снова война идет 95-й год пахнет мятой ночь спят мятежники и государственные солдаты закрывает глаза отряд карателей спят часовые война – не война все спят в темноте в горах на краю заблудился путник ноги его поцарапаны в носках – семена потерял пистолет он ранен черное небо над головой пересекает спутник август луна он говорит себе: знаешь, ты – рядом с какой-то разрушенной крепостью и никого тут нет трава и трава и ты невидимый в темноте ложись подоткни одеяло – уже не страшно погаси фонарь – засыпают дикие звери только висят москиты стоят какие-то башни и под слоем сухой земли под тобой остаются те, что умерли сами те, что давно убиты лежат в сорока сантиметрах под твоей щекой вечный покой (и хотя под тобой – скелет если тебе его жаль то боязни нет) он закрывает ладонью лицо всюду шипит трава в ней он угадывает какие-то неразборчивые слова поднимается и вздыхает над его головой в луче фонаря летают ночные жуки он чистит от колючек носки потом поднимает бинокль и смотрит на море на море – тьма такая, что можно сойти с ума но где-то стучит мотор в пустоте уплывает катер он переводит прибор на луну на луне видно каждый кратер ложится вниз животом думает: раньше здесь был каменный дом во дворе – два тополя плетеные табуретки кофе на столе какие-то листья, вязаные салфетки виноградная водка инжир внизу привязана лодка лодка трется о камни она скрипит над нею небо не черное, а голубое и впереди – не бегство, а жаркий день допустим, что я – рыбак сегодня я в море не выйду останусь сидеть с тобою на низких скамейках, поджав колени сидим и вокруг никого по земле пробегают тени облаков и ветер меняет тени листьев и слышны удары прибоя

Катя не дружит с братом потому что он ее обижает бьет по голове тяжелые подушки в нее кидает все время командует и считает ее дурой (при этом давлении даже летом до пяти часов К. заставляют мучиться над пианинной клавиатурой) тогда как Катя хотела бы жить в большом лесу т. е. чтобы замок, река и лес также мечтает о принце который почему-то живет у нее в носу (он похож на музыканта из группы «Спейс»)

однажды брат без всякого объявления войны без предупреждения вдруг хватает ее за ноги и дергает и поднимает вверх обычно Катя сразу ему сдается и висит как тряпка, пока брат, наконец, не уймется но на этот раз принцесса идет на принцип решает ему отомстить за всех

за тех кто живет в изгнании не у моря в дурацком городе где кругом бетонные здания за тех, кто против воли вынужден есть жареную колбасу, пельмени а не свежие какие-нибудь салаты кто носит пузырящиеся колготки которые маловаты кого поставили на колени кто полон боли и внутренне умирает кто отчаялся и более не мечтает вернуться домой и увидеть свои имения

подвешенная вниз головой она решает дать последний бой

К. вроде плачет и вдруг что есть силы открывает рот и вот за тех, кто подвергается пыткам и не ждет подмоги за подробности быта за тайную боль, которая всегда глубоко сокрыта за все страдания от увядания жизни за противные ноги брата в шортах Катя кусает кусает кусает

два рыбака Тарик и Айхан обсуждают, кто спер мотор Айхан невысокий такой защищается небольшой рукой говорит: старик это не я это точно какой-то вор это, знаешь, один англичанин тут пьяный живет ходит в печали по пляжу и по поселку жена его бросила и больше с ним не живет деньги-то есть счастья нет и потеряна честь он и украл нетрезвый унес в Кумлюбюк так что не бей если помнишь ты с детства мне друг мы еще недавно вот так играли с тобой в лото лучше, Тарик, чем я тебя не понимает никто Тарик поднимает над ним кулак Айхан говорит еще: что мне и тебе, Тарик послушай вот, жизнь это только миг давай разойдемся так ну, зачем тебе этот мотор давай разойдемся так потом вдруг уплывают под ними — ровное, прозрачное море они — только парус вдали мотора не слышно мотора-то нет вечер в розовом свете сливаются вода и очертания островов, земли лодка бежит хорошо скользит на просторе

все кончено все разгромлены и война окончена но те же деревья те же в небе движутся облака при этом вместо северного шоссе течет река вместо города – озеро и земля опять непонятна и кажется бесконечной и смерть, как всегда, близка

хорошо, когда лето бабушка на раскаленной бочке жарит лепешки которые она называет оладьи и вкусные крысиные почки

но сейчас другое время и коричневые листья ветер уносит вдоль грязного поля не хватает соли и жир отрезают редко от большого общественного куска в общем, это тебе не лето но вчера на заброшенном складе парни нашли старый проигрывающий кассеты магнитофон слушают музыку на обсыпавшейся пленке и голос женщины похож на голос какого-то недоразвитого ребенка скорость не та и звук металлический и ужасный но им она кажется загадочной и прекрасной музыка прерывается и звучит как бы издалека

майор в отставке Камаль вернулся вокруг февраль дождь падает перед домом на залитый бензином асфаль т пахнет едой тот же суп та же мята такой же зеленый лежит лимон та же покрытая пылью трава покрыва ет склон майору кажется: что-то все время взрывается изнутри хочется что ли поцеловать курицу во дворе сходить куда-нибудь в гости приставать к дяде настаивать: подтяни тормоза протри заднее у Мерседеса стекло и давай съездим к морю ведь, вроде, еще светло заходит к троюродному брату доктору: посмотри что там у меня во рту такое какое то странное ночью в майке на крыше с биноклем рассматривает темноту и вот позже танцует на свадьбе брата в красной рубашке грузный частично седой девушки смотрят внезапно дождь усиливается

Петя застрял в лифте на собственном 18-м этаже этого-то и боялся нервы на взводе и воздух, как ему кажется, совсем уже на исходе а аварийная не приходит 15 минут дозванивался жене ну – говорит – я попал чувствую себя как на войне в горящем танке в затонувшей подводной лодке по которой, при этом стреляют прямой наводкой и какие-то артефактные ощущения бегают по животу, затылку, спине наконец подруга вышла на лестницу да – говорит – действительно ты застрял а у меня там радио играет, и ничего не слышно он говорит: задыхаюсь давай скорей что-нибудь тут раздвинем засунули толстую палку между дверей а у него с собой в покупках был сухой Мартини выпил поллитра сильно не помогло но, по крайней мере, немного обогатилась палитра цветов окружающего серо-белого лифта «Отис» а она еще наливает ему коньяк передает в узком стакане по вставленной между створок                                                                                     доске вот как человек напивается в предсмертной своей тоске смотрит на себя в лифтовое зеркало бледный под глазом сам собой образовался голубой синяк жена смотрит в щель говорит ему: бедный, бедный пошла привела собаку принесла себе табуретку села смотрит на него через щель говорит: не бойся и успокойся сейчас уже кто-то приедет Петя слышит: на площадку выходят обеспокоенные соседи Тульчинские, Марковы, там, Пановы громко что-то спрашивает одна психованная с восьмого и тут пошла истерика у него по-новой думает, молится громко вслух: Господи, помоги все конец наступает лопнет сейчас голова, и потекут мозги пот шквальным образом распространяется по спине срывает с себя футболку спокойнее и прохладнее не становится никакого толку жмет кнопку диспетчерской: предупреждаю еще 5 минут и я двери вот эти раздвину и разломаю в ответ: аварийная едет а он уже бьется бьется скоро сердце не выдержит мозг сдается лает собака напряженно переговариваются жильцы в близлежащих квартирах пугаются дети двери на лестничную клетку поочередно открываются то те то эти вдруг звонит мобильный по голосу, вроде, жена его в телефоне: это 26-й? с вами говорит Шуримфрея Дильзоне аварийный штурман 16-го квадрата вы находитесь в охраняемой нами зоне ваш корабль расстрелян и он горит но с лунной базы уже вышла спасательная эскадра ничего не бойтесь отряд спешит расслабьтесь и успокойтесь с вами весь флот Его Величества Императора Хайруруману Хлугга говорит ему: также с Титана передают то есть с базы по кодированной: вас сильно любят как мужа, боевого товарища просто друга держат кулаки и за ваше здоровье все время пьют да, вот, и монтеры уже в подъезде они идут

генеральный директор Галис сидит в тюрьме психолог говорит ему по мобильному: главное без истерик вам нужны йога и аутотренинг вспоминать хорошее думать о лучшем лучше всего – говорит – вспоминать о детстве отдыхать от реальности где-то в своем уме Галис родился в Азии за полярным кругом ненормальный учитель математики лет 45-ти был его лучшим другом название этого поселка стыдно вспомнить даже среди родных и близких главным лакомством там были ссохшиеся ириски никаких приятных воспоминаний о детстве нету: ну, полярная ночь ну, полярный день серые доски какие-то и полмесяца лето Галис копается в памяти а вот, навскидку есть, конечно, один такой день позволяющий временно позабыть затянувшуюся отсидку: несколько лет назад в Лондоне мы пошли гулять в Кенсингтон Гарденс фотографировали облупленные фонтаны Шумилин рассказывал Тане что мы с ним звездные капитаны в отставке дразнили уток было утро часов 11 яркое солнце повезло в этот день с погодой ели покупные какие-то бутерброды курили на красивой фигурной лавке пили коньяк прямо так без стаканов обсуждали, в основном, собак а потом я ботинком попал в дерьмо потом купили Татьяне синюю газировку, чипсы и эскимо ближе к обеду наблюдали, как в дымке сотня взрослых людей в полосатом играют ужасной толпой в футбол между старых деревьев толщиной метра три забивают гол видели сумасшедшего с орденами в наглухо застегнутом сером пальто позже на Портобелло купили окаменевшее неизвестно что вечером начался дождь под дождем покушали шаурму все казалось тогда отличным не знаю уж почему до гостиницы шли пешком промокли все трое насквозь я хотел переехать в Лондон но как-то не довелось ничего этого больше нет — думает Галис глядя то в потолок то на множественные наколки на спине Толясика коллеги с расположенной ниже полки точнее шконки да – продолжает свой аутотренинг Галис — это было, кажется 24 октября а я был в одной футболке поворачивается лицом к стене там у него – свой уголок по совету психолога развешаны фотографии вырезки из газет иконки

вечером на окраине Силькеборга Балясин напоминает умершему Старцеву который внезапно к нему пришел что они делали в детстве в Москве в 1977–1980 годах: все, что ни делали, было для нас хорошо воняли жжеными газетами поджигали траву боялись стать жертвами маньяка в овраге, заваленном строительными материалами капали на растительность полиэтиленом ловили тритонов пиявок плавали на плоту из дверей по болоту влюблялись поочередно в какую-то Свету, Лену обзывали друг друга «еврей» ругались матом грозились только что вернувшимся из армии братом тырили у строителей электроды карбид упивались сидром доставали сторожа в школе, когда он спит гуляли часами вне зависимости от погоды находили в зарослях трупы играли раскладными и кухонными ножами воровали в детском саду черешню пугали людей пойманными ужами курили сигареты «Опал», «Родопи», «Амиго» «Лайка» с бумажным фильтром бросали друг в друга дерьмо кроме того, натыкали его на палку и говорили, что эскимо в воскресенье ходили на 10.00 в кино собирались в ржавом холодильнике на помойке пекли картошку на костре из ворованных ящиков выкрикивали гадости целыми днями бегали среди плит на какой-нибудь стройке объедали корку у черного хлеба пили квас по три литра на одного за раз лежа на спине, плевались в небо целовали японские календари искали и находили на земле у метро рубли грелись в подъезде мочились в мусоропровод поджигали самодельные целлулоидные шашки организовывали взрывы напрягая пресс, били друг друга в живот строили штаб сами себе выписывали военные документы убегали от милиции по крышам гаражей играли в карты на веранде в детском саду но все это прекратилось в 1990 году потому что, жаль, все куда-то уехали в 90-м году — говорит Балясин Старцев отвечает: а мне не жалко честно говоря, детство было ужасным теперь у меня есть опыт могу сравнить знаешь, мы жили, фактически, как в аду

Марии Семеновне 97 лет всегда ухаживала за собой лечилась а на день рождения неожиданно впала в кому как-то много хлопот получилось родственникам и знакомым

все думают она без сознания ничего не видит и не понимает а она едет в 1919-м на поезде с мамой из Харькова в Лисичанск мама ее целует и обнимает весело в поезде с ней увлеченно разглагольствуют офицеры (конечно, об опере так как она певица и скоро поедет в Милан учиться) она демонстрирует усвоенные в гимназии изысканные манеры на остановке в станционном буфете каждый из артиллеристов покупает ей по пирожному или конфете все смотрят на нее и думают: вот невеста будет в вагоны заходят люди становится все интереснее и все меньше места вечером вдруг делает вид, что пойдет в туалет сама же выходит в тамбур смотрит в окно вдоль путей передвигается цыганский табор загорается свет в домах и наступает тьма она смотрит на пролетающие в сумерках скирды дворы дома на затянутые прозрачным дымом сельские виды

полтретьего ночи дежурный врач в возбуждении звонит домой: ты не поверишь — о, Боже мой — старушка в коме поет в полный голос какую-то арию кажется, из Аиды

Корищенко первый раз поехал на отдых один на жену денег не хватило растрата обусловлена воспалением легких врач сказал нужно где-то прогреться необходим теплый, насыщенный йодом воздух но в ближних странах все дорого теперь пришлось выбирать из далеких на пляже смотрит: толстая шестнадцатилетняя Дженни купается с папой и мамой на надувном матрасе над рыхлой попою у нее временная кельтская татуировка плывет поперек матраса неловко передвигая белыми большими ногами Корищенко думает: спаси Господь всех неуклюжих сделай из них людей великодушных сделай их такими чтобы лучше этих всех загорелых стройных думает: если так уж все это необходимо чтобы она такая пусть эта Дженни выйдет замуж за хорошего какого-нибудь умного мужа хоть за моего младшего брата Диму он кандидат наук и доцент, биолог или за двоюродного Женю он вообще пишет книги и уважаемый в научном сообществе археолог муж будет ценить вот эти толстые ее движения ведь она же не виновата пусть у них родятся красивые дети женского пола и позже еще ребята даже позвонил жене рассказал про все это она заплакала говорит: Сережа, у тебя нету брата Димы нету никакого Жени у тебя вообще родственников нету 10 лет как никого не осталось я же говорила вот этого я и боялась это опять обострение у всех обычно весной а у тебя почему-то летом сейчас же начинай пить лекарство и в середине дня вообще не выходи из тени Корищенко отвечает: конечно не беспокойся и думает: ни Димы тебе ни Жени бедная Дженни бедная наша Дженни

Татьяна Петровна говорит по вечерам: вот Михаил Николаевич на кого же ты меня и зачем оставил после обычно тихо сумерки никто ей конечно не отвечает а тут вдруг он ей говорит ниоткуда: давай что ли выпьем чаю трясущимися руками она ставит чайник потом трясущимися наливает а он тогда говорит ей: ты ничего не тоскуй не бойся Творец наш всех определенно спасает всех нас вверху и внизу надежно объединяет и ничего нас Татьяна Петровна не разъединяет кроме конечно пока что смерти

кажется, это было в 92-м я по некоторым причинам оставил дом и бежал за пределы Кавказа знакомый из соседней страны меня пригласил переждать и я торопился что было силц

ехал не поездом а нанимал такси всего оставалось километров 100 попросил остановиться вышел, чтоб облегчиться

стою передо мной волнами идет трава все шумит и мыши бегут в глубине на дне бабочки вьются над сухими стеблями высовывается моя голова

вдали в шевелящемся воздухе в тишине тетки движутся в сторону моря их догоняет мужик с ведром (он в трусах в горошек) слева – тяжелое облако из него раздается гром справа – медленно поднимается дым начинается ветер мимо проносится вырванный пляжный зонтик пенятся акации на горизонте сам себе говорю: это место мне кажется каким-то                                                                      застывшим придуманным мной самим т. е. хорошим

по моей ноге пробегает мышь говорю себе: тут все такое как будто спишь но сейчас уже должен проснуться или, допустим, умер но еще не можешь в это поверить и в машине еще говорю: когда будет возможность нужно сюда вернуться чтобы еще раз проверить

а потом у берега начинается жизнь как она есть: железнодорожная станция пыль жара магазин бензин помойки обколупанные постройки ржавая жесть на земле – арбузы и стая каких-то псов желтый пожарный пруд в котором местные дети все коричневые орут и купаются без трусов

в середине весны от пули преступника на Петроградской истекает кровью милиционер кашляет и икает среди сверкающих отражающих небо луж вспоминает детство каким он был: баскетболист, пионер а потом стал офицер и муж думает: вот и пронеслась моя жизнь как какие-то смутные сны в голубые глаза попадает свет пред закатного солнца наклоняется медсестра ему кажется, что она беззвучно открывает рот а на самом деле она говорит понятому: вроде, такой урод на первый взгляд а какие глаза жизнь продолжается мимо проходят сумки, ботинки и туфли свистят тормоза и в его голове слышны какие-то тихие голоса: – он бил людей детей даже бил и дома никто не расстроится что он не вернется – да, но у него еще девять с половиной минут ты рано обрадовался пускай еще слуги твои подождут вдруг сейчас раскается и спасется

тетя в голубом лифчике в апреле на пляже холодный ветер на гальке перелистываются журналы она загорает думает: бедный мой бедный а муж ее – космонавт никто об этом не помнит не знает совершенно один на помойной орбите от дома – 36 000 с небольшим километров мертвый с открытым глазами летает летает глаза у него голубые Виталий

Дима Зеленин однозначно уже человек святой так говорят воробьи каждый день на Петроградской сидит в Макдональдсе кофе пьет и каждому воробью хоть что-нибудь но дает средоточие птичей любви даже картошку специально берет для птиц хотя по виду и человек внутри – настоящая свободная птица лучшая можно сказать из птиц сколько благодаря ему снесено полноценных больших непустых яиц воробьи ему говорят: ты вернул нам веру в простых людей страх ушел и закрылся ад и все благодаря тебе ты наш друг ты брат 42 года белый весь как снег и как снег простой ходит медленно трясет бородой густой пернатые говорят: великий вселенский наш воробей тихо смотрит на него из космоса улыбается восхищается его добротой

Маша с этой девочкой я всю школу вместе учился и любил а потом будто бы позабыл занимался безобразиями работал, долбил, лечился и теперь мне уже 35 во вторник выпустили из дурдома середина июня и запахи такие вокруг что как будто дома перемещаюсь в пустоте по пространству пыльных, заброшенных комнат в моей квартире думаю: кто-то же меня тут все-таки помнит? завариваю чай делаю себе бутерброды с колбасой и сыром такое впечатление, что внутри сгорели какие-то датчики и затруднена коммуникация с окружающим миром и все такое как будто бы ты в параллельном мире все одновременно родное и при этом какое то все не наше и вдруг меня пронзает сладкая мысль: Маша!

позвонил телефон через столько лет оказался прежним ты, казалось, удивлена но говорила таким молодым и нежным голосом говорила почему-то медленно осторожно подбирая слова договорились я потом курил и смотрел на дым

нет идти, конечно же, невозможно как посмотрит на меня Маша увидит, что я теперь очень толстый сразу поймет по лицу, что я в одиннадцать ночи объедаюсь бутербродами с плавленным сыром с сервелатом и маслом нет все ужасно подумает: у него проблемы с подкожным и прочим жиром а она-то будет еще стройна прекрасна что я скажу ей? скажу, наверное: ты меня не помнишь я любил тебя в детстве а после в больнице лежал как овощ

помню как ты приехала из-за границы в 4-м классе и практически сразу захотелось погибнуть на фронте, спиться а однажды я встретил тебя в универсаме на кассе и тогда я сразу решил, что у нас будут обязательно красивые дети и весь мир погибнет от бомб и мы останемся единственными на свете я написал тебе записку с признанием, подложил в твою сумку но не смог дождаться, когда ты прочтешь не в состоянии выдержать эту муку я решил пока что скрыть свои чувства будучи жирным чтобы выглядеть лучше в твоих глазах я демонстрировал близость к миру искусства и стыдился бегать на физкультуре мне открыто физрук говорил: ты, Савин – мешок с гуаном, в натуре

нет даже в мыслях не целовал эти добрые руки-ноги не трогал я эти волосы не нюхал твое пальто на большой перемене я понимал, что для тебя – я ничто, убогий выскочка-юморист, недоразвитый оригинал из 6-го класса некто даже не имеющий права преклонить пред тобой колени просто какая-то постоянно растущая жировая масса

незаметно проходят школьные наши годы происходит смена приколов, значков, погоды все как прежде: я толстый тонкие, жирные волосы я невзрачный а ты без обмана – блондинка ты смеешься и зубы у тебя белые и при этом они прозрачны синий цвет глаз твоих сильнее возможностей воображения день за днем я смотрю на взрослые изысканные кисти рук твоих молча беззвучно издали изучаю твои движения

в 82-м в трудовой этот лагерь я, вообще, не поехал мне зачем? я был уверен, что и в этом году не добьюсь успеха ты поехала и потом я внутренне видел как ты гуляешь с местными парнями по имени Игорь по самую голову в кукурузе, подсолнухах сквозь заросли подзывают тебя: Марусь и как этот Игорь тебя обидел но, конечно, я знал – ты сама чистота ты внутренне, Маша, выше этих всех обычных, которые целуются там на крыше но меня одолевали постоянные подозрения мучили страхи казалось, ты уже с кем-то встречаешься и я дергался на перемене услышав сзади: вот, вчера напились у Махи

жизнь прошла осталась одна квартира родители умерли из знакомых осталась лишь тетя Ира думаю: что мне сидеть и бояться встречи? пенсию как раз принесли вчера и сегодня как, собственно, и всегда у меня не заполнен вечер

вот встречаемся с ней у Макдональдса на перекрестке и она идет загорелая голова в аккуратной такой прическе вся в какой-то модной одежде повсюду пришиты различные ленты, клепки, полоски ничего я ей не сказал стоял просто так и зажата в руке мобила а она говорит: я лучше сразу скажу давно тебя полюбила помнишь, ты читал стихи на вечере в нашем спортивном зале? в 7-м это было классе а потом мне сказали это Пушкин, Цветаева я плакала и после только уже о тебе мечтала помнишь, как стояли с тобой на кассе? знаешь, как я ждала? как я без тебя устала жить время прошло, но то, что внутри – посильней металла видимо, я от рождения – для тебя подруга думаю, мы были созданы друг для друга внутренне я всегда была лишь с тобой ждала, когда ты, наконец, решишься и все эти годы ты, Петя, мне ночью снишься и все это время, заметь, я ни с кем никогда не дружила мне уже 37 а я еще никому головы на плечо не ложила ты пропал но я все равно повстречаться с тобой хотела и готовилась глядя в зеркало думала в ванной: вот, эти душа и тело для тебя вот я богатая, кстати а ты самый лучший на свете ты – для меня мужчина хочешь, прямо сейчас повенчаемся? давай у меня за углом машина это, кажется, все

рассказчик в конце говорит за кадром: этот пример хорошо иллюстрирует факт что люди живут просто так не задумываясь о главном люди томятся в себе в своем поврежденном, ущербном теле многие не понимают, кого они любят на самом деле для таких, возможно, Творец и разворачивает ход Провиденья и вместо каких-нибудь похорон они вдруг празднуют день рожденья так живет человек как трава и вдруг вместо мучений, страсти с ним случается не какой-нибудь полный ужас а наоборот наступает счастье

ДД-3218 – сломанное устройство в развлекательном парке вышла из строя система поддержки среды оказалось проще бросить и строить новый звери умерли ДД-3218 растерялось не знает что со всем этим делать и суслик и мыши и кролик и белка все передохли ходит подбирает хоронит

прилетели потом через два года после аварии инженеры разгребли демонтировали аппаратуру смотрят на искусственной лесной поляне — множество могил надгробные камни на которых нарисованы звери все могилы выложены увядшими высохшими цветами

инженеры – люди суеверные теперь у них появилось такое предание: все кого люди гладили и любили также роботы из техобслуживания парков — они конечно без душ и поэтому не воскресают но есть у Творца тайное место где их все-таки собирают вместе чинят и лечат и никто их больше не обижает

там и дохлая мышь и умерший от авитаминоза кролик и хорек и белые крысы и задохнувшиеся попугаи и другие звери которые раньше где-либо жили и роботы которые им служили чистили клетки выгуливали сторожили все вместе там обитают не грустят и о прошлом не вспоминают

дикие люди инженеры-наладчики большинство с позволенья сказать – цыгане мало им мира окружающего мало того что повсюду летают деньги огромные за работу свою получают мало им нормальной религии и различных учений им бы подумать о том как самим избежать мучений так еще о загробной жизни для каких-то зверей мечтают

Анна вместе с мамой в посольство пошла на прием во дворе жарили колбаски, сосиски к сожалению, там двое всего оказалось детей да и те разговаривали по-английски ей стало скучно и она в сторону отошла и решила построить западню на посла вырыла яму, прикрыла ее травой к счастью, посол туда не пошел и теперь все еще живой как хорошо потому что это был новый посол добрый, веселый прежний был депрессивным при нем семь сотрудников покончили за год с собой

эта песня о капитане Моралесе он человек непростой закончил академию дворянин в детстве – собственный конь и в спальне горел камин наизусть цитирует Муллона и Де Пьетри фуги Баха себе перед сном поет пальцы узкие голубые глаза что ни попросишь всякому все дает голос тонкий и алкоголь не пьет но видимо не боится смерти на кровавом берегу Параны 30 ноября в черный для 18-й армии день земного календаря собирает оставшихся симбионтов, полузверей, людей запасную рубашку на полосы быстро рвет завязывает как умеет раны смотрит как последний транспорт уходит почти пустой но никуда не рвется а остается на выжженном берегу уже отданном обезумевшему врагу склоняясь над смертельно раненым клоном говорит ему красным разбитым ртом: не бойся мой золотой вот вам песня о капитане Моралесе и о том что смерти на свете нет и что жизнь может выглядеть не только как тьма или яркий свет но и просто как берег и покрывающая его трава и нечто красное на зеленом

вот рассвет в карауле стоит рядовой Александр Кочкин утром он умрет два других рядовых отобьют Александру почки но сейчас он видит будущее: и оно прекрасно прямо перед ним – высокое здание из стекла и металла на юго-западе там где Ступицыно над лесом красным огромные корабли идут на посадку беззвучно нежно касаясь блестящими стойками металлическими земли думает: неужели это Россия? неужели будущее настало? вот и восход чистые белые здания оранжевым солнцем освещены слева на горизонте – город великий Нижний Скобец лежит россыпью драгоценных камней разноцветных мерцающих по рассветному холоду по опавшей яркой листве не спеша приближаются к ясновидцу его товарищи

поздним вечером в ноябре 1988 года мы стояли у Электрозаводской а вокруг нас бились урки урки готовые на все урки в тренировочных костюмах неистовые подмосковные урки летели кровавые ошметки хрустели хрящи пар поднимался над бьющимися телами свистели велосипедные цепи приехали менты и менты бежали и потом менты уже искалеченных забирали и врачи увозили бесполезные исковерканные тела а мы со Стасом неподвижные нетронутые стояли стояли среди жизни неподвижно вечером у Электрозаводской в 1988 году кругом шла мочня а мы говорили о звездах и ветре о пахучей траве на холмах о побегах омелы на древних дубах о серебристых буках о немыслимых существах о смене времен о конце всех эпох о древней любви тихо беседовали по-эльфийски

цыганам нельзя проходить мимо бензоколонки с подушками и одеялами никому нельзя резко вдавливать газ разгоняться нельзя тормозить со скрипом и визгом выйдя из автомобиля нельзя передвигаться неожиданно быстро также нельзя дразнить и показывать рожи нельзя подходить слишком близко нельзя очень громко кого-то звать потому что становится страшно нужно за все хвалить отдавать недоеденные сосиски ласково говорить о хорошем потому что я – главная в этом месте мной законно обоссана вся стоянка и часть прилегающего квартала Джуля — хозяйка этой бензоколонки Джуля а не эти бессмысленно передвигающиеся цыгане

Копенгаген не принимает взлетные полосы расплавлены кролик валяется, дышит за унитазом в парке, на кладбище – голые люди разнузданные молодчики с бутылками оскорбляют очередного короля и его коня йогурт нагревается по пути ко рту купаться можно лишь ночью потом будешь говорить: помнишь, помнишь лето, 94-й? как я никого не любил и никто не любил меня

а Мортен женился на русской соседке сам еле ходит практически не говорит не умеет пользоваться отжимом и в целом стиральной машиной плохо владеет Наташа уже не может моется все чаще и чаще во время бесполезных прогулок по центру плачет вспоминает о Всемогущем Боге который легко спасает от улиц фабричных от красного кирпича от служб социальных выручает воров в магазинах покрывает угонщиков велосипедов нелегальных звонильщиков прячет в чаще и, наконец, отводит фермерскую машину от молодого румына заснувшего на лесной дороге

помните ли братья как были счастливы мы в поселке Насосный хоть и вдали от столицы а была своя атмосфера целый день жара целый день кофе вечером подпевали магнитофону сигареты все – пополам раз в неделю каждому поносить – джинсовая рубашка коньяк – поровну закрутка – по кругу общий карман восьмерка – одна на всех под шелковицей как ласточка белая плечом к плечу с армейскими ремнями в руках разговаривали с милицией ни тебе пустоты ни тоски ни смерти Алик Азиз Анвар Каримович Коля Жорик Муслим Игорь прошедшим временем в сердце высечены сияющие друзей имена