- Хотя в тебе с первого же взгляда виден Человек Зрения в чистом виде… Ведь ты же не склонен к музицированию?

- О, нет! Что угодно, но только не это: музыку я воспринимаю, как шум, по большей части откровенно неприятный… Но это еще мелочи по сравнению с тем, как я пою сам! В скаутах вожатый кидал мне в голову первые попавшиеся предметы при первых же звуках моего голоса, а потом сержант в армии официально приказал мне Не Петь Ни При Каких Обстоятельствах, - кроме, - как он выразился, - "разве что случаев, когда надо особенно срочно объявить боевую тревогу".

- Я рад, что не ошибся, хотя, должен тебе сказать, Люди Зрения в столь чистом виде тоже встречаются нечасто… Так вот, - этот аппарат настолько хорош, что ты все-таки послушай.

С этими словами Посвященный довольно- таки профессионально задействовал оборудование, и там, где оказался Дубтах, в фокусе колонок звуковоспроизведения со специальной, неискажающей геометрией, все наполнилось звуками: скрипами, бульканьем шорохами, гулом каких- то механизмов, пару раз из какого- то далекого далека донеслись глухие, неимоверно- низкого тона звуки ударов. Человек со шрамом, бывший тут же, под боком, вдруг насторожился, подняв вверх указательный палец, призывая к тишине и вниманию, но хозяин сверхсовременного и, в то же время, весьма комфортабельного пункта за невзрачной дверцей, продолжал возиться с оборудованием, усиливая одни звуки и отфильтровывая другие, пока даже напрочь лишенный музыкального слуха Дубтах не услыхал нечто: другой человек назвал бы это отделенным, неторопливым перебором басовых струн, только сделанных не из металла, а из какого-то гораздо более мягкого и эластичного материала.

- Это они? - Непонятно спросил Анслам, а хозяин, не оборачиваясь, молча кивнул головой. - Спешат…

И на эти, все так же непонятные слова Посвященный все так же безучастно кивнул головой, а лицо человека со шрамом исказила хищная улыбка.

- Имперцы?

- Нет. Отдельная группа морской пехоты Рифат. Те самые, кого они предназначили к десантированию с подводных лодок. Говорят, что до предела натренированные ребята.

- Ой, да не в том дело, - Анслам досадливо поморщился, - тренированные- ненированные… Разве ж в этом дело? Было обговорено, что это дело выполнят согласно определенной… Процедуре. А Рифат не играла в войнушку уже лет, - дай бог не соврать, - двадцать! Так что эти твои тренированные боевого опыта не имеют почти что наверняка! Туда б зверье послать, наемников каких, или еще кого, чтоб это дело просто любили…

- Минуточку, - вмешался Дубтах, - это не им я привез вторую инструкцию? Первая, на мой взгляд, попала в очень достойные руки…

- Именно им. Дело в том, что я принимал непосредственное участие в составлении этой инструкции. Потому и психую. Я тогда еще на передаче боялся влопаться, никогда такими массивами информации не перекидывался… Нет, ну ничего доверить нельзя этим людям! Инструкции составили - так зато выполнять их прислали вовсе не тех…

- Слушай, - а передать твоя бывшая команда ничего не передаст? Бо-ольшой облом может выйти!

- Это вряд ли, - покачал головой человек со шрамом, - дело в том, что это моя посудина. Так что я знаю, кого ко мне приставили, чтобы стучал, у кого что есть и кто на что способен… О рации я позаботился, вставив туда одну хитроумную штуковину, при посредстве которой рация работает, но передает своего рода код, - только ключа к нему никто, включая меня, не знает. Пока они разберутся, что там что-то не то, переключатся на какой-то неизвестный мне резерв… Потому что об известном я позаботился. Кроме того - инструкция как-никак предусматривает и это…

Когда по правому борту шхуны вынырнуло, обтекая шустрыми ручейками воды, зеленовато- серое, пятнистое, давяще-обтекаемых форм тулово подводного транспорта ВМФ Рифат, на шхуне, по неизбывному человеческому легкомыслию, поначалу даже не заподозрили ничего дурного и смотрели на сверхсовременную субмарину с любопытством. Поспешая, эта штука запросто делала тридцать один узел в подводном положении, трехслойный корпус из разнообразных полимеров - почти не поддавался активной акустической локации. Кроме того патриоты флота Рифат были убеждены, что и двигатель "Влак Куул" услышать совершенно невозможно, - но это только потому что никто не водил их в помещения, подобные гидроакустическому пункту "Валуур", где оборудование устанавливали специалисты одной небольшой фирмы, расквартированной в Директории Саармаа и руководимой одним большим любителем музыки, потому что эта аппаратура их двигатель - слышала. Другое дело, что только на форсированном ходу… Период детской доверчивости среди бывших на шхуне продлился недолго, поскольку очень скоро жизнь предстала перед ними во всей своей несправедливости и жестокости: пологий горб посередине корпуса лодки вдруг выкатил, как выкатывают глаза, два шестиствольных "Роллера" с калибром пятнадцать миллиметров. Они с жужжанием шевельнулись, отыскивая цель, после чего левое орудие коротко полыхнуло прозрачным, трепещущим пламенем. Раздался жуткий, омерзительный звук, от которого делалось холодно в животе, верхушки двух тощих мачт исчезли вместе с антенной, обсыпав находящихся на палубе недифференцируемым крошевом, а гигантский, нечеловеческий голос проревел с равнодушной угрозой:

- На борту вашего судна находятся незаконно удерживаемые граждане Рифат, приготовьтесь для приема досмотровой команды. Любая попытка помешать проведению досмотра будет пресекаться силой. Повторяю…

Голос, монотонно произносящий равнодушные слова, тем не менее давил, заставляя почувствовать и поверить, - не послушайся, и тебя раздавят, словно насекомое, не по злобе, а просто так. Впрочем, даже и помимо всякой психологии сопротивление организовывать было и впрямь поздновато, потому что шестистволки стерли бы в порошок любого, кто начал бы делать хоть что- то мало-мальски подозрительное. И все так же, держа шхуну под прицелом, с подводного корабля со сноровистой неторопливостью спустили две резиновых лодки с подвесными моторами. Хотя, впрочем, - какие к черту лодки? Целые плоские резиновые баркасы, на двадцать пять человек каждый. Хозяевам шхуны прибывшие показались похожими, словно близнецы, - особенно по контрасту с их собственной разношерстностью и живописной пестротой: это были рослые, белозубые, улыбчивые парни, как один - очень хорошенькие и совершенно с виду бесхитростные. В общем - дураки- дураками, которых и обманывать-то малость стыдно. Правда, - кое- что необычное в облике все- таки наличествовало: вместо "G-18" "Гарц - Ипсофер", которой была вооружена вся армия Рифат и еще около пятой части всего человечества, в руках у Пряничных Принцев были в основном "люсинги", а впрочем - весьма пестрая коллекция разнокалиберных стволов, отчасти - потертых и имеющих самый что ни на есть заслуженный вид. Давней слабостью вооруженных сил республики было плохое владение личным составом какими бы то ни было иностранными языками, поэтому красивые ребята, горохом рассыпавшиеся по помещениям, объяснялись с хозяевами в основном при помощи свиста, простейших жестов и несильных зуботычин, но при этом их странным образом вполне понимали. Большую часть экипажа собрали в самом большом помещении, выполнявшим на этой посудине роль чего- то вроде кают- компании, но некоторых, впрочем, развели и по другим местам. Улыбчивые парни ставили моряков в классическую позу мордой-к-стенке-руки-на-стену-ноги-на- ширине-плеч и приводили эту позу к надлежащему единообразию при помощи чрезвычайно умелых тычков и подсечек. Когда процесс был завершен, а корабль - заново обшарен сверху донизу, возникла пауза, исполненная странной неловкости. Громадный желтокожий сержант в соответствии с какими-то, - сразу видно, заранее обусловленными принципами, - раздал некоторым из своих людей кривые ножи, кинжалы с волнистым лезвием и даже что-то вроде коротких сабель, все - исключительно местного происхождения и только вчера купленное в Квартале Оружейников на столичном рынке. Пауза продолжалась, и тогда он, чуть зажмурив и без того узкие глаза про- бормотал:

- Простите, парни, но у нас - приказ с инструкцией…

Разумеется, что те, кого эти самые приказ с инструкцией касались больше всего, - не поняли ни единого слова, сержант взмахнул рукой, но пару секунд все еще было тихо, а один из обладателей кривого ножа вполголоса попросил:

- Старшой, я ему сначала горло, а глаза уже потом, ага?

- Какая разница, - пожал плечами громадный, толсторукий сержант, - давай…

И тут, как будто слово это было командой, - грянуло. Те, кому не было суждено другое, получили причитающуюся им порцию разнокалиберных пуль в спину или в затылок, другие, в ужасе обернувшись, успели увидеть вспышку клинков, вскрывающих им горло или до позвоночника вспарывающих животы, остальным, не столь уж многочисленным, расчетливо стреляли в грудь или прямо в лицо, потому что были стрелявшие - элитным подразделением, и ролей, расписанных заранее, никто из них не забыл. Когда резня закончилась, - но не раньше, - двое солдатиков едва успели добежать до борта, чтобы конспиративно поблевать в море, а носители холодного оружия, с зелеными мордами и во главе с сержантом приступили к завершающим всю акцию штрихам, обрезая носы и уши - приблизительно каждому третьему покойнику, выкалывая глаза - каждому четвертому и обрубая гениталии - каждому, - согласно все той же приблизительной калькуляции, - седьмому. Двое, следовавшие за носителями ножей, со сноровкой, говорившей о том, что они все-таки имеют касательство к флоту, вязали искромсанным трупам руки при посредстве измазанного в крови линя. Уже погрузив своих дрожащих бойцов на лодки, сам сержант задержался и еще на пару минут: достав из одного кармана - баллончик дешевого красящего аэрозоля производства транснациональной "Синто у Элементаль ", а из другого - записную книжку, - он старательно, норовя повторить даже саму манеру начертания диковинных хвостатых букв, перевел при помощи летучей краски на стену надстройки имевшуюся в книжке, совершенно непонятную ему надпись. Присоединившись к своим бойцам и обведя внимательным взглядом их лица, он вдруг понял, что почти не узнает своих людей.

- Так. - Сказал он. - Мы примем уже сейчас, на борту, понемножку, - но когда мы высадимся на берег, когда мы высадимся на берег, говорю я, - всей абордажной команде разрешаю надраться, и пусть они там хоть чего… Объяснения с начальством - на мне, но чтоб уже завтра все были как генеральский сапог - на месте, целые и чтоб блестели.

И добавил, помолчав, непонятно:

- Мне тут только психов не хватает … Под хвост рыжему быку всех этих умников…

- Вам еще повезло, - испытывая непонятное возбуждение, болтал Дубтах, помогая человеку со шрамом облачиться в летные доспехи, - это уже несколько усовершенствованная модель… Так, чуть присядьте… Ажур… А то, - говорю, - одному тут вашему предшественнику и вообще пришлось путешествовать, сидя в сральнике…

- Облезешь, - любезно ответил пассажир, - я б тебя самого туда запихал…

- А что, - сообразив что- то, с любопытством осведомился Дубтах, - приходилось за рукояточку держаться?

- Та було малость… Ничего серьезного.

- А место ваше, - продолжал тем временем свою экскурсоведческую деятельность пилот, - официально именуется Постом Оператора, не абы что! Это ж понимать надо! Одно только не понимаю - на хрена мне оператор… Вы перегрузки как?

- Приемлемо.

- Это очень с вашей стороны предусмотрительно, потому что полоса коротковата.

- Совершенно не стоит волноваться, уверяю вас.

В общем, он не соврал, и попросил только, чтобы связь действовала в двустороннем режиме. Поэтому, поскольку делать было, в общем, нечего, они могли периодически обмениваться теми или иными замечаниями. На этот раз Дубтах решил, без изысков, дать самолету показать все, на что он способен в плане скорости, чего парадоксальным образом раньше никогда не делал. "Утренний Ветер" плавно всплыл на высоту четырнадцать триста и будто бы завис в сияющей голубой пустоте, потому что погода была отменной, а утро на этой высоте уже наступило. Впрочем - это было не надолго, потому что "Утренний Дождь" - убегал от солнца и делал это достаточно резво. Поэтому, из тьмы тропического утра поднявшись в сияющий день, машина как бы вползала в холодную тень, что надвигалась на мир и океан снизу. Машины этой серии не задумывались в качестве рекордсменов скорости, так что способность "Утреннего Дождя" без особой натуги держать на этой высоте скорость в три с половиной "М" следовало считать свойством, достигнутым по ходу дела и решая более важные задачи. Двигатель ровно гудел и свистел, а оттого пилот не сразу понял, что слишком знакомая мелодия на этот раз звучит не только в его голове, а, наоборот, доносится по внутренней связи:

- Уважаемый пассажир! Не будете ли вы любезны сказать.. Короче, - что это еще за вокал?

- Не знаю. Так, ерунда какая-то прицепилась, - и напел приятным голосом:

"Ес-ли при-ка- жешь - затра-авим

Солн-це в е-го поле-ете

Все пре-вра-тим живо-ое

В го-ру кро-ва-вой пло-оти

Гон-чим Ди-кой Охо-оты…" - ну и так далее. Сам не знаю, откуда взялось, но только с того момента, как мы окончательно влетели в ночь, это прелесть все поется и поется, и я не знаю, что с ней делать. А что, мешаю? Эй, пилот, эй! Чего не отвечаешь?

Дубтах, чувствуя, как у него без особой видимой причины похолодело в животе, - молчал. Он молчал в ответ и на какие- то еще слова своего пассажира, одолеваемый совершенно не присущей ему пляской идей вкупе с мистическими настроениями, а потом, наконец, ответил не слишком понятно даже для самого себя и сразу на все:

- Казалось мне, что вывезти тебя - простое дело, и зачем для этого понадобился именно я, - было непонятно мне. Но сейчас, услыхав от тебя песню, которую ты не мог знать, песню, слова которой нельзя толковать двояко, - еще раз убедился я, что мало было бы пользы пытаться перехитрить судьбу… Хотел бы я оказаться скверным и непрофессиональным пророком, но лучше все-таки приготовься плыть по морю крови, пассажир…

В ответ раздался странный, сухой смешок, чуть напоминающий кашель:

- По рекам крови я уже плыл, достопочтенный. Поэтому ты не слишком удивил меня, сообщив, что все реки рано или поздно впадают в море. Но и не обрадовал, а потому я постараюсь утянуть в это плавание и тебя. Как ты к такой компании?

- Лучше чем к другой. Если, конечно, не удастся отвертеться от самой экспедиции.

- По-моему - ничего не выйдет, - мягко сказал человек со шрамом, - и ты вот еще что… Сдается мне, что через четверть часа этот твой агрегат войдет в воздушное пространство Империи. Так что давай прекратим болтовню, а ты пока что лучше напрягись и соберись…

- Так ведь, вроде бы, уже обо всем договорено?

- Знаю. Но лучше все-таки собраться.

- Принял к сведению. Прямо сейчас проверю еще раз створ входа и начинаю непрерывно передавать код.

- Гм. Ну если это так уж необходимо… Я, правда, имел ввиду не знаю что, но что- то иное.

- Слушай, у тебя тоже есть так- планшет, глянь- ка, что делается… Набери…

- Однако - разберусь… Ну, включил, - и что дальше?

- Во-он там, у левого края, как раз посередке, - два крайних перехватчика из "Оперативной Группы 15", это я знаю, потому что меня предупредили, их предупредили, и так все и должно было быть. Но вот с пол-третьего выдвигается аккурат навстречу к нам еще какая-то пятерка, причем в очень компактном строю. Насколько я знаю имперцев, ничего такого в неположенном месте быть никак не может… Так, может, ты мне объяснишь, что все это значит?

- Не группа сопровождения?

- Договорено, что не будет. Во избежание.

- Тогда - о-ой! Ежели это то, что я думаю… Ты смыться можешь?

- Не от "Гржим - 888м" с гиперзвуковыми ракетами.

- Ну тогда…

Но Дубтах так и не узнал, что было бы "тогда", потому что голос, аж даже гнусавый от подлости, внезапно провыл в гермошлеме:

- Вы вторглись в воздушное пространство Империи, немедленно садитесь на указанный аэродром, иначе открываем огонь на поражение…

Только это он врал, гнусавый от подлости голос, потому что никакого аэродрома он Дубтаху не указывал, а стрельбу зато уже открыл, только никого не сумел обмануть гнусавый голос, потому что был Дубтах готов. Ко всему был готов с того самого мгновения, когда увидел в этом месте совершенно постороннюю оперативную группу. Готовность к противоракетному маневру (Таких они, мля, еще не видели. Теперь, мля, увидят.), - и, одновременно, по условной частоте:

- "Бумеранг" вызывает Трехсторонний Комитет. Находясь в створе, атакован группой перехватчиков, без предупреждения. Автоповтор. Прием.

- Да вы с ума…

- Эй, ведь предупредили же не трогать! Он в коридоре, в каком нужно!

- Вали его, вали, потом будешь разбираться! Десятник Сохач, я приказываю вам!

- Трехсторонний Комитет - "Бумерангу". Что там у вас, черт возьми происходит?

- "Бумеранг" - Трехстороннему Комитету, - предоставьте код!

В этот момент две "Балк - 11" большого радиуса действия преодолели сто шестьдесят километров, разделявших машины к моменту пуска, и оказались на расстоянии, уже требующем Надлежащих Мер.

- Держись! - Вспомнил о пассажире Дубтах и честно предупредил. - Сейчас начнется…

В отличие от прошлого раза, в этом эпизоде динамическое торможение с козлиным скачком назад - вверх было проведено в точно рассчитанный момент и оказалось весьма эффективным. "Балк - 11" по праву считался чудом техники, но, правду говоря, не только " Утренний Ветер" но и любой мало-мальски современный истребитель были для этих ракет малоподходящей дичью. Зато рвались они эффектно. Здорово рвались. Даже глядеть было страшно, как буквально испарился клочок несчастного, попавшего под раздачу облака, но "Утреннего Ветра" в этом месте уже не было, он был далеко в стороне, а кошмарное эфирное безобразие тем временем продолжалось по нарастающей, пока не раздалось довольно- таки перепуганное:

- "Бумеранг", примите код Трехстороннего Комитета: код…

- "Бумеранг" код доступа Трехстороннего Комитета подтверждает, прием…

И в наушниках, разом прорезав всю неразбериху, раздался железный, чуть брезгливый голос человека, который даже не допускает возможности, что его могут ослушаться:

- Послушайте, Подкидыш, это не мы, это чья-то самодеятельность… У вас там отмахнуться есть чем?

- Найдется.

- Так сбивайте их всех к чертовой матери! Слышите? Не вздумайте жалеть, бейте в кровь, бейте в душу. Это не наши люди, это оборотни, которым нет пощады. Продержитесь, сколько сможете, а я сейчас спущу на них всю свору. И вот еще что… Как бы там ни кончилось, - примите мои извинения. Слышите? Великий Князь приносит извинения и клянется неукоснительно разобраться со всеми. Вы слышите меня, воры?

- Делайте свое дело, делайте! Это не Его Высочество, это провокация!

Тут в многоголосый хор вплелся спокойный голос пассажира:

- Хозяин, "пятнадцатая" повернула к нам, на таких скоростях уже минут через пять здесь будет.

- Пять минут! - Тихонько взвыл Дубтах. - Это целая вечность! Будем расходиться на встречных. Держись!

- Всеми конечностями. Очень надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Впрочем - одобряю.

Компенсаторы - на максимум, форсированная тяга! И вот вам, в соответствии с августейшими пожеланиями, - две "Дану" в рожу! На таких скоростях он разминулся с перехватчиками быстрее, чем ошалевшие от такой наглости, разогнавшиеся гончие что-либо успели предпринять. И неожиданно, как это обычно и бывает в подобных невразумительных ситуациях, нападающие дружно развернулись и направились в каком-то абсолютно неинформативном направлении. Впрочем, так поступили не все: один из перехватчиков явно отставал, хромал и вообще чувствовал себя, судя по всему, плохо. Кажется - все, и на сем это небольшое недоразумение, кажется, следует считать исчерпанным… И железный голос в наушнике сказал:

- По- моему - уже все. Рекомендую далее следовать по исходному варианту. И лучше поскорее, потому что четыре часа утра - не лучшее время для шуток…

- Здравствуйте, господин десятский, - проговорил после минутной паузы, во время которой он пристально вглядывался в стоящего перед ним человека со шрамом, высокий, худощавый человек в идеально пошитом жемчужно- сером костюме - тройке - и зевнул, деликатно прикрыв рот ладошкой, - вас, воистину, довольно-таки мудрено узнать.

- Так и было задумано, - поклонился названный десятским, - так что все правильно, Ваше Императорское Высочество.

- Я и сам-то до смерти хочу спать… Чер-рт, до чего ж я ненавижу бессонные ночи… Так что вполне могу себе представить, насколько устал ты, - но увы! - Он, встав во весь свой немалый рост, развел длиннопалыми, жилистыми руками. - Получилось так, что при данных обстоятельствах все наши дела являются исключительно только срочными, неотложными, экстренными… Так что прежде всего, разумеется, - кто? Это тот, о ком я думаю?

- Увы, Ваше Высочество… Кстати, - в отношении него у меня как раз не было доказательств. Так что, если бы не его безобразная выходка, я, скорее всего, никому бы и ничего не сказал.

- Да, это он, - по лицу великого князя мимолетно скользнула улыбка такого свойства, что даже Дубтаху, которому со стороны этого человека ничего не грозило, все равно стало неуютно, - немного погорячился. Не понимаю, - и чего, спрашивается, ему не хватало? Впрочем, - он и всегда был дураком, и у меня просто- напросто не доходили до него руки… К его, как это ни парадоксально, несчастью, потому что сейчас процесс дохождения рук будет выглядеть по- другому… Что, Ансельм, прямо сейчас поедем?

- Пусть еще малость поварится. Где тут?

- Что, не терпится?

- Нет, - устало покачал головой Анслам - Насла - граф Ансельм Мягкой, - просто-напросто это довольно-таки много, и я просто боюсь что-нибудь упустить.

- Тогда - прямо перед тобой. Исповедуйся, мой ключ уже введен… Слушай, Желан, - ты не организуешь кофе мне, господину графу и нашему многоуважаемому гостю? Можно? - Человек в сером комбинезоне молчаливо поклонился. - Благодарю, любезный мой…

То, что последовало за этим, вызывало нечто вроде мистического ужаса: вызвав на экран огромного дисплея карту, человек со шрамом попеременно то печатал на клавиатуре, то, отхлебывая кофе, негромко диктовал что- то в микрофончик, то растыкивал значки прямо на экране, услужливо увеличивавшем в подобных случаях масштаб. Сотни названий и имен. Тысячи цифр и кодов. Какие-то кошмарные комбинации того, другого и третьего. Два с половиной часа к ряду, ни разу не сбившись, без остановок, за исключением коротких, тихих консультаций со здешним грозным хозяином. Тот тоже потихонечку пил кофе и с чуть брезгливым видом, который, очевидно, и был для него самым обычным и ни к чему конкретному из окружающего его, как правило, не относящимся, искоса поглядывал на согнутую перед экраном могучую спину. Потом не выдержал и он:

- Послушай-ка, - у тебя и всю жизнь была такая память?

- Разумеется, Ваше Высочество. Как и у всех мало-мальски нормальных и сравнительно молодых людей. И так же, как все, я абсолютно не умел ей пользоваться. Другое дело, что теперь я просто не понимаю - как можно забыть то, что необходимо запомнить? Вот этого вот - не помню, как нельзя доподлинно вспомнить себя - трехлетним… Вас, надеюсь, именно это интересовало?

Работая, он машинально ковырял свой фирменный шрам, а потом, когда уже под завязку нафаршировал "Киклас - 6", и многострадальный агрегат приступил к формированию вариантов и педантичному представлению их на предмет критики, сказал:

- Вот интересно, - когда сидел на островах, то мне и в голову не приходило теребить эту гадость, а как вернулся - так впору пальцы поотрубать… Чер-рт… Простите, Ваше Высочество, - нельзя ли тут откуда- нибудь добыть лекаря?

Великий Князь поперхнулся кофе:

- Разумеется! Сейчас- сейчас… Тебе плохо?

- Ваше Высочество, - укоризненно прогудел Ансельм, разводя своими жуткими жилистыми лапами, - вам часто приходилось видеть, чтобы офицерам лейб-гвардии становилось плохо даже после полутора литров? Уверен, что попросту никогда… Вот эта вот штука надоела за все эти годы, так надоела, что сил никаких нет…

- Шуточки у тебя, гляжу, - проворчал князь, бросив на собеседника обиженный взгляд и набирая номер на клавиатуре телефона, - и впрямь все те же остались…

- Увы! Попросите его, чтобы зажим приволок обязательно. С зубцами такой…

- Господин лекарь? - Ехидно проговорило Его Высочество. - Я вас не разбудил? Нет? Ну я рад… В таком случае будьте любезны незамедлительно пройти к моему личному терминалу… Да. Нет. И обязательно захватите такой зажим с зубчиками. Знаете? Как зачем? Пытаю тут одного. Пы-та-ю, говорю… Да, самолично, и просто-напросто не могу понять, что вас тут так удивляет? Ну и все, что к этой… зубчатке положено, тоже захватите…

Мягкой сидел перед экраном полуобернувшись, глядел на картинку - искоса, и только изредка, лениво тыкал толстым указательным пальцем в клавишу "Указ", когда в зале показался невысокий, плотненький военлекарь с до крайности взволнованным лицом.

- А- а, принесли? Вот спасибо, давайте сюда…

И, подойдя к зеркалу, висящему над раковиной (Дубтаха просто поражала сугубо имперская манера растыкивать рукомойники в самых немыслимых местах), он страдальчески сморщился и зверски подковырнул толстый, бугристый край шрама.

- Да вы что, с ума сошли? Давайте я!

- Не-ет, господин военный лекарь, у меня с ним свои счеты… Кроме того - я знаю, как эта пакость лежит… Ваше Высочество, - вы, может, отвернетесь все- таки?

- Почему же? - Холодным голосом осведомился тот, поднимая фирменные Костиничевские брови. - Мне очень интересно. Вдруг пригодится. Кроме того, - я ведь тоже некоторым образом гвардейский офицер. Так что не стесняйтесь.

Аристократ, не оборачиваясь, кивнул и заново начал терзать верхний, не раздвоенный край своего украшения, потом раздалось довольное: "Есть!", - и каким- то одним, по- звериному плавным движением выдрал весь свой жуткий шрам целиком. На его месте осталась только обширное, причудливой формы пятно тонкой, розовой, депегментированной кожи, усеянное редкими кровавыми точками, а сам Ансельм выпрямился с торжествующим видом подняв над головой зажатый в инструменте бугристый, серо-желтый кривой клок омертвелой плоти. Лекарь глядел на редкостный образец с явным интересом:

- Не позволите ли полюбопытствовать?

- Да отчего ж? - Он протянул зажим собеседнику. - Пожалуйста!

- М- м- м… Может быть, - заодно поделитесь, как сотворили этакое? Что- то вот так, сразу, не соображу…

- А-а, производит все-таки впечатление? Не знаю, как бы это проделал истинный специалист, но я первым делом вырастил по книжке культуру собственных фибробластов. Потом - дождался, пока не появятся признаки асинхронных митозов и атипичного роста…

- О, атипичный а-плант? Очень, надо сказать, рискованная выходка!

- Да, - кивнул головой бывший человек со шрамом, - вот и я решил, что слишком рискованная. На последнем этапе перед подсадкой я добавил в культуру дельта- псевдопорфирин, - разумеется, - по избытку. Вы бы видели, лекарь, какой до- вольный вид был у культуры: она была красная, как губы упыря, как… Как не знаю что. Потом, - скарифицировал кожу, потом - посадил себе эту пакость на рожу. И, знаете, - хор-рошо принялась! Пошла эдакими бульбочками и почечками красненькими… В общем, - выждал я это два приблизительно митоза по расчету, устроил себе восьмиминутную гипервентилляцию чистым кислородом а прямо по ходу ее шарахнул по импланту гелий- неоновым, с двадцатью пятью выходной и четвертью часа экспозиции. К счастью - изделие, как видите, сдохло все целиком. Потом осталось поверх всего одну там сеточку особую аккуратно наклеить - и все.

- Да. Очень, очень остроумно… Только вот не слишком ли того… Сложно?

- Уважаемый лекарь! Вы попросту не представляете себе, с какими людьми мне там приходилось иметь дело… По некоторым параметрам они будут поопаснее любых контрразведчиков, потому что, в отличие от этих последних, они ничего не проверяют, заподозрив, а всецело полагаются на свое звериное чутье. Потом, заподозрив, просто- напросто, не приводя никаких резонов, пришибают… В такого рода действиях не то чтобы вовсе не было логики, - просто эта самая логика совсем-совсем иная, для нормальных людей непредставимая. Как будто из другой вселенной с совсем другими законами физики. Там все должно быть не как настоящее, а попросту настоящим…

- И вы…

- И я, - кивнул головой Ансельм, - был самым настоящим пиратом. Весьма. С сертификатом качества. От подробностей, с вашего разрешения, воздержусь…

- Ладно, пират, - зато геля такого вот вы не знаете с гар-рантией… Извольте несколько повернуть рожу… Вот та- ак… К утру заживет, а потом настоятельно рекомендую крем для загара и сеанс УФО… Непривычно себя чувствуете?

- Ужасно. Даже кажется, что глаз полностью не раскрывается…

- А вы как хотели! Мышцы - ж того… - он издал звук, напоминающий таковой от пробки, вылетающей из бутылки, - атрофировались! Так что, ко всему прочему, - непременно нужен массаж лица…

- Непременно, - почти пропел, перебив его, Мягкой голосом манерной девицы из пригорода, - и еще подтяжку кожи сделаю! Чтобы уж совсем уж как старая шлюха из высокородных …

Лекарь обиженно надулся, а Его Высочество, уже несколько минут с наслаждением наблюдавшее за развитием событий совершенно змеиными глазами, вдруг став серьезным вмешалось совершенно змеиным, мертво шелестящим голосом:

- Между прочим - лекарь прав. И чем меньше физиономия вашего сиятельства будет напоминать того… с сертификатом - тем лучше. Считайте это моей настоятельной просьбой. Вы, надеюсь, еще не забыли, как следует интерпретировать просьбы начальства?

- Такое - не забывается, Ваше Высочество. Ответственно говорю. А что, - эта штуковина уже все усвоила?

- Увы. Как ни удивительно. Так что… Сколько времени вам нужно на бритье и переодевание? С учетом того, что гардероб вам заказан и уже находится здесь?

- Ежели чтобы уж совсем роскошно - десять минут. Насколько я понимаю, - мы направляемся с визитом к нашему общему знакомому? Прямо сейчас?

- А что? Ему, как исправному служаке, по всем правилам надлежит быть на службе…

- А не ударился ли знакомый в бега? Или, паче того, - не застрелился ли сдуру?

- А если я, - задумчиво проговорил Великий Князь, - возьму, - да и позвоню ему? Сурово, но все-таки не до смерти распеку за бардак и нераспорядительность? Как вы считаете?

- Подождите, сейчас вызову образ… - он замолчал и замер с полузакрытыми глазами, - ага… Так, исходя из психотипа следует предполагать, что он почувствует очень большое облегчение и расслабится. Очень может быть - что выпьет глоток чего-нибудь крепкого прямо из горлышка.

- Так я - звоню, а ты - собирайся. Сразу подходи к выходу, там будет ждать машина. И вы, - словно вспомнив о его существовании, князь поворотил свое, враз ставшее холодным, лицо к Дубтаху, - тоже поезжайте с нами. Хоть удовольствие получите…

Глянув в отблескивающие тусклым, змеиным блеском глаза Его Высочества, глаза, в которых только изредка вспыхивали искорки адского огня, Дубтах усомнился в том, что предстоящее доставит ему удовольствие, но спорить все-таки не стал. Ансельм - исчез, хозяин лениво взял со стола аппарат и своими длинными пальцами буквально выколол на клавиатуре какой- то номер.

- Соедините меня с воеводой… А это кто? Теперь понял. А беспокоит вас, уважаемый старшина, некто Адриан Кавич, слыхали о таком? И воеводу тут же стало можно? Замечательно! Господин воевода? Что у вас там творится, откуда здесь взялась "Одиннадцатая"? Что - "ни сном, ни духом"? Как - "абсолютно не причем"? Да? А тех, кто причем, - я на эти места ставил? Я держу на ответственнейших постах олухов, не способных расстегнуть ширинку на штанах? Уж конечно - разберетесь! Да? А я сегодня, по вашей милости, имел пренеприятнейшее объяснение, - знаете, с кем? Сказать, или сам догадаешься? Вот вы не поверите, воевода, - я ведь вас и до этого случая неоднократно хотел выгнать! Ничего подобного. Просто не нравились - и все. Чутье такое на людей, вот и сейчас не ошибся. В общем так, - жду с докладом у себя в канцелярии ровно в два. Если успеете до этого времени высосать из пальца что- нибудь приемлемое, напечатать красивым и разборчивым шрифтом, положить в красивую папку и перевязать розовой ленточкой, - я не выступлю с инициативой относительно вашей отставки. Исключительно в память о вашем родителе. Но и защищать вас, если что, тоже, разумеется не буду… И вот еще что, господин воевода… Вы позволите пару слов в неофициальном порядке? Спасибо. Весьма тронут. Так слушайте: твое счастье, старая с- свинья, что все кончилось более- менее благополучно!

А. правду говоря, - и прилично же у них Великих Князей готовят. Пожалуй, на месте того воеводы он бы после такого разговора тоже усиленно сосал бы палец… Нет, все- таки - не сосал бы. Пожалуй, - все- таки застрелился бы, пока не поздно…

Уже в бронированном лимузине глянув на Ансельма Мягкого, Дубтах не поверил своим глазам: пират исчез бесследно, одетый, как последний щеголь, в коричневом с искрой костюме- тройке, в ослепительной рубашке цвета яичной скорлупы, при галстуке в тон, в туфлях, отливающих благородным приглушенным блеском, чисто выбритый, - только орхидеи в петлице не хватает, - в машину сел несомненнейший аристократ, - разве что несколько больше, чем то велит мода, загоревший в имении. Аккуратно причесанные волосы выглядели чуть влажными. Замазанное чудодейственным гелем господина военлекаря, обширное розовое пятно тоже почти не бросалось в глаза. Ну и, разумеется, тут были, помимо князя, графа, шофера и его, грешного, еще две личности. Лимузин, - по всему видно, - был не дорогостоящей игрушкой, а, напротив, рабочим инструментом: под его непробиваемым панцирем они, все шестеро, размещались не только свободно, но и, можно сказать, вольготно, хотя последних двоих смело, с полным основанием можно было считать за четверых. Если не за пятерых: плечи - как лежачие холодильники, лапы - как у экскаваторов, морды - как плиты с мегалитической гробницы Гурхана Жестокосердного. Они точь-в-точь напоминали бы другую парочку, тех самых двух с экспресса, но, - как бы это поточнее выразиться? - не по Принципам Равенства, а, скорее, по Принципу Подобия геометрических фигур: тех, - тоже очень здоровых, - можно было бы совершенно спокойно вставить в этих, причем остался бы еще приличный зазор, во всех местах одинаковый. Такое ощущение, что такого рода устройства ( ну не людьми же их назвать, на самом-то деле?) делались где-то по одному чертежу, хотя и разного размера. Чтобы по чину, значит. И зря Империя не экспортирует их, меряя непременно на кубометры, в качестве уникального полезного ископаемого, нигде более не … Он не закончил этот мысленный пассаж, вспомнив, к примеру, телохранителей Пернатого Змия, а также множество им подобных, и - устыдился своей непатриотичности. Растет этот овощ и под другими небесами, и хорошо растет! А порода - та же самая, рядом поставить - так и не отличишь… Он вдруг вспомнил, что в Империи такого рода типы в просторечии называются "идолами", глянул на парочку еще раз и восхитился исключительной меткости термина.

Между тем - они подъехали, хитрый водитель остановился сначала чуть поодаль, чтобы пассажиры могли по стеночке, не привлекая излишнего внимания, пройти к входу в Управление. Так принцу, видите ли, показалось удобней. Его высочество предъявил часовому пропуск с такой зверской рожей, что тот почел за благо побыстрее пропустить его. Офицер, сидевший внизу, на вахте, увидев вошедшего, с грохотом вскочил, вставая по стойке "смирно", но Великий Князь, пролетая мимо, только сделал отстраняющий жест в его сторону, но все- таки, подойдя к лифту, обернулся, причем весьма вовремя, - офицер как раз потянулся к телефону с явным намерением донести по начальству. Его Высочество, похоже, было взвинчено как следует, поскольку вместо того, чтобы приказать, повернулся и через считанные мгновения навис над столом и над перепуганным офицериком:

- Я тебе позвоню, - прошипел он с выразительностью целой стаи королевских кобр, - ты у меня до отставки на заполярных островах прослужишь! Это в лучшем случае. А то и вообще в сообщниках будешь пребывать… Ну? - Рявкнул он прямо в перекошенное от страха лицо вахтенного. - Бросишь глупости, или предпочитаешь, чтобы за тобой приглядел кто- нибудь из моих мальчиков?

Офицер, похоже, напрочь лишился последнего соображения и ничего не говорил, а только все время кивал часто-часто, - очевидно, в знак согласия. Великий Князь постоял еще секунду молча, только свистя бешено носом и сверкая глазами. Потом он быстро повернулся к офицеру спиной и прошел в лифт. Точно так же одним-единственным взглядом буквально парализовал секретаря и в сопровождении всех прибывших с ним вошел прямо в кабинет воеводы. Тот оказался пожилым, полным человеком с коротким ежиком седых волос и роскошными белыми усами и, услыхав, что кто- то вошел прямо без доклада и даже без стука, поднял к двери лицо с крайне недовольным видом, но, увидав, кто вошел, замер с открытым ртом.

- Ваше Высочество?

- Да, друг мой. Это я. И я за тобой.

Воевода поглядел на "идолов" словно только что увидал их в первый раз и по его красному, налитому привычным самодовольством лицу разлилась желтоватая бледность:

- Ваше Высочество! Но вы же сказали, что раз все кончилось благополучно, я могу, вы можете… Вы же сами мне говори-или!

- Это я из абстрактного гуманизма. Чтобы продлить твою драгоценную жизнь еще месяца на три. Другое дело, что это будут не самые лучшие месяцы в твоей жизни, но это уже, - согласись, - и впрямь совсем другое дело.

- Ваше Высочество! Ваше Высочество! Ваше Вы…

- Хотя бы не унижайся, Савостьян, - брезгливость на лице князя была еще более отчетливой, нежели обычно, - пойми, наконец, что - все уже. Совсем все. И не ори, побереги ор для Управы… Проводите бывшего воеводу и сдайте за караул…

" Идолы", словно только и ждали этих слов, совершенно синхронно двинулись к затравленно озирающемуся воеводе, на ходу примериваясь к нему своими захватами (ну не руками же это назвать, на самом-то деле?), когда он вдруг с совершенно неожиданной, окатистой резвостью, порой проявляемой даже довольно-таки упитанными свиньями, рванулся назад, нелепо прыгнул вбок и шмыгнул между громил с такой быстротой, что их лапы попросту с него соскочили, не успев вцепиться мертвой хваткой. При всей тренированности "идолов" они не поспели, поскольку такое поведение полного, немолодого, важного воеводы оказалось для них полнейшей неожиданностью. Да что там - неожиданностью! Так попросту никогда и нигде не было, столь вопиющее поведение жертвы из "чистых" являлось совершенно поразительным, обескураживающим нарушением всех и всяческих неписаных Правил Поведения Употребляемых, главное из которых, судя по поведению "идолов", утверждало что- то вроде: "Подлежащий Употреблению да будет к вышеозначенному Употреблению готов.". Ситуация осложнялась тем, что на пути к выходу у воеводы стояли совершенно замерший от неожиданности Великий Князь, Дубтах и, - несколько позади и левее его, - Ансельм Мягкой. Воевода попытался на полном газу обогнуть препятствие, учуял (сообразить просто-напросто не успел бы, - если в этот страшный миг он вообще был способен - соображать) что не успевает, и гигантской мышью юркнул в сторону вдоль стены, с грохотом и лязгом врубился в неизбежный, как смерть, умывальник с такой силой, что основательные стальные крепления жалобно крякнули, а массивную раковину - перекосило, налетел на стул, умудрившись сокрушить и его, - в общем успел поразительно много, когда опомнившиеся профессионалы приступили к действиям в сложившейся нестандартной ситуации. Один из них с неизбежным, как умывальник и совершенно интернациональным визгом: "Стоять, сука!!!" - с поразительной для такой туши резвостью метнулся к жертве, но перемещения того в пространстве кабинета были уже совершенно непредсказуемыми: в совершеннейшем ошалении он рванулся к столу, где встретился с выдвинувшимся к месту ведения боевых действий Дубтахом, который попросту, без изысков, подставил ему ногу и - сам чуть не повалился от силы рывка. Воевода стремительно, рыбкой нырнул с размаху под стол, а Дубтах еще успел подумать о зряшности своего вмешательства: второй из "идолов" уже хватал воеводу за щиколотку, метнувшись через половину кабинета в совершенно фантастическом прыжке. Как вратарь - на летящий в нижний угол ворот мяч. Как удав - на добычу особенно шустрого сорта. Дело, похоже, начало входить в нормальную колею: два ожесточенно сопящих "идола" пытались извлечь за ноги из-под стола бешено брыкающегося, намертво вцепившегося в ножки громадного стола воеводу в парадном мундире с золотым шитьем где только можно, Дубтах вернулся на исходную позицию и с интересом наблюдал за развитием событий, а Его Императорское Высочество, наморщив горбатый нос, изволило проявить беспокойство:

- Вы аккуратнее там, не испачкайтесь: сдается мне, что тут чем- то пованивает…

Возвращаясь после проведенной акции к своему автомобилю, был Великий Князь молчалив, и только усевшись сказал:

- Подумать только! И такое - командовало ПВО целого округа! - И снова по- грузился в мрачное молчание. Чуть успокоившись он осведомился еще:

- Э- э- э… Ансельм, - остальных воров ты в "Интегратор" уже заложил?

- Уже.

- А интересно бы знать, - зачем?

- Потому что о наличии агентуры контрагента я был сообщить обязан, а "Интегратор" прямым текстом потребовал имена, связь, все такое прочее. Для выработки, говорит, совершенно согласованной тактики и стратегии…

- Да какая там с изменниками стратегия?

- Значит. Есть. Какая-то. Ей-богу, мой повелитель, - я убедился, что эта самая Малоусловная в предстоящей Акции уже соображает побольше нас. Заметно побольше. Так что давайте не будем поддаваться эмоциям, а, напротив, давайте ради разнообразия придерживаться однажды принятого плана…

И Великий Князь едва заметно кивнул в знак согласия.

В Зал Мониторов Морского Департамента Национального Метеорологического бюро вошел невысокий, худощавый человек в черном костюмчике, кремовой рубашечке и при неизменном голубом галстуке в узкую серую полоску: галстук был не просто так, галстук говорил о том, что хозяин его некогда окончил престижнейшую частную школу Ческа-Рауф. Если не вдаваться в подробности, - обладатели голубых галстуков в полоску занимали ключевые позиции в экономике, юриспруденции, финансах, информационных службах республики Рифат, короче, - почти везде, кроме вооруженных сил. Лицо человека, довольно правильное, если не считать припухших от бессонной ночи глаз, было при этом на редкость не запоминающимся. Глаза худощавого смотрели жестко и проницательно. Он вошел

- и сел позади и чуть пообок от одного из принимающих диспетчеров, высокого худого человека с желтой кожей и жесткими черными волосами. Носитель голубенького галстука, некто Марк Каменски, начальник Отдела Информационного Режима, молча сидел, лениво откинувшись, в креслице за спиной диспетчера и искоса глядел на его согнутую спину. Не удивительно поэтому, что спустя сравнительно короткое время у диспетчера буквально все начало валиться из рук, а спина, подвергшаяся наиболее непосредственному действию губительного взгляда, - взмокла. Потом диспетчер, не выдержав, оглянулся. Каменски продолжал глядеть на него взглядом, исполненным глубочайшей скуки, - и молчал. Проработав все жизнь в Национальном, можно было совершенно запросто ни разу не столкнуться с деятельностью ОИР. Большинство работников просто-напросто и не знало, чем занимается отдел, возглавляемый Каменски, но уж если этот деятель вот так вот, ни с того, ни с сего возникал за спиной, - можно было поручиться, что это не просто так. Не случайное явление, вроде мора, глада и недорода, а нечто глубоко небеспричинное.

- Господин Квонг, - вы сейчас не слишком заняты? Дело в том, что у меня к вам есть довольно серьезный разговор, который удобнее всего было бы вести у меня в кабинете. И будьте добры подмениться, потому что разговор может быть долгим.

В кабинете Каменски сидело еще двое людей неопределенного возраста с ни- какими, будто бы стертыми лицами, и в самой что ни на есть незапоминающейся одежке.

- Квонг, от людей, которым я доверяю, и из источников, которые я считаю достаточно надежными, до меня дошли сведения, что вы… Излишне вольно обращаетесь с тем, что не принадлежит лично вам а является собственностью всего Бюро. Я имею в виду информацию, которой вам приходится оперировать по долгу службы…

Когда диспетчер услыхал эти слова, в голове его что- то тоненько зазвенело, как звенит перед обмороком, и он просто не услыхал нескольких следующих слов.

- … к сожалению, не можем возбудить судебное производство по факту присвоения Собственности и злоупотребления служебным положением, поскольку нет возможности вывести на судебное разбирательство свидетелей обвинения… Но, разумеется, работать у нас вы при таких обстоятельствах тоже не можете. Будьте добры сдать служебный пропуск и удостоверение на вахте. Ваш допуск у входного идентификатора уже отменен. В компьютерную сеть, как по линии полиции, так и по линии Бюро Трудовых Резервов по разделу "к сведению" введены данные о вашей неблагонадежности и нежелательности. Ваши счета в банке… Да- да, вы не ослышались, - именно счета, эти господа из Федерального Управления Финансов проделали огромную работу и отследили именно все ваши счета. Так вот, все ваши счета подвергнуты отчуждению, как имеющие сомнительное происхождение согласно пункта сто двадцать третьего Специального Приложения к Налоговому Кодексу. Должен также с прискорбием сообщить вам, что ваше жилище было нынешним утром ограблено какими-то уголовниками. Полностью. Зачем- то выгребли и все документы. Остались одни стены, и теперь там работает следственная группа полиции департамента Наптолеида. Сочувствую. Только знаете, что? Встретив меня случайно на улице, - не давайте себе труда здороваться. Лучше перейдите на другую сторону улицы, - целее будете. А теперь идите, у меня совершенно нет времени, а ваше общество не доставляет мне ни малейшего удовольствия…

Отлично понимая, что отныне он - скорее мертв, чем жив, не человек - а так, нечто, по недоразумению топчущее землю, чувствуя, что все нервы его как будто бы отмерзли, замороженные чрезмерностью разом свалившихся на него бед, несчастный двурушник деревянной походкой, на негнущихся ногах прошел к двери, зачем- то деревянно поклонился и вышел, и канул. Без следа.

- Господин Страж, - говорил командиру сотни Стражи Тайной невысокий, пожилой пилот с каким-то несколько перекошенным телом, и в голосе его, тщательно смиряемом, проскальзывали просительные нотки, - мне вовсе не жаль предателя. Мне не жаль и всего его семейства, потому что подобные ему не должны иметь потомства. Но прошу вас, - позвольте нам сохранить честь ВВС незапятнанной… Право же, тысячи и тысячи людей вовсе не заслуживают, чтобы их из- за одного негодяя их поливали грязью.

- С дороги, старик!

Старичинушка поднял на сотника волчьи глаза и проговорил с нескрываемой угрозой:

- А вот так со мной никто не разговаривает. Никто. Совсем никто, понимаете? И не надо меня пугать, потому что мало кого из ныне живущих пугали больше. И проклятые джутты, и дикари в океане, и повстанцы, и бандиты. И контрразведка между прочим. И начальство… Избавьте от позора, господин Страж. Право слово - вы сделаете доброе дело.

- С дороги, старик!

- Тебе, Стражи Сотник, - полусотский ВВС медленно покачал головой, - для этого придется сдвигать меня силой. Самолично. И навряд ли у вас это так уж все гладко выйдет, хотя вы и помоложе будете… И группа ваша навряд ли чего так вот просто сделает, потому как все они в штатском. Так что я свистну - набегут офицеры и будет драка…

- Вы что, сотник, противодействуете проведению оперативных мероприятий? Защищаете негодяя от того, что он тысячу раз заслужил?

- Конечно же нет, - он снова покачал головой, - почти што совсем наоборот… Не хотел говорить тебе, поскольку думал и так договориться, но я спервоначалу с Великим Князем Адрианом этот вопрос обсудил. И заручился его в этом поганом деле полной поддержкой. Сказал, чтоб при возникновении недоразумений звонили б прямо к нему в любое время дня и ночи. Вот аппарат и можешь убедиться самолично. Только я вообще- то не из брехливых буду…

- Чего вы хотите?

- Во! Я так и знал, что мы с тобой - договоримся… Мы хотим, чтоб вы вернулись бы и доложили по начальству, что гада-имярека на месте не обнаружили. И все! К тому же это правда. И ты не боись, - свое он и от нас получит. И мало не покажется. Завтра ж сам все увидишь. И того - звони по телефончику- то по етому, если што… Не стесняйся. Начальство - оно тоже не вовсе без понятия. Договорились? Ох, - спасибо тебе, друг, - полусотский так хлопнул собеседника по плечу, что тот чуть не присел, - просто даже сказать не могу - какое… Бывай!

Он - хлопнул нешуточного командира страшной тайной полиции по плечу, и тот в доселе неиспытанной растерянности отступил. Позднее, на пенсии, когда он, наконец, смог позволить себе хотя бы вспомнить, он рассказывал, что это было похоже на гипноз. "Точнее, - добавлял он обыкновенно, - на какой- то трюк былых лошадиных барышников. Когда отходишь, глядишь на покупку, и не можешь взять в толк, где были твои глаза всего минуту тому назад? Так и тут, - во рту вкус дерьма, смутная догадка, что тебя нагло, в открытую обошли, а каким способом - не понимаешь, и что делать- то, главное - непонятно…"

Навигационно-координационный центр Оперативного Направления ВВС "Восток" не имел отдельного здания, но отделялся от всего остального здания Командования Направления таким образом, что туда вел всего один- единственный вход, под достаточно надежной охраной. У старшего оператора Юлиана Дуки как раз заканчивалась смена, когда в Оперативный Зал вошли совершенно незнакомые ему офицеры. Большинство вошедших осталось у входа в зал, трое подошли поближе, а один подошел к самому оператору. Подойдя совсем близко, он положил на плечо Юлиана неожиданно- тяжелую, короткопалую руку:

- Работаешь, Юлиан? Больше всех работаешь? Погляди- ка, - прохрипел он обводя Зал жестом левой руки, - друзья- то твои уже разошлись…- Оператор судорожно оглянулся и увидал вдруг, как вдруг спотыкаются на ровном месте, что на соседних рабочих местах никого нет, он один - тут. Нет, не один - еще тут были ЭТИ. Вот только обстоятельство это странным образом не утешало. А невысокий пожилой полусотский вдруг улыбнулся, показав желтые, короткие, но на редкость крепкие для такого старого пенька зубы, и продолжил. - А ты все работаешь. Хотя Господь наш и любит труждающихся, но все- таки нельзя так переутомляться, Юлиан… Только слыхал я, что тебе и этого мало. Что ты и после работы подрабатываешь. - Он замолчал, сильно сопя носом, а улыбка его тем временем превращалась в оскал, а хватка руки, вцепившейся в плечо, становилась все сильнее. Почти бесцветные глаза под кустистыми бровями сверкнули режущим блеском, как будто на дне их таился осколок не терпящего жизни, всезамораживающего Предка Льдов. - Вот не знаю только, сколь платят за твое поганое ремесло. Может, - поделишься, скажешь, почем нынче братская кровь? Что ж ты молчишь, сука?Скажи нам, сколь медных грошей скопил, нас всех продаваючи? Но теперь это не так уж интересно. И знаешь, почему? Потому что с собой ты их все равно не захватишь. Куда - знаешь? Зна- аешь, вижу… Так пойдем, Юлиан. Тебе незаслуженно повезло, поделом бы тебе была Управа, следствие, суд, да расправа. И семейку твою не жалко ни капельки, потому что та, что жила с таким - тоже гадина. И дети у такого отца могут быть не иначе, как выблядками, коим лучше бы не поганить белого света. Но тебе повезло, и трегубо скажу, что повезло, и знаешь, - почему? Потому что среди офицеров ВВС Его Императорского Величества не может быть предателей. И тебе только кажется, что ты есть. Ты - морок грязный, виденье пакостное. И с этой секунды никто тебя больше не увидит. Пойдем, исправим это тягостное недоразумение…

Его вели коридорами, и встречные смотрели как бы сквозь него. И часовые у трех дверей, проверив, - честь по чести, - документы у всех участников акции, как будто бы в упор не видели ссутулившегося оператора, с призрачно- бледным даже сквозь смуглую кожу южанина, мертвым лицом, идущего так, будто кто-то переставляет его деревянные ноги. В гардеробной с него содрали мундир, а один из офицеров швырнул ему тренировочный костюм с его собственным индивидуальным номером и с его именем на бирке над нагрудным карманом. У входа их ждало три вместительных, крепких "хоботара", и бывшего оператора запихали в среднюю. Все в эти мгновения воспринималось с пронзительной силой, как чувствует плоть, с которой содрали кожу, и он почувствовал, что офицеры запихивают его в автомобиль для последней в жизни поездки может быть, и без особой предупредительности, но и без особой во всяком случае грубости: запихивают равнодушно, как кантует по ночам уже отжившее тело служитель морга, отработавший на своем жизнеутверждающем посту лет двадцать. Он ожидал, что его повезут за город, не ведал только - куда. Это оказалось укромное местечко на высоком правом берегу Затины, чуть пониже от круто изгибающегося в этом месте шоссе: может быть, именно поэтому берег здесь обрывался особенно круто, а внизу, там, где некогда брали необходимый при постройке шоссе гравий, грохотала полная мутной воды, оскаленная гранитными валунами, черная Яма. Было это достаточно давно, потому что теперь ретивый Начальник Работ за такие штучки без разговоров угодил бы под суд. Его поставили на самый край, как раз над ямой, и сзади стали втроем, потому что знали, на какие порой штуки пускаются отчаявшиеся выжить люди. Даже если они виноваты.

- Посмотри на окоем, посмотри, как много воздуха до окоема. Посмотри вниз, и ты увидишь вполне достаточное количество воды. Только того, что ты видишь, тебе хватило бы на тысячу жизней, но ты выбрал иное. Поверь мне, что за водой тебя ждет земля. А вот огня на этом свете ты больше не увидишь. Ступай в Ад, и пусть огни пекла согреют тебя.

И тут один из стоявших позади, высокий офицер с плоским равнодушным лицом и в мундире без опознавательных знаков вдруг взмахнул обернутым в газету обрезком свинцовой трубы и коротко, страшно, с кистевого замаха ударил его в голову. Тело Юлиана сразу же обмякло, и, бескостно крутанувшись вокруг своей оси, повалилось под обрыв, а плосколицый недовольно пробурчал, обращаясь к полусотскому:

- Я не стал вмешиваться, но ты все-таки слишком много разговаривал с этим предателем.

- Каюсь. Стар стал, сентиментален, а оттого болтлив. Гнать пора.

- Может и пора, - мрачно, без тени шутки кивнул плосколицый в мундире без опознавательных знаков, - потому что не нужны мне старые, сентиментальные, болтливые дураки. Смотри!

Надо же, - удивлялся про себя Пернатый Змий, ласково улыбаясь через стол сидящему напротив мужчине, - а ведь не ошибся мальчишка в своих подозрениях. Звериное чутье. Молодец. Стервец и впрямь оказался именно в этой смене диспетчеров. А вот теперь изволь разбираться, чего и кому он успел передать в ходе своей плодотворной деятельности. Помимо, так сказать, основной специальности, состоящей в сборе и анализе информации от восточного сектора глобальной сети разведывательных спутников… А ведь все до конца, пожалуй, так никогда и не выяснишь. То есть, ежели приложить усилия, то можно узнать и все в подробностях, но только при том условии, если усилия эти будут усилиями специальной медицинской службы… А это на данном этапе было бы слишком круто… Эх, будь мы чисто государственной конторой, насколько же все это прошло бы легче! Ну да ладно, существующее положение тоже имеет свои преимущества… И, прокручивая в голове эти мысли, он улыбнулся и еще ласковее:

- Ну я понимаю, ну, - дорого обходятся нашему брату страстные брюнетки с экзотической внешностью, - он выкинул на стол целую пачку роскошных, - хоть сейчас в какое- нибудь крутое порноиздание, - цветных фотографий, - но так все-таки нельзя… Не хватает денег, - так подошел бы ко мне, сказал бы так, мол, и так… Неужели ж не придумали бы ничего для хорошего работника? - Он помолчал, помаргивая глазами. - А вот теперь, теперь чего нам придумать, скажи мне? Я ж ведь и вправду не знаю… Ты скажи, сведения ты только через нее передавал?

- Она не причем, это все я…

- Ты, кажется, не вполне понимаешь, в каком положении находишься. Вариант первый: ежели ты, - да избавит тебя Дану от такой участи, - не расскажешь все сейчас и мне, - тихо, по-келейному, то я испугаюсь, что ты натворил что-то совсем уж страшное… А дело, видишь ли, обстоит таким образом, что меня достаточно опасно злить, но гораздо, гораздо, просто-таки несравнимо опаснее меня пугать… Так вот, я с перепугу найду способ передать тебя в руки медицины, и тогда уж из тебя выпотрошат совсем уж все… А для проверки придется взять в оборот твою экзотическую брюнетку, а она ко всему прочему еще и не является гражданкой ни единого субъекта Конфедерации, и, пропав внезапно и бесследно, не привлечет буквально ничьего внимания… Мало ли пропадет искательниц приключений? Искала? Ну и нашла, что искала. Не будет отбивать хлеб у отечественных тружениц Ворсистого Пирожка. С тобой будет труднее… Хотя чего я тебя пугаю? Тебе тогда будет все равно. Видишь ли… В наше время эксперты по вывертыванию наизнанку ближних своих обходятся без дыбы, каленых клещей, битья по почкам и зажимания в тиски гениталий. Если в наше время кто-то пользуется в целях дознания даже электротоком, столь популярным даже еще в самое недавнее время, это значит только, что человеку это просто- напросто нравится, мы столкнулись с самым обычным садистом и… В общем, - ни в коем случае не с профессионалом. Сейчас предпочитают копаться непосредственно в мозгах. Образованные люди. По-настоящему профессионально. Бережно. Но в тех случаях, когда из соискателя надо извлечь по-настоящему все, то… - Действительный Тайный Советник развел руками. - Бывает и так, что перегорает или коротит весьма значительная доля шариков и винтиков в мозгах. Клиент после этого выглядит упитанным, с совершенно целой шкурой. Здоровенький. Довольный такой, - и улыбается. Все время. Так как ты в таком случае будешь числиться попавшим в неврологическое отделение ввиду несчастного случая, - а он с тобой произойдет прямо за этими дверями, - или заболевшим какой- нибудь жуткой формой энцефалита, то тебя, соответственно, в русле гуманистических традиций нашей медицины, - вылечат. Хорошую пенсию положим, как глубокому инвалиду, пострадавшему на посту… И - в хоспис. Улыбающегося. Видишь ли, твое обслуживание будет настолько сложным, что никакие родственники, будь это хоть даже и мать родная, ни в коем случае с ним не справятся. Тебя будут кормить с ложечки, - если получится, - или через зонд, массировать. Ставить тебе клизмочки и менять подгузники. А так как ты мальчик уже довольно большой, то это будут довольно-таки большие подгузники. Но, повторяю, - мучиться ты не будешь, потому что, боюсь, ничего не будешь соображать. Как оно тебе?

Диспетчера передернуло, Пернатый Змий с довольным видом поудобнее развалился в кресле:

- Ну вот, - удовлетворенно проговорил он, - вижу, что тебя начинает пронимать… А поганый старикашка, преподаватель риторики в гимназии, говорил мне, что из меня по части ораторского искусства ничего толкового не выйдет: никакой, говорит, внушительности в голосе. Вот поглядел бы он на меня сейчас! Но, хоть ты и понял, а все- таки не перебивай… Так вот, второй вариант: ты все и сейчас рассказываешь мне и вот этому вот фотофону. Потом идешь, припоминаешь все, даже самые наимельчайшие подробности и все их записываешь. Потом приводишь их в порядок. Потом строжайшим образом, без малейшей самодеятельности выполняешь все наши инструкции. Знойная брюнетка ни о чем не должна догадываться, и по-прежнему будет выполнять роль почтового ящика. Как оно тебе? Ты только подумай, прежде чем отвечать. Остерегайся рассердить, обидеть или, - паче того, - напугать меня. Хоть чем- нибудь. Враньем там, неискренним тоном, подозрительным видом, рыцарским благородством, упорством во глупости. Или идиотской принципиальностью.

Хумал Беоррах, у которого, по всей видимости, пересохло во рту, с видимым трудом проглотил шершавый, сухой, как песок пустыни, комок в горле и со всей искренностью сказал:

- И что тогда?

- Ты, - грозно прищурив заплывший левый глаз, - кажется, решил торговаться со мной, сынок? Но, с другой стороны, торговлю я, кажется, не перечислял… Если да, то тут видишь ли, тоже два варианта: у нас выгорает Одно Непоименованное Дельце, - как любил говорить один мой … подручный, - и тогда мы будем считать, что ничего не было. Когда оно кончится, ты тихонько, чтобы не смердеть тут и дальше, уволишься отсюда, устроишься на какой-нибудь захолустный аэродром, а мы проследим, чтобы ты ни в коем случае не имел доступа к серьезной информации. Шлюху твою, когда надобность в ней минует, мы лишим вида на жительство и отправим восвояси. Между прочим - мы даже не будем тебе мешать устроиться где угодно в сфере частного предпринимательства.

- А…

- А второй вариант, хотел сказать ты? Это очень просто: то самое дело НЕ выгорает. Сам понимаешь, - в тех случаях, когда проваливаются такие дела, совершенно необходим бывает кто- то, кто заплатил бы битые горшки. Угадай, кто это будет в данном случае? Сейчас, - поскольку это в моих возможностях, - никакого такого официального дела Преподобного Беорраха попросту не существует. Тогда оно неожиданно возникнет и будет надлежащим образом раздуто. Я, разумеется, ни сном, ни духом, спецотдел приведет доказательства, что тебя все это время держали на коротком поводке в связи с оперативной необходимостью, и тебя попросту, без потрошения и процедур отдадут под суд. Лет двадцать семь - двадцать восемь Грымтымнымской Каторжной тюрьмы там… В общем - промежуточный вариант, не самый плохой, и не самый хороший.

- А…

- Слушай- ка, - Кускрайд глянул на пытуемого с явным любопытством, - неужели ж ты и впрямь так в нее втюрился? Не стоют они этого, ей- богу…

Тысяча сто километров - это не так уж мало, особенно если эти километры лежат аккурат вдоль меридиана. По этой причине на острове Черный Понедельник, лежавшем как раз на эти самые тысячу сто километров южнее южной границы Семи Тысяч Островов был совсем-совсем другой климат. И растительность на нем, сугубо своеобразная и представленная по преимуществу стелющимися формами хвойных и тайнобрачных ничего общего с тропическим буйством Островов тоже не имела. Клок довольно паршивой земли, ни большой, ни маленький, порядочно обглоданный лютыми ветрами, во времена оны оказался вдруг необычайно ценным имуществом: все основные игроки, вдруг прозрев почти одновременно, увидели, что лучшей базы для обеспечения всей навигации Южного полушария и, особливо, его приполярных областей, - попросту не существует. Доселе никому не нужный, и обнаруженный- то два века тому назад по явному, откровенно говоря, недоразумению, Черный Понедельник стал нужен буквально всем. На протяжении аж трех войн его история развивалась в буквальном следовании известному анекдоту: высадился десант в составе роты Имперской морской пехоты, интернировал застрявшую на острове экспедицию Соглашения и водрузил черно-красно-лиловый триколор, - группа крейсеров Соглашения подвергла бомбардировке гарнизон острова, высадила десант силами в два батальона соответствующей морской пехоты и интернировала недобитых имперцев, - эскадра линейных крейсеров из состава Третьего Флота Империи… - и так далее, вплоть до Чангамайского Боя, в который постепенно и последовательно ввязалось чуть ли не пятьдесят процентов ВМС обеих противостоящих сторон и еще выступившие на стороне Соглашения кое-какие силы Рифат: последние в значительной мере определили судьбу сражения не столько стрельбой по громадным линкорам Империи, сколько подвозом мазута для предусмотрительно переделанных котлов на кораблях Соглашения. По жуткому совпадению бой этот начался именно в понедельник и длился без перерыва четверо суток. Истинное сражение Нового времени - долгое, страшно кровопролитное и на редкость бестолковое, когда ни одной стороне не удавалось провести ничего из числа задуманного, больше всего похожее на безвыходный тоскливый кошмар. Это был, без сомнения, апогей, но и после "Дважды Понедельника" вокруг острова происходило порядочно всяких интересных штучек вроде все тех же попыток занять с боем либо же невзначай прихватить. Все это кончилось только после Океанской Войны, когда в соответствии с Маррахским Договором остров поступил в совместное владение всех трех высоких договаривающихся сторон. Высоко автономные современные корабли ВМС всех трех стран теперь не так уж нуждались в такого рода базе, - но все-таки она была нелишней. Кроме того - тут располагались базы метеорологических и гидрологических служб всех трех стран - и не только их. Наверное, даже скорее всего, ни одно правительство не планировало того, что получилось на Черном Понедельнике в конце концов, а получилась там своего рода утопическая идиллия в условиях скверного климата. Поначалу ученая и околоученая братия, может быть, и относилась друг к другу с подозрением, но слишком образованные и беззлобные люди собрались на острове. Слишком сходными были их интересы. Слишком, в конце концов, мал был остров, чтобы кому- то можно было без ущерба делу изолироваться от всех остальных, - совсем не то, что в бесконечных ледяных просторах Сойфирэны, также попавшей под исключительное действие международного права. И смену персонала уже с десяток лет проводили синхронно, потому что так получалось не только дешевле, но и гораздо надежнее и безопаснее. Вот и на этот раз - сменили персонал. Весь разом. А спустя буквально две недели с Черного Понедельника поступил сигнал бедствия: страшный пожар, раздутый одним из опаснейших штормов Осеннего Равноденствия уничтожил значительную часть построек и имущества сразу нескольких станций. Со спутника видно было широченное, закрученное по спирали полотнище густого, черного дыма, закрывавшего почти две трети острова. И это был не абы какой дым, - предложения разных там халтурщиков, предполагавших поставить стандартную дымовую завесу из трех-четырех десятков сменных, полуторакилограммовых флотских дымовых шашек были гневно отметены, то что называется, - с порога. Не дай бог кого- то любопытного заинтересует химический состав дыма. Поэтому новая смена, состоявшая из здоровенных, ловких, очень дисциплинированных молодцев подошла к делу куда более основательно: в несколько костров из специально привезенных и аборигенных автомобильных покрышек, политых соляркой, полетели последовательно абсолютно трухлявые бревна и доски от зданий самого первого поколения с некоторым количеством стланика и попросту земли, десятилетиями копившиеся непонятно для какой благой цели железные бочки и пластиковые емкости из- под мазута - целиком. Плюс пару срочно разобранных для освобождения места старых складских помещений вместе с источенной крысами теплоизоляцией. Плюс, наконец, обширные запасы того добра, которое использовать невозможно, а выбросить все-таки жалко, - от штопаных, как презерватив из известного анекдота, оболочек метеошаров неизреченной древности и до безнадежно ломаной электроники "почти последнего" поколения. Эффект был потрясающий, некоторым слабодушным казалось даже, что чрезмерный: небо аж несколько суток было черным-черно, дышать стало едва возможно, рожи смены были под цвет небосклону - черными, и повсюду летали невесомые, неуловимые, всепроникающие хлопья жирной сажи. Молодцы из новой смены дисциплинированно, по команде и согласно заранее составленному плану изображали непонятно, какого бога для, бестолковую суету вокруг наиболее обильных и дымных кострищ. Черные Дни Черного Понедельника. Сверхгекатомба на манер языческой, тризна по поводу кончины какой-нибудь особенно выдающейся исторической сволочи, либо же декорации к чему-то вроде генеральной репетиции Апокалипсиса. Мечась и всплескивая руками, молодцы периодически падали от хохота и катались по земле. Проверка со спутников показала, что со спектром дыма тут тоже все оказалось в порядке. Поэтому к терпящим бедствие метеорологам-гидрологам на этот раз направилось аж целых три среднетоннажных грузовых судна фирмы "Сфериоль Медиале", третьей по объему перевозимых грузов в мире и со штаб-квартирой в Хон-Рианосе, столице Аурогиру. Обычно было вполне достаточно одного. Эту смену, этот пожар и эти три корабля, пожалуй, и следует считать истинным практическим дебютом всех последующих событий. Молодцы из смены вместе с вновь прибывшими авральными бригадами с редкостным проворством возвели пять обширных бараков, почему-то - рядом друг с другом, почему- то - в непосредственной близости от берега, почему-то - воротами к Океану. Впрочем, - последнего обстоятельства, равно как и конструкции ворот вообще сверху не было видно все равно. Стройка закончилась, а разгрузка тяжелогруженых судов все продолжалась. Днем и ночью продолжалась.