Через несколько дней после безобразного разговора в морской город Пафос потянулись искательницы приключений. Самого разного возраста и национальностей, на любой вкус — брюнетки и блондинки, шатенки и рыжие, смуглые и белокожие, красивые и не очень. Они слонялись по улицам, покачивая бедрами и выставляя напоказ обнаженные груди.

Несчастная богиня никак не могла понять: где Гера умудрилась отыскать столько бесстыдниц? Просто целая армия! Моряки, что отправлялись в город на отдых, с готовностью хватали их за талии и тащили в густые заросли. Предающих разврату парочек можно было застать в самом неподходящем месте.

— Что делать? — растерянно шептала Афродита, судорожно сжав виски.

Все предпринимаемые ею попытки, речь идет о штрафах, общественных работах, заключениях на несколько дней в тюрьму, терпели крах. Потаскушкам покровительствовала сама Гера, и она тут спешила им на помощь. Порой Афродита для наведения порядка в городе высылала свою охрану, и что же? Предупрежденные девицы прятались в укромных местах, а едва опасность быть пойманной проходила, словно тараканы выползали наружу.

— Если я не могу с ними справиться, значит, должна извлечь выгоду, — сказала себе однажды изгнанница.

И повелела: женщине, пожелавшей зарабатывать своим телом, следует вносить в казну храма одну десятую часть ежедневного дохода от получаемого заработка. Тем, кто пожелает оставить свою профессию, пообещала подарить настоящую любовь. Афродита понимала, любой женщине, какой бы страшной распутницей не оказалось, все равно захочется познать это чувство.

Расчет оказался верным. Количество потаскушек заметно поубавилось. Многие из девиц оставили свой промысел. Благодаря Афродите начали влюбляться, выходить замуж и оставляли свой постыдный промысел. Но на душе легче не стало.

— Тупые гусыни, похотливые кошки, — злилась она, — именно такие как вы, низводят любовь до обычного плотского греха. Как мне заставить всех понять, что отношения мужчины и женщины — великое таинство! Будь Гера поумнее, мы бы вместе могли творить чудеса. А так обе теряем свои силы и энергию в борьбе друг с другом!

Гера наговорила Афродите в той памятной встрече много гадостей, но кое в чем она была вынуждена согласиться. Спала изгнанница, действительно, одна. Это ее безумно расстраивало. Как такое может быть? Богиня любви и живет без любви!

Каждый раз, рассматривая свое обнаженное тело в зеркале, богиня проводила пальцем по своему изображению и вопрошала: в чем смысл существования? Кому нужна красота, если ею никто не восхищается?

— Ну, почему? Почему? — Афродита стучала кулачком по блестящей поверхности, — чем я хуже других? Почему я живу без любви?

К счастью, подобные приступы отчаяния случались редко. Постоянно занятая делом, она не находила времени на подобные слабости. К тому же знала, что всегда находится в центре внимания и за каждым ее шагом следит тысячи глаз, как простых смертных, так и небесных родственников…

* * *

На остров пришла осень. Время, которое Афродита любила за яркость красок. Это тот период, когда Персефона покидает свою мать Деметру и отправляется к супругу, грозному Аиду в подземное царство. Листья на деревьях начинают окрашиваться в золото и багрянец, и только высокие склоны, на которых росли сосны и могучие кедры сохраняют сумрачную темно-зеленую окраску.

Невзирая на холодные вечера, Афродита каждый вечер выходила на прогулки. Ей нравилось наблюдать, как город с закатом солнца начинал жить другой жизнью.

По вечерам в тавернах собирались шумные компании. На площади вблизи храма со своими мольбертами устраивались художники. На лютнях и кифарах играли музыканты… По освещенным улицам важно шествовали купцы, перебирая пальцами четки, висящие у них на животе. Четкими строевым шагом шли стражники…

Афродита внимательно следила за порядком в городе. Поэтому для нее стало принципиально важным, чтобы каждый, кто приезжает сюда, чувствовал себя в полной безопасности и не боялся выйти на улицу ночью из опасения быть ограбленным или избитым. В отличии от других небожительниц Афродита понимала — людям абсолютно все равно, культ какой богини царит на земле. Смертных беспокоят только они сами и их благосостояние, которое, как они считают, обязана дарить им богиня. Поэтому делала все, чтобы обеспечить покой. Сделать это было довольно трудно и если бы не помощь царя Адониса, ей бы пришлось туго.

Правитель острова постоянно отправлял в город своих людей для наведения порядка в городе. Общие усилия принесли определенный результат. В городе не было зафиксировано ни одного серьезного преступления, народ не переставал возносить хвалу своей покровительнице.

И если бы не пустые классы, возведенной богиней школы красоты, она бы чувствовала себя совершенно счастливой. Как ни странно, но абсолютно все, в том числе и бывшие распутницы, обязанные Афродите своим счастливым существованием, не особенно спешили пойти туда на обучение. Аргумент выставлялся железный — опасаются гнева супруги Зевса. Афродита каждый раз горестно вздыхала, проходя по пустому зданию школы. Эхо от шагов ее жутко огорчало.

* * *

Жизнь среди людей несколько изменила богиню. Теперь на мужчин она смотрела как на самцов, желающих обладать ее телом. Опускаться до уровня смертных не хотелось, а поднимать их на свой, она не жаждала. По-прежнему сильно огорчали сплетни, что о ней постоянно распускали жители Олимпа. Их фантазии не переставали удивлять — откуда только что бралось и придумывалось!

Узнав очередную байку, Афродита горько рыдала, спрятавшись высоко в горах. Ей становилось безумно больно. Чего только стоила история о том, что она нашла в маленьком ящике Адониса и стала бороться за обладание мальчиком с Персефоной! Хорошо, что Аид не слышал, иначе обеим беды не миновать.

Единственно, что скрашивало печаль — самоцветы. Афродита и прежде обожала наблюдать за игрой камней, а теперь это стало любимым времяпровождением. У нее выработался специальный ритуал общения с этим дивным даром земли. Войдя в сокровищницу, первым делом брала в руки опал, который родился в жерле вулкана. Прижимала камень к щеке, потом к губам и начинала бормотать слова, что сами по себе приходили на ум. Когда камень начинал сыпать искрами, Афродите делалось немного легче. Более того, ей начинало казаться, что прежняя энергия начинает понемногу возвращаться.

Чаще всего подобные чувства охватывали ею, когда прикасалась к желтому топазу. А вот янтарь дарил ей совсем иные ощущения. От него в душе становилось как-то светло и радостно. Теплый на ощупь, он становился горячим, едва богиня брала его в свои руки. Каждый раз, когда вглядывалась во внутрь огромного сгустка смолы, казалось, что ее кто-то нежно берет в свои объятия и начинает покачивать, будто маленького ребенка. Точно такие же чувства возникали, когда прикасалась к синему сапфиру.

Нежная бирюза, которая как известно, появилась из костей влюбленных, начинала приветливо светиться голубыми огоньками, стоило богине лишь прикоснуться к ней. А со временем произошло долгожданное чудо. Незаметно камни начали возвращать ей силу, что была отобрана при изгнании с Олимпа. Пока Афродита держала сей факт в тайне. Пока на Олимпе уверены, что она бессильна, на земле опасаться нечего…

Спокойная жизнь в изгнании сильно отразилась на ее внешности. Она стала замечать, что начинает поправляться. Тонкая талия потеряла прежнюю гибкость, стройные бедра покрылись жирком, а в уголках глаз появились лучики морщинок. Незаметно великая богиня любви стала превращаться в обычную смертную, что ее сильно беспокоило. Афродита понимала — следует что-то делать, но что делать, пока не знала.

* * *

Этот день ничего нового не предвещал. Все шло как обычно. Завтрак, прием, обед, сон… К вечеру, когда пришла пора собираться на пешую прогулку, с моря неожиданно стал надвигаться густой туман. Аглая предложила остаться во дворце. Но Афродита отмахнулась. Жизнь ее в изгнании настолько скучна, что даже туман кажется пусть и неприятным, но разнообразием. Да и вообще стоит ли обращать внимание на подобные мелочь, если его вот-вот разгонит набежавший с моря ветер.

Так что не следует лишать единственной радостью — вечерних прогулок. О чем и было объявлено прислужнице. Следует отметить, что данному правилу изгнанная богиня не изменяла никогда. В любую погоду, когда пешком, когда на лошади, одна или в сопровождении слуг оправлялась на рандеву…

Вот и сейчас, приказав подать теплую шаль, и, закутавшись в нее поплотнее, дабы не замерзнуть, смело отправилась дышать свежим воздухом. Заблудиться не боялась — за время пребывания на Кипре изучила на дороге каждый камушек, каждую тропинку. Знала остров, как свои пять пальцев. Сегодня она решила пройтись одна, приказав всем остаться в храме. Аглая было попыталась возразить, но ей было велено остаться и заняться цветами, которые сильно заросли сорняками.

Девушка обиженно засопела носом. Она не любила, когда указывали на недоработки. А так как цветники были на ее совести, стало неприятно вдвойне. Аглая, правда, попыталась возразить — кто же в таком тумане будет пропалывать растения, но Афродита отмахнулась. Лень прислужницы порой потрясала, а умение всегда находить выход из ситуации не могла ни восхищать. Вот и сейчас — допустим, на улице туман, но в самом-то храме его нет! Что мешает заняться цветниками, разбитыми по приказу богини в помещении?…

Бросив сквозь зубы:

— Полей хотя бы растения, если на прополку желания нет, — небожительница отправилась к выходу.

Едва Афродита покинула стены храма, как выяснилось, что туман, как она, впрочем, и предполагала, рассеялся. На небе ярко светила луна. В ее свете зубцы ближайшего горного кряжа напоминали спину дракона, чья морда уходила в воду. Можно даже помечтать, представляя, как идешь на свидание к неведомому чудовищу… Она живо нарисовала в своем воображении героическую битву со злобным монстром, из которой обязательно выйдет победительницей.

Конечно, очень хотелось, чтобы придуманная сказка, обернулась явью. И богиня, действительно, спасла бы остров от грозной напасти, а в награду за это Громовержец разрешил ей вновь вернуться на Олимп. Но увы, это были только мечты…

Папочка обещал, что ссылка не продлится вечно, но не сказал, при каких условиях ее простят. На этом месте своих размышлений Афродита с трудом удержалась от вздоха. Положив руку на сердце, в небесных чертогах ее тоже ничего интересного не ждало. Такая же скука, как на земле. С той лишь разницей, что здесь против нее не плетут интриг и не устраивают заговоров. Люди ей поклоняются и любят. На Олимпе подобное чувство не в особой цене.

Продолжая печалится о своей грустной судьбе, Афродита медленно шла вперед. Изгнанница прекрасно понимала, надежд на скорое возвращение на Олимп нет. За мыслями она не заметила, что забрела в незнакомое место. Остановилась в полной растерянности и принялась оглядываться по сторонам. Ориентир — гора, похожая на дракона, исчезла. Луна скрылась за набежавшей тучей, на землю вновь опустился туман, да такой густой, что на расстоянии вытянутой руки ничего было не видно.

Незадачливая путешественница испугалась. Она попыталась сориентироваться, где находится. Для этого надо было вспомнить путь, что прошла. Сделать это было достаточно трудно, но она все же попыталась. Итак, поначалу путь проходил мимо рыбацких хижин, где между стен были развешены сети, похожие на гигантские крылья невиданных птиц.

Потом свернула в сторону, привлеченная блеском, как ей показалось, ракушки. В итоге оказалось, что это был осколок глиняного горшка, покрытого белой глазурью. Если не ошибается, тогда шум прибоя слышался слева. Как же получилось, что теперь он раздается справа? Не могла же обогнуть залив и не заметить этого! Потрясающе, горько вздохнула богиня, как можно было заплутать, двигаясь вдоль берега только вперед!

Расстроенная Афродита не заметила небольшого камня на пути, споткнулась, потеряла равновесие и во весь рост растянулась на острых булыжниках. На какой-то миг от жгучей боли, пронзившей все тело, лишилась сознания. А когда пришла в себя, разрыдалась.

Ей стало совершенно ясно, все случившееся сейчас, подстроено специально. Совершенно очевидно, постаралась Гера. Вывод напрашивался сам собой — теперь вернуться в храм будет довольно сложно. По всей видимости, Гера заподозрила, что Афродита вернула свою силу. Однако доказательств у нее не имелось и она решила провести своего рода тест. Его суть сводился к простейшей проверке: как она сумеет выйти из сложной ситуации. Если начнет использовать небесную энергию, значит, надо вновь наказать. Небось сейчас наблюдает за происходящим в свое огромное зеркало и от нетерпения подпрыгивает на месте.

Афродита прекрасно понимала — если выдаст себя, волоокая тут же побежит к повелителю с криком: как можно верить это обманщице! Она скрыла от нас, что вновь обрела силу! В Тартар ее! Немедленно! Только там этой лгунье место! Изгнанница сделала попытки приподняться и при этом довольно неудачно оперлась на ногу.

Боль в лодыжке стала настолько невыносимой, что несчастная с трудом сдержала стон. Самое жуткое заключалось в том, что она просто не знала, как следует поступить. Вариантов было несколько. Первый, самый простой. Взлететь как птице в небо. Надо полагать этого и ждет ее соперница. Второй посложнее — послать слугам гонца, дабы он поведал о случившемся. Но где его найти в такой темени? И третий — начать звать на помощь. Хотя кто ее кто здесь услышит? И вообще, кому и какое до нее дело?

Отчаяние вновь охватило богиню. Есть она — нет ее, что изменится в жизни Кипра? Точно также будет по утрам вставать солнце и волны биться о берег… И тут Афродита не выдержала и разрыдалась в голос.

* * *

Последний раз Афродита рыдала так, когда дельфины несли ее по синим волнам Срединного мора. Казалось, что мешало отправиться на прогулку в сопровождении стражи, как делали все знатные кипрские особы. Охранники семенили бы на приличном расстоянии, готовые в любой момент броситься на помощь. Верные Ефросинья и Аглая важно шли бы рядом. Но общество воинов, постоянно бряцающих оружием, напоминало о прежнем романе с Аресом, а бесконечная болтовня подруг порой доводила до исступления.

— Ты слышала, великая, — трещали сороки, — царь Эфиопии взял себе в жены юную дриаду, а она превратилась в дерево. Теперь правитель сидит на лавочке под сенью дуба и льет горькие слезы. А послушал бы свою родительницу, женился бы на смертной, то растил бы наследника… Ой, а критский герой влюбился в наяду и теперь не знает, что делать. То ли жениться по законам, завещанных Зевсом, то ли отправляться совершать очередной подвиг… Ой, а у правителя Писидии украли единственную дочь…

Подобное, порой одно и тоже, с той лишь разницей, что менялись главные действующие лица, приходилось слушать сутками…

— Я согласна, — глотая слезы, прошептала Афродита, — еще тысячу лет слушать глупую болтовню, только пусть скорее закончится ночной кошмар!

Богиня не заметила, как начала причитать вслух. Такое не происходило всегда, когда она находилась в отчаянии. Ей было совершенно наплевать, что сейчас о ней думает Гера. Главное, выплакаться, а дальше будь, что будь. Но чем дольше она плакала, тем меньше ей хотелось это делать. На смену отчаянию пришла решимость. В результате истерика прекратилась так же неожиданно, как и началась. Всхлипнув еще пару раз и убедившись, что слез больше не осталось, решила ощупать свою подвернутую ногу. Беглый осмотр показал — кости целы, следовательно, просто сильный вывих. Штука довольно неприятная и болезненная.

Афродита в темноте пошарила вокруг себя руками и нащупала сухую толстую ветку. Кто ее сломал и кинул на землю, ее не волновало. Главное, на нее можно было опереться и, прихрамывая, двигаться вперед. Однако, ее вновь постигла неудача. Не успела пройти несколько метров, как вновь оступилась. На этот раз она попала в болото и провалилась в топь почти по колено.

Эта беда оказалась куда хуже, чем вывих лодыжки. Афродита неуверенно пошевелилась. Затхлая темная вода в ответ угрожающе чавкала, грозясь проглотить. Вязкая поверхность от малейшего движения заходила ходуном, а топкое дно угрожающе прогнулась под весом тела. И тут Афродита испугалась по-настоящему.

Что делать? Совершенно неожиданно для себя, она издала громкий вопль, хотя надежды, что кто-нибудь откликнется, не имелось.

— Помогите! — кричала Афродита, стряхивая с рук приставшую болотную водоросль. В ответ тишина. Но она не уступала и, набрав в грудь побольше воздуха, издала новый возглас. Внезапно на нее из темноты, взметнув фонтан грязных брызг, двинулось что-то непонятное. От ужаса пленница дернулась и рванулась в сторону. Последствия необдуманного поступка оказались более, чем печальными. Теперь она провалилась по пояс.

— Я погибла, — мелькнуло обреченно в голове. Несчастная приготовилась умирать. Однако смерть не торопилась ее забирать. Напротив, пришла помощь. Из темноты донесся знакомый голос:

— Тише, тише! Не шуми и не двигайся!

Богиня будто во сне увидела перед собой брошенную веревку. Она ухватилась за нее обеими руками. Резкий рывок, еще несколько мгновений и под ногами твердая поверхность. Облегченно вздохнув, Афродита решила рассмотреть своего спасителя и тихонько ахнула. Напротив нее, тяжело дыша, весь облепленный вонючей грязью, стоял царь Адонис. Увидев своего спасителя, богиня вновь зарыдала и без сил упала ему на грудь.

— Ой, как я намучилась, — причитала небожительница, забыв о всяких приличиях, — я думала, жизнь моя закончилась. Попавший камень на пути меня чуть не убил, а болото едва не проглотило!

Перемазанный Адонис утешительно похлопывал по плечу и что-то ласково шептал в ухо. Афродита не вникала в смысл слов. Ей стало настолько спокойно, что вокруг ничего больше не волновало. Невероятное блаженство охватило богиню. Она уже забыла, когда могла вот так свободно положить голову на могучую грудь и вновь чувствовать себя защищенной.

Какая же радость, чувствовать рядом с собой сильного мужчину! И только было захотела прижаться покрепче, как спаситель вдруг резко отстранил ее. Выхватил рог из-за пояса и несколько раз громко затрубил. Звук оказался таким сильным, что совершенно ее оглушил. Афродита приготовилась сделать ему замечание, как в ответ на поданный сигнал в темноте вспыхнуло множество факелов, а голос Ефросиньи произнес:

— Хвала Зевсу! Она нашлась!

Еще через мгновение ее окружила радостная свита. Все что-то говорили, кричали, каждый пытался доказать, что именно ему принадлежала идея отправиться на поиски именно таким путем. Рассерженная Афродита никакого не слушала. Мерзавки, билось молоточками в голове, как посмели помешать свиданию. Ей вдруг стало понятно, чего не хватало на этом острове. Ну, конечно! Мужских поцелуев и объятий! Грустные обстоятельства, при которых происходило свидание, старалась не вспоминать.

Вскоре Афродита плыла на носилках, которые несли на плечах два дюжих молодца из отряда Адониса. Подвернутая нога нестерпимо ныла, однако, она старалась не обращать на боль никакого внимания. Беспокоило иное — почему Адонис как-то странно отстранился, когда прикоснулась к нему сильнее, чем требовали приличия. А потом и вовсе исчез, едва впереди замаячили огни храма.

Если верить песочным часам, отсутствовала она довольно долго. В храме никто не спал. Все бегали, суетились и стонали, как будто это у них болела подвернутая нога, а не у нее. Посреди всей этой суматохи возвышалась Аглая, которая стояла неподвижно, прижав руки к груди. Весь ее вид красноречиво говорил: не уберегли великую, каемся!

Хорошо еще, что кто-то сообразил приготовить ванну и она с радостью плюхнулась в воду. Сейчас душистая вода требовалась ей куда сильнее, чем мягкая постель. Запах болота настолько сильно въелся в кожу, что забивал все вокруг.

Прислужницам пришлось несколько раз менять воду. Казалось, что никогда не отмоется от болотной жижи. Наблюдая за тем, как стекающая с кожи вода постоянно окрашивается в зелено-бурый цвет, Афродита еще раз убедилась: родственнички нарушили уговор и пошли в атаку. Следовательно, она может воспользоваться вновь обретенным даром. Надо только сделать это осторожно, тщательно выбрав удобный момент.

* * *

Афродита еще раз ощупала ногу, которая сильно распухла. Конечно, эта травма была не такая тяжелая, как ранение, полученное в боях под Троей. До сих пор в непогоду оно болит да и шрам остался, хотя Асклепий очень старался его зашлифовать.

Изгнанница огорченно провела по нему пальцем, понимая — этот след, как напоминание о прошлом необдуманном поступке останется с ней на всю жизнь. До сих пор понять не может, зачем ввязалась в эту войну. В благородство играла — решила придти на помощь Парису, которому подарила любовь Елены. Уже потом осознала — все было зря. Столько ненужных жертв и смертей… Трою сравняли с землей. Жителей продали в рабство. Елена рассталась с Парисом, а сама Афродита навеки стала врагом двух самых мощных богинь на Олимпе…

Выбравшись из ванны, Афродита с помощью прислужниц кое-как доковыляла до ложа. Устроившись поудобнее — боль в ноге постоянно напоминала о себе, постаралась проанализировать ситуацию. Внезапно ей вспомнилась любимая фраза Гефеста: во всем надо находит свои прелести. А ведь хромой горбун был прав! Она громко засмеялась.

Разве не замечательно, что из-за больной ноги на неопределенный срок прекратит проводить скучные церемонии по утрам! Надоедливые влюбленные перестанут ей жаловаться на свою несчастную жизнь! Кроме того, приключение на болоте возбудило в ней давно забытые чувства — ей вновь захотелось любви! И самое главное, она вновь побывала в объятиях настоящего мужчины. Изгнанница сладко потянулась, совсем позабыв о травме. Зато она о себе тут же напомнила. Острая боль пронзила все тело и богиня на миг лишилась сознания.

В чувство ее привел тонкий аромат распаренных трав. Афродита приоткрыла один глаз. Увидев у изголовья стоял бога Асклепия, приободрилась. Уж его-то бояться не стоит. Великий лекарь насмешливо поглядывал на нее и что-то помешивал в глиняной посудине серебряной ложечкой. В той прошлой, так называемой, небесной жизни они редко общались. Внебрачный сын Аполлона не любил появляться на Олимпе, к тому же его помощь обитателям небесных чертогов не требовалась.

А вот на земле боги были подвержены тем же хворям, что и простые смертные. Особенно, когда они начинали устраивать разборки. Поэтому первый лекарь всегда с огромным удовольствием практиковался на небожителях, едва представлялась возможность. Вот и сейчас весь его вид красноречиво говорил: ну, теперь-то, голубушка, я тобой займусь серьезно. И начнем вот с этого горького отвара!

Афродита поняла — сопротивление бесполезно и послушно открыла рот. Несколько горьких капель обожгли язык и случилось чудо! Боль тут же отступила, а опухоль на глазах стала спадать.

Последнее открытие несколько расстроило. Ведь богиня надеялась хотя бы на несколько дней прекратить утомительные церемонии…

* * *

Через несколько дней богиня возобновила свои вечерние прогулки. В этот раз она вышла под охраной двух нубийцев, готовых в любой момент броситься на помощь своей госпоже. В этот раз киприоты словно обезумели — все желали пообщаться с богиней. Она злилась, раздраженно топала ногами. Все бесполезно. Народ спешил к ней, все сметая на своем пути.

Нубийцам удалось расчистить дорогу. Афродита, спасаясь от преследований, поспешила скрыться в тени цветущих магнолий. Здесь ее ожидала очередная неприятность. В кустах прятались пьяные гоблины. Они о чем-то яростно спорили, потрясали кулаками, совершенно ничего вокруг не замечая. Еще немного и кинутся колошматить другу друга. Драк богиня не любила еще со времен своей жизни с Аресом. Ничего не оставалось, как вновь вернуться на дорогу.

За это время кардинально ситуация изменилась. На сей раз Афродита увидела большую группу людей. В пестрой толпе рассмотрела несколько знатных аристократов, мелькнули знакомые лица купцов. Она узнала лица двух капитанов пиратских кораблей, с которыми поддерживала деловые отношения. Для одного из них небожительница совсем недавно выпросила у Посейдона победу в морских сражениях. Взамен он должен был со своей эскадрой охранять подступы к Пафосу. Неожиданная встреча несколько удивила. По логике вещей, герой должен был блюсти порядок на морских границах острова, а он весело марширует по дороге к храму и распевает глупые песни.

Богиня откровенно недоумевала. Что случилось? Почему вдруг стоит такой шум? Куда двигается возбужденная толпа? Афродита в растерянности потерла рукой лоб, пытаясь найти правильный ответ. На всякий случай решила стать невидимой. Оставаясь незамеченной, последовала за толпой. Совершенно неожиданно выяснилось — народ двигается в сторону ее храма.

Подойдя к воротам, которые тут же распахнулись, все остановились. Никто из смертных не решился первым переступить порог ее жилища. Зато продолжали петь и плясать. Шум и грохот стояли просто невероятный. И вдруг наступила тишина, да такая звенящая, что в ушах глохло. Далее случилось и вовсе невероятное. Народ расступился и по этому живому коридору с гордым видом прошествовали воины из личной охраны царя Адониса. Афродита знала — каждого солдата своего отряда правитель отбирает самолично. Принадлежность к знатной семье не служит основным критерием. В личную стражу мог попасть любой — как сын знатной особы, так и сын гончара или пахаря. Главный акцент при отборе ставился на верной службе своему господину. Сейчас они были заняты совершенно непонятным делом — несли на плечах туши забитых кабанов, амфоры с вином, мешки с зернами…

Стража исчезла в глубине двора. Афродита была возмущена. Ей очень хотелось найти Адониса и устроить скандал. Сдерживало лишь одно — хотелось узнать, для чего устроен этот спектакль.

Неизвестно, сколько бы времени все это продолжалось, если бы внезапно от толпы отделилась группа красоток, тех самых, с которыми столь долго и безуспешно боролась. Нахалки восседали на носилках, которые несли смуглые рабы, и дарили окружающим воздушные поцелуи. Сцена смотрелась просто возмутительно.

— Ну, я вам сейчас устрою, — пригрозила мысленно Афродита. Совершенно позабыв о том, что нельзя показывать свою силу, богиня взлетела и отправилась в храм. Оставаясь невидимой, продолжила свое наблюдения.

Все храмовые светильники были зажжены. Снопы искр поднимались к мозаичному потолку и на глазах покрывали его густой копотью, которую потом будет сложно отчистить. Судя по запаху, который они источали, в пламя добавили дорогие фимиамы. Ей стало обидно. Благовония покупались по безумно высоким ценам в далекой Аравии. Сейчас же их, словно в насмешку над скупостью богиней, которая разрешали их использовать лишь по большим праздникам, свободно жгли. Но и это еще не все. В приемном зале стояли накрытые столы. Машинально подсчитав, сколько кабанов заколото и зажарено, она ахнула от полученной цифры. Богиня была скуповата и никогда не позволяла подобную расточительность.

За одним из столов на золотом троне восседал Адонис. Ранее Афродите уже пришлось выслушать о нем восторженный рассказ Аглаи. По ее словам, создавал трон кто-то из учеников Гефеста, который превзошел своего учителя. Спинка у трона, взахлеб верещала Аглая, выполнена в виде павлина, раскрывшего хвост. Глазки у птицы искрятся самоцветами. Перья смотрятся как настоящие.

Перила были выполнены в виде грифонов. Этих существ Афродита недолюбливала за их склочный характер, но сейчас они смотрелись вполне прилично. Кривыми ножками, украшенными рубиновыми коготками, чудища крепко упирались в мраморный пол. Казалось, они с трудом сдерживаются от желания взлететь.

При свете дрожащих факелов богине показалось что грифоны довольно задорно поглядывают в ее сторону, будто спрашивая: завидно, что у тебя такого чуда не имеется? Афродита рассерженно показала им язык. Подумаешь, чудо! Да она, если захочет и не такой трон в подарок получит! Если захочет… На этом месте изгнанница обиженно вздохнула. К сожалению, ей давно уже ничего не хотелось.

Правитель сидел неподвижно. На сей раз он обрядился в восточный наряд, что делало его невероятно красивым. Он несколько раз хлопнул ладоши и зал стал наполняться гостями. Следует отметить, чести присутствовать на пиру были удостоены не все, кто пел и плясал на улице. Гости вели себя корректно. За исключением, пожалуй, лишь одного «но». По залу носились блудницы, завезенные на Кипр великой Герой. Они подавали на стол яства, вина, словом, обслуживали.

Ничуть не смущаясь высокого общества, весело хихикали и довольно перемигивались. Волосы у потаскушек были спрятаны под красивые белые уборы. Одеты они были в темные строгие платья и белые передники, украшенные кружевами. Выглядело все необычно, но, Афродита вынуждена была признать, неплохо. Она давно подумывала над тем, чтобы придумать для обслуги на пирах специальный наряд. Кто-то это сделал за нее. Но все-таки, что им надо в ее доме? И только было небожительница собралась вернуть себе свой облик, как вдруг из-за расписной ширмы, непонятно откуда взявшейся в ее хоромах, донеслась музыка.

На помост, установленный вдоль стены, — его Афродита заметила лишь сейчас — выскочило несколько танцовщиц. Двух она узнала мгновенно — девочки из морской таверны. Богиня несколько раз приглашала их пройти обучение в своей школе красоты, но всегда получала отказ. Объясняли просто — боги накажут, если будут жить непристойно. Услышав подобное, Афродита едва не захлебнулась от возмущения. Они, видите ли занимаются праведным делом, особенно, когда продают себя за деньги! Теперь эти две дешевые малолетние шлюшки находятся в ее доме.

Ей пришлось собрать все свое обладание, дабы не вскрикнуть от изумления. На помост выпрыгнула скромница Ефросинья. Тут было чему удивляться. Нарядом жрице служил едва прикрывающий тело прозрачный голубой шарф, хорошо оттеняющий голубые глаза.

В распущенные волосы были вплетены орхидеи и магнолии. Глаза и губы ярко накрашены. Мерзавка, наверняка, воспользовалась ее косметикой из заветной шкатулочки.

Эта вещь оказалась единственной, что сохранилась у богини со времен жизни на Олимпе. До сих пор не может понять, как Гера не заметила этой маленькой резной коробочки и не оставила себе. Скорее всего, супруга Зевса просто не обратила на них внимание. Ее взор супруги Зевса затмил блеск драгоценных камней, которые она кинулась доставать из ларца с драгоценностями. Подумаешь, косметика! Рано или поздно, она закончится. А вот браслеты и серьги, да еще такие красивые, какие были у Афродиты, будут всегда.

* * *

Киприда резко встряхнула головой, желая отогнать воспоминания, и принялась наблюдать за происходящим. А они развивались совершенно неожиданным образом.

Ефросинья принялась танцевать, поддергивая бедрами и животом в такт музыки. Она призывно выставляла свою едва прикрытую грудь и довольно энергично трясла плечами. Зал захлебнулся от восторга. Безразличным ко всему происходящему остался только Адонис, который никоим образом не реагировал на происходящее. Более того, со стороны казалось, что он крепко спит.

Внезапно ударили барабаны и на помощь подруге пришла Аглая. В отличии от нее была одета в оранжевые шаровары и короткую, едва прикрывающую грудь зеленую кофточку. Бедра подпоясывал малиновый шарф, на котором были пришиты медные монетки. Такие же монетки побрякивали на ручных и ножных браслетах.

Аглая принялась вытворять нечто невероятное. От прежней плясуньи ее отличало умение попасть в ритм музыки. Но богиня была недовольна. Откуда взялось столько бесстыдства? Разве она не учила их скромности? Еще немного и Аглая начнет сбрасывать с себя те жалкие остатки одежды, что на ней остались.

— Попугай, а не девушка, — подумала богиня и схватилась руками за голову. Что делать? Как поступить? Она, конечно, могла выйти и приказать всем разойтись. Но хмель давно всем ударил в голову и ее вряд ли кто послушает. Хорошо еще, если в ответ на ее приказ, не начнут все крушить.

— Думай, — приказала себе изгнанница, — вспомни, кто ты есть на самом деле! Заставь уважать себя и свое имя!

Афродита стала примерять образ в котором ей следовало сейчас предстать. Идею предстать в скромном хитоне, с веточкой жасмина в волосе отвергла мгновенно. Ее просто могут не понять.

И тут ее осенило. Всего несколько секунд оказалось достаточным, чтобы появится в виде настоящей богини. Следует сказать, что ее порядком утомила роль бедной изгнанницей и скромницей. На первых порах делать подобное было необходимо. Сейчас хотелось сбросить эту маску и показать всем, кто она на самом деле есть.

— Вы хотели чуда, вы его сейчас получите, — прошептала Афродита и критически осмотрела себя. Торопливо провела руками по талии. Складки жира, появившиеся за время постоянного безделья, мгновенно исчезли. Теперь следовало поправить несколько обвисшую грудь. Легкое прикосновение и она вновь выглядит как у молодой нимфы. С такой груди можно сделать гипсовый слепок, а потом отлить чашу и пить из нее знаменитое кипрское вино.

Бедра… Вот это уже настоящая проблема. В области таза расплылись от безобразия. Тут на «раз-два-три» не получится. Она принялась хлопать себя по появившемуся целлюлиту. Понадобилось целых двадцать минут, что все выправилось.

К цвету кожи вопросов не имелось. За время своего пребывания на острове она сильно загорела. Несколько вызывающе и непривычно для жителей Олимпа, зато скрывает предательские веснушки. Теперь следовало заняться лицом. Без зеркала сделать было сложновато, но все же реально.

Она прикрыла лицо руками и бледные губы тут же налились пунцовым блеском, ресницы стали густыми и черными, а глаза ярко-зелеными. По счастью, с волосом ничего делать не требовалось. Они всегда были прекрасны. Вот и сейчас роскошные ярко-рыжие кудри густым водопадом падали с плеч.

Теперь следовало подумать об одежде. Она несколько раз щелкнула пальцами. На ней оказался зеленый хитон с высокими разрезами по бокам. Так что все без труда могли рассмотреть стройные ноги, обутые в золотистые сандалии. Наряд едва держался на вышитом жемчужном поясе, украшенном янтарной пряжкой. Афродита удовлетворенно прищелкнула языком. Просто замечательно!

Теперь следует поколдовать над украшениями. Богиня взмахнула ресницами. На голове засверкала небольшая диадема с изумрудами, обрамленными жемчугом, точно такие же самоцветы замерцали и в больших серьгах. По ложбинке меж высоких грудей спускалась нитка белого жемчуга, нанизанного вперемешку с изумрудами, или, как их еще называют смарагдами. Самоцветы приятно гармонировали с загорелым телом, от которого вновь повеяло чувственностью. Изгнанница удовлетворенно вздохнула. Совершенно незаметно для врагов, ей полностью удалось восстановиться. Она сумела вернуть себе все утраченные способности, даже свой прежний запах…

* * *

Ее появления никто не ожидал. Поначалу богиню никто не заметил и все продолжали шуметь. А потом внезапно наступила звенящая тишина. Увидев великую, заметно заскучавший Адонис не скрыл своей радости. Перед ним предстала настоящая богиня любви, а не обычная женщина, которую он видел практически каждый день. Взгляд Адониса скользнул по груди, прошелся по стройной талии, остановился на бедрах… Преображение ему явно нравилась. И загоревшиеся огоньки в глазах красноречиво об этом говорили.

— Наглец, — подумала Афродита и при этом кокетливо повернула голову. Тем самым она словно предлагала: смотри, наслаждайся, смертный… Богиня встала в центре зала. Тем, кто сейчас смотрел на нее, показалось, тело небожительницы все пронизано лучами света. Это было настоящее чудо.

Народ в изумлении замер, а потом разом встал и склонился в низком поклоне. Люди высказывали ей свое уважение и на этот раз оно было настоящим, а не вынужденным знаком внимания. Киприда слегка прикрыла ресницы и продолжала наблюдать за Адонисом. Сомнений не имелось — правитель острова был повержен.

Он больше не мог усидеть на своем месте. В один прыжок преодолел разделявшее их расстояние и протянул приветственно руки. Его пальцы лишь слегка коснулись руки богини, как она вновь почувствовала дрожь во всем теле. Ах, как это было восхитительно! Не желая выдавать охватившие ее чувства, Афродита горделиво повела головой и властным жестом заставила вернуться его на место.

Прелестная небожительница продолжала ловить восторженные взгляды. Так вот чего ей не хватало — обожания! Последний раз всеобщее поклонение испытала в тот первый свой день пребывания на Кипре.

Внезапно небожительница почувствовала, как липкий пот холодной струйкой побежал по голой спине, а коленки предательски задрожали. «Опять проделки Геры, — огорченно подумалось ей, — но сейчас у нее вряд ли получится справиться со мной!».

Требовалось совершить что-то невероятное. Времени на раздумья не имелось. Афродита прижала руки к груди, а потом развела в стороны. Страха, что задуманное не получится, не было. Она не сомневалась — ничто не помешает ей воспарить над толпой. Так и случилось. Через мгновение богини поднялась над людьми и те восторженно завопили, приветствуя ее. Это были не те безумные вопли, что довелось услышать в первый день пребывания на Кипре. Сейчас народ, действительно, приветствовал свою богиню.

Афродита не старалась скрывать торжествующей улыбки. До нее доходили слухи, что киприоты перестали верить в ее божественное происхождение а кое-кто открыто называет самозванкой. Однажды ей удалось подслушать разговор, в ходе которого выяснилось, люди уверены — их обманули. На острове живет никакая не богиня, а неверная жена одного из царей Ахеи, изгнанная за распутство.

— Ну, подумаешь, — судачили люди, — возвела в кратчайших срок город и что дальше? Все знают — ей помогали олимпийцы. А они, как известно, многим помогают. Сама же самозваная Афродита не оправдала своего предназначения. По пальцам можно перечислить имена тех, кто благодаря ей обрел настоящую любовь.

После этого разговора Афродита долго переживала. Не так сильно, как после подслушанного разговора богинь на Олимпе, но несколько бессонных ночей провела. Не уставала повторять про себя: что за судьба ей выпала. На небе о ней судачат боги, на земле — люди.

Сейчас же больше никто не сомневался — на острове живет настоящая богиня.

Богиня легко опустилась на мраморный пол и обратилась к Адонису, стараясь быть строгой:

— Чем обязана твоему визиту, мой царь? Совершенно неожиданно Адонис покраснел до корней волос и промолвил почтительным голосом:

— Прости нас, великая, за столь внезапное вторжение. Но за делами ты позабыла, что сегодня три года, как прибыла на наш остров. Я захотел напомнить тебе об этой памятной дате. Был уверен — сама ты не захочешь ее праздновать. Поэтому повелел приготовиться к нему в тайне и начать праздновать в твое отсутствие.

Богиня не сумела скрыть растерянности. Как же она запамятовала об этой дате! Спасибо смертным, что напомнили! Милостиво кивнув незваным гостям головой, она позволила Адонису проводить ее к столу, где заняла достойное место. Пир продолжился с новой силой. Только теперь Афродита была на нем главным действующим лицом.

* * *

Афродита не предполагала, что за всем происходящим в храме наблюдали две пары глаз, принадлежащих Гере и Афине. Для столь неподобающего небожительницам занятия был приспособлен зеркальный щит Паллады. Обычно, занимаясь подобными делами, они гадливенько хихикали, отталкивая друг друга от экрана. Сейчас же смотрели, боясь пошевельнуться.

Им очень хотелось вновь развенчать ненавистную соперницу, но у них никак не получалось сделать подобное. Какая-то невидимая сила постоянно оберегала изгнанницу. Поначалу у них все получилось, как хотелось. Богиня начала стремительно стареть. Вскоре стала похожей на обычную женщину. Она теряла красоту и стать. Тело перестало источать возбуждающий чувства аромат. Победа была близка. К тому же, смертные стали поговаривать — обманули их боги Олимпа! Но вдруг все неожиданно изменилось. С треском провалилась затея утопить ее в болоте. Потом и вовсе выяснилось, что негодница сумела восстановить свои силы.

Можно, конечно, сделать какую-нибудь пакость. Сорвать порывом ветра платье, поставить подножку, чтобы растянулась во весь рост, вылить с небес кувшин со смолой на голову, потом высыпать мешок, наполненный куриным пухом… Но тогда все поймут — рассказы о том, как Афродиту притесняли на небе, не просто слухи.

Расстроенные богини накинули на импровизированное зеркало ткань, которая всегда имелась под рукой. А ведь все так хорошо начинались. Когда Артемида принесла новость о желании Адониса устроить праздник, посвященный Афродите, Гера развеселилась. Идея пригласить на него портовых потаскушек сильно развлекла волоокую. Пусть все посмотрят уровень этой никчемной богиньки.

Не все пошло не так, как задумывалось. Пригнанные шлюхи вместо того, чтобы начать совокупляться с гостями, как предполагалось, вдруг стали прислуживать за столами. Жрицы храма танцевать, а не заниматься развратом. Афродита вернула себе свой прежний лик, от чего все оказались в безумном восторге. А глупец Адонис и вовсе оказался сраженный стрелами любви. Афина раздраженно затрясла подбородком. — Мы еще повоюем! — промолвила она возбужденно. Гера согласно кивнула головой. Надо только уметь ждать…

* * *

Просто счастье, что небожительницы не увидели, как далее начали развиваться события в храме. Иначе они бы просто лопнули от злости.

Адонис несколько раз хлопнул в ладоши. Стражники кончиками мечей вытолкнули в центр зала двенадцать юных дев. Они испуганно прижимались друг к другу и прятали свои лица под покрывалами. Потом вдруг дружно взвыли на разные голоса и принялись бить себя в грудь. От растерянности Афродита приоткрыла рот. Она опять не понимала, что происходит.

— Прекратить немедленно! — грозно рявкнул царь и топнул ногой, — или я прикажу залить вам в глотки расправленное олово.

После этих слов девицы мгновенно затихли. Богиня с облегчением вздохнула. От этих воплей у нее немного заложили уши. Действительно, чего орать? Особенно старается та, у которой на голове золотой обруч. Невероятная дурнушка, хотя, если присмотреться, у нее довольно милые карие глаза…

Адонис отдал очередной приказ:

— В одну шеренгу становись! Закрыть рты, вытереть глаза и слушать, что я скажу! Все послушно выполнили его распоряжение.

— Мне известно, — начал царь, — что ты долго и безуспешно пытаешься найти учениц для своей школы красоты. Вчера мной был издан приказ — каждая знатная семья должна отдать тебе на обучение дочь, которой минуло тринадцать весен. Пусть и не красавицы, но ты ведь сумеешь сделать из них совершенство. Не так ли, госпожа?

Царь склонился в уважительном поклоне. От радости Афродита захлебнулась. О таком она и не мечтала! Почему раньше не догадалась обратиться к нему с просьбой о помощи! Решение-то как оказалось, лежало на поверхности! Небожительница подбежала к девушкам и громко хлопнула в ладоши. Решение мгновенно созрело в ее голове. — Все смотреть на меня и слушать только меня, — четким голосом повелела она, — вы должны уразуметь — никто в храме вас держать силой не станет. Любая из вас может вернуться домой, едва пожелает! Однако, прежде вы должны провести в школе хотя бы неделю и понять, что же это за учреждение!

Больше всего на свете Афродита хотела сейчас одного — чтобы все эти дурнушки согласились стать ее харитами.

— Как тебя зовут? Чья ты дочь? — проворковала нежным голосом Афродита, обратившись к той, что стояла к ней ближе всех. При необходимости она умела извлечь нужные нотки. Услышав ответ, она не удивилась. Девушка с широко расставленными карими глазами, которая ей кого-то сильно напомнила, оказалась младшей сводной сестрой Адониса — Талией. Все правильно. Начинать надо с себя. Естественно, начинать следует с себя.

Понимая, что второго шанса может не быть, торопливо продолжила:

— Я хочу научить вас быть красивыми. Вот у тебя, — обратилась она к Талии, — прекрасные глаза. Следовательно, их и следует подчеркивать на лице!

— Ничего у тебя, Киприда, не получится, — раздался в толпе девушек чей-то ехидный голос, — своим носом она распугает всех героев! Кому же захочется быть приколотым к ложу в первую брачную ночь.

Не взирая на сложности ситуации, Афродита с трудом удержалась от смеха. От природы довольно смешливая, она любила повеселиться. Но, увидев на глазах Талии слезы, готовые политься градом, сдержалась.

По крупному счету, девушке было из-за чего плакать. На фоне красавца-брата она казалась настоящим чучелом, пригодным лишь для распугивания птиц на поле, засаженном пшеницей. Бесцветные волосы, напоминающие паклю, крючковатый нос, кончик которого почти касается раздвоенного подбородка, скуластые прыщавые щечки…

Ей стало безумно жаль дурнушку и она дала себе клятву изменить ее облик. Пусть красавицы не получится, но элегантную даму сделать сумеет. Теперь, благодаря вернувшимся к ней способностям, она способна на многое. Афродита подошла к девушке и нежно ее обняла за плечи.

— Не переживай, девочка, — прошептала она ей на ухо, — немного терпения с твоей стороны и усилия с моей, и ты станешь самой желанной девой во всей Ахее! Только поверь мне! Девушка недоверчиво отстранилась. Она так часто видела отражение своего лица в зеркале, что просто не поверила сказанному. Богиня, теперь уже вслух, промолвила:

— В женщине — не красота главное. Цветок, если в нем нет запаха, никогда не привлечет к себе бабочку…

— Тебе хорошо рассуждать, — с нескрываемой обидой промолвила Талия, — ты — богиня! Тебя все любят и обожают. А что делать нам, простым смертным?

Афродита не сдержалась и горько усмехнулась. Если бы эта глупая девочка знала, как она страдает от своего одиночества, оставшись в роскошных покоях; как мечется по опочивальне, бессильно заломив руки. Порой кажется, еще миг и не выдержит пытки одиночества. Дабы хоть как-то справится с чувствами, она беспомощно била себя по телу кулаком и беззвучно рыдала. Если бы смертные знали, сколько слез льет она ночами… Если бы знали…

Впрочем, кому дело до ее страданий. Взять хотя бы эту девочку. Ее сейчас волнуют только свои проблемы и нет никакого дела до страданий, сошедших с небес. Справедливости ради следует заметить, тем, кто на небе, также нет дела до тех, кто живет на земле.

Богиня легонько приобняла Талию и повлекла за собой к пустовавшей школе красоты.

— А вы разве не желаете стать свидетелями того, как лягушка превращается в красавицу? — совершенно безразличным голосом произнесла Афродита, даже не повернув головы в сторону подруг девицы.

Расчет оказался верным. Будущие воспитанницы школы дружно двинулись за ней. Теперь их не требовалось подталкивать и торопить. Гости тоже сделали попытку подняться с мест, но ничего не вышло. Строгая стража стеной встала на пути. Всем любопытствующим пришлось остаться в зале.

Небожительница бросила благодарный взгляд в сторону Адониса. Все складывалось лучше, чем предполагалось. Теперь дело за малым — показать всем, на что способна настоящая богиня!

* * *

Помещение, куда она привела Талию, сильно напоминает нынешние салоны красоты. С той лишь разнице, что в них не делают пластических операций, которую собиралась провести небожительница.

Пришедшие за Афродитой девушки робко замерли у входа. Они наслушались различных страшилок об этой таинственной школе красоты, заниматься в которой тщетно призывала богиня, и представляли ее пыточной. Не зря же матери пугали — будете плохо вести, отдадим туда, где вам зубы все повыдергивают да волосы повыщипывают!

Действительность оказалась иной. Здесь все располагало к покою и умиротворению, особенно миленькие диванчики с подушечками, стоявшие вдоль зеркальных стен. Они настолько приветливо зазывали присесть на них и отдохнуть, что девушки наперегонки кинулись устраиваться на мягких сидениях.

Любопытство так и распирало девочек, но задавать свои вопросы побаивались. Мало ли как отреагирует на них богиня! Хотя Афродита и не считалась злым божеством, всем в Ахее было известно — небожители обладают капризным нравом. И Киприда в этом плане не исключение.

Поэтому они скромно молчали, готовые в любой момент вскочить и с визгом разбежаться в разные стороны. Возможно, так и произошло бы, да только любопытство взяло верх. Всем хотелось посмотреть, что произойдет дальше. Богиня меж тем сменила свой праздничный наряд на скромный серый хитон, а на руки одела тонкие перчатки. Потом знаком предложила лечь на кушетку. Талия, дрожа от страха, выполнила приказ. Афродита провела рукой по ее лицу и девушка мгновенно погрузилась в глубокий сон. Богине предстояло сделать то, что в будущем станут называть пластическими операциями. Работы предстояло много — уменьшить нос, скулы, слегка приподнять веки, придать губам припухлость. Особо долго пришлось повозиться с носом. Впрочем, не удивительно. Его пришлось сделать заново.

В этом деле главное не торопиться. Одно неправильное движение и все придется начинать заново. Богиня старательно лепила новый облик Талии… Сегодняшние пластические хирурги наверняка бы лопнули от зависти, увидев как легко и непринужденно богиня меняет ее лицо. Им бы пришлось сделать ни одну и ни две многочасовых операции. А тут — все проще некуда!

Несколько раз помяла пальцами нос — он уменьшился в размерах и приобрел совершенно иную форму. Провела пальцами по бровям — и они стали, словно крылья ласточки. Смазала чем-то губы. Они тут же стали пухлыми и окрасились в алый цвет. Принялась расчесывать гребнем волосы — о, чудо! Бесцветная пакля превратилась в прекрасные кудри, что каштановыми водопадом, окутывая фигуру.

С фигурой, особенно, с грудью, пришлось повозиться. Но и с этой задачей мастерица справилась.

Богиня понимала — ей следует торопиться. В любой момент она может лишится своих сил и сколько времени понадобится на восстановление, никто не знает.

Вряд ли кто, в том числе и небожители, если бы сейчас наблюдали за действиями Киприды, могли понять, что же на самом деле совершает Афродита. Казалось, просто разрисовывает красками лицо своей подопечной. На самом деле задачу перед собой поставила совершенно иную — сохранить о себе память на века.

Божественная мастерица удовлетворенно откинула голову и с облегчением вздохнула. Поставленная задача выполнена. Громкие аплодисменты свидетельниц действа стали ей заслуженной наградой. Больше всего девушек поразил новый взгляд своей подруги. Теперь ее глаза напоминали два драгоценных агата, что сверкали из-под густых ресниц.

Недавняя дурнушка стала походить на жительниц Олимпа. Куда делась неуверенность, робость! Как все же много значит внешность! — Такой красавицей, как Талия, может стать каждая из вас, — произнесла Афродита, обращаясь к девушкам, — Более того, вы сумеете это делать и с другими. С той лишь разницей, что у вас нет такой божественной силы, как у меня. И вам на все эти превращения придется тратить очень много времени. Готовы вы обучаться этой сложной науке — косметологии? Готовы ли вы научиться быть настоящими женщинами? Думайте, прежде, чем ответить!

Последние слова Афродита произнесла, исчезая в клубах душистого дыма. Девушки были настолько потрясены изменениями, происшедшими с их подругой, что даже не заметили, как это произошло. Превращение Талии из дурнушки в красавицу восхитило. Всем им захотелось немедленно научиться всем секретам богини. Причем как можно скорее, ведь никто не знает, сколько еще времени будет на земле небесная изгнанница…

* * *

Вскоре в лице Талии Афродита приобрела самую верную прислужницу и хариту. В благодарность за превращение, девушка стала делать все, чтобы культ богини прочно обосновался на Кипре. Именно ей пришла в голову идея устраивать торжества, посвященные изгнанной небожительнице. Когда она предложила проводить подобные праздники, Афродита растерянно ахнула. Странно — почему сама не подумала об этом? Тем более, что мистерии и прежде были популярны на Ахее. Однако Талия сумела придать им совершенно иную окраску. Она умудрилась объединить в одном празднике сразу два культа — богини любви и бога солнца.

Поначалу в празднике, который решено было устраивать в самый длинный день в году, могли принимать участие только юные девы. Девочек облачали в короткие полупрозрачные белые туники с высокими разрезами на боках, а на голову — прелестные веночки из полевых цветов.

Кроме того, на шею каждой одевалось украшения, выглядевшие на первый взгляд довольно скромно. Небольшие кусочки обработанного янтаря на витых шелковых шнурках. Такие же шнуры придерживали легкие сандалии на ногах.

По задумке организатора и главного режиссера, стоит ли говорить, что это была Талия, девушки в полночь должны были с песнями взять зажженные факелы в руки, и до рассвета успеть подняться на вершину высокой скалы. Там они становились вокруг алтаря, брались за руки, и начинали петь гимны богине любви, воодушевляясь с каждой строкой. Едва первый луч солнца окрашивал небо на горизонте, они срывали с себя украшения и бросали их в огонь.

Естественно, никто из них не подозревал об уникальной особенности солнечного камня гореть при высокой температуре, распространяя при этом удивительный запах. Глупышки были уверены — боги с благодарностью принимает дары. Афродита меж тем внезапно появлялась в небе и хлопала в ладоши. Подчиняясь приказу, девушки дружно прыгнули в море.

Талия потом призналась — самым трудным в этой церемонии было точно подсчитать время начала восхода дневного светила. Ведь прыжок девушек должен был четко совпадать с тем моментом, когда Гелиос на своей колеснице начинал объезжать владения, оставляя солнечную дорожку на воде. Девушки заплывали на нее и начинали исполнять танец под музыку кифар и лютней в исполнении ансамбля музыкантов, которые находились рядом на специально сооруженном для подобных целей помосте. Со стороны действо выглядело невероятно красивым.

Первое время богиня опасалась, что кто-нибудь из девочек может утонуть. Но оказалось, что опасения совершенно напрасны. Во-первых, Талия для церемонии отбирала только тех девочек, которые умели плавать, а, во-вторых Гелиос, которого не особо баловали поклонениями, заранее просил нереид находиться поблизости и на всякий случай страховать юных пловчих.

Праздник, который устраивался в самый длинный летний день, стал не единственным, что придумала Талия. В первую декаду месяца весны проводились мистерии, посвященные всем замужним женщинам. В этот день мужчины были обязаны дарить своим супругам цветы в знак вечной любви. Как и следовало ожидать, начинание пришлось по душе и тем кто дарил цветы, и тем, кто их получал.

Естественно, Гера тут же донесла Зевсу — Афродита опять стала проповедовать блуд.

— За веточку примулы ее бесстыжие последовательницы готовы отдаться кому угодно и как угодно, — шипела она на ухо царственному супругу.

По счастью, он не стал ее слушать. Более того, откуда-то из широкого рукава своего одеяния достал букет нежных гиацинтов и с улыбкой вручил их дорогой половине. От неожиданно Гера потеряла дар речи. Ведь до сих пор Громовержец никогда не удостаивал ее подобным вниманием. Получить цветы было очень приятно и волоокая заулыбалась от радости.

* * *

Момент был как нельзя удачный. Лаская кудри своей супруги, Зевс попросил простить Афродиту и в знак примирения посетить ее на острове. Отказать правителю она не могла и, скорбно поджав губы, отправилась к Киприде в гости. Увидев строгую хранительницу домашнего очага и по совместительству свою бывшую свекровь в своих покоях, Афродита пришла в невероятный восторг.

Она была настолько счастливой, выслушивая слова приветственные слова, что от радости не заметила, каким холодным огнем сверкали огромные глаза супруги Зевса…

Немного успокоившись, Афродита решила использовать временную передышку и стала тайком посещать небесные чертоги. Об ее визитах знал лишь Зевс, что вполне понятно — без его разрешения она просто не могла бы подняться на Олимп. Громовержец, как никто другой понимал: Афродите следует находиться постоянно в курсе событий, дабы успеть во время отбить удар, который ей в любой момент могли нанести враги.

Предосторожность оказалась нелишней. Совершенно случайно она стала свидетельницей довольно странного разговора, который состоялся на половине Геры.

— Матушка, — обиженно жаловалась Гестия, — я видела, как Афина обучала ткачеству одну из девиц, внушая при этом: высшая женская добродетель — трудолюбие. Вместо того, чтобы смиренно выслушать, смертная заявила надменно: если веретено могло дарить любовь, то мы бы его в постелях с мужьями из рук не выпускали. Как тебе это нравится? Не послать ли на их головы мор?

Гера оживилась:

— Идея неплохая. Надо только получше все обдумать.

Но сразу обдумать не получилось. В покоях внезапно появился Зевс. Афродита на всякий случай позвала его, едва услышала свое имя. Они оба подслушивали, спрятавшись за шторой. К сожалению, Громовержец не отличался таким же терпением, как Афродита. Он не дал все хорошенько разузнать и практически сразу предстал пред супругой. Строго заглядывая в ее глаза, промолвил, стараясь быть ласковым:

— Оставь смертных в покое! Направь свою энергию в иное русло! Повелеваю — немедленно займись делом! Заложи город ил храм! Делай, хоть что-нибудь!

Гере ничего не оставалось, как мило улыбнуться в ответ и подчиниться приказу, хотя в душе все кипело. Тысячи лет она была уверена — все делает правильно. С ней никто не спорил — ни на земле, ни на небе. Мужчины повелевают, женщины им служат. Все шло по заведенному ею порядку. Но тут неизвестно откуда появилась рыжеволосая стерва, которая задумала поднять женщин на пьедестал и заставить мужчин им поклоняться. Неожиданно это понравилось смертным. Культ Афродиты нашел множество последователей. Они дружно кинулись восхвалять ее деяния.

Гера боялась признаться даже самой себе, что ей просто очень хотелось подобного обожания. С какой бы радостью получила простой букет васильков и ромашек, похожий на тот, что на днях увидела на алтаре, возведенном в честь богини любви. А эти трогательные белые ленточки, которыми влюбленные украшают посвященные ей деревья! Да они дороже самого прекрасного храма! Как хотелось, чтобы ее любили так же, как ненавистную соперницу. Думая об этом, Гера мгновенно теряла рассудок и во всех своих бедах начинала винить гадкую Киприду.

Супруга Зевса не сомневалась — все, что Афродита делает на земле, она делает из желания ее унизить и низвергнуть с Олимпа. Потому-то и ненавидела ее так люто.

* * *

Гера не сомневалась: женщина не имеет права выставлять напоказ свои прелести. Яркие наряды, блестящие украшения, умные речи… Это просто недопустимо! Представительницы слабого пола обязаны забыть об этом. В присутствии мужчин женщина обязана закрывать лицо плотной шалью, оставив открытыми лишь глаза. При разговоре стараться отвечать лишь «да» или «нет». Послушно выполнять все желания супруга… Словом, жена должна стать тенью мужа. Афродита учила женщин иному… Гера с завистью наблюдала, как возле ее воспитанниц, количество которых постоянно увеличивалось, стали появляться поклонники. Жрицы богини любви знали себе цену. Никто даже в мыслях не держал назвать их особами легкого поведения. А вот последовательниц волоокой особо не привечали, порой даже посмеивались над белыми одеждами, повязками на головах и покрывалами, в которые они кутались даже в жаркую погоду…

Все чаще и чаще у Геры мелькала мысль: а не так ли уж не права Афродита? Оставшись в покоях одна, Гера наряжалась в оранжевый с желтой каймой хитон, который так шел ей. Наряд этот она втайне от всех приобрела на базаре в Коринфе и боялась даже себе признаться, что сделала это с одной целью — понравиться своему супругу. Красила яркой помадой губы. Подводила черной краской глаза, как это делала Афродита. Распускала свои густые темные волосы. Потом с восторгом смотрела на свое отображение в зеркале. О, великие Мойры, как она прекрасна! Но духу предстать в подобном виде не имела.

Хотя умом понимала — эта новая Гера обязательно понравится Зевсу. Считала, если совершит подобное, признает превосходство ненавистной соперницы.

* * *

Бедная изгнанница не подозревала, какие страсти кипели в сердце волоокой. Узнав о них, она была бы несказанно удивлена. Стоит ли мучить себя такими мелочами, когда жизнь прекрасна и удивительна. Люби и будь любимой!

Сама же она сейчас была абсолютно счастлива. Все получилось, как хотелось. Богиня вновь обрела любовь. И ее подарил Адонис. Естественно, им приходилось встречаться в тайне от всех и вовсе не потому, что Афродита боялась его ревнивой супруги. Просто понимала — месть богинь за то, что им не дано испытать, будет ужасной. За время жизни на Кипре, Афродита многое переосмыслила. Теперь она уже не смотрела на смертных, как на существ низшего сорта. Она знала — люди, как и боги способны любить, совершать безумные поступки, страдать. Чтобы это понять, понадобились годы. Но была рада, что прозрение все же пришло.

Теперь богиня по мере своих сил старается защитить своих питомцев и понимает Зевса, который также всегда оберегает людей. Богиня улыбнулась, вспоминая свой первый день пребывания на Кипре, который тогда вызвал отвращение. Теперь она не уверена — лучшего места под небом Ахеи не сыскать! Где еще найти землю, на которой до самого горизонта растут цветы? А птицы? Как удивительно сверкает их оперение в лучах восходящего солнца! Не говоря уже о пении, слушая которое забываешь обо всем и сам готов запеть, издавая нежные рулады…

Афродита подошла к окну и с восторгом принялась разглядывать ставший уже привычным пейзаж. Столько лет живет на острове, а никак не может привыкнуть к этому необыкновенно голубому небу, высоким зеленым соснам, белым скалам. Как же здесь все же здорово!

Внезапно в соседних покоях грохнуло. По всей видимости упал бронзовый подсвечник. Богиня улыбнулась. Наверняка, причиной шума стала Аглая, которая постоянно что-то роняет и бьет. Она явственно услышала шепот — это ругается Ефросинья. Донеслись отдельные слова: толстая гусыня! В ответ раздалось: сама такая! Ругаться громче служанки боялись. Не хотели нарушить покой госпожи, которую обожали. Афродита удовлетворенно вздохнула. За годы жизни на Кипре она обучила многим тайным искусствам, в том числе и умению соблазнять, многих девушек. Богиня понимала — не всегда знания, что дарила, принесут пользу. Однако сознание того, что столько человек научились быть красивыми и желанными, ее безумно радовало.

Некоторые ее воспитанницы стали славой Эллады и теперь сами обучали других умению обольщать. Конечно, было бы замечательно, если бы Афина согласилась преподавать уроки в ее школе красоты. Ей есть что дать людям, причем не только умение ткать. Например, знание языков, письменность, математику. Как знать, что им может пригодиться в жизни! Но, увы… Когда Афродита попросила Палладу провести в школе мастер-класс по какому-нибудь из вышеназванных направлений, она так раскричалась, что стало страшно. Разве боги себя так ведут?

— Зачем им знать, сколько в амбаре стоит мешков с зерном! Для это есть специально обученные люди! Количество любовников можно определять при помощи зарубок на дереве. Много — есть толк, мало — плохая у тебя ученица! — вопила Афина.

Только Деметра, не считая, Аполлона и его муз, с охотой учила девушек выращивать цветы и создавать из них удивительные композиции. Благодаря полученным знаниям, некоторые настолько преуспели, что стали открывать свое дело и сникали славу умелых садоводов.

* * *

Какое счастье, что любовь вновь вошла в жизнь Киприды! Богиня была очень благодарна Мойрам, которые сплели в одну нить жизнь ее и Адониса. Случилось это совершенно неожиданно для них обоих! Даже теперь, когда от страсти стынет кровь в жилах, боится поверить, что чудо произошло. Ведь ей так долго пришлось ждать и с тоской наблюдать, как бездарно проходят годы. Впрочем, чудом случившееся было назвать сложно. Это был закономерный итог. Но как долго пришлось идти!

Довольно долго Афродита думала, что совершенно безразлична герою. Богиня никак не могла понять — почему? Ведь она не просто красива, она прекрасна. Не зря же ее называют пенорожденной и сереброногой! К тому же настоящая, пусть и изгнанная богиня. Адонис, пусть и правитель Кипра, но обычный человек. Уже после того, когда роман между смертным и богиней достиг наивысшего апогея, она принялась анализировать кое-какие моменты в их отношениях. И вскоре поняла — царь был в нее влюблен с первых минут встречи.

Надо сказать, что и она не осталась к нему равнодушной. Во время ее жизни на острове, не было и дня, чтобы прелестная изгнанница не думала о молодом человеке. Утром мысленно говорила ему: доброе утро! Вечером, укладываясь спать и взбивая перед сном подушку, шептала: спокойной ночи. На торжественных мероприятиях, где ему порой по долгу службы следовало находиться рядом с ней, вела себя строго, не давая посторонним, и тем более самому Адонису, заподозрить ее в каких-либо чувствах.

К тому же, у них совершенно не было возможности остаться даже на миг наедине. А если вдруг подобное все же происходило, обязательно случалось что-то незапланированное. К примеру, на том памятном вечере, когда Адонис решил отправить учениц в школу красоты, они все же остались вдвоем в покоях. В благодарность за то, что богиня превратила его сестру Талию в красавицу, кинулся целовать ей руки. Более того, прильнул губами несколько крепче, чем обычно. Это было настолько восхитительно, что сердце было готово вырваться наружу!

Однако едва Афродита приняла томный вид и собралась использовать свои способы обольщения на практике, как случилось невероятное. У богини начался приступ аллергии, которой она никогда прежде не страдала. Определить на что такая реакция, было не возможно. Справиться с болезнью не предоставлялось возможности. Слезы градом лились из глаз, начался жуткий чих. Изгнанница, хотя никаких тому доказательств не имелось, мгновенно заподозрила в случившемся Геру. Именно она постаралась испортить ей настроение… Но как бы не старались враги, убить зародившуюся страсть было невозможно. Правда, первое время Афродита все же пыталась ее погасить. Благо, что дел имелось предостаточно. Занятия с девушками в школе красоты, каждодневные длительные приемы, различные мистерии… Все это отнимало много времени. Порой уставала так, что во сне снилось, как отдыхает.

После того праздника, который Адонис устроил без разрешения, красота, очарование, божественная энергия и молодость вновь вернулись к богине. Афродита особенно не обольщалась. Уж она-то как никто другой знала, в этом деле главное не только обрести, надо и сохранить. Последнее обычно было сделать всегда сложнее.

Требовалось постоянная энергетическая подпитка, а где ее взять? Афине восстановить баланс помогали сражения, Артемиде — охота, Гефесту — его кузница, а вот ей требовалось совсем иное — любить и быть любимой.

Не станешь же кидаться смертному на шею с криком: будь моим! Поэтому ей ничего не оставалось, как любить на расстоянии. А дабы хоть как-то отвлечься, стала заниматься довольно непривычным для себя делом — разведением цветов. Афродита постоянно выращивала новые сорта и с удовольствием выслушивала слова восхищения, которыми одаривала богиня Деметра. Покровительница цветов благосклонна относилась к этому ее увлечению.

Имелось, конечно, опасение, что Деметра не поймет и получится как с Афиной. Последняя устроила жуткий скандал, застав ее однажды за прялкой. Судя по всему, опасалась — Афродита может превзойти ее в искусстве ткать. И до чего же вредная особа! Не поленилась, поднялась на Олимп, наябедничала папочке. Тот, дабы избежать очередных разборок, уговорил оставить ткачество, забыть о вышивании. Бедняжке пришлось извиняться и дать клятву, что никогда больше не будет заниматься домоводством.

Поэтому первое время Афродита немного волновалась — а вдруг Деметре тоже не понравится ее очередное увлечение садоводством. Но оказалось, беспокоилась зря. Деметра совершенно не рассердилась. Напротив, кинулась помогать. Вскоре благодаря совместным усилиям, остров превратился в настоящее царство цветов, которые радовали взор весь год… И что важно, они были настоящими, а не иллюзорными, в отличии от тех, что создали олимпийцы, желая заманить ее на Кипр.

За время жизни в изгнании, у нее здесь появилось много любимых мест. И одно из них — купальни. Правильнее будет сказать, небольшой грот, расположенный в основании скалы. Его дно было заполнено чистой, прозрачной и довольно прохладной родниковой водой. Плескаться в ней было одно наслаждение. К тому же, сам грот окружали дикие заросли, скрывая его от любопытных глаз. Над купальней нависло старое инжирное дерево, посаженное еще матушкой Реей, и образующее естественный полог. Так что отдыхать там можно было без опаски.

Честно говоря, сама бы Афродита это место ни за то бы не нашла. Ей помогла одна из старых мойр по имени Лахезис. Три пряхи судьбы оказывали Афродите постоянное покровительство и всегда помогали. Особенно в первые дни ее пребывания на земле. Благодаря им она более-менее чувствовала себя защищенной.

Именно Лахезис привела ее в это прелестное место и сообщила, что вода из купальни обладает способностью дарить вечную молодость и красоту. Ни подтвердить, ни опровергнуть правоту ее слов богиня не могла, так как и тем другим обладала по своему небесному рождению.

Зато именно здесь во время своего очередного омовения и произошла встреча с Адонисом. Им впервые никто не помешал. Гоняясь за ланью на охоте, молодой герой безумно устал и случайно забрел сюда. Правитель не подозревал, что на острове имеется такой дивный уголок. Усталый от погони, Адонис прилег отдохнуть и задремал в прохладе. Он даже не заметил Афродиту, которая отдыхала в гроте.

В свою очередь, богиня, увлеченная купанием, также не сразу заметила пришельца. А когда увидела мирно сопящего в тени Адониса, немного опешила. Как посмел нарушить покой «ее» уголка? Она решила разбудить его и взять клятву ни под каком предлогом никогда больше сюда не приходить и тем более рассказывать об увиденном. Но правитель был настолько прекрасен во сне, что Афродита не выдержала и прижалась к его губам в долгом поцелуи. Надо сказать, смертный не растерялся. Не раскрывая глаз, он сжал богиню в своих объятия, да так крепко, что стало совершенно очевидным — теперь ни за что на свете не отдаст ее никому.

Забыв обо всем на свете, они страстно отдались друг другу. Здесь влюбленные находились под надежной защитой самой природы. Вокруг постоянно находились дикие звери и среди них лев, который в числе первых встретил Афродиту в ее первый день пребывания на Кипре. Надежнее стражника найти было невозможно — неподкупный, сильный, преданный. Вход в убежище охраняла стая белых голубей, взявших на себя добровольную обязанность предупреждать свою госпожу в случае опасности. Благородные птицы подобным образом платили ей за давнее спасение.

* * *

Еще во время бурного романа с Аресом пара голубей умудрились свить гнездо в его боевом шлеме. Пока Афродита занималась с ним любовью, птенцы вывелись и жадно пищали, требуя еды. Бедные пернатые родители не успевали их кормит и отчаянно носились в поисках насекомых.

Грозный бог жутко взъярился, увидев непрошеных квартирантов. Голубка жалобно заплакала и своими крылышками попыталась прикрыть маленьких деток. Да где там! Подобное разозлило Ареса еще сильнее. Он настолько обезумел, что схватил меч и собрался разрубить шлем вместе с птенцами. То, что именно этот шлем дарил в бою неуязвимость, его совершенно не волновало.

Афродита прониклась огромным уважением к смелым птахам и рискнула придти на помощь. Она кинулась на шею своему неистовому любовнику и попросила не трогать малышей. В конце концов, дела ратные могут подождать, шептала ласково разъяренному божеству.

Поначалу Арес раздраженно отбросил ее руки, но вскоре сдался ласкам и согласился — птенчикам надо научиться летать. Однако едва станут на крыло, заявил он, пусть немедленно убираются. Получив в награду поцелуй своей возлюбленной, грозный бог решил временно отдохнуть от войн. Народ, который он собирался стереть с лица земли, с облегчением вздохнул и с той поры стал называть этих пернатых птицами мира. Что же до голубки и ее птенцов, то они оказались благодарными существами. Здесь, на Кипре, они взяли на себя обязанность оберегать изгнанную богиню от бед…

* * *

Верно говорят, нет ничего тайного, что вскоре становится явным. Любовные встречи Афродиты и Адониса стали достоянием общественности. И если смертные отнеслись к этому роману с пониманием — а почему собственно говоря и нет? — то ее извечные соперницы буквально захлебнулись от возмущения:

— Да как только она посмела! Распутница! Мало ей небожителей, так теперь за смертных взялась! Кем она себя возомнила! Этот роман требуется немедленно прекратить! — раздавалось под сводами Олимпа.

После небольшого совета под председательством Геры, решено было сделать так, чтобы подозрение никоим образом не упало на них. После долгих споров решено было к делу привлечь обычного человека. Кто, как не брошенная жена Адониса, лучше всего подойдет для этой роли? Посовещавшись немного, четверо извечных врагов Киприды отправились во дворец Адониса, где длинные дни и ночи в одиночестве проводила его супруга Клеопатра.

Надо сказать, что Клеопатра давно поставила себя на одну ступень с хозяйкой Олимпа. На ее взгляд, их объединяло нечто общее. Обе имели неверных мужей. Только небесная правительница всегда могла отомстить соперницам, а ей приходилось при встречах с любовницей мужа приветливо улыбаться и кланяться в пояс.

В подобные моменты на память невольно приходили первые месяцы их супружеской жизни. Они тогда были юны и безумно счастливы. Утро встречали с первым лучом солнца и больше всего любили, чтобы рассвет заставал их на берегу моря… Здесь царица обычно скрипела зубами. Теперь на восход солнца вместе с ним смотрит другая!

А совместные прогулки по лесу… Какие огромные букеты цветов собирали, а потом делали из них роскошное ложе, где предавались любви.

Отвергнутая женщина с трудом сдерживала эмоции. Как давно это было, кажется, вечность прошла. Да и было ли? А если ей все это просто пригрезилось? Ведь столько воды утекло! Клеопатра в испуге бросила свой взор в зеркало, желая убедиться, что с ее внешностью ничего не случилось. И с трудом сдерживала горестных вздох.

От постоянных слез глаза покраснели, а кожа вокруг них покрылась сетью морщин. Овал лица потерял четкость, куда-то исчез нежный румянец. Губы стали сухими и бесцветными, совершенно очевидно такие никто не захочет целовать. Честно говоря, она забыла, когда в последний раз брала румяна и подкрашивала ими поблекшее лицо.

Изумление смертной, увидевшей в своих покоях сразу четырех великих небожительниц одновременно, не поддавалось никакому описанию. Незваные гостьи не стали тратить время на долгие разговоры. С порога в один голос дружно объявили: смертная должна убить Афродиту.

Клеопатра не сразу поняла, что от нее требуют богини. А когда сообразила, замерла в ужасе. Убить соперницу, да еще любимицу Громовержца, совершенно не входило в ее планы.

Однако, как женщина не была напугана, услышав подобное, заметно приободрилась. Более того, ее охватила безумная гордыня. Все это заставило расправить плечи и приосаниться.

Откровенно говоря, ей и самой давно жутко хотелось отомстить Адонису за одинокую холодную постель, за слезы, пролитые в подушку. Покойная мать всегда учила — молись Гере и богиня не оставит тебя своей милостью. И вот волоокая почтила ее скромный очаг своим присутствием. Впрочем, ничего удивительного. Ведь она каждое утро приносила жертвы и молила о помощи. Так что увидев гостью, Клеопатра от радости едва в обморок не упала.

Однако потом раздумала и горделиво повернула голову, желая рассмотреть свое отображение в зеркале, подаренном некогда Афродитой. Естественно, с богинями сравниться трудно, но могла с уверенностью констатировать — выглядит ничуть не хуже. Глупая женщина никак не могла понять, что презент богини был необычным. Все, что отражалось, в его гладкой поверхности, сразу делалось лучше. В том числе и заметно состарившаяся Клеопатру.

Сейчас на нее смотрела совершенно такая особа, какой она была много лет назад. Высокие и упругие груди напоминали две аппетитные дыньки. А глаза — этот взгляд мог любого свести с ума. В давние времена, когда Адонис ее пылко любил, он часто повторял: твои медовые глаза горят ярче, чем все драгоценности мира!..

* * *

Мысли судорожно бились в голове отвергнутой женщины. Сердце говорило — надо принять предложение! Ум шептал — подумай! Надо было немного протянуть время, дабы до конца понять намерения небесных пришелиц. Поэтому покинутая царица, желая выбить у гостей слезу жалости, принялась вслух сокрушаться о своей несчастной доле.

— Какая в принципе разница, — завопила она в голос, — богиня ты или простая смертная, если твой муж предпочитает объятия другой?

За подобные слова Гера готова была прибить нечестивицу. Намек был более, чем прозрачен. Долгая супружеская жизнь с мужем-изменщиком научила всегда оставаться внешне спокойной. Стараясь не выдать своих чувств, Гера прикрыла глаза. Перед взором мгновенно предстала рыдающая Афродита, блуждающая в одиночестве по бескрайнему морю. Какие же это были славные денечки! Как волоокая была счастлива — покой воцарился на Олимпе!

Боги забыли о любви и занимались насущными делами. Гера могла спать спокойно, совершенно не беспокоясь о верности своего супруга. Все женщины мира стали ему безразличны. Царь Олимпа постоянно сидел на своем троне, покусывал усы да накручивал колечки рыжей бороды на палец, словно это ему помогало думать. Пиры, которыми так славился Олимп, прекратились. Во дворце стало тихо.

Жизнь приобретала распорядок, который устраивал Геру. Кто же думал, что Афродита быстро восстановит свои силы, найдет свою любовь и вновь возьмется за старое! А вслед за нею и смертные вновь вспомнят об этом чувстве, которое, на взгляд Геры, довольно постыдно и низводит всех до уровня животных. От злости Гера не заметила, как прокусила до крови нижнюю губу.

— Мамочка, ты где? — крикнула Гестия, отвлекая Геру от мыслей, — немедленно вернись к нам! Подумай лучше, как обставить дельце! Объясни дурехе, что ей не стоит бояться Зевса. Наш папуля настолько погряз в собственных грехах, что не станет наказывать женщину, пожелавшую защищать свой семейный очаг.

Клеопатра не стала скрывать: действительно, подумывала о мести. Она рассчитывала расправиться с влюбленными во время всеобщий гуляний. Гостей ожидалось много, так что преступника найти будет сложно. А если исполнителем задуманного станет небожительница, то тогда виноватых и вовсе не найти. Почему бы кому-нибудь из них, той же Артемиде, к примеру, ради которой устраивается мероприятие, не поразить рыжеволосую разлучницу из лука во время объявленного турнира? Не обязательно на смерть. Достаточно сделать больно! Чтобы Киприда поняла, что значит страдать.

О чем и было торопливо сказано незваным гостьям. Ее план им не понравился. Гера презрительно бросила:

— Ты глупа, как пробка! Не удивительно, что Адонис стал изменять тебе с одной из них, надо сказать не самой худшей.

Женщина обиделась. Им, видите ли, хочется отомстить ненавистной. А почему они не подумали, что лучшей местью помолодевшее лицо забытой жены? Афродита, пусть и увела супруга, но делает все, чтобы земные женщины, если не сравнялись с жительницами Олимпа, то хотя бы стали на одну ступень ближе. Что так же было немедленно высказано вслух. Радость от вида богиня мгновенно сменилась разочарованием. Она сразу забыла, что сей визит в канун праздника в честь богини Артемиды посчитала хорошим знаком. Кто же предполагал, что именно ее небожительницы захотят использовать в качестве орудия убийства. Это ее совершенно не устраивало! И в знак своего несогласия она отвернулась.

Поняв, что смертная ни под каким предлогом не будет разбираться с Афродитой, пришелицы, казалось, совершенно потеряли к ней интерес. Они, словно позабыв зачем явились во дворец, увлеклись разговорами о нарядах…

Вдруг до ее слуха донеслось:

— А то что ты оденешь завтра на праздник?

— Я пойду в хитоне цвета вечерней зари, а в волосы вплету венок из весенних гиацинтов! А ты?

— А мне так хочется надеть зеленый с оранжевой каймой! Мне его некогда соткала Арахна! Только вдруг еще кто-то захочет быть в таком же? Слышала что в отместку мне местные мастерицы сделали нечто похожее и за бесценок продают на рынке в Пафосе! Представляешь, как начнут смеяться фавны, когда увидят в этом наряде увидят меня и кого-нибудь из смертных!

Услышанное жутко возмутило царицу. Словно в этих тряпках заключен смысл жизни! И они после этого еще смеют сетовать на Афродиту! Желая привлечь к себе внимание, посмотрела в сторону прибывших и несколько раз громко кашлянула. Никто не обратил на нее внимания. Тогда постучала ногой по полу, а когда и это не помогло, призывно хлопнула в ладоши. Только после этого гости повернули в ее сторону головы.

— Тебе чего? — подозрительно промолвила Гестия.

Царица просто онемела от подобной наглости. Вот это да! В конце концов, если им надо обсудить, что оденут на праздник, то зачем было прилетать на Кипр и посещать дворец? Можно было остаться на Олимпе и там решить все вопросы. Клеопатра схватилась за голову. С кем собралась проучить неверного супруга — с пустыми болтушками! А ведь так все хорошо начиналось…

Брошенной супруге надоело слушать их болтовню и, она, набравшись храбрости, произнесла вкрадчиво:

— Уважаемые небожительницы, а вы не забыли, зачем прибыли?

Богини замолчали и удивленно посмотрели в ее сторону. В их взорах явственно читалось: да как ты посмела нас беспокоить? Пауза затянулась.

Первой не выдержала Афина.

— Стоило ли нас отвлекать подобными пустяками! — искренне возмутилась она, — разве не видишь, как мы заняты?

И тут же, без всякого перехода, ехидно поинтересовалась:

— Боишься?

В низком голосе Афины зазвучало нескрываемое презрение:

— А ты думаешь, мы не боимся? Ведь в первую очередь пострадает наш имидж богинь. Люди нас обвинят в самом страшном грехе — зависти, и перестанут нам поклоняться. При этом заметь — наши паскудники ничего не боятся! Хочешь посмотреть, как Адонис нежно ласкает Афродиту? Разве он когда-нибудь так целовал тебя? Хочешь послушать, какие слова шепчет ей в розовое ушко? Неужели ты позволишь им обоим остаться безнаказанными? Ее надо уничтожить! Не будет ее — не будет любви. У нас на Олимпе наступил покой. Придет покой и к вам!

* * *

Голос у Паллады был удивительного тембра. Низкий-низкий, иногда басовитый и одновременно грудной. Клеопатра не сомневалась, когда ее никто не слышит, грозная воительница исполняет песни. И при этом боится — вдруг кто прознает об ее увлечении и обсмеет. Надо сказать, опасается воительница совершенно зря. Петь она должна великолепно. Кстати, по слухам, дошедших до смертной, однажды Афина распевала гимны высоко в горах и ее услышала Афродита. Последняя осталась в большом восторге и восхищенно захлопала в ладоши.

Но Палладе это не понравилось и она дала себе обещание извести случайную слушательницу. Что в этой истории правда, а что вымысел определить сложно. Но то, что мудрейшая делала все, лишь бы уничтожить богиню любви, знали все.

Надо сказать, что Афина и сама не ведала, в чем кроется ее неприязнь к богине любви. Многие считали: вражда возникла из-за яблока, подкинутого богиней Эридой. На самом же деле, плод был последней каплей… Соперничать они начали куда раньше и довольно часто спорили по поводу и без него. Порой создавалось впечатление, что Паллада ведет себя так нетерпимо по отношению к богине любви только потому, что завидует ее успеху у мужчин…

* * *

Супруге Адониса, в принципе, особе недалекой, прежде, чем произнести речь, пришлось сильно сосредоточиться. Ей хотелось выглядеть поумнее перед небесными гостьями. Поэтому она приосанилась, слегка откашлялась, а потом завопила:

— А я говорю — это вы во всем виноваты! Пока Афродита не пришла на землю, мы жили тихо и спокойно! Забирайте ее обратно на небо! Небожительницы замерли от возмущения. Они готовы были уничтожить женщину одним взмахом ресниц. Им уже было наплевать на Адониса, на его роман с ненавистной Афродитой. Теперь целью была смертная, осмелевшая выступить против. И они всерьез собрались исполнить задуманное. Надо было только решить, как это сделать эффектнее, дабы люди поняли, что это выступать против богов. Еще мгновение и Клеопатра была бы превращена в камень или корову. Да только вдруг Гестия вспомнила, зачем они прибыли на остров.

— Подожди-ка, девочки, — поспешно выкрикнула она, — если мы уберем царицу, мы только облегчим жизнь нашим распутницам! Смертная права — зачем нам уничтожать Афродиту? Куда проще сделать ей больно!

По всей видимости, ей что-то пришло на ум, ибо Гестия прижалась губами к уху Гере и принялась что-то шептать. После чего Гера взяла щит Афины и установила его перед Клеопатрой.

— Смотри, смотри, внимательно! — настойчиво произнесла царица Олимпа, — сейчас твой муж любит только ее. Они смеются над тобой!

Действительно, на его гладкой поверхности стали мелькать любовные сцены с участием Афродиты и Адониса. Видеть это было довольно больно и Клеопатра горько зарыдала. Однако заставить себя ненавидеть разлучницу просто не могла.

— Она — богиня! — упрямо произнесла она.

— Богиней ее сделали вы, люди, — прошипела Артемида, — на нашем Олимпе ее считали обычной распутницей.

— Она постоянно нарушает священные узы брака и ты просто обязана наказать изгнанницу, — грозно промолвила Гестия.

Ее нежное личико прорезали жесткие морщины, придавая некую мужественность. В небесно-голубых глазах заиграл огонь мщения, а губы растянулись в узкую улыбку, безобразно исказившую весь облик. Если бы сейчас, кто-нибудь из молодоженов, увидел свою покровительницу, то мгновенно бы отказался от желаемого брака. Когда у богини такой вид, следует основательно подумать, что ждет тебя в будущей семейной жизни.

Взявшись крепко за руки, небожительницы, которые всего несколько минут назад обсуждали наряды, встали в круг.

— Кем бы она стала без твоего супруга? Удар пришлось в цель.

Смертная и сама неоднократно задавала себе подобный вопрос. Без его помощи божественная изгнанница так и осталась бы изгнанницей, пусть и обладающей статусом богини. Ведь изначально предполагалось, что жизнь Афродиты будет ограничена стенами храма. У нее не должно было быть служанок. Небожительница все должна была делать сама: готовить еду, стирать одежду, убирать покои, выносить мусор. О школе красоты и праздничных мистериях даже не мечталось.

Однако молодой царь Кипра по просьбе Зевса сразу взял изгнанную богиню под покровительство. Громовержец не пытался скрыть радости — теперь его никто не упрекнет в жестком обращении с другими богами. Более того, пряча удовлетворенную улыбку в усах, он произнес:

— Чтобы люди нам верили, желания смертных должны исполняться.

То есть, получалось, что это Адонис пожелал помогать изгнаннице, а он тут не причем. Чего удивляться, в этой фразе весь Зевс.

* * *

Клеопатра не желала ничего слушать.

— Она — богиня! — словно заведенная повторила женщина, с трудом сдерживаясь от желания хрюкнуть.

— Она — распутная девка, — сказала, как отрезала, Гестия. А чтобы Клеопатра как следует это вразумила, сильно хлопнула ее по спине. Но царица не почувствовала шлепка. И все потому, что все четыре богини кружили вокруг нее и каждая по своему пыталась привлечь внимание смертной. Затем они встали по четырем сторонам света и замерли, воздев руки к небу, словно статуи.

Пока они так стояли, царица судорожно подбирала варианты, как сбежать от них куда подальше. Ей почему-то стало очень страшно и она уже не чаяла избавиться от незваных гостей.

За раздумьями она не заметила, как среди богинь начало некое оживление. Артемида приблизилась к царице Кипра вплотную, сурово нахмурив брови. Внимательно посмотрев в глаза смертной, довольно раздраженно бросила невесть откуда взявшуюся кабанью щетину прямо в лицо.

Царица взвизгнула и несколько раз подпрыгнула на месте. От этого движения пошатнулся и упал на пол изящный подсвечник, точная копия того, что имелся в спальне у Афродиты. Украшая свою опочивальню теми же предметами, которые имелись в храме, обманутая жена надеялась, что подобным образом сумеет вернуть неверного мужа. Более того, она даже благовония стала использовать те же самые, что зажигала Киприда. Только все тщетно! Неверный муж давно ничего не замечал вокруг. Заглянет утром на женскую половину, поцелует равнодушно в лоб и уходит.

Слезы вновь навернулись на глаза, а тут еще запах паленной шерсти сильно раздражал нос. Клеопатра с ожесточением почесала его и несколько раз громко чихнула. И тут же вздрогнула от неожиданности. Изданный ею звук оказался настолько сильным, что стоявшие на туалетном столике хрустальные флакончики, наполненные душистыми настойками, жалобно задрожали. Женщина испуганно замерла, почесала переносицу, но ей это не помогло. Чих повторялся вновь и вновь.

* * *

Казалось, это будет длиться целую вечность. Клеопатра жалобно посмотрела в сторону Геры, молчаливо взывая о помощи. Та отреагировала не так, как ожидалось. Небожительница приблизилась к царице, резко выдернула из ее прически шпильки и пару раз сильно ударила тяжелой рукой по лбу несчастной. Одновременно Артемида подсунула ей серебряный поднос. В результате, чихая, Клеопатра каждый раз вынуждена была ударяться лбом об его поверхность. Через мгновение тело перестало ей повиноваться, из горла вновь вырвался короткий крик. Казалось, безумие длиться бесконечно. Наконец, все прекратилось.

Клеопатра была абсолютно счастлива — мучения закончились. Она резко вскочила и бросилась посмотреть на себя в зеркало. Ей очень хотелось проверить: не остались ли на лбу следы от узоров, украшающих поднос. Его, кстати, подарила Афродита. И тут же замерла… Какой ужас! Что с ней сотворили эти гнусные интриганки! Стройное тело приобрело невероятные формы и покрылось щетиной, руки и ноги превратились в кабаньи копытца. Несчастная резком повернулась и попыталась произнести обличительную речь. Но Гера ее опередила.

— Я помню все, а ты забудь, — громко отчеканила богиня и довольно ощутимо ударила свою недавнюю союзницу по губам, которые сложились в безобразное рыло.

От удара царица громко заверещала, пытаясь подобным образом высказать свое недовольство. Ведь они так не договаривались!

Царица громко закричала:

— Я — человек! Как вы смеете? Вместо крика раздался невероятный поросячий визг. Больше всего Клеопатре захотелось сейчас упасть в обморок и обо всем забыть. Но сознание никак не хотело покидать несчастную. Напротив, женщина почувствовала невероятный прилив сил и с нескрываемым наслаждением вздохнула. Она ощутила себя богатыршей, способной по своей силе сравниться с богами. Невероятная мощь рвалась наружу.

* * *

Богини вновь встали вокруг нее и взялись за руки. Афина пальцем приподняла подбородок смертной и пристально посмотрела ей в глаза. Царица явственно почувствовала, как сердце пронзил острый и раскаленный стержень. Он буквально пронзал насквозь. Внутри все горело и разрывалось.

Внезапно Клеопатру охватило безумное желание стать на четвереньки.

Едва ее конечности коснулись пола, как красивая женщина окончательно превратилась в жуткое чудовище с безобразным оскалом на морде и маленькими красными глазами-колючками. Клеопатра жалобно завыла и зашевелила огромными треугольным ушами. Да только кто ее теперь услышит? Служанки и рабыни давно разбежались. Так что пришлось Клеопатре со своей бедой остаться один на один.

— Ты хотела любить, у тебя не случилось, — завыла Гера, раскачиваясь в разные стороны, — ты хотела любить, у тебя не сложилось. Коль уходит любовь, появляется боль. Появляется боль, появляется кровь! Имя боли — Адонис! Найди и уничтожь!

Животное, подчиняясь, данному приказу, понеслась на улицу сшибая все на своем пути.

— Здорово сработано, — удовлетворенно хмыкнула Афина.

— А то, — устала заметила Гера и вытерла тыльной стороной ладони вспотевший лоб. Она несколько выдохлась.

— Однако, нам следует уходить… Не приведи мойры, Зевс узнает! — поторопила своих союзниц.

Надо сказать, правительница Олимпа жутко не любила, когда кто-нибудь узнавал об этих ее проделках. По возможности всегда старалась делать так, чтобы все оставалось в тайне. При этом мнение смертных ее не волновало. Она боялась только Зевса, реакция которого была всегда непредсказуемой…

Существо, прежде бывшее человеком, упрямо неслось вперед. Черный нос не отвлекался на посторонние запахи. Из тысячи обступивших чудище волновал только один — запах Адониса. «Следовало спешить», — объявили ей богини.

Впрочем, зверь мог бы не торопиться. Царь и сам уже искал встречи с грозным животным. Егеря тут же донесли повелителю, что видели огромного кабана. Они утверждали, что животное, как нельзя лучше подойдет для жертвы великой Артемиде, покровительнице охоты. Увидев подобный дар на своем алтаре, Охотница поймет, что ее место на Кипре, а не в какой-то далекой Иверии.

Однако Афродита жутко испугалась, узнав, что собирается сделать ее возлюбленный и потребовала отложить охоту. — Или я слабее Геракла, — возмутился Адонис, — или мне перестали покровительствовать боги? Не сомневаюсь, они хотят проверить мою отвагу, потому и предлагают выйти на поединок! Могут не сомневаться — я оправдаю их надежды!

Тогда Афродита пожелала поехать на охоту вместе с ним. Что-то говорило ей, грозный зверь неспроста появился в окрестностях Пафоса. Но правитель ее даже слушать не хотел. Подвиг он должен совершить сам!..

* * *

Первой на Олимп прибыла Гестия. Она попыталась придать своему лицу самое кроткое выражение, на которое только была способна. Едва войдя в приемный зал, тут же с радостным криком кинулась Зевсу на шею. Громовержец радостно крякнул. К этой своей дочери он питал особую слабость и безумно гордился ее успехами. Гестии удалось вывести человеческие отношения на новый уровень и превратить брак в великое таинство. Она радовала правителя Олимпа своими деяниями и если бы не постоянная вражда с Афродитой, он бы всегда оставался доволен дочерью.

Вслед за Гестией на Олимп поднялись Афина и Артемида. Увидев, как отец ласкает сестренку, обиженно поджали губы. Однажды Афина не нашла ничего лучшего, как пожаловаться Афродите на его холодность. Афродита, вместо того, чтобы проникнуться жалостью, выдала неожиданное:

— Сестричка, а как ты представляешь сцену — ты висишь на шее у папочки Зевса? Ты ведь никогда не расстаешься со своим копьем и щитом!

— А я? — возмутилась Гера, присутствующая при этом разговоре, не скрыла возмущения, — что мешает ему быть ласковым со мной? Киприда ничего не ответила, лишь передернула плечами, давая понять: подумай сама! В этот момент Гера была готова разрыдаться от жалости к самой себе.

Чтобы там не говорили и не судачили о Гере небожители и смертные, но царица была куда красивее тех женщин, с кем проводил ее время супруг. Ее огромные, слегка навыкате глаза, обрамленные длинными прямыми ресницами, по цвету напоминали темное ночное небо. С той лишь разницей, что оно не могло излучать такой глубокий свет, как глаза Геры. Четко очерченные брови усиливали эффект. Жаль, конечно, что ее взор не дарил такого тепла, которым отличался взор Афродиты. Прямой нос делал ее профиль совершенным. С помощью различных притираний ей удалось придать коже особенный матовый оттенок.

Рецепт этих особенных масок Гере открыла Афродита. Уста у Геры были совершенны по форме. Странно, что Зевс так редко одаривал их своими поцелуями. Может именно поэтому они всегда были плотно сжаты и редко раздвигались в улыбке. Только новорожденные знали, какие нежные слова способна произносить Гера и какие пожелания дарить. К сожалению, едва научившись произносить первое слово, дети тут же забывали все сказанное им богиней при рождении. Темное облако густых, высоко зачесанных волос, придерживал тонкий золотой обруч, украшенный красными кораллами, которые, как известно, помогают роженицам. Никто не мог понять, зачем она прячет свои кудри в строгую прическу.

А руки! Лишь рожавшие женщины знают, какое облегчение приносит прикосновение ее теплых ладоней в тот момент, когда схватки разрывают тело. Как часто женщины обращались к ней за помощью во время родов. Никому богиня не отказывала. Следовало только позвать волоокую, и она мгновенно возникала у изголовья рожавшей.

Нежно прижимая измученную схватками к своей груди, вытирала пот со лба и шептала: не бойся, я с тобой! И сразу же боль отступала, словно ее никогда и не было. Солнце не успевало подняться над головой, как в покоях раздавался плачь здорового младенца.

Никто не знал, как горько Гера рыдала на телом умершей, если не успевала ей помочь…

Однако сейчас супруга Зевса не спешила на помощь роженице. Гера держала путь в Пафос. Хитрая богиня желала обеспечить себе алиби. Перспектива вновь быть привязанной между небом и землей ее не прельщала.

* * *

Прелестная Киприда была очень удивлена, увидев в своих покоях супругу Зевса. После той памятной встречи, когда правительница Олимпа пообещала превратить Пафос в гнездо разврата и чуть было выполнила свое обещание, Афродита ее серьезно опасалась.

Сегодня Гера держала себя скромно и с достоинством. Предстала перед изгнанницей скромно потупив глаза, всем видом показывая — скандалить не намерена. Кроме того, супруга Зевса приехала с богатыми дарами, среди которых имелись ее прежние украшения. Увидев любимые ожерелья и серьги, доверчивая богиня совершенно забыла обо всех неприятностях, что прежде доставляла волоокая.

К тому же, если говорить откровенно, во многих случаях именно Афродита была виновата в постоянных изменах Зевса. Она вдыхала ему в сердце непреодолимую страсть к своим подругам-нимфам и тем смертным женщинам, которые приносили ей богатые дары. Не секрет, именно Афродита помогала устраивать свидания и учила своих подопечных, как надо себя вести, чтобы великий Громовержец не мог справиться с чувствами.

Все эти романы заканчивались одним и тем же. Гера, узнав о новом увлечении ветреного супруга, устраивала жесткие разборки с соперницей. Победа всегда оставалась на стороне богини, но она ее не радовала. Ибо несчастная всегда знала — вскоре Громовержец опять заимеет себе пассию на стороне, а она вновь останется в одиночестве. Естественно, Афродите было очень приятно видеть в своем храме Геру. Ведь она пришла к ней с оливковой ветвью в руках. И с первых минут общения дала понять — на Олимпе ее простили. Кто бы мог подумать, что она наконец-то дождется этих слов! Словом, Киприда была абсолютно счастлива. С громким смехом открывала принесенные ларцы, с радостью доставала свои прежние украшения, примеряла их и любовалась собой в огромном зеркале. Верные Ефросинья и Аглая помогали своей госпоже, каждый раз восхищенно причмокивая языком при виде той или иной безделушки.

* * *

Увлеченная примеркой украшений, Афродита поначалу не обратила никакого внимания на Адониса, который пришел к ней попрощаться перед тем, как отправиться на охоту. У них существовал целый ритуал, который они свято блюли, когда расставались, пусть даже на короткий период. Совместная молитва богам Олимпа, жертвы Гекате и долгий поцелуй. Потом Афродита провожала его за порог храма и некоторое время оставалась там, внимательно вглядываясь вдаль, будто желая увидеть будущее. Адонис всегда уходил не оглядываясь… И не было случая, чтобы кто-то нарушил некогда придуманный ими обычай.

Сейчас же возлюбленный несколько раз попытался отвлечь Афродиту, но у него ничего не получилось. Казалось, что богиня ничего не видит и не слышит.

Стараясь больше не привлекать внимания своей возлюбленной, Адонис тихонько исчез, аккуратно прикрыв за собой полог шелкового ковра, отделявшего покои богини от служебных помещений храмового комплекса.

— А что ты хотел, — спросил сам себя человек. — Она богиня, а — ты обычный человек. Всем известно, небожители быстро забывают свои земные увлечения.

На сердце стало безумно тоскливо. Надо сказать, что царь всегда знал, что ему рано или поздно придется расстаться со своей божественной возлюбленной и понимал — эти романтические отношения не могут продолжаться до бесконечности. С большим трудом Адонис сделал над собой усилие и попытался переключиться на предстоящую охоту на дикого кабана.

Появившийся непонятно откуда зверь принес много вреда — вытоптал урожай пшеницы на полях, вырвал с корнями лозы винограда… Всего, что натворило это чудище, в холке высотой в два метра и весом в несколько тонн, по словам видевших его, так сразу и не перечислишь. И это за три дня! Сложно представить, то он сделает, оставшись на более долгий период. Его требовалось срочно уничтожить!

* * *

Адонис не боялся зверя. Ему случалось ходить и на тигра, и на льва. Он не раз слышал рассказы о том, как дикие кабаны хулиганили на Пелопоннесе. Великие герои Геракл и Тезей вступали с ними в схватку и вышли победителями. И ему очень хотелось повторить такой же подвиг.

Вполне возможно, что это Артемида заколдовала кого-нибудь из жителей острова. Или того хуже, боги решили отомстить людям Кипра зато, что они приняли изгнанную с Олимпа Афродиту. С этими небожителями никогда не знаешь, как быть. Ясно только одно — от напасти надо срочно избавляться. Человек даже не предполагал, насколько он был близок в своих размышлениях к истине…

Ему очень хотелось вернуть расположение богов, особенно Артемиды, которая после того, как на Кипре поселилась богиня любви, перестала появляться. А сделать это можно только хорошей жертвой.

Охотничий азарт все сильнее и сильнее овладевал царем и сопровождающими его воинами. Все они дружно принялись обсуждать, как бросят поверженную тушу кабана под ноги статуи богини Артемиды. Потом начнется праздник, на который прибудут небожители. Танцы и песни станут звучать до утра, а жаркое из мяса окажется нежным на вкус… Будет на этом пиру и любимая Афродита, которая как обычно станет радостно смеяться и хлопать в ладоши! Только бы успеть убить зверя до ее возвращения на Олимп и получить в благодарность страстный поцелуй!

Внезапно перед ним возник верный Неарх и показал знаками, что логово зверя где-то близко. Впрочем, он и сам уже догадался. О присутствии чудища говорила сильно помятая трава, глубокие следы копыт на влажной земле и спертый запах в воздухе. Адонис остановился и прислушался.

До него явственно донеслось чье-то дыхание и жуткая вонь, что шла из глотки чудища. Неизвестно почему, но Адонису вдруг очень захотелось сбежать. Он с трудом удержался от желания вскочить в седло своего верного коня и ускакать прочь из этого жуткого места, припасть к ногам своей возлюбленной и забыться в ее объятиях… Только гордость заставила его двигаться вперед к цели.

Долго идти не пришлось. Буквально в десяти шагах от себя увидел огромное черное существо, совершенно непохожее на вепря. Оно, вообще, ни на кого не было похоже. Охотник с нескрываемым ужасом рассмотрел щетинистую гриву, металлическими зубьями стоявшую на остром хребте, огромные, выпирающие вперед клыки и ярко-красное пламя в свинячьих глазках. Внезапно зверь издал непонятный звук и что было сил кинулся в сторону озера, заросшего сухим камышом.

Адонис понимал — в густой чаще найти зверя будет чрезвычайно трудно. Самым лучшим было бы отступить, но охотничий азарт овладел им. Он в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние и оказался на поляне. Там он с удивлением увидел, как чудище с довольным видом разлеглось на солнышке и принялось весело хрюкать, хрустя желудями, которые имелись здесь в превеликом множестве. Казалось, кто-то специально рассыпал их на земле. Насытившись, кабан вскочил и прижался задом к сваленному бурей дереву, по всей видимости, желая подобным образом обеспечить себе тыл.

— Что ни говори, — одними губами прошептал Адонис, — а в разуме тебе не окажешь! Кто ты?

Будто поняв охотника, зверь принял оборонительную позу и обнажил верхнюю губу, явно показывая серьезность своих намерений. Длинные белые клыки злобно сверкнули при свете дня. Зверь несколько раз пошевелил черным рылом и раздраженно взвизгнул. Это превращенная Клеопатра окончательно учуяла ненавистный запах прежде обожаемого супруга и задрожала от нетерпения. Приняв угрожающую позу, она несколько раз хрюкнула, а потом вдруг встала на задние ноги.

Сейчас она стала такой огромной, что сопровождающие Адониса охотники с криками разбежались кто куда. Никто из них не предполагал, каких размеров будет зверь. На месте остался только царь, которому отступать было нельзя. К тому же, неизвестно почему, но в облике врага ему померещилось знакомое лицо. Однако, он никак не мог понять, кто это.

Глазки кабана метались из стороны в сторону, словно зверь раздумывал, как ему поступить. И вдруг внезапный прыжок! Адонис, не успел заметить, как зверь преодолел разделявшее их расстояние и оказался на расстоянии вытянутой руки от него. Кабан разинул огромную пасть и несколько раз громко. Ошарашенный царь боялся шевельнуться. Ему показалось, что животное родилось в самой преисподней! Хрюкнув в последний раз, зверь кинулся на царя.

Расставив для устойчивости ноги пошире, царь занял боевую позицию и стал примериваться, как лучше нанести первый удар. Но как определить слабое место противника?

Надвигающийся зверь показался герою сделанным из металла. Было совершенно очевидным, пробить шкуру так просто не получится. Неизвестно почему, но кабан вдруг замер, прижав острые уши к безобразному черепу. Постояв так некоторое время, вдруг принялся вертеться вокруг своей оси. Откуда же было Адонису ведать, что в заколдованном чудище сейчас борется две сущности — человеческая и звериная. Вполне возможно, нанеси он сейчас удар, чары, наложенные Герой, рассеялись. Но Адонис был настолько потрясен увиденным, что не сделал никакой попытки сразить врага.

Меж тем звериная сущность, к которой прибавилась обида брошенной женщины, взяла верх. Дикая кабаниха резко хрюкнула и высоко подпрыгнула на месте. Для своего огромного роста и веса сделала она это довольно легко и грациозно. Затем чудище принялось передними копытами яростно бить по земле, разбрасывая в разные стороны комья грязи, смешанные с его слюной.

Желая опередить бросок врага, царь первым пошел в атаку и метнул копье в цель в надежде, что удар свалит чудище. Бросок попал в глаз, но не сумел поразить зверя, а только ранил, чем сильнее разъярил. Кабаниха возмущенно мотнула головой, копье легко соскользнуло и рассыпалось на мелкие части. Адонис принялся искать любой подходящий предмет, которым можно было бы оглушить зверя. Сейчас ему очень бы подошла палица или обычная дубинка. Но даже обычного камня под рукой не оказалось!

Чудище вплотную приблизилось к нападающему. Адонис отбросил в сторону бесполезный щит. В данной схватке он оказался ненужным, совершил в воздухе быстрый кувырок и оказался за спиной у зверя.

Потеряв врага из вида, кабаниха растерянно хмыкнула и принялась неуклюже крутить головой. Адонис размахнулся и что есть сил огрел зверя кулаком по мощному затылку. От удара у него что-то хрястнуло внутри, но чудище продолжало двигаться вперед. Адонис растерянно качнул головой. Ему вновь показалось, что сквозь жуткий облик чудища просматривается образ Клеопатры. Но это было настолько мгновенно, что не успел определиться — мерещится или все это на самом деле. К тому же, кабан визгливо хрюкнул, задрал голову и стремительно осел на задние ноги. Похоже, огромная масса не мешала зверю оставаться подвижным и сделать очередную попытку разорвать смельчака, осмелевшего вступить с ним в неравную схватку.

Адонис чувствовал, как силы покидают его, но продолжал сражаться, ибо отчетливо понимал — в этой битве победителей не останется. Ему все же удалось найти камень, которым принялся отчаянно бить по голове громадины. Когда понял, что старания тщетны, сделал попытку задушить чудище и сжал руки вокруг его шеи. Кабаниха тяжело дышала, пасть широко открылась. При этом она умудрилась полоснуть ему клыками бок и разорвать кожу. Адонису невероятным каким образом удалось выдавить зверю глаза и вырвать один клык. Кровь рекой стекала к ногам и смешивалась с пеной, что капала с морды у чудища.

Клеопатра совершенно позабыла о своем человеческом происхождении и желала только одного — разорвать соперника в клочья. Неожиданное сопротивление неверного супруга ее жутко распалило. Она не ощущала боли, не обращала внимания на нанесенные увечья. Кабаниха совершенно потеряла чувство страха. Каждый полученный удар встречала диким визгом.

От жутких звуков с деревьев слетала листва, а камыши испуганно прижали к земле свои мохнатые головки. Адонису все сильнее и сильнее в этом хрюканье слышались знакомые нотки. Он помнил, так кричала Клеопатра на своих рабынь, когда они не успевали во время падать ей требуемую вещь…

Внезапно темнота, опустившаяся с небес, закрыла человека и зверя, схватившихся в смертной схватке. Долгое время, спрятавшиеся в укромных местах, охотники ничего не видели и не понимали, А когда темень рассеялась, перед ними на земле лежал царь Адонис, сломанной рукой прикрывающий раненную грудь. Рядом с ним валялось поверженное чудище. Это картина была настолько ужасной, что люди замерли в ужасе от случившегося.

Ужас овладел всеми, кто присутствовал при этом. Ибо люди увидели, ка сквозь звериные черты все сильнее и сильнее начал проступать облик царицы Клеопатры. С царем в образе дикого зверя сражалась его собственная супруга, заколдованная кем-то из небожителей.

* * *

— Странно, — промолвила Афродита, оторвавшись от созерцания своего изображения, — я что-то давно не видела своего Адониса!

Гера попыталась отвлечь свою соперницу, но тщетно. Афродита широко раскрыла глаза и замерла в оцепенении. Мысленно ей удалось перенестись на место схватки. То, что она увидела на лесной поляне, привело в ужас.

— Все кончено, — прошептала несчастная, — я осталась одна.

Богиня, пошатываясь встала с места, и двинулась куда-то вперед, совершенно не разбирая дороги. Она ничего не видела вокруг, шла вперед, ударяясь на встречающиеся на пути колонны и статуи, воздвигнутые в ее честь.

— Адонис, — шептала Афродита, явственно увидев своего поверженного возлюбленного. Она полетела вглубь острова, позабыв обо всем на свете. Несчастной двигала только одна мысль — только бы успеть его застать живым и попрощаться перед тем, как душа любимого отлетит в Аид!

Жители окрестных сел, неизвестно каким образом мгновенно оказавшиеся на месте событий, не сразу заметили в небе богиню. Все были уверены — она уже на Олимпе. Поначалу никто не поверил своим глазам — пенорожденная лично прибыла на место последней схватки своего возлюбленного.

Однако замешательство длилось недолго. Буквально сразу люди кинулись к ее ногам. Следует отметить, сделали сие не из-за уважения к ее высокому статусу. Просто каждый желал воспользоваться ситуацией и обратиться к ней со своими желаниями. Вдруг сподобится и одарит милостью!

— Даруй нам исполнение желаний, — дружно завопили смертные, но тут же застыли в изумлении.

Обычно приветливая богиня равнодушно проплыла мимо них, не обратив ни на какого внимания. Да и богиня ли это? Их обожаемая повелительница была всегда изысканно одета, сверкала дорогими украшениями, благоухала возбуждающими ароматами… Та, что возникла перед ними, выглядела как обычная смертная женщина, к том же среднего возраста. Похожая на тысячи обычных женщин…

Непередаваемая скорбь читалась на ее враз постаревшем лице, а лучистые глаза, восхищающие ярко-зеленым светом, потеряли свой блеск и стали похожими на осеннюю пожухлую траву. Прелестная улыбка, постоянно озарявшая нежное лицо, казалось, навеки покинула его. Скорбные складки появились в уголках губ.

Слегка пошатываясь и не обращая никакого внимания на обступивших ее, она приблизилась к умирающему и стала на колени. Величайшая скорбь была написана на лице небожительницы. Тонкими пальцами она принялась гладить лицо своего возлюбленного и начала что-то скорбно шептать, прижав его прекрасную голову к своей груди. В такой позе принялась раскачиваться из стороны в сторону, тихо подвывая. В издаваемых ею звуках чувствовалось столько боли, что казалось страдания и боль разрывают тело на части.

Неожиданно для всех Афродита страстно прижалась поцелуем к губам Адониса. В этом порыве виделось столько страсти, что всем невольным свидетелям сцены стало ясно — это была настоящая любовь. Неудивительно, что царь, который лежал совершенно недвижно, открыл глаза и слабо ответил на ласки. Со счастливым лицом Адонис слабыми руками обнял свою божественную возлюбленную. Это движение отняло у него последние силы… Дрожащими пальцами богиня нежно погладила его волосы, взлохмаченные в последней битве.

— Подожди немного, — произнесла она, — успеешь! Можно было не сомневаться, фраза адресовалась грозному Танаиту, прилетевшему забрать с собой душу правителя Кипра. Богиня оторвала от подола своего наряда лоскут и вытерла кровь, что струилась из груди возлюбленного. До стоявших в отдалении людей донеслись странные слова: «Не бойся, я с тобой!» Затем застыла неподвижно словно статуя. Всем стало ясно — Киприда отправилась провожать своего возлюбленного до врат царства Аида.

Наконец, она глубоко вздохнула. Последний раз поцеловала своего возлюбленного и выпустила его из своих крепких объятий. Аккуратно уложив остывающее тело на траве, обагренной кровью человека и животного, богиня медленно поднялась. Кто-то кинулся к ней, желая прикоснуться к ее одеянию, но на него все зашикали — не время и не место. Впрочем, Афродита ничего не чувствовала и не замечала.

Постояв недолго, она направилась в сторону моря. За ней на некотором расстоянии двинулись воины из отряда Адониса, охотники, жители соседних деревень и подоспевшие жрицы из храма.

Впервые никто не старался привлечь внимание богини к себе. Даже срочно прилетевшие на крылатой колеснице ее верные прислужницы предпочли оставаться не замеченными…

Только ожившие ветви деревьев по приказу Артемиды принялись хлестали ее по лицу и плечам. Но тщетно! Она вообще ничего не замечала вокруг и продолжала двигаться вперед, устремив куда-то вдаль невидящие глаза. Несчастная даже не заметила, где и когда потеряла обувь.

* * *

Острые камни, которыми старательно усыпала ее путь Гера, больно резали ее босые ноги. Кровь наполняя оставляемые ею следы. Колючий терновник неизвестно откуда возникший на ее пути принялся трепать косы. Сопровождающая на некотором расстоянии толпа с ужасом наблюдала за происходящим. Богиня ни на что не обращала внимания. Казалось, рассудок покинул изгнанную небожительницу.

— Куда она идет? — робко поинтересовались Аглая у Неарха. Тот немного подумав, ответил:

— Думаю, к тому месту, где мы ее впервые встретили…

Верный друг и слуга погибшего царя оказался прав. Афродита действительно вышла на то место, где много лет назад впервые вступила на берег острова, предназначенного для ссылки. Только тут она немного пришла в себя. Огляделась по сторонам и подошла к деревьям, которое некоторое время назад высадил в ее честь Адонис. С улыбкой прикоснулась рукой к разноцветным ленточкам, которыми были увиты ветви орешника. А потом вдруг упала на землю навзничь и издала такой дикий вопль, что услышавшие его, содрогнулись в ужасе.

Люди подхватили этот горький стон. Услышав который листва осыпалась с деревьев, а звери испуганно спрятались по своим норам. Птицы перестали петь, а цветы уронили свои головки. Столько боли было в этом возгласе! Все живое осознало — мир погибнет, если Любовь покинет землю!

— Как мы теперь будем жить без тебя? — зарыдала толпа.

Одни умоляли Афродиту остаться. Другие предлагали связать божественную и силой вернуть на Пафос. Третьи уверяли: не может богиня оставить город, который сама возвела. Имелись и такие, которые предлагали отправить посланцев на Олимп и уговорить Громовержца оживать Адониса.

За всем этим шумом и гамом никто не заметил, как в толпе появилась Гера. Ее лицо светилось счастьем. Всегда узкие и бледные губы порозовели, расплылись в довольной улыбке. Она была абсолютно счастлива. Наконец-то все станет как прежде — ровно и просто! Повелительница Олимпа несколько раз хлопнула в ладоши, желая привлечь внимание смертных, а когда это удалось, произнесла:

— К чему рыдания? Мир прекрасно существовал без любви! Это чувство несет только неприятности!

Произнося данную фразу, она была уверена, что народ с ней согласится. Однако мгновенно поняла, как ошиблась. Смертные стали плечом к плечу, сжали кулаки и двинулись на Геру, стараясь защитить Афродиту. При этом все молчали.

Гера испуганно втянула голову в плечи. Ей впервые стало страшно. Но еще страшнее стало, когда увидела как кровь в следах, оставленных израненными ногами бедной страдалицы, на глазах превратилась в цветы. А когда пряди волос, вырванные терновником у изгнанной богини, также стали цветами, мстительная супруга Зевса поняла — она проиграла…

Гера кинулась к телу Адониса, в надежде, что хотя бы его жуткая гибель поднимет ее настроение. Но и тут ее ожидало разочарование. Убитый Адонис превратился в дивный цветок…

* * *

В этот момент небеса разверзлись и перед Герой возник разъяренный Зевс, тащивший за собой отбивающуюся Гестию. Царь богов безжалостно намотал на кулак ее русые кудри и натянула так сильно, что кожа у корней волос хранительницы брака сильно покраснела. Любимая дочь Зевса извивалась от боли, прижимала руки к голове, стараясь облегчить свои страдания, но тщетно. Грозный царь богов был беспощаден.

Наблюдая за расправой, что Зевс учинил над их сестрой, Афина и Артемида одновременно схватились за свои прически и втянули головы в плечи. Им показалось, что разъяренный отец и с ними поступит точно так же.

Смертные были напуганы не меньше небожительниц. Перспектива потерять сразу несколько богинь их не прельщала. Зевс меж тем выпустил Гестию, от боли и ужаса потерявшая способность рассуждать. Она так и осталась лежать а земле лицом вниз и торопливо шептать молитвы матушке Рее, умоляя спасти ее.

Гера, Афина и Артемида дружно упали на колени и принялись молить Рею придти им на помощь. Они понимали — только Рея способна удержать сына от необдуманного поступка. Но Зевс вдруг успокоился сам.

— Глупая ревнивая жена, — произнес он с нескрываемой болью, — неужели тебе стало легче от содеянного?

Услышав это, Гера попыталась сделать слабую попытку раствориться в воздухе. Рассчитывать на помощь своих союзниц не приходилось. Богиня знала — предадут, да так быстро, что оглянуться не успеешь. Афина мгновенно упорхнет на поле боя; Артемида убежит в чащу леса. Естественно, носиться за ними по кочкам да ухабам Зевс не станет.

Гера всем телам вжалась в ствол огромного дуба, растущего на краю поляны, в надежде, что кто-нибудь из живущих здесь дриад, хотя бы из женской солидарности осмелится придти к ней на выручку и скроет под густой листвой. Однако все старания были тщетными. Никто не протянул ей даже руки, дабы просто поддержать. Ни говоря уже о чем-то более серьезном…

Неожиданно Зевс подошел к Гестии, помог ей подняться, отряхнул помявшуюся одежду, пригладил растрепанные волосы. А когда богиня полностью пришла в себя, произнес ровным, ничего не выражающим голосом:

— Что скажешь, устроительница браков? Не желаешь ли поведать человечеству, какой станет семья, когда в ней не будет любви? Не молчи! Смертные ждут твоего ответа!

Гестия судорожно сглотнула воздух и только было попыталась что-то пролепетать в свое оправдание, как он вновь резко оттолкнул от себя. Слегка пошатываясь, словно на его плечах лежал невероятно тяжелый груз, Зевс приблизился к Артемиде. Она от ужаса выронила свой любимый лук.

— О чем поведаешь смертным ты, вечная девственница? Твоя красота достойна восхищения и люди любят тебя. Только сдается мне, что ты никогда не познаешь мужской ласки и не узнаешь, что такое любовь! Почти такие же слова я могу адресовать и тебе, бедная дочь, рожденная из моей головы.

Последнее адресовалось мудрой Афине.

— Перед твоим величием порой даже я, великий Зевс, иногда склоняю свою голову, — продолжил повелитель богов. — Мне искренне жаль, что поле битвы доставляет тебе больше наслаждения, чем ложе любви. Ответь мне, богиня, не знающая лжи и притворства, кому из вас первой пришла в голову мысль пойти на подобное преступление?

По всей видимости, Зевс надеялся услышать слова раскаяния. Но не тут-то было. Провинившиеся, понимая, что мертвые страха не имеют, дружно ткнули пальцами в сторону мертвой Клеопатры. Уж она-то явно ничего не сможет сказать. Сейчас ее душа проехала на лодке Харона и торопится на суд к Аиду. Вот пусть и отвечает сразу обоим — Аиду и Зевсу!

— Эх, вы, — Громовержец грустно взмахнул рукой.

И в этот миг Гера совершенно неожиданно для себя отметила, как сильно за последние столетия постарел ее доблестный супруг. Грустная седина покрыла его рыжие волосы и кудрявую бороду, глубокие морщины изрезали благородное лицо. Особенно много их оказалось вокруг глаз, таких же зеленых, как и у его любимой дочери Афродиты.

— Неужели вы думаете, — по-прежнему тихо примолвил он, — я вам поверю? За свой грех смертной еще предстоит ответить. Но он не так страшен, как ваш. Она хотела вернуть любовь, ваша задача же была ее уничтожить!

Голос царя богов набирал силу.

— Нет вам прощения. Наказание ваше станет ужасным. Не бойтесь, вас не ждет Тартар и забвение в реке Лете! Я не подвешу вас на наковальне между небом и зимой и не прикую цепями в горах Кавказа! Я вас просто навсегда лишу любви! Вам никогда не будет дано познать ее, даже если вы пожелаете отдать за нее свое бессмертие.

Произнеся последние слова, Зевс поднял руки к небу и в подтверждение сказанному молния ударила с небес.

А потом исчез, будто его и не было.

— Ох, — облегченно вздохнули богини, — подумаешь любовь! Без нее прожить можно!

Лишь мудрая Афина предпочла промолчать. Ее голубые глаза, такие же светлые, как небо над Кипром, заметно увлажнились. В отличии от своих подруг она прекрасно понимала, какое страшное наказание придумал для них Громовержец. Поэтому, подхватив свой щит, ставший невероятно тяжелым, отправилась бродить по Элладе в надежде, что добрые дела, которые станет совершать для людей, помогут снять наложенное проклятие… *** Естественно, ничего этого Афродита не слышала и не видела. Она бесцельно брела вдоль берега моря и пыталась заставить себя вспомнить свой первый день на острове. Надо сказать, что ей среди людей было комфортно. Богиня полюбила землю настолько сильно, что не представляла, как могла жить на Олимпе, не ведая о Кипре. Афродите тут нравилось все — доброе солнце, ласковое море, приветливые люди… По мере сил и возможностей, она старалась сделать жизнь смертных лучше. Богиня хотела научить любить.

В последнем она сильно преуспела. Многим открылось это чувство. Жители острова всегда будут с благодарностью вспоминать имя богини, давший им возможность познать чувство любви. Теперь люди всегда будут надеяться встретить свою половинку и ради нее пойдут на все. Ибо нет ничего лучше любви. И не важно какой она будет — любовь матери к ребенку, мужчины к женщине, сестры к брату… Главное, теперь на земле царит любовь, для которой не будет преград. Так будет вечно до тех пор, пока Гелиос совершает свое путешествие по небу…

* * *

Давным-давно, когда Афродита была маленькой девочкой и любила слушать разговоры Мойр, кто-то из них сказал — история идет по кругу. Она тогда посмеялась — глупые старухи! Все двигается вперед и только вперед! И вот теперь поняла — правы были провидицы! Она на личном опыте убедилась: все возвращается на круги своя…

Вот и она сейчас вернулась вновь туда, откуда пришла. Как и говорили Мойры, круг замкнулся. Боль разрывала грудь и Афродите вновь захотелось упасть на землю и завыть в голос, как это делали обычные женщины в минуты горя.

Богиня сжала виски. Зачем бессмертие, если никогда не сможет больше любить Адониса и чувствовать его поцелуи на своих губах? Зачем ей вечная молодость, если осталась одна? Сейчас дорогу в Аид она считает самым великим счастьем. По крайней мере, там у нее есть возможность вновь увидеть своего возлюбленного. Она заплатит Харону. Он перевезет ее на другой берег и они вновь будут вместе.

Афродита набрала в грудь побольше воздуха и только собралась было спрыгнуть со скалы вниз, как в этот миг у нее под сердцем сильно забилась новая жизнь. Богиня замерла, прислушиваясь к себе. Слабая улыбка коснулась ее бледных губ. Как она посмела позволить себе подобную слабость! Мойры даровали ей счастье быть матерью! Ее возлюбленный обрел бессмертие. Пусть в несколько ином облике, но вскоре он вернется на землю.

Афродита твердо знала, что родит сына и назовет его Эросом. Когда младенец подрастет, подарит ему лук со стрелами, которые выкует в своей кузнице Гефест. Эти стрелы будут дарить любовь смертным. Теперь любовь никогда не покинет землю, даже если сама богиня улетит на небеса.

Киприда не сомневалась — сумеет вырастить из сына настоящего бога, которому никто не сможет сопротивляться. Он не будет слабой и беспомощной Афродитой, которую постоянно притесняли на небе.

Она подошла поближе к морю. И в знак того, что клятва обретает силу, рукой коснулась воды. Это прикосновение окончательно вернуло ее к жизни. Она огляделась по сторонами и засмеялась. Как могла забыть о своем отце, великом Зевсе! Ведь он никогда не покидает ее в трудные минуты. Вот и сейчас прислал все тех же очаровательных дельфинов, что некогда привезли ее на остров. Даже раковина была то же. Дельфины нетерпеливо били хвостами и как бы говорили: нам надо торопиться!

Богиня смело взошла в повозку и дала знак двигаться вперед. Дельфины стремительно понеслись вперед по волнам. Афродита в последний оглянулась назад. Берег быстро таял вдали, а вместе с ним таяла горечь в сердце. Она знала — вернется сюда, только уже с маленьким Эросом в руках. Не зря же Мойры говорят — все возвращается на круги своя. И если людям суждено любить, они будут любить!

* * *

… Самолет набирал высоту. Я прилипла к иллюминатору. Буквально на глазах, полюбившийся остров, превратился в маленькое пятнышко, такое, каким его обычно изображали на картах мира. Какое все-таки чудное место, в один голос произнесли мы с Аленкой и посмотрели друг на друга. Мы обе не сомневались — вернемся сюда обязательно. Зря, что ли сегодня утром бросили в море мелочь?…

Не буду описывать, как была рада моя мамочка, встретив меня в аэропорту. Всю дорогу домой не переставала восхищаться моим загаром и чмокать в щеку А потом, задумчиво потягивая из бокала привезенную «Командорию», принялась расспрашивать о том, как отдыхала, что видела. Рассматривая фотографии, с огорчением констатировала — ну, не дело это на всех снимках с такими же, как ты одинокими девицами быть! Неужели, я так и не дождусь внуков?

Это разговор у нас возникает периодически, так что на него никакого внимания не обращаю. Кому я нужна, разменявшая третий десяток да еще и пропадающая сутками на работе? Мать это понимает и часто сокрушается…

Как обычно случается после отпуска, к работе приходится адаптироваться довольно сложно. Сама бы я еще позабыла о Кипре, но когда постоянно видишь перед глазами загорелую довольную Аленкину физию, волей-неволей мыслями возвращаешься на Кипр. А тут еще надоедливая Надежда со своими расспросами — что да как? Успокоилась, лишь когда я ей подарили традиционные магнитики, на которых в обязательном порядке было изображение богини.

Через неделю я решилась написать все, что увидела во время отдыха. История моего знакомства с Афродитой буквально полилась лилась на экран компьютера. Понадобилось всего пять дней, чтобы изложить все случившееся. Писать приходилось украдкой. Была уверена, если, кто из сотрудников узнает, засмеет. Так и слышала ехидное: надо же придумала, Афродиту она на море увидела! Меньше пить надо было! Поэтому, хотя и очень желалось дать почитать свой опус кому-нибудь, той же Алене с которой провели чудесные две недели, стойко держалась. В ближайшие выходные собиралась спокойно все перечитать и вновь вернуться мыслями на остров.

Однако, придя с работы, так закрутилась с домашними делами, что обо всем позабыла. Только в ночь на понедельник вспомнила о своем желании, но выходных было уже не вернуть. Решила все отложить до следующих выходных. Судя по всему, мойры так не думали…

Поздно ночью проснулась от легкого прикосновения руки. Открыла глаза и ахнула. Рядом со мной сидела она, великая изгнанница. От ее тела исходил невероятный аромат. Пожалуй, это единственное, что отличало мою гостью от обычных людей. Там, на солнечном Кипре, Афродита выглядела всегда просто великолепной. Здесь же в холодной Москве в ней не было ничего особенного. Обычная женщина средних лет. Что ни говори — несколько тысячелетий за плечами. Туго затянутые в узел на затылке волосы. Мне даже показалось, что в них поблескивает седина. Немного располневшая. Без тени косметики на лице. Одета в белое, пусть и элегантное платье, на ногах обычные туфли, пусть и мирового бренда, но на невысоком каблуке. Я внимательно следила за каждым движением гостьи.

Небожительница подошла к компьютеру и провела рукой по монитору. Он сразу включился от этого прикосновения. Но еще больше я была удивлена, когда на экране увидела текст своего творения. Судя по всему, с новейшими технологиями Афродита была знакома. Я наблюдала за тем, как он читает и боялась пошевелиться.

— Накрутила так накрутила, — засмеялась гостья, закончив чтение — многое, конечно, придумала. Но три основных факта не исказила. После изгнания с Олимпа я, действительно, жила на Кипре; заложила там город Пафос и безумно любила смертного Адониса, погибшего на охоте. А, вообще, ничего получилось! Отдельное спасибо за описание моей семейной жизни с Гефестом. Он меня крепко любит до сих пор.

Афродита вновь присела на кровать. Провела рукой по моему лицу и улыбнулась.

— Мне понравилось все, что ты написала. Гонорар заплатить не могу, а вот одарить любовью в моих силах. Только будь внимательна, не ошибись и не пропусти своего часа!

Произнеся эти слова, она исчезла так же неожиданно, как и появилась. Утром, когда мама вошла меня разбудить на работу, она сразу же отметила аромат, оставшийся после визита богини. Срочно пришлось придумывать, что нечаянно разбила пробник с французскими духами. Истории со вторым пришествием Афродиты она явно бы не поверила.

На работе меня встретила новость. К начальнику собрался приехать его старый приятель по вузу…

В любой другой бы день информация о друге меня бы не заинтересовала. Но сейчас после общения с Афродитой я на нее возлагала особые надежды. К обеду в офис ввалился однокурсник босса. Причем не один, а с другом. В том, что это Афродита прислала мне привет, сомнений не имелось. Проблема заключалась в другом — кого из двух выбрать?