— Они приезжают! Сегодня ночью!

Таммо обхватил голову руками.

— Сестричка, ты действуешь мне на нервы. Если ты скажешь это еще хотя бы раз, я буду вынужден прибегнуть к серьезным мерам.

— Что же это за меры? Мне следует тебя бояться, малыш? Они приезжают! Сегодня ночью! — громко выкрикивала Алиса, сбегая вниз по лестнице.

Внизу она натолкнулась на Хиндрика, который выглядел непривычно нарядным в пальто и шляпе.

— Ты на вокзал? Можно и мне с тобой?

— Если только ты возьмешь свою накидку.

Как маленький смерч, Алиса слетала туда и обратно, пока Хиндрик, Мариеке и Райнт садились в кареты. Неожиданно появились Таммо и Серен, которые также хотели встретить наследников других кланов.

Кучер взмахнул кнутом, и лошади тронулись. Эхо от стука копыт отражалось от стен домов. Колеса с грохотом катились по мосту, пересекая остров Вандрам и еще один мост. Затем карета проехала вдоль судоходного канала Довен и выехала на Валльштрассе, где когда–то Гамбург окружала городская стена–укрепление.

Потом вампиры приехали на вокзал. Сначала прибыл ночной поезд из Парижа. Мариеке и Райнт вежливо поприветствовали обоих Пирас. Слова Хиндрика звучали слишком сухо, чтобы их можно было счесть дружелюбными, однако вампиров из Парижа, казалось, это ничуть не волновало. Они помахали Алисе и Серену и похлопали Таммо по плечу. Джоанн ухмыльнулась так, что стала видна прореха между ее зубами, а Фернанд великодушно разрешил Таммо посадить крысу себе на плечо.

Наследники возбужденно обменялись впечатлениями о прошедшем лете, пока ожидали поезд, на котором должны были приехать Носферас из Рима. Между тем Хиндрик позаботился о том, чтобы гробы обоих Пирас были погружены в экипажи.

В конце концов на юго–западе появилось облако дыма, затем раздался свист. С шипением и рокотом поезд прибывал на вокзал. Двери распахнулись. Приезжих приветствовали их родные. Носильщики грузили чемоданы, сумки и шляпные картонки на тележки, кавалеры протягивали усталым дамам руки. Лишь когда перрон полностью опустел, открылась дверь в багажном вагоне в конце поезда и оттуда выглянуло круглое лицо, обрамленное короткими черными волосами, напоминавшими иголки ежика. Улыбка осветила мягкие черты лица, когда Алиса, подобрав юбку, помчалась вдоль перрона.

— Лучиано! Наконец–то вы приехали. Я так вас ждала. Она крепко обняла его.

Лучиано смущенно ухмыльнулся и освободился от дружеских объятий.

— Мы опоздали? Я даже не подозревал об этом.

— Да, на целое лето, — с улыбкой произнесла Алиса.

За Лучиано показалась кузина Кьяра и ее двоюродный брат Маурицио со своим котом, который был таким же толстым, как и его хозяин. Кьяра немного рассказала о том, как она провела лето, и ее круглое лицо засияло. Несмотря на довольно плотное телосложение, она выглядела просто очаровательно. Серен уставился на ее пышную грудь, которую туго зашнурованный корсет скорее подчеркивал, чем скрывал. Алиса радостно поприветствовала обоих. Последними вышли их тени: Леонарда, которая служила Кьяре и навсегда была заключена в тело худой тринадцатилетней девочки, и Пьетро, тень Маурицио. Третьего слугу Алиса не знала. Он молча встал за Лучиано, воскресив в ее памяти болезненные воспоминания об уничтожении Франческо. Как вообще могло случиться, что в битве за монастырь в него попала серебряная пуля? Прямо в сердце. Его уже нельзя было спасти. Его дух развеялся, а тело превратилось в пыль.

— Это твоя новая тень? — робко спросила Алиса. — Разве ты его нам не представишь?

Лучиано пожал плечами.

— У меня больше нет тени. Это Дарио. Граф сказал, что он должен нас сопровождать. В последнее время он служил старейшине Джузеппе.

Еще один Носферас, которого больше не было: граф, дедушка Клаудио, бывший глава клана римлян, которого убили мечом, принадлежавшим охотнику на вампиров.

— В любом случае я рада, что теперь вы здесь. Лето выдалось ужасно скучным.

— Ах, тебе оказалось мало новейших изобретений человечества? — поддразнил ее Лучиано.

Алиса покачала головой.

— Нет, не случилось ничего, что было бы достойно упоминания.

— Что? Гамбург не может предложить ничего захватывающего? Я в ужасе! После наших гонок с преследованием в Риме и боев в Ирландии вы должны сильно поднапрячься, чтобы предложить нам что–нибудь увлекательное!

— Этого я тоже опасаюсь, — произнесла Алиса жалобным голосом, и оба засмеялись.

— Ну, возможно, спокойный год в академии, когда мы сможем сосредоточиться на том, за чем на самом деле сюда приехали, тоже неплохо, — сказал Лучиано и заслужил презрительный взгляд Таммо.

Алиса хотела еще что–то добавить, но зуд в шее отвлек ее от этой затеи. Она беззвучно открывала и закрывала рот, пока ее взгляд случайно не встретился со взглядом прекрасного молодого вампира, который рассматривал ее с равнодушным выражением лица. Как он это делал? Он стал еще красивее. От его грациозного тела и правильных черт лица исходило сияние. Лишь язвительно искривленный рот немного портил картину.

Алиса два раза вдохнула, затем равнодушно, слегка приподняв брови, добавила, совсем в стиле госпожи Элины:

— Ах, Дракас тоже приехали.

Улыбка заиграла на его губах, и он показался ей еще привлекательнее, если это вообще возможно.

— Ты многому у меня научилась, Алиса де Фамалия.

— Неужели мне это было так уж необходимо, Франц Леопольд де Дракас? — ответила она.

— Ну, конечно же!

Раздраженный голос его кузины прервал эту перебранку.

— Где же носильщик? Я требую, чтобы выгрузили мои вещи. Но осторожно, прошу вас! Не повредите ни одну из моих шляпных картонок.

Алиса и Франц Леопольд перестали улыбаться.

— А что она здесь забыла? — недовольно поинтересовался Лучиано. — Я думал, Анне Кристине уже восемнадцать и она прошла ритуал. Что ей еще надо в академии?

— Придержи язык, толстяк, и уйди с дороги, — властно приказала прекрасная вампирша Дракас и прошла мимо него. Ее кузина Мари Луиза, как обычно, следовала за ней. Лучиано смотрел ей вслед.

— Фу, она стала еще более дерзкой.

Франц Леопольд покачал головой.

— Возможно, это объясняется тем, что ты попал в самое больное место. Барон отказал Анне Кристине в ритуале, пока баронесса путешествовала. Она приехала незадолго до нашего отъезда, и ей показалось, что это слишком — сразу проводить ритуал. Так что баронесса решила, что Анне Кристине не помешает поучиться с нами еще один год. — Он не смог скрыть злорадства.

— Это означает, что ей, как и нам, пока что нельзя пить человеческую кровь? — с издевкой спросил Таммо.

Франц Леопольд кивнул.

— И она будет мозолить нам глаза еще один год, — проворчал Лучиано. — А я так надеялся, что навсегда избавился от ее ругани.

— Не обращай внимания, — посоветовал ему Франц Леопольд. — Мари Луиза постарается заменить кузину. А ей ведь только недавно исполнилось четырнадцать!

Молодые вампиры не спеша побрели вдоль перрона. Затем они уселись в ожидающие их экипажи. Между тем уже погрузили и багаж, и гробы вновь прибывших, и Хиндрик дал сигнал к отправлению. Все медленно поехали в порт.

Утром английское судно расположилось у пирса вдоль кайзеровского склада. Краны кружились над люками грузового отсека, попадали в петли сетей, соединявших мешки и ящики с товарами, и поднимали их на сушу или транспортировали на установленные вдоль берега баржи, которые сразу же отправлялись, чтобы доставить товары к пункту назначения: на склады на чердаках купеческих домов вдоль судоходных каналов. Только одно помещение для груза — по приказу капитана — не было разгружено. Продолговатые ящики выстроились в темноте маленькой комнаты и ждали вечера. Получатель лично побеспокоится о том, чтобы выгрузить их из корабля, — поздно вечером, когда судовую команду уже можно будет отпустить и матросы отправятся в увеселительный район, чтобы вкусить прелести ночной жизни. На вахте останутся лишь два человека. Капитана нисколько не интересовала причина столь необычного желания, пока ему за это прилично платили. Он еще раз окинул быстрым взглядом комнату со странными ящиками, которые напоминали гробы и от которых доносилась сладковатая вонь гниения и запах хищников. Некоторые из ящиков прибыли из Лондона, другие же были перенесены с брига*, который в последний раз заходил в порт в Дублине. Между ящиками появилась крыса, но быстро спряталась, когда на нее упал свет лампы. Капитан попытался ударить ее ногой, но не попал.

— Мерзкая тварь! — проворчал он.

Еще какое–то время он осматривал странный груз, а затем, пожав плечами, закрыл дверь. Ему не хотелось знать, что же именно он перевозил для своих клиентов. Его задание состояло лишь в том, чтобы доставить груз из одного порта в другой и передать его целым и невредимым в руки владельца.

Невредимым? Вот удивился бы капитан, если бы обернулся еще раз, поскольку, как только первые лучи солнца коснулись горизонта, гвозди начали постепенно выскакивать из досок и падать на пол. Затем открылась деревянная крышка и из ящика поднялась фигура. Кто–то зарычал.

— Да, Сеймоур, я знаю, что ты ненавидишь, когда тебя запирают. Но неужели тебе бы больше понравилась клетка для дикого зверя? Ты не думаешь, что тогда капитан мог бы взять тебя с собой на мостик, как новую комнатную собачонку?

Белый волк снова зарычал. Могучим прыжком он перемахнул через дощатую перегородку, отряхнулся и выпрямился. Иви положила руку ему на шею.

— Мы это сделали.

Она подошла к двери грузового отсека. Позади нее начали открываться и другие ящики. Из первого показался ее кузен Мэрвин, который принадлежал к ирландскому клану Лицана. Из ящиков выбрались мужчина и женщина. Брат Ниав и сестра Бриджит оба были невысокого роста, но отличались могучим телосложением. У них были рыжеватые вьющиеся полосы и темные глаза, а бледная кожа была покрыта едва заметными веснушками. Ниав и Бриджит принадлежали к нечистокровным членам клана Лицана. Хотя они и держались позади всех, Иви бросила на них недовольный взгляд. Никто не возражал против того, чтобы она только с Мэрвином и, конечно же, Сеймоуром поехала в Рим, чтобы учиться в академии. Но в этот раз Доннах и Катриона, и даже мать Иви, друидка Тара, настояли на том, чтобы в Гамбург они взяли с собой для охраны двух слуг. Даже Сеймоур был не в восторге от этой идеи.

«Я сам могу за тобой присмотреть, сестренка!» — прорычал он.

Иви пожала плечами.

— После того что произошло год назад на острове, справедливо полагать, что мы можем оказаться в опасности.

«Ты можешь оказаться в опасности», — поправил он, но Иви не стала вдаваться в подробности. Она повернулась к другим ящикам, на которых была табличка Лондонского порта и из которых теперь выбирались наследники Вирад: пятнадцатилетняя Ровена, ее семнадцатилетний кузен Раймонд и Малколм, самый старший, которому этим летом исполнилось восемнадцать. Согласился ли он добровольно провести еще один год в академии, чтобы поучиться не только у Носферас и Лицана, но и у Фамалия? Или лорд Мильтон отправил его для защиты младших наследников после того, как Вирад в Ирландии потеряли одного из своих детей при столь трагических обстоятельствах? Ирен была уничтожена, и лишь воспоминания о молодой вампирше продолжали жить.

Иви посмотрела на Малколма. Странно. Если она не ошибалась, он еще не провел ритуал и продолжал питаться кровью животных, как и остальные молодые наследники, для которых было опасно пить человеческую кровь. Юные вампиры должны сначала достичь определенной зрелости и ментальной силы, чтобы уметь противостоять жажде, которую разжигает дурман крови. Как легко можно потеряться в состоянии экстаза и пропустить момент, когда звучит последний удар сердца жертвы, душа которой покидает этот мир. Хотя вампир, пьющий кровь покойника, не погибает, как от лучей солнца, он может превратиться в отупевшего безвольного живого мертвеца.

Принял ли Малколм это решение добровольно?

За наследниками из Англии поднимались сопровождающие их служанки, Тамарис и Абигейл, и малыш Винсент, который как всегда путешествовал с тяжелым чемоданом. Без своей коллекции мистической литературы он не делал из дому ни шагу!

Вампиры поприветствовали друг друга вежливо, но без лишних эмоций. Год, проведенный в Ирландии, не помог побороть неприязнь между ирландскими и английскими вампирами. Лишь Малколм одарил Иви улыбкой. Она ответила на нее, хотя Сеймоур, стоявший рядом с сестрой, явно был недоволен.

— И что мы будем делать дальше? — поинтересовался Малколм, подойдя к Иви. — Нас заберут?

— Я так думаю — нет, я уверена!

Теперь и остальные услышали легкие шаги на улице. Эти шаги не могли принадлежать человеку. Распахнулась дверь. Сияющее лицо окинуло взглядом присутствующих. У вампирши была открытая, дружелюбная улыбка. Она была высокой и стройной, хотя ее фигуру можно было скорее назвать мальчишеской, чем женской. Светлые волосы с медным отливом она небрежно заплела в косичку. Иви запомнила ее именно такой. Перед ней стояла Алиса. Ее взгляд на несколько мгновений остановился на Малколме, но затем вернулся к ирландской подруге.

— Иви, как здорово! Мне так тебя не хватало. — Алиса крепко обняла Лицана, которая лишь теперь вспомнила о том, что была ниже подруги на целую голову и из–за своей изящной фигуры казалась слишком хрупкой и более юной, чем остальные. Иви ответила на ее приветствие:

— Алиса, я тоже рада наконец–то познакомиться с твоей родиной.

— Я надеюсь, что вам здесь понравится. Конечно, в Гамбурге нет такого количества увлекательных вещей, как в Ирландии, — сказала она с легкой улыбкой.

— Очень на это надеюсь, — ответила Иви. — А как насчет спокойного года без битв и преследований?

— Как скучно! — простонал Таммо, который пошел за Алисой.

Алиса опять вскользь посмотрела на Малколма, но затем повернулась к белому волку.

— Сеймоур, как приятно видеть тебя вновь, — сказала она, но на этот раз отказала себе в удовольствии потрепать его по шерсти. Дикая, могучая фигура оборотня отчетливо стояла у нее перед глазами и запрещала даже думать о подобных нежностях. Теперь она знала, что Сеймоур не был домашним животным Иви!

Алиса также поприветствовала Мэрвина и его братьев, затем слуг, которые приехали с ними. В конце она предстала перед Малколмом. Ее глаза были опущены. Было бы очень невежливо не поздороваться с ним. Вероятнее всего, он счел оскорблением то, что слуг поприветствовали раньше, чем его. Но что ему сказать? Ее слова звучали бы неискренне.

«Между нами ведь ничего не произошло», — думала Алиса, но замешательство становилось все сильнее. Малколм снова выручил ее и спас ситуацию. Он галантно поклонился, взял ее правую руку и нежно поцеловал.

— Ваш слуга, мисс, — сказал он с теплотой и долей сарказма в голосе. — Приветствую тебя, Алиса.

— Я также приветствую тебя, Малколм. Добро пожаловать в Гамбург.

Тем временем и другие Фамалия добрались до грузового отсека. Хиндрик, Райнт и Аннёке помогали им выгружать на берег гробы и книги Винсента. Багаж погрузили на экипаж, который сразу же тронулся.

— Это недалеко, — сказала Алиса, заметив вопросительные взгляды Вирад. — Мы можем пройтись пешком.

Вампиры не спеша побрели вдоль порта, где один за другим выстроились в ряд корабли: шхуны*, бриги и барки*, фрегаты* с многочисленными пушками и кеч*, яхта и несколько гукар* с длинными неводами. Днем здесь, должно быть, царило оживление: спешили люди, катились экипажи, тянули груз вьючные животные; слышался гул голосов матросов и портовых рабочих и скрип бесконечной вереницы кранов, которые в каком–то особом, известном лишь узкому кругу посвященных ритме выгружали и загружали ящики, мешки, бочки и скот. Но даже в тишине ночи порт являл собой впечатляющее зрелище. Иви изумленно оглядывалась. Несмотря на столетний возраст, она нечасто покидала Ирландию, а большую часть своей жизни провела в горах и на болотах на западе острова.

На востоке на фоне ночного неба возвышался газовый завод с огромными, окруженными металлическими решетками цилиндрами и высокими дымящими трубами. На севере среди рей* и вант* виднелся город. Дома. Ничего, кроме домов. Пяти–и шестиэтажные здания с высокими отвесными крышами, служившие по большей части купеческими складами, как объяснила Алиса. За ними были видны церковные башни Святой Катарины, Святого Николая и далее, на западе, Михеля, как называла его Алиса.

— Дракас уже приехали? — спросила Иви, когда они повернули налево и оказались на широкой, заполненной многочисленными экипажами улице. Ирландка почувствовала, что ей не хватает воздуха, когда перед ее мысленным взором появился образ Франца Леопольда.

— О да, — ответила Алиса. — Они любезны, вежливы и деликатны, как всегда! Мари Луиза, Карл Филипп, Анна Кристина и наш уважаемый Франц Леопольд.

К счастью, она ничего не заметила. Где он был? Почему не пришел, чтобы встретить ее? Ведь на прощание Лео клялся ей в дружбе. За месяцы, проведенные в Вене, вновь проснулись старые предрассудки? Как она сможет вынести его холодный, презрительный взгляд? Иви стоило больших усилий отогнать от себя эти мысли.

— Ты сказала Анна Кристина?

Алиса кивнула.

— Да, я тоже удивилась, но это очень похоже на нашу любимую Дракас, жалобы которой я услышала, как только она сошла с поезда. Я думала, что летом она отпразднует ритуал. Если бы это произошло, то сейчас она была бы полноправным членом клана Дракас и не училась бы в академии. В любом случае она в ярости и еще более невыносима, чем раньше, если это вообще возможно.

— Тем не менее в Ирландии она сражалась на нашей стороне — и, кроме того, Анна Кристина умеет обращаться со шпагой!

— Да, это так, — неохотно согласилась Алиса. — Но все же она чудовище. Пойдем, Иви. Не будь такой ужасающе милосердной!

— Ты полагаешь, что немного стервозности пошло бы мне на пользу? Может быть, стоит добавить также капельку надменности и презрения?

Алиса ухмыльнулась.

— Твои слова звучат просто отвратительно. Это больше похоже на нашего друга Лео.

Иви молчала. Алиса взяла ее под руку.

— Пойдем, мы уже на месте. Лучиано ждет не дождется, когда тебя увидит. Его сильно разозлил тот факт, что госпожа Элина не разрешила другим наследникам сопровождать «приемный комитет».

— Ах вот почему они не пришли, — сказала Иви и почувствовала, как уменьшилось давление в горле.

Гамбургские вампиры провели гостей вокруг порта и затем вдоль убогих домов бандитского квартала до тупика, откуда открывался вид на речной порт и прекрасные купеческие дома в стиле барокко. Приглашающим жестом Хиндрик открыл двустворчатые двери.

— Пойдемте, — сказал он гостям. — Госпожа Элина вас ждет.

Экипаж качался, когда кучер повернул на круговую дорожку перед оперным театром и затем в нерешительности остановился у наружной лестницы.

— Господа приобрели абонемент в ложу? — поинтересовался кучер.

— Черт возьми, почему он об этом спрашивает? — обратился Оскар Уайльд к своему другу Брэму Стокеру.

— Справа есть павильон, куда входят по абонементам, — сообщил кучер. — Для того чтобы вы не теснились здесь вместе с простым людом, который сидит в зале. — Он указал в направлении увеличивающейся толпы на ступеньках, ведущих к украшенному золотом главному входу оперного театра.

— А павильон слева? — спросил Оскар, голос которого все еще звучал угрюмо.

— Это вход в императорскую ложу, но ввиду отсутствия французского кайзера он сегодня закрыт. Когда Гарнье планировал этот оперный театр, правил еще Наполеон Третий, — добавил кучер, как будто извиняясь перед гостями. — Где мне высадить господ?

— Здесь, — торопливо произнес Брэм и дал кучеру три су.

В то время как он вновь натягивал перчатки, кучер спрыгнул со своего сиденья и открыл дверцу экипажа.

— Желаю господам приятного вечера!

— Вежливый малый этот француз, — сказал Брэм, взяв под руку своего товарища.

— У нас билеты за десять франков на пьесу в партер, где собралась вся чернь Парижа, — пожаловался Оскар.

— Не волнуйся, думаю, что чернь не потянется в новый оперный театр. Они наверняка проводят время в драматических театрах, в увеселительных заведениях в районе Пигаль или в кабаках перед таможенным барьером.

Оскар вздохнул.

— И, кроме того, мы не смогли приобрести билеты в ложу, ты же знаешь, — продолжил Брэм Стокер. — Честно говоря, я считаю, что цены просто грабительские. Они запрашивают двадцать пять тысяч франков за годовой абонемент!

— Принадлежать к высшему обществу никогда не было дешевым удовольствием. Нужно знать, сколько это стоит, — сказал Оскар; для его друга не было секретом, что мистер Уайльд часто бывал на мели и у него вошло в привычку занимать деньги.

Оба ирландца вошли с толпой в большой вестибюль.

— Бог мой! — воскликнул Брэм. — Я многое слышал о великолепии оперного театра Гарнье, сам фасад произвел на меня впечатление, но это нечто невообразимое!

Даже Оскар не удержался от комплимента:

— Да, он заслужил свою славу.

На следующий этаж вела необычная лестница с широкими ступенями и балюстрадами, люстрами и мраморными колоннами всевозможных оттенков, расписными капителями и куполом, сквозь стеклянную середину которого мерцало ночное небо. Эта лестница сама по себе была сценой, на которой каждый вечер шел спектакль.

Приятели в элегантных фраках медленно поднимались по мраморным ступеням, разглядывая все кругом. Оказавшись наверху, они полюбовались мозаиками вестибюля, а затем вошли в большое фойе, золотой блеск которого — усиленный зеркалами и люстрами — ослепил их и вызвал очередной возглас восхищения.

— Теперь я понимаю, почему выбрали чертеж такого молодого архитектора, — сказал Оскар. — Он понял главное.

— А именно?

— Что дамы и господа из высшего общества идут в оперный театр не для того, чтобы послушать сопрано А или поаплодировать тенору Б, и не для того, чтобы рассмотреть в бинокль артисток балета — я признаю, порой ходят именно с этой целью, но она скорее второстепенна. Сюда приходят, чтобы на других посмотреть и себя показать, мой друг, а для этого нужны подходящие декорации!

Еще какое–то время приятели слонялись взад и вперед, пока не решили, что пришло время занять свои места.

Первый акт уже давно начался, а действие набирало драматизма. Брэм ерзал рядом с Оскаром на одном из обитых бархатом креслах.

— Кресло темно–красное, мой друг, ты это заметил? Не синее, как принято в оперных театрах. Гарнье рискнул, и, должен тебе сказать, это станет модой.

— Как ты до этого додумался? — спросил Брэм, стараясь перекричать оглушительное сопрано.

Оскар достал театральный бинокль и окинул взглядом все занятые ложи, на фоне которых — помимо своих спутников во фраках — выделялись обрамленные разноцветным шелком и украшенные ювелирными изделиями декольтированные дамы.

— Темно–красный выгодно подчеркивает цвет лица! Теперь можно разглядеть все великолепие более детально.

Брэм подавил смешок и обратил внимание на полукруг пятиэтажных выступающих лож. С ухмылкой на лице он вынужден был признать, что его товарищ прав.

— Очень выгодно, да.

Внезапно Оскар приглушенно выругался.

— Что случилось? — поинтересовался Брэм.

— Вон там, видишь? — Он указал на пятую ложу в первом ярусе. — Пусто! Ни одного зрителя! А нам сказали, что мест в ложах больше нет. Это же скандал!

— Успокойся, Оскар, отсюда лучше видна сцена, чем с той ложи.

— Ха, как будто это имеет значение! — воскликнул Оскар, который и не собирался успокаиваться. — Ты неисправим, мой друг. Но вот что я тебе скажу: это будет иметь последствия. После антракта мы будем сидеть там, наверху!

Когда занавес опустился, возвещая о первом антракте, Брэм уже давно забыл об этом инциденте. Они с Оскаром в приподнятом настроении вышли в фойе.

— Чего же мы медлим? Для того чтобы сменить декорации, понадобится куда больше, чем полчаса. Я слышал, что в салоне наверху подают мороженое!

— Для этого у меня сейчас нет времени, — резко ответил Оскар. — Мне надо переговорить с директором. — Он проигнорировал робкие протесты Брэма и поспешил к большой лестнице, на которой как раз появился Оливье Галанцье–Дюфресной под руку с молодой дамой. Оскар обрушился на озадаченного директора оперного театра с искусной речью–жалобой. Директор открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на сушу. Да, у Оскара несомненный ораторский талант, без зависти признал Брэм. В этом его друг был непревзойденным.

— Не будете ли вы так любезны провести нас в ложу помер пять? — подсказал Оскар, пока директор собирался с мыслями.

— Мне действительно очень жаль, но нет, это совершенно невозможно, господа.

— Как? Невозможно? Занять место в пустой ложе? — Оскар разразился бранью. Директор смущенно отвернулся. У него на лбу выступили капли пота.

— Эта ложа забронирована, понимаете, на все представления, — выпалил он.

— Забронирована? Кем? Очевидно, тем, кто любит блистать своим отсутствием. Вы полагаете, что владелец придет ко второму или к третьему акту? Ну хорошо, тогда мы обещаем, что, если он появится, вежливо удалимся и уступим ему его места.

— Все не так просто, — возразил директор, лицо которого стало успокаивающе–зеленоватого оттенка. — Владелец будет рассержен. Он не разрешает ничего подобного. Пресвятая Дева Мария, будет ужасно, если он обнаружит вас в своей ложе. А он все равно вас обнаружит. Ничто, что происходит в этом театре, не проходит мимо него.

Брэм испугался, что директор вот–вот потеряет равновесие и свалится на великолепной лестнице. Он что, болен? Иначе Брэм не мог объяснить его реакцию.

Даже Оскар смотрел на директора, наморщив лоб.

— Я уже встречал странных субъектов, но этот — нечто особенное, — шепнул он своему другу.

Внезапно в их разговор вмешалась дама:

— Ложа принадлежит призраку!

— Что, простите? — одновременно переспросили Брэм и Оскар.

Директор стонал и дрожал.

— Да, каждый в оперном театре знает об этом. Дух нашего театра, Призрак Оперы, требует, чтобы эта ложа навсегда была забронирована за ним и он имел возможность смотреть оттуда представления.

— Призрак Оперы! — возмущенно воскликнул Оскар. — Это самая странная история, которую мне когда–либо рассказывали. Господин директор…

Однако несчастный директор исчез — Брэм и глазом не успел моргнуть — под руку с дамой, растворился во все увеличивающейся толпе.

— Ты когда–нибудь слышал нечто подобное, мой друг? Брэм, эй, что с тобой? Ты выглядишь так, как будто сам только что видел это привидение!

Брэм Стокер покачал головой.

— Нет, не видел. Еще не видел! Но этот разговор подтверждает слухи, из–за которых я приехал. Этот призрак, по всей видимости, существует, и я это выясню! — С сияющей улыбкой он взял друга под руку. — Оскар, пойдем со мной. Я угощу тебя порцией новомодного мороженого. Как хорошо, что в Париж мы приехали вдвоем.

Оскар Уайльд покачал головой.

— Не знаю, возможно, мне следует волноваться за состояние твоего здоровья, мой дорогой. Ты страдаешь одержимостью.

Но он все же позволил другу отвести себя в салон с мороженым и заказал самую большую порцию. Сладости доставляли Уайльду такое же удовольствие, как и прекрасные слова.