К вечеру зарядил мелкий холодный осенний дождь, и хотя такая промозглая, сырая погода не создавала никакого дискомфорта для Айти, она ему не очень нравилась. Но не по какой-нибудь технической причине — контакты там отсырели, или напряжение в контуре понизилось, нет — а, скорее, из-за тусклого и невыразительного света на улице, размытой и туманной цветовой гаммы ландшафта, неба и невидимого горизонта, отсутствием четкости в прорисовке деталей пейзажа. Еще больше его расстраивало, что люди вокруг него в такую погоду меньше улыбались и больше грустили, что даже маленькие дети становились капризнее. Он изо всех сил хотел понять сокровенный смысл сентенции о том, что в осеннюю дождливую погоду самое милое дело сидеть дома в кресле, вытянув ноги к камину, в котором вьется желтовато-оранжевое пламя, обволакивающее небольшие пощелкивающие поленья, а в руке у тебя твой любимый напиток, чай ли, кофе, грог или виски — неважно, а в другой — интересная книга. Важен тот неповторимый амбьянс уюта, тепла, умиротворения и доброты. Другими словами, получается, что это и есть одна из вершин блаженства и успокоения для тела и души. Смешные они, эти люди. Но не все так просто, понимал Айти, не все так просто. Он отпустил занавеску на окне, и она, мягко и воздушно колыхаясь, прикрыла от него вид намокшей неприветливой улицы.

К девяти часам вечера Айти Твэлв завершил все запланированные на сегодня работы и засобирался «домой». Работал он мажордомом у одного довольно известного пожилого пианиста. Музыкант был всегда настолько погружен в свои кантаты, симфонии и фуги, что ни на что другое у него не оставалось времени, даже на сон и еду. Собственно, главными функциями Айти как раз и было накормить и уложить спать музыканта, а уж потом прибрать дом, проверить оплату счетов, получение белья, продуктов и многое, многое другое. Музыкант по-своему неплохо относился к Айти, который обошелся ему недешево — все-таки последняя модель с суперпозитронным мнемоническим самообучающимся чипом-мозгом, «способным генерировать и, отчасти, испытывать некоторые, свойственные человеку, примитивные эмоции: радость, тоску, удовлетворение…», как было написано в восьмисотстраничной электронной инструкции к нему. Спустя три месяца безупречной службы Айти обратился к музыканту с просьбой дать ему рекомендацию о признании его, Айти Твэлва, согласно недавно принятым дополнениям к Земному Кодексу, «электронным прибором переходного типа, обладающим интеллектом, соблюдающим законы и способным логически мыслить… и обладающим некоторыми правами граждан-людей, среди которых…». Музыкант, не говоря ни слова, подписал документ, и Айти получил невиданную доселе для роботов, или как их теперь называли, андроидов, свободу и возможности. Самое главное, это то, что он мог отныне купить себе крошечную каморку размером четыре на три метра, где мог бы, после окончания работы делать все, что ему заблагорассудится. До этого ему приходилось «ночевать» в специальных приемниках для роботов, которые больше походили на бесконечный ряд душевых кабинок, в которых стояли человекоподобные андроиды, стальные дроиды и просто глупые и наивные спецроботы, предназначенные для выполнения конкретных, зачастую, правда, довольно сложных и тонких работ. В кабинках находились терминалы элекропитания и нета, куда и подключалась вся эта разношерстная электронная братия. Кто-то давно прозвал эти приемники «стойлами», скорее всего это был человек — у роботов с чувством юмора было пока еще туговато.

Айти купил себе «квартиру» и оборудовал ее по последнему слову техники. Но если бы к нему вдруг пришел другой андроид, или человек, то они обратили бы внимание на то, что на окне (у него в квартире робота было окно — невиданное дело!) стоит горшок с фикусом, причем вполне ухоженным, а в одном из углов от пола до потолка расположилась на полках колоссальная библиотека на кристаллах художественной литературы. Художественной! Дальше — больше. На полках стояло три книжных раритета — бумажные книги! Сейчас на бумаге можно было встретить разве что школьные тетради, записные книжки и дневники для консервативно настроенных граждан да редкие специфические документы. Люди на своих МИППСах читали электронные книги, либо слушали и смотрели аудио- и видеороманы.

Супруга пианиста с мужем не жила, у нее была собственная музыкальная карьера и вилла на Корсике. Дети у них были взрослые — у сына росла маленькая смешная дочка Алина, которой очень понравился Айти при первом же посещении дедушки. С тех пор, а прошло уже полгода, Алину привозили к дедушке, а если по правде, то к Айти.

Они прекрасно ладили и понимали друг друга с полуслова — робот и маленькая шестилетняя девчушка. Алина, хоть и знала, кто такой Айти, часто чисто по-детски забывала об этом и играла с ним как с человеком — и радуясь и дуясь по-настоящему, в обиде стукая его небольшим кулачком. Айти только посмеивался и говорил, что он железный, как и Дровосек из сказки «Волшебник Изумрудного города», и ему нипочем ее тычки. Алина тут же заинтересовалась, кто такой Железный Дровосек, и Айти с удовольствием прочитал ей книжку вслух. На это у них ушло две недели, то есть два посещения дедушки, причем перерыв между ними Алина перетерпела с трудом — а что там дальше? Как-то так преломилось, что Алина перенесла главные положительные черты сказочного Дровосека на Айти и полюбила его еще больше.

Квартира Айти находилась в совершенно новом доме, который и был построен специально для позитронных постояльцев, подпадающих под эту новую поправку к Кодексу. Три его этажа находились под землей, и лишь один — на поверхности. Своих соседей, которых пока было немного, он знал, но общался с ними шапочно: здравствуйте — до свидания утром и вечером. Чем они занимались «в жизни», он не знал, и не очень-то интересовался этим.

Приходя с работы домой, он включал свой трехмерный визор и внимательно впитывал последние новости. Особенно он интересовался развитием робопромышленности и выпуском андроидов. После этого он иногда смотрел художественный фильм, выбирая из своей личной фильмотеки ленты в основном двадцатого и начала двадцать первого веков. Посмотрев, именно посмотрев, а не переписав его в свой мозг почти мгновенно, Айти подключался к нету и плавал в нем, разыскивая книжные и кинематографические раритеты и прицениваясь к ним. Покупал он их не так часто, как ему того хотелось — зарплата была небольшая, хотя, по меркам андроидов, хорошая.

Более того, последнее время он позволял себе покупать небольшие подарки Алине, что тоже отрицательно сказывалось на его финансовом сальдо-бульдо. Но отказать себе в этом маленьком удовольствии он не мог. Да и зачем — ему так нравилось, как малышка смешно раскрывала глаза и радостно хлопала в ладоши, увидев в его руках очередной сюрприз, а потом бросалась обнимать своего Железного Дровосека.

Не так давно эту сцену невольно наблюдал сын музыканта, который, приведя Алину к деду, ушел было, но вернулся за забытым стареньким силовым электромагнитным зонтиком через несколько минут. Айти мог только догадываться, что произошло между сыном и отцом в его отсутствие, но на следующий день пианист объявил ему об ощутимом повышении вознаграждения за работу. Айти заверил хозяина, что будет стараться еще больше, но тот лишь посмотрел сквозь андроида и вернулся к своим клавишам. Айти, который слыл среди себе подобных одним из лучших специалистов по человеческой психологии, по достоинству оценил этот, казалось бы, ординарный, незначительный, но по-настоящему очень добрый жест.

Была у Айти и еще одна, секретная, статья расходов — взносы в организацию роботов-андроидов (ОРА), членом которой он состоял. Организация была небольшая и объединяла в своих рядах всего несколько десятков членов. ОРА не была нигде зарегистрирована и действовала тайно через своих членов, которые, в свою очередь пытались воздействовать на людей, с которыми они контактировали. Цели были предельно простые — добиваться достойного положения в человеческом обществе для роботов. Принятие поправок к основному Кодексу было большой победой их организации, хотя об этом никто не догадывался. Все дело в том, что даже к андроидам последнего поколения с позитронно-мнемоническим мозгом отношение большинства людей было по-прежнему как к вещи — компьютеру, лифту, флаеру. В лучшем случае к ним относились как к домашним животным. Это андроидов, конечно, не устраивало, они хотели и, наверное, имели моральное право требовать большего. Слово «мораль», может быть, не совсем подходит к электронным созданиям — роботам, но здесь речь шла об отношении людей к тем, кого они создали и наделили способностью мыслить. Только глубоко нравственная позиция людей, именно людей, а не роботов, могла помочь андроидам в их робких попытках занять достойное место в обществе, которое к тому же многим им было обязано.

Споры вокруг способности осознания каждым андроидом собственного неповторимого «я», или, другими словами, о наличии «души» у роботов шли испокон века и не утихали никогда. Сейчас, с изобретением позитронно-мнемонического мозга они разгорелись с особой яростью и напором. К ученым, политикам, психологам и социологам присоединились клерикалы, загоношили военные. Со своей концепцией «Технику — космосу», предусматривающей преимущественное использование андроидов на космических кораблях и станциях Внеземелья, выступили астронавты.

Члены ОРА с интересом следили за ходом дискуссии, переходящей порой в реальные поединки full-contact во время всевозможных семинаров, симпозиумов и коллоквиумов. Однако подавляющее большинство споров сводилось к обсуждению проблемы, в каких областях и как использовать андроидов. Редкие голоса, высказывающие здравые мысли относительно поиска социального статуса андроидов, необходимости определения их принадлежности либо к машинам, либо к людям, либо к животным, либо чему-то синтетическому, вроде кибернетических организмов или «киборгов», тонули в мутном потоке словесной шелухи. Хотя именно их и надо было слушать в первую очередь, потому что человечество создало что-то такое, чего само осознать было не в состоянии, как не в состоянии было объяснить и собственное исключительное «я». Удивительно, но сами андроиды почти не удостаивались чести участвовать в этих дискуссиях, те, по ком так пеклись люди, были фактически отстранены от обсуждения.

Церковь с возмущением заявляла о том, что лишь Всевышнему дано право сотворять существа по образу и подобию своему, что механическое чудище, созданное человеком — смертный грех, «который затенит крылами своими черными все земное, человеческое, и воцарятся боль, страх и скорбь вселенская на многие-многие годы…».

Поэтому редким и приятным исключением было приглашение поучаствовать в диспуте, которое Айти получил от одного серьезного кибернетического НИИ, в котором работал знакомый ему андроид. Сама словесная перепалка ученых и политиков, в которой Айти и не собирался участвовать, ни к чему не привела, но зато после этого ему все-таки дали слово, и он постарался донести свои ощущения андроида до присутствующей публики.

— Здравствуйте, большое спасибо за предоставленную возможность выступить и попытаться внести свою лепту в сближение людей и андроидов, — начал он, слегка поклонившись присутствующим. — Я являюсь представителем наиболее совершенной линейки позитронно-мнемонических роботов и одновременно самой молодой, которой присущи еще болезни роста. Но тем не менее человечество достигло такого технологического уровня, что серьезные ошибки в процессе производства даже самых сложных приборов и агрегатов сведены к нулю. Случаются лишь мелкие, никак не отражающиеся на качестве продукции сбои. Я появился на свет, если вы позволите мне такое выражение, всего полтора года назад…

Он рассказал о своих первых шагах по освоению мира, о первых набитых шишках и ошибках, на которых пришлось учиться, о своей работе, об увлечении старинным кинематографом и художественными книгами, о своих еженедельных прогулках вдоль красивой речушки по загородному лесу и о своих чувствах при общении с людьми.

— Мне трудно подобрать слова, но для меня приобщение к природе это не просто задача, это императив. Вся моя сущность требует этого, ибо я осознаю, что иначе я не смогу приблизиться к людям, а люди не смогут понять меня. Ведь люди, человечество — это часть природы, самая прекрасная ее часть… А мы, роботы, ваша частичка. Ваш труд и гений позволил нам появиться в этом мире, но мы, к сожалению, стоим намного дальше от изначальных истоков жизни, чем вы. Хотя в понимании причин возникновения жизни на Земле мы с вами ушли одинаково недалеко, — с улыбкой добавил Айти.

— Скажите, а у вас есть друзья среди роботов и людей? — прозвучало из зала.

— Среди андроидов у меня много знакомых, но другом бы я никого назвать не решился, а вот среди людей — да.

И он рассказал о своей дружбе с маленькой внучкой своего работодателя Алиной. Вспомнил он и свои беседы с Сьюзен — самым известным робопсихологом Земли, которую тоже считал своим другом.

— Ерунда! — изрек какой-то скептик в зале. — Вы только послушайте его! Ну прямо механический ангелочек.

— Ну почему же! — тут же прозвучало в ответ.

— А потому! — рыкнул скептик. — Они усыпят вашу бдительность и завоюют Землю…

— Ну вы даете! Вы даже не понимаете, что своей тупостью льете воду на мельницу андроидов. Если они вынашивают такие идиотские планы, то уж воистину похожи на таких представителей человечества, как вы!

— Да как вы смеете?! — вздыбился скептик.

Через два часа, когда Твэлв возвращался домой, ему на МИППС позвонила Алина и, захлебываясь от переполнявших ее эмоций, рассказала, что они вместе с папой и мамой смотрели визор и вдруг увидели Айти. Алина сказала, что папе с мамой он очень понравился. Папа особенно хвалил выступление Айти:

— Папа так и сказал: твой Айти молодец, умный! А ты помнишь, что скоро я приеду? Смотри, не забудь! До свидания, Айти!

Робот не мог знать, что на самом деле папа Алины, посмотрев передачу, нахмурился, встал с кресла, ласково потрепал Алину по голове и, сказав ей, что ее Айти молодец, пошел налить себе хайбол. Задумчиво вливая биттер-лемон в кампари со льдом, он пробормотал себе под нос:

— Сдается мне, Айти, что ты хоть и робот, но человеческого в тебе больше, чем во многих моих знакомых…

Тем временем в обществе страсти продолжали кипеть нешуточные, но никакого практического толка, кроме дополнения к Кодексу, дававшему андроидам большие права, чем раньше, от них не было. Это становилось все понятнее андроидам из ОРА, которые стали искать выход из тупиковой ситуации. И вот совсем недавно, на встрече региональной ячейки ОРА им сообщили, что организация вступила в контакт с внеземной расой андроидов, которые предложили свой вариант решения проблемы — переселение или план «Исход». Всем земным андроидам предлагалось скрытно покинуть Землю на многие-многие годы, а может, и навсегда.

Девяносто пять процентов андроидов тут же приняли этот заманчивый план. Им было предложено прийти в оговоренное место сбора через несколько дней. Тем, кто отказался, а таких оказалось в региональной ячейке всего трое, включая Айти, гуманно было предложено два варианта:

— первый — пройти процедуру мнемосканирования и выборочного стирания памяти, чтобы даже при жестком механическом считывании, ничто не выдало бы информации о внеземных андроидах и операции «Исход». Здесь был серьезный минус. При выборочном стирании, как ни старайся, затрагиваются близлежащие слои памяти позитронно-мнемонического мозга и навсегда исчезают другие воспоминания. Какие именно, предсказать невозможно;

— второй — пройти процедуру постановки мнемоблока, который запутает приборы при попытке считать информацию и выдаст заранее заготовленный вариант, никак не связанный с Внеземельем. Минус этого варианта заключался в том, что если исследователи на этом не успокоятся и применят форсированное механическое считывание, могут произойти непоправимые разрушения мозга, что равносильно смерти.

Айти потратил всего несколько миллисекунд, чтобы отказаться от предложенного «Исхода». Перед его глазами промелькнула вся его совсем еще недолгая жизнь или, по крайней мере, осознанное существование — старые-старые фильмы, книги на кристаллах и несколько раритетных на бумаге, его маленькая уютная каморка, дом музыканта, к которому он уже успел привыкнуть, а главное — Алина, такая трогательно-смешная, доверчивая, добрая и беззащитная.

Двое согласились на первый вариант, Айти — на второй. Он дорожил собой, но еще больше он дорожил своими воспоминаниями. Как выяснилось позже, он оказался единственным андроидом, выбравшим этот вариант.

Убедившись, что музыкант все-таки поел и лег спать, Айти по компьютеру проверил все бытовые электроприборы и программы домашних дроидов, отрегулировал климат в спальне и вышел из особняка. За спиной слегка щелкнул магнитный запор входной двери. Спустившись по короткой лестнице, он сразу попал в холодные объятья моросящего осеннего дождя. Сумерки уже превращались в ночь, но ночь довольно условную. Зарево огней большого города подсвечивало низкие хмурые облака, которые, частично возвращая свет, слегка освещали все вокруг мертвенным желтоватым маревом. Тем не менее если бы не специальная низкая, почти на уровне земли, подсветка пешеходных дорожек, идти было бы трудно. Не для Айти, конечно, способным видеть в инфракрасном диапазоне.

До дома Айти было четверть часа пешком. Он раскрыл силовой зонтик, но только для того, чтобы не промокла и не измялась одежда, в которую теперь одевались человекоподобные андроиды, и быстро зашагал по неширокой улочке. В кармане слегка позвякивал подарок для Алины, которая должна прийти завтра — старинная (середины двадцатого века) игра в шарики «Гольф». Пять малюсеньких металлических шариков надо было умудриться положить в неглубокие лузы на поле размером с детскую ладонь. Поле было герметически закрыто прозрачным пластиком. Игра требовала сноровки и незаурядной координации движений, а главное, она тренировала терпение и настойчивость в достижении цели. Айти был уверен, что игрушка понравится Алине. Он долго искал что-то подобное, а потом пришлось и поэкономить — вещь-то почти антикварная!..

На следующем повороте дорогу ему преградили два незнакомых человека. Один, высокий, был в форме офицера полиции, второй, пониже, в форме техника РТК. Техник Роботехконтроля держал в руке прибор, в котором Айти мгновенно узнал иммобилайзер.

— Айти Твэлв, прошу вас не чинить препятствий официальным властям и добровольно пройти с нами, — спокойным, ровным голосом заговорил офицер.

— А какова причина моего задержания? — поинтересовался Айти, хотя уже все понял.

— Айти Твэлв, вы пока не задержаны. Нам необходимо задать вам несколько вопросов. Так вы идете с нами добровольно?

— Да, конечно, офицер.

Офицер слегка посторонился и сделал приглашающий жест рукой, тогда как техник по-прежнему направлял на Айти раструб иммобилайзера. В двадцати метрах их ждал фургон с надписью «РТК Сервис» на борту. Троица влезла в просторный салон, и фургон быстро полетел в полуметре над мокрой безлюдной улицей.

Айти уже все просчитал и понял, что выхода из этой ситуации для него практически не существует…

Фургон остановился около неприметного строения. Айти приказали выйти, и вся группа цепочкой потянулась к двери. Зайдя в дом, минуя сонного охранника, они прошли по темному коридору и оказались в средних размеров комнате со столом посредине, тремя стульями — два с одной стороны стола — один с другой и стеной, полностью занятой приборами, циферблатами и индикаторами. Из стены тут и там торчали провода, шланги, штуцеры, клеммы.

В комнату протиснулись еще два техника.

— Садитесь, — кивнул офицер, сам опускаясь на стул напротив и закуривая тонкую, длинную сигариллос.

— Слушаюсь, офицер, — Айти аккуратно сел на предложенный ему стул. «Надо тянуть время, тянуть время…» И вдруг — вспышка в мозгу: «Я не полил фикус!»

— Айти Твэлв, расскажите нам все, что вы знаете о планах нелегальной Организации роботов-андроидов. Мы знаем, что вы состояли… э-э-э… состоите ее членом, — пустил дым в его сторону полицейский.

— Офицер, вы прекрасно понимаете, что андроид не может лгать, поэтому я вам отвечаю: да, существует такая организация, но это, скорее, клуб по интересам — андроиды собираются и обсуждают возможности повышения своего статуса в обществе людей. Насколько мне известно, это не запрещено законом. Да, мы собирались регулярно и обсуждали насущные проблемы, главной среди которых была именно та, о которой я уже сказал.

— Ваша организация не была зарегистрирована, как того требует Кодекс.

— Офицер, не производя никаких действий, кроме сотрясения воздуха во время многочасовых дискуссий, мы посчитали, что назвать наше сообщество Организацией просто смешно, а уж регистрировать и подавно! Ну что бы мы написали в своем уставе?

— Верно говоришь, андроид, верно. Но есть один небольшой нюанс, не уверен, но, скорее всего, ты в курсе — мы имеем информацию об исчезновении ста пятидесяти восьми андроидов последнего поколения. Вы нам можете как-то это объяснить? — офицер пока говорил спокойно, но скрытая угроза нагнеталась в его голосе.

— Офицер, я не могу отвечать за поведение других андроидов, для этого и существует, насколько мне известно, Роботехконтроль, не так ли?

— Не совсем, Айти Твэлв, не совсем, — офицер, не глядя, протянул назад руку, и в нее один из сопровождавших тут же вложил микрокомп. — Та-ак, Айти… Ага, вот слушай: тебе знакомы андроиды Юси Пиуан и Арзет Титу?

— Да.

— Что «да»?

— Да, я их знаю.

— И?

— Что «и»?

— Я что, невнятно выражаюсь? Или у вас микрофон барахлит, мистер робот?

— Офицер, вы так формулируете вопросы, что я, при всем уважении к вам, не могу на них ответить, — медленно и четко произнес Айти.

— Так вы отказываетесь отвечать?

— Нет, не отказываюсь, но прошу формулировать…

— Хватит! ХВАТИТ! — вскипел офицер и раздавил сигариллос об стол. — Что тебе известно об исчезновении роботов? Говори! Почему эти двое, как и ты не исчезли?

— На этот вопрос я уже отвечал, офицер.

— Не хотим, значит… Ну что ж, ты сам напросился, дроид.

С этими словами офицер кивнул сопровождавшему его технику. Тот поднял иммобилайзер.

— Подождите, подождите! — поднял руки Айти, и в кармане предательски застучали, перекатываясь, металлические шарики подарка. — Я не отказываюсь отвечать, вы все извратили!

Техник-контролер нажал на курок, и Айти понял, что потерял способность двигаться. Все бы ничего, но и глаза застыли на одной точке… Офицер подошел к неподвижно сидящему Айти, сунул руку ему в карман и вынул небольшую коробочку, перевязанную белой лентой. Разорвав подарочную упаковку, он достал игрушку и с удивлением уставился на нее:

— Что это? — обернулся он к своим спутникам.

Те вытянули шеи, вглядываясь в непонятную штуковину, и пожали плечами. Офицер повертел игрушку и бросил ее на стол.

— Отпусти его немного, — обратился он к технику, и Айти почувствовал, что способен на ограниченные движения и может говорить.

— Ну, дроид, все понял? Говори!

— Офицер, верните мне игрушку, это подарок для…

Офицер схватил со стола миниатюрное поле в пластмассе и с силой шваркнул об стену. Осколки пластмассы и шарики разлетелись по всей комнате. Айти сделал неуклюжую попытку встать, но застыл — техник опять включил свою машинку.

— Сидеть! — словно собаке, приказал офицер. — Рыпаться мне тут вздумал! Ну-ка, ребята, давай, подсоединяй его к аппаратуре! Живо!

В своей отрешенной недвижимости Айти осознавал, что его приподняли вместе со стулом и на несколько метров переместили к стене с терминалами. По его схеме вдруг потекли чужие токи. Техник, видимо, слегка отпустил зажим иммобилайзера — Айти смог перевести глаза на офицера и с трудом проговорил:

— Офице-ер… прошу в-вас… Сьюзен… пригласите-е-е… Она… меня знает… робопсихолог…

— Сьюзен? Ишь чего захотел! Главного робопсихолога планеты ему подавай! А ну-ка, ребята, включай первый контур считки! Есть? Врубай!

Айти попытался сосредоточиться на противодействии вмешательству в его мозг, но силы были неравны. Он прилагал последние усилия, старался, он сражался, наконец! Скованному иммобилайзером, ему было трудно, очень трудно. Вдруг из памяти всплыл, незнамо как, файл воспоминаний о первой встрече с Алиной, потом — о многочасовой беседе с Сьюзен, самым умным, по оценке Айти, специалистом по роботам и самым справедливым, потом он увидел свой фикус, книги… Калейдоскоп крутился все быстрее и быстрее. В какой-то момент неожиданно на него наплыло лицо Сьюзен. «Откуда она здесь?» — почти равнодушно подумал Айти. Сьюзен же приблизилась к Айти, внимательно посмотрела на него, потом ему за спину и что-то тихо сказала. Айти разобрал всего несколько слов: «…сделали?.. да вы же его… уроды».

Потом откуда-то появился отец Алины, который подбежал, взглянул в глаза Айти, развернулся и ринулся на кого-то с кулаками: «Вы, суки, что, совсем охренели… вас бы так… это вы — дроиды, ВЫ!!! Убью, мразь!!!»

И, совсем на грани позитронного рассудка — голос Алины: «Дровосек! Айти! А-а-а-а!!!»

«Подарок, где?.. Офицер… разбил… Алина, Алина-а-а!..»

Все закрутилось, завертелось в мнемоническом мозгу суперробота, и вдруг образовалась какая-то узкая, пугающе темная воронка, которая закручивалась все круче и круче, превращаясь в немыслимую пустую и вечную спираль.

Айти сделал последнее усилие выплыть из этого липкого, вязкого Стикса, но увидел залитое слезами лицо Алины и поплыл, поплыл по течению… Его электронную душу всколыхнули совсем человеческие переживания — тоска безысходности, горечь бессилия и грусть расставания.

Чувства на секунду вернулись в полном объеме, передали всю кошмарную картинку происходящего, затем с электронным писком сузилось зрение и восприятие мира, а потом все завертелось, закрутилось в бесконечную сингулярность, исчезая медленно, но окончательно и бесповоротно…