Опера была невероятной! Не только музыка, но и декорации, костюмы, экзотические статисты, среди которых актеры стояли и пели свои арии. Латона снова и снова возвращалась взглядом к фигуре Верди, который, казалось, был представителем другого мира. Он танцевал, парил, падал вниз, был полководцем, владыкой и влюбленным, отдавался страсти, ненавидел, любил, торжествовал. Никогда в жизни она не забудет этого. И не важно, кто был ее кавалером в этот вечер. Другие зрители, сидящие в партере и в ложах, не интересовали Латону. Ни за что она не отведет взгляд от происходящего на сцене. Ничто и никто не сможет заставить ее сделать это.

Но все–таки было что–то, отчего ее кожа покрылась мурашками. Музыка была здесь ни при чем. Был ли это направленный на нее взгляд? Латона не хотела сейчас об этом думать. Ее внимание было сосредоточено на представлении и на самом Верди.

Это «что–то» не давало Латоне полностью погрузиться в мир музыки.

Только не сейчас!

Она не могла больше сосредоточиться на происходящем на сцене. Как настойчивый паразит, что–то присосалось к ее беззащитному горлу. Ласкающе прошлось по голубой жилке, которая смутно угадывалась под кожей.

Понимание прожгло Латону, как приступ острой боли. Ее руки судорожно вцепились в украшенную перламутром сумочку, в которой все еще лежала красная маска. Возможно ли это? Господи Всемогущий, Малколм здесь! Он тут, в опере, и смотрит на нее.

Происходящее на сцене отошло на второй план. Взгляд Латоны беспокойно метался по залу. Но долго искать ей не пришлось. Малколм притягивал ее как магнит и позволил ей найти его в ложе номер пять в первом ярусе. Бледные лица сидящих впереди девушек показались Латоне знакомыми, но не на них обратила она свое внимание. Она видела только голубые глаза в глубине ложи, неподвижно смотревшие на нее. Малколм улыбнулся. Не отдавая себе отчета в своих действиях, Латона медленно поднялась со своего места и закричала:

— Малколм! — не задумываясь о последствиях своего по ступка.

Несколько человек повернули головы в ее сторону. Их лица выражали удивление, любопытство и гнев. Чья–то рука схватила ее и снова усадила на место.

— Мисс Латона, что с вами? Вы плохо себя чувствуете?

Голос Брэма Стокера долетал до нее как будто издалека. Латона медленно покачала головой. Она чувствовала себя так, словно находилась под водой. Все было как в тумане, и только одна мысль пульсировала у нее в голове: она должна попасть в ложу номер пять.

— Мисс Латона! Следует ли мне сопроводить вас назад в гостиницу?

Она все еще хранила молчание.

— Что вы увидели там наверху, что привело вас в такое волнение?

— Он в ложе номер пять, — сказала Латона будто в трансе. — Мне нужно к нему.

— В ложе номер пять? Призрак? — Стокер встревожился. Представление уже не имело для него никакого значения.

— Призрак? Какой призрак? — Латона в замешательстве посмотрела на своего спутника. — Там Малколм. Вы не видите его? — Постепенно до нее дошло, что Стокер не знал, кто такой Малколм, и это его совершенно не касалось. Но было уже поздно. Стокер наклонился немного вперед и бросил взгляд в сторону ложи. Латона увидела, как он оцепенел. Стокер настолько резко втянул воздух, что раздался негромкий свист. Он знаком с Малколмом? Да нет, откуда? А если и так, то почему она сама так отреагировала на появление Малколма? Но не его имя, словно стон, сорвалось с губ Брэма Стокера. Он прошептал:

— Иви–Мэри. Все, как она и предсказывала. Мы встретились вновь.

— Иви–Мэри? Кто это? — Краем глаза Латона видела, что ее спутник выглядит таким же потрясенным, как и она.

— Девушка с серебряными волосами. Когда я встретил ее в Ирландии, она сказала, что мы увидимся вновь.

— Третья вампирша слева? — Прежде чем стих последний произнесенный ею звук, Латона поняла, что только что сказала.

Латона и Брэм Стокер в замешательстве смотрели друг на друга.

— Вампирша, которая сидит перед человеком в маске, — продолжила Латона.

— Призрак! — воскликнул Стокер.

Оба вновь обратили свои взоры на ложу. Шестеро вампиров все еще сидели в обитых красным бархатом креслах, но Призрак исчез.

Стокер и Латона одновременно поднялись со своих мест. Слова им были не нужны. Оба понимали, что им как можно скорее нужно попасть в ложу номер пять. В этот момент опустился занавес. Зрители повскакивали со своих мест, и раздавшаяся буря аплодисментов прокатилась по зданию оперы. Выбраться не было никакой возможности. Они были зажаты со всех сторон толпой, которая не спеша направлялась в сторону дверей и устремлялась в проходы.

Латоне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они достигли лестницы и преодолели ее. Она тянула Стокера за руку, но он не позволил ей задрать подол платья и стремглав помчаться по коридору. Он шел не быстрее, чем было принято в стенах оперы.

Уже издали Латона увидела, что двери в ложу открыты. Сомнение сжало ее сердце прежде, чем она смогла заглянуть туда. Вампиры исчезли! Как Малколм мог совершить такое, после того как он ТАК смотрел на нее? Латона бросила руку Стокера и последние три шага прошла так быстро, что чуть не порвала свое новое платье.

Хотя она и предчувствовала, что ложа будет пустой, но, увидев это своими глазами, была шокирована. Ее сердце болело так сильно, как будто готово было остановиться. Латона подошла к парапету и огляделась в ложе с надеждой, что найдет Малколма в одном из углов. Затем ее колени подкосились и она упала на один из стульев. Был ли это тот самый стул, на котором сидел Малколм?

— Мисс Латона, могу ли я что–нибудь для вас сделать? Хотите лимонаду или мороженого?

— Нет, спасибо, — покачала она головой, — оставьте меня, пожалуйста, одну. — Ее голос звучал приглушенно и как будто издалека. Латона не услышала, что он сказал, но почувствовала, что осталась в ложе одна. Она, до этого сидевшая как деревянная, поставила локти на парапет и закрыла лицо руками. Никто не должен был видеть ее слез.

Она удивлялась самой себе. Почему же так велико было ее разочарование? Не она ли довольно хорошо жила все эти месяцы в Персии и легко перенесла долгий обратный путь без Малколма? Почему же сейчас ей так тяжело?

Латона, возможно, смогла бы пережить его потерю, зная, что он далеко. Но сейчас, когда Малколм был на расстоянии вытянутой руки, она просто не могла отказаться от него.

«Не можешь? Тебе придется это сделать. Или ты хочешь умереть в этой оперной ложе с разбитым сердцем?» — шептал отвратительный голос внутри нее.

Слезы прокладывали себе дорожки по щекам Латоны, но она не издавала ни звука, только плечи ее дрожали.

— Прошу меня простить, но мне нужно уйти, — сказал Эрик и поклонился своим гостям. И тут же исчез. Как для человека, он был необычайно гибок и бесшумен. Иви согласилась с этим высказанным вслух мнением Алисы.

— Что с ним? — спросил Лучиано, оторвавший взгляд от сцены только после того, как опустился занавес.

— Я могу предположить, что он не хочет, чтобы его узнали, — сказала Иви. — Поэтому и пропал на некоторое время. Возможно, он присоединится к нам во время следующего акта.

— Узнали? Кто нас узнал? — Лучиано пришел в замешательство.

— Наш толстячок здесь единственный, кто ничего не понял, — с наигранным отчаянием покачал головой Франц Леопольд. — Хотел бы я знать, как клан Носферас дожил до наших дней, если они все настолько глухи и слепы?

— Девушка из партера звала Малколма! — сказала Анна Кристина, очевидно все еще не понимавшая сути происходившего. — Она смотрела прямо на нас и звала Малколма по имени.

— А он, собственно, где? — спросил Лучиано, повернувшись с заинтересованным видом, но кресло, на котором сидел Малколм, уже опустело.

— Я бы и сама хотела это знать, — сказала Алиса. Он ведь мечтал встретиться с охотницей на вампиров, не так ли? Смотрите, она и ее спутник покидают зал.

Иви пожала плечами, хотя разделяла мнение Алисы. На мгновение она проникла в разум Малколма, и страсть, которую она там обнаружила, взволновала ее. Его желания могут навредить ему самому. Иви медлила. Может, ей не вмешиваться и позволить событиям развиваться естественным путем? Малколм ведь уже не ребенок. В любое время над ним могут провести ритуал, и тогда только ему решать, пить или не пить человеческую кровь. Он должен лишь придерживаться правил и не убивать своих жертв, чтобы не подвергнуть вампиров всех кланов опасности. Но Пирас не всегда соблюдали это правило. Как уже могла убедиться Иви за прошедшие несколько недель в Париже, они иногда убивают своих жертв. Только не прямо посреди спектакля! И жертвы Пирас принадлежали к низшим слоям общества, их исчезновение не могло стать причиной скандала и мобилизировать все силы полиции. Пирас ограничивались убийством бедняков, чьи жизни не были нужны Парижу и никого не интересовали. Поэтому клан Пирас и нарушал правила, которые одобрил наряду с другими кланами.

Малколм, напротив, не собирался нарушать запрет, но Иви беспокоилась, что скоро он не сможет контролировать свои действия. Она смутно помнила, как попробовала человеческую кровь в первый раз, потому что от этого .вкуса ее рассудок перестал ей служить, по телу побежали мурашки, и ею овладела эйфория, перешедшая вскоре в упоение, прекращать которое не хотелось.

Именно в этом и заключается опасность. Было очень легко потерять контроль над собой в этом дурмане. Пить, до последнего удара сердца, вместе с которым душа покинет тело жертвы. Иви была уверена, что Малколм не хочет, чтобы Латона пострадала, но сомневалась, хватит ли у него силы воли вовремя остановиться, если он выпьет хотя бы одну каплю ее крови.

Но на кону будет жизнь Малколма, если ему не удастся подавить в себе жажду крови. Когда вампир убивает свою жертву, он не должен пить ее кровь после того, как сердце остановится. Иначе освобожденная душа человека заберет его с собой. Многие нечистокровные вампиры умерли вскоре после того, как пренебрегли советом своих создателей — и с жадностью пили кровь своих уже мертвых первых жертв. Если Малколм попробует на вкус кровь Латоны, достаточно ли он зрелый для того, чтобы вовремя остановиться?

— Я думаю, нам стоит последовать примеру Эрика и немедленно покинуть ложу, — прервала ее размышления Алиса. — Если я правильно поняла выражение лица этой девушки, она сейчас направляется именно сюда.

— Мы подготовим ей теплый прием, — широко усмехнулся Лучиано, так, что стали видны его клыки.

— Не говори глупостей, — толкнула его в плечо Алиса. — Я сгораю от любопытства и сама бы не прочь попробовать кровь этой малышки, но это было бы неразумно.

Иви сдержала улыбку. «Малышка», как назвала ее Фамалия, была одного роста с Алисой и на пару лет старше ее. Но Иви догадывалась, почему Алиса хотела представить Латону младше, чем та была на самом деле. Не только она заметила, что на протяжении последних нескольких недель мысли Малколма были далеко. Теперь обе вампирши знали почему. Не нужно было обладать телепатическими способностями, чтобы понять: Алиса была расстроена.

Вампиры покинули ложу и смешались с другими зрителями, которые пестрыми группами расположились в фойе и в большом зале с лестницей. Иви увидела, как Франц Леопольд взял Апису под руку и они начали спускаться вниз по лестнице. Смог ли он пробраться в мысли Алисы и увидеть, что она хотела последовать за Малколмом? Почему же он препятствует этому? Ему нравится злить ее или он не хочет, чтобы она и дальше страдала?

Франц Леопольд ненадолго обернулся и поднял брови. Иви отчетливо услышала его послание: «Не трать силы попусту, пытаясь разгадать причину моих действий. Я довольно хорошо научился закрывать свой разум от постороннего вмешательства».

Под руку с Алисой он растворился в толпе. Иви отвернулась, качая головой. Она чувствовала на себе тоскующий взгляд Лучиано, который стоял рядом с Анной Кристиной, способной нагнать скуку на кого угодно. Лучиано был ей симпатичен и не раз доказал свою преданность, но сейчас Иви не хотела, чтобы он последовал за ней, и, воспользовавшись тем, что он на мгновение отвлекся, улизнула.

Иви не знала, где ей следует искать Малколма, но что–то заставило ее поспешить в кафе, находившееся над входом.

В кафе людей было еще больше, чем в фойе. Казалось, что все дамы будто сговорились попробовать именно сейчас восхитительное мороженое, которое уже научились изготовлять и летом. Прибор, который делал возможным охлаждение, был представлен на последней Всемирной выставке и привлек к себе много внимания.

Взгляд Иви блуждал по комнате. Пыл ли Малколм где–то здесь? Или на этот раз интуиция обманула ее? Вампирша повернула направо. У буфетной стойки она увидела мужчину. Он покупал вазочку холодного лакомства. Но это был не Малколм. Иви узнала мужчину раньше, чем он повернулся к ней.

— Все так, как я и говорила тебе на кладбище в Онанэйр, Брэм Стокер.

— Да, все именно так, — улыбнулся он и официально поклонился. — Должен признаться, я был неверующим Фомой, хотя и очень надеялся на еще одну встречу. — Стокер умело скрыл свое удивление. Только вазочка с мороженым немного дрожала в его руке. Но у него было несколько минут, чтобы взять себя в руки — с того момента, как он увидел Иви в ложе номер пять,

— Иви–Мэри, ты знаешь, что находишься в Париже?

— Разумеется, нет, — улыбнулась ему Лицана. — Я там, куда забросила меня судьба. Но я думала, что ты возьмешь судьбу в свои руки.

— О чем ты? — в замешательстве проговорил Стокер. Он определенно не понимал, о чем речь, и попросил Иви объяснить.

— Думаешь, тебе удастся выследить нас? Поэтому ты связался с племянницей Кармело, охотника на вампиров из Рима? Это опасная игра, во время которой пострадают обе стороны! Ты не задумывался об этом?

— Латона? — Стокер вел себя так, как будто только что спустился с небес на землю. — Пресвятая Дева, теперь я начинаю понимать! Больной дядя, лечение которого проводится всегда ночью. Я не имел ни малейшего представления, кто такая Латона. Но знает ли она о дяде? Я не могу себе этого представить.

— Сожалею, но вынуждена буду лишить тебя иллюзий. Она не так невинна, как ты себе напредставлял. В Риме она охотилась и уничтожала вампиров. На руках Латоны кровь нашего племени, впрочем, как и на руках ее дяди.

Стокер выглядел ошеломленным.

— Ну и где сейчас твоя охотница на вампиров? — спросила Иви немного резко.

— Она осталась в ложе, но я могу тебе поклясться, что речь не идет об уничтожении вампиров. У меня такое впечатление, что скорее она сама находится в опасности, — добавил он тихо.

— Я знаю, о чем ты. — Тут Иви снова улыбнулась. — Мы, вампиры, обладаем способностью запутывать здравый ум и можем быть непреодолимо притягательными. — Хотя в ее голосе и послышались шутливые нотки, Стокер кивнул с серьезным видом.

— Людям тяжело противиться вашему воздействию. И даже если нам удается избежать чар вампира, забыть этого мы все равно не в силах.

— Когда МЫ позволяем вам помнить, — поправила его Иви.

— Ты можешь сделать так, чтобы я забыл тебя? — немного испуганно спросил Стокер. — И я ничего не буду помнить о нашей встрече?

— Я должна была так поступить, — кивнула Иви. — Нам не идет на пользу, когда люди помнят о нас.

— Почему же тогда ты не уничтожила мои воспоминания? — спросил Стокер, сделав шаг навстречу Иви. Забытое мороженое таяло в вазочке.

— Сентиментальность — это глупо и опасно! — размышляла вслух Иви.

— Я не собираюсь причинять тебе вред! Ни тебе, ни другим вампирам! — подчеркнул он.

— Я могу и сама прочитать это в твоей голове, но придет время, когда я пожалею о своем легкомыслии.

— Клянусь, этого никогда не произойдет! — сказал Брэм пылко.

— Не клянись. Вы, люди, так легко даете клятвы, но не менее легко их нарушаете. Для вампиров же это вопрос жизни и смерти. Как ты поступишь, если предстанешь перед выбором — спасти дорогого тебе человека или уничтожить вампира?

Оба подумали об одном и том же.

— Пойду проверю, как там Латона, — сказал Стокер. Он не просил Иви сопровождать его, но она последовала за ним.

Латона сидела все там же, спрятав лицо в ладонях. Слезы иссякли. Ее отчаяние было так глубоко, что рыдания не приносили больше облегчения. К ее боли примешивалось немного удивления. Почему же ей так больно? Не казалось ли ей в Риме, что хуже быть уже просто не может? Чем недостижимее был предмет ее страсти, тем, возможно, легче. Видеть его и не иметь возможности подойти было жестоко. Латона нащупала в ридикюле красную маску. Что ей теперь делать? Все казалось бессмысленным.

Вдруг Латона застыла. Она была больше не одна в ложе. Волоски на ее коже встали дыбом. Латона хотела обернуться, но не могла пошевелиться. Он был совсем близко!

— Ты пришла, чтобы вернуть мне маску? — Белая хрупкая рука появилась в поле ее зрения и потянулась к раскрытой сумочке на ее коленях, где сверху всего остального лежала маска. Его пальцы погладили сначала бархат маски, а потом и кожу Латоны. Она вздрогнула. Другая его рука легла ей на плечо

— Зачем ты пришла? Чтобы сказать, что мне следует держаться от тебя подальше? Тогда для чего ты взяла с собой маску?

Латона повернулась и взглянула в его прекрасное лицо. Его вопросы были такими абсурдными, что она не знала, как на них ответить.

— Не для меня ли ты повесил эту маску? — не веря своим ушам, спросила она.

Малколм засмеялся. Ему шел фрак. Его волосы в свете газовых ламп отливали красным и были именно такими, какими она помнила их по лунным ночам в Риме. У него на носу было несколько веснушек, и это делало его похожим на человека.

— Разумеется, это было посланием тебе. Я видел тебя однажды ночью, но ты была не одна.

— Вот как! — сказала Латона. — А я уже думала, что начинаю сходить с ума.

— Нужно доверять своим чувствам. Особенно это касается тебя. Но ответь мне, почему ты не оставила мне никакой записки с указанием, где бы я мог найти тебя? — Боль в его голосе удивила Латону больше, чем его слова.

— Записки?

— Да, я пришел туда вновь и обыскал каждый угол. Но ничего не нашел, ни одного намека. Не должен ли я был сделать из этого вывод, что ты не хочешь меня больше видеть?

— Признаться, мне не пришло в голову написать тебе, где я живу, — сказала Латона в свою защиту. — Ты ведь вампир!

— Ах, исходя из твоих слов, я вижу, что слухи о наших способностях несколько преувеличены, — тихо рассмеялся Малколм. К сожалению, я не мог отследить все твои перемещения по Парижу. Твой запах был слышен уже не так отчетливо, и на него наложились запахи сотен других людей.

— Ты мог бы последовать за мной в образе летучей мыши, когда увидел меня в саду вместе с мистером Стокером и мистером Уайльдом, — предположила Латона.

— Возможно, мне и стоило бы так поступить, — снова улыбнулся Малколм, — но я должен тебе признаться, превращаться не так уж легко. В волка я бы еще, пожалуй, смог превратиться, но в летучую мышь?

— Волк в центре Парижа — довольно оригинально, не находишь? — сказала Латона и усмехнулась, представив, какое волнение вызвал бы он на улицах города. Теперь уже смеялись оба. Напряжение ушло. Латона взяла Малколма за руку и усадила в кресло рядом с собой.

— Я хочу знать все! Как ты провел этот год? Что ты видел и как оказался в Париже?

— Эти же вопросы хочу задать тебе я. Я представлял, как поезд увозит тебя на край света. Я думал, что потерял тебя навсегда, а сегодня увидел в опере!

Малколм взял ее руки в свои и немного сжал. Холодная кожа его ладоней заставила Латону вздрогнуть, но это было чудесное ощущение, похожее на то, когда пузырьки шампанского ударяют в нос — многообещающе, но в то же время немного горько.

— Они действительно хотели отправить нас на край света, — подтвердила Латона и немного подняла плечи вверх, как будто события той драматической ночи снова стояли у нее перед глазами. — Нашим пунктом назначения была Сибирь, но нам удалось покинуть поезд прежде, чем он достиг своей цели. Дядя Кармело сказал, что мы должны попытать счастья на юге, и мы почти достигли Персии.

Малколм был удивлен.

Да, за эти полтора года нам пришлось много путешествовать, пока тоска не привела нас снова в старую Европу. А ты?

Малколм рассказал об Ирландии и о Гамбурге, который они вынуждены были покинуть, чтобы провести этот год в Париже. Его слова были для Латоны прекраснее музыки Верди. Она не могла отвести от вампира взгляд. Их руки переплелись так крепко, словно один из них должен был раствориться в воздухе, а другой — помешать этому.

Малколм обнял Латону за плечи и немного притянул к себе. Только сейчас она осознала, что он прервал свой рассказ об Ирландии. Внезапно она увидела его лицо всего в нескольких сантиметрах от своего. Его взгляд крепко держал Латону, проникал внутрь, даря одновременно наслаждение и боль. Латоне ничего не оставалось, как наклониться вперед, пока она не по чувствовала холодное дыхание на своей щеке. Она узнала этот запах, и ее не покидало чувство, будто после долгого путешествия она вновь вернулась домой.

Губы Малколма легко прикоснулись к ее коже, как будто хотели проверить, отпрянет ли Латона. Но она подалась ему на встречу. Первый поцелуй он получил в награду за услугу, о которой попросила его девушка. Нет, скорее потребовала! Малколм еще крепче прижал ее к себе, и Латона почувствовала, каким сильным было его мускулистое тело.

Мог ли вкус губ Малколма быть таким опьяняющим? Или это были вампирские чары? Латона не знала. В глубине ее сознания промелькнула мысль, что в этот момент она могла отдать за него свою жизнь. Принести себя в жертву ради него и умереть.

Смешно. Она только прикоснулась к нему. Латона не задумывалась над тем, что он делает, но почувствовала, что поцелуи Малколма стали настойчивей. Он задрожал, и его тело натянулось, как струна.

Латона не могла и не хотела прерывать поцелуй, как будто стремилась к этому всю свою жизнь. И теперь пришло время превратить стремления и реальность, которой не будет конца.

Латона чувствовала его вкус. Но не только. Было что–то еще. Кровь? Ее собственная кровь! Он укусил ее за губу. Латона поняла, что ей это не мешает. Совсем не больно. Руки Малколма, напротив, сжимали ее так сильно, что ей казалось, он вот–вот ее раздавит. Она воспринимала происходящее так, словно наблюдала за всем со стороны и видела изменения, происходившие в Малколме. Что с ним? Внезапно он напомнил Латоне хищника, в тому же не прирученного хищника, но она не боялась. Но все же отстранилась от Малколма.

Вампир прервал поцелуй. Его губы были кроваво–красными, возможно от крови Латоны. Такими же красными были и его глаза, а еще в них светилось что–то дикое, необузданное. Латона должна была бы почувствовать страх, но вместо этого подставила Малколму свое горло. Она знала, чего он хочет. Латона даже не думала отказать ему в этом и спасти тем самым свою жизнь. Зачем? Она нашла его, и наконец–то они вместе.

— Нет! Хватит!

Мягкий, но в то же время настойчивый голос раздражал Латону.

Ей нечего было здесь делать. Этот момент принадлежал только ей и Малколму. Она ждала освобождающего последнего поцелуя, но его не последовало. Давление на спину ослабло, а потом Малколм и вовсе отпустил Латону. Она готова была закричать от отчаяния.

Вампир поднялся, будто в трансе. Он пошатывался. Его лицо выражало одновременно замешательство и страдание. Или сейчас в его глазах отражалась только ее собственная боль? Латона смутно видела стоящую позади него девушку. Все, что она могла сказать о ней, что это — изящная вампирша с серебряными волосами, чей возраст трудно было определить. Латона уже видела ее однажды. Не сопровождал ли ее тогда белый волк?

Незнакомка не обращала на Латону внимания. Она сосредоточила взгляд своих бирюзовых глаз на Малколме и, казалось, прокладывала ему дорогу. По крайней мере так казалось Латоне.

— Спокойно, — сказала вампирша неожиданно глубоким голосом. Она мельком взглянула на Латону и снова полностью сосредоточилась на Малколме. — Ничего ужасного пока не произошло. — Она достала носовой платок и протянула его вампиру. — Антракт закончился. Сейчас Латона и ее спутник попрощаются и вернутся в партер на свои места.

Латона была возмущена. Что позволяет себе Среброволосая? Как смеет она отдавать ей приказы? Но, несмотря на это, она поднялась. Ей также был протянут платок и дан совет стереть кровь с губ.

— Твой кавалер ждет. Иди же!

Неуверенно Латона подошла к Брэму Стокеру, которого только сейчас заметила в глубине ложи. Он выглядел очень обеспокоенным. Почему? Ведь с ней все в порядке! Она была счастлива Наконец–то она нашла Малколма. И почему она должна расстаться с ним сейчас? Неужели это конец?

Латона вырвалась из рук Стокера.

— Малколм! — закричала она пронзительно. — Мы ведь еще увидимся, не правда ли? Пообещай мне это!

Малколм хотел броситься к ней, но вампирша преградила ему путь. Она была такой маленькой и слабой. Почему он не мог просто отодвинуть ее в сторону? Малколм остановился перед Иви и сказал:

— Мы встретимся вновь. Не теряй надежды. А теперь иди Иви права. Сейчас нам лучше попрощаться.

Латона позволила Стокеру взять себя за руку и вывести из ложи. Он повел ее вниз по лестнице, которая выглядела такой роскошной в свете тысячи люстр, но Латона больше не обращала внимания на окружавшее ее великолепие. Едва ли она заметила, что снова оказалась в партере и они вместе со Стокером заняли свои места. Звуки аплодисментов, которые сопровождали начало второго акта, с трудом доходили до ее сознания. Поднялся занавес, и актеры вышли на сцену. Оркестр играл, актеры продолжали представление. Но Латона воспринимала все это только как шум. Хотя она не отводила взгляда от сцены, мыслями она была далеко. Тело Латоны находилось в кресле, рука — в руке ее кавалера, который время от времени заботливо поглядывал на нее. Но мыслями она была в мире горько–сладких воспоминаний, которые никогда не должны были закончиться.

Только в конце второго акта, когда зрители в бурном восторге повскакивали со своих мест, чтобы выразить Верди свое восхищение, Латона вернулась в действительность. Она вздрогнула и посмотрела на Стокера, который не сводил с нее внимательного взгляда.

— С вами все в порядке?

— Ну конечно! Чего еще мне может недоставать в такой замечательный вечер? — ответила Латона, сама себе не веря. Она посмотрела на ложу номер пять. Там было пусто. Вампиры покинули представление раньше времени, и Латона знала, что сегодня ночью она их больше не увидит. Девушка почувствовала еще один укол боли. Именно так и должен чувствовать себя человек, в одиночестве умирающий от любви. Латона резко зажмурилась и прижала руки к ноющей груди.

Стокер продолжал наблюдать за Латоной, но уже молча, за что она была ему безмерно благодарна.