или заменяющее его лицо, если отец не выжил, - гладит ее по головке, успокаивает и целует в заплаканное лицо. Как правило, - этим ограничивается, особого какого-то садизма, вроде бы, - не было. Чего, разумеется, нельзя сказать о других инсценировках.

- Инициатор. И что из этого может следовать?

- Люкципурс. Предупредил же, - не знаю. Знаю только, что, вопреки обыкновению, нынешняя фаворитка держится при нем довольно долго, почти год. Она подкупила его тем, что во время первого представления, как только ей, значит, воткнули, - она страшно закричала и потеряла сознание. Но только если эту тему обыгрывать, то надо спешить, она, можно сказать, перестарок, месяца через три пятнадцать стукнет.

- Инициатор. Не знаю, что здесь можно обыграть.

- (Кто-то не представившийся, в дальнейшем Н.) Ну, это как раз просто. Де-санкция. Комплексная.

- Инициатор. Ого! Владеем техникой? Есть навыки?

- Н. Ну, - тренировались, понятно, на кошках. На тренировках, вроде бы, что-то начало получаться.

- Люкципурс. Постный, - это вам не тренировки. Второй попытки, скорее всего, не будет. Да и пытаться, скорее всего, будет некому.

- Н. Вы, очевидно, просто не вполне представляете себе, о чем идет речь. На самом деле все не так уж страшно, уверяю вас… Во всяком случае мы так считаем.

- Инициатор. Я не понимаю, - вы так просто встряли, или решили взять это дело на себя?

- Н. Мы достаточно давно ищем к нему хоть какой-то ход, и то, что нарвались вдруг на вашу сессию, - просто подарок судьбы.

- Инициатор. Берете на себя функции Председателя?

- (Н., с данного момента - Председатель.) Пожалуй. И, поскольку речь пошла о конкретных именах, адресах и обликах, предлагаю перейти на герметический режим дальнейших сессий…

Один, - с распущенной жирноватой волосней, в темных шерстяных клешах и темной рубахе с длинными рукавами, застегнутой, - как иначе-то? - на все пуговицы. Специально стоит так, чтоб создавалась видимость несуществующего на самом деле животика. Модель: Хулиганистый Парень Из Райцентра. Очень пристойно исполнено. Один, - в черной майке с красной надписью "Но пасаран!" по-русски, в черных джинсах и черных кроссовках (если приглядеться повнимательнее, очень непростая обувь, штучная, ювелирная работа), узкие темные очки, черная летняя кепчонка с длинным козырьком на манер так называемой "бейсболки" - и паршивая редкая щетина на подбородке. Модель: Фрондирующий Студент, хороша тем, что является вечной и оттого находится как бы вне моды, - с заменой аксессуаров, естественно. Аутентично. Один, - в жуткого фасона, так называемых "школьных", очках с простыми стеклами, в мешковатой зеленой футболке и каких-то бесформенных, с пузырями на коленках, штанах, нарочито ссутулился. Можно сказать, - модель сезона: Юный Композитор. Может быть, - даже не изображает… Хотя, - что это он? Как будто не узнал Святослава - Терцию, и не знает, как тот выглядит обычно.

И трое, - в грязно-серых, с белесыми разводами комбинезонах с капюшонами, затянутыми по брови, в масках, в глухих матовых очках. Они не рекламировали, но и не слишком-то скрывали своих приготовлений к чему-то такому, так что он узнал, проведал о затее учеников. Это было видно хотя бы потому, как они двигались, явно входя в Образ: постоянно расплываясь по комнате, как сигаретный дым, даже глядеть было нехорошо. Поэтому, появившись в комнате, где совершенно очевидно шли последние приготовления, спросил тем тоном, которым обычно задают риторические вопросы:

- К маскараду готовимся? Так не сезон вроде бы? Или вы средь бела дня собираетесь в таком виде рассекать по городу?

- Ничего. - Ответил один из камуфлированных после короткой паузы, во время которой они не прерывали своих приготовлений, и их сэнсей по голосу узнал Игорька - Консула. - Сойдет для сельской местности.

- А старшим показать, значит, - не надо? Глупые, не поймут и с советами будут лезть?

- Ну что вы. Просто… Просто не хотели отвлекать серьезных людей всякой ерундой.

- Это вы ликвидацию Постного ерундой называете?

- Ну так ведь, чай, и не прокладка Северомуйского туннеля.

- Не Второе Открытие Америки.

- Не Второе Закрытие Кибернетики.

- Не высадка на Луну.

- Не расщепление атомного ядра.

- Не погоня вчерашнего борща за живым человеком.

- Не доказательство теоремы Ферма.

- И уж тем более не Конец Света.

- Останавливать вас, видимо, бесполезно, поэтому спрошу хотя бы: а вы не боитесь становиться убийцами? Причем не по приказу, а по собственной воле, - а это, ребятки, совсем разные вещи, что бы там ни говорили вам всякие-разные… гуманисты. Не дай вам бог на себе почувствовать, в чем состоит эта разница.

- Ликвидация Постного - это, товарищ полковник, не наша терминология. Мы говорим всего лишь о решении проблемы вышеназванного Постного. А это, поверьте, тоже со-овсем разные вещи, что бы там ни говорили всякие любители обобщать. К вам это, само собой, не относитесь…

- Этот человек, как феномен, подобен мнимому узлу. Вроде бантика, которым вы фиксируете шнуровку на обуви. Будучи результатом случайной флюктуации, он и сгинет так же бесследно, без особой ударной волны, которая в противном случае была бы, разумеется, совершенно неизбежной. Гнойник можно вскрыть острым железом, а можно и того… Применить ну, - о-очень мощные рассасывающие средства. Но мы, поверьте, рассмотрим все возможности.

Это, понятное дело, - Терция. Тренируется, значит. Входит в образ и переламывает натуру. Молодец, потому что уж он-то как раз скорее всего убил бы. Попросту и без этих ихних аннигиляторских штучек, когда нечто исчезает вполне логично и мотивировано, потому как вместе с породившими его причинами и условиями.

- Это вы, ребятишки, в том ауле не были. А то по-другому бы запели.

- Мы, товарищ полковник, в Вятских Полянах на экскурсии были. Сразу после. Так что с другими песнями у нас тоже все в полном порядке.

- А еще у него нет ни вкуса, ни такта, а чувство гармонии ему совершенно чуждо. Пачкотня - и вообще-то последнее дело, а уж кровавая…

- А тебе не кажется, - тихий голос подполковника выдавал всю меру владевшего им бешенства, - что слова твои, - одно дешевое пижонство? Ты никакого представления не имеешь, о чем разглагольствуешь, эстет сопливый!

- Простите, товарищ полковник, но сейчас вы говорите чужие слова. Уж кто-кто, а вы-то, с вашим очень особенным опытом, знаете, что бывают случаи, когда как раз остаться в живых - нестерпимое безобразие и откровенная гадость. Такое, что люди стрелялись от невозможности его вытерпеть. А есть случаи, когда такое же уродство, - не убить. Зато смерть бывает по-настоящему, без всякого пафоса красивой, такой, что потом впору песню сложить. Без крови, как ни крути, не стоит ни одно стоящее дело, а вот кровавая грязь - это из другой оперы.

- А в том мире, который выстраивается вокруг этого человека, отвратительно жить, как отвратительно жить в грязном и больном теле, покрытом вшами и язвами. Почти физически невыносимо, понимаете, товарищ полковник?

- Может, лучше и мне с вами, - спросил он, отлично зная, что услышит в ответ, но при этом, вопреки всякой логике до замирания сердца надеясь, - тряхнуть, так сказать, стариной?

Но это неизбежное, после напряженной паузы, когда он буквально чувствовал поле напряжения, возникшего в комнате, все-таки прозвучало:

- Ей-богу, Валериан Маркович, - не стоит беспокоиться. Мы тут своими силами, э-э-э… сами…

Светло-серые обменялись закамуфлированными взглядами и выстроились в неровную шеренгу, правофланговый вполголоса скомандовал: "Раз-два!" - и они закачались из стороны в сторону, в такт, подбирая какой-то ритм, такой, что его почти что можно было услышать, но все-таки неуловимый, превращаясь в размытую серую зыбь, так, что ему, спецназовцу, мастеру скрада, сознательному ниндзе, зисмену, человеку, которому фокус, основанный на ловкости рук было показать принципиально невозможно, - стало дурно от одного только взгляда на это, и захотелось прикрыть глаза, но они, похоже, нашли, наконец, что искали, окончательно размылись тошнотной полосой серого тумана, - и исчезли без следа. Глядя на их упражнения, он как-то позабыл про ряженых, - и это обстоятельство, надо сказать, было тоже из ряда - вон, - так вот их тоже не оказалось, как будто тройка серых, отыскав свой путь, прихватила с собой и вторую троицу.

Он учил их и сам научился ценить собственных жутковатых учеников, но ценить - вовсе не значит понимать. Новая поросль деятелей, по молодости своей не ведающих сомнений и уверенных, что они знают лучше. Хотя какая там поросль? Порода. Чувствуешь себя динозавром, который после долгой череды поколений, бывших один в один, вдруг произвел на свет хоть и страшненькую, с полным клювом острых зубов, но все-таки птичку…

- Дэвушка! Да куда бежишь, подожьди…тэ!

Вообще говоря, она была вовсе не в его вкусе, но, однако же, увидав юную незнакомку Дато буквально остолбенел, по всему телу пробежали мурашки, как будто его ошпарили ледяным кипятком. Он вообще был и эмоционален, и влюбчив, и импульсивен даже для представителя своего эмоционального народа, но этот случай все-таки оказался из ряда - вон даже для него. Оно понятно, что любовь с первого взгляда, - всегда в первый раз, всегда - вот оно, потому что в единый миг перестает существовать все, что было прежде, до этого мига. Не роскошная блондинка с ногами от коренных зубов и платиновыми волосами, распущенными поверх загорелого тела, совсем юная девушка, почти ребенок, еще немного неуклюжая, с по-девчоночьи худыми ногами, она вдруг предстала в его разом воспалившемся мозгу самым прекрасным из всего, что он видел до сих пор. Даже сама эта нескладность трогала и умиляла до слез, а все вместе, - заставило потерять голову, но даже и при этом он чувствовал, не мог не чувствовать некоторую неладность этого дела. Помимо всего прочего, ему было просто-напросто по возрасту рановато интересоваться недозрелыми малолетками, обычно - это беда людей, годящихся ему в отцы. А еще это, по нынешним непонятным временам, вполне могло скверно кончиться. Здесь и сейчас, в коренной России, это могло кончиться никак, а могло - тяжелым увечьем. А еще - его знаки внимания порадовали ее примерно так же, как, к примеру, приставания очень пьяного и очень вонючего нищего. И реакция была та самая, неподдельная.

Для осуществленной шизофрении, именуемой общественным бытием человека, вообще очень характерно, чтобы в одном мозгу, никак не смешиваясь, лежали вроде бы совершенно взаимоисключающие вещи. Вот так и ее специфический, можно сказать, - уникальный опыт тесного общения с очень специфическим мужчиной не имел никакого отношения к естественной реакции страха и отвращения хорошей девочки - к приставшему на улице взрослому мужику, да еще кавказцу. Вот дурак какой-то! Поэтому она почти бежала от него по улице, оглядываясь. Это - и обижало преследователя, и распаляло, к этому он вовсе не привык. Он был богат: его папа, приехавший сюда по каким-то своим скучным делам, был одним из первых лиц влиятельного грузинского клана, сильного обширными горными территориями и торговлей с Ираном. Дато был молод, модно и броско одет, с детства ни в чем не имел отказа и поэтому считал себя неотразимым. Не выдержав, он схватил упрямую беглянку за руку.

- Да от-твяжиссь, - она, изо всех сил упершись ногами, вдруг ударила его смешной лаковой сумочкой на ремешке и вырвалась, - ты!!! Скажу Юре, он тебя вообще убьет!

- Что прицепился, - приостановившись, спросила басом немолодая тетка с неизбывной до скончания века тяжелой сумкой, - к девке? Щас милицию позову! Понаехали тут…

Он поневоле отвлекся, а в это время преследуемая успела юркнуть в подъезд. Жертва скоропостижной страсти успел-таки просунуть руку внутрь прежде, чем тяжелая дверь захлопнется, но к двери в ту квартиру, где она жила одна, все-таки опоздал. Звонил. Стучал. Услыхав какой-то скрежет, она позвонила по телефону, которым не пользовалась практически никогда. Он, в свою очередь, услыхал, как она набирает номер на допотопном, от прежнего хозяина оставшемся агрегате чуть ли ни двадцатилетнего возраста, и все-таки вышел из подъезда. Поглядывая время от времени, сквозь щель в шторке, она видела, как он стоит - и пялится на ее окна. Ходит туда - сюда, - и пялится. На скамеечку сел - и продолжает пялиться. Зевает - а смотрит. Через четверть часа подъехали ребята, узрели его, и направились для объяснений, но он все-таки вывернулся и удрал.

- Вообще дикая история, и не припомню, когда такое случалось-то в последний раз. Ромычу вдруг стало плохо, кровью блевал, пошел в сортир - в обморок грохнулся… Ну, - "Скорую" позвали, он до последнего сопротивлялся, - как же, к тебе спешил! - ждут-ждут, а ее все никак, Влад его в охапку, - и в больницу, своим ходом, привезли, - он уже не дышал почти, без давления был. Язву залепили, кровь перелили искусственную, - больно много лить, говорят, опасно, если нормальную… Все б ничего, но кто ж знал-то, что у него аллергия…

- Ну?

- Ну шок. Еле откачали, сейчас на аппарате, говорят, будто шибко опасаются, что того…

- Чего - того?!!

- Что идиотом останется. Полным кранком. Овощем.

- Куда "скорая" девалась, - прошипел Постников - выяснили?

- А - шофер напился, в столб приехал. Причем ты скажи, - нормальный пожилой мужик, не сволочь какая из этих нынешних, никогда за ним не водилось такого, - а тут как на грех…

- А другой у них, понятно, не было?

- Да откуда?!! Сам подумай, кто в наше время пойдет работать на "скорягу", кому оно нужно? Только последнего разбора теребень!!!

- Ы-ы-ы-ы…

Постный, тощая жердь с пугающим взглядом светлых глаз, только тихо взвыл, глядя мимо собеседника и так сжимая кулаки, что побелели костяшки. Больше всего ему хотелось прямо сейчас прикончить кого-нибудь, но, по определенным причинам, с этим приходилось повременить. И от этого, от самой этой необходимости, от того, что эта необходимость вообще возникает, от того, что все кругом в последнее время состоит из таких вот необходимостей, стало и еще хреновей.

- Да брось ты, Юрь Митрофаныч, - цепь диких, нелепых случайностей…

- Да, - ответил он странным голосом, от которых знающему его захотелось бы немедленно испариться, оказавшись где-нибудь совсем далеко, - случайность. Конечно. Вот только случайностей этих больше, чем ты думаешь! Он ко мне не зря, он ко мне не просто так собирался!!! Он сначала в "Менделеевский" сходил, отоварился, - и тогда собрался! При нем на три килограмма было, причем такое, что не нароешь, - платиноиды, рений, гафний, и все прочее в том же духе! Нет бы до того п-подохнуть, или уж после того, - так нет!!! Так что теперь ни "пэров", - ни элементов, чего хочешь, то и делай! В-вот ведь в БОГА!!! В ДУШУ!!! В КРЕСТ!!!

Он бы с удовольствием что-нибудь сломал или разбил, но все, мало-мальски для этого подходящее вокруг не ломалось и не билось, причем винить даже и в этом было некого, - сам делал. Не упуская никаких мелочей. Чтоб не билось, не ломалось, не горело, - и держало бы автоматную пулю по крайней мере. Так что и тут клин. И ведь не заподозрил ничего, когда ему всю затребованную сумму "пэриками" выдали: все честно, вразбивку, разного номинала, номера не то, что разные, - от разных серий, а тут - на тебе!

Кто-то очень тонко просчитал специфику шантажиста, взявшего в заложники половину страны, учел, что уж кто-кто, а он-то - пэры тратить на девок не будет, и на рубли не поменяет, по прямой, исконной принадлежности пустит, на Чистые. На Чистые, которые по большей части в "Менделеевском". Том самом "Менделеевском", которому без разницы, подряд идут учтенные купюры, или врозь: все равно вычленят и арестуют. Первым же посланным вежливо предлагали подождать, - а потом на них гуртом вываливалась охрана в доспехах и только что не с артиллерией. Да и много ли их осталось, - таких, чтоб можно было послать - с такими суммами?!! За таким грузом?!!

Так что ему - Ему! - пришлось скупать нужное у малолеток - старателей, нищих и хищных, втридорога, а главное - миллиграммами, когда нужно было в сто, в тысячу раз больше! И нельзя было, как в золотые прежние времена, взбесившись, заплатить, вместо кредиток, - пулей в наглую прыщавую рожу. Или, что куда забавнее, - ржавым ломом в задницу. Потому что тогда вообще негде взять будет, амба. Нашли-таки узкое место!

Ну да, ну - узкое. Но не убойное. Не смертельно все это, можно отсидеться, ведь отсиделся же в тот раз, когда взяли его посланцев, кое - нагрести, кое - наскрести, блеснуть талантом, наделать дешевых суррогатов, тряхнуть стариной - пойти в старатели, начать все сначала… Можно было бы связаться с этими умниками и еще раз, содрать и еще столько… И пол-столько и четверть столько… Пользуясь все той же угрозой, но только в тот раз он еле уцелел, такая работа пошла по определению места, откуда шла передача, такие брошены вычислительные мощности. Аж лестно. Нет, так-то оно жить можно. А там, глядишь, повезет, и он снова встанет на ноги. Уж тогда он им покажет! Уж он им с-сделает! Все кровью рыдать будут! Стонать от ужаса до самой своей мучительной смерти! Он и не заметил, как, поуспокоившись было, снова разъярился просто-напросто своим мыслям, и, весь во власти ослепительно кровавых мечтаний, не понял сначала, что белое пятно перед самыми его глазами, - перекошенная и мучнисто-белая от ужаса физиономия подручного. Тогда он с усилием расслабил сведенное судорогой бешенства лицо, разжал кулаки и даже улыбнулся.

… Вот только не везет что-то. Уже с месяц. Блестящие замыслы, дерзновенные в своей неожиданности ходы, неизменно дававшие весь ожидаемый результат и даже немножко больше, вдруг перестали удаваться. Какой-то чертов порочный круг: меньше возможностей - меньше выбора для возможный действий - более ожидаемые действия на более ожидаемых путях. На которых его ждут неумолимые засады, лишающие его возможностей. Круг замкнулся. Да какой там круг - воронка. Некая сумма кругов, что делаются все уже и уже. По-идиотски канул Ромыч, и, похоже, с концами, а с ним канули Чистые, на которые он так рассчитывал. Меньше людей, меньше средств. С меньшими суммами, но тоже вовсе не лишними, взяли вовсе не лишних Карповича с Лесниным. А Вьюн? Того вообще арестовали по ошибке, спутав с каким-то варнаком, находившимся в розыске, но при нем нашли тридцать граммов палладия, пять - рения, и еще кое-что, по мелочи. И ведь сбросить не успел, - это Вьюн-то! - и погорел безвестно. Минус люди - минус средства. Минус самые оперативные и удобные каналы связи. Минус авторитет, - а это, в конце концов, опять-таки минус люди.

Меньше комфорта и душевного покоя в местах, где пока еще можно отсидеться, да и самих этих мест, все больше похожих на норы, на берлоги, становится все меньше.

Кажется, что даже и мыслей-то стало меньше, - если учитывать только конструктивные мысли, как будто кто-то влез и под черепную коробку, добравшись уже и до мыслей его. Как будто долгая, долгая белая полоса его жизни вдруг сменилась черной, что обещает вот-вот стать уж вовсе непроглядной. Да куда уж дальше-то, - ни единого просвета, ни малейшей удачи с тех самых пор… а с каких, собственно?

… И еще почему-то обидно, что вот не он затеял это идиотское, никому не нужное мочилово, а взъелись почему-то именно на него. Когда было, за что, - так ничего, сходило, а когда вовсе даже не он начал, - так вот вам, пожалуйста. Не-ет, - похоже, все-таки придется, придется начинать новую жизнь. Как не печально. Увы! Но сначала надо бы покончить со старой. Чтоб уж вовсе с концами. Посетить в последний раз маленькую, трогательную Валечку, которая давеча так кстати позвонила, напомнив о своем существовании. Для него - в последний, а для нее - в самый последний. Кстати, - она к тому же еще и подросла что-то в последнее время. Подросла, подрасцвела и начала терять прежнюю трогательность. Так что все тут одно к одному, а он, по крайней мере, отведет душеньку. С воронкой, маской, расширением, крючками и всем прочим. К сожалению, - без "папашки", но тут уж… Ничего, будут у него и другие в его будущей, совсем новой и счастливой жизни.

Рассеянно, "на автопилоте" открыв собственную дверь, как делает это большинство граждан, она услыхала тихий скрежет, который раздается в тех случаях, когда под дверь попадает какой-то небольшой предмет, и она, распахиваясь, везет его по бетону либо же замызганному, шершавому подъездному кафелю. В данном случае это оказалось цилиндриком длиной сантиметров десять - двенадцать, - вроде губнушки в металлическом футляре, только раза в полтора подлиннее и, вроде бы, - потоньше. Самых простых очертаний, вещь все-таки обладала неизъяснимым изяществом, - впрочем - подобные формулировки вовсе не были ей присущи: вещь как будто бы сама просилась в руки, ну, она и взяла, не задумываясь, зачем это делает. По одному концу вещи, оказавшейся довольно тяжелой, виднелось окружающее его кольцо, чуть побольше диаметром, на другом, сбоку, - виднелся невысокий выступ в форме трапеции. И - цилиндр исключительно ловко, как влитой, лежал в руке. Вертя его и так, и этак, она довольно скоро нажала на выступ, и из цилиндра с мягким щелчком выскочило сверкающее, идеально полированное, не имеющее пороков узкое лезвие, обоюдоострое и с чуть выпуклым ребром посередине. Одна кромка, на взгляд, казалась чуть более изогнутой. Это была прекрасная игрушка, но еще это была Вещь. В глазу почти любого человека, умеющего видеть, есть точный прибор, измеряющий Это. Далеко не каждый способен распознать дешевку, но редко кто ошибется, встретившись с истинным шедевром. Оно и не удивительно, примитивная, по сути, "выкидушка" была специально заказана Ювелиру, делалась им на полном серьезе, со всем тщанием, и стоила очень недешево. Она удивилась бы, случайно узнав, какие достижения в области математики и материаловедения были заложены в изготовление этого ножа. Кроме всего прочего, - это на самом деле не было металлом и не искажало электромагнитных полей. Она подолгу играла с находкой, перехватывала ее так и этак, часами смотрела, как, - не выскакивает даже, - а возникает безупречное лезвие, которое невозможно поцарапать. Которое чуть ли ни под собственным, вовсе небольшим весом надвое режет гвоздь. Скоро это стало потребностью. Тот Самый, в общем, ни в чем ей не отказывал, - кроме тех вещей, которых ей хотелось особенно сильно, - но ничего подобного, вещей такого класса, у нее, разумеется, не было. Ее можно было сравнить разве что с древней, массивной, роскошной фамильной драгоценностью в убогом ларце небогатой наследницы впавшего в ничтожество рода. Талисман и некое подобие фетиша. Откуда он взялся, было, в общем, понятно: на тяжелом металле двери было глубоко вырезано: "Я тебя люблю. Приходи на тот же место в час" - видать, сунул мимо кармана, либо еще чего.

Очевидно, организационные хлопоты по устройству уютного любовного гнездышка, которое хотя бы отчасти могло соответствовать прежнему уровню, равно как и осмотрительное, со всеми предосторожностями перемещение в это гнездышко утомило его больше, нежели предполагалось. Да нет, поначалу-то все было, как положено, как по писаному. Когда ее привели, и она вошла в спальню, где он лежал, - руки за голову, - в красном халате, из-под которого торчали худые, поросшие белесым волосом ноги, она невольно бросила взгляд на стол, где были разложены различного рода инструменты и приспособления, - как преимущественно медицинского, так и общего назначения. Подбор в данном случае имел значение, потому что буквально с каждым из предметов этой коллекции она, если и не познакомилась на себе, то видела их в действии на других. Перехватив, - как и задумывалось, - ее взгляд, он, - как и собирался, - улыбнулся особой улыбкой, которая должна была выглядеть радушной, но оставляла глаза холодными, и сказал особым тоном, таким, чтобы она и не сомневалась в лживости его слов:

- Ах, это! Не волнуйся, это просто так, для антуража. Знаешь, что такое "антураж"?

Он неизменно требовал, чтобы Валечка раздевалась за дверью и шла к ложу любви через всю комнату в одной маечке, и ни в коем случае не смела закрываться. Более всего его и умиляло, что она до сих пор сохраняла стыдливость, - это после самого близкого знакомства с целой коллекцией вибраторов, фаллоимитаторов, да и просто половых членов, разного достоинства, в розницу и оптом, и вообще после всего, что он с ней проделывал за эти долгие полтора года! - и шла, как приказано, но все-таки чуть боком, а ножки при этом норовила ставить носками внутрь. Умиляло, но при этом и заводило, иногда, признаться, даже слишком. Почти до увечья. За это и держал так долго, вместо того, чтоб поступить так же, как с прежними: разными способами, но, во всяком случае, с глаз долой. За это, а еще за то, что она до сих пор так неподражаемо боялась, так, что у нее все на свете сжималось и становилось, как в первый раз. Ну, - почти.

Обычно у него первый разик и не затягивался, ему и отводилась роль своего рода прелюдии, краткой и довольно формальной, перед долгими играми инструментального, психологического и постановочного плана, за которыми и между которыми следовали второй и следующий разы. Обычно. Но, как уже говорилось, на этот раз Юрий Митрофанович либо устал, либо перенервничал, либо просто плохо выспался накануне, но только вдруг глаза его как бы сами собой закрылись, и он заснул. Похрапывая во сне, как многие и многие самые обыкновенные мужчины после самых обыкновенных, с ленцой, любовных упражнений с законной, к примеру, супругой. Этого в его сценарии не было, но в чьем-то, очевидно, все-таки присутствовало. Ведь не может же быть случайным, чтобы демон, которого до этого мгновения - не было, не существовало, и не должно было существовать, дабы не было риска обнаружения, вдруг сложился воедино из присутствующих в голове любого человека готовых, но мертвых поотдельности частей, ожил и - всецело овладел ее существом именно в этот момент.

- Ты уверен?

- А ты, оказывается, просто не готов. Если задаешь такие вопросы.

- Что, и сомнений никаких?

- Как тебе сказать. Даже в том, что я сейчас вижу именно тебя, тоже присутствует определенная мера сомнений. С формальной точки зрения. Если уж говорить о бесконечно - малых величинах.

- А если все-таки - того? Не прокатит?

- Тогда мы наведем его на другую запретную точку. Или на третью. При той убогой и все больше вырождающейся топологии, по которой размазан наш друг, эта задача имеет, мягко говоря, обозримое количество решений. И ты сам это отлично видишь, а болтаешь сейчас только ради болтовни. От совершенно излишних нервов.

- А… когда?

Консул глянул на часы.

- Да прямо сейчас.

Пять секунд. Пять секунд за время которых ей вспомнилось все, все совершенно немыслимые комбинации ощущений, что пришлось испытать по прихоти вот этого, - она чуть повернула голову и вгляделась в лицо спящего со странным интересом, как будто увидела его в первый раз, - и тут же шея будто сама по себе повернулась к столу, с разложенными на нем инструментами, и все это сошлось одно к одному, как подходят друг к другу смазанные детали только что разобранного для любовного ухода "АКМ", собралось воедино единственно возможным способом, так, что не могло не сработать. Как не может не сработать вполне исправная бомба после того, как взорвется запал и поздно, поздно что-либо предпринимать.

Действуя, как автомат, наблюдая за своими поступками вроде бы как со стороны и даже думая о вовсе постороннем, Валечка - выпустила лезвие ножа-подкидыша, невесть - как и оказавшегося-то сейчас в ее руке, и - широким махом полоснула недавнего партнера по горлу. Лезвие, способное рассечь легированную сталь, как мякоть банана, и разрезать надвое природный алмаз, только широко, от уха и до уха скользнуло по упруго прогнувшейся коже, оставив неглубокий, слабо кровоточащий порез, по существу - царапину. Надо отдать ему должное: мгновенно проснувшись, он в долю секунды оценил обстановку, но выводы из этой оценки сделал неправильные. Уперев в ее глаза стылый взор, он прохрипел:

- Бог в помощь!

Следом он все-таки попытался схватить ее за руку, и это вполне сошло бы с Валечкой, но демон - тот знал, что делать, а кроме того - значительно превосходил его в реакции. Уводя руку, ее обретшее собственную волю тело тем же движением ткнуло его лезвием в глаз. И нож скользнул по прогнувшейся поверхности глазного яблока, как палец - соскальзывает по мокрой резине туго надутого мячика, - глаз, как и шея, был предусмотрен. Но вот то, что, соскользнув, лезвие легко войдет во внутренний угол глазницы, явно не предусматривалось. В глазу бывшего композитора вспыхнул ослепительный, как вспышка ядерного взрыва, свет: "А!" - коротко вскрикнул он, хватаясь за нож, но демон, очевидно, знал, что лоботомия (в отличие от перерезанных сонных артерий, сразу двух) - далеко не всегда ведет к летальному исходу. Валечка вдруг со страшной, вовсе не девичьей силой хватила по ручке ножа кулаком, словно кувалдой, вогнав в глазницу и всю его рукоятку, так, что глаз выскочил из орбиты, а Постников откинулся на подушку и выгнулся, с хрипом заскреб пятками по натянувшейся простыне. Демон, свершив свое жизненное предназначение, распался на части и умер, так что охрана, вопреки всем запретам вломившись-таки в помещение, обнаружила там одну только дрожащую от ужаса, сотрясаемую нервной икотой голую девчонку, совершенно не способную что-либо толком объяснить, и бессознательного хозяина с царапиной на горле, глазным яблоком, вывалившемся на щеку, и какой-то круглой штукой, вогнанной в его череп через глазницу: поначалу им показалось даже, что это нечто вроде арбалетного болта.

- Третья попытка в легкой атлетике считается последней. Так что смотри и делай выводы. Человека, который любезно согласился ответить на все твои вопросы, зовут Дмитрий Алексеевич. Он тут на хозяйстве, вроде как комендант порта Тихий. Формально порт принадлежит Академии Наук, метеорологам, гидрографам и тому подобное, но, - Михаил развел руками, а англичанин - понимающе кивнул, - сам понимаешь…

Размеры подводных контейнеровозов, стоявших под погрузкой по обе стороны причала, впечатляли, но не слишком. Ярдов двести в длину максимум. При поперечнике около двадцати пяти. Очень хорошие обводы. Оно, в принципе и не так уж удивительно, потому что базовую часть конструкции что здесь, что для ВМФ делали, скорее всего, одни и те же лица. Причем, возможно, на одних и тех же верфях. Со множеством совпадающих устройств, имеющих то же самое назначение: без спросу и без особенных помех проникнуть туда, куда всякого рода зануды тебя по каким-то вздорным причинам не пускают. Разница, в принципе, только в самой конечной цели: нагадить или продать. Причем продать - тоже, скорее всего, нагадив, так что и в конечных целях большой разницы все-таки нет. Та, что слева - "ИПЛ Љ41", она же "Плисецк Љ41", та, что справа, - наоборот, "Плисецк Љ23". Это тут такие серии, причем какой номер на данный момент наибольший, неизвестно. Два мостовых крана чудной здешней системы сноровисто снуют туда-сюда над разверстыми провалами трюмов, слой за слоем опуская несерьезные с виду розовые контейнеры. Вместо стрелы и системы тросов, - хобот, который вытягивается и сокращается, как дождевой червь, которого ливень выгнал на поверхность. Работа идет с пугающей быстротой и в неестественной тишине. Та, которая "Љ23", загрузилась быстрее, створки палубы внутреннего корпуса бесшумно сомкнулись, не оставив видимых следов в месте соприкосновения, скользнули, вставая на место, гигантские крышки люков наружного корпуса, после чего, появившись откуда-то, место бывшего проема толстым слоем покрыло гнусного вида серо-синее желе, больше всего напоминавшее не то густой мазут, не то грубое смазочное масло. Оно быстро, на глазах густело, выжимая влагу, что целыми ручейками скатывалась по тускло лоснящемуся корпусу, и свежий ветерок доносил ее пронзительный, колющий запах, пока заплата не слилась воедино со всем остальным антиакустическим покрытием. Теперь было в пору не верить собственным глазам, потому что никаких следов проема тут, разумеется, не было, не могло быть.

- Ну и что, - Островитянин пожал плечами, - впечатляет организация работы, но что это доказывает-то? Ничего же не видно…

- Ну, это как раз проще всего, - сказал Дмитрий Алексеевич, без особого успеха пытаясь перелистнуть страницы замусоленного блокнота заскорузлыми пальцами, - что у нас тут… Та-ак, гидролизные машины "РХГЛ - 5/11(ф)" производительностью до пяти тонн в час, шестьсот пятьдесят штук, десять тысяч сменных катализных блоков к ним же… хм, гляди, все, до единого в, в комплектации "тэ-тэ"…

- И что это, собственно, обозначает?

- А обозначает это, собственно, что направляется груз в Южную Америку, поскольку мало того, что исполнение тропическое, так еще и в качестве сырья - сахарный тростник. Точнее, - жом от тростника.

- Так, может, - Индонезия? Или вообще Австралия?

- Может быть, - не стал спорить Дмитрий Алексеевич, - но, скорее, все-таки, Южная Америка. Там люди такие, знаете, без предрассудков, сплошное удобство. Туда мно-го возят, особенно после того, как Пиночета, - он мимолетно завел глаза к Небу, - того…

- Да, трагическая история. Но на чем мы остановились?

- А, да… Еще - сто пятьдесят мотоциклов "ИЖ - 82", пять вертолетов "Бэ - 2", -небольшие такие, примерно тонны на две, знаете? - как всегда, - ЭХГ, сотки и двухсотпятидесятки, восемьсот. Автомобильные моторы. Четыре универсальных микрофабрики по производству строительных материалов, - стали хорошо брать в последнее время и еще спрашивают. Ну и много всякого по мелочи…

- Например?

- Инструменты. Часики "Луч - Гарант", - у меня у самого такие, - оптика…