Пролог

Ордена Ленина Забайкальский военный округ, город Чита. Июнь 1982 года.

Так что же все-таки, рядовой Дорохов, произошло в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое июня этого года в спальном помещении отдельной автороты войсковой части 40?.. – не поднимая глаз от бумаг, спросил следователь. Лично ему, старшему лейтенанту Касилину, далеко не самому плохому специалисту своего дела, все было ясно как майский день. Случился типичный «неуставняк», только с точностью до наоборот. Четырнадцатого июня после отбоя изнемогающие от безделья «деды» решили преподать урок мужества прибывшему из карантина молодняку. Закончилась эта история самым настоящим бунтом с битьем морд, нанесением разного рода телесных повреждений и издевательствами над сослуживцами раннего срока призыва.

– Я уже все рассказал, – сидящий за столом напротив следователя молодой парнишка в хлопчатобумажной летней форме без ремня шмыгнул носом и сглотнул. Ему зверски хотелось курить, но следователь во время допроса ни разу не предложил ему сигарету, а попросить сам он стеснялся.

«Ну, и влип же ты», – подумал тот, заполняя бланк допроса. От дела, которое ему приказали вести, на километр тянуло дерьмом, и виновный за все был назначен еще до начала разбирательства. Избиение, видите ли, сослуживцев по причине личного хулиганства и плохого воспитания. А то, что эти самые сослуживцы регулярно «дуплили» молодняк, отнимали деньги и заставляли за себя работать – наглая ложь и провокация. В героической Советской армии такого мерзкого явления, как «дедовщина», не было и не могло быть по определению. Потому как советские люди...

«Суки, лет пять парню намотают, не меньше». На душе сделалось совсем гнусно. «Нажрусь, вечером, точно, нажрусь», – от этой мысли полегчало, но не так чтобы очень.

– На каждом листе напишите «С моих слов...».

– Я помню.

И все-таки он не выдержал. Достал из портфеля пачку «Столичных» и коробок спичек.

– Держи, – и протянул обалдевшему от такой щедрости арестанту.

– Спасибо, – только и вымолвил тот, пряча нежданно свалившееся на него богатство в карман.

– Караулу скажешь, что я разрешил, – и грохнул кулаком по стене, вызывая конвой.

Вернувшись в камеру-одиночку для подследственных, он присел на намертво привинченный к полу табурет и жадно закурил. С непривычки сильно закружилась голова. Жадно, в пять затяжек добил сигарету до фильтра. Встал на ноги и начал прогуливаться от стены к стене, размышляя и прикидывая варианты. Честно говоря, прикидывать-то было и нечего. Даже ему, ранее с суровым советским законом ни разу не сталкивавшемуся, было ясно: посадят, причем, не по-детски. Так сказать, другим в пример.

Клацнул засов внешнего замка, дверь отворилась, и на пороге возникла монументальная фигура прапорщика, начальника караула, овеянная свежим ароматом водки.

– Дорохов, встать!

– Уже стою.

– Молчать! – и засуетился: – Проходите, товарищ майор.

В камеру, держа в одной руке табурет, в другой большой кожаный портфель, вошел молодой, всего на каких-нибудь лет семь старше арестованного, мужик в зеленом мундире с эмблемами строительных войск на черных петлицах. Среднего роста, приблизительно метр семьдесят в высоту, столько же и в ширину. С добрым лицом, обладателю которого при случайной встрече очень хочется сразу же отдать на бессрочное хранение всю имеющуюся наличность и ценные вещи. Поставил табурет на пол и уселся.

– Свободен, – бросил начкару, тот сразу же испарился.

– Присаживайся, рядовой Дорохов Владислав Анатольевич одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года рождения, не стесняйся.

Арестант присел, наступила тишина.

– Что-то не так? – полюбопытствовал майор... – У меня, что, ширинка расстегнута или погон оторвался? Что глядишь удивленно?

– Я не понимаю... – начал Дорохов и запнулся. – Извините. Товарищ майор, разрешите обратиться.

– Валяй, – великодушно согласился тот. – Обращайся.

– Кто вы?

– Как кто? Майор. Что, сам не видишь?

– Вижу, конечно, только я не понимаю...

– Что не понимаешь? – живо поинтересовался его собеседник.

– Не понимаю, из какого вы ведомства.

– Если скажу, что из особого отдела, поверишь?

– Нет. Особисты строительные эмблемы не носят.

– Много ты знаешь, кто что носит, – хмыкнул майор.

– И потом брюки на вас второго года носки, китель совсем новенький и немного маловат, а полуботинки совсем не форменные.

– Ишь ты, зоркий сокол, – восхитился майор. – Так кто же я, по-твоему?

– Не знаю.

– Я – тот человек, от которого... Впрочем, об этом потом. Голодный?

– Что?

– Есть, говорю, хочешь?

– Да.

– Тогда, держи, – открыл портфель и извлек из его недр бумажный сверток. Внутри его оказался гигантских размеров бутерброд с копченой колбасой.

Арестант схватил его обеими руками и вгрызся.

– А е-сс-ее фы ис маскфы.

– Ты прожуй сначала.

Арестант в считанные секунды расправился с бутербродом.

– Я сказал, что вы из Москвы.

– Поясни.

– Копченая колбаса теперь только в Москве и есть.

– А, может, я служу в продовольственной службе и слегка ворую?

– Нет, – помотал головой Дорохов, – у тыловиков взгляд другой.

– Ищущий, – хмыкнул его собеседник. – В вечном поиске, что бы еще спиздить. А ты молодец. В армии без году неделя, а уже столько успел понять. Ладно, поболтали, пошутили. Теперь расскажи-ка мне, что действительно произошло.

И он, сам не понимая почему, рассказал все, от начала до конца, даже то, что не счел нужным сообщить следователю.

Четырнадцатого июня принявших присягу семерых зеленых, как три рубля, воинов направили в отдельную автороту, так сказать, «для прохождения дальнейшей службы». Ночью с четырнадцатого на пятнадцатое всех их разбудили пинками через час после отбоя, велели «мухой» одеться и построиться в коридоре возле каптерки. Вот тут-то и появились, официально выражаясь, пятеро «воинов последнего срока службы», а по-солдатски – «дедов», чтобы быстро и доходчиво прояснить для молодняка тот факт, что воинская служба для них теперь будет состоять исключительно из «тягот и лишений», как и записано в тексте воинской присяги. По крайней мере, до тех пор, пока в роте не появится кто-то еще более молодой, над кем издеваться будут еще сильнее. А чтобы «духи» зеленые все сразу поняли и крепко запомнили, их решили слегка поучить. Так как после отбоя «деды» немного освежились водкой, учебный процесс пошел по принципу «Меньше слов, больше дела». После короткой, но эмоциональной вступительной речи, молодняк начали бить.

Черноволосый скуластый «дед» подошел к стоящему рядом с Дороховым пареньку и замахнулся правой, а когда тот закрыл лицо руками, ударил ногой. Может, он целил в живот, но попал несколько ниже. «Молодой» застонал и рухнул на пол. Пнув ногой лежащего, добрый «дедушка» подошел к Дорохову и опять замахнулся. Вот тут-то все и началось.

От удара ногой в промежность черноволосого сломало пополам. Владислав подскочил к нему и, ударив локтем в челюсть, отправил в нокаут. Не теряя темпа, приложился ногой по морде стоящего рядом и успел пнуть под колено еще одного обалдевшего от происходящего старослужащего, когда... когда из строя молодняка вышли Серега Савиных и Игорь Чернояров, невысокие квадратные ребята, уже настоящие мужики в свои восемнадцать лет. Они попали в армию из соседних приграничных сел на Маньчжурке, где до призыва каждый из них успел по два года покрутить баранку лесовоза. «Гураны» (так называют в Сибири коренных забайкальцев) и вступили в драку мощно, хотя и с небольшим опозданием.

Через пару минут все было кончено. Случившееся потом навсегда вошло в легенду. Зверски отметеленных «дедов» поставили на ноги и приказали построиться, что и было сделано. Владислав Дорохов произнес перед строем краткую речь о недопустимости неуставных взаимоотношений и пользе физического труда в деле сплочения воинского коллектива. После чего, собственно, и начался физический труд. Бедные «деды» до самого подъема наводили порядок в казарме и до блеска полировали места общественного пользования под строгим надзором Дорохова и обоих «гуранов». Остальные «молодые» участвовать в этом непотребстве не стали и по-тихому отправились баиньки, опасаясь возможных последствий. Сам Дорохов о том, что может случиться следом, как-то не подумал, а «гуранам» все было абсолютно по-хрену, потому что они ничего и никого в жизни вообще не боялись.

На следующее утро обесчещенные «деды» наперегонки бросились жаловаться и демонстрировать полученные побои командованию, политическим органам и особому отделу. Сразу же после развода на работы Дорохова арестовали и отвезли на гарнизонную гауптвахту. Все.

– А вот по официальной версии все произошло совсем не так, – майор достал из портфеля серую картонную папку, раскрыл ее и вынул несколько листов бумаги. – Зачитываю: «После того, как ефрейтор Орхоков сделал рядовому Дорохову замечание за нарушение формы одежды, тот пришел в ярость и ударил того ногой в низ живота, локтем в лицо, а потом продолжил избиение лежащего ногами. Оказавшиеся на месте происшествия младший сержант Козинов, ефрейтор Цыбендоржиев, рядовые Нестеренко и Черкашин попытались остановить избиение, но он напал и на них и нанес всем телесные повреждения разной степени тяжести...». Да ты прямо монстр какой-то, – хохотнул майор. – Как говорится, отвел душу. У одного сломана челюсть, у двоих – носы, у остальных трещины в ребрах, выбитые зубы... О синяках и шишках уже и не говорю.

– Но это же ложь!

– Правильно задокументированная ложь таковой никогда не является, – он потряс перед обалдевшим собеседником стопкой исписанных от руки листков в клеточку. – Двенадцать свидетельских показаний против тебя, в том числе и от четверых «молодых». Одинаковые, даже написаны одними и теми же словами, как под копирку.

– Вы сказали, четверо наших... А «гураны»?

– Их в тот же день перевели в другую часть, так что шандец тебе, казарменный хулиган Дорохов.

– Да уж, – пригорюнился хулиган.

– Понял хоть, за что сядешь?

– Думаю, да.

– Изложи.

– За бунт.

– Совершенно верно, мой юный, вконец распоясавшийся друг. Когда «деды» прессуют молодняк, это нехорошо, но как-то вписывается в реалии. А вот когда наоборот... Если в армии все начнут лупцевать друг друга, невзирая на звания и сроки службы, это уже будет не армия, а банда в сапогах. Согласен?

– Ну...

– Ты, к слову, где так ручонками и ножонками махать научился?

– Так я вырос в военном городке. У нас в доме офицеров всего-то два кружка было: бальных танцев и рукопашного боя.

– А танцевать ты, значит, не любишь?

– Не очень.

– Значит так, рядовой Дорохов, светит тебе дальняя дорога и казенный дом, лет так на пять, минимум. Но есть вариант. Хочешь знать, какой?

– Да, конечно.

– Тогда, слушай...

– Ты знаешь, – привставший было с табурета, чтобы покинуть камеру, майор вдруг передумал и снова сел, – чуть больше семи лет тому назад очень похожая история произошла в Туркестанском военном округе. Я, помнится, тогда тоже кое-кому челюсть сломал, – майор врал, как потерпевший. Никому никаких челюстей он не вредил. Одному из напавших на него «дедов» он раздробил ключицу, двум другим серьезно попортил суставы рук и еще одному размазал нос по лицу. – А вот до трудотерапии не додумался, обидно даже. – Встал, подошел к двери и треснул по ней кулачищем, вызывая начкара. – Да, едва не забыл. Завтра, когда придешь в роту за вещами, ничему не удивляйся. Привет – дверь отворилась, и странный посетитель вышел.

– До свидания, – Дорохов рухнул на табурет, схватившись двумя руками за идущую кругом голову, безуспешно пытаясь осмыслить все только что с ним произошедшее.

Утром следующего дня начались чудеса. Во-первых, его освободили из-под стражи. Во-вторых, встретивший на выходе из гауптвахты, начальник медицинского пункта войсковой части 40... сообщил, что его направляют в гарнизонный госпиталь на освидетельствование. И, наконец, в третьих, когда он пришел в бывшую родную роту за вещами... Первыми, кого он увидел, были ефрейтор Орхоков и рядовой Нестеренко, с помощью специальных деревянных плашек старательно выравнивающие заправленные койки. Младший сержант Козинов, тяжко вздыхая, подметал пол. Пнув его в откляченную пухлую задницу, он направился к своей тумбочке собирать нехитрые пожитки.

Решением военно-врачебной комиссии округа рядовой Дорохов В. А. был призван негодным к продолжению дальнейшей службы и направлен к месту жительства. Только оказался он почему-то не в Армавире у мамы, а в Приуралье, в одной очень интересной учебке. Там он, действительно, во весь рост познал тяготы и лишения военной службы. Не раз и не два, из последних сил перебирая стершимися до ушей ногами во время очередного «общеукрепляющего» стокилометрового марш-броска или штурмуя «тропу разведчика», он почти на полном серьезе жалел, что несколько погорячился и не ответил гордым отказом на предложение того странного майора.

 

Глава 14

– Слушаю вас внимательно, говорите, – райской музыкой прозвучал сладкий и задушевный голос человека, которому можно верить. Очень похожие голоса ежедневно льются нам в уши из щедро проплаченных рекламных роликов («Лох-Банк – надежное вложение вашего капитала»), такие же нотки проскальзывают у политологов, торговых агентов и мошенников «на доверии».

– Здорово, Кеша, – радостно вскричал я. – Сколько лет!

– Представьтесь, пожалуйста, – сахарной патоки в голосе заметно поубавилось. – С каких это пор я для вас Кеша? – и уже совсем строго: – Откуда у вас этот номер? Представьтесь!

– Это Влад. Мы как-то встречались в одной гавани на якорной стоянке, а потом еще пару раз пересекались. Номерок, между прочим, сам дал. Звони, сказал, Влад, буду очень рад. Теперь вспомнил?

– А, это ты, – строгость из голоса собеседника куда-то подевалась. Зато прорезалась грусть: – Чем обязан?

– Многим ты мне, Кеша, обязан, многим, не забывай. Надо бы встретиться.

– Хорошо, – он вздохнул, – ты где?

– В столице нашей с тобой Родины.

– На колесах?

– Нет.

– Метро «Динамо», выход к северной трибуне. К стоянке маршруток подъедет машина, серый «Сааб», номер... Водителя зовут Михаил. Скажешь, что тебя ожидает Иннокентий Владимирович. Когда сможешь быть?

– Через час.

– Тогда до встречи.

Когда я работаю, то ем сколько угодно, что угодно и не ограничиваю себя в куреве. Вот и сейчас, добравшись до условленного места чуть раньше срока, я коротал время, вовсю травя организм никотином.

...В нашей Твери нету таких,

Даже среди шкур центровых...

Доверительно сообщил мне приятный, с легкой хрипотцой, голос. Продавцу из ларька неподалеку, видимо, надоело слушать бессмертный шлягер в одиночку, и он добавил звук.

Хорошо им там, в Твери. А тут, в столице, они точно есть. Всякие и разные, белые, синие, черные в клеточку, серо-буро-малиновые в полоску... Взять хотя бы того же Кешу. Лет двенадцать назад мы познакомились с ним при довольно-таки интересных обстоятельствах.

Ко мне, помнится, обратился за содействием один хороший приятель с просьбой о помощи. Днем ранее, к нему в слезах и соплях прибежала супруга одного из его бывших сотрудников и сообщила, что ее законный муж пропал, и она опасается за его жизнь. Это и был Кеша, капитан запаса Иннокентий Гречин, бывший сотрудник отдела информации моего управления. В девяносто пятом он уволился со службы и не без успеха зашустрил в посредническом бизнесе. За год неплохо приподнялся, приобрел трехкомнатную квартиру в Измайлово, почти новый «БМВ», полюбил дорогие рестораны и даже стал захаживать в казино. Бывших сослуживцев при встрече узнавал редко, а если и узнавал, то разговаривал исключительно «через губу». Короче, за что боролся...

Отказать в помощи жене этого горе-бизнесмена, мой приятель не мог, потому что дамочка приходилась родной племянницей его собственной супруге. Вот мне и пришлось вписаться.

Я пообщался с рыдающей мадам Гречиной, со спокойной, как сытый удав, любовницей, заехал в офис пропавшего и просмотрел кое-какие бумаги. История оказалась проста, как детская задница, и поучительна, как басня Михалкова. Бывший капитан Кеша паразитировал на сделке купли-продажи партии компьютеров. Получил свой законный процент, распихал деньги по карманам и возрадовался. Только вот эти самые компьютеры оказались полным фуфлом «левой» сборки, абсолютно к работе не пригодным. Покупатели сочли себя обиженными. Кешу выдернули из кафе во время обеда, даже не дав доесть десерт. Вывезли в укромное место, слегка побили ногами, а потом «предъявили по полной».

Мне удалось разыскать этого бизнесмена буквально на следующий день, сидящего без штанов в подсобке кафе «Тихая гавань», и горько рыдающего. Один из владельцев фирмы-покупателя в свое время побывал в местах не столь отдаленных, вот Кешу и «посадили на якорь». Есть такая славная зоновская традиция: несостоятельного должника заставляют снять штаны и усесться голой задницей верхом на деревянную скамейку. Мошонка его при этом приколачивается гвоздем-соткой к этой самой скамейке. В качестве альтернативного варианта, как правило, предлагается расплатиться собственной задницей. Самое интересное, что гвоздь забивает обычно сам пострадавший, стремясь тем самым нанести минимальный ущерб столь важной для каждого мужчины части тела. Отмечались случаи, когда люди, просидев, таким образом, сутки или двое, все-таки избегали непоправимых последствий, и все у них потом было в порядке. Более или менее.

В итоге все закончилось хорошо, инородное тело из распухшей и слегка посиневшей мошонки удалили, пленника отпустили на волю, взяв с него клятву, расплатиться в течение недели. Я, в свою очередь, пообещал этим остроумным ребятам, что они останутся в живых, если не будут хулиганить и выключат счетчик.

Когда я вез получившего свободу в семью, он продолжал плакать у меня на груди, теперь уже от радости... Обещал начать новую жизнь, вернуться на службу, в семью и забросить к чертовой матери всю эту долбаную коммерцию. Через каждые пять минут порывался поцеловать мне руку, клялся в вечной дружбе и личной преданности.

Не знаю, как там насчет семьи, а на службу после «якорной стоянки» он не вернулся. Остался в бизнесе, просто поменял род деятельности, начав торговать без посредников и товарами исключительно собственного производства, то есть информацией. Дела у бывшего далеко не самого плохого специалиста пошли очень даже лихо. Кеша раскрутился и приобрел широкую известность в узких кругах. Мои просьбы исполнял без особого энтузиазма, но старательно, а я, со своей стороны, никогда не забывал тактично напоминать ему о постыдном факте в биографии. За что обслуживался вне очереди и со скидками.

Серый «Сааб» с нужным мне номером повернул направо и изящно припарковался между двумя желтыми «газелями». Из машины вышел атлетически сложенный юноша в светлой дубленке и фасонистых джинсах, заправленных в высокие жокейские сапоги без шпор. Я подошел поближе.

– Добрый день, Михаил. Меня оживает Иннокентий Владимирович.

Юноша тряхнул длинными, до плеч волосами, критически меня оглядел. Помолчал и произнес.

– Прошу в машину.

 

Глава 15

Он приподнял голову и бросил взгляд на стоящий на прикроватной тумбочке будильник – 05:32. Сел на кровати и буквально завыл от отчаяния. Не сдержавшись, треснул себя кулаком по голове в тщетной надежде выбить из нее мучающие его мысли. Легче не стало.

– Доигрался хрен на скрипке! Идиот! Кретин! Во что я влез, господи!

Подошел к бару, не включая свет, на ощупь достал бутылку, открыл и глотнул из горлышка. Тут же выплюнул содержимое, какой-то сладкий, с мятным привкусом ликер, на ковер. Упал в кресло и застонал в голос.

Финансист Организации Геннадий Ильич Морозов с самого раннего детства отличался завидным здоровьем, а потому не держал в доме никаких лекарств. Этой ночью он впервые горько об этом пожалел. Сейчас бы пару-тройку таблеток снотворного и в сон до утра, как в омут. А, может, пару десятков, и, вообще, конец всем проблемам?

А как все здорово начиналось! Молодой финансовый гений получил предложение вступить в Организацию. Подумал и дал согласие, вдохновившись открывающимися перспективами. Пришел, между прочим, не с голой задницей, а со своим небольшим банком. Осмотрелся, оценил обстановку, почти сразу же предложил коренным образом изменить финансовую политику и перенаправить денежные потоки. Ему несильно, но обидно для самолюбия щелкнули по носу: не время, дескать. Так он не нашел ничего лучшего, как обидеться и начать орать на всех углах, что так дела сейчас не ведут. Вот его и услышали... Мудак! Все, значит, в дерьме, а он в белом фраке. Будет тебе белый фрак, лох чилийский, и тапочки того же цвета.

А развели-то как технично, затаив дыхание, слушали, заглядывая в рот: «Разъясни, Гена...», «Мы с тобой горы своротим, Гена!», «Да тебе цены нет, Гена!». Цена, оказывается, была. Его элементарно купили за три копейки, просто он этого сразу не понял. Сыграли на ущемленном самолюбии. Когда-то очень давно он читал, как дети в деревне надували лягушку до размеров футбольного мяча через засунутую в задницу соломинку. Все смеялись, всем было ужасно весело, кроме самой лягушки. Ко всему прочему, в конце игры она лопнула.

Слишком поздно он понял, что никакой финансовой революции в Организации не будет. Просто двое лихих ребят с его помощью очистят все ее счета, наберут кредитов («Не скромничай, ты это умеешь...») и разбегутся с громадными деньжищами в разные стороны, выставив его крайним. Посмертно. А перед этим прольют кровь, очень много крови.

Хороши подельники! Хотя для них он просто «мясо», живые консервы, которые берут с собой матерые зэки, уходя в побег.

А, может, взять да спрыгнуть? Наболтать старому душегубу Валерьянычу признание на автоответчик, потом достать из сейфа в гостиной «Дезерт Игл», шикарную хромированную игрушку, подарок друзей-банкиров. Пустить себе пулю в лоб и немного подождать там, в преисподней, когда же подтянутся души несостоявшихся компаньонов. Бессмертных для них, видите ли, не бывает, а у самих, что, жопы из кевлара?

В ванной он долго пил холодную воду из-под крана. Поднял голову и скривился. Из зеркала на него смотрел не супермен и хозяин жизни, а мелкий, обосравшийся воришка, готовый со страха наложить на себя руки. Бросил взгляд на часы – 7.25, вот и ночь прошла. Постоял, покачиваясь с пятки на носок. Еще раз взглянул на свое отражение, неожиданно для себя ему подмигнул и ударил кулаком по согнутой в локте руке.

– А, вот, хрен вам во все рыло! – и начал бриться. Заячий страх из души куда-то вдруг улетучился, освобождая место веселой отчаянности.

 

Глава 16

Утром следующего дня мне позвонил Кешин референт, он же водитель Миша и важно изрек:

– Ваш заказ готов, приезжайте.

– Уже в пути... – радостно вскричал я и начал собираться.

Первым делом я заскочил в ближайший супермаркет, снять денег с карточки. За проделанную работу с меня запросили очень даже немало. Это ж, сколько бы получилось без скидки? Страшно подумать.

Отстояв небольшую очередь у банкомата, я извлек из бумажника пластиковую карточку и засунул ему в пасть. Когда в окошке высветилось «Наберите пин-код», я резко обернулся и вежливо попросил стоящего у меня за спиной долговязого, прилично одетого молодого человека немного отойти в сторону и не мешать процессу.

– А че такое? – вдруг вызверился он и оскалился, показав мелкие гниловатые зубы. – Я че, тебе мешаю?

– Пожалуйста, отойдите в сторону, – повторил я, – а то я буду вынужден вызвать охрану. И учтите, все происходящее здесь снимается на камеру.

– Коз-з-зел, – молодой человек развернулся и гордо удалился.

Рассовав деньги по внутренним карманам куртки, я открыл дверь и вышел на улицу. Мой недавний знакомый в компании какого-то невысокого коренастого дядечки средних лет нервно покуривал неподалеку от магазина. Эта сладкая парочка явно кого-то поджидала. Может быть, меня.

Так и есть. Пройдя несколько шагов, я оглянулся. Эти двое быстро топали за мной, стараясь сократить дистанцию между нами. Хренушки, ребята. Я резко прибавил шагу. Ходить я, кстати, умею быстро, хотя и не очень люблю.

Метров через сто я снова посмотрел назад. Если молодой поспевал за мной, то его напарник трусил сзади, понемногу отставая. Они явно собирались на меня напасть, пусть даже посреди улицы. Потасовка почти в центре столицы в мои планы не входила, а еще очень не хотелось разборок с родной милицией, а потому я резко рванул вперед и, пробежав метров тридцать, заскочил в подъезд.

Первый из решивших меня ограбить очутился там же почти сразу за мной, так торопился. Натужно дыша, попытался схватить меня за рукав.

– Гони бабки, пидор, – и освежил воздух запахом гнили. У юноши явно был кариес.

Характер у меня, скажу честно, стойкий и выдержанный, стремительно приближающийся к нордическому, что неоднократно отмечалось в аттестациях и служебных характеристиках. А еще я всегда стараюсь избегать ненужного мордобоя. Однако есть слова, которые следует вбивать в глотку их произнесшего вместе с зубами. Поэтому я сделал небольшой шажок вперед и резко ударил его ногой прямо туда, откуда росли его собственные ноги.

– У-у-у-у-й, – завыл грубиян и начал сгибаться в пояснице.

Времени до встречи со вторым участником нашего междусобойчика оставалось не так много, поэтому я не стал читать ему лекций о хороших манерах, а просто пробил локтем в глаз, подсек ноги и с акцентом ударил каблуком по челюсти. Под ногой что-то хрустнуло. Минус один. Предполагаемый диагноз: все не очень хорошо, ближайшие перспективы – жить, судя по всему будет, а вот грызть сухари – вряд ли.

Достав из внешнего бокового кармана куртки лучшую подругу российского интеллигента средних лет, раскладную титановую дубинку, я резко взмахнул рукой, приводя ее в рабочее положение. Заложил руки за спину и стал ждать второго.

А, вот, и он. Осторожно открыл дверь и вошел. Остановился в нескольких шагах от меня, поправил вязаную шапочку на голове, извлек из нарукавных ножен финку из серии «Привет от братвы», покрутил между пальцами и сделал пару перехватов. Сразу стало ясно, что в местах лишения свободы товарищ времени даром не терял, а упорно тренировался.

– Отпрыгни, – предложил я, – а то всякое может...

– Щас... – ровным голосом ответил он, подходя ближе.

Он показал, что нанесет укол в лицо с правой, а сам перебросил финку в левую руку и, крутанувшись, попытался секануть меня по артерии на внутренней части бедра. Этот милый дядечка шутить явно не собирался, поэтому я, «спрятав» левую ногу, ударил его дубинкой по локтевому суставу вооруженной руки. Он, зашипев, выпустил из рук нож, а я перебросил дубинку в левую руку и ударил его по правой ключице. Сорвал с головы шапочку и ударил с потягом, сверху вниз, как саблей, прямо по обширной лысине. Долю секунды подумал и ударил еще разок, затем натянул шапочку обратно на его многострадальную голову. Он рухнул вниз, ударившись физиономией о лестницу, и остался лежать, не меняя позы. Минус два. Предполагаемый диагноз: все совсем не здорово, ближайшие перспективы: жить, может, и будет, а размышлять – нет.

Забросив братьев-разбойников под лестницу, я выскочил на улицу и, нервно поглядывая на часы, стал ловить машину. Времени до встречи с Кешей оставалось не так и много.

 

Глава 17

– Как ты думаешь, этот дурачок догадался? – если бы финансовый гений Г.И.Морозов вдруг услышал, как его называет человек, в свое время с горем пополам окончивший среднюю школу милиции, он бы, наверное, очень удивился.

– А хоть бы и догадался.

– Все-таки надо было немного аккуратнее. Не дай бог, шум поднимет, – Юрист еще больше распустил галстук на шее и, отдуваясь, начал вытирать лицо платком.

«Это я с тобой поаккуратнее буду, жаба», – подумал его собеседник. Раскурил сигару и стал гонять по столу зажигалку.

– Не ссы, Славик, все будет тип-топ. Мальчуган наш, ясно дело, обосрался. И что с того? Поплачет дома в подушку, надерется разок-другой.

– Что с того? Возьмет да заложит нас всех!

– А себя – в первую очередь. Кто у нас главный бунтарь? Кто орал на всех углах, что Владиленыч давно уже в тираж вышел и перестал мышей ловить? Заметь, не мы с тобой. Мы – преданные Организации служащие, каждый из нас на своем месте...

– Хорош, ты прямо, как при «совке» на партсобрании.

– А чем тебе партсобрание не угодило? Очень, между прочим, полезная штука была. Я все это к тому, что мальчонка наш к Валерьянычу каяться ни в коем разе не побежит.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Если что, поверят нам, так что старик ему же первому головенку и оторвет.

– Все хотел спросить, этот старый хрен действительно такой крутой, или нас всех им просто пугают?

– Крут неимоверно... Был лет тридцать назад.

– Все равно, с дедушкой в ближайшее время надо определяться, – уверенно заявил Юрист. «А потом и с тобой, мой хороший»... – но вслух этого не произнес. Широко улыбнулся компаньону. – Получается, что все наследство нам с тобой?

– Именно, так.

– Тогда, я побежал, а то дел по горло.

Будущие счастливые наследники (каждый из которых считал себя единственным) сердечно обнялись перед расставанием.

– Береги себя, – пожелал компаньон Юристу, еле заметно морщась от смеси ароматов пота и дезодоранта...

– И ты, брат.

 

Глава 18

...Работать с информацией у Кеши явно получается намного лучше, чем впаривать лохам компьютеры. Сразу чувствуется школа нашей с ним бывшей конторы. За неполные сутки он наковырял намного больше интересного и полезного, чем смог бы собрать гламурный чекист Петр. А может, собрал достаточно много и просто не захотел делиться?.. Тогда почему?.. Боюсь, придется спросить при случае.

Я включил ноутбук и вставил диск. Набрал пароль и стал ждать открытия файлов. Три часа назад, лично провожая меня до выхода из своего навороченного офиса, Кеша с пафосом произнес: «Ребята жесткие, так что береги себя» и ласково потрепал меня по плечу. Видимо, его так растрогал тот факт, что я расплатился наличными и не особо. При этом, торгуясь.

Так, что мы имеем? Интересующая меня команда сложилась как боевая единица четыре года тому назад. Поначалу ей руководил некто Христофоров С.Н., бывший сотрудник аналитического отдела службы внешней разведки. Он же, кстати, эту команду и создал. Так, что дальше? После его гибели в 2006 году дела ведут трое бывших ближайших соратников. Ну что ж, начнем знакомство.

Дивотченко Александр Николаевич, 1961 года рождения. До 1989 года служил в Средней Азии в саперных войсках. Надо же, сапер, как мой папа.

Так, уволен за дискредитацию высокого звания советского офицера: товарищ капитан приторговывал взрывчаткой и был взят за задницу. Возбужденное против него уголовное дело по странному стечению обстоятельств рассыпалось. До 1995 года шустрил у себя на малой родине, в Свердловской области, потом перебрался на Дальний Восток. И там, и там просматривались тесные связи с бандитами. С 2001 года – в Москве. Есть данные о причастности этого деятеля к нескольким заказным взрывам. В конце 2005 влился в команду господина Христофорова. После гибели последнего в результате взрыва (и почему я не удивляюсь?) стал одним из руководителей Организации. Владелец торгово-закупочной фирмы в Москве, небольшого завода и оптового склада в Подмосковье. В команде отвечает за силовые мероприятия. Имеет в подчинении собственную бригаду численностью до десяти штыков. Соучредитель ЧОП «Аякс». Женат третьим браком, детей нет. Хороший организатор, неглуп. По характеру вспыльчив, высокомерен, мстителен.

Босоногов Юрий Павлович, 1970 года рождения. В широких слоях узких кругов известен как Босс. В 1992 окончил финансово-экономический институт имени Плеханова. В том же году загремел на нары за вымогательство и нанесение тяжких телесных, повлекших за собой смерть. В 1998 освободился и начал трудовую деятельность в составе разных бригад, нигде подолгу не задерживаясь. С 2004 года прибился к Христофорову, начинал у него рядовым быком на побегушках. Проявил себя, сделал карьеру. После странной смерти шефа занял место в руководстве. Владелец транспортной компании и оружейного магазина «Вильгельм Телль». Имеются данные о том, что торгует из-под полы краденным с армейских складов разнообразным стрелковым оружием. В 2007 году против него даже было возбуждено дело, но закрыто из-за оплаченного недостатка улик. Вместе с Дивотченко отвечает за силовые мероприятия и курирует ряд других вопросов. Соучредитель ЧОП «Аякс». Разведен. Умен, по характеру общителен, коммуникабелен. Подвержен внезапным приступам ярости. Очень силен физически, в конце восьмидесятых – начале девяностых выступал на нелегальных соревнованиях по боям без правил.

Парамонов Николай Генрихович, 1958 года рождения. Образование: высшая школа милиции и юридический институт (заочно). До 2004 года – заместитель начальника отдела в УБЭП Москвы. Уволился из органов и стал трудиться на Христофорова, посчитав, видимо, что совершать экономические преступления намного выгоднее материально, нежели их расследовать. Руководит деятельностью команды совместно с двумя другими персонажами. Владеет тремя нотариальными конторами и юридической консультацией. Соучредитель ЧОП «Аякс». В команде отвечает за финансы и связи с правоохранительными органами. По данным, требующим дальнейшей проверки, приворовывает у компаньонов, выводя часть общих денег на личные счета. Холост, большой поклонник дам. Содержит постоянную любовницу, посещает дорогих проституток, время от времени изменяет всем им с девками по вызову. Очень умен, обладает быстрой реакцией, способен быстро просчитывать варианты. По характеру спокоен, выдержан, скрытен. Умеет гасить постоянно возникающие между остальными партнерами конфликты. Можно сказать, что исключительно благодаря его усилиям эти двое до сих пор не поубивали друг друга.

Что еще? Машины, квартиры, недвижимость за рубежом. Мелкие шалости с законом: в апреле этого года Босоногов до полусмерти избил работающего на строительстве его дома молдаванина. А где, интересно, домишко строится? Понятно, на берегу озера в ближнем Подмосковье. Какая прелесть.

ЧОП «Аякс» образовано в 2005 году. Соучредители... ясно, численный состав около сорока человек. Охраняют рынок на юго-западе Москвы, кафе в Орехово, игровой клуб на Каширке, а вот это уже интересно, офисы фирм, в том числе уже известный мне «Водолей» и... «Элит Трейд».

Вот это да! Как говаривал в таких случаях мой первый инструктор по рукопашному бою, прапорщик Перетятько, выдающийся гуманист и грустный философ: «Видывал дураков, сам дурак, но чтоб такое...» Я решительно потянулся к телефону.

– Слушаю вас, Василий. Какие проблемы? – прозвучал в трубке деловито-озабоченный голос Петра.

– Проблемы, собственно, не у меня, а у вас.

– Что случилось?

– Скажите мне, Петр, почему?

– Почему, что?

– Почему вы с хозяином держите меня за полного идиота?

– Значит, вы уже все знаете, – обреченно молвил герой-чекист.

– Естественно.

– Понимаете, шеф подумал...

– Надеюсь, вы понимаете, что я имею полное право бросить к чертовой матери это дело, оставив себе в качестве компенсации аванс и деньги на текущие расходы?

– Игорь Сергеевич просто-напросто хотел еще раз проверить, на что вы способны, и я не понимаю... – «включил дурака» на полную Петр. Все он прекрасно понимал. Одно дело, когда клиент хочет, чтобы я разобрался с какой-то «левой» бригадой, другое, когда явно с собственной крышей самого клиента. Это две большие разницы, как говорят у нас в Улан-Баторе.

– Эта проверка встанет ему ровно в тридцать процентов от суммы моего гонорара.

– Мы будем вынуждены обратиться к людям, которые вас рекомендовали.

– Ваше право. Я и сам сейчас же извещу их о ваших фокусах. Уверен, что меня поймут правильно... – на самом деле все обстояло не совсем так. Особых претензий ко мне со стороны «профсоюза» в таком случае не будет. Просто следующий денежный заказ наверняка пройдет мимо меня, а может быть, и все другие. У нас тоже не так все просто...

– Я должен доложить шефу.

– Вперед и с песней. Да, едва не забыл, в течение часа вы должны отзвонить мне и подтвердить его согласие. Половина дополнительной суммы должна быть переведена на известный вам счет до исхода завтрашнего дня. Так что дерзайте.

– Подождите, Игорь Сергеевич сейчас на переговорах...

– Да хоть в вендиспансере. Все, время пошло, – и, не прощаясь, отключился.

 

Глава 19

Бывший милицейский опер Голиков перевернулся на живот и, опираясь на дрожащие руки, попытался подняться, но не успел. Сильнейший удар ногой под ребра отбросил его к стене.

– Хорош, Юра, – попытался успокоить разбушевавшегося компаньона Дивотченко. – Пусть человек расскажет.

– Человек? – Босоногов подошел к лежащему, наклонился и ударил еще раз, прямо по носу. – Этот пидор, бля буду, ботаника ошкурил и отпустил. А маски-шоу его же бывшие друганы из ментуры и устроили за долю малую. А на самом-то ни царапинки... не было – вытирая платком ладони, отошел от лежащего на полу и вернулся на свое место за столом. Похрустел пальцами, закурил. – Вставай, дохляк, – приказал он Голикову. – И все по порядку, с самого начала.

– Присаживайся, – кивком головы Дивотченко указал ему на стоящий перед столом стул и тот, неуверенно ступая, направился к нему, прижимая к разбитому носу платок.

– Стоять! – Босоногов завелся по новой. – Нехрен жопу греть! Колись, сука!

«Зря я того мужика не послушал», – промелькнуло в голове у отставного опера. – Этим уродам, что ни говори, один черт, не поверят». Он еще искренне порадовался, что среди них нет Парамонова. Уж тот бы его расколол влет.

Он застонал и схватился за живот. С видимым трудом проговорил:

– В туалет разрешите, я быстро.

– Ты сначала на вопросы ответь, – потребовал Дивотченко.

– Не хватало еще, чтобы засрал здесь все, – Босоногов треснул кулаком по столу. – Пять минут тебе!

– Я быстро, – Голиков, по-прежнему держась за живот руками, повернулся и пошел к дверям.

Ни в какой туалет он, конечно же, не пошел. Прижимая к лицу окровавленный платок, быстро почти бегом, пересек коридор и спустился вниз по лестнице. Охранник у входа, ехидно улыбаясь, нажал на кнопку, и дверь растворилась.

Он вышел на улицу и исчез в толпе. «А вот теперь ищите меня, придурки».

– Что он там, заснул? – полюбопытствовал Дивотченко, глядя на часы. – Пятнадцать минут прошло, пора бы уже и просраться.

– Штаны стирает, – хохотнул Босоногов, наливая себе виски в широкий стакан.

– Не думаю, – поднял трубку и набрал трехзначный номер. – Вахта? Голиков не проходил? Что? – грохнул трубкой об рычаг. – Поздравляю, – сообщил он компаньону. – Этот урод смылся. Говорил же я...

– Да, ладно тебе, – отмахнулся тот. – Найдем, куда денется. Он же мент, а тупее ментов только «сапоги».

– За базаром следи.

– Ладно, проехали. Ты помнишь того жирного, еще приезжал к нам на прошлой неделе?

– Ну.

– Не нукай, не запряг. Заказ от него намечается, очень сладкий. Готовь свою бригаду.

 

Глава 20

– Он едет в Шереметьево-3, шеф!

– Понятно. Где будете принимать?

– У поворота на аэропорт, только, боюсь, что не доедет.

– Что так?

– Несется как угорелый, а дорога скользкая.

– Бог даст, доедет. Вы где?

– В пятидесяти метрах за ним.

– Как только его остановят, сразу пакуйте и ко мне.

– Понял.

Финансист давил на педаль газа так, как будто за ним гнались черти. Черный джип объезжал движущийся в одном с ним направлении транспорт, едва не чиркая бортом о борта, как слаломист на трассе – флажки. Убежать, вырваться, соскочить. Билет до Нью-Йорка с открытой датой в бумажнике, десять тысяч долларов в дорожных чеках, загранпаспорт с открытой визой. Главное, успеть добраться до Штатов, пока эти двое уродов и старый душегуб Валерьяныч не поняли, что к чему. А в Америке он начнет новую жизнь.

В прошлом месяце звонил Дональд, интересовался, не надоело ли ему в России, и опять звал к себе. «Кредитный департамент моего банка ждет тебя, дружище». Вот, туда он и двинет. Уж лучше быть живым шефом департамента банка в Филадельфии, чем покойником в Москве. Да хоть бы и начальником отдела или просто клерком, зато живым. Намного приятнее, размеренно попивая кофе без кофеина, стучать по клавишам компьютера в отдельном кабинете где-нибудь на двадцатом этаже офиса, чем валяться на кладбище род крестом или просто в овраге неотпетым.

А у этих двоих без него ни черта не получится. Придется по-прежнему честно и преданно до самой пенсии служить Организации и навсегда забыть о ее миллионах. И никто никого не убьет. Никто и никого.

Да неужели? Его бросило в жар, на какой-то момент потерялся контроль над дорогой и джип едва не въехал в задок катящейся впереди фуры.

Будут честно и преданно служить... Хрена с два! Эти двое уже не остановятся. «Ты будешь, значит, сводить дебет с кредитом в городе Филадельфия штат Пенсильвания, играть мышцой в тренажерном зале и выезжать по выходным на природу, играть в пейнтбол, а в Москве станут убивать людей. С твоей, между прочим, подачи, ублюдочек». И даже если его не встретит некто и не передаст привет из Москвы с последующим контрольным выстрелом, то как, как, черт подери, ему жить дальше со всем этим?

Джип резко принял вправо и остановился у обочины.

– Шеф, он остановился. Что нам делать?

– Ничего.

Он долго сидел в темноте, глядя на огни стартующих и заходящих на посадку самолетов. Закурил, в несколько затяжек прикончил сигарету, полез еще за одной и, не найдя ее, смял пачку и выбросил в окно. За такое в Америке его бы обязательно оштрафовали. В России это ему не грозит, здесь его просто убьют... Подругой причине.

Тяжело вздохнул и наконец, решившись, запустил двигатель и тронулся. Перестроился в крайний левый ряд, развернулся на двойной сплошной и поехал, не торопясь, назад.

– Он возвращается.

– Понял.

– Нам ехать за ним?

– Не надо. Всем постам – отбой.

На въезде в Москву он остановился у первого же газетного киоска и купил карточку для телефона-автомата. Припарковался возле метро... С непривычки долго разбирался, каким же концом вставить в автомат карточку.

– Слушаю.

– Извините за поздний звонок, Николай Валерьяныч. Не разбудил?

– Я не сплю, Гена. Сижу и жду.

– Ждете? Кого?

– Твоего звонка, конспиратор хренов. Из автомата, небось, звонишь?

– Нам надо встретиться, немедленно.

– Успокойся, Гена. Все, что надо было сделать сегодня, ты успел. Увидимся завтра в час дня.

– Где?

– А где пересекаются приличные люди в обед? Конечно же, в ресторане.

 

Глава 21

Все-таки капитализм очень портит людей. Взять, к примеру, того же Кешу. На дискетке, которую он с загадочным видом вручил мне несколько дней назад, была только общая информация по нужной мне теме. После ее изучения я немного поболтался вокруг интересующих меня особей, и у меня возникли новые вопросы. За дополнительной информацией пришлось опять обращаться к тому же Гречину, и он, через промежуток времени, мне ее предоставил, только за очень дополнительные деньги. Это как бы мне продали автомобиль, а потом уже отдельно колеса к нему, а следом – двигатель. Я просто был вынужден провести с Кешей небольшую разъяснительную беседу, пообещав еще раз посадить его «на якорь», но на этот раз оформить стоянку с помощью нескольких ржавых шурупов. Вроде подействовало, ответы на возникающие вопросы после этого стали поступать оперативно и бесплатно.

Итак, что же мы имеем нового и интересного? Для начала кое-что по самой команде. Ребята они, без сомнения, серьезные, хотя и несколько старомодные: до сих пор продолжают крышевать фирмы, общим количеством в районе полудюжины. Странно, я почему-то думал, что этим теперь занимаются исключительно государственные служащие. А эти ребята продолжают себе шкурить коммерсантов, как будто девяностые все еще не закончились. Попытки поднять бунт на корабле пресекают, кстати, достаточно жестко. В прошлом году один торговый дом в области попытался выскользнуть из их дружеских объятий. И что из этого вышло? – Трое бывших владельцев выпали из состава учредителей, причем, двое из них – посмертно.

Из всего этого кое-что следует: первое, народ в команде подобрался достаточно жесткий, в обморок при виде крови не падающий, второе – если их услуги до сих пор в цене, то они не просто тупо стригут шерсть с коммерсантов, охраняя их от самих себя, но и умеют «решать вопросы», всякие и разные. Ну и, в-третьих, «Элит Трейд» с «Водолеем» явно переросли уровень тех, кто до сих пор дружит с подобного рода публикой. Стартуя, подобно ракете, в новую светлую жизнь, они, естественно, стараются сбросить за ненадобностью прежних партнеров, как отработанную ступень. Совсем не удивлюсь, когда узнаю (а я обязательно узнаю), что среди моих нанимателей числится не только милашка Сенчуков, но и владельцы «Водолея».

Что же касается руководства этой бригады... В отличие от Штирлица из бессмертного сериала, я не стал рисовать портреты тех, кого разрабатывал. Просто распечатал на принтере три фотки.

Номер первый, Дивотченко. С фотографии на меня смотрел сурового вида тип в строгом костюме-тройке и с галстуком не в тон. Длинные, не по уставу, зачесанные назад волосы. Прямая спина, как будто ее владелец проглотил черенок от лопаты. Мешки под глазами, интересно, пьет без меры или страдает почками? У Кеши по этому поводу ничего сказано не было. Надо будет уточнить. Так, бригада отделочников в подчинении, кого хошь отделают, это понятно. Причастность к взрывам и поджогам, верю и сразу. Квартира в Москве в районе Полянки, загородный дом на юго-востоке Подмосковья, машины, катер, баня. Крайне неприязненные отношения с Босоноговым, несколько раз дело доходило до рукопашной, гладиаторов растаскивала охрана, страсти-то какие. Ежедневно, что бы ни случилось, с часу до часу сорока пяти, обедает в одном и том же ресторане, адрес прилагается. Спасибо, я уже в курсе. Его охрана в это время сидит в джипе и терпеливо ждет, питаясь вкуснятиной из ближайшего «Макдональдса». Наблюдал.

Номер второй, обладатель толстой щекастой хари, господин Босоногов, он же Босс. Такое ощущение, что шеи у него нет, коротко, почти налысо стриженая голова расположена прямо на широченных плечах. Свернутый набок нос, пельменеобразные уши, видимо, в далеком спортивном прошлом ему довелось пропустить больше ударов, чем нанести. Недобрый взгляд маленьких, заплывших жиром глазок. Квадратная фигура с заметным брюхом и брылями по бокам, из чего следует, что в тяжелый вес из среднего наш Юрий Павлович перешел посредством запивания пивом чего-нибудь вкусного и жирного. Тоже так хочу. Так, это ясно, это понятно. Стоп, а, вот это... хранение краденного стрелкового оружия армейского образца в подвале собственного магазина? Дурдом, полный дурдом! Или это – чистейшей воды деза, или мальчик Юра совсем страх потерял. Вот это следует уточнить обязательно. Машины, квартира в Крылатском, достраиваемый дом, (отделочные работы в стадии завершения, владелец планирует заселение на Новый год) в ближнем Подмосковье, адрес и схема проезда прилагаются. Крайне неприязненные отношения с Дивотченко. Буквально две недели назад схватился с ним врукопашную прямо на ступенях офиса и победил ввиду явного преимущества.

И, наконец, номер третий, Парамонов Николай Генрихович. Навороченная куртка тончайшей кожи, пестрая рубашечка, шейный платок, симпатичное ухоженное личико с модной трехдневной растительностью. Этот парень больше походит на успешного деятеля шоу-бизнеса, чем сами деятели этого самого бизнеса. Глаза... глаза умные и честные, как у профессионального кидалы. Такой человек просто обязан обкрадывать компаньонов, тем более таких. Так, дальше. Неплохие связи в МВД, а также среди разного рода чиновного люда.

Понятно... Умело гасит вспышки взаимной ненависти у подельников, молодец. О, бабник с очень большой буквы «Б». По понедельникам и средам навещает постоянную любовницу на Тульской, адрес прилагается. Какой у нас день сегодня? Правильно, понедельник. Примем к сведению. В остальные дни недели этот ухарь трахает все, что попадается на глаза. Завидно до слез.

Теперь вот еще что. Несколько дней я любовался этой троицей, находясь от всех их вместе и по отдельности, вдали и вблизи, порой – на расстоянии вытянутой руки. Никто из них наблюдения не заметил, ручаюсь. И в то же время сам я несколько раз отмечал чье-то мягкое, не царапающее шерсть на загривке, внимание. Не знаю, то ли именно так начинается паранойя, то ли меня пасут наружники более высокого, чем я сам, класса. С этим что-то надо делать.

От плавающих в воздухе клубов дыма у меня заслезились глаза. Я открыл окно, а сам, накинув на плечи куртку, вышел на балкон глотнуть кислороду.

Жадно вдыхая свежий, пахнущий выхлопными газами воздух столицы, я стоял на балконе съемной квартиры, лениво глазея по сторонам. Грязь, лужи, несколько чахлых деревьев, беседка возле гаражей. Три джентльмена в беседке, степенно распивающие водочку под разговор. Играющая с лохматым щенком девчушка, три молодые мамаши, мило чирикающие возле стоящих рядком колясок. Ветер донес до меня обрывки веселого смеха и легкий матерок, видимо, разговор у дамочек шел исключительно о текущей политике, науке и искусстве. Грузовая «газель» у подъезда дома напротив, с расписанным «под Хохлому» светлым кузовом и надписью «ОРГАНИЗАЦИЯ ЯРКИХ СОБЫТИЙ», крупными буквами через весь борт.

Повесив куртку на вешалку, я вернулся за рабочий стол. Склонился над бумагами, в задумчивости покусывая зубами ручку.

 

Глава 22

– Вот этого, – Юрист щелкнул ногтем по лежащей перед Босоноговым фотографии, – надо устранить не позже следующего вторника. – А этого, – указал пальцем на следующую, – через день после первого. Насчет остальных двоих распоряжусь отдельно.

– Обожаю крупные заказы, – рассмеялся тот, передавая фотографии сидящему рядом Дивотченко.

– Как насчет скидки для оптового клиента? – деловито поинтересовался Юрист.

– Подумаем, Славик, подумаем... Слушай, а зачем этих дедов мочить? Они и сами через месячишко кони двинут.

– Так долго я ждать не могу.

– Имеешь право, – Босоногов авторучкой передвинул фотографии Дивотченко, тот, держа их за уголки, положил в конверт и спрятал в сейф.

– Управитесь?

– Без проблем, – ответил Дивотченко. – Есть ли какие-нибудь специальные пожелания?

– Что?

– Способ. Как они должны быть убиты?

– Они должны быть убиты насмерть, других пожеланий нет. Только учтите, их охраняют.

– На здоровье. Скажи лучше, сколько платишь? – снова вступил в разговор Босоногов.

– Сто за всех.

– Славик, ты дверью не ошибся? Собес дальше по коридору и налево.

– А, сколько ты хочешь?

– Триста.

– Сходи в аптеку и купи себе градусник. Ты что, президента валить собираешься?

– Заказы на устранение президентов не принимаем, – ровным голосом произнес Дивотченко. – Не наш профиль. А, что касается вашего случая... Поверьте, триста тысяч за четверых – очень даже скромно. Тем более что их охраняют.

– Охрана только у двоих! Ребята, не борзейте, больше сотки это не стоит.

– Как знаешь, Славик.

– Тогда мне пора. Верните фотографии.

– Э, нет. Если ты с темы спрыгиваешь, то фото с твоими «пальчиками» сегодня к вечеру будут у этих самых стариков.

– Вместе с записью беседы, – добавил Дивотченко.

– Ну, вы и суки!

– За базаром следи, а то медицина нынче платная.

– Хорошо, двести.

– Двести нам и там дадут.

– Хрен с вами, жлобье! Триста тысяч долларов.

– Ты еще в «деревянных» предложи. В нашей лавочке принимаются только «еврики».

– Что!? – и ценовая дискуссия продолжилась.

 

Глава 23

Небольшой ресторан в одном из Тверских-Ямских переулков так и назывался: «Ресторан», что наталкивало на подозрение либо в недостатке воображения и средств его хозяев, либо в избытке скромности. Вернее, все-таки в последнем: в этом районе столицы дешевые забегаловки давно исчезли.

Пройдя следом за провожающим в отдельный кабинет, Финансист с интересом осмотрел зал. Неплохо, не «Якитория», конечно же, но и не «Му-Му». В меру солидно, уютно. Публика за столиками небедная, явно не из числа офисного планктона, заскочившего на дешевый «бизнес-ланч». Интересно...

Он пересек зал и оказался в небольшом коридоре с дверьми по обе стороны. Провожающий постучал в дверь и распахнул ее. Финансист шагнул вовнутрь.

– Добрый день, Николай Валерьяныч.

– Здорово, Гена, – сердечно поприветствовал молодого коллегу скучающий за столом Специалист. – Проходи, не стесняйся, – нажал кнопку на стене. – Подавай, – скомандовал выросшему в дверях официанту.

Геннадий Ильич Морозов, до недавнего времени супермен и хозяин жизни, робко присел на краешек стула, с тоской глядя, как подошедший официант сгружает закуски с подноса на стол. Есть не хотелось совершенно, причем с позавчерашнего дня. А вот выпить, напротив, тянуло зверски. Он тяжело вздохнул и потянулся к запотевшему графинчику с водкой. Наполнил рюмку, залпом выпил и тут же наладился налить себе вторую, но Специалист молниеносным движением руки выцепил графин буквально у него из-под носа и отставил подальше.

– Не надо, Гена, – мягко сказал он, – поверь моему скромному опыту, в водке можно утопить кого угодно и что угодно, кроме проблем. А у тебя проблемы. Ты поешь лучше.

– Не могу.

– Все ты можешь. Давай-ка салатика немного.

– Налейте.

– Ладно, еще одну, а потом ты будешь есть. Договорились?

– Хорошо.

– Тогда, вперед.

Финансист выпил и приступил к салату. Пересиливая себя, съел немного, потом еще немного и еще. И тут проснулся дремавший последние пару дней аппетит. Он покончил с одним салатом, со вторым, жадно выхлебал принесенный официантом суп и проглотил, почти не разжевывая, что-то невообразимо вкусное из горшочка. Вытер губы и поднял голову от стола.

– Полегчало? – участливо поинтересовался сидящий напротив.

– Не то слово.

– Вот и здорово. Кофе?

– Да, конечно.

– Два кофе, – скомандовал Специалист подошедшему официанту.

Оставшись вдвоем, они сделали по глоточку и, как по команде, закурили.

– Здесь можно говорить?

– Говорить можно везде, только, не всегда нужно. Здесь говорить можно.

– Вы уверены?

– Уверен, конспиративный вы наш, – Специалист просто не счел нужным сообщать молодому коллеге, что заведение с оригинальным названием «Ресторан» принадлежит лично ему и давно известно кому надо на Москве, как место, куда люди без опаски приходят поговорить за едой о наболевшем.

– Даже не знаю, с чего начать.

– А я подскажу. Для начала назови мне имя человека, который чаще всех оказывался рядом, когда ты болтал о том, о чем не следует...

– Вот, собственно, и все... – к концу беседы глава финансовой службы Организации вымотался так, как будто весь день таскал мешки с цементом.

– Это тебе так только кажется. Ты, кстати, знаешь, Гена, кто ты?

– И кто я?

– Ты, Геночка, декабрист.

– Почему именно декабрист?

– Да потому, что в российской истории нет бунта более идиотского по замыслу и исполненного настолько через жопу. А, во главе, между прочим, стояли умники не из последних. Кто же так бунтует?

– Что теперь со мной будет? – опустив глаза, спросил Финансист.

– Не мне это решать, хотя словечко за тебя я замолвлю. Дров ты, Гена, наломал немало, но дважды все-таки поступил верно.

– Это когда?

– Первый раз, когда до аэропорта не доехал и вернулся с полдороги, а второй, когда мне позвонил.

– А откуда вы про аэропорт?..

– Ну ты прямо как дитя малое! – Специалист расхохотался. – Рассмешил, честное слово, рассмешил.

– Тогда почему меня не перехватили?

– Тебя должны были взять у поворота на аэропорт. Тогда бы у нас с тобой совсем другой разговор получился. Считай, что ты до него всего-то метров пятьсот и не доехал.

Финансист мгновенно взмок.

– Что же мне теперь делать?

– То же, что и раньше: сплетничай, интригуй, встречайся с подельниками. С кредитами только повремени немного.

– Как мне связываться с вами?

– Никак. Я сам тебя найду, когда надо будет. Все, иди. Тебя проводят.

 

Глава 24

Выходить одному в чисто поле сражаться против целой команды – дело самоубийственное. Это как силами самого себя пытаться перегородить дорогу несущемуся на водопой стаду буйволов. Затопчут и не заметят. Другое дело, попробовать разрушить единство внутри противодействующей тебе группы и внести раскол в ее стройные ряды. Несколько лет тому назад мне уже доводилось работать в похожих условиях, И напарников, как всегда, не было, и противник был ничего себе. Кажется, эта фирма называлась «Ратмир». Да-да, точно, «Ратмир». Не вижу причин не попытаться повторить упражнение. Правда, может показаться, что я выдохся и стал действовать под копирку. Но, во-вторых, хорошо отработанный метод нет смысла менять, а во-первых, я еще не совсем выдохся.

В тот прошлый раз заказчик мне все-таки помог: вовремя подключил юристов и организовал накат на противника в прессе. От господина Сенчукова этого ждать не приходится, союзник из него, прямо скажем, никакой.

А раз так, действовать надо быстро, не позволяя группе товарищей на той стороне собрать мозги и разобраться, что к чему. Для этого нужны события, яркие события. Их организацией последние пару дней я только и занимаюсь.

С чего бы начать утро, если ночью почти не удалось поспать? Правильно, с посещения спортзала. Есть одно такое укромное место на Академической, только для своих.

Плечистый мужчина на входе приветливо кивнул мне и даже не попросил предъявить клубную карточку. Хорошая у человека память, последний раз он видел меня в середине апреля.

Володя Лопатин, в прошлом отзывавшийся на позывной Боксер, один в пустом зале приплясывал вокруг мешка, активно работая корпусом, выбрасывая быстрые серии ударов с обеих рук. Мешок пробивала крупная дрожь, это означало, что колотили по нему не только сильно, но и очень резко. Услышав мои шаги, он перестал калечить инвентарь и неторопливо повернулся. Он вообще производил впечатление очень медлительного, я бы даже сказал, спящего на ходу человека. Только очень немногие знали, насколько быстрым и опасным он может быть. Кое-кто из понимающих людей считал Лопатина лучшим рукопашником спецназа на все времена. Сам он, кстати, это категорически отрицал.

– Привет, Володя. Как сам?

– Здорово, Влад... – приветливо улыбнулся он. Несколько лет назад в его жизни кое-что произошло, и он стал чуть менее хмурым и более разговорчивым, вернее, менее молчаливым. – Размяться заглянул?

– Спорт вреден для моего здоровья, – на полном серьезе ответил я и зевнул с подвывом... – Черт, не выспался. Витальевич где?

– Иди в баню, – посоветовал мне Володя и я пошел.

Попав в достаточно добровольно-принудительном порядке в нашу контору, я прошел несколько циклов обучения на общую сумму лет эдак в пять. Учился, проходил боевую практику, снова учился, теперь уже по основной, так сказать, специальности. Сам порою удивляюсь, сколько же всего умудрились запихать в мою многострадальную голову простые и порой грубые люди, мои преподаватели и инструкторы. Запихать, плотно утрамбовать и еще добавить. Интересно, а если бы по подобным методикам обучали в наших вузах? Думаю, что те немногие, кто доковылял до выпуска, наверняка подняли бы Россию с колен прямо в стратосферу, и ее бескрайние просторы давно бы уже заполонили понаехавшие за длинным рублем гастарбайтеры из США и Западной Европы.

Одна из главных истин, которую мне намертво вбили в мозг, гласит: если что-то плохо знаешь, не пытайся изобрести велосипед. Выясни, что и как, спроси у знающих людей и тогда – вперед.

Сам я разбираюсь во взрывном деле на четверку с большим минусом, а, если быть честным, то на тройку с солидным плюсом. Ну, не приходилось мне иметь дело с взрывчаткой за все эти годы, почти не приходилось. А потому...

Раскрасневшийся после захода в парилку, Юрий Витальевич Новиков (для своих – просто Юра), закутавшись в простыню, сидел в предбаннике подле самовара и гонял чаи. Невысокого роста лысоватый крепыш, изрядно за пятьдесят, с простоватым добродушным лицом. Почти двадцать лет назад подполковник Новиков, позывной Сова, командовал офицерской группой спецназа ГРУ, а Володя Лопатин, олигарх Гера Бацунин и мой хороший товарищ Серега Волков, позывной Бегемот, служили под его началом. Один раз и мне довелось поработать с ним, в Средней Азии, когда мы спасали рядового Райана, то есть лейтенанта Комитета государственной безопасности рассыпающегося на глазах Советского Союза, Равшона Саибназарова, просто-напросто преданного собственными же сослуживцами. За бабки, естественно, и перспективу карьерного роста.

Юра... Умнейший мужик. Лучший командир группы из всех мне известных. Классный подрывник, кроме всего прочего.

Вообще-то, по-хорошему, я мог бы попросить совета у собственного отца, тот-то был специалистом в этой области от Бога. Мой папа в свое время начинал обучаться саперному делу в Омском инженерном. Интересное было училище, в частности тем, что излюбленной темой бесед его курсантов с барышнями во время прогулок по городу были рассуждения о том, как бы они взорвали то или другое здание. Только ют не вышло, блин, по-хорошему. В апреле 1981 года командир отдельного инженерно-саперного батальона подполковник А. М. Дорохов был направлен для исполнения интернационального долга в Афганистан, а в ноябре того же года вернулся оттуда в цинковом гробу. Колонна машин попала в засаду на горной дороге, в живых не осталось никого. По злой иронии судьбы через два с половиной года после этого я сам попал в ту же провинцию Афгана и даже, случалось, по несколько раз на день проезжал по той самой дороге.

– Доброе утро, Юра.

– Привет, Влад, – добродушно ответил он, протягивая каменной крепости ладонь, – раздевайся.

– И не мечтай, совсем нет времени.

– Тогда чаю?

– Лучше кофе, а то прямо сейчас засну.

– Кофе в бане? Пошляк. Ладно, что с тобой сделаешь, насыпай вон из той банки, кипяток в самоваре.

– Благодарствуйте, – я сделал глоток и зевнул.

– Не бережешь себя, Влад.

– Не берегу, – согласился я.

Он дал мне допить кофе и кивком головы разрешил курить.

– Какие проблемы? – поинтересовался он, пока я наливал себе вторую чашку.

– Нужен совет профессионала, – я полез в карман за бумагами.

– Ты же знаешь, с некоторых пор я перестал давать бесплатные советы.

– Сколько?

– Две, – он показал мне два растопыренных пальца, – ладно, так и быть, три. Три большие пачки хорошего черного чаю. Помнишь, какой раньше цейлонский был? Вот такого и хочу. А то сейчас придешь в магазин и глаза разбегаются, а на вкус – как запаренный веник.

– Так нет уже никакого Цейлона, – заныл я.

– Нет, и хрен с ним. Для меня главное – качество.

– Ну, что ж, – вздохнул я, – придется ограбить чаеразвесочную фабрику.

– Не препятствую.

 

Глава 25

– Слезал бы ты, Гена, со стакана, а то видок у тебя...

– Зато ты, Славик, прямо фотомодель. Сам-то давно в зеркало смотрелся?

– Что ты сказал?

– Стоп, стоп, стоп! – сидящий во главе стола примиряющее поднял руки. – Нашли время лаяться, – и с искренним участием спросил Финансиста: – Что с тобой, Гена?

– Ничего, просто, нервы шалят.

– А у нас, выходит, нервов нет, – встрял толстяк.

– Славик, помолчи, – и, обращаясь к Финансисту, продолжил: – Гена, соберись, все идет нормально. Кстати, как там насчет кредитов?

– Ты думаешь, это так просто?

– Не думаю, но верю, что ты справишься.

– Справлюсь, только для этого нужно время. Дайте мне еще пару недель.

– Ты что, охренел, у нас и недели-то нет! – заорал толстяк.

– Слава, закрой рот, в конце-то концов! – и уже совсем другим тоном, Финансисту: – Гена, пойми, времени у нас в обрез. Надо в темпе выдергивать все, что можно. Черт с ним, пусть будет меньше, лишь бы проканало. Если надо откатить кому...

– Как это откатить? – опять влез Юрист.

Двое других собеседников посмотрели на него, как на потомственного дауна, и дружно вздохнули.

– Ну, ты все понял, Гена?

– Да, все я понял, постараюсь уложиться в неделю.

– Мы можем чем-нибудь помочь?

– Если хотите помочь, просто не мешайте, и так кручусь как белка. Если вы не забыли, мне еще кое-что на офшоры перекинуть надо.

– Не забыли. Сколько уже перевел? – поинтересовался Юрист.

– Ни копейки, Славик.

– Как!?!

– А вот так. Если я начну тупо сливать активы Организации за бугор, меня хлопнут после первого же транша. Под это дело нужно создать специальную схему, открыть несколько десятков счетов в офшоре...

– Так хрен ли ты сопли жуешь?

– Следи за базаром, дорогуша, ты не в пивной. Все, ребята, мне пора. Если хотите, чтобы все прошло нормально, больше меня по пустякам не отвлекайте, – Финансист встал и вышел из кабинета.

– Не могу взять в толк, Слава, – сидящий во главе стола человек достал из кармана сигару и принялся не спеша с ней возиться. – Ты его нарочно заводишь или как?

– Да нервов уже не осталось терпеть!

– Прими валерьянки. Как обстоят дела по твоей теме?

– Порядок. Следующую неделю наше старичье не переживет.

– Это хорошо. Люди-то надежные?

– Не беспокойся, вальнут, кого скажем, за милую душу.

– Цена вопроса?

– Сначала запросили пол-лимона евро, сотку я скинул.

– Ничего себе!

– А, ты что хотел? Не бомжей же заказываем.

– Все равно, дорого.

– Зато с гарантией. По сотке с носа нам с тобой.

– Не понял.

– А, что тут понимать? Гене скажем, что люди запросили шесть сотен.

– Теперь понял.

 

Глава 26

– Прекрасно выглядите, Виктор Владиленович, – Специалист занял привычное место по правую руку от Председателя, достал из кармана сигареты и придвинул пепельницу поближе.

– А ты, оказывается, льстец, Николай Валерьяны

– Я серьезно.

– Ну, раз серьезно, то дай закурить.

– Виктор Владиленович...

– Сам же сказал, что прекрасно выгляжу, – Председатель с видимым удовольствием закурил. – Докладывай.

– Ну, с этим все ясно, – Председатель отпил чаю из кружки. – Как там наш финансовый гений?

– Все в порядке, Виктор Владиленович, работает.

– Значит, претензий у тебя к нему нет?

– Совершенно верно.

– А вот у него к твоей службе и к тебе лично кое-что накопилось. Вот, полюбопытствуй, – и перебросил собеседнику файл с бумагами. – А я пока еще покурю.

Дочитав последний лист, Специалист хмыкнул и вернул бумаги в файл.

– И как тебе все это? – поинтересовался Председатель сквозь клубы дыма.

– Нормально, – пожал плечами тот. – Мальчуган болеет душой за работу, вот и дергается. Пока не вижу никаких поводов для беспокойства.

– Тебе виднее.

– Виктор Владиленович, я хочу вернуться к вопросу о своей команде. Мои аналитики запрогнозировали на следующий год много чего интересного, в том числе самый настоящий кризис неплатежей. В связи с этим, полагаю, требуется усилить финансирование моей службы.

– На сколько?

– Думаю, процентов на двадцать пять-тридцать.

– Пятнадцать процентов и можешь меня не благодарить.

– Понятно, – больше пятнадцати процентов ему и не требовалось, просто он знал, что Председатель обязательно уменьшит запрашиваемую сумму. Председатель тоже прекрасно знал, что тот обязательно запросит больше, чем ему надо...

– Значит, будешь наращиваться?

– Придется, иначе с делами не справимся.

– Тогда действуй. Как, кстати, кадровый вопрос решаешь?

– Стараемся.

– Помнишь, ты мне давеча рассказывал об одном интересном кандидате, этом, как его, «Джокере»?

– Не забыли?

– Как видишь... – Председатель любил иногда под настроение продемонстрировать подчиненным, что никогда и ничего не забывает.

– Работаем, думаю, что скоро по нему определимся.

...Машина тронулась. Специалист минуту-другую посидел с закрытыми глазами, откинувшись на сиденье, потом достал из нагрудного кармана телефон.

– Слушаю, Николай Валерьяныч.

– Здорово, тезка. Как дела?

– Трудимся, шеф.

– Как клиент?

– Развил кипучую деятельность. Думаю, в самое ближайшее время перейдет к активной фазе.

– Это хорошо, что к активной. Ты вот что, Коля, сними-ка с него наблюдение, прямо сейчас.

– Полностью?

– Да. До особого распоряжения.

 

Глава 27

– Давненько ты, Генрихович, на работу не заглядывал, – Босоногов допил пиво из бутылки и вытер ладонью рот. – Уже и забыли, как ты выглядишь... – и потянулся за следующей.

– Если забыл, то полюбуйся, вот он я, – Парамонов достал из кармана пижонской замшевой куртки тонкий металлический портсигар и раскрыл его. – И хватит пиво трескать на работе.

Если бы Босоногову это сказал Дивотченко, то только что опорожненная бутылка полетела бы ему в голову. С Парамоновым дело обстояло иначе. Сам себе в этом не признаваясь, крутой мужчина Босс побаивался сидящего напротив невысокого щупловатого человека с тихим голосом и вкрадчивыми манерами. Может, потому что он удивительно напоминал ему лагерного «кума», в свое время очень удачно подвербовавшего осужденного Ю.П.Босоногова. Дивотченко, в отличие от своего компаньона, Парамонова вовсе даже не боялся, он его просто уважал.

– Как дела в арбитражном, Коля? – полюбопытствовал он.

– Неплохо, – ответил тот, раскуривая коричневую сигариллу. – Заводик в Лобне теперь на самом законном основании принадлежит нашему клиенту. Гонорар за работу уже перечислен, через три дня получим.

– Что так долго? – полюбопытствовал Дивотченко.

– Клиент запустил бабки по длинной цепочке от греха подальше, – улыбаясь, пояснил Парамонов, вероятно, по причине забывчивости не рассказав о том, что ближе к концу цепочки располагается одна, лично ему принадлежащая фирмочка, на счету которой осядет процентов тридцать от выплаченного клиентом. – А вы как тут без меня?

– А мы заказик приняли, – похвастался Босоногов, – небольшой, на двести штук всего.

– Зато налом, – добавил Дивотченко.

– Исполнителям полтинник и нам по столько же, – обрадовал компаньона Босоногов, честно глядя ему в глаза.

«Заказчика, небось, сотни на три ошкурили, крысята», – почти добродушно подумал тот. Сам он отцепил от компаньонов сумму, несравненно большую.

– Супер, – сказал он и снова улыбнулся. – Заказ-то сложный?

– Херня, – Босоногов сладко потянулся. – Два старых пердуна и два лоха.

– Ты уверен, что все так просто? – вдруг забеспокоился Парамонов.

– Все нормально, Коля, – успокоил его Дивотченко. – Мои ребята за ними хорошенько походили. Ручаюсь, проблем не будет.

 

Глава 28

В этот день я развил такую бурную активность, как будто всерьез собрался побороться за переходящее красное, извините, бело-сине-красное знамя и почетное звание «Ударник капиталистического труда».

С утра успел заскочить на Академическую, набраться ума-разума у Юры. По дороге как следует проверился, слежки за собой не обнаружил и даже не ощутил. Потом позвонил в «профсоюз» и попросил о встрече, в которой мне не было отказано. Буквально через полтора часа в маленькой кофейне на Маяковской я подробно объяснял ухоженной даме средних лет с манерами королевы в изгнании и внешностью успешной бизнес-леди, что конкретно мне требуется уже сегодня и что завтра, не позже шести тридцати вечера. Внимательно выслушав меня, дама приняла от меня денежку в конверте, хмыкнула и спросила, не собираюсь ли я разжечь небольшой локальный конфликт под Новый год. Потом повторила по памяти все мною затребованное и удалилась, не заплатив за выпитый кофе. Через два часа мне позвонили и пообещали вручить первую часть заказа: четыре «грязных» автомата Калашникова и два цинка патронов. Ничего не скажу, работать эти ребята и девчата умеют.

В половине шестого я стоял у выхода из метро на Тульской в ожидании большого жизнелюба Парамонова Н. Г. и коротал время, размышляя о том, о сем, в том числе и о странностях любви.

Возьмем, к примеру, господина Парамонова, который в своем достаточно взрослом возрасте с энтузиазмом петуха в курятнике любит все, что движется. А что не движется, он двигает и опять-таки любит. Не поймешь, то ли это развившийся со времен безденежной молодости комплекс, когда ему за просто так девки не давали, то ли он виагру трескает вместо гарнира к мясу. Семью товарищ не заводит, здорово, видать, обжегся в молодости. Как я совсем недавно выяснил, он-таки сходил в ЗАГС в двадцать три года, после чего провел в законном браке целых два с половиной месяца.

Кстати, сам я был женат аж дважды. Первый раз я сделал это по страстной любви. Жена оказалась из истинно интеллигентной семьи, девушка играла на рояле, читала Сервантеса в подлиннике и была страстной театралкой. С самого начала все у нас как-то не заладилось. Она отказывалась понимать, почему, придя с работы или вернувшись из очередной командировки, я не рвусь тут же вместе с ней на премьеру в Ленком или на концерт классической музыки, а что-то мямлю насчет «пожрать бы, да спать бы». Согласно рассказанной ей при знакомстве легенде, я был военным переводчиком в каком-то засекреченном оборонном НИИ, а потому мне было трудно объяснить обиженно всхлипывающей любимой женщине, что я не просидел весь рабочий день на жопе, переводя с не нашего на наш и наоборот, а всего-навсего совершил разминочный марш-бросок на полсотни километров или отстрелял несколько сотен патронов по движущимся мишеням, а, может, провел пару десятков раундов с разного рода умелыми ребятами по правилам «без всяких правил».

Все закончилось грустно. Я умудрился заснуть, не задремать, а именно вырубиться на премьерном спектакле в столь любимом супругой Ленкоме, куда она затащила меня сразу же по возвращении из командировки. Проснулся я посреди второго акта от жуткого крика со сцены: главную героиню по ходу пьесы убивали, а у нее не хватило такта умереть тихо и интеллигентно, вот и разоралась, как на рынке. Открыл глаза и по возможности незаметно посмотрел вправо, в сторону любимой супруги. Она сидела прямо, как герцогиня на официальном приеме, глядя перед собой, а по ее пунцовому от стыда за меня лицу стекали слезы. Придя на следующий день домой с работы, я обнаружил в пустой квартире (женушка вывезла почти всю мебель) рвущую сердце записку из четырех слов: «НЕ ВЗДУМАЙ МЕНЯ РАЗЫСКИВАТЬ». Сейчас это милое создание состоит в законном браке с дирижером шведской королевской филармонии и безбрежно счастливо.

Второй раз я сочетался узами брака с милой хозяйственной девчушкой, происходящей из потомственной военной семьи, и был по-настоящему счастлив с ней. Жена номер два содержала квартиру в идеальном порядке, прекрасно готовила и буквально сдувала с меня пылинки. Впитав с молоком матери понятие о тяготах и лишениях военной службы, ни единым словом не попрекала меня частыми командировками и редко, но случающимся возвращением домой навеселе.

Это счастье продлилось почти три года. А потом она начала задавать вопросы типа: «Дорогой, тебе уже тридцать четыре, а ты до сих пор майор. Когда ждать повышения?» Услышав, что, судя по всему, никогда, не стала бить посуду, а просто задумалась. Через полгода после этого разговора она ушла к другому, более перспективному офицеру, уже подполковнику в тридцать один год. Насколько мне известно, какой-то неистовой любви с ее стороны не было, просто он предложил ей законный брак. Как известно, офицерские жены – существа предельно дисциплинированные, свято соблюдающие воинские уставы и наставления. Дисциплинарный устав гласит, что военнослужащий не имеет права отказываться от назначения с повышением. Вот, она и не отказалась, тихо и без лишних скандалов съехала с моей квартиры в подполковничью, не забыв прихватить с собой вещички и опять-таки мебель.

Поначалу ее жизнь складывалась как в гламурной сказке: через год ее новый супруг стал молодым полковником, а вскоре и юным генералом. Правда, через пару лет после этого в министерстве обороны вскрылись какие-то крупные квартирные аферы. Мужа моей бывшей нашли в загородном семейном доме на Рублевке. Он поступил как истинный офицер, а именно застрелился. Пустил себе по пуле в висок слева и справа и не поленился сделать контрольный выстрел в затылок. Жена его после этого куда-то пропала. Может, сейчас она в Париже, а, может, у родителей в Харькове, не знаю.

С тех пор я живу один, зверски иногда завидуя тем друзьям и приятелям, у кого сложилось иначе. По вечерам они возвращаются домой, где их любят и ждут, не пытаются перекроить на свой лад и не крутят по сторонам головой в поисках более выгодных вариантов.

В этом году по весне женился Серега Волков. Несколько лет тому назад, когда он еще командовал группой спецназа, нам довелось вместе покуролесить в Африке. Помнится, тогда у него был смешной позывной Бегемот.

Около пяти лет назад я гулял на свадьбе у Володи Лопатина, Боксера. Там вообще вышла очень интересная история. Если бы я был писателем, обязательно накропал бы о ней бестселлер и назвал бы его «Боксер и смерть». Сюжетец был бы, доложу я вам! Чтобы наказать подонков, попробовавших обидеть женщину, которую он полюбил, Володя поставил на уши целый город. Город тот был изрядно поменьше Москвы, но и Володя действовал в одиночку, друзья успели подтянуться уже под занавес. Почему, спросите «... и смерть»? В той заварухе один из уродов успел-таки выстрелить в его любимую женщину, но Володя заслонил ее собой и получил заряд волчьего жакана в броник, прямо под сердце. От страшной силы динамического удара оно остановилось, к счастью, потом все-таки заработало. Женившись, Володя странным образом изменился, стал менее молчаливым и даже начал улыбаться, удивляя этим широкие круги общественности. По крайней мере, лучший его друг, бывший оперативник Главного разведывательного управления Саня Котов (кто не знает Саню Котова...), углядев на Лопатинском лице один из пилотных образцов улыбки, едва не заработал обширный инфаркт.

У Юрия Витальевича Новикова, который для своих просто Юра, вообще, история из серии «Шекспир отдыхает и нервно курит». В конце восьмидесятых он взял да влюбился в снайпера. Пани Юлия, позывной Паненка (без дураков, чистокровная полька) по праву входит в пятерку лучших представителей этой деликатной профессии нашей конторы за все время ее существования, и в этой пятерке она, уверен, далеко не пятая. За эти почти двадцать лет судьба постоянно то сводила ненадолго, то разлучала их, но и она оказалась бессильна перед простым желанием двух очень хороших людей быть вместе. В начале этого года группа товарищей хотела уничтожить Юру с Юлией. Знатная получилась драчка, на всю Москву прогремела. У тех ребят было все: власть, деньги и куча вооруженных бойцов, готовых за эти деньги на многое. Нас было меньше, но мы как-то справились. «Нас», это потому что я тоже поучаствовал и даже слегка пострадал, опалил волосы на башке. Сидел потом сиднем у себя дома и ждал, пока отрастут. Жаль все-таки, что я не пишу романов, обязательно рассказал бы о Юре, Юлии и всех нас, и назвал бы книгу «Сова и Паненка». Здорово, наверное, быть писателем, сидишь себе в тепле, пьешь чай с лимоном и создаешь нетленки, одну за другой, а не морозишь задницу у выхода из метро в ожидании клиента. Интересно, кстати, где он? Уже начинаю опасаться, как бы чего с ним не случилось в дороге.

Или взять, к примеру, того же Саню Котова... Стоп, о Сане как-нибудь потом, клиент, наконец, появился. Длиннющая темно-зеленая «Тойота Камри» с грацией линкора вырулила с основной дороги и припарковалась на стоянке возле метро. Красавец-мужчина Парамонов вылез из авто, достал с заднего сиденья длиннополую дубленку и аккуратно надел ее. Включил сигнализацию и вальяжной походкой направился к магазину через дорогу, небрежно помахивая портфелем.

Взвалив на плечо здоровенную полосатую сумку, «мечту челнока», я скачками понесся к месту нашей с ним будущей встречи.

 

Глава 29

– Просто здорово выглядите сегодня, Виктор Владиленович, – второй раз за день услышал Председатель, на сей раз от своего заместителя.

– Внешний вид обманчив, Мишель, – улыбнулся тот. – Особенно в мои годы.

– Какие ваши годы, вы еще ого-го!

– Когда говорят «Вы еще...», подразумевают «старый хрен».

– Как вы можете такое говорить, Виктор Владиленович, – Заместитель не на шутку расстроился и даже немного покраснел.

– Не обижайся, Мишаня, это я так, ворчу по-стариковски. Ладно, давай к делу. Скажи-ка, ты беседовал с Геной и Валерьянычем?

– Да.

– И что?

– Как сказать... Каждый из них свое дело знает, но вместе им работать трудно, уж больно они, как бы сформулировать...

– Так и формулируй, на дух не переносят друг друга. Ты это хотел сказать?

– Не так категорично, но, по сути, верно.

– Которого из них увольнять будем, Миша?

Заместитель, внутренне поморщившись, взял паузу. Ситуация ему откровенно не нравилась, очень не нравилась. Еще по прежней работе на Старой площади он крепко-накрепко усвоил, что товарищ Столяров обожал советоваться по кадровым вопросам, но решения всегда принимал сам и порой очень неожиданные. В океане аппаратных интриг он был тигровой акулой, а сам Михаил, несмотря на весь приобретенный опыт, в лучшем случае мелким акуленком. Его и самого-то не сожрали только потому, что знали, КТО стоит за ним.

– Ты заснул, что ли? Говори, я слушаю!

Говорить очень не хотелось. Тут же вспомнился случай из далекого номенклатурного прошлого: Виктор Владиленович оперативно откликнулся на горбачевский призыв к перестройке и вместе с одним перспективным растущим сотрудником из числа подчиненных затеял нешуточную кампанию по ротации кадров в руководимом им секторе Западной Европы. Этот самый, перспективный и дикорастущий, как его звали-то? А Виктор Болгов, часами просиживал в кабинете шефа, фонтанировал идеями, создавал концепции... По коридорам сектора ходил как по облаку, с печатью сложившейся успешности на высоком, вечно потном челе, рассеянно и через раз здороваясь с недавно равными себе. Сектор, начисто забросив работу по укреплению коммунистического и рабочего движения в порученном ему регионе, сжался в валидольном испуге. И ротация таки грянула, правда, затронула только одного человека. Товарищ Болгов в полном соответствии с принципами открытости, гласности и еще черт знает чего, был переведен в отдаленный городок, на скромную должность инструктора отдела пропаганды райкома партии. Все работники сектора, от номенклатурных особ до простых клерков, дружно выплюнули валидол и на радостях крепко ударили по коньячку.

– Видите ли, Виктор Владиленович, – Заместитель прокашлялся, налил в стакан воды и сделал пару глотков, – я предлагаю пока ограничиться, как говорят в медицине, консервативными методами.

– То есть?

– Пусть оба продолжают трудиться, по крайней мере, пока. А я со своей стороны попытаюсь как-то сгладить...

– Поздно сглаживать! Нужно принимать решение и немедленно. Я хочу услышать твое мнение и немедленно. Или у тебя его нет?

«Вот, блядь! – с быстротой молнии промелькнуло в голове Заместителя. – Мнение ему подавай!». Не сказать, чтобы у него не было своего мнения, просто оно всегда совпадало с точкой зрения руководителя.

Он еще раз прокашлялся, глубоко вдохнул.

– Есть. Конечно же, у меня есть мнение.

 

Глава 30

– Кризис? Какой кризис? Где кризис? – орал в трубку Босоногов.

В ответ что-то испуганно пробулькали: «Мировой, дескать, кризис».

– Это в башке у тебя кризис, а не уплатишь в срок, будет в жопе! – и подмигнул сидящему напротив Дивотченко. Тот в ответ слегка пожал плечами. – У нас тут не благотворительное общество. Чтобы все наши денежки до последней копеечки, были ко вторнику. Работай! – и бросил трубку.

– Грубо, – заявил Дивотченко, полируя ногти о рукав пиджака. – И неосторожно. Зачем орать по телефону о бабках?

– Какой же ты все-таки ссыкун, Шурик, как таких только в армии держали.

– Какой я тебе Шурик, урка?

– Что ты сказал?

– Что слышал, козел!

– Ответишь, – Босоногов, отбросив стул, неожиданно быстро для своей комплекции вскочил на ноги.

Дивотченко тоже встал. Но битва, какая уже по счету, не грянула. В дверь постучали, на пороге кабинета возникла секретарь и, делая вид, что не замечает творящегося, проворковала:

– Александр Николаевич, Юрий Павлович, к вам человек. Сказал, что ему назначено.

– Приглашай, – буркнул Босоногов, садясь на место. – Потом договорим, – добавил компаньону.

– Не вопрос... – согласился тот.

В кабинет быстрым шагом вошел Юрист. Он рухнул на стул, положив перед собой небольшой кейс, и принялся вытирать платком лицо.

– А вот и Славик пришел, – радостно произнес Босоногов и деловито поинтересовался; – Бабки принес?

– Все здесь, – постучал рукой по кейсу тот. – Ребята, а может, половину сейчас, а вторую по окончании дела?

– Ну, ты даешь! – воскликнул Босоногов.

– Мы, кажется, все уже оговорили, – пришел на помощь компаньону Дивотченко, в предчувствии получения хорошей суммы начисто забывший о недавней с ним ссоре, – не вижу смысла менять условия платежей.

– Видишь, Славик, что умные люди говорят. Гони валюту, не жопься!

– Держите, изверги, здесь все, – Юрист пододвинул кейс поближе к Дивотченко. – Будете пересчитывать?

– Безусловно, – ответил тот и достал из сейфа машинку. – Чай, кофе?

– Ну, как, порядок? – отставив в сторону чайную чашку, спросил Юрист.

– Да.

– Вы бы мне полтинник скинули, а я вам через неделю еще заказ принесу.

– Вот, когда принесешь, тогда и поговорим, – отрезал Босоногов. – Я правильно говорю, Александр Николаевич? – поинтересовался он у партнера.

– Абсолютно правильно, Юрий Павлович, – с готовностью подтвердил тот.

 

Глава 31

Осторожно неся потяжелевший после визита в магазин портфель, Парамонов шел к заветному подъезду. Непонятная озабоченность по поводу поспешно принятого компаньонами крупного заказа на ликвидацию постепенно исчезала, на смену ей приходило радостное предвкушение предстоящего вечера с продолжением. Он никогда не предупреждал свою постоянную подругу о времени визита, считая, что за такие деньги, которые он платит за каждую встречу, Инга (в миру – Люба из Павлова Посада) должна находиться в постоянном томном ожидании.

Подойдя к нужному подъезду, он открыл внешнюю дверь и пересек обширный тамбур между дверями. Переложил портфель в левую руку, стянул перчатку, захватив ее зубами, набрал код на внутренней двери и вошел внутрь. Навстречу ему по наклонному пандусу спускался инвалид в коляске. Николай Генрихович несколько раз уже сталкивался с этим хмурым бородачом. Будучи человеком воспитанным, всегда здоровался, тот что-то бурчал в ответ.

– Здравствуйте... – поприветствовал и в этот раз калеку Парамонов.

– Добрый день... – ответил тот мерзким скрипучим голосом. – Дверь придержите, пожалуйста.

– Да, да, конечно, – и уперся рукой в дверь.

Инвалид подъехал ближе и остановился.

– Спасибо, добрый человек... – проскрипел он, – дай Бог тебе здоровья, – и ткнул героя-любовника электрошокером под подбородок.

...Быстро выскочив из кресла, я подхватил клиента за талию, не давая ему упасть, и даже успел подхватить на лету портфель. Захлопнул входную дверь, вытряхнул его из дубленки и усадил в кресло. Надел на него свою куртку, снял с себя бороду на резинке, почти как у Деда Мороза, только не такую длинную, а темную с проседью и более похожую на настоящую, и облагородил ей лицо Парамонова. Украсил для комплекта его голову темной вязаной шапочкой, укрыл колени одеялом, заботливо подоткнув его по краям. Надел на себя дубленку и перебросил через плечо длинную кожаную лямку портфеля. Внутри что-то жалобно звякнуло.

Критически осмотрев клиента, поправил ему бороду, открыл дверь, выкатил коляску с седоком наружу и заспешил в сторону стоянки. Глянул на часы и присвистнул: времени оставалось не так много, следовало поторопиться.

Уложил «инвалида» на заднее сиденье «Тойоты», сел за руль, завел мотор, и мы поехали. Сначала по Мытной, затем по Лестева. Свернув направо, остановился на Шухова. Посмотрел на моего пассажира, начинающего приходить в себя.

– О-о-о-о... – застонал он и попытался приподняться. Пришлось его успокоить несильным ударом по шее. После чего сделал ему укольчик, гарантирующий крепкий и здоровый сон часов на двенадцать.

В глубине двора перегрузил спящего в ожидающую нас скромную «шестерку», затолкал в багажник коляску, прогрел мотор, развернулся и поехал. Судьба оставшейся на Шухова «Тойоты», опасений не вызывала. Никто не будет звонить в милицию, и сообщать о появившейся во дворе и стоящей вторые сутки роскошной машине. Не простоит она там двое суток, зуб даю, угонят в течение часа, тем более что я не запер дверцы и оставил ключ в замке зажигания.

Я уложил его на матрасик в съемной квартире на проспекте Мира, аккуратно, чтобы не нарушить кровообращения, закрепил и зафиксировал. Собрался было поесть, но, глянув на часы, передумал. Сварганил на скорую руку бутерброд и выскочил из квартиры...

Все та же «шестерка» ехала по Ярославскому шоссе в правом ряду в сторону области. Человек в серой милицейской куртке возле остановки «Улица Вешних вод» поднял руку, голосуя. Я притормозил. Он забросил сумку на заднее сиденье, а сам уселся рядом со мной и начал пристегиваться.

– Куда едем, командир? – поинтересовался я.

– Метро ВДНХ.

– Побойся бога, это же совсем в другую сторону.

– Значит, развернешься... – спокойно ответил он.

С правоохранительными органами, как известно, спорить бессмысленно, пришлось разворачиваться и ехать в сторону центра...

– Приехали, – сообщил я, припарковавшись возле входа в метро.

– Большое вам спасибо, – с чувством произнес пассажир, – вы меня очень выручили, вот возьмите, сдачи не надо... – и протянул мне десятку.

– С родной милиции денег не беру, – со вздохом ответил я.

– Тогда удачи... – подмигнул мне и вышел из машины, забыв сумку на заднем сиденье.

Я поехал дальше в сторону центра. У Рижского вокзала выехал на Сущевку, а затем свернул направо, в сторону Марьиной Рощи.

Мне удалось попасть в оружейный магазин часа за полтора до закрытия. Народ внутри покупал мало, в основном, глазел. Присоединившись к зевакам, я, по мере сил и возможностей изображая восторженную заинтересованность, столь характерную для большинства мужчин при виде оружия, начал перемещаться из отдела в отдел. И хотя в «Вильгельме Телле» было на что посмотреть, особого трепета не испытал. За долгие годы на царевой службе и после мне приходилось пользоваться стрелковым оружием. Когда-то в молодости я даже выполнил норматив снайпера второй категории, полагаю, что и сейчас не промахнусь с двух шагов по двери. Что такое снайпер второй категории? Для тех, кто не в курсе, объясняю. Есть снайперы, поражающие цели в любую погоду, на значительных расстояниях, изредка встречаются СНАЙПЕРЫ такие, как Юлия, творящие запредельные чудеса меткости, а есть снайперы второй категории. Согласно инструкции, они должны уметь поражать цели в пределах трехсот метров, большего с них спросить нельзя, потому что меткость – качество врожденное, его можно усовершенствовать, но нельзя воспитать. Получается та же осетрина, но второй свежести.

В любой офицерской группе спецназа есть так называемый «второй снайпер», вступающий в дело, если что-то вдруг случилось с основным стрелком. К примеру, нынешний олигарх Бацунин числился таковым, даже когда командовал группой. Очень даже неплохо стрелял и Юра Новиков. Мне тоже довелось во время первой афганской командировки побыть вторым. Это же моя пуля пробила правое плечо Лайта, Илга, Некау, или кто он там, хотя целился я, конечно же, в сердце. Расстояние в четыреста шестьдесят метров с перепадом высот около пятидесяти метров, черт побери! Странно, что я вообще хоть куда-то попал.

Сделав пару кругов по залу, я для начала немного потолкался в отделе травматического оружия, выслушал спор двух страдающих от ожирения богато одетых джентльменов на тему, можно или нельзя «вальнуть с пяти метров наглушняк, если засадить прямо в репу» выстрелом из «Осы», и перешел чуть дальше, в отдел элитарного оружия.

– Какая прелесть, можно посмотреть? – поправив ремешок сумки на плече, поинтересовался я у стоящего за прилавком одетого в суровый камуфляж молодого человека и ткнул пальцем в сторону шикарной «вертикалки».

– Это «Зауэр Три Кольца», стоит триста восемьдесят тысяч, – моментальным взглядом оценив мою платежеспособность и сделав нужные выводы, суровым голосом ответил юноша.

– Да, да, конечно, – пробормотал я, сдвигаясь в сторону рыболовного отдела. Камеры слежения в магазине, конечно же, были, вот только устанавливали их явно не профессионалы, а потому мертвых зон в системе видеонаблюдения оказалось чуть меньше, чем дыр в ломтике швейцарского сыра.

Убедившись в том, что продавец в отделе рыболовных принадлежностей повернулся к стойке с удилищами, а охранник, невысокий щуплый юнец в мужественном черном комбинезоне, пристроившись у зеркала, любуется прыщиком у себя на щеке, я деловой походкой обогнул стойку с табличкой «РЕКЛАМНАЯ АКЦИЯ» (наверное, предлагали купить два карабина китайского производства по стоимости одного), резко наклонился и нырнул под прилавок. Задернул за собой матерчатую занавеску и затих.

Прозвенел звонок, извещающий о закрытии магазина. Посетители неохотно двинулись на выход, в большинстве своем всласть налюбовавшись, а кто и прикупив что-нибудь для души...

Не понимаю охотников категорически. Что, скажите мне, заставляет людей, встав рано поутру, тащиться черт знает куда, чтобы, выпив там водки, носиться потом с ружьями наперевес, распугивая окружающую фауну багрово-красными мордами и очаровательным запахом перегара?.. А потом, всласть набегавшись и настрелявшись, опять жрать водку и позировать всем колхозом на фоне одного-единственного убитого зайца. Безоружного, заметьте, не имевшего ни одного шанса пристрелить хоть кого-нибудь в ответ.

Продавцы разошлись, зато пришел еще один охранник. Дверь за ушедшими продавцами заперли, здание поставили на сигнализацию, отзвонив во вневедомственную охрану.

Через пару часов, прислушиваясь к голосам охранников (один пищал как кастрат, второй говорил глубоким басом), я начал потихоньку разминать конечности, напрягая и расслабляя мышцы, потом сделал себе легкий массаж, повертел головой, несколько раз сжал и разжал пальцы рук.

Я отодвинул занавеску, осторожно вылез из-под прилавка и, стоя на четвереньках, высунул голову из-за стойки. Первое, что я увидел, был уже немного мне знакомый охранник, направляющий в мою сторону ружье, тот самый нереально дорогой «Зауэр Три Кольца», который мне даже не дали потрогать. Решительно выдвинутая вперед челюсть, горящие глаза, обнаженный хилый торс.

– Даже не пытайся, сука! – никогда бы не подумал, что такой дохловатый с виду юнец, способен орать басом...

 

Глава 32

– Николай Валерьяныч, я...

– Может, сначала поедим, Гена?

– Да выслушайте же, наконец!

– Черт с тобой, излагай, – Специалист положил руки на стол и, откинувшись назад, замер.

– Сегодня с утра я... В общем, я отдал двести тысяч евро своих денег на то, чтобы вас и Виктора Владиленовича...

– Ну, смелее.

– В общем, на вашу и его ликвидацию.

– Это сколько же всего за нас двоих запросили?

– Шесть сотен тысяч евро.

– Шесть? – Специалист расхохотался. – Развели тебя, Гена, как лоха на колхозном рынке. Эта акция стоит пару сотен, максимум – три, – придя в восторг, хлопнул ладонью по столу так, что тот жалобно затрещал. – Ну, жулики! Ты когда в следующий раз с кем-нибудь из них обнимешься, сразу же проверь, на месте ли бумажник, а то сопрут, чего доброго.

– Вы это серьезно?

– Куда уж серьезнее. Да, разочаровал ты меня. А я – то, старый дурак, перепугался было, решил, что враг силен и коварен, а они копейки друг у дружки тырят.

– Ничего себе, копейки!

– Это как считать. Для тебя лично двести тысяч налом, – сумма не запредельная, но и немалая. А по сравнению с тем, что вы хапнуть собрались, – просто гроши.

– Я ничего хапать не собираюсь!

– Ну, прости старика, оговорился. Ты скажи лучше, когда они нас с шефом валить-то будут?

– Насколько я понял, в начале следующей недели.

– А поточнее?

– Это все, что я знаю.

– Эх, Гена, Гена, шпион из тебя, прямо скажем, еще хреновее, чем заговорщик.

– Николай Валерьяныч...

– Что, Николай Валерьяныч? Мы обедать сегодня будем или как?

– Я пас.

– Что так?

– Да не могу я есть! – напрочь потеряв контроль над собой, заорал Финансист. – Кусок в горло не лезет!

– Приглуши звук, Гена, – прозвучало в ответ. Сказано было так, что он осекся.

– Не могу понять, – продолжил, теперь уже шепотом. – Почему у вас-то с аппетитом полный порядок? А вдруг у них все получится?

– Если бы я каждый раз, когда меня собирались грохнуть, начинал голодать, давно бы сыграл в ящик от язвы, без всяких там киллеров. И тебе, Гена, советую, кончай бренчать нервишками, давай-ка лучше поедим. Сегодня здесь солянка отличная, мне шеф-повар по секрету шепнул.

– Как хотите, Николай Валерьяныч, я пошел, – и начал вставать со стула.

– Сидеть! – гаркнул он, и Финансист рухнул на стул. – Успокойся, Гена, расслабься. Сейчас примем по рюмашке, пожуем чего-нибудь вкусненького, и жизнь опять станет удивительно прекрасна. – С этими словами он нажал на кнопку, вызывая в кабинет официанта.

 

Глава 33

– Деньги передал?

– Естественно.

– Что люди сказали?

– На следующей неделе всех сделают, не волнуйся.

– Всех не надо, пока достаточно двоих.

– Как скажешь. Я выпью немного, если не возражаешь? – спросил Юрист.

– Валяй, – его собеседник махнул рукой в сторону бара. – А не рановато ли ты пить, Славик, начинаешь, вроде еще не вечер.

– Что-то хреново мне, – пожаловался тот. Налил пол стакана шотландского виски, отхлебнул немного, и вдруг взял да и жахнул благородный, двадцатилетней выдержки напиток залпом, как распоследний самогон.

– Заболел, никак?

– На душе неспокойно, – потер ладонью грудь в районе сердца, налил себе еще, со стаканом в руке прошел к столу и сел. – Какая-то подстава катит, жопой чувствую.

«Вот и говори после этого, что все менты – дебилы», – думал его собеседник, лучезарно улыбаясь компаньону.

– Ничего жопой чувствовать не надо, Славик. На ней надо просто сидеть. А для души сходи в филармонию.

– Да в гробу я...

– Тогда в бордель, – отрезал тот. – И, ради бога, хоть ты не истери, а то прямо, как Гена.

– Что с Геной-то делать будем? – поинтересовался Юрист, шумно отпивая из стакана.

– Ничего. Пока ничего. Когда с деньгами определимся, тогда и запустим нашего мальчугана вслед за стариками.

– Я, знаешь, что подумал? – Юрист мощно глотнул, тоскливо заглянул в стакан, не осталось ли чего на дне и, наклонившись к собеседнику, затараторил: – А, может, ну его на хрен? Вырвем лимонов по десять-пятнадцать, разберемся с Геной и ту-ту.

– Что значит, ту-ту?

– Съедем из страны, и гори оно все.

«Нет, все-таки, он конченый дебил». Собеседник Юриста вовсе даже не собирался ограничиваться мелким щипачеством. Да и уезжать он, честно говоря, никуда не собирался, чтобы потом, сидя в тропиках, дрожать от страха, гадая, найдут или нет. Не для того он все это задумал, чтобы хапнуть часть, какой бы большой она ни была. Он давно решил, что брать надо все, то есть Организацию, целиком и полностью.

– Нет, Слава, этого нам маловато будет, – встал, подошел к Юристу и, преодолевая отвращение, положил руку на плечо. – Терпение, мой друг, очень скоро ты будешь сказочно богат.

– А, может, Гене яду подсыпать? Я недавно читал, что есть такие специальные яды, длительного воздействия. Допустим, человек его сегодня принял, а умрет только через пару недель.

– А если он раньше времени ласты склеит, что тогда? Ты лучше вот о чем подумай. Понимаешь, после стариков надо будет еще кое с кем разобраться.

– С кем?

– Есть у них в подчинении несколько умников, хорошо бы, чтоб они быстренько умерли, вслед за шефами.

«А, ты, сука, подыхать будешь долго и страшно», – промелькнуло в голове у толстяка. Он поднял голову и глянул на компаньона.

– Вот, поговорил с тобой и успокоился, вроде. Не волнуйся, все исполню в лучшем виде, – приобнял его за талию. – Знаешь, самое главное, чтобы мы друг друга не кинули.

– Этого не будет, – ответил тот, честно глядя в глаза.

 

Глава 34

– Только попробуй! – повторил он грозно...

Вот так и случаются инфаркты у нас, у налетчиков. На самом деле охранник стоял ко мне спиной, а его пугающие, не понять кого, ужимки и гримасы просто отражались в зеркалах.

– Ты понял, с кем связался? – устрашающе спросил он. – Нет, ты, падла, ничего не понял, – и, развернув корпус, ударил ни в чем не повинный воздух прикладом. После чего, подвернув тело, дрыгнул ножкой вбок, изобразив пародию на йоко-гери. Сделал пару шагов назад, немного приблизившись к стойке, за которой укрывался я. – Никогда, это, не посылай овец валить волка! – опустил дуло вниз. – Подохни, тварь! – раздались два щелчка, тварь, надо полагать, подохла.

Герой собственного романа переломил ружье, делая вид, что перезаряжает его. В этот момент я из-за стойки на цыпочках приблизился к нему и аккуратно тюкнул по темечку дубинкой. Он упал на пол лицом вниз, а я поймал на лету «Зауэр» и положил его на прилавок.

Я уже говорил, что не очень люблю мордобой. Когда возникает необходимость кого-нибудь вырубить, охотно пользуюсь подручными средствами, а при отсутствии таковых действую исключительно по рабоче-крестьянски. Вовсе не потому, что я не обучен разного рода хитрым приемам, обучен, уверяю вас, и неплохо. Просто когда-то мне очень здорово вдолбили в голову, что не стоит без особой нужды применять специфические навыки рукопашного боя. Знающему человеку не составит особого труда определить по характеру нанесенных травм, представитель какой спецслужбы их сотворил («Эти двое убиты бойцом военно-морского спецназа Монголии» – «Браво, Холмс, интересно, как вы догадались об этом? – «Элементарно, Ватсон, на месте происшествия между трупами обнаружены ласты, акваланг и флаг военно-морских сил этой страны...»). И, вообще, надо быть скромнее, сделал свое черное дело и отвалил, не оставив визитки.

Я заканчивал паковать лежащего, когда буквально над ухом пропищали:

– Вован, ты где?

Подняв голову, я увидел здоровенного жирного мужика, замершего у входа в подсобку. В руке он держал кружку, от которой шел пар. Дальше события начали развиваться быстро. Он отшвырнул в сторону кружку и вразвалку, но очень шустро двинулся ко мне, шаркая ногами в шлепанцах по полу.

Вскочив на ноги, я даже не успел поднять руки, как мне прилетело с правой в челюсть. Все, что я успел сделать, это немного приподнять плечо, защищая подбородок и отклониться назад. Бац, и мои ноги оторвались от пола. Пролетев добрых три метра, я врезался в стену и сполз на пол.

– Так и лежи! – пропищал он, любуясь делом своих рук, вернее, кулака.

Кое-как встав на ноги, я попробовал поднять левую руку. Получилось не очень здорово, потому что зверски болело плечо, куда пришелся удар. Даже страшно было подумать, что было бы, придись его кулак точно мне в подбородок. Впрочем, думать было некогда. Размахнувшись правой, будто собираясь метнуть в противника гранату, я бросился вперед. Приняв классическую боксерскую стойку, чуть вытянув вперед левую руку и прикрывая подбородок правой, он спокойно ожидал моего наскока, явно собираясь послать меня в нокаут встречным ударом.

Я не доставил ему этого удовольствия, за пару метров до него рухнул на колени и проехал на них остаток дистанции по линолеуму. Как и ожидалось, своевременно среагировать на эту уловку он не успел, у таких толстяков руки, бывает, летят быстро, а вот согнуться в пояснице для них – большая проблема. Оказавшись почти между ног моего спарринг-партнера, я вонзил левый кулак прямо ему в промежность, а затем поднял правую вверх и локоть вертикально вниз, целясь в то место на его левой ступне, откуда росли пальцы. Попал! Он пронзительно завизжал, скорчился и упал на бок, не переставая орать, и только пара ударов дубинкой по голове заставили его замолчать. Для того чтобы как следует упаковать этого борова, мне пришлось израсходовать весь скотч.

Оттащив спеленатых охранников за прилавок с удочками (второго – с очень большим трудом), я вытер трудовой пот со лба и приступил, собственно, к тому, зачем пришел. Первым делом навестил комнату видеонаблюдения. Отключил аппаратуру, извлек диск с записью нашей битвы и присвоил его. Сходил на кухню, снял с огня кастрюлю с макаронами, после чего двинулся в закрома.

Склад оружия располагался в подвале. Без особого труда отключив простенькую сигнализацию, я извлек отмычки и взялся за дело.

Все мы учились понемногу, чему-нибудь и кое-где, и каждый из нас успевал в каком-то предмете лучше других детишек. Лично у меня почему-то с самого начала обучения стало неплохо получаться открывать разного рода замки с помощью чего угодно, кроме «родных» ключей, как будто кто-то нашептывал на ухо, где дернуть, чем щелкнуть и куда подвернуть...

«Врожденный талант», – объяснял мои успехи преподаватель в учебке, вечно шмыгающий носом тусклый человечек с лицом хронического язвенника. По слухам, в свое время он умудрился проникнуть в личный кабинет руководителя министерства обороны одной страны, бывшего вероятного противника Советского Союза, а ныне – одного из стратегических партнеров демократической России. Там он за пятнадцать минут бесшумно вскрыл сейф, создатели которого на всех углах трубили о стопроцентной гарантии их изделия от взлома, выгреб оттуда все содержимое, опять запер его и скрылся. Говорили также, что во время следующей акции он попался, вернее, его сдал завербованный иностранной спецслужбой напарник, и он провел пять лет в федеральной тюрьме другой страны, еще одного нашего заклятого стратегического партнера, откуда со временем сбежал. «Если тебя попрут из нашей конторы, – как-то сказал он мне, – с голоду точно не помрешь. Главное, не жалей денег на инструмент и не пей перед работой. А самое главное, всегда работай один».

Железная дверь со скрипом распахнулась, я щелкнул выключателем и с интересом осмотрелся. Комнатушка шесть на шесть метров, оружейные шкафы вдоль стен, восемь штук всего, пять металлических ящиков. Я почему-то сразу понял, что ничего такого особенного внутри нет, просто охотничьи ружья, пусть даже дорогие, боеприпасы к ним и разного рода «травматики». Гораздо больше меня заинтересовала дверь в глубине комнаты, запертая на четыре замка. Интересненько...

Один из замков на второй двери оказался с «прибабахом», пришлось повозиться, но дело того стоило. Внутри обнаружилось три больших металлических ящика с навесными замками. Открыв первый из них, я присвистнул и выругался. Что называется, съездил в Тулу со своим самоваром. Стоило переться через всю Москву со стволами, когда их здесь навалом, полный ящик «калашей». Вскрыл второй ящик – два ручных пулемета, гранатомет и несколько пистолетов «ТТ». В третьем оказались цинки с патронами и гранаты. Как говорится, картина маслом. Определенно, таким ребятам, как Юра Босоногов, враги без надобности, они сами себе враги.

Однако пора было уже и честь знать, загостился я что-то. Тем более что согласно расписанию в комнате видеонаблюдения, охране уже десять минут, как пора было выходить на связь с офисом и докладывать, что все у них в полном порядке.

Для начала я заблокировал замки на распахнутой двери, ведущей во вторую комнату, а потом начал отходить. По пути я, подобно сеятелю на поле, разбрасывал вокруг себя боевое оружие, хранящееся на складе и принесенное с собой. Положив ручной пулемет и пару гранат у выхода из магазина, я отпер дверь, с удовлетворением заметив, как замигала лампочка на пульте.

Сделав небольшой крюк, я пробежал дворами и вышел к киоску с надписью «Чай. Кофе. Пицца. Слойки». Постучал в стекло раз, другой, пока засевшая внутри очкастая девица не отложила в сторону книгу с изображением двух зацепившихся друг за друга языками красномордых особей и таблетки в виде буквы «е» в месте их сплетения. «Ирвин Уэлш», прочел я, – «Экстази». Девица открыла окошечко и пододвинулась поближе, давая возможность полюбоваться пирсингом на ее лице, включая колечко в носу.

– Добрый вечер, – со всей возможной вежливостью обратился я. – Будьте добры, кофе и слойку с мясом.

– Слойки и пицца закончились, – сказала она басом. – А кофе брать не советую.

– Почему?

– Говно, – лаконично ответило милое создание.

– Тогда чаю, чай-то у вас, нормальный?

– По крайней мере, не отравитесь. С вас десять рублей, – приняла деньги, подала мне пластиковый стаканчик с пакетиком внутри. Захлопнула окошко и, начисто потеряв ко мне интерес, вернулась к чтению.

Примостившись у одного из двух столиков возле киоска, я отпил дрянного чаю и начал ждать.

А вот и они. Две милицейские «канарейки» с надписью «ВНЕВЕДОМСТВЕННАЯ ОХРАНА» по бортам, подскочив к входу в «Вильгельм Телль», с визгом из-под колес затормозили у дверей. Группа в серых бушлатах с автоматами наперевес ломанулась внутрь. Вот и славненько, яркое событие номер один, вернее, номер два, если считать таковым угон господина Парамонова, состоялось. Больше мне здесь делать нечего.

Возвратившись на проспект Мира в скромную «двушку» на шестом этаже, я первым делом проверил, как себя чувствует мой гость, хотя об этом можно было и не беспокоиться. Чудовищной силы храп ударил мне в уши, как только я вошел в прихожую. Парамонов, лежа на спине, издавал чудные звуки, от которых ходили ходуном стены, и раскачивалась люстра на потолке.

Поужинав, а заодно и пообедав разогретой в микроволновке пиццей, я не торопясь выкурил сигаретку, собрался было сделать несколько телефонных звонков, но решил перенести это на завтра. Устал я что-то, набегался за день. Все-таки уже не мальчик. Пройдя в свободную комнату, установил будильник на половину пятого, быстренько разделся и рухнул на кровать. Закрыл глаза, и... Пришлось вставать и идти в соседнюю комнату, переворачивать на бок храпящего. Храп стих. Не успел я прилечь, как он возобновился с новой силой. Постаравшись успокоиться, я уткнулся головой в подушку, закрыл глаза и приказал себе заснуть.