Она была дочерью консула Аппия Клавдия Пулхера. Когда ей было несколько лет, она уже отличалась от братьев и сестер жгучим блеском глаз. Старшая сестра, Терция, рано вышла замуж, а младшая вполне подчинялась ее всем капризам. Ее братья, Аппий и Кай, уже в детстве жадничали лягушками в масле и ореховым печеньем, что им давали, а со временем стали скупы и на сестерции. Но третий, Клодий, красивый и женственный, не отставал от сестер.

Иногда Клодия, с загоревшимися глазами, уговаривала их надевать на него тунику с рукавами, головную сетку из золотых нитей, а под грудью подвязывать мягким поясом; потом они покрывали его огненно-красным покрывалом и уводили в свои комнаты, где он ложился в постель со всеми тремя. Ему всех больше нравилась Клодия, но он также лишил невинности Терцию и младшую.

Когда Клодии было восемнадцать лет, умер ее отец. Она жила в доме на Палатинской горе. Брат ее Аппий управлял наследственным имением, а Кай готовился к общественной деятельности.

Клодий, все еще изнеженный и безбородый, спал между сестрами, которых звали ту и другую: Клодия. Они начали тайно ходить с ним в бани. Там они давали четверть асса рослым рабам, их массировавшим, потом отдавались им. С Клодием поступали так же, как с сестрами, и в их присутствии. Таковы были их удовольствия до брака.

Младшая вышла замуж за Лукулла, и он увез ее в Азию, где воевал с Митридатом. Клодия взяла себе в мужья своего двоюродного брата, Метелла, честного и толстого человека. В эти тревожные времена он имел ум консервативный и положительный. Клодия не могла выносить его деревенской грубости. Она уже мечтала о чем-нибудь новом для своего милого Клодия.

В то время умами начинал овладевать Цезарь, и Клодия решила, что это нужно расстроить. Она заставила Помпония Аттика привести к ней Цицерона. Ее общество было остроумным и изысканным. Здесь были Лициний Кальв, молодой Курион по прозвищу «Девочка», Секстий Клодий, вечно занятый бегами Игнаций с своей компанией, Катулл из Вероны и Целий Руф, влюбленный в Клодию. Метелл грузно сидел, не говоря ни слова. Рассказывали скандальные истории о Цезаре и Мамуре.

Вскоре Метелл был назначен проконсулом и уехал в Цизальпинскую Галлию. Клодия осталась в Риме одна с сестрой мужа, Муцией. Цицерон окончательно пленился большими огненными глазами Клодии. Он уже подумывал развестись с своей женой Теренцией и надеялся, что Клодия бросит Метелла. Но Теренция ему открыла на нее глаза и привела его в ужас. Перепуганный Цицерон отказался от своих желаний. Но Теренция хотела большего, и Цицерон был вынужден порвать с Клодием.

Брат Клодии, между тем, был занят делом. Он добивался любви Помпеи, жены Цезаря. В ночь на праздник Доброй Богини в доме Цезаря, который тогда был претором, должны были оставаться одни только женщины. Помпея одна совершала жертвоприношение. Клодий, как с ним делала это, бывало, сестра, переоделся цитристкой и проник к Помпее. Его узнала одна из рабынь. Мать Помпея подняла тревогу и разыгрался громкий скандал. Клодий пытался защищаться и стал клясться, что в это самое время он был в доме Цицерона. Теренция принудила своего мужа отрицать это, и Цицерон дал показание против Клодия.

С тех пор Клодий потерял всякое значение для партии знатных. Сестре его только что перешло за тридцать, и она была более пылкой, чем когда-либо. Ей пришла мысль устроить усыновление Клодия плебеем, чтоб он мог сделаться народным трибуном. Уже вернувшийся Метелл угадал ее планы и насмеялся над ней. Так как в то время в ее объятиях не было Клодия, она позволила себя любить Катуллу.

Муж ее Метелл казался нм ненавистным, и она решила от него освободиться. Однажды, когда он, усталый, вернулся из сената, она дала ему напиться. Метелл упал мертвым в атриуме. Теперь Клодия была свободной. Она оставила дом мужа и тотчас вернулась на Палатинскую гору разделить уединение Клодия. Сестра ее убежала от Лукулла и тоже присоединилась к ним. Они снова начали жизнь втроем и взялись за свои коварные замыслы.

Прежде всего, Клодий сделался плебеем и был избран народным трибуном. Несмотря на женственную грацию, у него был голос сильный и звонкий. Он добился изгнания Цицерона, велел срыть его дом на своих глазах и поклялся разорить и умертвить его всех друзей. Цезарь был проконсулом Галлии и ничего не мог сделать.

Между тем, Цицерон с помощью Помпея восстановил свое влияние и добился того, что в следующем году он был возвращен. Ярость молодого трибуна дошла до крайности. Он бешено обрушился на Цицеронова друга Милона, который тогда домогался консульства.

Пользуясь ночной темнотой, он пытался убить его, сбив с ног его рабов, несших факелы.

Расположение народа к Клодию слабело. Распевались непристойные куплеты на Клодия и Клодию. Цицерон обличил их в беспощадной речи: Клодия там сравнивалась с Медеей и Клитемнестрой. Наконец, бешенство брата и сестры вырвалось наружу. Клодий пытался поджечь дом Милона, но был убит охранявшими его рабами.

Клодия была в отчаянии. Она брала в любовники и бросала одного за другим: Катулла, после — Целия Руфа, потом Игнация, чьи друзья водили ее по тавернам последнего разбора. Но любила она только своего брата Клодия. Ради него она отравила мужа, ради него собрала и увлекла за собой шайку поджигателей.

С его смертью исчез у нее смысл жизни. На она все еще была прекрасной и страстной. У нее был сельский дом на дороге к Остии, сады у Тибра и в Байях. Там она нашла себе убежище. Она пробовала развлечься сладострастными танцами с женщинами. Но это ее не удовлетворяло. Ум ее был все еще полон развратными образами Клодия, и он вечно виделся ей, безбородый и женственный. Вспоминалось ей, как был он захвачен килийскими пиратами и они наслаждались его нежным телом. И одна таверна приходила ей на память, где она бывала с ним. Наружная дверь, вся измазанная углем, и люди, пившие там, с крепким запахом и волосатою грудью. Ее снова потянуло в Рим.

На первой страже она бродила по перекресткам и узким переулкам. Все тот же был вызывающей блеск ее глаз. Ничто не могло потушить его. Она испытала все: и мокла под дождем, и лежала в грязи. Из бань она шла в каменные каморки; и подвалы с рабами, играющими в кости, и низкие залы, где пьянствовали повара и конюхи, — все было ей знакомо. Она поджидала прохожих на уличной мостовой.

Погибла она в душную ночь, под утро, жертвой странного извращения, которое приняла одна ее старая привычка. Какой-то рабочий, сукновал, заплатил ей четверть асса. Он подстерег ее в предутренних сумерках, в аллее, чтоб отнять деньги, и задушил. Ее труп с широко открытыми глазами он бросил в желтые воды Тибра.