Современные теории утверждают, что само понятие нации было изобретено всего несколько веков тому назад. Но не стоит забывать, что евреи, не подходя ни под какие простые определения и выживая в течение веков исключительно за счет своей сильной identity, являлись нацией в течение трех тысяч пет, будучи при этом большую часть своей истории рассеянными по всему миру. Сталин был абсолютно прав, когда утверждал, что евреи, у которых нет своего государства, общей экономической жизни или, по крайней мере, общего места проживания, не подходят под определение нации. Историк и философ Арнольд Тойнби, который не мог найти рационального объяснения существованию этой нации без своего государства, говорил о евреях как о «реликте» истории.

Тем не менее глубинная связь рассеянных по всему миру евреев в единый народ была не менее реальной, чем у любого другого народа. Объединенные чтением Торы и комментариев к ней, ставших источниками их этики, законов и молитв, они практически каждый день проживали свою совместную историю Разбросанные по континентам, они порой говорили на разных языках, следовали разным традициям, становясь интегральной частью различных государств и обществ, но оставались в то же время единым народом. Вследствие преследований, погромов, насильственного крещения многие евреи были потеряны для еврейства. Позже, когда перед ними открылись ворота внешнего мира, многие евреи ассимилировались Но какие бы испытания ни выпадали на их долю, путь евреев — единого народа, исполненного чувства цели и предназначения. — продолжался сквозь века Как сказал британский историк Пол М. Джонсон. «никакой народ не показал так ясно, как евреи, что у истории есть цель, а у человечества — судьба».

Зта единая еврейская жизнь претерпела глубокие и драматические изменения: после двух тысяч лет скитаний они собрались наконец на земле Израиля для того, чтобы построить свою родину — еврейское государство, в котором они, как нация, смогут найти свое политическое и культурное выражение.

Даже при беглом взгляде на любую западную газету, с ее заголовками и репортажами на первой странице можно подумать, что Израиль — это огромная, населенная десятками, если не сотнями миллионов людей страна Как-то один китаец спросил, почему мир постоянно слышит об Израиле — ведь там проживает всего 50 миллионов человек? Что ж, его вопрос более актуален, чем он мог предполагать, поскольку Израиль меньше штата Нью-Джерси, а население его чуть больше 7 миллионов человек. Действительно, почему же так много внимания сконцентрировано на Израиле?

Израиль — это страна, основой которой является самоидентификация В то же время это страна, чье рождение и выживание стали возможными только благодаря демократии. Без уважения к культуре и истории каждой общины евреев — немецкой, русской, марокканской, эфиопской — было бы невозможно собрать их всех вместе, без предоставления всем равных прав был бы невозможен процесс совместного строительства общего государства после двух тысяч лет рассеяния Зто смыкание демократии и identity, со всеми сопутствующими этому процессу проблемами и вызовами, ставит Израиль в центр мировой конфронтации между этими двумя силами. Географически Израиль — это демократическая страна, окруженная диктаторскими, тоталитарными режимами. С культурной точки зрения — это еврейская страна в центре арабского исламского мира, политически — это национальное государство, сохраняющее верность своей национальной identity в мире, где идеология postidentity находится на подъеме В эпоху постмодернизма большинство его граждан по-прежнему чувствуют свою глубокую связь с древней identity, воссозданной в современном государстве. Более того: Израиль и Европу связывают глубокие общие корни и непростая история. Израиль — часть Запада, подверженная влиянию тех же самых сил, которые породили кризис identity в Европе. В то же время он является частью Ближнего Востока, это передний край борьбы радикального ислама против Запада и его образа жизни. Как сердце еврейской нации, Израиль важен не только для еврейской истории, но и для западной культуры в цепом. Он был и остается той лакмусовой бумажкой, по которой можно судить об уровне угроз, кризисов и тревог, которые угрожают Западу в целом.

Вопросы демократии и identity всегда были в центре внимания отцов-основателей еврейского государства. Многие полагают, что Израиль построен на основе единой, монолитной identity. Это не так — Израиль состоит из многих этнических и религиозных групп, включающих не только мусульман и христиан, друзов и бахаев, но и различные группы евреев из самых разных уголков мира, каждая со своими, присущими только ей обычаями, историей и традициями.

В силу многих причин Израиль — приковывающая к себе внимание многих лаборатория для проверки отношений между демократией и identity. Являясь единственной демократией на Ближнем Востоке и одновременно еврейским национальным государством, он каждый день проходит проверку на прочность: как работают вместе эти две, казалось бы, противоположные силы? Израиль стоит перед лицом громадных вызовов, каждый из которых требует колоссальных усилий и огромного напряжения сил, чтобы справиться с ними. Он стал домом для остатков практически полностью уничтоженного европейского еврейства. В первые же годы своего существования он должен был абсорбировать сотни тысяч евреев, высланных из арабских стран после провозглашения независимости еврейского государства. Он также должен был привлечь и абсорбировать огромные массы евреев из самых разных стран и уголков Из этого красочного многообразия он должен был создать и все еще создает живую душу еврейской, ивритской, израильской культуры, одновременно толерантной и демократической. Он определяет себя как еврейское государство, гарантирующее равные права всем гражданам, но в то же время он окружен тоталитарными режимами, которые отвергают и его еврейский характер, и само его право на существование. Каждый из этих вызовов огромен сам по себе, все они являются большим испытанием для Израиля Тем не менее без верности идеалам как демократии, так и identity. Израилю просто не выжить.

В ходе строительства государства Израиль проблема identity занимала одно из центральных мест. Во-первых, вопрос о том месте, какое будет занимать identity в израильском обществе, играл критическую роль как в определении характера еврейского государства, так и в его взаимоотношениях с евреями во всем мире. Во-вторых, identity во многом определяла отношение к самой идее еврейского государства не только на международной арене, но и отношение израильтян к своей собственной стране. В-третьих, разница в подходах к проблеме identity оказывает большое влияние на израильские попытки достижения мира со своими соседями. Другими словами, Израиль — это сцена, на которой драма identity в современном мире разыгрывается каждый день.

Роль израильско-еврейской identityc в создании государства

Глобальный спор о роли identity, который обсуждался в предыдущих главах, во многом сводится к одному вопросу: являются ли различные самоидентификации, создающие и укрепляющие различия в обществе, источником сипы или источником конфликтов и войн? Нужно ли для того, чтобы укрепить общество, стирать идентичности, уменьшать их влияние с помощью плавильного котла, в котором многие самоидентификации переплавляются в одну? Или наоборот — разные identities могут быть ограничены рамками демократии, которая превращает их в «пересекающиеся» identities и оставляет достаточно места для их полного самовыражения не только в личной, но и в общественной жизни? Ответ на этот вопрос стал критическим в ходе построения государства Израиль.

На земле Палестины всегда проживали группы религиозных евреев Многие евреи, находясь в других странах, мечтали о жизни в Палестине. Они обращались к Иерусалиму и благословляли его в своей ежедневной трехразовой молитве, оплакивали разрушение Храма и вспоминали об Иерусалиме, когда женили своих детей и на каждую Пасху обращались со страстной молитвой к Господу: «В следующем году — в Иерусалиме!»

Но идея создания еврейского государства как единственное политическое решение, которое спасет евреев от катастрофы, была выдвинута не религиозными мыслителями и религиозными авторитетами, а светским ассимилированным евреем, австрийским журналистом Теодором Герцпем. Идея Герцля о еврейском государстве родилась из ощущения приближающейся катастрофы, и его главной цепью было создать для евреев безопасное убежище Герцпь был настоящим пророком: за спонтанными взрывами антисемитизма на процессе Дрейфуса в Париже он разглядел будущий Холокост Вот что он писал о грядущей катастрофе в своем дневнике «Я не знаю точно, в каком именно виде и форме это произойдет, будет ли это революция снизу, сопровождаемая конфискацией имущества? Будет ли это некая реакционная сила сверху, которая объявит нас вне закона? Вышлют ли нас, убьют ли — я ожидаю всего этого и многого другого».

Герцпь предвидел как революцию Маркса, так и фашизм Гитлера. В другом месте он писал: «Чем позже это придет, тем хуже будет… Зто неизбежно». Это чувство надвигающейся катастрофы было главным движителем его действий.

Герцпь верил, что именно отдельность, несмешанность евреев с другими народами является основной причиной ненависти к ним. Именно из-за своей отдельной коллективной истории, именно из-за фанатичной приверженности своей религии и традициям евреи были презираемы и отталкиваемы. Процесс Дрейфуса показал, какие формы может принять эта ненависть. Вместе с тем Герцпь видел в национальном коллективном самосознании, в identity сипу, которая помогла евреям выжить и которая приведет их в конце концов к политической независимости. В своей книге «Государство евреев» он писал:

Уникальная, отличная от всех других национальность евреев не может, не будет, не должна быть разрушена. Она не может быть разрушена, потому что внешние враги способствуют ее консолидации, она не будет разрушена, что было доказано двумя тысячами лет ужасающих страданий. Она не должна быть разрушена, и именно это я, один из потомков неисчислимого количества евреев, отказавшихся впасть в отчаяние, стараюсь доказать в своей книге.

В один миг он изменил всю свою жизнь и из профессионального журналиста стал мессией еврейского государства. Он путешествовал по всему миру, встречался с лидерами государств, посещал отдаленные еврейские общины и, самое главное — создал политические движение сионизма, возвращения евреев домой, в Сион. К сожалению, слишком много было тех, кто вовремя не прислушался к его предостережениям, его миссия по спасению провалилась, а европейское еврейство постигла Катастрофа.

Герцпь умер в 1904 году, через восемь лет после того, как он взялся за свою миссию. Но движение, которое он основал создаст еврейское государство меньше чем через пятьдесят лет после его смерти — что он тоже предсказал! Задача построения государства, которое предвидел Герцпь, выпала на долю Давида Бен-Гуриона и его друзей — сионистов-социалистов Видение Герцпем еврейской identity разительно отличалось от видения Бен-Гуриона. Герцпь верил, что будущее произрастает из прошлого и питается им. Он постоянно подчеркивал ту центральную роль, которую классическая еврейская identity будет играть в воссоздании национальной самоидентификации еврейского народа «Сионизм. — заявил он на Первом сионистском конгрессе в 1391 году, — это возвращение к еврейской общине еще до того, как это становится возвращением к еврейской земле».

Не будучи религиозным человеком. Герцль признавал важность религии не только как центральной части еврейской культуры и истории, но и как связующего звена между всеми евреями. «Мы определяем себя как народ на основе нашей религии», — писал он в своем дневнике В другом месте он писал: «Наша национальная община является особой и уникальной по той причине, что мы связаны только одним — верой наших отцов». В его воображаемом государстве Altneuland (старая новая земля) он описывает раввинов как «опорные столбы» общины и «синагоги в каждом районе, которые видны отовсюду — потому что только наша древняя вера сохранила нас вместе».

Его понимание важности еврейских корней явилось основой для создания им своей модели возрожденной еврейской жизни, связанной с чувством истории, культуры, со всем тем, чем были евреи и кем они хотели стать. В видении Герцля возрожденная родина евреев должна была быть плюралистичной. Весь опыт жизни в диаспоре, все проявления различных культур, с которыми сталкивались евреи во время своего двухтысячелетнего странствия, будут принесены ими в Израиль и станут частью нового государства.

Мы дадим дом нашим братьям, — писал он, — не выкорчевывая их грубо из почвы, в которой они жили раньше, а осторожно пересаживая их в лучшую. Вместе с созданием новых политических и экономических отношений мы свято сохраним все наше прошлое, которое так дорого сердцу нашего народа.

«Каждый привезет в новую старую страну свою собственную историю и опыт, он будет продолжать быть «в новой стране тем, кем был (в стране своего исхода), и мы никогда не перестанем предаваться печальным воспоминаниям о той родной земле, которую мы покинули». Страна, которую Герцль видел в своем воображении, соединяла в себе то общее, свойственное всем евреям, что составляет центр ее identity, и в то же время подчеркивала важность сохранения всех тех разнообразных культур, которые новые жители еврейского государства привезут с собой. Используя метафору Герцля, старая новая земля будет садом, в котором найдут себе место разнообразные растения, бережно пересаженные из старой почвы в новую, лучшую. Они создадут то, что он называл «Моисеевой мозаикой». сочетающей в себе старую и новую культуру, разнообразную и в то же время единую в своем первопроходческом духе.

Видение Израиля Бен-Гурионом и его соратниками было совершенно иным. Они уцелели в обстановке жутких погромов во время первой (1905) и второй (1917) российских революций. Ряд различных партий и движений, тем или иным образом связанных с марксизмом, вместе боролись против царского режима: социал-демократы, эсеры и т п. Угнетенные, подвергаемые всяческим преследованиям и гонениям в условиях царского режима, евреи были активными участниками всех этих движений. С другой стороны, всемирное сионистское движение, созданное Герцлем в 1897 году, пользовалось широкой поддержкой общины российских евреев — самой большой и самой угнетаемой еврейской общины мира.

На первый взгляд может показаться, что сионизм и социализм внутренне несовместимы Разве Маркс и Энгельс не провозглашали, что у пролетариата нет родины и что только интернациональная классовая борьба пролетариата проложит путь в коммунизм? Однако для многих евреев построение бесклассового общества было цепью далекого будущего, в то время как сегодняшняя реальность состояла из жутких погромов Как писал один из главных теоретиков социалистического сионизма Нахман Сыркин. «социализм, основанный на базисных принципах мира, партнерства и культурного прогресса, содержит в себе семена, из которых разовьется чистый интернационализм, то есть космополитизм… Но социализм решит еврейскую проблему только в далеком будущем». Ужасы погромов произвели на поколение Бен-Гуриона, поколение евреев-социалистов, не меньшее впечатление, чем суд над Дрейфусом на Герцля. Требовалось немедленное решение — и сионизм предложил его Интересы евреев как наиболее угнетенной нации и интересы пролетариата как наиболее угнетенного класса были объединены в мечте построения нового, социалистического общества в Палестине. Для сионистских социалистов-первопроходцев создание еврейского государства рассматривалось как важная веха на пути к победе мирового социалистического интернационала.

Но социалистическое видение мира, особенно русский социализм второй половины XIX века, требовал большего, чем создания просто общества, основанного на социальной справедливости. Он требовал создания нового человека, который преобразит человечество и создаст справедливое общество, построенное на новых моральных принципах. Идея «нового человека», который отбросит нормы и мораль старого мира и построит новую жизнь в новом мире, была в свое время центральной идеей книги русского социалиста Николая Чернышевского «Что делать?». По известному ленинскому выражению, «эта книга глубоко перепахала меня». Впрочем, «перепахала» она не только творца коммунистической революции, но и души многих представителей поколения социалистов-революционеров Сионисты выразили эту идею в образе нового еврея.

Мечта Герцпя была основана на тысячелетиях еврейской истории, религии, традициях, которые поддерживали евреев в изгнании. Никакая новая identity не должна заменить старую или быть навязанной, считал он. — все изменения будут происходить в рамках демократического процесса и абсолютно добровольно. В отличие от него идея нового еврея, привезенная Бен-Гурионом и его соратниками из России, была в основе своей революционна «Новый человек» Бен-Гуриона — это человек, который сознательно отрезает себя от своего унизительного и рабского прошлого, это человек, который берет судьбу в свои собственные руки. Так образом, еврейский ишув в Палестине привлекал как тех, кто верил в национальное еврейское государство, так и тех, кто во имя социалистической утопии готов был порвать с тысячелетней еврейской identity. Многие представители этой второй группы не сомневались, что создание еврейского государства является важным этапом на пути к победе утопического мира коммунизма.

По Герцлю, культурный и языковой багаж каждой личности станет ее вкладом в общую «Моисееву мозаику», которая должна опираться на исторические корни народа, его традиции и обычаи и в то же время быть современной. В противоположность ему Бен-Гурион говорил «об интеграции евреев диаспоры в единую «ивритскую бригаду» Для него израильская identity будет означать плавильный котел, в котором «еврейская пыль» переплавится в нового еврея — сабру. Он призывал к новым ивритским формам культуры, которые должны прийти на смену культуре диаспоры, основанной на идише, он требовал гебраизировать имена и фамилии, отказавшись от их европейского звучания. В течение двух тысяч лету евреев не было государства, армии, экономики, они не несли никакой ответственности за коллективную безопасность народа Вместо этого их история была историей погромов или историей попыток отдельных выдающихся евреев заслужить благоволение того или иного капризного диктатора. Поэтому для Бен-Гуриона значимая еврейская история прервалась с потерей еврейским народом своего государства и возобновилась снова только с его созданием Именно поэтому он опускал тысячелетия галута и от царя Давида и Маккавеев переходил непосредственно к сионизму.

«Здесь (имеется в виду Израиль — Н.Щ.) произошло глубокое и фундаментальное изменение в жизнях сотен и тысяч евреев… настоящая революция еврейского характера и образа жизни… На стволе древней ивритской культуры возникли побеги новой еврейской культуры… глубокую трансформацию переживают все те, кто вернулся в Сион», — писал Давид Бен-Гурион.

Национальным символом и священным местом паломничества в Израиле стала Масада — гора, где евреи в первом веке нашей эры дали бой римлянам и где они решили покончить жить самоубийством, но не сдаться врагу. Здесь проходили и до сих пор проходят церемонии принятия присяги новобранцами вновь созданной Армии обороны Израиля — Ц АХАЛ а.

Перед Бен-Гурионом стояли громадные задачи, и нет сомнения в том, что его собственный комплексный подход к их решению сыграл исключительно важную роль в создании и развитии новой нации на земле Израиля Сформированные сравнительно недавно молодые еврейские общины Палестины находились под постоянными атаками со стороны арабов, силы самообороны создавались людьми, которые в течение многих веков не имели никакого политического и военного опыта.

Мандат на Палестину, полученный британцами после Первой мировой войны, предполагал создание здесь еврейского национального очага Ограничивая свободную иммиграцию евреев из фашистской Европы в 1930 — 1940-е годы, англичане фактически нарушили условия этого мандата. Эмиграция европейских евреев в Палестину стало самой острой проблемой для ишува, все средства и силы общины были мобилизованы для нелегального ввоза еврейских эмигрантов в Израиль. Эти усилия, требовавшие координации и централизованного руководства при принятии решений, стали важной составной частью новой identity: привезти евреев в Землю обетованную означало выполнить свою миссию, каждый прибывший сюда еврей был еще одним символом успехом сионизма.

Но усилия Бен-Гуриона по созданию новой нации выходили далеко за требования этой непростой эпохи. Основополагающим аспектом строящегося еврейского государства стала идеология «нового еврея». Она преподавалась в школах, пропагандировалась государственными институтами и учреждениями и стала основной ценностью общественной культуры.

Бен-гурионовская концепция этого «нового еврея», при том, что она была глубоко связана с основными идеями и принципами сионизма, не была свободна от внутренних проблем и противоречий. Она была основана на глубоком патернализме, предполагавшем, что мы, основатели государства, определим, каким должен быть этот «новый еврей», что он возьмет с собой из прошлого, а что должно будет исчезнуть.

Период приема тысяч европейских эмигрантов, переживших Холокост, и сотен тысяч евреев, изгнанных из арабских стран, стал одним из самых романтических и формообразующих моментов в истории государства. В течение нескольких лет еврейское населения Израиля удвоилось, но вновь прибывшие не распоряжались своей судьбой самостоятельно. В большинстве своем рожденные в России нерелигиозные евреи-социалисты из числа ашкенази, правившие тогда страной, считали, что они лучше знают, где должны эти эмигранты жить и работать, какого типа образование получать и какой образ жизни вести. При этом евреев-сефардов заставляли рвать со своими традициями и обычаями, которых те придерживались на протяжении многих веков и даже тысячелетий, насильственным образом ослабляя их связь с религией Для некоторых это означало в буквальном смысле слова потерю своей identity.

Таким образом, депая огромные усилия по привлечению, привозу и абсорбции в Израиле новых репатриантов, лидеры сионистского проекта адаптировали также и социалистическую модель построения «нового человека»: не сами граждане, а руководители государства определяли их identity.

Примерно в это же время официальная идеология в СССР проповедовала, а власти активно претворяли в жизнь идею превращения советских граждан в «гомо советикус». винтик в коммунистической машине Не случайно, что, пусть и по очень разным соображениям и при всей разнице в цепях и методах, оба государства — Израиль и СССР — пытались сверху навязать identity своим гражданам. При этом основное отличие советского проекта создания нового человека от сионистского заключалось в том, что сионисты, в отличие от коммунистов, придерживались принципа добровольности. Советский социализм включал в себя конфискацию имущества и принудительные высылки, порабощение и убийства Насильственно создаваемые колхозы были жутким кошмаром, который привел к голодной смерти миллионов людей. По контрасту с этим сионистский социализм создал добровольные демократические общины-кибуцы, которые пережили XX век и стали самым живучим, хотя, в конце концов, и не слишком успешным коммунистическим экспериментом в истории. То же самое можно сказать о любом другом институте демократического Израиля по сравнению с тоталитарным СССР При всем своем патернализме израильские лидеры, в отличие от советских, изначально избирались и могли быть демократическим путем отстранены от власти.

Именно это и произошло через несколько десятков лет после создания Государства Израиль. СССР развалился из-за внутренней слабости режима и его попыток держать под контролем жизни и мысли 200 миллионов граждан В Израиле сама демократия положила конец попыткам в приказном порядке ввести новую, одобренную государством identity. В конце концов, именно союз традиционной идеологической оппозиции и движение евреев-сефардов, разгневанных десятилетиями патерналистского отношения к ним со стороны правящей Партии труда, объединились на выборах 1977 года и покончили с тридцатилетней социалистической монополией на политическую власть в Израиле.

Несмотря на это патерналистский подход идеологических наследников Бен-Гуриона к новым репатриантам продолжался Новый сильный удар по модели Израиля как плавильного котла для евреев был нанесен огромной волной репатриации из бывшего СССР в 1990-е годы.

Переплетающиеся еврейские identities:

Русская алия

Демократические процессы постепенно подрывали основы идеологии Израиля как плавильного котла, но решающий удар по ней был нанесен с прибытием в Израиль большой волны новых репатриантов из России в начале девяностых годов XX века. С падением железного занавеса менее чем за десять лет более миллиона советских евреев прибыли в Израиль, что в масштабах США пропорционально 60 миллионам эмигрантов за тот же период времени. Новые олим были высокообразованными и амбициозными людьми. Для советских евреев хорошее образование издавна было единственным способом хотя бы частичной защиты от дискриминации. И поэтому они старались быть первыми в науке, математике, технологии.

С появлением новой волны алии число врачей, инженеров и математиков в Израиле увеличилось всего за несколько лет вдвое, а число музыкантов и шахматистов — во много раз.

По своему печальному опыту' советские евреи знали, что это значит — жить без identity, и многие приехали в Израиль, надеясь обрести ее здесь. Им было трудно принять модель «нового еврея», лишенного культурных и исторических связей с прошлым. Один репатриант в беседе со мной сформулировал это следующим образом: «Я думал, что приезд в Израиль добавит мне три тысячи лет моей истории. Вместо этого я потерял тридцать — советская история начиналась с 1917 года, в Израиле она начинается с 1943 года».

Репатрианты из СССР хотели обрести новую жизнь в Израиле, но не были готовы расставаться со всеми богатствами впитанной ими русской культуры Они бережно сохраняли русский язык, настаивали на высоком уровне общего образования, организовывали группы взаимопомощи и приняли активное участие в политической жизни, создав со временем свою собственную партию, председателем которой я был избран. Благодаря своему упорству и энергии они открыли для себя многие двери израильского общества, которые прежде являлись фактически закрытыми для репатриантов в первом поколении.

Основавшие Израиль социалисты придерживались принципа, согласно которому первое поколение новоприбывших в страну евреев-иммигрантов было обречено являться «поколением пустыни», подобно тем евреям, которые вышли из Египта и в течение сорока лет бродили по Синайской пустыне, пока не добрались до Земли обетованной. Согласно этой логике, только дети новых репатриантов, родившиеся и выросшие в Израиле, могли стать полноценными и полноправными членами общества.

Но русские репатрианты желали сами непосредственно войти в Землю обетованную. Проведя в СССР всю свою жизнь в качестве граждан второго сорта, они захотели сразу же стать равноправными гражданами в Израиле. Лозунгом первой и очень успешной избирательной кампании «русской» партии, которая прошла в 1996 году под моим руководством, было «Нет интеграции без представительства». Новая репатриантская партия завоевала семь из 120 мест в израильском парламенте, что позволило ей играть важную роль в довольно раздробленной политической системе, где для создания правительства правящая партия вынуждена идти на коалицию со своими партнерами. На муниципальных выборах сотни новых репатриантов прошли в местные городские советы и стали активно участвовать в процессах интеграции на уровне школьного образования, на своих рабочих местах и в своих общинах.

Столкнулись не только разные подходы к алие и интеграции, но и разные концепции строительства израильского общества в целом. Репатрианты наделе претворяли концепцию израильского общества, каким его видел Герцль, — «Моисеевой мозаики» разнообразных культур, в которую каждая община вносит свой уникальный опыт и традиции, основанные в то же время на древней, общей для всех identity.

Театр «Гешер» — это маленький, но очень характерный пример того, как это плюралистское видение изменило сам подход к построению израильской самоидентификации. В начале большой волны алии, в 1990 году, мне позвонили несколько известных московских евреев — театральных деятелей, актеров и продюсеров В то время я возглавлял Сионистский форум советского еврейства — организацию, созданную новыми репатриантами и состоявшую из новых репатриантов, которая инициировала и поддерживала проекты в сфере интеграции. Театральные деятели из России сказали мне, что хотели бы репатриироваться в Израиль, но не знают, смогут ли они здесь работать и участвовать в театральной жизни страны В этой связи они спрашивали — поддержит ли правительство создание в Израиле театра на русском языке?

Идея мне очень понравилась, я был уверен, что она хороша не только для театра, но и для алии в целом. Переезд из России в Израиль некоторых видных деятелей культуры покажет многим другим сомневающимся, что в Израиле они будут чувствовать себя как дома.

Я был совершенно уверен, что официальные израильские лица разделят мой энтузиазм Но их реакция меня шокировала. Мое предложение о создании израильско-русского театра натолкнулось на решительный отказ как со стороны чиновников Министерства образования и культуры, так и со стороны профсоюза театральных работников «Мы по принципиальным соображениям никогда не соглашались на открытие театров на других языках — румынском, болгарском и даже идише», — сказали они мне «Иврит, который на протяжении многих веков был мертвым языком, необходим для укрепления единства страны, чудо его возрождения нельзя ставить под угрозу. Разве ты, как сионист, не понимаешь, что мы должны укреплять связь евреев с нашим древним языком?» — спрашивали они. «Всякий, кто приехал сюда, должен первым делом учить язык. То, что предлагаешь ты, помешает репатриантам успешно интегрироваться в Израиле», — заявляли эти люди.

Возрождение иврита было действительно чудом, которое сыграло решающую роль в создании общей ивритской культуры. Но я полагал, что сионизм достаточно силен не только для того, чтобы сохранить и восстановить прошлое, но и для того, чтобы включить в себя новые формы и культуры. Я чувствовал, что репатрианты из России нуждаются в платформе для самовыражения, что благодаря этому они, в полном соответствии с герцпевским образом пересаженного, а не выкорчеванного растения, смогут внести свой неоценимый вклад в общую израильскую культуру Кроме того, это был совершенно конкретный способ показать другим русскоязычным евреям, что для них и их культуры есть место в Израиле. Поэтому я задался целью собрать деньги на этот проект у людей, которые отнесутся к этой идее с большей симпатией.

Еврейская федерация Нью-Йорка выделила деньги для нескольких первых представлений, а Сионистский форум собрал достаточно средств для того, чтобы профинансировать бюджет театра в течение первого года его существования. В итоге мы стали свидетелями фантастического успеха этого эксперимента. Вначале на представления приходили только русскоязычные зрители, но со временем актеры стали играть на иврите. Театр «Гешер». что означает «Мост», состоит сегодня из русскоязычных актеров, играющих на иврите, и ивритских актеров, говорящих по-русски. С самых разных уголков Израиля приезжают сюда школьники, чтобы посмотреть спектакли высочайшего качества: театр завоевывает высшие призы на самых престижных международных театральных фестивалях. Зто и есть культурный, экономический и сионистский вклад в израильскую жизнь.

Русская алия показала, что, помимо плавильного котла, есть альтернативная модель строительства общей израильской identity, намного более близкая к концепции «мозаики Герцпя». чем модель отцов-основателей. В этой модели общественное пространство служит разным группам для выражения всего богатства их особой, уникальной культуры. Газеты, телевидение и радио на русском языке, существующие сегодня в Израиле, вовсе не загоняют новых репатриантов в гетто Напротив — они являются своего рода переходной «кессонной станцией», помогая вновь прибывшим быстрее понять особенности их новой родины и облегчая им трудности первого периода абсорбции.

Многие опасались, что алия из СССР, на протяжении десятилетий насильно оторванная от своих корней и в значительной степени ассимилированная, будет способствовать ассимиляционным процессам и в самом Израиле На самом деле она приблизила израильское общество к еврейству диаспоры благодаря большому количеству людей, которые, как и я, чувствовали себя одновременно частью Израиля и частью диаспоры. Есть немалая доля иронии в том, что созданная еврейскими революционерами из России модель «плавильного котла» была окончательно разрушена четырьмя поколениями позже их соотечественниками, прибывшими сюда после развала СССР.

Несмотря на всю критику и немалые трудности, история интеграции русской алии в Израиле была огромным успехом. Израильское общество справилось с этим огромным вызовом, не стирая «дефисность» культур, а усиливая ее: не уничтожая, а, наоборот, поощряя связи между различными самоидентификациями. Без конкретной, определенной культуры и истории, будь то марокканская, йеменская, русская, французская или американская, израильская культура — не более чем абстракция Без истории культура не существует, стереть ее означает стереть культуру в целом.

Русский еврей, таким образом, — это один из видов израильтянина, наряду с многими другими «дефисными» видами: американоеврейским, мароккано-еврейским, йеменско-еврейским, французским, английским и немецко-еврейским израильтянином. Вообще, разнообразие еврейских этнических групп — одна из самых поразительных особенностей Израиля На двух-трех прилегающих к моему иерусалимскому дому улицах расположены марокканская, турецкая, английская, французская и многие другие синагоги. В кафе рядом с местом моей работы можно встретить американского программиста, французского фармацевта и русского врача, которые как будто вышли из мечты Герцля Их различное прошлое создает богатую и разнообразную мозаику, то, что их объединяет — это единая еврейская культура.

Ультраортодоксальные последователи Гаона из Вильно, приехавшие в Израиль в XVIII веке, сионисты-социалисты конца XIX века и ассимилированные российские евреи, боровшиеся за свое право репатриироваться в Израиль в конце XX века, не имеют, казалось бы, ничего общего с точки зрения отношения к еврейской традиции. Однако все они ощущали себя соратниками в осуществлении древней мечты — возвращении на Землю Израиля и воплощении в жизнь мольбы пророка Иеремии — «обнови дни наши, как древле».

Миры еврейского самосознания

Патерналистский подход отцов-основателей к проблеме создания новой израильской identity создал два типа проблем: одна состоит во взаимоотношениях между израильтянами и новыми репатриантами, вторая — во взаимоотношениях между Израилем и диаспорой. Первая, как мы уже отметили, решается благодаря демократическому характеру израильского общества, со второй дело обстоит сложнее.

Демократия сама по себе не ведет к трансформации этих отношений, в рамках которых глубоко противоположные взгляды на identity и ее роль напрямую сталкиваются друг с другом. Шансы на выживание и сохранение тех внутренних сип, которые поддерживали наш народ на протяжении многих веков изгнания, зависит от того, насколько новая израильская identity питается своими еврейскими корнями, насколько глубоко уходят эти корни в историческую почву еврейского народа. Именно эту «почвенность» идеологи создания «нового еврея» и пытались уничтожить.

Глубокие разногласия в этом вопросе вырвались наружу в связи с выступлением А Б Иегошуа на заседании Американского еврейского комитета, которое состоялось 1 мая 2006 года в ознаменование столетнего юбилея со дня его основания Представлявший на этой встрече израильских интеллектуалов и весь Израиль в цепом известный израильский писатель А Б Иегошуа заявил своей аудитории в Вашингтоне нечто, что их не на шутку встревожило:

Моя, израильская идентичность и есть истинная еврейская identity. Она основана на географии, языке, структуре израильского общества Территория, ее запах, ощущение языка — все это моя identity. Общение на иврите определяет мою культурную самоидентификацию, жизнь в Израиле — мое национальное самосознание Вне всего этого невозможно иметь сколько-нибудь значимую еврейскую identity.

Американские организаторы конференции были шокированы Они относились к Израилю как к важной части их собственной еврейской identity, они видели в Израиле свой авангард, а в израильтянах — пионеров, которые воплощают в жизнь их мечту' об еврейском государстве Однако в своем выступлении Иегошуа объявил о разводе между Израилем и евреями диаспоры Он решительно отмел общее еврейское наследие, три тысячи лет совместной культуры, молитв, ритуалов, традиций, словом, все то, что заключено в понятии «иудаизм».

Но слова Иегошуа не должны никого удивлять они — логическая кульминация бен-гурионовского видения «нового еврея», создающего новую нацию практически на пустом месте. Для Иегошуа, как и для многих в Израиле, единственная жизненно важная с еврейской точки зрения вещь — это то, что происходит в самом Израиле Века до возвращения в Сион и жизнь вне его не имеют никакого значения, они не важны Израильское видение нового еврея оставляет не слишком много места для связи с общинами диаспоры, которые пусть и остаются еврейскими по своей культуре и религии, но члены которых все равно не живут в Израиле.

В откликах на речь Иегошуа авторы были озабочены в основном тем влиянием, которое окажет эта речь на евреев диаспоры. В отличие от них, меня эта позиция больше всего беспокоила в связи с израильской identity:

Обсуждение нашего права на землю и жесткое противостояние между нашим и палестинским подходом к этому вопросу — это не абстрактная философская дискуссия, что ясно показывает отношение к этой проблеме палестинских лидеров Когда руководители ХАМАСа, как в свое время и Ясир Арафат, готовы рассмотреть вопрос о признании факта, но не права Израиля на существование, они не играют в словесные игры. Я Арафат не случайно отрицал всякую связь между Храмовой горой и еврейским народом. Ему было ясно, что глубокая историческая связь, основанная на еврейской традиции, является основой для существования Государства Израиль и что без этой связи оно попросту исчезнет Разница между израильской identity и еврейской identity, по Иегошуа. — это в точности разница между фактом нашего существования и нашим правом на существование. Зто разница между группой людей, которые, так уж случилось, вместе живут на одном участке земли и говорят на одном языке, и потомками людей, которые вернулись на свою историческую родину через тысячи лет рассеяния.

Если мы, не дай Бог, оторвем себя от той цепи, которая связывает нас с еврейским народом, если мы откажемся от трех тысяч лет иудаизма, если откажемся от того, что мы — это продукт двухтысячелетней мечты еврейского народа оказаться «в будущем году в Иерусалиме», — тогда мы потеряем святое право на наше существование здесь, а потеряв это право, мы продержимся недолго.

Возможно, евреи диаспоры были оскорблены прямыми замечаниями Иегошуа. Но восстать против них должны в первую очередь мы, евреи Земли Израиля, так как они напрямую касаются самого нашего права на существование здесь.

Как только мы отделяем себя от мирового еврейства, от его истории и превращаем себя в «новых евреев», чья история начинается только с момента создания современного Государства Израиль, взгляд на еврейское государство как на типичную колониальную державу завоевывает все больше сторонников не только за рубежом, но и в самом Израиле.

Много лет тому назад в Москве, в один из самых напряженных периодов нашей борьбы в качестве еврейских диссидентов, один американский турист сказал мне: «Ты выглядишь и действуешь как настоящий «сабра» (уроженец Израиля). Я воспринял это как огромный комплимент: Израиль был для нас источником силы и лучом надежды, наши судьбы были нераздельно связаны с его судьбой.

Но с тех пор как я приехал в Израиль, я чувствую себя все больше и больше евреем диаспоры. Свои силы я черпал из связи с еврейской историей, из преданности нашего народа его уникальной identity. Мои неоднократные заявления на заседаниях правительства о том, что Израиль принадлежит не только израильтянам, но и всем евреям мира, нередко воспринимались моими коллегами с удивлением и непониманием. С другой стороны, мои слушатели в диаспоре не всегда приветствовали мои заявления о том, что самое подходящее место для тех, кто хочет влиять на будущее еврейского народа. — это Израиль, а мои замечания о важности Израиля для еврейской identity Америки и всего мира далеко не всегда находили поддержку в американских университетских кампусах Со временем это разделение между старым и новым, древней еврейской историей и современным государством кажется мне все более и более искусственным, а сам выбор между тем и другим абсолютно неприемлемым. Я не могу разделить себя на «старого» и «нового» еврея и очень надеюсь, что в конце концов этот пресловутый «новый» еврей, несмотря на все присущие ему достоинства, окажется на свалке истории точно также, как оказалась на ней породившая его марксистская идеология.

Бывший министр просвещения и один из лидеров левой партии МЕРЕЦ Шуламит Алони защищала Иегошуа следующим образом: «Я — израильтянка без «дефисов», у меня нет той двойственности самосознания, которая существует у евреев диаспоры».

Алони не понимает, что именно эти дефисы, эти многогранные и переплетающиеся identity дают смысл и цель израильской жизни. Дефис, который она так презрительно отбрасывает, — это то, что связывает нас с нашими братьями во всем мире, то, что объединяет нас с поколениями евреев, мечтавших о возвращении в Сион, то, что устремлено в будущее, связывая всех евреев вместе в их общей судьбе.