Будущее

Мы только что поэтапно рассмотрели планетарную эволюцию и развитие мира до его центральной точки: явления Христа. Я отдаю себе отчет во всех недостатках этого эскиза. Надеюсь, по крайней мере, что он докажет одну вещь, а именно, существование западных эзотерических традиций, которые тесно связаны с Христом — главной опорой человечества, появляющимся как осуществление прошлых и залог будущих предзнаменований.

История была бы лишь учением педантов или развлечением для сомнительных рассказчиков, если бы она умела только собирать разрозненные факты в анналах человечества, Нет, История не мрачный тюремщик, закрывающий нас в свои камеры, а светлая Муза, которая отпускает нас на волю, перенося на вершины, где все свободно развивается в необъятном пространстве. Пусть она играет не роль невозмутимой Парки, готовой в любой момент перервать нить жизни, а Ариадны, указывающей нам путь в своем лабиринте. Раскрывая нам Законы вечности и Первопричины, она доверяет нам светящийся факел, чтобы пронзить мрак, окружающий нас. Вооруженные таким образом, сумеем же захотеть и увидеть. Это относится как ко всему человечеству, так и к отдельному человеку. Совладать с собой, собрать все приобретенные силы, чтобы броситься навстречу будущему, следуя импульсам, исходящим из нашей души и мистерии Бесконечного.

* * *

Два главенствующих течения сформировались две тысячи лет тому назад в истории. Они повсеместно встречаются в этом бурном море формирования человечества. Они то бешенно сталкиваются друг с другом, то, успокаиваются, как если бы они хотели объединиться во время этого обманчивого затишья. Иногда они даже смешиваются, пытаясь раствориться друг в друге, но безуспешно; и снова вздымаются волны борьбы. Это борьба между религиозным и светским миром, между Верой и Наукой, между Христианством и Язычеством, между Вечным и Сиюминутным. Борьба неотвязная, настойчивая и ожесточенная, которой никто не может избежать. Это несчастье и величие, бедствие и честь нашего времени, потому что всякая история приходит к этому как к неизбежному кризису.

В этой книге мы попытались найти оккультные причины этой борьбы, которая в эзотерических традициях называется Битвой в Небесах, и мы нашли там столкновение эпох, рас и народов.

Рассматривая эти течения синтетически, их изначальные причины, их влияние на неопределенный период времени, мы позволим себе назвать их: течение Христа и течение Люцифера.

Посмотрим сначала, каково их действие во внешней истории.

То, что Христос принес миру и чему обучал своих апостолов, не было абстрактной догмой, а новой жизнью, высшим импульсом, непоколебимой верой в обновление Земли, в небесах, вновь открытых присутствием самого Сына Божьего, излучающего свет. Со временем это излучение, благодаря феномену умственного воскрешения, создало первые христианские общины, и они довольствовались им. Для них все прошлое человечества, все религии, все достижения науки Азии, Египта и Греции, смешивались с греко-латинским упадком и казались им творениями демона. Лишь Христос существовал. Не прошел ли он по земле, как Бог? Но несмотря на это, в течение двух первых веков, некоторые христианские общины сохраняли античный принцип постепенного иерархического посвящения. Это то, что называли тогда гнозисом. Единение с Христом было для них мистическим феноменом, превосходящим все остальные, реальность одновременно индивидуальная и коллективная. Но как только святой Августин утвердил догму о том, что вера в Церковь определяет все остальное, принцип посвящения был уничтожен и слепая вера уступила место действительному знанию. Подчинение Церкви и ее приказам заменило союз с живым Христом. В то время, как святые и мученники обращали в свою веру северные народы своей величественной вдохновленностью и пролитой кровью, Церковь, все более и более романизированная, сузила круг своих догм, не помышляя больше ни о чем, кроме как о временном господстве и закабалении души посредством воздействия на разум. Действительно, последние великие ученые Церкви, известные под именем схоластов, Альберт Великий, Скот Эриугена и святой Фома Аквинский создали замечательную метафизику, объединяя системы Аристотеля и Платона с христианством. Но их доктринам недостает того, что требует современный разум: знания природы, которое синтетически содержалось в античном посвящении, и идею психической эволюции, основанную на принципе реинкарнации и множестве существований. Умственная ограниченность Церкви, довольно значительная уже со времен святого Августина, достигла своего апогея в двух параллельных явлениях: Реформация и Возрождение, когда первое провозгласило свободу сознания, а второе — свободу научного исследования. Церковь сожгла Яна Гуса за его независимую веру, приговорила Галилея, утверждавшего, что Земля вращается вокруг Солнца, сожгла доминиканца Джордано Бруно, потому что он видел Бога в Космосе и восхищался им в Бесконечности.

Провозглашение догмы о непогрешимости Папы может быть рассмотрено как последняя степень религиозного агностицизма, церковного цезаризма и материализма веры. Оно лишает воинствующую и думающую Церковь своего оружия и достоинства.

Нет больше надобности в Иисусе Христе, так как у нас есть Папа. Пусть мрак властвует в сознании, лишь бы Церковь существовала! Было ли это то, что бедняга Брунетьер называл «пророчеством», то что он принял безоговорочно на веру, ошибка, да, но может и в нем самом?

Таким было отступление христианства, увиденное извне, после его чудеснейшего расцвета в XII и XIII веках, расцвета связанного с эзотерической сдержанностью и мистериальным импульсом божественных сил. В ХIV-ХV веках наблюдается скорее торможение в развитии христианства. Говоря своим ученикам и народу Галилеи: «Царство небесное внутри вас», — Иисус пообещал миру завоевание неба через внутрений мир каждого. Мы только что на примерах увидели, до какой степени Церкви удалось заслонить свод Космоса и Души своим ограниченным интеллектом и желанием духовного господства.

Рассмотрим теперь, к какому результату пришло люциферианское течение Науки, которое продолжало существовать все это время рядом с христианским течением Церкви, и бороться с ним, и которое в наши дни поглотило его со всех сторон.

* * *

Истоки его в греческом мире. Когда Сократ вывел аксиому о том, что истина доказывается одним доводом и что диалектика — верный путь, ведущий к моральному совершенству как к высшему счастью, он сформулировал, в некотором роде, принцип современных наук, основой которых должна была быть позитивистская философия. Параллельно, основывая все науки на наблюдении явлений природы, Аристотель открыл новый метод научного познания. Наблюдение, анализ, умозаключение — эти принципы вскоре станут единственными основополагающими истинами и вынуждены будут отодвинуть из области науки созерцание, интуицию, ясновидение, которые одни лишь достигали сути вещей и управляли прежде человеческими расами через центры посвящения и храмы-школы. Отодвинутая назад военными действиями народов севера и угнетенная Церковью, наука дремала на протяжении первой половины Средневековья и ее разбудили лишь первые мировые исследования и блестящие открытия ХV-ХVI веков. Христофор Колумб, доказавший, что Земля круглая, Галилеи — что она вращается вокруг Солнца, Коперник и Кеплер, измерившие светила и их расстояния до Земли, человеческий разум, научившийся использовать физический мир, должны были изменить абсолютно все. Заметим, что эти великие астрономы должны были быть в еще большей мере верующим и ясновидящими на античный манер. Они рассматривали вселенную как живое существо, оживленное божественной силой, что доказывалось ее единством и чудеснейшей гармонией. К тому же, последние великие схоласты Церкви: Альберт Великий, Скот Эриугена и святой Фома Аквинский отдавали честь человеческому разуму, который пытался примириться с теологией, как и первоисследователи звездного пространства умели увидеть Бога в Природе и поклониться Ему. Можно даже утверждать, что без этой веры, исходившей из их интуиции, они никогда не постигли бы законов, управляющих миром. Что в последствии и произошло. Раз Церковь значительно сузила кругозор, изгоняя Природу из Религии, ученые должны были затмить свой разум, изгоняя концепцию Бога и Души из Науки. В наши дни получилось так, что человек, по мере завоевания материальной части Природы; химические тела, пар, свет, электричество, и используя их в своих нуждах, посчитал себя единственным повелителем, не признающим божественные силы, иначе как внешней оболочкой. Он ведет себя с ними как эгоистичный ребенок-тиран, злоупотребляет ими до такой степени, что нанося ответный оккультный удар, эти силы становятся враждебными и оборачиваются против него, подталкивая к неистовой алчности и жесткому материализму. Таким образом, новые апостолы науки, неверно использующие эти восхитительные открытия, пришли к тому, что верят лишь в свои средства и искаженную материю, которой они управляют в своих ретортах, они пришли к отрицанию души и Бога, развивающихся на протяжении долгого правления Природы, и проявляющихся только в безмятежных высотах созерцания через интуицию и ясновидение. Этот исключительный метод привел к ужасающим результатам: умственной и общественной анархии. Она разлагает человека, стерилизует его творческую силу и стремится убить в нем бессмертные принципы, принципы жизни. Со всеми своими машинами, орудиями и теориями ей удалось уже разрушить внешнюю красоту жизни.

Благодаря подобному менталитету случилось так, что если человек отведет взгляд от своей завоеванной непосильным трудом земли и посмотрит на самого себя, он увидит лишь анархический хаос своих разнузданых страстей, а если он поднимет свой взор к небу, то потеряется в пугающей ледяной пустоте.

Таков двойной тупик, к которому пришло христианство, ограниченное из-за уничтожения посвящения, и наука, лишившая себя Бога. С одной стороны, окостенение в абстрактных догмах, с другой — асфиксия мертвой материи.

* * *

Но тем не менее, с начала эры существовало меньшинство, непризнаваемое и преследуемое, но нерушимое и могущественное, которое неустанно шло к высшей цели: примирить христианское течение с люциферианским, органично соединить воедино Веру и Разум, Религию и Науку и поднять античную инициацию на высоту откровений Христа. Очень сложно узнать достоверно, кто были эти великие личности по тем искаженным документам, которые остались нам от их пребывания на Земле. Чаще всего они вынуждены были скрываться, изменять облик и скользить подобно призракам в полумраке истории. Ибо они были подозрительными как для установившейся религии, так и для официальной науки.

Эти деклассированные практически всегда считались еретиками и колдунами. Немногие их представители встречались во всех странах, любых сословиях. Одинокие философы, искусные врачеватели, ученые раввины, молчаливые монахи, скрывающие свои многочисленные идеи под монашеской рясой, алхимики, ищущие тайные свойства элементов на дне своих сосудов, астрологи, предсказывающие судьбы по движению светил. Иногда это были любопытствующие принцы и размышляющие в скрытых уголках своих дворцов короли, или мечтательные пастухи, затерянные в своих песчаных равнинах, или смиренные сказательницы легенд в глубине своих лачуг. Тайная симпатия объединяет это великое братство. Они узнают друг друга по одному жесту, взгляду, по магнетической атмосфере, витающей вокруг них, по их молчанию больше даже, чем по их речам. Это братья Души и мученики Идеи.

Так же, как и Собратья Христа, они нуждаются в любви и вере, так же, как и Дети Люцифера они хотят знать и понимать. Все возможности их естества объединяются в одну силу, в единое сознание, единую волю. На лицах самых великих из них видна тень странной меланхолии, потому что великая традиция вселенной давит всем своим весом на их сердца и мозг. Они чувствуют себя ответственными за это, как частицы того земного Провидения, которое следит за человеческими судьбами. Но через эту траурную повязку виден льющийся свет, как ореол, глубокая радость тех, кто верит в Господа. Они знают, что боль мира это и боль Бога, как цвета, которые мы видим через призму, это страдания Света. Они чувствуют себя связанными невидимыми нитями со всеми существами. Они имеют более или менее четкие воспоминания о своих прошлых существованиях, подготовивших их будущие жизни, но никогда они не согласились бы раскрыть толпе свои тайны, они ничего не рассказывают даже своим ученикам. Разгласить их значило бы осквернить их, разжечь суеверия и шарлатанство. Эти вещи имеют ценность лишь для тех, кто их видел и пережил. Они становятся тогда алмазной крепостью сильных и чистых душой.

Итак, главная черта западного эзотеризма — это соединение интеллекта и мистики. Он — сын Люцифера и слуга Христа. Я только что дал ему общую характеристику. Гораздо более драматичной и яркой была бы его история, если бы можно было воскресить героев знаменитых или незаметных, но подвергнутых остракизму, помеченных фатальной signum reprobationis еретиков и поклятых.

В своем труде я могу лишь показать их преемственность и кратко перечислить этапы. Мы видим их пробивающимися на свет вместе с Гностиками. В их писаниях и путанных изложениях указывается на то, что они постигли глубинный смысл существования Божественного Глагола во вселенной и его ипостасей, самая блестящая из которых Христос. — Но христианский эзотеризм полностью формируется лишь в IV веке, во времена загадочного и могущественного Мани, отца манихейства. Это была первая попытка объединить люциферианское течение с христианским. Ни один религиозный образ не был так оскорбительно искажен или даже искоренен из традиции, как это сделала с Мани официальная Церковь, видевшая в нем опасного соперника.

Все его писания до последнего листа были сожжены. Мы знаем о них лишь из опровержений или клеветы его противников. Его великая личность оставила свой след в ярости, им вызванной, и в братствах, которые вдохновляются его доктринами. Ученик персидских магов, он постиг откровения Христа. Так как у него было много учеников, в числе которых сын царя, византийская церковь собрала нечто вроде консилиума, перед которым он предстал, защищаясь от многочисленных обвинителей. Отлученный от церкви и осужденный; он. вскоре умер в горной крепости, по словам одних, по воле царя, согласно других, — по наущению христианских фанатиков. Оригинальность его идей состояла в его концепции зла, как необходимого противовеса добру в мировой системе и идее реинкарнации, включенной в постулаты христианства. Разумеется, святой Августин, который был манихеем, стал врагом, осудившим эту доктрину, устанавливающую постепенное посвящение и лишающую Церковь своей бесконтрольной власти. — Манихейские идеи распространялись на Западе. Катары проповедовали их в Венгрии, Альбигойцы во Франции, Тамплиеры, ставшие особенно могущественными во времена Крестовых.походов, распространили их по всей Европе и даже на Востоке. Но король Франции и Папа решили уничтожить братство Тамплиеров. Подготовленные ими массовые убийства Тамплиеров начались одновременно по всей Европе и продолжались до полного истребления членов этого братства. Их архивы и ритуальные принадлежности были сожжены. С такой же жестокостью они расправились и с Альбигойцами. Это была Сицилийская Вечеря абсолютной монархии против независимого рыцарства, это была Варфоломеевская ночь папства против христианского эзотеризма.

Эпоха, благодатная для оккультных наук на Западе, начинается с неуловимого Розенкрейца, основателя Розенкрейцерства в XIV веке. Он обладал гением предвидения необходимости объединения христианской мистики и зарождающейся науки и восстановления союза науки Запада с восточной мудростью. Для заполнения пропасти, образовавшейся в человеческом сознании, он готовил почву, чтобы облегчить будущие страдания. — Можно сказать, что великие оккультисты XVI века, такие, как алхимик Парацельс, сапожник-мечтатель Якоб Беме, философ магии Корнелий Агриппа были вдохновлены его порывом обновления. Основная идея, доминирующая в работах этих прозорливых ученых и бесстрашных исследователей — это абсолютный паралеллизм, полная гармония, господствующая между микрокосмосом и макрокосмосом, то есть между человеком и вселенной. Иерархия в мире вселенной (царства минералов, растительности, животных, человеческий мир) соответствует иерархии в строении человека (физическое тело, жизненное или эфирное тело, астральное или динамическое тело и «я» сознания). Человек, как собирательный элемент всей вселенной, становится, таким образом, отражением Бога на земле, В этом бесценное открытие и блистательный центр эзотерической истины. Безусловно, эта истина находит свое продолжение в образах и символах античной мифологии. Но оккультисты XVI века впервые ее выявили и научно изложили. У них интуитивное видение сочетается с разумным сознанием.

Положение с оккультистами XVII, XVIII, XIX веков совершенно иное. Менее преследуемые Церковью, которая продолжает их опасаться, но чья власть уменьшается, они принадлежат теперь официальной науке, влияние которой увеличивается и которая выбирает направление интеллекта и морали и специализируется все больше и больше на наблюдении материальных явлений. Уже не могут больше сжигать и вешать сторонников оккультных наук как одержимых и еретиков, но их пытаются убить презрением, выявляя лишь их недостатки и преувеличения. В то время они вносили большой и неоценимый вклад в эзотерическую мудрость трудами таких людей, как Курт де Жебелен, Сен-Мартен, теософ XVIII века, Фабр д'0ливе, Элифас Леви, Сент-Ив д'Альвейдр и многих других. К великому человеческому братству, следующему христианской морали, у них прибавляется братство религий, имеющих общий источник и стремящихся к одной цели. Так Христос раскрывает свои широкие объятия для всех пророков и посвященных.

Если наряду с оккультной традицией учитывать менее значительные течения (подтечения), будоражившие сознание человечества, течения, возникающие иногда из высших импульсов. Нужно присоединить к этому списку бесчисленнейшие и чудеснейшие предчувствия поэтов XIX века. Внеземные истины блистают на каждом шагу в их произведениях, как небосвод через разрывы в облаках. Фауст Гете является с этой точки зрения чем-то вроде энциклопедии оккультизма. Какие удивительные суждения в Манфреде и Каине Байрона или в Освобожденном Прометее Шелли! Сколько эзотерических мыслей можно было бы собрать в произведениях Ламартина, Виктора Гюго и даже Альфреда де Виньи, который сквозь свое спокойное отчаяние и стоическое сомнение видит высшие истины! Что касается Рихарда Вагнера, то это один из самых великих когда-либо живших неосознанных оккультистов. Его Вотан, его Валькирии, его тетралогия отражают блистательными символами все мистерии северных народов. Лоенгрин и Парцифаль прославляют христианского посвященного. Что касается музыки, то она исходит из всех видов магии и, кажется почти, как музыка Бетховена, обрела свою исконную речь, свое творческое слово. Чтобы дополнить это перечисление, отдадим с уважением честь философам по профессии, которые осознанно или бессознательно решаются на оккультизм. Не приветствовал ли Шеллинг в сомнамбулическом состоянии ясновидения высшую и бессмертную сущность человека? Идеалист Гегель разве не усмотрел в природе инволюцию Духа в материи, а в истории эволюцию материи к Духу? Даже пессимист Шопенгауэр, насмехающийся над своими современниками, разве не осмелился он поставить интуицию над логикой, как орудием познания? Используя и уточняя эту идею г. Бергсон недавно заявил, что философия была ничем иным, как сознательным возвращением к интуиции. Большего и не требовалось для того, чтобы высшее духовенство атеизма навесило на него ярлык клерикала. Со своей стороны, г. Буту разгневал многих позитивистов, заявляя, что состояние глубокого гипноза, когда собственное «я» изменяется и само создает свою цель, вновь открывает дорогу метафизике после ее полувекового постыдного изгнания из философии.

* * *

Через эти пробоины и прорехи в толстых стенах материализма мы можем сегодня более уверенно смотреть в будущее.

Материалистическая наука, упорно замыкающаяся на наблюдении явлений видимого мира, и Церковь, закостеневшая в абстрактных догмах и ритуалах, чей глубинный смысл все менее и менее понятен, безусловно еще далеки от конечной цели. Они удовлетворяют разумы и души, живущие больше прошлым, чем будущим. Впрочем, они преобразуются под влиянием иной силы, только через шок нового организованного могущества, которое извне будет угрожать их власти. С другой стороны, Религия, Наука и Искусство будущего нуждаются в новых объединениях, которые могут быть достижимы лишь кристаллизацией под воздействием новых принципов.

Из всех интеллектуальных и церковных течений на протяжении двух тысячелетий, которые я в общих чертах обрисовал, следует, что эта кристаллизация возможна только синтезом христианских и люциферианских принципов.

И те и другие со временем изменились и не выдают нам сегодня своих тайн. Вот как один из самых глубоких и блистательных теософов современности определяет тайну христианства: «Земля — это космос мудрости, благодаря космическим силам, создавшим эти частицы и построивших единый организм согласно научной гармонии. Сегодня земля состоит из этих частиц мудрости. Человек находит их в ней. Но новая сила вошла в эту мудрость. Она привела человека к тому, что он почувствовал себя независимым членом духовного мира. Космос Мудрости должен преобразиться в Космос Любви. Все, что собственное «я» может развить в себе, должно стать Любовью, самым широким и всеобъемлющим понятием Любви и Христа, верховного солнечного духа. Им был заложен источник Любви в глубине человеческих существ. Именно оттуда и должна Любовь распространиться по свету. К тому же, исконная мудрость нашла свое отражение во внешних силах земли, а в будущем Любовь проявит себя как природная сила. В этом и заключается тайна всего будущего развития. Все, что совершит человек в сознательной гармонии со всей земной эволюцией, будет началом Любви. Самой сущностью своей, духовное сознание преображается в любовь... Внешняя мудрость вселенной проникнет в человека. Любовь и мудрость воссозданные своим собственным «я».

Христианский принцип принесения себя в жертву Богу приводит к Познанию через безграничную Любовь. Люциферианский принцип, который заключается в Индивидуальности и Могуществе, приводит обратным путем к Любви через Познание. Так как, в конце пути, он достигает жертвенности через высшее утверждение Индивидуальности и, в свою очередь, через желание творить. Добровольная жертвенность, будучи созданная, уже больше не смерть, а воскресение. Таким образом, эти два принципа дополняют и подтверждают друг друга и объединяются. Их сотрудничество становится необходимым условием для будущей кристаллизации. Исходя из этого, мы можем предвидеть, какими станут в будущем Религия, Наука и Искусство. Мы можем себе их представить, безусловно, не во внешних их проявлениях, которые будут заключаться в произведениях гения и человеческой свободы, с помощью свободных наций и творческих личностей, а их душевные, умственные и моральные черты, логически исходящие из всей внутренней эволюции.

Я заметил в предисловии к этому труду, что западный эзотеризм подчеркивал свой греко-христианский характер, поскольку что Греция для нас — собирательный образ всего Востока, так как она является величайшим творцом Искусства и Науки; и, с другой стороны, Христос для нас самый выдающийся и синтетический религиозный образ в истории.

Итак, Иисус Христос и другие Мессии, его братья, будут иметь свои алтари, более блистательные чем когда-либо, освященные ясновидением и божественной любовью. — Люцифер, как представитель высшей человеческой элиты, будет иметь культ, соответствующий культу Героев, а у самых великих из них будут свои храмы в будущей религии. — Над Глаголом, Сыном и его высшими проявлениями будет почитаться и вызывать обожание универсальный Разум, великий Создатель, Непостижимое Невидимое и Вечное, Отец и его власть, невидимая Природа, Дева-Мать Гермеса, Alma Mater, Вечный Свет, Кибела, мать Деметры в орфической религии, Святой Дух христианской религии, символом которой является Голубица Иона, женская сущность Бога. — Что касается лучей света, Элохим с их армией Архангелов, которые были Девами ариев и греческими Богами, после признания их космической и физической жизни, их науки, искусства и прадавние культы будут восстановлены.

Новой религии необходима новая архитектура, выражающая их основную идею. — Греческий храм, с его архитравом и фронтоном колоннад, на котором иногда обнаженная, иногда одетая возвышалась статуя Олимпийца или богини, великолепно представлял Бога, живущего на земле и учившего людей, но недоступного и непостижимого их разумом. — Готический собор, последнее творение чисто христианского искусства, так же прекрасно представляет собой, с его стрельчатыми сводами, и острым шпилем, стремление души в небо, призыв верующих, чьи соединенные в мольбе руки привлекают внимание святых и ангелов, парящих в нефе. — Новый храм должен будет представлять могущественные божественные импульсы на земле и в сердце человеческом, сделать как бы более чувствительным это взаимное проникновение своим восходящим и нисходящим движением. Для этого он возьмет за основу округленные стройные колонны, разнообразно и искусно разукрашенные капителями, и продолговатый купол. Основой строения станет не четырехугольник, как в греческом храме, и не крест, как в христианском, а круг или несколько связанных между собой кругов. Внутренний фриз храма будет украшен знаками планет и зодиакальных созвездий, которые будут отражать прошлые и будущие фазы Земли.

Эта религия будет поясняться и поддерживаться новой наукой, которую можно назвать теософией или еще лучше Наукой Разума. Она будет искать за всеми явлениями принципы и причины, всегда подчиняясь невидимому, от материального к духовному. С этой же целью она попытается синтезировать науки, основанные на физическом наблюдении, создавая, посредством учеников постепенного посвящения, факультеты ясновидения, вдохновения и интуиции, необходимые для проникновения в астральную и духовную сферы.

Главным апостолом и распространителем этих новых форм сознания станет посвятительное и спасительное Искусство. Оно будет действительно вдохновленным комментарием, иерофантом и факелом единой Науки и универсальной Религии. Человеческая речь станет творческой, поэзия — святой. Рассказ, прочитанный или услышанный в семейном кругу или вне его, будет, как встарь, эпопеей, воскресшим прошлым или современной идеализированной жизнью. Снова появится лирическая поэзия, какой она была в великих эпохах: откровением бессмертной Души воплотившимся думам, факелом энтузиазма, зажженного во мраке жизни. Драма станет отражением священных Мистерий. В них люди увидят человеческие судьбы в бесконечной перспективе. Боги предстанут в них в ином облике и божественная драма выступит из драмы человеческой, как заходящее пурпурное Солнце пробивается сквозь просвет на грозовом небе. Никакая догма, ни одно правило не будут навязаны, кроме благородства и достоинства.

По словам Христа, деяния и людей будут судить по плодам их. Плодотворность будет свидетельствовать об истинном. Элита воспримет то, что украшает тело, обогащает душу и просветляет разум. Она отбросит все мешающее, то, что их заражает и разъединяет.

В общественной организации и воспитании, как и в культах и искусстве они учтут природные человеческие различия и иерархические принципы, присущие природе. Ибо человечество все еще будет поделено на людей инстинкта, страсти, интеллекта и духа. Воспитание и общественный отбор могут происходить только по этому принципу. Люди смогут подниматься от низшей ступени к высшей, но обозревая все этапы.

Управление человечеством принадлежит интеллектуалам, вдохновляемым людьми духа, которые руководят ими свыше. Анархия свирепствует в общественном организме из-за раздоров, гармония распространяется благодаря согласию.

Таким обазом, сформируется постепенно новое человечество, где в первом ряду будут стоять мудрецы-провидцы, во втором — поэты и артисты, мыслители и ученые. Предчувствующим и ясновидящим женщинам будет отведена своя роль в храме под контролем посвященных. Бескорыстная любовь, пример которой покажут верховные братства, проникнет в элиту и будет воздействовать на людей инстинкта и страсти. Любовь между мужчиной и женщиной станет более сильной и глубокой через более интимное единение души и разума. Совершенные семейные пары будут представлять собой различные примеры совершенного единения Вечно-Мужского и Вечно-Женского Начал, которое заключается в таинстве Божественности и действует сверху вниз во вселенной. В них преобразованная страсть станет творцом жизни и красоты. Женщина получит, к тому же, важную и главную роль в воспитании ребенка и народа.

Таким, в общих чертах, является идеальный образ человеческой элиты, которая будет отобрана из общей массы благодаря индивидуальному усилию и органично сгруппирована. Но не верьте, что эта элита создастся и укрепится без боя. Борьба сил инерции, раздора и разрушения против сил прогресса, гармонии и творчества будет непрерывной и ожесточенной. Она будет даже расти. Ибо, по мере того, как объединятся и организуются силы Добра, силы Зла соберутся в орды более многочисленные и могущественные. В результате, эта борьба будет более страшнее классовой, свидетелями которой мы стали. Последняя, без сомнения, является жестокой и ужесточится еще больше, но здесь речь идет лишь об экономических интересах и материальном обладании. В будущей же борьбе речь пойдет об интересах духовных, об высшей истине и о владении душами. С одной стороны, это будут эгоизм, ненависть, дух отрицания, вооруженые черной магией (так как в то время эта наука будет распространена повсюду), а с другой стороны, любовь, мудрость и вера, вооруженные белой магией (которая во все времена была царственным искусством посвященных).

Так сбудется предсказание Христа и Апокалипсиса о разделении человечества на два лагеря, Добрых и Злых, между которыми дух Христа, вновь возникший, будет судьей. Тогда повторится в новом виде, более тонком и обостренном, величайшее из сражений между белой и черной магией, которым были отмечены последние часы Атлантиды, и которая, как и когда-то, будет предвестником будущих катаклизмов. Единственным оружием избранных будут божественные наука и любовь. Их самым главным стремлением станет отбить у извращения, разрушения и смерти как можно больше душ. В эпоху Атлантов черная магия победила. Она вынудила белую элиту бежать на другие континенты, в то время, как ее сторонники торжествовали по всей Атлантиде, которая позже разрушилась и погрузилась в Океан. В будущей борьбе окончательная победа будет за божественной наукой, за белой магией, которая, видимая или скрытая, признанная или отрицаемая, восхваляемая или проклинаемая всегда управляла миром с момента его создания — и новая раса появится в результате этой борьбы.

* * *

Первые посвященные Святого Грааля рассказывали о Люцифере тщательно скрываемую легенду, а Розенкрейцеры взяли на вооружение этот символ и вложили в него свое разумение.

Во время своего падения с вечных сфер света в мрачный круг земли, взбунтовавшийся Архангел потерял драгоценный камень, который звездой сиял в его короне. И именно из этого камня был впоследствии сделан кубок, в который Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа. Таким образом, человеческая душа, получившая от Люцифера свое «я» вместе с неудержимой жаждой развивающегося сознания, наполнилась по капле божественной любовью, идущей от Христа. И когда она постигнет значимость своей жертвы и выполнит свою миссию, Архангел Люцифер, освобожденный и еще более блистательный, чем когда-либо, станет богом планеты Венера, которая изначально ему предназначалась, и по которой он все еще чувствует всепоглощающую ностальгию. В тот миг Христос будет полностью отождествлен с Землей и человечеством. Черный крест, символ греха, искушения и смерти, станет белым крестом, крестом света, сияющим символом Воскресения, на котором будут цвести розы вечной Любви, живые и душистые розы, словно ангельские уста.

Что касается Люцифера, то вновь обретя свое светило и свою диадему, он опять соберет свои легионы для новых творений. Привлеченные огнем его факела, небесные духи спустятся к нему, чтобы искупаться в воздушной мантии Венеры, и он будет посылать людям Земли свои послания с неведомых высот. Тогда факел Люцифера скажет: «Во имя Неба на Земле», и крест Христа ответит: «Во имя Земли на Небе'«

Наша планета узнает еще множество метаморфоз, и человечество пройдет еще долгий путь перед своим конечным превращением. Но посреди сегодняшних битв нам позволено любоваться этой мечтой посвященных как оплодотворяющим символом. Он горит, как далекая звезда — но искрометно и постоянно — над нашими деяниями и нашими временами.