"Вы против народа, о избранные мои"

Liber Al Vel Legis

Летит пуля. Свинцовая пуля. Еще доля секунды – и вот она достигает своей цели. Одной единицей жизни стало меньше. Задумывался ли кто-нибудь о том, почему пули свинцовые? ...Безусловно, можно привести достаточно аргументов с точки зрения технологии производства, с точки зрения материаловедения и т. д. и т. п. Но это все суждения "специалистов". Это ковыряние в материи – иначе и не сказать. Анализировать лишь саму материю, т. е. в конечном итоге иллюзию, Майю, не затрагивая Духа – это значит заниматься вторичным, следствием, оставляя истинную природу всех вещей незатронутой. Если к вопросу свинцовой пули подходить с метафизической точки зрения, то вырисовывается следующая картина. Как известно, существуют семь сакральных планет, и существует семь соответствующих им сакральных металлов. Эти соответствия следующие: серебро – Луна, ртуть – Меркурий, медь – Венера, железо – Марс, золото – Солнце, олово – Юпитер и свинец – Сатурн. Сатурн – меланхоличный, увенчанный сединой, но все еще полный сил старец с косой – символом и орудием Смерти – преследует своих жертв. Из всех сакральных символов-планет он один отождествляется со Смертью (Марс – Воин, но не Убийца). То есть – посылаемые убивать слепые пули ("пуля – дура") не могли производиться ни из чего иного, кроме как из свинца. (В свою очередь холодное оружие, т. е. оружие ближнего боя – это оружие Воина, поэтому оно из стали, железа – "марсианского" металла.) Пока не очень понятно, к чему приведет намеченный переход на вольфрамовые пули. Одно ясно: метафизическое равновесие, соблюдавшееся веками, будет нарушено. Вот ещё один пример метафизической подоплеки казалось бы исключительно материалистских представлений:

"Что, что так долго, разлившись в нефть, дремало в глубине земли – кровь и жир допотопных драконов – теперь ожило и хочет начать новую жизнь? Кипя и дистиллируясь в толстобрюхих котлах, оно в виде "бензина" вливается в сердца новых чудовищ и оживляет их. Бензин и кровь драконова – неужели же еще кто-нибудь видит между ними разницу? Все это походит на демоническую прелюдию к страшному суду".

Другой вопрос, несравненно более сложный. Почему серийные убийцы, маньяки, сталкеры и террористы появляются среди людей (против людей, выражаясь точнее)? Ответ на него со ссылкой на психиатрию и психологию с их неизменными гипотезами "несчастного детства", "психических травм" (это больше относится к феномену серийных убийц) или со ссылкой на социологию с её стандартным "не нашлось места в обществе" (на этот раз в большей степени речь идет о террористах) и т. д. и т. п. – такой ответ опять-таки не будет иметь никакого веса. Это всего лишь подгонка "специалистами" всех происходящих событий под ими же разработанные догмы и теории – материалистические, опять же. Малейшее отклонение от кем-то установленной нормы, стандарта – значит, болезнь, патология, аномалия. (Поэта-футуриста Томмазо Маринетти, например, "специалист" Фромм записал в "некрофилы". Подобных примеров можно привести предостаточно. Какой бы, в таком случае, поставили сегодня диагноз Иисусу Христу? Что-нибудь в духе "вялотекущей шизофрении с прогрессирующей мегаломанией" или "паранойяльной психопатии, усугубленной набором сверхценных идей"?..) А если какое-то из этих событий нельзя подогнать ни под одну из своих теорий, то тут "специалисты" оказываются в тупике. Быть может, их ответ (который у них, без сомнения, имеется всегда) и принесет успокоение тем же обывателям, но в конечном итоге он ничего не объяснит и не изменит – и террористы, и серийные убийцы будут появляться и дальше... Эта статья попытается хотя бы приблизительно найти подступы к ответу на поставленный вопрос. Естественно, она не претендует на полноту и всеохватываемость. Да и вообще, применимы ли эти термины к рассмотрению любого вопроса с метафизической точки зрения?

Начать нужно с того, что непременной чертой всех серийных убийц и террористов является агрессия. Бьющая через край, безжалостная, чаще всего абсолютно непонятная окружающим агрессия. Она не знает пощады и сметает всё, что попадается на её пути. Без этой черты серийные убийцы, террористы и т. д., понятно, не были бы сами собой. Любую агрессию, в принципе, можно определить как переступание (преступление) границ, сопровождаемое насилием. Агрессор – без разницы какой – преодолевает и ломает созданные кем-то или чем-то границы (нормы, стандарты, догмы), которые так или иначе препятствуют его продвижению, его росту (любому), стесняют его, мешают его внешней или / и внутренней реализации. Уничтожение серийным убийцей, террористом людей означает, что эти люди по той или иной причине мешают ему – даже в том случае, когда каких-то определенных претензий к своим жертвам агрессор сформулировать не может – а именно так чаще всего и бывает.

"Субъект агрессии, т. е. существо, которое совершает агрессивное нападение на другого (на объект агрессии), стремится за счет такого действия расширить свои собственные границы, укрепить, усовершенствовать, восполнить свою природу". И то, что это "восполнение своей природы" происходит за счёт других людей, само собой разумеется: в сегодняшнем мире пустоты (в смысле – незанятого пространства) практически не существует – ни территориальной, ни социальной, ни даже духовной – все "занято", все участки "застолблены", везде чья-нибудь метка да стоит, – поэтому расширение границ и, стало быть, увеличение свободы субъекта агрессии может быть осуществлено только за счёт захвата, порабощения, ущемления территории объекта агрессии. Границу (в том числе и в переносном смысле этого слова) переходят для того, чтобы найти за ней то, чего нет внутри периметра границы. Так было всегда.

С метафизической (традиционалистской) точки зрения сама по себе агрессия, естественно, не может являться лишь "актом проявления насилия":

"Традиция рассматривала сам факт существования границ как выражение неполноты космоса относительно его Причины, которая мыслилась как нечто Абсолютное, Единое и лежащее по ту сторону всех пределов. Следовательно, стремление к расширению своего существования, к экзистенциальной экспансии, к «нарушению границ» (по-латыни – transcendere, «трансцендирование») виделось как глубинный импульс  д в и ж е н и я   к   Б о ж е с т в е н н о м у, как отголосок заложенной в мире и существах мира  т о с к и   п о   А б с о л ю т у". (Также:

"Начало истины есть убеждение, что человеческая личность не только отрицательно безусловна (что есть факт), т. е. она не хочет и   н е   м о ж е т   у д о в л е т в о р и т ь с я   н и к а к и м   у с л о в н ы м   о г р а н и ч е н н ы м   с о д е р ж а н и е м, но что человеческая личность может достигнуть и положительной безусловности, т. е. что она  м о ж е т   о б л а д а т ь   в с е ц е л ы м   с о д е р ж а н и е м,  п о л н о т о ю   б ы т и я, и что, следовательно, это безусловное содержание, эта полнота бытия не есть только фантазия, субъективный призрак, а настоящая, полная сил действительность".) Таким образом, агрессия – это экстремистское "стремление к расширению своего существования", яростное освобождение от рабства стягивающих оков, это не что иное, как доведенное до крайности проявление метафизической тоски (тоски Падших Ангелов) по чему-то великому и первозданному – по тому, чего некогда бесповоротно лишились, но надеются вернуть. И   в е р н у т ь   л ю б о й   ц е н о й.

"Благородный человек ... грехов не совершает: действуя, он может до основания сокрушить любой закон, любой естественный порядок и даже все нормы нравственности, но как раз этими его действиями и очерчен высший магический круг усилий, создающих новый мир на развалинах свергнутого. ... При героическом стремлении отдельной личности ко всеобщему началу, при попытке перешагнуть через границы индивидуальности и   с т а т ь   д л я   с е б я   с а м о й   е д и н ы м   в с е м и р н ы м   с у щ е с т в о м, она на себе испытывает изначально затаившееся в вещах противоречие, а именно: она грешит и страдает".

Страдания – это неизбежные спутники тоски, которые заставляют истекать кровью каменное, ледяное сердце. Эту метафизическую тоску, заставляющую "благородного человека" буквально "рвать и метать", можно определить и как метафизический голод, метафизическую жажду – именно подобными словами Алигьери Данте обозначал страстное желание Сакрального, голод и жажда – излюбленные слова "проклятого" Артюра Рембо. А, как известно, когда человека охватывает тотальный голод, тотальная жажда – он не гнушается  н и к а к и м и  способами и путями, чтобы удовлетворить их. Или хотя бы чуть-чуть приглушить.

Субъекту агрессии необходимо не просто вывести наружу какие-то свои "негативные эмоции", "сорвать их" на другом существе (тогда бы речь шла действительно лишь о пресловутых фрейдистских комплексах или простом хулиганстве), но именно захватить, разгромить, уничтожить пространство вокруг себя – чтобы подобно агрессору-государству расширить свою собственную территорию, наделить себя "жизненным пространством" для самореализации. Становится понятным, почему определенные серийные убийцы – как субъекты агрессии более низкого уровня по сравнению с теми же террористами – в качестве своих жертв выбирают заведомо более слабых (женщин, стариков, детей) – им нужна уверенность в том, что они смогут покорить их, что они не будут остановлены в своем продвижении за границы. Какая разница, кто или что послужит пищей для удовлетворения этого тотального голода, для своей самореализации? Ненависть – эта постоянная спутница агрессии, заполняя и переполняя всю внутреннюю сущность субъекта – так, что от неё уже никуда не деться, – она подталкивает к разрушению своих границ (оков), к "восполнению своей природы". Кто-то должен поплатиться за реальность этих границ – угнетающих и подавляющих. В метафизическом плане ненависть есть "реакция на сам факт наличия преграды, которая стоит между двумя разделенными частями, мешая  о с у щ е с т в л е н и ю   Е д и н с т в а". Получается, что Ненависть – это шаг к Сакральному, шаг к Абсолюту. Но только та Ненависть, которая дает Свободу – а чувство такого разряда не имеет ничего общего с той эмоцией – в общем-то убогой и низменной – которую в человеческой среде и принято называть "ненавистью". Эта "человеческая ненависть" есть лишь проявление страха и беспомощности. Ненависть должна быть Священной, Сакральной – тогда она имеет право выступать в качестве движущей силы к Абсолюту.

Естественно, человеку неподготовленному, привыкшему принимать во внимание лишь очевидные факты, трудно, а чаще всего и невозможно усмотреть в деятельности террористов, серийных убийц и т. д. какой-то метафизический аспект. Но здесь следует учитывать и следующий фактор. Человечество всю свою историю деградировало, падая все ниже и ниже от первоначального высшего состояния ( – Падшие Ангелы). Так или иначе, это отражено во всех религиозных доктринах, и во всех них можно найти утверждение, что сейчас имеет место как раз последняя стадия "упадка человечества" – в индуизме это Кали-Юга. Сегодня человек находится на нижайшем уровне понимания Сакрального и связи с ним. Хоть и может создаваться впечатление, что сегодня этой связи вообще не существует, тем не менее она есть: как бы она ни вырождалась, пускай даже до уровня прямо-таки пародии на своё Изначальное Состояние, она существует всегда – иначе невозможно. Но, если связь с Сакральным находится в упадке, то и все её выражения также являют собой пример деградации. Тем не менее, хоть сегодняшняя (метафизическая) агрессия и принадлежит скорее всего к уровню именно пародии, карикатуры на истинную сакральную Агрессию, она – как и любая пародия – какие-то остатки пародируемого в себе да несёт. Выходит так, что террористы и серийные убийцы – пускай и на низшем уровне, – но все же как-то связаны с Сакральным, они чувствуют тот далекий зов, испытывают "тоску по Абсолюту"... Сегодня лучше быть террористом или серийным убийцей, чем пронумерованным обывателем в гуманистическом обществе.

Но здесь необходимо представлять себе ясно, что подавляющее большинство носителей агрессии даже не предполагают о какой бы то ни было метафизической составляющей своих действий. Они слышат зов, но его источника, его назначения они не понимают. В лучшем случае имеется какая-то "смутная догадка" о причастности к "чему-то великому"... По сути, субъекты агрессии являются такими же творцами, как художники, поэты, артисты и т. д. (М. А. Бакунин: "Страсть к разрушению есть творческая страсть"), с той лишь поправкой, что "творение" агрессора имеет обратную полярность с "гуманистической" точки зрения. А все творцы в реальности редко когда осознают, что же ими движет, что стоит за их так называемым "вдохновением". Они являются просто носителями "потустороннего", его  п р о в о д н и к а м и   в земной мир.

И еще одно немаловажное обстоятельство. В современном мире о какой-то метафизической подоплеке агрессии чаще всего приходится говорить лишь в том случае, когда эта  а г р е с с и я   л и ш е н а   с м ы с л а   и л и   "в ы г о д ы" – с точки зрения "здравого смысла", т. е. с "земной", материалистской точки зрения. Отсутствие явной, видимой причины указывает на наличие какой-то иной, скрытой причины – ведь, в конечном итоге, ничто не может не иметь своей причины. "Бессмысленность" терроризма любого вида в общем-то не требует доказательств. Даже если террористические организации или террористы-одиночки своими актами и добиваются каких-либо уступок со стороны властей (в том случае, если они вообще преследуют своей деятельностью какие-то реальные цели), то уступки эти – а идут на них всё-таки крайне редко – проявляют своё действие весьма непродолжительное время и распространяются далеко не на все сферы жизни. Сегодня постоянно наблюдается явление, когда та или иная террористическая группировка после определенного периода затишья (вызванного хотя бы частичным удовлетворением её требований) вынуждена снова возвращаться к своим методам – "начинать все заново", так как обещания противоположной стороны остаются только таковыми и являются обыкновенным "пусканием пыли в глаза".

"Бессмысленность" агрессии есть явление, проявляющееся уже с самого начала её действия: принятие решения "бороться", непосредственная подготовка теракта и т. д. Всё это бессмысленно хотя бы уже по той причине, что обозначенные субъекты агрессии направляют свою агрессию против заведомо более сильного и могущественного противника. В подавляющем большинстве случаев этим противником является государство (жертвы серийных убийц есть подданные государства – т. е. его часть, т. о. насилие над ними также является агрессией против государства – но только на другом уровне, нежели в случае терроризма). Говоря же шире, в качестве "объекта агрессии" выступает не что иное, как Система – хорошо отлаженная и поддерживаемая различными структурами подавления всех инакомыслящих – всех, кто вне и против нее. Человечество может "гнить", "деградировать", "дегенерировать" сколько угодно, но его самое уродливое детище – Система, этот бездушный механизм, – всегда будет действовать без сбоев. В итоге – это следует все-таки признавать – терроризм против Системы так же бессилен, как и мясо, взбунтовавшееся против перемалывающей его мясорубки. ("Брат Пердурабо не видит проку в таких жалких средствах, как бомба. И, хотя он разделяет цели анархистов, ... , судьба их – быть сожранными полицейскими, как только полиции дадут на это «добро»".) Тот, кто по тем или иным причинам решился выступить против Системы, обречен на уничтожение уже с самого начала, потому что она не терпит, когда кто-то посягает на неё саму, на её целостность, на её собственность (куда входят и люди – её раб-очий материал), вообще на сам факт её существования. То, что вне Системы – то должно быть уничтожено.

В итоге субъект агрессии не получает ничего от своих действий. Ничего – кроме смерти. Вывод прост: в метафизической жажде по Сакральному, в этой тоске по Абсолюту – находящими свой выход в агрессии, – "возникает страшная грань между суицидом и гомицидом, между убийством себя самого и других людей. Совершенно очевидно, что гомицид здесь не исключает суицид, но сопрягается с ним. ... Т е р р о р   п о ч т и   в с е г д а   с о п р я ж е н   с   о с о з н а н н о й   р е ш и м о с т ь ю   у м е р е т ь. Тот, кто становится на этот путь, выбирает самоубийство в его максимальном психологическом и метафизическом объеме, где активное и пассивное отношение ко внешнему миру одинаково проявлены и воплощены". В подавляющем большинстве случаев это стремление к трансцендентному суициду – явление, опять же, неосознанное. Даже напротив – можно сделать наблюдение, что все террористы или серийные убийцы отчаянно отстаивают свою жизнь в поединке со структурами подавления, оказывая сопротивление до самого последнего момента. Тем не менее, для вознамерившегося преступить все существующие границы, суицид полностью закономерен, и даже неизбежен. Ибо что такое есть самоубийство – т. е. добровольная смерть – с метафизической точки зрения, как ни окончательный переход границ, отвержение и отрицание всей реальности в целом, тотальное освобождение? За этой границей субъект сможет обрести свою полноту, восстановить свою изначальную природу (или, в крайнем случае, сделать такую попытку...). Так – через смерть – он движется к божественному, соединяется с Абсолютом. Как сказал Кириллов из "Бесов":

"Всякий, кто хочет главной свободы, тот должен сметь убить себя... Кто смеет убить себя, тот Бог". ...Рабство или "главная свобода", так называемая жизнь или Смерть, прозябание в удушающем пространстве или тотальный переход границ, пронумерованный обыватель в гуманистическом обществе или отчаянно решившийся террорист-самоубийца:

"Остается выбрать наиболее эстетическое самоубийство: женитьба + 40-часовая рабочая неделя или револьвер".

Так называемая жизнь или Смерть... Локальная точка, возжелавшая стать Бесконечным Космосом, прежде всего должна уничтожить самою себя. Точка – до ужаса замкнутое пространство, Бесконечность – Абсолют-ная свобода. Значит тем, кто сегодня не хочет жить по схеме (точнее – замкнутому кругу) "работа – семья – телевизор – семья – работа", тем нужно – или скорее должно – "выбрать револьвер".

"...В крайних случаях следует примириться с необходимостью саморазрушения души, ибо бывают души, обретающие искупление лишь через саморазрушение. Наше отношение к ним, естественно, должно быть доброжелательным. Нам следует постараться понять эту поразительную импульсивность. Напрасны были бы наши попытки её обуздать: их импульсивность подчинена  б о ж е с т в е н н о м у   н а ч а л у". Естественно, это "саморазрушение души" террориста (субъекта агрессии) не может ставиться на одну доску с "саморазрушением души" обывателя (которому всегда предназначено быть объектом агрессии): в первом случае – это взрыв, вспышка  С в е р х новой звезды (как в астрономическом, так и в кроулианском смысле), божественная молния, во втором – медленное и вялое затухание белого карлика, этой конечной стадии эволюции звезды (лишь в астрономическом смысле – у Кроули подобная "эволюция" просто немыслима), гнилостное разложение, не оставляющее после себя ничего – даже пыли или праха (думается, нет надобности объяснять, почему "жизнь" "нормальных" людей является "саморазрушением души"). И, в то же время, суицид как таковой, саморазрушение, есть (даже с психологической точки зрения) следствие и проявление в максимальной степени все той же метафизической тоски. Тоски по чему-то, чего так не хватает. Тоски по чему-то, без чего жить – действительно  Ж и т ь – просто не имеет смысла. Что с того, что эта тоска в итоге приводит к желанию давить на курок своего автомата до тех пор, пока вокруг не останется никого и ничего, что стесняло бы, ограничивало, душило. Либо ты их – либо они тебя. Последнее, само собой, более вероятно. Весь вопрос в том, как долго удастся продержаться в состоянии войны с этой Системой, с этим миром...

Впрочем, непременной, просто обязательной поправкой ко всему вышеизложенному должно послужить то утверждение, что вместо распространенного – и потому толкуемого предвзято и предосудительно – термина "самоубийство" или "суицид" гораздо точнее и правильнее употреблять выражение "добровольная смерть" – именно в том смысле, в котором его ввёл А. Шопенгауэр. Термин "самоубийство" в данной ситуации правомочно употреблять, лишь учитывая негласное, тем не менее достаточно явное, (на)значение этого акта – "доведение до логического конца" (поисков ли, метаний ли, размышлений ли...). Шопенгауэровская "добровольная смерть" не тождественна самоубийству и носит положительный характер для личности, – такая смерть подразумевает развитие личности, её рост – а это означает то же самое, что переход границ. Самоубийство же по А. Шопенгауэру, несмотря на все негативное отношение философа к окружающему миру, на его прямо-таки антикосмизм и антисоматизм, – есть акт полностью негативный для развития личности. Оно есть лишь проявление воли к жизни ("воля" в том смысле, который придавал ей философ) – просто в несколько иной форме: самоубийца отрекается вовсе не от самой жизни, а только от того, что делает эту жизнь неприятной и мешает наслаждаться ее радостями. От самой же воли к жизни по А. Шопенгауру необходимо отречься возвышением и над её радостями, и над её горестями. Не "вселенский" или "тотальный" пессимизм, но "героический" – так вернее было бы называть философский пессимизм А. Шопенгауэра.

Таким образом, терроризм – этот заранее обреченный на неудачу конфликт с Системой – есть не что иное, как нонконформистское желание "умереть красиво". И понятно, что не у каждого жителя этой планеты может возникнуть подобное – или хотя бы чуть-чуть близкое к нему – желание. Не стоит даже пытаться искать ответа на вопрос, почему одни люди "избирают револьвер", а другие, которых, конечно же, подавляющее большинство, – "женитьбу + 40-часовую рабочую неделю". Можно лишь вспомнить теорию Раскольникова, которую стоит привести здесь полностью, – все-таки без неё ответ на поставленный в начале статьи вопрос вряд ли станет ближе.

"...Люди, по закону природы, разделяются  в о о б щ е  на два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар и талант сказать в среде своей  н о в о е   с л о в о. ...Отличительные черты обоих разрядов довольно резкие: первый разряд, то есть материал, говоря вообще, люди по натуре консервативные, чинные, живут в послушании и любят быть послушными. ...Они и обязаны быть послушными, потому что это их назначение, и тут решительно нет ничего для них унизительного. Второй разряд, все преступают закон, разрушители или склонны к тому, судя по способностям. Преступления этих людей, разумеется, относительны и многоразличны; большею частию они требуют, в весьма разнообразных заявлениях, разрушения настоящего во имя лучшего. Но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может ... дать себе разрешение перешагнуть через кровь, – смотря, впрочем, по идее и по размерам ее. ... Масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем ... исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее). Первый разряд всегда – господин настоящего, второй разряд – господин будущего. Первые сохраняют мир и приумножают его численно; вторые двигают мир и ведут его к цели. ... Вообще же людей с новою мыслию, даже чуть-чуть только способных сказать хоть что-нибудь  н о в о е, необыкновенно мало рождается, даже до странности мало. Ясно только одно, что порядок зарождения людей, всех этих разрядов и подразделений, должно быть, весьма верно и точно определен каким-нибудь законом природы. ... Огромная масса людей, материал, для того только и существует на свете, чтобы наконец, чрез какое-то усилие, каким-то таинственным до сих пор процессом, посредством какого-нибудь перекрещивания родов и пород, понатужиться и породить наконец на свет, ну хоть из тысячи одного, хотя сколько-нибудь самостоятельного человека".

Раскольников – это "пред-ницшенианец", сделавший первые шаги к Сверхчеловеку, перешагнув через человека, это "пред-телемит", "пред-кроулианец", продекламировавший свою Конституцию, это "гиперфашист", разделивший человеческие существа не по какому-то примитивному расовому или социальному признаку, но по признаку принадлежности либо к "стаду", либо к "С в е р х". В терминах же статьи теорию Раскольникова можно сформулировать следующим образом: существуют люди, которые более предрасположены к трансцендированию, к стремлению расширить своё существование, к экзистенциальной экспансии, к нарушению границ – и этих людей по сравнению с "нормальными" людьми просто ничтожное количество. Над этими "способными сказать хоть что-нибудь новое" не властвуют человеческие законы, догмы, морали и т. д. Они  а б с о л ю т н ы е  "отщепенцы", "изгои", "отверженные", "посторонние", "чужие". "Перешагнуть через кровь" – это, конечно, радикальный случай, "несущий новое" может взять у "человека низшего разряда", "этого фабричного товара природы, которых она ежедневно производит тысячами", не только жизнь, но всё, что поможет ему "нести новое" – честь, силу, даже эти "грязные деньги"... "Плюнуть в душу", "вытереть ноги" об неё – для вознамерившегося стать Сверх это само собой разумеющиеся поступки. Естественно, угрызения какой-то там совести, культивируемой гуманистическим обществом, неведомы ему. У него своя "Совесть" (знаменитое "мою совесть зовут Адольф Гитлер" нужно понимать именно в этом контексте). Тем более сейчас, в наше время, когда на землю опустилась полночь, когда человечество вошло в возрастную стадию "угасание", когда Кали-Юга царствует уже буквально во всём, даже более того – "мы вступили в последнюю, завершающую стадию Кали-Юги, в наитемнейший период этого «темного века», в эпоху диссолюции, из которой можно выйти только через страшный катаклизм", – вряд ли сейчас возможно, да и уместно, трансцендировать "мирным путем", вряд ли уместно "мирно" расширять свои границы – даже на банальном "межчеловеческом уровне". Трансцендентность сегодня – это понятие, полностью противоположное гуманизму. Этот мир явно не заслуживает "хорошего отношения" к себе.

Красота вовсе не спасет мир. Как вообще можно было в это уверовать, если даже сам отец этой "заповеди" не верил в нее? То, что Достоевский не верил в нее, видно уже хотя бы из того, в чьи уста он вложил эти слова, и как он с ним обошёлся на страницах своего романа. Юродивый князь Мышкин (показательно, что "юродивым" в романе он назван только один раз, но зато сразу же на первых страницах) действует и проповедует именно как настоящий юродивый в религиозном смысле этого слова, – непониманием, а то и смехом встречают его "проповеди" окружающие. Если то, что юродивый "ближе к Богу", является первой аксиомой, то второй аксиомой является то, что проповедуемое им в этом мире никогда не найдет себе дорогу в жизнь, пускай даже кто-то и прислушивается к его словам. В итоге Мышкин (заведомо обречённый, что понятно с первых страниц романа) губит себя и всех – кого он любит и кто его любит. Но что же является причиной катастрофы? Не что иное, как красота – это видно отчётливо, если проанализировать поступки, действия и их причины действующих лиц романа. Так как же красота может "спасти мир", если даже своего "пророка" погубила? Часто принято толковать личность Мышкина как "образ Иисуса Христа" – но Мышкин именно юродивый, "рядовой" юродивый, его конец показывает это весьма красноречиво – он не оказывается даже "мучеником, пострадавшим за идею". Другое дело, если бы Мышкин в романе был убит (тем же Рогожиным) – тогда бы он действительно мог попасть под "категорию" Иисуса Христа (соответственно Рогожин отождествлял бы собой Иуду). Да и не был Христос столь "мягкотелым", как Мышкин... Нельзя не заметить того, что если "Идиот" является одним из самых трагических романов Достоевского, то "Преступление и наказание", пожалуй, самым оптимистическим, – вряд ли можно назвать какое-нибудь другое произведение Достоевского со столь благополучным финалом (причем, практически все исследователи сходятся на том, что этот роман является центральным в творчестве писателя). Так кому из своих героев автор симпатизировал больше: проповедующему мир и любовь блаженному князю Мышкину (чем ни Путь Правой Руки) или взявшемуся за топор и "переступившему через кровь" Раскольникову (Путь Левой Руки)? И кому больше симпатизирует читатель? Вот по классике и получается, что "спасать мир" (если его вообще надо спасать) нужно не красотой, но топором. Так что остается лишь одно – втоптать в грязь лозунг юродивых "красота спасет мир" и взяться за топор, револьвер, автомат, взрывное устройство и т. д.

Только так, в конечном итоге, и можно проложить путь к Абсолюту, к Богу. Как говорит Калигула у Альбера Камю:

"Я понял, что есть только один способ сравняться с богами: достаточно быть столь же жестоким, как они". Боги прогневались на "грешную землю", насылая на неё проклятие за проклятием, так пускай "несущий новое" сравняется с ними и в этом. Тогда любая Агрессия своим посягательством на "тождественность богам" уже автоматически будет направлена и против них. Любой террорист, сталкер, выступая против окружающего его мира, смеясь над "спасительной" красотой, объявляет войну и самому Богу. Покушаясь на жизнь (низших) людей, расширяя свои границы, он провозглашает  Ш т у р м  Н е б е с , – ибо конечная цель его есть Тотальность, Абсолют – атрибуты Бога. Желание Единства с Богом и одновременная атака против него – это есть Путь Левой Руки.

Путь Левой Руки "разрушителен, страшен, в нем царствует гнев и буйство. На этом пути вся реальность воспринимается как ад, как онтологическая ссылка, как пытка, как погружение в сердце какой-то немыслимой катастрофы, берущей свое начало из самых высот космоса". В этой жизни-пытке можно "жить" только в одном состоянии – состоянии "героического пессимизма", или, быть может, гораздо точнее – "непрерывного суицида". Конечно, не факт, что каждый идущий Путём Левой Руки обязательно выберет действующее насилие против окружающего мира, трансформирует свой "непрерывный суицид" в гомицид. В конце концов, Агрессия против этой "реальности", против всего мира может реализовываться не только свинцовым дождем пуль или блеском заточенных клинков. Взрывать можно не только дома или машины, но и человеческие сознания. Убивать можно не только "двуногих", но и их мысли. Насиловать можно не только "слабый пол", но и слабый дух. Порой книги оказываются разрушительней динамита. Кто нанес больший удар по гуманизму и обывательскому конформизму: исламский террорист-камикадзе, взорвавший вместе с собой какой-нибудь жалкий автобус с парой десятков евреев, или Ницше, взорвавший вместе с собой – то, что сам он пал жертвой произведенного им взрыва, было понятно даже ему самому – всю устоявшуюся систему гуманистических взглядов и морали? Чем больше разворошил обывательскую благочестивость Юкио Мисима: своей заранее обреченной на провал – и этого он сам не мог не понимать – попыткой государственного переворота с последующим свершением харакири, или своими книгами? Жизненный и творческий путь Мисимы – это путь, который с метафизических позиций может быть рассмотрен именно как путь террориста, убивавшего не оружием, но пером: "Мне отчаянно хочется кого-нибудь убить, я жажду увидеть алую кровь. Иной пишет о любви, потому что не имеет успеха у женщин, я же пишу романы, чтобы не заработать смертного приговора", – последний самурай написал это за 22 года до своего грандиозного ухода из жизни, назвать который "самоубийством" – значит быть слепым кротом, не знающим ничего, кроме тупого рытья земли. Каждый из Странников Пути Левой Руки взрывает, убивает, разрушает, насилует, сотрясает, выворачивает наизнанку в той "области", где он может нанести больший "ущерб" окружающему миру – т. е. там, где он может расширить свои границы как можно в большей степени, там, куда подталкивает и направляет его талант. И здесь, на Пути Левой Руки, не так уж и важно, под какими знаменами стоять – красными, нацистскими или анархистскими, под знаками перевернутого креста или молота Тора; носить "титул" террориста или серийного убийцы, "клеймо" "безумного философа" или "проклятого поэта". Важна тотальная (гипер)неприемлемость окружающего бытия, предельный нонконформизм, желание отделиться от этого мира – даже если для этого придется взорвать его вместе с собой. Важно делать то, что ты не можешь не делать, чтобы быть самим собой. Важно стремиться туда, где, как ты чувствуешь, тебе только и есть место.

Взрываются автомобили и дома... гремят выстрелы и раздаются автоматные очереди... блестят лезвия ножей... пылают пожары... кричат и стонут жертвы, повинные лишь в том, что они – это они... куски человеческих тел – обугленные ли или искромсанные – валяются на каждом углу... сознания, некогда бывшие такие же как все, оплакивают свою утраченную нормальность... Это всё Сталкеры, идущие по Пути Левой Руки.

"...Не смейся над их безумием, ибо ими владеет неизбывная тоска по вечности, тоска, которой томимы все: и ты, и я, и все унылые и худосочные жители земли. Но это зрелище возвышает душу, и я позволю тебе смотреть из окна".

Meister Schwarzsichtig, 1999 г.