Джоанн быстро шагала вперед. Она точно знала, какую дорогу выбрать, какие решетки открыть и по каким лестницам вскарабкаться. Крысы шли своим путем, но все же всегда были поблизости и снабжали Иви удивительной информацией, которой они делилась с Лучиано. Он полностью полагался на Иви, держа ее за руку и позволяя себя вести. Алиса и Франц Леопольд следовали за ними, но держались немного на расстоянии. Иви могла слышать их споры. Потом они одновременно умолкали, находясь под впечатлением от двойного изображения, которое посылали им летучие мыши. Внезапно Джоанн остановилась.

— Тихо! Мы должны посмотреть, не удастся ли нам пройти через пещеру. Будьте осторожны!

— Что это? — прошептала Иви.

Прежде чем она заметила слабый проблеск света, который очень быстро становился все ярче, крысы нарисовали картину большой пещеры, в которой останавливались люди. Там стояли едкая вонь, источник которой не могли определить ни животные, ни Иви. Теперь, когда вампиры и оборотень дважды свернули за угол, свет стал ослепительным. Иви прищурилась.

— Дальше будет еще хуже. Вовремя закрывайте глаза, когда появится молния. Я серьезно вам говорю, — предупредила Джоанн.

Она слышала человеческие голоса и запах людей. Их должно быть двое или трое.

— Нам лучше вернуться назад, — решила Джоанн, внимательно прислушавшись. — Этот путь нам подойдет. Другие проходы замурованы.

Она замолчала.

— Закройте глаза! — прошептала Джоанн.

Все тут же ее послушались. Их путь осветила вспышка молнии, которая ослепила вампиров, несмотря на то, что их глаза были закрыты. Зловоние стало сильнее.

— Что это было? — спросила Иви и удивилась, увидев, что Франц Леопольд и Лучиано повернулись к Алисе.

— Это мне что–то напоминает, — проворчал Франц Леопольд.

— О, и мне тоже, — радостно согласился с ним Лучиано.

Иви и Джоанн вопросительно посмотрели на Алису. Она медленно кивнула.

— Да, судя по тому, как это пахнет, это тот же материал. Когда сжигают полоски магния или порошок, реакция сопровождается такой вот световой молнией. Это происходит очень быстро, и свет на мгновение становится очень ярким.

— Откуда ты все знаешь? — изумилась Иви.

Алиса была немного смущена.

— Ну, я всегда ношу с собой немного магния и уже успешно его использовала.

— Да, успех можно было бы назвать блестящим, — ухмыльнулся Лучиано, в то время как Франц Леопольд угрюмо уставился в пол.

— Мне кажется, что я что–то упустила, сказала Иви. — Не хотите ли вы мне об этом рассказать?

— С удовольствием! — сказал Лучиано. — Это было в Риме, в начале первого учебного года….

— Может быть, в другой раз? — перебила его Алиса, в то время как Франц Леопольд продолжал хранить молчание.

Иви не стала ее упрашивать. Она уловила несколько мыслей о Золотом доме Нерона и о неравной борьбе между двумя Дракас и одним Носферас, а об остальном смогла догадаться.

— И зачем это людям? — спросила она после того, как Джоанн предупредила их о следующей вспышке молнии и они снова вынуждены были закрыть глаза.

— Люди называют это «фотографией», — сказала Алиса, когда их снова поглотила приятная темнота. — Они делают изображения действительности и запечатлевают их на бумаге. Хотя цвета и теряются, все же очертания сохраняются очень точно.

— Ах да! Такие картинки я уже видела. Видимо, для этого необходимо много света.

— Или линзы аппарата нужно долго держать открытыми. Предположительно тогда собирается немного света. Однако объект, который они хотят поместить сначала на пластинку, а потом на бумагу, должен быть абсолютно неподвижным. Иначе снимок будет нечетким.

— Ты, как всегда, неиссякаемый источник знаний! — невольно воскликнул удивленный Франц Леопольд.

Даже Джоанн кивнула. Похоже, она находилась под впечатлением.

— Вот почему он использует кукол! Я всегда спрашивала себя, почему он не попросит одного из рабочих или посетителей попозировать ему для фотографии.

— Что?

— Я все вам покажу. Идемте дальше, но будьте осторожны, Прежде всего Сеймоур не должен высовывать свой нос слишком далеко. Будет плохо, если они его обнаружат.

Волк уныло завыл.

Все последовали за Джоанн, которая, крепко прижимаясь к стене, медленно подкралась ближе. Наконец–то они смогли заглянуть за угол просторной пещеры, потолок которой подпирали многочисленные колонны из известняка. Слева вампиры обнаружили четырех мужчин. Нет, точнее, там было только три человека. Четвертой была кукла человеческого роста, одетая как обычный рабочий. На ней был лохматый парик. Один из мужчин поставил куклу возле колонны в позе, как будто она работала в каменоломне, другой направлял газовые лампы по указаниям третьего, стоявшего за фотоаппаратом. Большой черный ящик был прикреплен к деревянной треноге.

— Чуть левее. Лицо и инструмент в его руке должны быть лучше освещены, — сказал мужчина за камерой.

— Что он там делает и почему? — прошептала Иви.

— Это Надар, известный фотограф, его ателье на бульваре Капуцинов посещают многие актеры и певцы, чтобы он их сфотографировал. Весь Париж только о нем и говорит, с тех пор как он начал делать свои фотографии в каналах сточных вод, в катакомбах, в подземных каменоломнях. Сейчас он готовит фотографию без яркой вспышки. Это длится десять или двенадцать минут, и на протяжении этого времени никто не должен бегать вокруг, иначе он ужасно рассердится.

— Как мы теперь пойдем дальше? — спросил Франц Леопольд.

— Мы проскользнем вдоль противоположной стены, — сказала Джоанн. — Туда вряд ли попадает свет. Мы быстрые, и, кроме того, люди сосредоточены на своей работе. Иначе нам пришлось бы сделать большой крюк или же взбираться по поверхности.

Это было очень заманчиво, но Иви согласилась с Джоанн: проще пересечь пещеру здесь.

— Сеймоур, оставайся рядом со мной!

Волк не ответил. Джоанн еще раз посмотрела на троих мужчин, а потом подала сигнал. Вампиры и волк беззвучно, незаметно для мужчин, прошмыгнули вдоль стены и оказались в спасительной темноте на противоположной стороне.

Наследники немного подождали, чтобы крысы, все еще сопровождавшие их, смогли их догнать, и затем продолжили путь. Алиса мысленно все еще была рядом с фотографом.

— Двенадцать минут, — пробормотала она. — Именно столько времени нужно, чтобы снимок получился четким. Это интересно. Нет ничего странного в том, что фотограф использует кукол, похожих на людей. Люди не могут так долго оставаться неподвижными.

— Для вампира это не составило бы труда, — сказал пренебрежительно Лучиано.

— Ты можешь даже не дышать, если не хочешь, — вспомнила Алиса.

— И не только, — произнес Лучиано. — Мы значительно быстрее их, но также часами можем сохранять полную неподвижность, если это понадобится. Наша воля властвует над телом. Люди — слабые существа, подверженные внешним влияниям и зависимые.

Иви покачала головой.

— Конечно, в телесной силе и скорости мы их превосходим, но я не знаю, кто из нас более зависим. Люди могут свободно передвигаться днем и ночью, мы же впадаем в смертельную неподвижность, которую не в силах преодолеть, и сгораем, когда на нас попадает солнечный луч. Люди пьют и едят самые разнообразные продукты. Нам же хочется лишь крови. Если мы не утоляем жажду, то она одолевает нас все сильнее. У нас нет свободы выбора.

Лучиано пожал плечами. Он не хотел вступать с Иви в философский спор. Ему было гораздо приятнее бежать рядом с ней и чувствовать ее руку в своей. Алиса ускорила шаг, пока не оказалась возле Джоанн, и стала расспрашивать ее о Надаре. Джоанн задумчиво наморщила лоб.

— Я только знаю, что он делает фотографии актеров и художников и выставляет их в витрине своего ателье. А еще он соорудил летательный аппарат и летал на нем.

— Воздушный шар? — крикнула Алиса.

Джоанн кивнула.

— Ха! — радостно воскликнула Фамалия. — Тогда я уже слышала о нем. Надар сконструировал винтовой летающий корабль. Утверждают, что именно он вдохновил Жюля Верна написать роман «Пять недель на воздушном шаре». Надар назвал свой шар le Geant и пролетел на нем от Парижа до Ганновера. Вместе с Жюлем Верном он основал сообщество, которое занимается конструированием летательных аппаратов.

К облегчению Лучиано, они добрались до Сены и должны были решить, покинуть ли им подземный путь или пересечь реку по каналу сточных вод. Алиса прервала их спор.

— Что ты предлагаешь? — спросила она Джоанн.

Та немного подумала.

— Возможны оба варианта. Фернанд и я чаще ходим через канал. Труба достаточно широкая, и по ней можно двигаться.

— А еще она немного мокрая и испачкана всем, что плавает в каналах, — добавил Франц Леопольд.

Джоанн в ответ снова пожала плечами.

— Меня удивляет, Пирас, что вам удается подбираться к жертвам. Не учуют ли люди ваш запах за несколько миль?

Джоанн проигнорировала его замечание и обратилась к Иви:

— Что с твоим волком? Он ведь должен дышать, не так ли?

Иви кивнула:

— Сеймоур неплохой ныряльщик, но я все–таки предложила бы пойти по поверхности и использовать мост.

— Мне тоже так кажется. Пойдемте! — Джоанн повела друзей к лестнице, по которой они помогли подняться Сеймоуру, закрыла решетку и нырнула в безлюдный переулок, который привел их на берег Сены. Бесшумные тени проскользнули через мост и снова скрылись под землей на другом берегу.

— Нам следовало бы начать в том месте, где след господина Тибо теряется, — сказал Франц Леопольд.

Джоанн кивнула.

— Мы идем туда.

— Ты знаешь, где это место? — удивился Лучиано. — Ты ведь не принимала участия в поисках.

— Нет, я не знаю, где это, — откровенно ответила Джоанн.

— Но как ты тогда можешь утверждать… — начала Алиса, но Франц Леопольд перебил ее:

— Наши поводыри крысы, а не Джоанн, если ты до сих пор этого не заметила. Она следует их указаниям.

— Это так, — подтвердила Пирас и спустилась в один из узких каналов, в котором, к счастью, текло не много воды.

Там лежали кучи мусора, который вампиры старательно обошли.

— Это же удивительно — договор, который Пирас заключили с крысиными семьями, — сказала Иви, когда у них под ногами снова было сухо: они оказались в просторном подвале или пещере.

— Тихо! — сказал Франц Леопольд. — Вы не чувствуете? Там, впереди нас, идет человек.

Вампиры и оборотень остановились и включили свое чутье. Здесь было много запахов. Слишком много. Пахло крысами, вампирами и людьми. Но все они были тут довольно давно, по меньшей мере несколько дней тому назад. Однако среди всего этого было что–то совсем свежее, что должно было принадлежать человеку. Здесь, в этом месте, он недавно проходил.

— Там, впереди, перекресток, а если повернуть направо склеп под оперой и подземное озеро, — прошептала Джоанн

Они осторожно приблизились к перекрестку и заметили, что запах становится более насыщенным. Да, человек вышел из этого прохода и пошел по пути, который указали крысы.

— Это странно, — сказала Алиса и сморщила нос.

— Что? — спросил Лучиано.

— Запах этого человека. Он другой. В нем есть что–то дикое, как у оборотней, и все же это не хищник. Кроме того, здесь чувствуются какие–то вещества, которых я не могу распознать. Немного серы? Черный порох? Что–то едкое? И что–то приторно сладкое.

Иви шла на несколько шагов впереди. Остановившись в проходе, она прислушалась.

— Я ничего не слышу, и Сеймоур тоже. Мы должны были услышать его шаги. Ни один человек не может идти так тихо.

— Значит, он где–то скрылся, — заключил Франц Леопольд.

Джоанн покачала головой.

— Нет, он ступает так же тихо, как вампир. Не знаю, как ему это удается. Вероятно, все дело в том, что он живет так же, как и мы. Я не имею в виду, что он пьет кровь. Но он живет, скрываясь от людей, в темноте подземного склепа.

— Кто он? Спелеолог? — спросил Лучиано.

— Перед нами тот, кого люди называют Призраком Оперы.

— Странное время, — сказал Ален Вире, приглаживая темно–каштановые волосы.

Он пришел со своим сыном Армандом. Это был смышленый десятилетний мальчик. Он заинтересованно оглядывался по сторонам, рассматривая экзотических животных в клетках. Молодой географ Эдуард Альфред Мартель кивнул.

— А вы уверены, что он сказал «семь часов вечера»?

Альфред Жирар, ведущий зоолог института при ботаническом саде, кивнул.

— Да, это было его настоятельное желание. Точнее, желание человека, которого он хотел нам представить. Где он?

Заскрипели решетчатые ворота. Обернувшись, мужчины увидели Бэллона вместе с Оливье Халанцир–Дуфресной, директором оперы, мужчиной, одетым в костюм рабочего сцены, и незнакомым господином лет пятидесяти, которого Бэллон представил как Кармело Риккардо.

— Нам нужно спешить, — сказал Кармело, закрывая дверь.

— Почему? — смущенно спросил директор ботанического сада. — Это ведь вы настояли на столь поздней встрече. Вы сказали, что в нашем распоряжении целая ночь.

— Да, но теперь нам следует поспешить, чтобы я смог принести первое доказательство, — сказал Кармело и торопливо и шагал к комнате с решетками, где пойманное существо спало мертвым сном, сидя на корточках. Остальные последовали за Кармело. Хотя Мартель и Жирар участвовали в поимке этого существа, на их лицах появилось любопытство. Арманд с интересом наблюдал за съежившейся тварью, которая даже теперь казалась дикой и опасной.

— Это, должно быть, Призрак Оперы? — раздался звонкий голос мальчика.

— Оно все еще без сознания, — сказал разочарованно Мартель. — Я подумал, что анестезия на него не подействовала.

— Может, произошла передозировка и сейчас по телу этого существа циркулирует слишком много наркотического средства. Если мы потерпели неудачу, то оно больше не проснется, — мрачно сказал зоолог.

— Вы не должны этого опасаться, — ответил Кармело. — Он обязательно проснется и станет разве что более диким.

— Откуда вы это знаете? — спросил зоолог озадаченно, в то время как у юного Вире вырвался крик:

— Посмотрите! Оно приходит в себя.

И действительно, дрожь пробежала по массивному телу, затем чудовище вскочило на ноги и приняло оборонительную позу, насколько это позволяли оковы.

— Как вы могли это предугадать? — спросил Мартель.

— Солнце село, — сказал скромно Кармело, не обращая внимания на удивленные лица.

— Это и есть ваш призрак? — спросил он у директора оперного театра, спрятавшегося за спиной рабочего сцены.

— Этот человек — один из немногих, кто видел Призрака лицом к лицу и не поплатился за это жизнью, — сказал директор тихим голосом и вытер со лба пот большим носовым платком, несмотря на то, что в помещении было скорее прохладно.

Рабочий сцены после недолгих размышлений решительно покачал головой:

— Я не знаю, кого мы здесь поймали. Ей–богу, я никогда еще не слышал о таком существе, но это точно не Призрак Оперы! Меня бы удивило, если бы он дал себя так просто заманить и поймать в ловушку. Он маг, который умеет растворяться в дыму. Призрака нельзя удержать, — сказал он с уважением в голосе. После столь продолжительной речи рабочий сцепы отступил назад и скрестил руки на груди.

— Вы это слышали? — запыхтел директор оперы. — Это не он. Он даже не подходит под описание.

— Вы никогда не видели Призрака? — удивился спелеолог Мартель.

— Нет, и не придаю этому никакого значения. Мы можем идти? Как я вижу, вы не смогли устранить мою проблему, и поэтому все остальное меня не касается. Господа, разрешите откланяться. Сегодня вечером ожидается полный зал гостей, и я должен о них позаботиться. Пойдем, Реми, мы уходим.

Директор оперного театра и рабочий сцены ушли из ботанического сада.

Остальные же молча наблюдали за существом, которое иногда рычало и показывало зубы.

— Клыки необычайно длинные и острые, — сказал мальчик со знанием дела и наклонился немного вперед. — Чем он питается? Вы это выяснили, месье Жирар? — Он повернулся к зоологу, который в ответ покачал головой.

— Он реагирует на кровь, — тихо сказал Генри Эрнест Бэллон. Его голос немного дрожал.

Мальчик резко обернулся.

— На человеческую кровь?

Директор едва заметно кивнул.

— Тогда это вампир. — Арманд с интересом наблюдал за пойманным существом. — Ты слышал, папа? Они поймали вампира.

— Ты прав, мой мальчик, — кивнул Кармело.

Остальные переглянулись. В их глазах читались ужас и недоверие.

— Я это знал! — крикнул Арманд. — Хотя мама всегда говорит, что истории о вампирах лишь выдумка. Чтобы пугать ими маленьких детей.

— Нет, это неправда, — сказал Кармело. — В этом мире больше вампиров, чем мы можем себе представить.

— По вашему мнению, в Париже еще много таких, как он? — поинтересовался мальчик. Похоже, ему эта мысль не казалась такой уж тревожной.

— Я в этом убежден. Они живут стаями, большими семейными кланами. — Кармело сделал паузу и взглянул на лица мужчин, чтобы убедиться в действии своих слов.

— Откуда вам это известно? Вы знакомы с вампирами, месье? — снова раздался голос Арманда.

— Во многих странах я охотился на вампиров и уничтожал их, — сказал Кармело. — В Риме их была дюжина. Молодые и старые, мужчины и женщины, но все смертельно опасны! Это заразная болезнь, которая распространяется.

— Как холера? — спросил мальчик.

— Да, можно сказать и так, — согласился Кармело. — Они ищут жертв, выпивают их кровь и делают из них себе подобных. Их становилось все больше, пока они не проникли в Париж. Господа, у вас у всех есть повод для страха. Вампиры среди вас, и ночью вы нигде не можете чувствовать себя в безопасности.

— Вы преувеличиваете! — запротестовал зоолог. — Как это возможно, если в Париже еще не был замечен ни одни вампир? Я ни разу не слышал о нападении кровопийц.

— Потому что вы не умеете слушать, — сказал Кармело и обратился к Бэллону: — Господин директор, я дал вам задание. Вы его выполнили? Думаю, да, иначе мы не собрались бы здесь.

Бэллон кивнул:

— Я справлялся как в больницах, так и в полиции.

— И?..

— Имеется очень много жертв с ранами на шее и глотке, которые страдают от слабости и анемии, находятся в замешательстве и не помнят, что же с ними произошло.

— А что насчет покойников?

— Найдены трупы, бледные и бескровные, в гипсовых пещерах и на юге в старых каменоломнях. Несколько покойников были прибиты к берегу в большом канале сточных вод. В основном они были признаны без вести пропавшими. Число исчезнувших людей, о которых я должен был узнать, однозначно трудно установить. В Париже исчезает множество людей, и ни кому нет до этого дела. Особенно если это случается не с буржуа, а с теми, у кого нет стабильной работы и постоянного жилья. Так сказал мне полицейский.

Кармело качнулся вперед.

— Я не хочу утверждать, что все убитые и без вести пропавшие являются жертвами вампиров, но эти существа, — он указал размашистым жестом на пленника, — наверняка замешаны в этом чаще всего. Вы не имеете права закрывать глаза на правду! Вы должны уничтожить этих чудовищ, которые отравляют подземный мир Парижа!

Сначала наступила тишина, которая лишь время от времени нарушалась рычанием вампира, потом мужчины заговорили. Кармело оперся на стену и терпеливо ждал. Они должны прийти к единственно верному решению. Во всяком случае, он на это надеялся. Тогда ему было бы обеспечено длительное и комфортное пребывание в Париже и им с Латоной не пришлось бы покидать роскошный отель, в котором они поселились. Латона. Мысль о ней делала Кармело уязвимым, и у него засосало под ложечкой. Как ему удастся сохранить охоту на вампиров втайне от нее? Придется поискать отговорки. Латона была слишком хитрой и смышленой для своего возраста. О том, чтобы открыть ей правду, не могло быть и речи. Он бы не перенес, если бы ему пришлось увидеть разочарование в ее глазах. Но неужели у него был выбор?

— Итак, господа? — спросил Кармело, когда спор немного утих.

— Я за то, чтобы эти существа были уничтожены! — закричал Ален Вире.

— Они опасны и противоречат природе, — поддержал его директор ботанического сада.

— Некоторых следовало бы оставить и изучить, — предложил Жирар.

— А я за то, чтобы сначала их найти, а затем решить, что с ними делать, — сказал спокойно Эдуард Альфред Мартель.

Мужчины удивленно уставились на него. Мальчик захихикал, прикрыв рот рукой.

— Вы нашли этот экземпляр в подземном лабиринте? — спросил Кармело в ответ на насмешливое замечание молодого спелеолога. — Там же будут и другие.

Мартель кивнул:

— Я согласен с вами. Но повторяю: там, внизу, мы должны сначала их найти.

Кармело заметил, что директор дрожит и выглядит немного озадаченным.

— Нам понадобятся планы шахт и подземных ходов!

— О да, это есть, — сказал радостно спелеолог. — Бесчисленные планы пещер, пустот, каналов сточных вод и коридоров. Вы должны знать, что парижане с давних пор усердно рыли подпочву. Уже в средневековье, нет, неверно, во времена Римской империи они прокладывали шахты, добывая известняк на юге, гипс на севере. Представьте себе многоэтажный лабиринт разнообразных пещер на глубине от двадцати до сорока метров. Конечно, они тогда не вредили городу, но Париж за сто лет разросся за пределы каменоломен. Когда дома и улицы в некоторых местах над пещерами осели, был назначен инспектор, который начал составлять карту подземных ходов. Несколько лет он со своими помощниками был занят тем, что отыскивал многочисленные пустоты и обходил их. Они много замуровали, обрушили, заполнили и создали новые проходы в поисках того, что, возможно, проглядели. Затем появились контрабандисты, которые сделали подкоп под таможенным барьером. Потом строение каналов сточных вод, возглавляемое бароном Хаусманом… Эти многие километры ходов, которые проходят под Парижем. Масштабное и смелое предприятие — отыскать там вампиров с помощью карт или без них.

Кармело зажмурился, как будто он проснулся от кошмарного сна. Это было бы сложно, да, вероятно, даже невозможно. Как же он все это осилит? Прочесать Рим и с помощью циркуля вычислить местонахождение вампиров было очень легко. Но здесь? Это невыполнимо. В Париже все зависело лишь от счастливого случая. Это невероятно! К тому же он не готов! Ему нужны деньги.

А если нанять толпу мужчин? Тогда пришлось бы им заплатить, что уменьшило бы его собственную выгоду. Кроме того, сколько жандармов или солдат национальной гвардии достаточно хорошо владеют оружием, чтобы противостоять вампиру? Не говоря уже о том, что он не знает, где возьмет клинки из серебра. Потом расстановка ловушек. Облава, сети. К тому же им пришлось бы сначала ограничить область, и понадобился бы целый взвод солдат. Его пыл угас. Кармело уже готов был упаковать чемоданы и переехать в гостиницу попроще.

— Как уничтожают вампиров? Это правда, что сначала им нужно вбить в сердце серебряный кол, а потом оторвать голову? — прервал мальчик его размышления.

Кармело кивнул:

— Да, это традиционный метод. Другие повреждения излечиваются в течение дня во время мертвого оцепенения — в связи с чем я установил существование двух видов вампиров. Один вид восстанавливается за один день, не важно, насколько тяжелыми были повреждения. Другому же виду требуется для восстановления после глубоких ран или серьезных переломов три дня, а то и больше. — Он с прежним интересом наблюдал за существом в клетке. — Но сейчас, поскольку в нашем распоряжении имеется один экземпляр, мы можем немного с ним поэкспериментировать. — Он посмотрел вопросительно.

Зоолог восторженно кивнул, в то время как молодой спелеолог отрицательно покачал головой.

— Мы могли бы пригласить сюда врача, — предложил директор Бэллон.

— Или алхимика, — пошутил Мартель, но все тут же закивали.

— Да, химика и врача, — произнес Жирар восторженно, в то время как Кармело принялся за первый опыт над пойманным вампиром.

— Я составлю протокол, — предложил Мартель. Он взял планшет и прикрепил к нему несколько чистых листов.

Так прошла ночь. Молодой спелеолог добросовестно фиксировал результаты. Арманд уже давно спал на полу в углу на каком–то одеяле, в то время как его отец и другие мужчины все не могли удовлетвориться результатами своих экспериментов. Все были как в дурмане. Они выдавали различные идеи, что бы еще можно было испытать на этом странном и опасном существе. Вначале вампир попытался уклониться от в большинстве своем неприятных и болезненных опытов, по крепкие железные цепи безжалостно его держали. Вскоре он покорился судьбе, лишь налитые кровью глаза чудовища вращались в своих орбитах. Шли часы. Внезапно по массивному телу пробежала дрожь. Вампир стал вздрагивать. Его веки закрылись, и он, повалившись на бок, застыл.

— Ну, посмотрите! Теперь он снова без сознания, — закричал Вире.

— Как это произошло? — спросил озадаченно Мартель.

— Что вы дали ему в самом конце? — поинтересовался Бэллон.

— Он без сознания? — произнес Кармело. — Ну да, но это никак не связано с нашими экспериментами. Если вы выйдете наружу, господа, то увидите, что взошло солнце.

— Уже? — удивился директор Бэллон. — Тогда мы больше ничего не сможем сделать. Он пробудет в таком состоянии, пока снова не сядет солнце, не так ли?

Кармело кивнул.

— Хорошо, закончим на сегодня, господа, — сказал зевая Жирар. — Встретимся сегодня вечером и продолжим. А я пока поговорю со своими коллегами, может, они смогут внести свою лепту в наши исследования.

Разговаривая, ученые покинули комнату. Кармело обернулся и еще раз посмотрел на измученное существо, тихо лежащее в своей клетке. Что–то похожее на сочувствие проснулось в его душе, и он быстро отвернулся. Директор Бэллон потушил газовые рожки и запер дверь.

ПРИЗРАК ОПЕРЫ

— Куда вы идете? — спросил Малколм, заметив Таммо и Фернанда, которые собирались незаметно улизнуть. Ему хотелось рассмеяться, так отчетливо на их лицах отразились их чувства, когда их уличили в чем–то запретном. Таммо с упрямым видом скрестил руки на груди:

— Это тебя не касается.

Малколм сдержал смех:

— Тут ты абсолютно прав. Но мне интересно.

— Почему? Ты хочешь о нас доложить? Кому?

Малколм покачал головой:

— Ну у тебя и мысли! Я лишь хотел узнать, есть ли у вас какой–нибудь интересный план, и, может, присоединиться к вам, чтобы не скучать.

— Я хотел показать Таммо ботанический сад, — ответил Фернанд.

— Ботанический сад? — переспросил удивленно Малколм. — Ну, я не знаю. — Он посмотрел на Фернанда. — Никогда бы не подумал, что Таммо интересуется растениями.

— Хочешь пойти с нами или останешься? — спросил Таммо.

На его лице появилось нетерпеливое выражение. Малколм все понял.

— Вы же вовсе не идете в ботанический сад? Фернанд сказал это только для того, чтобы отпугнуть меня, не так ли?

Фернанд насмешливо улыбнулся, оскалив зубы:

— Ты ошибаешься. Мы действительно идем в ботанический сад.

— И что же там такого интересного?

— Животные, — вырвалось у Таммо. — У них там зверинец со многими дикими животными, привезенными со всего мира.

— Правда, некоторые клетки все еще пусты, — признался Фернанд. — Но каждые два месяца в ботаническом саду появляются новые животные. Это действительно не просто — снова завести всех этих львов, горилл, слонов и тигров, после того как животные десять лет тому назад были убиты и съедены.

— Что? Как это? — удивился Малколм.

— Ах, это произошло после войны с Пруссией из–за какого–то принца из династии Гогенцоллернов, который не должен был быть королем Испании. Каждый в Париже кричал, что кайзер должен пойти войной на Пруссию, что он и сделал — конечно, только чтобы потерпеть фиаско. И потом пруссаки, конечно же, вступили во Францию, победили ее и взяли французскую армию в плен. Кайзер отрекся от престола, снова провозгласили республику, Париж был осажден, и таким образом животные из зоопарка были съедены. Это случилось до того, как была провозглашена Коммуна, до революции и гражданской войны.

— Все, как по мне, произошло слитком быстро, — признался Малколм. — Кайзер, война, республика, коммуна… Что это и какой кайзер? Наполеон?

Но Фернанд уже пошел дальше. Он повел вампиров через ходы и пещеры в старых каменоломнях, поскольку прямой путь снова был замурован или засыпан.

— Здесь однажды осел целый проспект с множеством домов, — сказал Фернанд, проводя друзей через узкий тоннель, чтобы обойти большие кучи мусора. — Потом контрабандисты засыпали этот путь. Видите, там вход в шахту, которая выведет нас в центр сада. Следуйте за мной!

Фернанд проворно взобрался по ступенькам и приподнял тяжелое одеяло, которое с шумом поднялось и впустило прекрасный свежий ночной воздух.

— Призрак Оперы? — повторили остальные и изумленно посмотрели друг на друга.

Алиса хотела что–то спросить, но Джоанн приложила указательный палец к губам и осторожно пошла дальше.

— Он должен быть где–то здесь, — шепнула она.

Вампиры приспособились к новым атмосферным условиям и медленно зашагали вдоль прохода. Еще один запах заглушил след. Там что–то дымилось? Ничего не было видно. Повсюду был непроницаемый мрак. Джоанн собрала крыс у своих ног.

— Я пошлю летучую мышь вперед, — прошептала Алиса Иви на ушко, и животное полетело вниз по проходу.

Он протянулся до разветвления, в этом месте расширяясь до размеров комнаты с круглыми стенами и выпуклым потолком. Никаких следов призрака не было. Но странное беспокойство говорило вампирам о том, что он должен быть где–то неподалеку. Алиса отправила летучую мышь назад. Животное почти долетело до пункта назначения, но тут перед ними внезапно вспыхнул свет. Хотя он и не был таким ярким, как у фотографа, вампиры испуганно закрыли глаза и попятились. Лучиано закричал. Крысы и летучие мыши отступили в темном коридоре. Джоанн прорычала недовольно:

— Я так и думала!

Как только вампиры привыкли к свету, они удивленно осмотрелись. Никого не было видно. Высоко на стене горел свет. Алиса принюхалась.

— Не газ и не масло. Это какая–то другая субстанция, которой я не знаю.

— Не все ли равно, что это такое, — сказал Лучиано. — Но почему это внезапно загорелось? Кто его зажег? Я никого не вижу.

Джоанн махнула рукой, указывая назад:

— Это всего лишь один из его трюков, с помощью которых он производит впечатление на людей и держит их на расстоянии. Они считают его черным магом, который овладел всевозможными заклинаниями. Ходят слухи о зеркальной камере пыток, из которой еще никому не удалось убежать, и о волшебстве, с помощью которого он может задушить врага без помощи рук.

— Ты видела эту камеру пыток? — поинтересовался Лучиано.

— Нет, вероятно, это всего лишь одна из историй, которая должна вызывать страх у легковерных людей.

Когда Джоанн говорила, у Иви появилось смутное подозрение. Прежде чем она открыла рот, чтобы всех предостеречь, ниоткуда возник человек. Иви была вне себя. Как ему удалось незаметно к ней приблизиться и откуда он вообще взялся? Она увидела отверстие в кирпичной стене, которого наверняка раньше не было. Или они его не заметили, ослепленные внезапным светом? Мгновение спустя фигуру обнаружили остальные. Сеймоур прыгнул между человеком и Иви и угрожающе оскалил зубы. Алиса и Лучиано раскрыли рты. Даже Францу Леопольду не удалось сохранить равнодушное выражение лица.

Появившийся был высоким и худым, почти тощим, но тем не менее был хорошо сложен. Это, без сомнения, был человек, хоть ему и сопутствовал букет незнакомых запахов. На незнакомце был черный фрак прекрасного качества, который, должно быть, сшил хороший портной, рубашка и галстук сверкали белизной. На руках у человека были шелковые белые перчатки. В правой руке он держал палку из слоновой кости. Сразу нельзя было бы определить, что отличало его от других мужчин и из высшего общества, которые приоделись перед выходом в свет, если бы не белая маска, за которой он полностью спрятал лицо, Через узкие щели сверкали глаза, которые, как и у вампиров, казались красными. Края маски переходили в черную шевелюру — опрятно подстриженную и ухоженную.

— Призрак Оперы, — тихо шепнула Алиса и пристально посмотрела на чужака.

Он слегка поклонился:

— На стене нет теней. Здесь не нужно долго гадать. Вампиры и белый волк на моем участке, — сказал он уверенным, странно чарующим голосом. — Чего вы хотите? Вам здесь не место. Вампиру, который проходил тут пару ночей назад, не поздоровилось. И теперь другие отчаянно ищут его следы. — Он засмеялся. Это был не злой смех. Скорее немного грустный. — Ловушки были расставлены умно. Но дичь попалась не та. Не могу сказать, понятно ли вам это. Они так ликовали, как будто ушли с трофеем.

— Ловушка была для вас, не так ли? — сказала Иви, которая не могла отвести взгляд от незнакомца.

Сеймоур, по–прежнему стоявший между ней и странным чужаком, ощетинился и тихо рычал.

Призрак снова поклонился. Теперь глаза за щелками смотрели на Иви.

— Да, ловушка была расставлена для меня. Парижане прикладывают максимум усилий, чтобы поймать меня и изгнать из оперного театра.

— Почему? Что вы такого сделали? — спросила Алиса.

— Сделал? — Казалось, он задумался. — Я совершил преступление.

— Люди называют его монстром, живым мертвецом, и боятся его, потому что он занимается магией и убивает без пощады, — сказала Джоанн, словно об отсутствующем.

Призрак повернулся к ней. По его виду нельзя было сказать, задели или рассердили его ее слова.

— Да, люди, наверное, сказали бы то же самое, если бы у них спросили. И все же за все то время, что я нахожусь в Париже, я ни одного из них не убил. Да, с тех пор как я покинул Персию, ведь я дал клятву своему другу, которому обязан жизнью. Я убиваю лишь тогда, когда моя собственная жизнь находится в опасности. Вы же живете благодаря человеческой крови. Убиваете ради удовольствия, без сочувствия, без угрызений совести. Я вовсе не хочу знать, сколько людей исчезает год за годом во мраке лабиринта и никогда больше не выходит наружу. И все–таки люди охотятся за мной и расставляют ловушки для меня. Вас же, кто действительно представляет опасность, они не замечают.

— Возможно, секрет в том, что мы делаем все, чтобы не быть ими замеченными, вместо того чтобы поселиться в оперном театре и приводить в ужас рабочих сцепы и оркестр и таким образом вымогать у них солидную сумму денег, — ответила Джоанн.

— Может быть, — согласился Призрак. — А теперь отправляйтесь дальше и впредь избегайте моей территории. Вы четверо, кажется, нездешние, поэтому я обращаюсь с вами вежливо. У нас с вампирами изначально оговорено, что мы уважаем друг друга и не мешаем друг другу.

— Еще один вопрос! — быстро крикнула Иви. — Вы случайно не знаете, куда делся вампир, который попался в ловушку? Его держат взаперти или уничтожили?

Призрак вновь уставился на Иви пристальным взглядом.

— Не знаю. Меня это не волнует. В любом случае он был еще жив — или как там у вас называется это состояние, — когда его отсюда уводили и усаживали наверху на площади Мадлен в крытый экипаж, в котором они обычно доставляют мертвых к месту их вечного упокоения.

— Там след пропадает, кивнула Джоанн. — Так вот почему Люсьен и его приближенные не могут ничего найти.

— Будет чертовски тяжело отыскать вашего предводители или его останки, если люди увезли его из города, — высказал свое мнение Франц Леопольд.

— Есть ли у вас какая–нибудь подсказка, — произнесла Иви, — которая могла бы помочь нам в будущем, месье…

— Меня зовут Эрик, — резко ответил Призрак. — Нет, я не знаю. Я уже сказал вам, что наш разговор окончен.

Но Иви проявила настойчивость.

— Месье Эрик, так как эта ловушка предназначалась для вас, в оперном театре об этом наверняка говорят. Это было бы слишком — просить вас слушать и наблюдать за всем, что там происходит?

— Конечно, слишком! Нам не стоит сотрудничать. Нам даже не стоит разговаривать друг с другом. Вы вампиры…

— А вы — человек, которого люди не понимают, ненавидят, боятся и преследуют, как и наших собратьев по всему миру, — добавила Иви как можно мягче.

Призрак молча уставился на нее. Его темные глаза заблестели.

— Может быть, я что–нибудь услышу, а может быть, и нет. Я должен идти. И вам пора возвращаться к своим. — Он сделал движение рукой, как будто подхватывал что–то в воздухе. А другой потянулся к карману. Вспышка света ослепила вампиров. Лишь Иви оказалась достаточно проницательной, чтобы вовремя закрыть глаза. Она успела рассмотреть его тень, исчезающую через скрытую дверь в стене. Лампа в проходе погасла, и вампиры остались в привычной для них темноте.

— А что мы будем делать сейчас? — поинтересовался Лучиано.

— Боюсь, что нам не остается ничего иного, как вернуться. Уже поздно. — Алиса сделала недовольное лицо.

— Но при этом мы ничего не добились!

— Ну, все–таки мы познакомились с призраком Парижской оперы и мило с ним поболтали, — издевался Франц Леопольд.

— И мы знаем, что ловушка предназначалась для него и что в Париже не орудуют охотники на вампиров, — добавила Иви. — Даже если нам пока не удалось почувствовать след господина Тибо, я считаю, что это хорошая новость, прежде всего, после того, что мы пережили в Риме.

— Да, и нечестивые, которых подозревает Себастьен, кажется, тоже ни при чем, — подхватила Алиса.

Они отправились обратно. Джоанн вновь шла впереди. С наступлением темноты на их зов вернулись крысы и летучие мыши, которые помогали им в дороге.

— Может быть, Эрик действительно станет прислушиваться к разговорам в опере, — сказала Иви.

— Ты так думаешь? — Лучиано с сомнением покачал головой.

— А если нет, тогда этим займемся мы! — закричала Алиса и широко улыбнулась. — Разве вы не считаете, что мы тоже должны познакомиться с Парижем? Новый оперный театр Гарнье у всех на устах. Постановки, должно быть, грандиозны! Такое нельзя пропустить. Полагаю, господин Люсьен согласится с нами. Он ведь захочет предложить своим гостям какие–нибудь развлечения!

Джоанн остановилась и повернулась к Алисе.

— На это я бы не надеялась. Открытие оперного театра состоялось почти пять лет назад, но еще ни один из Пирас не видел ни одной постановки.

— Что? — Алиса не могла поверить своим ушам, но Франц Леопольд скорчил такую мину, словно давно об этом догадывался.

— А ты посмотри на них! Ты можешь себе представить Пирас среди посетителей оперного театра, которые не разбегаются в панике в разные стороны? Вероятно, там внизу, в катакомбах, у них нет костюмов, в которых можно было бы пойти в оперу.

Джоанн высоко подняла голову.

— Ну и что? Мы ценим другие вещи. Пение людей возле разноцветных картонных кулис… Что в этом интересного?

— А вас не привлекает собрание хорошо пахнущих посетителей? — удивился Лучиано.

— К чему такие усилия? В узких проходах или на темных улочках мы находим достаточно свежей крови для всех. Зачем нам напяливать неудобные наряды и шляпы, делать странные прически и отправляться в оперу?

— Я снова вынужден напомнить, что о вкусах не спорят, проговорил в нос Франц Леопольд. — Или они есть, или их нет, Было бы слишком — требовать от Пирас любви к оперному искусству.

Джоанн закусила губу и торопливо зашагала вперед, так что остальным пришлось поспешить, чтобы не потеряться. Оставшуюся часть пути они передвигались молча.

— От двух надежных свидетелей я узнал, что вчера Призрак был на вечернем представлении в своей ложе номер пять. Мне очень жаль, друг мой.

Брэм Стокер посмотрел на Оскара.

— Тогда в это надо поверить. — Он колебался между разочарованием и облегчением.

Приятели бесцельно бродили по освещенному многочисленными газовыми фонарями бульвару Сен–Жермен. Но теперь настроение Брэма Стокера немного испортилось. У него даже не было желания восхищаться дорогими экзотическими товарами в магазинах, роскошно одетыми дамами и мужчинами, которые в такой прохладный вечер прогуливались по бульвару. В нетерпении он громко стучал по мостовой наконечником трости при каждом шаге. Оскар немного понаблюдал за ним, а затем рассмеялся.

— Ах, Брэм, давай не будем портить такой прекрасный вечер разговорами о призраках. Ты его еще поймаешь, или я тебя плохо знаю. Хочешь, я буду сопровождать тебя по ночам на кладбища, пока нас не заметит одно из тех ужасных созданий, которые не дают тебе покоя? Обещаю! Слово чести! Мы не уедем из Парижа, пока не встретим хотя бы одно существо из мира теней.

Брэм проигнорировал его насмешки.

— Тот мужчина в баре, с которым ты беседовал, наплел тебе с три короба. Неудивительно, что он не хотел говорить, куда они отвезли Призрака Оперы.

Оскар задумался на несколько минут — или его восхитили зеленый шелковый галстук и перчатки такого же цвета в одной из витрин?

— Нет, не думаю, — сказал он наконец. — Он действительно гордился своим поступком и был слегка напуган, потому что разболтал тайну, выпив лишнего. Если я хоть немного разбираюсь в людях, то можешь не сомневаться: он говорил правду.

— Почему же тогда Призрак сидел вчера вечером целый и невредимый в своей ложе? — наседал Брэм на друга.

Оскар воспринял это спокойно.

— Ему удалось сбежать? Или они его отпустили, после того как узнали все, что хотели?

Лицо Брэма исказилось.

— Ты ведь не веришь в это, не так ли? Я немного походил за кулисами и навел справки у работников сцены и девочек из балетной труппы. Не смейся! Меня не интересуют танцовщицы балета. Ты ведь знаешь, что я женат.

— Как будто одно мешает другому, — проворчал Оскар, но Брэм не обратил на это внимания.

— Призрак ведет себя так, словно является хозяином всего заведения, но для директора он — сущее наказание. Призрак вмешивается в распределение ролей, запугивает оркестрантов, которые ему не подходят, и доводит некоторых танцовщиц до истерики. Все больше людей отказываются работать за кулисами. Спускаясь вниз, они умирают от страха, и даже вдвоем или втроем они не всегда осмеливаются на это. Все это не самым лучшим образом влияет на жизнь театра. Что уж говорить о десяти тысячах франков, которые Призрак запрашивает ежемесячно!

Оскар громко рассмеялся.

— Твой призрак нравится мне все больше и больше. Он любит искусство и, я слышал, превосходно одевается. Похоже, он нашел простой и наименее трудоемкий способ обеспечить себе безбедную жизнь. Вымогательство. Мне надо это запомнить на тот случай, если мой портной или трактирщики не дадут мне больше в кредит. Десять тысяч франков в месяц! — Оскар присвистнул. — Я спрашиваю себя, как он это делает: куда он тратит так много денег? Он же не является завсегдатаем этого порочно дорогого заведения, расположенного в районе Пигаль, — по крайней мере мне об этом ничего не известно.

— Хм, — отрешенно обронил его друг.

Оскар остановился и посмотрел на Брэма.

— Что с тобой? Ты сейчас где–то далеко, хотя мы обсуждаем твою любимую тему. — В его голосе явно слышался упрек.

— Видишь ту девушку впереди?

— Худенькую с черными волосами? Но она же почти ребенок! Это она привлекла твое внимание? Друг мой, похоже, я был о тебе неверного мнения.

— Не болтай глупостей! — немного растерянно защищался Брэм. — Присмотрись к ней внимательно. Как она одета и как двигается.

— Ну и что?

Тем временем улицы начинали пустеть. По крайней мере часть мужчин удалилась. Женщины все еще прохаживались в сопровождении супруга, брата или отца. Во всяком случае приличные женщины.

— Она не выглядит так, как будто ей можно в такое время гулять здесь одной, — сказал Брэм со строгостью заботливого отца.

Оскар внимательно понаблюдал за девушкой, которая как раз прошла под одним из газовых фонарей, а затем кивнул.

— Да, ты прав. Она не выглядит как легкомысленная уличная девка. И она кажется очень целеустремленной. Но видишь ли, друг мой, мне кажется, что она за кем–то следит.

Приятели устремились за девушкой, которая, похоже, действительно за кем–то следила.

Брэм наморщил лоб.

— Да, она следит за мужчиной в темном сюртуке, полосатых брюках и черном котелке. Он, кажется, еще ничего не заподозрил, судя по тому, как он шагает и помахивает тростью.

— А что она от него хочет? Я не могу видеть его лица, но по фигуре и жестам можно сказать, что он значительно старше ее, — добавил Оскар, которому, казалось, все это нравилось все больше. — Как ты думаешь, что ей от него надо? Любовная история?

— Я убежден, что это приличная девушка, из хорошей семьи! — подчеркнул Брэм.

— Да, да, — успокоил его Оскар. — Но все же это может быть ее жених, она заподозрила его в неверности и хочет в этом убедиться. Как ты думаешь? Давай, скажи что–нибудь. Какие–то мысли у тебя ведь есть. Может быть, у нас появится возможность выяснить, кто был ближе к истине. Ты должен высказать свое предположение.

Брэм неохотно включился в игру. Что–то заставляло его продолжать следить за девушкой и находить объяснения ее поведению.

— Ну, Брэм, что скажешь?

— Это ее отец, который каждый вечер под каким–нибудь предлогом покидает дом и проматывает деньги семьи. Мать глубоко несчастна и не знает, как справиться с негодующими кредиторами. Дочь решила, что довольно долго смотрела на это молча, и теперь хочет знать, куда ее отец ходит каждый день и в чем причина того, что их семья оказалась на грани разорения.

Оскар засмеялся.

— У тебя блестящая фантазия, друг мой. Думаю, мне стоит посоветовать тебе оставить своего работодателя и тирана Генри Ирвинга и посвятить свою жизнь сочинению романов. Ну ладно, посмотрим, кто из нас прав.

Какое–то время они следовали за этой парой.

— Сейчас нам снова придется покинуть Латинский квартал. И зачем мы только ввязались во все это? — простонал Оскар, когда мужчина оставил позади здание Сорбонны и направился дальше на восток.

Брэм задержал дыхание и взглянул на друга. Может, теперь он предложит прекратить преследование и возвратиться к своим обычным вечерним развлечениям? Нет, на лице его друга застыла решимость, и он зашагал дальше.

— Мы заключили пари, и если мое предположение окажется ближе к истине, тебе предоставляется право заплатить по счету завтра, когда мы вместе пойдем в «Фоли–Бержер», расположенное на углу рю де Тревиз.

— Варьете? — спросил Брэм и усмехнулся.

— Да, grand spectacle с дамами, которые позволяют любоваться собой.

— Ну, хорошо, мой друг, по рукам! Боюсь, отличный отдых нам завтра не помешает, ведь, если я не ошибаюсь, нам еще предстоит долгая и утоми тельная ночь.