– Будь осторожен! Может, надо было затемно вылететь? – Лера озабоченно смотрела в глаза мужа и держала его за руки, как будто боялась, что он исчезнет навсегда.

Слава сжал ее в объятиях так, что она слегка пискнула, и отошел в сторону – пора отрастить крылья.

Лера с любопытством смотрела за тем, как трансформируется его тело. Еще не привыкла. Впрочем, как и сам Слава. Не так давно они приобрели свойства метаморфов, чтобы воспринимать процесс выращивания крыльев как что-то обыденное и не стоящее внимания.

Процесс трансформирования занял несколько минут, довольно неприятных, хотя Слава и отключил у себя болевые ощущения. Сейчас его можно было резать на части, и он бы ничего не почувствовал. Однако организм все равно реагировал на перемены лихорадкой, поднятием температуры, так что у Славы темнело в глазах.

Наконец все закончилось, и он облегченно повел в воздухе огромными кожистыми крыльями. Все преобразование проходило в пределах массы тела человека, в пределах того материала, который он предоставил мозгу для превращения. Нельзя было изменять только мозг, все остальное довольно легко перекраивалось так, как было нужно хозяину.

– Демон! Ты самый настоящий демон! – восхищенно сказала Лера и погладила его по кожистому крылу, невзначай переходя на голое бедро. – Ты такой брутальный… такой самец! Уххх!

– Лер, отстань! – Слава хохотнул и смущенно убрал ее шаловливую руку, подкравшуюся к самому сокровенному. – Не до того сейчас. Вот прилечу…

– А может, попозже полетишь? – лукаво, с надеждой осведомилась Лера и снова попыталась совершить акт агрессии.

– Отстань! Я же не железный! – отбился Слава.

Встал на краю портала и взглянул с высоты на расстилающуюся внизу равнину. Отсюда было видно, где заканчивается плато Космодрома и начинается степь, покрытая желто-зеленой растительностью, а дальше, на горизонте, лес, навевающий воспоминания о планете амазонок.

– Все, милая, мне пора. – Он помахал рукой, прощаясь с женой, и, вздохнув, ухнул вниз, набирая скорость.

Пролетев метров пятьдесят, он распахнул крылья и вытянул длинный хвост, напоминавший драконий и имевший на конце что-то вроде громадного опахала. Крылья хлопнули, как развернувшийся парашют, остановили падение, но Славу тут же закрутило вокруг оси.

Летать – не такое уж простое действо, как можно подумать, особенно для бескрылого человека. Нет, вернее, так – для человека, бывшего бескрылым бо́льшую часть своей жизни.

Слава с трудом прекратил вращение, усиленно работая крыльями и хвостом, и перешел на планирование, оттягиваясь в сторону границ Космодрома.

Накануне они с Лерой обсуждали способы передвижения. То, что передвигаться надо именно по воздуху – в этом сомнений не было. Не пешкодралом же топать! В воздухе, по их общему мнению, существовала только одна опасность – попасть под удар мегабластеров платформ. Обитатели поверхности планеты ничего летунам сделать не могли. Ну, если, конечно, не спускаться на расстояние выстрела – пятьсот метров и ниже. За пятьсот метров мелкие лазеры могли лишь обжечь, не более того. Существовала опасность получить пулю из какого-нибудь мощного пистолета или ружья, но кому это надо – палить по летающим высоко в небе птицам? А с поверхности планеты Слава и должен был выглядеть большой птицей. По крайней мере, надеялся, что так оно и будет. Для видеодатчиков на платформах он тоже предстанет летающим существом, а не ракетой и не флаером – крылья они разглядят без проблем. Если же полететь, используя гравитационный луч, есть реальная опасность, что его примут за какой-то механизм. Само собой: ведь в природе ничто бескрылое не летает. Ну да, скорее всего он успел бы уклониться от смертоносного луча, но зачем метаться по миру, ускользая от удара? Для умного человека как-то несолидно.

Крылья мерно работали, кровь бежала по жилам, и в душе у Славы поднялась волна радости. Полет! Ну что может быть красивее настоящего полета – не во флаере, не в громадном космическом корабле, а птицей парить в небесах! Внизу проплывали башни звездолетов, ровная, временами поблескивающая поверхность Космодрома, а потом пошла зеленая степь. На синем небе ни облачка, желто-оранжевое солнце сияет, поливая прерию потоками лучей. Хорошо! Душа пела, и Слава неожиданно для себя запел вслух старую-престарую песню «сталинских соколов»:

Он посмеялся над своим порывом и усилием воли успокоил волнение сердца, мощно бьющегося в груди. Крылья взмахивали все сильнее, все увереннее, а песня рвалась и рвалась на волю, пока… пока радостное настроение не омрачилось упавшей на Славу тенью.

Он поднял голову вверх и увидел, что над ним зависли две здоровенные… Птицы? Ящеры? Д-драконы?!

Эти существа были раза в три крупнее человека – тонкокостные с громадными крыльями и хвостами, похожими на хвост Славы. Но самое главное – в их глазах светился разум. Они что-то проклекотали, явно обмениваясь информацией – говоря и получая ответ, потом одна из них спикировала на Славу и попыталась ухватить его за крыло.

Слава сделал вираж и уклонился – впрочем, достаточно неуклюже. Ну куда ему соревноваться в маневрах с созданиями природы, родившимися с крыльями? Ящероптица что-то злобно прокричала, заложила круг и снова решительно бросилась в атаку. Слава не стал уклоняться, а встретил ее мощным ударом в зубастую челюсть, напоминавшую морду нильского крокодила. Тварь отлетела назад, выбросив изо рта брызги крови и слюны, и закувыркалась, падая вниз. На Славу снова пала тень, и, посмотрев вверх, он с досадой и опаской заметил вверху сразу десяток летающих «крокодилов». Они образовали что-то вроде хоровода, видимо, наблюдая за происходящим и ожидая результата атаки. Увидев падение своего товарища, в атаку кинулись сразу трое разумных тварей.

И тут Слава ударил гравитационным лучом. Ему надоела эта круговерть, он был очень раздосадован тем, что какие-то пакостники испортили великолепное настроение, а еще – ему не хотелось залечивать раны, без которых точно бы не обошлось.

Гравитационный луч разошелся довольно широким веером, захватив сразу несколько экземпляров летающих существ. Со стороны это выглядело так, как если бы кто-то дернул их вниз за когтистые лапы – вес сразу увеличился в сотни раз, и они камнем полетели к поверхности планеты. Скорость падения была очень велика – тварями будто выстрелили из гигантской пращи. Неизвестно, были ли они живы сразу после удара, но, после того как врезались в планету, шансов выжить у них практически не осталось. Оставшиеся как будто осознали, что нападать на Славу нельзя, и, яростно работая крыльями, унеслись куда-то на юг.

Слава, подумав, решил: они, вероятно, поняли все так, что его защитил Хозяин – кто же еще мог на этой планете управлять гравитацией! Но что это были за твари? Местные животные? Но они разговаривали, совещались! Такие же, как он, инопланетяне? Почему на них не было ни одежды, ни оружия?

Так и не придя ни к какому выводу, он полетел дальше, туда, где на горизонте виднелся город. Или селение. Кто знает, как назвать скопление домов количеством в несколько сотен! Наверное, все-таки город.

Прежде чем подлететь к нему, он забрался на высоту километра в три и прекратил работать крыльями, застыв на месте и положившись на подъемную силу ветра.

Ветер тут был очень даже недурной – он бил в перепонки, держа Славу на весу, оставалось лишь слегка пошевеливать крыльями и парить, глядя с огромной высоты.

Но особо смотреть было некогда – Слава сосредоточился и перешел в транс, чтобы видеть информационные потоки, пронизывающие пространство. Мир сразу изменился – стал черным, как ночь, и проявились пакеты информации. Они выглядели, как бесшумно проносящиеся цепочки, связывающие платформы, невидимые днем в сиянии светила, с чем-то внизу, на поверхности планеты. Присмотревшись, землянин заметил, куда уходит один из ближайших потоков, и снова вышел в обычное пространство. Сложил крылья, ударил хвостом, направляя тело вниз, и нырнул, как пловец к заветной раковине-жемчужнице.

Ниже, ниже… Ветер свистит в ушах, уплотняясь от скорости, обтекает тело, как прохладная вода. Не долетев сотню метров до поверхности, Слава распахнул крылья – хлопок! – и начал планировать на восходящих потоках горячего воздуха.

Закрыв глаза, быстренько определился: ага, тут. Метров пятьдесят до места. Шевельнул крыльями, но приземлился неловко – едва удержался на ногах. Вот он, приемник информации! Скала. Просто скала. Хм… почему это – просто? Усеченная сверху пирамида, похожая на скалу, изборожденная временем, ветрами, загаженная птичьим пометом, но тем не менее явно настоящее дело чьих-то рук. Или механизмов. Высота метров десять, в основании – квадрат со стороной тоже метров десять.

Постучал по ней костяшками пальцев – скала как скала. С виду. Разбежавшись, взлетел, сделал круг и приземлился на верхнюю неширокую, размером примерно метр на метр, площадку. Выругался: наступил прямо в свежий птичий помет. Похоже, что такую удобную штуку используют хищные птицы для охоты за мелкими зверьками (с нее удобно выслеживать), а еще – как столовую и сортир одновременно.

Брезгливо отер ногу, встал на чистое место, только собрался снова войти в транс – помешала какая-то мелкая гадость, спланировавшая на площадку. Что-то вроде летучей мыши – сплошные зубы, крылья и когти. Шипит, кидается – чуть за ногу не укусила, негодяйка! Слава врезал по ней пинком, как Марадона по мячу, – тварь с визгом улетела вниз, оставив на ноге глубокую царапину, тут же ставшую красной, воспаленной, и зажгло, будто прикоснулся к раскаленному утюгу. Яд!

Организм тут же залечил рану, яд был нейтрализован, но несколько минут Славу потряхивало, как после болезни. Если бы он был обычным человеком, скорее всего уже валялся бы трупом, и эти твари рвали бы его плоть. Чертыхнулся: видимо, здесь как летающее существо – так мерзкая гадость! Что за планета такая злостная?! Где соловьи? Где простые милые птички, которые могут напакостить, только обгадив стекло автомобиля? Эти твари – хорошо если не порвут покрышки того же автомобиля и не выбьют стекла… Птички божии!

Быстро нырнул в транс и попытался пропустить через себя поток информации, подключившись к нему как промежуточный компьютер, и мгновенно получил энергетический удар: «Несанкционированный доступ! Уничтожить преступника!»

Он бросился со скалы, раскрыв крылья, и едва успел отлететь метров на десять, как получил гравитационный удар, хряснувший его о поверхность планеты.

Похоже, что он все-таки отклонился от оси луча, поэтому получил не миллион g, а всего лишь сотню. Чего, впрочем, хватило, чтобы распластать его, как морскую звезду. Хрустнули ребра, боль рванула живот и грудь…

Слава потерял сознание.

– Пап, это что за существо?

– Я откуда знаю? Похож на человека. Метка на щеке… Ух ты, вроде как из охраны Космодрома! Только я не видал там такого. Странно. Очень странно. Уходить надо, не то ввяжемся в какие-нибудь неприятности!

– А он красивый… смотри, какие волосы… Он живой! Дышит!

– Ну, дышит и дышит. И пусть пока дышит. Тут. А нам идти надо – скоро ночные скригги на охоту выйдут. Ты хочешь, чтобы они тебя сожрали? Нет? Тогда поехали.

– Пап, ну давай заберем его с собой! Они же его сожрут! А он такой красивый… крылья, хвост… плечи какие… хм… А что это на нем такое? Штаны короткие, смешные такие. Как трусы. Узелок… ага… Смотри, штука какая… Ой!

– Не надо. Ты можешь сильно пораниться. – Слава перехватил своей здоровенной ручищей руку тонкой девушки с зеленоватой кожей. Она от неожиданности ойкнула и выронила вибронож, который собиралась включить, сдвинув переключатель.

Девушка замерла, вытаращив глаза от страха, а ее отец выхватил из ножен мачете и бросился на помощь дочери, замахнувшись на землянина. Тот послал ему умиротворяющий импульс, и абориген замер, опустив оружие и тяжело дыша.

Он тоже обладал слегка зеленоватой кожей, как и девушка, гораздо более светлой, чем у зеленых на Алусии, но общим строением тела напоминал обитателей планеты рабовладельцев – такой же высокий и тонкий. Если для мужчины это казалось не очень приемлемым, то женщины зеленых выглядели очень соблазнительно, как, к примеру, эта девушка – на вид от шестнадцати до двадцати лет, худенькая, большеглазая, одетая в длинную юбку с разрезом и топик, обтягивающий маленькую крепкую грудь.

Слава встал, сложил крылья, поднял свой рюкзачок, вложив туда вибронож и спросил, стараясь говорить спокойно и медленно:

– Вы живете в этом селении?

Аборигены молчали, как будто парализованные сознанием того, что эта крылатая штука может говорить на их языке, потом девушка, осмелившись, сказала:

– Да, мы из Хурага. Я Надия, а это мой папа – Аруст. А ты кто? Ты инопланетянин? Зачем ты поставил себе метку охранника Космодрома? Тебя за это накажут.

– А какую нужно было метку?

– Я не знаю, – растерялась девушка. – Это Командир знает. Видишь, у нас метки? Мы жители Хурага. Всем при рождении ставится такая метка. А тебя могут убить, если ты придешь в город с меткой Космодрома. Все знают охранников. А тебя не знают.

– А что, в других городах тоже ставят метку на скулу?

– В других – на руку, на ногу, на лоб, на ухо – в разные места. И все знают – этот человек родом из такого-то города. Закон такой.

– Хватит болтать! – неожиданно рявкнул мужчина. – Это какой-то крылатый руаз, а ты с ним тут болтаешь! Поехали. А ты, руаз, подумай о безопасности: скоро выйдут на охоту ночные скригги, так что тебе придется плохо. Ночью надо быть под крышей.

– А что, уже вечер, что ли? – удивился Слава и с оторопью увидел, что светило почти касается горизонта. Неужели он столько пролежал без памяти? Получается, что так. Гравитационный удар был очень силен, и телу понадобилось много времени, чтобы восстановиться. Можно сказать, что его просто расплющило о поверхность планеты. Чудо, что уцелел. Вот так вот – хакерствовать! Чуть жизнью не поплатился. Силен, невероятно силен Хозяин.

Слава сосредоточился и внедрил в голову мужчины мысль о том, что надо бы помочь этому руазу, привезти его в дом, накормить, устроить на ночлег… Видимо, получилось у него вполне добротно, потому что абориген, доброжелательно улыбнувшись, сказал:

– Вообще-то ты права, дочка, надо помочь этому руазу. Пропадет здесь без нас. Тебя как звать, руаз?

– Слава меня звать. Скажи, а тут все разговаривают на вашем языке?

– Нет. Это только мы, шарны, говорим на шарнатоне. Между собой в основном. А главный язык – харрат. На нем ведутся все документы. Мы сохраняем наш язык с незапамятных времен. У нас самая большая колония шарнов. Есть еще колонии, но там меньше народа. Тебе нужно будет выучить харрат, иначе жить на планете нельзя. Все, поехали – скоро светило сядет! Дочка, запрыгивай! Слава, не мешкай! Залезай на мешки! И это… когда подъедем к воротам, ляжешь, я накрою тебя полотном. Иначе охранники заинтересуются, кого я везу. Могут тебя забрать и потащить к Командиру, а это не очень хорошо. Мало ли в каком он настроении – может и пакость какую-нибудь учинить.

Слава поднялся и легко запрыгнул в телегу, сколоченную из досок, между которыми были укреплены пластиковые листы. В качестве лошади использовались две зверюги из тех, что Слава уже видел на Космодроме, – шестиногие, зубастые, строптивые, зло косящие глазом на своих ездоков. Аруст замахнулся на них длинной палкой, похожей на удочку, те всхрапнули, дернули телегу и довольно бодро потрусили по колеям степной дороги, хорошо различимой в пожухлой траве. До города оставалось километра два, так что у Славы было время снова перейти в человеческое состояние, убрать крылья и хвост. Зачем раздражать людей своим видом? Заодно поставил себе на скулу метку Хурага.

Через пять минут он уже выглядел как обычный парень лет двадцати пяти – тридцати и, пока ехали до города, успел надеть на себя широкие холщовые штаны – подобные он видел на охранниках Космодрома – и легкую куртку, из той же оперы.

Спутники Славы поглядывали на него с большим опасением, но ничего не говорили по поводу преображения «найденыша», как будто так и надо. Само собой неспроста. Слава основательно внушил им спокойствие и выдержку. А что еще оставалось? Без помощи аборигенов ему не разобраться в хитросплетениях местной жизни. А уговаривать помочь незнакомых людей просто глупо. Добрых самаритян на самом деле очень мало, и они обычно плохо заканчивают свою жизнь. Гораздо практичнее любого незнакомого человека считать если не врагом, то уж недоброжелателем наверняка. Тем более когда ты находишься на планете, совсем не гостеприимной к человеку.

Городок представлял собой огороженное длинной стеной поселение, с воротами, башенками, охранниками и огневыми точками. Слава сделал вывод, что этот мир не лишен бича всех миров – военных конфликтов. Конечно, существуют ограничения на войну, наложенные Хозяином, но… кто мешает забраться по стене, нормально пограбить и отправиться обратно, в свой город? Впрочем, тоже чревато. В городе живет несколько тысяч жителей, и если они начнут палить, а платформы врежут из бластера, что тогда? Хотя… люди обычно обойдут любой запрет, даже самый хитрый и жестокий. Такова правда жизни. Из книг Слава знал, что больше всего краж, совершаемых карманными воришками, происходило на площадях, при скоплении народа, жадно взирающего на то, как казнят подобных воришек.

Ворота они проехали под ругань охранника, заявившего, что, если Аруст еще так припозднится, будет кормить своей задницей ночных тварей. Ворота должны были быть закрыты еще пять минут назад, и, если бы его не ждали, давно бы их закрыли. Аруст сказал что-то извиняющееся, и телега медленно прогромыхала в городок. Здоровенные ворота медленно затворились, и наступила тишина, прерываемая лишь скрипом колес и топотом тягловых шестиногов. Потом послышался скрип ворот, и голос девушки весело сказал:

– Все, приехали! Вылезай!

Слава перекинул ногу через борт телеги и легко спрыгнул на утоптанную площадку закрытого двора. Шестиног недовольно покосился на незнакомца, коротко всхрапнул и попытался укусить его за плечо. Слава коснулся разума животного и удивился: он был полуразумен, то есть более разумен, чем обычные животные, – на уровне маленького ребенка! Землянин успокоил зверя, и тот, вместо того чтобы укусить, высунул фиолетовый язык и лизнул Славу в запястье, оставив полоску липкой слюны. Слава похлопал его по шее, и тот тихо замурлыкал, как кот, почесываемый за ухом. Аборигены изумленно наблюдали за происходящим – девушка раскрыла рот и подперла голову рукой, совсем по-земному, простонародному. Затем покачала головой и тихо сказала:

– Никогда такого не видала! Дрозы ненавидят людей! Они никогда не ластятся к чужим! Как ты смог так завоевать его доверие? Ты действительно странная личность! Видно, что инопланетянин. Несмотря на твою одежду, скрыть, что ты только что прибыл на планету, невозможно. Пойдем в дом, будем ужинать. Может, поможешь отцу разгрузиться? Мы ездили к соседям за товаром, нужно сбросить мешки. Ну, а я пока ужин приготовлю.

Слава кивнул головой и подошел к телеге. Та до половины была наполнена мешками, издающими тягучий, терпкий запах – когда Слава лежал под дерюгой, он просто задыхался от этого густого аромата. Хозяин груза как раз примерялся, чтобы вытащить мешок из телеги.

Слава ухватил два мешка, каждый размером вполовину человеческого роста, легко выдернул их из телеги и спросил:

– Куда положить?

Аруст похлопал глазами и указал на дверь сарая, заранее открытую перед разгрузкой. За ней виднелись ряды стеллажей, на которых были разложены мешки, корзины и какие-то орудия труда. Слава прошел к стеллажу, где лежал похожий мешок и водрузил груз рядом с ним. Потом сделал еще два рейса, под внимательным, удивленным взглядом хозяина дома. Тот покачал головой и сказал:

– Не ожидал, что так легко перекидаешь груз. И не подумаешь, что ты так силен. Сдается, что ты даже сильнее зелоров. Я видел, как один зелор, пьяный, раскидал целую толпу людей. Но против тебя… Ладно, пошли ужинать, там и поговорим. Сейчас я распрягу дрозов, и мы обсудим, как тебе жить дальше. Расскажешь, кто ты такой.

«Вряд ли, – усмехнулся про себя Слава. – Чего это я буду вам все рассказывать? Но поговорить не мешает. Да и есть хочется: весь день провалялся в беспамятстве, организм восстанавливался, ресурсы тратились».

Слава прошел в дом – это было двухэтажное сооружение, довольно добротное, сложенное из дикого камня, обработанного каким-то современным инструментом – похоже, лучевым резаком: края камней были оплавлены и срезаны, как будто ножом. Внутри дома смешение стилей и цивилизаций, довольно забавное, на взгляд стороннего наблюдателя: пластик соседствовал с полированным деревом, блестящий металл – с грубым камнем. Полы деревянные, а светильники – электрические. Видны провода, идущие к плафонам.

Да-а, не такая уж тут и дикая дикость! Впрочем, а как могло быть иначе? На Космодроме находятся десятки кораблей, из которых можно добыть множество ценных предметов, которые используются в хозяйстве. Так что нет ничего странного в металлических двузубых вилках и матовых светильниках, которые служат сотни, а то и тысячи лет – надежность приборов Алусии сразу бросилась в глаза Славе, когда он попал на планету рабовладельцев. Чего-чего, но плохих, как говорили на Земле – «китайских», товаров там не производили. Стоило предположить, что и здесь не клепали пуховики с вылезающими из них гнилыми перьями и лампы, перегорающие через час работы.

Впрочем, здесь ничего не клепали. Скорее всего они жили лишь за счет грабежа космических кораблей, за счет мародерства, ничего не производя. Паразиты, можно сказать.

Слава усмехнулся своим мыслям. Быстро же он навесил ярлыки: если ничего не производят – значит, паразиты. А если задуматься: а как они могут что-то производить? Строить заводы, машины? Если в любой момент может сверкнуть луч с небес, и все в радиусе ста метров вскипит, растечется огненным потоком. Это тюрьма, а разве можно заключенным ставить в упрек то, что они не развивают свою цивилизацию и не производят хороших вещей? Кто бы им еще дал это сделать!

На столе стояли вполне приличные пластиковые чашки, в них парил суп. Слава удивился, что все так быстро приготовлено, но потом увидел в углу что-то напоминающее микроволновку и понял: не надо путать здешний мир с миром амазонок. Это не Средневековье.

Ужинали молча. Суп был довольно вкусным, хотя угадывался запах клубней, тех, что находились в мешках, – что-то вроде здешнего картофеля, решил для себя Слава. Разбираться, что за мясо плавало в чашке, не стал – на всякий случай. Мясо, оно мясо и есть. Может, ящерица, может, шестиног – какая разница! Не отравится. Соль на столе была – какая-то серая, очень крупная. Понял: если что-то они и могут выгрести с кораблей, то такие вещества, как соль, по крайней мере, частично, приходится добывать. Значит, существует натуральный обмен между городами. Хм… а почему натуральный? Может, и деньги есть? Почему бы и нет? Впрочем, для денег нужно развитое государство, как они без единого правительства могут установить единую валюту? Скорее всего никак. Это же целое производство, очень сложное, очень трудоемкое. Ну, а корабли? Неужели они не могут наладить производство тех же денег? А контроль за деньгами? Кто будет контролировать эмиссию? Например: кто-то может отпечатать денег столько, сколько ему нужно, и скупить все и вся… Но что гадать? Узнать это он может только у хозяев этого дома. Если получится, конечно. Вряд ли они знают все тонкости управленческой структуры этого мира. Но другого источника информации нет.

Отодвинув чашку, хозяин дома удовлетворенно вздохнул, откинулся на спинку стула и только раскрыл рот, собираясь что-то спросить, как тут же захрапел, обмякнув на стуле, как будто из него выдернули кости. Девушка посмотрела на него, удивленно расширила глаза и тоже откинулась, бессильно бросив руки по бокам высокого кресла-стула.

Слава удовлетворенно хмыкнул: псионический заряд срубил их на раз. Потом поднялся и аккуратно взял девицу на руки. Оглянулся, не нашел, куда ее положить, и вышел в соседнюю комнату, где обнаружил вход в девичью спальню, пахнущую какими-то сладкими притираниями. Какие бы ни были миры, но девушки всегда хотят выглядеть красиво и пахнуть приятно.

Мужчину он оставил на месте – какая разница, где потрошить мозги? Сам тоже остался в кресле, откинулся, принял устойчивое положение и вышел из тела информационным сгустком. После выхода немного повисел в пространстве, как облачко золотистых искр, подлетел к голове Аруста и погрузился в его мозг… все глубже и глубже.

Теперь нужно было снять копию информации, находящейся в мозгу. Не всей, конечно, иначе это займет очень много времени. С другой стороны, из мелочей, из обыденных впечатлений как раз и складывается картинка социальных устоев этого общества.

Копирование и перекачка информации заняла около часа – пакеты текли мощным потоком, оседая в Славином мозгу. Вскоре он обладал полной картиной происходящего в этом мире – так, как это видел и понимал Аруст.

Итак, мир-тюрьма, мир, ставший заповедником, зоопарком, концлагерем для множества рас, народов, разумных и неразумных живых существ.

Никто не помнил, откуда появился первый корабль. Они, корабли, были всегда – как этот мир, как управляющий им Хозяин. Никто не мог идти против его воли. Никто – даже самые упорные и сильные разумные существа.

Как-то стихийно определилось, что Космодромом, где приземлился Шаргион, управляли люди, и тут была самая большая колония зеленых. Соседним – зелоры. Их немного, но эти существа были невероятно жестокими и сильными, так что легко подмяли кентавров и остальных существ, тех, что были рядом. Остальными Космодромами владели другие расы – их названия ничего не говорили Славе, он знал только зелоров и кентавров, именуемых, само собой, по-другому – хессы. Строго подходя к определению, они не были кентаврами – кентавроидами, это да. Наподобие тех, что на планете амазонок. У Славы закралось подозрение, что они тоже были выведены искусственно, но установить это сейчас было невозможно.

Социальная структура мира выглядела так: девять Космодромов, девять группировок, их контролирующих. Население – кого только нет, от каннибалов зелоров до богомолоподобных тварей и человекообразных карликов. Все подчиняются своим Командирам, а те, в свою очередь, – Совету Командиров, председателя которого выбирают на пять лет. Валюта есть общая – печатают, даже с водяными знаками. Секрет печатания скрывают, за фальшивомонетничество – смерть. Привязывают ночью за периметром города, и несчастных живьем съедают ночные твари.

Кстати сказать, тварей, которые угрожают жизни людей, немыслимое количество. Ночь принадлежит им, и никто из людей не рискует выходить за периметр города, пока светило не покажется над горизонтом. Тогда большинство тварей исчезает, остаются самые мелкие и не очень опасные.

Небо принадлежит платформам и тем тварям, с которыми Слава дрался в воздухе. Эти твари называются гаргуны, и у них с людьми некий пакт о ненападении – люди не летают в воздухе, гаргуны их не трогают. (Хотя имелись данные, что они потихоньку все-таки пакостят: пропадают изредка люди среди бела дня. Приписывали гаргунам, но смотрели на это пока сквозь пальцы.)

Количество аборигенов не поддается исчислению – кто тут будет делать перепись, да и зачем? Экипажи, а именно так именовали себя эти народы, насчитывали по нескольку тысяч человек, может быть, даже десятков тысяч, но каждый Экипаж скрывал общее количество.

Главным занятием жителя этого мира было выживание. Впрочем, разве для других миров это не актуально? Разве вся жизнь не основана на выживании? Но тут это было поставлено совсем уж жестко. Ночь смертельна. Человеку остался день. Что делать днем? Днем надо разводить скот – шестиногов, которые служили и тягловыми животными, и ездовыми, были источником молока и мяса. Фактически ими люди и питались, если не считать охоты на диких зверей – тех же шестиногов, а также всякую хищную и нехищную живность, обитающую на планете.

Здесь не было морей. Вся планета равномерно покрыта крупными водоемами с пресной водой, пригодной для питья, в которой также водились разнообразные животные. Там нашли себе пристанище и двоякодышащие экипажи, пойманные Сарангом, – полужабы-полулюди, различные амфибии. Им принадлежал один Космодром, находящийся посреди озера Шарс. Озер по всей планете было множество, и все абсолютно круглой формы, глубиной до пятисот метров. Диаметр их доходил до двухсот километров – гигантские, и скорее всего искусственные, водохранилища.

Откуда взялись на планете эти озера и живность, обитающая на земле и в воде, никто не задумывался. Существа, которые ранее были цивилизованными, просвещенными и развитыми, быстро скатились на уровень средневековья, но при том они прекрасно могли использовать все блага цивилизации, не задумываясь, откуда что берется. Как это возможно? Запросто. Ведь человек не думает, откуда берется ток, – он просто включает лампочку, и та загорается. Если сломался генератор, он запускает робота-ремонтника, и тот ремонтирует генератор. Все. А сломается робот-ремонтник? Его отремонтирует другой робот. И так до бесконечности, благо, что космические цивилизации научились строить приборы так надежно, что те могли работать сотни, тысячи лет без поломок, как те же генераторы, работающие на антиматерии.

Слава уже столкнулся с этим на планете амазонок. Кстати сказать, один из Космодромов держала бригада, подобная той, что дала основу цивилизации амазонок, – один из корпусов Звездной Стражи Бессемерского Шарового Скопления. В их селениях царил матриархат, хотя и не такой, как у амазонок, – тут мужчин хватало всем.

Корабли попадали в сети Хозяина не так уж редко – раз в несколько десятков лет, может, чаще – и являлись огромной ценностью как источники приборов, оружия, еды и материалов. Никто не занимался промышленностью, добычей полезных ископаемых (кроме соли), никто не развивал науку или какие-то прикладные дисциплины – люди выращивали еду, пасли стада и… паразитировали на Космодромах, все время ожидая, что Хозяин наконец-то снимет блокаду и они отправятся домой. Но этого не происходило.

Легенда гласила, что корабли освободятся в День Апокалипсиса, и тогда озера выйдут из берегов, земля содрогнется, а светило покроется ночным мраком. Но когда это случится, никто не знал, и по современным представлениям – это все были сказки и мракобесие. Есть Экипаж, есть обязанности каждого члена Экипажа, и есть его семья, о которой надо заботиться и которую нужно беречь.

Что касается тех, кто подобрал Славу, – это были торговцы. Аруст держал лавку, в которой торговал предметами, изготавливаемыми здесь и в других Экипажах, а также продуктами: корнеплодами, крупой, фруктами и овощами. Кроме того – предметами, собранными в брошенных кораблях; каждый Экипаж имел свою группу специалистов по мародерству, курочивших звездные корабли. Время от времени он выбирался в другое селение или в другой Экипаж, где и закупал нужные товары.

Это занятие было небезопасным, но довольно прибыльным. Жили они с Надией безбедно, бизнес торговца приносил хорошие барыши. У них было все – от генератора и микроволновки до холодильника и кондиционера. Далеко не все в этом мире могли позволить себе такую роскошь – только богатые люди.

Конечно, общество не было однородным и таким уж беспечно-безупречным. Хватало и своих негодяев, и разборок, и воров с грабителями, с которыми беспощадно дрались, – в одной такой схватке погибла мать Надии. Напали на их фургон, когда они ехали с дальнего Космодрома, с грузом батарей к игловикам. Женщине прострелили голову из стального арбалета. Аруст с помощью дочери и лучеметов отбился от бродячей стаи кентавров, но… было поздно. Наказать грабителей? Кому это надо, да и попробуй поищи их в прерии. Там жили целыми селениями те, кто не желал подчиняться диктату Командиров. Они нападали на Космодромы, воровали металл и приборы, доходило до местных локальных войн, ограниченных правилами Хозяина. В общем, все как всегда: есть государство и те, кто не желает жить по его законам, есть добропорядочные граждане и те, кому порядок побоку. Ничего нового Слава в этом не увидел.

Теперь самое главное – Хозяин. Где он прячется? Кто он? Где он? Никто не знал. И не горел желанием узнать. Те, кто отправлялся на поиски Хозяина, пропадали бесследно. Не вернулся никто. Во все времена были авантюристы, которые хотели странного – путешествовать, искать новые земли, узнавать мир. Иногда они спивались, так и не решившись осуществить свои мечты, иногда гибли, пропадая в неведомых краях, а иногда… иногда становились богатыми, знаменитыми и влиятельными особами.

В человеке всегда таится огонек авантюризма. Чаще всего он гаснет, не получив достаточного питания, но, случается, разгорается в огромный пожар. Что было этим людям в поисках Хозяина? Что они хотели получить от него? Для аборигенов хозяин был Богом. Не злым, не добрым – справедливым. А справедливый Бог что делает? Правильно, награждает хорошего человека за его красивые глаза. Просто надо найти этого самого Бога и убедить в своей праведности. Кроме того: кто служит Богу, кто близок к нему – тот и сам немного бог, не правда ли? Возвыситься, стать великим, подняться над общей массой людей – чем не сверхзадача?

Итак, кем же считали местные жители Хозяина? Как ни странно, тем, кем он и являлся, – супермозгом, управляющим оборонными системами. Но, в связи с тем, что образ этого супермозга и образ Бога давно уже слились в единое целое, то и был этот супермозг Богом. Бог-супермозг.

Слава вспомнил термин – «религиозный синкретизм», вроде так это называлось. Смешение различных религий: например, поклонение идолам, древним божкам и одновременно поклонение Христу. Существование двух абсолютно взаимоисключающих религий. То же самое произошло и здесь.

Ну, что сказать – в деле розыска неведомого Хозяина Слава не продвинулся ни на миллиметр. Есть Хозяин, есть производимые им действия, и нет никакого Олимпа, где тот сидит и откуда мечет свои стрелы-молнии. Полученная от Аруста информация, конечно, ему помогла: он впитал языки – Аруст был полиглотом и знал около пятнадцати языков и наречий. Немудрено, при таком-то бизнесе. Ему приходилось общаться со многими расами, а чтобы не надули – надо понимать, что те говорят.

Кроме языков, Слава узнал структуру государства, если можно его так назвать. Теперь он знал, кто управляет жизнью этих людей – на бытовом уровне, конечно.

Командир этого Экипажа был из расы, близкой по параметрам людям, – расы варгосов. Высоченные, с большими, сильными руками и ногами, варгосы напоминали викингов, в том числе и своим буйным нравом. Они любили выпить, поесть, подраться – Слава видел одного из них на Космодроме – того, кто утихомиривал шестинога, бородатый мужичина лет за сорок. В основном они и были во власти, командовали воинскими подразделениями.

В этих воинских формированиях служили те, кому не хотелось работать на полях, охотиться или заниматься чем-то иным. Кентавры, зелоры и прочие воинственные расы. Кстати сказать, зелоры здесь не занимались каннибализмом, даже ритуальным – по крайней мере открыто. Хотя… поговаривали, что они не прочь были поглодать поджаренную с маслом фалангу пальца врага. Но это не одобрялось. Они обычно были наемниками, служили в разных Экипажах, не желали сидеть на месте – кочевники, одно слово.

Вообще законов здесь было не так много, и все довольно простые, из нескольких десятков пунктов, главным из которых был пункт первый: «Командир всегда прав».

В этом были свои преимущества, но… если попадался нехороший, непорядочный Командир и сколачивал вокруг себя сильную армию приверженцев – тут уже держитесь все, жить спокойно не дадут. Единственным сдерживающим фактором было то, что народ, доведенный до отчаяния беспределом Командира и его приближенных, просто начинал их бить, стрелять, резать – и после этого лет на пятьдесят наступал покой.

Командиры, помня о произошедшем, какое-то время вели себя пристойно, соблюдали интересы подданных, пока… пока не забывалось прошлое. И тогда спираль делала оборот назад. И все начиналось заново – беспредел, безобразия…

«Нет ничего нового под солнцем» – как сказано в одной древней и умной книге.

Вот основное, что узнал Слава из мозга Аруста. Ну, и еще массу бытовых мелочей: к примеру, любит дочку, просто души в ней не чает, терпеть не может нынешнего Командира, положившего глаз на Надию и время от времени преследующего ее предложениями стать одной из его жен или наложниц. Ходит к соседке, вдове тридцати лет, подумывает жениться на ней. Имеет любовниц в двух селениях, как ни странно, и в селении стражниц тоже. Они любят обновлять кровь с торговцами. Дом ему оставил отец – тоже торговец, проживший девяносто семь лет и умерший от укуса какой-то ночной летающей гадости. Волей-неволей часть информации бытового характера вытягивалась вместе с той, что интересовала землянина.

Кстати сказать, вот это странное разделение на ночную и дневную жизнь сильно озадачило Славу. В этом разделении было что-то ненормальное, искусственное.

Оказалось, ночные твари боятся света – потому стены периметра ночью ярко освещены прожекторами, как и улицы города. Если бы их не было, всех охранников на стенах давно бы сожрали, случайных прохожих тоже.

Шестиноги спасаются от ночных налетчиков толстой, панцирообразной шкурой, а еще – они очень любят жрать ночных летунов. Поймать такую пакость влет для них лучшее развлечение и удовольствие. Дрозы вообще-то хищные животные. Как люди умудрились их приручить, тоже никто не знает. Впрочем, а разве земляне помнят, кто первый приручил лошадь? Дрозов держали в страхе, и те прекрасно понимали, что стоит не подчиниться – их убьют. На это их разума хватало. А вот чтобы осознать себя как личность, как народ – для этого они были слишком глупы. Потому работали на людей, терпели удары, пинки и служили всем, чем могли. Даже отдавая жизнь.

…Хозяин дома открыл глаза, потряс головой, потер лоб. Перед ним стояла чашка с остывшим супом – на самом донышке. Он недоуменно посмотрел на нее, на собеседника и, поморщившись, сказал:

– А куда Надия делась? Ох, как голова болит! («Надо было помедленнее информацию выдирать, – смущенно подумал Слава. – Я тороплюсь, а человек страдает».)

– Пошла спать, – пожал плечами гость и демонстративно зевнул. – Поздно уже, и нам бы пора. Ты вон за столом засыпаешь. Устал с дороги?

– Наверное, да, – непонимающе похлопал глазами Аруст. – Старею, что ли? Раньше такого никогда со мной не было. Ну, так что ты собираешься тут делать, в городе?

– А ты же обещал меня пристроить помощником к Надии – помогать торговать, – не моргнув глазом, соврал Слава. – Поживу пока у вас – ты тоже обещал, – а там видно будет. Метка Командира у меня есть – видишь? Это с дальнего селения, ты его знаешь – Шульцар, вот оттуда и метка.

Слава сменил ее после «визита» в мозг Аруста. Тот раскрыл было рот, чтобы что-то спросить, но промолчал.

– Спросят, откуда я взялся, скажешь: двоюродный брат Надии. У вас же не все друг друга знают?

– Ну-у… так-то не все, да, – смущенно ответил Аруст. – Но ты уж больно заметный… с твоими-то желтыми волосами и белой физиономией. Вряд ли кто поверит, что ты мой родственник.

– А вот так? – Волосы Славы почернели, стали темными, как у Аруста и Надии, а лицо приобрело легкий зеленоватый оттенок. – Так поверят?

– Т-так? – запнулся мужчина. – Так поверят. Наверное. Только ты же языков не знаешь! С тобой заговорят – ты сразу и выдашь себя! Я же тебе говорил: тут разговаривают на харрате. Это только мы, зеленые, между собой говорим на шарнатоне.

– Я говорю на харрате. – Слава перешел на официальный язык поселений. – Так пойдет? Без акцента говорю?

– А почему ты скрывал, что говоришь на харрате? – удивился Аруст. – Вполне нормально говоришь. Если бы я не знал, то подумал бы, что ты родился и прожил всю жизнь здесь, в этом городе. У каждого селения свое произношение. Хм… Ну, в крайнем случае, можно сказать, что ты жил тут, но потом тебя увезли в Шульцар. Главное, чтобы оттуда никто не попался. М-да-а… с тобой все чуднее и чуднее. А сколько ты хочешь получать за работу? – нахмурившись, спросил Аруст. – Я так-то не нанимаю работников.

– Ничего. Корми, пои, рассказывай мне об этом мире то, чего я не знаю, – этого достаточно. Когда я решу, что мне пора, уйду.

– Тогда это… Слава… – нерешительно начал хозяин. – Тут еще такое дело… Ты парень молодой, а моей девке уже семнадцать лет. Мне бы не хотелось, чтобы она осталась после твоего ухода с брюхом. Так-то я не против детей, нет, но… они должны иметь и отца, и мать… Надие пора замуж, но без довеска в виде ребенка. Я видел, как она на тебя смотрела, и не хочу, чтобы она заползла к тебе в постель. Ты можешь гарантировать, что не сделаешь мне такой неприятности?

– Меньше всего мне хотелось бы оставлять след из младенцев на этой планете, – усмехнулся Слава. – Вообще-то у меня жена есть, красивая и молодая. Так что…

– Я надеюсь, что ты не доставишь мне неприятностей, хотя жизненный опыт мне подсказывает: гони его в шею! Ты привел дикого, необузданного друза, говорит опыт, и он переколет тебе всю посуду! И почему я не прислушиваюсь к своему внутреннему голосу, почему не гоню тебя? Сам не знаю. («Зато я знаю, – внутренне усмехнулся Слава. – Это называется псионический посыл. Я запретил тебе выгонять меня и внушил мысль о том, чтобы ты мне помогал. Иначе ты точно попытался бы меня выпереть».)

– Не беспокойся: в мои планы не входит соблазнение твоей дочери. Кстати, а если бы здесь появилась моя жена, ты бы не был против?

– Совсем нет, – облегченно вздохнул Аруст и бросил взгляд в сторону спальни дочери. – Спальня покойной жены свободна, вы бы могли ее занять. Я понимаю, мужчине без женщины трудно долго держаться. Я сам люблю женщин, так что я не против. А где она?

– Сейчас на корабле, а завтра мы бы могли поехать и забрать ее, если ты не против. Возле той же пирамиды, где нашли меня.

– Возле пирамиды?.. А, ты имеешь в виду зиккур. Эти штуки называются у нас зиккурами – тебе надо это знать обязательно. Иначе не поймут… Зиккуры суть глаза и уши Хозяина. Антенны, через которые он передает информацию своим слугам на платформы.

– Антенны? – растерялся Слава. – Вы знаете, что это антенны? Откуда?!

– Да все это знают, – озадаченно пожал плечами Аруст. – Ну, откуда ты знаешь, что светило – это светило. Вот и тут все знают – это антенны. Трогать их нельзя, ломать – ни в коем случае. Останется только лепешка. Хозяин строго следит за своим имуществом и наказывает тех, кто на него посягает. Кстати, ты случайно не пытался забраться на эту пирамиду, как ты ее называешь?

– Пытался, – криво улыбнулся Слава. – Шарахнуло меня.

– И ты жив?! Я просто потрясен! – вытаращил глаза Аруст. – Я о таком и не слыхал! Чтобы остаться живым после Хлопка Ладонью Хозяина – такого я не слыхал. И не поверил бы, если бы рассказали.

– Ну вот… так вышло. Я успел отпрыгнуть от пирамиды, и меня зацепило только краем, – сознался Слава.

– Даже краем – это просто невозможно. Друзов плющит в лепешку, если они попадают под удар даже с краю Ладони. Ой-ой-ой, с кем я связался, – покачал головой Аруст. – Чувствую своей задницей – что-то будет. Кстати, а как твоя супруга выберется с Космодрома? Там же стоят заслоны! Тьфу! Забыл… Она тоже крылатая, да?

– Тоже. Ну что, спать? Куда мне пройти?

– Пойдем. – Хозяин тяжело поднялся и снова схватился за голову. – Ух… как будто неделю пил! В спальне жены будешь спать. А завтра с Надией съездишь за ней. Дочка хорошо умеет с друзами управляться, да и ты, видал, не промах. В общем, белье там чистое – ложись, отдыхай. Туалет вон там, душ тоже там – можешь сполоснуться, а я… я к себе. Что-то голова кружится.

Слава проводил взглядом мужчину и покачал головой – что-то переборщил он псионическими посылами да выкачиванием информации. Надо будет впредь поосторожнее… если получится. Завершив эту противоречивую мысль, он побрел в душ – целый день беспамятства в прерии не способствовал чистоте тела. И как это его местная хищная дрянь, пока он валялся, не сожрала, непонятно…