В октябре 2003 года европейское сообщество провело опрос общественного мнения, главной целью которого было выяснить отношение граждан пятнадцати европейских стран к другим государствам. Результаты были настолько шокирующими, что на протяжении длительного времени организаторы этого опроса в Брюсселе не решались его опубликовать. После теракта 9/11, в то время когда «Аль-Каида» шантажировала весь мир, угрожая новыми терактами самоубийц, в то время когда Иран разрабатывал ядерное оружие и когда секретные службы Европы сообщали о все расширяющейся сети международного терроризма, пустившего корни на европейском континенте, респонденты назвали Америку большей угрозой миру, чем Иран. Северная Корея или Афганистан Но одна страна все-таки считалась даже большей угрозой, чем США 59 % всех опрошенных заявили, что угроза миру и безопасности номер один — это Израиль.

Несмотря на кажущуюся абсурдность, такое отношение к еврейскому государству становится сегодня все более и более распространенным. Ненависть к Америке часто сопровождается ненавистью к Израилю, идет ли речь о лидерах Ирана или «Аль-Каиды». которые говорят о «большом» и «малом» Сатане, или же об интеллектуалах Европы периода postidentity, считающих Америку и Израиль представителями самых реакционных identities.

Но при всей своей схожести есть одна существенная разница в отношении к этим двум «плохим» нациям: в то время как Америку следует вернуть на путь истинный, еврейское государство должно исчезнуть с лица земли. Лидеры Ирана провозглашают это открыто, идеологи postidentity — намного более изощренно и тонко Мнение, что с моральной точки Израиль больше не имеет права на существование, можно услышать теперь все чаще и чаще. Комиссия ООН по правам человека в свое время осуждала Израиль за нарушения этих прав больше, чем всех диктаторов мира, вместе взятых. Такой подход вызывал постоянную критику, и в конце концов комиссия была распущена. Что же произошло потом? Пришедший ей на смену новый Совет первым делом решил снять с повестки дня обсуждение репрессий на Кубе, в Белоруссии. Китае, ограничить дискуссии по поводу Судана и других африканских стран, где осуществляется настоящий геноцид, и сосредоточить все свое внимание на Израиле Объектом яростной критики на Всемирной конференции против расизма в Дурбане в 2001 году стали не Саудовская Аравии, не геноцид в Судане и не тоталитарная Северная Корея, а Израиль Опираясь на печально знаменитую резолюцию Генеральной ассамблеи ООН, провозгласившую, что «сионизм это расизм», участники конференции говорили об Израиле как о расистском государстве (что в конце концов привело к тому, что представители США и Израиля покинули конференцию в знак протеста).

Чем вызвано это болезненное внимание всего мира к Израилю, почему его так ненавидят, почему из всех государств только его право на существование ставится под сомнение?

Некоторые убеждены, что чувство враждебности к Израилю вызвано его политикой по отношению к палестинцам. Измените свою политику, требуют они, и ненависть к Израилю растает. В соответствии с этим взглядом достаточно вернуться к границам 1967 года и решить проблему палестинских беженцев — две основные проблемы палестино-израильского конфликта, — и Израиль, который ныне стал парией международного сообщества, будет немедленно возвращен в его лоно. Но так ли это на самом деле?

Эти обвинения против Израиля не выдерживают никакой критики. Война арабов против еврейского государства не началась как ответ на захват Иудеи и Самарии в 1967 году — Израиль и до этого беспрерывно подвергался атакам, получая весьма скудную поддержку со стороны Запада Организация освобождения Палестины была основана до 1967 года — она была основана в 1964 году с целью освободить всю Палестину. Иудея и Самария в тот период еще не были завоеваны, и не их собирался «освобождать» Ясир Арафат и его товарищи — речь шла о Яффо. Акко. Хайфе и Тель-Авиве, речь шла о том, чтобы сбросить евреев в море, уничтожить еврейское государство Что касается беженцев, которым действительно пришлось очень нелегко. — то почему же вместо бесконечных обвинений в адрес евреев их арабские собратья не поступили с ними так, как поступили сами евреи с еврейскими беженцами из арабских стран? Почему они не приняли их и не помогли им, почему в тех же арабских странах пятое поколение беженцев продолжает жить в нечеловеческих условиях? Ответ прост: потому что они рассматриваются как оружие, как человеческий таран, с помощью которого можно будет, требуя права на возвращение пяти миллионов арабов, затопить множеством этих беженцев Израиль и уничтожить его как еврейское государство.

Несогласие Израиля полностью вернуться к границам 1967 года не оправдывает ту ярость, с которой международное сообщество постоянно пригвождает его к позорному столбу. В конце концов, китайцы оккупируют Тибет в течение пятидесяти пет, но никто из-за этого не ставит под сомнение само право Китая на существование. На протяжении XX века десятки миллионов беженцев скитались по Африке. Азии и Европе, но никто и никогда не связывал эту проблему с проблемой легитимности тех стран, из которых они были высланы или бежали.

Чтобы понять, почему же не Ким Чен Ир или Ахмадинежад, а именно Израиль вызывает такую ненависть, нужно посмотреть на вещи под иным углом зрения. Тогда становится ясно, что не Северная Корея или Иран, а именно Израиль олицетворяет для многих мировое зло, порождение ада, которое подрывает все усилия прогрессивных сил создать спокойный и безопасный мир, и поэтому он должен быть уничтожен Речь идет о том, что историк Роберт Вистрих назвал самой старой ненавистью в мире, имя которой — антисемитизм.

Антиеврейская identity

Антисемитизм обладает невероятной живучестью Он проходит через века и народы, принимает разные формы, оказывает влияние на различные цивилизации и культуры — и всегда остается тем же В каждую эпоху антисемитизм атаковал саму сердцевину еврейской identity, то, что служило ее основой, то, на чем строилось самоощущение еврея как еврея. Когда такой основой была религия, антисемитизм атаковал иудаизм Когда основой еврейства стало национальное пробуждение, антисемитизм приобрел антинациональный характер. И наконец, когда Израиль превращается в центральную часть еврейской identity, антисемитизм направляет свои стрелы против Израиля В каком-то смысле само Государство Израиль превратилось сегодня в «международного еврея»: оно олицетворяет собой еврейский народ и в результате становится объектом ненависти антисемитов.

Немало усилий было предпринято для того, чтобы объяснить суть антисемитизма в различные исторические периоды Причины его пытались найти как в особенностях той или иной страны или той или иной эпохи, так и в некоем сквозном принципе, который проходит через все века и народы, — как, например, в представлении о евреях как о всемирном козле отпущения С одной стороны, значительное различие форм антисемитизма привело к отрицанию связи между ними. С другой стороны, многие видели в ненависти к евреям частный случай проявления расизма и ксенофобии. В соответствие с этой логикой Холокост не носит исключительного характера, это часть более широкого явления, имя которому — нетерпимость, проявившаяся в своих самых крайних формах. Тем не менее ни одна из этих теорий так и не смогла объяснить феномен антисемитизма. В каком-то смысле они описали круг и пришли к исходной точке, только с обратным знаком: если в начале XX века Герцль думал, что создание еврейского государства ликвидирует антисемитизм, то в начале XXI века многие утверждают, что антисемитизм исчезнет вместе с исчезновением еврейского государства.

Всеобъемлющее объяснение феномена многоголовой гидры антисемитизма должно включать в себя не только различные формы identity, но и вопрос о сути самой identity. Евреи всегда были «чужаками» среди тех народов, культур и религий, где им приходилось жить. Очень часто они были наиболее заметными и даже единственными представителями «других», как это было на протяжении большей части европейской истории и во многих мусульманских странах. В каком-то смысле именно политика изоляции по отношению к евреям помогла Европе определить свою собственную идентичность. Быть христианином означало унаследовать еврейский союз с Богом и отменить его тем самым в отношении самих евреев Быть европейцем означало изолировать и отвергнуть евреев как чужеродное тело, не принадлежащее к европейской среде Изгнания, преследования, убийства евреев стали частью европейской культурной истории и самоидентификации; и наоборот, защита их прав и самой жизни стала частью европейского самосознания в эпоху просвещения, эмансипации и демократии. В «Кодексе Наполеона», который дает основное определение того, что есть гражданин, а что есть частное лицо, говорилось о том, что евреям теперь открыты все двери общества при условии, что их религиозная identity проявляется дома, а не в общественных местах. Как в роли чужаков, так и в роли эмансипирующихся граждан евреи играли важнейшую роль в формировании духовного облика Европы, включая многих ведущих философов мультикультурализма, которые создали теоретические основы этого течения.

Многие в отягощенной комплексом вины Европе относились к созданию Государства Израиль как к своего рода компенсации за длинную историю унижений и преследований евреев, историю, которая завершилась Холокостом. Впрочем, продолжалось это недолго очень быстро, с окончанием колониального периода в истории Европы, это чувство вины перенеслось на арабский мир. Сионизм при этом стал ошибочно ассоциироваться для многих европейцев с колониализмом.

Не только в европейской, но и в исламской культуре евреи играли огромную роль. Если для христиан Новый Завет сменяет Ветхий, то для ислама Коран приходит на смену как Новому, так и Ветхому Завету. Мусульмане относились к евреям и христианам так, как христиане относились к евреям: потеряв право называться народом Господа, они имеют некоторое преимущество перед идолопоклонниками, но по сравнению с мусульманами являются гражданами второго сорта. При таком условии они были склонны проявлять терпимость по отношению к евреям. Но в тот момент, когда евреи стали суверенной нацией в своем собственном государстве, терпению мусульман пришел конец Еврейское государство опровергало веру в превосходство мусульман как в этом, так и в ином мире, точно так же как для некоторых христиан еврейский суверенитет над землей Палестины не соответствовал вере в то, что истинными наследниками завета с Богом являются теперь не евреи, а христиане.

В течение веков евреи не только воспринимались как «другие», они и сами считали себя «другими». Они настаивали на своем отличии, оставаясь верными своей identity, даже если это означало идти против той культуры, в которой они жили. Та же ситуация повторяется и сегодня, только уже на уровне государства: Израиль противостоит сегодня трем ведущим мировым тенденциям.

Во-первых. Израиль — это остров демократии в море тирании, настаивающий на соблюдении своих демократических норм. Во-вторых. Израиль — это еврейское государство в самом центре мусульманского мира, в глазах мусульман евреи — это одновременно и крестоносцы, и колониалисты, которые вторглись в самое сердце ислама. И, наконец, в-третьих. Израиль является национальным государством в мире postidentity, стремящимся к стиранию всех и всяческих рамок и границ, и в первую очередь — национальных. Для сторонников postidentity Израиль символизирует собой тот самый первородный грех колониализма, который они так стремятся искупить Проецируя свою историю и свою нетерпимость на других Европа пригвождает Израиль к позорному столбу, обвиняя его в нетерпимости. Точно так же, как на протяжении веков евреи были «другими», Израиль сегодня выступает в качестве этого мирового «другого». Одним словом. Израиль должен одновременно бороться сразу против трех врагов: светских диктаторов, исламских экстремистов и сторонников postidentity.

Мы способны справиться с первыми двумя вызовами благодаря нашей вере в свободу и, если нужно, силой оружия В этих войнах нет полутонов, здесь контуры врага очерчены очень четко. Но в третьей войне все намного сложнее, линии раздела, проходящие внутри самого свободного мира, намного менее ясны Именно поэтому третья война является наиболее сложной.

Постсионизм:

Израильский вариант postidentity

В Израиле у сторонников postidentity есть свои последователи. Неудивительно, что они называют себя постсионистами. Интеллектуальная родословная израильских постсионистов восходит к Эрику Хобсбауму. Отец постнационализма, как выясняется, был также и отцом постсионизма. Родившись в еврейской семье в Египте, получив образование в Вене. Берлине и Лондоне, он всегда относился к еврейскому национализму как к архетипу, показывающему всю нелегитимность любого национализма вообще. Вот как он говорит об этом в своем интервью:

Мое личное отношение (к национализму. — Н.Щ.) в определенной степени определяется моим отношением к моему собственному специфическому национализму, то есть к сионизму — так как я еврей. Сионизм не принес ничего хорошего евреям, и поэтому я всегда относился к нему отрицательно.

И дальше он продолжает:

У меня нет никаких проблем с тем, что называется «гражданский патриотизм». Против чего я решительно возражаю — это против этнолингвистического национализма, который поощряет создание своей особой, привилегированной по отношению к другим самоидентификации. Опасность национализма, особенно для историков, состоит в том, что он исключает возможность универсального подхода, при котором люди с разным происхождением могут говорить и спорить друг с другом, опираясь на общую рациональную основу.

Одним из первых идею светского, постнационального и постсионистского Израиля сформулировал в своих работах Эдвард Саид. Этот знаменитый американский литературный критик написал книгу «Ориентализм», которая заняла центральное место в списке работ, клеймящих Запад за его отношение к третьему миру. Америка и европейские государства выступают здесь в качестве хищных колониальных держав, развивающиеся страны являются их жертвами. Саид, исповедующий моральный релятивизм, заявляет, что Запад не вправе судить другие культуры или навязывать им свои стандарты. Идеи Саида получили широкое распространение не только на кафедрах по изучению Ближнего Востока, но и в гуманитарных науках в целом. Во время своих многочисленных посещений университетских кампусов в США и Европе я не раз убеждался в том, что Саид считается ведущим моральным авторитетом и даже в каком-то смысле пророком в левой академической среде.

Для Саида судьба палестинцев символизировала собой все грехи Запада. С его точки зрения, искупить эти грехи можно, только создав в Палестине единое государство, в котором будут жить как евреи, так и арабы. На практике это означает исчезновение Израиля как еврейского государства, превращение его в бинациональное, тонущее в море более широкого панарабского мира. Как и для Хобсбаума, для Саида идеальной моделью является транснациональная империя типа Оттоманской. Для Хобсбаума «величайшим достижением коммунистических режимов в мультинациональных государствах являлось ограничение разрушительных эффектов национализма внутри них самих» («Нации и национализм после 1780 г.»). Точно так же для Саида «на смену партикулярным должны прийти новые, более крупные коллективы — африканские, арабские, исламские, которые помогут установить наднациональные связи между людьми, которых империализм разделил на отдельные племена, народы и культуры» («Культура и империализм»).

Тем не менее это не мешает Саиду в полном противоречии со всем вышесказанным настаивать на праве палестинцев на самоопределение в своем собственном государстве Как он указывает в статье «Решение — единое государство», «нет никаких шансов на то, что палестинцы поступятся своим правом на самоопределение», поскольку «они хотят любой ценой сохранить свою арабскую identity как неотъемлемую часть окружающего их арабско-исламского мира». Ибо «быть палестинцем в еврейской политической системе значит навечно быть гражданином второго сорта». Признавая право палестинцев на самоопределение. Саид в то же время отказывает в этом праве евреям: с его точки зрения, быть национальным меньшинством в арабском государстве — это самое подходящее место для евреев. Именно эту мысль он проводит в интервью, которое он дал несколько лет тому назад одному из ведущих израильских журналистов Арье Шавиту.

Шавит. В бинациональном государстве евреи, подобно ливанским христианам, быстро станут меньшинством.

Саид. Да, но вы в любом случае идете в этом направлении… евреи всегда и везде были меньшинством. Они, безусловно, могут быть меньшинством и в Израиле.

Шавит. Они смогут рассчитывать на справедливое отношение к ним?

Саид. Зто меня беспокоит… Я действительно не знаю…

Шавит: То, что вы предлагаете — это совершенно новая ситуация, в которой еврейское меньшинство будет жить в мирном арабском окружении.

Саид. Да, я думаю, это возможно Еврейское меньшинство может выжить так же, как выжили другие меньшинства в арабском мире. Мне неловко говорить это, но система миллетов (автономных административных учреждений для религиозных меньшинств) совсем неплохо работала в Оттоманской империи.

Шавит. То есть, с вашей точки зрения, евреи со временем превратятся в культурную автономию в панарабской культуре.

Саид: В панарабской или же средиземноморской… Чего мне хотелось бы — это своего рода интеграции евреев в некую большую общественную структуру, которая благодаря своей сипе и устойчивости может успешно противостоять всем искажениям национального государства… Мое определение панарабизма включает в себя не только евреев, но и другие общины внутри арабской исламской структуры.

Шавит. То есть через одно-два поколения мы будем еврейским меньшинством в арабском окружении?

Саид. Да. Да. Мне это представляется возможным.

Для Саида, который является арабом, самоопределение зависит в первую очередь от того, кто он, этот «сам». Статус меньшинства хорош для евреев, но не для палестинцев Его постнационализм не имеет ничего против «хорошей» identity, в данном случае панарабской. Парадокс состоит в том, что, направляя свои инвективы в адрес Запада и апеллируя в качестве модели к весьма далекой от демократии Оттоманской империи, сам Саид одновременно преподает в Колумбийском университете, расположенном в Нью-Йорке — финансовом и культурном центре самой свободной в истории человечества страны То, что Оттоманская империя предлагала немусульманам, было не равенство, а терпимость к гражданам второго сорта. То, что защищает Саид, — это на самом деле типичный империализм, скрывающийся за маской постнационализма Когда он говорит о едином арабо-еврейском государстве с «общей землей и равными правами всех граждан», когда он утверждает, что «оба народа должны признать факт своей секулярности», его postidentity выступает в качестве просто прикрытия для «панарабизма, который будет включать в арабо-исламскую структуру различные общины». То есть его арабо-исламская identity в данном случае совершенно не является нейтральной.

Саид признает, что палестинцы начали относиться к себе как отдельной нации только в последние пятьдесят лет (до этого они рассматривали себя как арабов, живущих в Великой Сирии). Но он верит, что во имя исправления исторической несправедливости палестинцы должны получить свое собственное государство. При этом его вовсе не смущает то, что, апеллируя к той же самой исторической справедливости, он требует, чтобы одна из самых древних наций в мире была лишена права на самоопределение и жила на своей исторической родине в качестве меньшинства в нейтральном еврейско-арабском государстве Способны ли Саид и его последователи объяснить это бьющее в глаза противоречие?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны снова обратиться к концепции «хороших» и «плохих» identities По Саиду, еврейская identity «ппохая». палестинская — «хорошая». (Собственно говоря, можно даже сказать, что еврейская identity есть квинтэссенция «плохой» самоидентификации). Итак, с одной стороны, есть плохие национализмы с «империалистическими проявлениями патриотического суверенитета», с другой — хорошие, являющиеся частью «истории всех порабощенных мужчин и женщин». Их Саид называет антиимпериалистическими и антиавторитарными, абсолютно игнорирую тот факт, что по большей части такие движения как раз и являются авторитарными Согласно коммивояжерам postidentity, эти национальные движения вносят свой вклад в исторический прогресс, исправляя историческую несправедливость и через голову «империалистического» национального государства обращаясь к будущему постнациональному миру. В отличие от «прокапиталистического, проимпериалистического национализма», который должен быть уничтожен, они играют важную историческую роль.

Зта логика с поразительной точностью следует парадигме хорошей и плохой самоидентификации, введенной в оборот Марксом и Энгельсом. Даже если вы мечтаете о мире без identity — а именно это было мечтой коммунистического рая. — те же самоидентификации, которые приближают осуществление этой мечты, рассматриваются как прогрессивные, те, что тормозят ее. — как реакционные Все зависит от контекста: когда молодые Маркс и Энгельс думали, что прогресс означает развитие капитализма, расширение его рынков и мощи. Франция. Великобритания. Германия были историческим нациями, которые должны были преодолеть и разрушить сопротивление «неисторических» наций Африки и Азии. Когда на следующей стадии классовой борьбы прогресс требовал разрушения капитализма изнутри, антиколониальные движения стали прогрессивными, а колониализм превратился в реакционный. Точно так же для тех, кто верит в мир post identity, Израиль, как последний оплот колониализма, олицетворяет собой плохую identity, в то время как палестинский национализм, который противостоит ему, воспринимается как хороший и прогрессивный.

Эта парадигма хорошей/плохой identity является основой для той политики двойных стандартов, которая широко применяется по отношению к Израилю Когда речь идет о хороших, прогрессивных, исторических или антиимпериалистических нациях — что в свою очередь зависит от того, как именно вы определяете прогресс, — то сторонники postidentity готовы закрыть глаза на все Любые, самые жестокие и бесчеловечные акции могут быть оправданы исторической необходимостью И наоборот — действия нации, «сопротивляющейся историческому прогрессу», не могут быть оправданы даже тогда, когда речь идет о самозащите Любая их реакция становится неприемлемой, поскольку она по определению направлена против прогресса. Жертвы, которые такой прогресс пожинает щедрой рукой, не заслуживают даже упоминания, а само право Израиля, как плохой identity, на существование отрицается Никакие меры, которые он предпримет для своей защиты, не будут считаться оправданными.

Либеральный сионист, профессор политологии Шломо Авинери обратил на это внимание в статье, опубликованной в газете «Гаарец» 8 июля 2007 года постсионизм, пишет он, не только «резко критикует израильскую политику: он полностью отрицает сионистский проект как таковой и право Израиля на существование как еврейского национального государства». Он указывает также на симпатии, которые питали к Сталину представители радикального левого лагеря: «Даже во время разгара сталинских репрессий против евреев в начале 1950-х годов в Израиле существовало активное просталинское коммунистическое движение, называвшее еврейские погромы, учиненные палестинцами в 1929 году в Хевроне и Иерусалиме, «народным протестом», несмотря на то что за ними стоял фанатичный ислам». В полном соответствии со сталинской доктриной они поддерживали тезис о том, что «еврейской нации не существует, что сионизм есть союзник империализма и что палестинские арабы являются жертвами сионистской агрессии».

Несмотря на то, что Эдвард Саид был наиболее заметным борцом за палестинское депо, его аргументы были подхвачены и использованы для подрыва сионизма и в самом Израиле. В этом смысле Саид является даже в большей степени родоначальником постсионизма, чем борцом за право палестинцев на самоопределение Для одного из главных представителей постсионизма Ипана Палпе Израиль — это не более чем «колониальное движение» Оно не имеет ничего общего с движением за возвращение на утраченную на две тысячи лет изгнания родину. Это обычная эмиграция из Европы, совершенно случайным образом избравшая Палестину в качестве своей территориальной цели и на ее руинах основавшая свое государство («Пятьдесят лет глазами новых историков в Израиле»), Таким образом, в изложении Паппе и других постсионистов вся история сионизма ставится с ног на голову.

Деструктивные идеи постсионизма приобрели со временем немалую силу. Призывы покончить с Израилем принимают разную форму и опираются на самые различные аргументы: его существование рассматривается как основная причина бед палестинцев, он обвиняется в колониализме, в дискриминации, просто в том, что сегодня в нем нет никакой необходимости. Если в прошлом эта точка зрения разделялась только представителями самого крайнего, радикального фланга политического и идеологического лагеря, то сегодня она получает значительную поддержку в самом его центре. В получившей широкую известность статье, опубликованной в «Нью-Йорк ревью оф букс» 23 октября 2003 года. Тони Джадт утверждал, что Израиль представляет собой «этническое большинство, определяющее себя либо по языку, либо по религии, либо по общей древней истории, либо по всем трем параметрам, существующее за счет притеснений местного меньшинства», национальное государство, в котором «евреи и еврейская религия имеют исключительные привилегии, которые никогда не распространяются на нееврейских граждан государства». По Джадту, это государство-анахронизм существует в полном противоречии с «изменившимся миром открытых границ, уважения индивидуальных прав человека и международного права». Как и Саид, он завершает призывом к созданию двунационального государства, безопасность которого должна быть гарантирована международными силами.

Подбор фактов диктуется здесь заранее сделанным выводом. Израиль — это государство-анахронизм, колонизаторское государство, созданное на основе исторической несправедливости, государство, символизирующее собой ту самую «плохую» identity, которой нет места в сегодняшнем утопическом мире «открытых границ, уважения индивидуальных прав человека и международного права». Даже если «в течение многих лет Израиль играл особую роль для еврейского народа», это время прошло. Сегодня само существование Израиля провоцирует атаки против евреев и ставит их жизнь и безопасность под угрозу. Неслучайно застрельщиком в этой новой антисемитской кампании выступает мусульманская молодежь, которая таким образом пытается отомстить Израилю за его политику по отношению к палестинцам. Таким образом, израильское «этническое государство» становится бумерангом, бьющим по самим же евреям, оно представляет собой угрозу «в мире, где исчезают культурные и национальные барьеры, где каждый из нас может самостоятельно выбрать не одну, а сразу несколько identities и где прикованность только к одной из них ограничивает и обедняет человека».

Хотя для идеологов postidentity сильные религиозные и национальные самоидентификации порочны в принципе, некоторые из них, тем не менее, могут временно играть положительную роль и способствовать ускорению исторического прогресса, цель которого — полное и окончательное разрушение любых identities В этом контексте определенные формы национализма могут быть приемлемыми, и именно поэтому в панарабизме Саида, опирающемся на Оттоманскую империю, в бинациональном государстве Илана Паппе, заменяющем еврейское, или в мире postidentity Тони Джадта есть место для палестинского государства.

Можно, конечно, задать вопрос: а зачем нужно вообще обращать какое-то внимание на этих идеологически зашоренных профессоров, какими бы известными они ни были? В конце концов, каким реальным влиянием они обладают? Проблема в том, что их теории являются частью более широкой теории postidentity, которая занимает все более доминирующее положение в умах интеллектуальной элиты современного мира. Многие из тех самых европейских стран, которые когда-то поддержали создание Израиля, сегодня не готовы последовать примеру американского президента и признать его право на существование в качестве еврейского государства. Отчасти это можно приписать той массированной кампании давления, которую оказывают на Европу арабские страны, но не менее важную роль играет то, что сама идея национального государства крайне непопулярна в сегодняшней Европе Такое государство рассматривается как реликт реакционного прошлого, как основная причина войн и конфликтов в современном мире. Демократическое «государство всех граждан» звучит гораздо более привлекательно и политически корректно.

Именно этим духом postidentity пронизана Хайфская декларация, опубликованная ведущими политическими и общественными лидерами израильских арабов в мае 2007 года В ней они требуют превращения Израиля из еврейского государства в государство всех граждан Требуя лишить еврейское государство его еврейской составляющей, они используют язык прав человека и демократии для того, чтобы заручиться поддержкой свободного мира. В свете непрекращающихся и все усиливающихся внешних и внутренних атак на саму идею национального еврейского государства вопрос, на который мы должны дать ответ, должен быть поставлен следующим образом: а почему, собственно говоря, сопротивляться этой идее? Почему так важно сохранить Израиль именно как еврейское государство? На этот вопрос есть три ответа: во-первых, это имеет первостепенное значение для выживания еврейского народа, во-вторых, это имеет важное значение для всего мира, в-третьих — потому, что это соответствует принципам справедливости.

Почему это так важно для евреев? История преследований, депортаций и гибели миллионов евреев не оставляет сомнений в том, что их способность защитить себя самостоятельно, не полагаясь ни на чью добрую волю, имеет важнейшее значение. Но не менее важно и то, что для создания и существования коллективной identity, то есть того, что связывает нашу жизнь с прошлым и будущим и придает ей смысл, необходима совместная коллективная жизнь народа Национальное государство играет важнейшую роль в укреплении и углублении этого чувства коллективной identity. Франция депает немало для популяризации французского языка в мире, и это естественно: никто не ждет, что французское правительство будет относиться точно так же к испанскому или арабскому языкам. С того самого момента, как рухнул железный занавес. Германия предложила немецкое гражданство всем советским гражданам немецкого происхождения, включая и тех, чьи предки приехали в Россию двести лет тому назад, — и никто при этом не задался вопросом: почему во имя равенства и демократии такая же возможность не была предоставлена всем другим ста пятидесяти национальностям, населяющим Советский Союз? Этот шаг, как и многие другие шаги, рассматривается как абсолютно легитимное право национального государства.

Но перед Израилем стоит намного более тяжелая задача, чем задача просто сохранить свою культуру. Он должен был возродить и сделать жизнеспособным разрушенное на протяжении столетий коллективное существование народа в рамках независимого государства. Вызовы, стоявшие перед ним, были огромными: он должен был стать убежищем для всех евреев, которым угрожали преследования и гибель, собрать их со всего мира, восстановить язык, без которого невозможно превратить отдельные общины в единый народ, построить национальную культуру, уберечь ее от ассимиляции. Борьба эта, в которой национальное государство является главным орудием, продолжается и по сей день, и потому глубоко ошибаются те, кто думают, будто необходимость в нем отпала.

Один из лидеров движения за права человека, в прошлом глава организации по соблюдению прав человека в Израиле профессор Рут Габизон так сформулировала этот тезис в своей работе «Еврейское государство: оправдание»:

Без еврейского государства евреи снова станут культурным меньшинством. Как учит нас история, возвращение к этому статусу будет означать постоянный страх перед все возрастающим антисемитизмом, преследованиями и даже геноцидом, все больше и больше сил будет отдано борьбе с ассимиляцией. Не будет преувеличением сказать, что отказ евреев от своего собственного государства будет равен самоубийству.

Существование Израиля в качестве именно еврейского государства, а не государства всех граждан важно не только для самих евреев, но и для всего мира Израиль представляет собой плацдарм свободы и демократии в регионе, где царят тоталитарные и фундаменталистские режимы Он был создан и продолжает жить в условиях постоянного конфликта с этими антидемократическими силами, что требует от его граждан постоянной готовности к борьбе и самопожертвованию Единственное, что может служить источником сил для такой борьбы. — это сильная, глубокая связь со своим народом, с его историей и корнями, то есть identity. Именно поэтому те, кто стремятся защитить свободу и демократию, должны всячески поддерживать Израиль в его стремлении сохранить и укрепить свою identity, потому что без нее удержать завоевания демократии будет практически невозможно Потеряв Израиль как еврейское государство, свободный мир потеряет союзника в борьбе против тирании в одном из самых проблемных регионов мира, потому что только сильная еврейская идентичность может дать силу для того, чтобы защитить завоевания демократии против ее врагов Точно также, как в тюрьме люди с сильной самоидентификацией были наиболее верными союзниками в борьбе против КГБ, так и демократические государства, обладающие сильной идентичностью, являются самыми надежными союзниками в борьбе с диктаторами.

Итак, мы показали, что сохранение еврейского характера Государства Израиль важно не только для его собственного выживания и выживания еврейского народа, но и для той борьбы, которую ведет свободный мир против тоталитаризма. Но как быть с принципами демократии и прав человека? Разве государство всех граждан не является в этом смысле намного более совершенной моделью, чем национальное государство?

Призыв к замене еврейского государства государством всех граждан маскирует тот факт, что демократический Израиль уже является государством всех граждан, как являющихся большинством, так и находящихся в меньшинстве. Более того: каждое национальное государство, если оно действительно основано на принципах демократии, по определению должно являться государством всех граждан Демократия в сегодняшнем мире основана на двух нераздельных принципах: индивидуальная свобода и правление большинства Иными словами, до тех пор, пока это не противоречит основным правам человека и принципу равенства перед законом, большинство решает, какую форму примет общество и каким образом оно будет управляться. Рут Габизон пишет:

В противовес общепринятому мнению, принципы демократии, индивидуальных прав и равенства перед законом не противоречат еврейскому характеру государства Напротив — именно демократический характер Израиля требует, чтобы он был еврейским государством, потому что именно такова воля населяющего его большинства.

Центральный вопрос, таким образом, можно сформулировать следующим образом: может ли национальное государство одновременно быть либеральной демократией, в которой гарантированы равные права населяющих его граждан различной национальности? Предоставляет ли Израиль равные права арабским и другим меньшинствам, проживающим на его территории?

Два соперничающих взгляда

До сих пор мы обсуждали еврейскую точку зрения, то, что принято называть «еврейским взглядом». У арабов — тех, кто живет в Израиле и в соседних арабских странах, — есть свой, отличный от еврейского, подход Он включает в себя как элементы связанные с отношениями между еврейским государством и его арабскими соседями, так и отношения еврейского большинства с арабским меньшинством внутри самого государства.

Что касается отношений между Израилем и его ближневосточными соседями в контексте мирного процесса, то они обсуждаются в следующей главе этой книги. Здесь же мы обсудим проблему арабов, которые являются гражданами Израиля и проживают на его территории.

В словарях шестидесятилетней давности не содержится никакого упоминания о том, что позже получило наименование «палестинский народ». Когда ведомые сионистской мечтой евреи стали в больших количествах прибывать в Зрец Исраэль, они обнаружили здесь вовсе не проживавший тут испокон веков отдельный народ — палестинцев, а лишь местных арабов, которые жили под властью Оттоманской империи и идентифицировали себя не с нацией, а с местом своего проживания. В борьбе против пришельцев, в сопротивлении сионизму родилось то, что сплотило местных арабов и превратило их в палестинцев Зто справедливо не только для арабов, не проживающих сегодня под израильским контролем, — таких, как жители Газы или палестинских городов на Западном берегу. — но также и для 20 % израильских граждан арабского происхождения, которые в последние годы все чаще и чаще называют себя израильскими палестинцами. Так или иначе, но один из самых древнейших народов и один из самых юных населяют одну и ту же территорию, представляя собой две культуры и две истории, делящие одну землю.

У каждой из этих наций есть свой взгляд, свое видение истории и своя правда. Я не хочу притворяться и строить из себя объективного историка (если такая вещь вообще существует): сам я, как часть еврейского народа, придерживаюсь еврейского взгляда, который заключается в том, что маленькая группа людей после тысяч лет скитаний, погромов и преследований, после страшной Катастрофы, поразившей европейское еврейство, вернулась в древнюю землю своих отцов. Землю Израиля и присоединилась к проживавшей здесь с незапамятных времен небольшой общине местных евреев для того, чтобы заново создать новую коллективную identity, свое национальное лицо. Наша история разворачивалась на фоне равнодушного мира, который нуждался в шоке беспрецедентной, выходящей за рамки любого воображения Катастрофы для того, чтобы признать право евреев на свое собственное крохотное государство. Только в таком государстве евреи как народ могут добиться своих исторических целей, только здесь их культура и религия могут найти открытое и безопасное выражение и развиться путем суверенного коллективного действия.

История поместила это маленькое демократическое государство в самый центр арабского мира, отвергающего его право на существование, и именно поэтому, еще до своего рождения. Израиль должен был постоянно бороться за свое выживание В ходе этой борьбы сотни тысяч евреев, как тех, кто пережил европейскую Катастрофу, так и тех, кто был безжалостно выслан из враждебных арабских стран, стали гражданами Государства Израиль В это же самое время сотни тысяч палестинских арабов, спасаясь от невзгод войны и ожидая скорейшего возвращения, бежали из своих домов и оказались в лагерях беженцев Чтобы не дать конфликту угаснуть, арабские страны отказывают четвертому поколению палестинцев в нормальной абсорбции. В то время как еврейские беженцы обрели свою родину в Израиле, четвертое поколение палестинцев продолжает находиться в лагерях беженцев и используется в качестве боевого тарана, с помощью которого враги Израиля надеются его разрушить.

В течение шестидесяти лет существования Израиля угрозы сбросить евреев в море, стереть еврейское государство с лица земли и вернуться к миру без сионизма не прекращались ни на минуту. Сегодня эти угрозы, исходящие из уст фанатичных руководителей Ирана, их ливанской марионетки «Хезболлы» и различных палестинских террористических групп, особенно ХАМАСа, звучат особенно громко В 1967 году арабские страны, казалось, стояли на пороге воплощения своей мечты в жизнь. В ответ Израиль отбросил их от пригородов Иерусалима и Тель-Авива и отодвинул на более безопасное расстояние границы еврейского государства.

Тем не менее несмотря на непрекращающееся враждебное отношение к себе Израиль постоянно демонстрировал свою готовность пойти на болезненные компромиссы во имя мира — при условии, что они не ставили под угрозу само его существование и безопасность. Но несмотря на подписанные с Египтом и Иорданией мирные договоры, мир так и не наступил. Признавая факт существования Израиля, палестинское руководство, прямо или косвенно поддерживаемое многими арабскими лидерами, продолжает отказывать еврейскому государству в праве на существование, как неоднократно заявлял об этом глава палестинской автономии Абу Мазен Создание Израиля по-прежнему рассматривается как историческая несправедливость по отношению к палестинскому народу, несправедливость, которая рано или поздно будет исправлена. Для палестинцев конфликт носит не территориальный, а экзистенциальный характер, он будет разрешен не созданием государства рядом с Израилем, а созданием его вместо Израиля. Именно поэтому любая уступка, сделанная Израилем, превращается в оружие для террористов, именно поэтому продолжается промывка мозгов молодого поколения с тем, чтобы превратить его в передовой отряд борьбы по уничтожению еврейского государства.

Арабский подход к этой же проблеме фундаментально противоположен. Он говорит об изгнании и оккупации, о жестоком сионистском режиме, который является последним оплотом колониализма, о Европе, которая заставляет арабов платить за грехи нацизма. Создание Государства Израиль и сопутствовавшие этому события 1948 года — это «накба», или, по-арабски, «катастрофа». Она обрушилась на арабов благодаря декадентскому и безбожному Западу, который основал это враждебное их вере и традициям государство в самом сердце исламского мира. В соответствии с этим взглядом в рамках программы этнической чистки, которую проводили сионисты, палестинцы были безжалостно изгнаны из своих домов Четыре поколения палестинцев все еще платят за эти преступления, проживая в нечеловеческих условиях в лагерях беженцев в Иордании. Ливане и на территории Палестинской автономии. Но надежда беженцев продолжает жить: они бережно сохраняют ключи от домов своих прадедов в Хайфе. Лоде. Иерусалиме, они знают и верят, что придет день, и справедливость восторжествует, и они вернутся домой, в дома своих предков.

Далеко не все безоговорочно принимают тот или иной из этих двух подходов Многие израильские постсионисты принимают арабский взгляд на проблему, в то время как большинство израильских друзов разделяют еврейский. Но эти две экстремальные и непримиримые точки зрения отражают конфликт между двумя сильными самоидентификациями.

Эти взгляды и эти истории, ставшие частью культуры, исторической памяти и самой identity двух народов, абсолютно непримиримы Как в таких усповиях может нормально функционировать государство, в котором живут два этих народа, как оно может продолжать оставаться демократическим? Каким должны быть отношения между культурой большинства и меньшинства, если они никогда и ни при каких усповиях не сольются в единую культуру и в один народ? Это непростые вопросы, на которые Израиль должен дать ответ. То, способен ли он защитить права арабского меньшинства и обеспечить свободные условия выражения его identity, является, в каком-то смысле, лакмусовой бумажкой израильской демократии.

Несмотря на огромную пропасть между этими двумя взглядами в их оценке и освещении истории, они могут прекрасно ужиться в рамках такого демократического государства, каким является Израиль Демократия требует, чтобы любое меньшинство обладало теми же правами, что и большинство: правами на самовыражение в качестве индивидуумов и в качестве группы, правами на укрепление своей собственной уникальной культуры и identity. На практике это далеко не всегда просто. В бытность мою министром мне приходилось заниматься решением многих практических проблем, связанных с жильем, промышленностью, муниципальными советами. Нередко решение этих проблем было связано с очень непростыми идеологическими вызовами. Очень непросто создать равные экономические условия для арабской деревни с инфраструктурой, созданной в XVIII веке, и современного израильского поселка, возникшего 30 лет тому назад. Предрассудки, взаимное недоверие и политические страхи способны превратить каждое такое решение в драматический конфликт.

В 2000 году я стал первым министром внутренних дел, который принял решение о передаче территории, принадлежавшей до тех пор еврейскому поселку, под строительство промышленной зоны для одной из соседних арабских деревень Это совершенно естественное, продиктованное здравым смыслом решение оказалось невероятно трудным в условиях острой идеологической борьбы Немало людей критиковали меня и даже говорили о предательстве сионизма — но я был уверен, что здравый смысл, сам демократический характер Государства Израиль требуют именно такого решения.

Для того чтобы преодолеть пропасть в уровне развития, требуется длинный и непростой процесс; но еще более долгий путь нужно пройти, чтобы преодолеть не менее глубокую пропасть взаимного недоверия Несмотря на все те проблемы, которые до сих пор существуют во взаимоотношениях между двумя общинами — еврейской и арабской, Израилю есть чем гордиться Израильские арабы имеют самый высокий уровень продолжительности жизни, самый высокий уровень образования и самый низкий уровень детской смертности по сравнению с любой группой населения в арабском мире. Свобода критики своего собственного правительства, которой пользуются арабские парламентарии в кнессете, не имеет аналогов ни в одной арабской стране.

Неудивительно, что израильские арабы ни за что не хотят потерять израильское гражданство. Что же касается палестинцев, то многие из них правдами и неправдами стремятся приобрести его Как министр внутренних дел, отвечающий за решение проблем гражданства, я сталкивался с огромным числом палестинцев, которые хотели стать израильскими гражданами, и не видел ни одного израильского араба, который хотел бы променять свое гражданство на гражданство любой из арабских стран Больше чем треть израильских арабов голосует за сионистские партии, почти 45 % израильских арабов считают себя патриотами страны Мой положительный опыт по улучшению жизни израильских арабов и мой отрицательный опыт борьбы против тех из них, кто пытается нарушить закон, убеждают меня в том, что подавляющее большинство арабских граждан нашей страны хотят быть лояльными гражданами государства. Я понимаю, что некоторые из моих израильских друзей могут обвинить меня в наивном идеализме — особенно в ситуации, когда голоса экстремистов среди израильских арабов становятся все громче и агрессивнее. Я уверен, что это прямой результат усиления экстремистов в нашем регионе, будь то иранские фанатики. ХАМАС или «Хезболла». Антагонизм израильских арабов к Израилю усиливается в те моменты истории, когда израильская демократия выглядит слабой, когда растет ощущение, что еврейское государство — это не более чем преходящий исторический эпизод В такой ситуации экстремисты всех мастей чувствуют себя как рыба в воде, они набирают силу и все более дерзко бросают вызов Израилю и как еврейскому, и как демократическому государству.

Поучительным примером того, как опасно уступать экстремистам, стала для меня история со строительством мечети на площади перед церковью Благовещения в Назарете. Назарет является третьей по важности святыней христианства на Святой земле. В 1997 году муниципалитет Назарета решил обновить городскую площадь, прилегающую к церкви Благовещения, и построить здесь большой туристический комплекс для того, чтобы принимать туристов со всего света. За несколько дней до начала строительства группа экстремистов — сторонников недавно возникшего в этом традиционно христианском городе исламского фундаменталистского движения захватила площадь. Они объявили, что не допустят строительства туристического комплекса, и потребовали построить на этом месте огромную мечеть, утверждая, что здесь находится могила одного из местных исламских шейхов.

Если бы полиция действовала быстро и решительно, она могла бы в тот же день очистить площадь от нескольких сотен хулиганов. Но запуганное и обеспокоенное правительство, опасавшееся, что столь деликатная религиозная проблема может послужить катализатором массовых беспорядков, не решилось отдать необходимый приказ и вступило вместо этого в переговоры с этой небольшой группой экстремистов, предложив им в качестве компромисса строительство на территории этой площади не большой, а маленькой мечети с тем, чтобы оставалось место и для туристического комплекса. Неудивительно, что потворство исламским экстремистам не привело к желаемым результатам: вместо этого оно превратило маленькую группу в растущее и постоянно набирающее сипу движение. Площадь так и не была очищена.

В течение следующих пяти лет исламское движение держало площадь под своим контролем, превратив ее фактически в мечеть, где проводились молитвы и встречи. Требования их постоянно росли: в конце концов они потребовали построить здесь самую высокую на Ближнем Востоке мечеть, которая затмит собой церковь Благовещения.

По мере того как разворачивалась назаретская история, исламисты во всем Израиле набирали силу и увеличивали число своих сторонников В какой-то момент они почувствовали себя достаточно сильными для того, чтобы начать строительство новой мечети на самой Храмовой горе в Иерусалиме На стенах Соломоновых конюшен они построили еще один этаж и назвали это строение мечетью Аль-Акса. (Многие археологи считают, что эти земляные работы являются одним из самых вопиющих случаев варварского уничтожения археологических памятников в современной истории.)

Израильское правительство проявляло нерешительность, что еще более усилило популярность экстремистов среди арабских жителей города и привлекло к ним еще большее число сторонников Израиль бездействовал, а кризис тем временем продолжал углубляться, захватывая не только израильских арабов, но и большую часть мусульманского мира. Боясь осложнить отношения с растущим кругом весьма влиятельных заинтересованных лиц, израильское правительство продолжало бесплодные поиски компромисса, который мог бы удовлетворить экстремистов.

Свободный мир был более или менее равнодушен к разрушениям археологических памятников на Храмовой горе, но когда исламисты приступили к самовольному строительству своей гигантской мечети в Назарете, христианский мир запротестовал. В результате премьер-министр Ариэль Шарон — третий глава правительства который занимался этой проблемой. — создал новую правительственную комиссию, которая должна была изучить ситуацию и подготовить свои рекомендации. В тот момент я занимал должность министра строительства и заместителя премьер-министра, и именно в этом своем качестве мне было поручено возглавить работу комиссии.

Первым делом я назначил открытые слушания, на которые пригласил историков, социологов, политических и религиозных лидеров. Наряду с политическими и религиозными арабскими деятелями комиссия заслушала представителей Ватикана, а также и других христианских церквей. В то время как христиане страстно призывали к немедленному прекращению святотатства, некоторые арабские депутаты кнессета и представители исламского движения неприкрыто угрожали любая попытка прекратить незаконное строительство мечети, утверждали они, приведет к огромному кровопролитию на всем Ближнем Востоке Кровавые погромы прокатятся по всему мусульманскому миру в знак протеста против того, что евреи принимают определенную сторону в конфликте между исламом и христианством.

Следующая часть слушаний, которая проходила уже не в Иерусалиме, а в самом Назарете, оказалась для меня неожиданной. Местные бизнесмены и редактора местной газеты, влиятельные члены как мусульманской, так и христианской общин обратились ко мне с просьбой провести неофициальную встречу, без протокола. Они подчеркнули, что хотят сделать во время этой встречи важное заявление Ни в коем случае нельзя уступать экстремистам, говорили они мне, — иначе это будет настоящей трагедией. Город живет в атмосфере страха и террора: только дав решительный отпор экстремистам, мы сможем спасти общину.

Лидеры города боялись говорить открыто, но они хотели, чтобы государство начало действовать. Я понял, что политика умиротворения оказалась гибельной не только для христианской identity и умеренных мусульман, но и для самой демократии. Я понял, что даже в самом сердце демократии культура страха может пустить корни. Я понял, что вседозволенность, которой вовсю пользовались исламисты для того, чтобы запугивать всех — правительство, лидеров общины, местное население, — может подорвать свободу внутри того самого общества, которое обязалось защищать ее.

Мне стало ясно, что мы обязаны занять твердую позицию. Мы предложили мусульманским лидерам три участка на выбор: на каждом из них можно было построить мечеть любого размера. Но это их не удовлетворило: они требовали строительства мечети прямо на городской площади перед церковью Благовещения. Суть состояла в том, что их истинным желанием было не столько построить мечеть, сколько добиться лидирующего положения в мусульманской общине и установить, благодаря развернутой ими борьбе, контроль над всем городом Нам стало ясно, что мы должны принять решение о немедленно очистке площади. Израильская служба общей безопасности (ШАБАК) поддержала нас, но полиция была напугана: она боялась протестов, беспорядков и кровопролития. Тем не менее выводы, которые я собирался представить на заседании правительства, были однозначны: площадь должна быть очищена, на ней должен быть построен туристический центр, мечеть может быть построена на одном из соседних участков по выбору мусульман.

Для того чтобы свести к минимуму опасность кровопролития, я предпринял некоторые шаги по созданию международной коалиции: все те, кто хотели нашей помощи, должны были сейчас открыто поддержать наше решение Но здесь мы наткнулись на трудности — представитель Ватикана умолял нас действовать, но вовсе не гарантировал поддержку Папы Римского. Для того чтобы заручиться этой поддержкой, причем не закулисной, а публичной, я во время своей поездки в США встретился с нью-йоркским кардиналом. Он был прекрасно осведомлен о происходящем. Я сказал ему:

— Представители церкви просили нас вмешаться, в то же время мусульманские экстремисты угрожают массовыми беспорядками и погромами против евреев Несмотря на то что для нас это весьма сложная ситуация, мы готовы защищать святое для христиан место. Тем не менее угроза погромов, кровопролития и международного осуждения Израиля не снята с повестки дня. Католическая церковь пользуется огромным международным влиянием, и мы просим вас публично поддержать наше решение, а также сделать все, чтобы оно не было использовано для возбуждения международного общественного мнения против нас.

Кардинал ответил, что Израиль обязан защитить интересы церкви, но при этом добавил: «Поскольку в наших кругах говорят, что весь этот инцидент с самого начала является еврейской провокацией, мы не можем вмешиваться и публично защищать вас».

Единственным ответом, который пришел мне в голову, было: «Разговоры в ваших кругах о том, что вся проблема в евреях, мы слышим на протяжении последних двух тысяч лет».

В ходе обсуждения правительством моих рекомендаций тысячи полицейских были стянуты к Назарету, чтобы предотвратить беспорядки, которые должны были разразиться в случае их принятия. Но в этом не было никакой нужды: все предупреждения и угрозы оказались блефом, не было ни кровопролития, ни насилия Как только правительство начало действовать, исламское движение стало быстро терять свою силу и привлекательность. Очень быстро Назарет снова превратился в демократический город, в котором люди не боятся говорить то, что думают.

Урок, который можно извлечь из всей этой истории, прост: умиротворение экстремистов никогда не приводит к желаемым результатам, оно лишь разжигает их аппетиты и укрепляет позиции. В результате в обществе создается атмосфера страха, которая расшатывает сами основы демократии.

Политика сотрудничества и поддержки местных арабских лидеров в Израиле не только возможна, но и необходима мы должны работать с теми, кто поддерживает израильскую демократию, и давать решительный отпор тем, кто бросает ей вызов Только таким образом можно обеспечить свободное и мирное сосуществование евреев и арабов в одном государстве Всякий раз, когда идея еврейского государства оказывается под угрозой, экстремисты чувствуют себя на коне, при этом во имя уничтожения Израиля они апеллируют к той самой демократии, против которой ведут ожесточенную борьбу. Прямым результатом успеха постсионистской идеологии стала Хайфская декларация, призывающая к уничтожению еврейского характера государства и требующая права на возвращение всех палестинцев, покинувших страну в ходе войн 1948 и 1967 года. Требование это на самом деле является замаскированным призывом к ликвидации еврейского государства и возвращению евреев к статусу еврейского меньшинства в рамках арабского государства Эти требования пробуждают к жизни старые страхи и являются для многих доказательством того, что основной проблемой Государства Израиль являются проживающие в нем арабы Я верю, что это не так: я убежден, что все зависит от нас самих.

Израиль может оставаться жизнеспособной и сильной демократией, которая обеспечивает необходимые условия для процветания всех самоидентификаций. Для евреев это означает identity, сформировавшуюся совместной историей, судьбой и коллективной повседневной жизнью в рамках еврейского государства. Что касается арабов, то выбор находится в их руках: быть ли интегрированными в культуру и историю развивающегося еврейского государства или остаться автономной общиной, которую связывает с государством уважение к демократическим законам и нормам, но не более.

Израиль не только может остаться одновременно еврейским и демократическим государством — само его выживание зависит от этого.