Прикрыв дверь, я оперлась на нее спиной. Это оказалось тяжело — не дрогнув встретить и выдержать его взгляд. Словно под гипнозом, я сделала несколько шагов к нему, все еще сжимая в руке окровавленный нож. Теперь, когда я действительно поставила себя в ситуацию — его жизнь или моя, смогу ли ударить? Успею ли?

— У тебя мало времени, — спокойно заметил он, — или передумала?

— Нет! — почти выкрикнула я, и ударила… казалось, что ударила в сердце, но тут же поняла свою ошибку.

Едва уловив движение Валара, в тот же миг я ощутила его у себя за спиной:

— Ты так по-человечески медлительна. Даже жаль убивать такого слабого врага, почти жертву.

Голос полукровки сочился язвительностью и презрением, но в тот момент мне было плевать на то, что он испытывает ко мне. Ненависть — всепоглощающая, разъедающая душу и наполняющая тело силой, овладела мной. Повернувшись к нему, я снова наткнулась на этот взгляд, чуть не остановивший меня на входе и поняла — для него это просто игра. Не знаю, что удерживало демона в этой камере, но это точно не отсутствие силы или страх перед Данталионом. Было что-то другое, и, похоже, именно теперь мне предстоит это узнать.

Отступив на шаг, я снова занесла руку для удара, и к глубокому удивлению успела его оцарапать прежде, чем он меня схватил, без особых усилий вырвав нож. Почти не чувствуя боли в запястьях, я следила, как из раны на шее показалась тонкая струйка крови, медленно ползущая вниз, пачкая его светлую рубашку.

— Ты даже не представляешь, ангелочек, как я тебе благодарен, — нависнув надо мной Валар, казалось, наслаждался испугом и смятением. В этот момент меня будто что-то толкнуло изнутри, и, казалось, я пришла в себя от долгого кошмара — что я здесь делаю? Зачем пришла к нему? Почему хотела убить, если знала, что не смогу?

— Боишься? — небрежно оттолкнув к стене, он подхватил меня за плечи, не давая упасть, — и правильно делаешь.

Неожиданно он улыбнулся, и через несколько секунд я поняла, что в камере мы больше не одни.

— Родгар, дружище, — не оборачиваясь, обратился он к стоящему за его спиной демону, — ты вовремя. Мы с твоей сестрой как раз обсуждали сложности моего пребывания в вашем гостеприимном доме. Как это ни прискорбно констатировать — твой отец солгал, и я подвергся нападению одного из членов его клана.

— Она бы никогда не смогла тебе серьезно навредить, — странно, но голос Родгара дрогнул, словно он не был уверен в своих словах. Или он опасался того, что может повлечь за собой мой поступок?

— Твое стремление защитить сестру похвально, — с издевкой продолжал Валар, все еще сжимая меня в руках, — но закон для всех един. И вы только что его нарушили. Когда Совет узнает…

Совет… на протяжении тысячелетий он был единственным судьей, присяжным и палачом над теми, кто был изгнан с Небес. Были времена, когда одно это слово вселяло безумный страх в пустые души демонов. Но шло время, менялся мир, рождались новые демоны, умирали старые, те, кто еще знал и помнил все силу и жестокость Совета. Те, кто не хотел больше оглядываться на прошлое и жить, зная, что никто в мире больше не управляет тобой.

Когда-то их было пятеро — высших демонов, которые основали Сове и взяли себе право карать и миловать тех, кто по их мнению нарушил закон. Одним из главных законов для них стало соблюдение тайны. Никто в целом мире не должен был знать о существовании демонов. Сказки, легенды и мифы никак не могли навредить им. Наоборот — это порождало страх в неокрепших умах людей и давало демонам больше возможностей. Вторым правилом было никогда не нападать на себе подобного, если это не было спровоцировано им самим. Совсем новое правило, вызвавшее у демонов неприятие и злобу. Не так просто отказаться от того, что ты делал на протяжении тысяч лет. Но появление охотников заставило Совет принять кардинальные меры. У демонов достаточно врагов, чтобы уничтожать друг друга.

— Совет не узнает, — возразил Палач.

— Будь уверен, Совет наверняка уже знает, — слегка склонившись надо мной, полукровка удовлетворенно изучал мое лицо, словно наслаждаясь тем ужасом, который я испытывала, — даже Данталион не может рассчитывать на слепую преданность.

— Ты ее погубишь, — Родгар сделал шаг в нашу сторону.

Валар сдавил сильнее, и я не смогла сдержать стон боли:

— Возможно, но именно из-за тебя она сейчас испытывает боль. Твоя сестра такая хрупкая и беззащитная, особенно когда не размахивает кхукри. Кстати, как он у нее оказался?

— Я обещаю тебе, что мы пересмотрим свои требования и…

— Перестань, — неожиданно рассмеялся Валар, — теперь это уже не имеет никакого значения. Вы допустили ошибку, я больше не пленник.

— Это правда, — в комнате вдруг стало холодно, и я слегка поежилась, несмотря на то, что минуту до этого почти задыхалась от жары.

Данталион появился рядом со своим сыном, и до того тесная камера стала еще теснее. Пронзив меня своим холодным взглядом, он неспешно приблизился к Валару, остановившись в нескольких шагах от него.

— Ты свободен, и мы в долгу перед тобой за пролитую кровь.

— Значит Совет уже знает, — констатировал Валар.

— Только Совет и мы трое… четверо, — поправился он, снова глядя на меня. В тот момент я пожалела, что Валар меня не убил, потому что просить смерти у Данталиона будет бесполезно. Он меня убьет, но не сразу, каждую минуту моих мучений вспоминая свой позор и поражение.

— Кажется, я очень скоро вернусь за долгом, — внезапно отпустив меня, он с улыбкой смотрел, как обессилев, я, съехав по стене, села на пол. Почти не чувствуя холода камня, я увидела, как полукровка спокойно покинул камеру, задержавшись лишь на секунду, чтобы небрежно бросить «До встречи, ангелочек!». Все остальное происходило уже за гранью моего сознания — злобный голос Данталиона, пытающегося вырвать меня из вязких объятий обморока, пальцы Родгара, пытающиеся нащупать пульс у меня на шее, смертельный холод, окутывающий все тело. Мне казалось, что я умираю, надеялась на это. Потому что знала — пробуждение станет для меня настоящей пыткой.

Никогда не могла даже предположить, что когда-нибудь окажусь в подобной ситуации! Стоя лицом к стене, я изо всех сил пыталась игнорировать боль в плечах и запястьях, туго стянутых над головой. Я не видела Данталиона, но знала, что он здесь, молча наблюдает за моей болью и унижением. Попытавшись освободить руки, быстро поняла, что это бесполезно, к тому же, куда я смогу сбежать от демона? Родгар подошёл ко мне и, размахнувшись, ударил. Я прикусила губу, дав себе обещание продержаться как можно дольше, чтобы не доставлять удовольствие Данталиону своими криками. Удар…ещё…удар… ещё и еще. С каждым разом удары становились всё сильнее. Одежда порвалась и свисала клочьями. Я чувствовала, как по спине разливается жар и сочится кровь. Мне казалось, что на теле не осталось живого места, где бы ни прошла плеть. До сих пор я даже не подозревала — как же это больно! Сжав зубы, я изо всех сил старалась не закричать, но после седьмого удара не выдержала, и из моих покусанных губ вырвался тихий стон. На несколько секунд пытка прекратилась, и во мне стала рождаться слабая надежда, что все кончено, но, услышав резкий окрик Данталиона, поняла, как же ошиблась. Повинуясь приказу демона, Родгар снова ударил меня плетью и продолжал наносить удары один за другим. Мне казалось — этому не будет конца. В какой-то момент я осознала, что охрипла от собственных криков, задыхалась от боли, слезы застилали мне глаза. Инстинктивно пытаясь вырваться, уйти от очередного удара я рыдала, пока окончательно не обессилела. А удары не прекращались, отвешиваемые умелой, беспощадной рукой. Не знаю, сколько времени длилась пытка, но мне казалось, что я испытываю боль целую вечность. Наконец на глаза опустилась пелена, и почти теряя сознание, я услышала голос Данталиона:

— Достаточно. Отнеси ее в комнату.

— Она может умереть.

— Для нее это было бы лучше.

Я едва сознавала, как Родгар освобождает меня и подхватывает на руки, не давая упасть. Спину тут же пронзила резкая боль, хотя до сих пор мне казалось, что я к ней уже привыкла и смирилась.

— Мне жаль, — шепнул Родгар, пытаясь поймать мой бессмысленный взгляд.

Подавив в себе желание истерично рассмеяться, я закрыла глаза, не в силах видеть вращающуюся передо мной комнату, воспринимая все происходящее словно сквозь густую пелену.

То, что происходило после, было для меня лишь бредом больного воображения. Все что накопилось в подсознании за это время выползло наружу, пытаясь поглотить едва теплящуюся искру разума. Перед глазами то и дело проносились бессвязные обрывки незнакомых событий, картины фантасмагорического прошлого, существующие не иначе как в моем воображении. Все тело горело, и я металась по смятой постели, то и дело порываясь встать и бежать неизвестно куда.

Но какой-то частью сознания я отдавала себе отчет, что происходит со мной. Болезнь не полностью подчинила меня себе и когда мне удавалось вынырнуть из очередного кошмара, я то и дело видела рядом с собой незнакомую мне демоницу, терпеливо ухаживающую за мной, а иногда, к моему глубокому удивлению, Родгара. В отличие от молоденькой демоницы, уговаривающей меня принять лекарство или выпить воды, он не произнес не слово, но я ощущала его присутствие еще до того, как открывала глаза.

Но однажды он нарушил привычный для меня ход событий. Внезапно пробудившись от кошмара, я встретила его сочувствующий взгляд, и поняла, что не испытываю к нему ненависти. Скорее всего, в тот момент мне было все равно. Он выполнял приказ Данталиона, и если бы это был не Родгар, то кто-то другой. По крайней мере, он единственный, кто не проявлял ко мне презрения и не пытался сделать мою боль невыносимой.

— Прости, — его рука убрала волосы со спины, и я почувствовала прохладу на своей горящей коже.

— Не стоит, — странно, но даже движение губ доставляло боль.

— Ты должна знать — тот охранник не умер. Нож не попал в сердце.

— Спасибо, — все, что я нашла в себе силы сказать, и снова провалилась в сон.

С тех пор время, казалось, понеслось быстрее, практически незаметно для меня меняя день на ночь. Возможно, этому помогло осознание того, что все-таки я не стала законченной убийцей. Странная вещь человеческая совесть. Когда она чиста — вы ее не замечаете, а стоит ее запятнать — и она начинает вас мучить не слабее плети в руках палача. Но все это время меня не покидали сомнения — что подвигло меня на попытку убить полукровку? Одна ли ненависть стала причиной рокового шага? И если нет, то, что тогда?

— Как она? — Данталион стоял у окна, мрачно всматриваясь в даль. Темное пасмурное небо и раскаты грома как нельзя лучше соответствовали тому, что он сейчас испытывал.

— Разве тебя это волнует? — Родгар, войдя в кабинет, остановился у самой двери.

— Ты проводишь с ней много времени. Это может вызвать ненужные подозрения.

— Меня это должно смутить?

— Не думаю, — Данталион круто развернулся, сверля взглядом сына, пытаясь проникнуть в его мысли, — не совершай той же ошибки, что я с ее матерью.

— Я это учту, — Родгар отвернулся и приоткрыл дверь.

— Это еще не все, — остановил его голос Данталиона, — Валар нанес удар.

— Сейчас? Что же он так долго тянул?

— Не он, — возразил Данталион, — все зависело от того, выживет ли девчонка. Хотя держать его подальше было нелегко.

— Какое она имеет отношение? — Родгар недоуменно посмотрел на главу клана.

— Прямое, как оказалось, — Данталион презрительно усмехнулся, — я не учел подобного, иначе не спешил бы с наказанием. К сожалению, это было единственное, что она могла бы выдержать.

— О чем ты говоришь? — Родгар не заметил, как его тон стал требовательным, но это не ускользнуло от внимания Данталиона.

— Валар потребовал вернуть ему все, что мы забрали, но отказался от того, что мог бы получить еще.

— И что взамен?

— Регину, — бросил с усмешкой Данталион.

— Нет! — не сдержался Палач, — ты не можешь пойти на это!

— В его претензиях нет ничего необычного. А мы обойдемся малой кровью.

— Малой кровью? Ты так это называешь? Речь идет о ее жизни! — возмутился Родгар.

— Я, кажется, уже не раз говорил тебе, что ее жизнь меня не волнует, если ее смерть послужит нам на пользу.

— Смерть?

— Думаешь, Валар оставит ей хоть один шанс? — в голосе Данталиона звучало удовлетворение. Он понимал, что сейчас чувствует его сын, но был не в силах перебороть то, что испытывал на протяжении более чем двадцати лет. И сейчас, когда он держал в своих руках жизнь дочери Аурелии, странное предвкушение охватило его. Возможно, это не совсем то, что он планировал, но все же…

— Ты не сделаешь этого! Она одна из нас! — возразил Родгар.

— Она никогда не была одной из нас. Ее глупость дорого обошлась клану — мы едва не лишились покровительства Совета.

— Совет давно себя изжил! — не выдержал Палач.

— Возможно. Но чтобы это осознали другие, мы должны быть в числе тех, с кем считаются. А теперь оставь меня.

Сердито хлопнув дверью, Родгар вышел из кабинета Данталиона. Он понимал, как глупо и ребячливо выглядели его протесты в глазах отца, но ничего не мог с этим поделать. Сестра она ему, или нет — не важно. Неизвестно как это произошло, но однажды он понял, что испытывает симпатию к Регине. Демон никогда не мог бы испытывать подобного к человеку, вот только глядя на нее, он забывал, кто он, а кто она. Сводная сестра не казалась ему глупой и жалкой, как все, кто относился к человеческому роду. Прожив долгую жизнь, он никогда не перечил отцу, так как всегда разделял его убеждения и стремления. Он поддержал его в желании захватить Валара, завладеть всем, чем располагал его враг, уменьшить влияние Совета, а со временем, упразднить его, возможно даже уничтожить, объединив демонов. Но то, что происходит сейчас…

Однажды я проснулась и поняла, что жар ушел. Конечно, нельзя было рассчитывать, что с ним уйдет и боль, но теперь, хотя бы меня не трясло в лихорадке, и я могла адекватно воспринимать окружающий мир. Но что ждет мня теперь, когда моей жизни больше не угрожает болезнь? Я была наказана за собственную глупость, так ничего не добившись. Лариса по-прежнему была без сознания, ненависть Данталиона стала еще сильнее, если такое вообще возможно. Что же дальше? Какую новую подлость готовит мне судьба?

Наверное, я задремала, потому что, как только открыла глаза, в моей комнате сидел Родгар, терпеливо дожидаясь когда я, наконец, проснусь.

— Я не слышала, как ты появился, — приподняв голову, я попыталась лечь на бок, и с помощью демона мне это удалось. Странно, но я перестала испытывать перед ним смущение, понимая, что он уже видел меня не в самом лучшем состоянии.

— Ты спала, — улыбнулся Родгар, — хочешь пить?

— Да, пожалуйста!

Он заботливо поддерживал меня, пока я жадно пила, вот только смотрел он мимо, будто мысли его были отсюда далеко.

— Сколько я болею?

— Почти две недели. Температура прошла, раны постепенно затягиваются. Скоро ты сможешь вставать.

— Скорее бы, — вздохнула я. Нерешительно помедлив, я снова посмотрела на Родгара, — что теперь будет?

Родгар отвернулся, внезапно заинтересовавшись видом из окна. Картина была на мой взгляд, мрачновата, и ничуть не привлекательна, поэтому я, поморщившись, дотянулась до него рукой, слегка коснувшись пальцев. Вздрогнув, демон посмотрел на меня, в его глазах проскользнуло нечто неуловимое, несвойственное ему.

— Что случилось?

— Валар выдвинул свои условия, — угрюмо бросил Родгар.

— И теперь Данталион уже не ограничится десятком ударов плетью?

— Полсотни. Больше ты бы не выдержала. Но дело не в этом… — помедлив, Родгар продолжил, и неожиданно, я поняла, что ему тяжело говорить со мной об этом, — он хочет получить тебя.

— Зачем ему это? — вырвалось у меня, — и что значит «получить»? Я не вещь, а живой человек!

— Боюсь, что в данном случае это лишь усугубляет ситуацию. Будь ты демоном, Данталион никогда бы не пошел на такое.

— Но раз я, это всего лишь я… — мой голос оборвался, и я вдруг поняла, что дрожу от страха.

Что теперь будет? Зачем это Валару? Неужели я недостаточно наказана?

— Мы могли бы не выдать одного из клана, какова бы ни была его вина. Клан берет на себя ответственность за все, что совершил один из тех, кто является его частью. Но Валар оказался хитрее и коварнее. Ты — полукровка, хоть и признанная Данталионом. Ты виновна в покушении на Валара, и он смог доказать Совету, что это была не первая попытка, и пленив тебя, он лишь принял соответствующие меры защиты. В этом случае Совет может тебя уничтожить. И клану ничего не останется, как с этим смириться.

— Значит, меня убьют? — отрешенно спросила я. Странно, не было страха, вообще не было чувств. Наверное, я просто не осознавала, что меня ждет.

— Нет, — Родгар с силой сжал мою руку, — будь ты кем-то из низших, он мог потребовать тебя в качестве рабыни. Но ты дочь Данталиона. Не думал, что это может когда-нибудь тебя спасти… или погубить.

— Ты меня пугаешь! Прошу, скажи, наконец!

— Он берет тебя в качестве заложницы и жены. Наш клан навсегда станет зависимым от него, потому что, как бы отец к тебе не относился, спровоцировав твою смерть, он проявит слабость.

— Зачем это Валару? — на моих глазах выступили слезы, но я не поняла, что плачу, пока они не пробежали тонкой дорожкой по щекам.

— Реванш. Ты стала причиной его пленения, а он никогда этого не забудет и не простит. К тому же, он поставит в зависимость от себя клан, слывущий одним из сильнейших за всю историю нашего существования.

— И виновата во всем я одна, — молчание было мне ответом, — почему Данталион не избавился от меня раньше, как только узнал о том, чего хочет Валар?

— Слишком поздно. Это было бы проявлением слабости. Попыткой уклониться от обязательств.

— Значит, у меня нет другого выхода?

— Боюсь что нет, — Родгар встал и сделал несколько шагов к двери, — к сожалению.

Когда за ним закрылась дверь, я позволила себе впасть в отчаяние. Быть пленницей Валара — это ужасно, но стать его женой… До конца жизни связать себя с демоном, для которого человеческая жизнь не значит ничего. И долго ли я проживу? А как же Лариса? Сохранит ли Данталион жизнь и ей? Что мне делать? Господи! Если ты меня слышишь, помоги!

Понимая, как глупо взывать к тому, чьи заповеди я нарушила одним своим появлением на свет, я заплакала, и даже не поняла, как заснула, то и дело вздрагивая от преследовавших меня кошмаров. В одном из них мне снилась кипящая смола, жаждущая меня поглотить. Весьма символично…