Павел Анатольевич Судоплатов родился 7 июля 1907 года в Мелитополе. Мать русская, отец украинец. Образование высшее. Закончил двуклассное училище, два курса факультета советского права МГУ (1933 г.), Военно-юридическую академию (ВЮА) Советской Армии (1953 г.). Участник Гражданской войны.

7 мая 1919 года в тылу Украинского фронта поднял мятеж командир 6-й Украинской стрелковой дивизии Н.А. Григорьев. Мятеж охватил пространство от Кременчуга до Херсона. В результате на левом крыле Южного фронта Кавказская армия П.Н. Врангеля захватила инициативу и перешла в наступление против красных.

В Мелитополе срочно объявили набор добровольцев в Красную Армию, и 26 июня, в свои неполные 12 лет, П. Судоплатов становится бойцом Мелитопольского рабочего отряда.

Служил он недолго, до августа 1919 года. Однако за это время сумел испытать многое. В сражении Павел попадает в плен, закончившийся побегом благодаря пьянству станичников. Это стало для мальчика первым уроком выживания.

В боях под Одессой Павел попадает в госпиталь с подозрением на тиф, но, к счастью, диагноз не подтвердился. В течение пяти месяцев Павел находился в Одессе, уже занятой белыми.

Когда к Одессе в начале 1920 года подошли красные, Павел участвует в уличных боях в рядах восставших рабочих. Хорошо освоив за время беспризорничества все укромные места портового города, Судоплатов помогает красноармейцам вылавливать спрятавшихся белогвардейцев. В итоге зимой 1920 года он вновь вступает в ряды Красной Армии и становится бойцом роты связи 123-й стрелковой бригады.

1921 год становится в судьбе Павла Судоплатова поистине переломным. Комиссар дивизии Упит обратил внимание на смышлёного и образованного паренька и предложил ему поехать учиться на курсы политработников в Киев. Но в дело вмешался «его величество Случай», хотя случайность – это всего лишь незапланированная закономерность.

В июле 1921 года в засаду, устроенную украинскими националистами, попали сотрудники Особого отдела 44-й дивизии, и многие из них погибли. Учитывая происхождение, образование, Судоплатову была предложена вначале должность телефониста, а затем шифровальщика. Так – после диверсионной операции противника – началась его служба в органах ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД – НКГВ – МГБ.

«В дивизии, в которой я служил, вместе с нами сражались поляки, австрийцы, немцы, сербы и даже китайцы. Последние были очень дисциплинированными и сражались до последней капли крови. Борьба шла жестокая, и случалось, что целые деревни оказывались уничтоженными украинскими националистами и бандформированиями: всего в ходе Гражданской войны в Украине погибло свыше миллиона человек.

Опыт, приобретённый при выполнении обязанностей телефониста, а затем шифровальщика, оказался бесценным. Я печатал документы с грифом “секретно” и расшифровывал телеграммы, которые мы получали непосредственно от главы ВЧК Феликса Дзержинского из Москвы.

…Дивизия была переведена в Житомир. Главной задачей нашего особого отдела была помощь местному ЧК в проникновении в партизанское подполье украинских националистов, руководимое Петлюрой и Коновальцем. Их вооруженные банды устраивали диверсии против органов Советской власти на местах».

Осенью 1922 года Судоплатова переводят служить в пограничные войска, вначале в погранотделение города Изяслав, а затем на Славутинский погранпост. Именно здесь Судоплатов соприкасается с особо секретными операциями разведки. Режим особой секретности был обусловлен тем, что по условиям мирного договора от 18 марта 1921 года между РСФСР и Польшей стороны обязались не создавать и не поддерживать организации, имеющие целью вооруженную борьбу с подписантом. Однако нелегальная боевая работа диверсионно-террористического характера на территории Западной Белоруссии и Западной Украины продолжалась. В данном случае политической задачей являлось воссоединение Западной Украины и Западной Белоруссии с Россией.

Операции Разведупра по активной разведке были тщательно законспирированы, в том числе от пограничников и местных органов ВЧК – ОГПУ, и были свёрнуты только в 1925 году по решению высшего военно-политического руководства СССР. Славутинскому погранпосту в этой тайной войне отводилась далеко не последняя роль. Павел, наблюдавший за молчаливыми людьми в гражданской одежде, мог понимать, что принимает участие в обеспечении совершенно секретных операций.

В начале сентября 1923 года Судоплатов подаёт рапорт об увольнении. Основной причиной такого поступка могла быть физическая, но главное – психологическая усталость юноши, которому к тому времени исполнилось всего 16 лет. Другая причина заключалась в сокращении чекистского аппарата после окончания Гражданской войны, но это также связано с возрастом Павла. Рапорт молодого пограничника удовлетворили, и он вернулся домой в Мелитополь. Он поступает на службу в аппарат Мелитопольского окружного комитета Ленинского Коммунистического союза молодёжи Украины (ЛКСМУ). В 1924 году его направляют секретарём комсомольской ячейки в село Ново-Григорьевка Запорожской области. С января 1925 года Судоплатов – секретарь ячейки ЛКСМУ завода имени В.В. Воровского в Мелитополе. А в феврале того же года окружной комитет комсомола рекомендует «товарища Судоплатова» на работу в органы ОГПУ. Впереди у Павла Анатольевича интересная и сложная работа в органах госбезопасности.

Итак, в феврале 1925 года в возрасте семнадцати лет Павел Судоплатов возвращается на службу в органы государственной безопасности – Мелитопольский окружной отдел ГПУ УССР. До 1927 года Судоплатов занимался обработкой оперативной информации, составлением отчётов, сводок и других справочных данных секретного характера.

В феврале 1928 года Павел вступает в ряды Всесоюзной Коммунистической партии большевиков – ВКП(б). (Партия получила новое название – Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков) на ХIV съезде в 1925 году в связи с образованием СССР.)

В августе 1928 года Судоплатов получает очередное повышение и переводится в столицу тогдашней Украины г. Харьков на должность помощника уполномоченного секретного отделения Харьковского окротдела ГПУ УССР. В 1930-х годах П.А. Судоплатова переводят в центральный аппарат ГПУ УССР на должность помощника уполномоченного Отдела информации и политического контроля.

В 1932 году Судоплатов был переведён в Москву на должность старшего инспектора Отдела кадров ОГПУ. В это время он знакомится с начальником ИНО ОГПУ А.Х. Артузовым и его заместителем А.А. Слуцким. В 1933 году Судоплатов переходит на оперативную работу в разведке. Это ещё один поворотный момент в его судьбе.

Назначение на оперативную работу в Иностранном отделе являлось далеко не таким простым. Противник, с которым отныне поручалось иметь дело Судоплатову, был хитёр и коварен. К 1933 году в среде украинских националистов произошли существенные изменения. С 1923 по 1928 год Украинская военная организация в обмен на свои услуги получила от спецслужб Веймарской республики свыше 2 миллионов марок.

Украинские националисты установили с германскими спецслужбами самые тесные контакты. После прихода А. Гитлера к власти в Германии наметились контакты специальных структур ОУН – УНО с СД и гестапо. Естественно, что руководство немецких спецслужб планировало использовать украинских националистов в своих собственных интересах.

Для руководства деятельностью националистов в Западной Украине был создан специальный орган ОУН – Краевая экзекутива (КЭ). Постепенно этот орган под руководством С.А. Бандеры стал фактически неподотчётным ОУН и превратился в самостоятельную организацию. Но оуновцы активно действовали не только против Польши, но и против Советского Союза с польской и чехословацкой территорий. Более того, оуновцы пытались проводить террористические акты против официальных советских представителей и на территории третьих стран.

Советские органы государственной безопасности вели против украинских националистов нелёгкую и жесткую борьбу. Чекисты отслеживали и неоднократно пресекали террористические акты украинских националистов против советских государственных деятелей.

Так например, осенью 1933 года была сорвана попытка покушения украинских националистов на наркома иностранных дел Советского Союза М.М. Литвинова, которое должно было состояться во время его прибытия в Соединенные Штаты Америки.

Благодаря действиям нелегального резидента ИНО ОГПУ И.Н. Каминского и легального резидента ИНО в США В.Ш. Эльмана этот план был своевременно раскрыт. В итоге переговоры Литвинова с президентом США Ф. Рузвельтом прошли успешно, и 18 ноября 1933 года между СССР и США были установлены дипломатические отношения.

Однако действовать на опережение советской разведке удавалось не всегда. 21 октября 1933 года в консульстве СССР во Львове оуновский боевик Н. Лемек совершил террористический акт против сотрудника внешней разведки А. Майкова, работавшего в Польше в качестве дипломата. На одном из приёмов террорист подошёл к дипломату и в упор расстрелял его из пистолета.

По распоряжению военно-политического руководства СССР в органах госбезопасности началась разработка активных мер по нейтрализации террористических акций ОУН.

Тем временем в органах государственной безопасности произошла очередная глобальная перестановка. 10 июля 1934 года постановлением ЦИК СССР был образован Народный комиссариат внутренних дел СССР, с включением в него аппаратов ОГПУ и НКВД РСФСР. Наркомом назначен Г.Г. Ягода. На базе ОГПУ создаётся Главное управление государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР. Его куратором стал Я.С. Агранов.

Исполняя распоряжение партии, руководство Иностранного отдела ГУГБ приняло решение о внедрении в среду украинских националистов своего сотрудника. Летом 1934 года выбор был сделан в пользу Павла Судоплатова.

После восьми месяцев обучения Судоплатов был направлен в свою первую зарубежную командировку в сопровождении Лебедя, «главного представителя» ОУН в Украине, а в действительности нашего тайного агента на протяжении многих лет. Лебедь стал для советской разведки ключевой фигурой в борьбе с бандитизмом в Украине в 20-х годах. Его репутация в националистических кругах за рубежом оставалась по-прежнему высокой: Коновалец рассматривал своего представителя как человека, способного провести подготовительную работу для захвата власти ОУН в Киеве в случае войны. От Лебедя, которому нами был разрешен выезд на Запад в 20-х и 30-х годах по нелегальным каналам, нам и стало известно, что Коновалец лелеял планы захвата Украины в будущей войне.

Куратором и одним из основных наставников П.А. Судоплатова в период его подготовки к нелегальной заграничной командировке стал опытный разведчик П.Я. Зубов. Этот человек станет одним из ближайших помощников П.А. Судоплатова во время Великой Отечественной войны.

Первоначальный курс обучения начинающий нелегал закончил в марте 1935 года. В это же время его жена Эмма была переведена в Иностранный отдел НКВД и также прошла специальный курс обучения. В будущей операции её планировалось использовать в качестве связной в Западной Европе между Павлом и Центром. По легенде, связная была студенткой из Женевы. Сам Павел выехал за границу под именем молодого украинского националиста Павла Анатольевича Яценко.

В середине апреля 1935 года Судоплатов выехал в Финляндию в сопровождении Лебедя, который, переправив «племянника» за границу, вернулся через Москву в Харьков.

В период пребывания в Хельсинки Судоплатов находился под опекой «легального» резидента в Финляндии Б.А. Рыбкина («Кин») и его помощницы (впоследствии супруги) З.И. Воскресенской («Ирина»). Эти выдающиеся разведчики внесли также свою лепту в оперативную подготовку молодого разведчика. В это время З.И. Воскресенская в Норвегии координировала работу нелегальной разведывательно-диверсионной группы Э.Ф. Волльвебера («Антон»).

Спустя два месяца от Коновальца в Хельсинки прибыли связные – О. Грибинский из Праги и Д. Андриевский из Брюсселя. Путь в Германию лежал через Швецию, куда Павел и сопровождавшие его лица отправились пароходом.

В июне 1935 года Павел прибыл в Берлин и стал ждать встречи с Е. Коновальцем.

Встреча П. Судоплатова с лидером украинских националистов Е. Коновальцем состоялась летом 1936 года. Встреча проходила на конспиративной квартире, принадлежавшей немецкой разведке. Павел сумел произвести благоприятное впечатление на Коновальца, и в сентябре его направили на три месяца в нацистскую школу в Лейпциге.

В ходе встреч с Коновальцем Судоплатову удалось узнать, что в распоряжении оуновцев уже имеются две бригады, в общей сложности около двух тысяч человек, которые предполагалось использовать в качестве полицейских сил в Галиции (части Западной Украины, входившей тогда в Польшу) и в Германии.

Оуновцы всячески пытались вовлечь Судоплатова в борьбу за власть, которая шла между двумя их главными группировками: «старики» и «молодёжь». Первых представляли Коновалец и его заместитель Мельник, а «молодёжь» возглавляли Бандера и Костарев. Но главной задачей Судоплатова было убедить их в том, что террористическая деятельность в Украине не имеет никаких шансов на успех, так как власти немедленно ликвидируют небольшие очаги сопротивления.

С Коновальцем у Судоплатова складывались неплохие отношения.

«Коновалец привязался ко мне, – вспоминал Судоплатов, – и даже предложил, чтобы я сопровождал его в инспекционной поездке в Париж и Вену с целью проверки положения дел в украинских эмигрантских кругах, поддерживавших его».

Центр решил воспользоваться этой возможностью, чтобы организовать встречу Судоплатову с его курьером. Согласно указанию из Москвы, Павлу надлежало по возможности выйти на такую встречу в Париже и позднее в Вене. Для этого он должен был дважды в неделю появляться между пятью и шестью вечера в определенном месте.

«В первое же своё появление на условленном месте, – рассказывал Павел Анатольевич, – я увидел собственную жену… Усилием воли мне удалось заставить себя удостовериться, что за мной нет никакой слежки, и лишь после этого я приблизился к Эмме. Мне сразу же стало совершенно ясно: место встречи выбрано крайне неудачно, так как сновавшая вокруг толпа не давала возможности проверить, есть ли за тобой наблюдение или нет».

П. Судоплатов информировал Эмму о положении дел в украинских эмигрантских кругах и о той значительной поддержке, которую они получали от Германии. Особенно любопытной показалась ей информация, касающаяся раздоров внутри ОУН.

После приезда Павла в Вену он отправился на место встречи, где и застал своего куратора и наставника по работе в Москве Зубова. Разведчик подробно информировал Зубова о деятельности Коновальца.

Из Вены Судоплатов возвратился в Берлин, где в течение нескольких месяцев шли бесполезные переговоры о возможном развертывании сил подполья в Украине в случае войны. В этот период Павел дважды ездил в Париж, встречался там с лидерами украинского правительства в изгнании. Коновалец предостерегал Павла в отношении этих людей: их не следовало воспринимать серьёзно, поскольку в действительности всё будут решать не эти господа, протиравшие штаны в парижских кафе, а его военная организация.

По окончании командировки П. Судоплатов вернулся в Москву. Вот как он потом вспоминал сам:

«Успешная командировка в Западную Европу изменила моё положение в разведке. О результатах работы было доложено Сталину и Косиору, секретарю ЦК Коммунистической партии Украины, а также Петровскому, председателю Верховного Совета республики. В кабинете Слуцкого, где я докладывал в деталях о своей поездке, меня представили двум товарищам: один из них был Серебрянский, начальник Особой группы при наркоме внутренних дел – самостоятельного и в то время мне неизвестного Центра закордонной разведки органов безопасности, – а другой, по-моему, Васильев, сотрудник секретариата Сталина. Ни того ни другого я прежде не знал».

Скорее всего, Павел Анатольевич имел в виду руководящего работника Коминтерна Б.А. Васильева. Он тесно сотрудничал с Иностранным отделом ГУГВ НКВД и Разведывательным управлением Штаба РККА.

Тем временем П. Судоплатов был назначен вначале оперуполномоченным, а затем помощником начальника 4-го отделения 7-го отдела (внешняя разведка). Весь 1937 год он неоднократно выезжал на Запад в качестве «курьера» оуновского подполья. Как прикрытие использовалась должность радиста на советском грузовом судне «Шилка».

После убийства С.М. Кирова в декабре 1934 года руководство страны принимает решение о применении мер физического воздействия к врагам партии и государства. В числе личных врагов Сталина числились и бывшие служащие советских учреждений за границей, такие как Г.З. Веселовский, оставшийся во Франции, или нелегальный резидент ИНО ОГПУ в Турции Г.С. Агабеков, бежавший в 1930 году из Стамбула в Марсель. В 1931 году он опубликовал в Нью-Йорке книгу под названием «ОГПУ: русский секретный террор». Книга Г.С. Агабекова стала смертным приговором для многих друзей Советского Союза. Только в Персии (Иран) в июле – августе 1932 года было арестовано более четырёхсот человек. В этой связи было принято решение о ликвидации предателя. Вскоре Агабеков был ликвидирован в Париже.

В июле 1937 года во Франции остался нелегал И.Г. Порецкий (Рейс), который направил в Москву письмо с критикой Сталина и проводимой им в Испании политике. Порецкий был крайне опасен в силу его информированности о нелегальных сетях ИНО ОГПУ. Он был ликвидирован сотрудниками ГУГБ во главе с С.М. Шпигельгласом.

Одной из наиболее известных операций внешней разведки является похищение в 1937 году руководителя Российского общевоинского союза Е.К. Миллера, сменившего на этом посту А.П. Кутепова. После того как во второй половине 1930-х годов Миллер через своего представителя в Берлине, генерала Лампе, установил тесные контакты со спецслужбами гитлеровской Германии, в Москве было принято решение о проведении операции по его похищению и вывозу в СССР. Ключевым звеном этой операции являлся бывший командир Корниловской дивизии, помощник Миллера по разведке генерал Н.В. Скоблин, который с 1930 года вместе со своей женой, известной певицей Н.В. Плевицкой, сотрудничал с советской разведкой.

22 сентября 1937 года по приглашению Н.В. Скоблина Миллер направился с ним на виллу под Парижем, где должна была состояться встреча «с представителями германских спецслужб». На самом деле на вилле Миллера поджидала оперативная группа внешней разведки, которая захватила его и через Гавр переправила на теплоходе в СССР. После проведённого в Москве следствия Миллер был предан суду и в 1939 году расстрелян. В операции по захвату Миллера участвовали советские разведчики В. Гражуль, М. Григорьев, Г. Косенко. Руководил операцией С.М. Шпигельглас.

Решение оуновцев поставлять Японии военную и экономическую информацию об СССР стала последней каплей, решившей судьбу лидера украинских националистов. В ноябре 1937 года П.А. Судоплатов удостоился двух аудиенций у Сталина. На второй из них вождь отдал личное распоряжение о ликвидации Е. Коновальца.

После получения приказа о ликвидации Коновальца Слуцкий, Шпигельглас и Судоплатов приступили к разработке вариантов операции. От предложения застрелить Коновальца отказались, поскольку он довольно часто приходил на встречу в сопровождении телохранителя. Было принято решение вручить Коновальцу взрывное устройство, замаскированное под небольшой подарок. Этот вариант давал возможность исполнителю заблаговременно покинуть место встречи.

Часовой механизм мины-ловушки приводился в действие автоматически – через полчаса после изменения упаковки из транспортного (вертикального) в боевое (горизонтальное) ожидался взрыв. Судоплатову следовало быть предельно осторожным и держать коробку строго в вертикальном положении. В случае ошибки или небрежности он сам мог стать жертвой своего «подарка». Он также не должен был попасть в руки врага живым: согласно приказу, ему следовало покончить с собой, для чего он получил карманный «вальтер» модели РРК.

«Шпигельглас провёл со мной более восьми часов, – писал Судоплатов, – обсуждая различные варианты моего ухода с места акции. Он снабдил меня сезонным железнодорожным билетом, действительным на два месяца на всей территории Западной Европы, а также вручил фальшивый чехословацкий паспорт и три тысячи американских долларов, что по тем временам было большими деньгами. По его совету я должен был обязательно изменить свою внешность после “ухода”».

«23 мая 1938 года. Время – без десяти двенадцать. Прогуливаясь по переулку возле ресторана “Атланта”, я увидел сидящего за столиком у окна Коновальца, ожидавшего моего прихода, – вспоминал П. Судоплатов. – Я вошёл в ресторан, подсел к нему, и после непродолжительного разговора мы условились снова встретиться в центре Роттердама в 17.00. Я вручил ему подарок, коробку шоколадных конфет, и сказал, что мне сейчас надо возвращаться на судно. Уходя, я положил коробку на столик рядом с ним. Мы пожали друг другу руки, и я вышел, сдерживая своё инстинктивное желание тут же броситься бежать».

По прибытии в Париж его встретил сотрудник нашей разведки Агаянц. Позавтракав, Судоплатов передал ему свой пистолет и маленькую записку, содержание которой надо было отправить в Москву шифром. В записке говорилось: «Подарок вручён. Посылка сейчас в Париже, а шина автомобиля, на котором я путешествовал, лопнула, пока я ходил по магазинам». «Агаянц, не имевший никакого представления о моём задании, проводил меня на явочную квартиру в пригороде Парижа, где я оставался в течение двух недель».

Из Парижа Судоплатов по подложным польским документам отправился в Барселону. Местные газеты сообщали о странном происшествии в Роттердаме, где украинский националистический лидер Коновалец, путешествовавший по фальшивому паспорту, погиб при взрыве на улице. В газетных сообщениях выдвигались три версии: либо его убили большевики, либо соперничающая группировка украинцев, либо, наконец, его убрали поляки – в отместку за гибель генерала Перацкого.

В Испании Павел Анатольевич оставался в течении трёх недель как польский доброволец в составе руководимой НКВД интернациональной партизанской части при республиканской армии.

«Во время пребывания в Барселоне я впервые встретился с Рамоном Меркадером дель Рио, молодым лейтенантом. Тогда я не подозревал, какое будущее уготовано Меркадеру: ведь ему было суждено ликвидировать Троцкого и отсидеть 20 лет в тюрьме, и за это получить высокое звание Героя Советского Союза, – вспоминал П. Судоплатов».

В конце июня 1938 года П. Судоплатов нелегально перебирается во Францию, где садится на советский пароход и на нем в конце лета прибывает в Ленинград. По прибытии в Москву состоялась встреча Судоплатова с Л.П. Берией, который 22 августа 1938 года был назначен заместителем наркома внутренних дел. Берия задавал вопрос за вопросом, желая знать обо всех деталях операции против Коновальца и об ОУН с начала её деятельности. Из беседы с Берией Судоплатов сделал вывод, что он обладал опытом работы в подполье, приобретённым в Закавказском ЧК.

Нельзя обойти стороной наиболее болезненную для всех нормальных людей тему – тему политических репрессий 1930-х годов. Процесс устранения нелояльных по отношению к Сталину кадров РККА, НКВД и Коминтерна происходил постепенно, начиная с 1929 года, когда против ряда польских коммунистов, проживавших в СССР, стали выдвигаться обвинения в принадлежности к Польской организации войсковой (ПОЗ). Работу по обучению диверсантов и партизан можно было трактовать как подготовку террористических актов в рамках антисоветского заговора против руководства страны с целью изменения государственного строя в интересах контрреволюционных организаций и (или) иностранных государств. Были репрессированы: А.Х. Артузов, Я.К. Берзин, С.А. Мессинг, З.И. Пассов, B.М. Примаков, И.А. Пятницкий, М.А. Трилиссер, И.П. Уборевич, И.С. Уншлихт, C.П. Урицкий, С.М. Шпигельглас, И.Э. Якир и многие другие. Большинство кадровых сотрудников Коминтерна, ИНО НКВД, ГУ РККА в силу специфики их работы легко можно было обвинить в принадлежности к той или иной иностранной разведке и/или в подготовке покушения на Сталина.

Павел Анатольевич Судоплатов вспоминал:

«Мне ясно вспоминаются события, которые вскоре последовали. Наступил ноябрь, канун октябрьских торжеств. И вот в 4 часа утра меня разбудил настойчивый телефонный звонок: звонил Козлов, начальник секретариата Иностранного отдела. Голос звучал официально, но в нём угадывалось необычайное волнение.

– Павел Анатольевич, – услышал я, – вас срочно вызывает к себе первый заместитель начальника Управления госбезопасности товарищ Меркулов. Машина уже ждёт вас. Приезжайте как можно скорее. Только что арестованы Шпигельглас и Пассов.

Жена встревожилась. Я решил, что настала моя очередь.

На Лубянке меня встретил сам Козлов и проводил в кабинет Меркулова. Тот приветствовал меня в своей обычной, вежливой, спокойной манере и предложил пройти к Лаврентию Павловичу. Нервы мои были напряжены до предела. Я представил, как меня будут допрашивать о моих связях со Шпигельгласом. Но, как ни поразительно, никакого допроса Берия учинять не стал. Весьма официальным тоном он объявил, что Пассов и Шпигельглас арестованы за обман партии и что мне надлежит немедленно приступить к исполнению обязанностей начальника Иностранного отдела, то есть отдела закордонной разведки».

За три недели пребывания в должности исполняющего обязанности начальника отдела, – вспоминал он, – я смог узнать структуру и организацию проведения разведывательных операций за рубежом. В рамках НКВД существовали два подразделения, занимавшиеся разведкой за рубежом. Это Иностранный отдел, которым руководили сначала Трилиссер, потом Артузов, Слуцкий и Пассов. Задача отдела – добывать для Центра разведданные как по легальным (через наших сотрудников, имевших дипломатическое прикрытие или работавших в торговых представительствах за рубежом), так и по нелегальным каналам.

В то же время существовала и другая разведывательная служба – Особая группа при наркоме внутренних дел, находящаяся в его подчинении и глубоко законспирированная. В её задачу входило создание резервной сети нелегалов для проведения диверсионных операций в тылах противника в Западной Европе, на Ближнем Востоке, Китае и США в случае войны. Особая группа не имела своих сотрудников в дипломатических и торговых миссиях за рубежом. Её аппарат состоял из двадцати оперработников, отвечавших за координацию деятельности закордонной агентуры. Все остальные сотрудники работали за рубежом в качестве нелегалов.

В то время, о котором я веду речь, число таких нелегалов составляло около шестидесяти человек. Вскоре мне стало ясно, что руководство НКВД могло по своему выбору использовать силы и средства Иностранного отдела и Особой группы для проведения особо важных операций, в том числе диверсий и ликвидации противников СССР за рубежом.

Особая Группа иногда именовалась «группой Яши», так как более десяти лет возглавлялась Яковом Серебрянским. Именно его люди организовали в 1930 году похищение главы белогвардейского РОВС в Париже генерала Кутепова. «Группа Яши» создала мощную агентурную сеть в 20–30-годах во Франции, Германии, Палестине, США и Скандинавии.

23 ноября 1938 года над Судоплатовым сгустились тучи политического недоверия. В этот день состоялось заседание парткома 5-го партколлектива ГУГБ, на котором слушалось его персональное дело. Партком постановил: Судоплатова П.А. из рядов ВКП(б) исключить.

П.А. Судоплатов

2 декабря 1938 года Судоплатов перестал исполнять обязанности начальника 5-го отдела. И не только он один был отстранен от должности.

25 ноября 1938 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Н.И. Ежов был отстранен от должности наркома внутренних дел, а на его место назначен Л.П. Берия; 1-м заместителем наркома и начальником ГУГБ становится В.Н. Меркулов. Начальником Иностранного отдела назначен В.Г. Деканозов, лично известный Л.П. Берии и ранее работавший председателем Госплана Грузинской ССР. Заместителем начальника отдела назначается П.М. Фитин, всего три месяца назад окончивший Центральную школу НКВД СССР.

Итак, 13 мая 1939 года начальником 5-го (Иностранного) отдела ГУГБ был назначен П.М. Фитин. С этим человеком Павел Анатольевич будет работать против нацистской Германии и её союзников в предвоенные годы и в годы Великой Отечественной Войны.

14 июня 1939 года определилась дальнейшая судьба коммуниста Павла Судоплатова. Возможно, не без участия нового начальника Иностранного отдела. Решением партбюро НКВД СССР за притупление политической бдительности ему был объявлен выговор с занесением в личную карточку. Огромная угроза в тот период прошла буквально рядом с Судоплатовым и его семьёй, оставив, конечно, незаживающие раны на всю жизнь.

«В один из мартовских дней, – вспоминает П. Судоплатов, – неожиданно я услышал упрёк, что последнее время я бездельничаю. “Я выполняю приказ начальника отделения”, – сказал я. Берия никак не прокомментировал мои слова и приказал сопровождать его на важную, по его словам, встречу. Я полагал, что речь идёт о встрече с одним из агентов. В сентябре 1938 года я дважды сопровождал его на подобные встречи. Но машина доставила нас в Кремль. Шофёр остановил машину в тупике возле Ивановской площади. Тут я осознал, что меня примет Сталин.

На этот раз Сталин казался другим. Внимательный, спокойный, сосредоточенный.

– Товарищ Сталин, – обратился Берия к нему, – по указанию партии мы разоблачили бывшее руководство закордонной разведки НКВД и сорвали их вероломную попытку обмануть правительство. Мы вносим предложение назначить товарища Судоплатова заместителем начальника разведки НКВД, с тем чтобы помочь молодым партийным кадрам, призванным на работу в органах, справиться с выполнением задач правительства.

По словам Берии, закордонная разведка в современных условиях должна изменить главные направления своей работы. Её основной задачей должна стать подготовка резидентур к войне в Европе и на Дальнем Востоке. Между тем, по мнению Берии, левое движение находилось в состоянии серьёзного разброда из-за попыток троцкистов подчинить его себе. Тем самым Троцкий и его сторонники бросали серьёзный вызов Советскому Союзу. Они стремились лишить СССР позиции лидера мирового коммунистического движения. Берия предложил нанести решительный удар по центру троцкистского движения за рубежом и назначить меня ответственным за проведение этих акций. Далее Берия сказал, что именно с этой целью и выдвигалась моя кандидатура на должность заместителя начальника Иностранного отдела, которым руководил Деканозов. Моя задача состояла в том, чтобы, используя все возможности НКВД, убрать Троцкого.

Далее Сталин сказан следующее:

– Троцкий, или по вашим делам “старик”, должен быть устранён в течение года, прежде чем разразится неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы не можем быть уверены, в случае нападения империалистов на Советский Союз, в поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению. Им будет очень трудно выполнить свой интернациональный долг по дестабилизации тылов противника, развернуть партизанскую войну.

Итак, мне надлежало возглавить группу боевиков для проведения операции по ликвидации Троцкого, находившегося в это время в изгнании в Мексике. Сталин заметил при этом, что “партия никогда не забудет тех, кто в ней участвовал, и позаботится не только о них самих, но и обо всех членах их семей”.

Когда я попытался возразить, что не вполне подхожу для выполнения этого задания в Мексике, поскольку совершенно не владею испанским языком, Сталин никак не прореагировал.

Я попросил разрешения привлечь к делу ветеранов диверсионных операций в гражданской войне в Испании.

– Это ваша обязанность и партийный долг – находить и отбирать подходящих и надёжных людей, чтобы справиться с поручением партии. Вам будет оказана любая помощь и поддержка. Докладывайте непосредственно товарищу Берии, и никому больше, но помните: вся ответственность за выполнение этой акции лежит на вас. Вы лично обязаны провести всю подготовительную работу и лично отправить специальную группу из Европы в Мексику. ЦК санкционирует представлять всю отчётность по операции исключительно в рукописном виде.

После встречи со Сталиным я был немедленно назначен заместителем начальника разведки. Мне был выделен кабинет на седьмом этаже главного здания Лубянки под номером 755 – когда-то его занимал Сергей Михайлович Шпигельглас».

Тем временем Судоплатову позвонил из дома Наум Эйтингон, недавно вернувшийся из Франции.

– Павлуша, я уже десять дней как в Москве, ничего не делаю. Оперативный отдел установил за мной слежку. Уверен: мой телефон прослушивается. Пожалуйста, доложи своему начальству: если они хотят арестовать меня, пусть сразу это и делают, а не устраивают детские игры.

Судоплатов ответил Эйтингону, что ни о каких планах насчёт его ареста ему неизвестно. Он тут же предложил ему прийти к нему, затем позвонил Меркулову и доложил о состоявшемся разговоре. Тот, засмеявшись, сказал:

– Эти идиоты берут Эйтингона и его группу под наружное наблюдение, а не понимают, что имеют дело с профессионалами.

В это время по прямому проводу Судоплатову позвонил Берия и предложил: поскольку Эйтингон – подходящая кандидатура для известного мне дела, к концу дня он ждёт обоих с предложениями.

Когда появился Эйтингон, Судоплатов рассказал о замысле операции в Мексике. Ему отводилась в ней ведущая роль. Наум Исаакович согласился без малейших колебаний. Он был идеальной фигурой для того, чтобы возглавить нелегальную резидентуру в США и Мексике. Подобраться к Троцкому можно было только через нашу агентуру, осевшую в Мексике после окончания войны в Испании. Никто лучше его не знал этих людей.

Работая вместе, они стали друзьями. Приказ о ликвидации Троцкого не удивил ни того ни другого: уже больше десяти лет ОГПУ – НКВД вели против Троцкого и его организации настоящую войну. По предложению Эйтингона операция получила кодовое название «Утка». Эйтингон сразу настоял, чтобы использовать агентов из Западной Европы, Латинской Америки и США, которые никогда не участвовали ни в каких операциях против Троцкого и его сторонников. В соответствии с его планом необходимо было создать две самостоятельные группы. Первая – группа «Конь» под началом Давида Альфаро Сикейроса, мексиканского художника, лично известного Сталину, ветерана гражданской войны в Испании. Вторая – группа «Мать» под руководством Каридад Меркадер. Среди её богатых предков был вице-губернатор Кубы, а её прадед когда-то являлся испанским послом в России. Каридад ушла от своего мужа, испанского железнодорожного магната, к анархистам и бежала в Париж с четырьмя детьми в начале 1930-х годов.

К 1938 году Каридад и её сын Рамон, жившие в Париже, дали согласие сотрудничать с советской разведкой. В сентябре Рамон по наводке братьев Руанов познакомился с Сильвией Агелоф, находившейся тогда в Париже, и супругами Розмер, дружившими с семьёй Троцкого. Следуя инструкциям Эйтингона, он должен был воздерживаться от любой политической деятельности.

Эйтингон считал, что его агенты должны действовать совершенно независимо от наших резидентур в США и Мексике.

Свои соображения по проведению операции Судоплатов и Эйтингон изложили Берии, подчеркнув, что в окружении Троцкого у нас нет никого, кто имел бы на него прямой выход. Они также не исключали, что его резиденцию придётся брать штурмом.

Берия распорядился, чтобы Судоплатов отправился вместе с Эйтингоном в Париж для оценки групп, направляемых в Мексику.

До Парижа добрались поездом. Там Судоплатов встретился с Раймоном и Каридад Меркадер, а затем с группой Сикейроса. Обе группы не общались и не знали о существовании одна другой. Показалось, что они достаточно надёжны, и, что ещё важнее, они участвовали в диверсионных операциях в Испании. Этот опыт должен был помочь им в акции против Троцкого. Судоплатов порекомендовал, чтобы Эйтингон в течение месяца оставался с Каридад и Рамоном, познакомил их с основами агентурной работы, объяснил им, как выявлять наружное наблюдение, как изменить свою внешность и другие моменты. Эти знания были необходимы им, чтобы избежать ловушек мексиканской контрразведки.

Судоплатов вернулся в Москву в июле, а в августе 1939 года Каридад и Рамон отправились из Гавра в Нью-Йорк. Эйтингон должен был вскоре последовать за ними, но к тому времени польский паспорт, по которому он прибыл в Париж, стал опасным документом. После немецкого вторжения в Польшу, положившего начало Второй мировой войне, его собирались призвать во французскую армию как польского беженца. В то же время были введены новые, более жесткие ограничения на зарубежные поездки для поляков, так что Эйтингону пришлось уйти в подполье.

Через нашего нелегала Штейнберга паспортную проблему удалось утрясти, и Эйтингон прибыл в Нью-Йорк в октябре 1939 года и основал в Бруклине импортно-экспортную фирму, которую потом использовали как свой центр связи. И самое главное: эта фирма предоставила «крышу» Рамону Меркадеру, обосновавшемуся в Мексике с поддельным канадским паспортом на имя Фрэнка Джексона. Теперь он мог совершать частные поездки в Нью-Йорк для встречи с Эйтингоном, который снабжал его деньгами. Постепенно в Мексике нашлось прикрытие и для группы Сикейроса.

Н.И. Эйтингон

Эйтингоном были разработаны варианты проникновения на виллу Троцкого в пригороде Мехико. Группа Сикейроса планировала взять здание штурмом, в то время как главной целью Рамона было использование своего любовного романа с Сильвией Агелоф, чтобы ознакомиться с окружением Льва Троцкого.

У Сикейроса был план комнат виллы Троцкого, переданный ему разведчицей-нелегалом Марией де Лас Эрас, до того как её срочно отозвали в Москву. Она дала характеристику телохранителей Троцкого, а также состав его небольшого секретариата. Эта важная информация была отправлена Эйтингону в Мексику.

В конце 1939 года Берия предложил усилить сеть наших нелегалов в Мексике. Вскоре туда прибыл разведчик-нелегал И.Р. Григулевич. По указанию Эйтингона он создал третью, резервную сеть нелегалов для проведения операций в Мексике и Калифорнии.

Григулевичу удалось подружиться с одним из телохранителей Троцкого, Шелдоном Хартом. Когда Харт 3 мая 1940 года находился на дежурстве, под утро в ворота виллы постучал Григулевич. Харт допустил непростительную ошибку – приоткрыл ворота, и группа Сикейроса ворвалась в резиденцию Троцкого. Они изрешетили автоматными очередями комнату, где находился Троцкий. Но поскольку они стреляли через закрытую дверь и результаты обстрела не были известны, Троцкий, спрятавшийся под кроватью, остался жив.

Харт был ликвидирован, поскольку знал Григулевича и мог выдать всех. Инцидент закончился арестом лишь Сикейроса.

Покушение провалилось из-за того, что группа захвата не была профессионально подготовлена для конкретной акции. Эйтингон по соображениям конспирации не принимал участия в этом нападении. Он бы наверняка скорректировал действия нападавших.

Эйтингон передал сообщение о провале операции. Оно поступило в Москву с некоторым опозданием, потому что шло через советское судно, находившееся в нью-йоркском порту. Оттуда шифрограмма по радио ушла в Париж к Василевскому. Он передал её в Москву, но не придал сообщению особого значения, поскольку не знал шифра. В результате Берия и Сталин узнали о неудавшемся покушении из сообщения ТАСС.

Вспоминал П.А. Судоплатов:

«Берия был взбешен. Глядя на меня, он начал спрашивать о составе группы в Париже и о плане ликвидации Троцкого. Я ответил, что уровень подготовки группы Сикейроса низок, но это люди, преданные нашему делу и готовые пожертвовать ради него своими жизнями. Я ожидаю подробного отчёта из Мексики по радиоканалам через день-два. После нашего разговора Берия приказал мне немедля информировать его сразу же, как только я узнаю о дальнейших событиях.

Через два дня я получил из Парижа краткий отчёт Эйтингона и доложил Берии. Эйтингон сообщал, что он готов, при одобрении Центра, приступить к осуществлению альтернативного плана – использовать для ликвидации Троцкого основного из наших агентов-“аутсайдеров” – Меркадера. Для выполнения этого задания необходимо было отказаться от использования Меркадера как нашего агента в окружении Троцкого и не внедрять новых: арест агента, пытавшегося убить Троцкого, мог означать провал всей агентурной сети, связанной непосредственно с Троцким и его окружением. Я понял, что подобное решение ни я, ни Эйтингон не могли принять самостоятельно. Оно могло быть принято только Берией и Сталиным. Внедрение агентов в троцкистские группы за рубежом являлось одним из важных приоритетов в работе советской разведки в 1930–1940-х годах. Как можно иначе получить информацию о том, что будет происходить в троцкистских кругах после убийства Троцкого?

В сложившейся ситуации мы поехали к Сталину. Первая часть встречи была весьма недолгой. Я доложил о неудачной попытке Сикейроса ликвидировать Троцкого, объяснив, что альтернативный план означает угрозу потерять антитроцкистскую сеть в Соединенных Штатах и Латинской Америке после уничтожения Троцкого.

Сталин подтвердил своё решение, заметив:

“Акция против Троцкого будет означать крушение всего троцкистского движения. И нам не надо будет тратить деньги на то, чтобы бороться с ними и их попытками подорвать Коминтерн и наши связи с левым движением за рубежом. Приступите к выполнению альтернативного плана, несмотря на провал Сикейроса, и пошлите телеграмму Эйтингону с выражением нашего полного доверия”».

Те временем летом 1940 года в результате политических маневров и силового давления, предпринятого высшим руководством ВКП(б), в состав СССР вошли Бессарабия, Буковина, Латвия, Литва и Эстония. Присоединение территорий бывшей Российской империи вновь осуществлено без использования специальных структур Коминтерна. Красная Армия десантировала 201-ю и 204-ю воздушно-десантные бригады в районе Болграда и Измаила. С этого момента именно воздушно-десантным войскам отводилась роль подразделений, в случае войны обеспечивающих блокирование коммуникаций противника. Как стало потом известно, это решение было ошибочным.

«Для немцев, – вспоминал П.А. Судоплатов, – в этом ничего нового не было. Ведь занятие Прибалтики в ходе секретных советско-германских соглашений было оговорено. Однако мы не раскрывали подробно своих планов, и немцы считали, что советская сторона, согласно подписанным договорам, ограничится только вводом войск прикрытия на территорию Прибалтики. События же, произошедшие в июне – июле 1940 года, застали немцев врасплох, причём в то время, когда их военная машина была запущена на Запад, и переориентировать авиацию, сухопутные войска, флот, чтобы противодействовать нашему утверждению в Прибалтике и Бессарабии, было невозможно.

Руководство Германии послало своим дипломатическим представителям телеграмму, которая была перехвачена нами. В ней говорилось, что беспрепятственное укрепление русских войск в Литве, Латвии и Эстонии и реорганизация правительств, произведенная советским руководством с намерением обеспечить тесное сотрудничество с этими странами, касается только России и Прибалтики. Делалось предупреждение: избегать какого-либо осложнения в российско-германских отношениях.

Получение информации об этой директиве было исключительно важным, поскольку давало нам дополнительные возможности чувствовать себя уверенно в проведении всех акций в Прибалтике.

Говоря о событиях, происходивших в 1940-м году в Латвии, Литве и Эстонии, хотелось бы отметить главное – наши войска вошли туда совершенно мирно, на основе специальных соглашений, заключенных с законными правительствами этих стран. Другой вопрос, что мы диктовали условия этих соглашений, и не без активного участия нашей дипломатии и разведки. Надо сказать и о том, что вряд ли нам удалось бы так быстро достичь взаимопонимания, если бы все главы прибалтийских государств – Ульманис, Сметона, Урбшис и Пятс, в особенности латышское руководство, Балодис, Мунтерс, Ульманис, – не находились с нами в доверительных секретных отношениях. Их всегда принимали в Кремле на высшем уровне как самых дорогих гостей, обхаживали, перед ними, как говорится, делали реверансы.

Существенную роль сыграли и наши оперативные материалы, особенно для подготовки бесед Сталина и Молотова с лидерами Литвы и Латвии – Урбшисом и Мунтерсом. Мы могли позволить себе договариваться с ними о размещении наших войск, о новом правительстве, об очередных компромиссах, поскольку они даже не гнушались принимать от нашей резидентуры и от доверенных лиц деньги. Это всё подтверждается архивными документами.

Таким образом, никакой аннексии Прибалтики на самом деле не происходило. Это была внешнеполитическая акция советского правительства, совершенно оправданная в период, предшествующий нападению Германии, связанная с необходимостью укрепления наших границ и с решением геополитических интересов. Но они не могли быть столь эффективно проведены без секретного сотрудничества с лидерами прибалтийских государств, которые и выторговывали для себя лично, а не для своих стран, соответствующие условия».

К середине 1940 года руководству ВКП(б), и в первую очередь Сталину, стало понятно, что надежды на затяжную войну Германии с западными странами не оправдались. После быстрого разгрома Германией войск союзников, оккупации Франции и появившейся возможности перемирия Германии с Англией наиболее неблагоприятным вариантом для СССР представлялась война с Третьим рейхом один на один. В этих условиях приобретение военно-политических союзников стало для руководства СССР приоритетной задачей.

20 августа 1940 года на своей вилле в Мексике был смертельно ранен самый сильный и непримиримый противник Сталина – Л. Троцкий.

«Позже Эйтингон рассказал мне, – вспоминает П.А. Судоплатов, – что Рамон Меркадер сам вызвался выполнить задание, используя знания, полученные им в ходе партизанской войны в Испании. Во время этой войны он научился не только стрелять, но и освоил технику рукопашного боя. Меркадер был готов застрелить, заколоть или убить врага, нанеся удар тяжёлым предметом. Когда Эйтингон и Каридад встретились с Рамоном, чтобы проанализировать систему охраны на вилле Троцкого и выбрать орудие убийства, то пришли к выводу, что лучше всего использовать нож или малый ледоруб альпиниста: во-первых, их легче скрыть от охранников, а во-вторых, это оружие убийства бесшумно, так что никто из домашних не успеет прибежать на помощь. Физически Рамон был достаточно крепок. Убийство должно было свидетельствовать акт личной мести Троцкому, который якобы отговаривал Сильвию Агелоф выйти замуж за Меркадера».

В начале 1969 года Судоплатов встретился с Рамоном Меркадером на квартире Эйтингона, потом они пошли обедать в ресторан Дома литераторов в Москве. С момента их последней встречи минуло почти три десятилетия. Им было что вспомнить и о чём поговорить. И только теперь Рамон смог рассказать во всех подробностях о том, что же произошло 20 августа 1940 года.

На встрече с Рамоном и его матерью на явочной квартире в Мехико Эйтингон, по словам Рамона, предложил следующее: в то время как Меркадер будет находиться на вилле Троцкого, сам Эйтингон, Каридад и группа из пяти человек попытаются ворваться на виллу. Начнется перестрелка с охраной, во время которой Меркадер сможет убить Льва.

Меркадер не согласился с этим планом и убедил Эйтингона, что он один приведёт смертный приговор в исполнение.

Якобы Рамон закрыл глаза, перед тем как ударить Троцкого ледорубом по голове. Ледоруб был спрятан у Рамона под плащом. Троцкий сидел за письменным столом и читал статью Меркадера. Перед тем как Рамон замахнулся на удар, Троцкий слегка повернул голову, и это изменило направление удара, ослабив его силу. Троцкий не был убит сразу и закричал, призывая на помощь. Рамон растерялся и не смог заколоть Троцкого, имея при себе нож.

Когда в комнату вбежала жена Троцкого с охранниками, Меркадера сбили с ног, и он не смог воспользоваться пистолетом. Троцкий же умер на следующий день в больнице.

По первоначальному плану предполагалось, что Троцкий будет убит без шума и Рамон сумеет незаметно уйти – ведь Меркадер регулярно посещал виллу и охрана его знала. Эйтингон и Каридад, ждавшие Рамона в машине неподалеку от виллы, вынуждены были скрыться, когда в доме начался явный переполох. Сперва они бежали на Кубу, где Каридад, используя семейные связи, сумели уйти в подполье. Григулевич бежал из Мехико в Калифорнию – там его мало кто знал.

Первое сообщение пришло в Москву по каналам ТАСС. Затем, неделей позже, кодированное сообщение с Кубы прислал Эйтингон, снова через Париж. Судоплатову было объявлено, что людьми Эйтингона и их работой наверху довольны, но участники операции будут награждены только после возвращения в Москву. Берия поинтересовался, удалось ли Каридад, Эйтингону и Григулевичу спастись и надёжно спрятаться. Судоплатов ответил, что у них хорошее укрытие, неизвестное Меркадеру.

Итак, Рамон Меркадер был арестован. В мае 1944 года суд федерального округа Мехико вынес окончательный приговор – 20 лет тюремного заключения.

Из воспоминаний заместителя начальника внешней разведки П.А. Судоплатова: «И. Сталин: мы будем награждать всех участников операции после возвращения домой. А что касается товарища, который привёл приговор в исполнение, то высшая награда будет вручена ему после выхода из заключения. Посмотрим, какой он в действительности профессиональный революционер, как он проявит себя в тяжёлое для него время».

«17 июня 1941 года, – вспоминал Судоплатов, – Эйтингон, Каридад и я были приглашены в Кремль, но не в Свердловский зал, как обычно, а в кабинет Калинина, где Михаил Иванович вручил Каридад и Эйтингону ордена Ленина, а мне орден Красного Знамени.

Берия сообщил мне о решении не жалеть никаких средств для защиты Меркадера. Адвокаты должны были доказать, что убийство совершено на почве склок и внутреннего раздора в троцкистском движении. Эйтингон и Каридад получили приказ оставаться в подполье. Полгода они провели на Кубе, а затем морем отправились в Нью-Йорк, где Эйтингон использовал свои знакомства в еврейской общине, для того чтобы раздобыть новые документы и паспорта. Вместе с Каридад они прибыли в Лос-Анджелес, а потом в Сан-Франциско. Наум Исаакович воспользовался возможностью возобновить контакты с двумя агентами, которых он и Серебрянский заслали в Калифорнию ещё в начале 30-х гг., и те согласились стать связными с нелегальной агентурной сетью, которая добывала американские ядерные секреты с 1942 по 1945 год. В феврале Эйтингон и Каридад на пароходе отправились в Китай. В мае 1941 года перед самым началом Великой Отечественной войны они возвратились в Москву из Шанхая по Транссибирской магистрали».

В тюрьме Рамон так и не признался, что имел связь с советской разведкой. Отбыв в заключении 19 лет, 8 месяцев и 14 дней, Рамон вышел из тюрьмы 6 мая 1960 года. После освобождения он женился на мексиканке Рокелии Мендоса и вместе с ней был переправлен в Советский Союз. В Москве он получил советское гражданство и документы на имя Рамона Ивановича Лопеса. 31 мая 1960 года «за выполнение специального задания и проявленные при этом героизм и мужество» Р.И. Лопесу было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

8 июля 1960 года награду Лопесу вручил тогдашний председатель КГБ при СМ СССР А.Н. Шелепин.

В Москве Меркадер работал научным сотрудником в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Его жена работала диктором в испанской редакции Московского радио. Супруги взяли на воспитание мальчика 11 лет, и семилетнюю девочку, мать которых умерла, а отец, испанский коммунист, погиб во франкистской Испании.

Р. Меркадер

В октябре 1974 года Меркадер с семьёй выехал на Кубу, где в звании генерала работал в МВД страны. Скончался он в Гаване 18 октября 1978 года от саркомы. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.

Рокелия после смерти мужа возвратилась с дочерью в Мексику. Сын остался на Кубе. Рокелия пережила своего мужа на 11 лет. Скончалась она от тяжёлой болезни в 1989 году.

После освобождения Рамона из заключения Каридад Меркадер жила в Москве, позднее уехала из СССР. Получила за границей пенсию от советского правительства. Умерла в Париже в 1975 году.

По окончании войны о работе 4-го управления П.А. Судоплатов доложил министру госбезопасности СССР в справке «О деятельности IV Управления НКВД – НКГБ СССР за период Великой Отечественной войны». В ней содержится краткий анализ работы, а также дана объективная оценка имевших место недостатков и достигнутых результатов.

IV управление МГБ СССР было создано в ходе войны 1941 года и действовало до мая 1945 года.

Для активной диверсионной и агентурно-оперативной работы в тылу противника были созданы 244 опергруппы МГБ СССР численностью 16 650 активных штыков.

За время войны боевые опергруппы МГБ СССР провели следующую разведывательно-диверсионную работу:

пущено под откос эшелонов – 1511;

уничтожено самолётов противника в воздухе и на земле – 81;

уничтожено танков – 2394;

убито, ранено и взято в плен немецких солдат и офицеров – 147 030.

В результате агентурно-оперативных мероприятий опергруппы ликвидировали 62 видных представителя немецких оккупационных властей.

Было выявлено и учтено на оккупированной противником территории 139 490 немецких агентов, предателей и пособников.

Оперативные группы, действовавшие в тылу противника, имели 1098 столкновений с регулярными и карательными войсками противника.

За время боевых действий оперативные группы потеряли убитыми 395 человек».

Бойцами ОМСБОНа – ОСНАЗа в ходе боевых действий на фронтах подготовлено к разрушению 128,5 километра железнодорожных и шоссейных дорог, изготовлено и перезаряжено 8998 мин, заложено 2057 фугасов и 49 252 минных поля, взорвано полотно автомагистралей около 71,5 километра; взорвано 95 мостов.

В тылу противника разгромлено 122 гарнизона жандармских и полицейских управлений, комендатур и штабов, пущено под откос 5 бронепоездов, 1415 эшелонов с живой силой, техникой, боеприпасами и горючим, уничтожено 1232 паровоза, 13 181 единица железнодорожных вагонов, платформ, цистерн, 2468 танков, бронемашин, тягачей, автомашин, мотоциклов, сбит 51 самолёт.

Выведено из строя 700 километров телефонно-телеграфных линий, в том числе до 240 километров кабеля, связывающего германское командование Восточного фронта со Ставкой Гитлера, взорвано и сожжено 344 промышленных предприятия и склада. В качестве трофеев захвачены 21 единица бронетехники, 45 орудий и минометов, 110 пулемётов, 800 винтовок и автоматов.

Эти успехи IV управления и подчиненного ему спецназа явились результатом высокой организаторской работы прежде всего самого П.А. Судоплатова, а также высочайшего профессионализма сотрудников центрального аппарата МГБ СССР Н. Эйтингона, Н. Мельникова, П. Гудимовича, М. Маклярского, командиров легендарного ОMCБОHа М. Орлова и В. Гриднева, руководителей разведывательно-диверсионных резидентур, таких как К. Орловский, С. Ваупшасов, Д. Медведев, Н. Прокопюк, В. Карасёв, А. Рабцевич, Л. Партынский, Ф. Кропф и других, а также беспримерного мужества и смелости их подчиненных.

Ни в одном другом управлении НКГБ, НКВД, ни даже в военной контрразведке СМЕРШ, не было столько людей, отмеченных высокими государственными наградами. Так, в наркоматах внутренних дел и государственной безопасности из 28 человек, удостоенных звания Героя Советского Союза, 23 являлись сотрудниками IV управления. Восьмерым разведчикам это высокое звание было присвоено посмертно.

В заключительной части своей обзорной справки Судоплатов обращается к руководителям органов государственной безопасности с предложениями, которые актуальны и сегодня. В частности, он пишет:

«Чтобы успешно решать задачи, необходимо иметь достаточно обученные и подготовленные кадры, которые самостоятельно, или в одиночку, или небольшой группой могут проникать в нужные объекты для организации различных акций. Массовая школа не может удовлетворить и обеспечить такими кадрами. Подготовкой таких кадров нужно заниматься задолго до войны».

Этот доклад вскоре лег на стол И.В. Сталину. Похоже, приведенные в обзорной справке цифры произвели сильное впечатление и на вождя. Но нужна ли была советским вождям, и в первую очередь Сталину, такая великолепно организованная, крепко спаянная духом войскового братства структура, как IV управление? Ведь война закончилась, и фашизм был побежден. Наверное, нет!

Поэтому судьба ОСНАЗа и IV управления была предрешена. Отдельный отряд особого назначения НКГБ СССР был расформирован совместным приказом наркомов внутренних дел и госбезопасности от 5 октября 1945 года. Некоторые его функции перешли к спецотрядам МВД – МГБ, которые вели «лесную войну» с отрядами прибалтийских и украинских националистов на протяжении ещё полутора десятков лет.

После образования 15 марта 1946 года МГБ СССР П.А. Судоплатов совмещает должности, продолжая руководить IV управлением до его упразднения 15 октября 1946 года. Разведывательно-диверсионные резидентуры управления были расформированы. Бывшие руководители и сотрудники центрального аппарата получили назначения в различные подразделения – от Бреста до Владивостока, от Мурманска до Кушки.

Сам П.А. Судоплатов остался в Москве. Ему удалось избежать очередной чистки в органах. 15 февраля 1947 года он возглавил отдел «ДР» (диверсии и разведка). Этот отдел, известный как Спецслужба МГБ СССР, был сформирован для развертывания в случае войны разведывательно-диверсионной работы против военных баз, расположенных вокруг СССР, захвата за рубежом и доставки в СССР новейших образцов вооружения и техники. Он занимался также ликвидацией перебежчиков.

9 сентября 1950 года П.А. Судоплатов был утверждён Политбюро ЦК ВКП(б) начальником Бюро № 1 МГБ СССР по диверсионной работе за границей – агентурного аппарата, созданного на базе Спецслужбы МГБ СССР.

В 1947–1951 годах под руководством Судоплатова и его заместителя Н. Эйтингона проведен ряд успешных операций по захвату, перевербовке и ликвидации руководителей вооруженного националистического подполья в Западной Украине и Литве, бывших офицеров СС и агентов германской и английской разведок.

21 марта 1953 года П.А. Судоплатова назначают заместителем начальника I Главного управления (контрразведка) МВД СССР. С 30 мая 1953 года он становится начальником 9-го (разведывательно-диверсионного) отдела МВД СССР, созданного на базе Бюро № 1. После его организации 31 июля 1953 года Судоплатова переводят во II Главное управление МВД СССР на должность начальника отдела главка внешней разведки.

Смерть вождя и расстрел Берии ударили и по Судоплатову. Новый хозяин Кремля Н.С. Хрущёв даже после ареста Берии все ещё смертельно боялся его грозной тени и потому поспешил избавиться от него. В. Меркулов, Б. Кобулов, А. Кобулов, С. Гоглидзе, П. Мешник – ближайшие помощники Берии, а также другие руководители советских органов госбезопасности были арестованы и затем многие из них расстреляны. Погиб на допросе и один из великих нелегалов – Я.И. Серебрянский.

Не избежал печальной участи и Павел Анатольевич. 20 августа 1953 года он был уволен «за невозможностью дальнейшего использования», а 21 августа 1953 года «уволенный» был арестован в своём служебном кабинете.

«Руденко, – вспоминает П.А. Судоплатов, – грубым тоном объявил мне, что я арестован как активный участник заговора Берии, целью которого был захват власти, что я доверенное лицо и сообщник Берии в тайных сделках с иностранными державами против интересов Советского государства, что я организовал ряд террористических актов против личных врагов Берии и планировал теракты против руководителей Советского государства.

На втором допросе Руденко предложил мне дать свидетельские показания против Берии: рассказать о его плане тайного сговора с Гитлером по заключению сепаратного мира при посредничестве болгарского дела Стаменова, о привлечении “английского шпиона” Майского для установления тайных контактов с Черчиллем и, наконец, о готовившихся терактах по уничтожению советского руководства с помощью ядов».

На одном из судебных заседаний я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо, и не сдержавшись, я выпалил:

– Вы судите человека, приговоренного к смерти фашистской ОУН, человека, который рисковал своей жизнью ради советского народа! Вы судите меня так же, как ваши предшественники, которые подводили под расстрел героев советской разведки. – Я начал перечислять имена своих погибших друзей и коллег – Артузова, Шпигельгласа, Мали, Серебрянекого, Сосновского, Горожанина и других…

Советский Союз, которому я был предан всей душой и за который был готов отдать жизнь, ради которого старался не замечать творившихся жестокостей, оправдывая их стремлением превратить страну из отсталой в передовую, во благо которого провёл долгие месяцы вдали от Родины, дома, жены, детей – даже пятнадцать лет тюремного заключения не убили моей преданности своей Отчизне!»

Но ни абсурдность выдвинутых против Судоплатова обвинений, ни многочасовые допросы у следователей не сломили его духа. Находясь под следствием (с 21 августа по 30 сентября 1958 года), он не дрогнул, виновным себя не признал, никого не оклеветал, а терпеливо и упорно добивался справедливости.

30 сентября 1958 года П.А. Судоплатов был осуждён на закрытом заседании Военной коллегии Верховного суда СССР без участия защиты и приговорён к пятнадцати годам тюремного заключения. Долгих 15 лет П.А. Судоплатов провел в камерах внутренней тюрьмы на Лубянке, затем в Бутырке, Лефортово, Крестах и печально знаменитом Владимирском централе.

Находясь в тюрьме, П.А. Судоплатов не озлобился и не забыл о своей работе. «Мы с Эйтингоном, – вспоминал он, – написали Хрущёву письмо, в котором содержались оперативные предложения по противодействию только что организованным президентом США Кеннеди диверсионным соединениям особого назначения – “зелёным беретам”. Наше письмо получило одобрительную оценку Шелепина, секретаря ЦК КПСС, курировавшего вопросы госбезопасности и деятельность разведки. С письмом ознакомился генерал Фадейкин, мой преемник на посту начальника службы диверсионных операций за границей в I Главном управлении КГБ. Он прислал майора Васильева во Владимир обсудить с нами организационные детали, и тот привёз нам в подарок два килограмма сахара. Вот так наша инициатива привела к рождению в КГБ спецназа. Был создан учебно-диверсионный центр, подчиненный I Главному управлению».

21 августа 1968 года, во многом благодаря соратникам, П.А. Судоплатов был освобождён из-под стражи и вышел на свободу. Но прошло ещё двадцать три года, пока наконец его доброе имя было восстановлено. Только в 1991 году П.А. Судоплатов был полностью реабилитирован.

Павел Анатольевич прожил долгую, далеко не неоднозначную, но заслуживающую глубокого уважения жизнь. Он был преданным сыном своего сурового и бурного времени. Он без страха и упрёка служил великим целям и идеалам, которыми тогда жила его страна. Находясь на самом острие тайной войны, он всегда оставался верен своим друзьям, принципам, делу и своему долгу.

В 1928 году П. Судоплатов женился на Эмме Карловне Кагановой. Эмма Карловна – ветеран органов НКВД – МГБ. Родилась в 1905 году. С 1923 года в органах ГПУ УССР: в 1923–1927 гг. в Одессе, затем – в СО ГПУ в Харькове. В 1933–1935 гг. сотрудник СПО ОГПУ – ГУГБ НКВД, а в 1936–1940 гг. в ИНО ГУГБ НКВД – МГБ СССР. Лейтенант ГБ (1935), майор ГБ (1943), подполковник (1947).

Умерла в сентябре 1988 года. Похоронена на Донском кладбище в городе Москве.

У Павла Анатольевича и Эммы Карловны родились два сына: Судоплатов Андрей Павлович и Судоплатов Анатолий Павлович. Оба с высшим образованием и занимаются научной и писательской деятельностью.

За большие заслуги перед своим государством генерал-лейтенант Судоплатов П.А. награждён орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, орденами Отечественной войны 1-й степени и Суворова 2-й степени, а также нагрудным знаком «Заслуженный работник НКВД».

Павел Анатольевич был награждён также следующими боевыми медалями: «За оборону Москвы», «За оборону Кавказа», «Партизану Отечественной войны 1941–1945 гг.», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За победу над Японией» и многими юбилейными медалями СССР.

В 1998 году Президент Российской Федерации подписал Указ о восстановлении генерал-лейтенанта Павла Анатольевича Судоплатова посмертно в правах на государственные награды в связи с его реабилитацией. Справка о реабилитации № 3–400–55 от 12 февраля 1992 года.

Один из руководителей советской внешней разведки генерал-лейтенант Леонид Владимирович Шебаршин однажды сказал:

«Генерал-лейтенанта в отставке Павла Анатольевича Судоплатова называют главным диверсантом и террористом Советского Союза. Если бы в нашей разведке могли жить легенды, П.А. Судоплатов непременно был бы героем одной из них».