1. ИСХОДНЫЕ УСЛОВИЯ

Вольтеровский Кандид хотел в Венецию, как в чудесную страну свободы. Но не попал. Археолог Индиана Джонс не хотел в Венецию, но оказался здесь с неизбежностью добротного приключенческого романа. Словно бы незримому романисту понадобилось именно это место действия. Индиана Джонс хорошо знал, что от средневековой патрицианской республики, управляемой ушлыми торговцами, которые покупали и продавали рабов Золотой Орды и сокровища разграбленной Византии, остались только сваи, вздымающие над крохотными песчаными островами мраморные воспоминания о былом.

Морской путь, который Индиана Джонс проделал, описывать бессмысленно. Кто хоть раз в жизни не ходил от мыса Сарай через Мраморное море, пролив Дарданеллы, мимо вулкана Санторан, огибая Балканы, через Ионическое море и Адриатику в воды знаменитой лагуны? Кто хоть раз не погружал себя в это путешествие, удивительное по количеству и качеству впечатлений? Нет таких. Судно, на котором плыл археолог, принадлежало «Италиен лайн». Обычное судно, уступающее по всем параметрам, к примеру, знаменитому «Рексу» той же кампании, вмещающему две с четвертью тысячи пассажиров. Так или иначе, он добрался благополучно.

А до того — благополучно взял билет и оказался на пароходе, и ничто ему не препятствовало. А до того — метался по Стамбулу, пытаясь своими силами отыскать Лилиан и Клопика, обращался в полицию и даже почему-то к главному раису. Еще он взял из консульства пакет, приготовленный для него заботливым майором Питерсом (позвонил в секретариат, сообщил, что лично зайти не может, и попросил прислать курьера, резонно опасаясь, что за консульством следят). Курьера прислали, поскольку господин готов был оплатить услуги. Таким образом, путешественник получил документы, необходимые для поездки в фашистскую Италию.

Итак, он добрался до Венеции в комфорте и мире. Правда, без душевного спокойствия. Вспоминалась Лилиан. Вспоминался отец. И занозой торчала в памяти картина: Чак Питерс стоит, закрыв лицо волосатыми ручищами, бросив на землю невзрачный чемодан… Индиана видел сына майора возле фонтана, что напротив консульства, — совершенно случайно, издалека, но не подошел, не поддался импульсу. За прошедшие два месяца он крепко усвоил закономерность: свяжешься с американской разведкой — тут же получишь неприятность с участием немцев. Создавалось обидное впечатление, что нацистские спецслужбы работают лучше американских. Или между ними существует какой-то далеко не телепатический контакт.

…С борта корабля Индиана отправил телеграмму на имя доктора Шнайдера — по тому адресу, который дал Бьюкенен. Получил в ответ подтверждение и даже номер причала, где его будут встречать. Поэтому он пересел в порту на морской катер местных сообщений, а затем, спускаясь по трапу на городской причал, шарил взглядом по толпе встречающих, недоумевая, как два ученых могут узнать друг друга, если раньше никогда не виделись. Доктор Джонс ничуть не заблуждался насчет своего внешнего облика: лично он, в своих видавших виды куртке и брюках, был похож на профессора археологии не больше, чем на китайского императора. Только шляпа слегка исправляла положение… Именно в этот момент он познал, что такое закон сохранения.

Закон сохранения распространяется на все, в том числе на судьбу отдельного человека. Если судьба что-то дарит, то одновременно что-то забирает, и наоборот, если забирает, то обязательно дает взамен.

— Синьор Джонс! — выдернул его из толпы мелодичный голосок.

Он обернулся. Окликали именно его, причем вовсе не наугад.

— Вы невероятно похожи на своего отца, — приветливо улыбалась ему незнакомая женщина. — А я, представьте, боялась, что мы не встретимся.

Она поразительно, ошеломляюще соответствовала вкусам сорокалетнего профессора.

— Фрау Шнайдер? — деревянно спросил он.

Именно так — подозрительный ассистент пропавшего отца оказался женщиной.

— Фройляйн, — поправила она, мягко подавая ему руку. — Или мисс, как вам больше нравится. В общем, Эльза.

О, как она улыбалась!

Он взял ее руку, не зная, что делать дальше — целовать, не целовать? Если целовать, то пальцы или кисть? Черт их разберет, как у них тут принято, не опозориться бы. Такая изысканная, утонченная — аристократка… Индиана неловко ответил на ее жест мужским рукопожатием и озабоченно огляделся, как бы предлагая двигаться в путь, как бы напоминая, что их ждут важные и срочные дела.

— Моя квартира неподалеку, — поняла его доктор Шнайдер. — Можно дойти пешком.

— Вы снимаете квартиру?

— Фирма оплачивает.

— А где жил Генри Джонс?

— В гостинице, а моя квартира была, кроме прочего, и местом нашей работы, чем-то вроде офиса.

Мужчина и женщина уже шагали, пропуская встречных, по узкому тротуару, тянущемуся вдоль канала. Мужчина медленно приходил в себя от неожиданности. Женщина что-то рассказывала о погоде и здешней жизни; он слушал, задавал вопросы, и с каждым произнесенным словом проходило смущение, и даже как-то стыдно становилось, что совсем недавно он готов был подозревать неведомого «доктора Шнайдера» в связях с германской разведкой.

Эльза говорила по-английски без всякого акцента.

Точеное личико, светлые волосы, рельефная фигурка, — буквально все в этой женщине вызывало позабытое с годами волнение. Изумительное создание, способное посоревноваться с красотками эпохи Возрождения. Просто родилась она с немецкой фамилией — ну, не повезло человеку… «Такие глаза не могут лгать», — отвлеченно думал профессор, поминутно пропуская даму вперед.

Кстати, о глазах. Когда идти стало чуть просторнее, фройляйн Эльза взяла спутника под руку и мило заглянула ему в лицо:

— Восхитительно, у вас такой же взгляд, как у вашего отца, — сообщила она между прочим.

— Это единственный мой недостаток, — успокоил тот собеседницу. — Когда мы познакомимся поближе, вы убедитесь сами.

Она неожиданно засмеялась, звонко и искренне:

— На что вы намекаете, доктор Джонс?

— Я ни на что не намекаю, я всегда говорю прямо и откровенно, — небрежно соврал Индиана.

— Нет, намекаете, — погрозила она пальчиком. — У вас, оказывается, и характер такой же, как у отца.

Теперь Джонс чуть было не обиделся.

— Характер мне перешел от нашей собаки. У нас была прекрасная собака, кстати, немецкая овчарка.

— Почему «кстати»?

— Потому что очень преданная и умная. От отца я получил только слабую дальнозоркость, это к вашему замечанию о моем взгляде.

Перестав смеяться, доктор Шнайдер сказала, словно удивляясь:

— Похоже, у нас действительно есть шанс познакомиться поближе, мистер Джонс.

— Инди, — уведомил тот, уверенно взял ее руку и поцеловал кончики пальцев. — Мой замечательный характер полностью в вашем распоряжении. Так же, как и все прочие части астрального тела.

— Фу, — сказала она и остановилась.

— Простите, — смутился Джонс. — Я, вероятно…

Она внимательно смотрела на него.

— Нет, мне как раз нравятся грубые шутки. Особенно в устах моего патрона. Но мы уже пришли, Инди.

Жилище Эльзы, оно же офис, располагалось на третьем этаже типичного венецианского особняка. Возле церкви Сан-Дзаккария. С видом на остров Сан-Джорджо-Маджоре, что напротив канала Сан-Марко. Три комнаты, обставленные без излишеств. Все удобства.

— Начнем с вопроса о моем отце, — энергично начал гость. — Он не давал о себе знать?

— Увы, нет, Инди. Вы не представляете, как я вам сочувствую.

— Вы в курсе, что заставило его влезть в эту авантюру? Неужели он серьезно верит в сказочки насчет чаши Грааля?

— Ваш отец показался мне увлекающимся человеком. Как и вы сами.

— Меня никогда не смогли бы увлечь призраки, являющиеся из средневековой литературы, милая Эльза, не думайте обо мне так плохо.

Мужчина и женщина расположились за столом в гостиной. На столе, аккуратно сложенные, лежали несколько фотографий большого размера, проложенные папиросной бумагой.

— Генри Джонса увлекли вовсе не призраки, доктор Джонс, а достоверная научная информация, — сухо сказала Эльза. — Может быть, вы сначала ознакомитесь с нашими находками?

— Давайте закончим с Генри Джонсом. Расскажите, пожалуйста, как он пропал?

— О-о, Инди, все это очень странно! Он пропал давно, еще в августе. Последний раз я видела его в библиотеке, которая, кстати, расположена здесь неподалеку, я вам покажу ее завтра. Ваш отец неожиданно отправил меня на Пьяцетту, ему срочно понадобился древний план города, а сам остался. Когда я вернулась, его в библиотеке уже не было, валялась только маленькая бумажка…

— Что за бумажка? — хищно перебил ее доктор Джонс.

— Вот она, — Эльза выдвинула ящик стола и достала требуемое, словно предмет был специально приготовлен для показа новому руководителю проекта. Впрочем, вероятно, действительно приготовлен специально — как и фотографии на столе.

Там оказались только цифры. Ничего, кроме трех римских цифр: III, VII, X.

— Ладно, потом разберемся, — пообещал Индиана. — Чем он занимался в библиотеке?

— Ваш отец, судя по всему, вплотную приблизился к разгадке тайны того самого захоронения. Последние дни перед исчезновением он был возбужден, как мальчишка. Простите за несколько двусмысленное сравнение…

— Ничего страшного, мисс, то есть фройляйн. Я как раз люблю двусмысленности, особенно в устах столь прелестных подчиненных. — Профессор снова взял ее руку в свою и поднес к губам. — Что касается моего отца, то я на своей шкуре испытал, как сильно его возбуждает все, к чему он бывает близок… О каком захоронении речь, Эльза?

— Вы хотите перейти к деталям проекта? — предупредительно склонила голову доктор Шнайдер.

— Пожалуй, я созрел для этого.

Женщина без суеты, с изысканным изяществом разрушила пачку фотографий, разложив их на столе.

— Расскажу все по порядку, доктор Джонс. Вы, конечно, знаете, что после распятия Христа чашу доверили Иосифу Аримафейскому, а затем Грааль исчез. Целую тысячу лет эту реликвию не могли найти, и только во время Первого крестового похода, в 1099-м, его обнаружили три рыцаря…

— Еще одна легенда, — прервал стройную речь Индиана. — Боже, сколько легенд накручивается вокруг любой нерешенной загадки! Неужели вы думаете, Эльза, что я не знаком с этой историей?

Женщина вежливо молчала, поглядывая то на шефа, то в окно. Как истинная аристократка, она не отвечала на риторические вопросы.

— Ну, так разрешите мне поразить фройляйн эрудицией. Рыцари были братьями, правильно? После того как Грааль был найден, двое из них сто пятьдесят лет шли через пустыню, и только один вернулся во Францию. Красивая сказка.

— На самом деле они шли не сто пятьдесят лет, а гораздо меньше, — возразила фройляйн.

— На самом деле?

— Посмотрите, пожалуйста, фотокопии, — она подала одну из фотографий. — Этот манускрипт, Инди, ваш отец обнаружил в одной из библиотек Парижа. Очень давно. Странно, что вы об этом не знаете. Неужели Генри вам не рассказывал?

— Мы с ним редко встречаемся, — смутился доктор Джонс. Он взял фотографию и стал внимательно ее разглядывать. — «…и небо сомкнется с землей…», — перевел он с латыни первую попавшуюся фразу. — Судя по оформлению, двенадцатый век?

— Двенадцатый век. Документ написан неким монахом, которому единственный из вернувшихся братьев рассказал свою историю. Ваш отец сделал перевод и выяснил, что братья-рыцари высекли надпись на плите, где указали местоположение Храма Чаши. Храм они нашли в горах, по пути из Палестины. Про первого брата ничего не известно, очевидно, погиб на Ближнем Востоке, так и не дойдя до Европы. Второй умер уже в Европе, но где — не указано. В месте его захоронения лежит половина той самой плиты, упомянутой в манускрипте…

— Разбили плиту, чтобы никому не было обидно, — понимающе покивал Джонс. — А третий?

— Тот, который исповедовался монаху, умер от старости в городе Ангер.

— Не Ангер, а Анже, если быть точным. Город французский, значит, Анже… — профессор все еще просматривал листы манускрипта. — А где оригинал документа?

— Вероятно, в Чикаго, у господина Бьюкенена, — пожала плечиками женщина.

— Почему же он мне его не показал! — вспыхнул Индиана. Он становился горяч — если дело касалось археологии.

— Вероятно, потому, что вы поначалу не захотели принять участие в проекте? — она снова дрогнула нежными плечами.

Индиана поднял голову и посмотрел на нее. Некоторое время коллеги молча смотрели друг на друга.

— Да, я совершил ошибку, — согласился профессор. — Если бы я тогда не отказался, то познакомился бы с вами гораздо раньше… Итак, мой отец нашел манускрипт и вприпрыжку побежал к Джею?

— О, нет. Сначала он поехал в Ангер… то есть в Анже. К развалинам монастыря. И нашел там плиту…

— Он нашел плиту? — чуть не подпрыгнул Индиана. — Где… — он стал лихорадочно ворошить фотографии. — Где тут у нас плита!

— Пожалуйста, — Эльза аккуратно вложила кусок картона в его суетящиеся пальцы.

Действительно — часть каменной плиты с высеченным на ней крестом. Высечен также и текст — латынь, разумеется.

— «… и путь твой продолжится по Спине Черепахи, сквозь Зубы Дракона, к ущелью Рога, к Храму, где бьет источник Господень, источник вечной жизни, коснуться которого лишь ты, слуга Его, сможешь», — перевел доктор Джонс, водя по фотографии пальцем. Затем поднял голову и встретился с внимательным взглядом Эльзы.

— Источник вечной жизни, Инди, — прошептала она. — Вы сами только что сказали. Вечная жизнь даруется каждому, кто выпьет из Чаши.

— Сказочка… — прошептал в ответ доктор Джонс. Он тут же встряхнулся и сказал нарочито громко: — А вы мечтательница, Эльза.

— Вечная жизнь — мечта любого нормального человека, — твердо улыбнулась она ему. — Ваш отец, Инди, не был исключением. Вот вам и объяснение, зачем он ввязался в эту, как вы выразились, авантюру. Учитывая, что здесь детально описывается место, где находится чаша…

— Чепуха, — решительно сказал Индиана. — Отличительная черта легенд подобного рода — полный туман во всем, что касается конкретных координат. Спина Черепахи — это, судя по всему, какое-то горное плато, потому что Зубы Дракона — какие-то горы. Какие? Плато, горы, ущелья… Несерьезно.

— Плита доказала, что манускрипт — не выдумка, — терпеливо возразила женщина. — Кроме того, в ней не хватает верхней части.

— Я понимаю. Есть окончание, но нет начала. Кстати, где сама находка?

— Здесь, в Венеции. Генри Джонс хотел сложить обе части воедино, и мы решили пока не увозить ее.

— Итак, — подытожил Индиана, — мой отец искал в Венеции недостающую часть плиты. Почему именно в Венеции?

Эльза вдруг смутилась. Рассеянно посмотрела в окно, побарабанила пальцами по столу и неохотно призналась:

— Видите ли, Инди, ваш отец не посвящал меня в детали. Я ведь только числилась ассистентом, а на самом деле была кем-то вроде администратора. Так что бесполезно спрашивать меня, например, что он искал в библиотеке, зачем ему понадобился древний план города, и так далее…

— Не волнуйтесь, Эльза, я все выясню, — в который раз пообещал профессор и накрыл ее ладонь своей. — Моему отцу, как видно, втемяшилось, что он может завершить поиски, которые длятся вот уже почти две тысячи лет. Старый дурак… Ладно, придется и нам искать Грааль. Если, конечно, небо не сомкнется с землей…

Снаружи вдруг грохнуло. Он вскочил, автоматически сунув руку под пиджак. Прыгнул, пригибаясь, к окну. Эльза осталась сидеть, спокойная.

— Здесь тоже?! — прошипел археолог.

Он увидел канал. Разбегающихся людей — падающих, наступающих друг на друга. И горящий полицейский катер, исторгающий из промасленных глубин багрово-черные сгустки огня. По палубе катера катались, визжа по-поросячьи, два горящих тела в красивых синих формах. Впрочем, тела нашли наиболее эффективный способ снять с себя хоть немного нестерпимого жара — попрыгали в воду, прямо в холодный декабрьский канал. Другие фигуры в синем, здоровые, упругие, целеустремленные, с автоматическими укороченными винтовками в руках, слаженно рассыпались по обоим берегам, радуя глаз профессиональными экономными движениями.

По кокетливо выгнувшемуся мостику бежали двое оборванцев. Впрочем, интерес вызывали отнюдь не их бедные костюмы, которые, скорее всего, являлись маскарадом, а «беретты», болтающиеся за спинами. В руках одного было даже грозное противотанковое ружье — похоже, именно из этого оружия и подпалили полицейский катер. Очевидно, карабинеры блокировали канал, имея целью познакомиться с этими людьми поближе.

— Что у вас тут происходит? — спросил Джонс, успокаиваясь. — Будто в Чикаго попали, честное слово.

— В газетах пишут, что эфиопы никак не могут смириться с поражением в войне, — объяснила Эльза, позевывая. — Нанимают боевиков, чтобы отомстить или чтобы запугать, не помню.

— Газеты… — презрительно скривился археолог. — Сладкоголосая фашистская пресса. Не люблю я «официальные мнения», исходящие от мелких тиранов. А вы, милая Эльза?

— А мне все равно, — сказала женщина и тоже встала.

Когда неподалеку лопнули пулеметные очереди, она всё-таки вздрогнула.

Индиана устало вздохнул:

— Тихая провинциальная Венеция…

 

2. КАНАЛЫ И МОСТЫ

Рассказывать о Венеции еще более глупо, чем о пути из Босфора в Адриатику. В этом полуреальном городе, которого не может быть, любой побывал хоть раз в жизни, не правда ли? Город, как материализовавшийся сон, будто сошедший с шизофренических картин Босха, веками насмехался над здравым смыслом и законами природы. Врут завистники, живущие в других странах: мол, где-то есть Северная Венеция, стоящая на далекой реке Неве, где-то есть голландская Венеция на реке Амстел… Врут! Венеция — одна.

Гондольер, неторопливо работая шестом, говорил по-немецки:

— То, что вы видите, синьоры, когда-нибудь уйдет под воду, и с этим нужно смириться. Но останутся три принципа, три девиза, на которых вырос этот город. Культура, как познание мира — первый. Сосуществование всех наций — второй. Мир без насилия — третий…

— Бога ради, помолчите, — попросил доктор Джонс, — и так тошно. Мы не заказывали экскурсию.

Он посмотрел на сопровождавшую его Эльзу и через мгновение ему перестало быть тошно. Зря он отказался от заманчивого и, разумеется, совершенно невинного предложения, сделанного ему доктором Шнайдер. Одна из трех комнат в ее квартире пустует. Почему бы вам не пожить здесь, спросила она, зачем связываться с отелем? Он выбрал отель. Он честно сказал Эльзе: я боюсь у вас оставаться. Она вся прямо так и вскинулась: вы меня боитесь, Инди, но почему? Тогда пришлось объяснить: не за себя он боится, а за нее, потому что соседство с научными руководителями вроде профессора Джонса слишком опасно, — проверено не раз. Она мило посмеялась. Удивительная женщина. И вот теперь его везут в отель «Грандиозо», бывший до двадцать девятого года «Грациозо». Эльза посоветовала — место не из дорогих. Там же, кстати, жил и Генри Джонс.

Гондола была избрана средством передвижения исключительно ради экзотики. Нормальные люди, не туристы, ездят по Венеции на лодках с моторчиками.

— И эти люди еще говорят о культуре, — проворчал Индиана. — После участия Италии в Мюнхенском соглашении. Они говорят о сосуществовании наций после пакта «ось Берлин — Рим», а о мире — во время совместной с Германией интервенции в Испанию. Смешно…

Он произнес все это по-английски, и гондольер никак не отреагировал. Наверное, не понял.

— Эльза, а как вы относитесь к доктору Ренару? — продолжил Индиана.

— Почему вы спрашиваете? — удивилась она.

— Он ведь тоже работает на Джи-Си Бьюкенена. Или совместно с Бьюкененом. Не знаю, какие у них отношения. Мне было сказано, что Ренар также принимает участие в проекте «Чаша».

— Неужели ревнуете? — погрозила пальцем Эльза. — Так быстро?

— Вас бессмысленно ревновать, потому что вы недосягаемы, как богиня.

— Спасибо, Инди. Ваши роскошные комплименты — моему бы жениху. Поучили бы вы его, как следует обращаться с женщинами.

— У вас есть жених?

— О, у меня хороший жених. Прямой, как вот эти шесты, — она показала на длинные полосатые (красное чередуется с белым) палки, торчащие из воды возле домов. К этим палкам были привязаны лодки, чтобы не уносило течением.

— Познакомите? — с фальшивым равнодушием осведомился Индиана.

— Если будете на материке, обязательно познакомлю.

— У вашего жениха, Эльза, прекрасный вкус, если он выбрал вас, так что я вряд ли смогу ему быть полезным. И все-таки что вы скажете насчет Ренара? Я серьезно спросил, мне же, наверное, работать с ним придется.

— Я практически не знакома с этим человеком. С ним общался в основном ваш отец. Кстати, именно Ренар свел его с Бьюкененом, после чего, собственно, проект «Чаша» и был запущен. А в настоящий момент, насколько мне известно, Ренар у себя во Франции. Он работает в архивах, пытается восстановить некоторые документы, которые пропали вместе с Генри Джонсом.

— Какие документы пропали вместе с моим отцом?

— У сэра Генри Джонса был дневник с выписками из различных источников. А в дневнике — карта местности, где находится Храм Чаши.

— Карта? — возбудился Индиана. — У отца была карта?

— Да, я сама видела.

Археолог надолго замолчал, и женщина через какое-то время отвернулась. Мимо вереницей проплывали дома в стиле ренессанс, крытые красной черепицей. В Венеции все средневековые особняки строили в три-четыре этажа, так же как во Флоренции, тогда как в других городах Северной Италии пришедшие из далекого прошлого здания были двухэтажными. Изъеденные временем стены с многочисленными пятнами обвалившейся штукатурки ясно дали понять, что начался район трущоб. Дряхлые лодки с белыми цифрами на красных бортах, обвешанные автомобильными покрышками, дремали в символических загонах, сделанных при помощи кольев и веревок. На многочисленных балконах сушилось белье. Бледные дети глазели в окна. «Неужели гостиница с громким названием “Грандиозо” расположена в этих экзотических местах?» — мельком подумал доктор Джонс. Экзотика, откровенно говоря, ему уже изрядно надоела за годы профессиональных занятий археологией. Оказалось, нет — вскоре пошли типичные венецианские пейзажи с гнутыми спинами мостов, с живописными тротуарами и лесенками, с цветными праздничными фасадами. А затем, миновав несколько дворцов и церквей, щедро украшенных мраморной мозаикой и бесчисленными львами, гондола выплыла в Большой канал.

— Я все думаю о том, что вы мне сказали, — возобновил разговор доктор Джонс.

Эльза обратила к нему приветливую улыбку:

— Я много чего вам говорила, Инди. Но самое приятное пока не решилась сказать, придержала до более удобного случая.

Ее воздушное шелковое платье, выбившись из-под пальто, эффектно трепетало на ветру. Ее голубые, в тон неба, глаза завораживали.

— Я имею в виду дневник с картой, эта новость не дает мне покоя. Может ли инцидент со взрывом полицейского катера и стрельбой быть связан не только с карабинерами, но и с нами?

Брови женщины взлетели едва ли не до шляпки:

— Вы что, так шутите?

— Я не верю ни в какие эфиопские происки, — твердо произнес Индиана. — Совершенно нелепое объяснение.

— Я только сказала, что так пишут в газетах, — обиженно пожала плечами женщина.

— Вы разрешите, синьоры? — неожиданно подал голос гондольер, который, казалось, твердо решил молчать до конца прогулки, выполняя волю пассажиров. Доктор Джонс даже забыл о существовании этого человека, свыкшись с мерным мельканием шеста перед носом.

— Пожалуйста, — перешел археолог на немецкий.

— Нефть, синьоры.

— Что нефть?

— Вы простите, что я слушаю ваши разговоры, но мне некуда деть мои уши…

— Вы понимаете по-английски? — спросила Эльза.

— Я все понимаю, синьорина. В бухточке возле Арсенала, откуда мы плывем, появилась нефть. Почему на воде? Вода — не место для нее. Почему возле Арсенала? Вопросы. Правительство запасается, боится, что нефть когда-нибудь кончится. Но люди чести тоже хотят запастись, чем они хуже правительства? А наш великий могучий дуче не любит воровства. Вот так, сеньоры.

Умело действуя шестом, он развернул гондолу и направил древнее плавсредство в один из тесных боковых протоков. Сразу стало темно, будто в каньоне.

— Вы уловили хоть какой-нибудь смысл, Инди? — после минутного молчания спросила Эльза.

— В целом картина ясна. Этот человек утверждает, что мафия занимается хищением нефти. Вероятно, какая-нибудь из многочисленных групп, наподобие неаполитанской «каморры». А карабинеры с этим доблестно борются. Заодно он напомнил нам, что правительство Италии усиленно проводит автаркические мероприятия, поскольку это официальная экономическая теория фашизма. Вы знаете, что такое автаркия, Эльза?

— Я не имею к фашизму никакого отношения, — надулась женщина. — Я историк, к вашему сведению.

— Это означает полную самоизоляцию. Защищенность внутреннего рынка, независимость от внешнего рынка с его пертурбациями, колоссальные стратегические запасы. Дела в итальянской экономике в общем идут неплохо. А Венеция — самый крупный порт Италии, через который приходит в страну практически вся нефть с Ближнего Востока… Эй, парень, — окликнул он гондольера, — если все понимаете, то правильно ли я говорю?

— Люди шепчутся, что у них есть подземные цистерны, — серьезно кивнул тот. — Тайные, о которых никто не знает.

— У правительства или у мафии? — уточнил профессор.

— Я человек маленький. Никто не знает, и я не знаю. И вам не советую. Но слышали бы вы, какие бои шли на прошлой неделе! Под землей, синьоры. Когда плаваешь, землю очень хорошо слышно, земля сквозь воду дышит. К Арсеналу теперь лучше не подплывать, лодку изгадишь.

— Вот так, Эльза, — объявил доктор Джонс. — А вы говорили — газеты. От народа ничего не утаишь, народ все видит.

— Вы ужасный зануда, — проворчала женщина и отвернулась. — В точности как ваш отец. Вон, кстати, отель, наконец-то приехали.

 

3. АРХЕОЛОГ БЕРЕТ СЛЕД

Отель располагался неподалеку от площади Сан-Тома. Это заведение не дотягивало не только до «Грандиозо», но и до «Грациозо» — короче, оно было именно таким, в каких привык обитать профессор Джонс.

Отпустив исполнительную и радушную ассистентку Эльзу, профессор занялся делами. Прежде всего он отправил гостиничного мальчишку, сына администратора, на главный почтамт, чтобы тот оставил на имя Маркуса Броуди письмо с приглашением зайти в гости.

Затем он распаковался (при нем не было ничего, кроме шляпы и прочей носимой одежды, кнута и экземпляра коллекционного американского револьвера); обустроился (заглянул в лавку на площади, где купил себе некоторое количество вещей); привел себя в порядок (ванна, бритье, стирка носков). Когда он укладывал волосы, чтобы голова и без шляпы выглядела как надо, пришел Маркус Броуди.

— По-моему, здешние люди сходят с ума, — объявил гость, по-детски удивленный. — До Рождества еще полмесяца, а они уже елки выставляют на улицу. В смешных таких вазах — с песком.

— Дорогой Маркус! — искренне обрадовался Джонс. — Давно вы в Венеции?

Он счастливо смотрел на гостя. Признаться, он успел соскучиться по рациональной чикагской жизни, ему не хватало хоть одного нормального человека в бесконечных метаниях по планете, и этот старичок, явившийся из самого детства, был как нельзя более кстати.

— Я в Венеции… — мистер Броуди пожевал губами, размышляя над вопросом. — Четыре дня, Инди.

— Я не ждал вас так быстро. Едва успел письмо отослать.

— А я познакомился с почтовым клерком. Симпатичный человек, он мне сразу позвонил в отель.

Индиана Джонс закончил с волосами и тщательно надел шляпу.

— Дорогой Маркус, — он протянул руку гостю, — я был почти уверен, что вы не приедете, и собирался вечером сам идти на почту, получать послание от вас. И вдруг — такой сюрприз. Вы садитесь вот сюда, отдыхайте…

— Я бы, конечно, не полетел в Европу, — согласился Маркус. — Но ко мне явились вежливые молодые люди и дали денег на билет. Наверное, твои друзья, Инди? Одного из них я знал, это клерк из университета, который все выспрашивал, зачем мне нужен профессор Джонс.

— Я бы таких друзей… — сказал профессор Джонс медленно. — Ладно, замнем. Искренне поздравляю вас с прибытием на родину фашизма.

— Родина фашизма? — неожиданно озадачился старик. — Разве не Германия?

Индиана засмеялся:

— Браво, Америка! Читайте «Чикаго трибюн», Маркус, и будете знать не только археологию. Не хочется плохо говорить о незнакомых людях, но некий Бенито Муссолини двадцать лет назад был социалистом. Сотрудничал с красной газеткой «Аванти». Потом ему надоело впустую работать языком, и он решил применить свои организаторские способности на практике, для чего с несколькими товарищами придумал партию с красивым латинским названием и стал опираться на древнеримские традиции… Будете что-нибудь пить?

— Молоко, если можно.

Индиана выглянул в коридор и крикнул тучной особе, дремавшей в конце коридора:

— Синьора, могу я попросить у вас стакан молока?

Маркус бормотал:

— Фашисты… Нацисты… Фалангисты… Кейнсианцы… Империалисты… Как их различать?.. Ненавижу политику, Инди. Как ты ориентируешься во всей этой бессмыслице?

— Профессия такая. Пока гоняешься за тем, что любишь, головой приходится расшибать то, что ненавидишь. Кстати, народ Италии тоже не жалует политику, выставленные на улицах елки в вазах это наглядно показывают. Бога народ любит больше, чем дуче. Местные фашисты, к их чести, вполне дружелюбно относятся к христианству, ведь Италия подарила миру не только цезаризм, но и папизм…

Пришла девочка из обслуги и принесла на подносе стакан, наполненный белой жидкостью.

— Йогурт, синьоры, — сказала она и зачем-то сделала книксен. Наверное, чтобы понравиться гостям.

— Я же просил… — начал было Джонс, но девочка уже исчезла. — «Грандиозо»… — горько подытожил он и подал йогурт Маркусу. Тот покорно принял и отпил.

— А теперь к делу, — предложил доктор Джонс. — Не то время, чтобы болтать. У вас в запасе, я предполагаю, есть новости из нашего милого сердцу Старфорда?

— Странная история, Инди… — начал Маркус.

Как оказалось, ничего странного. Новости были не столько из Старфорда, сколько от Генри. От Генри Джонса, отца Индианы. Вскоре после того, как фамильный домик Джонсов подвергся незаконному обыску — еще в сентябре, помнишь, Инди? — Маркус Броуди получил бандероль. Как раз от Генри. Почему-то не из Венеции, а из Стамбула. А в бандероли был дневник с некоторыми научными результатами и крохотная сумасшедшая записка, где Генри умолял не только никому не показывать дневник, но даже не рассказывать о его существовании. Что Маркус и делал с послушанием идиота, непрерывно выставляя себя на посмешище, потому что помимо просьбы молчать в записке была и другая просьба — во что бы то ни стало передать научные записи его сыну, Индиане. И никаких объяснений! Впрочем, кое-что Маркусу стало ясно, когда он разобрался с содержанием присланных ему записей. Неужели это правда, Инди, неужели Генри собирается найти такое — даже язык не поворачивается назвать, что собирается найти этот безумец…

— Дневник? — спросил Индиана. — Где?! — спросил он. — Где, Маркус, где дневник!!!

— Что с тобой? — отпрянул гость. — Да вот он, пожалуйста.

И вытащил из внутреннего кармана потертого старомодного пальто тетрадь небольшого формата.

— Осторожно, — предупредил Маркус, — страницы вываливаются.

Индиана уже лихорадочно листал. Были выписки из манускрипта, оставленного французским монахом, снабженные многочисленными комментариями, плюс различные варианты перевода текста, выбитого на каменной плите. Ничего нового — дальше, дальше… Был аккуратно снятый на кальку рисунок — библейский сюжет, икона двенадцатого века. Были цифры, те же самые, что на брошенной отцом бумажке — III, VII, X. Крупная надпись, и на латыни, и на старофранцузском: «ИСКАТЬ ГДЕ КРЕСТ». Что искать? Ладно, дальше…

Карта!

Действительно, карта существует, — пустыня, горы, ущелье в форме рога. Отправная точка маршрута — город, обозначенный кружочком. Что за город? Неизвестно. Также неизвестна страна, район, континент, иначе говоря, нет абсолютно никакой географической привязки к местности, как Джонс и предполагал…

Он упал на стул.

Авантюра чистейшей воды. Сказочка, мистификация. Полный туман во всем, что касается конкретных координат; смешно было ожидать чего-то другого. Но Боже правый! Какую огромную работу отец проделал, чтобы разыскать город, где умер и был захоронен второй из братьев-рыцарей. Подробно описана методика поисков: по всем маршрутам, которыми могли возвращаться домой участники Первого крестового. Множество документов, выкопанных, вычисленных, буквально вырванных из цепких лап забвения, отобранных у архивов и затем очищенных от налипшей словесной шелухи. Слишком тяжкий труд для авантюры. Только безумец решился бы на него. Правда, Маркус уже предположил, что его «дорогой Генри» не вполне нормален… Очевидно, отец надеялся на недостающую часть плиты, которая была захоронена со вторым братом, — ожидал, что там он найдет недостающую географическую привязку.

— Ну, как? — поинтересовался Броуди, допив свой йогурт. — Стоило ради этого пересекать океан?

— Вам как ответить, вежливо или честно? — уточнил Индиана с тоской.

 

4. БИБЛИОТЕЧНЫЙ ДЕНЬ

Визит в библиотеку, откуда исчез Генри Джонс, был запланирован на следующий день. И, как сказал бы майор Питерс, все шло по плану. С небольшим дополнением: за экскурсантами увязался Маркус Броуди, примкнувший к компании на правах старого друга Генри Джонса, кроме того — как человек, пересекший океан. Доктор Шнайдер восприняла это с некоторым непониманием, ясно читавшимся в ее глазах, однако внешне держала себя с аристократическим радушием. Разумеется, она не понимала причин присутствия постороннего человека, поскольку ни о дневнике, ни о роли Маркуса в обнаружении этого документа ей никто не сообщил: воля сгинувшего автора выполнялась строго.

Отправились из квартиры Эльзы. Пункт назначения был недалеко — возле древних верфей Арсенала.

— Мало похоже на библиотеку, — отметил Индиана, подозрительно и даже неприязненно оглядев здание. Массивное, высокое, с выступающей вперед апсидой, оно подавляло окружающие его маловыразительные постройки.

— И архивы здесь небогатые, — дополнила картину Эльза. — В центре города есть библиотеки с гораздо большими собраниями. Однако ваш отец только здесь и бывал, просиживал целыми днями, а в центр приходилось бегать мне.

— Сочувствую вашим туфелькам, — вежливо откликнулся профессор, после чего осмотр был продолжен внутри здания.

Маркуса, чтобы не мешал, отправили переписывать наименования материалов, которые когда-либо запрашивались на имя Джонса. («И на имя Орлоффа», — добавил Индиана, вспомнив о блажи отца.)

В главном зале был уютный полумрак, рассеиваемый только светом, проникающим сквозь полуовальные окна центрального нефа. Настольные лампы не горели, ибо столы пустовали без посетителей. Индиана озирался, пробираемый охотничьим азартом, сладостным чувством, что след взят.

— Здесь когда-то была церковь, — гулко сказал он. — Слишком много арок и аркад. Вон триумфальные, целых три, полуциркулярных вообще не сосчитать. Столбы с капителями… Смотрите, а там наверняка был алтарь — как раз обращенный на восток, то есть к восходу…

— Мне тоже казалось, что здесь не библиотека, а церковь, — призналась женщина. — Я всегда удивлялась, что здание состоит из апсид.

— К тому же фундамент в форме креста, — Индиана удалялся от возвышения, которое явно служило когда-то амвоном, а сейчас было уставлено стеллажами. — Вы когда-нибудь обращали внимание на этот витраж? — он нырнул в средний неф и остановился, указывая пальцем.

— Да, красиво.

Сюжет, изображенный на витраже, Индиана уже видел. Не далее как вчера. В дневнике отца была маленькая, тщательно сделанная копия.

— При чем здесь «красиво»! — возмутился профессор. — Это икона, разве не видите?

— Я вижу столько же, сколько и вы, доктор Джонс, — уничтожающе вежливо ответила Эльза.

— Это же Святая Троица, как вы не понимаете! Икона византийская, а не католическая, времен Первого крестового похода! Западная культура начиналась с больших заимствований на православном Востоке, причем сделанных не всегда мирным образом. Икона, очевидно, привезена крестоносцами из Византии.

— О, конечно! — наконец загорелась и компаньонка.

Доктор Джонс, наоборот, успокоился.

— Где были ваши глаза, фройляйн? Как вы могли не заметить цифры?

— Действительно… — прошептала женщина. — Грандиозно…

На иконе, внизу, по углам и по центру стояли три римские цифры: три, семь и десять. Те же, что на клочке оставленной отцом бумажки. Те же, что в отцовском дневнике.

— Вот вам и «три», — торжествуя, объявил Индиана. Он показал на один из рядом стоящих столбов. На столбе было выбито: «III».

— Вот и «семь»! — объявил он через мгновение, выйдя из бокового нефа обратно в средний. На противоположном столбе обнаружилось: «VII».

— Отец искал здесь вовсе не документы, Эльза, — буднично подытожил доктор Джонс. — Само захоронение. Теперь вы поняли?

Не в силах ответить, женщина просто кивнула.

— Плоский потолок, — продолжал доктор. — Деревянные балки. Базилика двенадцатого-тринадцатого века… В этом городе, в этой тесноте хоронили под полом церкви, вот зачем отцу понадобились древние планы, которые он вам поручил добыть. Он хотел лишний раз убедиться, что ищет правильно. Но должен вам сказать, что эту бывшую базилику неоднократно перестраивали, вот почему она не очень похожа на церковь. Не случайно здесь устроили библиотеку, а не музей, к примеру…

— Зачем перестраивали?

— В стране, где премьер-министр объявляет себя дуче, то есть вождем варварских племен, а затем неожиданно провозглашает республику империей, в такой стране, Эльза, не говорят слово «зачем».

Женщина потерла виски.

— Простите, Инди, я что-то стала плохо соображать…

— Ищите десятку, — нетерпеливо напомнил ей Индиана. — Не стойте, как один из окружающих вас столбов.

Сам он метался между арками, изучая подпирающие их колонны.

— Конечно, — спохватилась Эльза. — Однако вы не находите, что из меня получилась бы достойная деталь местного интерьера?

Ее искусственное, не вполне подходящее ситуации кокетство служило средством вернуть себе уверенность, утвердиться в собственных глазах. Индиана отвлекся на секунду, чтобы поддержать ее:

— Вы самая прекрасная кариатида, которую я когда-либо видел…

Он замер. Он отвлекся уже не на секунду, прекратив поиски, забыв, собственно, чем занимался. Падающий сверху луч отражался от мраморного пола, заставляя светиться невозможно стройные ножки в чулках. Прозрачное шелковое платье, как бы не существовало. Женская фигура словно светилась, находясь в центре колдовского готического луча. Кокетливая Эльза, конечно, знала, о чем говорила, предлагая себя в качестве украшения интерьера… Мраморный пол, — подумал Индиана. Плиты. Мозаика выполняет декоративные функции… Эльза стояла как раз в том месте, где был узор.

«Сейчас увидим, — бормотал Индиана, взбегая по витой чугунной лесенке, ведущей на галерею, — сейчас разберемся с вашей красотой, господа…» Лесенка содрогалась, гремела пыльным металлом, но терпела. Человек остановился, поднявшись футов на десять, и свесился через перила. Сверху было прекрасно видно, что в центре мозаичного узора…

Римская десятка. Крест.

— Вы стоите прямо на цифре, Эльза! — крикнул он и, не сдержавшись, захохотал. — Что бы я без вас делал?

Когда он спустился обратно, ассистентка спросила его вполголоса:

— И что теперь, Инди?

— «Ищите, где крест», — процитировал тот и легонько топнул ногой в пол. — Есть такая подсказка — специально для нас. Обратите внимание, узор расположен строго между столбами, на которых «три» и «семь»…

— Я имею в виду, что вы намерены предпринять?

— Мой отец, даже если и нашел эту цифру, просиживал здесь целыми днями, пытаясь попасть в склеп. У нас нет того времени, что было у него. Мы поступим по-другому.

— Как? — наивно поинтересовалась доктор Шнайдер.

Дальнейшие действия археолога были просты и понятны. Он всегда поступал, руководствуясь исключительно здравым смыслом — в тех случаях, разумеется, когда это возможно. Он сходил за Маркусом Броуди, который совместно со служащим библиотеки (таким же безмятежным старичком) копался в каталогах. Судя по всему, эта парочка уже успела подружиться, поскольку была разбита только после нескольких минут вежливых препирательств. Индиана сообщил служащему, что они вынуждены уйти, что они не нашли ничего полезного для своей работы, и удалился, подталкивая перед собой пожилого соратника.

Перед тем, как вернуться к Эльзе, доктор Джонс отдал дневник отца Маркусу. «Мало ли что случится в ближайшее время, — объяснил он, — поэтому пусть эта семейная реликвия Джонсов побудет у вас, вы-то при всех вариантах останетесь только зрителем».

Впрочем, дальше читального зала гости не ушли. Они поднялись по винтовой лестнице на галерею и стали ждать закрытия библиотеки, наблюдая сверху за мучительно медленными перемещениями световых лучей по безмолвному пространству бывшей базилики.

— Вам все-таки удалось поразить меня, доктор Джонс, — прошептала Эльза. — Признаюсь, я не очень верила в легенды, сложенные про вас, как вы не верите в Грааль, — она со странной серьезностью смотрела на Индиану. — Я раскаиваюсь и полностью покоряюсь вашему гению.

— Обязательно расскажите это своему жениху, — прошептал он в ответ и весело подмигнул. — Жених по достоинству оценит ваш вкус.

 

5. В ОГНЕ НЕ ТОНЕТ, В ВОДЕ НЕ ГОРИТ

— Вот как мы поступим, — сказал Индиана Джонс обществу. — Просто, зато эффективно. И не надо унылых речей о защите культурных ценностей, не люблю.

Он приподнял небольшую стальную лесенку, за которой специально сходил к стеллажам (до последнего момента ни Эльза, ни Маркус не могли понять, зачем она ему понадобилась), примерился и ударил в перекрестие римской цифры X. То есть попросту — в пол. Стены подпрыгнули, воздух тяжко загудел. Но мраморная плита устояла. Индиана попробовал еще раз, и еще раз, все более распаляясь. За культурные ценности никто из присутствующих не решился вступиться, да и не успел бы, если б захотел, потому что на третьем ударе плита с громким треском провалилась вниз вместе с ножкой от лестницы. Археолог втащил лестницу обратно и заглянул в пролом.

Эльза подошла и встала рядом.

— Грандиозно, — восторженно сказала она. — Ваш отец никогда бы не сделал такого.

— Именно поэтому теперь я ваш руководитель, а не он. Ну что, в путь?

— Я подожду вас здесь, — сразу откликнулся Маркус.

— Если что, крикните нам, дружище, — улыбнулся Индиана. — Где лампа?

Маркус посветил керосиновой лампой, которую он позаимствовал со стола библиотекаря.

— Невысоко, — удовлетворился осмотром руководитель проекта, решительно снял шляпу и без лишних раздумий полез в пролом. Помогая себе руками, он спрыгнул на мягкий от вековой пыли пол подземелья.

— А я? — обиженно напомнила Эльза.

— Маркус, помогите женщине спуститься, — распорядился доктор Джонс.

Сам же принял ее внизу, испытав при этом не подходящее случаю удовольствие. Эльза, скорее всего, тоже, хоть и пыталась суетливыми движениями придерживать края платья. Затем доктор Джонс поймал брошенную Маркусом лампу, и на том удовольствия закончились.

— Мистер Броуди, охраняйте мое пальто и куртку Инди, — пошутила женщина на прощанье.

— И шляпу! — крикнул Джонс. — Шляпу берегите!

Подземелье было как подземелье, археолог повидал таких десятки. Простой цилиндрический свод, раздвинув стены, словно давил всей массой стоящего наверху здания. Осмотревшись, Индиана двинулся вдоль стен. Скудный свет не позволял рассмотреть пространство склепа. А то, что это именно склеп, подтверждали кости, ковром покрывавшие пол. Кости равнодушно хрустели, рассыпаясь под ногами. «Что здесь было, братская могила?» — удивился Индиана. Эльза, бредущая сзади, вдруг зачихала — то ли от пыли, то ли от впечатлений.

— Подземелье, безусловно, раннего романского периода, — подал голос археолог, чтобы успокоить ее.

— Что это за знаки на стенах? — произнесла она спокойно.

— Рыбы. Древний христианский символ.

— Почему рыбы?

— Фройляйн, в каком университете вы обучались? — спросил Джонс. — Первые две буквы греческого слова «ихтиос» совпадают с инициалами Иисуса Христа.

— Наверное, их оставили рыцари крестовых походов?

— Нет, шестой-седьмой век.

Некоторое время они молчали. Потом Джонс остановился и сообщил:

— Стенные захоронения.

— Вы уверены?

— За этими стенами — сплошные ниши с костями, можете не сомневаться.

— Которое же из них нам нужно?

— Сейчас посмотрим.

Сделав яркость лампы максимальной, он принялся изучать надписи. Наконец сказал коротко:

— Вот!

В камне была выбита цифра III. Доктор Джонс провел пальцами — камень покорно крошился.

— Осторожно, — предупредил он. — Отойдите на шаг. И подержите, пожалуйста, лампу.

Затем, стиснув зубы, яростно толкнулся в стену плечом, точно в указанное место. Преграда неожиданно легко подалась, вытолкнулась в пустоту, и доктор Джонс вместе с обломками покинул помещение.

— Инди! — вскрикнула сзади Эльза.

— Все в порядке, — сказал профессор, с кряхтеньем принимая вертикальную стойку и гадливо отряхивая руки. — Новое подземелье, на этот раз с водой.

В нос бил запах. Своеобразный запах, сильно отличающийся от нормальной затхлости подобных мест. Будто бы машинным маслом пахло, тяжело и густо. И руки никак не очищались от жижи, в которую профессор влип.

— Эльза, — пригласил он даму, — пролезайте, не стесняйтесь. И посветите, если вам не трудно.

Через мгновение все стало ясно. Вода была с нефтью, тончайшей пленкой покрывавшей поверхность. Откуда здесь нефть?

Эльзу, оказалось, удивило совсем другое:

— Почему вода, Инди? Куда мы вообще попали, в канализацию, что ли? Мне не нравится бродить по уши в… — она поискала приличное обозначение того, в чем ей не нравится бродить, но не нашла.

— Если бы мы попали в канализацию, то запах был бы другой, — успокоил ее Индиана. — И в воде плавала бы вовсе не нефть. Скорее всего, это дренажная система, отводящая от зданий воду, все-таки мы в Венеции. Меня больше нефть беспокоит. Неужели местные идиоты в самом деле устроили под землей нефтеналивную станцию?

— Вы полагаете, гондольер говорил правду?

— Приходится верить своим глазам. Он намекал, что полиция проводила крупную операцию против организованной преступности. Вероятно, в результате был поврежден какой-то из резервуаров, находящихся поблизости… Ничего не видно, проклятая лампа почти не светит!

Доктор Джонс пошарил руками вокруг себя и наткнулся на проломленную нишу. Там лежал хорошо сохранившийся костяк далекого предка — не скелет, а именно костяк, если следовать устоявшейся археологической терминологии, — и доктор Джонс нашел этому предмету достойное применение. Он выворотил берцовую кость, самую большую кость в человеке, стряхнул все лишнее, затем обмотал один конец лохмотьями не успевшей истлеть тряпки, взятой оттуда же, из ниши, и аккуратно окунул в нефтяную пленку.

— Вот и факел, — сказал он, поджигая от спички тряпку. — Вы держите лампу, Эльза. Крепче держите, иначе мы с вами окажемся двумя кусками пережаренного мяса.

— Куда идем? — спросила она. — Налево или направо?

— Ищем знак. Здесь должен быть знак. Смотрите в той стороне, я в этой… — он тщательно вглядывался в стены.

Римскую семерку нашли быстро, в двух шагах от прохода, и направление движения было задано…

Между тем наверху происходили по-своему любопытные события. Смуглолицые люди, одетые в европейские костюмы, странно сочетающиеся с головными уборами типа «феска», — туристы, как видно, — уже давно и тревожно поглядывали на дверь библиотеки. Сначала они наблюдали из окна дома, выходившего на площадь, потом вышли на воздух. Они видели, как один за другим библиотеку покинули оба служащих, закрыв за собой двери. Но из здания вышло меньше людей, чем вошло, — они знали это точно. Поэтому, не выдержав, туристы в фесках подошли к библиотеке и с завидной простотой вскрыли запоры — словно у них имелись ключи…

Мужчина и женщина двигались по тоннелю, пригибая головы, вжимаясь в стену, долго и мучительно выбирая каждый шаг. Внизу была жижа, играющая красивыми радужными отсветами, вокруг была мертвая каменная толща. Если закаленному археологу тяжело давался этот участок маршрута, то каково же приходилось хрупкой фройляйн, обутой в изящные лакированные туфельки? Впрочем, в одиночестве непрошенные гости были всего лишь первые мгновения пути, всего пару шагов успели совершить, прежде чем их атаковали крысы. Крысам надоело питаться отбросами, нестерпимо захотелось свеженького, поэтому они лезли в щели, в трещины, давясь и отчаянно пища, приманенные изумительным запахом чего-то живого и теплого.

Эльза Шнайдер заорала совсем не по-аристократически. Из глубин ее прелестного тела исторгся невероятный по частотным характеристикам визг. Она разбрасывала во все стороны конечности, исступленно отбиваясь от тварей.

— Держи лампу! — заорал Джонс.

Он прыгнул в воду, не жалея единственный костюм, схватил свободной рукой обезумевшую женщину и перекинул ее себе через плечо — будто вязанку дров. Та отбивалась некоторое время, но потом затихла.

Воды оказалось чуть выше колена.

— Ненавижу крыс… — бормотал профессор археологии, тяжело, но целеустремленно передвигая ноги. — Ну почему так всегда бывает? То крысы, то змеи… Пауки, скорпионы, черви, мухи… Аллигаторы, акулы, пираньи…

Вода была холодная, жутко холодная.

— Отец здесь ни за что бы не прошел… — продолжал бормотать профессор. — Шагу бы не сделал, струсил бы, чистюля…

— Чем это пахнет? — осмысленно произнесла Эльза и пошевелилась на плече Индианы. — Ты чувствуешь, Инди?

— Дерьмом, — без затей ответил тот. — Странно.

Стены неожиданно раздвинулись, открыв боковой проход. В свете факела было хорошо видно, что представляет собой новое помещение.

— Неужели добрались? — отдуваясь, сказал Индиана. — Прости, Эльза, но я не могу всю жизнь носить тебя на руках… — он установил женщину вертикально.

— Склеп, — сказала она, ступая внутрь. — Настоящий склеп.

Рядами шли саркофаги, поменьше и побольше, сохранившиеся и полуразрушенные. Были видны слова молитв, выбитые на стенах. Какие-то гербы, имена, названия городов. И удушливо, пронзительно пахло… чем, доктор Джонс уже сформулировал.

— Все-таки промыло канализацию, — словно бы радуясь, объяснил он. — Я знаю, фройляйн этого не любит, но придется потерпеть. Кстати, Эльза, забываю тебя спросить — ты фройляйн или мисс? А может, мадемуазель? Откуда ты родом?

— Очень кстати, — согласилась Эльза. — Я из Швейцарии.

— Обожаю Швейцарию, там нет ни одной крысы.

Доктор Джонс аккуратно отстранил ее, чтобы самому пройти вперед, разгребая коленями воду.

— Ну и запах, — простонала ассистентка ему в спину, — даже мысли путаются…

Наверху тем временем становилось все интереснее. Маркус Броуди, сидевший на библиотечном стуле возле дыры в подземелье, вероятно, задремал, поэтому не услышал шагов. Очнулся он только когда мясистая ладонь зажала ему рот. Пока он соображал, что к чему, сильные руки уложили его на мраморный пол, другие руки скрутили конечности гибкими шнурами от электрических ламп, а рот заклеили противной клейкой лентой. Маркус так и не успел понять, что происходит, потому что его затолкали под стол и оставили, дав возможность досмотреть сон. После чего наверху перестало быть интересно: туристы в фесках оловянными солдатиками попрыгали в пролом…

— Как ты собираешься искать нужный саркофаг? — спросила Эльза. — Сколько их здесь, ужас…

— Я уже нашел, — буднично сообщил Джонс.

В том месте, где он стоял, вода была по пояс, а убийственный запах сгущался, потому что нечистоты плавали по всей поверхности, мирно уживаясь с нефтью.

— Что? — издала доктор Шнайдер хриплый крик.

Доктор Джонс посмотрел на нее:

— Стой там. Не волнуйся, я сам справлюсь.

Ни секунды не колеблясь, она прыгнула в воду и побрела, расталкивая нежным телом концентрированную пакость. Доктор Шнайдер оказалась истинным археологом.

— Подожди меня, — потребовала она. — Ты уверен?

Уверен ли он? Индиана провел рукой по влажной холодной поверхности. По цифре «Х», — знаку, указавшему, что поиск завершен. По кресту, по фигурке воина с мечом… «Хик якет… — зашептал он, и сам начал переводить. — Здесь покоится… какое длинное у него было имя… милитарум Кристи, то есть воин Христов…»

Доктор Джонс дождался Эльзу — вдвоем они сняли тяжелую каменную крышку. Костяк, меч, щит. Обломок плиты, продавивший истлевшие мощи…

Тот самый обломок! Недостающая верхняя часть!

Мужчина и женщина, соприкоснувшись щеками, склонились над латинскими буквами.

— «…ты выйдешь из Александретты…» — прочитал Индиана. — Александретта — отправная точка.

Суетливыми движениями он вытащил из пиджака кальку, накрыл ею плиту и принялся закрашивать поверхность угольным мелком. Выбитый текст отпечатывался на бумаге.

— Александретта… — замирающим голосом повторила Эльза.

И в этот момент была брошена спичка. Просто спичка — что может быть символичнее? Смуглолицые южане обнаружили тайный ход в древнюю дренажную систему, обнаружили разлившуюся нефть и поступили наиболее логично. Горящая спичка — именно то средство, которое уничтожает любой замкнутый мир.

Сначала побежали крысы. Хозяева подземелья, они первыми почувствовали гибель. Сердитый гул родился в недрах камня, стремительно обретая мощь, и вместе с ним — ослепительные всполохи заплясали по стенам тоннеля.

— Что это? — закричала женщина.

Доктор Джонс не размышлял, что это.

— Ложимся в воду! — заорал он в ответ, усилием тяжелоатлета снимая крышку саркофага. — Накроемся этой штукой!

Неукротимая огненная лавина уже вкатывалась в склеп, и тогда он безжалостным толчком сбил Эльзу с ног, по шею погрузив ее в жуткую смесь сливных отходов. Спасительная крышка гроба закрыла торчащие из воды головы людей, и в то же мгновение мир вокруг горел.

Эльза кричала что-то по-немецки, неподвижными безумными глазами глядя Индиане в лицо. Тот не понимал — не знал таких слов. Она отплевывалась и судорожно упиралась руками в нависающую сверху поверхность.

— Держи крышку, — выдавил Индиана. — Я поднырну.

Сказал и сделал. В дерьмо — с головой. Сложнее было заставить себя открыть глаза, но он справился и с этим. Было удивительно светло, невероятная для подобных условий видимость — хоть какую-то пользу приносила пылающая над головой бездна. Роскошным крупным планом мелькали ноги Эльзы и все, что выше ног. Однако Индиану заинтересовало совсем не это. Он увидел — ясно увидел дыру в стене. Он вынырнул обратно под крышку саркофага и зашипел, теряя остатки дыхания:

— Я нашел, где выход в канализацию!

— Не бросай меня! — взвизгнула Эльза, хватая его за волосы.

— Дура! — отдал он последний воздух и ударил женщину по лицу.

— Что станем делать? — спросила она, разом стихнув.

Джонс жадно дышал.

— Там не пролезть, очень узко. Будем долбить, — решил он. — Вот этой крышкой.

Передвигаться на четвереньках было невыносимо трудно, тем более, таща с собой половину саркофага. К счастью, с каждым шагом становилось все глубже. Эльза мешала чрезвычайно, хотя и ей приходилось не легче. Вода быстро нагревалась, это в общем-то было приятно. Если забыть о том, что через несколько минут вода может закипеть. После первых ударов о стену партнеры приноровились, сработались, и дело пошло. Но в каменной крышке быстро появились угрожающие трещины. Огонь, торжествуя, уже готовился принять строптивые жертвы, когда один из кирпичных блоков рядом с дырой вывалился наружу.

— Ныряй за мной! — скомандовал Индиана.

И кошмар закончился. Встретивший их тоннель, сотворенный современными гидротехниками, был заполнен не просто дурно пахнущей водой, а сточными массами. Однако эта смрадная, скованная бетоном река показалась людям сказочным уголком Эдема — в сравнении с бушующим адом, оставшимся позади.

 

6. ВОДНО-МОТОРНЫЙ СПОРТ

Индиана нашел люк, выводящий на поверхность. Помог женщине выбраться, буквально выволок ее, трясущуюся от холода и обилия впечатлений. Они возникли на площади перед библиотекой, распугав прохожих. Казалось бы, приключений на сегодня вполне достаточно: они надеялись, что сейчас войдут обратно в здание, завернутся в пальто, куртку и шляпы, заберут скучающего Броуди, — и домой, под душ, в чистое райское тепло.

Они жестоко ошибались.

Многоопытный профессор археологии понял это вовремя — едва увидел шестерых людей в фесках, появившихся один за другим из дверей библиотеки. Трудно было не сообразить, поскольку двое из южан торопливо прятали под верхнюю одежду что-то стальное, холодно блеснувшее в лучах предзакатного солнца.

— Бежим! — дернул он Эльзу.

Шестерка туристов соображала медленнее археолога. Любой бы на их месте не сориентировался, ибо нормальный мозг очень трудно воспринимает нелепые предположения — вроде того, что кто-то может уцелеть в тотальном подземном пожаре. Когда же вороненая сталь снова возникла из-под плащей, беглецы уже покинули зону прицельного огня. Туристов не смутили подобные трудности — оба из имевшихся у них в наличии пистолетов-пулеметов заработали на полную мощность, разом выплюнув вслед удаляющимся мишеням половину магазинов.

— Когда же это все кончится! — простонал Индиана, утаскивая Эльзу за угол.

Убегать в компании с женщиной — хуже, чем с гирей на ноге. Особенно если женщина обута в туфельки вместо спортивных тапочек. К тому же гиря не станет беспорядочно метаться по улице и от шальной пули не распластается на мостовой, отдавая декабрьскому воздуху жизненные силы… Впрочем, Эльза старалась не отставать. Она быстро согрелась, а если до сих пор и дрожала, то уже не от холода. Очень кстати была паника, волной прокатившаяся по улицам. Бежали все. Общий страх подогревался не только стрельбой, но и столбами огня, неожиданно вырвавшимися из-под земли сразу в нескольких местах. Горела бухта в районе Арсенала — нефть просочилась по подземному стоку и туда… И все-таки непонятные преследователи знали свое дело. Они разделились на три группы, блокируя возможные пути отхода.

Индиана остановился на одном из крошечных мостиков, выполненном в стиле барокко. А может, рококо. Внизу, в идиллических водах канала, покачивалась моторная лодка. В лодке вольготно расположился человек, наверное, владелец, который ел пиццу, отрешенно двигая челюстями.

— Прыгаем! — сказал Индиана и тут же полез через ограждение. Мостик был на уровне второго этажа. Эльза полезла следом без возражений, и доктор Джонс, крепко взяв спутницу в свои руки, шагнул вниз.

Лодка была вместительная, в такую не промахнешься. Она яростно заколыхалась, заходила ходуном, но устояла. На дне лежали тюки с чем-то мягким, что оказалось очень кстати. Сидящий на корме владелец перестал жевать, замерев с поднесенной ко рту рукой. Пауза не затянулась. Человек свободной от пиццы рукой дернул за веревку, запуская двигатель, и невозмутимо спросил:

— Куда едем, синьоры?

— Вперед! — прохрипел Индиана, подымаясь.

Когда на мостике появились неудачливые убийцы, размахивая бесполезным оружием, лодка была уже вне пределов досягаемости.

— Куда едем, синьоры? — повторил итальянец.

— Хочу домой, — надрывно сказала Эльза. — К церкви Сан-Дзаккария.

— Мы только что оттуда отчалили, синьорина.

— К площади Сан-Тома, пожалуйста, — поправил ассистентку Индиана. — Гостиницу «Грандиозо» знаете?

— Я все знаю, сеньор.

— Неужели мы живы? — вдруг удивилась женщина. — Рассказать кому-нибудь — не поверят.

— В каналах много лодок, — с той же невозмутимостью сообщил итальянец, не сообщил даже, а словно бы возразил.

— Он прав, — нервно согласился Индиана и запустил руку куда-то под пиджак.

— В чем он прав?

— Так просто эти ублюдки нас не отпустят.

Из-под пиджака появился кольт. Итальянец укоризненно поднял брови, но ничего не сказал.

— Мокрый, — с сожалением констатировал доктор Джонс, изучая оружие. — Совершенно промок.

Эльзу колотило и мотало, будто простыню на ветру. Она закричала:

— Кто это был, Инди?! Я сейчас с ума сойду!!!

— Главное, не сойди с лодки.

Итальянец неодобрительно покачал головой.

— В Стамбуле были курды, — продолжил Индиана, подымая на нее взгляд. — Здесь, наоборот, уже турки какие-то. Ты не волнуйся так, Эльза, я и сам пока ничего не понимаю.

— Я абсолютно спокойна! — взвизгнула женщина.

— Странно. Если это опять немцы, то они просто идиоты. Наняли придурков…

— Вы что-то имеете против немцев, уважаемый мистер Джонс?

Индиана не ответил. Он смотрел назад — напряженно вглядывался, слегка привстав. И владельца лодки наконец проняло:

— Давайте я вас высажу где-нибудь здесь, синьоры. Обратите внимание, какие вокруг прекрасные места, мы ведь входим в центр города… — он тоже на секунду оглянулся и почему-то прибавил ходу.

— Нас преследуют, — звеняще выговорил Индиана. — Я вижу три лодки.

— О-о, мама… — севшим голосом отозвалась Эльза.

— У меня другое предложение, — обратился археолог к итальянцу. — Почему бы вам не продать эту посудину? А на вырученные деньги не открыть пиццерию?

— Послушайте… — угрожающе начал человек, но тут сзади что-то негромко застучало — будто детская трещотка.

— У них автоматическое оружие, — честно предупредил Джонс. — Когда они подойдут ближе, вы и сами в этом убедитесь. Я, правда, не разглядел, какой марки, далековато было.

Преследователи действительно приближались. То ли моторы у них оказались мощнее, то ли лодки меньше нагружены.

— Сколько дадите? — человек уже полностью растерял свою безмятежность, непрерывно оглядывался.

— Признаться, я плохо разбираюсь в ваших лирах. Назовите свою цену.

— Зачем мне лиры? Вы деньги давайте, сами же обещали!

— Доллары устроят? Доллары — это деньги?

Индиана вытащил все, что было у него в карманах.

Вдоль борта взметнулось с десяток фонтанчиков — одна из очередей чуть не попала в цель. Владелец лодки выхватил доллары из протянутой руки и, пробормотав: «Счастливой прогулки», боком опрокинулся в воду. Окружающий мир вильнул, вздрогнул, сырые фундаменты домов надвинулись, но Индиана уже был на корме — схватил рукоятку управления и выправил лодку.

Приключения не прекращались, пропади они пропадом!

Канал стремительно скользил навстречу.

— Ложись на дно!

— Нет! — крикнула Эльза.

— Тогда держись, сейчас будет слалом!

Индиана убавил обороты, почти заглушил двигатель. Лодка стала замедляться, а враги приближаться, чему-то нехорошо радуясь. Они шли на катерах — мощных, страшных красно-белых машинах.

— Ты рехнулся! — завизжала Эльза фальцетом, переходящим в ультразвук. — Не останавливайся!

— От трех катеров можно оторваться, только если рехнешься.

Он вывернул рукоятку руля на максимальный угол. Лодка пошла по невероятной дуге, черпая бортами воду, но не перевернулась. Как раз в этом месте был мыс — два канала, между ними площадь, — Индиана свернул из широкого канала в узкий. Катера были не такие поворотливые, к счастью. Для кого-то — к сожалению. Передний сразу же принялся повторять маневр, но ведь скорость он не успел снизить, да и квалификация была не та, что у пилота преследуемой лодки, короче говоря, катер не вписался в отведенное ему пространство. Сначала был хруст ломающихся шпангоутов, заглушаемый воплями ужаса, затем взрыв горючего. Изумительно красивое зрелище, жаль, что поблизости не оказалось режиссера, который снял бы это на пленку. И дворец, в который катер врезался, был изумителен — инкрустированный голубым и белым мрамором, с ажурной галереей, узорчатыми окнами. Здесь же, на другой стороне широкого канала, стояла церковь Санта-Мария деи Мираколи — казалось бы, очень удобно для тех, кто остался в живых, если они, конечно, христиане. Однако товарищи погибших не поспешили заказывать молебен. Только притормозили, застопорив моторы, чтобы осуществить разворот по всем правилам. Это дало убегавшим возможность вновь оторваться от преследования, без помех выскочить в Большой канал и помчаться в направлении лагуны.

— Надо где-нибудь высадиться! — закричала Эльза.

Они давно уже разговаривали только криком.

— Я не вижу причалов! — в тон ей ответил Индиана. — Еще куда-нибудь свернем!

Пока он искал, куда можно спрятаться, вдалеке опять появились проклятые красные точки. Останавливаться было поздно.

— Не успели! — всхлипнула Эльза.

Гонка продолжалась, теперь уже по Большому каналу. Водно-моторный спорт — очень впечатляющее зрелище. Трассой служила Венеция, вместо буев и других знаков были местные суденышки, часть которых сама шарахалась в стороны, часть приходилось огибать. На первом месте, как ни странно, шла лодка с подвесным мотором, экипаж которой составляли мужчина и женщина с обезумевшими лицами. Прекрасные суда со стационарными двигателями типа дизель пока отставали. Рекорды никто не регистрировал (по явному недосмотру организаторов), и вообще неизвестно было, где финиш.

— Один остался! — сообщила Эльза пораженно. — А где второй?

Индиана обернулся, крепко сжимая рукоятку управления. Секунды хватило, чтобы убедиться — в погоне действительно участвовал только один катер.

Не доходя до моста, Индиана совершил новый маневр, свернув направо, потому что катер опять нагонял их. Таким образом срезался мыс со знаменитой церковью Санта-Мария делла Салуте, зато терялась возможность выскочить к пристаням Пьяцетты, где всегда полно людей и полиции. Преследователи опять приотстали, хоть и продолжали держать свою жертву в поле зрения. Еще минута движения на рекордных скоростях — и лидер гонки вырвался на просторы Ла-Джудекка.

Напротив, вдалеке, длинная полоса острова. Налево — центр города. Направо — порт. Налево или направо? И куда подевался второй катер? Если они не идиоты, то отправили второй катер именно к центральным пристаням, значит, налево нельзя, значит, к порту… Вдоль берега потянулась железная дорога. А сзади, гневно взрыкивая, подпрыгивал на волнах неотступный красно-белый болид. «Пора сворачивать, — подумал Индиана, — в первый же проток…»

Как это ни смешно, но из намеченного для маневра канала уже выворачивал второй, потерянный катер, прямо из-под железнодорожного моста. Все-таки враги оказались идиотами. А вместе с ними и доктор Джонс. Катер по касательной шел к моторной лодке, неумолимо приближаясь, и смуглолицый человек неторопливо вытаскивал откуда-то снизу автоматическое оружие. Теперь доктор Джонс разглядел, какая модель. Самое обидное, что это был знаменитый американский «томпсон» двадцать первого года. Калибр 0,45. Магазин коробчатый, судя по размерам, малой емкости, рассчитанный на двадцать-тридцать патронов. Так же неторопливо человек поднял свой «машин-ган»… Дальнейшие его действия Индиана не видел, поскольку уже лежал на дне, бросив управление и заодно уложив рядом Эльзу.

Выстрелов не было. Индиана осторожно высунул голову и обнаружил, что оба находящихся в катере боевика заняты тем, что лихорадочно перебирают магазины, одновременно ругаясь друг с другом на незнакомом языке. Судя по всему, они искали хоть один неизрасходованный патрон. И не находили. Слишком щедро тратили боезапас, гоняясь в черте города, — идиоты, они во всем идиоты. Доктор Джонс сел, хватаясь за рукоятку мотора. Он выправил лодку, однако два плавсредства сблизились настолько, что можно было идти на абордаж. Индиана за руку подтащил к себе Эльзу:

— Держи лодку! — и пополз на нос.

Злодей, вытащив кривой нож, готовился к прыжку. Индиана рванул рубашку, размотал с тела кнут и бесстрашно встал. Это не испугало людей на катере: цель была рядом, только руку протяни, только шаг сделай… Сделавшего шаг соперника доктор Джонс встретил тычком рукоятки доблестного «пацифиста». Еще в полете, на выдохе. И попал в солнечное сплетение. Лекарство помогло: соперник застыл, растерянно разинув рот, уронив нож на дно лодки. Затем сам упал туда же. Профессор поднял его и ударил, желая одним красивым жестом выкинуть негодяя за борт. С первого раза не получилось, человек опрокинул складное сиденье и упал на тюки с чем-то мягким, тогда археолог, распаляясь, снова поднял его. И тут заметил, что лодка движется вдоль длинной причальной стенки — точно к свайным пирсам.

— Отворачивай! — повернулся он к Эльзе. — Не вздумай плыть между сваями!

Оглушительно ревели моторы.

— Не поворачивать? — надсадно переспросила ассистентка. — Плыть между сваями? Да вы правда рехнулись!

Джонс не стал больше мальчишествовать, просто подтащил к борту мягкую вялую куклу, которая до сих пор не могла закрыть рот, и несильно толкнул, экономя силы. В лодке вновь остались двое.

Водитель несущегося рядом катера что-то гортанно закричал, голос его был полон боли и ярости. Он бросил руль, явно собираясь повторить поступок товарища, даже нож приготовил. Но доктор Джонс достал вместо хлыста кольт. Револьвер был непригоден к употреблению, но враг этого не знал. Он вдруг присел и гимнастическим махом вернулся за руль. И катер как-то сразу приотстал.

Свайный пирс надвигался неотвратимо.

— Куда! — заревел Джонс в унисон с двигателем. — Куда плывешь!

Он выдернул Эльзу с места водителя, чтобы сесть самому. Та упала руками на сиденье и бешено обернулась:

— Это же вы мне сказали плыть к сваям!

Разворачиваться было поздно. Еще несколько мгновений нормальной воды — и вокруг выросли внушительные железобетонные столбы. Стало темно. Пирс нависал сверху угрюмыми неопрятными плитами. А столбы, увы, были расставлены не только вокруг, но и прямо по курсу. Вот когда начался настоящий слалом, настоящий спорт, пропади все пропадом… Эльза закрыла лицо руками. Индиана, стиснув зубы, смотрел вперед. Назад не смотрел. А жаль, потому что водитель бело-красного катера также не смог отвернуть, также вынужден был попробовать силы в водно-моторном слаломе, но не справился с первым же препятствием. Маленький взрыв оживил затхлую атмосферу порта. Не оглядываться, приказал себе Джонс, огибая очередной столб. Вперед, только вперед. И все-таки минус два! — не отказал он своему мозгу сделать арифметический подсчет, когда жаркое дыхание бензиновой вспышки коснулось его спины. Остался один…

Третий катер огибал пирс по дуге. Скорость его была несравнимо больше, поэтому он успел раньше. Единственное, чего враги не учли, это что профессор археологии всегда старался поступать в соответствии со здравым смыслом. Увидев оппонентов, Индиана решил отменить встречу. Или по крайней мере перенести ее в более подходящие условия. Перед тем как лодка должна была появиться из-под пирса, он тщательно нацелил ее в опрометчиво подставленный бок катера, а сам прыгнул в воду, утащив с собой отчаянно отбивающуюся Эльзу.

Убийцы в катере закричали, закричали! И руками замахали, и «томпсоны» свои освободили от остатков патронов, и поскорее отплыть попытались, но это им мало помогло. Острый, обитый железом нос лодки сочно вошел в крашеное дерево, крепко застряв там. Винты обоих судов продолжали крутиться, вспенивая воду, как бы споря друг с другом, куда двигаться. Дизель катера был сильнее, но и лодочный мотор не сдавался. Компромисс был найден — конструкция из двух судов торжественно пошла к берегу со всевозрастающей скоростью. Как раз гигантская баржа осуществляла плотную швартовку к другой гигантской барже, борт к борту. Водитель катера пытался маневрировать, чтобы отвратить неизбежное, его товарищ перепрыгнул в лодку и пытался дать задний ход, но результат был уже ясен — их сносило в щель между вздымающимися к небу бортами. На баржах работали подруливающие устройства, и кипящие водовороты, образованные подводными винтами, помогали деревянным песчинкам избрать правильное направление, не давали сбиться с курса. Человек, метавшийся в лодке, прыгнул в воду и лихорадочно забил конечностями, отплывая подальше. Он отплыл, а все остальное через мгновение исчезло. Тиски сжались. Был короткий посторонний звук, похожий на треск сминаемого картона, и еще был странный, еле слышный воплик…

Археологи ничего этого не видели, занимаясь решением собственных проблем. Некоторые из столбов оказались обкручены толстыми железными цепями, что было фантастически кстати. Хватаясь за цепь, затем за столб, Индиана выбрался из воды и встал коленями на скользкое качающееся железо.

— Я больше не могу! — плакала внизу Эльза, держась за его ботинки.

Он прилип грудью к шершавому бетону и нащупал рукой ее голову. Тогда Эльза схватилась за его руку. Индиана напрягся, и общими усилиями ассистентка была выдернута из воняющей гнилыми водорослями жижи.

Вверх по свае ему помогла взобраться ненависть. Край настила был прямо над головой — Индиана уцепился за него пальцами, повис, качаясь над поверхностью лагуны, затем подтянулся, завершив тем самым гимнастический этюд. Перелез через ограждение и упал, хватая ртом воздух.

— Инди! — жалко напомнила о себе ассистентка.

— Сейчас, — прошептал он, — ну подожди немного… — и тут же пополз обратно к краю. Держась одной рукой за стальной прут решетки, он перегнулся, вновь опасно зависнув над портовым болотом, и спустил Эльзе отсыревшее кнутовище. Рукоятку закрепил в ограждении пирса. Эльза с воплем: «Я же упаду!» схватилась за протянутую ей веревку, а профессор временно стал лебедкой подъемного крана. Огромные портальные краны, журавлиными клювами склонившиеся над морем, равнодушно следили за титаническими усилиями крохотного собрата. Эльза, впрочем, и сама пыталась карабкаться по веревке, ее подгонял страх. Профессору помогал чугунный кнехт, в который он упирался ногой.

И все кончилось, наконец-то все кончилось…

— Библиотечный день, — слабо сказала доктор Шнайдер, лежа на спине и глядя в небо. — С вашим отцом, Инди, как-то спокойнее работалось.

— На сегодня вы свободны, коллега, — откликнулся доктор Джонс, стоя рядом на четвереньках. — Я вас больше не задерживаю.

Закат был изумительно, волшебно красив.

— Что это? — спросил доктор Джонс. — Вон там, возле берега?

Через мгновение он уже бежал по пирсу.

— Вы куда? — обиделась женщина.

Возле причальной стены плавал человек. Он пытался за что-нибудь уцепиться, но накатывающие волны раз за разом сбрасывали его, относили в лагуну. Феска отсутствовала, курчавые некогда волосы слиплись неопрятными мокрыми комьями. Было видно, что человек обессилел, сражаясь с ледяным декабрьским морем. Казалось, здесь невозможно выбраться самому — слишком высоко.

— Вам помочь? — поинтересовался доктор Джонс.

Южанин молчал, слабо двигая руками.

— Вы утонете, приятель. Вам осталось несколько минут, не больше.

Ответа не было. «Может, он не понимает по-английски?» — предположил доктор Джонс и повторил то же на других известных ему языках. Человек приподнял голову, обратил наверх полные смертельной тоски глаза и крикнул на ужасном английском:

— Зачем вам Грааль, сэр?

Индиана кинул ему конец кнута и ответил:

— Мой совет — хватайтесь за веревку. Впрочем, выбирайте сами, как поступать, я не настаиваю.

И тот действительно принялся выбирать! Судя по выражению лица тонущего, этот процесс был мучителен. Минута безмолвного барахтанья — и человек решил не умирать, схватился за узел на конце кнутовища. Вновь доктор Джонс выполнил нелегкие обязанности берегового крана; тут и Эльза подошла.

— Кто это? — спросила она с ненавистью.

— Пока не знаю.

— Вы меня убьете? — подал голос незнакомец.

— Чтобы вас убить, приятель, мне достаточно было не подходить к берегу.

— Зачем вам Грааль?

Доктор Джонс наконец рассердился:

— Мир сошел с ума! Я не ищу Грааль, я отца своего ищу!

— Отца… — эхом отозвался человек и прикрыл глаза.

— Да, отца. И еще одну женщину.

— Зачем вы спускались в хранилище памяти, зачем разбудили вечный сон тайны?

— Он бредит, — предположила Эльза.

— Он говорит о захоронении под библиотекой, — возразил Индиана. — А в настоящий момент пытается нас допросить… Милый друг, я просто шел по следу моего отца. Имя Генри Джонс вам случайно не знакомо?

— Генри Джонс нашел хранилище в Анже. Мы обнаружили это, но поздно. И тогда стали охранять хранилище в Венеции…

Индиана схватил человека за ворот, яростно приподнял:

— Вы убили его, ублюдки?

— Мы не трогали его, — незнакомец не сопротивлялся. То ли силы еще не вернулись, то ли понимал сыновьи чувства собеседника.

— Где он?

— Мы не трогали его… — повторил человек и замолчал.

В разговор вступила Эльза:

— Кто вы такой, объясните или нет? Вы же нас чуть не… — и тоже замолчала, не находя слов от избытка сильных чувств.

— Меня зовут Касым.

— Приятно познакомиться.

— Спросите себя, господа, — торжественно продолжил Касым, — для чьей славы вы делаете это — Его или своей? Зачем вам Грааль?

Доктор Джонс устало посмеялся.

— Наш друг рассуждает так, будто много раз за день видит Чашу, — сказал он Эльзе.

— Чаша в Храме, — еле слышно ответил человек. — Вы украли эту тайну из хранилища. Но в Храм не может войти никто, даже мы.

— Парень заговаривает нам зубы, — Джонс продолжал беседовать с Эльзой. — Вполне вероятно, что их все-таки наняли немцы.

— Нас никто не нанимал, — повысил голос незнакомец. Он неожиданно обиделся, это было видно. — Нас невозможно нанять, — и зашевелился на бетонном покрытии причала, явно желая подняться.

— Тогда почему вас так интересует чаша Грааля? Вы что, христиане? Гораздо больше вы похожи, например, на турок, а с Турцией, признаюсь вам, у меня связаны не самые лучшие воспоминания.

Человек встал на ноги.

— Я ухожу, — сказал он. — Если вы с этим не согласны, столкните меня обратно в воду.

— Прощайте, — кивнул ему Индиана. — Надеюсь, мы больше не встретимся, потому что в следующий раз я найду чем ответить на неумелую пальбу грязных наемников.

Доктор Джонс повернулся к нему спиной и подошел к самому краю причала. Однако южанин не уходил, словно бы размышлял о чем-то.

— Инди! — не выдержала Эльза. — Осторожно!

— Вы действительно сын Генри Джонса? — спокойно спросил человек.

— Так же, как и вы — потомок какого-то не уважаемого мной господина.

— Я вас прощаю, сын Генри Джонса. Я знаю, где сейчас находится ваш отец.

— Ну? — крутанулся Индиана.

— В замке Грумм, к северу от Италии. Владельцы этого замка также ищут Грааль, поэтому мы следим за ними тоже. Мы видели, как вашего отца привозили туда.

Вот теперь человек пошел, слегка покачиваясь.

— Мистер Джонс, — сухо позвала Эльза.

— Да, дорогая?

— Мистер Джонс, мне не нравится, каким тоном вы употребляете термин «немцы», — подчеркнуто официально проинформировала она. — И впредь я бы попросила…

— Вы же из Швейцарии, — сразу нашелся он. И улыбнулся.

Она не стала спорить. Ее трясло так, что, казалось, берег трясется вместе с ней, тогда Индиана предложил:

— Давайте-ка совершим пробежку. Во-первых, согреемся, во-вторых, давно пора покинуть эти места, а то в любой момент могут появиться люди, которые начнут задавать множество вопросов.

 

7. ЛЮБОВЬ КАК ФОРМА РАБОТЫ

К сожалению, многочисленные вопросы гостям Венеции все-таки были заданы, поскольку с их внешним видом трудно было незамеченными добраться до дома, пересекая весь город. Сначала объяснялись с полицией, затем с карабинерами, затем к разговору подключился незаметный молчаливый господин с офицерской выправкой. Этот последний чем-то неуловимо напоминал майора Питерса, и Джонс догадался, что он из итальянской «секуреццы».

Гости Венеции вели себя достойно. Они от имени всех американцев и швейцарцев страшно возмущались тем, что террористы свободно разгуливают по цивилизованной Италии и нападают на мирных иностранцев. Им объяснили, что против иностранных граждан предпринята провокация с целью дискредитировать в глазах мировой общественности правительство Империи и лично дуче, но виновные — как исполнители, так и организаторы, — вскоре будут схвачены и примерно наказаны. Пострадавшие удовлетворились объяснениями, сочтя все сказанное извинениями, и инцидент исчерпался.

Индиана и Эльза к тому времени уже смогли переодеться — в первой же лавке, откуда, кстати, их и забрали в полицию по сигналу законопослушных граждан. Поэтому, освободившись, они поспешили в библиотеку.

Маркус Броуди был жив и в определенном смысле невредим. «В определенном смысле» — поскольку, когда Индиана нашел его, вытащил из-под стола и развязал, выяснилось, что тот на грани помешательства. Сильнейшая нервная встряска привела к вегето-сосудистому кризу гипертонического типа. Но это бы ничего, криз и в гостинице можно снять. Но от долгого лежания на холодном полу у Маркуса резко обострился радикулит. Его прострелило сразу на обе стороны поясницы, так что пришлось Индиане с Эльзой отвозить и оформлять беднягу в больницу.

Больница, разумеется, была бесплатной, то есть общей, десять человек на одну палату. Но научная истина и, тем более, законы старой дружбы всегда требовали от порядочных людей немалых жертв, — Индиана, как умел, объяснял это пострадавшему. Только в палате (чтобы Эльза не видела) дневник отца вернулся к сыну. Храбрый Маркус сохранил реликвию, потому что нападавшие по явному недосмотру его не обыскали.

Осталась жива и драгоценная шляпа, столько времени проскучавшая на холодном чужом стуле.

Когда голодный и измученный доктор Джонс провожал по вечерней Венеции свою ассистентку, пребывавшую не в лучшем состоянии, до ее квартиры возле Сан-Дзаккария, экстренные выпуски однопартийной прессы вовсю лягали эфиопских террористов, которые разлили и подожгли нефть в лагуне возле древних верфей…

Добравшись до места, заботливая Эльза предложила:

— Зайдите, отдохните хоть немного. Куда вы в таком состоянии?

И доктор Джонс принял приглашение, предупредив, что отдыхать он не намерен. Он был уверен, и не скрывал этого, что поздний вечер — самое время для работы. Например, для обсуждения научных результатов похода в библиотеку и дальнейших планов действия.

Эльза тут же побежала в ванную мыться. Она очень извинялась, но не могла откладывать это дело. Джонс остался в одиночестве — по другую сторону двери.

Что ничуть не мешало общению.

— Вы ищете какую-то женщину? — спросила Эльза, сопровождая реплику выразительным плеском воды. — И ничего мне не говорили.

— Вам ее имя ничего не скажет, — пробормотал Индиана, падая в кресло, растекаясь по мягкой гобеленовой обшивке.

— Что? — мурлыкнула Эльза. — Боже, как хорошо… Генри Джонс жаловался, что его сын до сих пор холост, а вы, оказывается, какую-то женщину ищете…

— Не волнуйтесь, кто бы она ни была, она ничему не сможет помешать.

— Что? — донеслось сквозь дверь, и на том разговор дал сбой.

Через несколько минут молчания доктор Джонс сказал, задумчиво глядя в черное окно:

— Фантастика… Начальная точка для поисков действительно указана, значит, карта привязана к местности. Карта, значит, вполне конкретна. Кто бы мог подумать?..

Он сообщил это в пустоту, еле слышно, — очевидно, разговаривал сам с собой, — однако в ванной вдруг стихла вода, послышались странные звуки, звон и шлепанье, и в комнату выскочила Эльза. Обмотанная халатом, не успевшая вытереться.

— Вы видели карту, нарисованную Генри Джонсом?

— Отец что, самостоятельно разработал эту карту? — рассеянно удивился Индиана. — Я полагал, что она дополняла французский манускрипт…

— Где вы видели карту, Инди?

Халат все норовил распахнуться, и Эльза раздраженно поправляла его после каждого вопроса. Джонс вежливо поднялся навстречу:

— С вас капает, дорогая, прямо на паркет.

Ее настроение стремительно менялось — от возбужденного изумления к истинной, рафинированной ярости. Прямо на глазах, минуя стадию холодности. Она спросила, ввинчивая в гостя слова-шурупы:

— Давно хотела уточнить, мистер Джонс. Каким образом вы узнали, что захоронение следует искать в том месте, где цифра десять?

— Устал я сегодня, просто сил нет, — вздохнул Индиана и принялся медленно массировать виски, опустив голову. — Пожалуй, отложим деловые разговоры на завтра, фройляйн Шнайдер. Спокойной ночи… — и недвусмысленно нацелился удалиться.

— Итак, вы знакомы с дневником профессора Генри Джонса, — отчеканила женщина. — Нет, подождите! — Она схватила его за лацканы пиджака. — Нет, вы не посмеете так просто уйти! — Халат ее все-таки распахнулся, высвободившись из нежных пальчиков.

У Индианы вытянулось лицо.

— Знали, и ничего мне не сказали? — звенела Эльза. — Вы мне не доверяете? Я оскорблена, доктор Джонс! Вы представить себе не можете, как я оскорблена!

Он поцеловал ее. Не промахнулся — точно в изломанные обидой губы.

— Как ты смеешь… — осеклась она, отстраняясь. И тут же вспомнила о некотором беспорядке в своем внешнем виде — нервно запахнулась.

— Разве ты не знаешь, — невинно заговорил Индиана, — что у мужчин тоже иногда бывают тайны от женщин? Я, разумеется, понимаю, что каждая из вас хотела бы, чтобы всегда было только наоборот…

— Ты не собираешься объяснить мне хоть что-нибудь? — спросила она тише, вновь приблизившись к доктору Джонсу вплотную.

— Я устал, — напомнил тот. — У тебя, кстати, найдется еда? Меня устроит любая. — Он начал озираться, шаря по комнате голодными глазами. — Можно жареных сколопендр, можно моченый кал тибетских козлов… — заметив, что ассистентка по-прежнему с ним рядом, он нанес ей второй поцелуй, короткий, деловитый. — Пошли на кухню, Эльза. Я уверен, разговор там получится без нервов. Аппетитный, приятный разговор…

— Мерзавец, — брезгливо сказала она. — От тебя самого моченым калом пахнет. Не удосужился помыться, явившись к женщине.

— У меня есть оправдание, — возразил он. — Я целый день был занят тем, что спасал жизнь одной бессовестной красотки.

— Может, ты хотя бы шляпу снимешь?

— Нет, только не шляпу, ее я снимаю в последнюю очередь… Твой жених, кстати, всегда ли моется, являясь к тебе в гости?

— Грязный янки, — она неожиданно начала стаскивать с Индианы пиджак. — Мой жених, к твоему сведению, не позволяет себе так со мной обращаться. Он вообще не целовал меня ни разу, у нас не принято до свадьбы, мы не признаем вашу грязь… Да иди же ты наконец в ванную! — Она уже расстегивала ему рубашку. — Кухню им подавай! Все по-свински, о-о, как вы любите, чтобы было по-свински…

Эльза яростно втолкнула гостя в ванную, продолжая сдирать с него шелуху из тряпок, пуговиц, подтяжек, ремней, ворча:

— Ужас, какой грязный, просто невыносимо, чудовищно, дикари проклятые…

Она торопливо включила в душе воду, а затем, чтобы не замочить свой халат, была вынуждена от него освободиться.

— Может, я сам? — попросил Индиана, не собираясь, однако, двигаться.

— Подожди, — ответила доктор Шнайдер и, присев перед ним на корточки, стянула на пол последние атрибуты мужской одежды.

Она задержала взгляд, одобрительно понаблюдав за неким процессом, происходящим точно на уровне ее глаз.

— Эльза… — не удержалось в мускулистой груди. — Ах, Эльза…

— О-о! — подняла она полное восхищения личико. — А говорил, что устал. Невероятный, грандиозный мужчина…

Она хозяйски потянулась руками, подарив научному руководителю две секунды домашней ласки. Но для того, чтобы впиться в гостя трепещущими губами, все-таки встала, все-таки поднялась в полный рост. Жаль…

* * *

Если бы этот эпизод присутствовал в каком-нибудь популярном фильме, то кинокамера стыдливо отъехала бы в сторону — прочь из распахнутой ванной, — и выглянула бы в окно. После чего прекрасный вид на подсвеченный огнями остров Сан-Джорджо-Маджоре озвучился бы стоном влюбленного мужчины:

— Ах, Венеция!..

Пусть так и будет.

 

8. УТРО ГРЯДУЩИХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

Утро настало поразительно скоро. Ночь будто сжалась, усохла, выгорела вместе со столбами нефтяного пожара. Утро настало, и вновь он закрутился, этот странный нескончаемый сюжет.

Прежде всего доктор Джонс поехал к себе в гостиницу, оставив Эльзу досматривать картины их общих снов. Он поехал за своими вещами, поскольку перебраться на жительство к ассистентке казалось теперь таким естественным. Но выверенные планы обладают загадочным свойством — насмехаться над теми, кто их строит.

Гостиничный номер господина Джонса был обыскан. С беспощадностью гуннов, с тщательностью немцев. Разумеется, никто ничего не видел, не слышал — ни владелец, ни администратор, ни дежурные по этажу, и глупо было даже пытаться хоть о чем-то расспрашивать гостиничных служащих, поскольку люди словно забыли все иностранные языки, оставив себе только родной, и твердили с упрямством патефона: «Вам возместят убытки, синьор Джонс, обязательно возместят…» Когда же Индиана пожелал беседовать с мальчишкой, сыном администратора, мать парня забилась в истерике: «Только его не трогайте, умоляю вас, лучше меня, меня возьмите!» Перезрелая супруга администратора была Индиане совершенно ни к чему, и он помчался в гостиницу, где остановился Маркус Броуди.

Он помнил, что друг отца находится в больнице, но его одолевало предчувствие, что такая последовательность визитов правильна. И предчувствие не обмануло.

Номер Маркуса также подвергся обыску.

Им был нужен дневник отца, — понял доктор Джонс. Кому — им? Ясно, что не тем загадочным фанатикам, которые подожгли нефть в подземелье, а потом гонялись на катерах по каналам. Тогда кому?

Он заторопился в больницу, заметно волнуясь. Старик Броуди был дорог Индиане: этот добрый наивный человек присутствовал в лучших воспоминаниях его детства. Воспоминания детства всегда были дороги доктору Джонсу — за исключением тех, где фигурировал его отец. И сейчас он проклинал себя за слабохарактерность. Вчерашний вечер надо было тратить не на отдых с Эльзой, а на дела. Например, навестить Маркуса. И ночевать надо было в гостинице, чтобы лично поприветствовать любителей потрошить чужие дома. Впрочем, очень даже вероятно, что ночные посетители были вооружены чем-то повесомее древнего шестизарядного кольта, и незапланированный визит к даме спас археологу жизнь.

К счастью, Маркус Броуди нашелся там, где его вчера оставили. Он моргал и приветливо улыбался вошедшему в палату посетителю, то есть пребывал в порядке.

Но, как вскоре выяснилось, больничный покой — вещь обманчивая.

— Я им все сказал, — в первой же реплике признался старик. Голос его еле тлел, прерывался, и был предельно, невыносимо виноватым. — Прости меня, Инди, как я мог им не сказать? Я ведь еще после библиотеки не успел оправиться, и я очень испугался…

— К вам кто-то приходил? — выговорил Индиана, потемнев взглядом. Кулаки его с хрустом сжались.

— Вскоре, как вы с Эльзой уехали. Они были в белых халатах, будто бы врачи. Никто из больных ничего и не понял. Они разговаривали со мной по-английски. Вежливые… Я не хотел им говорить, Инди, поверь мне!

Доктор Джонс положил свою руку поверх его.

— Не волнуйтесь, Маркус. Я знаю, вы вели себя достойно, иначе и быть не могло.

— Они меня пытали, Инди, — старик скупо заплакал. — Изображали, будто это врачебный консилиум. Поднимали мне ноги, переворачивали меня со спины на бок… — Его лицо исказилось пережитым ужасом. — Это очень больно, мальчик. Радикулит — подлая вещь, жуткая. Береги себя, не доводи дело до радикулита…

— Что им было нужно?

— Спрашивали, зачем я сюда приехал и что нас с тобой связывает… Они тебя обокрали, да?

— Дневник со мной, — Индиана похлопал себя по карману. — Так что они просчитались.

— Вот и хорошо, — облегченно вздохнул пациент, как-то даже расправился, распрямился. — А то я всю ночь плакал… Кто это был, Инди?

— Идиоты вроде моего отца. Мечтают найти чашу Грааля.

— Кстати, — совсем уж бодро заговорил Маркус, — я не спросил тебя вчера, совсем из головы вылетело…

— Конечно, — улыбнулся доктор Джонс.

— Каковы результаты вашей подземной экспедиции?

— Если коротко, то теперь известна точка, к которой привязан маршрут к Храму. Город Александретта. Помните, в дневнике отца была карта?

— Александретта? Это в Сирии?

— На территории нынешней Турции. Где только Александр Македонский не понаставил своих городов.

— Насколько я помню, — задумчиво изрек Маркус, — Александретта была полностью разрушена крестоносцами, а затем…

— Сейчас на этом месте город Искендерон, — нетерпеливо сказал Индиана. — Опять Турция. С этой проклятой Турцией у меня сплошные неприятности. Да и вы тоже вчера пострадали от каких-то турок, которым мы все почему-то сильно не понравились.

— Я пострадал от турок? — Маркус обескураженно заморгал.

— То турки, то немцы… — подтвердил археолог. — Вы простите, Маркус, но я должен идти.

— Удачи тебе, мальчик.

— Надеюсь, мы с вами видимся не в последний раз.

И ушел.

— Что? — переспросил пациент непонятно кого и растерянно посмотрел на дремлющих соседей. — Почему он так странно сказал?

Доктор Джонс не вернулся к себе в гостиницу, поскольку все его вещи были при нем. Не стал навещать и Эльзу. Хотя бы в отношении этой женщины он надеялся сломать дикую, необъяснимую закономерность, проявившуюся в последние месяцы: каждый из попутчиков, с кем сводила его нескончаемая дорога, обязательно попадал в яму. Доктор Джонс не хотел новых жертв. Он отправился на железнодорожный вокзал Санта-Лючия и тихо уехал — ни с кем не попрощавшись, не сообщив никому о своих планах.

К сожалению, остался также без ответа вопрос, заданный неким Касымом. Для чьей славы все происходящее? Что вообще мирская слава в сравнении с Его Именем? И можно ли, думая о себе, служить одновременно Ему, и правильно ли, верно служа Ему, ждать в награду чего-то большего, кроме одного этого счастья?

Есть люди, которые искренне пытаются разговаривать с Вечностью — некоторых из них называют археологами, некоторых писателями, — им прежде всего следовало бы задать себе подобный вопрос.

Однако мы не делаем этого.

Потому что ответ очевиден…

Поезд нес доктор Джонса над лагуной — по мосту, соединяющему Венецию с материком. Впереди был город Местре, затем Центральная Европа, затем конец зимы, весна, лето…