В этом очерке речь пойдёт о представителе славной когорты разведчиков-нелегалов 1920–1960 годов. Известно, что о разведчиках становится известно по разным обстоятельствам. Одни становятся известными после провала, другие – после отставки, а некоторые – и после ухода из жизни. В истории нашей страны есть примеры, когда о жизни и работе разведчика общественность узнавала только спустя несколько десятилетий.

К сожалению, были и нелепые ситуации, когда разведчик по ложному обвинению был репрессирован. Многие из разведчиков побывали в ранге «врагов народа», «изменников», английских, немецких, французских и иных «шпионов», бериевских «палачей». Отдельным из них повезло: они сумели выжить в «местах не столь отдалённых», хотя не всем удалось дожить до реабилитации.

Яков Исаакович был ложно обвинён и надолго предан забвению. Выдающийся специалист секретных служб распавшегося СССР был реабилитирован через десятилетия после трагической гибели.

Серебрянский был человеком, который впервые в нашей стране сумел создать специальное подразделение нелегальной разведки, именуемое среди разведчиков «Группой Яши». Сотрудники этого подразделения провели уникальные операции, которые ещё долгие годы будут закрыты для широкой общественности, если вообще когда-нибудь станут известны.

Яков Серебрянский – достойный продолжатель, а во многом и новатор традиций нелегальной разведки. Его профессиональное служение Родине – Советскому Союзу является ярчайшим примером для новых поколений не только разведчиков, но и сотрудников спецслужб России.

Яков Исаакович, один из лучших нелегальных разведчиков Советского Союза, не входил в число первых исполнителей тех акций, которые затем станут классическими. Он длительное время возглавлял специальное, совершенно секретное подразделение разведки, в задачи которого входило глубокое внедрение агентуры в зарубежные объекты стратегического значения, а также проведение диверсионных и террористических акций в случае войны. За успешное выполнение таких заданий в 1920–1930 годах прошлого столетия он неоднократно награждался высокими государственными наградами.

В годы Великой Отечественной войны в составе IV (партизанского) управления НКВД – НКГБ СССР Серебрянский лично участвовал во многих разведывательных операциях, руководил разведывательно-подрывной деятельностью в Западной и Восточной Европе, проявил себя как блестящий и дальновидный организатор нелегальной работы.

Придавая большое значение специальной подготовке разведчиков, Серебрянский создавал для этого уникальные закрытые, совершенно секретные учебные заведения, которые часто возглавлял лично.

Яков Серебрянский родился 29 ноября 1892 года в городе Минске, в небогатой еврейской семье. В августе 1912 года поступил на действительную военную службу, хотя мог, как многие революционеры в России, избегать призыва. До июня 1914 года он служил рядовым 122-го Тамбовского пехотного полка в Харькове.

В конце 1914 года Яков был направлен в 105-й Оренбургский пехотный полк. В начале Первой мировой войны полк в составе 27-й пехотной дивизии Третьего армейского корпуса 1-й армии генерала от кавалерии П.К. Ренненкампфа вошёл в состав Северо-Западного фронта. Началось русское наступление в Восточной Пруссии. В сражении 27-я дивизия подверглась внезапному огневому нападению, причём застигнутый врасплох 105-й пехотный Оренбургский полк был совершенно разгромлен. В этом бою был тяжело ранен в ногу рядовой Серебрянский. Почти полгода он находился на излечении в госпиталях и в феврале 1915 года был демобилизован. Для выздоровления Якова отправили в Баку, где он позже устроился работать по своей специальности (электромонтёр) вначале на газовый завод, а затем и на знаменитые бакинские нефтепромыслы. Там он и встретил Февральскую революцию 1917 года.

В феврале 1905 года при попустительстве губернатора М. Накашидзе и ряда полицейских чинов в Баку произошла трёхдневная резня армянского населения с татарами. Весь 1905 год на территории Бакинской и Елизаветпольской губерний, в том числе и в Карабахе (с 1868 года Карабах входил в состав Елизаветпольской губернии), продолжались кровавые столкновения татар и армян.

К тому времени, когда Я. Серебрянский прибыл в Баку, русская Кавказская армия в ходе Сарыкомыжской операции (декабрь 1914 – январь 1915 г.) окружила и полностью разгромила наступавшую на русское Закавказье турецкую армию генерала Энвер-паши. Турки потеряли 63 тысячи убитыми, до 15 тысяч пленными, лишились 65 орудий. Потери русских (убитыми, ранеными и обмороженными) составили 26 тысяч.

Чем именно занимался Я. Серебрянский по партийной линии в 1915–1916 годах, доподлинно неизвестно. Но в этом временном интервале есть одна любопытная деталь. С 1915 года в Бакинском механико-строительном техническом училище обучался Л. Берия. В 1916 году он проходил практику в Главной конторе Нобеля в Балаханах. Серебрянский работал на бакинских нефтепромыслах – следовательно, нельзя исключать, что они могли пересекаться в рамках служебной деятельности.

Возможно, не будучи знакомым с Берией лично, Серебрянский что-то узнал о его деятельности в 1917–1919 годах. Эта версия подтверждается косвенно тем, что 10 ноября 1938 года Серебрянский вместе с женой были арестованы в Москве у трапа самолёта на основании ордера, подписанного лично Берией.

После Февральской революции Я. Серебрянский стал партийным активистом. Он вошёл в состав Бакинского Совета, а с марта 1917 года начал работать в Продовольственном комитете.

Осенью на квартире у своего друга Марка Беленького, эсера, входившего также в состав Бакинского Совета, Яков познакомился с его 18-летней сестрой Полиной. Между молодыми людьми завязались романтические отношения, которые они пронесут через многие годы и тяжелейшие жизненные испытания.

Между тем 6 июня 1918 года в Москве противоречия между большевиками и левыми эсерами привели к открытому вооруженному противостоянию. Параллельно с мятежом левых эсеров британские спецслужбы планировали физическое устранение руководства РКП(б). Реализацию этого плана поручили «свободному агенту» С. Рейли. Согласно плану, завербованные латышские стрелки должны были блокировать Большой театр и взять под арест участников съезда Советов, а боевики из группы Сиднея Рейли – ликвидировать Ленина, Троцкого и др. большевистских лидеров. Однако охрана съезда состояла из верных большевикам частей, и проникнуть в здание боевики не смогли.

Одну из главных ролей в этих событиях сыграл левый эсер Я.Г. Блюмкин, смертельно ранивший германского посла графа Вильгельма фон Мирбаха. Именно Блюмкин впоследствии привлечёт Якова Серебрянского к работе в органах ВЧК – НКВД.

В мае – сентябре 1920 года в Персии шли боевые действия с ограниченным использованием вооруженных сил РСФСР. Цель операции – уменьшение влияния Великобритании на Среднем Востоке путём создания Персидской Советской республики. Политическое руководство операцией осуществляли члены Кавказского бюро ЦК РКП(б) Г.К. Орджоникидзе, И.Г. Мдивани и А.И. Микоян. Многие командиры Красной Армии, сотрудники ВЧК и военные разведчики действовали под псевдонимами в целях конспирации.

В их числе был Я.Г. Блюмкин. Он руководил специальными боевыми операциями как Якуб-заде. В его задачу входило поддержание связи между Азербайджаном и Гилянской республикой, провозглашенной 5 июня 1920 года в городе Решт. Правительство Гилянской республики возглавил лидер персидских партизан М. Кучек-хан. Блюмкин был назначен военкомом штаба Гилянской Красной армии и членом ЦК Иранской компартии, созданной в июне 1920 года.

А.Я. Серебрянский – сын Якова Серебрянского:

«Блюмкин очень интересная фигура, о нём много говорилось и много писали, но по-разному писали, тем не менее, при всех его недостатках, это был, я бы сказал так, – с элементом авантюризма. Но это был борец за Советскую власть. Причём активный борец за Советскую власть. Ну а, кстати, по поводу авантюризма. Я считаю, что все видные сотрудники внешней разведки – это моё предположение – должны, безусловно, иметь маленький хотя бы, но элемент авантюризма. Поэтому я думаю, что отца увлёк авантюризм Блюмкина. Полагаю, что они нашли друг друга. Ну и первая их совместная деятельность была в составе Гилянской Красной армии».

Следует заметить, что Блюмкин порекомендовал Серебрянского для работы в Особый отдел Гилянской Красной армии. Затем Серебрянский стал начальником Общего отдела (отделения), входившего в состав Особого отдела.

К концу августа 1920 года большая часть советских войск вынуждена была покинуть Персию. Эвакуирован был и Особый отдел Гилянской Красной армии. Но Блюмкин своего влияния не утратил. В конце лета 1920 года ЦК Иранской компартии поручил ему возглавить комиссию по комплектованию на 1-й съезд народов Востока, который состоялся в Баку с 1 по 8 сентября. В состав делегации вошёл и сам Яков Блюмкин. Вместе с ним в Баку вернулись Я. Серебрянский и Полина Беленькая.

В Саратове, где они были проездом, Яков и Полина сочетались законным браком. Для них начиналась новая, не менее беспокойная жизнь.

В конце августа 1920 года Я. Серебрянский прибыл в Москву, где был зачислен в штат Особого отдела ЦК. Начальником отдела в ту пору был В.Р. Менжинский, один из наиболее образованных и эрудированных руководителей советских спецслужб за всю их историю. В Особом отделе Яков проработал недолго и был переведён на должность секретаря во вновь созданный Административно-организационный отдел.

В это же время Яков Блюмкин по рекомендации председателя ЦК Дзержинского вступил в РКП(б) и был зачислен на учёбу в Академию Генерального штаба на восточный факультет. Наряду с другими дисциплинами Блюмкин изучал турецкий, арабский, китайский и монгольский языки.

3 мая 1921 года Серебрянский был переведён в кадровый резерв назначения Административно-организационного управления ВЧК. Возможно, это было связано с его собственным желанием, но скорее всего, такое решение было принято в связи с обострением политической ситуации: Серебрянский – бывший правый эсер, и к тому же он не был членом РКП(б).

К концу 1921 года закончился первый этап службы Серебрянского в органах госбезопасности: 26 июня он демобилизовался из ВЧК. После «увольнения» Яков стал студентом Московского электротехнического института народной связи (МЭЙНС) им. В.Н. Подбельского. Вскоре после поступления в институт случилось неожиданное. Не успел Яков проучиться и одного семестра… как его арестовали. 2 декабря 192I года Серебрянский зашёл в гости к старому товарищу по право-эсеровской партии Давиду Моисеевичу Абезгаузу, где попал в засаду ВЧК. Почти четыре месяца он находился под следствием.

29 марта 1922 года постановлением Президиума ГПУ, рассмотревшего вопрос о принадлежности Серебрянского к правым эсерам, находившимся в Советской России под запретом, наш герой был освобожден из-под стражи. Однако его взяли на «учёт с лишением права работы в политических, розыскных и судебных органах, а также в Наркомате иностранных дел». Вскоре Яков устроился на работу заведующим канцелярией нефтетранспортного отдела треста «Москвотоп».

А его приятель Я. Блюмкин после окончания военной академии стал адъютантом наркома по военным и морским делам Л.Д. Троцкого. Блюмкин выполнял особо важные и секретные поручения наркома и даже редактировал первый том книги своего шефа «Как вооружалась революция» (изд. 1923 г.). Влияние Троцкого на Блюмкина было так велико, что тот стал убеждённым, последовательным сторонником его взглядов, стал троцкистом. Это его в дальнейшем и погубит.

С весны 1922 года совместная секретная деятельность советских спецслужб и спецструктур ИККИ была направлена на разложение вооруженных сил белой эмиграции.

Отметим, что значительная часть среди резидентов и разведчиков, работавших в ИНО ГПУ – ОГПУ и РУ РККА в 1920–1930 годах, начинала карьеру разведчиков именно по линии Коминтерна. Р. Зорге, Л. Треппер, Ш. Радо, А. Дейч, И. Григулевич, В. Фишер, А. Шнеэ и многие другие стали разведчиками по идеологическим соображениям.

Между тем Я. Серебрянского продолжал преследовать злой рок. В 1922 году его арестовали по подозрению во взяточничестве в тресте. Но следствие не подтвердило участия Якова в этом деле, и в 1923 году он был освобождён.

В октябре 1923 года его приняли на работу в редакцию газеты «Известия». Несколько позже он подал заявление о приёме в РКП(б) и вскоре стал кандидатом в члены партии.

Осенью 1923 года Ф. Дзержинский предложил Я. Блюмкину перейти на службу в ОГПУ, возглавив новую нелегальную резидентуру в Палестине. В Блюмкине Дзержинский учитывал прежде всего его способности к нелегальной работе, а также опыт по созданию боевых групп в тылу белогвардейцев в годы Гражданской войны.

Формируя костяк резидентуры, Блюмкин вспомнил о своём старом приятеле Серебрянском. Яков сразу дал согласие на это предложение.

В декабре 1923 года Я. Серебрянский был принят на службу в ИНО ОГПУ (внешняя разведка), в качестве особо уполномоченного Закордонной части ИНО. Таким образом, в биографии Якова Исааковича началась новая страница.

Накануне отъезда Блюмкина и Серебрянского за рубеж их принял первый заместитель председателя ОГПУ Вячеслав Менжинский и напутствовал их на успешное выполнение задания правительства.

В декабре 1923 года разведчики отбыли из СССР в Палестину. Они прибыли в город Яффу, треть населения которого в то время составляли евреи. В Яффе Блюмкин вскоре открыл прачечную, которая стала штаб-квартирой нелегальной резидентуры ИНО ОГПУ.

Из Польши в Палестину прибыл человек, который впоследствии станет одним из выдающихся советских разведчиков. Им был Леопольд Треппер. Во время войны 1941–1945 годов он будет руководить в Западной Европе организацией «Красная капелла».

О своём начальном периоде пребывания в Палестине Треппер писал: «…Перед партией вскоре встал немаловажный вопрос: англичане категорически не хотели, чтобы у них под носом действовала компартия Палестины. Реакционные арабские организации, в свою очередь, помогали полиции выслеживать таких, как я. Нас было несколько сотен. Мы были преданы своему делу, полны отваги и не боялись ни подполья, ни лишений».

Открытых сведений о конкретной работе Блюмкина и Серебрянского в первой половине 1924 года не имеется. После Блюмкина резидентом стал Яков Серебрянский.

Как перед резидентом, перед Я. Серебрянским встала исключительная по сложности задача – создание глубоко законспирированной региональной агентурной сети, в первую очередь в боевом сионистском движении. И с этой задачей Яков справился: он сумел создать сеть из 30 нелегалов. Кроме того, в 1924–1925 годах Яков сумел привлечь к работе на советскую разведку несколько человек из бывших белогвардейцев, осевших в Палестине: А.Н. Ананьева, Ю.И. Волкова, Р.Л. Рачковского, Н.А. Захарова, А.Н. Турыжникова. После нелегального вывода их в СССР в 1927 году все они стали его надёжными помощниками и в последующей разведывательно-диверсионной работе, составив ядро руководимой Серебрянским специальной группы.

В конце 1924 года в Палестину прибыла (на помощь супругу) Полина Натановна Серебрянская (супруга Якова Исааковича). Её приезд был согласован в «инстанции». Полина была направлена по личному указанию начальника ИНО М. Трилиссера.

«Он пригласил Полину Натановну для беседы:

– Вам необходимо убыть к мужу, – сказал Трилиссер. – Ему трудно. Вам надо быть рядом с ним.

– Не поеду, боюсь.

Несколько затянувшаяся беседа Серебрянской и Трилиссера закончилась довольно просто. После уговоров и объяснений Трилиссер положил свою руку на ладонь Серебрянской и мягко, но твёрдо сказал:

– Ну вот что, Полина Натановна. Или вы поедете к мужу, или вам придётся положить на стол партийный билет.

Для неё, члена партии с 1921 года, сотрудницы Краснопресненского РК партии, это было просто немыслимо, и она поехала. И была с мужем в Палестине, Франции, Германии США, Бельгии, везде была его помощницей в трудной и необходимой для страны ответственной работе».

В декабре 1925 года Серебрянский был отозван в Москву. О его первой командировке мало что известно. Однако следует отметить, что руководство ИНО ОГПУ в целом было довольно результатом работы Серебрянского. Этому свидетельство назначение Якова Исааковича нелегальным резидентом в Бельгию.

Во второй половине 1926 года под контролем председателя ОГПУ Менжинского создаётся Особая группа (ОГ), предназначенная для выполнения архиважных оперативных, диверсионных, военных и политических заданий, в том числе и стратегического характера. ОГ была сверхзасекречена (её создание не оформлялось приказом, то есть, по сути, она была нелегальной даже внутри ОГПУ). О существовании ОГ знали только Сталин, Менжинский и Пятницкий. Предположительно, информацией располагал также начальник ИНО ОГПУ Меер Трилиссер.

Руководство группой осуществлял лично Менжинский. Одной из приоритетных задач группы было уничтожение политических противников СССР, в первую очередь из числа русских эмигрантов и перебежчиков.

В указанный период главную роль в проведении тайных операций против СССР играл начальник Боевого отдела русского общевоинского союза (РОВС) генерал А.П. Кутепов.

Одни из первых оперативников Особой группы и будущим руководителем специальных операций стал Сергей Михайлович Шпигельглас. О нём несколько слов.

Сергей Михайлович Шпигельглас (1897–1940) родился в местечке Мосты Гродненской губернии в семье бухгалтера. В 1914 году окончил реальное училище в Варшаве и поступил на юридический факультет Московского университета. Владел польским, немецким, французским языками. Участвовал в революционном движении, подвергался аресту.

В 1919 году Сергей Михайлович вступил в РКП(б). Работал в Вологде под началом особо уполномоченного ВЧК М.С. Кедрова. В 1919–1920 годах в составе оперативных групп выезжал в различные области Южной, Западной и Центральной России.

«Тов. С.М. Шпигельглас состоял сотрудником Особого отдела и членом фракции РКП(б), проявив себя честным и заслуживающим доверия работником», – отмечалось в служебной характеристике за февраль 1920 года. В 1921 году Шпигельглас был переведён на службу в Белорусскую ЧК.

В 1922 году стал сотрудником ИНО ОГПУ. Вскоре Ф.Э. Дзержинский направил его в специальную командировку в Монголию. В его задачу входило оказание помощи в работе по выявлению и пресечению деятельности эмигрантских белогвардейских формирований. Используя приобретенную агентуру, Сергей Михайлович информировал ИНО ОГПУ как об обстановке в Монголии, так и о планах японских и китайских милитаристских кругов на Дальнем Востоке.

С.М. Шпигельглас

Весной 1926 года Шпигельглас был назначен помощником начальника ИНО ОГПУ. Сергей Михайлович неоднократно выезжал за рубеж, но о большинстве его командировок практически ничего не известно.

8 февраля 1937 года Серебрянский вернулся из бельгийской командировки в Москву. Все материалы о его работе в Бельгии до сих пор (на май 2011 г.) засекречены. Следует только отметить, что работа оказалась результативной. Это подтверждается новым назначением – нелегальным резидентом ИНО в Париже.

К тому времени Серебрянский стал членом РКП(б), что сыграло свою роль при отборе его кандидатуры в Особую группу, в которую входило не более пяти человек.

Перед Серебрянским была поставлена задача по созданию во Франции независимой от ИНО агентурной сети. В этой связи в 1927 году привлеченные Серебрянским к сотрудничеству в Палестине А.Н. Ананьев, Ю.И. Волков, Р.Л. Рачковский (Эске), Н.А. Захаров и А.Н. Турыжников были выведены в СССР и по решению властей получили советское гражданство.

В это время нелегальный резидент ИНО в Париже Яков Серебрянский получает задание обратить самое пристальное внимание на сбор информации о деятельности РОВС, в том числе используя возможности одной из нелегальных ячеек Особой группы. Большими усилиями Серебрянскому удалось наладить получение важной разведывательной информации. Ведь недаром 18 декабря 1922 года Яков Исаакович был награждён именным боевым оружием, пистолетом «браунинг» и грамотой ОГПУ.

В СССР в конце 1920-х годов усилились разногласия в рядах правящей партии. Член президиума Центральной контрольной комиссии А.А. Сольц в 1927 году заявил, что ОГПУ, возможно, придётся арестовать оппозиционеров ОГПУ, во главе с Троцким. Один из троцкистов, бывший командующий МВО Н.И. Муралов, в частном разговоре сказал, что при таком накале внутрипартийной борьбы дело может дойти до перестрелки. Военно-политическое руководство СССР использовало сложившуюся ситуацию для ужесточения карательной политики разгрома в ноябре – декабре троцкистско-зиновьевской оппозиции. 25 февраля 1927 года была введена в действие печально знаменитая 58-я статья УК, а 21 ноября принимается решение о приведении в исполнение смертных приговоров в течение трёх(!) часов.

Тем временем в Европе тоже произошли заметные события. Генерал Кутепов А.Я. возглавил РОВС 29.07.1928 года. А в июне 1938 года было подписано соглашение между РОВС и румынской армией. Кутепов собирался сформировать в Румынии стрелковый корпус из эмигрантов.

В апреле 1929 года по решению 16-й партийной конференции РКП(б) была объявлена партийная чистка, которую «Дядя Яша» прошёл успешно.

Эта политическая акция преследовала три главные цели:

– исключение из партии или значительное понижение влияния не лояльных Сталину и его линии партийных функционеров;

– подавление местнических и сепаратистских настроений, обеспечение безусловной власти центра над периферией;

– снятие социальной напряженности в обществе путём наказания «разложившихся коммунистов».

Как уже отмечалось, но распоряжению Менжинского Яков Исаакович возглавил Особую группу при председателе ОГПУ. Среди людей посвящённых она неофициально именовалась тогда «Группой Яши». За границей Особая группа действовала исключительно нелегально. Опиралась она только на агентов, рекомендованных Коминтерном или завербованных членами группы, – это позволяло действовать практически автономно. О существовании группы даже в ОГПУ никто не знал!

На рубеже 1929–1930 годов планомерная работа по обучению нелегальных партизанских и диверсионных (линия «Д») кадров РККА, ОГПУ и Коминтерна вышла на качественно новый уровень.

Планом предусматривалось несколько направлений. Одно из них заключалось в подготовке специальных заградительных команд, способных разрушать транспортные коммуникации в западных областях СССР.

Именно на этой работе началось профессиональное становление одного из наиболее заслуженных теоретиков и практиков диверсионной работы Ильи Григорьевича Старинова.

В своей книге «Записки диверсанта» Старинов пишет: «Работа связана с укреплением приграничной полосы. Нам предстоит обследовать железнодорожные участки с Польшей, Румынией, подготовить их к минированию и разрушению в случае внезапного вражеского нападения на нашу страну.

В конце 1929 года подготовка к устройству заграждений на границе была завершена. В Украинском военном округе подготовили более 60-ти специальных подрывных команд общей численностью 1400 человек. Заложили в тайники десятки складов с минновзрывными средствами.

И.Г. Старинов

Для устройства заграждений и проведения диверсий были изданы соответствующие наставления. В них подробно излагалось, как производить повреждение железнодорожного пути, мостов и других объектов на железных дорогах. Определялись варианты разрушения и порчи железнодорожных объектов в зависимости от того, на какой срок желательно вывести их из строя. Все расчёты сил и средств производились для полного и частичного разрушения».

Вот так четко излагал И.Г. Старинов те мероприятия, которые, к сожалению, не были доведены до логического завершения. Война с Германией вскрыла просчёты тех лиц, которые были ответственны за осуществление мер по обеспечению государственной безопасности нашей страны – Советского Союза.

Начиная с 1929 года на территории Белорусского, Украинского, Ленинградского и Московского военных округов работали специальные школы по подготовке партизанских кадров. Во второй половине 1929 года одной из главных задач Особой группы Я. Серебрянского стала организация специальных операций за рубежом, направленных против наиболее злостных врагов СССР, а также изменников Родины. В первую очередь это касалось РОВС, члены которого не прекращали террористической деятельности. Кутепов по-прежнему забрасывал в СССР боевиков для покушения на Сталина, Бухарина, Крыленко, Менжинского и других руководящих работников ВКП(б) и ОГПУ.

В этих условиях Сталин приказал действовать против РОВС на опережение, «взять врага на замахе».

Чтобы предать Кутепова показательному судебному процессу, планировалось два варианта действий: 1. Выманить его на территорию СССР. 2. Похитить его во Франции и доставить в Советский Союз.

Но в это время в Москве произошли неординарные события. 27 октября 1929 года М. Трилиссера, обвинившего Генриха Ягоду в соучастии «правому уклону» в ВКП(б), освободили от должности начальника разведки. Новым начальником внешней разведки был назначен С.А. Мессинг. А в декабре 1929 года при попытке ареста был убит очередной боевик РОВС Н.М. Трофимов. В этой связи было принято решение ускорить операцию против Кутепова.

В январе 1930 года в Париж прибыл Яков Серебрянский со своими сотрудниками Р.Л. Рачковским (Эске) и А.Н. Турыжниковым. Они должны были подготовить запасный вариант похищения Кутепова, если не получится выманить его в СССР.

Первая личная встреча Кутепова с «гостями из СССР» состоялась 17 января 1930 года. Сотрудники ИНО предложили направить в Советский Союз несколько групп офицеров РОВС для подготовки восстаний весной 1930 года. Однако на следующий день один из «гостей из СССР» – де Роберти, оставшись наедине с Кутеповым, сообщил генералу, что они с Поповым действуют по заданию ОГПУ и целью чекистов является похищение руководителя РОВС и доставка его в СССР.

Удивительно, но Кутепов не предпринял никаких мер для обеспечения своей безопасности и даже на назначенные ему встречи ходил без охраны. Это «гусарское» игнорирование опасности и сыграло с ним довольно злую шутку.

В числе секретных агентов Серебрянского был генерал П.П. Дьяконов. В 1924 году этот человек лично обратился в советское полпредство в Лондоне с предложением о сотрудничестве. «Настоящим заявляю, – писал он, – что будучи в прошлом человеком, враждебно настроенным по отношению к советской власти, в настоящее время я решительно изменил своё отношение к ней. Желая доказать свою преданность Советскому правительству, я добровольно и сознательно беру на себя обязательство быть осведомителем Советского правительства о деятельности правых (антисоветских) партий.

…Все директивы, мною полученные в связи с моей работой, обязуюсь исполнять точно и своевременно. О своей деятельности и получаемых мною заданиях обязуюсь хранить полное молчание.

Лондон, 26 мая 1924 года. Павел Павлович Дьяконов».

26 января 1930 года Кутепов планировал быть в церкви на панихиде усопшего барона Каульбарса. Церковь находилась рядом с его домом, и он решил пойти пешком.

Накануне 25 января он получил записку от Дьяконова с предложением о встрече, которая планировалась на трамвайной остановке по улице Сэвр. К тому времени оперативная группа Серебрянского находилась в готовности номер один. Когда Кутепов подошёл к месту встречи, его остановил одетый в униформу полицейский (им был агент Особой группы). Он обратился к генералу со словами:

– Господин Кутепов? Мы из полиции. Вам срочно придётся проехать с нами в префектуру. Вопрос крайне важный и не терпит, к сожалению, никаких отлагательств.

Генерал заколебался: с чего бы это парижская префектура приглашает его к себе столь странным способом, – ведь РОВС пытался поддерживать с ней добрые отношения.

Видя его сомнения, двое мужчин в штатском, представившись сотрудниками полиции, «усадили» генерала в авто. Машина мгновенно рванула с места.

После того как жена Кутепова заявила о его исчезновении, французская полиция начала расследование, но по горячим следам ничего установить не удалось. По предположению, выдвинутому французскими историками Р. Фалиго и Р. Коффером, дивизионный комиссар Прето и комиссар Синьяс (агенты ОГПУ) делали всё для того, чтобы запутать работу следственной группы.

Дальнейшая судьба Кутепова точно не известна. Несмотря на все усилия, криминальная полиция так и не обнаружила генерала, и даже награда в 100 тысяч франков, обещанная РОВСом за помощь в розыске Кутепова, успеха не принесла.

В среде русских белогвардейцев в Париже исчезновение Кутепова вызвало состояние, близкое к панике. Среди руководства РОВС начались взаимные недоверия и обвинения. И только спустя несколько десятилетий тайна исчезновения генерала несколько прояснилась. На месте встречи с Кутеповым в автомобиле находились Я. Серебрянский и Сергей Пузицкий. «Сотрудники полиции», втолкнувшие Кутепова в авто, являлись французами из числа боевиков-коминтерновцев Особой группы. Полицейским был либо французский коммунист Морис Онель, либо его брат, владелец гаража в пригороде Парижа.

В такси находились сотрудники Серебрянского Турыжников и Рачковский, готовые отсечь возможное преследование.

О дальнейшей судьбе Кутепова имеются как минимум три версии. Согласно первой, Кутепов был доставлен на советский пароход «Спартак» и скончался по пути в Новороссийск от сердечного приступа. Согласно второй, в автомобиле генералу был сделан укол хлороформа, от которого у него не выдержало сердце. По третьей версии, М. Онель, умирая, рассказал французскому историку Ж. Элленстайну, что в похищении Кутепова принимал участие его брат, переодетый в форму полицейского, и при борьбе в автомобиле он ударил генерала ножом. Удар оказался смертельным. По второй и третьей версиям, тело Кутепова тайно захоронили в пригороде Парижа.

6 марта 1930 года Я. Серебрянский был награждён орденом Красного Знамени «за отличие в бою против врагов Социалистического Отечества, за исключительную отвагу в борьбе против контрреволюции», – так руководство СССР оценило операцию по похищению генерала Кутепова.

В самом ОГПУ в то время складывалась весьма непростая ситуация.

25 июля 1931 года С.А. Мессинг был освобожден от должности начальника разведки. Вместо него в августе 1931 года начальником внешней разведки был назначен А.Х. Артузов (Фраучи), его заместителем – М.С. Горб, помощником – А.А. Слуцкий.

После возвращения в СССР Серебрянский продолжал привлекать в Особую группу наиболее талантливых сотрудников, уже проявивших себя на нелегальной работе в рамках спецслужб Коминтерна или ИНО ОГПУ. Тогда же, в 1931 году, Серебрянский привлёк к сотрудничеству В.Г. Фишера, более известного многим читателям как Рудольф Иванович Абель.

В 193I году Фишер (как родившийся в Англии) вместе с женой Е. Лебедевой получили английские паспорта, и разведчик был направлен в командировку в Норвегию, где и находился до 1935 года.

Дороги Фишера впоследствии пересекутся с дорогами Л.Л. Никольского. Лев Лазаревич также стал разведчиком Особой группы в 1931 году. Его настоящее имя – Фельдбин Лейба Лазаревич, но в историю разведки он вошёл как Александр Михайлович Орлов (1895–1973). Впоследствии стал невозвращенцем, проживал в США, и там он, его жена и больная дочь ушли из жизни.

Ещё одним сотрудником Особой группы, по всей вероятности, являлся Арнольд Генрихович Дейч (1904–1942), служивший в ИНО под псевдонимом Стефан Григорьевич Ланг.

В ноябре 1942 года Дейч со своей оперативной группой следовал на танкере «Донбасс» в служебную командировку в Южную Америку. В Атлантике танкер был атакован фашистскими самолётами, после чего затонул. Таким образом, судьба танкера «Донбасс» оказалась и судьбой легендарного советского разведчика-нелегала Арнольда Дейча.

В 1932 году в рамках поставленной задачи Серебрянский нелегально выезжал в США. По итогам этой командировки он был награждён знаком «Почётный работник ВЧК – ГПУ» (№ 520).

Для деятельности Особой группы и для развития линии «Д» в РККА и Коминтерне 1933 год был достаточно успешным.

Но в целом военно-политическая ситуация в мире ухудшилась. В Азии это было связано с экспансией Японии в Китае, а в Европе – с политическим изменением положения в Германии, где к власти пришли нацисты. Это подтолкнуло СССР к принятию военно-политического решения о создании на базе ряда нелегальных резидентур, действовавших в Австрии, Германии, Италии, Франции, Китае и других странах, особого нелегального аппарата в случае войны для организации террористических актов против лидеров антисоветских организаций. В том же 1933 году Серебрянский становится заместителем директора Международной Ленинской школы (МЛШ). 21 июля 1933 года в кабинете Иосифа Пятницкого состоялось закрытое совещание Политсекретариата ИККИ, на котором были рассмотрены предложения Серебрянского об изменении системы обучения в МЛШ.

По окончании Первой мировой войны большинство политических и военных деятелей ведущих стран не оценили по достоинству боевой опыт небольших разведывательно-диверсионных воинских формирований. Кроме СССР только в Германии адекватно оценили возможности спецназа и вели целенаправленную подготовку специалистов «малой войны».

После поражения в войне немецкие специалисты сохранили хорошие оперативные связи и многочисленную агентурную сеть. Практически все ведущие политические организации Веймарской республики имели свои военизированные структуры. Этому способствовали массовый рост патриотических настроений в обществе, наличие большого числа ветеранов Первой мировой войны, имеющих опыт нетрадиционных боевых действий, появление организаций, члены которых стремились к возрождению могущества Германии.

По условиям Версальского договора Германии запрещалось вести разведывательную работу. Однако уже в сентябре 1914 года в составе Войскового управления, под которое замаскировали «ликвидированный» Генштаб, был образован орган военной разведки и контрразведки – абвер (Abwehr).

Шеф военной разведки кайзеровской Германии Вальтер Николаи полагал, что прекращение военных действий в Европе в 1918 году не привело к окончанию тайной войны, которая продолжилась, к сожалению, и в мирное время.

Далее следует отметить, что украинские националисты находились под плотной опекой абвера. С 1923 года и до 1928 года Украинская военная организация в обмен на свои услуги получила от спецслужб Веймарской республики свыше двух миллионов марок, оружие и взрывчатку. В 1929 году Коновалец возглавил Организацию украинских националистов (ОУН). В одном из своих писем к митрополиту Андрею Шептицкому он писал: «Пусть сегодня мы служим немецким властям. Но завтра будет надежда, что с их помощью и под их руководством мы обретём собственную государственность».

С 1933 года в ОУН – УВО действовали специальные курсы и школы подготовки боевиков к ведению тайной войны. Для руководства деятельностью националистов на территории Западной Украины был создан специальный орган ОУН – Краевая экзекутива (КЭ). Постепенно это орган под руководством С.А. Бандеры стал фактически неподотчётным ОУН и превратился в самостоятельную организацию.

Оуновцы активно действовали не только против Польши, но и против Советского Союза. Более того, они пытались совершать террористические акты против официальных советских представителей и на территории третьих стран.

Органы госбезопасности СССР вели против оуновцев нелёгкую и жестокую борьбу. Чекисты неоднократно пресекали террористические акты. Например, осенью 1933 года была сорвана попытка покушения оуновцев на наркома иностранных дел СССР М.М. Литвинова, которое должно было произойти во время его пребывания в США. Благодаря действиям нелегального резидента ИНО ОГПУ И.Н. Каминского и легального резидента ИНО в США Б.Ш. Эльмана преступный план был раскрыт. Переговоры Литвинова с президентом США Ф.Д. Рузвельтом прошли успешно, и 18 ноября 1933 года между СССР и США были установлены дипломатические отношения.

Однако действовать на опережение советской разведке удавалось не всегда. 21 октября 1933 года в консульстве СССР во Львове боевик ОУН Н. Лемек совершил теракт против советского разведчика А. Майлова, работавшего в Польше под дипломатическим прикрытием. На одном из приёмов террорист в упор расстрелял его из пистолета.

После этого в органах госбезопасности началась разработка активных мер по нейтрализации террористических актов оуновцев. Именно в это время сотрудником ИНО ОГПУ становится П.А. Судоплатов, в будущем коллега, а затем и начальник Я.И. Серебрянского.

После того как 30 января 1903 года президент Веймарской республики Пауль фон Гинденбург назначил Адольфа Гитлера рейхсканцлером, в Германии начался рост численности НСДАП, а также её штурмовых и охранных отрядов. В начале 30-х годов в вольном городе Данциге состоялась секретная встреча президента данцигского сената Г. Раушнинга, начальника городской тайной полиции А. Ферстера и А. Гитлера. Последний, как вспоминал Раушнинг, заявил о будущей войне следующее:

«Нужен новый способ ведения войны… Совершенно новый. Стратегия должна быть такой, чтобы она позволила победить врага его же собственными руками… А для этого нужны надёжные люди, которые не надевая военной формы, сумеют проникнуть всюду и в нужный момент забрать в свои руки все ключевые пункты во вражеских столицах, во всех органах, куда мы будем готовы проникнуть с оружием в руках.

Когда я начну войну… я сделаю так, что мои войска однажды появятся средь бела дня прямо на улицах Праги или Варшавы, Парижа или Лондона. На них будет чешская, польская, французская или английская форма. Они войдут в здания Генштаба, министерства, парламента. В течение немногих минут Франция ли, Польша ли, Австрия или Чехословакия окажутся лишёнными своих руководителей. Все политические лидеры будут обезврежены». События Второй мировой войны полностью подтвердили все вышесказанное.

В 1934 году при РОВС была создана военизированная молодёжная организация «Белая идея» (ОБИ) под руководством капитана В.А. Ларионова. Программа подготовки боевиков включала в себя стрельбу, бокс и военную подготовку.

Тем временем в органах госбезопасности СССР произошла очередная глобальная перестройка. 10 мая 1934 года скончался В.Р. Менжинский, а ровно через два месяца, 10 июля, Постановлением ЦИК СССР был образован Народный комиссариат внутренних дел СССР (НКВД) СССР, включивший аппараты ОГПУ и НКВД РСФСР. Наркомом был назначен Г.Г. Ягода. На базе ОГПУ было создано Главное управление государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР. Его куратором стал Я.С. Агранов.

Внешнюю разведку в ГУГБ, как и ранее, осуществлял Иностранный отдел под руководством А.Х. Артузова. С мая 1934 года Артузов по совместительству был назначен на должность заместителя начальника IV (разведывательного) управления штаба РККА, и до мая 1935 года он фактически сидел на двух стульях. Основную часть работы в ИНО вёл заместитель начальника отдела А.А. Слуцкий.

После образования НКВД СССР 13 июня 1934 года «Группа Яши» была подчинена наркому внутренних дел и получила официальное название: Специальная группа особого назначения – СГОН. Группа была наглухо засекречена и опиралась исключительно на собственную агентуру.

1 января 1935 года руководителем абвера был назначен кадровый разведчик, капитан 1-го ранга Фридрих Вильгельм Канарис. Одним из первых его шагов было назначение на пост советника по партизанским операциям капитана Теодора фон Хиппеля, ветерана специальных подразделений, воевавших в Африке под руководством Пауля Леттов-Форбека. По линии СС в феврале 1937 года в Германии было создано Главное управление по работе с этническими немцами в соседних с Германией странах. В задачу управления входило создание в сопредельных странах агентурных сетей, проведение активной подрывной деятельности против правительств тех стран, территории которых подлежали включению в состав Третьего рейха.

Летом 1934 года руководство ИНО ГУГБ приняло решение о внедрении в среду украинских националистов П.А. Судоплатова.

«Слуцкий, начальник ИНО, – вспоминал Судоплатов, – предложил мне стать разведчиком-нелегалом для работы за кордоном. Сначала мне показалось это нереальным. Опыта работы за границей у меня не было, ничего я не знал об условиях жизни на Западе да и знания немецкого языка у меня равнялись нулю. После некоторых раздумий я дал согласие. Сразу приступил к изучению немецкого языка. Опытные инструкторы обучали меня также приёмам рукопашного боя и владению оружием. Исключительно полезными для меня были встречи с заместителем начальника ИНО С.М. Шпигельгласом. У него был большой опыт работы за границей в качестве нелегала – в Китае и Западной Европе».

Куратором и наставником Судоплатова стал опытный разведчик Пётр Яковлевич Зубов. В 1931–1933 годах – оперативник легальной резидентуры ИНО ОГПУ в Париже.

«В 1933–1934 гг. я работал в спецотделе РУ РККА под руководством М.Ф. Сахновской (1897–1937), – вспоминал И.Г. Старинов. – Она член РКП(б). Окончила Военную академию РККА. Репрессирована. Расстреляна. Эта была опытная, энергичная, мужественная женщина, награждённая в числе первых орденом Красного Знамени. За сравнительно небольшой промежуток времени мне удалось подготовить две группы китайцев и ознакомить партийное руководство некоторых зарубежных стран – Пальмиро Тольятти, Вильгельма Пика, Александра Завадского и других о применении минной техники».

В январе 1934 года начальник штаба РККА А.И. Егоров издал директиву о создании штатных диверсионных подразделений в Красной Армии. Существование спецназа было строго засекречено. Об этом формировании ничего не знали в IV управлении РККА. Личный состав в спецназ отбирался из бойцов, прослуживших не мене двух лет и после тщательной спецпроверки. Обучение велось по самым высоким стандартам. К 1935 году такие подразделения были практически во всех дивизиях на границе с Прибалтикой, Польшей, Румынией и на Дальнем Востоке. На территории сопредельных государств сотрудники нелегальных резидентур создавали опорные базы для диверсантов. В создании таких баз в Европе участвовали и оперативники «Группы Яши».

29 ноября 1935 года Серебрянскому было присвоено специальное воинское звание старший майор госбезопасности, что соответствовало армейскому воинскому званию комдив (первоначально две золотые звёздочки, а с 1937 года – два ромба в петлицах).

В 1934–1936 годах Серебрянский, побывавший в спецкомандировках во Франции, Китае, Японии, значительно укрепил нелегальную сеть резидентур. Резидентуры СГОН были на Балканах, в Германии, Палестине, Прибалтике, Румынии, Скандинавии, США, Франции и на оккупированной японцами территории Китая.

В составе шестнадцати разведывательно-диверсионных резидентур СГОН насчитывалось около 220 человек.

Осенью 1936 года состоялась первая встреча Я. Серебрянского и Павла Судоплатова.

В 1934–1936 годах в составе СГОН появились новые личности, в частности Э.Ф. Волльвебер, А.И. Сыркин (Бернари), В.Я. Сыркина, Г.Н. Косенко. Деятельность «Группы Яши» постепенно набирала обороты, а вот многие программы подготовки спецкадров с 1934 года стали постепенно сворачиваться либо консервироваться.

«Именно в столице, – вспоминает И.Г. Старинов, – я вдруг обнаружил, что подготовка к будущей партизанской войне не расширяется, а постепенно сворачивается».

17 июля 1936 года в Испании разразилась гражданская война. 22 июля 1936 года Франсиско Франко, возглавивший мятеж после гибели в авиакатастрофе генерала Хосе Санхурхо-и-Саканеля, обратился к правительствам Германии и Италии с просьбой оказать военную помощь. В свою очередь премьер-министр Испании Хосе Хираль обратился с просьбой о помощи к правительству Франции. Правительство Леона Блюма заявило от нейтралитете Франции и запретило ввоз в Испанию вооружения и иной другой продукции.

Гитлер и Муссолини в срочном порядке направили в Марокко (резиденция Франко) 20 транспортных самолётов «Юнкерс-52» и 12 бомбардировщиков «Савойя-81». Началась переброска на Пиренейский полуостров Иностранного легиона и Африканского корпуса мятежников. 20 июля 1936 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение направить руководителем аппарата НКВД в Испанию А.М. Орлова.

В конце августа в Испанию прибыли сотрудники советского посольства во главе с послом М.И. Розенбергом, генеральным консулом в Барселоне В.А. Антоновым-Овсеенко и торгпредом А.К. Сташевским. Вместе с ними прибыли и первые военные советники. Главным военным советником был назначен начальник РУ РККА Я.К. Берзин, военным советником КПИ по линии Коминтерна – Манфред Штерн (1896–1954), работавший в Испании под псевдонимом Эмиль Кребер.

В сентябре премьер-министром и одновременно военным министром правительства Народного фронта стал социалист Франсиско Ларго Кабальеро. Он обратился к руководству СССР с просьбой об оказании военной помощи. Первые пароходы с военной техникой (танки Т-26, самолёты СБ, И-15), оружием и советскими специалистами прибыли в порт Картахена в октябре 1936 года.

Сотрудники «Группы Яши» также участвовали в поставках оружия в Испанию. Они «по заказу» некоей нейтральной страны Хиджас закупили у французской авиационной фирмы «Dewoitine» 20 новых истребителей Д.500/Д.510.

В ноябре 1936 года по плану, разработанному Серебрянским, группе секретных сотрудников под руководством оперативника СГОН Б.М. Афанасьева удалось похитить часть архива Международного секретариата троцкистов в Париже. Эта операция была проведена с помощью агента М. Зборовского. Он был внедрён в окружение сына Л.Д. Троцкого – Льва Седова. После удачного завершения операции ящики с документами были переданы легальному резиденту ИНО в Париже Г.Н. Косенко (Кислову), а затем дипломатической почтой отправлены в Москву. Документы архива позволили советской разведке развернуть в западной прессе пропагандистскую компанию, значительно подорвавшую авторитет Л. Троцкого.

31 декабря 1936 года Я. Серебрянский был удостоен ордена Ленина «за особые заслуги в деле борьбы с контрреволюцией».

Тем временем гражданская война в Испании набирала обороты. Военно-политическое руководство Германии, Италии и СССР преследовали каждое свои цели. Каждая сторона стремилась вынести как можно больше пользы из сложившейся ситуации, чтобы сполна реализовать свои политические и военные интересы.

Полномочия А.М. Орлова как представителя НКВД в Испании были весьма широкими. Они распространялись и на разведку, и на контрразведку, и на партизанские операции. Но одной из главных задач было создание тайной полиции по советскому образцу для борьбы с политическими противниками республиканского правительства. Именно эта деятельность А.М. Орлова вызывала недовольство и ненависть в рядах тех, кто при умелой и тонкой игре мог бы стать союзником в борьбе с франкистами.

По утверждениям предателя Кривицкого, в марте 1937 года генерал Берзин направил военному комиссару К. Ворошилову доклад. Берзин сообщал о возмущении и протестах по поводу репрессивных мер НКВД, высказываемых республиканцами. В докладе отмечалось, что агенты НКВД компрометируют свою власть излишним вмешательством во внутренние дела страны и шпионажем в правительственных кругах. Берзин заключал свой доклад требованием немедленного отзыва Орлова из Испании.

Возможно, именно этот доклад Я. Берзина стал впоследствии одним из факторов недовольства руководства НКВД деятельностью Орлова.

В 1937 году Лев Седов, полностью разделявший политические взгляды своего отца (Л.Д.Троцкого), приступил к работе по организации 1-го съезда IV Интернационала, который должен был открыться летом 1938 года в Париже. После получения этой информации в Москве было принято политическое решение о похищении Седова и доставке его в Советский Союз. Возможно, Сталин планировал использовать Седова как заложника при «торге» с Троцким. Подготовка и проведение этой операции были поручены Я. Серебрянскому, находившемуся в тот момент во Франции.

Однако похищение Седова так и не состоялось. В феврале 1938 года он умер после операции по удалению аппендицита. Правда, некоторые историки считают, что Седов был отравлен сотрудниками группы Серебрянского. Документальных подтверждений этому нет.

С учётом испанского опыта летом 1937 года при СГОН начала работу спецшкола по подготовке разведчиков-нелегалов диверсионного направления. Руководил школой лично Я. Серебрянский. Многие из выпускников в годы Отечественной войны стали крупными специалистами по диверсиям в тылу врага. Один из них – К.К. Квашнин (1913–2007). Константин Константинович проходил подготовку в 1937–1938 годах. С 1939 года в НКВД. С началом войны помощник начальника инженерной службы ОМСБОН НКВД. В апреле – июне 1944 года был в Югославии у партизан И.Б. Тито. С 1967 года на научной работе в МЭИС.

«В середине 1937 года, – рассказывал Квашнин, – меня через партком института пригласили в НКВД. В назначенный день и час я прибыл на Лубянку. В кабинете меня встретил высокий, стройный, почти спортивной выправки человек в военной форме с двумя ромбами в петлицах. Он поздоровался со мной и неожиданно спокойно, почти добрым голосом представился – Серебрянский. В ходе беседы сказал, что есть решение партии об укреплении органов госбезопасности и готов ли я выполнить такое решение.

Для меня, коммуниста, ответ был однозначным: конечно да. С этого момента началась новая веха в моей жизни. Яков Серебрянский для меня был первым человеком среди замечательной плеяды советских разведчиков, о которых говорят, что это люди, “широко известные в узком кругу”. И это действительно так. Чем меньше известно об их реальных делах – тем они талантливее.

Ко времени вызова меня к нему… Серебрянский это уже имя, уважение, авторитет. Его лично знал Сталин.

Лучшую характеристику как человеку, мне кажется, он дал себе сам. Однажды его после первого освобождения из заключения, в коридоре дома № 2 на Лубянке встретил молодой сотрудник, бывший его воспитанник Павел и, вероятно от неожиданности, поздоровался и сказал: “А вы умный человек, Яков Исаакович”, на что Серебрянский ответил: “Паша, мало быть умным, надо быть честным”». Вот так тепло и уважительно отозвался Константин Константинович о Якове Исааковиче Серебрянском.

Серебрянский, вероятно, был одним из тех руководителей разведки НКВД, которые уже в 1937 году начали готовить кадры на случай войны.

В 1937 году А. Орлов начал подготовку коминтерновцев по плану «Новый набор». Планом предусматривались отбор и обучение диверсантов (50–100 человек, немцы, итальянцы) из числа сотрудников интербригады. После обучения планировалось перебросить их в Германию, Италию и другие страны Европы, где они стали бы частью глубоко законспирированного агентурного резерва. Активное использование их планировалось в случае войны СССР с Германией, Японией, Италией. Однако этот план в 1938 году по ряду причин был свёрнут.

А вот другой секретный проект А. Орлова был успешно реализован. Отобранные кандидаты обучались на территории Испании в нелегальной разведывательной школе «Строительство». Существование этой разведшколы 7-го отдела ГУГБ (или школы СГОН Я.И. Серебрянского) тщательно скрывалось от испанских властей, в отличие от лагерей, где велось обучение партизан и диверсантов.

После обучения лучшие из выпускников школы были признаны ценными кадрами. Их срочно вывели через Францию в Западную Европу, а затем они, получив разведывательные задания, разъехались по всему миру.

Учебный план «Строительства» контролировался лично Орловым, который стал «крёстным отцом» для многих агентов. Данные о существовании разведшколы Орлова в Испании, как и имена завербованных ранее в Европе и Америке агентов, были секретом, который Орлов тщательно скрывал от американцев после ухода на Запад.

В школе Серебрянского проходили подготовку В. Феллендорф и А. Хесслер – оба впоследствии стали радистами берлинского отделения «Красной капеллы». В школе проходил подготовку гражданин США Моррис Коэн – Герой России. Он входил в агентурную сеть, которая помогала советской разведке добывать секреты создания американцами атомной бомбы. Выпускники школы работали не только в Испании. Под руководством Волльвебера в Германии, Дании, Норвегии, Франции и Швеции действовали диверсанты СГОН («Лига Волльвебера»). Они срывали поставки вооружения и военной техники для Франко. Костяк «Лиги» составляли немцы, бельгийцы, датчане, поляки, французы и шведы, входившие в клубы Интернационала моряков. Сам Волльвебер, перемещаясь из одной страны в другую, управлял проведением операций.

В «Лигу» входили около 20 хорошо подготовленных специалистов. Они изготовляли и устанавливали мины на судах, следовавших с военными грузами в Испанию. Только во Франции было заминировано 7 кораблей, впоследствии затонувших в открытом море. Каждое пятое судно, следовавшее в Испанию, было потоплено.

Следует заметить, что разведывательно-диверсионная деятельность «Группы Яши» была не единственным направлением её работы. В числе личных врагов Сталина были перебежчики из числа лиц советских учреждений за рубежом, такие как Г.З. Беседовский, бежавший во Францию, или нелегальный резидент ИНО – ОГПУ в Турции Г.С. Агабеков, бежавший в 1930 году из Стамбула в Марсель.

Агабеков был первым невозвращенцем, который не только предал Родину, но и опубликовал в 1931 году в Нью-Йорке книгу под названием «ОГПУ: русский секретный террор». Книга стала смертельным приговором для многих друзей Советского Союза. Только в Персии (Иран) в июле – августе 1932 года были арестованы более 400 человек; четверо из них были расстреляны. Кроме того, Агабеков сдал всю известную ему агентурную сеть на Ближнем Востоке, в Центральной Азии и на Балканах. Многие разведчики были отозваны в Москву, либо переходили на нелегальное положение. Тогда было принято решение о ликвидации предателя. Для этого в Париж отправились сотрудники Особой группы во главе с Серебрянским, но Агабеков, имевший большой опыт нелегальной работы и знавший методы работы своих коллег, сумел ускользнуть.

Возмездие настигло его в конце августа 1937 года. По версии западных историков, Агабеков был убит при переходе испано-французской границы; тело предателя сбросили в пропасть. Однако, по мнению П.А. Судоплатова, Агабеков был убит в Париже.

«Сообщалось, – писал Судоплатов, – что Агабеков исчез в Пиренеях на границе с Испанией. Но это не так. На самом деле его ликвидировали в Париже, заманив на явочную квартиру, где он должен был договориться о тайной сделке по вывозу бриллиантов, жемчуга и других ценных металлов, принадлежащих богатой армянской семье. Армянин, которого Агабеков встретил в Антверпене, был подставой. Он-то и заманил Агабекова на явочную квартиру, сыграв на национальных чувствах.

На квартире его уже ждал бывший офицер турецкой армии. Это был боевик, вместе с которым находился разведчик-нелегал Александр Коротков, позднее генерал, ставший начальником нелегальной разведки КГБ при СМ СССР. Турок убил Агабекова ножом, после чего тело в чемодане вывезли и сбросили в море. Труп так никогда и не был найден».

Была и третья версия, по которой Агабекова убили в Берлине. Так это или нет, но возмездие настигло предателя, и совершенно неважно, каким был его конец. Ведь настоящая информация об операции по его ликвидации была строжайше засекречена.

В июле 1937 года во Франции бежал нелегал И.Г. Порецкий (Рейс, Рейсс), который направил письмо в Москву с критикой Сталина и проводимой им в Испании политики. Порецкий был крайне опасен, так как знал очень многое о нелегальных сетях ИНО ОГПУ в странах Западной Европы. Во Францию с заданием ликвидировать предателя прибыл С.М. Шпигельглас, а также сотрудники СГОН Б.М. Афанасьев и В.С. Правдин. 4 июля 1937 года приговор, вынесенный предателю, был приведён в исполнение.

«Рейс, – писал Судоплатов, – вёл довольно беспорядочный образ жизни, и агентурная сеть Шпигельгласа в Париже весьма скоро его установила. Ликвидация была исполнена двумя агентами: болгарином (наш нелегал) Борисом Афанасьевым и его зятем Виктором Правдиным. Они обнаружили его в Швейцарии и подсели к нему за столик в маленьком ресторане в пригороде Лозаны. Рейс с удовольствием выпивал с двумя болгарами, выдававшими себя за бизнесменов. Афанасьев (Шарль Мартиньи) и Правдин (Франсуа Росси) инициировали ссору с Рейсом, вытолкнули его из ресторана и, запихнув в машину, скрылись. В трёх километрах от ресторана они расстреляли его, оставив труп на дороге».

Следующая операция Шпигельгласа – похищение в 1937 году руководителя РОВС Е.К. Миллера. В начале 1930 года он приступил к реализации плана подготовки кадров для ведения партизанской войны в тылу Красной Армии в случае войны с СССР. В Париже и Белграде под руководством генерала Н.Н. Головина были созданы курсы по переподготовке офицеров РОВС и обучению их военно-диверсионному делу.

Однако планы руководства РОВС вскоре стали достоянием советской разведки. С помощью агента ИНО ОГПУ С.Н. Третьякова в штаб-квартире РОВС в Париже была установлена техника слухового контроля.

Благодаря этому удалось захватить не менее 17 боевиков РОВС и Народно-трудового союза (НТС), а также вскрыть в СССР 11 явок. Советская разведка предотвратила готовившиеся РОВС теракты против наркома иностранных дел СССР М.М. Литвинова в Европе и его заместителя Л.М. Карахана в Иране.

Во второй половине 1930-х годов Миллер установил тесные контакты со спецслужбами Германии. После этого в Москве было принято решение о проведении операции по его похищению и доставке в СССР.

Главным исполнителем операции стал бывший командир корниловской дивизии, помощник Миллера по разведке генерал Скоблин Н.В., который вместе с женой, известной певицей Н.В. Плевицкой, сотрудничал с советской разведкой.

Благодаря Скоблину была ликвидирована значительная часть боевиков РОВС. За Миллером было установлено постоянное наружное наблюдение, которое вели парижские агенты-нелегалы Я. Серебрянского.

Но поскольку сам Серебрянский и большая часть его парижской резидентуры в это время готовили похищение Л. Седова (сын Троцкого), руководство операцией поручили С.М. Шпигельгласу (Дед). В начале сентября 1937 года Шпигельглас прибыл в Париж. На месте ему помогал легальный резидент НКВД в Париже С.М. Глинский. В похищении Миллера участвовали также Г.Н. Косенко (Финн), М.В. Григорьев (Александр) и В.С. Гражуль (Белецкий). Все трое из Особой группы Я. Серебрянского.

22 сентября 1937 года в 11 часов была запланирована встреча Миллера с представителями спецслужб Третьего рейха. Миллер оставил у начальника канцелярии генерала П. Кусонского конверт, попросив вскрыть его в том случае, если он не вернется вовремя. В сопровождении Скоблина генерал направился на виллу под Парижем. На самом деле на вилле Миллера поджидала оперативная группа ИНО.

Косенко и Гражуль сделали Миллеру укол наркотика, после чего генерала поместили в деревянный ящик и на грузовике советского полпредства привезли в порт Гавра. Там ящик, опечатанный дипломатическими печатями, погрузили на пароход «Мария Улянова», стоявший под разгрузкой. Пароход в спешном порядке отчалил из Гавра, взяв курс на Ленинград. Миллер был доставлен в Москву и помещён во внутреннюю тюрьму НКВД как заключенный № 110. После проведённого следствия он был предан суду и расстрелян в мае 1939 года.

Но операция прошла не совсем удачно. Ведь, уходя на встречу со Скоблиным, Миллер оставил конверт с запиской. В ней он описал, куда и с кем уходит.

В сложившейся ситуации Скоблину пришлось срочно бежать. Помог ему С.Н. Третьяков, укрывший генерала у себя в квартире. Затем Скоблина нелегально переправили на самолёте в Испанию, где, по одной из версий, он погиб в 1937 году во время бомбёжки в Барселоне.

С похищением Миллера авторитет РОВС в среде белой эмиграции был подорван. Советская внешняя разведка лишила Германию и её союзников возможности активно использовать в разведывательно-диверсионных целях против СССР около 30 тысяч штыков РОВС, а это ни много ни мало, а почти две дивизии.

В середине 1931 года произошла цепочка серьёзных событий. 5 августа в Сочи машину со Сталиным и Ворошиловым задел грузовой автомобиль, водитель которого был пьян. В середине сентября во время поездки Сталина на озеро Рица один из автомобилей сопровождения упал в реку вместе с мостом. 23 сентября катер, на борту которого находился Сталин, был обстрелян с берега бойцами погранпоста.

Одни историки утверждают, что два последних происшествия инспирировал секретарь Закавказского крайкома партии Л.П. Берия, другие – что это были неудавшиеся террористические акты, третьи списывают всё на случайность.

По всей вероятности, в конце 1933 года у Сталина могла появиться мания преследования. После того как на «съезде победителей» (26 янв. – 10 февр. 1934 г.) против вождя было подано 292 голоса из 1218, страх перед утратой власти или перед физическим устранением мог стать доминирующим фактором.

Вскоре после убийства С.М. Кирова (1.12.1934 г.) Сталин и его сторонники из числа партийной верхушки принимают решение о применении физического воздействия к врагам партии и государства. Убийство Кирова стало поводом к началу так называемой «большой чистки» в партии, органа госбезопасности, армии, советских и хозяйственных органах. Началом явилось «Кремлёвское дело» 1935 года.

В июле 1935 года на Пленуме ЦК ВКП(б) с докладом «О служебном аппарате Секретариата ЦИК Союза ССР и товарище Енукидзе» выступил секретарь ВКП(б) Н.И. Ежов. В докладе отмечалось, что при попустительстве Енукидзе на территории Кремля была создана террористическая сеть с целью убийства тов. Сталина. По этому делу были осуждены 110 человек: 30 – Военной коллегией Верховного Суда и 80 – Особым совещанием при НКВД.

По одной из версий «Кремлёвское дело» инспирировал Г.Г. Ягода с целью взять под контроль НКВД охрану Кремля, которая находилась в ведении Наркомата обороны.

Действия Сталина подтверждают, что он не доверял никому. У него была личная секретная служба так называемого «особого сектора», надё жно замаскированная в структуре аппарата ЦК ВКП(б).

В декабре 1935 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о закрытии особых переправ на границе, организованных руководством НКВД для Коминтерна (компартий Польши, Западной Белоруссии, Западной Украины и Финляндии). «Окна» стали рассматриваться руководством ВКП(б) как каналы проникновения в СССР шпионов и диверсантов. Большинство представителей указанных компартий, оказавшихся на территории СССР (в том числе почти всё их руководство), уже не могли покинуть пределы Советского Союза.

В середине 1936 года начались аресты политэмигрантов, в первую очередь из КП Польши. Около 35 процентов (1275 из 3669) арестованных в СССР за шпионаж обвинялись в принадлежности именно к польским спецслужбам.

26 сентября 1936 года Г.Г. Ягода был отстранен от руководства НКВД и назначен наркомом связи. На его место был назначен Н.И. Ежов. Наступил небезызвестный 1937 год, в котором ключевым стало словосочетание «враг народа».

После назначения Ежова изменения в структуре НКВД сопровождались не только кадровыми перестановками, но и «чистками» в центре и на местах.

В течение 1937–1938 годов практически все руководители оперативных подразделений в РККА, НКВД и во многих структурах Коминтерна в центре и на местах были арестованы. Большинство из них оказались в концентрационных лагерях либо расстреляны.

Некоторые известные специалисты в области нелегальной и диверсионной работы в преддверии неминуемого ареста покончили с собой, защищая своё честное имя и спасая своих близких от неминуемого ареста как ЧСВН – членов семьи «врага народа» или ЧСИР – членов семьи «изменника родины».

Политические процессы 1937 года были шоком для всех военных специалистов, воевавших в Испании.

«В двадцатых числах июня (1937 г.) – вспоминает И.Г. Старинов, – я возвратился из Испании и зашёл к нашему военному советнику Кольману. Затронули многие вопросы. Я заметил, что Кольман мнётся, словно хочет и не решается сказать о чем-то потаённом.

– Что случилось? – напрямик спросил я.

– Ты давно не читал газет?

– Где же я мог их читать?

– А радио тоже не слушал? И ничего не знаешь?

Кольман огляделся, будто опасаясь, что нас подслушивают.

– Одиннадцатого числа состоялся суд над Тухачевским, Уборевичем, Корком, Якиром… Они вели подрывную работу, пытались подготовить наше поражение в будущей войне. Хотели восстановить власть помещиков и капиталистов.

– Что?

Кольман подал мне газету за 13 июня.

Строчки прыгали у меня перед глазами:

“…12 июня сего года суд приговорил подлых предателей и изменников к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор приведён в исполнение”.

Как наяву, я увидел перед собой лицо Якира.

“Вам поручается важнейшее партийное дело, тов. Старинов. Надеюсь, вы оправдаете наши надежды”.

Увидел лес под Олевском, аэродром под Харьковом, ночные учения, где Якир с гордостью говорил о советской военной технике. Этот человек – предатель и изменник?! А маршал Тухачевский – бонапартист?!

Эйдеман, Уборевич, Примаков, Путна – прославленные герои Гражданской войны, и все они тоже враги народа? Кольман осторожно взял у меня газету.

– Как же это? – только и мог выговорить я.

– Чудовищно, – согласился советник. Невозможно поверить во всё случившееся…

Да, чудовищный факт налицо. И Кольман и я не могли не верить Сталину, не верить суду.

Не могли не верить, а в сознании не умещалось случившееся»…

22 августа 1938 года первым заместителем наркома внутренних дел СССР был назначен Л.П. Берия. В отличие от Ежова, Берия хорошо разбирался в специфике работы НКВД, поскольку в 1921–1931 годах работал на руководящих постах в органах ЧК – ГПУ – ОГПУ.

«Моя первая встреча с Берией, – писал впоследствии Судоплатов, – продолжалась, кажется, около 4-х часов. Берия проявил большой интерес к диверсионно-партизанскому отряду, базировавшемуся в Барселоне. Позднее я узнал: первое, что сделал Берия, став заместителем Ежова, это перевёл на себя связи с наиболее ценной агентурой, ранее находившейся на связи у руководителей ведущих отделов и управлений НКВД, которые подверглись репрессиям».

Ну а маховик репрессий набрал такие чудовищные обороты, что это стало опасным даже для тех, кто его запустил. И Ежов был снят с должности наркома НКВД, а на его место назначен Л.П. Берия, который руководил ведомством с ноября 1938 года по июнь 1953 года. В 1953 году НКВД возглавил С.Н. Круглов. 13 марта 1954 года был создан Комитет государственной безопасности – КГБ при СМ СССР. С 1978 года ведомство стало называться КГБ СССР и в таком виде просуществовало до ноября 1991 года.

После назначения Берии Ежов и его заместители (кроме В.В. Чернышева) были арестованы и расстреляны как «лица, допустившие перегибы в вопросах чистки».

С приходом в НКВД Берии репрессии несколько стихли, но цепную реакции было уже не остановить: как Ежов устранял «людей Ягоды», так и Берия стал устранять «людей Ежова».

Что касается разведки НКВД, то там, как и везде, продолжалась кадровая чехарда. 17 февраля 1938 года А.А. Слуцкий скоропостижно скончался в кабинете первого заместителя наркома НКВД СССР М.П. Фриновского, а уже в сентябре того же года нач. отдела оперативной техники НКВД М.С. Алёхин на допросе показал, что Слуцкий умер не от сердечного приступа, а был отравлен путём инъекции цианистого калия. Укол якобы сделал сам Фриновский при содействии Л.М. Заковского. К тому времени Заковского уже расстреляли, но показания Алёхина стали весомым «кирпичом» при вынесении смертных приговоров Ежову и Фриновскому.

«В 1938 году, – пишет П.А. Судоплатов, – репрессии докатились и до ИНО НКВД. Жертвами стали многие наши друзья, которым мы полностью доверяли и в чьей преданности не сомневались. Мы думали тогда, что это стало возможным из-за преступной некомпетентности Ежова, которая становилась очевидной даже рядовым оперативным сотрудникам.

В 1938 году атмосфера была пронизана страхом, в ней чувствовалось что-то зловещее. Шпигельглас, заместитель начальника закордонной разведки НКВД, с каждым днём становился всё угрюмее. Он оставил привычку проводить воскресные дни со мной и другими друзьями по совместной службе». Репрессии против кадров НКВД пошли на убыль, но не прекратились. Берия запросил у председателя Военной коллегии Верховного суда СССР Ульриха данные по осуждённым. Ответ был таков:

«За время с 1.10.1936 г. по 30.09.1938 г. Военной коллегией Верховного суда СССР и выездными сессиями коллегии в 60 городах было осуждено:

к расстрелу – 30 514;

к тюремному заключению – 5 643;

всего – 36 157».

Страшный урон был нанесён репрессиями Красной Армии. Из 408 высших и должностных лиц Красной Армии, осуждённых Военной коллегией Верховного суда СССР, 401 был приговорён к расстрелу.

Какова же численность «большого террора»? Обратимся к официальному документу, подготовленному 1 февраля 1954 года Н.С. Хрущёву:

«Секретарю ЦК КПСС тов. Хрущёву Н.С.

В связи с поступающими в ЦК КПСС сигналами от ряда лиц, в соответствии с вашими указаниями о необходимости пересмотра дел на лиц, осуждённых за контрреволюционные преступления и ныне содержащихся в лагерях и тюрьмах, докладываем:

С 1921 года по настоящее время за контрреволюционные преступления было осуждено 3 777 380 человек, в том числе к высшей мере – 642 980 человек, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже – 2 369 220 человек, в ссылку и высылку – 765 180 человек.

Из общего числа осуждённых, ориентировочно, осуждено: 2 900 000 человек – Коллегией ОГПУ, “тройками” НКВД и Особым совещанием, 877 000 человек – судами, военными трибуналами, Спецколлегией и Военной коллегией.

Цифры, близкие к приведённым в этом документе, впервые были обнародованы в 1990 году председателем тогдашнего КГБ СССР: 3 778 224 репрессированных, в том числе 786 098 расстрелянных.

Разумеется, даже один расстрелянный невинный человек с точки зрения здравого смысла – это много. Каждый невинно пострадавший от политических репрессий – часть великой трагедии нашей страны.

Снова вернемся к обстановке и конкретным делам внешней разведки. После смерти Слуцкого исполняющим обязанности начальника разведки был назначен С.М. Шпигельглас. В марте 1938 года во главе разведки стал З.И. Пассов, а Шпигельгласа назначили его заместителем. 28 октября 1938 года Пассов был арестован, а 2 ноября арестовали и С.М. Шпигельгласа.

Деятельность нелегальных резидентур резко ухудшилась. Многие агентурные сети так и не были восстановлены. Показательно, что в 1938 году из разведки НКВД в адрес руководства страны в течение 127 дней вообще не поступала никакая информация.

В начале ноября 1938 года к временному исполнению должности начальника разведки НКВД приступил П.А. Судоплатов.

«В то время, о котором я веду речь, – вспоминал П.А. Судоплатов, – число нелегалов составляло около 60 человек. Вскоре мне стало ясно, что руководство НКВД могло по своему выбору использовать силы и средства Иностранного отдела и Особой группы для проведения особо важных операций, в том числе диверсий и ликвидации противников СССР за рубежом.

Особая группа среди сотрудников разведки иногда именовалась как “Группа Яши”, потому что более десяти с лишним лет её возглавлял Яков Серебрянский. Это его люди осуществили в 1930 году похищение главы белогвардейского РОВС в Париже генерала Кутепова. “Группа Яши” создала мощную агентурную сеть в 1920–1930 гг. во Франции, Германии, Палестине, США и Скандинавии».

Однако заметим, что 23 ноября 1938 года над головой П.А. Судоплатова сгустились тучи политического недоверия. Именно в этот день состоялось заседание партийного комитета 5-го партколлектива ГУГБ, на котором слушалось его персональное дело. 2 декабря Судоплатов был отстранен от исполнения обязанностей начальника отдела, но не арестован и продолжал ходить на службу, ежедневно ожидая ареста. Начальником 5-го отдела ГУГБ НКВД стал В.Г. Деканозов.

13 июня 1938 года из Испании исчез один из ближайших помощников Серебрянского, главный резидент НКВД в Испании А.М. Орлов (он же Фельдбин Л.Л.). Шифротелеграммой из Центра ему предписывалось в сопровождении генконсула прибыть в г. Антверпен на советский пароход для встречи с представителем Центра. Орлов сразу понял, что это ловушка, в Москве его ожидает арест и ВМН. Орлов предпочёл бежать с семьёй в СШA. Отдельные сотрудники спецслужб и до него пытались укрыться от смерти в разных странах мира. Но вели они себя там по-разному. В отличие от перебежчиков Агабекова, Рейса, Кривицкого, Люшкова, Орлов не выдал спецслужбам СШA важных сведений о деятельности советской разведки. А известно ему было ох как много. Он лично знал А. Дейча, В. Фишера, К. Филби, И. Григулевича, работавшего в Латинской Америке в годы войны, и многих других советских разведчиков, в том числе и разведчиков-нелегалов.

Я.И. Серебрянский

Бегство Орлова дало повод Ежову заподозрить в измене оперативный состав «Группы Яши». 10 ноября 1938 года был выдан ордер на арест Серебрянского Я.И. и производство обыска в его квартире. Одновременно с Яковом была арестована и его жена Полина Натановна.

В тот же день на Лубянку доставили А.И. и В.Я. Сыркиных. В течение ноября и декабря 1938 года под следствием оказались и И.Н. Каминский, Г.Н. Косенко, А.Н. Турыжников, Ю.И. Волков, Р.Л. Эске (Рачковский). Т.С. Малли был расстрелян 7 марта 1938 года, С.М. Перевозников позднее – 2 сентября 1939 года.

Ознакомившись с деятельностью спецгруппы ГУГВ и её руководителя, Берия, как и Ежов, усомнился в преданности Я. Серебрянского. Особое сомнение вызвал пресловутый «еврейский вопрос». Из числа более чем двухсот агентов СГОН значительную часть составляли евреи (что и понятно: после прихода в Германии к власти нацистов евреи активно сотрудничали е советскими спецслужбами).

Следствие по делу Серебрянского было поручено Абакумову B.C. Первый раз Яков Исаакович был допрошен 13 ноября 1938 года, однако нужных признательных показаний от него добиться не смогли. На протоколе допроса имеется резолюция Берии: «Тов. Абакумову. Хорошенько допросить!» После этого к Серебрянскому стали применять «интенсивные методы» дознания. Как позднее рассказывай сам Серебрянский, 16 ноября 1938 года на допросе у Абакумова с участием начальника 2-го отдела ГУГБ Б. Кобулова и наркома Берии его жестоко избили, и, спасая жизнь, он вынужден был дать ложные показания о своей «антисоветской деятельности».

На допросе Яков Исаакович назвал вымышленные фамилии – это позволяло тянуть время и не бросать тень подозрения на своих коллег по цеху. 21 января 1939 года Серебрянского перевели в Лефортовскую тюрьму и до 13 февраля 1939 года, т. е. более 3-х месяцев после ареста, он содержался под стражей без санкции прокурора. А 21 февраля 1939 года Серебрянский был уволен из органов НКВД «по факту ареста».

Полина Серебрянская впервые была допрошена 28 февраля 1939 года. Её обвиняли в недонесении на собственного мужа.

Тем временем в сообщении ТАСС от 27 января 1939 года говорилось: «25 января пограничники Грузинской ССР в перестрелке уничтожили трёх боевиков. Они пытались перейти границу с целью совершить покушение на И.В. Сталина, находящегося в Сочи на отдыхе. Однако пограничники заранее получили информацию о преступном плане и уничтожили нарушителей границы».

Как было известно, 13 июня 1938 года в Японию бежал начальник управления НКВД по Дальнему Востоку Генрих Люшков и предложил японским спецслужбам свои услуги. По долгу службы он участвовал в расследовании нескольких «заговоров» против Сталина. Поэтому его побег нанёс ощутимый урон органам НКВД. Люшков сообщил японцам совершенно секретные сведения об обороноспособности СССР на Дальнем Востоке.

В августе 1936 года и до июля 1937 года Люшков служил начальником Управления НКВД Азово-Черноморского края и располагал секретными сведениями об организации охраны Сталина во время пребывания вождя на отдыхе в Сочи. Для спецслужб противника эти сведения имели особый интерес.

В августе 1938 года японские спецслужбы начали готовить операцию (кодовое название «Медведь») по ликвидации Сталина. План японцев строился на показаниях Люшкова, который отлично знал систему охраны Иосифа Сталина.

Из нескольких вариантов был принят следующий план. Ночью боевики должны были проникнуть в подвальное помещение водолечебницы по трубе большого диаметра, снабжавшей лечебницу минеральной водой. В ночное время напор воды уменьшался, и труба заполнялась лишь наполовину. По трубе нужно было добраться до водолечебницы и там дождаться приезда Сталина, после чего через люк проникнуть внутрь помещения операторов, регулировавших подачу и температуру воды.

Ликвидировав операторов, боевикам следовало проникнуть в смежную комнату – склад инвентаря для уборки помещений.

Дверь комнату выходила в коридор, где дежурили охранники. Это было последнее препятствие перед помещением, где вождь принимал лечебные ванны.

На пароходе «Азия-мару» диверсионная группа прибыла в Неаполь. Там боевики перешли на пароход «Талес», следовавший в Стамбул, а оттуда на катере направились в приграничный с СССР район Турции. Известны следующие имена (возможно, псевдонимы) диверсантов: Герман Лотков, Борис Безыменский, Исаак Зеленин, Николай Лебеденко, Леонид Малхак, Виталий Смирнов, Михаил Сурков.

После перехода границы, пробравшись по ущелью, боевики неожиданно попали в засаду. На месте были убиты Лебеденко, Малхак, Сурков, остальным удалось скрыться.

Как стало позже известно, органы госбезопасности СССР были информированы о подготовке покушения. Информацию передал наш агент «Лео».

На середину 1939 года опытных кадров, способных грамотно спланировать диверсию или террористическую операцию за рубежом, катастрофически не хватало. В этих условиях Берия поручает руководить операцией по ликвидации Л. Троцкого человеку, имевшему опыт по ликвидации Е. Коновальца. После приёма у Сталина в марте 1939 года Судоплатов был утверждён заместителем начальника разведки НКВД и приступил к подготовке операции «Утка».

Заместителем Судоплатова при подготовке операции «Утка» стал Эйтингон. По его настоянию в операцию включали исключительно агентов из Западной Европы, Латинской Америки и США, которые никогда не участвовали ни в каких операциях против Троцкого и его сторонников. По плану Эйтингона были созданы две самостоятельные группы: группа «Конь» – руководитель испанский художник Альфаро Сикейрос и группа «Мать» – руководитель Кармен Меркадер.

В марте 1939 года пала республика Испания.

«После поражения республиканцев, – вспоминал И.Г. Старинов, – часть личного состава 14 корпуса, захватив судно, перебралась в Алжир, а оттуда в Советский Союз. Часть бойцов перешла испано-французскую границу и была интернирована. Позже они бежали из концлагеря и ушли в горы. Бойцы захватили и повесили Дуче (Муссолини) и освободили от фашистов Марсель и Париж. Четверо бойцов корпуса впоследствии вместе с Кастро высадились на Плайя-Хирон».

13 мая 1939 года начальником (Иностранного) отдела ГУГБ был назначен Павел Михайлович Фитин.

Раздел Польши в сентябре 1939 года между Германией и СССР, в результате которого к СССР были присоединены Западная Белоруссия и Западная Украина, произошёл без военных специалистов Коминтерна.

Особый интерес руководства ВКП(б) в этой связи вызывали Прибалтийские страны. В секретном протоколе о разграничении сфер влияния Третьего рейха и Советского Союза было отмечено:

«В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских республик (Литва, Латвия, Эстония, Финляндия), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы относительно Виленской области признаются обеими сторонами».

В период с 28 сентября по 10 октября 1939 года с правительствами Латвии, Эстонии, Литвы были заключены договоры о взаимопомощи. В договорах предусматривалось размещение на территории Прибалтийских стран советских военных баз.

Находясь в тюрьме, Серебрянский продолжал работать. В его голове хранилось столько данных об агентуре и других оперативных данных, что «английского и французского шпиона» неоднократно вывозили на Лубянку для консультаций по особо важным вопросам нелегальной разведки. Более того, в камере он написал «Наставление для резидента по диверсии». Яков Исаакович рассматривал нелегальную боевую работу как важнейший участок обороны страны, позволяющей ослабить противника после его нападения на СССР за счёт уничтожения его важных военных и промышленных объектов.

«Только тот имеет право посылать товарищей на опасную для жизни работу, кто сам готов подвергнуть себя этой опасности. Ты должен быть счастлив, что партия доверяет тебе такой ответственный участок работы», – писал в тюрьме Яков Серебрянский.

Летом 1940 года в результате политических маневров и силового давления, предпринятого высшим руководством ВКП(б), в состав СССР вошли Бессарабия, Буковина, Латвия, Литва и Эстония.

«В начале и середине 1930-х годов, – вспоминал П.А. Судоплатов, – Берзину, Урицкому, Артузову, Боровичу (по линии Разведупра Красной Армии), Слуцкому, Шпигельгласу, Серебрянскому, Каминскому, Париарову, Эйтингону (по линии ОГПУ НКВД) удалось создать в Западной Европе и на Дальнем Востоке (Китай – Япония) мощный агентурно-диверсионный аппарат, располагавший более чем 300 источниками информации. Особую роль в создании этого аппарата сыграли так называемые специальные агенты-нелегалы: Арнольд Дейч (Ланг), австриец, привлекший к сотрудничеству известную “кембриджскую пятёрку”: Кима Филби, Дональда Маклина, Энтони Бланта, Джона Кернкросса и Гая Бёрджеса в Англии; Теодор Малли, венгр, бывший католический священник, работал в Англии и Франции; Богуславский, поляк, бывший сотрудник разведки Генштаба Польши; Шандор Радо, Леопольд Треппер, Рихард Зорге, Эрнст Волльвебер».

20 августа 1940 года на своей вилле в Мексике был убит ярый противник Сталина Лев Троцкий (Бронштейн). За эту операцию отвечал Павел Судоплатов. Согласно воспоминаниям Судоплатова, Сталин говорил:

«В троцкистском движении нет важных политических фигур, кроме самого Троцкого. Если с Троцким будет покончено, угроза Коминтерну будет устранена. Без ликвидации Троцкого мы не можем быть уверены – в случае нападения на Советский Союз – в поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению. Им будет очень трудно выполнить свой интернациональный долг по дестабилизации тылов противника, развернуть партизанскую войну».

Троцкого убил Рамон дель Рио Меркадер. Однако нападение группы Сикейроса на виллу Троцкого в Койоакане (предместье Мехико) 24 мая 1940 года оказалось неудачным. В майском покушении принимал участие один из выдающихся советских разведчиков-нелегалов Иосиф Ромуальдович Григулевич. Находясь в 1936 году в Испании, он по ходатайству посла Розенберга становится сотрудником советского посольства. Именно там он попадает в поле зрения резидента НКВД Орлова и его заместителя Котова (Эйтингона) и не колеблясь становится агентом советской разведки. По косвенным признакам можно предположить, что одновременно Григулевич был секретным сотрудником группы Серебрянского. В Испании Григулевич участвовал в подавлении барселонского мятежа и ликвидации ряда активистов Рабочей партии марксистского единства (ПОУМ), в том числе и Андреса Нина.

В преддверии большой войны с Советским Союзом немецкое военное командование привлекло под свои знамена всех, кто по каким-либо обстоятельствам имел свои счёты с советской властью. Армянские, азербайджанские, грузинские, латышские, литовские, румынские, эстонские и другие националистические группировки рассматривались руководством спецслужб Германии в качестве основы для формирования «пятой колонны» на территории СССР. Спецслужбы Третьего рейха, используя противников советской власти, руководствовались древним принципом: «В разведке нет отбросов, в разведке есть только кадры».

Тем временем следствие по «делу врага народа» Я. Серебрянского было завершено. 4 октября 1940 г. следователь Следственной части ГУГБ НКВД П.А. Перепелица составил два обвинительных заключения.

Первое касалось лично Якова Серебрянского:

«10 ноября 1938 г. органами НКВД был арестован подозреваемый в шпионской деятельности Серебрянский Я.И. Следствием установлено, что Серебрянский в прошлом эсер, дважды подвергался аресту органами ОГПУ и при содействии разоблачённых врагов народа проник в органы НКВД.

В 1924 году, будучи в Палестине, был завербован эмигрантом Покровским для шпионской деятельности в пользу Англии.

В 1927 г. Серебрянский по заданию английской разведки перебросил из Палестины в СССР группу террористов в лице Турыжникова, Волкова, Ананьева, Захарова и Эске, которые впоследствии были подготовлены к диверсионной и террористической деятельности на территории СССР. Через Турыжникова Серебрянский передавал английской разведке шпионские сведения о политическом и экономическом положении Советского Союза.

В 1933 году Яков Серебрянский был завербован врагом народа Ягодой в антисоветскую заговорщическую организацию НКВД.

По заданию Ягоды Серебрянский устанавливал шпионскую связь с французской разведкой, добывал сильнодействующие яды для совершения террористических актов над руководителями партии и советского правительства.

В предъявленном обвинении виновным себя признал. На основании изложенного Серебрянский Яков Исаакович обвиняется в том, что:

1. С 1924 г. являлся агентом английской разведки.

2. С 1933 года по день ареста являлся активным участником антисоветского заговора в НКВД и проводил шпионскую работу в пользу Франции, т. е. в преступлениях, предусмотренных ст.п. 1-а и 11 УК РСФСР».

Второе касалось Полины Серебрянской:

«10 июня 1938 года органами НКВД СССР была арестована за соучастие во враждебной деятельности своего мужа Серебрянская Полина Натановна.

В предъявленном обвинении виновной себя признала.

На основании материалов следствия обвиняется Серебрянская Полина Натановна… до ареста сотрудница спецгруппы ГУГБ НКВД, в том что являлась соучастницей во враждебной деятельности своего мужа, бывшего начальника спецгруппы ГКГВ НКВД Серебрянского Я.И., шпиона английской и французской разведок, т. е. в преступлениях, предусмотренных ст. 17–58 II. 1-а и 11 УК РСФСР».

Однако до суда оставалось ещё долгих девять месяцев. 3 февраля 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР НКВД был разделён на два комиссариата: Внутренних дел и Государственной безопасности. Последний (НКГБ) возглавил В.Н. Меркулов, его заместителями стали И.А. Серов (1-й зам), Е.З. Кобулов и М.В. Грибов. Начальником I управления (разведка) НКГБ являлся П.М. Фитин. 25 февраля его заместителем был назначен П.А. Судоплатов.

15 февраля 1941 года Гитлер отдал приказ о проведении широкомасштабной операции по дезинформации руководства Советского Союза по обстановке на германо-советской границе. Было принято решение, что наилучшим прикрытием операции «Барбаросса» по вторжению в СССР должно стать распространение дезинформации о подготовке к высадке на Британские острова (операция «Морской лев»). С этой целью планировалось перебросить на германские авиабазы во Франции несколько авиагрупп люфтваффе, а в порты на германском и французском побережье Северного моря отправить эскадры военно-морских сил.

В марте 1941 года в Германии началось создание особых украинских батальонов «Роланд» и «Нахтигайль» («Соловей»).

«Роланд» был сформирован Венским бюро ОУН. Его основу составляли боевики украинской роты полка специального назначения «Бранденбург-800», численностью около 350 человек.

Батальон «Нахтигайль» формировался краковским бюро ОУН численностью 350 человек. Командный состав батальона состоял из кадровых немецких офицеров из полка «Бранденбург-800».

В своих мемуарах Маршал Советского Союза Г.К. Жуков написал:

«Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б.М. Шапошников, К.А. Мерецков – и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных частей и бросит их в первый же день мощными группами на всех стратегических направлениях с целью нанесения рассекающих ударов…»

Накануне вторжения абвер осуществил вербовку агентов среди армянских, азербайджанских и грузинских политэмигрантов. Особая группа НКГБ начала создаваться 17 июня 1941 года по распоряжению Л.П. Берии.

Перед этим состоялась встреча Меркулова и Фитина со Сталиным.

Современному поколению, находящемуся в условиях постоянного оболванивания средствами массовой информации, трудно понять позицию высшего военного руководства СССР в предвоенный период. Об этом со знанием дела рассказывают начальники внешней разведки Советского Союза.

«16 июня 1941 года, – вспоминает П.М. Фитин, – из берлинской резидентуры пришло срочное сообщение: Гитлер принял окончательное решение совершить нападение на СССР 22 июня 1941 года.

В ночь с 16 на 17 июня меня вызвал нарком и сказал, что в час дня его и меня приглашает И.В. Сталин. Я был уверен, что этот вызов связан с информацией нашей резидентуры в Берлине. У меня не было сомнения в правдивости поступившего донесения. Источник был предан нам.

С мыслями разного рода в час дня мы прибыли в Кремль. Нас пригласили в кабинет Сталина. Он поздоровался кивком головы, но не предложил садиться, да и сам за всё время разговора не садился.

Подошёл к большому столу с многочисленными сообщениями. Сверху лежал наш документ. Не поднимая головы, Сталин сказал:

– Прочитал ваше донесение. Выходит, Германия собирается совершить нападение на Советский Союз.

Мы молчали. Ведь всего три дня назад –14 июня газеты опубликовали заявление ТАСС, в котором говорилось, что Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского Пакта о ненападении на Советский Союз.

И.В. Сталин продолжал расхаживать по кабинету, и, наконец, остановившись перед нами, он подозрительно спросил:

– Что за человек, сообщивший эти сведения? Я дал подробную характеристику нашему источнику. В частности, сказал, что он немец, близок нам идеологически, вместе с другими патриотами готов всячески содействовать борьбе с фашизмом. Работает в Министерстве воздушного флота и очень осведомлён. Как только ему стал известен срок нападения Германии на Советский Союз, он вызвал на экстренную встречу нашего разведчика, у которого был на связи, и передал настоящее сообщение. У нас нет оснований сомневаться в правдоподобности полученной от него информации.

Сталин, подойдя к рабочему столу и повернувшись к нам, сказал:

– Дезинформация! Можете быть свободны.

Мы ушли встревоженные. Напряжённое состояние не покидало ни на минуту. А вдруг наш агент ошибся? А ведь я от имени Управления внешней разведки заверял Сталина в том, что информация не вызывает по существу никаких сомнений».

«В тот день, когда Фитин вернулся из Кремля, – вспоминает Судоплатов, – Берия, вызвав меня к себе, отдал приказ об организации Особой группы из числа сотрудников разведки в его непосредственном подчинении. Группа должна была осуществлять разведывательно-диверсионные акции в случае войны.

Я ему немедленно предложил, чтобы Эйтингон был назначен моим заместителем. Берия согласился, и в канун войны мы стали искать людей, способных составить костяк специальной группы, которую можно было бы перебросить по воздуху в районы конфликта. Военный опыт Эйтингона был значительно больше моего, и поэтому я по нашим вопросам в значительной степени полагался на его оценки – именно он выступал связующим звеном между нашей группой и военным командованием. Вместе с ним мы составляли планы уничтожения складов с горючим, снабжавших немецкие моторизованные и танковые части, которые уже начали сосредоточиваться у наших границ. До нападения Германии на СССР оставался один день».

Деятельность Я. Серебрянского во время войны практически не изучена. Этому есть несколько причин. Известно, что Серебрянский ушёл из жизни, находясь под следствием, и оставить своих воспоминаний не мог. Большинство документов о разведывательно-боевой деятельности специальных структур НКВД – НКГБ СССР и Коминтерна в 1941–1945 годах вплоть до недавнего времени хранились под грифом «Особой важности» или «Совершенно секретно». Значительная часть архивных материалов являются засекреченными до сих пор.

Интерес к этой теме, однако, не иссякал, и поэтому реальные факты тайной войны зачастую заменялись мифами и легендами, художественным вымыслом. Справедливости ради следует заметить, что в последние годы факты тайной войны стали находить объективное освещение в отечественной и зарубежной историко-публицистической литературе.

Теперь снова вернемся к тому дню, когда П.А. Судоплатов получил распоряжение Берии о создании Особой группы.

«Получив указание Берии (17 или 18 июня 1941 года) об организации разведывательно-диверсионного аппарата на случай войны, – писал П.А. Судоплатов, – я столкнулся со сложным вопросом:

– каким образом самостоятельная служба диверсий и разведки будет действовать в приграничной полосе и ближайших тылах противника во взаимодействии с военной контрразведкой? Ведь в прифронтовой полосе именно она олицетворяла действия органов госбезопасности».

На плечи Судоплатова и его заместителя Эйтингона легли нелёгкие задачи, связанные с передачей в распоряжение ОГ агентуры спецслужб НКВД, НКГБ и РККА. Административно-оперативному аппарату ОГ следовало наладить прямую связь как с центральными аппаратами этих ведомств, так и с их территориальными органами.

Эйтингон занялся координацией будущих действий с Генштабом и командованием Красной Армии в приграничных округах.

«Утром 21 июня Берия согласился с предложением Эйтингона, которые я активно поддержал, о том, что мы должны располагать специальным резервом в 1200 человек из состава пограничных и внутренних войск. У Эйтингона была идея создать четыре батальона диверсионного направления. Три предполагалось развернуть в Украине, Белоруссии и Прибалтике, а 4-й оставить в резерве в Подмосковье».

Нападение Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года застало руководство СССР врасплох, принудив действовать в условиях цейтнота. В первые дни войны части Красной Армии получили совершенно абсурдный, не соответствующий реальной обстановке приказ выбить немецкие войска за пределы Советского Союза.

Созданные Я. Серебрянским нелегальные группы в разных странах Западной Европы в результате репрессий против руководства СГОН утратили связь с Центром или «залегли на дно», чтобы не быть ликвидированными своими. Руководитель «Лиги Волльвебера» – сам Волльвебер в мае 1940 года бежал из Дании в Швецию, но был арестован с фальшивым паспортом и был приговорен к шести месяцам тюремного заключения. Однако, несмотря на временное отсутствие Волльвебера, его сеть продолжала функционировать. Главной задачей бойцов «Лиги Волльвебера» было уничтожение судов тех стран, которые в своё время примкнули к антикоминтерновскому блоку.

Начальник Главного имперского управления безопасности (РСХА) Рейнхард Гейдрих в июне 1941 года докладывал рейхсфюреру Генриху Гиммлеру:

«…Руководством этой организации (“Лига Волльвебера”) был немецкий эмигрант Эрнст Волльвебер. Он в значительной степени несёт ответственность за организацию и активную деятельность созданных по указанию Москвы групп саботажников в Германии, Норвегии, Швеции, Дании, Голландии, Бельгии, Франции и бывших Прибалтийских республиках».

По всей видимости, одной из причин провала «Лиги Волльвебера» явились репрессии против руководства СГОН, предпринятые в 1938 году. Нет сомнения в том, что Я. Серебрянский, С. Шпигельглас, А. Орлов и их помощники сумели бы предотвратить или по крайней мере локализовать потери. Ведь разведывательно-диверсионная сеть одной из уцелевших групп СГОН И.Р. Григулевича успешно действовала в Аргентине в 1940–1944 годах. Значительная часть грузов, предназначенных для отправки из Буэнос-Айреса в Германию, в результате пожаров на судах и в складских помещениях была либо повреждена, либо уничтожена.

26–27 июня 1941 года вышел приказ НКВД о формировании войск Особой группы при наркоме внутренних дел СССР для выполнения специальных заданий в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

К концу июня руководству страны стало ясно, что на фронтах складывается крайне неблагоприятная для Красной Армии ситуация.

29 июня 1941 года вышла совместная директива ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских оккупантов». В ней, в частности, указывалось:

«В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с врагом. Создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их замыслы».

После выхода указанной директивы в различных военных и политических структурах началась работа по организации партизанских отрядов. Несмотря на многочисленные конъюнктурные искажения в 1980–1990 годах роли органов госбезопасности СССР в Великой Отечественной войне, следует признать, что ведущую роль в начальный период войны играли структуры НКВД – НКГБ.

«Именно на первом трагическом этапе войны, – вспоминал П.А. Судоплатов, – органы госбезопасности и внутренних дел сыграли одну из ведущих, а в ряде районов главную роль в развёртывании партизанского движения. И это было понятно, так как в отличие от партийно-хозяйственного актива органы НКВД и их агентурный аппарат уже более двух лет действовал в сложной оперативной обстановке на приграничных территориях. Их можно было быстрее переориентировать на борьбу с противником и сбор разведданных».

В условиях жесточайшего дефицита кадров 7 июля 1941 года состоялись закрытые судебные заседания Военной коллегии Верховного суда СССР над Я.И. и П.Н. Серебрянскими. В протоколе судебного заседания по делу Я. Серебрянского значится:

«Председательствующий объявляет судебное заседание открытым. Подлежит рассмотрению дело по обвинению Серебрянского Якова Исааковича в преступлениях, предусмотренных ст. 58-I и 58-II УК РСФСР.

Подсудимому разъяснены его права и объявлен состав суда. Ходатайств и отвода составу суда подсудимым не заявлено.

Председательствующий зачитывает резолютивную часть обвинительного заключения и спрашивает подсудимого, понятно ли предъявленное ему обвинение и признаёт ли он себя виновным.

Виновным себя не признал. На предварительном следствии признал себя виновным после того, как к нему были применены физические методы воздействия. Изобличают его Волков, Сыркин, Алёхин, Успенский, Буланов, Перевозников и др. В 1924 году он действительно был в Палестине, но его никто для шпионской работы там не вербовая. О его политических настроениях можно судить по конкретной работе, которую, если бы следствие пожелало, можно было бы проверить. Судебное следствие по делу объявлено законченным. В последнем слове подсудимый Серебрянский заявил, что суду он доверяет и просит объективно разобраться в его деле. Суд удалился на совещание.

По возвращении суда председательствующий оглашает приговор и разъясняет осуждённому о порядке подачи им ходатайства о помиловании.

Судебное заседание объявлено закрытым».

Суд продолжался не более тридцати минут. Приговор был предопределён заранее, и решение принималось совсем не в совещательной комнате. А в тот день, 7 июля, Военная коллегия Верховного суда, в составе председательствующего, диввоенюриста Дмитриева, бригвоенюристов Климина и Наумова и секретаря, военного юриста 1-го ранга Чумало, подписалась под следующим вердиктом:

«В закрытом судебном заседании в гор. Москве 7 июля 1941 года рассмотрела дело по обвинению:

Серебрянского Якова Исааковича, 1892 г.р., бывшего начальника специальной группы ГУГБ НКВД СССР, – в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58–1а, 58-II УК РСФСР.

Предварительным и судебным следствием установлено, что Серебрянский с 1933 года (был) участником антисоветской заговорщической организации, существовавшей в органах НКВД, куда был завербован врагом народа Ягодой.

Одновременно Серебрянский являлся агентом английской и французской разведок, которые снабжал секретными материалами, составляющими государственную тайну, чем он и совершил преступление, предусмотренное ст. ст. 58–1а, 58-II УК РСФСР.

На основании изложенного и руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК РСФСР, Военная коллегия Верховного суда СССР

ПРИГОВОРИЛА:

Серебрянского Якова Исааковича подвергнуть высшей мере уголовного наказания – с конфискацией лично ему принадлежащего имущества.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».

«Председательствующий объявляет судебное заседание открытым, а также о том, что подлежит рассмотрению дело по обвинению Серебрянской Полины Натановны в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 17–58 1-a, 53–11 УК РСФСР.

Председательствующий удостоверяется в самоличности подсудимой, которая сообщила о себе следующие данные: Серебрянская Полина Натановна, 1899 г.р., урож. гор. Баку, состояла членом ВКП(б) с 1924 года, до ареста являлась сотрудницей спецгруппы ГУГВ НКВД. Арестована 10 ноября 1938 года.

Председательствующий зачитывает обвинительное заключение и спрашивает подсудимую, понятно ли предъявленное ей обвинение и признаёт ли она себя виновной.

Подсудимая Серебрянская показала: Я виновной себя не признаю. Я следователю и помощнику начальника следчасти заявляла, что о шпионской деятельности моего мужа Серебрянского я узнала в 1940 году на следствии, когда мне зачитывали его показания.

Председательствующий: Но вы ведь на предварительном следствии давали иного рода показания.

Подсудимая: Да, на предварительном следствии я оклеветала себя, так как устала от допросов.

Председательствующий: Где вы работали с мужем – Серебрянским?

Подсудимая: Я работала вместе с мужем во Франции по линии ИНО ОГПУ НКВД.

Председательствующий: Значит, вы свои показания, которые давали на предварительном следствии, не подтверждаете?

Подсудимая: Нет, не подтверждаю.

Председательствующий объявляет судебное следствие оконченным и предоставляет последнее слово подсудимой.

Последнее слово подсудимой: Я прошу суд учесть то, что я показала на судебном заседании.

Суд удаляется на совещание.

Председательствующий оглашает приговор и разъясняет приговор, после чего судебное заседание объявляет закрытым.

Мера пресечения осуждённой Серебрянской оставлена прежней: содержание под стражей».

Военная коллегия Верховного суда, в составе председательствующего, военюриста 1-го ранга Буканова, двух членов коллегии и секретаря военюриста 3-го ранга Шур, зачитала приговор.

«В закрытом судебном заседании в гор. Москве 7 июля 1941 года рассмотрела дело по обвинению:

Серебрянской Полины Натановны, 1899 г.р., бывшей сотрудницы спецгруппы ГУГБ НКВД – в преступлениях, предусмотренных ст. ст.17–58 58–11 УК РСФСР.

На основании изложенного и руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК Военная коллегия Верховного суда Союза ССР

ПРИГОВОРИЛА:

Серебрянскую Полину Натановну подвергнуть лишению свободы на 10 лет, с поражением в избирательных правах на 5 лет, с конфискацией личного имущества.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».

В тот же день были приговорены к расстрелу ближайшие сотрудники Серебрянского: С.М. Перевозников, В.Я. Сыркина. Ещё раньше, 20 сентября 1938 года, расстреляли Т.С. Малли, 20 февраля 1939 года – Г.Н. Носенко, 3 марта 1939 года – А.Н. Турыжникова, 29 января 1940 года – C. Шпигельгласа, 9 марта 1940 года – А.И. Сыркина (Бернарди).

Однако приговор, вынесенный Серебрянскому, не был приведён в исполнение.

18 июля 1941 года, когда немецкими войсками уже были оккупированы почти вся Белоруссия, Западная Украина, Прибалтика, вышло Постановление ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск». В нем, в частности, указываюсь:

«Задача заключается в том, чтобы создать невыносимые условия для германских интервентов, дезорганизовать их связь, транспорт и сами воинские части, срывать все их мероприятия, уничтожать захватчиков и их пособников, всемерно помогать созданию конных и пеших партизанских отрядов, диверсионных групп, развернуть сеть наших большевистских подпольных организаций на захваченной территории».

Сразу после принятия Постановления ЦК 20 июля 1941 года указом Президиума Верховного Совета СССР НКВД и НКГБ были объединены в Народный комиссариат внутренних дел. Наркомом внутренних дел СССР остался Л.П. Берия, нарком госбезопасности В.К. Меркулов стал его первым заместителем. Ведущие управления возглавили: Первое (разведывательное) – П.М. Фитин, Второе (контрразведывательное) – П.В. Федотов, Третье (секретно-политическое) – Н.Д. Герлинский, Управление Особых отделов – В.С. Абакумов. Особая группа – П.А. Судоплатов, находилась в подчинении Берии.

По приказу Разведывательного управления Генштаба РККА в конце июля – начале августа 1941 года в штабах фронтов создаются спецгруппы для формирования армейских разведывательно-диверсионных групп (РДГ). Однако на подготовку РДГ отводилось мало времени, всего от 3 до 10 суток. Поэтому армейские диверсанты слабо знали оперативную обстановку в тылу врага, да и противодействовать немецким с спецслужбам не могли, и хотя за полтора месяца Оперативная спецгруппа Западного фронта забросила в тыл противника 52 РДГ, их боевые возможности были невелики, а потери огромны.

Наиболее слабым звеном при подготовке РДГ и партизанских отрядов была острейшая нехватка квалифицированных кадров: разведчиков, контрразведчиков, боевиков-диверсантов. В этих условиях П.А. Судоплатов и Н.И. Эйтингон пошли на беспрецедентный шаг.

«В начале войны, – вспоминает Судоплатов, – мы испытывали острую нехватку квалифицированных кадров. Я и Эйтингон предложили освободить из тюрем сотрудников НКВД. Циничность Берии и простота в решении людских судеб хорошо проявились в его реакции на наше предложение. Берию совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого мы просили освободить. Он задал единственный вопрос:

– Вы уверены, что они нам нужны?

– Совершенно уверен, – ответил я.

– Тогда свяжитесь с Кобуловым, пусть освободит. И немедленно их используйте по своему усмотрению.

Я начал просматривать личные дела запрошенных сотрудников. Из дел следовало, что все были арестованы по инициативе и прямому указанию высшего руководства – Сталина и Молотова. К несчастью, C.М. Шпигельглас, Ф.Я. Карин, Т.С. Малли и другие разведчики к тому времени были уже расстреляны». Берия отдал распоряжение освободить из заключения более 20 человек из числа осужденных сотрудников советской внешней разведки.

Позже К.К. Квашнин в этой связи вспоминал:

«…По свидетельству П.А. Судоплатова, бывшего в начале войны одним из руководителей внешней разведки, события развивались так: на срочном совещании в Кремле у Сталина о задачах разведки в сложившейся обстановке, в котором принимал участие и Берия, Сталин вспомнил о Серебрянском и задал вопрос: “А где у вас Серебрянский?” Берия отрапортовал, что он осуждён к расстрелу и сидит в Лефортово. На что якобы Сталин бросил реплику: “Что это у тебя, Лаврентий, творится, идёт война, а у тебя разведчики сидят по тюрьмам?” Через час Серебрянский был освобождён и доставлен в наркомат на работу. Он достойно проработал всю войну. Сделал очень много по организации разведки на оккупированной немцами территории».

Согласно постановлению Президиума Верховного Совета CCCР от 7 августа 1941 года супруги Серебрянские были амнистированы и освобождены из заключения. 22 августа 1941 года Секретариат Президиума Верховного Совета СССР, рассмотрев ходатайство руководства НКВД (протокол № 97), постановил:

«1. Возвратить Серебрянскому Я.И. ордена Ленина, Красного Знамени с орденскими документами;

2. Ввиду того, что принадлежащие Серебрянскому ордена Ленина № 3363 и Красного Знамени № 20171 были сданы в переплавку на Монетный двор, разрешить отделу по учёту и регистрации награжденных взамен их выдать Серебрянскому ордена из фонда очередного вручения;

3. Выдать Серебрянскому Я.И. орденские документы, книжку денежных купонов с августа 1941 года».

Итак, Я.С. Серебрянский был возвращён в органы НКВД и восстановлен в специальном звании старшего майора госбезопасности. 3 октября 1941 года, после двухмесячного лечения и отдыха, он был назначен начальником группы во 2-й отдел НКВД СССР, который стал преемником Особой группы НКВД СССР.

По инициативе Серебрянского на должность начальника отделения связи 2-го отдела был назначен его соратник, уволенный в 1938 году член СГОН, коминтерновец Вильям-Август Генрихович Фишер (Р.И. Абель).

В. Фишер в 1942–1944 годах руководил радиотехническим обеспечением оперативных радиоигр «Монастырь» и «Березино». В 1945 году Фишер становится сотрудником нелегальной разведки НКГБ – МГБ.

С 1948 года на нелегальной работе в СШA. Руководил группой агентов, которая добывала секретные материалы по созданию американцами атомной бомбы в сверхсекретном атомном центре в Лос-Аламосе. Получил широкую известность после выхода на экраны в 1968 году фильма режиссёра Саввы Кулиша «Мёртвый сезон». Именно тогда о нём и заговорили как о советском разведчике-нелегале, полковнике Рудольфе Абеле. Скончался Вильям Фишер в 1971 году и похоронен на Донском кладбище Москвы.

Настоящий Рудольф Иванович (Иоганнович) Абель, уволенный в 1938 году из НКВД в связи с арестом брата В.И. Абеля, был также возвращён в разведку и воевал в составе РДГ ОМСБОН. Участник обороны Кавказа. Скончался в 1955 году.

3 октября 1941 года Особая группа при Наркомате внутренних дел была преобразована во 2-й отдел (зафронтовой работы) НКВД СССР: разведка, диверсии и террор в тылу противника. Начальником отдела был утверждён П.А. Судоплатов. Начальниками ведущих направлений и групп были назначены Я.И. Серебрянский, М.Б. Маклярский, В.А. Дроздов, А.Э. Тимашков, Г.И. Мордвинов.

Я. Серебрянский возглавил 3-е отделение 2-го отдела НКВД и одновременно особо засекреченную Группу «Я». Он лично курировал вербовку агентуры для глубинного оседания в странах Западной Европы, а также отвечал за перепроверку разведывательной информации.

В составе спецгруппы Серебрянского состояли Герой Советского Союза И.И. Кузнецов и Герой Росии Ю.А. Колесников. Последний вспоминал:

«Что представляла из себя Группа “Я”? О многом до сих пор сказать не могу. В кодексе Группы, который, кстати, никто не отменял, было записано, что нигде, никогда, ни при каких обстоятельствах я не буду ни писать, ни рассказывать… Если же я нарушу мою клятву, пусть меня настигнет суровая кара. Для членов Группы не было понятия “не могу” или “невозможно”. Любое задание командования должно быть выполнено в срок».

18 января 1942 года Берия подписал приказ № 00145, гласивший:

«Для проведения специальных операций в тылу противника, а также организации и осуществления мероприятий по выводу из строя и уничтожению промышленных предприятий и других важных сооружений на территории, занятой противником, приказываю:

1. Создать IV Управление НКВД СССР.

2. Расформировать 2-й отдел НКВД СССР, обратив его штабы и личный состав на укомплектование IV Управления НКВД СССР.

3. Передать в IV Управление Д 9-е отделение 4-го спецотдела со всем личным составом и техническим оборудованием.

Начальником IV Управления С стал майор госбезопасности Павел Анатольевич Судоплатов.

Войсковые подразделения IV Управления:

Отдельная рота сапёров;

Отдельная мотострелковая бригада особого назначения – ОМСБОН.

Я.И. Серебрянский прошёл всю войну, участвовал в организации многих разведывательных операций за линией фронта, в радиоиграх “Березино” и “Монастырь” и др.».

Рассказывает П.А. Судоплатов.

«Операцию “Березино” (1944 г.) разработал начальник 3-го отдела IV Управления полковник Маклярский, я поддержал идею операции.

Планировалась заманчивая радиоигра с германским Верховным командованием. О её замысле во исполнение Указания Ставки было доложено Сталину, Молотову, Берии. Санкция на проведение операции была получена. Для руководства операцией в Белоруссию выехали Эйтингон, Маклярский, Фишер (Абель), Серебрянский, Мордвинов».

6 ноября 1943 года Яков Исаакович был переведён в особый резерв IV управления на должность руководителя группы на правах начальника отделения. Он подготовил и перебросил в тыл врага несколько оперативных групп и агентов-одиночек, которые успешно справились с поставленными задачами.

Яков Исаакович щедро делился опытом разведработы с молодыми коллегами, в том числе с Н.И. Кузнецовым. А некоторые начатые им тогда операции ещё долгое время будут храниться под грифом «Сов. секретно».

После окончания войны казалось, что теперь наступят новые, более светлые времена! Но Я. Серебрянского ждали суровые испытания…

15 марта 1946 года наркоматы были реорганизованы в министерства. Было создано МГБ СССР.

В 1920–1930 годах Серебрянский создал агентурную сеть в сионистском движении на Ближнем Востоке. Но в 1938 году с арестом большинства оперативного состава «Группы Яши» агентурные позиции советской разведки в Палестине были свёрнуты. Кое-что Якову Исааковичу удалось восстановить во время войны через Еврейский антифашистский комитет, и вскоре старые контакты оказались востребованы.

В это время заместители министра иностранных дел А.Я. Вышинский и В.Г. Деканозов направили в правительство докладную. В ней говорилось, что создание еврейского государства в Палестине может произойти без участия СССР. Это было крайне нежелательно для Советского Союза.

Четвёртому управлению MГБ было дано указание забросить в Палестину через Румынию разведчиков, имеющих боевой опыт. Серебрянский начал разрабатывать план операции, но в дело вновь вмешался его величество случай.

4 мая 1946 года был снят с должности министр госбезопасности В.Н. Меркулов. На его место Сталин назначил бывшего начальника военной контрразведки СМЕРШ (смерть шпионам) В.С. Абакумова. Именно он в предвоенные годы вёл уголовное дело Я.И. Серебрянского, применяя к нему меры «физического воздействия», а попросту говоря, избивая. Забегая вперёд, следует заметить, что Абакумов лично на себе испытает все то, что испытывали его подследственные. Его арестовали в 1951 году, и на протяжении трёх лет он будет подвергаться изощрённым издевательствам. Итог предсказуем – пуля. Такова была жестокая реальность того времени…

Вспоминает П.А. Судоплатов:

«Через неделю Эйтингона и меня вызвали к Абакумову.

“Около двух лет назад, – начал он, – я принял решение никогда не работать с вами. Но тов. Сталин, когда я предложил освободить вас от исполнения обязанностей, сказал, что вы должны продолжать работать в прежних должностях. Так что, – давайте срабатываться”.

Через несколько дней нас вызвали на заседание специальной комиссии ЦК КПСС, на котором председательствовал куратор органов госбезопасности, секретарь ЦК А. Кузнецов.

В ходе заседания неожиданно всплыли мои и Эйтингона подозрительные связи с известными “врагами народа” – руководителями разведки ОГПУ – НКВД в 1930-х годах. Абакумов прямо обвинил меня и Эйтингона в “преступных махинациях”, дескать, мы вызволили своих “дружков” из тюрьмы в 1941 году и помогли им избежать наказания.

Сказанное возмутило меня до глубины души: речь шла о клевете на героев войны, людей, преданных разведке. Охваченный яростью, я резко оборвал его.

“Не позволю топтать сапогами память героев, погибших в войне, тех, кто проявил мужество и преданность своей Родине в борьбе с фашистами. В присутствии представителя ЦК КПСС я докажу, что дела этих чекистов были сфабрикованы в результате преступной деятельности Ежова”, – заявил я в заключение.

Кузнецов поспешил закрыть этот вопрос. Обсуждение на этом закончилось, и я ушёл. Вернувшись к себе, я тут же вызвал в кабинет Серебрянского, Зубова, Прокопюка, Медведева и других сотрудников, подвергавшихся арестам и увольнениям в 1930-х годах, и предложил им немедленно подать в отставку. Особенно уязвимым было положение Зубова и Серебрянского, чьи дела вёл в своё время Абакумов».

Серебрянскому ничего не оставалось делать, как покинуть службу в «добровольно-принудительном» порядке, и 29 мая 1946 года полковника Серебрянского отправили на пенсию «по состоянию здоровья».

В июле 1951 года был освобождён от должности и арестован B.C. Абакумов, как не проявивший должной активности в разработке «дела врачей». Министром госбезопасности Сталин назначил С.Д. Игнатьева.

В 1952 году Игнатьев отдал приказ о разработке в Бюро № 1 совместно с ГРУ Генштаба плана диверсионных операций на американских военных объектах – на случай «большой войны».

«Мы, – вспоминает Судоплатов, – определили 100 целей, разбив их на три категории: военные базы, где размещались стратегические ВВС с ядерным оружием; военные сооружения со складами боеприпасов и боевой техники, предназначенные для снабжения американской армии в Европе и на Дальнем Востоке; и наконец, нефтепроводы и хранилища топлива для войск НАТО, а также войск противника на Ближнем и Дальнем Востоке возле наших границ».

5 марта 1953 года умер И.В. Сталин. В этот же день МВД и МГБ были вновь объединены в единое Министерство внутренних дел СССР. Министром внутренних дел и заместителем председателя Совета министров СССР был назначен Л.П. Берия. 21 марта Судоплатов был назначен заместителем начальника 1-го Главного управления (контрразведка) МВД СССР. А 30 мая он становится начальником 9-го (разведывательно-диверсионного) отдела МВД СССР, созданного на базе Бюро № 1. В мае 1953 года перед 9-м отделом была поставлена задача по нейтрализации стратегических наступательных сил ВМС и ВВС США.

В связи с формированием бригады особого назначения Берия и Круглов одобрили предложение Судоплатова привлечь наших специалистов по разведке и партизанским операциям к активной работе в органах.

Уволенные из органов Василевский, Зарубин и его жена, Серебрянский, Афанасьев, Семёнов, Таубман вновь были возвращены на Лубянку для продолжения службы.

Таким образом, опыт разведработы Серебрянского в очередной раз был востребован. 30 мая 1953 года Яков Исаакович вернулся на службу в центральный аппарат МВД в 9-й отдел, ставший преемником Четвёртого управления НКВД – НКГБ. Однако уже 31 июля функции 9-го отдела были переданы Второму Главному управлению МВД СССР, и через несколько месяцев судьба Серебрянского снова резко изменилась.

Произошло ошеломляющее событие. Отсутствие у Берии надёжных союзников в высшем партийном руководстве привело в итоге к его падению. 26 июня 1953 года во время очередного заседания Президиума (позднее – Политбюро) ЦК ВКП(б) Л. Берия был арестован.

Н.С. Хрущёв объявил присутствующим, что Берия планировал совершить государственный переворот и арестовать весь состав Президиума ЦК ВКП(б).

21 августа 1953 года по ложному обвинению в причастности к «заговору Берии» были арестованы П.А. Судоплатов и Н.И. Эйтингон. Вскоре после ареста Судоплатова всех принятых им на службу бывших «врагов народа» снова уволили, а 8 октября 1953 года Я. Серебрянский в 4-й раз был арестован. Якова Исааковича обвинили в том, что он избежал высшей меры наказания в начале войны только благодаря заступничеству Судоплатова. А Павлу Анатольевичу инкриминировали преступные связи с «врагами народа» – Серебрянским, Малли, Сосновским, Шпигельгласом и др. нелегалами.

В ходе следствия по уголовному делу, возбуждённому в 1953 году против Серебрянского, никаких доказательств причастности его к «заговорщической деятельности Берии» выявлено не было.

Однако освобождать Серебрянского, Судоплатова и Эйтингона не собирались. Легендарные разведчики никогда не участвовали в борьбе партийных кланов за власть, тем не менее знали «слишком много» об участии Хрущёва, Кагановича, Маленкова, Молотова и других «верных соратников Сталина» и «друзей Берии» в политических репрессиях 1930-х годов.

И тогда был сделан следующий шаг: следуя указаниям инстанций, следствие реанимировало старое уголовное дело за № H-I5222. «Служители Фемиды» вновь признали осуждение четы Серебрянских в 1941 году законным и обоснованным. Двуличие и подлость «политической верхушки» проявилось в полном объёме!

По представлению Генеральной прокуратуры СССР Президиум Верховного Совета СССР 27 декабря 1954 года отменил своё постановление от 9 августа 1941 года об амнистии Я.И. и П.Н. Серебрянских. На Полину Натановну также завели уголовное дело. Старое дело Серебрянского было поднято из архива и направлено в Верховный Суд СССР с предложением заменить ему высшую меру наказания 25 годами лишения свободы с отбыванием срока в исправительно-трудовом лагере.

Но и после этого интенсивные допросы Серебрянского (теперь уже у следователей Генпрокуратуры СССР) продолжались. Меры физического воздействия к Якову Исааковичу не применялись, однако постоянно оказывали на него психологическое давление с целью получения нужных признательных показаний. Сердце много повидавшего и пережившего разведчика-нелегала не выдержало: 30 марта 1956 года в Бутырской тюрьме на очередном допросе у следователя Военной прокуратуры генерал-майора Цареградского Яков Исаакович скончался от сердечного приступа на 64-м году жизни. Точное место его захоронения до настоящего времени неизвестно.

Борьба за реабилитацию Якова Исааковича и Полины Натановны Серебрянских была невероятно тяжелой.

Только 4 августа 1966 года Военной коллегией Верховного суда Союза ССР, в составе председательствующего генерал-майора юстиции Терехова, полковника юстиции Курбатова и подполковника юстиции Смирнова в порядке статей 337 и 388 УПК РСФСР уголовное дело по обвинению П.Н. Серебрянской было пересмотрено.

«Рассмотрев материалы дела и дополнительного расследования, Военная коллегия Верховного суда СССР, соглашаясь с заключением и руководствуясь ст. 50 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик,

ОПРЕДЕЛИЛА:

Приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 7 июля 1941 года в отношении Серебрянской Полины Натановны по вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело прекратить за недоказанностью её участия в совершении преступления».

Получив 8 августа 1966 года справку о реабилитации, Полина Натановна с неиссякаемой энергией повела борьбу за восстановление честного имени своего мужа.

Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского: «Август 1966 года. Маму приглашают в ГШ на Кировскую, чтобы выдать справку о реабилитации. Майор административной службы ГШ Юрьева говорит: “Мы подготовили справки не только для вас, но и для Якова Исааковича. В последний момент Руденко не разрешил”». До реабилитации отца оставались ещё долгие пять лет. 12 ноября 1968 года Полина Натановна получила из Главной военной прокуратуры ответ за № 4в-23053–39, подписанный старшим помощником главного военного прокурора полковником юстиции Н. Зарубиным: «Ваша жалоба от 28 октября 1968 года по делу Серебрянского Якова Исааковича, адресованная в Главную военную прокуратуру, рассмотрена и оставлена без удовлетворения. Оснований для реабилитации Серебрянского Я.И. не имеется».

Следует заметить, что ни руководство разведки, ни иные компетентные органы в течение полутора десятков лет не предпринимали мер по реабилитации Я.И. Серебрянского. Разыскать рабочее дело Серебрянского и установить, какую пользу он принёс советской разведке, не представлялось возможным. Однако затем ситуация изменилась.

В марте 1971 года Полина Серебрянская направила жалобу в адрес XXIV съезда КПСС. Примерно в то же время в КГБ при СМ СССР шла подготовка первого учебника по истории советской внешней разведки. Председатель КГБ при СМ СССР Ю.В. Андропов, узнав о героической и вместе с тем трагической судьбе Я.И. Серебрянского, распорядился провести серьёзное дополнительное расследование. Проверку проводил Д. Бобков, и он представил Юрию Владимировичу положительный отзыв. Слово Андропова, в то время кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, имело большой вес. И уже 12 апреля 1971 года Полина Серебрянская получила ответ из Верховного Суда СССР за подписью заместителя председателя С. Банникова (№ 4в-02854/55):

«Сообщаю, что ваша жалоба от 3 марта 1971 года, адресованная XXIV съезду КПСС, передана для рассмотрения в Верховный Суд СССР, откуда она вместе с уголовными делами в отношении Вашего мужа Серебрянского Я.И., возбуждавшимися в 1938 и 1953 гг., направлена для дополнительной проверки Генеральному Прокурору СССР с просьбой сообщить о результатах Вам».

3 мая 1971 года Главной военной прокуратурой дело в отношении Я.И. Серебрянского, возбуждённое 7 октября 1953 года, было прекращено на основании п. 2 ст. 208 УПК РСФСР, то есть за недоказанностью участия обвиняемого в совершении преступления (справка ГВП № С-52600 38 от 5 мая 1971 года). Надо полагать, что в этом заслуга, прежде всего, Андропова Ю.В.

В архивах соответствующих советских органов не обнаружено материалов, свидетельствующих о принадлежности Серебрянского Я.И. к агентуре иностранных разведок и, в частности, о его связях с английской и французской разведками.

«Таким образом, – говорится в заключении, – дополнительным расследованием по делу Серебрянского установлены новые, ранее не известные суду обстоятельства, свидетельствующие о том, что Серебрянский осуждён без достаточных к тому оснований.

Рассмотрев материалы дела и соглашаясь с доводами, приведёнными в заключении, Военная коллегия Верховного суда СССР руководствуясь ст. 50 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик,

ОПРЕДЕЛИЛА:

Приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 7 июля 1941 года в отношении Серебрянского Якова Исааковича по вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело о нем за недоказанностью обвинения производством прекратить».

18 мая 1971 года Военная коллегия Верховного суда СССР выдала П.Н. Серебрянской справку за № 1/4н-02854/55 об отмене приговора от 7 июля 1941 года и о посмертной реабилитации Якова Серебрянского.

28 января 1972 года была изменена формулировка увольнения Я. Серебрянского из органов: он стал числиться уволенным в отставку «по возрасту».

7 февраля 1972 года Управление КГБ по Московской области выплатило П.Н. Серебрянской единовременное пособие 333 рубля 33 копейки – «в связи со смертью мужа».

Только 31 октября 1989 года Президиум Контрольно-ревизионной комиссии Московского горкома КПСС принял решение о посмертной партийной реабилитации Я.И. и П.Н. Серебрянских.

22 апреля 1996 года Указом Президента РФ Б.Н. Ельцина Серебрянский Я.И. был восстановлен в правах на изъятые при аресте государственные награды. Их возвратили сыну Якова Исааковича – Анатолию Яковлевичу Серебрянскому.

Вечная память Человеку, легендарному разведчику-нелегалу Серебрянскому Якову Исааковичу.