— Все спокойны, не выказываем агрессии, делаем все, что они скажут. — На черном лице Сильмары не отражалось ни капли волнения, как на каменной статуе. — Информация передана, нас не бросят.

— Что-то я сомневаюсь, — проворчал один из охранников, нанятый через агентство парень, высокий, с выпуклыми, как у культуриста, мышцами. — Сидим в этой дыре уже сутки. И ничего не знаем. Может, попробуем разоружить этих тварей и прорваться наверх? Почему ты не дала нам принять бой? Это же всего лишь какие-то многоножки, пусть и большие! Сдохнем тут от голода, а так бы хоть как-то насолили насекомым.

— Болван! Ты против этого насекомого, как ты выражаешься, не продержишься и минуты, — холодно парировала Сильмара.

— А ты? — криво усмехнулся парень.

— Я продержусь. Может, и дольше минуты. Потому что я боец, а не такая плакса, как ты! — Женщина смерила парня презрительным взглядом, и тот стушевался перед своей начальницей.

Сильмара еще несколько секунд пристально разглядывала охранника и про себя решила: увольнять его надо. Зачем ей такие люди с неустойчивой психикой? Всего лишь сутки взаперти, а уже нытье, как будто его годами истязали.

Она посмотрела на Наташу — та была спокойна, как боевой робот. Сидела, дремала, прикрыв глаза и как будто чему-то улыбалась во сне, опершись спиной о стену пещеры.

Сильмара поморщилась: эдак и простыть недолго, стена холодная, а подруга голышом.

Она встала, подошла к нытику и, не говоря ни слова, потянула с него тонкий свитер. Парень удивленно посмотрел на нее, но свитер отдал, решив не спорить с грозной начальницей.

Сильмара тихонько потрогала Наташу за плечо. Девушка приоткрыла глаза, потянулась и укоризненно сказала:

— Ну зачем ты меня разбудила! Я такой сон видела! Такой сон! Будто мы в постели со Славой и Лерой… и так мне хорошо!

— Развратница! — фыркнула воительница. — Кто о чем, а ты о постели. Наташ, будет ли когда-нибудь момент, в который ты не будешь мечтать о сексе?

— Хм… бывает, почему нет? В уборной. Впрочем, там тоже… — Девушка расхохоталась, Сильмара поддержала ее, и они постепенно разошлись так, что слезы потекли из глаз. С трудом остановились, оглянулись на недоуменно взирающих на них подчиненных и снова закатились, оглашая пещеру звонким смехом.

— Уххх… я уже не могу! — выдавила красная от натуги Наташа и, передохнув, заметила: — Однако истерика, подруга.

— Ага, истерика, — еще раз хихикнула Сильмара и пожала плечами: — Ну и чего? Надо же как-то сбросить напряжение. Сидим тут угрюмые, как зураги в клетке, а теперь полегче стало. На-ка вот, отняла кое у кого, чтобы поменьше ныл, охладился немного. Надевай, а то спину застудишь и будешь кривобокой уродкой.

— Не хочу кривобокой уродкой! — нарочито опасливо заметила Наташа и быстро надела свитер. Потом встала, осмотрела себя и, ухмыльнувшись, заметила: — А что, сексуально выглядит. Как короткое платье. Если еще рукава оторвать… нет, закатаю. Так-то не очень холодно, но спина и правда онемела. Такое тело надо беречь, оно денег стоило.

— Угу. Еще каких! — согласно кивнула Сильмара, потом тихо добавила, усаживаясь рядом с начальницей: — Как думаешь, выживем?

— Выживем! — беспечно подтвердила Наташка и лучезарно улыбнулась. — Не для того я выбралась из колбы, не для того получила это тело, чтобы так бездарно его прогадить. Иначе просто будет несправедливо. И еще… может быть, высокие слова, но от меня зависит, будет ли жить моя планета. Как я могу позволить себя убить?! Уверена, сейчас наш Рой роет, Семен кружит над головой. Нам бы только день простоять да ночь продержаться…

— Почему день и ночь? Откуда такая уверенность? — не поняла Сильмара.

— Да это так… выражение такое. Сказка у нас такая детская есть, про войну. И там герои говорят: «Нам бы только ночь простоять да день продержаться». Подмоги ждали.

— Дождались? — грустно улыбнулась Сильмара.

— Дождались. Не все, — так же грустно усмехнулась Наташа, потом предложила: — А давай мы с тобой сядем спина к спине. Так и теплее будет, и удобнее…

Сильмара кивнула, и они оперлись друг о друга. Воительница улыбнулась про себя: ей нравилась Наташка. Она была какой-то светлой и даже сейчас, в подземелье у враждебных негуманоидов, не потеряла хорошего настроения и веры в добрый исход дела. Хотя особых надежд не было. За сутки, что они находились в плену у вражеского Роя керкаров, их ничем не покормили, не осведомились, как их самочувствие. Воду узники брали из ручейка, стекающего в дальнем конце жилой пещеры, — он служил и для умывания, и для питья, а также смывал нечистоты из желобка вдоль стены, служащего керкарам туалетом. Вода сливалась сквозь решетку куда-то вниз, в систему канализации, так что здесь был вполне приличный чистый воздух, несмотря на скопление в не очень большой пещере двенадцати пленников.

Поспать им не дали. Примерно через час после того как Наташа и Сильмара уселись, прижавшись спинами друг к другу, в пещеру ворвался отряд многоножек, вооруженных мечами на длинных рукоятях. Они стали толкать людей, выбрасывать их из пещеры, если те мешкали, а потом погнали по длинному извилистому коридору куда-то в темноту, не обращая внимания на их ругань и вялые попытки сопротивляться.

Сильмара снова остановила людей, пытавшихся хоть как-то сопротивляться грубым многоножкам:

— Терпите! Не трогайте их! Когда будет нужный момент, я вам скажу. Слышали?! Момент икс — и вы делаете это! Но учтите: они понимают наш язык!

Получив три удара рукоятью меча, Сильмара замолчала и пошла впереди всех, за конвоирами, злобно стрекотавшими что-то на своем языке. Склонившись к Наташе, она спросила:

— Чего стрекочут?

— Плохо, — мрачно ответила девушка. — Сейчас казнят кого-то на выбор, чтобы отнести голову Рою Шиннун.

— Зачем?!

— Затем, чтобы те охотнее шли на переговоры. С них чего-то требуют, а те не уступают. Вот и решено кого-то из нас публично казнить, а голову передать своим врагам как устрашение.

— Кого именно?

— Это вопрос. Меня — вряд ли. Тебя — тоже. Кого-то из ребят. Может, даже двоих — речь об этом тоже шла. И хотят провести какой-то ритуал, кого-то там покормить человеками. Как бы не саму Мать. Я тут не поняла: то ли «покормить» — в смысле съесть тело, то ли выкачать из его мозга информацию. У них это отображается еще и жестом, и жесты в разных случаях разные, так что я…

— Заканчивай лекцию, — буркнула воительница. — Потом расскажешь, каким жестом они показывают, что нас порвут. Что делать будем?

— Два пути: смотреть, как наших людей скармливают какой-то твари, и ждать, когда и с нами сделают то же самое, или драться. Сама знаешь. Честно говоря, боец из меня хреновый, но укусить многоножку могу. Или заорать так, чтобы они со страху обделались. Это максимум, что я могу сделать.

— В общем, так: когда я подам команду, прыгай за меня и главное — не подставляйся. И не упади, когда мы будем бежать. Знать бы еще, куда бежать…

— По центральному тоннелю, куда же еще, — пожала плечами Наташа. — Шансы есть. Здесь десять керкаров. Неужели твои ребята не сладят с какими-то многоножками? Такие здоровенные парни и девки?

— Наташа, это керкары — каждый из них стоит пятерых людей. Не забывай, у них рефлексы другие, и мышцы другие. Не смотри, что они размером с человека, керкары гораздо, гораздо сильнее людей. И быстрее.

— Но Лера же их била? И Слава?

— Чего ты сравниваешь! Даже я против Леры не устою. А уж про Славу и говорить нечего. Они уникальные бойцы. Просто монстры! Ладно, много болтаем. Сейчас выйдем вон на пересечение тоннелей, и я скомандую атаку.

Сильмара замолчала, а потом не очень громко, но четко сказала:

— Ребята, по команде — момент икс. Приготовились!

Керкар, идущий впереди, оглянулся на воительницу, и стало ясно: тот понимает человеческий язык. Но вот насколько — неизвестно. Может, он не расслышал, о чем говорили они с Наташей? И тут же у нее захолонуло сердце: все, что слышал керкар, могла слышать и Мать Роя, а она знала язык людей в совершенстве. Оставалось надеяться, что их не заинтересовал разговор двух женщин.

Через полминуты тоннель пересекся с длинной трубой вентиляционного хода, аналогичному тому, по которому их вели во время захвата. Тогда они не могли напасть на своих врагов — тех было в сотни раз больше, чем сейчас. Теперь же, обезоруженные, лишенные всех средств защиты и нападения, голодные, люди не представляли такой опасности, как раньше, — по крайней мере, так могли считать керкары.

— Момент икс! — крикнула Сильмара и, метнувшись к ближайшему охраннику, мощнейшим ударом разбила ему то, что у людей называлось лицом. Впрочем, лица как такового у многоножек не было — острые жвалы, похожие на клюв, большие глаза с ободками, как у совы, дырочки для определения запахов, аналог человеческого носа, и мембраны — подобие ушей — в общем, этакая пародия на человека.

Кулак воительницы, тоже мутантки, как и Слава с Лерой, пробил упругую плоть насекомого, и, когда она вырвала руку из дыры в «голове», оттуда хлынул поток зеленоватой слизи вперемешку с какими-то тяжами, нитями, похожими на белых червей. Черви извивались, и Наташу чуть не стошнило, глядя на это безобразие.

Строго говоря, головой эта часть тела тоже не была — мозг керкаров находился где-то в центре туловища, распределенный вдоль него в виде длинной трубки, наполненной веществом, служащим керкарам для мышления. Это Сильмара помнила из курса бойца. Чтобы убить керкара, его надо было перерубить пополам или хотя бы рассечь мозг на спине, обычно укрытый металлическим доспехом. Зато можно было нарушить управление телом, повредив центр управления, как раз и находившийся там, куда она ударила. Здесь было что-то вроде второго, управляющего рефлексами, маленького мозга. По крайней мере ее так учили, и она надеялась, что не напрасно.

Не напрасно. Керкар закрутился на месте, живой, но совершенно беспомощный. Он размахивал своим копьемечом, но скорее всего еще и ослеп, так что не стоило никакого труда уйти от его ударов.

Сильмара вывернула из его лап меч, вписавшись в очередной замах ослепшей твари, и в один удар покончила с врагом, изловчившись перерубить хребет могучим ударом. Не помог и стальной панцирь, притянутый к спине кожаными перевязями.

Все это заняло секунды две, не больше, настолько велика была скорость обоих противников.

Посмотрев на поле боя, воительница увидела, что у других ее соратников дела не так хороши: пятеро людей уже лежали на полу пещеры в луже крови, остальные яростно дрались с превосходящим их по числу противником: керкаров, поверженных пленниками, лежало под ногами только три. На глазах Сильмары пали еще два человека, срубленные невероятно быстрыми многоножками, и тогда она с яростным криком напала на них с фланга.

Ее движения были так же быстры, как у многоножек, а может, и быстрее. Все-таки она была не простым бойцом. Годы и годы тренировок, смертельных боев на гладиаторской арене, потом работа инструктором по обучению гладиаторов — все это сделало свое дело. Пусть она и недотягивала до уровня Славы и Леры, давно вышедших из каких-то установленных людьми рангов бойца, но Сильмара была и оставалась бойцом экстра-класса, класса «Элита».

Два керкара через секунду уже подергивались на полу, остальные навалились на нее всей толпой так, что даже ей стало туго, и она с трудом отбивала удары, прикрывая спиной прижавшуюся к стене бледную Наташу. От той вообще не было толку — ее прекрасное здоровое тело супермодели не приспособлено к драке, хотя она и сжимала кулаки, готовая броситься в бой. Останавливало ее только то, что девушка понимала: лезть вперед — значит мешать своей подруге. Что толку от не обученной воинским искусствам бабы?

Спас положение тот самый парень, у которого Сильмара в пещере отняла свитер: довольно ловко работая мечом, завалил одного из керкаров, склонив перевес на сторону людей, и через минуту все керкары пали, порубленные на части разъяренными пленниками, которые не могли остановиться, все тыча и тыча в шевелящиеся останки насекомых острыми клинками.

Наконец люди, тяжело дыша, прекратили мясорубку. Их осталось трое, не считая Сильмары и Наташи. Из десяти. Семеро лежали порубленные на полу пещеры.

Людей спасло то, что керкары почему-то не стреляли из игловиков — может, не хотели задеть своих, а может, посчитали, что какие-то там людишки не представляют для них никакой опасности и с ними легко расправятся обычными мечами. Но чуть позже Сильмара поняла, что им просто повезло. Они сразу в первые секунды боя убили керкаров, вооруженных игловиками. У остальных их не было.

По команде воительницы люди быстро сняли с трупов многоножек игловики, запасные батареи, собрали все, что может им пригодиться в бою, и побежали по вентиляционному тоннелю, ведущему к поверхности.

Тоннель пологий, дно твердое, так что бежать, казалось, не трудно — пока не трудно. Все, кроме Сильмары и Наташи, были ранены — кто легко, отделавшись царапиной, кто сильнее. Единственная женщина-охранник, оставшаяся в живых, зажимала широкий порез на боку, струящийся темной кровью.

Сильмара глянула на рану и, нахмурившись, отвернулась: скорее всего, охранница не выживет — ей бы сейчас в медицинский кабинет, улечься на лечебную кушетку или хотя бы посадить на рану медицинского слизня, а так — она вскорости истечет кровью и отстанет, потеряв силы. А они не могут себе позволить тащить ее на себе — так погибнут все.

Остальные охранники были в лучшем положении. Привычные к бою и тренированные, они мчались вперед экономными, легкими прыжками, будто только что не вертелись в страшном смертельном хороводе. Наташа, несмотря на то что не имела никакого отношения к боевым искусствам, кроме умения страшным криком напугать противника, бежала наравне с остальными. Сильмара внимательно следила за своей работодательницей и подругой, готовая в любой момент подхватить ее на руки, если потребуется. Не потребовалось. Похоже, что чудо-модификаторы с планеты Нитуль постарались на славу и для Славы, создав девушке во всех отношениях совершенное тело. В том числе и в беге.

Тоннель тянулся до поверхности километра два, а вся система тоннелей керкаров находилась на глубине от пятисот метров до километра. Не зря зеленые тысячи лет не могли выкурить керкаров из их обиталища. При малейшей опасности для своей жизни, видя, что победить не могут, керкары просто уходили в глубь планеты, оставив преследователей бессильно скрежетать зубами.

Их стали настигать, когда до выхода оставалось метров двести или триста: сзади послышалось истошное стрекотание, бряцание оружием. Сильмара оглянулась и заметила небольшой отряд керкаров, неуклонно и быстро приближающийся к беглецам. Очень крупные особи многоножек, видимо, отборные воины, самые быстрые, самые сильные. Их было семеро, похожих на личинки майского жука, разросшиеся на особо сытных продуктах. Закованные в металл, увешанные приспособлениями для убийства, они неслись вперед, и воительница поняла: через несколько секунд настигнут и ударят в спину. Тогда она остановилась и крикнула:

— Ассана, Кардар, ко мне! Остальным — бежать! Наташа, беги!

— Я с тобой!

— Вон отсюда — за тобой твоя планета! Антуг — охранять Наташу! Ну, что, ребята, покажем, что нам не зря платят наши деньги? — Она бросила взгляд на своих подчиненных и удовлетворенно кивнула: раненая женщина закусила губу и, тяжело дыша, держала перед собой меч, парень, у которого она забрала свитер, был спокоен и слегка улыбался, даже подмигнул своей начальнице.

В голове Сильмары мелькнуло: рано она решила его увольнять. Есть такая категория людей, которым обязательно надо действовать. От вынужденного простоя они начинают хандрить и ныть, но когда дело доходит до боя — тут уже раскрываются в полной мере.

Керкары налетели на них секунд через десять. Они остановились метрах в пяти от троих беглецов, безмолвно взирая на людей. Потом один из них скрипучим, неестественным голосом сказал:

— Если сдадитесь, будете жить некоторое время. Или умрете сейчас. Отойдите с дороги, нам нужна ваша Мать.

Сильмара усмехнулась: это Наташка-то Мать? Впрочем, а кто ж еще, с точки зрения керкаров? Мать и есть.

— Нет. Если сможете — пройдите через нас. Мать вы не получите, — холодно ответила она, следя краем глаза, как перемещаются его спутники, занимая позиции справа и слева. У нее потеплело на душе — не одна. И хотя бы пару минут Наташке и ее спутнику они дадут. Авось уйдут.

У воительницы были громадные сомнения в том, что в конце концов они остались бы живы, если бы сдались. Зная о ненависти керкаров к людям, о разногласиях между Роями многоножек, можно было сразу предположить: дело кончится очень плохо. Просто катастрофически. По ее прикидкам, прогноз гибели составлял процентов девяносто. Это для Наташи. Для нее самой — девяносто девять. Об остальных спутниках и говорить нечего — для Роя эти особи вообще не представляли собой никакой ценности. Нужно знать керкаров — каждая особь их Роя не была самостоятельной единицей, за исключением, может быть, особо одаренных личностей. Они были просто расходным материалом, частью общего муравейника, именуемого Роем. Люди же не жалеют об остриженных волосах или ногтях — выкинули и живут дальше. Так и Матери Роя, для которых все, кто не является Матерью, были просто расходным материалом. Кроме, пожалуй, особенно продвинутых Матерей. Таких, например, как Мать Роя Шиннун, где когда-то приняли и вылечили Славу и Леру. Эти Матери смогли понять индивидуальность каждого человека. Может быть, не до конца, но, по крайней мере, попытались это сделать.

Керкары рванулись вперед, и люди встретили их молча, сжав зубы, сосредоточившись на том, чтобы не пропустить. Вихрь ударов, звон клинков — эти керкары были просто ужасны и великолепны. Если кто-то мог им противостоять, так только Слава и Лера, ну и Сильмара, боец класса «Элита».

Раненая женщина-охранница пала первой, с разрубленной ключицей, выбросив фонтанчик пенистой крови из пробитого легкого. Перед смертью она успела разрубить противника до половины, отчаянным ударом смертницы.

Парень продержался дольше — он долго прикрывал левый бок Сильмары и даже умудрился вывести из строя одного из керкаров, надрубив ему голову, прежде чем упасть со вспоротым животом. Но и на полу, волоча пучок кишок и оставляя за собой кровавый след, опираясь на одну здоровую ногу, он подрубал керкаров снизу, пока один из них не отсек ему голову.

Сильмара простояла минут десять — невероятное по протяженности время, учитывая то, что она была с ног до головы покрыта мелкими и крупными ранами, а противников было в несколько раз больше. Это был лучший бой в ее жизни. Слава гордился бы ей, думала она, из последних сил отбивая удары керкаров.

Ее последней мыслью было: «Почему они не стреляют?» Потом сознание погасло.

Наташа бежала, как никогда не бегала раньше. Ее душили рыдания, слезы лились, впитываясь в чужой мужской свитер, но она не позволяла себе расслабиться и сбросить скорость. Смерть Сильмары не должна быть напрасной, иначе это будет просто несправедливо. Впрочем, много ли справедливости видела она в своей недолгой жизни? Мир вообще несправедлив и живет по своим странным законам, недоступным ее пониманию. Жестоким законам. Это она уяснила уже давно, с самого раннего детства.

Охранник, суровый высокий парень с жилистыми, мощными руками, бежал рядом, а когда видел, что она чуть приотстает, хватал за руку и тащил, как локомотив. Наташа хотела оглянуться: что там с Сильмарой и другими? — но парень резко крикнул:

— Не оглядываться! Потеряете скорость и собьете дыхание! Только вперед!

Казалось, что они бегут уже целую вечность, но это было не так. Секунд пятнадцать — двадцать им хватило, чтобы выскочить наружу, под лучи яркого алусианского светила.

После затхлой, с примесью феромонов насекомых атмосферы пещер напоенный запахом трав и нагретой земли воздух прерий показался Наташе сладким, опьяняющим, как вино. Она вздохнула полной грудью, и у нее как будто прибавилось сил. Подземелье — царство разумных многоножек, там они короли, а тут, наверху, они еще поспорят, кто кого!

Беглецы мчались к видневшемуся в километре от них лесу, как спугнутые лани, и не верили, что сумеют туда добежать. Но сумели. Сильмара дала им второй шанс на жизнь.

Лес принял людей как старый знакомый, ласковым похлопыванием по плечам маслянисто-зеленых лап невысоких сочных деревьев, а великаны, напоминающие земные секвойи, накрыли спасительной тенью.

Несколько часов они бежали по лесу, пробираясь по лесным тропинкам, оставленным неизвестными тварями, — Наташа не хотела даже и думать, кто мог оставить эти тропинки. Если на Земле в таких местах можно наткнуться на здоровенного кабана или даже на медведя, что может ждать их на чужой планете? Но пока, слава богу, никто не повстречался. Не считая облачков различных насекомых, напоминающих сразу и бабочек, и стрекоз, сияющих в лучах светила ярчайшими расцветками.

Порадовало, что не было ничего типа комаров и мошкары. А может, и были, но на людей не нападали. Возможно, люди настолько чужды этому миру, что кровососущие твари не считали их лакомой добычей. Другие гены, другие запахи — ничего привлекательного для местных москитов.

Наташе вообще-то было не до размышлений на эту тему. Под вечер она совершенно выбилась из сил. Голодная, несчастная, прикрытая лишь тонким свитером, она постоянно спотыкалась и давно бы упала, если бы Антуг не ловил девушку в самый последний момент. Но в конце концов это все-таки случилось: Наташа грохнулась на покрытую мхом колоду, больно отбив себе колено, и отказалась идти дальше. Впрочем, все равно наступала ночь, нужно было где-то ночевать.

Охранник посмотрел на измученную хозяйку и, ничего не сказав, отправился сооружать укрытие на ночь. Наломав могучими руками кучу широких листьев, он вначале соорудил для Наташи ложе под развесистым деревом с плотной кроной, куда и переместил ее, аккуратно подняв, как драгоценный, очень хрупкий груз. Она лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала: все-таки ей очень трудно дались этот побег и переживания. Антуг даже прислушался: все ли в порядке у нее с сердцем? Нет, все было нормально. Просто она испытала слишком большие физические перегрузки, притом на голодный желудок. Люди пробежали по лесу километров пятнадцать, отрываясь от преследования, так что немудрено устать. Преследования пока не было. Может, многоножки потеряли след, может, передумали преследовать — все-таки эти существа негуманоидны, потому предсказать их поведение не мог никто. Вернее, не существа, а существо, потому что фактически преследовала их Мать Роя. Что она там себе надумала, никто сказать не мог.

Над ложем для девушки охранник соорудил что-то вроде навеса — хотя дерево густое и разлапистое, но гарантии, что его листья остановят струи ночного дождя, не было.

Наташа спала, как вырубленная ударом опытного боксера, так что не проснулась и во время перемещения ее бесчувственного тела. Охранник прикрыл ее широкими листьями (каждый диаметром около метра; они росли на одном из кустов) и занялся устройством «гнезда» для себя.

Ночь в лесу настает рано, уже через полчаса, после того как Антуг закончил устройство лагеря, стало так темно, будто беглецов засунули в крепко сколоченный шкаф и затворили за ними дверь.

Охранник проверил Наташу, осторожно, как заботливая мать, наклонившись над ней, послушал дыхание девушки, перейдя на другую сторону дерева, улегся и тут же уснул, несмотря на то что раны и царапины, полученные им в бою, болели и ныли. Он тоже смертельно устал.

Антуг крепко спал, но его мозг мониторил обстановку вокруг, чтобы уберечь своего хозяина от неприятностей — охранник, несмотря на моложавую внешность, совсем не был юнцом. Он прошел огни и воды, большая часть его сознательной жизни протекла на одной из периферийных планет, покрытых джунглями, подобными тем, в которых они нашли пристанище этой ночью. Антуг служил там сержантом спецназа, наемником, защищающим интересы одного из местных царьков, до тех пор, пока ему это не надоело и он не пожелал перебраться на более высокооплачиваемую службу. Так сержант, нанятый через одно из агентств наемников на Алусии, стал телохранителем Наташи.

Работа ему нравилась. Самое главное, что охраняемые им люди были вполне порядочными. От царька он ушел потому, что ему претила запредельная подлость персонажа, — невозможно защищать человека, если ты его презираешь и ненавидишь. Ведь ты можешь немного промедлить, когда того соберутся убивать, и тогда…

Антуг был профессионалом, дорожил своей репутацией и потому ушел. Впрочем, следовало быть до конца откровенным даже перед собой — плата у Наташи была в три раза выше, чем у Горгамила Пятого, милостью судьбы сорок восьмого царя Седолии, будь она неладна!

Увы, нет в мире совершенства — только случай позволил ему сегодня остаться в живых. Если бы Сильмара не ткнула в него пальцем, требуя сопровождать Наташу, сейчас он бы ушел в лучшие миры вместе со своей командиршей, которую беспредельно уважал. Сильмару знали на рынке услуг наемников, отзывались о ней с огромным пиететом, и, как убедился Антуг, не зря. Она не требовала ничего такого, чего не сделала бы сама. И сегодня не бросила своих подчиненных, сбежав с Наташей, а осталась и приняла смерть. Шансов выжить у нее никаких. Антуг считал, что он сегодня сохранил жизнь в схватке с керкарами по чистой случайности, несмотря на то что был великолепным бойцом очень высокого уровня. Слишком сильны эти многоножки, чтобы соревноваться с ними в рукопашном бою.

Посреди ночи сторожевой пункт в мозгу Антуга заставил его проснуться, как от толчка в плечо. Несколько секунд охранник лежал, прислушиваясь и определяя, откуда исходит опасность, затем его острый слух услышал звук тихого плача. Антуг бесшумно, как кошка, встал на ноги и пошел к Наташе, съежившейся комочком среди разбросанных листьев. Видимо, во сне она металась и разворошила свое зеленое «одеяло».

Ночью стало холодно, температура опустилась не менее чем до пятнадцати градусов — в этом была особенность планеты, с ее резкими перепадами температуры в ночное и дневное время. Наташа дрожала в своем тонком свитере, безуспешно натягивая его на голые коленки, до сих пор разукрашенные одежной краской. Увы, краска была лишь видимостью одежды, хоть и очень похожей на настоящую, но вот от холода укрыть она не могла.

Наташа плакала во сне: ей приснился Слава, который почему-то грозил ей издалека, Сильмара, лежащая в луже крови и укоризненно мотающая головой, как бы упрекая в своей гибели, охранники, павшие, защищая свою хозяйку. Снилась Земля — ей привиделись пшеничные поля, горящие, как в фильме про войну. Наташа постанывала, из глаз лились горькие слезы.

Охранник посмотрел на трясущуюся девушку, немного подумал, затем осторожно прилег к ней, взяв ее тело в полукольцо и прижавшись к спине. Обнял за плечи и постарался согреть своим телом. Девушка вначале вздрогнула, потом повернулась к мужчине и, обхватив его руками, прижалась всем телом, как к близкому человеку. Глаза ее были закрыты, и Антуг не мог понять, то ли она спит, то ли проснулась. Движения были замедленными, как у сомнамбулы.

Надо сказать, что хозяйка была очень красивой женщиной, и Антуг волей-неволей возбудился… Да кто из мужчин не возбудится, держа в объятиях почти голую девушку, да еще такую красавицу!

Наташа, видимо, почувствовала его желание, да и невозможно было не почувствовать, когда между их телами существовала лишь иллюзорная преграда в виде тонкой, ничего не скрывающей ткани. Девушка медленно опустила руку на пах мужчине, погладила, а потом так же медленно, но уверенно стала стягивать с него штаны. Антуг не противился и только слегка приподнялся, чтобы она, стягивая, не порвала его одежду.

Все случилось быстро, бурно, без всяких там предварительных ласк и было похоже даже не на секс, а на какое-то болезненное, истерическое действо. Наташа стонала, впивалась руками в спину Антуга, расцарапав ее до крови, содрогалась в судорогах… и называла своего партнера «Слава».

Потом уснула в объятиях мужчины и остаток ночи уже не плакала, спокойно посапывая, как уснувший младенец.

Утром Наташа какое-то время не могла понять, где находится и что с ней случилось. Ей приснилось, что она снова живет на квартире у своего любовника, и даже после пробуждения привиделось, что рука, обнимающая ее плечи, принадлежит Артуру. Но нет — порхающая перед глазами яркая стрекоза с огромными крыльями убедила ее в том, что она совсем даже не рядом с Артуром. И не в постели. А на чужой планете лежит рядом со своим охранником, и тот обнимает ее за плечи, сопя ей в макушку.

Наташа вдруг припомнила события этой ночи и те сны, которые ей привиделись. И вот один из этих снов…

Девушка осторожно высвободилась из-под руки охранника и встала, отойдя на противоположную сторону дерева. Было уже довольно светло, солнце начало вставать, но деревья пока не давали лучам проникнуть сквозь свои густые кроны, потому в лесу стоял полумрак. Наташа с подозрением пощупала между ног, потом принюхалась к пальцам — точно, пахнет мужчиной!

Твою мать… она трахнулась с охранником! Кровь бросилась в лицо, и Наташа с ужасом подумала, что теперь, когда прилетит Слава, он залезет к ней в голову и узнает, что его подруга, фактически жена, трахалась с охранником, как последняя шлюха!

Он ее бросит. Точно бросит! Он выгонит ее и правильно сделает — потому что она дрянь, она гадина, тварь, изменщица! Ей стало тошно, хотелось плакать. Потом захотелось пойти и врезать палкой охраннику, который воспользовался ее слабостью. Так врезать, чтобы он вообще не встал… и никому не рассказал, что отодрал свою работодательницу, как шлюху.

Затем этот порыв прошел, сменившись горестными раздумьями на тему — как можно скрыть свою измену? Перво-наперво надо заставить молчать охранника, чтобы он никому не рассказал о том, что с ней переспал.

Кстати, вспоминая эту ночь, нужно признать, что ей было очень хорошо. Почти как со Славой. Вообще-то она была в полубреду, и ей представлялось, что занимается сексом она не с Антугом, а именно со Славой… Но это так, левые отмазки — решила для себя Наташа — трахалась она все же с Антугом, значит, то, что при этом представляла совсем другого, «законного» мужчину, не имеет значения. Или не так?

Она пошла в сторону, нашла здоровенные круглые листья с настоявшейся в них росой — эти листья вмещали литра по два воды, и во время бегства они с Антугом из них пили. Умылась, смыла с бедер следы ночной страсти, обтерла тело другими листьями, мягкими и толстыми, сорванными с пышного куста, снова надела свитер и вернулась к месту своего морального падения злющая, как черт.

Антуг уже не спал, он тоже успел умыться и стоял, приглаживая мокрые волосы. Увидев девушку, спокойно поздоровался, ничем не выдавая отношения к тому, что было ночью.

Наташа внимательно посмотрела в его лицо, ища на нем какие-то следы удовлетворения, или насмешки, или же чего-то еще, что могло бы подсказать ей то, как он относится к происшедшему, потом сумрачно сказала:

— Ничего не было. Ты понял? Совсем ничего! Я была не в себе, так что забудь.

— А ничего и не было, — серьезно сказал мужчина. — Вы вообще о чем?

Наташа еще раз молча, внимательно посмотрела в умные глаза Антуга и легонько кивнула в знак того, что приняла в сведению. Потом охранник сказал:

— Так что, госпожа, идем дальше?

— А ты как думаешь, что нужно сделать?

— Мне думается: надо идти на юг, на территорию Роя Шиннун. Если найдем тех керкаров, что дружественны нам, тогда все будет нормально. А еще нам нужно выйти на открытое место. Дело в том, что у нас, у всех телохранителей, под кожу вживлены чипы — их можно отследить с корабля специальной аппаратурой: В лесу сигнал экранируется деревьями: влажность, много листьев, глушащих сигнал, стволы. Так что чем скорее выйдем в степь, тем скорее нас найдут — если ищут. Вот только с водой там проблема. Впрочем, мы можем идти по краю леса, так что вода будет. Есть хотите?

— Само собой, хочу! — буркнула Наташа, все еще злясь на себя и на своего случайного сексуального партнера. Она сейчас даже смотреть на него прямо не могла — упорно отводила глаза и глядела вниз, под ноги или в стороны.

— Сейчас сделаем, — кивнул головой Антуг, старательно не замечая смущения женщины. Он подошел к рыхлому пеньку и стал ломать его, полностью уйдя в это дело.

Антуг тоже был слегка не в своей тарелке. Хотя он понимал, что случившееся ночью больше не повторится и вообще этот секс был чем-то вроде психотерапии, но ему мучительно хотелось снова ощутить страсть ночного соития, и он с печалью осознавал, что влюбился в эту красотку. Безнадежно и бесперспективно.

Покопавшись в пеньке, Антуг что-то оттуда достал, положил на лист, сорванный с дерева, и протянул Наташе:

— Возьмите. Надо брать их за голову, откусывать и жевать. По вкусу — как грибы. Очень питательно, чистый протеин. Будете сыты, хорошо восстанавливает силы.

Наташа с ужасом глянула на лист — на нем шевелились толстые белые личинки, похожие на личинки майского жука. Она зажала рот и с недоверием вытаращилась на мужчину:

— Да ты с ума сошел! ЭТО есть?! Я лучше какие-нибудь фрукты поем или траву! Меня же вырвет!

— Траву есть нельзя — отравитесь. Фрукты… а вы видели тут фрукты? Если и есть, они несъедобны, да и насытиться ими нельзя — мы же не травоядные животные. Нам нужна сытная еда, иначе не дойдем. Вы свалитесь без сил, я буду вас тащить и свалюсь следом. Хотите выжить — будете есть. Нет — погибнем оба. Смотрите, как надо!

Антуг взял одну личинку пальцами за голову, аккуратно сунул в рот, зажав зубами, и, сжав их, откусил, выбросив то, что осталось в пальцах. Потом спокойно прожевал, сказав:

— Вот и все. Вкус как у гриба. Ничего страшного. Они питаются трухлявым деревом, чистые существа. Берите. Берите, берите, если хотите жить!

Наташа как завороженная взяла одну личинку — та извивалась у нее в руках, сопротивляясь врагу, сжимаясь и разжимаясь, как резиновая, потом сунула ее в рот, откусила и, зажмурив глаза, стала жевать, подавляя приступы рвоты. Проглотила, утирая слезы, потекшие из глаз. С минуту подождала — не выйдет ли назад злостная личинка бурным фонтаном. Нет, удержалась. Конечно, никаким грибом она не отдавала — что-то жидкое, скользкое, отвратительное, но и не такое противное, как она думала.

— Ну вот, видите: нормально пошло, — ободряюще кивнул Антуг. — Ешьте еще. Штук пять надо съесть — и на какое-то время вы будете сыты. Можно спокойно идти, не думая о еде. Тут они везде есть, эти личинки. А если кончатся — а еще найду что-нибудь питательное, наподобие этого. Увы, ничего более вкусного тут не найти. Ешьте, ешьте скорее да пойдем.

Наташа шагала за своим спутником, глядя в его широкую спину, и думала о том, является ли ее измена изменой, если она в полубреду представляла себя не с этим мужчиной, а со Славой? Ну вот, например: какая-нибудь женщина занимается сексом со своим мужем, но на самом деле его не хочет и во время секса, закрыв глаза, представляет, что она… ну… с Брэдом Питтом. Или с соседом Васькой. Или… с президентом. Является ли это изменой? Ведь на самом деле эта женщина не изменяет мужу, но при этом все-таки изменяет, представляя, что она с другим! А вот она, Наташа, представляла, что спит со Славой, и то, что на самом деле в ней был другой мужчина, — разве это измена? Она-то думала, что это Слава! Совсем даже и не измена. Так что, наверное, зря она себя винит…

Придя к этому выводу, Наташа слегка повеселела, хотя на душе до сих пор скребли кошки — сама-то она себе может придумать любые обстоятельства, но вот как все это воспримет Слава? Хотя Наташа и считала себя знатоком мужских душ (немудрено — сколько их, мужиков, у нее было! Всех и не упомнишь…), но предсказать реакцию на измену девушка не могла. Слава вообще был непредсказуем.

До прерии они добрались к вечеру, два раза останавливались, чтобы поесть личинок, и вправду хорошо утолявших голод, да один раз — чтобы искупаться в небольшой речушке, с хорошо просматривавшимся песчаным дном. Наташа не стала отходить от Антуга во время купания — чего теперь ей стесняться? Он ее всякую уже видал… во всех видах и позах. Да и страшно далеко отходить — мало ли кто там прячется в кустах.

Наташа даже по нужде боялась отойти — Антуг деликатно отворачивался, когда она приседала. Ей все время казалось, что за ними следят из-за кустов чьи-то глаза. Когда поделилась подозрениями с охранником, тот пожал плечами и сказал:

— Само собой, следят. Зверье всякое — мы же вторглись на их территорию. Но, если их не трогать, без нужды они не нападут, не бойтесь. Это же не люди…

Наташа ему верила, но на всякий случай решила держаться поближе. Береженого бог бережет.

— Оставайтесь здесь, я посмотрю, что там, на открытом месте, — остановил Наташу охранник и ускорил шаг, вырываясь вперед.

Наташа, облегченно вздохнув, уселась на ствол большого дерева, упавшего вдоль опушки, и замерла, подперев голову руками и вглядываясь в спину уходившего мужчины. Устала. Тело ее, конечно, классное, красивое, гламурное, но… ей даже казалось, что в прежнем теле, может, и не таком совершенном, она бы не так уставала. Может, просто без привычки? А что, по спортзалам она не ходит, ест, пьет, валяется на кушетке — откуда возьмется тренированность? Ладно, хоть не жиреет — спасибо мастерам с Нитуль за великолепный обмен веществ ее нового вместилища. Слегка позавидовала Лере — вот та бы даже не вспотела, бегая по лесу, загнала бы и самого Антуга!

Опять пришел на ум этот охранник и ночное приключение… так ли она все время представляла на его месте Славу? А может, ей было все равно, какой мужчина, лишь бы мужчина? Нет, она не такая!.. По крайней мере, верить в это неохота. Да что она так себя терзает-то?! Ну трахнулась и трахнулась — первый раз, что ли? И не первый мужчина. Сколько их было? Да кто упомнит-то! Постоянных с десяток, ну а случайных — зачем запоминать? Сейчас она совсем другая, да. Не та Натаха, что была раньше. Ну… не совсем та, скажем так.

Соскучилась. По Лере, по Славе — так трудно всегда одной принимать решения. Только Сильмара была в радость. Поговоришь с ней, поругаешься или похихикаешь — и на душе легче. А теперь? Как теперь жить без нее?

Наташе снова стало горько, тихо закапали слезы, в ушах от волнения зазвенело, потому, видимо, она не сразу услышала шаги позади себя. А когда услышала, резко обернулась и вскочила. Трое мужчин, с виброножами на поясе, игловики на предплечье, за спинами что-то вроде рюкзачков. Охотники? — первое, что пришло ей в голову.

— Так, так… Что это у нас тут такое? — ухмыльнулся один из мужчин, даже не мужчина, а парень, молодой, лет восемнадцати, этакий мажор.

Наташа насмотрелась на них в ночных клубах. Сами из себя ничего не представляют, зато гнут пальцы как крутые. Не любила она таких парней.

— Ты откуда взялась, подстилка? — продолжил парень, и Наташе в лицо бросилась вся кровь. Зря это он так. Не надо было будить Натаху в глубине души Наташи. Ту Натаху, которая никогда не сдавалась, даже если ее били пятеро телок в сортире ночного клуба. (Двоих она вырубила наглухо, троих так ободрала, что в отделении потом удивлялись: неужто это она так смогла?! Бабищи были крупнее ее раза в полтора.)

Наташа мило улыбнулась, встала с бревна и расслабленно подошла к мажору. Подойдя на расстояние вытянутой руки, она внимательно посмотрела в зеленоватое лицо парня, расплывшееся в ехидной ухмылке, и спросила:

— Эй, молокосос, ты откуда взялся, убогий? А это что, твои няньки?

— Что-о? Ах ты, тварь… — Парень протянул руку, вцепился в ворот единственной одежки Наташи и рванул, отчего ткань расползлась, оставив ее почти что в чем мать родила.

Наташа вцепилась ему в лицо, и мгновенно на сытой мальчишеской физиономии вспухли красные полосы, сочащиеся кровью.

Наташа умела пользоваться извечным женским оружием — ногтями. Но кроме того, она всегда неплохо дралась, так что тут же агрессор получил ошеломляющий удар в нос лбом «гламурной девицы». Нос хрустнул, и из него хлынул поток крови, залившей грудь парня. Глаза его закатились, и он сполз по Наташе, окончательно сдирая с нее остатки одежды.

Телохранители бросились к девушке, один нанес ей сильный удар в лицо, отчего та отлетела в сторону и ударилась о большое дерево.

— Сучка! Амаля покалечила! Хозяин нас мало что оштрафует — убьет! — Мужчина сделал два шага к лежащей в прострации Наташе, снял с пояса вибронож, нацелился… и упал, сбитый с ног броском камня размером с кулак. Точно в висок!

Второй телохранитель отпрыгнул в сторону, выискивая взглядом противника, но тут же был взят в захват — Антуг бросился на него, как хищный зверь, не позволяя воспользоваться виброножом или игловиком. Мужчины пыхтели, яростно ревели — оба были сильными и тренированными бойцами, но у телохранителя мажора было преимущество — он не голодал в плену, не дрался насмерть с керкарами, не бежал, таща за собой на прицепе хозяйку, и не был покрыт ранами и ссадинами с ног до головы. Потому постепенно он начал одолевать и чуть не вырвался из захвата, когда неожиданно дернулся и ослаб в руках Антуга, сползая к его ногам прямо на подстилку из гниющих опавших листьев.

Антуг перевел дыхание — Наташа стояла возле него, покачиваясь от изнеможения, на ее левой скуле расплывался громадный синяк. В руке она держала вибронож, который перед этим и воткнула в сердце противника. Ее лицо было спокойным, сосредоточенным, на нем не было и тени сожаления или слабости — ну убила врага и убила. Так ему и надо. Нечего тут хулиганить!

— Молодец! — хрипло выговорил Антуг и опустился возле мертвого противника, по телу которого пробегали последние судороги. — Если бы не вы, он бы вырвался, и тогда нам конец.

— Кто это? Что это было? — Наташа бросила выключенный вибронож на траву и опустилась рядом с охранником на землю, ощупывая свое опухающее лицо.

— Вероятно, сафари. Охотятся на мелкую дичь. Видимо, район этот чистый, керкары вообще-то не любят лазить в лесах, они предпочитают степь. Потому тут эти типы так спокойно и бродят. А этого тоже вы уложили?

— Он меня подстилкой назвал, — хмуро пояснила Наташа.

— Зря это он, — криво усмехнулся Антуг. — Опрометчиво. Хотя и я никогда бы не сказал, что вы умеете так драться. Вас кто-то учил?

— Жизнь научила, — отозвалась Наташа и, охнув от боли, поморщилась, вставая. — Тварь! Теперь вся морда будет перекошена! Уже опухает.

— Вы и с опухшим лицом будете прекрасней всех на свете, — совершенно неожиданно для себя прочувствованно сказал Антуг, и Наташа удивленно посмотрела на своего спутника. Он почувствовал взгляд и опять неожиданно для себя слегка покраснел.

Наташа усмехнулась про себя: «А парень-то влюбился… несчастный. Ему же ничего, совсем ничего не светит! А жаль…»

Она вздохнула и, подойдя к лежащему мажору, стала расстегивать его комбинезон. Антуг, оправившийся от неловкости, одобрительно кивнул головой:

— Да. Правильно. Нам нужно одеться. Теперь у нас будет оружие, одежда — все, что нужно для путешествия.

— А они ведь на чем-то прилетели? Нельзя ли?..

— Обычно флаер болтается на орбите вместе с экипажем, прилетает по сигналу. Прилетят, увидят нас — не позволят подойти, могут вообще расстрелять с расстояния. Не нужно. Лишний риск. Забираем все барахло и в путь.

— А с этими что? — Наташа указала подбородком на лежащего мажора и второго охранника. — Тут оставим?

— Оставим. На корм лесным обитателям, — жестко сказал Антуг. — Сумеет — выберется. Нет — значит, судьба его такая.

— А второй телохранитель?

— Мертв, — коротко пояснил Антуг, пристегивая к предплечью игловик. — Череп проломлен.

— Ловко ты его…

— Я всегда любил играть в мяч, — неопределенно пояснил охранник и, достав из вещмешка охранника медицинского слизняка, аккуратно прилепил его на разбитую скулу Наташи. — Теперь вы снова станете красоткой, потерпите немного.

Второго слизняка он прицепил на себя, и тот тут же запустил белесые ножки-тяжи глубоко в тело своего нового хозяина.

Через пятнадцать минут они уже шагали по опушке леса, размеренно двигаясь, уходя все дальше и дальше в степь. Они не могли воспользоваться коммуникаторами нежданных противников — их бы тут же засекли. Пришлось выбросить аппараты в ближайшее озерко, находившееся в километре от места схватки, — чтобы парень, очнувшись, не смог вызвать подмогу и их не начали разыскивать.

Оставалось надеяться только на то, что разыскивающие Наташу подчиненные засекут разыскной чип, вживленный в тело Антуга, но когда это будет, сказать невозможно. Потому — идти вперед, туда, где находились входы в подземные города Роя Шиннун.