Глава 1

Король умер – да здравствует король!

Едва хватало сил, чтобы выдержать допрос Грицких и не сломаться, не допустить ошибки, не выдать себя ничем. Алексей два часа отвечал на одни и те же вопросы, хоть от усталости кружилась голова, а глаза сами закрывались. Но стоило только ему почувствовать, что «плывет», тут же следовал вопрос:

– Как вы услышали чужие шаги, если их никто не слышал? Почему не подняли тревогу? Почему не взяли пистолет сразу?

И так до бесконечности… «Силовик» не верил ему или верил наполовину, но ничего не смог поделать с непробиваемым фактом: Нестеров убит чужим наемником.

– Юрий Федорович, чего вы добиваетесь? – Алексей еще мог заставить себя улыбнуться. – Признания в том, что я стрелял в Нестерова? А потом притащил откуда-то этот трупешник, вложил в руку пистолет и еще себе самострел устроил? Не знал, что у вас чувство юмора есть. Уж простите, если обидел…

– Ладно, хватит, Алексей… Действительно, ерундой уже занялись. Пойдемте лучше осмотрим этот самый трупешник, пока не воняет.

Практичный Грицких убивал двух зайцев: вроде проявил снисходительность к Алексею, и в то же время предложил ему действовать совместно. Намерения были как на ладони: старик собирает сторонников, и не нужно быть шибко умным, чтобы понять, кто скоро станет новым Главным. Не сразу, но «силовик» дожмет остальных Привратников.

Алексей кивнул и поднялся со стула: обыск наемника мог дать неожиданные результаты. Нельзя успокаиваться, пока он лично не обыщет труп до последней нитки, чтобы убедиться в отсутствии улик. Еще одна «улика» бродила где-то в лесу. Не стоило сбрасывать со счетов инстинкт самосохранения, Денис мог и вернуться, потому что одному ему не выжить.

* * *

Сколько раз он падал, цепляясь за корни деревьев, не считал. Денис даже не заметил, когда под ногами захлюпала вода. Но когда он в очередной раз плюхнулся в лужу, подняв фонтан брызг, то опомнился. Противогаз не промок, он успел уцепиться за кочку и перевернуться. Лежал в воде и смотрел в постепенно светлеющее небо. Где-то над ним пролетали темные силуэты птиц или летучих мышей, распознать их он все равно не смог бы. Скоро взойдет солнце, и тогда… Он не знал, что случится, но одно точно произойдет: ослепленный светом человек станет легкой добычей хищников.

Денис приподнялся из воды и сел на траву. Перед ним, блестящее, как зеркало, разбитое на мелкие осколки, лежало болото, в отдалении затянутое туманной дымкой. Редкие кусты и кочки делили водную гладь на отдельные лужицы и озерки неизвестной глубины. Можно ли пройти дальше, да и нужно ли? Или он дошел до края мира по местным понятиям? И бывал ли кто-нибудь вообще в этом месте? Но если рассвет и день застанет его здесь, он точно знает, какой способ предпочтет, чтобы умереть, – пойти вперед, пока где-нибудь почва не расступится под ногами и не затянет его в глубину трясины. Стать добычей мутанта не хотелось. Утопиться легче, по крайней мере, это был бы его собственный выбор.

Небо уже не было темно-синим, рассвет начинал окрашивать горизонт розовым. Денис не любовался красотой восхода, только со страхом думал, что все равно будет смотреть туда, и первый же луч солнца причинит нестерпимую боль глазам, отвыкшим от света, но и к темноте не приспособленным. И не смотреть не мог, ждал. Поэтому, должно быть, заметил вдалеке светящуюся точку, совершенно не похожую на зарождающийся дневной свет. Ветер сдул туман с поверхности воды, и Денису показалось, что за топким болотом виднеется большое черное пятно и там на земле горит огонь. Костер, разожженный людьми, такой же, как дома на станции!

Забыв об усталости, о том, что собирался умирать и прикидывал удобный способ, он вскочил на ноги, закричал, но огонек и спустя минуту равнодушно горел вдали, вокруг него не встрепенулись тени, и никто не спешил ему на помощь.

* * *

Кроме татуировок и шрамов от нескольких ранений, на теле убийцы не было ничего интересного. В карманах одежды обнаружились самые обычные предметы, которые можно найти у любого сталкера: походное снаряжение из магазинов. Почти такие же фляги были и у местных. Ни потрепанная «химза», ни противогаз тоже не принесли новой информации. Оружие было в отличном состоянии, хозяин заботился о нем. Не хватало только привычной для сталкера разгрузки. Алексей взял на заметку поискать ее около бункера, к примеру, в салоне покореженного АН-24 неподалеку, где наемник мог пересидеть день.

Юрий Федорович немало удивился, увидев на плече неизвестного классическую бандитскую татуировку авторитета: кинжал, обвитый змеей. В прежнее время такого рода авторитеты не ходили на дело сами, впрочем, порядки могли измениться. Остальные наколки выглядели вполне современно: мутант с чешуйчатым телом и крыльями явно был рисован с натуры.

– Просто поразительно! Вообще непонятно, кто он и откуда явился.

– Как раз откуда, мы уже установили: запасной выход был открыт. – Алексей не стал напоминать о том, кто отвечал за это, а Привратник в свою очередь ни слова не сказал о вчерашней аварии в сети. Получилось, что они оба, не выполнив, как следует, свои обязанности, создали такую ситуацию.

– Примем меры к усилению… – сказал Грицких, откладывая вещмешок наемника. – Хорошо бы подготовить проект новой организации работы охраны.

– Хорошо бы, – подтвердил Алексей. Но сам ничего не предлагал, в его планы не входило выполнять поручения. Станешь чьей-то «правой рукой» – головой уже никогда не работать. Это он проходил с Нестеровым.

Тело наемника прикрыли ветхой тканью; больше тут делать было нечего.

– Пусть врач, если хочет, проводит вскрытие, плевать, чем он там болел при жизни, – продолжал рассуждать вслух Привратник. – Потом голову отрезать и предъявить для опознания соседям. Хотя заранее скажу, что это не их человек. Он может быть наемником со стороны, тогда они будут молчать. Кажется, Алексей, у нас тут завелся кто-то третий. Я давно подозревал, что наши места не так уж необитаемы, но Борис Владленович не хотел выделять ресурсы на дальнюю разведку местности. Думаю, что сейчас нужно и этим заняться, кроме усиления охраны.

И он выжидательно посмотрел на Алексея. Тот решил, что время для радикальной критики старого режима еще не пришло. Легко предавший не достоин доверия в будущем.

– При Борисе Владленовиче такого и не происходило. А если это его упущение, то он единственный пострадавший. Теперь, конечно, придется принять меры, у нас просто нет выбора…

На Совет его не пригласили. В любом случае, еще одного часа в подобном напряжении Алексей не продержался бы. Убийство – дело хлопотное и очень энергозатратное…

Оказавшись в своей комнате, он первым делом сжег документы Василия Филипова, тридцати семи лет. Оба комплекта: и от Союза кольцевых станций, и от Конфедерации Печатников. Вызывало беспокойство отсутствие в вещах собственного письма. То есть, если бы его нашли, это была бы катастрофа, но Алексей рассчитывал изъять его раньше. Всё сработало! На краю везения, но все пункты были выполнены. А царапина заживет. И только самый большой компромат куда-то подевался. Счастливый соперник с собой унес? Жаль, сейчас наверх не выйти, по свежим следам найти Дениса было бы так просто! Найти, чтобы он никогда больше не возникал в поле зрения. Но удача разделила свои дары между ними поровну, придется с этим смириться.

Дверь скрипнула. Он забыл запереть ее, хотя никто и не должен был побеспокоить. Неужели Грицких еще что-то от него понадобилось? Алексей сделал вид, что спит, отвернувшись к стенке. Кто-то присел рядом с ним. Уж точно не Привратник!

– Лёш, ты спишь?

– Ленка, для тебя – никогда! – Ее лицо оставалось таким же безучастным, она просто сидела рядом и смотрела в пол. – Это тебе нужно поспать, ложись, тебе никто тут не помешает.

Он хотел уйти, но Елена уже устроилась под боком. Оставалось только подвинуться и укрыть ее одеялом. Еще недавно Алексей многое бы отдал за такой визит, но не теперь. Он же не животное, все-таки. Одно дело разборки с Нестеровым, старик сам обладал достаточной проницательностью, чтобы разгадать интриги, не заметил на свою беду, но была борьба равных противников. Совсем другое – Лена, обмануть ее полудетское доверие невозможно, она пришла к нему как к другу, по привычке. И потому что больше некуда идти.

* * *

– Ну, чего орешь?

Денис повернулся на голос, но успел увидеть только черный силуэт на фоне ослепительной солнечной вспышки. Боль обожгла глаза. Он закрыл рукой стекла противогаза, отвернулся, но боль не утихала, а зрение не возвращалось. Только опять послышался голос, уже не такой недовольный, а сочувственный:

– Во как плющит-то! Парень, ты откуда такой выполз? Света никогда не видал?

– Глаза болят. Мы же всегда в темноте…

– В темноте! Одет, как сталкер, а слепой, как подземный житель.

Денис потянулся к карману, где лежали заглушки на стекла, надел их. Стало немного легче, но очень хотелось разглядеть обладателя спокойного низкого голоса, узнать, что он тут делает, как может выносить этот яркий свет и вообще… И как собирается поступить с чужаком, обнаруженным на болоте? Хотел бы убить, уже сделал бы это.

– Вот это правильно, парень, глазюки свои чувствительные закрывай, а я тебе еще и сверху их завяжу. Чтоб дороги не увидел. Потом поглядим, что с тобой делать. Сейчас пойдешь со мной, держись за плечо, да не спеши. А то оба утопнем.

Первые шаги по твердой земле вслепую дались легко, но потом нога погрузилась в воду, под которой прощупывалось мягкое дно, затягивающее ботинок вглубь. Денис попытался его вытащить, но вторая нога опиралась на такую же жижу.

– Ты тут? Кто ты? Как тут ходить, я же проваливаюсь!

Голос ответил спокойно и терпеливо:

– Не бойся, иди вперед, только не стой на одном месте. Дальше легче будет.

Денис поверил ему, и дело пошло на лад – ил легко отпускал ноги, если не задерживаться. Сделав несколько десятков шагов и привыкнув к странному ощущению вязкого дна, он прошел довольно далеко, опираясь на плечо незнакомца. Потом снова несколько шагов по траве – и в воду. Денис понимал, его могут водить кругами, понимал, что этот человек никому не доверяет. Зато приведет его туда, где тепло и сухо. И, как Денис надеялся, темно, или отсутствуют окна с видом на солнце. Тогда он сможет рассмотреть, не мутант ли какой идет с ним. Впрочем, сейчас ему было все равно, кому доверять – после Тимофея и сетей обмана, в которые попался, уже ничего не было страшно. Хуже просто некуда…

– Стой, не двигайся! Там осока, комбез порежешь.

Что такое «осока»? Наверное, это не мутант, раз не может прыгнуть на него. Что-то острое, наверное, поэтому Денис тихонько ждал и руки вперед не протягивал, чтобы ощупать незнакомый предмет. Только слышал, как лезвие тяжелого ножа рубит ветви. Значит, осока – это растение.

Потом под ногами снова хлюпало, они брели в воде по колено, но скоро почва сменилась чем-то твердым, будто уложенные под водой доски прогибались под человеческим весом. «Значит, где-то неподалеку жилье», – подумал Денис. Предупрежденный о том, что нужно поставить ногу на ступеньку, он вышел на траву, и тут проводник оставил его на время. Потом вернулся за ним и привел куда-то, где звуки внешнего мира затихли, отгороженные закрытой дверью.

Наверное, вокруг было уже не так светло, но глаза до сих пор болели, и даже чувствуя над собой крышу и стены вокруг, Денис опасался снимать повязку. Незнакомец развязал ее сам, спросив, не повредит ли глазам свет от огня. Дымом пахло, но слабо, костер внутри не горел. Стянув противогаз, Денис так и стоял, зажмурившись.

– Чего ждешь? Тут не светит солнце, нормальная полутьма. А глаза твои Бабка посмотрит, вылечит, если что.

Приоткрыв веки, Денис все равно ничего не увидел, но и боли не почувствовал. Тут действительно оказалось темновато. А человек повел его дальше. Звуки были приглушенными, помещение – маленьким, не то что бункер с его высоким потолком или станция. Наконец его подвели к стулу и усадили. Проводник, судя по звуку, сел напротив.

– Как тебя зовут, заблудший сталкер? – со смешком спросил он.

– Денис Пищухин. Я из Москвы, из метрополитена. Поэтому ничего и не вижу – мы никогда не видим дневного света.

– И правильно, свет – он вредный, но рано утром еще ничего…

– Я увидел огонь… И решил, что тут есть люди. – Денис не знал, что сказать. Может, и не надо говорить. Но молчать во тьме, в которой он оказался из-за одного взгляда на солнце, было тоже невыносимо. Он надеялся, что невидимый собеседник ответит, звук голоса рассеет сомнения в том, что он среди людей, не погиб и не потерялся в этом бесконечном лесу.

– Да, люди тут есть… Но откуда ты взялся? Метрополитен, говоришь? Расскажи, а то непонятно, как ты оказался от него так далеко.

И Денис начал рассказывать куда-то в пустоту. Незнакомец помалкивал, но слышалось, что он где-то здесь, может быть, даже кивает или недоверчиво морщится. Но слушал очень внимательно, а когда дошло до Елены и убийства Привратника, человек вздохнул:

– Вляпался ты, парень, по самые уши. Назад тебе дороги нет. Но ты ведь возвращаться туда пока не собираешься?

Денис хотел возразить, но не смог найти слов. Как же он без Елены? Да, сейчас не вернуться, но ведь время идет…

– Так и думал, что в городе жизнь есть! – снова заговорил незнакомец. Почему-то он не спешил назвать себя, впрочем, имя ничего не значило для Дениса.

Без комбинезона мокрая одежда на нем немного высохла, в помещении было тепло, не чувствовалось стылого железа стен бункера вокруг или мраморных сводов станции, да и на тканевую палатку мало похоже. Ничего подобного Денис еще не видел, скорей бы уж вернулось зрение, потому что ощущать себя непонятно где не слишком приятно.

– А где я нахожусь? – решился наконец спросить он. – Я под землей?

– Наполовину, – ответил голос. – Здесь слишком сырая земля, чтобы глубоко закопаться. Но крыша надежная, если излучения боишься.

– Я слышу других людей… Это большое поселение?

– Двадцать семь человек, много тебе или мало? И еще один нам совсем не помешает. Поживешь тут, сгодишься на что-нибудь. Я Станислав, если вопросы будут, позовешь. Надо бы твою химзащиту убрать, а то дети подумают, что она ничья, утащат. – Голос отдалился немного, Денис, боясь остаться тут один, подался вперед и упал: на полу лежало нечто, за что он зацепился ногой. От обиды даже слезы выступили, хоть сильной боли Денис не ощутил. Потерявшись в пространстве, он ощупывал руками пол, не понимая, в какую сторону вставать, чтобы не удариться снова. Станислав был не слеп и замечал многое.

– Да ты, парень, похоже, как горшок разбитый… Спи, давай, завтра тебя склеивать будем. – Сильная рука подняла с пола за локоть и подтолкнула к чему-то, наверное, это какая-то лежанка упиралась в колени.

– Мои вещи…

– Не бойся, здесь не украдут. Если будут знать, что чужое. Пойду, приберу с глаз, а то народ уже, наверное, удивляется, откуда барахло взялось. Отдыхай спокойно. После поговорим.

Подстилка была такой мягкой, что тело буквально утонуло в ней. Денис перестал прислушиваться к шуму оживавшего дома и заснул.

Открыв глаза, он уже не видел кругом одну непроницаемую темноту с искорками, проступали и пятна света. К лицу прикоснулась чья-то шершавая ладонь, и послышался женский голос:

– Проснулся наконец?

Голос был звучным, но старческим, его обладательнице было немало лет. На глаза шлепнулась мокрая тряпка, да так неожиданно, что Денис подскочил.

– Не прыгай, не горячо! Отвар это травяной. Не лечит, наверное, ни фига, но и хуже не сделается.

Теплая вода стекала по лицу на подушку, но женщину это не беспокоило. Денис хотел еще послушать ее голос, а она почему-то умолкла. Скрипнула дверь, кто-то вошел, шумно топая.

– Проснулся твой подопечный. Отлежался он, только со зрением беда. Но это пройдет, подождать нужно.

Значит, это Станислав. Денис, воспользовавшись тем, что мокрый компресс сняли, скосил глаза на дверь. Там стояло нечто большое и серое, лицо было каким-то странно темным, видно, у этого человека была борода. Но детали пока застилало дымкой, Денис снова зажмурился, поверив в силу старушкиных травок. Зрение возвращалось, но очень медленно.

* * *

Алексей недоумевал: зачем Юрий Федорович Грицких вызвал его сейчас, да еще с таким таинственным видом? Если сообщить о решении Совета по его назначению пятым Привратником – уж слишком это приватно и загадочно. Хотя и не исключено. Такие вещи должны бы делаться в официальной обстановке, и не «силовиком», а Главным. Но новоиспеченный Главный Привратник Никитин был занят: с трудом тащил из своей комнаты вечнозеленую тую в горшке к дверям зала заседаний. Утер вспотевший лоб и пошел за следующей. Любил Сергей Петрович внешние эффекты, даже слишком. Следуя за Грицких, который также неодобрительно глядел на первые реформы нового Главного, Алексей чувствовал, что боится. Сейчас ему снова предстоит ответить на очередные неудобные вопросы об убийстве Нестерова. О том, как не вовремя отключился свет. И как он оказался на месте преступления. Но вопросов ему больше не задавали. Привратник опустил ладонь на стол, поднял ее… Под ней лежал железный ключ. Символ члена Совета.

– Алексей Аркадьевич, давайте покороче, не первый день друг друга знаем, – Грицких усмехнулся. – Мне, конечно же, процесс любопытен не менее, чем вам, ведь состав Совета не менялся на протяжении двадцати лет. Если бы это всё не было так трагично и неожиданно, я бы устроил тут торжественное посвящение. Но… Не в игрушки играем!

Лицо Алексея было, как обычно, спокойно, но внутри… Радость едва теплилась остывающим угольком. И без того скудные эмоции перегорели уже давно. Теперь оставалось только протянуть руку и взять со стола ключ. Бесполезный, но всесильный в пределах этого маленького мирка.

– Оружие у вас свое собственное, но при желании можно найти получше и заменить. Правом хранения огнестрела уже наделены, теперь есть право и на ношение. И в его применении вы будете отчитываться только перед Советом. Порядки вам известны. Область вашей ответственности останется прежней – вентиляция, энергоснабжение. Поскольку теперь от вас не будет секретов, сообщу: мы решили все-таки начать переговоры с соседним поселением о прокладке кабеля и покупке энергии. Подумайте, может, и у вас возникнут какие-то предложения. За это дело будем отвечать только мы с вами. Позже обсудим. Новое заседание состоится вечером в шесть часов, раньше он не угомонится со своими туями! – Лояльность вообще не была свойственна Грицких, а уж на Никитина у всех оставшихся членов Совета наблюдалась стойкая аллергия. Только Нестеров мог держать его возле себя, как второе лицо, чтобы не опасаться лишней инициативы. Став первым, тень старого лидера возгордилась и начала делать глупости.

Алексей протянул руку к ключу.

– Носите с собой, так положено. Люди любят ритуалы и постоянство. И не забывайте о гермодвери – это теперь входит в ваши обязанности. Есть еще несколько традиций, я вам позже расскажу.

Кажется, Юрий Федорович решил всерьез начать обработку нового Привратника. Ищет сторонников, прощупывает почву… Сам Алексей не доверял никому, ни высшим, ни низшим, так что следовало быть очень осторожным, а не выбирать скоропалительно, к какому лагерю примкнуть. Как бы ни был он ранее близок к Совету, но не знал всех порядков до конца.

Ключ оказался холодным и тяжелым. Носить такой на шее не хотелось – молодой Привратник еще не успел отрастить стариковское пузцо, и при каждом шаге ключ ощутимым ударом проверял на прочность брюшной пресс. Нет, такой тренажер ему, пожалуй, не пригодится. Алексей, порывшись в своих вещах, нашел здоровенный стальной карабин от сумки с инструментами и прикрепил ключ сбоку к поясу старых джинсов. «Будем надеяться, что консерваторы Совета не сочтут новую моду ношения символа власти чересчур вызывающей…»

* * *

Ориентируясь на пятна света и шершавую дощатую стену под рукой, Денис прошелся по дому. Все упомянутые Станиславом двадцать семь человек собрались где-то неподалеку и шумели. Он слышал их, но не мог понять, как туда пройти. Наверное, двери не сильно отличались от стен на ощупь, поэтому Денис их просто не заметил. Да и стоило ли искать? Но он уже не мог больше оставаться в одиночестве, хотелось быть среди людей, пусть и смутно видимых, но все же настоящих. Только не быть одному. Слишком тяжелые мысли одолевали.

Легкий запах дыма и жировых коптилок усилился, шум голосов раздавался совсем рядом. Послышались шаги, приблизилась темная фигура.

– Так это тебя нашли на болоте?

– Да, – ответил Денис кому-то. Голос бы незнакомый, принадлежал, похоже, ровеснику Станислава, на слух мужчине среднего возраста.

– Тогда пойдем ужинать, все собрались уже. – И незнакомец отворил дверь в какое-то светлое помещение.

Пара десятков движущихся темных силуэтов вдруг замерли и, наверное, смотрели на вошедших с удивлением. Лица их Денис не различал, и раньше, чем через несколько дней, отчетливо не увидит. Его усадили за стол на край лавки; рядом с ним во главе длинного стола сидела знакомая старушка, ее шершавая ладонь снова прикоснулась к его руке, похлопала ободряюще. Громкий голос старой женщины заставил всех умолкнуть:

– Кто еще не знает – это Денис Пищухин, сталкер, который заблудился в наших местах. И он останется здесь, пока сам не захочет найти дорогу обратно.

Спорить со старушкой, видно, здесь не принято, поэтому шепот был скорее доброжелательным, чем возмущенным. Как сказал Станислав, лишний человек пригодится. И можно зализывать душевные раны в тихом углу, отсюда не прогонят. Во всяком случае, до тех пор, пока он будет им полезен. Скорей бы уж спадала с глаз эта темная пелена, а то какая же польза от полуслепого сталкера? И он даже не видит, что лежит на тарелке, которую поставили перед ним.

Ощупав края посудины и не обнаружив никаких столовых приборов, Денис взялся за еду руками. Неопознанное мясо было вкусно приготовлено и, судя по бодрым голосам окружающих, не отравлено. Денис улыбнулся потихоньку, вспомнив сомнения командира Доронина над подозрительной едой, и откусил еще кусок. Тело требовало пищи, чтобы быстрее прийти в норму. В железной кружке оказалась вода, свежая и солоноватая, точно не болотная, как он опасался. Не будет ли неприличным спросить, откуда она берется? Но как позвать старушку? Он повернулся к ней, надеясь, что привлечет ее внимание.

– Что-то хочешь спросить, мальчик?

– Как к вам обращаться?

Упомянутое Станиславом прозвище «Бабка» для обращения явно не годилось, хоть и произносилось очень уважительно даже за глаза. Мужчина рядом, тот самый, который привел Дениса за общий стол, засмеялся:

– Обращайся к ней «товарищ генерал»! Не меньше.

– Юрий, ваш юмор иногда портит аппетит окружающим. Амалия Владимировна, если вас не затруднит, Денис… А что вы хотели спросить?

– Вода…

– Не надо бояться, у нас артезианская скважина. Уж чего-чего, а вода у нас хорошая. Вы, наверное, гадаете, где же оказались?

Денис кивнул. Хоть кто-то понимал, что, не видя, и не поймешь, где он. А это очень неприятно.

– Это фактически подвал большого дома, только утепленный и благоустроенный. Землянка в три наката, как в старину сказали бы в шутку, но материал крыши более современный, это уж вам мужчины объяснят. Наследство цивилизации пока позволяет не скатиться совсем в каменный век, у нас пока еще век железный. А едите вы не то зайца, не то кролика. Нравится?

Денис пожал плечами. Вкусно. Не крыса, по крайней мере. Неподалеку на столе стоял светильник, он видел тени, но уже в полутора метрах все размывалось и терялось во мраке. Даже человек, сидящий напротив, а уж остальные и вовсе оставались невидимками. На другом конце стола звенели детские голоса, но Денис не мог определить, сколько их, два или три. Накопилось много вопросов, но теперь он ждал, когда сможет получить на них ответы. Начал понемногу учиться терпению, это было необходимо.

 

Глава 2

На новом месте

Денис чувствовал себя ребенком-несмышленышем, которого одевают взрослые, хоть и почти не помнил этого ощущения. После раннего детства в памяти был полный провал в несколько лет. Но сослепу ему не надеть ОЗК без посторонней помощи, уж если противогаз натянуть самостоятельно только со второй попытки получилось… Казалось бы, должно было уже на подсознательном уровне закрепиться, а поди ж ты!

Станислав повел его на поверхность – там уже стемнело, и можно выйти без страха за остатки зрения. Только вот зачем? Денису показалось, что с ним просто хотели поговорить без свидетелей.

– Залеживаться тебе не дам! Двигаться надо. А видеть ты еще будешь… Глаза у тебя красные – глядеть жутко! Хорошо, что сам не видал.

– Станислав, а куда мы идем?

– Да никуда тут не пойдешь – остров это. Река разлилась, заболотило всё. Видишь… Нет, не видишь ты еще. Тут не торфяник, но ходить опасно. Когда бежал, ничего вокруг не замечал?

– Нет. Я не помню. Там в лесу страшно было.

– Так ты и сейчас из него не вышел. Лес кругом. А тут просто безопаснее – ни одна крупная тварь не проберется через трясину, утонет. Мы под водой мостки проложили, только их и нужно охранять. Другого пути на остров нет. Но и нам такая жизнь не в радость. Сыро, дети кашляют. Но где взять столько людей и оружия, чтобы оборону держать на все стороны! – Станислав говорил с горечью в голосе: болото, как и метро, для людей не годилось. Но кто же их теперь спрашивал? – Землю очищаем, как можем. А сырость, хоть и вредна, пыль в дом не пускает.

Денис ничего не видел вокруг, только чувствовал траву под ногами. Если верить словам Станислава и собственной памяти, бережок тут узкий, всего шагов двадцать.

– Надолго ты у нас останешься?

Денис удивился вопросу. Он в любой момент был готов к тому, что его выгонят обратно в лесную чащу. Конечно, он помнил, что сказала Бабка, но не очень поверил ее словам.

– Я не знаю… Идти мне некуда.

– Это плохо. Потому что ты не местный, тебя еще долго тут за ручку водить придется даже зрячего. – И без перехода произнес с сожалением: – Как бы я хотел попасть в метро!

– Но вы же могли бы добраться. Тут есть даже железная дорога неподалеку.

– Я мог бы. И еще несколько человек. А остальные? Как их бросишь? Нет, Дэн, я дальше Жуковского не хожу. И туда-то с оглядкой. Если не вернусь я и другие мужики, что с их семьями будет? Но мечтать-то не вредно! Тебя вон куда мечты завели. Может, и я когда-нибудь…

– Зачем вам туда? – спросил Денис. Конечно, он понимал, что жить на станции немного легче, чем посреди болота, но большой разницы не видел.

– Зачем? Сам не знаю… А ты пока погоди уходить, нам крепкие ребята всегда нужны.

– Но я ничего не умею…

Как ни было неприятно это сознавать, но Денис действительно не знал, чем может помочь этим людям. Кроме сталкерской науки не знал ничего. Не знал, откуда берется еда, как выращивать грибы… Живя в Бауманском Альянсе, даже не ведал, как делаются патроны, которыми пользуется весь метрополитен. Но ведь можно научиться. Станислав подтвердил его мысли:

– Почти никто из нас не умел того, что делает сейчас. Я вообще… из сынков-мажоров. До войны даже не работал ни дня. Ходил в институт. Иногда… занимался, чем хотел. То мне парашютный спорт подавай, то верховую езду, то стрельбу из лука, то горные лыжи. И, знаешь, как раз эти затеи мои дурацкие пригодились больше, чем прослушанные кое-как лекции по менеджменту. Тут такое творилось, никакой кризис-менеджер не разобрался бы!

Денис слышал немало рассказов о страшных смутных временах сразу после ядерного удара, слышал их столько, что они слились в одну бесконечную черную летопись тех дней. Но это всё было о метро. Что же чувствовали люди, которым некуда было бежать?

– Нам повезло. Видно, сработала все-таки оборона противоракетная на нашем участке, только аэродром проутюжили, но весь город не накрыло. Впрочем, с этого не легче, все равно радиоактивное облако, огонь… О бункере я даже не знал. И те, кто выжил… Неправильно, я бы сказал: те, кто не погиб сразу. Потому что умирали люди каждый день, и почему сейчас вообще хоть кто-то остался, никому не ведомо. Нельзя приспособиться, нельзя жить почти на поверхности безнаказанно. Выжили самые осторожные: кто никогда не ходил без противогаза по лесу, не пил отравленной воды, не ел ничего, что не хранилось бы глубоко в погребе. Остальные давно мертвы.

Противогазы тут у многих были – народ запасливый, а уголь из них раньше для очистки самогонки использовали. Так что хоть одно средство защиты у нас оказалось под рукой. А вот с радзащитой было похуже… И водолазный костюм вызвавшегося добровольца не спас, слишком долго он искал… Он принес нам ОЗК и дозиметры, рассказал, где найти больше. И умер. Страшно умер, не дай бог такого…

– А нам – это кому?

– Дачникам. Поселок тут был. Как ты ни в один колодец по пути не провалился – ума не приложу. Лес, конечно, прибрал почти все следы человеческого жилья, но кое-что до сих пор осталось. Сначала люди прятались, самые любопытные первыми и вымерли. Остальные по погребам сидели. Семьями. Или по одному, как я…

Станиславу тяжело было вспоминать. Как он был уверен, что найдет наверху одно пепелище. И как потом увидел почти нетронутый огнем поселок. И как близкие взрывы заставили его броситься в дом… А когда он, преодолевая страх, поднялся на второй этаж, увидел через разбитое окно далекий ядерный гриб…

Теперь огонь был невидимым, неосязаемым, без вкуса и запаха – радиация. Но он убивал, выжигая изнутри жизнь человека за несколько дней. Но это было позже…

Стас не помнил, что было дальше – пришел в себя только в подполе, когда в панике затыкал все щели чем попало. Чуть не задохнулся там, пока сообразил сделать самодельные фильтры не такими плотными. И все же страх не отпускал ни на секунду. Не было света – он зажигал свечу только для того, чтобы поесть. Хоть об этом первое время не пришлось беспокоиться: запасов еды хватило Стасу на три месяца – родители постарались, хорошо подготовились к празднованию отцовского юбилея на даче. Для их единственного гостя оказалось достаточно, чтобы пережить самое тяжелое время.

Тяжелее было переносить одиночество и неизвестность. Сначала Стас пытался считать дни, потом перестал. Через месяц такого существования он был на грани помешательства. Когда закончились все запасы, он вышел наверх, и ему было все равно. Но он все-таки нацепил старый противогаз и надел отцовские вещи для рыбалки. Понимая, что это не поможет… И, сделав несколько шагов по усыпанной пеплом земле, услышал стук генератора у соседей и побежал туда.

Сначала его не впустили, но потом он назвал себя. Охранник соседа вспомнил молодого балбеса Стаса. Их подвал оказался надежным убежищем, лучше обустроенным для того, чтобы в нем жить: Михаил Ефимович ко всему подходил основательно. Конечно, и он не ожидал ядерной войны, просто нижний этаж его дома использовался под склад оружия… Солидный дядька-банкир оказался преступником, но сейчас это не имело значения ни для кого. И то оружие немало послужило людям, когда пришла пора обороняться от диких животных, облик которых с годами становился всё более ужасающим.

Именно охранник псевдобанкира и оказался тем самым добровольцем. Он знал о базе МЧС при аэродроме, знал, как добраться туда, и надеялся, что она уцелела при бомбежке. Потому что даже казавшиеся бездонными кладовые Михаила Ефимовича пустели, и рано или поздно им пришлось бы покидать дом. А для этого нужна была радзащита.

Станислав не помнил уже имени охранника, но помнил, как тот оглянулся напоследок на дочку оружейного барона. Ее звали Надей, и Стас подозревал, что только ради нее парень отправился на верную смерть, чтобы девушка выжила. А она… Надя стала первой жертвой стаи собак, расплодившихся вскоре в огромном количестве. Не помогло и оружие отца, которым девушка не умела пользоваться толком…

Денис слушал тишину, боясь нарушить ее. Нельзя было мешать человеку еще раз попрощаться с мертвыми. Это и так слишком тяжело для него.

* * *

– Вот, так сказать… вот так… – Сергей Петрович запинался больше обычного, чувствуя себя неуютно в президиуме. Алексей решил, что зрелище довольно жалкое. В самом деле, Борис Владленович хотя бы внушал людям уважение, а этот человек не знает, что и делать. Пьедестал-то высок, и снизу поддувает! Сам Алексей уверенно занял место за столом, оно давно было ему предназначено, заждалось, практически. Он с комфортом устроился в удобном кресле, по-кошачьи прикрывая глаза от удовольствия. Первое его заседание, в первый раз он в составе Совета. Будни начнутся завтра, а сегодня праздник. Если бы только Никитин его не портил своим председательством! Но всему своё время…

– Я возглавляю Совет в силу трагических обстоятельств. Мне грустно занимать это место…

Настроение начинало портиться: «А уж нам-то всем как грустно – словами не передать! Совет возглавил полный придурок». Остальные, как и Алексей, скучали и ждали, когда завершится торжественная часть вступительной речи. У всех были свои планы, которые хотелось обсудить с новым руководителем, узнать его мнение. Но вторым пунктом был поднят любимый самим Сергеем Петровичем вопрос, который никак не решался при старом Привратнике: ремонт туалетов. Алексей закрыл глаза. Как был Никитин завхозом, так и остался!

Но, по крайней мере, он оказался не единственным, кто сегодня особого удовольствия не получил. Остальные после заседания расходились в большой задумчивости, и как казалось, вовсе не от обсуждаемых на заседании проблем. Алексей радовался бесконтрольности. Как школьник, сбежавший с уроков. Да, конечно, обязанностей только прибавилось, но никто уже не может окликнуть его и спросить, почему он болтается без дела. Задать такой вопрос Привратнику… Он не болтается, он идет по своим делам, в которых отчитываться не обязан. А на Никитина плевать, он не вездесущ.

То ли Совет оказался на поверку слишком унылым местом, то ли Алексей слишком увлекся… Но если он сейчас же не найдет Елену – просто погибнет. От скуки. Да, никакая новая должность не отменяет починки проводки на верхнем уровне, но это подождет. Всё может подождать, кроме человека, потерявшего единственного родственника.

Он нашел девушку, где и оставил: в своей собственной комнате. Лена явно боялась возвращаться к себе, а идти туда, где жил Борис Владленович, было сейчас слишком тяжело.

Елена посмотрела на мертвого дядю только один раз. Лицо его было таким же, как и при жизни, только очень бледным и чуть желтоватым. На нем навеки застыло выражение печали. Наверное, дядя в тот самый момент видел во сне женщину, о которой никогда не рассказывал. Но Елена знала, что Привратник грустил не только об умершей сестре. Была еще одна потерянная им близкая душа, и теперь они, наверное, где-то вместе. Где-то там, куда уходят… Не может быть, чтобы человек умирал совсем и не оставалось от него никакого следа. Так не бывает! Она совсем не помнит маму, ее будто не было никогда. Но не для дяди. Он рассказывал о ней, какой Людочка была в детстве, как она ходила в школу и хорошо училась. Особенно подробно рассказывал, когда племянница забывала о домашних заданиях. А еще про то, как они, студенты МАИ разных курсов, гуляли в парке Жуковского, ходили на стадион и почти ночью бегали купаться на озеро. Получается, Елена потеряла и маму во второй раз – ведь теперь некому о ней рассказать! А она еще столько о ней не знала… Но спросить теперь не у кого.

Ее никто не трогал, не звал на работу. Елена понимала, что не может вечно прятаться в комнате Лёшки. К тому же, хоть сердце сжималось от горя, помнила и о Денисе, как выгнала его из бункера. Он же тоже может погибнуть! Но Денис сталкер, он вооружен, поэтому все-таки можно надеяться на то, что с ним все в порядке. А если… Ведь даже лучший из известных ей сталкеров, Володя Степанцев, погиб, сражаясь с кошаком…

Она снова плакала, не находя утешения. Когда пришел Алексей, продолжала всхлипывать в подушку, даже ощутив осторожное прикосновение его теплой руки к спине. Потом Лёшка сел рядом, но девушка по-прежнему боялась поднять голову: лицо, вероятно, совсем распухло от слез. А раньше ей такое и в голову бы не пришло! Лёшка видел ее, как говорится, во всех видах. И с заплаканными глазами в том числе. Так и нечего его стесняться, может, оно и к лучшему…

– Лен, завтра тебе нужно будет держать себя в руках. Сегодня можешь плакать, а завтра…

– Зачем?! Я же теперь никто! Дядя умер. Теперь до меня никому нет дела… И хорошо. Наконец-то.

Она только сейчас задумалась об этом. Вот Оксана обрадуется превращению принцессы в обычную девчонку! И слава богу! Надоело. Что изменится? Главный Привратник даже усиленным пайком племянницу не баловал. Это только люди почему-то что-то себе выдумали! Дядя никогда не злоупотреблял положением, даже для любимицы. Только бы из сталкеров не выгнали, вот это будет действительно трагедией… Об этом можно и Лёшку попросить, пусть поговорит с командиром отряда.

– Лёш… – она подняла голову и увидела ключ на его поясе. Сначала промелькнуло: отныне можно просить о чем угодно, Лёшка в Совете, его теперь все слушать будут! Но потом поняла, какой ценой… Это был дядин ключ. Елена помнила, как Борис Владленович то швырял его с ненавистью, когда приходилось принимать неприятные решения, то аккуратно надевал на шею, при этом расправляя плечи с достоинством, как верховный властитель, получающий от этого удовольствие. Для нее он всегда был просто дядей. А Лёшка… Неужели и он достоин этого? Не замечала и не задумывалась. Ведь это был просто ее друг, старший брат и сталкер-инструктор в одном лице. А теперь еще и поклонник. Удобно ли просить? Не потребует ли он чего-нибудь за это? Ну, зато слезы высохли немного: Лёша всегда мог успокоить ее одним своим присутствием.

– Что, Леночка?

Так знакомо это прозвучало, так по-дядиному нежно и с любовью… Не выдержав, она снова уткнулась в подушку.

* * *

– Огнестрельное оружие долго нам служило, но боеприпасы-то не бесконечные, хоть тут многие оружие дома держали. Но когда был обыскан каждый дом, да и в город мы ходили за патронами, поняли, что придется придумать что-то еще. Теперь одно правило для всех: боеприпас только для защиты от превосходящих сил противника. А если можно без него обойтись… то и обойдемся. Нас тогда было больше, это теперь только Амалия Владимировна осталась из стариков. Не вздумай ее Бабкой назвать, кстати.

– Обидится?

– Скорее, смеяться будет, – судя по голосу, Станислав и сам развеселился. – Уже давно такой титул придумали. Сначала между собой так называли, а она не такая уж глухая оказалась. Сказала, что в слове «бабка» много разного смысла заложено, и в глаза так звать разрешила. Но ты поаккуратней все-таки, Дэн, тебе-то она пока этого не позволяла и во внуки нареченные не записывала. Ты б видел, какой ей посох для прогулок изготовили! Баба-яга от зависти помрет! Мужики иногда, как дети, развлекаются, как могут. Выше нее ростом клюка, из коряги, с загогулиной на конце. На болоте без палки тяжело, а она ходит иногда травки собирать. В одной руке дозиметр, в другой клюка. Зрелище убойное. Но ржать надо потише, а то тут же по башке этим посохом и огребешь. В общем, я не об этом… Вместо огнестрела мы взяли на вооружение дротики и стрелы. Ну, некоторые и с копьем неплохо обращаются, но только трое из нас: тяжелые они, копья эти. А раньше, когда с нами побольше народу было… Были старики, которые помогли высчитать оптимальные параметры стрел и дротиков. Город-то все-таки с авиацией связан крепко, нашлись люди. И вес древка посчитали, и оперение стрелы… Только нет их больше. А оружие мы по их чертежам делаем и им пользуемся. Придется и тебе научиться, потому что автомат твой я временно конфискую. Закон один для всех. Согласен с этим, Дэн?

Отчего же не согласиться, если община будет и его защищать? Он теперь один из них, пусть и временно, значит, придется подчиниться общим законам. И Денис кивнул. Вот только учиться владеть чужим оружием – это посложнее. Никаких дротиков в метро не было и в помине. Вспомнив Индейца с его ножами, Денис твердо решил: учиться будет. Легкая зависть к умению, которым не обладал, придала уверенности в своих силах.

– Вот как только видеть получше будешь – начнем учиться. А пока определим тебя к кузнецу в помощники.

– К кому?

Станислав вздохнул так, что даже Денису было слышно:

– Вы там в метро совсем одичали, что ли? У вас кто из железа вещи делает?

– Мастерские. Наверное…

– Ясно. Ну вот, это вроде того. Только без станков с электричеством.

* * *

Алексей пытался что-то говорить, но сейчас Елена его не слышала. Да, завтра она будет держаться совсем по-другому, но сегодня… И девчонка права: кому теперь нужно ее спокойствие? Кого она теперь интересует? Конечно, ее не задвинут сразу на задворки бункера, а никаких привилегий у нее и до того не было. Но большинству и в голову не приходило, что Главный Привратник такой строгий воспитатель и почти не делал поблажек даже своей племяннице. И Алексей теперь мог оставить Елену в покое, карьеру он сделал и без ее помощи, она совершенно бесполезна. Как была бесполезна маленькая девчушка на его руках… Но почему-то он не бросил ее тогда, хоть мог и отказаться, сам был еще ребенком. Не бросит и сейчас. Он и сам не замечал, что его рука теперь не просто лежит на ее плече, а вполне определенно гладит спину. А Елена застыла под этой рукой, затаив дыхание: он все-таки решил воспользоваться ее беспомощным положением! И что теперь делать, она не знала.

– Лёш, ты что делаешь? – глухо прозвучало из недр подушки.

Алексей наклонился к ней, не расслышав сначала, потом понял смысл вопроса и улыбнулся. Это ж рефлекс, обычно девушки в его постели бывали совсем по другой надобности. Но ведь Елене этого не расскажешь…

– Да ничего… Лен, я только повторить могу то, что уже предлагал. Ты сказала мне «нет». Но ты понимаешь, что такой человек, как я, тебе нужен. И сейчас – тем более. Ты сама сказала, что теперь ты… Ты не можешь быть никем, я не позволю этого. Лен, да не бойся ты! Я в любом случае не позволю! – Но он чувствовал ее страх и недоверие. Сейчас следовало отступить и не настаивать. – Лена, я пойду, у меня дел много. – Опять не так сказал, получается, что он ее бросает. До чего же нелегко с приличными девчонками, да еще влюбленными в другого человека, которого, вероятно, уже мутант какой-нибудь переваривает! Алексей осторожно вытащил подушку из ее рук, хоть и с трудом. – Намокла уже. Сейчас я тебе другую принесу.

Вернувшись, он так и не удостоился ее взгляда. Почти не изображая разочарование, вздохнул:

– И молчание было ему ответом! Лен, не дуйся. И не уходи, пожалуйста. Меня до ночи не будет, отдыхай спокойно.

Дел действительно было много, так что он и думать забыл о личных проблемах до самого вечера. Потому что обнаружил еще один недостаток нового руководящего положения: стоило ему взяться за паяльник и открыть распроклятый щиток, Хлопов вытаращился в недоумении. Сам Привратник взял в руки инструмент! Даже не недоумение это было, а просто священный ужас. Логику Хлопова Алексей уловил: этак и остальным Привратникам придется руки замарать работой! Плохой пример, плохой. На то же, чтобы, стоя за спиной стажера Димы, перепуганного электричеством насмерть, объяснить, что нужно делать, ушло в десять раз больше времени. Он устал, как собака, до предела вымотался. Некоторые педагогические навыки Алексей уже приобрел благодаря Лене, но тут просто редкая бестолочь попалась! И все же пришлось терпеть, положение теперь обязывало. Разочарование постепенно зрело внутри. Стоило ли это всё затраченных усилий?

Дверь медпункта Алексей давно открывал, как свою собственную. Врач сейчас уже должен был предаваться заслуженному отдыху, но медсестра была на месте.

– Господин Привратник! – Наталья улыбнулась. – Привет, Лёша, чем обязана визиту столь высокого гостя?

– Наталья Дмитриевна, не желаете ли вы… Нестерова помянуть или мою новую должность отметить? – Но хитринка в голубых глазах вдруг потухла, Алексей тяжело плюхнулся на стул и опустил голову. – Наташ, налей. Очень надо.

– Да… – протянула Наталья. – Не вижу, чтобы ты особо радовался. Сейчас спирт принесу, а ты готовься всё рассказывать. Одним алкоголем делу не поможешь.

Горло обожгло, и он выпил полстакана воды. Ожидая, когда внутри начнет разливаться приятное тепло, Алексей молчал, потому что на трезвую голову жаловаться на жизнь бывшей любовнице еще не созрел. Вот сейчас наступит состояние легкого головокружения, и, может быть, жизнь покажется не такой мрачной. И отпадет потребность разговаривать? Но легче ему не становилось.

– А ключ этот замечательный тебе выдали? Где же он?

– Вот. – Сидя снимать его с пояса было неудобно. Алексей встал, и Наталья начала хохотать:

– Ой, Лёшка! Ты уморишь!

– Что не так?! – четкость мышления уже была немного утеряна, хоть и пьяным он себя не ощущал.

– Остальные Привратники эти железки на груди у сердца носят, гордые и довольные. Только ты прицепил на штаны, поближе к самому дорогому!

– Я не специально. Тяжелый он, зараза! Надеюсь, у мужиков в Совете таких ассоциаций не возникло.

– Это они тебя еще плохо знают. Ты все-таки больше с Нестеровым общался. И то из-за Лены. Как у вас с ней, кстати?

– Нормально. – Алексей пожал плечами: что с Ленкой может быть нового? Едва разговаривают…

– Я не об этом спрашиваю… Как у вас отношения развиваются?

– Наташ, хоть ты не трави душу! Я и так спать перестал, жду, как идиот, брачной ночи. Смешно даже, честное слово! Налей еще.

– Ничего не радует? – Алексей действительно выглядел неважно. Но что было тому причиной: безответная страсть или новая должность? От него всего можно ожидать. – Спирт под твою ответственность, Привратник. Хотя медицина у нас по части Лапина…

– Ничего… Скажем, что на пол разлили. Только никто не поверит.

– Если бы я своими глазами сейчас не видела, как ты стакан спирта выпил… Лёша, ты на себя не похож. Тебе плохо будет!

– Хуже, чем есть, не будет. – Он закрыл лицо руками, вздохнул. – Я в полном тупике…

– Ты про Лену?

Нет, ничто не могло заставить его раскрыться, он пришел поговорить, но молчал. Пусть Наташа строит предположения сама. Пусть думает, что он несчастлив в любви, за это можно пожалеть мужчину. А вот за все остальное – он в жалости не нуждается!

– Ничего, подожди немного, пусть девочка придет в себя. Ей сейчас тяжело без Бориса Владленовича. И что вы жметесь по углам, пришел бы к ней спокойно. Кто тебе мешает?

– Ничего не выйдет, я же для нее никто, просто друг. В лучшем случае – брат. Ну, сидит тут Лёшка, и пусть дальше сидит… В спокойной обстановке мне не дождаться ответа.

– Стратег! Обо всем подумал. Она тебя не любит.

– Она меня боится, Наташа! – Алексей повысил голос. – Теперь я в Совете, это высшая власть, чего еще надо? Я к ней серьезно, с предложением… А она нос воротит.

– Но что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король… – Наталья протянула руку через стол и погладила Алексея по щеке. – Ты добился своего? Ведь этого ты хотел?

Он ничего не хотел. Затуманенный алкоголем разум отказывался что-то анализировать, он слишком устал. Только бы посидеть тут и ни о чем не думать, не беспокоиться. Старая песенка говорила правду: среди большой политики нет места любви. Ну и черт с ней! С которой из них? Почему-то вспоминалась далеко не политика, а девчонки, для которых он создавал иллюзию нежных и горячих чувств, даже любви, не имея о ней ни малейшего понятия. Черт с ней! И пропади она пропадом, эта… наверное, все-таки Ленка. В Совет мало войти, нужно удержаться там. Рука Натальи была мягкой и теплой, он поцеловал ее ладонь.

– Ну почему ты все время отказываешься от меня, Наташа? Ты помнишь, как нам было хорошо?

– Помню. Было. Восемь лет назад. – Она все же не отнимала руку. – И я хочу, чтобы у нас осталась красивая память об этом. А то опять будем с тобой думать, чей же это ребенок родился?

– А ты уверена? – Он помнил, как приглядывался к мальчику, не находя в нем ни собственных черт, ни малейшего сходства с мужем Натальи. Почему-то сейчас об этом думалось уже не с ужасом, как в те годы, а с сожалением. Тогда он думал, что на всю оставшуюся жизнь с Леной навозился, и вздрагивал при мысли о потомстве.

Женщина правильно истолковала перемену его настроения:

– А ты повзрослел, господин Привратник… Нет, Лёш, он не твой. И я тоже не знаю сейчас, радоваться этому или нет. Какое это имеет значение? Жизнь в бункере продолжается, дети растут. Им придется труднее, чем нам. Но в одном им будет легче: не о чем сожалеть… Как нам с тобой, ведь мы слишком много помним.

Ругая себя и стараясь не думать о том, что скажет врач, обнаружив недостачу спирта, она плеснула еще немного Алексею в стакан. Воды больше не было, и Наталья ушла за графином в изолятор. А когда вернулась, Алексей уже спал на кушетке, даже не сняв обувь. Забытый ключ валялся на столе.

 

Глава 3

Похороны

Алексей ненавидел так называемую птицеферму и заходил туда только в самом крайнем случае. Как бы ни изолировали ее от остальных помещений, как ни чистили, как ни отводили вытяжку в вентиляцию, все равно антисанитария в курятнике была жуткая. К счастью, кормить кур и убирать за ними никогда не входило в его обязанности. Но теперь не приходилось выбирать, Совет в полном составе месил ногами помет на полу и пересчитывал птичье поголовье. Никитин предводительствовал. Только он один и получал от этого удовольствие, видно, приятно было заглянуть в испуганные глаза рядовых жителей, внезапно появившись среди них. Если он хотел показать себя руководителем, который лично разбирается во всех делах и стал ближе к народу, то ошибался: остальные Привратники посмеивались над ним. Двадцать лет бункер прекрасно управлялся из одной комнаты, а от помета на подошвах эффективности не прибавится. Прибавится только перьев на одежде, потому что куры, не испытавшие никакого трепета перед Главным, хлопали крыльями и кудахтали.

Новая манера совещаний на бегу никого не устраивала. Нестеров в свое время, интуитивно или сознательно, нащупал нужный курс: он создал вокруг правления атмосферу тайны, отделил его от остальных людей. Постепенно вводил в обращение старомодный стиль ведения беседы, сделал его присущим только Привратникам. Даже само это слово, выхваченное из какого-то случайного разговора, использовал во благо Совету. Он оказался неплохим психологом и немного актером, а остальные быстро поняли его идеи и поддержали. Теперь оказалось, что Никитин соглашался только для виду. Он не понимал, насколько эфемерна и условна власть в бункере. Что люди подчиняются, потому что сами этого хотят. Потому что за них решают высшие. А высший не может отряхиваться от мусора посреди этажа и, держась за поясницу, с трудом спускаться по лестнице за излишне резвым начальством. Алексею эти «выездные сессии» проблем не доставили, а вот среди остальных зрело недовольство. Три стервятника буравили взглядом согнутую спину Сергея Петровича, от всей души желая тому хоть ногу подвернуть. Для начала.

– Смех убивает авторитет, Алексей. А ведь над нами смеются, к сожалению. Ну, не над вами пока еще, вы не смешны, а вот я… – Юрий Борисович высоко держал седую голову, будто его ничего не смущало. – Традиции – это всё, что нам осталось. Он ничего не понимает!

Порядок и стабильность – только это и мог предложить людям Нестеров. Люди не должны голодать, а ресурсов оказалось достаточно для того, чтобы накормить небольшую горстку спасенных. Но людям нужно завтра, они хотят знать, что снова наступит день, и жизнь не станет хуже. Стареющий Совет, не склонный к переменам, сумел создать эту иллюзию. Грицких неспроста остановил свой выбор именно на Алексее – его хорошо знают, он приносит большую пользу бункеру. Его назначение в Совет закономерно. Кто же еще, кроме него? Совсем незнакомых и неизвестных в этом малом сообществе не было, но все остальные кандидаты оказались непригодны. Только Колмогоров был полностью готов, остальные требовали шлифовки. Странно, что Борис Владленович придерживал его на вторых ролях так долго…

Это даже к лучшему, что есть Никитин – временная передача ему власти станет кратковременной. Опрометчивые поступки нового Главного готовят почву для протеста, нужно только выбрать правильный момент для переизбрания. Но Грицких хотел быть уверен в единогласии Совета. Они однозначно будут против Никитина, но за кого? Колмогоров пока еще неопытен, к тому же осторожен и проголосует, как нужно, да и склонить на свою сторону Хлопова и Лапина будет нетрудно. В бункере Юрий Федорович изменил бы только одно… Нестеров был категорически против того, чтобы власть держалась «на штыках», он предпочел армии гвардию. И создал ее постепенно, не запугивая людей, собирая сторонников и вооружая их на случай бунта. На его век хватило спокойствия, но в будущем небольшая реформа не помешает. В остальном Грицких предпочитал придерживаться старых порядков – он любил постоянство. И сила оружия поможет его сохранить. Хотя бы для избранных.

* * *

Сегодня со зрением стало немного получше, поэтому Денис решил наконец познакомиться с новым жилищем и его обитателями. Впрочем, еще неизвестно, кто кого дольше разглядывал – люди были не только приветливы, но и любопытны. Ему показали весь дом, который оказался совсем небольшим, но запутанным. В одиночку Денис тут же терялся и не знал, как вернуться в центральную комнату, вчера служившую столовой. Он никак не насчитывал тех двадцати семи человек, о которых говорил Станислав, но ему сказали, что еще ночью все охотники ушли и взяли на прогулку детей.

Амалия Владимировна помогла Денису найти его защитный комбинезон, и на этот раз Пищухин смог одеться самостоятельно. Предупрежденный, что до рассвета осталось всего полчаса, он вышел наружу и услышал голоса. Люди были где-то совсем недалеко, но не настолько близко, чтобы разглядеть их без фонаря. Вскоре он услышал плеск – по невидимым под водой мосткам безо всяких вешек бежала маленькая фигурка. Денис не мог понять, мальчик это или девочка. У ребенка в руках был небольшой лук: видно, обращаться с оружием здесь учили с малолетства. Остановившись в воде недалеко от берега, дитя разглядывало гостя, не торопясь выходить. Но сзади подходил его товарищ, тропинка была узкой, и разойтись на ней даже детям было трудновато. Нерешительного подтолкнул более бойкий, и оба они выскочили на поляну. И тут Денис уже не сомневался, что первой была девочка. Более резвая, чем второй ребенок, она протянула Денису что-то со словами:

– Подержи Кузю.

Денис чуть не отдернул руку от змейки с двумя головами, но все же принял зверушку в ладони. Та была ненамного толще его пальца и длиной в полметра. Обе головы тут же принялись изучать перчатку, растянувшись в разные стороны. Интересные тут детские игрушки и домашние питомцы…

– Ужик это, только мутировал чуток! Видишь пятна желтые?

Зверя-ужика Денис не знал, даже слова не слышал никогда, поэтому желтые пятнышки по бокам змеиных голов показались ему скорее страшноватыми и внушающими тревогу. Но если детям разрешают играть с Кузей, то и ему бояться нечего.

– А это наша молодежь! Девочка – первый выживший ребенок. Хотели Евой назвать, да Бабка не разрешила. Сказала, что двусмысленно, вероятно, грех и примета плохая. Но мать упрямая, Ивушкой ее назвала. Не по-русски, так на латинский манер. И мальчик позже родился. Иван.

Голос Станислава Денис уже научился опознавать даже через противогаз. И такая гордость в том голосе звучала, будто рожал лично.

– А они брат с сестрой?

– Нет, слава богу, не родственники. – И добавил уже потише. – Все равно. Вымрем мы, если не объединимся с кем-то… Здоровых здесь нет. И природа не дура, Дэн, она нежизнеспособное на свет не явит. Попыток завести потомство много, одиннадцать семей в общине, не все подходящего возраста, правда… И это всё.

– Только двое?

– Было трое, – ответил Станислав таким тоном, что Денису расхотелось расспрашивать об этом.

От двоих детей шума и суеты оказалось тоже много; взрослые стояли по краям поляны, поглядывая на небо и в темноту леса вокруг островка. Так охраняют только самое дорогое и ценное, а большего сокровища, чем дети, здесь не было. Станислав держал стрелу у тетивы, остальные не выпускали из рук дротиков. Мальчик, забыв о том, что стеснялся чужого дядьку, в очередной раз «убил» метким выстрелом ближайший куст, Ивушка приносила стрелу, но потом из-за тренировочного оружия разгорелся спор – уступать девчонкам игрушки тут, по-видимому, не положено.

Денису нужно было уходить в дом, но он немного задержался снаружи, чтобы оглядеться. Вода, окружавшая поляну, отражала серое предрассветное небо, от этого казалось еще светлее. Метрах в тридцати уже начинались заросли, да и прямо посреди болота виднелись невысокие деревья с большими листьями и склоненными ветвями. Сосны на влажной почве вытянулись, как травинки, возвышаясь макушками над густым черным лесом позади них. Отвернувшись от линии горизонта, где вот-вот должно было показаться солнце, Денис разглядел наконец крышу жилища. Посеревшие прямоугольные плашки, похожие на плитки кафеля на станциях, заинтересовали его. Как же можно с их помощью защитить людей внутри? Нужно будет спросить Станислава.

* * *

Открыв глаза в чужой постели, Елена долго не могла понять, где находится. Комнаты бункера были похожи одна на другую, но тут всё чужое. Она вспомнила, что видела во сне Лёшку, не таким, как сейчас, а каким он был во времена ее раннего детства: хулиганистым юношей, которого легко было вовлечь в игру, особенно связанную с нарушением дисциплины бункера. Еще бы он не снился ей – его комната, его постель. Где ночевал он сам? Лучше не думать об этом. Лишь бы не здесь.

Но она не могла хоть на минутку не представить, как это – просыпаться тут каждый день, а рядом был Лёшка. Просыпаться она хотела бы… Если бы Алексей оставался прежним, не намекал ни на что, не гладил ее безотчетно совсем не по-дружески. Теперь уже всё изменилось, и другой человек занимает ее мысли. Поэтому Лёша, как бы ни старался, не станет тем самым… Нет! Если бы Алексей действительно хотел изменить эту ситуацию, он вел бы себя по-другому! Страстно влюбленные совершают безумства, а не уговаривают планомерно и последовательно. Один раз сказать о любви – этого мало. А проявлять заботу о ней – это было всегда, ничего нового не произошло. Замуж… Он никого не любил, просто ему удобно жениться на той, которую хорошо знает, от которой нечего ждать сюрпризов. И другие непригодные кандидатки сразу отпадут к тому же.

Закрыв глаза, еще раз вдохнув родной и привычный запах, она подумала, что в чем-то Лёшка прав – они свои друг другу, и брак стал бы неплохим во всех отношениях. Если бы не любовь, которой не было. Но она была! Только Лёшка тут совершенно ни при чем, и сравнивая дрожь, бессознательно пробегавшую по всему телу в присутствии Дениса, с точно выверенным до мелочей искушением у запасного выхода, Елена понимала, что, оставшись в этой постели, она о многом пожалеет. К тому же постель Привратника обычно пуста – слишком мало у них времени. Но теплый сон не отпускал ее. Нужно было бежать отсюда, чтобы ненужные мысли не лезли в голову.

Она уже не сожалела, что пришлось выпроводить Дениса из убежища. После дядиной смерти бункер был обыскан сверху донизу, жители пересчитаны, охрана заглянула в каждый уголок, где только можно было спрятаться. Сталкеры обошли окрестности. Остаться было бы не просто опасно… И там опасно! Она верила, что Денис уцелеет. Сережа Мухин добрался до Москвы один, он не погиб по пути. Разве Денис хуже? Но ожидание будет еще мучительнее, станет тревожным и болезненным. Что с ним? Где же он? Появится ли когда-нибудь снова? Лёшка в это не верил. Она тихонько спросила его, каковы шансы. Он покачал головой: никаких. Но его не поддерживала надежда! Лёшка, кстати, вообще не знал такого слова и говорил, что сбываются не мечты, а точные расчеты. У него они сбывались всегда, но как же это было скучно!

Сейчас она должна стать такой же холодной, как и Алексей. Деловой подход: «Ты обозначил свои притязания, я тебя услышала. Думаю». На самом деле думать было не о чем: сердце не размышляет, оно бьется учащенно или молчит совсем. Правда, Лёшка все же не вызывал ни однозначного равнодушия, ни бурных эмоций. В этом и было самое неприятное! Сегодня похороны. Нужно быть готовой к ним и не плакать. Последний день, когда дядя еще Главный Привратник. Завтра про него начнут понемногу забывать…

* * *

К темноте глаза приспособились намного быстрее, и теперь можно было даже постоять в карауле у тропинки на остров. Денис замечал движение на другом берегу, но мимо пробегали только мелкие животные. Черные силуэты деревьев на фоне темно-синего неба слегка покачивались. Всё издавало звуки, казалось, что даже рябь на воде от ветра – и та шумит. Из-за этого приходилось все время настораживаться: он еще не умел отличать опасное от безопасного, даже тихий плеск заставил подскочить. Оказалось, что просто какое-то существо пьет воду, шлепая языком по воде, по ней расходились круги. Мутант скрывался в тени, не разглядеть. Денис мог по повадкам распознать хищника, и этот явно людьми не питался, даже испугался, когда сталкер вдруг пошевелил затекшими ногами. Долго сидеть неподвижно очень неудобно – не блокпост. Здесь приходилось самому скрываться.

Всё совсем не так. И даже оружие не применить – нет оружия. Он просто должен поднять тревогу, если крупный мутант решит подойти к дому, ведь от самого Дениса сейчас толку немного. Но можно было просто посидеть и подумать, свыкнуться немного с новой жизнью. Именно новой, так он и понимал свое теперешнее существование. Новые люди, новые обстоятельства заставляли задуматься. И подсказать теперь некому…

Он был беспомощен, как тогда, в детстве, на станции. Никто не называл это детским домом, чаще – детским садом, но вечером эта разница становилась видна. Маленький Пищухин, как и некоторые другие воспитанники, оставался в детском саду, некому уже было забрать его домой. Ему всегда говорили, что делать, куда идти. Тут поначалу показалось очень похоже. Чуть позже Денис понял разницу: он должен решать сам. Его поддержат, потому что он не только чужой, но и шагу пока ступить не может. Теперь он уже не маленький мальчик – обученный сталкер. Пусть все его знания о городе в лесу равны нулю! Он научится.

Очень нужно собраться с силами и снова придумать, как увидеться с Еленой. Если уж почему-то остался в живых, значит, нужно пользоваться этим. Эти люди на болотах помогут ему выжить, уже помогли. Теперь пора действовать и самому. До бункера прежде всего надо добраться, и нужно перестать бояться леса. А лес пугал до утра незнакомыми звуками, неожиданно вспорхнувшей из травы птицей и покачивающимися почти над головой черными лапами сосновых веток.

* * *

Охранник так тихо присоединился на ходу к Совету, что они не сразу заметили, что их стало шесть. Никитин остановился и спросил:

– Что вам нужно?

– Люди у дверей. Пять человек пришли из капониров. – Дежурный охранник ждал, что новый Главный тут же пройдет к гермодверям, но тот не двигался. И он добавил. – Бесятся. Голову обратно принесли, похоже…

Даже это не заставило Никитина поторопиться. Флегматичный Хлопов тихо пояснил:

– В таких случаях полагается действовать Главному. Борис Владленович бы…

Голос Никитина сорвался на визг:

– Я меняю порядок! И если, вашу мать, вы считаете, что Главный должен рисковать своей жизнью, то ошибаетесь! Это дело службы безопасности!

Он оглянулся на Грицких, но старичок, стальной по характеру, был слишком немощен и хрупок, чтобы противостоять рассерженным соседям. За спиной «силовика» стоял Алексей. Сергей Петрович всегда считал его наглым выскочкой и не сожалел бы ничуть о его утрате. К тому же крепкий мужик с пистолетом за поясом выглядит намного представительнее.

– Колмогоров, я передаю вам полномочия вести переговоры.

Алексей, ожидавший чего-то подобного, без возражений отправился надевать комбинезон. Только когда дверь за ним закрылась, начал отпирать наружную.

Глазам делегации предстал не ожидаемый старик, а вооруженный сталкер в легком респираторе. Старший группы хотел возразить вопиющему нарушению порядка, но заметил ключ и умолк. Из-под длинноватой пижонской челки сталкера-Привратника поблескивали насмешливые голубые глаза. Когда-то давно этот парень воевал против них, бои не забыты, хоть обе стороны делали вид, что это не так. Но говорил старый знакомец, как и все остальные в Совете, хоть тут традиция витиеватой речи была соблюдена. Не просто так это было заведено в бункере, и пришлось прогнуться под требования соседей: пока слова подбираешь, обдумаешь их как следует и успокоишься. Зато и лишнего не наговоришь.

– Какая нужда привела вас в бункер? Надеюсь, вам прислали официальное приглашение на похороны? Это событие настолько значимое, что иначе и быть не могло. Или…

Непроизнесенные слова легко угадывались: или вы сами прибежали, только бы на Нестерова в гробу поглядеть наконец-то?

– Мы пришли выразить протест ложным обвинениям. Никто из наших не опознал чужого человека. И не нужно валить все несчастья на наше поселение. Лучше у себя поищите, кому это нужно было…

– Протест принят.

Неприлично молодой Привратник продолжал стоять у входа, положив руку на пояс рядом с рукояткой пистолета. Внутрь не приглашал. Но за его спиной показался уже хорошо знакомый Юрий Борисович.

– Расследование ведется, но сегодня, надеюсь, обойдемся без взаимных упреков: похороны скоро начнутся. Вы предпочли бы пройти внутрь или, чтоб не возиться с комбинезонами, здесь подождете?

Старший группы отступил назад:

– Будем ждать.

Он не позволит этим премудрым политикам уйти от ответа. Но, разрядив слегка негатив, был готов отложить беседу. Пусть Нестерова закопают, скажут, что им там в голову придет – долгое это дело, речи надгробные – траурный салют устроят. Наверное, без этого не обойдется… И можно будет поспрашивать: какая сволочь решила, что их мирный и процветающий поселок, практически ни в чем не нуждающийся, мог послать киллера к Главному в бункер?!

– Вы крепко влипли, Алексей Аркадьевич, – старик в частной беседе говорил кратко и емко. Но как раз от Грицких мата еще никто не слышал, впрочем, он и без мата мог донести до собеседника любую мысль и мнение о происходящем. – Теперь замучаетесь за ворота ходить. Никитин начнет изворачиваться, как может, но отдуваться на переговорах будем мы с вами.

Это «мы с вами» Алексея не радовало – он не стремился примыкать к этой группировке. Даже если она будет насчитывать подавляющее большинство – три штуки Привратников. В Совете нечетное число людей, чтобы не было равенства по голосам в сомнительных вопросах, но вариантами «за/против» никто не ограничивает, можно занять нейтральную позицию. И пока Алексей решил придерживаться именно ее, никто не осудит начинающего Привратника за некоторую нерешительность.

– А нам с вами, Юрий Борисович, еще и вопрос электроснабжения решать надо, если я правильно понял. Не лучше ли начать прямо сейчас?

– Похороны – как-то не самое хорошее время… – задумался тот. – Но большинству это всё по… побоку, особенно соседям. Решено, начнем сегодня! Тут зять Хлопова, должен же он с родственником пообщаться… Выберем подходящий момент.

Алексей уже подзабыл, который из соседей женат на дочери Привратника, в последние годы вопросы переселения начали решаться более мирным и естественным путем. Но за всеми не уследишь, много их туда-сюда бегает.

– А вы, Алексей, для начала справились неплохо. Только оружие там поменьше демонстрируйте, не ваше это дело теперь. Побольше переговорного процесса… Такие дипломатические способности нельзя не отметить, если вы смогли в нашем замкнутом пространстве после стольких… романов остаться живым и неженатым. Выдающийся случай! Мне такое не удавалось.

«Это потому что ты прямой и непробиваемый, как стенка, и женщин не любишь», – думал Алексей, прикидывая, о скольких «романах» известно Привратнику. Вряд ли тот составил полный список, так что его дипломатические способности еще и сильно преуменьшены. Но такая осведомленность старика и, вероятно, всего Совета настораживала. Теперь многие тайны приоткрывались. Пора бы и ему, как и всякому нормальному Привратнику, обзаводиться доверенными лицами, иначе говоря, стукачами. А то так и помрет неинформированным. Не хотелось быть хуже людей.

Прощание с Нестеровым должно было проходить наверху, у вырытой могилы. Но Фролов подозвал Алексея пораньше.

– Вы с Леночкой были самыми близкими ему людьми. Неужели вам хочется на виду у всех с ним прощаться?

Алексей согласно кивал. Лично ему наверху удобнее – там лицо противогазом закрыто, следить за собой не нужно. Впрочем, побежденный противник достоин каких-то слов, хоть бы и символических.

Елене не к лицу был черный цвет, подчеркивал и без того нездоровую бледность. Наверное, вчера она уже сказала дяде всё необходимое, поэтому сейчас, понимая, что перед ней всего лишь тело, положила руки на край гроба и молча опустила голову. Душа услышит и без слов, если она есть где-то. Алексей коснулся обитых тканью досок с другой стороны.

«Прощайте, Борис Владленович! Вы доверили мне Ленку, и я ее не оставлю. Больше ничего не могу обещать».

Вслух такой несуразный монолог не произносился, конечно. И он тоже ничего не сказал. Только поглядывал на Елену, с которой не виделся со вчерашнего дня, но сейчас неподходящий момент для любых разговоров.

* * *

В красных отсветах, точно дьявол в аду, ворочал щипцами угли здоровенный мужик в кожаном фартуке. Расслышать что-то в металлическом звоне и треске пламени было трудно, но он, видно, ощутил спиной прохладный ветерок из приоткрытой двери, повернулся к Денису:

– Дверь закрой! – Кузнец был без бороды, бритый наголо, взмокший лоб повязан пестрой тряпкой. – Денис?

Пищухин кивнул.

– Ну, тогда иди сюда, вставай к меху. А то мне самому не с руки…

На углях лежал раскаленный докрасна кусочек металла. Кузнец ловко подцепил его щипцами и переложил на наковальню. Под гулким молотом огненный треугольник вспыхивал ярче и снова угасал. Сам Денис не попал бы сейчас и по наковальне – в поле зрения еще плавало темное пятно, но выполнять несложную работу он мог. Его предупредили о том, что в кузнице будет жарко, но он не ожидал такого сухого и горячего воздуха. Уже через минуту пот разъедал глаза, но на углях разогревалась очередная заготовка наконечника, и остановить подачу воздуха сейчас было бы неправильно. Кузнец привык к неровному мерцанию света, поэтому заметил, что помощник уже мокрый, как мышь.

– Стой. Лишнее снимай, а то в обморок упадешь, да бандану возьми. Утереться некогда будет. И побыстрее – остывает!

Никто не сказал Денису имени кузнеца, и сам он представляться не спешил. Да и не нужно это было – оба обходились односложными репликами, тяжелая работа сбивала дыхание и к разговорам не располагала.

– Хорошо с помощником! – сквозь звон слова доносились обрывками, но нетрудно было догадаться. – Ни одна падла сюда не идет.

И неудивительно, потому что оглушающий жар от печи, постоянный стук и черный дым вряд ли могли доставить удовольствие, если только человек не родился для этой работы. Денис уж точно не чувствовал себя таковым, но не протестовал. Ему всё еще было интересно, как из кусочков железа получаются аккуратные почти готовые наконечники дротиков и стрел. Огонь завораживал, особенно искры, иногда взлетающие из-под молота. Никакого сравнения с мастерскими, где каждый патрон похож на другой, сделан по стандарту.

Кузнец по одному ему известным причинам делал наконечники то пошире, то поуже. Наверное, и стрелы будут разного назначения. Даже в детских руках лук казался Денису серьезным оружием, насколько же далеко смог бы послать стрелу Станислав из мощного лука высотой почти в его рост? Если до сих пор какая-то палочка с железкой на конце выглядела смешной по сравнению с патроном-«семеркой», то теперь мнение переменилось. Вблизи от цели еще неизвестно, в чем убойной силы больше окажется. Но ведь это оружие не против людей, оно для охотников. И для умелых охотников… Теперь, глядя, сколько сил уходит на ковку – а ведь нужно будет сделать наконечники еще острее – Денис понимал, что это совсем не детская забава. Конечно, метрополитен опережал этих людей по технологиям, да ведь община в гонке вооружений не участвовала, просто научилась обходиться своими силами.

Очень хотелось освоить и это оружие, но он боялся, что лук окажется слишком сложным для него, поэтому с большим интересом приглядывался к дротикам. Древки для них были сложены тут же, общий вес с наконечником навскидку потянул бы на полтора килограмма, не меньше. Хватит ли сил? Денис решил, что хватит, силой его природа не обделила. Только бы поскорее исчезали эти проклятые мутные пятна, которые заставляли чувствовать себя беспомощным: надоело водить глазами из стороны в сторону, разглядывая предмет полностью лишь с третьей попытки. На охоте так много времени не будет, а хотелось стать не хуже других…

Последний наконечник зашипел в холодной воде. Денис к этому времени уже отдыхал, наблюдая за чужой работой.

– Молодец, Дениска, не жаловался! Здоровый ты парень…

– Так на дрезине с ручным приводом тренировался… – отшутился Денис. Он освоился в кузнице, начал и без объяснений понимать, что к чему. На первый взгляд простое дело требовало немалого умения и опыта. А какое дело его не требует? Разве что воздух на угли подавать – любой дурак справится. Но похвалу принял, потому что в одиночку у кузнеца ушло бы гораздо больше времени.

– Сворачиваемся, на сегодня всё. Кузница снаружи – вредное производство, не фиг тут рассиживаться. Но и в доме работать нельзя. Собери-ка тут всё, а я огонь погашу.

Денис не видел в доме ни одной печи, только жировые светильники и лучинки в подставках. Наверное, открытый огонь горел где-то снаружи, а уж как тепло попадало в дом, про это еще предстояло узнать. Он подобрал все наконечники и остановился у выхода. Снаружи было слишком светло, а идти на ощупь даже несколько метров с таким ценным грузом опасался: не рассыпать бы, а то придется потом искать в траве. Но то ли кузнец был слишком занят, то ли не подумал о том, что Денис не переносит света. В итоге пришлось все-таки опустить на глаза бандану и шагнуть наружу самостоятельно.

Солнце согревало… Пахло застоявшейся водой и, наверное, лесом немного. Денис отсчитал десять шагов. По его расчетам надо было повернуть налево и пройти еще три-четыре. Заблудиться тут было негде, но он боялся упасть.

– Два шага не дошел! – Оказывается, его просто испытывали. Денис улыбнулся и, сделав эти два шага, нащупал вход в дом. – Неси, давай, за руку тебя водить… Пусть Стас с тобой возится. И еще приходи! Дротиков мало, а к зиме уже сейчас надо готовиться, под снегом металл хороший хрен найдешь…

* * *

Лена не позволила ее проводить, да и самому Алексею было бы трудно сбежать с официальной церемонии поминок государственного уровня. Отсидев своё с печальным видом в узком кругу Совета, чтоб он провалился, Алексей не знал, куда идти. Холодность Елены была настоящей или просто сейчас ей трудно быть какой-либо другой? Еще один тяжелый день закончился, и он вернулся к себе.

Койка оказалась аккуратно застеленной, ни морщинки на одеяле. И тут полный официоз! Холодно, пусто. Нужно перенести бумаги, теперь ему положен свой кабинет на первом уровне. Судя по тому, как активно Грицких взялся за переговоры об электроэнергии, не только рабочие материалы придется перетаскивать, но и спальное место, и вообще не вылезать оттуда. Оно и к лучшему, сейчас свободное время ему противопоказано. Но спать-то надо иногда, а он еще после убийства Нестерова силы не восстановил. Не тронув расправленное Еленой одеяло, он собрал бумаги, касавшиеся новой, поставленной Грицких, задачи, и ушел наверх.

 

Глава 4

Не всё так просто

– Нет, ну откуда у него это?! – Мужской голос прозвучал совсем рядом, зло и раздражительно. Юрий, как показалось Денису. Ему ответил Станислав:

– Не лезь, это не твое дело. Я сам узнаю.

– Как это не моё?! – И он умолк, вероятно заметив Дениса. Кто-то взял ящик из рук, и можно было теперь убрать с глаз мешавшую повязку.

– Генка-то где, там остался? – Станислав говорил как-то преувеличенно бодро, прерванный разговор не был продолжен. – Пора тебе познакомиться со «столпами общества», Дэн. Вот на Юрия погляди, он у нас за военные действия отвечает.

– Которые в мирное время на хрен вам всем не сдались! – Юрий усмехнулся и продолжил. – А вот это Стас – главный по выживанию…

Шуточное представление уже знакомых людей в новом качестве прошло без затруднений. Денис был уверен, что постепенно станет здесь своим. Придется жить некоторое время совсем не так, как он привык, но жить-то он будет, а это главное. Очень нужна передышка, хотелось разобраться со своими собственными планами и мыслями, ведь, уходя из бункера, молодой сталкер перечеркнул для себя всё это… Ни о чем не думал дальше следующего шага. Теперь он опять не знал, что случится через минуту, но был готов узнавать. Под этой, не бетонированной даже, крышей общинного дома Денис чувствовал себя не хуже, чем под сводами метро. Если бы только ему не напоминали вот так, оборванным на полуслове разговором, что он чужой… Придется смириться, он же здесь не навсегда.

– Стас дом спроектировал. Надеюсь, не припишет себе все заслуги по постройке, как товарищ Берия – дома-высотки? – продолжал иронизировать Юрий. – И про лук со стрелами он допёр, да и других научил. Серьезно, Стас, не смущайся! Но остальные у нас тоже не пальцем деланные. И раз уж, Дэн, ты созрел для того, чтобы влиться в дружный мужской коллектив, осваивайся…

А меж тем прерванный разговор не сулил Денису ничего хорошего. Подробный план бункера, найденный в его разгрузке, вызвал слишком много вопросов. Станислав хотел бы разузнать про него постепенно. Денис не искал эту вещь, не спрашивал о ней, а, если сопоставить листки бумаги с рассказом юноши, выходило, что план принадлежал Тимофею. Заказ изнутри… Иначе почему листочки бумаги так потрепаны, будто долго путешествовали? Да и владеть подобной информацией никто снаружи не мог. Нужно было выждать и понаблюдать. Денис, конечно, не производил впечатления злоумышленника, но полного доверия еще не заслужил. Так ли он прост и открыт, как кажется? Только время это покажет. А пока нужно поскорее проверить новобранца в «боевых» условиях, тем более он сам и рвется в бой – повседневная жизнь общины совсем не так неспешна и нетороплива, как кажется. Ни один человек не окажется лишним.

Юрий был настроен категоричнее, предлагал спросить прямо, откуда такой ценный документ? Даже не спросить, а допросить, прессануть неожиданно, чтобы со страху Денис ничего не утаил, чтоб опомниться не успел и ерунды насочинять. Спорить с Юрком было трудно, но Станислав сумел надавить авторитетом, поэтому приятель и начал издеваться над «главным по выживанию». Стас действительно был этим главным, но только в мирное время… Если использовать план бункера и паренька так, как предлагает Юрий, наступит время войны. И тут уже всё решать будут совсем другие люди, которым надоело подчиняться равному… Власть портит, когда она легко доступна, когда человек знает только право, но не обязанности. А кушать люди хотят даже в военное время, так что же важнее? А неважно! Мысленный каламбур слегка рассмешил Станислава. Там видно будет. Всегда есть угроза, он привык к этому.

Потерявшийся на болотах беспомощный Денис напомнил Стасу его самого, поэтому и не хотелось отдавать парня Юрку, ни к чему эти допросы. У юноши внутри сейчас и так творится невообразимое: страх, боль, стыд за собственную глупость, и еще за то, что ему страшно. Молодой он и неопытный. Нужно хоть немного помочь сталкеру, а не прессовать. В любом случае, он никуда не денется отсюда: «прекрасная Елена» неподалеку, девушка надежно привязывает к этим местам.

– Дэн, ты лягушек ел когда-нибудь?

– Нет… А кто это?

– Съедобная штука, можешь поверить! – Вид сосредоточенного Дениса, пытавшегося вспомнить хоть немного о лягушках, вызывал неудержимый смех. – Они ночью на костер хорошо ловятся, огонь их привлекает. Вот я, кстати, лягушек дожидался, а пришел ты…

Денис не обиделся на легкие насмешки, да и был слишком увлечен делом: наконечники дротиков нужно еще довести до остроты бритвы, чтобы пробивали шкуру мутанта: свиньи в подмосковных лесах толстокожи, не то что их прирученные собратья в метро. К тому же наконечники легко отделялись от древка, и частенько недобитая добыча уносила их на себе. Примерившись к новому оружию, сталкер решил, что, при некоторой тренировке, справится. Станислав обещал к вечеру эту тренировку ему устроить, так что ждать осталось совсем недолго.

Денис уже успел немного узнать «мужской коллектив» и предпочел бы учиться в отсутствии Юрия. Людей действительно оказалось очень мало, за один день он успел запомнить почти всех. Вспыльчивый Юрок, оказывается, все же умел нормально разговаривать, но только с Амалией Владимировной и своим приятелем, который сейчас прилаживал оперение. Семен Калинин постоянно жаловался на что-то, но никто внимания не обращал, и Денис тоже привык к ворчанию вполголоса. Восьмилетний Иван, его сын, подавал перышки, аккуратно расправляя каждое на готовых стрелах.

Мать Ивушки, Анастасия, тоже входила в число охотников. Денис удивился, а Станислав сказал, что эта дама – его вечная головная боль, но что поделать, если при обращении с точным и изящным луком у большинства мужиков руки из задницы прорастают? Под пристальным взглядом «дамы» Денис чувствовал себя как-то неуютно. Он уже с нетерпением ждал захода солнца, чтобы узнать, относятся ли нелестные слова Стаса и к нему тоже, хотя сам был почти уверен в этом. Поэтому обрадовался, когда с ними вызвался пойти наблюдающим Руслан Морозов – молчаливый и спокойный, напомнивший чем-то Доронина.

Мужчин в общине было больше, но многие уже не могли бы ни выследить добычу, ни подстрелить. Кузнец Геннадий, как оказалось, сильно хромал. «Пожеванная» мутантом, как он выразился, нога не позволяла преодолевать большие расстояния пешком, да и в кузнице от него пользы больше. Двое из обитателей дома появились только к ужину, как пояснил потихоньку Морозов, жить им оставалось недолго – даже настоящий врач не излечил бы их, что уж говорить о травках и немногих медикаментах, добытых в Жуковском? Станислав был прав, община медленно вымирала. Но люди боролись за жизнь, как могли, насколько хватало сил.

* * *

Охотники уходили засветло к реке – у водопоя легче найти дичь, правда, и на хищника нарваться тоже риск велик. Вернуться они должны были только ночью.

– Пусть Лесной хозяин нам пошлет кого-нибудь покрупнее, все-таки гостя кормить надо.

Странные слова звучали, как молитва, и произносились вроде не всерьез, но не так, как остальные шутки напоследок перед уходом. Денису это показалось странным.

– Стас… А вы верите в какого-то лесного духа? Лесной хозяин… Кто он? Ваша новая вера?

– Какая еще вера? Это кто тут язычник?! – Станислав перекрестился на икону в углу. – В Бога я верю, он есть, он над всеми нами. Но, понимаешь… Вот когда смотрю вокруг, то почему-то думаю: не может это всё быть ничьё. Человеку такое не потянуть, он природой распорядиться не может, в согласии с ней не живет, а верх одержать – кишка тонка. Поэтому мне кажется, что у леса свой хозяин. А мы в гости пришли, и нас тут приютили. Живем хорошо, насколько возможно. Жаль только, что сосна не кедр, орехов не дает… – Станислав усмехнулся, и Денис не понял, было ли сказанное им шуткой, или охотник действительно так думал. – Не вера это, Дэн, не теизм, а теория… Ты можешь с ней соглашаться или нет. Заставлять никто не будет. Но попробуй сегодня оставить немного еды на пеньке, к утру она исчезнет.

– Звери съедят.

– Правильно. И считай, что поделился с другими гостями Лесного хозяина. Тебе не сильно в убыток. Хрень, конечно, символическая, но мне как-то спокойнее оттого, что я знаю – лес живой. Ты просто плохо его понял.

Денис не знал леса и не желал узнавать. Ничего более чужого и враждебного он не видел: там все время что-то шумело, двигалось и шуршало. Но Стас прав, лес был живым, и это делало его совершенно не похожим на неодушевленные городские развалины. Не хватало еще поддаваться страху прямо перед выходом! Денису предстояло сейчас перейти мостик и оказаться среди деревьев, говорящих на своем непонятном языке. Охотники понимали его. Значит, это нужно. Почему-то казалось, что без этого знания не освоиться с общиной.

Смутное чувство появилось в душе: здесь люди отличаются от городских, они другие. И не тем, что живут не в туннелях. Они доверились лесу, и он их не подвел, поддерживал, как мог. Только против радиации оказался бессилен даже Лесной хозяин. Денис решил хоть прислушаться к тому, что шептали деревья, вдруг поймет их? А если нет, тоже не беда. Он пока не собирается оставаться один на один с черной и почти непроходимой чащей. Ведь светлой она для него не станет никогда… А ночью там страшно, это признавал и Станислав, который не отрицал очевидного.

Денис с опаской взялся за лук, боясь сломать – устройство выглядело хрупким и ненадежным. Стас решил пока не давать ему в руки настоящее охотничье оружие и начать с тренировочного. В отличие от других, этот лук был собран из частей: к самой крепкой и тяжелой середине крепились плоские изогнутые дощечки, сужающиеся к концам, тетива была мягче и не так туго натянута, как на настоящем. Но для расстояния в несколько шагов, чтобы только освоить технику, должно хватить и этого. Дротики казались более основательными, тут никакой репетиции не будет – сразу полновесные.

– Ты только мухобойку возьми, а то тут такие комары, не то что малярия – лихорадка Эбола насморком покажется!

С этими словами «главный по выживанию» протянул Денису какую-то дубинку из прочного дерева. На тонком конце мухобойки был крючок, чтобы повесить ее на пояс, но Пищухин боялся с непривычки провозиться слишком долго, снимая этот необходимый на болотах предмет, поэтому мухобойка осталась в руках. С ножом Денис обращался более уверенно, тяжелые ножны хлопали по ноге при каждом шаге. У Станислава за спиной был еще и боевой лук с колчаном стрел, а в руках он держал неуклюже выкованный топор. Лезвие не было гладким и блестящим, всё в мелких вмятинках от кузнечного молота, но кромка выглядела опасно острой, наверное, не хуже той травы-осоки, о которой предупреждал болотник.

– Стас, а это зачем? – Денис привык, что топор – это больше инструмент, чем оружие, к тому же не понимал, как можно пользоваться такой укороченной рукояткой.

– А это уже тяжелая артиллерия. Кто знает, с кем в лесу столкнемся?

Мнение о слабости неогнестрельного оружия переменилось, в руках Станислава все эти приспособления выглядели не менее грозно, чем автомат. Только дальность поменьше, но в ближнем бою лесные люди, пожалуй, опаснее московских сталкеров, если те не прошли подготовку в ганзейских войсках или Полисе. Не завидовал Денис тем, кто решился бы воевать с местными. Но кому нужны леса и болота?

* * *

День закончился, ненависть к Никитину становилась всё острее, а тот будто ничего и не замечал. Алексей давно научился держать себя в руках и не проявлять отношения к Привратникам, безразлично, был ли он внутри Совета или вне его. Елену он сейчас даже видеть не может, хватит с него, пора и о себе подумать. Она поймет, в обратном случае, это только ее проблемы. Но оставаться сейчас одному – верный путь погрузиться в планирование еще одного «заказа», а он еще от первого не отошел.

Ксюша… Кто выдумал какую-то любовь? Зачем? Чтобы оправдать свои личные предпочтения и вкусы? Бессмыслица полная! Алексей устал от слов, любой диалог отберет последние силы, которые еще остались после Совета. И Оксане говорить не позволит – она нужна не для этого. Станет ли девушка горячее в постели с Привратником или нет? Или уже отдала всё, на что была способна? Лучше бы в ее резерве что-нибудь оставалось, потому что Совет выпил все силы, сожрал душу, и ей придется удовольствоваться исключительно ролью грелки под одеялом. А, наплевать… Ничего не нужно, нет желаний, только рухнуть в горизонтальное положение, а уж что там с ним будут делать дальше – это оставить на усмотрение и мастерство Ксюши. Хоть здесь снять с себя всякую ответственность. Надоело.

Ожидания по поводу Оксаны оправдались, но все равно сил едва хватало. Пограничное состояние между сном и явью. Мучают ли эротические сновидения? Еще как! Вон шевелится одно зачем-то рядом и мешает уснуть… Активно шевелится. Видно, спать не придется…

Лёшка совсем перестал запирать комнату, потому что надоело греметь ключом по сто раз на дню. Елена предлагала ему определиться уж с местом обитания: служебное помещение или обжитой дом на втором уровне, но тот отшучивался, что спать все-таки предпочитает отдельно от Сергея Петровича. Сегодня ей пришлось целый день провести в столовой, отмывая посуду, – такие работы выполнялись по очереди, потому что никто не хотел заниматься этим изо дня в день, и Елена вспомнила, что хотела выпросить у Лёшки хоть машинного масла: от холодной воды кожа рук пересохла, а завтра предстояла еще и прачечная.

Незапертой двери она совершенно не удивилась, а стучаться сюда и в голову не приходило. Заглянув внутрь, девушка увидела на кровати Алексея, и он был там не один. Оксана взвизгнула и зажмурилась, ожидая скандала, но Елена застыла в недоумении. Как же так? Так быстро… Еще позавчера за ней ухаживал, и вот уже тут другая девушка. А неверный поклонник только улыбнулся совершенно бессовестно, ни малейшего следа раскаяния! Подмигнул и похлопал рукой по подушке рядом с собой, как будто предлагая присоединиться к ним.

– Развратник!

И дверь хлопнула о косяк, да так, что звук разнесся по всему бункеру. Под ногами загремела лестница.

– Продолжим?

Но Оксана выскочила из комнаты, на ходу поправляя одежду. Алексей устроился поудобнее. Ревность – не самый плохой союзник, это он уже прочувствовал на собственной шкуре. Ничего не нужно предпринимать. Пусть она подумает и к утру решит что-нибудь. Лена, разумеется, а не Оксана… Практичные девушки не раздумывают, они всегда верны себе.

* * *

Мишень на сосне была близко, но выглядела такой маленькой, что и не попадешь. Денис зажмуривал то один глаз, то другой, и никак не мог понять, как же сделать так, чтобы стрелы не уходили в сторону. У него они, казалось, летели по криволинейной траектории, огибая дерево. Стас только что не валялся на земле от смеха. Хорошо еще Морозов, как и положено наблюдателю, отвернулся, поглядывая вокруг, и позора не видел.

– Не прижимай стрелу к плечу, это тебе не приклад автомата – отдачи не будет! Точнее, будет, но в другую сторону. Лук держи.

Денис и так держал его крепко, оружие в левой руке не болталось, в момент выстрела в сторону не уходило. Но стрела все равно летела мимо.

– Ты куда стрелу задираешь? Зачем оперение чуть не в глаз себе засунул? Хорошо, что на тебе противогаз… Под фильтр руку со стрелой поставь, там она на месте будет.

– Я не понимаю, куда она попадет.

– Да уж, не «ствол», мушки нету. Ты сначала научись тетиву отпускать, потом про точность думать будем.

– Стас, еще раз покажи.

И Станислав объяснял снова, а Денис не понимал, почему непременно нужно класть на тетиву три пальца, не четыре. Плечи Морозова тряслись от беззвучного смеха. В конце концов и он не выдержал:

– Стас, ну покажи ты ему, как настоящее оружие бьет! Ты б еще Ванькин лук принес… Скучно парню.

– Вы издеваетесь, что ли? Из боевого с десяти шагов стрела наполовину в дерево уйдет – топором не вырубишь! Ну, если только слегка…

От этого «слегка» сверху посыпались шишки, а стрела загудела, вибрируя посреди мишени.

– Ну что? Доигрались. Кто ее оттуда вытащит?

Денис пошел к дереву и осторожно потянул на себя хрупкое оружие, пока за спиной переругивались Стас с Русланом. Казалось, пальцы сомнут тонко обработанную ветку, но стрелу он вытащил, упираясь рукой в ствол и качнувшись назад.

– Да… Сила есть – ума не надо! Давай с дротиком попробуем!

– Стас, что ты над ним издеваешься? Он же не кандидат в мастера спорта, как ты, и эту палку гнутую с веревкой в первый раз видит.

– Да не издеваюсь я, просто мне кажется, что… Ну, что-то да получится, пробовать надо. Мишень освободил? Потом еще попробуем пострелять, а пока смотри…

Почему-то, как только между ним и собственно убойной частью оружия не стало преграды в виде лука, дротики летели в цель легко. А Денис раньше считал искусство Индейца сложным. С третьего раза дротик попал в центр мишени, и после уже сильно от него не удалялся. Но, попробовав метнуть нож, сталкер услышал только глухой удар о сосну. Здесь практики нужно было больше, нож-то оружие не такое сбалансированное.

– Ну, наконец-то! Мы выяснили, что ты умеешь, теперь можно тебя к делу приставить. Осталось научить по лесу ходить, а не топать, как медведь через малинник.

– Медведь? – Денис вспомнил серого хищника, налетевшего на отряд из темноты промзоны. Значит, в лесу они тоже живут?

– Попадаются… Но в дом не зайдут, можешь не бояться. Да и редкий это зверь на болоте, чаще волки пробегают.

– Волколаки?

– Не, блин, вурдалаки! Это где же такое животное есть? Завтра расскажешь нам, когда время будет. Все послушают, всем интересно.

Уложив три дротика почти в одну точку, Денис пожалел, что поляна мала и некуда отступить, попробовать меткость на большем расстоянии. Над ним даже не смеялись, да и до того смех не был издевательским, каждый из них когда-то учился с нуля и побывал на его месте.

– Хорошо, Дэн! Ты только до завтра навык не растеряй. А с луком еще попробуешь… Уметь стрелять необходимо, но настоящих снайперов у нас почти нет. Дротик-то в ближнем бою еще и колюще-режущим оружием становится, это тоже помни.

– Воздух! – негромко скомандовал Морозов.

Слово было знакомым, в городе такая команда означала бы пролет птера. Поляна вмиг опустела. Денис не слышал шума крыльев, только беззвучная тень мелькнула между стволами деревьев, даже не дав разглядеть ее. Но ни длинной шеи, ни полупрозрачных перепонок он не заметил, хищник был покруглее птера и плотнее.

– Сова, – вполголоса сказал появившийся из-за куста Станислав. – На стук прилетела, шумим много. Пора заканчивать, а то она вернется.

* * *

Искать примирения все же пришлось Алексею, Елена с неприступным видом отворачивалась, но в обеденный перерыв ее удалось поймать около столовой и увести в сторонку.

– О чем ты хотел поговорить?

– О вчерашнем. Лен, как не стыдно?

– Что?! – она ожидала чего угодно, но не обвинений. – Что ты сказал?

– Я сказал, что нехорошо входить без стука по ночам.

– Да нормальные люди ночью спят! А ты… Развратник! И ты еще можешь смотреть мне в глаза?! – Негодование было ей очень к лицу, поэтому смотреть оказалось даже приятно. – И ты еще намекал… Вместе с вами… Неслыханная наглость!

– Минуточку! На что это я намекал? Тебе показалось. Ой, Ленка, какие у тебя испорченные мысли! Это кто еще из нас развратник! И не совестно?..

Опять он смеется над ней! Да так, что хочется и самой хихикнуть. Но Елена сердилась, как только могла:

– И после того… Ты с Оксаной…

– Ну, ты же мной пренебрегла. У тебя ведь все мысли о нем! Как его там… Денисе. Так что и я имею право на личную жизнь. Оставьте ваши претензии, в общем! Замуж звал – не пошла. А хотелось? Признавайся, Ленка!

– Не дождешься!

Примерно такого ответа Алексей и ожидал, поэтому продолжал:

– И вот, когда нашлась добрая женщина, которая помогла мне облегчить боль от сердечных ран…

– Да нет у тебя сердца, Лёш.

– Тогда это был бы уникальный случай в медицине. Боюсь, Фролов твои слова опровергнет. – Другую девушку можно было бы смутить и запутать, но не ту, которая с малых лет привыкла к его шуточкам и не поддавалась. Перед Еленой и оправдываться не нужно. – Это значит, я всего четверть часа не дождался! Какая непростительная ошибка. И ты пришла бы сама?!

– Не обольщайся, я за оружейной смазкой только… Ты ведь оружие не сдаешь, да и вообще, у тебя всегда есть.

– Разочаровала. Лен, а хочешь, я тебя в оружейку на выходе посажу? Работа грязноватая, но ты ведь любишь с пистолетами возиться, это детская игрушка твоя была когда-то… Пружину вечно найти не мог, ты прятала зачем-то.

– Хочу! Но там только двое работают. Куда Олега девать?

– А выкинуть его на фиг. Он меня мало интересует.

– Я подумаю.

Елене даже в голову не приходило, что Лёшка может пристроить на такую интересную и не скучную работу. Но тогда второму оружейнику придется уйти. Нужно ли ей это такой ценой? Никак не привыкнуть, что одним словом Привратника решаются человеческие судьбы. Неограниченные возможности и большая ответственность – как Лёшка сумеет распорядиться ими? Пока он принял свое положение, как должное, но до дяди ему было далеко. Впрочем, и Главным он еще не стал. А ведь это возможно, и довольно скоро! Еще несколько лет и… Совет полностью обновит свой состав. Какое место в нем займет Алексей? Она еще злилась немного, вчерашняя сцена с Оксаной стояла перед глазами. Да, ревность была, как ни стыдно признаться в этом даже самой себе.

– Ну что? Мир?

– Да. – Елена опустила взгляд, ссориться окончательно совсем не хотелось.

Она ощутила легкое прикосновение к щеке, и Алексей ушел. Оказывается, даже в щеку можно поцеловать так, что тут же хочется еще. Нет уж, хватит! Она всегда посмеивалась над девушками, которые бегали за Лёшкой, не понимая, что в нем находят. Теперь поняла. Но годы дружбы с ним не прошли даром, он стал настолько своим и привычным, что новые ощущения лишь слегка удивляли. И это чувство быстро проходило, не оставляя следа…

 

Глава 5

Новые обязанности

Сова еще раз пролетела над верхушками деревьев, не обращая внимания на людей далеко внизу.

– Мы для нее крупноваты, Дэн. В когтях не поднимет, а вот ребенка может и унести. Все-таки иногда нападают и на взрослых. Химзащиту она порвет на фиг, клюв у совы острый, раны от него серьезные. Особенно если в голову клюнет.

– Я ее не слышу совсем. Противогаз мешает.

– У совы мягкое перо, летает почти бесшумно. Как будто подкрадывается с воздуха. Сову можно только увидеть.

Станислав почему-то остановился, и Денис тут же увидел причину. На этот раз противник был поменьше и шумел так, что слышно было издалека. В руках охотников появились «мухобойки», пришлось и свою снимать с пояса. Прозрачные крылышки держали в воздухе довольно крупное насекомое серого цвета, под хитиновым панцирем брюшка можно было разглядеть красную жидкость. Комар, видно, уже повстречал свою жертву и теперь летел низко между стволами деревьев, предупреждая о себе монотонным гудением. Морозов, оказавшийся ближе, хлопнул деревяшкой по тридцатисантиметровому туловищу насекомого. Красные брызги разлетелись по листьям кустарника и его комбинезону.

– Не меньше поллитра. Вот гад! Теперь отмываться надо! – выругался Руслан.

– А ты б его не трогал! – ответил Стас. – Он бы уже не укусил.

– Да ну его к черту, одним меньше. И яйца не отложит, чтоб они все сдохли!

Денис не успел как следует рассмотреть комара, но подозревал, что «химзу» он своим хоботком прокалывает запросто. А крылья звенят громко, любой сталкер его услышит на подлете. Словно угадав его мысли, Морозов сказал:

– Еще успеешь на них насмотреться. Даже ночью летают, а уж по вечерам просто деваться некуда. От островка их дым отгоняет, а вот в лес прямо и не ходи без мухобойки! Сволочи. – Он еще оттирал зеленым листом комбинезон. Лист был больше ладони, странно круглой формы, на кусте, откуда его сорвали, висели шишки, как на елке. Дерево-мутант? Шишки лиственным деревьям вроде не положены. Впрочем, Денис не знал этого точно. Он вообще очень многого не знал…

– А не опасно?

– Что? – Станислав удивился вопросу.

– Куст какой-то странный.

– Чего странного – ольха у воды, где ж ей еще быть? Только растет погуще прежнего.

– А зачем… – Денис указал на подозрительные ветки.

– Стас, он шишек испугался! – Морозов лучше понял беспокойство новичка. Тот ожидал нового взрыва смеха, но его не последовало.

– Да… Сталкер ты, похоже, неплохой по меркам города, но в ботанике не смыслишь ни хрена! А вот наблюдательность и любознательность – это отлично. Только, Дэн, ты, прежде чем руки к чему-то тянуть, лучше меня спрашивай. По первости хотя бы, а то я ж всё время забываю… что ты не местный.

Денису казалось, его перестали считать совсем чужим для общины. Ну, хоть иногда. На душе немного потеплело: вроде ерунда, а слышать было очень приятно. К тому же ощущение полной беспомощности больше не давило – освоив хотя бы дротики, Денис стал чувствовать себя увереннее. Но все же без автомата плохо, его очень не хватало.

– Стас, я много чего не знаю. – Трудно было произнести слова, но лучше так, чем снова сотворить какую-нибудь глупость. – Тут надо столько лет прожить, чтобы научиться!

– И ты прав, но тебе полегче будет, не с нуля начинаешь-то. Всё на пользу, никогда не знаешь заранее, где окажешься. И всегда что-то ведет вперед. В детстве – любопытство. В юности – сил в избытке и от гормонов башню сносит, несешься куда-то, сам не понимая зачем. Постарше станешь, тут уже сам путь выбираешь. Но идешь, идешь, идешь. Только в старости появится желание остановиться и подумать: а туда ли ты пришел? И не всегда доволен конечным пунктом.

– Стас, ты же еще не старый, откуда ты всё знаешь?

– Я, Дэн, не знаю. Я пока только думаю, теории всякие перебираю. Лес, он, знаешь ли, как-то очень к мыслям располагает…

– А почему?

– Тут время идет по-другому. Медленно. Жизнь неторопливая, тихая, незаметная. Но непрерывная, аж страшно, сколько всего происходит каждую минуту, а ты и не видишь… Вот когда почувствуешь это всё, тогда-то мысли в голову и полезут.

Денис попробовал осмыслить то, о чем говорил охотник. Разглядывая стройные колонны-стволы недалеко от островка, он опять наткнулся взглядом на крошки, оставленные на пеньке для Лесного хозяина. Представил себе, как, дождавшись их ухода, из-за самой толстой сосны выходит седой замшелый старик без «химзы», присаживается на пень и бросает крошки маленьким птицам. А они доверчиво садятся ему прямо на ладонь и прыгают у ног, обутых в плетеные из бересты тапочки…

Морозов остался снаружи, чтобы отмыть комбинезон, а Денис чистился внутри – воды с добавлением какой-то химии было маловато. Но охотники оставляли комбинезоны в «предбаннике», по выражению Станислава, в дом не вносили. Для каждого было свое место, не так уж много его и нужно для полутора десятков ОЗК. Не все обитатели лесного поселения выходили наружу. Пищухин даже стал забывать слово «поверхность»! Денис еще в метро начал так говорить, помня о Елене, а теперь и вправду никакого «наверх» не было. Несколько ступеней всего. Он еще не разгадал тайну сероватой крыши, но дозиметр не показывал внутри ужасающих цифр. Фон повыше, чем в подземке, но только чуть-чуть. Пожалуй, первый вопрос к Станиславу он уже придумал.

Идти по коридору нужно было тихо, в два часа ночи люди здесь отдыхают, но специально для охотников они не гасили на ночь светильники на стенах. Последние вернувшиеся потушат свет. Денис думал, что он здесь один, направлялся в комнату Стаса, в которой нашелся для него уголок – тесновато было в доме-подвале. Но навстречу ему шел человек.

– Вы уже вернулись? – спросил Денис Анастасию, вспомнив теперь, что защитных комбинезонов в хранилище действительно было много. Он поначалу и внимания не обратил, а ведь наблюдательность не помешает.

Женщина остановилась посреди коридора.

– Говорят, вокруг вас сегодня сова круги нарезала! Тебе придется часто их видеть, ты сам, как сова, ночной житель! – Она склонила голову к плечу, опять в упор разглядывая Дениса. Почему-то по спине побежали мурашки, от смутного ощущения опасности трудно было избавиться. Не смертельной опасности, конечно, но внутренний покой точно оказался под угрозой. Хотелось побыстрее проскочить мимо. Денис, ответив что-то невразумительное, намеревался обойти ее, но не тут-то было: она преградила путь, упираясь в стену рукой прямо перед ним.

– Слушай, Дэн…

Анастасия приложила и вторую ладонь к стене слева от его уха, глаза ее оказались совсем близко, глаза необыкновенного ярко-голубого цвета. Денис боялся шевельнуться от растерянности. Разглядывать невиданную синеву было приятно, раньше не видел ничего подобного. Если бы только не Елена… Но поглядеть-то можно! Правда, чем это может закончиться, он не предполагал. Стас появился вовремя, и хорошо еще, что именно он, а не Юрок.

– Настасья! Оставь в покое молодого человека, не смущай. Все равно не подействует.

– Это почему же? – Охотница перевела взгляд на Станислава.

– Потому что у Дэна личная драма. Из-за чего он здесь и оказался… Со своей девушкой не может встретиться, скучает без нее. В общем, непросто всё там у них.

Денис даже покраснел: зачем же Стас так легко выдает его секреты?! Но Анастасия только улыбнулась и освободила дорогу:

– Тогда другое дело. Сочувствую, Дэн.

Протиснувшись по стенке мимо женщины, Пищухин прибавил шагу. О чем они дальше собираются говорить со Станиславом, было ему безразлично, лишь бы оказаться подальше. В безопасности. Намерения ее казались хоть и мирными, но в планы Дениса не укладывались. С такими, как Анастасия, жизнь еще не сталкивала, и он не знал, как себя вести с ними. Денис умел проявить инициативу сам, или девчонки попадались веселые, с ними было просто и легко. А сейчас будто под воздействием мутанта-ментала побывал! Ощущение любопытное, но повторить такое он не решился бы. Ни за что. Позади еще слышался голос Станислава, звучал он уже живее, потом раздался и женский смех. Денис надеялся, что смеялись они не над его позорным бегством.

– Ну что? Испугался? – Станислав выглядел веселым и пришел только через полчаса после того, как Денис улегся спать. Не спать, а привычно под одеялом ворочаться, даже на мягкой подстилке сон к нему не шел. – А от тебя польза большая, Дэн! Хорошо, что ты у нас оказался. И что ты не девчонка, пусть остальные мужики со мной и не согласятся… Настасья-то в себя приходить начала, если на тебя глаз положила. Хоть и несерьезно, так, поиграла чуток…

Денису это игрой не показалось, но если Станиславу лучше так думать – пусть.

– У нее муж погиб несколько лет назад, отец Ивы… Ты-то не знаешь. Она замкнулась совсем, только с дочкой разговаривала. Потом отошла немного, но ни на кого другого уже не смотрела. А ведь какая женщина пропадает! Ребенок у нее есть, может, и не последний. Что смотришь, Дэн? Не моё дело? Я и об этом думать обязан!

А Денис и не задавал вопросов. Станислав что-то еще говорил, но слышалось уже сквозь сон. Снилась Елена, и никаких чужих женщин больше в мыслях не было.

Проснулся он, как ему показалось, раньше времени, часы показывали еще глубокую ночь, но в комнатушке горел светильник и слышался какой-то странный шуршащий звук. Приподнявшись на локте, Денис увидел Станислава. Тот соскребал с лица остатки щетины. Кровь выступила на щеке из двух порезов, но он только улыбался чему-то, глядя на почти неузнаваемое без бороды лицо в осколке зеркала.

* * *

Заседание Совета проходило не гладко: когда столько людей одновременно чувствуют недовольство, это не может оставаться незамеченным. И не осталось. Алексею не пришлось участвовать в обсуждении, он только слушал рассеянно, наблюдая за председателем. А уж тот просто подпитывался негативным настроением остальных, сил набирался! Настоящий кровосос, хоть с черной летучей мышью и не сравнить. Мышь покрасивее будет, есть в ней природная эстетика, пропорциональность, симметрия. Пусть она и мутант.

Никитин только и искал, на ком бы сорваться.

– Колмогоров! – Алексей вскинул голову, не ожидая подобного вопля. – Вы когда-нибудь сделаете нормальную стрижку или нет?! Что за вид?

«Завидуешь, сука лысая?» – разумеется, не подавая виду, думал Алексей. Пауза тянулась, Главный ждал ответа, любого ответа, чтобы только законно продолжать истерику. Пришлось нарушить молчание:

– Сергей Петрович, кажется, мой внешний вид ничем не порочит репутацию Совета.

– Ему кажется! Почему до сих пор нет вашего плана по установке сигнализации?

«Потому что саму сигнализацию устанавливал… В срочном порядке, по такому же распоряжению на повышенных тонах. А план рисовать некогда было».

– План в стадии подготовки. Если нужно, вечером он будет у вас.

Алексей убрал со лба вызвавшие недовольство пряди. Может, не к лицу ему уже это, но что поделать, если у него от природы волосы хороши и есть давняя привычка прятать взгляд? Хоть как-нибудь. Привыкшая к определенному положению прическа тут же восстановила прежнюю форму, сидящий напротив неунывающий Лапин, не сдержавшись, хрюкнул от смеха. Никитин принял смешок на свой счет.

– А что вы веселитесь?! Я от вас тоже еще не видел, так сказать, новых норм продовольственного пайка.

– И не увидите. – Анатолий Лапин мог иногда становиться серьезным и непробиваемым не хуже Грицких. Привратник с двадцатилетним стажем не пугался крика, новая метла пылила вовсю, но толку не было. – Увеличение нормы на четыре и восемь десятых процента никого не накормит. На такие смешные цифры я не стану даже переводить бумагу.

– Это что, бунт? – Никитин надувал щеки, пучил глаза за толстыми стеклами больших очков, но ему было далеко до настоящего Главного, Нестерова. Лапин собрал свои бумаги в стопку, придавив сверху ладонью пухлой руки:

– Бунт вы получите в ответ на такие повышения. Так сказать… Сначала над вами будут ржать, потом обидятся, а потом вам придется менять цифры до приемлемых величин. Чтобы это увеличение нормы в тарелке было видно без микроскопа.

Ядро сопротивления разрасталось. Алексей наблюдал, как краснеет лицо Сергея Петровича. Сейчас придется вынести вопрос на голосование, если не удалось договориться сразу. Немало заседаний он повидал, присутствуя на них молча, стоя за спинами Привратников, как сейчас командир отряда сталкеров возвышается над стулом Грицких. Легко было тогда! Отчитался в своих делах – и стой, мух лови. Какую позицию занять? Лапин прав. Охотничий сезон всегда повышал продуктовые нормы, но на двадцать процентов, не меньше. Потом они снова снижались, но люди знали причину и не задавали вопросов. Выцветшие сероватые глаза «силовика» не обещали ничего хорошего. Алексей еще не знал, как обозначить свою позицию, эта игра была новой для него. Но намерения Юрия Федоровича были ясны: «против». Считать и молодой Привратник умел, двое против дурацких четырех процентов. Никитин будет настаивать из упрямства. Остаются он сам и Хлопов. Тот смотрел в сторону и своих планов не наметил, у него не разберешь по лицу, всегда спокоен. Ну, надо же, еще Никитин ни звука не произнес, а все проголосовали. Бровями. Осталось руки поднять. Как же тут интересно, черт возьми!

– Кто еще против? – Сергей Петрович сухо произносил слова, обошелся без ругани. Столь резкое выступление Лапина его обескуражило хоть на время. Грицких, не шевелясь, выжидательно смотрел на Алексея. Тот, понимая, что наживает себе смертельного врага в лице Главного, поднял руку, почти одновременно поднялась и сухая лапка «силовика». Хлопов тоже отклеил ладонь от бумаг, и уж он-то помалкивать не стал:

– Нужно пополнять продуктовые склады, Лапин. Я выдам сталкерам патроны, и пусть Юрий Борисович своих молодцов наверх выгоняет.

– Кажется, отдавать подобные распоряжения должны не вы, а я! – вновь подал голос Никитин, разочарованный столь единогласной оппозицией. – Или вы хотите пересесть в мое кресло?

– Мне и в моем хорошо, – ответил Хлопов, скрипя широким стулом. В кресло Главного он не влез бы при всем желании. Да и не было у него намерения совершать государственный переворот, просто не любил многословия.

Алексей слышал подобные перепалки множество раз, и при старом Главном, но никогда Нестеров не позволял себе обижаться так демонстративно. Протокольные вопросы обсуждались уже второпях, ни у кого не было желания находиться здесь даже лишнюю минуту.

– Колмогоров! Задержитесь.

Только не оглядываться на Грицких! Не искать помощи. Он не мальчишка, должен выдержать это испытание. Надо же, двадцать лет общался с Никитиным и не знал его совсем. Как портит людей власть! Алексей искал в себе первые признаки «заболевания» и даже находил, но сейчас нужно думать совсем не об этом.

– Я ожидал от вас более сдержанной позиции!

Впору было вылупить глаза в удивлении: заговорил-то как! Вылитый Нестеров. Но надолго дипломатии Сергея Петровича не хватило:

– Не рано начали выступать, Колмогоров? Неужели у вас еще подростковый протест в заднице играет? Я-то думал, в тридцать пять мужик уже должен взвешивать свои решения.

Незачем поправлять его насчет возраста: не девушка, переживет. Просто стоило бы знать своих получше. По фамилии называет, небось потому что имя не соблаговолил до сих пор запомнить. Семь лет Алексей представлял в Совете технические службы, и два последних – в качестве руководителя. Получается, для Никитина был пустым местом. Ну, скоро тут другое место опустеет…

– Протест не подростковый, Сергей Петрович, я согласился с остальными. Их позиция показалась мне убедительной.

– И руку тянул, как отличник. Вперед всех. Так что там с, так сказать, сигнализацией?

– К вечеру будет план. А установка завершена.

– Всё у вас через одно место делается! Свободны!

Лаконично. Может, еще и поклон ему отвесить? Алексей молча повернулся к двери. Он теперь равный среди них. Забыть про субординацию. Отчет только перед Советом, не перед этим… Совет неразрушим. И центр сейчас сместился немного в сторону от президиума. Только вот Никитин злопамятен, если уж что-то вбил себе в голову – так просто не отпустит. Алексей взвешивал последствия своих решений и в этом сегодняшнем не сомневался. Враг силен, но не всесилен.

* * *

– Стасик, ты лучше выглядишь! – Амалия Владимировна улыбалась, теперь Денис ясно видел ее добрую улыбку. Старушка могла иногда быть и резкой в словах, но уж если радовалась, то искренне. – Теперь совсем другое дело. Я уж думала, в Старейшины решил окончательно записаться. Не надо было так старательно отращивать на лице эту полуседую мочалку, тебя и без того все серьезно воспринимают. А некоторые даже слишком…

Денису показалось, что она посмотрела на Анастасию. Рядом с ней сидела Ива, улыбнулась Бабке в ответ и повторила:

– Стасик! Лучше, чем дядя Стас. Да, мам?

Взгляд у девочки такой же уверенный, как у матери, и такие же темно-рыжие волосы, те же точные, быстрые движения. Как показалось Денису, девочке было не меньше десяти лет, но он мог и ошибиться. «Стасик» насмешил всех за столом, включая и самого Станислава. Он только полушутя нахмурился на Ивушку И пояснил:

– Мы все, Дэн, для нее Стасики, Сёмочки… Мальчики, одним словом. Никто не обижается, давно привыкли. Но могла бы Амалия за столом и не говорить…

– Стас, мы же только к обеду и вышли, где бы она тебя раньше увидела?

– Точно. Сам не подумал.

Слово «Старейшины» не выходило из головы. Денис припоминал, что в метро тоже где-то слышал об этом. Столько новой информации свалилось на него в последнее время, что некогда было и подумать о Елене. Только глухой ночью, когда он уже падал на кровать без сил после тренировок и прогулок по лесу, можно было вспомнить ее. Теперь всё было не так, как раньше. Елена осталась совсем одна, Главный Привратник убит, и некому о ней позаботиться. Надо что-то придумать! Как-то забрать ее оттуда. Время шло, но ничего разумного в голову не приходило. Придется снова просить помощи, или хотя бы совета. Как поступить?

Денис никогда не считал себя трусом, не был и нерешительным, наоборот, слишком быстро приступал к делу, часто не успевая обдумать всё как следует. Отвечая только за себя, не оглядываясь ни на кого, это было просто и легко. Чаще за него решал кто-то другой. Начальник сталкеров Казаков, или Дредд-Доронин тогда в пути. Думать ему просто не приходилось: был приказ, были четкие инструкции почти на все случаи жизни. А когда оглушенный первым серьезным чувством Денис не знал, что предпринять, никто не мог дать ему совет, и не было подходящей инструкции. А сам он не спросил.

Тимофей отучил от излишней доверчивости, теперь попросить было труднее вдвойне. До сих пор Денис чувствовал боль – обман напарника ранил сильнее, чем он предполагал. Всё так запуталось! Станислав уже помог тем, что не позволял сидеть без дела. Еще недавно Денис думал, что жизнь закончилась. Что нет выхода и ничего нельзя с этим поделать. Да, нельзя. Но можно жить дальше и попробовать исправить то, в чем ошибся. Нужно встретиться с Еленой и забрать ее оттуда. Навсегда. Теперь осталось придумать как… Наступала ночь, и он снова думал только об этом.

Станислав понимал всё. И когда Денис шуршал, мешая тому спать, снова в недовольном ворчании слышалось прозвище «Ромео». Кто же это такой, что все его знают?! Все, кроме самого Дениса…

Остальное время было заполнено делами, только и успевай поворачиваться. Кузнец теперь доверял ему и более серьезную работу, Денис научился придавать форму мягким заготовкам, правда, тонкую обработку Геннадий все же выполнял сам. Было любопытно, можно ли вот так научиться заново профессии кузнеца, но оказалось, что профессию тот и не менял. Пришлось привыкнуть только к новым условиям, самому налаживать себе мастерскую. А до войны Геннадий занимался изготовлением кладбищенских оград, когда требовалась не штампованная, а эксклюзивная работа. И шутил еще, что форма наконечников одна и та же. Охотника из Дениса пока не вышло, умения хватало только на то, чтобы не спугнуть вконец свинью на водопое своим топаньем и хрустом веток под ногами. Но он перестал ощущать себя нахлебником, теперь община не просто содержала своего гостя.

Почти каждый день по вечерам Денис выходил из дома, без всякой необходимости, – просто не мог уже сидеть в четырех стенах. Хотелось действий! Но сейчас придется подумать, крепко подумать. Елена сказала: «Мы увидимся, и ты расскажешь…» Теперь стоило придумать слова заранее, а не обмирать от ужаса в полном молчании. Потому что нечего сказать. Кроме того, что жизнь отдельно от нее – не жизнь. Напыщенно как-то… Но правда! И свой глупый уговор с Тимофеем придется как-то объяснить. Где он? Куда подевался? И не придет ли сюда? Вернувшись в дом, Денис решил серьезно поговорить об этом со Станиславом, все-таки наемник может быть опасен для общины.

– Стас… Не придет ли сюда Тимофей?

– Боишься?

– Нет. Хотя если он меня найдет, то вряд ли это хорошо закончится. Я ж с ним такую дорогу прошел, видел его в деле. Убьет, как комара прихлопнет. Так мне и надо, наверное. Может, он как раз к реке пошел, куда меня Лена направила?

– Не пошел. И не жди его. Судя по тому, что ты мне рассказал, никто его больше не увидит. Замуровали Тимофея в цемент где-нибудь в бункере, когда он за оплатой пришел. В таких делах заказчик иногда сам может управиться не хуже наемника. Только под подозрение попадать не хочет. А наемника никто не хватится, да и платить ему не придется.

Денис обдумал сказанное. Странно, что самому в голову не пришло. И правда, зачем оставлять в живых того, кто слишком много знает? Особенно когда тайна и есть твоя главная цель, а человеческая жизнь ничего не значит. Вот только одна проблема… Знал ли этот неизвестный заказчик о том, что Тимофей пришел не один? И какие последствия это может иметь для самого Дениса? Главный Привратник был, кажется, стариком довольно противным, но все же единственным родственником Елены. Да и умирать ему не хотелось. Что теперь будет с девушкой? И, конечно, Алексей своего не упустит! Пожалеет, навешает лапши на уши, они же с Леной друзья детства, уж он-то точно знает, что надо сказать и что сделать. Политик. Такой же, как и Главный…

* * *

С некоторых пор Алексею разонравились приватные разговоры – все равно ничего хорошего для себя не услышишь, только опять окажется втянутым в очередные хитросплетения и заговоры. Впрочем, нечего жалеть: сам втянулся, по собственной воле. Да еще и четырех человек в жертву этому принес. Поэтому надо выжимать пользу из этой ситуации по максимуму, всю, какую только можно. Грицких даже не скрывал своих намерений, не называя, впрочем, вещи своими именами. Речь шла о недовольстве в Совете, а не о предстоящей смене лидера. Алексей не удивлялся отсутствию остальных Привратников, этот этап у заговорщиков еще впереди. Заручившись поддержкой и обещанием слушаться его указаний на первых порах, Юрий Федорович перешел к повседневным делам и сплетням. У Алексея был только один вопрос к нему: что с расследованием обстоятельств смерти Нестерова? Слова-то произнесены перед похоронами, но ничего за ними не последовало. Задать такой вопрос он не мог, и не задавать его – тоже. Неприлично умалчивать о серьезном деле, тем более убит его покровитель, в некотором смысле – самый близкий человек после Елены. А спросить… Не спрашивал. Алексей оправдывался перед самим собой тем, что не хочет попадать под подозрение, что его интерес может быть неверно истолкован. Но себя не обманешь: он просто не хотел об этом говорить. Ни с Грицких, ни с кем-либо еще. Неверно стратегически, нужно было заставить себя. Но «силовик» избавил его от трудного выбора:

– Мы с вами совсем забыли о наемнике. Народ хочет знать, кем он был, кем послан. Что сказать им?

Решение задачи в таком ключе Алексею понравилось. Привратник мыслил еще более приземленно: не кто убил, а что теперь сказать людям? Нужно было что-то отвечать, угадывая новое направление.

– Жаль, соседи ни при чем. Хотя новая война нам сейчас не нужна совершенно… Не до этого. И не до расследования, если честно.

– Вот именно. Некоторое время мы протянем на общих словах, оправдываясь занятостью, еще немного времени даст нам смещение Никитина. А потом всё – след простыл, поздняк метаться. Спишем за истечением срока давности.

Алексей знал, что в прошлом Юрий Федорович имел какое-то отношение к правоохранительной системе, но никогда не интересовался, к какому именно ведомству. Судя по ответу – исключительно к бюрократическому.

– Здесь ведь может быть один подход: ищи, кому выгодно, «куй продест», как говорили раньше. – Взгляд у Грицких был тяжелый, в самую душу заглядывал. Но душу молодой Привратник давно где-то оставил и забыл о ней, Совету нужна не душа, а действия. И здесь нет места эмоциям: лишь планы, проекты и решения. Только легкая усмешка на лице нового советника… – Не смеетесь, Алексей, значит, латынь вам немного знакома. Другой бы уже хохотал над словом, неприличным для русского уха.

– Я в бункер попал не младенцем, двенадцать лет было. Книги читал, детективы тоже.

– Только вы, Алексей, из вашего поколения понимаете… Остальные не доросли еще. Короче говоря, кому выгодно… А выгодно Никитину. Выгодно вам. И мне.

Не будет никакого расследования, по крайней мере, сейчас, когда Привратник занят совсем другим делом. Безразлично, кто расчистил ему дорогу к престолу – пока Юрий Борисович не сядет на него прочно, отвлекаться не будет. Не один Алексей здесь пользовался ситуацией по максимуму. И будущий Главный наверняка также предпочтет внешнего врага внутреннему. Интуиция политика развивалась всё сильнее, опыт накапливался по ходу дела. Алексей понимал, что начинает сливаться с Советом, тихая подковерная борьба утомляла не хуже перестрелки, и здесь тоже было что терять. Теперь было. Власть бесценна сама по себе. Он уже не вернется обратно, вниз, к остальным. Любыми средствами…

* * *

Денис сидел на берегу, не замечая сырости, и смотрел на болото. Теперь он знал, в какой стороне находится бункер. И если долго идти в ту сторону, то можно было бы… Он думал, что мог бы дождаться Елену там, неподалеку, ведь иногда она выходит наружу. Но теперь, после смерти ее дяди, кто знает, может ли она выходить? Да и хочет ли? Не до того ей сейчас. И ждать пришлось бы долго. Денис готов был окопаться там хоть на месяц, теперь он понял, что ожидание – не наказание, и оно приносит плоды, в конце концов. Слишком дорогой ценой, но урок был усвоен.

Позади послышались шаги, но Денис не оборачивался. Кто бы это ни был, здесь нет врагов.

– Дэн, тишина-то какая!

Действительно, черная вода блестела, как зеркало, в ней отражались облака, подсвеченные последними лучами солнца. Теперь, когда Денис уже начал привыкать к свету, он мог хоть немного посмотреть на закат. Но самого солнца не видел. Ждал, когда от него останется только самый краешек, который уже готов скрыться за лесом и подмигивает напоследок сквозь темные ветки.

Стас кулаком сбил на лету гудящего комара, отправив того в воду. Пришибленный комар забрался на плавающий лист и недовольно встряхивал мокрыми крыльями.

– Хороший вечер. Завтра дождя не будет. Утром на охоту пойдем, а то Бабка жалуется: уже весь суп, говорит, сожрали. Хоть сегодня отдохнуть можно. Ты-то как? Устал в кузнице?

– Не очень. Знаешь, Стас, я на Бауманской думал, что мастерские – это не для меня. А тут почему-то оказалось, что это интересно…

– Это тебе от безделья так кажется. – Станислав вытащил из-за спины мешок. Там оказалась старая гитара, расклеившаяся немного от постоянной влажности. Но умелые руки все же извлекли из нее вполне приличный звук, пусть и слегка глуховатый. А может, так показалось из-за наплывавшего на них тумана? Стас прокашлялся. Денис покосился на него: неужели петь собрался? А есть на свете хоть что-нибудь, чего лесной охотник не умеет? Тот подтвердил его мысли:

– С голосом у меня не очень… Ну да ничего, когда душа поет – авось уши не завянут!

И в метро по вечерам вот так же собирались люди, развлекались музыкой и песнями. Под сводами станции даже слабые голоса звучали громче, набирали силу. Денис снова ощутил ностальгию. Почему же ему все время хочется быть где-то не там, где он находится в настоящий момент?! Душа… Душа стремилась куда-то, и такая безрассудность уже грозила полным разъединением этой самой души с телесной оболочкой. Он всё это понимал, но ничего не мог с собой поделать. По первым аккордам он не узнал мелодии и сел поудобнее, ожидая услышать что-то новое. Какие же песни поют люди в лесу?

Он слышал в метро много песен, некоторые из них пели вот так же, добавив зачем-то голосу искусственной хрипловатости, явно подражая кому-то. Денис забыл фамилию. Наверное, песни этого барда только так и нужно было петь, они всегда звали куда-то, пробуждали в глубине души какие-то неведомые дремлющие силы. Даже если исполнитель едва попадал голосом в такт музыке. Слова были таковы, что их мощь восполняла всё остальное. Но еще ни одна из песен этого неизвестного хриплоголосого певца не рассказывала о любви. В метро таких песен не знали? Пропустив из-за своих размышлений несколько строк, Денис опомнился и снова стал внимательно прислушиваться.

Песня на этом не заканчивалась, но Станислав умолк, прижав еще звенящие струны рукой. И тоже уставился, не мигая, на водную гладь, будто ожидая, что воды схлынут и покажется на берегу что-то очень красивое, отчего всем вдруг станет лучше и легче на душе. Но кроме тумана над водой и маленьких расходящихся кругов от мошек ничего не появлялось. Взглянув на Дениса, охотник увидел, что тот сейчас витает мыслями где-то далеко. Километрах, эдак, в семи отсюда. Не зря, значит, он мучительно вспоминал слова баллады, и хоть не полностью, но вспомнил самое главное. Необходимо было поддержать влюбленного мальчишку, чтобы он почувствовал, что не одинок в своих страданиях. Самому Станиславу тоже было невесело, но больше оттого, что в новом мире подобную песню сочинить пока некому.

 

Глава 6

Лесной хозяин

В малой оружейке оказалось очень уютно. Раньше Елена видела только одну ее сторону, но и за «прилавком», как называли железный стол сталкеры, было чем заняться. Напарник сначала отмалчивался, лишенный привычного общества Олега Амосова, с трудом строил фразы без матюков. Присутствие девушки его смущало, к тому же в таком не предназначенном для нее месте – среди оружия. Но при Алексее Аркадьевиче Михаил даже пикнуть не посмел, так и просидел весь первый день с Еленой почти без единого звука.

Теперь, освоившись друг с другом, они могли и поговорить о том о сем, да и Елена не была совсем чужой – сколько раз приходилось выдавать ей автомат для выхода. Теперь сталкерское братство лишилось единственной дамы, о причинах чего оставалось только догадываться. Слухи в бункере распространялись быстро. Что-то там о ней и Алексее Аркадьевиче… А их кто-то раньше отдельно видал? Михаил не забивал себе голову подобными делами, вот только беспокоила судьба напарника: паек оружейника превышал теперешний, причитавшийся Олегу, но с Привратником не поспоришь. И руки у девчонки оказались ловкими, с оружием она управлялась не хуже. Это немного примирило с действительностью, хоть не пришлось работать за двоих. А то, что девчонка… Придется выбирать выражения и не материть лишний раз неподатливый затвор пистолета. Интересно, не доплатят ли ему за вредность?

Раньше Елена не задумывалась, что многим сталкерам приходится сдавать оружие. У Алексея всегда был дома пистолет, а у нее не было. И она принимала порядок вещей таким, не задавая вопросов. Теперь, заглянув в списки, увидев отметки о праве на хранение оружия, она начала понимать, что многое в бункере устроено сложнее, чем представлялось. Догадываться не пришлось, ведь в начале учетного журнала стояли подписи Привратников, под фамилией Алексея была дядина подпись. Значит, Лешка давно уже пользовался доверием Совета… Елена обнаружила в списке обладателей оружия фамилии вовсе и не сталкеров. Зачем, к примеру, за поваром столовой закреплен пистолет «макаров», в последний раз представленный на осмотр и проверку три недели тому назад? И Сережа Мухин не сдавал оружие. Дядя разрешил ему это. А разрешил ли? Или так было нужно? Кому? Столько вопросов от одного только чтения журнала учета. Прав был дядя, когда запрещал бумажные носители информации. По-своему прав, хоть согласиться с ним полностью Елена не могла.

Постепенно мысли перетекли на Лёшку: он просто взял ее за руку и привел сюда, в оружейку, стоило ей только высказать свое желание заниматься чем-то. Что же будет дальше, если она передумает? И сколько можно еще испытывать Лёшкино терпение? Как удобно: друг – Привратник. Вот только намерения у него самые серьезные… И не заметишь, как вокруг сомкнутся прутья клетки, из которой уже не вырваться! И никогда не видать свободы, не принимать собственных решений. Примерно так же, как сейчас, она по другую сторону стола: сталкеры выходят наружу, а ей туда путь закрыт. Пока закрыт… Так близко выход. Но только Привратник открывает двери. И Алексей всегда будет стоять на пороге непреодолимой преградой, мягко и ласково уговаривая не рисковать собой… Своей жене он просто запретит даже помышлять о подобном. Совсем забыть о Лёшке Елена не могла, уж слишком часто он рисовал ей радужные перспективы. Искуситель!

А где-то там оставался Денис. Близко или далеко, но он был там, за двойными дверями шлюза. Надежда сменялась отчаянием, но Елена была уверена: если Денис жив, она еще увидит его. Готовый на всё только ради одной встречи, он снова придет. Просто ждет… Ждет удобного момента. Непроницаемая холодная сталь все время перед глазами. Нельзя было проситься сюда! И даже Лёшка этого не предвидел, этих мыслей каждую свободную минуту: что там, снаружи?

Проходили дни, ничего не менялось. И оружейник Михаил, с которым как-то нашлись уже общие интересы, не мог ее развеселить. Неизвестность – самое ужасное, что только может быть. А надежды остается все меньше и меньше.

* * *

Будто кто нарочно подбрасывал под ноги хрустящие листья! Но Денис старательно обходил препятствия, при этом влезая головой то в паутину, то в колючие ветки. В противогазе это было не так страшно, поэтому он не соглашался сменить его на респиратор – глаза целее будут. Смотреть во все стороны сразу Денис еще не научился, хоть начал понимать: лес действительно был живым. В том смысле, что ветки, хлещущие по лицу, росли откуда-то, на них иногда висели ягоды, годные в пищу. Если по стеклам не размажутся… Искать их специально пока было слишком сложно. Хотелось быть полезным на охоте. Стас говорил, что помощь от него уже есть, хотя бы для того, чтобы не давать свинье отступить в чащу. Глядя на других, Денис понимал: существует определенная тактика действий, и действительно, не один человек добывает ужин для общины. Быть частью отряда… Это знакомо, это ему нравилось.

Кстати, с чего он решил, что Лесной хозяин – это обязательно старик? Теперь, когда пришлось пройти по лесу не один километр в поисках следов дичи и проверять поставленные ловушки, Денису виделся другой образ: мужчина средних лет, сильный и уверенный. Старик просто не управился бы. Многие километры непроходимой чащи вокруг, только нить железной дороги прорезает ее кое-где… Поглядеть бы сверху!

Он удачно нырнул под колючую ветку с оранжевыми ягодами, не зацепившись «химзой». Дальше путь свободнее. Лесной хозяин может быть гостеприимным. Мягкий мох заглушал шаги, но вот следы на нем нескоро расправлялись. Впрочем, если что, хищник полагается не на глаза, а на нюх, догонит, как ни прячься. И тогда уж придется взяться за оружие.

Шедший впереди Станислав резко наклонился, рука нырнула в мох. Обратно он вытащил ее, обвитую черными кольцами шевелящейся змеи. Денис остановился как вкопанный: он забыл, его же предупреждали о гадюках! Не только ужики водились на болоте. Стас, крепко зажав змеиную голову пальцами одной руки, другой достал нож и срезал шевелящийся клубок пониже кулака. Черное длинное тело медленно сползло обратно в мох.

– Ну что, с собой захватим, или поищем что-то повкуснее?

Он выбросил голову подальше и повернулся к Денису. Тому даже представить себе подобный ужин было противно, и он помотал головой.

– А я возьму. Она вяленая так ничего себе… Съедобная.

– Что там у вас? – Юрий с Анастасией остановились впереди, поджидая отставших.

Станислав поднял змею и намотал на локоть. Женщина закрыла глаза ладонью:

– Фу! Какая гадость…

– Да ладно, мы ж тебе и не предлагаем! – засмеялся Юрок. – Самим мало.

Для охотников в лесу было темновато, но Денису ночь казалась светлой: летом небо долго оставалось синим, постепенно угасали цветные пятна заката. Комариный гул становился все тише, да и сквозь густые заросли не продрался бы никто, кроме человека. Комар на колючках и останется. Две ловушки были пусты. Оставалось проверить еще несколько. Неужели змея – это всё, что они принесут домой сегодня?

Поляну никогда не пересекали напрямую, обходили, держась поближе к деревьям. Так и в городе сталкеры не ходят посреди улицы. Трава под ногами мягко пружинила, только мошкара вылетала из нее. К счастью, мелкие насекомые могли сколько угодно шебуршать по комбинезонам – не прокусят.

Денис не услышал звука. Наоборот, звуки вдруг заглохли для него, будто позади развернули толстое одеяло, отгородив от остального пространства. Инстинкт заставил броситься на землю, над головой что-то пронеслось, слегка коснувшись спины. Сильным ветром прижало к лицу траву. Убрав ее рукой, Денис увидел впереди тень, снова взмывающую к небу.

– Воздух! – подал он сигнал тревоги, а, поднявшись, никого не увидел. Трое охотников слились с темной чащей, а ему еще только предстояло добраться до дерева. За толстым стволом сосны он будет в безопасности.

Сова разворачивалась быстрее птера – глухо ухнув, налетела снова. Денис неловко завалился на бок, пытаясь уклониться. Промелькнули острые когти и огромные желтые глаза… Стрела свистнула поверх его головы и, пробив насквозь крыло, заставила сову кувыркнуться в воздухе. Хищная птица приземлилась на поляну и запрыгала прямо к нему. Денис ждал, сжимая в одной руке нож, в другой – дротик, но в последний момент растерялся, и бросать его было уже поздно. Оставалось встретить противника в ближнем бою, вряд ли этот комок перьев так уж тяжел и опасен на земле!

– Беги! Себя не жаль – «химзу» пожалей, балда!

Анастасия прицелилась, но сова подскакивала непредсказуемыми зигзагами, и второй выстрел был неудачным. Взмах крыла слегка коснулся Дениса, взъерошенные перья совы сбивали с толку, делали ее больше раза в два, поэтому, увернувшись от щелкающего клюва, он и сам промазал, только срезал ножом пух, тут же запорошивший все вокруг. Прочно стоя на лапах, птица не могла орудовать когтями, но крыльями била уже сильнее. Денис отступил назад: действительно, нужно поберечь ОЗК.

Новая стрела пробила и второе крыло, теперь сова не могла взлететь, но, отбросив юношу, наступала уже на охотницу. Та не успевала перезарядить лук, остальным преграждали путь кусты, они не успеют. Денис крикнул что-то, привлекая внимание, приготовил дротик, целясь чуть ниже затылка… Сова остановилась, поднятые крылья заслонили Анастасию. Голова птицы легко повернулась назад, такого сталкер никогда еще не видел! Желтые глаза смотрели прямо на него, не мигая. К этому мутанту не подкрадешься со спины, но не было времени удивляться невиданному чуду. От нашедших цель одновременно стрелы и дротика только перья полетели.

Станиславу осталось добить хищницу ударом топора. Дождавшись, пока птица перестанет шевелиться, он достал дозиметр, потыкал им куда-то в совиные подмышки и, проверив цифры, довольно кивнул:

– Теперь под крылышки ее – и домой!

– А сов едят? – спросил Денис.

– Нет, невкусные. Зато спят на них – пух очень мягкий! Щипать будем.

Нет, Лесной хозяин определенно виделся Денису охотником. Грозным стрелком с боевым луком в руках, чем-то похожим на Станислава, только как раньше, с бородой, об отсутствии которой теперь притворно сожалела Анастасия. А Стас едва заметно улыбался в респираторе и молчал. Юрок отправился проверять оставшиеся ловушки и должен был присоединиться к ним позже. Охотница впереди помахивала совиным перышком, не забывая оглядывать темный лес.

– Здесь мы не пройдем. Правее несите.

– Мы?! Нет, Дэн, мне нравится это «мы»! Настя, я ж сейчас вспомню, кто я такой, и придется тебе слушаться указаний старшего по званию. Достала уже! Ну, хоть за хвост возьмись, он за кусты цепляется.

– Не буду! Ты мне на помощь не пришел вовремя, Стас, теперь неси сам свою противную сову.

– Ну, Денис вроде справился. Ему бы помогла.

– А он помощи не просит.

Светлое перышко перед ними продолжало рисовать замысловатые фигуры в воздухе.

– Стерва.

– Я всё слышу!

«Наверное, Лесной хозяин решил устроить мне проверку», – думал Денис. Воображаемое существо почему-то стало вдруг таким реальным, обретало новые черты. Повстречавшись с совой, он не испытал страха, лишь боялся немного за Анастасию. И что не сможет управиться с новым оружием. Теперь Денис мысленно благодарил Хозяина леса за то, что всё благополучно закончилось и путь домой такой легкий. Вот только кто послал испытание Станиславу? Может быть, тихо посмеиваясь сейчас над ними из-за кустов…

– Слышит она… Насть, тут пуха много наберется. А я с тобой не поделюсь.

– Мне положено – моя добыча. Тебя и не спрошу.

– Стас… – вдруг упомянули о делах, которые давно уже интересовали Дениса, но он не знал, как об этом спросить.

– Дэн, если еще и ты издеваться будешь, сейчас брошу всё, и несите сами.

– Нет, я спросить хотел. Старший по званию… А в общине управляет Старейшина? Или кто?

– Главное, вовремя спросил… Старейшина у нас Бабка, но решают люди. Собираем народ, принимаем решения.

– Денис, только Станислав забыл тебе сказать, что он вообще-то главный в общине. А то ведь можно этого и не заметить. Все привыкли, что он такой демократ. – Анастасия уже не шутила, обернулась к ним. – Он наравне со всеми, но его слово равносильно приказу.

– И почему тогда я сам тащу эту проклятую сову?! – громко высказался Станислав и тут же настороженно огляделся.

– Потому что ты сам и отдал мне оружие. Вам же нужно прикрытие. Вдруг нападет кто? А если ты устал, просто остановимся и подождем Юрия.

– Согласен.

Сбросив с плеч крыло, Станислав сел на траву.

– А что такое демократ? – спросил Денис. Слово было знакомым, на слуху, но вот только к военной и сталкерской подготовке не относилось, а больше он ничем и не интересовался. Оказалось, напрасно. В мире существовало еще много любопытных вещей, о которых и не подозревал.

– Я не знаю, что такое демократия по науке… В Великом Новгороде этого тоже не знали, но собирали народное вече. Оно как-то само собой собирается. И приходится по любому вопросу с народом советоваться, учитывать мнение оппозиции. Потому что, когда нас всего-то три десятка, эта оппозиция тебе плешь проест своим альтернативным мнением, будет шляться за тобой и смотреть грустными глазами. Попробуй ее тогда проигнорируй! Доказывать приходится, убеждать. В общем, вот такая у нас демократия.

Объясняя сложное, Стас ничего не упростил для разумения Дениса. Приходилось догадываться. Но все равно стало как-то понятнее.

– Стасик… – Анастасия помолчала, ожидая реакции, которая не замедлила последовать:

– Убью, Настасья! Хватит прикалываться!

– Стасик, ты на каком факультете в институте учился? Не на философском?

– Дэн, ты посмотри, какие дамы любопытные пошли! Через столько лет она решила мои анкетные данные узнать. Университет нефти и газа, факультет международного энергетического бизнеса. А что? Не похож на нефтяника?

– Да нет, как раз очень похож – черный весь.

– Да что ты знаешь-то?! Школьницей тогда была еще сопливой. На голове заколочек больше, чем внутри мозгов. И противогаз поверх всего великолепия.

– Ты запомнил? Не думала, что ты помнишь…

– Забудешь такое, как же…

– Стас, не носи больше эту бороду, ладно? Мне не нравится.

– Да тебе никак не нравится! – отмахнулся Станислав. И умолк, вспомнив о присутствии Дениса. Тот сидел тихо, стараясь стать незаметным. Только опасение заблудиться в лесу удержало на месте. – Где там Юрок бродит? Пора бы уж и вернуться.

– Не будем ждать. – Анастасия, подхватив лук, выпрямилась и огляделась. – Тут идти-то всего ничего.

– Что тебе еще рассказать? – спросил Станислав Дениса, когда они снова взялись за сову. Показалось, что охотник просто хотел сменить тему, только бы больше не вспоминать общее прошлое с Анастасией.

– Расскажи, из чего сделана крыша дома. Я никогда не видел такого материала. И радиацию он не пропускает почему-то.

– Ну, ты не мог видеть, если только в районе Парка Культуры не был.

– На Ганзе бывал, но вот Парк Культуры действительно не приходилось…

– Да не в метро! У реки. Там советский шаттл стоит, «Буран» называется. Так вот, такой же на аэродроме… Целиком тащить сюда – великоват, вот и ободрали его. Материал обшивки на космос рассчитан, там тоже излучение нехилое. Технически сложно, обшивка-то многослойная. Но управились как-то. Хватило нам на крышу. Кстати, не крышу под подвал искали, а наоборот, чтобы всю площадь перекрыть с запасом. Ее еще авиаторы наши, когда живы были, чем-то там усиливали…

– А сначала показалось, из алюминия. Тут же кругом самолеты.

– Ты думал, самолеты из алюминия делали? Это кто ж тебе такую ерунду сказал? Ну, сто лет тому назад, может, и делали, а вообще они фольгой какой-то обшиты. Алюминий тоже используем, он коррозии не поддается. Мостки под водой – из него, другие сгнили бы давно. Но любой материал сам позже становится источником излучения. И, Дэн, ты же видел показания счетчика – цифры все равно ненормальные. Вопрос времени… В общем, я с материалом не работал, только с проектом и чертежом. В доме нет открытого огня, и не пожара боимся… Сгорание дерева небезопасно, все печки вынесли за пределы стен. Траву вокруг надо постоянно сжигать, да подальше отсюда. Что ни делай – это тебе не метро, над тобой нет сорока метров земли и бетона. И даже не бункер.

– А вода? Как можно ее из артезианской скважины доставать без электричества? Без насоса.

– Вот это как раз проще всего! У Архимеда в Древней Греции, знаешь ли, тоже не было электричества, но у него был винт. Только размеры нужно точно подогнать, вода снизу и пойдет. Потом покажу, если интересно. В принципе, и электричество для освещения нетрудно получить. Но зачем?

Все верно, технические приспособления он еще успеет посмотреть на месте. Денис удивлялся, что не спросил этого раньше. Просто не задумывался – многие вещи существовали как-то сами по себе. Не считая кузницы, где он уже знал почти обо всем. Когда он увидел бункер, то не нашел больших различий с метрополитеном, только этажей многовато и металл вокруг. А тут люди обходились без электричества. Знали о нем, умели сделать машину, его вырабатывающую… Но почему-то не пользовались. Странно… Здесь много такого, что удивляло. К примеру, загадочные отношения Станислава и Анастасии. Всё так сложно! Какие сложности могут быть, когда человек круглые сутки находится рядом с тобой? И не разделяют никакие расстояния, препятствия и условности. Невозможно просто так прийти к воротам бункера и попросить впустить внутрь. Нужно почему-то ждать. Снова ждать. А Елена в это время… Лучше не думать об этом.

– Стас, я не совсем понял, как у вас общество устроено.

– Если честно, я этого сам до сих пор не понял… Есть законы. Они придуманы другими людьми, более мудрыми, чем я. Просто я остался последним из их числа. И Бабка, конечно. Она у нас бывший сотрудник налоговой полиции, так что в законах понимает лучше. Я могу только проследить за их исполнением. В лоб закатать кому следует. Ты бы знал, что у нас тут с одним семейным правом творилось! Решили: кто создал семью, у того и права. Чтоб серьезно всё.

– Это кто-то решает?

– Решишь тут… Сердцу не прикажешь. Что, Дэн, животрепещущий вопрос для тебя?

– Это как у нас начальник станции оформляет? – Денис сделал вид, что не слышал последнего. Лучше поговорить позже без свидетелей.

– Не знаю, как у вас, тут нужно было придумать что-то подобное. Долго совещались, регламент обсуждали. Священника у нас нет, да и атеистов половина общины. Предлагали даже конституцию РФ поискать, но как-то забыли об этом. И приняли один порядок – слово Старейшины. Хороший порядок, временем проверенный, тем более Бабка у нас в этом смысле – старее некуда. Пусть уж простит меня Амалия Владимировна… На общем собрании она говорит: «считать пару семьей». Это для других произносится, чтобы никто уже не оспорил выбора.

– А что, с твоим выбором можно спорить? – оглянулась на них Анастасия.

– Можно, Настасья, только в очередь становись. А еще лучше – иди, помоги сову тащить. А то мне на тебя смотреть… Сова еще тяжелее.

* * *

Алексей появился на пороге, когда Елена уже собиралась спать. Раньше он часто приходил по вечерам, и сейчас, не забыв старой традиции, принес шахматы. Она умела играть, но не понимала в них чего-то важного и просто переставляла фигуры почти бесцельно. Выиграть ни разу не получилось, интересно было, до какого хода удастся продержаться. Лёшка так привычно плюхнулся в ногах кровати, так уверенно начал расставлять фигуры на доске, что показалось на секунду… Ничего не происходило. Жив дядя. Не было никакого отряда сталкеров из Москвы, не было Дениса. И Лёшка никогда не трогал ее, только в шутку мог косу развязать.

Ключ на его поясе вернул к реальности, Алексей в Совете. Выглядит уставшим, уголки губ опустились, теперь его не встретишь так часто в коридорах бункера, и все же он нашел время прийти к ней ненадолго, сокращая драгоценный отдых. Стало ясно видно, что Лёшке тридцать два года и что Совет уже наложил на него свой отпечаток. Двенадцать лет между ними! Бездна времени, целая пропасть. Светлые волосы пока прятали седину, но лицо в чем-то изменилось. Рядом с ней сидел настоящий Привратник, серьезный и жесткий. Но здесь и сейчас он снова похож на самого себя, Лёшка, не Алексей Аркадьевич…

– Ну?

– Что? – не поняла Елена.

– Ходи, давай, белые с твоей стороны.

Чуть не пропустив позорный киндер-мат, Елена сделала несколько ходов, но потом неловко повернулась, и половина фигур посыпалась на одеяло. Пришлось начать сначала.

– Лен, в чем дело? Я понимаю, что настроение у тебя паршивое, просто скажи, от чего конкретно. Тебя обидел кто-то?

– Нет.

Пока нет, но отношения с людьми становились со временем всё более натянутыми. Дядя был абсолютно прав, когда решил отправить ее в Москву раньше, чем умрет. И нужно было послушаться его тогда, после самой первой просьбы. Приказа. Но он был так тяжело болен… Только Алексей оставался с ней почти прежним. Ведь он еще при жизни Бориса Владленовича начал свои намеки. После Дениса…

– Всё в порядке, Лёш, с этой проблемой даже ты ничего сделать не можешь…

– Значит, опять он. Мечтаешь стать мадам Пищухиной?

– Допустим… – Ход конем казался таким же бессмысленным, как остальные варианты, но мысли убежали далеко от шахматной доски. И от Лёшки тоже. – Я боюсь за него.

– А за себя не боишься?

– Нет пока. Здесь никто меня не съест, только понадкусывают немного. А там… Лёш, я же там была, знаю, что он один в лесу оказался. Не могу не думать! Ведь это я, я сама виновата… Соседи его не видели, иначе сказали бы. Он, наверное, погиб, Лёш!

Елене казалось, что Алексею причиняют боль разговоры о Денисе, но только с ним можно было об этом поговорить. Только он знал, что перед дядиной смертью она была чуть-чуть счастлива, а после этого начался кошмар: убийство, слезы, похороны и непроходящий страх. Тревога за Дениса. Елена обвиняла себя, как ни пытался ее отговорить Лёшка.

– Если бы он остался здесь, ничего хорошего твоего Дениса не ждало. Так что женская интуиция сработала правильно. Спрятать его ты не могла – обыскали весь бункер. Кто, кроме тебя, поверил бы в его алиби? Он виновен все-таки, хоть и косвенно, не ведая, с кем пришел. Не жди его, Лен… Не ищи.

Она не стала возражать:

– Я знаю, что ты не веришь. Но если бы я пропала в лесу, ты сразу бы решил, что я умерла, и не пытался бы найти?

Алексей знал, что не смирится с потерей Лены, тем более такой страшной и горькой, но говорить ей об этом не хотелось.

– Ты никогда не пропала бы, пока рядом есть я. Как можно допустить такое? Ты женщина, не сравнивай себя с ним.

– То есть я должна быть всегда, как на привязи?!

Алексей уже побеседовал с командиром отряда сталкеров, категорически запретив выпускать девушку из бункера. Некому будет присмотреть, сам-то в город теперь нескоро попадет, а ведь только он да погибший Степанцев берегли Елену, как цепные псы, остальным и дела нет до нее. Рассказывать, кто отдал такой приказ, командиру тоже было запрещено.

– Не всегда, но я за тебя отвечаю, поэтому, Лен, будь любезна не искать лишних приключений.

– Мне уже двадцать лет! – Теперь и перед Лёшкой придется держать ответ за все свои поступки?!

– Не «уже», а «еще»… Не спорь со старшими. И, вообще, маленьким девочкам пора спать.

– Потому что у взрослого мужика назначено очередное свидание? – ехидно поинтересовалась Елена.

– Потому что взрослый мужик, выполняя братско-товарищеский долг тебя развлечь, поставил тебе мат в семь ходов. Плохо, Лен, совсем плохо.

– Где мат-то?!

– Смотри. – Вместо того чтобы облокотиться на спинку кровати, обозревая победный результат, он тоже подался вперед. Лицо Елены было совсем близко, но здесь уж Алексей воздержался от очередного напрашивающегося тактического хода, просто объяснил ей ошибки. – Чувства затмили твой разум, а ты и без того играть не умеешь.

– Нечестно, ты меня отвлекал. Специально.

– Не больше, чем ты – меня. На будущее: захочешь выиграть, не только свои красивые ножки передо мной разложи, но и штаны надень не такие безразмерные.

Упомянутые красивые ножки тут же сбросили на пол доску, и Алексею пришлось собирать шахматные фигурки по углам. Но Елена немного оттаяла:

– Лёш, ты все-таки сексуальный маньяк!

– Вы мне льстите, сударыня, не такой уж маньяк… И не такой уж сексуальный в последнее время. Просто неохота с нашими мужиками выпивать каждый вечер, душу травить, вспоминать, как раньше жили хорошо, да и не по рангу теперь, слава богу. Где это видано, чтоб Привратник с народом пил? Мне не скучно с самим собой… И с тобой тоже.

Алексей решил, что пора уходить, тем более разговор соскальзывал не туда, куда нужно. Но Елена снова с тоской в голосе спросила его:

– Ты, правда, думаешь, что Денис не мог выжить?

Алексей так не думал, как бы ни хотелось считать мальчишку дураком. Недооценить противника значило уже ступить на путь, ведущий к поражению. Нет, он тоже не забывал о Денисе, ждал его возможного появления. И очень жалел, что поднявшаяся суета после убийства и слишком скорое назначение в Совет не дали возможности поискать беглеца, разобраться с ним раз и навсегда. Почему-то не верилось, что он вернулся в большой город, ведь в целеустремленности и упорстве мог бы поспорить с Алексеем.

– Я не знаю, Лена, не знаю… Готов даже пожелать ему удачи ради тебя. Если тебе покоя нет, то и мне не будет.

– Спасибо, Лёш.

– Спать ложись, и правда, поздно. Маленькую девочку поцеловать на ночь?

– Не надо!

– Ну что ж, отвергнутый влюбленный удаляется… Оксанка-то заждалась небось. Я пошутил!

Брошенная в него подушка улетела в коридор, пришлось Елене встать и подобрать ее.

– Кидаться подушками в Привратника – государственное преступление! – Напустивший на себя серьезный вид Алексей уже поднимался по ступенькам лестницы, но стоило замахнуться снова, и он мгновенно скрылся наверху.

Ни шутки, ни шахматы не помогли отвлечься от грустных мыслей, Елена раз за разом вспоминала те несколько минут, когда была уверена, что всё будет хорошо. Денис стоял вон там и смотрел на нее… Сказал, что пришел к ней, и всё. Просто пришел, не строя никаких планов, он чувствовал, что не мог по-другому. Рядом с ним было тепло. И пусть Лёшка говорит, что влюбленность недолговечна, такое чувство стоило жертв. Но не жизни Дениса! Елене казалось все же, что он жив, не могло случиться так, чтобы она не ощутила… Что его больше нет. Он есть. Но где он?

Алексей поддерживал ее, заботился о ней, но всегда она чувствует себя, как под прицелом: Лёшка наблюдает. Даже в темноте. Словно он удары ее сердца считал! Этот взгляд из-под темных ресниц, контролирующий ситуацию, ум, строго дозирующий проявления эмоций. С ним легко, но иногда так непросто… Что вообще он может знать? И никогда она еще не слышала разговоров о браке, только с ней. Они связаны и без того, дядя соединил их судьбы, двадцать лет они вместе, но разве это та самая любовь?! От любви Лёшка не страдал, это точно. Тогда отчего же? Переполнявших ее чувств хватило и для друга. Елена очень жалела, что не нашлась еще девушка, которую и он смог бы любить. Не рассуждая, не продумывая тактику, как Алексей всегда это делает, а просто… Ведь он может быть очень нежным, когда захочет. Но от нее не дождаться взаимности, как бы Лёшка ни старался.

Елена погасила свет, так легче было вспомнить. «Я пришел к тебе», и этим Динька всё сказал. Не хитрил, не придумывал, просто прошел этот путь ради нее. Не мог поступить иначе. Любовь всё оправдает, всё простит, особенно глупость, ради нее совершённую. Еще недавно ей просто вспоминался немногословный мальчик, глаза которого говорили обо всем, он не мог не нравиться! Елена ждала встречи с ним, спокойно ждала, но когда он вдруг неожиданно появился ночью, растерявшийся и неуверенный… Это и было то самое, на что никогда не пойдет Лёшка, – подвиг ради прекрасной дамы. Она читала о подобном в романах, думала, что в жизни уже не случается. К сожалению, вышло, как в романе: ничего хорошего. Теперь оставалось лишь надеяться и ждать. В книгах это выглядело совсем иначе, в жизни оказалось тяжело и очень страшно. Денис не должен был рисковать своей жизнью! Она ведь больше не принадлежит только ему одному.

 

Глава 7

День десантника

Вкусных лягушек нахваливала даже брезгливая Анастасия и заставила-таки Станислава пойти ночью «кормить комаров», как он сам выразился. Придется долго сидеть неподвижно в ожидании, что вдруг зашуршит прибрежная трава и в свете костра из нее блеснут любопытные глаза. Лягушки были размером с голову, Денис видел их, но поймать ни одну не удалось. Только приблизишься, как скользкая тварюга подскакивала вверх на метр и с плеском исчезала в болоте.

Небо затягивали тучи, уже доносился далекий звук грома. Денис видел грозу один раз, напоминало бой с применением светошумовых гранат, и было немного страшно слышать над головой треск и грохот. Привыкший к вполне осязаемым сводам метрополитена, он все время оглядывался, забывал на миг, что находится на поверхности. Ветер раздувал костер, искры разлетелись по траве и уже угрожали прожечь дырки в химзащите.

– Не будет сегодня улова, лягушки попрятались, – вздохнул Станислав и принялся аккуратно затаптывать огонь.

Первая вспышка молнии осветила всё вокруг, и после нее лес показался еще темнее. Фонарь с «динамкой» освещал ничтожный пятачок не ярче болотного огонька. Хоть можно разглядеть, что находится под ногами. Они ушли недалеко от дома, но гроза приближалась слишком быстро, не успеть вернуться до дождя, да еще и Станислав остановил Дениса, направлявшегося к размеченной по кочкам тропке.

– Нужно оружие упаковать, а то размокнет.

Колчан со стрелами и лук были надежно укрыты куском полиэтилена, но первые капли уже стучали по листьям и комбинезону. А через минуту стук стал оглушительным, и белая стена, озаряемая молниями, закрыла обзор полностью. Такого ливня на открытой местности Денису до сих пор видеть не приходилось! До деревьев еще нужно было добраться через несколько десятков метров труднопроходимой топи, Денис остановился посреди дороги, не зная, куда идти. Прутики-метки скрывались за пеленой капель и брызг, травяные кочки впереди, прибитые дождем, почти погрузились в болото, или так казалось, потому что его уровень стал выше? Ноги уходили глубже в илистое дно, или все же поднималась вода, без конца струившаяся с неба? Станислав знаками показал, чтоб Денис пропустил его вперед, расслышать что-либо в непрерывном шуме было невозможно. Охотник меньше сомневался в выборе пути, поэтому они скоро добрались до берега и, остановившись под кустом, пережидали ливень.

Ветки гнулись под ветром, хоть порывы его стали слабее, когда начался дождь, но все-таки бок заливало, сразу стало холодно. Станислав что-то сказал.

– Что? – пришлось кричать, иначе не услышит.

– Ильин день, говорю! Самое время.

Денису казалось, что Стасу нравятся гроза и ливень. Сам он удовольствия от дополнительной помывки комбеза не получил, только еще раз ощутил себя пылинкой по сравнению с силами природы. Уже многое повидал: реку, лес, а теперь еще и грозу, от которой некуда укрыться. Станислав, наоборот, радовался чему-то. Возможно, если бы дождь застал его в лесу одного, вообще стоял бы сейчас посреди поляны. Ни одного мутанта вокруг, всех словно смыло водой. Нашлась хоть одна приятная вещь, которую принес дождь: безопасность. Человеку нечего бояться грома небесного, зная, откуда он взялся, а молния вряд ли ударит в низкий развесистый куст.

Стало потише, гроза уходила.

– Какой день?

– Ильин. Второе августа. День десантника.

Два названия никак не желали сходиться в голове, но вот число заставило Дениса задуматься. Он прожил здесь два месяца, и даже не почувствовал, как они пролетели! В метро месяц тянулся бесконечно. А Стас еще говорил, что в лесу время замедляется… Наоборот. Почему так? Нетерпение никуда не делось, он скучал по девушке ничуть не меньше. Но почему-то ожидание перестало причинять боль. Думал более конструктивно? Но так ни к чему и не пришел… Только стал себя чувствовать увереннее, как будто жизнь здесь была больше… Больше его? Как так могло быть, он ведь даже света не выносит. И не выходи охотники наружу по ночам, не встречался бы с людьми совсем, потому что днем отсыпался после ночных прогулок. Сталкерам так привычнее. Пора серьезно поговорить со Станиславом: пусть покажет дорогу к бункеру. Вдруг Елена выйдет оттуда? Или что-то еще придумается… Ведь Стас говорил, что всему свое время. Кажется, оно наступило.

Он и не заметил, что дождь прекратился, только с деревьев капало. Скоро утро, можно обойтись и без фонаря. Вода действительно поднялась, но верхушки меток были видны, Станислав уверенно шел впереди, почти не глядя под ноги. Лесной хозяин. Может быть, это он сам?

– Дэн, а ты вообще насчет выпивки как?

– Ну… – Денис не знал, что сказать. Зависело от повода для гулянки и компании.

– Просто сегодня никуда не денешься – ребята все равно нальют и за стол посадят. Морозов сегодня у нас как именинник.

– Он же Руслан, а не Илья.

– Так ведь день десантника. К сожалению, только одного. Но гуляют обычно все, кто в армии служил, еще и Юрий с Семеном.

– А ты?

– А у меня отсрочка была из-за учебы. Да и не хотел я в армию, не моё это. До сих пор не моё. Но понимаю, что нельзя по-другому сейчас…

Значит, сегодня со Станиславом не поговорить о бункере, лучше это делать на трезвую голову. Против праздника Денис не возражал, даже интересно было посмотреть.

– Стас, а вы Новый год отмечаете?

– Конечно! С елками проблем нет. И Рождество. Еще Первомай и День Победы, если ты слышал про такой…

– Слышал. У нас его тоже помнят.

– День первого снега дети очень любят, обычно в последних числах сентября он выпадает.

А вот первый снег на станциях праздником не был. Можно и не заметить его, просто выйти однажды поздней осенью, а земля уже побелела. Но задерживаться здесь настолько долго, чтобы это увидеть, Денис не планировал.

– Еще седьмое ноября.

– А это что такое?

– День октябрьской социалистической революции. Двусмысленный такой праздник, но Бабке и мне нравится. Если в исторические детали не углубляться, можно много сказок хороших о нем рассказать. Пусть будет. А то уж слишком грустно и холодно в ноябре.

Как можно в ноябре праздновать октябрьскую революцию, Денис не понял, но и переспрашивать не стал. Праздник действительно был каким-то мутным, к тому же он уже и сам его вспомнил, на Красной ветке что-то об этом говорили.

– А мне, Дэн, сегодня придется ребят музыкой развлекать. Да не придется, самому нравится. Песня про синеву на тельняшках… А парашюты – это и мне знакомо. Есть нам с Морозовым, что вспомнить, такое не забудешь…

Юрок напился. Калинина останавливал только Ваня, который сидел на коленях отца и просто перекрывал собой доступ к кружке на столе. Мальчик просил дядю Стаса спеть про одуванчики, хотя Денис не понимал, как мальчику может нравиться песня с таким несчастливым концом. Оказалось, что день ВДВ и в лесу точно такой же, как и везде. И песню «Память» про таинственный Афганистан он уже слышал много раз, и про набирающий высоту вертолет тоже. Выпив за живых и помянув тех, кого положено, Денис отставил кружку в сторону – настойка из неизвестных ингредиентов оказалась слишком крепкой. Морозов, сидящий рядом с ним, без слов налил еще:

– Дэн, теперь за ваших. Сначала за живых.

Пришлось снова выпить.

– Ты не помнишь… Не можешь помнить. Десантники – это было братство. А теперь… – он указал кружкой на Юрия. – Но я не против. Один брат – не брат. Поэтому, Дэн, надеюсь, у вас в метро еще немало наших.

Станислав отложил гитару и повернулся к ним:

– Руслан, может, Юрку… того? Выносить пора? И Ваню надо спать отправлять уже.

– Да сворачиваемся уже скоро. Спасибо за компанию. Ты, Стас, хоть и гражданский, тоже около мамкиной юбки не отсиживался. Жизнь показала, кто на что способен.

После третьей кружки Морозов стал разговорчивее, а вот Юрок, наоборот, замолчал и смотрел на бутылку перед собой мутными глазами.

– Дэн, ты понимаешь, что ребята сейчас вспоминают не армию, а самих себя? Мы были такими же, как ты сейчас. Восемнадцать – двадцать лет.

– Мне двадцать два.

– Один черт. И уже сталкер. Не рано? Хотя этим вот бойцам, – он кивнул в сторону Юрия и Калины, – было еще меньше, когда служили в «горячей точке».

– А Руслан?

– А Руслан прошел серьезную подготовку, – ответил сам за себя Морозов. – Но практические навыки приобрел позже, уже тут. Противник не стрелял в ответ, не планировал обходных маневров. Он грыз зубами и рвал когтями, а нас мало тренировали для таких боев. Учиться пришлось заново…

– Стас, что замолчал? – Юрий немного пришел в себя. – Тебя же просили: про одуванчики.

Вполголоса пробормотав что-то вроде «нашел себе музыканта, урод», Станислав встал из-за стола:

– Я Ваньку к матери отведу. И вы долго не сидите, три часа уже безвылазно…

– Ну, иди… Дэн, а ты тоже, как Ванька, маленьким себя считаешь или с нами остаешься? – Денис не собирался никуда уходить, но теперь ему уже хотелось назло покинуть это сборище вместе со Станиславом. – Ты же при слове «война» в штаны не наделаешь? Не то что некоторые гражданские тут!

– Юр, заткнись. Хуже будет. Голова заболит не только от выпивки, у меня терпение не беспредельное. Или тебя лбом об стол приложу, или наоборот. Вань, пойдем. Мама ждет, пусть хоть тебя дождется, раз отец не торопится.

Калинин тоже намекам не внял, продолжал сидеть рядом с другом. Успокоить Юрия оказалось не так просто:

– Вот тут ты можешь силу применить, Стас, со своими… А других боишься. Оружия боишься, убивать не хочешь. Но ведь придется! Терпение и у меня заканчивается! Когда до дела дошло – ты меня остановил. В другой раз не получится.

Денис не понимал, о чем идет речь. Стоило ли слушать полупьяный разговор, смысл которого улавливали тут только двое? Или это какие-то старые разборки?

– Почему мы должны тут жить, как троглодиты, без огнестрела нормального? Почему все, как люди, а мы… Вон они в своем метро производство патронов на поток поставили! – Он указал на Дениса. – Зажрались совсем. Пусть тоже поделятся.

– До метро далеко, – подал голос Калинин.

– Есть и поближе.

Юрий встал из-за стола, покачиваясь, и вышел из комнаты. Калинин, подумав немного, взял на руки уставшего Ваню и поплелся вслед. Станислав сел обратно на лавку.

– Не хочу про одуванчики. Опять приснится после таких песен, что это у меня запасной не раскрылся. Ну, по последней?

– Крайней тогда уж…

Денис не совсем понимал, над чем смеются парашютисты. Станислав о чем-то умалчивал. Понял ли его Морозов? Или слова Юрия, как и эти особенные шутки, были предназначены только для своих?

– Стас, ерунда это всё… Пропаганда мозги промывает. Юрок всегда будет воевать против кого-то. А ты – за кого-то. – Руслану недавняя ссора настроения не испортила. – Давайте выпьем за то, чтоб завтра нас не стало меньше, чем сегодня. Дэн, поверь, это еще не самый мрачный тост, который тут можно произнести. И от Стаса это во многом зависит. Не слушай Юрка, он тебе еще не то наговорит.

Денис уже едва понимал, о чем идет речь, и не только из-за выпитого. А Морозов продолжил:

– Все-таки за десантников. После этой войны, которая уложилась в несколько нажатых кнопок, я думал, что мы уже списаны со счетов, устарели, как ворошиловская конница против танков в Отечественную. Но мы снова в строю… И списывать нас пока рано. Я прав?

Звякнувшие кружки подтвердили слова. Денис снова вспомнил, по какому поводу они собрались, хоть и за столом осталось только трое.

– Стас, давай «Память» еще раз! Тоже не люблю эти сопливые «Одуванчики»…

* * *

Открыв глаза, Денис не мог понять, почему в ногах кровати сидит Юрий. Он огляделся в поисках Станислава, но наткнулся взглядом на Семена Калинина. Давно они тут? Нет, наверное, его и разбудил стук двери, просто после вчерашнего трудно было проснуться, слишком устал.

– Проснулся? Ну, давай поговорим. Пока Стаса нет…

И привстав, Юрий перевернул лежанку. Денис закрыл голову рукой, чтобы не удариться об пол, но подняться на ноги не успел: его подняли сильным рывком и отшвырнули к стене. Что происходит?! Вчера Юрок был мрачен, но не было повода так разозлиться, за что?

– Надоело ждать! Ты мне сейчас всё расскажешь. И никакой Станислав тебе не поможет. Калина, держи его!

Равный Денису по силам Семен смог его удержать, только заломив руку под немыслимым углом. В плече и кисти вспыхнула боль, двигаться оказалось уже невозможно. Юрий хлопнул по столу какой-то сложенной бумагой:

– Вот это ты собой притащил. Рассказывай, что ты знаешь о бункере, кроме этого. Вообще всё, что знаешь.

Боль прояснила голову, но Денис еще не понимал, чего от него хотят. Вчерашний разговор о боеприпасах и жирующем метрополитене не был поводом для того, чтобы прямо с утра морду бить. А уж бумажки какие-то ввели в полное недоумение. Он хотел задать вопрос, но Калинин вывернул плечо еще сильнее, и тут уж стало не до слов, сдержать бы позорный крик боли.

– Мне нужно знать, много ли в бункере боеприпасов. Потому что я теперь знаю, где они хранятся. – Юрок смотрел на Дениса сверху вниз, потому что распрямиться, не вывихнув руки, было невозможно. – Понятное дело, их арсенала ты не видел… Думаю, он не пустой. Но кое-что ты знаешь наверняка: сколько ваш отряд принес патронов?

Денис молчал. Кулак Юрка целил в лицо, но вдруг нырнул вниз, выбив воздух из легких.

– Сколько? Из-за одной цинки я подставляться не буду! Ну?

Даже если бы захотел, он не мог ответить. Это сделал за него Станислав, появившийся вдруг в комнате:

– Много. Со станции Семеновская вышли девять человек, из которых не меньше пяти несли груз. Посчитай сам, Талибан!

Новое слово пробилось к сознанию даже сквозь боль. Денис не слышал раньше клички Юрия, само слово показалось знакомым, связанным с чем-то нехорошим. Новый удар заставил окружающий мир поплыть перед глазами, отдало болью в шее, и только потом онемевший подбородок начал гореть огнем. Денис видал потасовки и пожестче, но никогда при этом его не держали за руки стальным захватом! Противный страх ожидания и беспомощность положения только усиливали боль. Он все же сумел чуть уклониться, и кулак впечатался повыше глаза. Кровь тут же потекла из рассеченной брови, капая на пол.

Какие-то потрепанные листки, зажатые в руке Юрия, по-прежнему вызвали недоумение. Да он их видит в первый раз в жизни!

– Что это? – спросил Денис.

Удар по лицу был несильным, но внезапным. Денис дернул головой, снова что-то хрустнуло в шее, боль отдавала в плечо. Громыхнул голос Станислава:

– Хватит! Уймись, Талибан! Калина, отбой, отпусти его!

– А сколько можно с ним уже по-человечески?! Не колется, гнида.

– Потому что он ничего не знает. Не видел эти бумаги никогда. Он только проводник до бункера.

– Так он же был там! – Юрок остывал понемногу, но недостаточно быстро.

– И что? Он там два раза был. Но чтоб такое начертить, нужно жить внутри, и мало того, иметь под рукой схемы всей инфраструктуры. Кто предоставит эту информацию чужаку? – Станислав, не доверяя больше Юрию, просто сел перед ним на стол, готовый блокировать любое лишнее движение.

– Пацифист ты, Стас! – усмехнулся Калинин. – Кого жалеешь? Он не наш, допросили – и в воду. Никто за него не спросит. Или ты греха боишься?

– Я сейчас тебя допрошу – и в воду. Понял?

Станислав так посмотрел на Семена, что тот быстро сменил издевательское выражение лица на испуганное, вспомнив, что за спиной у него, образно говоря, жена и сын. Это бирюк Талибан может себе позволять беспредельничать. К тому же Стас спокоен только до поры до времени. Не хотелось проверять, насколько его хватит. Подозревал, что добром это не кончится, к тому же и о Денисе забывать не следовало. Парень не в нокауте, двое против них с Юрком – это уже больше, чем нужно.

– Грех быть пацифистом в нашем деле, – продолжил Станислав. – Но думать надо головой, а не задницей. И информацию выжимать не из человека, который и помочь может, а из документа.

– Вдоль и поперек изучили! Я теперь в бункере с закрытыми глазами сориентируюсь! – взорвался Юрок. – Войти-то как?

– Найдется вход… Вентшахта, например, они тут зачем-то обозначены. И какого хрена ты его про бумаги спрашиваешь? – почти шепотом спросил Станислав. Дождался, пока прислушиваться начнут, и рявкнул им прямо в лицо: – Силы девать некуда?! Я вам сейчас быстро внеочередной лесоповал устрою. Отдохнули в выходной, сволочи! – Он повернулся к Денису. – Извини. Я не хотел такого, но эти вояки поторопились. Вопрос тот же: как войти в бункер? Только я предлагаю обмен. Честный обмен. Ты расскажешь, какие у них системы защиты, а мы поможем тебе с твоей девушкой…

Ощущение было примерно таким же, как от удара кулаком: потемнело в глазах. Он уже слышал это… Видел это. Тимофей… Ему нужно в бункер, он хочет украсть что-то. Вместо этого грохает выстрел, проливается кровь. Снова то же. Это уже было, было с ним или нет? С тем, другим человеком, который затерялся в болотах и пропал. Нет, всё было напрасно, тот глупый парень, которого легко было обмануть, никуда не делся, он снова здесь, страх вернул его назад.

Зачем было что-то понимать в себе? Для чего он учился жить другой жизнью, забывая себя прежнего, которого стыдился втайне? Чтобы несколько ударов по лицу всё изменили? Нет, не это. Стас… Опять обман. Опять его используют вслепую! Даже хуже, на этот раз говорят правду. Нет. Больше такого не будет, один раз он причинил боль Елене и не сделает этого снова.

– Дэн… – голос Стаса доносился будто издалека. – Я ведь не прошу. С тобой или без тебя, мы пойдем туда.

– Это же не ваше! Вы не воры. Ты не вор, Стас!

Разочарование оказалось слишком болезненным: люди, которых он считал лучше других, лучше себя, оказались… Тимофей хотя бы врал, прикрываясь благими намерениями.

– Это не воровство. Кому принадлежит бункер, Дэн?

– Людям. Тем, которые живут в нем! Это же их дом.

– А они строили его? – еще тише спросил Станислав, и Денис, краснея, понимая, что охотник прав, опустил взгляд. – Нет. Они живут в нем, это так. И мы не покушаемся на их жилье. Но им придется поделиться. То, чем они владеют, было предназначено для многих людей. И там на дверях список фамилий не висел: кого впускать, а кого нет. Кого кормить, а кого нет. Кому лекарства выдать, а кого оставить умирать! Для всех, Дэн. А получилось – кто успел, тот и съел. Чем мы хуже? Почему не можем жить, как они?

– Не знаю… – он чувствовал в словах какую-то правду, но согласиться с ними не мог. Не был готов.

– Если у нас не будет оружия, община вымрет. Нужна защита. Приближается зима, замерзнет вода, и к нам придут хищники. Каждую зиму кто-то гибнет, если не дать отпор… Мы каждый год теряем людей! Дэн, я стольких похоронил, что уже потерял счет. Зато я помню, что сейчас нас двадцать семь. К весне останется двадцать. Что дальше?

– Не знаю, – повторил Денис. – Но как же люди бункера?

– Нам не нужен бункер. Мы можем защитить себя сами. Но без оружия нам не сделать этого. Без боеприпасов. Мои люди против тех людей… Думаешь, простой выбор, Дэн? Нет. Но я должен был сделать его. Вернусь к началу: обмен.

– Что на что?

– Ты уже дал нам то, что нужно. Схему. А теперь я расскажу тебе что-то интересное…

Он ничего не хотел знать! И меньше всего – о людях. Они оказываются совсем не такими, какими представляются вначале. Это всегда так? Всегда так больно?

– Я все время внимательно слушал тебя, Дэн. Ты не поверишь, но я всегда был на твоей стороне. Понимаю, что ты чувствуешь. Мне нечего больше дать тебе. Думаю только, что достаточно разобрался во всей истории, чтобы тоже поделиться информацией с тобой. – Станислав повернулся к остальным. – Выйдите. Оба. Вас это не касается.

– А ты с ним тут против нас договариваться будешь? – Юрий демонстративно выпрямился и уходить не собирался.

– Тебе моего слова мало? Добавить? – Стас сжал кулаки, наклонив голову. Стойка не обещала ничего хорошего. Юрок все же сдвинулся с места и вышел вместе с Калининым. – Дэн…

Денис не понимал, что происходит. Смысл почти не доходил до него. Только чувствовал невыразимую словами горечь, так обидеть может только свой. Кого считал своим. Тот, кому доверял. Чужой может ранить тело, но не тронет душу. Больнее всего удар, которого не ждешь.

– Послушай все-таки. Может быть, тебе безразлично уже, но… Вспомни, как ты в первый раз пришел в бункер. Кто-то передал эти схемы еще тогда. Кому? И кто? Если ты это вспомнишь, тогда ты знаешь, кто убил дядю твоей Елены.

Он помнил. Также больно было ему, когда прощался с Еленой, такая же тоска и обида: «Почему? Зачем так быстро?» Она обняла его, а Денис, безразличный ко всему, кроме того, что девушка сейчас покинет его, смотрел перед собой. Глюк и Алексей ругались о чем-то посреди коридора… Алексей что-то передавал ему… Неужели? Ведь он и Елена… Кем же надо быть?!

– Ожил! Вспомнил чего?

– Да.

– Тогда решай, ты с нами или нет? Я бы сказал тебе: оставайся. Но решение за тобой.

– Я должен идти. Рассказать ей. Если с ней еще все в порядке. Это же он… Стас, ты уверен?

Теперь не было выбора, доверять или нет. Картинка сложилась. То, над чем он долго размышлял, теперь ясно предстало перед глазами, но испугало не на шутку! Ни минуты нельзя медлить. Страх, боль и сомнения оказались смыты потоком противоречивых чувств. Она там, с ним. Он опасен. И вдруг она уже с ним… Тогда поздно! Нет, никогда не поздно узнать правду. «Мы встретимся, и ты расскажешь». Теперь он знает, что ей сказать! Теперь точно знает.

– Ты слышишь меня? – Денис не слышал, думал о своем. К тому же Станиславу больше не верил, не верил никому. Ни единому слову. – Это не игра в «доброго» и «злого» следователя, про которую ты и не слыхал, наверное, но я не смог остановить… За пределами этого дома мы с тобой сравняемся в правах. Поэтому лучше тебе остаться. Не ходи, Дэн. У тебя же прямо на лице написано: «я должен ее увидеть». Увидишь. Не доверяешь мне? Неужели я позволю Юрию совершить что-то плохое?

– Уже позволил…

Уже сдал позиции. Да, заступаться за Дениса он не обязан, тот и сам не маленький, разберется. Но Елена… Теперь, когда он уверен, убийца постоянно рядом… Так же нельзя! Или можно? Хладнокровно убить и при этом спокойно говорить с Еленой. Это уже за пределами понимания. Как и то, что люди, с которыми прожил бок о бок столько времени, могут избить его однажды утром… Как и то, что напарник в опасном путешествии хотел убрать его с дороги без лишних сомнений. О каком доверии говорит Станислав?! Только сам, собственными глазами должен увидеть. Никому не верить, ни на кого не рассчитывать.

– Дэн, упрямство – не лучшее качество в жизни, но сейчас тебя не остановишь.

– Я должен сам. Собственными руками…

– Что?! Что сам? Удавить этого паразита? А кто тебе поверит? Он один и поверит, ведь правду знаете только вы двое. Я так понял, этот «он» тебе еще кое в чем соли на хвост насыпал?..

Денис смутился. Да, не только жажда справедливости гнала его в бункер, не только беспокойство за Елену. Вот как раз тут не о чем было беспокоиться… Он хорошо помнил, как его по ошибке назвали Лёшкой посреди ночи, хоть и чуть не прогнали при этом. Но время-то шло, кто знает?..

– Мне вернут мой автомат?

– Конечно. Только патроны получишь в последний момент. Не я уже буду ими распоряжаться, к сожалению… И ты не ответил про их системы защиты.

– Нет там никаких систем. Не было. Могли после нас с Тимофеем что-то поставить. Они мирные, наш отряд впустили спокойно. Не нужно, Стас!

Не переубедить. Охотник верил в свою теорию о том, что запасы не принадлежат только бункеру.

– Послушай, Дэн, ты думаешь, я не просил их? Много лет назад уже просил. Но нам нечего было им предложить… Они не соглашались на наши условия. Им не нужна ни вода, ни пища. У них всё есть. И им наплевать на других.

– Это правда?

– Правда. Они не продавали патроны за еду. Не поделились лекарством с больным ребенком, когда мать уже готова была продать себя за его жизнь. Им не нужно. Не интересно. Нам просто не открыли двери.

– А другое поселение? Вы же знаете о нем?

– Мы знаем обо всех. Только они ничего не знают про нас, мы уже умерли для них. Вымерли, как мамонты. Никто не поверит, что где-то в лесу может существовать маленькая община, существовать столько лет. Ты застал последних, Дэн, скоро от нас ничего не останется, даже памяти. Только если забредет кто случайно, сбившись с пути, найдет опустевший дом и развалившуюся кузницу…

– А как же со мной? Ты не оставил меня на болоте. Почему?

– Потому что это было мое решение. А в бункере решает Совет. Во всяком случае, его именем меня послали… куда подальше. Сдохнуть там, откуда я пришел.

Станислав молчал, средства убеждения закончились, говорить было больше не о чем. Денис принял решение, ему в этом не препятствовали… Если в бункер нельзя войти по-хорошему, остается только сила оружия. Как же Станислав смог простить их? Он по-прежнему не хочет никому зла, не хочет убивать. Он только… Сохранить жизни общины ценой чужих. Разве люди из бункера поступили не так же? Где правда? Она у каждого своя.

– Стас! – Юрий снова появился на пороге. – Амалия ждет. Без тебя не примут решения. Но даже если ты десять раз против, по закону военного времени последнее слово – мое.

– Я помню закон.

– Только надеялся, что он никогда не станет действующим? – усмехнулся Талибан.

– Что за закон? – спросил Денис.

– Закон военного времени, – вздохнул Станислав, тяжело поднимаясь со стола. – Есть у нас и такой. Я не солдат, не умею вести войну. И Юрий обменял свое невмешательство в наши дела на военную диктатуру. Мы с Амалией Владимировной действительно надеялись, что никогда не придется… Но вот пришлось. Мы думали, Юрий когда-нибудь возглавит оборону, а получилось, что он будет набирать диверсионный отряд. И мы с тобой уже в списке, Дэн. Скоро получишь назад свой «калашников»…

Амалию Владимировну сейчас трудно было бы назвать Бабкой. Старая женщина излучала холодную ярость, но сдерживалась. Только голос звенел:

– Станислав! Может быть, ты мне объяснишь, что происходит? Почему у этого солдафона обострение мании величия случилось? Что за разговоры о военном положении?

Морозов сидел спокойно, пропуская мимо ушей замечания о солдафонах, но тоже ждал ответа Станислава. Не понимал, что задумал Юрий, тот, видно, не затруднял себя подробностями. Просто поставил перед фактом, что теперь слушать нужно его. Но столько лет уже главой общины оставался Стас, что идти за кем-то другим было просто страшно. Тем более речь шла о боевых действиях. Бои не пугали. А вот командование Юрка – это уже даже не прикол.

– Значит, Талибан оставил мне приятную обязанность объяснять? – Станислав усмехнулся и сел на лавку. – Амалия Владимировна, нам придется уступить ему. Потому что сейчас Юрий в своем праве: планируется боевая операция. Нам нужны боеприпасы, и мы знаем, где можно их взять.

– А еще и протестовал, когда его назвали таким прозвищем! Теперь всем ясно, что ошибки нет никакой, и оно действительно ваше, Юрий. Но неужели это так срочно, Станислав? – поинтересовалась женщина.

– Нет. Я мог и подождать. Но в этих вопросах я уже ничего не решаю.

– Стас, ты же понимаешь, что сегодня или через неделю – это не принципиально! – взорвался Юрий, которого никто будто не замечал. – Все готовы действовать. Так чего тянуть?

– Я же сказал, что принимаю твое решение. Жду, когда получу оружие. – Станислав смотрел на стол. Денис следовал его примеру, хоть на него вопросительно поглядывала Бабка.

– И где же вы решили взять боеприпасы? Точнее, у кого отобрать? – спросила она. – Иначе зачем вам оружие? Молодые люди, а вы понимаете, что не все вернутся назад? Семен! Попрощайся с Ваней на всякий случай.

Калинин вздрогнул: до него начало доходить, что Бабка права. Да, риск был всегда, каждый день. Но теперь – особенно.

– Бункер, Амалия… Бункер аэродрома. Тот самый.

– Вы с ума сошли! Мальчики, опомнитесь… Вы можете погибнуть там, и как нам жить дальше?

– Да что переживаете, останетесь Старейшиной. Я ведь всех не заберу. Калина, Стас и Морозов. Больше и не понадобится. Или еще Анастасию с собой позвать?

Станислав сжал кулак до хруста, но не поддался на провокацию. Юрок пошутил. Просто шутка жестокая и неуместная.

– Я тоже с вами. – Денис не просил, он утверждал. Свое право на собственное решение.

– Денис, из всех этих сумасшедших ты мне кажешься самым нормальным, хоть ты объясни, в чем дело! – Амалия Владимировна, услышав о бункере, испугалась. – Непредвзятое мнение может оказаться правильным.

– Какое, на фиг, непредвзятое, Амалия?! Ему просто нужно там совсем другое. Не то, что нам. Но парень собрался всерьез. И он тоже пойдет с нами.

– Не нужно давать ему оружие, не верю я ему, – подал голос вечно недовольный Калина.

– И я не верю. Но здесь его не запрешь. Рассказывать о защите бункера он не хочет. Вот на нем периметр и проверим!

Никто никого не слышал… Станислав о чем-то напряженно размышлял, Амалия Владимировна переводила взгляд с одного мужчины на другого, судя по всему решив, что видит их в последний раз. Денис был уверен, что она сейчас во многом права. Больше права, чем кто-либо еще из присутствующих. Единственная, кто понимает. Старейшина, но ее слово сейчас не имеет силы. И бесполезно взывать к разуму. Он не знал, что сказать. Зато теперь знал, почему Тимофей так хорошо ориентировался в бункере. Схема многое объясняла.

Станислав обещал помочь! Но пока он больше похож на союзника Талибана, у них одна цель: боеприпасы. Никого не интересовали люди. Они были просто досадным препятствием на пути, таким же, как оборудование вентиляционной шахты: сломать и отбросить в сторону. Амалия Владимировна ждала ответа, но Денис не чувствовал себя нейтральной стороной, как ей представлялось. Мыслями он был сейчас там, в бункере, вместе с остальными, и думал о том же: как попасть внутрь с минимальными потерями.

– Юр, а защиты там никакой. Предлагаю вот что… – Станислав перетащил один из листков чертежа поближе к себе. – Тот, кто рисовал схему, рисовал в масштабе. Дэн, какой диаметр у вентшахт, ты не помнишь? Вы одну осматривали. Которую?

Денис не очень хорошо помнил, но по расположению запасного выхода сориентировался и ткнул в одну из них:

– Вот эту. Больше полуметра, накрыто колпаком. Человек пролезет. Но там оборудование внутри…

– Она приточная или вытяжная?

– Что?

– Воздух куда тянуло? Наружу или внутрь? – Стас говорил кратко, Юрий вывел его из привычного равновесия, но даже сейчас он оставался сдержанным и деловитым.

Денис попытался вспомнить:

– Кажется, внутрь. Или вообще не работало. Потому что оттуда не дуло, это точно.

– Ну, правильно, вытяжка поуже… На схеме она в другом месте.

– А какая разница?

– А разница, Дэн, в диаметре и расположении вентиляторов и фильтров. Они установлены на входе. В вытяжной – в глубине. К тому же на притоке расположена вентиляционная камера, она большая… Вентилятор нужно будет отключить или демонтировать. – Станислав задумался ненадолго. – Вот эта подойдет. От входов далеко расположена.

– Ты думаешь, внутри ничего не заметят? – Денис представил себе бункер без притока воздуха. Ничего хорошего!

– Заметь, я не сказал взрывать… Тишина и аккуратность в нашем случае залог безопасности. Или тогда нас должно быть больше, а это нереально. Разберемся, это уже не твоя забота. После вашего с Тимофеем набега там наверняка на всех дверях посты понаставили. Сигнализацию даже могли сделать. Но вот перекрыть вообще все дырки – это труднее, могли или не планировать, или не успеть… А могли и подходы заминировать, тогда нас ждет большой сюрприз.

Юрий нахмурился. Станислав все же нашел способ снова вернуть себе руководящие позиции. Но лучше довериться тому, кто знает, что делать, чем, полагаясь только на боевую силу, проиграть битву еще до ее начала.

– Дэн проверит. У него выбора нет.

Выбора у Дениса действительно не было… Но не потому, что так сказал Юрок!

 

Глава 8

Совет – проклятое место

Зал заседаний никогда не являлся самым веселым местом в бункере, но в последнее время атмосфера в нем царила и вовсе траурная. Будто посреди не стол стоял, а лежал покойник. Который к тому же и разлагаться уже начал. И, видно, не только у Алексея возникли подобные ассоциации – ничем иным нельзя было объяснить одинаковое брезгливо-печальное выражение на лицах присутствующих. Всех, кроме одного.

– До меня дошла информация, что в бункере плохо осуществляется уборка. – Никитин снова орал в полной тишине, матерные слова прочно входили в обиход. Но нововведение никто не поддержал, пожилые консерваторы меняться не желали. Не для того создавалась атмосфера элитарности, избранности Привратников, чтобы таким вот образом упасть в глазах окружающих. Недостойно. К тому же не следовало делать этого у всех на виду, а Сергей Петрович, никого не стесняясь, материл Совет на любом этаже и в любом месте. – Почему никто не пожаловался, почему я ничего не знаю?!

– Потому что никому в голову не придет, что такими вопросами занимается Главный Привратник, – ответил Хлопов. – Для этого есть другие люди, которые…

– Я сам буду решать, чем заниматься. А если вы, засранцы, будете мне указывать, я вам всем тут устрою райскую жизнь!

Алексею не нужно было оглядываться на остальных, чтобы представить себе вид Привратников сейчас. Он-то еще в состоянии терпеть, привычно сдерживая эмоции, но вот Совет не привык к подобному обращению. Назвать пожилых и заслуженных людей засранцами – это же нужно быть последним хамом и очень недальновидным человеком, позабывшим обо всем. В том числе и о том, что предыдущий Главный покинул пост вовсе не по своей воле…

После заседания Грицких не шумел и не возмущался, только острый взгляд из-под седых бровей стал чуть мрачнее.

– Алексей Аркадьевич, можно вас на пару слов?

– Конечно, – Алексей предвидел недовольство. – Боюсь, что слова в последнее время у нас становятся все более… разговорными, Совет перестает быть тем, чем был всегда.

– Да уж, проблема-то оказалась больше, чем можно было ожидать. Некоторым людям власть портит характер окончательно. Вы, Алексей, получив власть в свои руки, стали даже сдержаннее, затаились в некотором смысле… Что указывает на вашу осторожность. Вы не склонны к необдуманным поступкам.

После столь яркого «выступления» Никитина трудно было подумать, что речь пойдет о чем-то другом, поэтому Алексей слегка растерялся. Не ожидал внимания к своей скромной персоне. Но Грицких быстро вернулся к актуальной теме:

– Главный должен не «брать Совет за жопу», как любит говорить Сергей Петрович, а держать руку на пульсе, такова политика настоящего управленца. Самодурство никого еще до добра не доводило. Это метод абсолютной монархии, а у нас на случай подобного психического расстройства предусмотрена регламентом вполне определенная процедура. Каждый сумасшедший мнит себя нормальным… И не выздоровеет, пока не осознает болезни. Не так ли?

– Впервые сталкиваюсь с подобным случаем, – честно ответил Алексей. Переизбрание казалось вопросом времени, только он не понимал, зачем «силовик» ждет так долго? – То есть самодуров, конечно, повидал, но не в таком масштабе.

– Вот именно. Поэтому нужно что-то делать… Пока Совет не утратил авторитет окончательно, еще не поздно превратить эту ситуацию в досадное недоразумение. Временное явление не должно стать постоянным.

Старик держал паузу, пока Алексей не кивнул. Хода мыслей Юрия Борисовича он еще не предугадывал с такой точностью, как в свое время просчитывал Нестерова. Не хватало информации.

– В общем, Алексей, я начал этот разговор с вас, потому что мнение остальных мне и так известно. Новому Главному понадобится толковый заместитель… Который хоть немного разделяет его взгляды и более предсказуемый, чем Сергей Петрович.

Еще не избранный, но уже фактически прибравший Совет к рукам, новый лидер внимательно смотрел на Алексея. Тому ничего не оставалось, кроме как поблагодарить за доверие. Он и на это не рассчитывал, но теперь в своих действиях будет ограничен политикой Грицких. Помощник назначается для помощи, а не противостояния. Впрочем, пока их интересы в основном совпадали. Доверия в Совете не существовало в принципе, но лучшей формулировки Алексей подобрать не смог.

– Кажется, я не ошибся в выборе. Остальные не обладают необходимыми качествами. Совет столько лет вытравливал из людей амбициозность, что слишком преуспел в этом. Нам с вами, Алексей, предстоит решать и эту проблему. Ваш карьерный взлет состоится быстрее, чем вы ожидали. Привратник должен обладать не только личными качествами, но и собрать некоторое количество сторонников. А вы – одиночка, к тому же из лагеря Нестерова. Это дает нам видимость стабильности и преемственности власти. Но только со стороны… Изнутри выглядит по-другому. Постарайтесь привлечь на свою сторону не только Елену. Кстати, могу только одобрить ваш выбор и сам факт… что вы решили хоть на ком-то остановиться. Потому что не к лицу Привратнику конфликтовать с людьми из-за чересчур бурной личной жизни.

Старик помнит всё. И не забыл, как обнаружил Алексея на полу в пустом помещении склада пару лет назад, когда тот приходил в себя после «конфликта», вытирал с лица кровь и, болезненно морщась, обрывал с разбитых костяшек ссаженную кожу. Не считая его, еще два человека тогда обратились за медицинской помощью, одновременно «упав с лестницы». Фролов вопросов не задавал, но утаить что-то подобное в бункере было невозможно. А дама, послужившая причиной, пребывала в полном восторге от происшествия, но в результате никому так и не досталась. Сдержанно высказанное мнение о личной жизни Алексея насторожило: неужели и тут покоя не будет от всевидящего Совета? Но сейчас не время для споров и сомнений.

– Юрий Борисович, меня в последнее время интересуют совсем другие вопросы.

– Я вижу, что дело увлекает вас намного больше. И это хорошо. Будем считать, что с заместителем определились. Меня вполне устроит Привратник, который в меру согласен со мной, а разумная инициатива только приветствуется. К тому же вы сдержанны, умеете ждать и не станете торопить события, чтобы подняться еще выше. Хотя бы потому, Алексей, что сами прекрасно знаете: вы пока не готовы к этому.

Любой ответ на такое заявление выглядел бы нелепым, поэтому проницательный Грицких и не ждал его.

«Силовик» не знал наверняка, но явно о многом догадывался. Закрывая глаза на методы, он ценил личные качества, только поэтому, должно быть, Алексею ни единым словом не намекнули на подозрения в его адрес по поводу смерти Нестерова. Хотелось бы знать все-таки, подозревают ли в убийстве именно его? Грицких быстро разобрался, кому что выгодно, и просто прекратил дальнейшее обсуждение вопроса. А ведь он не мог не опасаться за себя, ступая на тот же путь. И нашел способ дать понять… Изящно и точно. Оставалось только склонить голову из уважения к превосходству и опыту в кулуарных переговорах. Он совершенно прав – Алексей не готов. Стоило поработать в этом тандеме, у такого человека можно поучиться многому, тогда придет и готовность ко всему остальному. Назначив преемника, Привратник обезопасил себя от участи Бориса Владленовича. Теперь торопиться действительно некуда.

Алексей снова ощущал, что мысли переполняют его, ядерная реакция внутри вот-вот выйдет из-под контроля. Столько информации и впечатлений сразу не разложить по полочкам в один момент. Конечно, медведь еще неубитый, а шкура уже поделена. Нужно хорошо знать Грицких, чтобы понимать: Никитин стал политическим трупом. Старый бульдог не отцепится, пока не добьет противника, у него есть все средства для этого. Несколько дней – и смена лидера состоится. Просто пожилые люди не склонны к спешке.

Где искать упомянутых сторонников? Это был, пожалуй, единственный пункт, не продуманный Алексеем при вступлении в Совет. Ликвидировав основной состав нестеровской гвардии, телохранителя и Мухина, он не приобрел собственной. И сейчас, когда мозг взрывался от информации и обрывочных планов, не с кем было посоветоваться, чтобы привести всё в порядок. А Борис Владленович частенько обращался к нему самому с подобной проблемой… Ведь Степанцев в этом был не помощник. Получается, прав Грицких, и кроме Елены никого нет? Ей не нужно знать лишнего о делах Привратников, женщина должна обеспечивать тыл, а не стоять рядом на линии фронта. Тем более «женщине» всего-навсего двадцать лет, и далеко не всей информацией с ней можно поделиться. Но Лена успокоит, переключит голову в другой режим. Иначе не сдержать тех самых внутренних демонов, которые сейчас придают ему сил, но сбивают ясность мысли.

* * *

Появлению Алексея в малой оружейной не приходилось удивляться. Вид у него был странный, впрочем, Никитин частенько весь Совет вводил в недоумение своими манерами. Да и не только Совет.

– Лен… Приходи сегодня вечером, я тут книгу интересную для тебя нашел. Как тебе нравится, про любовь.

Михаил попытался спрятаться между двумя стеллажами, но комната была слишком мала, чтобы хоть слово прошло мимо его ушей. Алексей это понимал, придется пока отложить всё важное. Главное, заманить Лену на посиделки, он будет ждать ее и сможет дожить до вечера, несмотря ни на какого Никитина.

– А если я ее читала? – засомневалась Елена.

– Нет. Я точно знаю, – непросто давались сейчас человеческие интонации в голосе, но Алексей смог даже улыбнуться. Надеялся, что выглядит естественно. – Она не из нашей библиотеки, а из города.

– Лешка! Не напоминай! Если бы меня выпускали в город, я бы сама нашла всё, что мне нужно. А тут сижу, как… Как клуша!

– Всё уладим в свое время. Лен, не могу я еще твоим разрешением заниматься, слишком много дел. Я ж только недавно в Совете, пойми…

– Я понимаю. Приду.

– Тогда увидимся попозже. – Теперь появились силы и на искреннюю радость, но задерживаться здесь Алексей не мог. Присутствие оружейника совсем нежелательно, но где ж тому еще быть? Пришлось уйти самому.

– Не ходи, вот так они всегда зовут… на чашку чая. А потом алиментов не платят!

К грубоватому юмору напарника Елена уже привыкла, и даже смеялась вместе с ним. Но он был прав – приглашение выглядит подозрительно. Лёшка безошибочно искушал ее чтением, зная, что ничем другим девушку не заинтересовать. И все же оставаться с ним наедине, да еще и на его территории, совершенно не хотелось.

– Колмогоров, что вы забыли в оружейке? Кажется, я не давал вам подобных поручений. И вы должны сейчас быть на нижнем уровне, а не здесь. Занимаемся личными делами в рабочее время?

Какой черт занес Никитина к гермодверям?! Он же близко подходить к ним боялся, всегда избегал этой обязанности Привратника. Оправданий себе не нашлось. А нужны ли они? Глядя сквозь Сергея Петровича, Алексей ответил:

– Занимаемся делами… Текущими.

– Какие дела мимо меня?! Ваше дело сейчас внизу, я вас послал контролировать ремонт воздуховода. Разваливается всё к хренам! Закончите там – и немедленно ко мне, отчитаетесь.

– Отчитаюсь.

Будто под неусыпным контролем всё не развалится… К тому же ситуация была не такой уж плохой, как представлял ее Никитин. Алексей это знал намного лучше, но говорить совершенно бесполезно. Ржавчина от крика сама не осыплется.

Контролировать работы он еще не привык, очень хотелось взяться за дело самому. Но теперь многие вещи оказались Алексею недоступны. Каковы же преимущества положения Привратника? Пока ему удалось только помочь Елене, что ж, и это немало… Оставалось дождаться, когда бурное море большой политики успокоится, бункер перестанет сотрясаться от смеха над Сергеем Петровичем и Совет впадет в стабильно сонное состояние. Покой его был иллюзорным, но все же дела Привратников должны снова замкнуться в пределах зала заседаний. Это нужно для общего блага… Вот, уже и он стал мыслить в государственных масштабах! Алексей едва сдержал смешок, превратив его в кашель. Работавший неподалеку Дима не поймет этого, пусть уж количество ненормальных Привратников не множится, ограничиваясь одним Никитиным. Никитин… Лучше Димке провозиться до ночи, только бы не видеть снова Главного.

Но просевшая секция воздуховода была поставлена на место слишком быстро, ничего не оставалось, как явиться пред ясны очи.

– Сергей Петрович, на сегодня еще будут распоряжения?

– А ты хотел уже сбежать? Подождешь.

Когда Главный переходил на «ты», ничего хорошего ожидать не стоило. Уж если Никитин к кому цеплялся – добивал до конца. Просто раньше это никогда не касалось Алексея, а теперь пришлось столкнуться лицом к лицу, набраться терпения и ждать, какие еще помои польются на его голову.

– Твои личные дела меня не касаются, но вот об одном пункте хотелось поговорить с тобой. Почему у нас Нестерова занимает комнату одна?

Сдержанность и хладнокровие все же приказали долго жить, ярость хлынула потоком, ослепляя, справиться ней почти невозможно. Мерзость и мелочность! И нужно было непременно вспомнить об этом сейчас! Ведь нет никакого дела до Елены, Никитин думал, как бы причинить боль самому Алексею. И придумал в тишине и покое…

– Жилой фонд не в моей компетенции, Сергей Петрович. Он в вашем распоряжении и Хлопова.

Оставаться холодным и невозмутимым, когда внутри просто кипел жидкий огонь, оказалось очень тяжело. Но пока это удавалось кое-как, не справиться с эмоциями, так хоть не показывать их.

– Да, жилой фонд – это мой вопрос. И Нестерову мы переселим из, так сказать, апартаментов в общую комнату на втором уровне. Как и положено по всем правилам. Ты не согласен?

– Оспорить не могу.

Возразить было нечего. Новый Главный уничтожал наследие старого, как мог, и в эту область входили не только старые порядки, но и племянница Бориса Владленовича. Законным путем не защитить ее. Сволочь, какая же сволочь! Отыграться на девушке, когда противником является сам Алексей. И ничего нельзя сделать!

Стоило ли входить в Совет, чтобы чувствовать и там свою зависимость?! Ненависть просто накатывала волнами, хотелось одного: снять пистолет с предохранителя и… Алексей из последних сил преодолел этот порыв. И только потому, что утром состоялся такой многообещающий разговор с Грицких. Если бы его не было, кто знает, смог бы он сдержаться? Но Никитин о планах Привратников не подозревал и, в любом случае, уже привык к тому, что поодиночке они подчиняются беспрекословно. Не отдавал себе отчета в том, что перед ним сейчас в первую очередь вооруженный сталкер, которому еще не стукнуло семидесяти лет, способный и на другие радикальные меры, кроме стариковских интриг… Застывшее лицо Алексея не выдало всех чувств, разбушевавшихся сейчас внутри, но этого достаточно, чтобы понять: удар попал в цель.

– Что, нечего возразить? Должен быть порядок во всем, а если ты против – принимай меры. Какие можешь предпринять, не нарушая правил. И нечего так смотреть на меня. Думаешь, я не знаю ничего? Половину женского населения перетрахал, понимаешь… А тут нашлась одна, не дает! Так вот тебе и повод: бери сам и сопли не размазывай. Сантименты какие развел с девчонкой! Уж и дядюшки-то давно нет, а он с нее всё еще пылинки сдувает!

Захлестнуло с головой, рука снова потянулась к оружию, но Алексей все же смог остановиться. Сука! Нашел способ отомстить. Выслушивать такое… Нет! Владеть собой, не произносить ни слова! Иначе… Сколько он уже вот так стоит посреди зала, загоняя внутрь эмоции и желание разрядить всю обойму в сидящего перед ним Привратника? Боль в сведенных от напряжения мышцах немного привела в чувство, сквозь гулкий шум в ушах начал пробиваться голос Никитина:

– …и проект свой по параллельному соединению ламп не забудь! Свободен.

Нет сил сойти с места, но нужно двигаться. Спокойно и непринужденно, будто ничего и не происходит. Как обычно. Держать себя в руках. Всё под контролем. «Ненавижу! Хоть бы ты сдох, сука!» Потому что смещенный с должности Главный все равно никуда не исчезнет. А умением прощать Алексей не был наделен и нанесенных по самолюбию ударов не забывал. Никогда.

Лёшкины серьезные намерения зашли так далеко, что он отдал Елене ключ от своей комнаты. И снова не запер дверь. Впрочем, скрывать было нечего, оружие он теперь всегда носил с собой, только на столе валялись черновики, да и те не очень важные. Пока ни одной новой книги на видном месте не обнаружилось, возможно, она была и не здесь, а где-то наверху, среди его бумаг. Жаль, потому что все же придется прийти сюда вечером.

Елена открыла шкаф и поискала под стопкой одежды – ей Алексей простит подобное самоуправство. Ничего интересного не нашлось. Будь тут что-то тайное, не бросал бы он комнату незапертой. Самой большой тайной являлся он сам, а тряпки и книги можно оставить без бдительного присмотра – кому они нужны? Елена вытащила с полки старые джинсы: уж слишком много на них дырок, все-таки Привратнику несолидно одеваться в рванину, нужно посмотреть, нельзя ли заштопать кое-где. Не подумает ли Алексей, что она согласна на ведение общего хозяйства? Вряд ли, она и так уже давно следит за его одеждой.

Отсюда было хорошо слышно передвижения на лестнице, и немногие носились по ней столь энергично. Алексей? Ей не хотелось встречаться с Лёшкой сейчас, а вдруг он только за документом каким-то вернулся и тут же уйдет? И Елена нырнула под стол. Если ее обнаружат там, она просто скажет, что решила подшутить над ним.

Дверь захлопнулась очень быстро, Алексей, наверное, спешил и сейчас снова убежит. Но шагов не слышно. Только шорох и какие-то глухие удары. Она наклонилась к самому полу. Алексей стоял, прислонившись к двери, правой рукой, сжатой в кулак и побелевшей, бил по железу, потом сполз на пол. Перекошенное от ярости лицо, закрытые глаза… Что-то случилось! У него неприятности. Елена хотела уже вылезти, но тут услышала странный звук. Как будто кошак проник в бункер и рычит-мурлычет совсем рядом. А кроме нее и Алексея в комнате никого не было!

– Сука! Какая же ты сука, Никитин!

Дальше посыпались такие слова, которых не произнесет и бригада сантехников вместе взятая! Лёшка… Привратник, всегда безупречно строивший фразы, мастер легкого юмора и красивых комплиментов… Жесткий трехэтажный мат произвел ошеломляющее впечатление. Его глаза открылись, в них не осталось ничего человеческого. Елене на миг показалось, что Алексей увидел ее, но тот смотрел прямо перед собой. Что видел он? Что воображал себе, глядя в пространство с какой-то сумасшедшей злостью? Это лицо было Елене незнакомо. Правильные черты исказились так, что страшно смотреть, голубые глаза посветлели. Он резко поднялся с пола, Елена вздрогнула, решив, что ее обнаружили, но над головой зашуршала бумага. Послышался свистящий шепот:

– Сука… Ты следующий. Аэродром большой, и тебе почетного места хватит…

Снова грохнула дверь, а она все еще сидела, сжавшись в комок и зажмурившись. Зашла, называется, за книжкой… О ком он говорил? Сука – понятно, но следующий? После кого? Нет, не может этого быть… Невозможно…

Лешка около гроба, вполне искренне попрощавшийся со своим наставником и воспитателем. Лицо дяди, спокойное и безжизненное… Неужели в мире может существовать такой цинизм, такое равнодушие?! А она была настолько слепа, что не видела этого. Но ведь нормальный человек и не представит такого, не задумается даже. Какой ужас, а она еще обвиняла в чем-то Дениса!

От слабости Елена не могла подняться на ноги. Потом попыталась, не понимая, что ей мешает крышка стола. Снова села на пол, отбросив старые джинсы подальше. Его комната… Надо бежать отсюда, но теперь это место на некоторое время стало единственно безопасным. Он точно не вернется сюда прямо сейчас. И можно осмыслить… Если это вообще поддается разумному обоснованию. Убить человека… Того, кто двадцать лет доверял тебе, помогал во всем. Как?! Как Алексею пришло такое в голову? Совет. Проклятое место! Неужели какое-то идиотское понятие «власть» может оказаться дороже жизни? Может…

Елена не чувствовала боли, не чувствовала ничего, будто в один миг внутри нее всё выгорело дотла. Мысли стали вялыми, трудно даже вспомнить факты, не то что сопоставить их. Вся жизнь обрушилась в один момент, окружающая действительность предстала в совершенно ином виде. Даже заплакать сейчас невозможно. Елене было страшно, как никогда прежде. От того, что происходит такое… От того, каким она сейчас увидела Алексея. Неужели у других есть подобные тайны? И можно прожить рядом с человеком долгие годы, так и не узнав его до конца? Нет, лучше знать! Хватит секретов! Их слишком много.

Теперь оцепенение немного спадало, вернулась способность рассуждать. Что она услышала сейчас? Неужели не нашлось другого смысла в этих словах? Почему-то она сразу поверила, Алексей мог это сделать. Безусловно мог. Люди разные, злые и добрые, есть открытые душой, а есть и замкнутые, с которыми не поговоришь запросто. Но ни один из них не смог бы… Так равнодушно убрать с пути человека, просто снять фигуру с шахматной доски. Лёшка вполне способен разыграть такую партию. Лёшка… Какой он после этого Лёшка?! Следовало затаиться, не подавать виду, что в голове возникли эти догадки, но Елена уже не думала о собственной безопасности, не боялась Алексея. Пока не появится уверенности, она не станет обвинять. Нужно подумать, наблюдать. Как же это всё страшно! Дядя, зачем? Неужели даже Главный Привратник ни о чем не подозревал? Где уж ей тогда что-то доказывать…

Предатель. Нет, ее он не предавал, никогда и ни в чем. И от этого еще труднее…

 

Глава 9

Нападение

– Осталось пять часов. Отдыхать некогда. Стас, наверное, наши автоматы в болоте утопил уже… Верни всем «стволы», я должен проверить, в каком они состоянии.

Станислав опустил голову:

– Да, Талибан.

Денис в растерянности смотрел на них обоих.

– Стас… Но ведь всё решал ты!

– Я охотник, Дэн. Без боевого опыта и знаний. Теперь командовать будет Юрий. Это всерьез, я не шутил.

«Почему же раньше никто ничего не говорил?!» – хотелось крикнуть Денису, но он промолчал. Потому что этот протест мог стоить жизни, и Станислав больше не защитит его. А он сам должен позаботиться о Елене. Так и будет! Он пойдет с ними в бункер. Сделает всё, что они просят. Главное, чтобы Елене не причинили вреда. Пусть возьмут то, что им нужно, и уходят! Но не трогают жителей, не разрушают системы жизнеобеспечения. Денис не знал, что он будет делать теперь, да и сможет ли сделать хоть что-нибудь… Если сам, пусть и случайно, сделал возможным это нападение, то уже нельзя отойти в сторону и бездействовать. От него не ждут, что он станет рядовым бойцом в этом отряде… Хоть этого они не требуют.

Денис не понимал, зачем он сейчас тут, за этим столом. Он и Амалия Владимировна присутствовали, но ничего не решали, не могли вмешаться, как бы ни хотелось. Какие жесткие законы! Нерушимые правила, по которым придется действовать, даже если при этом цена их исполнения – человеческая жизнь. Да что там чужая, они и своих жизней не жалели, лишь бы четко соблюсти субординацию. Какая глупость… Юрок молчал, разглядывая чертеж, обдумывая совет Станислава. Наверное, хотелось внести коррективы, не в его привычках соглашаться, но возразить пока было нечего.

Нет здесь стороны, которую Денис мог бы принять, придется найти свою собственную. Никогда еще не действовал в одиночку, но сейчас нужно думать только за себя. Слушать остальных ровно до того момента, пока… Пока противоречие не станет нестерпимым. До первого трупа? Нет! Но сейчас ничего нельзя предпринять. Пусть вернут оружие, тогда в споре появится весомый аргумент. Денис не был уверен, что сможет противостоять Талибану и Калине, но и делать все по их приказу не собирается! Не обязан. И не сможет.

– Денис, кажется, тебе сейчас не помешала бы помощь. – Амалия Владимировна решительно встала из-за стола и направилась к нему. – И не говори мне, что ты с кровати свалился!

А Денис успел забыть, что глаз заплыл синяком и на щеке засохла кровь. Только сейчас снова ощутил боль от нескольких ударов, но это уже было таким далеким и неважным…

– Спасибо, мне не нужно…

Видно, его хотели просто увести прочь отсюда. Чтобы хоть он не участвовал в подготовке этого нападения на бункер. Не зная всего до конца, старушка чувствовала многое, а уж внутреннее сопротивление Дениса заметно невооруженным глазом. К тому же следы на его лице недвусмысленно свидетельствовали о несогласии с Юрком.

– Правильно, Амалия, уводи отсюда этого салагу! И сама выметайся!

Резко отодвинутая Станиславом и Денисом скамья опрокинулась, но защита Бабке не понадобилась:

– Юрий, ваша неуравновешенность вас погубит. Если вы получили все права, которые вдруг свалились вам на голову, отшибив вконец мозги, это еще не значит, что нужно превращаться в животное. За порогом дома можете хоть волком по лесу бегать, но здесь вы еще среди людей. И ведите себя по-человечески.

– Хорошо, извиняюсь… Другое хотел сказать. Но все равно вам лучше уйти.

Денис поднял скамью, но за Амалией не последовал. Пусть только попробуют выставить его! Еще большой вопрос, у кого тогда появятся на лице синяки. На этот раз он хочет знать всё до конца. Юрок махнул на него рукой:

– Значит, проникновение на объект в этом месте. Один спускается по шахте вниз, разбирает фильтры и отключает вентилятор. Стас?

– Согласен.

– После сигнала пойдет следующий. Морозов?

Руслан покачал головой.

– Отказываешься?

– Нет, просто в первый раз вижу, чтобы командующий операцией спрашивал мнения рядовых. Может, мне погулять пока, а потом укажете мне мой сектор?

– Мать вашу… Дэна я вторым не пущу, Калина с огнеметом сам по себе дополнительная проблема. Руслан, хватит выпендриваться! Пойдешь после Стаса, принимаешь у Калины огнемет, дожидаешься его. Потом Денис, я замыкающий. Диаметр шахты какой?

– Сантиметров шестьдесят-семьдесят, – ответил Станислав.

– Глубина?

– А хрен ее знает… Не меньше пяти метров. Лучше в состоянии свободного падения не спускаться. Трос понадобится, или все тут сумеют в стенки упереться и скорость погасить?

– Понадобится. Я не собираюсь горючую смесь в баллоне вниз бросать с пяти метров! – Калинин до сих пор молчал, потому что доверял Юрию – казалось, единственный из присутствующих и доверял.

Денису было не до отдыха, не до подготовки к операции. Он видел перед собой только лицо Юрка и ждал, когда ему вернут оружие. Но виноват ли Талибан? Или Станислав? Ведь бункер существовал тут уже много лет. И только с появления Дениса и проклятого чертежа в чужой разгрузке всё это началось! Как просто обвинить других в том, чему способствовал сам…

Он не получил задания, как остальные, и без того зная, что придется делать. Идти к воздухозаборнику первым, если там установлена растяжка – нужно ее обнаружить. Да лучше бы она оказалась там! Тогда бункер будет предупрежден об опасности. Единственное, что ему сейчас по силам, это попробовать избежать жертв. Но как? Ведь можно выстрелить, как-то еще подать знак охране. Но останавливала мысль о Елене. Если Денис будет убит, кто гарантирует ее безопасность? Стас? Наверное… Но в этом не было уверенности. Уже никак не отменить операции. Но можно попробовать изменить ход событий.

– Дэн, ты готов?

Неужели время пролетело так быстро?

– Стас, ты обещал мне помочь. Говорил про Елену…

– Ниже второго уровня мы не будем спускаться. Группа для этого слишком малочисленна, пять человек вполне могут зачистить нежилой сектор, снять охрану и разогнать немногих, кто окажется на втором этаже. Но нижний уровень нам не по силам.

– Я понимаю. Просто…

Слово «невозможно» повисло в воздухе. Но дело обстояло именно так. Выбора не было. Не ходить никуда, остаться тут, как советовала Амалия Владимировна? Тогда не в чем винить себя, он ведь не знал ничего о тех страницах схемы бункера, когда принес их сюда. Незнание не оправдает перед самим собой, но, по крайней мере, можно будет смотреть в глаза Елене. Со стыдом, с камнем на душе, но можно! Станислав обещал проследить, чтобы Юрок не причинил девушке вреда, если она случайно попадется на пути отряда. А кто защитит остальных? Нет, оставаться нельзя. Нельзя отсиживаться, когда его помощь может понадобиться там! Но тогда он разделит вину с остальными диверсантами. Полностью и за всё. Пусть так и будет…

Цель выхода наружу ни для кого не была секретом, огнестрельного оружия в руках охотников здесь не видели очень давно.

– Пап, а ты надолго? – Ваня со страхом смотрел на отца, почему-то переодевшегося в армейский камуфляж.

– Нет. К утру уже приду, тут недалеко…

– На войну папка собрался, – уточнил Юрий, Калина ткнул его в бок локтем, но слишком поздно.

– А разве война не закончилась давно? Пап… Это как?

Ответить сыну было нечего, и Семен только опустил взгляд, потому что Юрку его раздражение безразлично, а Ване непонятно. Анастасия положила руку мальчику на плечо, успокаивая:

– Пошутил дядя Юра, они ловушки проверять пошли.

– А почему на них такая одежда?

– Она удобная очень. Им придется долго идти, через буреломы лазить. Но к утру вернутся. Правда? Правда, Стас?

Станислав промолчал.

– Пойдем, Вань, не будем им мешать.

Калинин облегченно вздохнул и сдернул мешковину с большого рюкзака. Денис уже слышал об огнемете, но такой конструкции раньше не видел. Шланги, пружины какие-то… Патроны раздали всем, кроме него, буркнув:

– Обойдешься пока. Получишь в бункере.

Если бы Денис не знал точно, кто сейчас облачался в ОЗК, решил бы, что людей просто подменили. Знакомые ему Юрий и Морозов даже двигались по-другому! Чувствовали себя увереннее с автоматами и карабинами в руках, и от охотников, неслышно ступавших по лесу, в них ничего не осталось. Денис, уже отвыкший шуметь, решил оставаться самим собой. Только Станислав задержался на поляне, чтобы что-то положить на лист лопуха.

– Стас, ты ненормальный! – прогудел в противогаз Юрок.

– Не больше, чем ты, – ответил тот. – До бункера еще добраться надо.

* * *

Алексей прождал два часа, но Елена так и не пришла. Терпение закончилось, и он, прихватив с собой книгу, отправился к ней сам. И где же она может пропадать после одиннадцати часов вечера?! Он дернул ручку. Заперто, но снизу пробивается полоска света… Это что еще за новости?!

– Лен, я знаю, что ты там. Открой. Ты же обещала!

Тишина в ответ.

– Лен, ты обиделась на что-то? Что я сделал? Не понимаю, объясни мне! Я и отсюда услышу.

Изнутри не донеслось ни шороха. Как будто комната пуста, но он чувствовал, что это не так. Сам не знал, каким образом. Давящее молчание взвинчивало и без того неспокойную сейчас нервную систему: есть же предел терпению! Сначала Никитин, теперь и еще девчонка… Хватит с него! Во всяком случае, для одного дня неприятностей предостаточно.

Каждый раз он надеялся, что дело не ограничится одним разговором, и ждал чего-то большего. Но снова не улавливал подходящего момента. И, вероятно, Елена это почувствовала, поэтому затаилась и не открывает, чтобы лишний раз не оставаться с ним наедине, да еще так поздно.

Как объяснить ей, что в его воображении всё уже состоялось не один раз? Он точно знает, что предпринять, и девушка не останется недовольна. Он согласен на любые условия, даже опять на эти чертовы пеленки и наследника, если ей нужно! Это как раз было даже неплохо, Алексей еще не забыл окончательно навыки обращения с детьми. Но попозже! Года через три. Когда с положением в Совете наступит полная ясность. И пусть сначала они будут только вдвоем… Что в голове творится?! Опасные мысли, пора тормозить. Пообещать можно, но когда собрался выполнять обещанное – это уже не шутки.

– Слышишь меня? А с книгой мне что делать? Оставить тут? Ты возьмешь? – Не отвечает. – Или завтра, если твое настроение изменится…

«Если»! Да сколько же можно Привратнику упрашивать девчонку? Хорошо, не видит никто – позора не оберешься. Готов уже застенчиво скрестись в комнату к какой-то… Да, готов. Потому что пока, кроме авансов, от девушки ничего не получил, интерес к ней еще сильнее становится. Неужели все настолько далеко зашло? Нет, с этим надо уже завязывать, а то он превратится в тряпку окончательно. Всё! Собрать силу воли и уйти. Лена не первая и не последняя. И далеко не единственная.

– Лен, слышишь? – он выпустил из рук растрепанный томик в мягкой обложке, книга хлопнулась на пол. – Книга лежит. Я ушел. Выходи и забирай.

Не поддаваясь желанию проследить, выйдет ли Елена, он решительно направился к лестнице. Второй этаж… Скоро ее переведут сюда, в общагу. Она будет ближе и одновременно дальше от него. Потому что ни один Привратник не переступит порога общежития иначе как с ревизией. Не соответствует статусу. А сама она не придет… И какого черта он так долго ждал?! На сегодня уже поздно искать замену Ленке, еще одну подобным образом уговаривать – никаких нервов не хватит. Да, ночь спокойной не будет, это точно…

Страх исчез окончательно, только от неожиданности она слегка вздрогнула. Звук его голоса даже не вызывал эмоций. Просто это какой-то шум… И непривычно резкие, командные интонации последних Лёшкиных слов не удивили. Нужно двигаться, но Елена не могла себя заставить встать и хотя бы подобрать с пола книжку. Она-то чем виновата? К тому же может помочь отвлечься хоть немного. Про любовь… Вот только не хватало! Ставить это слово в один ряд с его именем! А если ошибка? Нет, нужно проверять. А как? Догадки, только догадки. Алексей сам приучил ее к ясному мышлению. Что останется, если убрать испуг и шоковое состояние? Ни единого факта. Но как четко сложились предположения… Он сказал, что Никитина нужно похоронить, но не сказал, что он убивал кого-то. А чего она ждала? Подробного и развернутого признания, произнесенного Лёшкой сквозь грязные ругательства в приступе бешенства? Так ведь Никитин любого доведет.

Но это одна из гипотез… Основной остается все-таки та, в которой Алексей каким-то образом причастен к убийству Главного Привратника. Как? Вот тут уже ее фантазия пасовала перед Лёшкиной: он на всё способен. Но если подумать… Он мог связаться с наемником? Мог. И убить его, чтобы не оставлять следов. Так он и сделал. Ничего нельзя исключать. Как бы ни хотелось.

Если вспомнить не только слова… Его лицо, этот взгляд – нечеловеческий, ненавидящий! Похоже, Алексей способен на такие чувства, каких Елена в нем и не подозревала. Он всегда так сдержан, холоден даже, бывает слишком жестким в своих словах и поступках, но никогда не переходил границ разумного… Нужно понять, мог ли он убить человека? Не защищая свою жизнь… А ведь он мог, он уже убивал. Правда, по чужому приказу. Дядиному. И таких, как он, больше трех десятков человек в бункере. Подозревать всех?

Елена чувствовала, что успокаивается, словно мысли по полочкам разложились. И хоть выход и не найден, она уже начала искать его. Книга… Сердце замирало – ведь нужно выглянуть в коридор. Но Алексея там уже нет. Он всегда делает то, что говорит. Да, книга лежала там. Елена просто подобрала ее и бросила на стул, даже не посмотрев название.

Нужно спросить его самого. Что получит в ответ? Скорее всего, непонимающий взгляд. Алексей посмотрит в упор, приподнимет бровь и поинтересуется: «Леночка, тебе что-то плохое приснилось?» Спросить можно, только для этого нужна решительность, которой у Елены пока не было.

* * *

«Растяжек» не обнаружилось. Воздухозаборник, накрытый крышкой, тихо гудел вентилятором где-то внизу. Теперь, приглядевшись, Денис увидел, как трава клонится к нему, притягиваемая воздушным потоком. Если сейчас крикнуть изо всех сил, услышат ли его внизу?

– Ладно, считай, что проверка выполнена. Теперь отойди и дай людям работать, – раздался позади голос Талибана.

Крышку сняли, и сейчас Морозов и Станислав вглядывались в темноту узкой норы, уходящей куда-то глубоко в земные недра. Оттуда потянуло теплом.

– Стенки грязные, скользкие. Затормозиться труднее, – задумчиво произнес Станислав. Юрий без лишних слов сбросил внутрь конец троса:

– Не пять, а восемь метров.

– Ну, правильно, я высоту потолка не учитывал…

– Это я с трех метров еще навернусь там?! С ума сошли, да? – Калинин теперь тоже с подозрением смотрел в трубу, пытаясь представить, что ждет его там внизу.

– Не с трех, а с одного. Там изгиб. И не факт, что он круглый, так что спешить спускаться ни к чему. Закрепляй, Талибан!

И, не дожидаясь страховочного троса, охотник нырнул вниз, упираясь спиной и подошвами в стенки трубы. Через пару секунд раздался стук и снизу донесся голос:

– Порядок! Ждите теперь.

Ждать пришлось недолго: трава перестала шевелиться, наступила тишина. Вентилятор отключен.

– Второй пошел! – с усмешкой, которую было слышно даже в искаженном противогазом голосе, скомандовал Юрок.

Морозов, повесив на шею автомат, спустился еще более ловко, чем Станислав. Калина осторожно привязал к концу троса свой рюкзак.

– Только бы не перевернулся! Это ж вам не заводские баллоны… Крышка не герметичная.

– Замолкни. Опускай аккуратнее. Там уже фонарь, теперь светло.

Наверху остались только Денис и Юрок.

– Боекомплект…

– Рано. Внутри получишь.

Промелькнула мысль: попробовать разобраться без оружия, ведь защищаясь, Талибан может выстрелить и выдаст присутствие отряда! Но тот нащупывал рукоять ножа…

– Вниз, пока я не передумал. Стаса здесь нет.

Стенки воздухозаборника оказались закопченными и очень скользкими. Как ни упирайся ногами, все равно падение оказалось слишком быстрым, и ступни жестко ударились об пол. Денис присел, не удержав равновесия. В вентиляционной камере оказалось жарко, как в кузнице, особенно сейчас, когда вентилятор перестал гонять сквозь нее воздух. Фильтр на входе был снят, но остальное оборудование не повреждено. Только полуметровые лопасти замерли неподвижно.

– Здесь можно и свет включить, наверное… Ведь оборудование в темноте не проверяют. Только боюсь перепутать выключатели, так что обойдемся фонарем.

Станислав был спокоен, переглянулся зачем-то с Морозовым.

– Я понимаю разницу между «ликвидировать» и «вывести из строя», мне можешь не объяснять… – ответил ему Руслан. Калина, слишком занятый своим огнеметом, ничего не замечал. Сверху, матюкнувшись, приземлился Юрок.

– Чего стоим? Дверь в коридор вскрываем! Только свет погасить надо.

Человек смотрел на появившихся вдруг чужаков с удивлением, даже не подумав поднять тревогу. Просто смотрел, как на призраков, просочившихся сквозь стену, и кроме удивления, ничего в его взгляде не читалось. Поэтому он и не успел защитить себя, когда Талибан одним ударом ножа располосовал ему шею до позвоночника.

– Дорога свободна! – Он указал рукой вправо на двери комнат, отогнув два пальца, а сам направился вперед к основному выходу. Денис и Калина последовали за ним, а Станислав с Морозовым отделились от группы. – Препятствия убирать, встречаемся у лестницы! Дэн, держи свой боекомплект.

Денис, как во сне, переступил через тело, стараясь не вляпаться ботинком в красные дорожки, струившиеся по коридору. Совсем некстати всплыло имя убитого: Вовчик. Именно он стоял в карауле у гермоворот, когда Доронин… Как давно это было! Дредд как-то умел договариваться без кровопролития, хотя по его виду и не скажешь, что этот человек способен на переговоры, а не только на боевые действия. Впрочем, никто из лесных жителей и не пытался уладить дело миром. Тут была война, необъявленная, но от этого еще более жестокая. И уже ничего не решал спокойный Станислав, к которому привык Денис, а командовал безжалостный Юрок. Стас уступил ему первенство и отошел в сторону. Буквально отошел! Скорее всего, та, другая группа из двух человек подойдет к лестнице без жертв, а вот Юрий будет искать по всему бункеру, с кем бы еще свести счеты. Слишком много зла накопилось. И нет уверенности, что можно остановить бойню. Разве что уложить Талибана на месте, но для этого нужно быть лучшим воином, чем он, потому что у того будто глаза на затылке: стоило подумать об опасном для болотника маневре, он обернулся и посмотрел на Дениса. Так посмотрел, что рука с автоматом опустилась сама собой. Юрок усмехнулся и медленно покачал головой, указав перепачканным лезвием ножа вперед.

– Топай, давай! Про девушку свою не забудь. Я-то помню.

И снова повернулся спиной, уверенный в собственной безопасности.

Позади Стас и Морозов проверяли помещения, заглядывая в каждую открытую дверь. Из-за одной донесся сдавленный хрип и глухой стук упавшего тела. Нет, Стас убить не мог! Что же делать? Подать какой-то сигнал тревоги охранникам? Но на главном входе их двое-трое, гражданских, неопытных. Что они могут сделать против подготовленных диверсантов? Одна надежда – Юрок не станет стрелять, чтобы не поднимать шум. Денис старался подобраться ближе к Талибану, чтобы хоть попытаться остановить еще одно убийство.

Один из охранников дремал, а второй успел вскинуть автомат при виде трех вооруженных людей, вдруг окруживших его. Ждал опасности извне, но не изнутри… Дрожа от страха, он все же потянулся к кнопке сигнала. Денис опередил его, стукнув прикладом и надеясь, что не убил. Второго уже душил за спиной Калина. Талибан одобрительно кивнул Денису, довольный, и даже приказал отпустить второго, когда охранник перестал дергаться и обмяк на стуле. Их только привязали подальше от ворот, заткнув рты тряпками. Автомат с окровавленным прикладом жег руки…

Около лестницы уже стояли остальные, прислонившись к стене, чтобы не заметили снизу.

– Двое в помещениях, обезврежены, – отчитался Морозов.

– Тогда оружие к бою! Сейчас самое веселье начнется! – нервно хихикнул Юрок и заглянул вниз через перила. Справа от Дениса вдруг вспыхнул запальник огнемета. – Давай, Калина! Сразу расчистим дорогу.

И огненный водопад хлынул вниз по железным ступеням.

* * *

Это «ты следующий» до сих пор звучало в голове, не давая Елене спать. Потребовать у него объяснений? Может быть, лучше проконсультироваться со службой безопасности? Юрий Федорович разберется, Привратник не сторонник скоропалительных решений. Он проверит все подозрения. Но если она не права, и Алексей просто так сказал… Елена была почти уверена! Но не совсем… Недостаточно для того, чтобы бросаться обвинениями в убийстве. Нет, надо попробовать выяснить что-то самой. Если же Лёшка такой, каким теперь ей кажется, это очень опасно! Но сделать нужно. Решено: она пойдет и немедленно поговорит с ним самим!

Несмотря на позднее время, второй этаж не был пуст. Несколько человек бродили по коридору, небольшая компания что-то обсуждала у дверей. Завтра у большинства будет выходной день, поэтому не все отправились спать. Ей вот только никак не заснуть! Вдруг коридор ярко осветился, позади нее что-то загудело, и горячий воздух сначала мягко подтолкнул в спину, а потом жар заставил броситься на пол, закрыв голову руками.

Елена решила, что начался пожар, но если бы что-то взорвалось, то шума было бы больше. Что случилось?! Горит весь бункер или только верхний уровень? Дядя! Дядя мертв. Остался только Лёшка. Убийца или нет, но он один из немногих, кто может взять ситуацию под контроль!

Кто-то спускался по лестнице, раздались выстрелы… Елена боялась даже поднять голову, оглянуться, увидеть этот ужас. Но не видеть было еще страшнее. Бункер больше не был безопасной обителью, приходилось искать помощи, где придется. Чьи-то руки подняли ее с пола, почти над ухом грохнул пистолетный выстрел.

– Лен, всё в порядке? – она слышала успокаивающий шепот Алексея.

– Что происходит? Я не понимаю…

– Нападение, видимо, – он оттеснил ее к стене и снова выстрелил куда-то в сторону лестницы. – Черт! Сколько их там?

Наконец Елена нашла в себе силы, чтобы выглянуть из-за его плеча и посмотреть. Пол дымился, в коридоре пахло гарью, и за этой завесой были видны движущиеся тени людей, своих или чужих – не разобрать. Алексей подергал ближайшую дверь. Заперто.

– Никто не впустит! И правильно сделает. У меня всего пять патронов, нужно оружие!

И они оба посмотрели на дверь хранилища, расположенную совсем недалеко. Из дыма вынырнул охранник другой смены, но он успел надеть бронежилет и вооружиться.

– Вам нужно спрятаться!

– Нам? – Алексей нахмурился. – Я вполне обороноспособен. Ленку спрячь где-нибудь.

– За Привратника с меня голову снимут! Не положено. Отходите назад.

– Издержки положения, блин! Кажется, в этой части коридора открыта только одна дверь – моя. Лен, давай за мной!

И заметив приближающиеся силуэты людей, он присел, потянув за собой и Елену, а потом быстрым кувырком пересек коридор, прижавшись к противоположной стене. Елена без труда повторила маневр – сталкерская выучка оказалась сейчас полезной. Замешкавшийся охранник вскрикнул и сполз вниз. Бронежилет не помог, пуля попала в шею.

– Сиди тут!

Алексей вернулся за автоматом. Прямо перед ним возникла фигура в зеленом камуфляже, таких в бункере никто не носил. Привратник выстрелил, но человек успел упасть на пол – ему явно были не в новинку перемещения под огнем противника. Пришлось и самому сменить позицию, отходя назад, к нише.

Коридор впереди осветился ярким пламенем, оно прошло по стенам и погасло. Огнемет! Это не соседи, как он думал… Но кто?! Люди кричали, из-за дыма невозможно было разобраться, что происходит. Пока Алексей понимал только одно: противник малочисленный и в эту часть коридора он еще не успел проникнуть. Снова струя огня! Есть ли жертвы? И выстрелы, раскатистое эхо которых носилось по подземелью. Здесь никогда ранее не случалось перестрелок, он даже не предполагал, что это будет так жутко. И невозможно будет определить по звуку ни вид оружия, ни местоположение. Автомат предположительно, большего и не скажешь. И, похоже, что он единственный, кто защитит эту часть бункера. Алексей фыркнул: сам Привратник за оружие взялся, лично. Наконец-то!

Трое сбежали вниз по лестнице, судя по испуганным голосам, свои, местные. Сколько же здесь осталось людей? Основные жилые помещения располагались на нижнем уровне, а здесь кабинеты начальства, общага, в которой наверняка люди заперлись и шкафом забаррикадировались, закрытый на ночь пищеблок и… Оружейное хранилище! Вот куда стремились нападавшие. Больше некуда, не кастрюльки же вчерашние выскребать! Надежная дверь с кодовым замком была совсем недалеко. Там можно укрыться, только Привратникам известен код. Хоть в чем-то повезло! Но сделать это спокойно и не торопясь ему не дали. Нападавшие, видно, быстро поняли, что пошли не в ту сторону: несколько пуль ударили в стену над его головой.

– Лен, оставайся на месте!

Но она уже оказалась рядом. Вот сейчас это совершенно не вовремя! Вытащив из кармана убитого охранника запасную обойму, Алексей отступил назад. Лампочки под потолком здесь еще горели, но остальная часть коридора погрузилась во тьму. Оттуда приближалась группа людей в камуфляжной форме с оружием наготове. Не свои… Он выстрелил и вжался в нишу, всем телом ощущая, как дрожит позади него Елена. Нападавшие скрылись, но одного из них он успел разглядеть и опознать. Судя по вскрику девушки, она тоже узнала Дениса. Парень даже не поднял оружия, но его присутствие здесь сейчас выглядело очень странно. Он противник или союзник? Алексей не задумывался об этом, пусть не высовывается лишний раз – и без этого бандитского налета есть уйма причин его завалить!

Талибан даже в гуще битвы крался, как кошка, плавно, экономными движениями двигаясь вперед, крепко сжимая в руках автомат. Только сейчас Денис понял все объяснения о теории стрельбы, о слиянии человека с оружием. Они и составляли в бою единое целое, автомат слушался, казалось, даже не движения руки: мысли и взгляда в сторону мишени. И куда вдруг подевался нытик Калина? Когда успел перевоплотиться в монстра со стальными нервами, который поливал огнем всё в радиусе трех метров. Люди сбросили шкуру людей и стали такими, как и задумала их природа.

А вот Денис не чувствовал себя в своей стихии, не дышал полной грудью в этой смеси пороховых газов, адреналина и крови. Наоборот, если бы он мог сделать хоть что-то, чтобы остановить эту бойню, – сделал бы, не задумываясь, чего бы это ему ни стоило. В голове пульсировало: «Что я натворил?!» К счастью, некоторые жители бункера успели сбежать, а среди лежащих на полу трудно было различить, кто убит, кто ранен. Но уже тех двух первых жертв достаточно, чтобы… Чтобы понять несправедливость и жестокость происходящего?

Талибан быстро разобрался, что отряд увлекся стрельбой по мишеням, а вот цель их визита расположена совсем не здесь. Он встряхнул, как следует, Калину, чтоб тот пришел в себя и перестал расходовать горючую смесь, поджигая двери и пол. Еще двое проскочили на нижний уровень, но шума отряд уже наделал столько, что это было несущественно. За лестницей еще горели лампы, однако дымная мгла застилала обзор, только тело охранника ясно видно у стены. Что-то не так, подсказывало чутье Юрию. Нет оружия! Его кто-то подобрал. Выстрел с той стороны прозвучал, когда уже был подан сигнал рассредоточиться и залечь на пол. Станислав прицельно сбил еще пару лампочек и отправился в обход. Юрок оглядел свою оставшуюся гвардию. Калина искал взглядом противника, а Денис сидел неподвижно, глядя в одну точку. Впрочем, ничего другого от него и не ждал.

«Елена! Она жива, с ней все в порядке. Она с Алексеем». И Денис повторял про себя, как молитву: «Только защити ее, спаси ее, пусть она останется жива!» Пусть Алексей поможет ей. Пусть защитит… Сам он оказался на это не способен. Есть ли еще кто-нибудь там, с той стороны бункера? Неужели Алексей там один? Тогда плохи их дела.

* * *

Елена взяла пистолет. Ее задачей было стрелять в ответ на любое движение, чтоб никто носа не высунул. И лучше попасть в кого-нибудь. Но она не могла бить прицельно по людям – вдруг это окажется Денис? Что он тут делает?! Поэтому все патроны были истрачены впустую, они только время тянули. Неужели так трудно собрать хотя бы сталкеров? Эти уж точно спят с оружием под подушкой, только патронов у них немного. Но чтоб защитить весь арсенал – положишь любые силы!

Алексей тоже не понимал, в чем дело… Ну ладно, Никитин, как и он сам, обитатель второго этажа, ему не оказать сопротивления, а остальные-то внизу? Уж «силовик» Грицких должен был проснуться, хоть и глуховат слегка. Да, время в бою замедляется: кажется, что уже часы прошли, на деле же – всего ничего. И тут нескольких минут хватило бы! Пора заканчивать, не прицельно стрелять – это еще секунд на двадцать с оставшейся половиной обоймы.

Движение у противоположной стены ему не померещилось, там явно был кто-то еще. Вряд ли это человек из бункера, потому что прятался не от нападавших. Почему до сих пор не выстрелил, если для него мишень, как на ладони? Жалеет девушку? Нет уж, прикрываться Еленой Алексей не будет! Пять патронов… И то если не ошибся…

На всем этаже оставалось двое, двое между ним и оружейным хранилищем. Пока боеприпасы были истрачены впустую, бестолковая перестрелка без обзора не изменит ситуацию, и вообще могла продолжаться долго. Юрий заметил, что из тех двоих мужчина только один, он не выпускал девушку из ниши, закрыв собой, не давил на спуск лишний раз, лишь когда видел движение. Значит, и у них патронов оставалось мало. Калина снова приготовил огнемет.

– Нет, этого так просто не возьмешь, окопался… Сейчас весь коридор зачистим!

«Весь коридор? Там же Елена!» И Денис, уже не думая о последствиях для самого себя, крикнул:

– Лена! Беги оттуда!

Юрок ударил его прикладом в бок:

– Заткнись! – и усмехнулся. – Теперь я понял, там она… Что-то я плохо ее разглядел.

И еще одна автоматная очередь ушла в стену около ниши, уже ближе. Талибан снова отступил назад.

– Там наши подошли, Морозов и Станислав. Стас, прикрой!

Он выскочил из укрытия, стреляя на бегу. Денис последовал за ним и увидел только, как Алексей, не прячась больше, прицеливается… Но Станислав не стрелял, и рванувшийся вперед Юрок упал на пол, перерезанный автоматной очередью. Тело еще двигалось, он полз, захлебывался кровью, кашляя, пытался дышать пробитыми легкими. Алексей, перебросив автомат Елене, нажимал кнопки на панели замка арсенала. Сначала она прижала автомат к плечу, но, увидев Дениса, опустила оружие, и последние пули ушли в пол. Укрепленная дверь хранилища открылась. За спиной раздался голос:

– Отвали с дороги!

Калина поднял огнемет. Денис хотел ему помешать, но Алексей уже втащил Елену внутрь хранилища и захлопнул дверь. Волна огня прошла по коридору, опалив только мертвое тело Юрка.

 

Глава 10

Стоящий у двери

Елена поднялась с коробок. Показалось, она отшибла при падении всё, что только можно. Но теперь от нападавших их отделяла прочная дверь. Алексей задвинул засов изнутри.

– Мы в безопасности! – произнес он и засмеялся. Если бы Елена не знала его лучше, могла подумать, что с ним случилась истерика. Ничего смешного в этой фразе не было. Пока Алексей сам не пояснил. – Так когда-то твой дядя сказал, запирая гермодверь…

Дядя! Напоминать об этом не стоило… Елена даже забыла о боли. Неужели в хранилище не найдется ничего, кроме патронов? Лешка сидит на полу, автомат валяется в стороне… Она наклонилась за оружием, но без снаряженного магазина оно будет бесполезно. Патроны рассыпались по полу, нужно их собрать.

– Лен, ты как там?

– Ногу ушибла. – Она присела за ящиком, проклиная наступившую за дверью тишину. Щелчки патронов слишком хорошо слышны Алексею…

– Что ты там делаешь?

Ничего, и неполного магазина должно хватить… Елена выпрямилась и повернулась к двери. Алексей был уже совсем рядом, но остановился перед направленным на него автоматом.

– Отойди от меня!

Он послушно отступил назад. Елена указала стволом в угол, где стояли только цинки и не с чем было бы нападать на нее.

– Что случилось? – Впрочем, он уже догадывался. Всё встало на свои места, теперь понятно, почему Елена не впустила его вечером, когда он просил. Странно, что она хоть какое-то время выдержала, чтобы не бросить ему в лицо свое обвинение.

– Я бы никому не поверила! Никому! Если бы услышала про тебя такое… Но я верю тебе, твоим словам! Там. Тогда… Про Никитина. Как можно? Хочу тебя спросить: неужели заседание в Совете того стоило?!

– Наверное, нет… – Алексей отвернулся. – Но сожалею об этом я только сейчас.

«Это правда! Он подтвердил это сам… Почему? Лешка же никогда ни в чем не признается!»

– Но зачем? – глаза снова наполнились слезами, она вспомнила, как этот… Этот подонок еще и утешал ее после дядиной смерти. Фу, даже вспомнить отвратительно! Он наверняка уже давно всё спланировал, и в то же время с ней… Как он мог? Выбрал момент, когда дядя остался совершенно беззащитным, без телохранителя. И подозрительный отказ оружия у аккуратного Володи Степанцева… Неужели? – А Володя… Тоже ты подстроил?

– Тоже я, Лена. И чтобы у тебя окончательно не осталось иллюзий – еще и Мухина. Он помешал бы мне.

– Ты монстр!

– Да. Почему бы мне им не быть? Денис же оказался предателем. Привел сюда этот диверсионный отряд. Где он их только находит-то? Несчастье на нашу голову… Только открыть они не смогут, тут задвижка есть. Взрывать, надеюсь, у них нечем.

– Не уходи от вопроса! – Елена с трудом сдерживалась, чтобы не пристрелить Алексея прямо сейчас.

– Я и не ухожу. Ты сама всё знаешь. Дальше-то что?

Над обгоревшим трупом Талибана выл его друг Калина, остальные молча смотрели на запертую дверь хранилища. Операция «бункер» закончилась ничем. Первым пришел в себя Морозов.

– Стас, что делать дальше?

– Что ты его спрашиваешь?! – истерично крикнул Калина. – Это он Юрка подставил! Не прикрыл! Я его еще и слушаться должен?!

– Должен, Семен, должен. И будешь, – Станислав собрал в мешок подобранные с пола автоматы охранников и патроны, которые у них нашлись. – Маловато, конечно… Но лучше, чем ничего. Еще поищите.

Денис не сдвинулся с места. Ему было не до боеприпасов, пропади они пропадом! Остальные разошлись по пустому этажу.

– Стас…

– Что еще?

– Наверху у входа оружейная комната, кажется, я забыл сказать… Неужели из-за патронов и огнестрела нужно было… – он указал на пару автоматов и мертвое тело неподалеку.

– Не спрашивай меня! Я сомневался, Дэн, и тоже задавал себе этот вопрос! Но вот это… – он встряхнул мешок с патронами. – Это тоже жизни человеческие, наша защита. Наша, понимаешь?! Этого нигде не купить, не обменять. Только отобрать у кого-то. Чужое – за свое.

– Не совсем понял…

– Это хорошо. Потому что, когда ты это поймешь, жить страшно будет. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Морозов вынырнул из дыма не один, тащил за шиворот местного жителя.

– Во, смотрите! С ключом ходит – Привратник! Дэн, погляди. Узнал?

Станислав дождался робкого кивка Дениса и встряхнул пленника.

– Открывай!

– Невозможно, – шептал Никитин. – Они заперлись изнутри!

– Ты ж не пробовал, откуда знаешь?

– Ну, если вы настаиваете…

Он нажимал кнопки на кодовом замке, но безрезультатно. В хранилище сидел такой же Привратник, прекрасно осведомленный о задвижке, собственная жизнь и Елена ему явно были дороже всего того, что находилось снаружи. И менее всего он собирался впускать внутрь Никитина.

– Да врежь ты ему! – Калина пнул пленника по ребрам, но тот только съежился, прячась за спину Станислава.

– Зачем? Какой смысл? От этого дверь не откроется. Отходим. – Эти слова предназначались остальным. – На верхнем уровне оружейная комната около выхода… Возьмите этого с собой, пусть всё покажет и откроет. Если откажется – сами знаете, что делать. Что, Привратник, должна быть от тебя польза какая-нибудь? И пойдем через парадный выход.

– Стас, а Юрок?

– Оставим тут. Иначе незаметно не уйти. А сейчас – наверх, они, наверное, уже поняли, что нас всего четверо… – Калина опустил голову, злость еще кипела, но ему, в отличие от Талибана, было что терять. И он кивнул, признавая Станислава старшим. – Я задержусь пока. Денис, ты с нами?

– Нет. Я не могу уйти.

– Зря. Никто не видел, чтобы ты в кого-то стрелял, но в первый момент… Опасно, Денис.

– Она здесь. – И сталкер положил руку на металлическую дверь, за которой скрылась Елена. – Я останусь…

– Тогда брось оружие и ложись на пол. Может, сразу не убьют.

Дениса больше интересовало не происходящее с ним, а что творится сейчас внутри хранилища. Станислав протянул ему руку, он машинально пожал ее. Снизу раздались выстрелы, но Стас лишь на миг мелькнул в лестничном пролете и пропал наверху в сизой дымке.

* * *

Лена обо всем узнала, оставалось только подтвердить. Монстр! Это она монстров не видела. Алексей не сомневался, что сейчас ему ничто не угрожает. Но он, привыкший всё просчитывать на несколько ходов вперед, понимал то, что до Елены еще не дошло: если не она сейчас убьет его, – попасть еще надо дрожащей рукой, – то погибнет сама. Как ненужный свидетель. Слишком много знает. Вот только что будет после?

Он уже достиг всего, к чему стремился. Влез в этот гадючник – в Совет. И почти сразу же понял, что дальше будет только медленное превращение в застывший монумент, в недосягаемого для простых смертных властителя. Скучно, черт возьми! Он будто принял эстафету одиночества от Нестерова… И впереди точно такие же, как у старика, однообразные дни и ночи. Которые не с кем разделить. Лена никогда с ним не будет, он это осознал окончательно в тот момент, когда увидел в дыму Пищухина… Есть на свете такая штука – сердце, которому не прикажешь. А теперь и собственное почему-то начало подавать признаки жизни. Свинство с его стороны. Как не вовремя! Уж чего проще: взять автомат за ствол, дернуть на себя, и ей не удержать… Вот оно, спасение. Только вот… Зачем? Тогда уж точно его ждут впереди долгие годы тоски по этой девчонке. Привратник… И он вспомнил пустой взгляд Бориса Владленовича, который оживал немного лишь в присутствии Лены.

Алексей опустил руки. Стратегия здесь оказалась бессильна, пусть задача и решена. Но результат ему совсем не нравился. Никогда и не помышлял, что жизнь поставит перед таким выбором! Он или она? Хотелось жить. Но та жизнь, которая вдруг пронеслась перед внутренним взором, была страшнее смерти. Умереть-то можно быстро, а жить наполовину, когда будут исполнены все желания, кроме одного…

Разум лихорадочно искал выход и не находил, выбор был слишком тяжел для столь эгоистичной натуры. «Лена… Что же натворила?!» У них есть время, еще можно попытаться убедить ее никому не болтать о своих догадках. И самого себя уговорить, что все его вдруг вспыхнувшие эмоции – чушь и блажь. Может, подействует… Тогда выход из положения будет найден, он отошлет ее в Москву с этим Денисом, выполняя волю умершего… убитого им Бориса Владленовича. А сам останется здесь. Без тревожащих его чувств, без искушений. Как покойник в могиле. Так зачем же растягивать удовольствие?! Не лучше ли прямо сейчас… Без Елены он мог бы натворить таких дел! Подтолкнуть бункер к войне, найти этих наглецов, которые посмели сюда сунуться, и окончательно истребить их гнездо. Да мало ли что еще… Но теперь этого почему-то было мало! Жизнь кажется неполной, чего-то в ней уже не хватает. Зачем нужны великие дела, если не с кем разделить плоды?

– Что дальше, Лен? Ты уж реши что-нибудь. Не будешь же ты убивать меня на глазах у всех, – улыбнулся по привычке, но одними лишь губами. – Если стесняешься, я тоже отвернусь.

Алексей сам обучал девушку стрелять по бумажной мишени и сейчас в ее меткости не сомневался. Но Елене раньше никогда не приходилось стрелять по людям, даже направлять на них оружие было строго-настрого запрещено правилами безопасности. Недавняя перестрелка наугад в дыму не в счет. И теперь, глядя на ее болезненно искаженное лицо, он чувствовал, как ломается внутри нее что-то, как она преодолевает барьер. И тогда Привратник сделал единственно возможное, чтобы обезопасить себя хоть на время: стянул футболку, оставшись в одних потрепанных джинсах. Выстрелить в человека, когда он абсолютно беззащитен, когда видишь каждый его вдох и биение сердца – это тяжело даже закаленному бойцу. Что уж говорить о девушке, это невозможно! Нажмешь спусковой крючок и тут же увидишь кровоточащую дыру в живом теле, никакой одеждой не прикрытом! Жуть-то какая… Он прислонился к ящикам позади, уверенный, что выиграл для себя несколько минут. Следовало потратить их с пользой.

Почему Лёшка всегда так красив?! Всегда. Впечатления физической мощи он не производил, но Елена знала, какая сила скрыта в нем и насколько Алексей опасен, даже если безоружен. Длинные пальцы нервно ощупывали край упаковочного ящика. Хороший ход! Стрелять, зная, что в ту же секунду увидишь развороченное тело, а не дырку на одежде, безумно тяжело! Тогда… Она отступила на шаг и положила автомат. В глазах Алексея появилась надежда, но Елена уже держала в руках черный шарик гранаты. Он одобрительно кивнул:

– Молодец, наконец-то игра стала интересной.

– Да, я не могу выстрелить в тебя. Но убить нас обоих будет проще. Ты хотел поговорить? Я тоже. Ты расскажешь мне всё. Мне нужно знать про дядю, почему ты убил его? Чем тебе мешал больной старик?

– Не кричи, Лен, еще успеешь. Зачем тебе это «всё»? Думаешь, что я облегчу совесть раскаянием? Ничуть, да и совести у меня нет, ты же знаешь. Крепче гранату держи, рассказывать долго придется…

– Как тебя земля носит?! Я не представляла, что в бункере может существовать такой заговор!

– Не беспокойся, я тут единственный… Единственный, кто на что-то решился в борьбе за власть. Иначе твой дядя погиб бы намного раньше. Вот скажи, что бы мне помешало тогда в трубе тебя не спасать от кошака? Всего лишь опоздать на секунду? И твоя смерть уложила бы дядюшку в гроб куда надежнее и чище, чем пуля наемника. Но тогда не было бы тебя…

– А ты хочешь всё сразу захапать?!

– Хочу. И не боюсь об этом говорить. Хочу и власть, и тебя, Ленка, по отдельности вы не так интересны.

– А если выбирать придется?

– Да пришлось вот… Ты ж мне выбора не оставила. Или оставила?

На его лице не читалось просьбы о спасении. Он ждал, когда она даст ему ответ. Значит, от нее все-таки что-то зависит?

– Лёш, да разве можно в таких делах планы строить? Человека убивать, или чтобы тебя любили?

– Всё можно запланировать. Кроме дураков…

* * *

Силы оставили Дениса, он не мог пошевелиться. Оставалось только смотреть, как дым постепенно уходит в вентиляцию и несколько оставшихся лампочек освещают картину побоища. Откуда-то доносился стон раненого, но Денис не мог подняться и помочь ему. Воняло горелым от лежавшего неподалеку Талибана. Сколько человек погибло? Он пытался считать тела, но все время сбивался, не мог сосредоточиться. В конце концов понял, что больше не может смотреть туда, и повернул голову к двери. Прямо над ним был кодовый замок оружейного хранилища. Не открыть. Там Елена. И она не одна. Запертая с убийцей! Но Алексей защищал ее в бою, может быть, не решится причинить ей боль?

Думать об этом не хотелось, но не думать Денис не мог. Слишком долго эта мысль жила в нем, укоренилась, он был уверен, что опоздал… И девушка теперь принадлежит Алексею. А ему снова не достается ничего. «Кроме бесценного опыта», – горько усмехнулся он про себя, вспоминая слова Станислава. Только одно можно обрести, когда, кажется, всё потеряно. И опыт этот ничему его не научил. Значит, он стремится не к тому… Жизнь ставит на пути барьеры, захлопывает двери перед носом, а он все стучится и пытается найти желаемое. Нельзя сдаваться. Никто не любит отчаявшихся неудачников.

Но сейчас у него совсем нет сил. И нет оправданий. Он же не знал, чем это может закончиться! И опять принес беду в бункер. Нет прощения. Денис решил, что это правильно, он сам себе никогда не простит собственной глупости. И опять считал тела на полу. Один, два, три… Нет, это Юрок. Три, четыре…

Стонал раненый боец, гулкое эхо сделало человеческий голос жутким, потусторонним. С нижнего уровня доносился шум. Лестница скрипнула, сверху спускался, пошатываясь, охранник. Увидев Дениса, замер настороженно: чужак. Денис тоже смотрел на него, потом покачал головой:

– Все ушли. Всё закончилось.

Он едва смог произнести эти слова и прислонился к холодной двери, это немного успокоило боль. «Почему Елена не выходит оттуда? Ведь они должны слышать, что бой окончен. Наверное, изнутри нельзя открыть дверь, только снаружи. Кто сделает это?» Ему показалось, что слышны голоса, крики на повышенных тонах. А еще металлический скрежет, словно чем-то царапнули по двери. Задвижка? Денис вдруг отчетливо услышал голос Елены. Она вскрикнула и… «Взорву тут всё… Не подходи!» Что же там происходит?

* * *

Он думал, что в его жизни никогда не было тепла. Неправда. Но при любом исходе, жить Лене или умереть, этого больше не будет. Не будет доверчивой девчонки, которую нужно опекать и защищать и которая взамен подарит сияющий взгляд своему герою. Одно его слово, и высохнут слезинки, забудется обида. Это и была настоящая власть. Что бы он ни сделал теперь для блага всего бункера, не ощутит ответа. Будут фальшивые улыбки, за которыми скрыто глухое недовольство – зажрались! – будут опасения, что найдется кто-то, подобный ему, который не станет ждать и честно бороться за место в Совете. Всю оставшуюся жизнь оглядываться… Закрываться от людей, потому что ни один из них не вызывает доверия. Вечно запертый в четырех стенах наедине со своими страхами: утратить, потерять, умереть… Алексей это уже просчитал и знал, что редко ошибается. Красивая перспектива. Зато открываются ничем и никем не ограниченные просторы для деятельности. На его век хватит. Тогда какого ж хрена?! Что еще он хочет от жизни? Всё в его руках! Убей и освободи дорогу. Куда?! Нет, в этом случае лучше недолго сожалеть о несделанном, чем мучиться всю оставшуюся жизнь от того, что сотворил… Умереть один раз, только ему самому, а не сделать это дважды.

– Лен, открой задвижку. Иначе никто снаружи сюда не войдет. Ты же не собираешься оставаться тут со мной вечно? Жаль. Я был бы не против.

Она подошла к двери, не сводя с него глаз, ожидая нападения. Осторожно отодвинула засов. Алексей облегченно вздохнул. Когда-нибудь эти разборки снаружи закончатся и их выпустят наружу. Ведь еще немного, и жажда жизни любой ценой может возобладать над проснувшимися чувствами. Инстинкт сильнее глупого самопожертвования. Или нет? Уже наступила тишина, значит, совсем скоро… Теория будет проверена на практике. Сидеть было неудобно, он только сейчас ощутил, что исцарапал спину об углы ящиков, и начал подниматься с пола. Елена взвизгнула испуганно:

– Не шевелись! Или я сейчас взорву тут всё! Не подходи! Лёшка, честное слово, это не шутка.

Послышался какой-то звук снаружи, но она уже отступила в глубину хранилища.

Алексей облизнул губы:

– Лен, хочешь послушать про настоящего монстра? Дядя твой, Борис Владленович, столько народу угробил, что и подумать страшно. Сколько всего? Да там больше недели трупы выносили! Только от гермоворот. А второй бункер, в котором все умерли от чего-то? Я подсчитал, с максимальным заполнением мы бы не выжили, конечно, но на тысячу человек вполне хватало запасов. – Алексею было все равно, что говорить. Что угодно, только не молчать! Отвлечь самого себя от размышлений, они слишком противоречивы. А он сейчас не в состоянии принять правильное решение. – Ты была маленькой, не помнишь… Когда стала что-то понимать, перед твоим дядей все лишний раз вдохнуть боялись, уже был наведен жесткий порядок, и недовольных не осталось. В какой-то мере люди были даже довольны жизнью. Потому что сравнить не с чем и выбора нет. Совет сам себя сделал незаменимым. Но это уже политика, тебе скучно…

Елена долго не могла поверить, что дядя совершил такое сознательно! Нет, наверное, он не отдавал себе отчета в своих действиях! Нельзя в здравом уме сделать то, что он сделал. Так или иначе, бункер жил до сих пор. Нет ему оправдания… Но такой смерти он тоже не заслужил! Это просто отвлекающий маневр, Лёшка мастер на такие штучки. Не поддаваться!

– Тебя это не оправдает! Ты такой же, точно такой! Иначе даже не думал бы о Совете. Жил бы, как все… Как люди. У тебя и так было почти всё, ты добился этого сам. Честно. А ты убивал… Сколько?

– Что ж, начать отсчет стоит с войны нашей победоносной десять лет назад… Одиннадцать человек. Мало? Возможно, больше, но не люблю приблизительности. Считал только точные попадания.

– Ты так хорошо знаешь про других, только себя самого почему-то не осуждаешь. Как будто это в порядке вещей – решать проблемы таким способом!

– Я же сказал: это политика. С тобой всё было не так… А ведь сначала я тебя терпеть не мог! Потом понял, что всё не так плохо. Благодаря тебе я мог учиться спокойно, без суеты. Всех гнали на работу и в школу, а я читал. Тогда книги еще не запретили. Так и сидел часами: в одной руке книга, а другой кроватку твою качаю. – Алексей вспомнил то давнее время и улыбнулся. – Ты только на моих руках спокойно сидела и дядю еще признавала. Никому тебя больше оставить нельзя было – сразу в крик! Твой дядя, тот еще педагог Макаренко, решил меня воспитывать, чтоб я стал терпимее к людям. Он не научил любить людей, но дал мне тебя. Я больше не оставался один. Борис Владленович снова прав оказался, видел идеальную модель отношений, как в своей семье: старший брат должен заботиться о младшей сестре. Только разница у нас с тобой побольше. Девочке Леночке было десять лет, когда ее забрали у меня. Привратник посчитал, что теперь сам управится. Я был, наверное, ровесником твоего этого… – Он махнул рукой в сторону двери. – И мне было тесно в этих стенах, как ему. Я освободился от работы няньки, хотел открывать новые земли, посмотреть, что творится вокруг! Но быстро понял, что никогда и никуда не денусь из этих стен… Мое место здесь. И я могу стать хозяином этого «здесь», мне не нужны завоевания территорий. Ходить-то далеко не надо! И мое будущее не связано с боевыми действиями, потому что знания и навыки дадут мне намного больше. Тогда уже окружающее бункер пространство потеряло свое очарование. Я получал удовольствие от выхода наружу, только когда ты меня просила, с тобой. Ну, и форму надо было поддерживать, девушки ведь любят сильных и красивых, а не тех, которые тяжелее карандаша ничего в руках не держали.

– Ты не прав!

– Да прав я… Просто мы о разных чувствах сейчас с тобой говорим.

– Ты только такое и знаешь! – Елена вздрогнула, вспомнив их единственное неудачное свидание у запасного выхода.

– Ну, а там у нас прямо монах целомудренный остался! Ни на что подобное не претендующий. – Он снова указал на дверь. – Не спорю, может, когда чувства есть, оно и приятнее. Я не пробовал, судить не берусь. Скажу сейчас ужасную вещь: меня почти не тянет к тебе. Так… Неплохо было, но от восторга не обмирал. Избалован уже, неопытные девочки не привлекают. Что-то особенное я чувствую, когда ты просто находишься рядом. Чувствую в себе самом.

– Эгоист! – одним словом подвела итог Елена. – Ты весь мир видишь только через себя!

– Да, наверное. Сам не разобрался. Вот ты меня всегда называла «мой Лёша». А когда я предъявил и свои права, оказалось, что «моей Лены» в природе не существует, я не мог так сказать о тебе. Но я так думаю. И делиться ни с кем не хочу.

Алексей замолчал. Всё как-то потеряло смысл, словно ее отвращение передалось и ему. Во всяком случае, полное удовлетворение результатом померкло. Лена… Зачем он жалеет ее? Теперь уже никогда не станет по-прежнему, обстоятельства изменились, даже если она согласится не кричать на каждом углу: убийца! Привратник сохранит себе жизнь, но точка невозврата уже давно пройдена, а он даже и не заметил. Его напрасные просьбы о молчании же просто убаюкивают инстинкт самосохранения… Бесплодные попытки помогают подавить его, обещают жизнь, долгую жизнь, реализацию самых безумных идей, когда придет его время в Совете… Нужно поверить в это, поверить изо всех сил! Что он сможет прожить и без Лены, что ей быстро найдется замена, более опытная и непугливая девушка, которая никогда не покинет будущего Главного Привратника. А ведь он станет им, непременно станет. Поверить! Уничтожить в себе любую мысль о том, что выхода нет… Потому что в голове уже рисовалась стратегия: одним ударом отключить Елену, найти здесь то, что заглушит выстрел автомата… В почти герметично закрытом помещении и без того не исчезает пороховая вонь. Убить ее. Не забыть про гильзу. Надо учесть и положение тела в момент выстрела, создать иллюзию, что стреляли еще нападавшие в коридоре. Черт, кровь свернуться не успеет! Тело придется держать в руках, мизансцена будет правильной, да и труднее определить время смерти по температуре, если что. Ничего, об этом он еще подумает, переиграет события во времени, ведь девушка могла не сразу умереть. Тогда и на нем самом должно быть много крови… Насколько быстро образуются гематомы? Будет ли заметен единственный удар по ее лицу?

Как можно проделать всё это?! И как сдержать себя?

* * *

Ее голос! Что же там происходит?

– Лена!

Но больше ничего Денис не услышал.

– Лена!

Ответа не последовало. Они его не слышат! Объяснение нашлось только одно: Елена уже поняла, кто на самом деле виновен в гибели Главного Привратника. Она почему-то сама это знает. И что теперь? Всё произошедшее показалось ему незначительной ерундой. Взрыв внутри хранилища уничтожит всё живое! Нельзя уцелеть. К тому же она сама этого почему-то хочет! «Что же сделал Алексей? И что он еще сделает? Они не выйдут оттуда. Или… – Дениса бросило в жар: – Елена не выйдет. Алексей не оставит свидетелей. И ничего нельзя будет доказать!» Дениса не послушают, он сам сообщник убийцы? Неважно! Опасно оставлять их там!

Он бросился к лестнице:

– Помогите! Кто-нибудь, откройте дверь! Кто знает код?

Нижний уровень не отозвался, наступила тишина. Там прислушивались и молчали. Но хоть прислушались, не выстрелили сразу в ответ.

– Кто-нибудь!

Он вернулся назад, к хранилищу. Изнутри доносились едва слышные голоса. Наверное, те двое внутри говорили громко, потому что слабый звук не пробился бы через плотно пригнанную дверь. Пока они звучат, люди там живы. Но не разобрать ни слова.

* * *

– Не жди, что буду умолять о прощении.

– И бесполезно!

– Нецелесообразно, – поправил Алексей. – Зачем воздух зря сотрясать? Если бы ты мне уступила тогда… Ты ведь помнишь. И Борис Владленович был бы жив, и мы с тобой…

– Лёш, не могло быть никаких нас с тобой, неужели ты не понял? И не смей обвинять меня. Убийца! Так всё повернул, как будто это я в дядю выстрелила!

Силы уходили, с ним бессмысленно бороться его же оружием. Никогда ей не одолеть Лёшку на поле логики! Только вот ожидание в полной тишине было страшнее. Елена чувствовала себя защищенной с гранатой в руке, но почему-то казалось, что ничего это не изменило бы, Алексей ей не желал зла. Иначе не тащил бы сюда и не сидел сейчас смиренной овцой в двух шагах. Просто они никогда не существовали раздельно. Елена этого не помнила. Лёшка жил когда-то без нее… А она – нет. Неправда, что «нас с тобой не было», только вот он был совсем другим. Кем он мог бы стать для нее теперь? Даже слез сожаления нет, какой-то вакуум внутри образовался. Денис – предатель, Алексей – убийца. Она осталась совсем одна…

Зачем ей знать? Пусть лучше не рассказывает, не вспоминает лишний раз о смерти дяди. Ей все равно никогда не понять этих игр! Можно ли так четко разделить убийство ради карьеры и сильную привязанность к девушке? Жить одновременно в двух мирах, в одном убивая хладнокровно и безжалостно, а в другом – так трепетно заботиться о ней? И Лёшка ведь не грехи замаливал, был совершенно искренним, поступал, как чувствовал. Если он вообще умеет чувствовать что-то. Если бы мог, не произошло бы всего этого. Никогда!

– И ты выбрала любовь… – Алексей тоже не мог молчать. – Не ко мне. К нему. Что он дал тебе? Очередную глупость совершил. Любовь ваша приносит одно разрушение. Ты пересчитала скелеты в моем шкафу, теперь давай начнем сначала. Один человек сейчас погиб прямо у нас на глазах. Думаю, и охрана наверху тоже. А все из-за того, что кто-то хочет добиться своего любой ценой. Ладно, пусть так… Буду сегодня благородным до конца: он наверняка опять не знает, что творит. Такую бы энергию, да в мирных целях. Прости его, Лен. Хоть когда-нибудь.

– Зачем тебе это? Ты же ненавидишь его!

– Ну, ненависти моей он не заслужил. Убить бы – да, убил, но дверь бронированная мешает. А на кого я тебя оставлю? На Совет Привратников – этот рассадник старой плесени?!

– Заботливый какой! – задохнулась от возмущения Елена. – Ты бы лучше раньше про меня подумал!

– Все мысли только об этом, – улыбнулся Алексей. Внешне хладнокровие не покидало его, шкура бесстрастного наблюдателя приросла намертво. – И последняя тоже будет о тебе.

Последняя ли? Алексей не верил, что всё закончилось. Не может жизнь, тщательно спланированная и к тому же только начавшая раскрываться ему навстречу, так вот в один момент оборваться! Не прямо сейчас, но очень скоро. Выход есть… Сжать пальцы поверх этой руки с гранатой, смять в кулаке… Один удар по лицу девушки, короткий, без замаха даже – и уложить бесчувственное тело на пол. Это даст ему время подумать спокойно, чтобы над головой не висел дамоклов меч Ленкиного праведного гнева. Но даже если она замолчит и не будет сверкать глазами, угрожая ему и обвиняя, что Алексей сможет сделать? Будет сидеть бездумно около нее, не находя в себе достаточной решительности довести дело до конца. Беспомощная Лена пробудит дремлющие чувства еще больше. Черт! Не ожидал, что настолько потерян контроль над собой. Ведь подобного категорического «не могу» организм и в постели не выдавал до сих пор ни разу.

Как хочется жить, как же хочется! Еще хоть немного, еще несколько лет, прежде чем жизнь начнет катиться к упадку. Получить то, чего не добрал, чего еще не пробовал! Чего? Совет успел осточертеть до тошноты, Елена потеряна окончательно, остальное наскучило, а Дениса отсюда не достать. Он взял всё, что было возможно. Неужели?! Совсем недолго пользовался, а уже так разочарован… Елена умолкла, следила за тем, как меняется его лицо: читает, как с листа. Хорошо, пусть прочтет на нем то, что Алексей не решается произнести сам…

– Кажется, ты все-таки сожалеешь. Но это тебе не поможет.

– Лен, ты много хочешь от меня! Я уже забыл… Просто выбросил из памяти Бориса Владленовича! И можешь злиться, сколько угодно. Я не ты, я другой, не хочу помнить то, что отработано и из чего уже сделаны выводы. А вот про тебя не забываю… Кто я, монстр или все-таки твой друг? Как умею, Лен. Другим не стану…

Чудовищно, но он сказал правду. Облеченная в слова, она выглядела еще отвратительнее, чем действия.

– Для тебя я всегда оставался человеком. Жаль, что на пути стоял именно твой дядя. Был бы Никитин, может, ты б еще аплодировала и восхищалась изяществом замысла! Подумай, не в этом ли дело? Но уж имеем то, что имеем. Ты не простишь… Ты можешь только промолчать или нет.

– Ты уже забыл про Сережу Мухина? И про Володю.

– Забыл! Буду я всю мелочь помнить… Шучу, Лен. Но забыл – это так. Я жалел, что хороших людей пришлось убрать. Не мусор ведь выбрасывал…

– А мне кажется, именно так ты и думаешь.

– Нет. Каждый из нас может умереть. И я мог. Сегодня, сейчас, спасая тебя. Только вот они не ждали смерти. Но это не мои проблемы.

– Леш, а ты вообще живой?! Как будто уже и нет тебя…

– Так и есть, наверное. Ладно, ты не о том. У нас два варианта. Даже три. Первый: ты с этой гранатой все-таки доиграешься… Это, кстати, еще не худшее. Второй: ты промолчишь и очень скоро больше не увидишь ни меня, ни этого бункера. Будешь жить долго и счастливо со своим Денисом в Москве. И остается тот, к которому ты стремишься: всем рассказать правду. Подумай, нужно ли им это? Уверена, что никто до сих пор не догадался? Но почему-то все молчат. Я ведь не профессионал, следов оставил немало. Просто доказать очень трудно, да и не нужно никому. Все, слышишь, Лен, все перешагнули через покойника и дальше пошли. Интересует этот вопрос только нас с тобой.

– И как мне жить, если тебе всё это сойдет с рук?! Знать это и жить?

– Тогда сделай, как тебе удобно. Но при этом помни: я действовал точно так же.

Он соврал, Лена притягивала, как магнит. Почему сейчас? Потому что ему всегда хочется недостижимого? А то, что само идет в руки, нежеланно и не ценится?

– Лен, не дергайся! Тихо. Я только майку надену обратно… Скоро люди придут, а у нас тут обстановка интимная.

– Боишься? Что выдерну чеку?

– Боюсь. Потому что нас тогда по стенам размажет обоих тонким слоем, и тот поганец мне этого вовек не простит.

– Его зовут Денис! И я…

– Ну? – Алексей убрал руки за спину, чтобы не поддаться искушению обезоружить девушку. Он видел перед собой только ее тонкие пальцы, каждую напряженную от усилий жилку, смотрел на них, не отрываясь. Желание выжить любой ценой еще не вышло из-под контроля, но было близко к этому! Разум ли контролировал его? Или что-то другое?

– Что – ну?! Я люблю его!

– А что любовь? Так, набор гормонов, которые организм вырабатывает… Если подумать, то это обычная химия. Только искусственно ее, к сожалению, не создать. А я бы хотел. Да, Лен? Куда приятнее, когда человек нравится?

– Только нравится?

Она присела у противоположной стены, потому что стоять перед ним было как-то… Как на допросе. Она устала от его присутствия, устала сжимать пальцы вокруг этой гранаты. Зачем она вообще взяла ее? Лёшка никогда не причинил бы ей вреда. Он сволочь, убийца… Она задумалась, какими бы еще словами его назвать. Как же хотелось отомстить ему вначале! Собственными руками! Такая была возможность! Но теперь, кроме усталости и безразличия к нему, девушка ничего не чувствовала. Как он посмел так вывернуть всё наизнанку?! Представить Дениса в нелепом виде, а сам при этом… Гад, настоящий гад. Врет он, любовь – это совсем не глупость. И не химия.

Что она сказала сейчас? Любовь… А что Денис? Туман в голове, мечты. Полчаса общения, полгода ожидания. Неужели она сама выдумала себе это чувство?! Нет, не сама, просто Динька такой… что невозможно не ответить. Теперь нужно знакомиться с ним заново. Потому что она совершенно не помнит, что ощущала раньше, – последние события выжгли всё внутри, и теперь не остается сил ни любить, ни ненавидеть.

Фамильный «нестеровский» взгляд как-то потух, будто девушке уже все равно, чем закончится конфликт. Алексей просто кожей чувствовал перемену ее настроения, инстинкт снова подавал голос: «Действуй!» Но он еще пробовал решить дело словами. В последний раз.

– Лен, а может, ты все же промолчишь, когда мы выйдем отсюда? Ничего уже не поделаешь…

Опять! Девушка вскочила с ящика, но на этот раз он не стоял неподвижно, демонстрируя свою безобидность, а сделал движение навстречу. Она взмахнула рукой, защищаясь, и железный шарик, ударившись о дверь, отскочил и покатился прямо ей под ноги… Алексей в ту же секунду оказался рядом, но Елена уже успела нащупать нагретую от ее руки гранату под ящиком.

Привратник подумал, что хотел бы напоследок оказаться к ней поближе, но не таким способом: ловя улетевшие боеприпасы в углу арсенала, возиться около цинков и коробок. Почти как раньше, когда это была просто игра с маленькой девочкой…

 

Глава 11

Туман

Взрыв прозвучал приглушенно, но тут же от грохота задрожали перекрытия, посыпалась пыль. Пол не уходил из-под ног, хоть Денису именно так и показалось. Он столько времени ждал этого звука, подсознательно ждал, не веря в такой исход! Невозможно было поверить, что сейчас там, внутри, уже нет никого живого, только черная сажа размазалась по стенам. Оглушенный гулом, он не слышал, как в перекошенную дверь ударялись пули от взрывающихся патронов, но чувствовал эти удары, вздрагивал сам. Что сейчас внутри? За что это?

Тянуло дымом – едким, пороховым. Он чувствовал тепло от раскалившейся железной двери, опустился на колени. Ноги больше не держали тела, хотелось лечь на пол здесь и не подняться никогда. Зачем? Когда надежды больше нет. Нет Елены. Больше нет. Потому что там за дверью – адское пламя. А он заслуживал его больше, чем кто бы то ни было.

Денис прикоснулся к двери, резкая боль заставила опомниться. Дым заволакивал всё вокруг, он не видел, есть ли тут еще люди. Все равно они ничем не помогут. Он прижал ладонь к металлу сильнее. Больно. Так и должно быть. Сейчас хотелось тоже оказаться внутри. Душа все равно была там и сейчас кричала в огне от боли. А тут у тела даже не нашлось сил подать голос. Больно? Невозможно терпеть? А придется, потому что только физическая боль сможет отвлечь от другой… Которая расползается, образует пустоту, сжирающую заживо, и ее не заполнить ничем и никогда. Рана, которая никогда не заживает. Рука болеть перестанет, хоть и стянутая ожогом, а вот другая боль будет жить внутри него до конца дней. Не заживет, не зарастет и не забудется. Не должна… Больно!..

Денис вздрогнул и поднес к лицу ладонь, которую словно обожгло. Ладонь была цела, а вот переносицу он оцарапал каким-то твердым металлическим предметом. Зато проснулся сразу. Запястья были скованы наручниками, а из другого угла полутемной комнаты послышался издевательский смех:

– Что, не спится?

Воспоминания вернулись мгновенно, но Денис все еще находился под впечатлением приснившегося кошмара. Одежда неприятно липла к телу, как будто он и в самом деле был сейчас где-то в очень жарком помещении, и горло перехватило, как от едкого дыма. Елена жива! Это самое главное. Остальное уже не так важно. Хотя он предпочел бы оказаться сейчас в одиночестве. Алексей в другом углу явно не страдал от душевных мук и не видел во сне, как мир вокруг содрогнулся, обрушиваясь обломками привидевшегося уже счастья… В действительности мир не рухнул. Только померкли его краски, потому что Елену сталкер Пищухин больше не увидит. Но сожалеть о ней – совсем не то что потерять навсегда.

Вчера (или это было уже давно?) его крик все-таки был услышан, и вместе с охраной прибежал Привратник. Вглядевшись в лицо Дениса, узнал, как показалось, и набрал код на двери. Помедлив секунду, старик решился открыть дверь. Внутрь ворвался охранник, перепугав Елену и чуть было не устроив там обещанный взрыв. Алексей сопротивления не оказывал, только огляделся по сторонам, как будто искал кого-то. Может быть, искал лесных поселенцев? Не хотелось быть единственным нарушителем спокойствия. А компания Дениса его почему-то не обрадовала. Хоть он и изрядно повеселился, когда их заперли в одном помещении. Обширные казематы в бункере предусмотрены не были, и сторожить одну дверь оказалось проще, чем две. Неприятное обоим соседство могло продлиться больше, чем хватит сил его выносить…

Сколько же будут мучить эти кошмары? Приснится ли ему Елена в хорошем, добром сне, или он надолго обречен просыпаться взмокшим, как мышь, а в ушах еще звучит стук металлического шарика гранаты об пол и грохот взрыва? И что вообще с ним будет дальше? Денис не знал, да и не думал об этом. Мысли все равно возвращались в то же русло, что и в последние несколько месяцев.

Он вспомнил перепуганную, но живую девушку. Как она ушла, опираясь рукой на стену и даже не взглянув на него. Но хотелось думать о приятном, а не о том, как Елена указала на Алексея… Как обвинила в смерти Главного Привратника. Денис почти не слышал ее слов, только слушал голос. Чувствовал ее боль. Почему-то говорить об этом ей было очень трудно… Будто из последних сил! Но сказать необходимо. Всю правду, от начала и до конца, и о Денисе тоже. Что он был там, но ничего не знал о происходящем, пока не услышал выстрела.

Потом старик спросил и Дениса о той ночи. Что он мог ответить? Только подтвердить ее слова. А вопрос: зачем он пришел в бункер, если не знал планов наемника, остался без ответа. Как рассказать? Нет, это дело касается только его и Елены! Может быть, они поймут всё сами. А если нет, то он будет молчать. Как никому не скажет ни единого слова и о лесном поселении… Нельзя предать людей, которые не отказали в помощи, которые приняли к себе. Денис все же прожил там немало и успел ко многим привязаться. Стас, Морозов, Анастасия. Ивушка и Ванька. Бабка Амалия… Они не должны отвечать за решение Юрка! Тот сам за всё ответил. Кто был прав? Теперь он знал, что лучше даже не задумываться об этом. Как сказал Стас, жить страшно будет.

– Слышишь, ты? Знаешь, сколько придется людям провозиться, чтобы чинить и дезактивировать после вас вентшахту? Это не так просто. Мне-то теперь все равно, конечно…

Алексей скучал, к тому же интересно было бы узнать, что представляет собой этот Денис… И что в нем такого притягательного для Елены? Вряд ли он сможет это оценить, но заняться все равно больше нечем. А бездеятельности он не терпел, нужно хоть мозги загрузить работой, если тело ограничено в передвижениях.

Денис ему не отвечал. Впрочем, вряд ли он имел какое-то понятие о вентиляции, кроме того, которое получил недавно, сползая вниз по трубе.

– Как только ты появляешься, у нас обязательно что-то случится, просто несчастье какое-то на нашу голову! Ну ладно, людей во время твоих визитов убивал я, но ты ж всегда где-то неподалеку крутишься… Почему?

Денис обвинения не принял и по-прежнему молчал. Алексей не понравился ему сразу, еще тогда… Было видно, что Елена к нему неравнодушна. И обвинение далось ей с трудом, Денис был прав в своих подозрениях. Но спросить прямо не мог. А очень хотелось…

– То наемника привел, то этих… Не знаю, кто это такие, но морду они тебе хорошо разукрасили. Предполагаю, что так они уговаривали тебя присоединиться к разграблению мирных граждан бункера. Или ты еще что-то с ними не поделил? Кстати, чтоб ты знал: наш бункер не единственное обитаемое место в округе, мог бы и к соседям в капониры сходить для разнообразия и у них напакостить! Или ты решил доставлять проблемы только Елене?

– А ты сам-то? – Денис забыл, что отвечать ему не следует.

– Я не приходил сюда предводителем шайки разбойников! У меня был точный расчет, и действовал я аккуратнее.

– И где ты теперь со своим расчетом?!

– Не надо орать, услышат. – Алексею было безразлично, услышат их или нет. Но он рассчитывал на более спокойный разговор. Надо же, какой темперамент! То молчит, то взрывается. – Со своим расчетом я… Не учел некоторые обстоятельства. Эмоции вообще плохо поддаются анализу. Особенно у Лены. Надеюсь, что у вас с ней все-таки серьезно… Иначе и быть не может, или ты не пришел бы сюда.

– Ты можешь так спокойно говорить об этом? – Денис и сам удивился, что вступил в диалог. Почему-то это оказалось очень просто. Вот только смысла он пока не видел.

– А ты думал, я скажу: умри, несчастный!? Ни фига! И только попробуй, сука, сдохнуть и бросить Ленку! Она, конечно, девчонка деловая, самостоятельная, но и ты ей пригодишься.

– Ты всех так, как будто вещи оцениваешь? И как ты можешь оценить ее, Лену? Она ведь могла погибнуть рядом с тобой!

– Наверное…

Алексей не смог закончить фразу. Черт, даже думать противно! Нет, спокойно говорить невозможно, но нужны гарантии. Что Елена… Парень не обманет. Не умеет врать и изворачиваться. Пока не умеет. Хотя бы на первое время, но девушка не останется одна. Хотелось уверенности в этом. Иначе зачем было…

Он ведь вчера уже коснулся укатившейся под ящик гранаты, но отдернул руку и сжал пальцы в кулак, впившись ногтями в ладонь. А вот Елена не теряла времени, и статус-кво восстановилось. И больше Алексей не отвечал на ее вопросы. Боялся, что хищник вырвется на волю.

Что же удержало? Уже безразлично. Решение принято, значит, нечего сомневаться. Осталось только подождать. Потерпеть немного. Ничего, ему не привыкать, всю жизнь чего-то ждал. Что дальше? Суд. Приговор. А пуля в затылок – это даже не больно. Это быстро.

И когда Грицких испытующе смотрел ему в глаза после слов Елены о бывшем Главном Привратнике, Алексей просто кивнул. Ведь Юрий Борисович и сам, вероятно, догадывался. Не требуется теперь других доказательств. Не нужно заставлять девушку опять рассказывать. Он сам… Хуже, чем держать ответ перед Леной, уже не будет…

– Никто не оказался бы под угрозой, если бы не твои вчерашние союзники! – Теперь Алексей понимал, что неприятный разговор с Еленой состоялся бы в любом случае. Чем бы это закончилось, если бы их обоих не загнали в запертый арсенал? Она, похоже, шла к нему в комнату, где уже он оказался бы вооружен… Кто знает? Возможно, сегодня девушки бы уже в живых не было, а он сам сожалел о вчерашнем еще больше, чем сейчас. И Денис, несмотря на все нелогичные поступки, совершил вдруг единственно правильный? Стоило подумать об этом.

– Ты мне о союзниках не говори, я сам себе не прощу, что Тимофею поверил… – Денис осторожно подбирал слова. Редко приходилось говорить с кем-то о настолько серьезных вещах. Лучше бы ему промолчать, а то еще расскажет случайно лишнее о лесном поселении. Алексею и нескольких слов будет достаточно. – Только во вчерашнем ты виноват не меньше меня.

– Это почему же?! – Алексей неподдельно удивился. – Какое я имею отношение к вашему набегу на арсенал?

– Потому что у этих людей был твой чертеж.

– Едрить твою! Так вот где он был! У тебя… Хоть и ни к чему уже сейчас, но предпочитаю знать обо всем. Значит, с собой утащил? Ну, и долго ты искал, кому информацию продать?

– Не твое дело. Я не продавал. Вообще не знал, что там у Тимофея в разгрузке было, случайно попало в руки. Почему я только в лесу ее не выбросил?

У Тимофея… Вероятно, тот убиенный Василий Филипов с двойным гражданством еще и не одним именем назывался разным людям. Зачем теперь Алексею знать это? Закопали наемника. А скоро и его очередь наступит. Да и что спросишь у парня, он сам почти ничего не знает.

– А кто к нам приходил?

Денис не отвечал. «Не рассказывать! Никому. Нет доверия. Тем более Алексею».

– Предположу сам: где-то в округе есть еще бункер. Или что-то подобное. В Москву ты не возвращался, по одежде видно. Всё старое и заношенное, сменить было не на что. Не пришел бы ты к Ленке таким оборванцем. Значит, тут отсиделся. Да и морда хоть и в синяках, но откормленная.

– Издеваешься?

– Анализирую… Кого-то мы, значит, проглядели, следопыты хреновы. Впрочем, теперь это не моя печаль! Пусть «силовик» мозгами скрипит, чтоб не только государственные перевороты готовить.

Алексей немного оживился, получив информацию к размышлению. Даже хотелось уже порасспросить Дениса, вот только тот не ответит. Скрытный стал, не хуже его самого.

– Значит, мой чертеж… Где он сейчас, кстати?

– Не знаю.

– Жаль… Когда я его вашему Глюку отдавал, честно говоря, вообще не рассчитывал, что что-то из этого получится. Как-то просто всё и сложно одновременно, результат зависел от многого. И от тебя не в последнюю очередь. Но замысел сработал: Нестеров убит, я назначен в Совет. Всё так хорошо началось…

– Кому хорошо? Нестерову? – Денис понимал, что практичность Алексея границ не имеет, но такой цинизм уже противно слушать.

– Мне хорошо. И вдруг закончилось! Вот представь, что ты проделал большую работу и результат уже перед тобой, в руки просится. Только нужно убрать одно маленькое препятствие… И ты знаешь, что это сломает тебя в тот же миг, отберет сразу полжизни.

– И ты?

– И я отдал всю. Ничего взамен не получил. Теперь все константы в уравнении встали на свои места, я смог бы его решить. Но… Слишком поздно.

Казалось, что Алексей преувеличивает. Даже бывшие Привратники выражают мысли очень сложно. Денис не понимал, как человек, приговоренный к смерти, не имеющий никакой надежды выжить, может рассуждать о делах с такой невозмутимостью. Притворяется? Сам он ничего, кроме боли внутри, не ощущал. И о собственной судьбе не очень задумывался.

– Денис… Не спишь? – Алексей даже поморщился, когда пришлось назвать товарища по несчастью не придурком, а по имени. – Ты хоть понимаешь, почему все время оказываешься в полной жопе?

Вот сейчас Денису захотелось встать и врезать соседу как следует. Но, поразмыслив немного, он понял, что неприглядно выраженная правда не заслуживает того, чтобы за нее морду бить, и остался на месте. Алексей, не дождавшись ответа на свой вопрос, продолжил:

– В чем-то я тебя понимаю, сам был способен на безрассудные вещи. Ногу себе ножом резал, чтобы был повод с медсестрой поближе познакомиться.

– Ногу?

– Ну, можно было бы и задницу, но боялся, Наталья смеяться будет. О боли забыл, все красивые слова вспоминал, чтобы даму очаровать. Можно даже сказать, что влюбился тогда, потому что мозгов как не бывало… Пришел в медпункт, кровь уже в ботинке хлюпает, а думал только, как бы не сорвалось. Не пережил бы! Там главное штаны снять по случаю ранения, а дальше дело техники! – Алексей рассмеялся. – Она поняла, конечно… Но впечатление я на нее произвел сильное, ничуть не жалею, ради такого стоило сделать глупость.

– Разве это любовь?

– Нет, наверное, но тоже дело хорошее, – ответил Алексей. – Не разочаровывай меня! Не хочу последние часы провести в сомнениях.

К тому же требовалось нечто большее, чем наивные вопросы неопытного юнца, чтобы заставить его сомневаться.

– Просто Лена всегда рядом, я привык, что она есть… И мне с ней хорошо, только с ней и можно быть самим собой. Самой большой моей ошибкой было… Лучше бы я не трогал ее никогда! Мне только этого и не хватало, как оказалось.

– Чего?

Алексей повернул голову и взглянул на Дениса.

– Кому я объясняю?!

– Хамить не надо!

– Да нет, я как раз в том смысле, что ты в этом вопросе побольше меня соображаешь… А с Леной мне как-то тепло было, поговорить с ней интересно. Но это так, дружба только. И я сам… Зачем?!

– Зачем что? Что у вас было?

– Ничего. Практически. Можешь не беспокоиться. – Алексей снова замкнулся и говорил односложными фразами. Боялся сказать слишком много, хоть это уже не имело значения. Да и отчитываться перед Денисом в своих чувствах и поступках он не обязан. Хватит и того, что парень получил информацию о Ленкиной лебединой верности возлюбленному. Чтоб ему провалиться! Даже самому себе трудно было признаться… Что уж говорить о других?

– Точно ничего?

– Да успокойся ты! Придется поверить мне на слово, проверить-то в ближайшее время будет затруднительно.

Денису очень хотелось ответить, потому что разговоры о Лене в таком тоне были ему неприятны. Словом или действием, но ответить!

– Значит, у тебя в кои-то веки ничего не получилось.

– А ты и рад? Не обольщайся, мне просто не хватило времени. И я не использовал нечестных приемов. Можно сказать, заочно провел тут поединок с тобой по всем правилам. Если хочешь, можем сейчас решить этот вопрос. Места тут маловато, но нам хватит.

– Не хочу, – равнодушно ответил Денис. – Какая теперь разница, если мы оба ее потеряли?

Просто, но точно. Алексей знал, что проклятый треугольник не мог существовать вечно, но рассчитывал уже никогда не встретить Дениса на своем пути. Вчера чуть не выпало основное звено: Елена. А сегодня – он сам. Самое неблагоприятное решение конфликта. Одно хорошо… Долго не мучиться, всего несколько часов осталось чувствовать себя проигравшей стороной.

– Точно. Ты ее еще не совсем потерял… А у меня, кроме Ленки, никого и никогда не было. Не в том смысле… Просто я не знал, что она – это она. Ну, ты понял, в общем.

– Я понял. – Почему другим удается всё объяснить? Слова как-то находятся. – Ты думаешь, что нас обоих к стенке не поставят?

– Уверен. Все-таки я был в Совете, – Алексей усмехнулся, – и эту кухню знаю изнутри. Уж точно получше, чем ты. Никто и никогда не будет ссориться с влиятельным деловым партнером. Нестеров был умным стариком, и он наметил путь на годы вперед. Ни у кого из оставшихся соображалки не хватит сделать лучше, чем он. Иначе давно б уже свалили царя Бориса. Только я мог… Поэтому меня – в расход, а тебя – на волю. А дел натворили вообще-то оба, не только я.

Алексей не отказался бы от удовольствия настоящего поединка, но Денис прав – какая разница? К тому же следовало подумать и о Елене. Если он сейчас переломает кости этому мальчишке, кто же позаботится о девушке? Парень не слабак, но трудно одержать победу над тем, кому уже нечего терять. И все-таки лучше предстать перед Советом, сохранив достойный вид. Хватит с них и одной побитой рожи.

Будто собственных мыслей было мало! Присутствие Алексея и его слова не давали покоя, Денис не знал, хочется ли ему убить этого мерзкого типа или слушать дальше. Простить его не мог, но за Елену готов был терпеть. Оказалось, что и Алексей рассуждал точно так же. Странное чувство… Денис не понимал ехидных слов, не принимал их душой, но смысл сказанного был странно созвучен тому, что он чувствовал. Алексей обвинял его, и был в чем-то прав. Ведь Денис стал соучастником. Не будь его – остался бы жив Нестеров. Задумайся он ну хоть немного, когда Тимофей нашел его, и всё пошло бы по-другому! Но он не задумался, не усомнился, он поверил… Поверил, что люди могут помогать друг другу. Матерый убийца может идти за тридевять земель в поисках лекарства для девушки? Какая глупость, как он мог поверить! Но теперь не верить было слишком страшно. Никому? Никогда? Денис повернул голову и посмотрел на Алексея. Тот спокойно лежал, закинув руки за голову, иногда пытаясь поудобнее пристроить скованные запястья. Спокойно ли? Сомневался ли он в чем-то? Да! Иначе не было бы сейчас этого разговора.

Об этом командир ничего не рассказывал… О горьком опыте неправильных решений. За которые, может быть, никто и не спросит ответа, но сам себя будешь винить еще очень долго. Ни Доронин, ни Станислав не могли бы научить его этому, такие вещи человек постигает сам. Но лучше уж жалеть о собственных ошибках, чем о чужих или совершенных по чужой указке! Тогда хоть будешь чувствовать, что проживаешь свою жизнь, а не чужую. Какой бы трудной она ни была.

На этом Денис успокоился и наконец смог уснуть. Алексею тоже было о чем подумать, ничто не нарушало тишину. Часовой снаружи даже удивился наступившему молчанию, осторожно заглянул внутрь. На такое примерное поведение заключенных он и не рассчитывал. Видно, зря люди спорили и делали ставки, что из камеры выйдет только один из этих двоих… Хорошо еще, сам не поучаствовал.

– Пищухин! На выход!

Дениса вывели, Алексей остался один. Парень больше не вернется сюда, и к лучшему. Никто не помешает собраться с мыслями. Игра была интересной, хоть и не принесла желаемого результата. Кто стал победителем? Кто получил выигрыш? Но процесс оказался увлекательным, с этим не поспоришь…

* * *

Старость заставляет забыть многое, и не только склероз виноват в этом. Просто мысли текут по-другому, уже не туманят голову лишние эмоции, мышление становится более четким и холодным. Поэтому Юрий Борисович разобрался в ситуации далеко не сразу. Но когда понял, всё встало на свои места. Он искал логику и не находил ее даже в поступках Алексея. В какой-то момент рассудительный Колмогоров поддался влиянию страстей, не говоря уж об остальных, которым логика еще по возрасту чужда в принципе.

Разговор с московским сталкером не принес ничего нового, юноша с энтузиазмом играл роль партизана. Впрочем, много информации из него и не вытянешь. Личные тайны так тесно переплелись со всем остальным, что он просто не отвечал на вопросы, а Привратник не настаивал. Многое было понятно и без его ответов. Юрий Борисович крутил в руках кованый нож грубой работы, массивный и прочный. Кто же приходил? Что за силы вступили в борьбу с бункером? Как сейчас нужен разведчик! Наблюдательный, способный войти в доверие. Был миг колебания… Алексея нельзя ликвидировать, он еще может принести пользу. Но ни один человек в бункере не поймет… Бесспорным авторитетом Бориса Владленовича не обладал никто из оставшихся членов Совета. Решение принято, и от того на душе было тяжело и муторно. Весь практицизм восставал против этого решения, но толпа требовала жертву. Иначе Совет потеряет лицо, как уже едва не потерял его, когда люди увидели больного от страха Никитина.

Денис Пищухин не годился ни в жертвы, ни в разведчики. Он был чужаком, и его придется просто отпустить восвояси, декларируя мирные намерения в отношении метрополитена, возможного союзника. Не по своей воле сталкер пришел сюда, из его автомата не было сделано ни одного выстрела. Следы побоев на лице слишком красноречивы, сам он не рассказал ничего. Есть ли смысл допрашивать снова? Помнит ли он, откуда пришел? Насколько Привратник успел понять, городской житель в лесу не ориентировался, и даже если надавить профессионально, как следует, он не сможет показать место, где его держали столь долгое время. Тогда тем более нет смысла. Обиженного за разбитый лоб охранника Совет слушать не станет, подобная мелочь не влияет на стратегические решения. Грицких не боялся разглашения тайн: бункер примет меры, защита будет усилена. Иллюзии закончились: если до сих пор никто не угрожал, это еще не значит, что так будет продолжаться и впредь. Вот с Колмогоровым напоследок нужно побеседовать, провести последнее заседание Совета. Мало кто изучил бункер лучше, чем этот негодяй, у которого под рукой вся информация о системах жизнеобеспечения. Думать о будущем – Нестеров всегда так говорил. Для этого любые средства хороши.

А из прошлого следовало извлечь полезные уроки. Теперь внешний враг не был аморфным и неопределенным, он обрел свое воплощение. Обгоревшее до неузнаваемости тело лежало в леднике на нижнем уровне, но кроме необычного ножа при нем ничего не было обнаружено. Рассказы перепуганных жителей бункера сильно отличались друг от друга, точно известно только число нападавших. Совсем немного… Странное сочетание примитивного оружия с высокотехнологичным огнеметом насторожило Привратника. Оборону нужно укреплять и не медлить с этим. Стоило собрать Совет и обсудить вопрос безопасности, в приоритете которого никто теперь не усомнится. Ему самому это только на пользу.

Алексей не считал себя профессионалом в военном деле, но уязвимые места защиты периметра видел неплохо. Поэтому снова взялся за бумагу и карандаш, внутренне посмеиваясь тому, что спрос на его схемы только возрастает. Жаль, что завтра для него уже не наступит, а то ведь перспективы рисовались просто необозримые! Можно было и не трудиться, но заготовленный протест, брошенный в лицо Совету, остановила мысль о Елене. Ее жизнь продолжается, возможно, что даже в этом бункере. Так пусть он будет укреплен как следует, ведь больше некому закрыть девушку собой… Сделает ли Денис что-нибудь полезное для нее? Этого не мог предугадать даже Алексей. Поэтому, поставив себя на место воображаемого противника, задумался, с какой стороны бункер окажется наиболее уязвимым. Ведь старики давно забыли, что у молодых радикулит отсутствует и воздухозаборник им не препятствие.

Грицких вовсе не был уверен, что Алексей пойдет на сотрудничество, но оказался прав в своих расчетах, сделав ставку на чувства. Прирожденный Привратник, тот не ломал систему, а просто включился в нее, обнаружил слабые места и использовал себе во благо. Разве не о том же думал каждый из них? Оставлять в живых Колмогорова было слишком опасно. Зверь просто затаился, свернувшись клубком, успокоился и заснул до поры до времени. И Елена не всегда утихомирит его, а жаль! Юрий Борисович не мог не оценить замысла и исполнения убийства Нестерова. Абстрагируясь от ситуации, не примеряя ее на себя – это было очень хорошо задумано. И вчера Алексей сделал то, что было необходимо… Да, думал он в тот момент вовсе не о всеобщей безопасности, а лишь о себе и Елене… И все же остановить нападение, вовремя захлопнув двери арсенала, он сумел. А в отсутствии профессионалов по части обороны приходится искать помощи таких вот любителей, обладающих безошибочным чутьем на всякие пакости. Не ради сохранности бункера Колмогоров сейчас советовал, где перекрыть решетками вентиляционные ходы, и предлагал простую и надежную систему сигнализации. Грицких прекрасно понимал, что несостоявшийся заместитель был бы только рад, если здесь потолок рухнет в ту же секунду, как только за его спиной закроется гермодверь. Теперь этот наглец стоял перед столом, будто ничего не произошло, и он сейчас, собрав бумаги, доложит, как обычно, свои теоретические выкладки об увеличении мощности вентиляции на нижнем уровне, где жаловались на духоту.

– Я могу задать вопрос?

– Можешь, Колмогоров…

– Вы нашли, кому предложить то, что предлагали мне? – И сейчас Алексей не отступил от правила соблюдать осторожность, ведь бывших Привратников не бывает.

Грицких не смог ему ответить, даже если бы захотел. Столько проблем свалилось на него в один день, что задуматься о заместителе было просто некогда. А вот недееспособность Никитина теперь никому не покажется мнимой, и можно будет провести чистку рядов на вполне законном основании. Не лучше ли оставить в Совете только троих? Об этом тоже следовало подумать. И точно не включать в его состав тех, кто все еще подвержен гормональным взрывам, вносящим нестабильность, уж слишком разрушительная сила в них просыпается, им не жаль ни себя, ни других. Совету давно не хватает тишины и покоя – вот что нужно воплотить в ближайшее время. Остальные вопросы и события забудутся, если этому еще и поспособствовать.

* * *

Все кругом решали какие-то свои проблемы, а кто не был обременен государственной властью, просто тихо ненавидели того, кто привел в бункер врага. Денис ощущал ненависть, как тот горячий воздух из своего сна. Погибли двое, и еще пять человек выведены из строя надолго. И во всем виноват он, Денис. Не нужно сваливать вину ни на Юрия, ни на Алексея. Но что ему ненависть каких-то незнакомцев, когда Елена даже ни разу не появилась?.. Он больше не увидит ее. Он для нее умер. Или она для него? Хотя это, в сущности, одно и то же, ведь любовь к ней не остыла, только она и теплилась внутри, не угасала. Если бы только раз увидеть ее! Не было бы так больно. Потому что теперь назад возврата нет, где бы он ни был. Денис жалел себя, потому что больше никому это не было нужно. Может быть, только дома, на Бауманской… Старик из Совета сказал, чтобы он шел обратно. Лишь слабое удивление испытал Денис при этих словах – несмотря на уверения Алексея, он сомневался. Потому что сам чувствовал себя виноватым. Люди правы. Они всегда правы. Им неведомы хитросплетения политиков и стратегические планы. Они могут позволить себе чувствовать просто так, как видят. Правда на их стороне. Но обжигающая ненависть не убивала, даже больно не было. Елена… После этого уже не было боли, сильней и быть не может!

Совет принял решение. Странное, может быть, и Денису теперь казалось, что он этому самому Совету даже не нужен. Можно просто пойти, взять свое имущество, надеть ОЗК и выйти наружу. Там ему даже оружие вернут. Но как выйти? Как уйти?

Защитный комбинезон ему теперь без надобности. Сначала Алексей ощутил панику, будто воздух снаружи задушит в то же мгновение, как откроется дверь. Он уже настроился умереть от пули и другой вариант не рассматривал. Потом понял, что в нем говорит просто сила привычки, многолетней привычки сталкера, ставшей второй натурой, и уже с любопытством глядел на гермозатвор, который вот-вот должен открыться. Что изменилось снаружи? Ведь за двадцать лет он так и не узнал этого. Как надел при первом выходе противогаз, а при этом в голове билась мысль об опасности, так и продолжал бояться всего, от чего наглухо отгородили людей стены бункера.

Теперь запретное и опасное перестало быть таковым, и когда двери начали открываться, он ощутил аромат хвои, сырой воздух на своем незащищенном лице и тепло летнего вечера. Душновато, но зато пахнет хорошо! И Алексей уже смотрел на конвоиров с жалостью: им недоступно чувствовать жизнь вокруг. Он ступил в мокрую траву; откуда-то из давно забытого детства вдруг пришло это ощущение липнущих к ногам колких стебельков и камешков. Что ж, счастье не бывает полным. Зато можно дышать, пытаясь разделить эту волну запахов на составляющие, вспоминая их названия. Половина, конечно, выпала из памяти, да и неважно.

Лицо было мокрым от теплого тумана, и только от него – в пот со страху не бросало. Почему-то даже не хотелось сбежать, хотя уже в десяти метрах ничего не было видно и он мог сделать попытку – все равно конец один! Незачем. Без защиты, отравленный сладко пахнущим воздухом, он не проживет долго, а смерть будет не такой быстрой и легкой. Нет уж, он закончит свою жизнь, получив от нее все возможные удовольствия, расплатившись за них один раз. Недолго осталось. Даже сейчас ему был предоставлен выбор. Он уже решил, может быть, неправильно. Но как всегда, решение взвешенное, продуманное. После смерти ничего нет. Тело умирает, а души у него отродясь не было…

Денису вернули оружие раньше, чем это было оговорено в бункере. Может, эти люди рассчитывают, что он захочет сам привести в исполнение приговор Алексею? Проверив обойму, он убедился, что автомат заряжен. Но не хотел никого убивать. Этот человек больше не был соперником, только товарищем по несчастью. Они оба уходили в никуда, Денису всего лишь предоставили отсрочку. Один он не доберется даже до железной дороги: это и зимой было трудно, а уж теперь, в непроходимой чаще, – невозможно. Станислав говорил, что нет для человека невозможного, если сильно желать чего-то! Может, и так, но вот как раз сильного желания жить он и не ощущал: пропала цель. Денис помнил, как метрополитен без Елены казался ему тесной клеткой, а ведь тогда он мог еще ожидать чего-то. Теперь он будет жить только наполовину. Раны затягиваются, он забудет ее когда-нибудь, но сколько времени потребуется на это? Годы. Годы в отчаянии и смутной надежде обрести покой. Ему не нужен покой! Он хотел действия! Ну, тогда автомат в руках еще послужит ему, ведь борьба за выживание предстоит нешуточная. И Денис узнает наконец, на что способен он сам. Ради этого стоило жить, а долго или нет – уж сколько сможет.

А вот Алексей почему-то был совершенно спокоен, как будто происходящее не имело к нему никакого отношения. Да, происходящее сейчас с Денисом и не имело, но ведь его не на прогулку вывели. Хотел бы сам Денис держаться с таким хладнокровием до конца. Но, будь он таким, не любил бы Елену, чувствуя счастье и боль одновременно. Нет, хоть цель в жизни еще видится какой-то размытой и непонятной, но все же лучше ее чувствовать внутри, пусть она причиняет боль и манит надеждой. Алексей спокоен, умирая, потому что и не был живым никогда. Он не любил. О чем ему тогда жалеть?

– Уходи. – И конвоир, потупившись, добавил: – Тебе в ту сторону.

Он указал направление, что было не лишним, Денис ушел, не оглядываясь, а через минуту за спиной раздался выстрел. Приговор приведен в исполнение. Денис вздрогнул, но не остановился. Зачем?

Осторожно ступая по траве, уклоняясь от ветвей, как учил Стас, он шел к железной дороге. Никто не ждет там сталкера Пищухина, но другого пути он не знал. Нагретая солнцем земля еще отдавала тепло, но внутри будто что-то замерзло колючей ледышкой. И, казалось, никогда больше не оттает. Ему сказали идти в метро. Больше направиться все равно некуда, не возвращаться же на болото… Там, возможно, и приняли бы насовсем, но Денис не хотел туда. Спасибо Станиславу за науку, теперь он не боится леса, тихонько про себя обращаясь к Лесному хозяину: «Помоги и направь, я домой иду. Никому не хочу причинить зла…»

Он не шумел, но почему-то слышал какое-то шуршание. Сделав очередной шаг, отступил в куст и затаился. Стоя на месте, подняв «калаш», Денис ждал. Тихий шорох раздался неподалеку. Он выскочил на тропинку… и наткнулся на ствол автомата. Сталкер целился прямо в него, пятнистый плащ скрывал человека, делая совершенно незаметным среди леса. Да и звук тот издавал намеренно, чтобы быть услышанным: в руке незнакомца еще оставалась половина скомканного хрустящего листа. Потом капюшон упал, и Денис увидел за стеклами противогаза знакомые глаза. Елена…

Девушка опустила оружие, еще несколько секунд смотрела на него. А потом пошла вперед, отодвинув Дениса плечом с тропы и бросив между делом:

– Иди за мной! Один ты пропадешь…

Ледяной комок внутри не растаял полностью, но больше не резал сердце острыми краями…

Теперь уже видно, что узкоколейка зарастает травой. Ржавые рельсы почти полностью скрывались в ней, да и сама дорога напоминала обычный тоннель метрополитена – ветви сомкнулись, образовав полукруглую крышу. Тоннель был узким, заглушал шаги, да и мягкая трава поглощала все звуки. Только едва слышное дыхание через фильтры давало понять каждому из них, что он здесь не один.

Денис шел впереди, не зная, что было бы лучше, потому что опасность могла подстерегать с любой стороны. Нужно пропустить Елену вперед? Нет, он сейчас не смог бы смотреть ей в спину, сгорел бы от стыда! Ветер не шевелил ни один листок. Включив в очередной раз на миг фонарик, он увидел поворот дороги, затянутый туманом, но дальше заблудиться уже невозможно. Только вот дрезины там теперь нет. Как хотелось сейчас увидеть ее за поворотом! Но не бывает в мире чудес. И придется топать до города пешком. Бегом.

– Лена… – не уверенный в том, что девушка окажется рядом, Денис оглянулся. И не увидел ее. – Лена!

Собственный крик, приглушенный противогазом, прозвучал жутко.

– Лена!

– Что? – Снизу послышался смешок. Она сидела на насыпи, поправляя крепления бахил. – Потерял уже? Сколько до твоей Москвы идти придется?

– Я думал, что ты останешься в бункере… – ничего лучшего ему сейчас в голову не пришло.

Елена не торопилась вставать, опустив голову на руки, сложенные на коленях.

– Дядя хотел, чтобы я пошла с тобой. А он всегда знал, что делает. И Лёшка… – Она запнулась. – И Лёшка знал. Когда пытался заменить мне… В общем, без них мне в бункере делать нечего. Поэтому… Пойдем.

Все еще не в силах поверить, Денис взял у девушки рюкзак, оставив ей только оружие. Надежда оживала, и он боялся спугнуть ее, поэтому молчал. Впереди лежала белая мгла, лежала на земле, будто приклеившись к ней, только по бокам едва просвечивали темные силуэты деревьев, да несколько длинных ветвей нависали над путями, как протянувшиеся к ним хищные лапы. Лунный свет рассеивался, превращаясь в беловатое жемчужное сияние. Фонарь все равно увяз бы в этой стене тумана. Денис решил беречь заряд батареи, еще пригодится. Откуда-то издалека вдруг донесся странный звук, протяжный, как сирена.

– Что это?

Елена испуганно бросилась к нему, и ошеломленный Денис обнял ее, прижав к себе. Сердце забилось часто, растапливая лед внутри.

– Не бойся, я слышал одну историю… Это просто паровозный гудок…