Евгений не мог осознать… Нет, не того прискорбного факта, что жив Колмогоров. А того, что об этом знает Оксана, что она настолько рада его возвращению из мертвых. У них снова что‑то было! Он мог закрыть глаза на Валерку — это не конкурент, а просто ее развлечение. Алексей — совсем другое дело. Пропадала всякая надежда.
И еще информация. Главный утаивал что‑то посерьезнее, чем чересчур живой труп бывшего Привратника. Иначе об этом знали бы и остальные, но, похоже, Совет не был посвящен в эти дела. Может быть, следовало его посвятить? Какую выгоду это принесло бы самому Евгению? Никакой. Да и думать о выгоде для себя он не в состоянии: мысль об Оксане выжгла все внутри, парализовала обычную рассудительность. А просто тупо пойти и настучать Совету было неприемлемо. Нужно или разузнать что‑то еще, или вообще пока не думать об этом. Только вот девушка… Что происходит? Правда ли то, что она виделась с Алексеем? Потому что, если это так… Евгений чувствовал себя больным, даже не находил в себе сил, чтобы встать, одеться и дойти до кабинета Главного. И вместо трезвых идей, как раз и навсегда убрать с пути Колмогорова, появилась лишь бесполезная злость, отнимавшая последнюю волю. Ночь закончилась, а он так ничего и не придумал.
* * *
Анатолий Лапин помалкивал в темноте, прислушиваясь к тихим шлепкам босых ног по полу, сын переступал осторожно, как настоящий сталкер в лесу. Дождался шороха одежды, и после того, как Валерий с уже не скрываемым счастливым вздохом рухнул на кровать, Привратник включил свет.
— Лерик, подъем.
— Уже?!
— Шляться надо меньше… И не говори мне, что спишь тут с вечера, может, мать тебе и поверит, а я уже давно дожидаюсь. На часы смотрел?
— А что? — сын жмурился от света, и вид у него был действительно такой, будто за одну секунду успел провалиться в сон. Смолоду такое еще возможно, да и нагулялся, похоже, как следует. — Я же тут недалеко…
— Рассвет скоро. Ты своей Оксане не его разве хотел показать? — только что сброшенные джинсы снова оказались у сына в руках, он быстро натягивал их, поглядывая на дверь. — Беги обратно, Ксюше скажи, чтобы оделась потеплее. И сам не вздумай в одной майке на мороз выскочить! Не выпущу, Привратник я или нет?
— Да, пап!
Спорить с Лапиным охранники побаивались, ведь получать боеприпасы приходилось именно у него, и никому не хотелось унижаться, выпрашивая положенное, или ждать часами под дверью оружейки. Поэтому и отошли в сторонку, когда Привратник взялся за приводной механизм двери.
— Лерик, только ненадолго, — отец взял у него «Калашников», проверил патроны, уверенно защелкнув магазин, и покрепче затянул шнурки капюшона ОЗК. Промолчал под умоляющим взглядом Валерия, хоть и очень хотелось напутствовать сына не столь сдержанно и официально. Вместо этого сказал: — Девушку береги, смотри за двоих, ты за нее отвечаешь.
Двери закрылись, оставляя молодых людей в темном шлюзе. Привратник заглянул в оптический прибор: поляну перед входом было хорошо видно, снег сверкал на утреннем солнце. Ксюша едва вытаскивала из снега ноги в тяжелых бахилах. Валерий осматривался из‑под ладони, привыкая к яркому свету. Лапин отвернулся, зная, что сын сейчас все равно пропадет из зоны видимости, отправившись на небольшую экскурсию по окрестностям.
— Где четвертый охранник? — один успел куда‑то исчезнуть, остальные недоуменно переглянулись.
— Отошел… Мало ли куда.
Привратник уже забыл об этом, на ходу улыбаясь своим воспоминаниям, — когда‑то и он мог с удовольствием рассматривать хоть рассвет, хоть закат, хоть вообще таращить глаза в полную темноту, лишь бы рядом была девушка по имени Елизавета.
Настойчивый стук помешал спокойно умыться, Грицких наспех вытер лицо вместе с мыльной пеной и очень удивился, что его потревожил не помощник, а простой охранник из дежурной смены.
— Юрий Борисович, я решил, что вы должны знать: снаружи находятся двое, сталкер и Ксюша Тарасова.
Какой именно сталкер, Грицких даже уточнять не пришлось… Другому отец дверь не откроет и наружу не выпустит, презирая все запреты.
— Спасибо за информацию, вы свободны.
Рация в комнате на нижнем уровне была просто мертвым куском пластмассы, испробовав ее во всех углах, Главный Привратник вышел в коридор. Его встретила толпа, бункер уже просыпался, шумел, лестница гудела под ногами многочисленных людей, поднимающихся на верхние этажи. Грицких, сухо отвечая на приветствия, направился за ними, обернув рацию полотенцем. В шлюз сейчас не попасть, разве что попробовать снаружи докричаться до глупых юнцов, чтобы возвращались немедленно! В дальнем конце коридора из полотенца начали доноситься потрескивания, рация обеспечила какой‑то слабый прием. Но кругом было столько народу, что совершенно невозможно разговаривать. Пришлось выжидать, осознавая, что время бездарно уходит!
* * *
Да, лес был красив… И Валерий говорил ей абсолютную правду. Сюда действительно стоило стремиться, просто посмотреть. Ведь в бункере растения жили только в горшках, слабые и бледные. Но вот такого пробирающего сквозь все слои одежды холода Оксана не ожидала, хоть Лерик и предупреждал ее. Прогулка оказалась в любом случае удачной идеей — начало положено, теперь нужно только перестать морщиться при виде ОЗК. И пусть он берет ее с собой почаще. Валерий что‑то говорил, потом взял Оксану за руку и потащил в сторону. Она недавно ходила по этой дороге, ко второму бункеру, там Алексей… При одном воспоминании стало теплее! А сталкер повел ее дальше, чтобы показать какой‑то плющ. Да, белая спираль вокруг сосны была красива, но не вызывала сильного восторга.
— Валера, а что ты еще хотел мне показать? Здесь холодно. Валера!
Он зачем‑то разглядывал чистый снег под ногами. Оксана подошла поближе и увидела отпечатки ботинок, не похожие на те, что оставлял Лерик, с другим рисунком. Ему пришла в голову та же мысль.
— Это не местный… Ксюш, я обязательно должен проверить! Здесь уже наша территория, на нее заходить запрещено. И пусть этот нарушитель границ мне объяснит, какого черта он тут забыл!
Можно было бы махнуть рукой и никуда по следам не ходить. Ну, бродил тут кто‑то, снег топтал, подумаешь, большое дело. Но для Оксаны хотелось выглядеть настоящим мужчиной, защитником бункера. И ее защитником тоже.
— Валер, не ходи, это опасно!
— Да ладно, у нас же перемирие. Ну, врежу ему пару раз, чтоб неповадно…
Или он врежет. Но этого Валерий не боялся, правда, покрасоваться перед Оксаной тогда уже не получится. И пошел по следам, которые пока вели к реке. Кажется, он был прав в своих подозрениях.
— Валерий! Если ты уйдешь, мы с тобой поссоримся! Я с тобой не пойду. Останусь здесь и меня кто‑нибудь съест!
— Ксюша… Ну, я же так не могу. Я должен. Давай, я тебя домой отведу.
— Нет, я с тобой!
И Оксана побежала за ним, проваливаясь в глубокий снег. Она уже не чувствовала холода, только страх: что будет, если он найдет… Сталкер вооружен, и когда поймет, что обнаружил вовсе не заплутавшего соседа, убьет того, кто уже и так полгода числится мертвым! Она не переживет смерти Алексея во второй раз. Нет, только не это!
Как же тут можно ходить, когда сугробы по пояс? Но Лерик быстро шел по четкому следу, оставив Оксану далеко позади, она звала — он оглядывался и продолжал путь, она падала, но никто не помогал подняться на ноги. И только страх за Алексея придавал сил. Вокруг расстилалась белая равнина аэродрома, кое–где на ней виднелись холмики. До самого горизонта, до реки не было ни единого пятнышка.
— Валера! Стой! Ты собираешься идти за ним до самого поселения?! Это тебе так нужно?
Сталкер остановился в нерешительности, но тут же заметил впереди светло–серый движущийся силуэт на белом фоне, совсем недалеко, просто до сих пор его не было видно за небольшой возвышенностью.
— Смотри, Ксюш, вот же он…
— Лерик, не ходи! Не надо!
Оксана плакала от беспомощности, что не может догнать и остановить Валерия, попробовала бежать и опять свалилась в сугроб. Подняв голову, она увидела, как два человека подошли ближе друг к другу, их разделял десяток метров. Один из них поднял руку. Она не услышала выстрела. Но Валерий почему‑то упал и не поднялся больше. Оксана выбралась из снега, бежала так быстро, как только могла.
— Валер…
Теперь стало видно, что пистолет в руках второго был снабжен глушителем, он перевел ствол на бегущую к нему девушку, но Оксана сорвала с лица противогаз, и его рука опустилась.
— Лёша, это же я…
Кто, кроме него? Сосед не выстрелил бы, ведь перемирие! Валера лежал на снегу неподвижно, она остановилась, не в силах подойти ближе и проверить, что с ним. Алексей сбросил капюшон своей куртки, на нем даже респиратора не было почему‑то, Оксана отстраненно думала лишь об этом. Мысли текли вяло. Она не знала, что сейчас нужно сделать, что сказать и что думать. Ей и не приходило в голову, что погибнуть может Лерик. Вот так мгновенно и внезапно.
Снежинки на меху капюшона, снежинки в его светлых волосах, капельками растаявшие на лице, — она ясно видела сейчас Алексея. Он убрал пистолет, наклонился к неподвижному телу и снял с него противогаз.
— Черт! Пацан, Валерка… Зачем ты привела его?
— Лёша! Я не виновата! Это он привел меня… Он думал, что ты — нарушитель границ из капониров. Не знал, что ты — это ты!
— Дурак он. И ты…
— Лёша… Лёша!
Алексей смотрел в застывшее, удивленное лицо Валерика Лапина. Конечно, мальчишка ведь не мог даже помыслить умереть от руки человека так близко от дома. Он не застал войны, не помнил ее, для него врагами были только мутанты. И вдруг — выстрел без предупреждения. Растерянность так и осталась в его глазах… Сталкер постарше не удивлялся бы, а стрелял первым. Мог и успеть.
— Лёша…
Девушка сделала шаг вперед. Еще одна повергнута в изумление! Да, человек человеку волк, а молодежь‑то и не знает! Если бы Оксана не сдернула противогаз… И с ней нужно разобраться, только не так быстро.
— Зачем ты пришла?
— Лёш, я так скучала по тебе!
Дура! Просто дура! Похоже, молодые люди забрели сюда действительно случайно, по следам. Значит, нужно было самому об этом подумать, а не полагаться на Грицких, который обещал ему полную свободу наверху в течение недели. Главный не до конца контролировал ситуацию. Но и Алексея это не оправдывает, мог бы догадаться замести отпечатки ботинок хоть около бункера! Теперь придется убирать и Ксюшку. Не так мучительно, как было с Еленой, но неприятно, очень неприятно…
— Да, ты выбрала время скучать… Кто выпустил вас наружу?
— Привратник. Его отец. Лёш, как же теперь?! Что сказать его отцу?
А вот ей уже ничего не придется говорить. Никому.
— Лёша, нужно его спрятать! Закопать в снегу. Я ничего не скажу о тебе, я и раньше молчала, Лёш! Никогда я не расскажу про тебя!
Оксана подбежала к нему, обняла, прижавшись разгоряченным лицом к его холодной щеке. Алексей едва ответил на ее ласку, не произнес ни слова. Она продолжала шептать:
— Я люблю тебя! Сделаю, что ты захочешь. Главное — ты жив! Ты, а не он… Я помогу тебе его спрятать.
— Это не поможет, Ксюш… Не поможет.
— Что же тогда делать, Лёш?!
Оксана плакала на его плече от злости на собственное бессилие помочь ему. Ничего нельзя сделать, а виновата только она. Не остановила Лерика, зачем‑то вытащила из бункера сюда, на смерть. И теперь Алексей в опасности, и что будет дальше, она не знает. Но Лёша должен что‑то придумать, он же всегда умел решать проблемы!
— Ксюша… Ведь никто не должен был видеть меня здесь. Никто. Понимаешь?
— Да! — она так виновата перед ним, так виновата! Он никогда не простит ее…
— Похоже, что не совсем.
Оксана и не успела понять, почему он резко отстранил ее от себя. И почему стало вдруг так холодно где‑то в середине груди… Нечем дышать, и больно! Лицо Алексея перед глазами, бледное, красивое, он смотрит на нее, будто тоже чувствует боль, как и она сама.
Алексей осторожно опустил на снег тело Оксаны, придерживая рукоятку ножа. При точном ударе в сердце крови не должно быть много, но лучше подождать. Пусть кровь замерзнет, тогда их обоих можно будет перенести в другое место и спрятать. Об этом он и без подсказок мог подумать! Или перенести их сейчас, пока еще мягкие, ведь перетаскивать окаменевшие неподъемные предметы трудновато… Может и не справиться. Нужно доложить Главному. Общий прокол, ошибка, неприятность.
Алексей сел на снег. Оксана выдала бы его сразу. Не словом — взглядом, поведением, своей растерянностью и путаными невнятными объяснениями. И никакая любовь тут не поможет, он сам едва не сломался на таком допросе. Привратник Лапин, отец, потерявший сына, вытряс бы из нее всё, что только знала. Лицо Ксюши почти сравнялось по цвету со снегом, черные густые волосы волной лежали у его ног. Жаль! И Лерика… Погиб только из‑за того, что оказался не в том месте не в то время. Только из‑за того, что тут один полутруп никак не упокоится в могиле, а все живет и действует, сам ожидая с нетерпением, когда же, наконец, остановится внутри эта заведенная до упора пружина! Алексей и не заметил, задумавшись, что из кармана куртки давно уже доносится писк рации.
— Я слушаю.
— Алексей, возникли осложнения, снаружи находятся два человека, поэтому вам придется…
Не в силах дослушать до конца запоздалое предупреждение, он переключил прием на вызов и выждал несколько секунд:
— Юрий Борисович, я уже в курсе. Осложнения сейчас лежат передо мной и остывают. Ваши инструкции выполнены.
Рация долго принимала только помехи.
— Алексей, вы меня слышите? Я подумаю и попробую принять меры. Что у вас произошло?
— Огнестрельное ранение только одно. Кстати, мои соболезнования Лапину… Оксана убита ударом ножа. Простите, не подумал.
— Нет–нет, так даже лучше! Мне пришла в голову одна идея…Хорошо, что ваш ТТ девятимиллиметровый. Вы нож вытащили?
— Оставил. Чтобы крови меньше.
— Оставьте и уходите. Только чтобы гильза никому на глаза не попалась. Алексей, вам придется покинуть аэродром… Но не дальше пяти километров, в зоне досягаемости рации. Хорошо бы еще и вашу обувь… Отпечатки — вещь очевидная и доказуемая.
— Вы моей смерти хотите, Юрий Борисович?! Ночью можно сдохнуть, сильный мороз. Кто выполнит вашу просьбу?
— Придется потерпеть, Алексей. Вот что… Вернитесь к бункеру, уничтожьте лишние следы у дверей. В поисковой группе будут мои люди, они закроют глаза на многое, но нужна и какая‑то достоверность. На случай, если к ним присоединится Лапин. Деталей он не заметит, но уж постарайтесь убрать за собой.
Радость старика при упоминании о ноже сначала насторожила. Не сошел ли с ума Главный от собственной премудрости? Интересно будет самому продумать различные версии и посмотреть, совпадет ли какая‑нибудь с тем, что изобретет Грицких. Получится неплохая проверка взаимопонимания, скоро пригодится. Нужно довести дело до конца, переиграть старую сволочь по его же правилам. Цена оказалась выше, чем он предполагал, и сомневаться поздно.
Алексей продолжал сидеть на снегу, замерзающее лицо Оксаны он все еще видел таким, как при жизни. Нужно поскорее вычеркнуть ее из памяти, только вот тело крепко помнит и долго не успокоится. Слишком хороша, чтобы не сожалеть вовсе… И теперь неплохо было бы пожалеть самого себя. Алексей не успел дойти до своего наблюдательного пункта, его не придется маскировать. Но прибраться около бункера необходимо, осталось мало времени. Куда можно уйти, чтобы не умереть от переохлаждения? Придется снова искать подвал, где можно разжечь костер и никто не увидит огня. А старик большой оптимист в вопросе радиоэлектроники, дальше километра и не отойдешь, слабый сигнал из‑под земли рация без базы не примет.
* * *
Если нельзя получить нужные отпечатки следов… Значит, придется изменить показания очевидцев. Тогда в поисковой группе не должно быть никого лишнего, только свои. Те, кто подтвердит даже, что убийца ходил босиком и у него перепонки между пальцами! Два разнополых трупа, при этом девушка убита ударом ножа… Прекрасно! Мотив ревности будет очевидным, теперь нужно найти того, кто хотя бы в принципе мог это сделать. И не ограничивать круг подозреваемых физическими кондициями, вот только метких стрелков среди гражданского населения немного, а сталкер не подойдет. Не потому, что невозможно… Просто командир отряда тогда поднимет бунт, а это поломает все планы.
Искать среди молодых? Круг широк, Тарасова нравилась многим. Но знать никого не хотела, кроме Алексея. И этот ее неуклюжий маневр с Валерием прозрачен для старого интригана, как стеклышко… Доигралась в любовь девушка, нет, не доводят чувства до добра! Хоть Алексей в этот раз не дал слабину, выполнил инструкции, четко и спокойно доложил обстановку. Грицких даже был немного удивлен, боялся повторения старой истории с Еленой. Но нет, обошлось на этот раз.
— Евгений!
Помощник отсутствовал уже давно, впрочем, сейчас лучше сделать дело и без него. Главный Привратник направился к гермодвери. Дневная смена охранников прекратила болтовню и сделала вид, что смотрит в оптические приборы наблюдения. Разгильдяи… Считают, что решетки и амбарный замок на запасном выходе спасут их от любой угрозы.
Он отозвал в сторонку старшего смены — следовало выяснить, в какое время вышли наружу Лапин–младший и Тарасова. Но вопросы задавать следовало очень осторожно, не показывая своей осведомленности, для бункера ушедшие на прогулку молодые люди были еще живы, просто задерживались почему‑то. Лапин–старший подошел с той же проблемой: не возвращался ли его сын? Хороший момент, чтобы отправить людей на поиски! Только нужно отсортировать своих от чужих. Пока чужих. Скоро тут будет только один лидер. Бесспорный и авторитетный, увенчанный славой боевых заслуг полководца. Ну, стратега… Какой из него полководец в таком возрасте?
Дьявол в мелочах. Пока он продумал планы только в общих чертах, теперь следовало приступить к конкретному: кто ответит за всё? Но для того, чтобы сделать определенный выбор, следовало обладать намного большим объемом информации. Он может сейчас придумать хороший вариант, а потом окажется, что человек сто раз попался всем на глаза в коридорах в течение сегодняшнего дня и у него непробиваемое алиби. Кто же?
Привратнику нужно было подумать. Временем он пока располагал, но поисковый отряд быстро возьмет след, если уж даже увлеченный Оксаной Валерий его заметил, потом еще старшему Лапину понадобится не меньше четверти часа на выражение эмоций… Час? И за это время нужно подобрать несколько вариантов: на кого повесить это убийство. Кто мог выйти наружу и как? Вероятно, на коленях упросив охрану пустить его посмотреть, что там делает любимая девушка с молодым сталкером. Допустимо… Охрана получит дисциплинарные взыскания. Но это только на публику, потому что за молчание Главный Привратник мог отблагодарить, не ставя в известность всю общественность. Кто же занят на таких работах, которые предполагают уединение, кого не видно в коридоре и нельзя точно сказать, где и в какой момент он находился? Привратник, к примеру… Грицких, усмехнувшись, представил себе толстого снабженца Хлопова, который крадется по снегу, чтобы проследить за Тарасовой. Девушка к тому же и не в его вкусе. А вот помощника как раз не видно уже больше двух часов, где он шляется, гаденыш?
— Юрий Борисович! Там…
Он очень хорошо знал, что ждет «там»… Как это раньше именовалось, груз 200. Уже хотелось увидеть все собственными глазами, и Грицких проследовал за охранником к гермозатвору.
Оба тела сильно напоминали два мешка в морге. Может, не стоило и распаковывать? Но нет, придется снова повторить неприятную процедуру вскрытия и определения причины смерти. Будто сразу не видно… У одной нож в груди, у другого пулевое ранение навылет. Противогазов нет.
— Зачем вы сняли противогазы? Надеялись, что это все‑таки не наши сталкеры?
— Они уже были сняты, валялись рядом с трупами.
— И что еще было рядом с трупами?
— Следы, ведущие от бункера и обратно… — охранник взглянул на Привратника. — Тот, кто их убил, вернулся сюда.
— И растворился в воздухе, не так ли?
Охранник ждал более точных указаний, хоть и не было пока посторонних среди присутствующих, не успела собраться толпа. И Лапин не дежурил у ворот, не ждал, что получит такое трагическое известие. Необходимо что‑то предпринять и быстро. Грицких задумался.
— Не отвечать на вопросы до особых указаний. Никому. Без исключения.
* * *
Дым от костра под низким потолком щипал глаза и заставлял кашлять без перерыва. Но приходилось выбирать между ночным морозом и сизым маревом по всему подвалу, которое все же оставило в воздухе достаточно кислорода. Алексей жалел, что не захватил с собой противогаз, бросив его с остальными вещами. В голову снова лезли ненужные мысли. Не о мертвой Оксане, а о вполне живой. Ничего, это скоро закончится. Сейчас чувство собственного одиночества нахлынуло с той же силой, как в детстве на мальчика Лёшу… Он уже не мальчик, и прекрасно сознавал, что разрезал последнюю нить тем самым ножом — нить, связывавшую его с людьми бункера. Красноватые блики плясали по стенам, расплываясь от слез, дым оказался слишком едким. Крепко зажмуриться и снова сидеть в неопределенном темном нигде, как это было в начале его путешествия? Нет, лучше видеть свет, пусть даже ценой режущей боли в глазах. Снова терпеть голод и жажду, но на этот раз Алексей точно знал, что это скоро закончится. Он взял в руки рацию, не решаясь пока включить ее и посадить аккумулятор раньше времени. Еще рано. Да и сигналу не пробиться через крышу и плотно закрытую дверь.
Чье‑то тело в углу подвала давно привлекло его внимание. В отсутствие других развлечений, Алексей решил изучить неодушевленного соседа повнимательнее. Сквозь пыль на куртке трупа виднелась надпись «охрана», а высохшая мумифицированная рука сжимала ключи от автомобиля… Смех, прерванный кашлем, звучал жутковато, но удержаться он уже не мог, воображение рисовало собственную руку, потемневшую и сморщившуюся от времени и полной невостребованности у хищных мутантов. Алексей опустился на пол рядом с безымянным охранником. В карманах у того не нашлось ничего полезного — ни кошелек, ни мобильный телефон интереса не представляли. Невелик толк от этой охраны… Вдалеке от огня было холодно, хоть и не так дымно; чтобы не замерзнуть, стоило пройтись и осмотреть все помещение. Кроме труб водопровода, кучи мусора и нескольких банок старой краски, подвал ничем не порадовал. Алексей искал хоть что–ни–будь, на чем можно было бы лежать, но, видно, обычные гастарбайтеры здесь никогда не водились. Пришлось просто устроиться у огня на помятом цинковом ведре и ждать, пока запас топлива не прогорит полностью. Тогда он снова выйдет наверх и уже озаботится поиском хоть минимальных удобств. Заодно и рацию включит, лишний раз убедившись в полном одиночестве. Ничего, работодатель еще вспомнит о нем позже, когда уладит вопрос с трупами. Алексей оглянулся на мертвого охранника — похоже, другой компании еще долго не будет. Покойников бояться — в людей не стрелять, такими страхами он никогда не страдал, ведь мертвая материя не ходит, не говорит. А эта, к счастью, даже и не пахнет.